Когда мы вернулись по собственному следу Гора, схватка закончилась, и наступило временное затишье. Я не узнала города: он и раньше не блистал новизной или роскошью, но теперь многих улиц было вовсе не различить, уже не говоря о царящей кругом разрухе. Прямо на мостовой сиротливо валялись брошенные кувшины, а осколками было устелено почти все обозримое пространство. Кое-где показывались перепуганные лица местных жителей, и тут же хлопали ставни — люди прятались, и выходили наружу только в случае крайней необходимости.

— А где кресанийцы? — спросила я, вертя головой.

— Отступили, — сказал Гор, отбрасывая с пути перевернутую тележку. — Дошли почти до Гончарной, а потом у них что-то не заладилось. Может, перекинули силы куда в другое место.

— А где сейчас Коллегия?

— Спрашивай уже прямо — Сайрус, — не сдержался Гор, и я увидела, как по лицу его скользнула досада. — Они возле Дона.

'Родного города Клая', - промелькнуло у меня в голове, и боль вместе со страхом сжали сердце: сколько их еще погибнет, пострадает? Сколько еще новых морщин, таких резких на темной от солнца коже, рассыплется вокруг зорких глаз Гора? Доброго, простого, открытого, хорошего.

Я крепко обняла охотника и прижалась к нему.

— Ты чего? — глухо спросил он.

— Обещай.

— Что?

— Что твое дерево всегда будет расти во мне.

В ответ он лишь положил подбородок на мою голову и сжал в своих неловких медвежьих объятиях — охотник не умел врать.

— А Дара? — спросила я, уже каким-то образом зная ответ.

Гор покачал головой и сжал меня чуть крепче. Я уткнулась носом ему в плечо, а дерево укрыло нас своей листвой, отгораживая от остального мира.

* * *

У кресанийцев были по-настоящему сильные боевые маги. На всю Коллегию таких было раз два и обчелся: Экарм, Дарокс и Тонвель со своими иллюзиями. Причем, изобретательность Тонвеля заменяла, пожалуй, двадцать, а то и тридцать магов, но он был один в своем роде. Силы Гака отступали, позорно оставив уже с десяток городов. Если бы Клай не валялся в лазарете, возможно, он не допустил бы сдачи Дона, но Дигин предпочел отступить и сберечь оставшиеся силы. Многие были мертвы: Паитон, Идрис, и большая часть Ордена. Ученики сопротивлялись, как могли, но на фоне кресанийцев они выглядели едва ли не обычными людьми, уязвимыми и беспомощными. Сайрус дважды уже сам вступал в схватку, устроив кресанийцам два землетрясения, похоронивших передовые отряды врага. Но наступление даже не захлебнулось: на смену павшим встали четыре новых отряда.

— Мы проигрываем, — устало проговорил Сайрус, вытирая землю с лица. Он уже не церемонился и проводил лишь приблизительные расчеты ударов.

— Юг мы уже потеряли, — холодно произнес Дигин. — Нам следует вернуться в столицу и укрепиться там.

— И отдать юг без боя? — возразил Сайрус.

— Еще пара таких боев, и мы потеряем не только юг, но и весь Гак, — прошипел Заместитель. Дигин был всерьез напуган открывающимися перспективами. В случае проигрыша, его и Главу ожидала бесславная гибель, потому что едва ли Кресания оставила бы текущему руководству Коллегии титулы и жизнь. Для него сейчас на кону стояло абсолютно все, и он был готов жертвовать.

— Как Клай? — сменил тему Сайрус.

— Плох, очень плох, — отозвался Дигин. — Но он все равно не изменил бы ход боя, в отличие от нашей подопытной, — Заместитель уже в который раз напоминал об Олянке, но Сайрус упорно делал вид, что намеков не понимает. Он звал ее время от времени, но с той, другой стороны, всегда была тишина. Сайрус лишь надеялся, что она прячется по собственной воле, а не находится в руках у врага. В пользу первого говорило то, что кресанийцы до сих пор ни разу не заявили ни о чем подобном, и не выставили ее перед своими магами в качестве щита.

