Кресанийцы наводнили бар бесшумно и неожиданно. Впрочем, мы сами были виноваты с Гором в том, что засиделись на одном месте, расчувствовавшись и делясь последними новостями. Меня ведь предупреждали и Тонвель, и Сайрус. Но больше кресанийцев меня удивили вошедшие следом незнакомые маги Коллегии и Клайдон. Его я последним ожидала встретить в подобной компании. А потом вспомнила, откуда он родом, и поняла, что его отношение ко мне имело право измениться кардинальным образом.
— Не стоит делать глупостей, — произнес высокий статный мужчина, чем-то неуловимо напоминающий бравого военного.
— Куда уж больше, — вздохнула я, допивая жужу. Гор виновато глянул на меня, а потом — сердито на гостей, словно это могло что-то изменить. Если на кого и нужно было тут сердиться, то только на себя самих.
— Значит, вот как, — не удержался охотник, сверля взглядом коллежских магов, — не успели сдать юг, как уже спелись с кресанийцами?
— Советую Вам быть осторожнее в высказываниях, — вежливо предупредил главный кресаниец. — Горальд, я так понимаю?
Гор молча одарил говорившего мрачным взглядом.
— Во-первых, Вы находитесь на нашей территории, а во-вторых…
Гор не дал ему договорить:
— Это мой город, — взревел он и кинулся в атаку. Но, так как был изрядно пьян, попросту промахнулся даже мимо ближайшего кресанийца и рухнул на пол прямо у ног Клайдона. Тот поднял руку, предупреждая резкие действия со стороны кресанийцев, и их командир поддержал Клая, опасаясь, видимо, куда более серьезной заварухи с моим участием. Клайдон помог Гору подняться, и усадил его, пыхтящего и едва соображающего на лавку в стороне.
— Уведите, — велел главный, и двое кресаницев, не успел Гор и пошевелиться, уже напялили на него нечто вроде моего обруча, только на шею, и защелкнули замок. Затем подняли под руки и вывели наружу. Действовали они слаженно и быстро, как военные.
— Меня зовут Марис, — кресаниец опустился за стол передо мной. Напряженная линия плечей и чересчур прямая спина выдавали, насколько он нервничает. Я пошевелила рукой, и он вздрогнул. — Ваш друг у нас, давайте без глупостей.
— Чего Вы от меня хотите? — я понимала, что могу расколоть землю под их ногами или отправить на воздух еще и эту часть Альда, но тогда у меня совершенно не было бы гарантий в целостности Гора, а допустить подобного я не могла. Мы попались, глупо, как новички. А все — дурацкое пристрастие Гора к спиртному.
— Вы обвиняетесь в нарушении законов равновесия. И должны предстать перед кресанийским трибуналом.
— Почему кресанийским? — поразилась я. Неужели Дигин лишит себя такого удовольствия?
— Потому что Вы нарушили закон на кресанийской территории, — пояснил Марис.
И я поняла, что это было всего лишь предметом торга во время переговоров с Гаком — кто получит право осудить меня. И на правах победителя, это право досталось Кресании.
До Сайруса они, скорее всего, не добрались, да он и не был их целью. Но ждать помощи с его стороны не приходилось.
— И что теперь? — холодно поинтересовалась я.
— Мы наденем на Вас блокиратор, и Вы проследуете с нами в Кресанию, — объяснил любезный Марис. Я вспомнила сестринский обруч на своей голове — и даже тогда мне нестерпимо хотелось освободиться, а что я буду чувствовать в ошейнике, как собака?
— Вы же понимаете, что Горальд не имеет для нас никакой ценности, — правильно расценив мои колебания, произнес Марис. И мне очень захотелось похоронить его прямо здесь. Но он был прав: его подчиненные могли тут же убить Гора, и уже никакое чудо не вернуло бы мне его.
— Хорошо, — выдавила я. И по молчаливой команде двое магов Коллегии нацепили на меня ошейник.
* * *
— Сайрус, ты сам не свой, — Кара грустно смотрела на кузена. — Тебя так расстроил этот человек?
— Прости меня, Кара, — маг повернулся к ней, — я не должен был позволять тебе ехать со мной. Не должен был рушить твою жизнь.
— Какую жизнь? — взвилась Кара. — Орден разогнали, в стране — война. Ты сам говорил, что в Оре — безопасно. Мы можем начать здесь все заново.
— Я не могу, — глухо произнес Сайрус.
— Почему? — Кара требовательно уставилась в его лицо, поймав кузена за руку.
Он не ответил, лишь высвободился.
— Потому что ты любишь Олянку, — ответила за него Кара.
Сайрус снова промолчал.
— Ты всегда любил ее. Так что сказал тот человек? Что случилось?
— Ее больше нет, — выдавил маг, — из-за меня.
— Глупости! Тебя даже не было рядом!
— Именно, — лицо Сайруса окончательно замкнулось.
— Послушай, я знаю, что она натворила. Так что это не твоя вина, — Кара вновь попыталась ухватить кузена за руку.
— Она? Натворила? Я сам призвал ее! Она спасла меня! Как могла, как умела. И это не ее вина. Это я, — Сайрус прошелся по комнате, и его пальцы вновь судорожно сжали подоконник, — это я должен был погибнуть. И тогда с ней ничего бы не случилось.
— А с Гаком?
На этот раз Кара была права, но Олянка все равно не должна была пойти на откуп Кресании.
— Ты бы отдал жизнь за Гак, не раздумывая. Даже если она невиновна, ее гибель не напрасна.
— Я — Глава Совета, это мой долг. А она даже не была… — Сайрус запнулся.
— Из Гака? Я так и знала, что этот Анк не в Гаке. Почему, Сайрус? — Кара требовательно посмотрела на кузена. — Почему ты выбрал ее?
— Я не выбирал, — покачал головой маг. — Это судьба.
Вышивка и клубки ниток сиротливо лежали на столе, ветер, рвущийся сквозь открытое окно, трепал волосы Сайруса. Он снова был похож сейчас на того беглеца, что восстал против законов сто двенадцатого вара и скрывался от Коллегии. Только теперь его сердце было разбито, и виноват в этом был лишь он сам.
— Я вернусь домой, — проговорила Кара, и Сайрус даже не обернулся, только коротко вздрогнули его плечи.
— Это опасно, — констатировал он. Но в его голосе не было ни запрета, ни обиды.
— Я знаю, — также безразлично отозвалась Кара. — Но я больше не могу здесь оставаться.
'С тобой', - она так и не произнесла вслух.
— Я уеду, — отозвался Сайрус.
— Куда? — в голосе Кары послышалась горечь. — За тобой охотятся, ты объявлен преступником. Не нужно умирать только из-за того, что умерла она. Никто не оценит этой жертвы.
— Я оценю, — упрямо произнес Сайрус и обернулся к кузине. И тогда Кара увидела в его глазах прежнего Сайруса, смелого, отчаянного, верящего в собственные идеалы.
— И что ты сделаешь?
— Я не позволю Дигину выиграть. Мерзавец вроде него не должен управлять страной.
— А как же перемирие с кресанийцами? Ты вновь развяжешь войну?
— Нет, — покачал головой Сайрус. — Я буду бороться с ним его же методами. Докажу его причастность к опасным опытам в исследовательском отделе. И открою правду о том, как выросли два дерева в Олянке.
— Ты думаешь, это что-то изменит?
— Кресанийцы получили, что хотели. А кто будет возглавлять нашу Коллегию — им по большому счету все равно. Речь идет о том, чтобы раскрыть глаза на ситуацию нашим магам, Совету. Или переизбрать его заново, если он куплен Дигиным.
— Ты говоришь о новом сопротивлении? Это будет сложнее, чем в прошлый раз.
— Свобода стоит дорого. И мы уже заплатили достаточно.
Кара покачала головой, но возразить не посмела. Она с надеждой и тревогой смотрела на того забытого Сайруса, который вдруг восстал перед ней из пепла.
— Но кто будет помогать тебе? Паитон, Идрис — все мертвы.
— Есть еще Тонвель и Клайдон, — отозвался Глава, — и многие другие, задавленные и принужденные Дигиным. Есть выжившие из Ордена Коллегии, которые сражались вместе со мной, не с Дигиным, вечно вершащим судьбы других, не выходя из своего кабинета. Есть истина, в конце концов.