— Сайрус, сейчас все средства хороши, даже если атака будет несколько… хаотичной, — настаивал на своем Дигин. Судя по всему, он был не очень высокого мнения о талантах Олянки. Сайрус усмехнулся: да, она вполне могла стать катастрофой для всех, особенно, если бы испугалась и стала действовать на инстинктах. С учетом того, что магии и контролю над деревьями она начала обучаться совсем недавно, это не сулило ничего хорошего. Зато сколько поводов позлословить дало бы их врагу: как же, вот оно — неопровержимое доказательство того, что Коллегия изобретает новое оружие и пускает его в ход. Нет, даже если бы ему удалось до нее достучаться, он не стал бы привлекать ее к сражению. Ему достаточно было бы просто понять, что с ней все хорошо.

— Сайрус, — окликнул Главу Тонвель. Магистр выглядел измотанным, но довольным. На нем буквально висел Клай с не менее довольным выражением лица.

— Клайдон, зачем Вы встали? — начал Дигин, но ему не дали договорить.

— Что случилось? — Сайрус смотрел на Тонвеля с легким недоумением.

— А ты посмотри, — улыбнулся Клай и указал назад.

Маги обернулись, Тонвель чуть расслабился, и за их спинами показался Дон, все тот же добрый гакский город, свободный от кресанийцев.

— Но как? — поразился Сайрус. — Его же захватили.

— Они захватили иллюзию, — скромно улыбнулся Тонвель, а Сайрус готов был его расцеловать. Благодаря очередной выходке магистра иллюзий, они сохранили город.

— Браво, Тонвель! — прокомментировал Дигин, с недоверием изучая стены настоящего Дона.

— Но тебе все же лучше лечь, — велел Сайрус Клаю, и тот с помощью Тонвеля нехотя опустился на камни.

— И тем не менее нам стоит уходить, — отметил Дигин. — Кресанийцы вскоре раскроют обман.

— Ну, уж нет! — возмущенно воскликнул Клайдон. — Я отсюда не уйду.

— Не уйдете, коллега, — согласился Дигин, — Вас перенесут. — И спустя уже несколько секунд молодые ученики Ордена подхватили Клая и поспешили в переход.

— Куда вы его отправили? В столицу? — уточнил Тонвель.

— Да, — подтвердил Дигин. — И нам, полагаю, всем стоит отправиться туда же. Вы же прекрасно понимаете, что это, — Дигин обвел руками город, — ненадолго.

— Понимаю, — согласился Тонвель, — но все равно приятно.

И Сайрус был с ним согласен. А еще ему категорически не хотелось отступать. Ведь это означало бы практически поражение. Чего стоит Коллегия, даже в глазах собственного народа, которая не смогла защитить собственную территорию? Даже если бы кресанийцы решили остановиться и ограничиться югом — это означало бы проигрыш.

— Тонвель, — позвал Глава, и магистр охотно обернулся к нему, — а что Вы скажете насчет иллюзии целостности?

— Желаете устроить кресанийцам ловушку? — довольно уточнил магистр.

— Глобальную встречу, я бы сказал, — тонко улыбнулся Сайрус.

— Сайрус, Вы выжаты! — резко заметил Дигин, но его уже никто не слушал. Магистры углубились в обсуждение деталей и очередности действий.

— Уводите Орден и оставшиеся силы Коллегии, — велел Дигин подоспевшему Каверу. Тот, как обычно, вытянулся перед Заместителем по струнке.

— А как же Глава?

— Скажите, Кавер, Вы предпочтете долгую жизнь или славную гибель? — уточнил Дигин, и маг тут же умолк.

Дигин смотрел, как маги перемещаются в столицу и нисколько не сожалел о своем решении. Пришло время позаботиться о себе, о Коллегии. Пусть Тонвель с Сайрусом геройствуют, но это не означает, что они должны полечь здесь все. Дигин славной гибели всегда предпочитал жизнь, пусть и компромиссную.

* * *

Затишье пугало больше, чем стычки: ожидание выматывало. Я поглядывала в прореху в стене кабака, в котором мы остановились с Гором. Конечно же, он выбрал таверну: тут он мог расслабиться и выпить чего-нибудь согревающего. К примеру, токи, запасы которой стремительно уменьшались у меня на глазах. Благо, платить было некому и незачем.

— Хочешь? — предложил мне Гор, но я лишь отрицательно помотала головой. Я не считала хорошей идеей напиваться перед боем. — Ну, хоть жужи выпей, — не отставал он.

— Я бы лучше колоса, — вздохнула я, — но кто ж его сварит.

— Я и сварю, — поднялся Гор.

— Только току туда не лей, — попросила я, зная, что с него станется.

— Вот еще, буду продукт переводить, — проворчал охотник.