Кара собирала те немногие вещи, что успела прихватить с собой, и украдкой утирала слезы. Она бы не глядя поменялась местами с мертвой героиней сопротивления. Сайрус любил ее. Он сломался, когда из-за нее случилось нечто непоправимое, сдался, отказался от всего — настолько сильно уязвило его ее падение. Осознанно принял ее судьбу, хотя и не обязан был ее разделять. И сейчас вернулся к жизни только для того, чтобы жертва Олянки не оказалась напрасной. Чтобы их встреча не стала случайностью. Чтобы вернуть их общую победу.
Как она могла только подумать, что Лаби и Гэтис породнятся? Для этого ей не хватало отчаяния и решительности Олянки, ее безумных планов, ее готовности на все ради Сайруса: от проникновения в самое сердце Коллегии до сравнивания с землей армии кресанийцев вместе со всем окружающим. А с мертвыми героинями сражаться и вовсе было бесполезно. Если у живых были ошибки и недостатки, то, погибая, они сразу обретали нетленный ореол вокруг магического поля.
* * *
— Как ты могла?
Я знала, что Клайдон рано или поздно придет ко мне с этим вопросом. И даже радовалась, что это случилось рано, пока я еще жива. В ошейнике я чувствовала себя почти мертвой, как и в пограничном мире, с той лишь разницей, что обруч не пил мои силы, а лишь блокировал их. Я с какой-то обреченностью рассматривала серые стены камеры, в которую меня поместили до созыва трибунала. Переход в столицу Кресании был почти таким же слаженным, как и в свое время в застенки Коллегии, когда я изображала Кару Лаби. Или ныне уже Гэтис? Глухая боль снова шевельнулась в сердце. Гора обещали отпустить сразу после суда. Но я им не очень верила. Если меня казнят, что им помешает потом разделаться с охотником? Сейчас же они держали его в живых исключительно для того, чтобы я была паинькой.
— Это было что-то новое, скачок сил, Клай. Прости.
— Ты сравняла с землей целый город и говоришь прости? — я почти физически ощущала его боль, несмотря на ошейник.
— Да, говорю. А кресанийцы просили прощения за Альд? А за остальные города? А за Паитона и Идриса? А за твои раны, Клай? — мои глаза невольно загорелись.
— Это вынужденное перемирие, — Клайдон опустил взгляд.
— Тебя Дигин направил в группу? Ты же должен был еще минимум вар восстанавливаться.
Клайдон промолчал.
— Он не лучше кресанийцев, — проговорила я, отворачиваясь. Мне больно было смотреть на разбитого затравленного Клая.
— Знаешь, как меня теперь зовут? — спросил он, опускаясь на пол рядом с моей камерой. — Клай, просто Клай. Для всех. Не только для друзей.
— Ты по праву можешь называться Клайдоном, — возразила я искренне. — И полагаю, что сейчас любой почел бы за честь добавить к своему имени название твоего города.
— Ты не знала, да? — спустя несколько долгих секунд тишины спросил он. — Не видела Дон?
— Нет, — ответила я, правильно истолковав его вопрос. — Я стояла к нему спиной, когда все случилось.
— Ты развеяла их в пыль.
— Да, прости.
— Я о кресанийцах, — со злорадством произнес он. — Если бы ты научилась контролировать эту мощь, мы могли бы снести их одним ударом. Развеять в пыль их столицу вместе с проклятой верхушкой.
— Может быть, — осторожно заметила я, пытаясь просунуть руку под обруч и потереть кожу. — Но я бы и здесь не оставила никого в живых.
— Ну и пусть, — выдохнул Клайдон. — Они ведь не щадили никого.
— Откуда ты знаешь о том, что случилось под Доном? — сменила я тему.
— Тонвель, — откликнулся Клай.
— Как он? — спросила я, вспоминая магистра иллюзий и то, с какой опаской он смотрел на меня в последний раз.
— Освобожден до полного выздоровления.
— С чего бы такая милость от Дигина? — удивилась я.
— Боится его, — пожал плечами Клай.
— Послушай, — он повернулся ко мне и отыскал мой взгляд. — Я попробую освободить Гора, но с ошейником ничего сделать не смогу. Ключи у кресанийцев, нам их не дают. А если попробовать применить что-нибудь эдакое, — он улыбнулся мне почти знакомой улыбкой, — можно лишиться головы. Твоей, твоей, не усмехайся, — Клай бессильно взмахнул рукой. — Здесь магистр воды или огня помог бы, но среди наших такого нет.
— Освободи Гора, — попросила я, ощущая, как теплеет на сердце, — а остальное не важно.
— Они убьют тебя, — мрачно поведал мне Клай.
Я, вообще-то, догадывалась, но слышать очередное подтверждение своих мыслей все же было неприятно.
— Вот равновесие и восторжествует, — грустно улыбнулась я.
— Ты видела Сайруса? Где он?
— Он нам не поможет, — вздохнула я и поторопилась отвернуться, чтобы Клай ничего не прочел по моему лицу.
— Олянка-Олянка, — протянул Клай, — я же предупреждал тебя. Впрочем, сам не лучше. Верил ему до последнего.
— Дигин ведь объявил его преступником, — слабо попыталась защитить я бывшего Главу.
— Он не должен был допустить этого!
— Он спас Гак, — пожала я плечами, — пожертвовав собой.
— И что в итоге? — возмутился Клай. — Мы безвозвратно потеряли юг. И все теперь подчиняемся ставленнику Кресании.
— Это ты зря, — возразила я. — Дигин — конечно, гад. Но он — гаковец, а не кресаниец.
— Он — предатель, который с радостью обвинил во всем Сайруса и побежал жать руки убийцам.
— Можно спорить, сколько угодно, но благодаря этому война все же прекратилась.
— Это поражение, как ты не понимаешь? Полное, позорное и недостойное. Если б я только мог снять с тебя ошейник, — Клай с силой треснул по решетке.
Я не стала разочаровывать его и говорить, что у меня внутри побеги вместо полноценных деревьев. Собственно, я сама толком не успела их рассмотреть, как оказалась в лапах у кресанийцев.
— Как вы могли так глупо попасться?
Это был второй вопрос, на который мне совершенно не хотелось отвечать. Мы с Гором слишком много пережили. Ну, и выпили, чего уж там. Меня оглушила новость о Каре, его — моя история вместе с воскрешением. Мы никак не ждали гостей.
— Устали быть все время начеку, — ляпнула я.
— Олянка, — покачал головой Клай, как некогда на занятиях со мной. — Нельзя обладать такой силой и быть такой беспечной.
— Так уже не обладаю, — вздохнула я, вновь подергав ошейник.
— Ты его так не снимешь, — заявил Клай, глядя на мою возню.
— Так что, это конец? — я вдруг осознала, что больше никогда не увижу Клая, и, вероятнее всего, Гора. — Скажи ему, ну, — я замялась, — что он всегда был моей семьей.
— А Сайрусу? — изогнул бровь Клайдон. — Если я его когда-нибудь встречу?
— Что он дурак, — усмехнулась я, и Клай улыбнулся в ответ:
— Обязательно передам. — Его рука коснулась моей и сжала, крепко, будто стремясь передать силу, но я ничего не почувствовала, кроме благодарности.
* * *
Как в плохой драме или охоте на ведьм, — эта мысль крутилась у меня в голове всю дорогу от камеры до зала торжеств. Слово-то какое, торжеств, как-будто суд надо мной или трибунал, как они его называли, был чем-то торжественным. Хотя, с какой стороны посмотреть, конечно.
Зал был помпезным и величественным, призванным вызывать у человека полное осознание своей ничтожности вплоть до дрожи в коленях. Я ощущала себя просто неуютно. Особенно рассматривать обстановку и, задрав голову, пялиться на потолок, как в музеях, настроения у меня не было. Зато сияющего Мариса я заметила издалека. Он стоял едва ли не во главе длинного стола, выставленного на постаменте, за которым собралось несколько человек. Все при полном параде.
— Господин Марис, начинайте, — тихо произнес сухой небольшой человечек, стоящий рядом с Марисом.
— Объявляю заседание открытым, — громким голосом произнес Марис, и все начали рассаживаться. Меня не очень любезно толкнули на скамью между двумя магами в форме. Вообще в Кресании, насколько я успела заметить, было нечто вроде военной диктатуры, или все-таки гибрида военной демократии? Но с эпитетом военный — обязательно.
— Вы все знаете о том, какую легендарную победу мы одержали, — тем временем вещал Марис, а я всерьез задумалась, что же в их победе было легендарного.