Мне было комфортно рядом с ним, но голову не покидали мысли о Сайрусе. С тех пор, как я узнала, с чем было связано его отсутствие в столице, я пересмотрела свое отношение, и мне уже не казалось чем-то преступным то, что он оставил меня. В конце концов, у меня были и Паитон — горечь подступила к горлу, — и Клай. Не его вина, что Дигин не смог угомониться. Я переживала: Сайрус был на передовой. С тех пор, как я сняла проклятый обруч, я ощущала усталость, напряжение, тревогу, но во всем этом клубке эмоций я не могла различить свои, Гора и Сайруса. Слишком для меня это пока было внове и, подозреваю, слишком схожи сейчас были наши ощущения, несмотря на то, что мы находились в разных местах.

Призвать Сайруса я не имела права: он мог оказаться в гуще боя, от него, как от руководителя, зависел исход войны, немыслимо было выдернуть его даже ненадолго — я не могла быть уверена, что правильно выберу время. А сам он не звал: то ли устал от бесплодных попыток, то ли… был оскорблен до глубины души.

— Гор, — тихонько позвала я. — После того, как я ушла к сестрам, ты видел Сайруса?

— Да, — подтвердил Гор, — он пришел сразу за тобой. — Передо мной на столе возникла кружка ароматного колоса, но я почти не обратила на него внимания:

— И… что сказал?

— Да ничего. Как обычно. Обменялись парой любезностей, полюбовались на деревья.

— Что? — на последней фразе сердце мое ухнуло куда-то вниз.

— Деревьями, говорю, полюбовались, — вздохнул Гор, запрокидывая очередную стопку токи. — Знаешь, у него оно какое-то жуткое, мертвое, аж мороз по коже. У меня красивее, — улыбнулся Гор, нацеживая себе кружку жужи в качестве закуски. Я всерьез начинала опасаться за его адекватность, случись что.

— Гор, — я ощущала себя безумно виноватой, — прости, я не нарочно.

— Да знаю я, — с досадой отмахнулся он. А я поняла, что для него куда желаннее было бы услышать, что я одарила их деревьями намеренно.

Значит, Сайрус знал. Мне вдруг стало страшно, что он больше никогда не позовет меня, что я для него больше не существую. Ведь я наглядно продемонстрировала, что он для меня ничего особенного не значит. Я закрыла лицо руками, желая никогда не целовать Гора или никогда не спать с Сайрусом. Только не так, не в такой последовательности, чтобы это выглядело предательством.

Я отбросила отросшие волосы с лица и взяла себя в руки. Вокруг шла война, и Сайрус, и Гор могли погибнуть, а я, их чудо, сидела и страдала. Я должна была развеять, закопать, испепелить проклятых кресанийцев, как в звучавшей у меня когда-то в голове песенке, хотя бы ради моих мужчин, если не ради мира, который стал мне близок. Если не ради миров, которые я увидела, благодаря магам. Не ради памяти Паитона или Дары. Не ради всех тех, кто погиб, защищая свою землю. Кресанийцы считают меня оружием? Я не стану их разочаровывать. Я решительно поднялась, и тут чужая боль скрутила меня в узел. Я не сразу поняла, что происходит, но, глянув на продолжающего напиваться Гора, и на себя, поняла, что боль эта могла принадлежать только Сайрусу.

— Позови меня, ну, позови же! — мысленно взмолилась я, и ощутила, как натягивается знакомый канат.

Я шагнула вперед, не раздумывая, решительно и бесстрашно. Я была переполнена священной яростью.

* * *

Кресанийцы осторожно приближались к Дону растянутой цепью. Перед ними и городом расстилались небольшие холмы, поросшие кустарником. Но стоило завоевателям шагнуть на первый холм, как маги начали падать один за другим, ссыпаться в невидимую пропасть, и только их удаляющиеся крики дали остальным знать о том, что случилось. Шеренга дрогнула и отступила. Теперь кресанийцы перестроились в цепочки и шли след в след. Как только кто-то из них нарывался на ловушку, остальные меняли направление.

— Хитрые, гады, — оценил противника Тонвель. — Сайрус, Вы можете пустить туда воду?

— Нет, магистр, — тяжело дыша, отозвался Глава, — я же не водник, да и все силы уходят на поддержание разлома. У них тоже хватает земляных магов — они сращивают поверхность.

— Прямо сейчас? — поразился Тонвель, глядя на идеальные холмы.

— Да, — выдохнул Сайрус, еще сильнее напрягаясь.

— Тогда бейте разломом ближе к нам — холмы не дрогнут, я гарантирую.

— Что толку, они найдут его уже через пару шагов.

— Верно, но все же они потеряют еще несколько человек.

— Тонвель, знаете что? — Сайрус отступил, и кресанийцы оживленно снова повалили толпой.

— Что? — откликнулся Тонвель, с жалостью глядя на свои идеальные холмики.

— Создайте лучше иллюзию разломов — это их задержит.

— Хорошая мысль, — пожал плечами магистр, и начал работать.

Кресанийцы озадаченно замерли, наблюдая за возникающими со всех сторон обвалами. Их разрозненные группы застыли на местах.

— Бейте, — прорычал напряженный Тонвель. — Бейте, чем можете, пока они стоят там идеальными мишенями. И Сайрус не заставил себя долго упрашивать. Земля взрывалась, под пластами и толщами погребая врага живьем. Земля содрогалась и изворачивалась, как живое существо, сбрасывая со своего тела чужаков. Но уже через несколько ударов сердца кресанийцы вновь выстроились колоннами и пошли вперед, не обращая внимания на то, что видели. Иногда первые маги бесследно исчезали, но следующие за ними тут же смещались и шли дальше. А по большей части, несмотря на красочно изрезанную землю, кресанийцы беспрепятственно двигались вперед, поскольку все опасности были лишь очередной иллюзией Тонвеля.

— Все, это конец, — констатировал Тонвель. — Я поддержу иллюзию холмов, но нам надо уходить. Вы первый, господин Глава.

— Видите поля сразу за холмами? — проигнорировал предупреждение Сайрус.

— Да, — кивнул магистр.

— Сохраните их такими, как они сейчас есть.

— Что Вы задумали?

— Небольшие зыбучие пески, вернее, землю, — зло усмехнулся Сайрус.

— Инверсия? — поразился Тонвель. — Она ведь затронет и тот участок, на котором стоим мы.

— Придется убраться раньше, — бросил Глава, начиная задуманное.

— Сайрус, мы можем не успеть.

— Успеем, Тонвель, держите.

Оба мага напрягли последние силы. Тонвель сильно сомневался, что после всех затрат, его хватит на банальный переход в столицу. Но даже незначительного перемещения в Дон должно было хватить, чтобы избежать смертельной опасности. Глава выглядел не менее измотанным, но по-прежнему тратил огромное количество сил на свою затею.

— Сайрус, довольно, — Тонвель видел, как разрастается вокруг них пояс живой земли.

— Я хочу окружить их, — прохрипел Глава, — чтобы даже когда они начнут отступать, им настал конец.

— Еще немного — и конец придет нам, — напомнил Тонвель. — Пора уходить.

— Хорошо, открывайте, — сдался Сайрус.

И когда Тонвель направил остаток своей силы на переход, он увидел, как падает защитное поле Сайруса, а следом за этим белая вспышка бьет прямо по Главе. Тонвель закричал, но было уже поздно что-либо предпринимать. Сайрус тяжело осел на землю, раненый и совершенно опустошенный. Иллюзия упала: теперь перед кресанийцами открывалось истинное лицо ненасытной бурлящей земли. Но наступающие уже знали, как избавиться от проблемы, а у Тонвеля не хватало сил прыгнуть вдвоем. Остаться и сдерживать атаку означало лишь отсрочить их совместную гибель на короткое время.

— Уходи, — велел Сайрус.

— Нет, — Тонвель упрямо покачал головой. Уйти — было все равно, что убить Сайруса, а этого он не мог себе позволить. Очередная иллюзия, конечно, потому что остаться — все равно, что убить и Главу Совета, и себя.

Сайруса било мелкой дрожью от страшного ранения. Он прекрасно понимал, что им не выжить. Но сожалел лишь о том, что так и не сумел нанести непоправимый урон кресанийцам. Слишком много еще врагов оставалось на долю Дигина и выживших магов.

А еще сожалел о том, что по возвращении в столицу, не обнял и не поцеловал Олянку, не провел с ней еще одну безумную ночь вместо того, чтобы набрасываться со своими нравоучениями.

— Олянка, — беззвучно прошептал он и тут же зашипел от боли.