— Народ Гака сбросил, наконец, иго лже-главы Совета и обрел в лице Заместителя достойного лидера.
Я скривилась — ничего не могла с собой поделать. Как их не тошнит от таких речей? Я оглянулась на зал и увидела лишь благоговение на лицах. Диктатура, — вновь заключила я.
— Мне не нужно вам перечислять все то, что совершила эта женщина, — обвиняющий перст указал на меня. Я поежилась, когда несколько сотен голов синхронно повернулись в мою сторону. И только лицо Клая у дальней двери заставило мое сердце радостно подпрыгнуть. Клай сделал знак, и я поняла, что ему удалось освободить Гора. На душе сразу стало легче, и даже обвинительная речь, льющаяся из уст Мариса, больше меня не трогала. Я сделала круглые глаза, пытаясь всеми доступными мне способами показать Клаю, чтобы тот убирался из Кресании, но он, похоже, и так понял — просто пришел поддержать меня и порадовать напоследок.
— Что Вы можете сказать в свое оправдание? — эта фраза застала меня врасплох. Я была уверена, что они не дадут мне слова.
— Она может говорить? — сухонький господин начинал нервничать.
— Может, — заверил его Марис и зло зыркнул на моих охранников.
Те очередным пинком подняли меня со скамьи.
— Что вы хотите услышать? — я с искренним недоумением посмотрела на Мариса.
— Вы не хотите ничего сказать? — мое поведение тоже явно застало Мариса врасплох.
— А смысл? — я окинула сидевших за столом взглядом. — Вы же наверняка уже все решили, и приговор вынесли. Так какой смысл мне участвовать в этом фарсе?
— Что она себе позволяет? — сухонький треснул кулаком об стол в приступе негодования.
— Вам следует думать о том, что и как Вы говорите, — попытался осадить меня очнувшийся Марис.
— Зачем? — в лоб спросила я.
— Как зачем? — оторопел он. Видимо, никто себя не вел подобным образом на их заседаниях.
— Зачем, если вы меня все равно убьете?
— Она совершенно невоспитанна, — заявил полный маг слева.
— Ох, простите, что я не кланяюсь и не пою вам диферамбы, идя на эшафот.
Назревал явный конфликт. Половина из сидящих за столом поднялись и начали громко вразнобой что-то обсуждать: видимо, как прикончить меня досрочно или заткнуть мне рот.
Затем снова поднялся Марис после того, как ему на ухо что-то нашептал сухонький господин.
— Оля из Анка, Вы обвиняетесь… — далее следовал длинный список моих прегрешений, в числе которых значилось уничтожение боевых магов Кресании в количестве нескольких десятков и одного верховного главнокомандующего, а также земель, территорий, угодий в размере. Они даже не посчитали жителей Дона, даже не упомянули о них — а ведь если я о ком и сожалела, так это об обычных гражданах.
Молодой паренек подбежал к сухонькому господину и что-то кратко ему сообщил. Я бы не обратила, наверное, внимания, если бы не изменившееся лицо сухонького. Затем последний как-то нервно и явно не по процедуре дернул Мариса за рукав, и тот вынужден был склониться. Потом я имела удовольствие пронаблюдать, как изменилось лицо Мариса. Да что у них там такое? Дигин объявил войну Кресании, пока они заседали?
— Господа, — голос Мариса заметно дрожал, — верховный главнокомандующий жив.
Зал разом выдохнул. Послышались голоса и шепотки. Даже мои конвоиры на время забыли обо мне, переговариваясь о чем-то с остальными.
— Командующий, — ропот разнесся от задних рядов и плавно переместился к передним. Маги расступались — кто-то шел через зал, затем с разных сторон начали раздаваться апплодисменты и, наконец, ими взорвался весь зал, перемежаясь радостными вскриками.
— Тише, — попытался призвать к порядку сухонький, но его уже никто не слышал.
Когда командующий поднялся на постамент, а это был он — никаких сомнений, я едва не вскрикнула вслух, но вовремя сдержалась. Передо мной стоял Ругарин, вымытый, отдохнувший, наполненный силой. От прежнего беглеца из пограничного мира остались только жгучие карие глаза.
— Мы поймали нарушительницу, господин командующий — тут же доложил Марис, вытягиваясь в струнку перед Ругариным.