* * *

Я не помнила ни как дошла, ни как шагнула на землю. Только бледное лицо Тонвеля, обороняющегося из последних сил и лежащего на земле Сайруса. После этого ярость достигла предела, затопив все. Кресанийцы сжимали кольцо вокруг обессилевших магов, первые из них были всего в нескольких шагах от нас. Очевидно, видя плачевное положение гаковцев, они решили взять их живыми. Ярость выплеснулась из меня наружу какой-то беззвучной волной, или не так: оглушающим взрывом, почти ядерным, только со мной в эпицентре вместо характерного гриба. Люди сгорали и рассыпались в прах, вернее, сгорало абсолютно все на пути. Земля оставалась голой и выжженной: ни магов, ни костей, ни доспехов — просто ничего. Какой-то лунный пейзаж, черт меня дери. И черт меня таки драл: я хохотала, неистово, громко, а из глаз лились слезы. Мои деревья превратились в сплошной сияющий перламутровой зеленью столб, накаленный добела, по которому изредка пробегали ярко-красные искры. Это было страшно, жутко и неотвратимо. Я ничего не делала осознанно, не сплетала никаких заклинаний, не повторяла отработанные в исследовательском отделе или на тренировках с Гором или сестрами приемы: я лишь позволила ярости высвободиться.

Тонвель выпрямился и встал рядом со мной.

— А если бы ты владела всеми четырьмя стихиями? — поинтересовался он, глядя на вымершее пространство. — Что тогда? Межмировые дыры?

— Не знаю, — честно созналась я.

Города Дона больше не было. На его месте тоже не осталось ничего, даже руин. Просто пустота, как и везде вокруг нас, насколько позволяло различить зрение.

— Я же не все… — скользнула у меня страшная догадка, но Тонвель поспешил успокоить:

— В радиусе тысячи шагов, насколько я могу судить.

— Что ты натворила? — Сайрусу удалось приподняться на локте, и он с ужасом смотрел на то место, где когда-то возвышался Дон.

— Прости, — сердце тревожно шевельнулось в груди. Я вовсе не хотела и не думала уничтожать город с не успевшими сбежать жителями, я его просто не заметила у себя за спиной, когда взорвалась. Но это не умаляло моей ответственности и вины.

— Кресанийцы оказались правы: мы создали страшное оружие и нарушили равновесие, — потрясенно произнес Сайрус.

— Я не хотела, — мое оправдание даже для меня звучало жалко.

Я встретилась взглядом с Сайрусом, и меня обожгла отчужденность в его глазах. Он смотрел на меня, как на монстра, а Тонвель — с легкой опаской и уважением, и, может, немного с исследовательским интересом.

— Сайрус, — позвала я, но он лишь покачал головой, словно избавляясь от наваждения.

— Тебе лучше уйти, — посоветовал Тонвель. — После произошедшего, — он снова не удержался и окинул взглядом окружавший нас пейзаж, — боюсь, ситуация изменится кардинально.

Я непонимающе смотрела на магистра.

— Кресания и Гак объединятся, чтобы противостоять тебе, — пояснил он.

— Мне? — пискнула я. Голос неожиданно подвел. Я же — никто, случайный гость из бездарных серых миров, не слишком успешная ученица всех понемногу.

— Ты показала, на что способна, — Тонвель смотрел на меня со смешанным чувством сожаления и восхищения.

— Это случайность, Тонвель, — я умоляюще глядела на магистра.

— Даже если и так, это ничего не меняет. В твоих интересах не произносить подобного вслух, — посоветовал магистр. — У тебя теперь два пути: уйти или оказаться пойманной и уничтоженной.

— Или убрать всех свидетелей, — заявил Сайрус, и я увидела, как побледнел Тонвель. Неужели он думал, что я и впрямь на такое способна? Хотя стертый с лица земли город был немым доказательством последнего.

— Я уйду, — хрипло произнесла я, неотрывно глядя на Сайруса. — Но только с ним

— Разумно, — признал Тонвель. — Пока она жива, Вас все равно не оставят в покое, — посмотрел он на Главу. — По сути, Вы создали ее, Сайрус. Вам лучше уйти вместе.

— Надо было уходить, когда я Вам велел, — с горечью произнес Сайрус.

— Простите, — проговорил Тонвель и, поклонившись, с огромным опозданием выполнил приказ Главы.

Мы остались вдвоем на опустошенной земле, такие же выжженные и выжатые. Совсем недавно я готова была заплатить любую цену за жизнь Сайруса, а теперь не знала, как заговорить с ним, да и стоит ли.

— Я могу вернуться домой, — начала я.

Сайрус поднял голову и посмотрел на меня:

— А я не могу.