— Коллеги, благодаря возвращению верховного главнокомандующего, наше заседание сокращается, поскольку перевыборы отменяются, — объявил длинный. — Но давайте позволим коллеге Марису огласить решение трибунала.
— За перечисленные нарушения по законам Кресании заключенной полагается смерть, — озвучил Марис. Я с тоской посмотрела на Ругарина, вдруг ощутив себя виноватой — он ведь и так сделал все, что мог, дал мне шанс, который я глупо упустила.
— Нет, — произнес главнокомандующий.
— Нет? — пискнул сухонький и тут же закашлялся, старательно делая вид, что не задавал этого вопроса.
— Нет, — повторил Ругарин, и в зале воцарилась тишина. — Мы не будем напрасно растрачивать такой ресурс. Мы предложим Оле из Анка убежище в Кресании, достойную жизнь и обучение. Катастрофа, свидетелями которой мы стали, случилась лишь потому, что в Гаке не отнеслись к ее феномену с должным вниманием. Кресания не допустит подобной ошибки.
Послышались одобрительные возгласы в зале.
— Вы принимаете наше предложение? — обратился он ко мне.
От изумления я смогла только кивнуть. Зал в ответ вновь разразился апплодисментами.
— Блестящее решение, — покивал сухонький. А Марис лишь глотал воздух широко раскрытым ртом, но так ничего и не сказал. Ни одному его плану не суждено было сегодня сбыться.
— На этом считаю заседание закрытым, — объявил командующий, и заседающие стали подыматься из-за стола. В зале началось движение, и струйка бурно обсуждающих новости магов потянулась к выходу.
* * *
Я не проронила ни слова, пока меня конвоировали в главный корпус. И продолжала молчать, даже когда двери за мной закрылись, и посторонние остались с другой стороны.
— Недовольна, что не дал тебя вздернуть? — первым заговорил Ругарин. Наедине со мной он общался в той самой манере, что и раньше.
— Ты — глава кресанийцев? — проигнорировала я его вопрос.
— Верховный главнокомандующий, — поправил меня он.
Я смотрела на него, как на чудовище, как на истинного монстра, которым он и был. Этот человек напал на Гак, убивал людей, крушил города, перебил большую часть магов, уничтожил Паитона, Идриса и многих других, Дару, растоптал Сайруса. Если и можно было говорить о нарушении равновесия, то оно произошло с его подачи, под его руководством.
— Не смотри на меня так.
— А как я должна смотреть?
— Я ведь не считаю тебя монстром, несмотря на то, что ты сделала.
— Я сама считаю себя монстром, но не тебе меня судить.
— Послушай, — он присел на стол и обвел взглядом свой кабинет с картами на стенах и массивными стульями. — Во мне что-то изменилось после нашего маленького путешествия. Я иначе стал относиться к жизни. Потому что жизнь — это единственное, что противостоит…, - он пытался подобрать правильное слово, и я знала, какое.
— Тьме, пустоте, что за гранью, — сказала я за него.
— Верно, — согласился Ругарин. — Это сложно объяснить, но…
— Теперь ты бы не напал на Гак?
— Нет, — покачал головой Ругарин.
— Только Гаку от этого не легче, — ужалила я.
— Дону тоже, — не остался в долгу Ругарин.
Какое-то время мы молчали, каждый наедине со своими мыслями и скелетами.
— Мир? — первым поднял голову командующий.
— Мир, — отозвалась я, и аккуратно щелкнула по браслету на своей шее.
— Прости, — одного движения его пальцев хватило, чтобы ошейник слетел.
— Красиво, — произнес Ругарин, глядя на меня. Я не сразу поняла, что он говорит о деревьях. А когда всмотрелась, поняла, что они уже с меня ростом, только теперь ствол переливался не двумя энергиями воздуха и земли, как раньше, а еще и пламенем. Новое дерево росло в огне.
— Ругарин, — я посмотрела на мага, — ты же понимаешь, что не сможешь измениться? Тебе не позволят. — Я вспомнила Сайруса и решения, которые он принимал под давлением Совета. — Возможно, то решение, которое ты принял сегодня насчет меня, тебе простят и даже примут. Но ни твой трибунал, ни твои солдаты не позволят тебе оставить Гак в покое.
— Не позволят, — он не испытывал иллюзий на этот счет. — Все останется, как есть.