— Прости, — вырвалось у меня, хотя я уже устала извиняться.

— Тонвель прав: мы создали монстра, — тем временем продолжил Сайрус. — Нельзя было наделять подобным даром и мощью человека из серых миров, чуждого магии, без чувства ответственности и контроля.

— Что? — мой голос задрожал.

— Мы создали смертельное оружие. Я создал чудовище, — Сайрус горько улыбнулся.

— Вы не создавали меня, — возмутилась я, не выдержав. — Я — такая, как есть. Я чувствовала твою боль еще до того, как пришла. И перешла на какой-то новый уровень. Случилось то, что случилось. Да, это ужасно. Но то, что делала Кресания, прикрываясь мной, как благовидным предлогом, было еще ужаснее! Это не я убила Паитона, Идриса, Дару и большую часть Ордена. Не я разорила и опустошила города на юге, не я морочила голову местному населению. Не я развязала эту войну, хотя мне и отвели в ней некую роль. Не я выбрала ту судьбу и жизнь, которой вынуждена жить. Не я ударила себя по голове, ворвавшись в чужую спальню!

Я была на грани истерики, и не знаю, что случилось бы дальше: устоял бы Гак или нет, остался бы их мир в сохранности, или был бы развеян в прах, но по мере моей речи, на лице Сайруса все же проступали какие-то эмоции, боль и злость сменили вина и что-то большее.

— Прости, — искренне произнес он и опустился на землю.

— Возьми у меня силу, — попросила я, садясь рядом.

— Не нужно, — отмахнулся он.

— Нужно, — я взяла его руку и приложила к своей груди.

Сайрус вздрогнул, как от удара током. Я же ничего не почувствовала. Сейчас мы были связаны куда сильнее, чем в прошлый раз.

— Ты — как источник, — проговорил он, наполняясь силой деревьев. Его раны затягивались на глазах, резерв восстанавливался. В конце концов его оттолкнуло от меня, когда больше силе поступать было уже некуда.

— Давай вернемся к Гору, — попросила я, когда цвет его лица возвратился к нормальному.

— Где он? — спросил Сайрус.

— В Альде, — привычно отозвалась я.

— Ну, да, конечно, где же еще, — горько усмехнулся Глава.

— Там сейчас тоже жарко, кресанийцы могут напасть в любой момент, — тут же заступилась я за охотника.

— Им сейчас не до того, поверь, — вздохнул Сайрус.

— Ты имеешь в виду то, о чем говорил Тонвель? Неужели ты думаешь, всерьез…

— Я думаю, для Дигина открываются неплохие перспективы, — горькая ухмылка будто приклеилась к его губам, очерчивая жесткие линии вокруг рта.

— Зачем? — вдруг спросил он, глядя мне прямо в глаза.

— Зачем что? — не поняла я, хотя в сердце шевельнулось нехорошее предчувствие.

— Зачем ты спала с Гором? Меня было мало? Или мы оба для тебя ничего не значим вместе со своим чудаковатым миром?

Мне стало так больно, что я даже не сразу нашлась, что сказать. Я не считала их мир глупым, они оба не были для меня безразличны. Я любила Гора, как друга, как родню, а Сайруса — иначе, сильнее, глубже.

— Я не…

Он не дал мне договорить:

— Не надо оправдываться.

И после этого просто исчез. Я поняла, что не к Гору, и не на прекрасный пляж, зазывая меня следом. Просто куда-то, где он не ждал и не хотел видеть проклятое деревянное чудо.

Внутри воцарилась такая же болезненная пустота, что и снаружи. И сейчас мне было плевать, даже окружи меня кресанийцы или случись что похуже. Мне было все равно.

— Ух ты, — Гор вывалился на землю рядом со мной. Он едва держался на ногах, но ему, похоже, тоже было на это плевать, как и на кресанийцев. — Что тут взорвалось? — почесал он в затылке.

— Я, — коротко пояснила я.

— Ничего себе, — протянул он, — ни себе, ни людям, — пошутил в конце. До его затуманенного сознания, очевидно, еще не дошли масштабы всей катастрофы. — А где Сайрус? Где все? — он повертел большой головой.

— Ушли, — устало отозвалась я, а самой тоже нестерпимо захотелось раствориться в небытии. Столько боли, силы, отчаяния, и это действие на грани. И что в итоге? Победа? Нет, и даже не поражение, а обещание какого-то нового витка войны. Всех со мной.

Я бы посмеялась, если бы это не было так мрачно и глупо.