— И, несмотря на то, что ты сделал мне невероятно щедрое предложение, я вынуждена от него отказаться. Остаться в Кресании для меня равносильно предательству. Все мои друзья и близкие — там. Да даже ради памяти погибших я не могу так поступить.
Ругарин задумчиво прошелся по комнате, а потом остановился и в упор посмотрел на меня:
— Ты родом не из Гака. Ты — чужестранка. И где бы ты не осталась, в этом нет никакого предательства. Я уже не говорю о том, что в Гаке тебя разыскивают, как преступницу. Друзья? Да, в гибели части из них виновата война. Нет, — он поднял руку, останавливая мои возражения, — война всегда приводит к жертвам. Что же до твоих близких друзей, — Ругарин сделал намеренную паузу, — Сайрус — в бегах, и не очень-то жаждет протянуть тебе руку помощи, насколько я знаю, а Гор — не слишком честно было впутывать во все это Клайдона, но как уж вышло… Теперь они с Гором оба вне закона.
— За что?
— Дигину не нужны особые причины. — Он упомянул об исполняющем обязанности Главы Совета с неприкрытым презрением. — Возвращаться в страну, которой единолично правит твой враг, — глупо, — отрезал Ругарин, глядя мне в глаза. Сейчас он говорил, скорее как командующий, и я вдруг поняла, почему его слушаются, беспрекословно.
— Я не просто сотрясал воздух, когда обещал тебе достойную жизнь и обучение. Тем более обещание, данное командующим во время заседания…
— Ты задекларировал мои права и свободы, — кивнула я.
— Что-то вроде того, — не удержался от улыбки он. И так напомнил мне прежнего истрепанного мага в пограничном мире. Ироничный, надежный, никогда не сдающийся.
— Ругарин, — я промолчала, так и не найдя нужных слов.
— Кроме того, — он не собирался отступать, — я говорил, что, будь мы дома…
— Ты предлагаешь мне свою руку? — грустно улыбнулась я.
— Да, — он сделал шаг и оказался совсем рядом. Его рука поднялась и остановилась между нами, развернутая ладонью вверх. Карие глаза внимательно смотрели на меня, от тела исходил сильный жар мага моей родной стихии.
— Ругарин, там было все иначе: я была просто девушкой из серого мира, а ты — огненным магом, — проговорила я.
— То есть ты готова была сблизиться с незнакомцем, но не с главнокомандующим Кресании, так?
— Что-то вроде того, — вернула я его фразу и невольно улыбнулась, вновь ощутив в нем того самого незнакомца, которому была обязана жизнью. Командующему я тоже была обязана, но из них двоих я бы, не задумываясь, выбрала незнакомца.
— В любом случае, я не могу тебя отпустить, — произнес он. Сейчас передо мной вновь был командующий.
— Запрешь меня? — обреченно поинтересовалась я.
— Нет. Дай слово, что не сбежишь.
— Слово монстра? — я криво улыбнулась.
— Твое слово, — он был серьезен, и я поняла, что время шуток закончилось. — Или мне придется вернуть блокиратор на место.
Я посмотрела на ошейник, валяющийся на полу, и меня ощутимо затошнило от такой перспективы. А ведь Ругарин мог с легкостью как снять его, так и надеть.
— Если ты дашь слово, я этого не сделаю.
— И что дальше? — в моих глазах вспыхнуло упрямство.
— Дальше — будешь учиться, как я и говорил.
— Тоже в приказном порядке?
— Таковы наши законы: главнокомандующий принимает решения, остальные — подчиняются.
— И вернуться в Гак мне будет нельзя даже, скажем, на каникулы?
— Нет, — отрезал он, — тебе запрещено покидать территорию Кресании.
— Отличный выбор при полном отсутствии такового.
Командующий наклонился и поднял с пола браслет.
— Хорошо, — я зло посмотрела на него, и в этот момент осознала, что осталась такой же пленницей, как и была до трибунала, — даю.
— Даешь что?
— Даю слово не сбегать.
— Вот и хорошо, — Ругарин отнес ошейник на стол.
Я с трудом смогла оторвать от блокиратора свой взгляд.
— Кто меня будет учить? — перед мысленным взором пронеслись лица Паитона, Тонвеля, Идриса, Клайдона и предателя Кавера.
— Магистры из военной академии. С ними ты познакомишься завтра, — обрадовал меня командующий. — И я.
— А какой смысл учить пленницу? — не удержалась я.
— Чтобы она не навредила себе и окружающим и в перспективе смогла принести пользу обществу.
— Хорошая перспектива. А если я нарушу слово?
Ругарин красноречиво посмотрел на браслет.
— А если я уничтожу тебя и сбегу?
Он улыбнулся заманчиво, будто приглашая меня попробовать. Но я знала, что проиграю, по крайней мере, пока.
— Тебе выделили комнату в корпусе. Тебя проводят, — так и не дождавшись атаки, Ругарин приоткрыл дверь и подозвал мага в форме.
— Благодарю, командующий, — съязвила я под конец, и удостоилась лишь усталого взгляда.
* * *
Тонвель смотрел на Сайруса немного странно, как на ненормального. Но из дома не гнал и даже предложил чашечку куны, от которой бывший Глава отказался.
— Сайрус, — Тонвель задумчиво посмотрел на синих птиц, готовых спорхнуть с жилетки гостя, — Дигин официально признан Главой. Ты — по общепринятой версии беглый преступник, создавший оружие, приведшее к военным действиям со стороны Кресании.
— Ты же знаешь правду, — взгляд Сайруса пронизал Тонвеля.
— О, да, я знаю, — неожиданно весело усмехнулся магистр иллюзий, — для меня правда — все, что я желаю видеть таковой.
— Без намеков на твои свойства.
— Тогда так: Сайрус, ты спятил? — прямо спросил Тонвель. — У Дигина огромная поддержка. Продолжение войны никому не нужно.
— Какая причина продолжать? Олянки больше нет.
— Как? — Тонвель замер.
— Я не знаю, — покачал головой Сайрус. — Взгляни на меня.
Тонвель ненадолго ушел в себя, изучая то, что осталось от дерева Сайруса.
— А где семя? — тихо спросил он. В его душе сожаление боролось с облегчением.
— Ты видел, что случилось под Доном. Ты спрашиваешь меня о семени? Законы с ней не работают… не работали, — исправился Сайрус, — она творила их сама.
— Как ты справляешься? — Тонвель взглянул на бывшего Главу, и тот тут же отвел взгляд. — Утешаешь себя мыслью о том, что если освободить Гак от Дигина, ее гибель будет не напрасной? — разгадал Сайруса Тонвель.
— Если отбросить причины, разве это так плохо?
— Нет, — покачал головой Тонвель, — но очень непросто. Каков твой план, помимо моего участия?
— Открыть записи исследовательского отдела. Привлечь на свою сторону магов Ордена Коллегии.
— Записи переданы кресанийцам, Сайрус. А те, что не были переданы, наверняка уничтожены Дигиным и его окружением. Он выдал им ровно столько, чтобы не указать на свою причастность.
— А Клайдон?
— Что Клайдон? С тех пор, как он был назначен в группу преследования, я больше ничего о нем не слышал.
— В группу преследования? Олянки? И он согласился?
— Она уничтожила его родной город, — развел руками Тонвель.
— Ты что-нибудь знаешь о группе?
— Думаешь, это их рук дело? Возможно, — Тонвель пожал плечами. — Я больше не при делах. Мой отдых затянулся на неопределенный срок. Но если так, ее обязаны были доставить в Кресанию.
— Живой или мертвой, — глухо проговорил Сайрус.
— Тебе есть где остановиться?
Сайрус лишь покачал головой.
— Тогда ты не будешь возражать… — Тонвель коснулся бывшего Главы, и легкая пелена иллюзии окутала его тело.
— Кара? — переспросил Сайрус, глядя на себя в зеркало. — Она тоже в городе.
— Лучше две Кары, чем один Сайрус, — возразил Тонвель, любуясь своей работой. Даже кружево на рукавах слегка топорщилось, как и положено.
— Разыщи наших людей в Ордене, — попросил Сайрус.
— Сложнее будет найти таковых в Совете, — отозвался Тонвель.
— А что, если… — И Сайрус изложил Тонвелю в двух словах свой безумный план, который напомнил магистру их отчаянные бои с кресанийцами.
— Главное — потом не заблудиться среди созданных мною иллюзий, — усмехнулся магистр, оживляясь и предвкушая.