Лили совсем забыла, как это на самом деле. Нет, воспоминания остались, но ощущения стерлись. Стерлась память о том, какой печалью был покрыт подземный мир, словно пылью, год за годом слоями устилавшей мрачные земли. Одиночество и пустота — здесь они имели свой запах. Так ли выглядело падение для первых отошедших от Бога ангелов? Испытывал ли Ник или Самаэль что-то подобное? Как только крест перестал касаться ее тела, она полетела вниз. И хотя у нее не было крыльев, как у них, руки все равно пытались ухватиться за что-то, тщетно ловя восходящий поток воздуха. Но тело лишь неизбежно опускалось все ниже и ниже, не так быстро, как ей хотелось бы, а словно лист, покинувший ветку дерева осенью и неспешно кружащий в воздухе. Страшнее всего было думать о пути ниже пустых земель. Что, если и, скорее всего, она не попадет в колодец, а пройдет в какой-то произвольной точке сквозь толщу пористого грунта. И что на этот раз останется в нем и останется ли? Были ли сферы у падших? Где-то вдали Лили мерещился высокий свист василисков, но это могла быть лишь игра ветра, где-то в стороне чудился хриплый лай гончих, но она не могла остановиться, не могла задержаться, влекомая внутренней непреодолимой тяжестью ниже. Насколько же все было проще, когда она была светла и сошла вниз, держа в руках груз зла. Теперь же все было так, словно система сомневалась, каждый раз взвешивая, тяжелее ли она этого места, и потом неохотно принимала решение, отпуская ее, опуская еще глубже. И там все повторялось снова.

Мысли о Нике заполняли ее голову, заставляя сердце биться быстрее и забыть об окружающем. Она почти могла его видеть, думая о нем. Неужели она вновь его встретит? Лили боялась и желала этого. Хотя бы еще на миг, еще на одну краткую сцену их дождя. Еще одно крохотное драгоценное воспоминание в копилку ее памяти, которое, что бы ни случилось потом, она сможет доставать, рассматривать и любоваться. Рассердится ли он, когда увидит ее вновь? Или также мечтает о встрече? Ей представлялись его разноцветные глаза то злыми, то измученными, то излучающими ту непередаваемую тонкую печаль, что дрожала иногда на их поверхности. Ощутить его взгляд, его душу, погружающуюся вглубь ее существа. Знать, что он видит, слышит, понимает в ней все. Открытость, ранимость, но только для него одного. Беззащитность пред ним — невыразимое счастье доверия.

Камни сыпались вокруг, образуя новый колодец, шириной чуть больше ширины ее плечей. Она падала куда быстрее и легче, чем ожидала: почва рассыпалась под ней, как пористый сухарь, крошась и обрушиваясь целыми массивами. Лили только гадала, где прекратится ее падение. Достигнет ли она Дома или долины перед ним.

Боль, она ощущала ее тяжесть. Боль была именно тем грузом, что тащил ее вниз. Только раньше, когда она вот-вот вспомнила, это было всего лишь знание, оторванное от реальности, не имеющее ни объема, ни веса. А сейчас это знание окрасилось оттенками красного и черного и наполнилось памятью ощущений, обрело массу, и именно эта масса зашкаливала, рвала сияющую ткань небес. Ей не было места среди света — она стремилась домой, во мрак.

Когда ноги Лили коснулись земли, она не шевелилась какое-то время, не зная, надолго ли остановилась, не продолжится ли дальше ее бесконечное падение. Но когда ничего не изменилось, и земля не исчезла у нее из-под ног, она поняла, что прибыла. Это была долина перед домом, с ее вечными реками из лавы и черными изогнутыми базальтовыми мостиками, перекинутыми через раскаленные потоки. Лили огляделась, но к облегчению своему не заметила поблизости домика Сильвии и Петры, и лишь спустя мгновение мысленно одернула себя: его и не могло быть. Здесь он был бы чьим-то чужим, но не их домом. В этой реальности Сильвия и Петра не были вместе. Но все в долине выглядело так же, как ей запомнилось когда-то давно. И совсем рядом с ней возвышался нелепый и суровый Дом.

Лили поежилась при воспоминании об озере с плавающими в нем спинами мертвых дрегов. Почему бы ее падению не завершиться чуточку раньше: на крыше Дома или в одной из его башен? Или в кабинете Ника, что отражало бы ее настоящую цель. Сердце Лили снова болезненно сжалось, и она осмотрелась по сторонам. Но к ней никто не спешил, и дреги в отдалении спокойно перемещались по долине, явно не отслеживая и не выискивая никого. Знал ли Ник, что она здесь? Ощущал ли ее присутствие? Исходя из того, что она больше не излучала свет, скорее всего, нет. Что означало присутствие в его мире еще одного обыкновенного человека? Ровным счетом ничего.

Лили вздохнула и, подвернув штаны, направилась к злосчастному озеру.

Передвигаться мешало то, что картины из прошлого всплывали прямо перед ее глазами. Вот она видела демонов судьбы, теряющих их темную кровь в бою с ведьмами. Завывания и крики сверху, свист лезвий, рассекающих воздух. Все пространство спереди и позади нее для Лили было покрыто кровью последней войны. Она видела обезумевшие лица освобожденных душ, жаждущих мести, разрывающих дрегов, ведьм, прислугу — всех, встречающихся им на пути, на части. И чем больше различала деталей, тем сложнее было вырваться из воспоминаний, отделить реальность от того мира, который открывался ее взору. Бесцветный взгляд Небироса, уставившийся в пространство. Части тел, разбросанные повсюду. Безнадежность в глазах Петры, горе в каждом движении и звуке голоса Грерии. Сплошные утраты, одна за другой: Самаэль, Небирос, Саргатанас, Ник… Их имена звучали, как удары, по сердцу, наполняя его невыносимой болью, затягивая вниз, сквозь землю.

Лили охнула и не поверила своим глазам, когда провалилась еще раз. Теперь она погружалась в подземелья Дома, которые простирались дальше, чем его видимые границы. Лестницы, пролеты, коридоры, залы, камеры. Знакомое помещение с цепями по стенам в темнице заставило ее вздрогнуть. Здесь она когда-то впервые встретила Саргатанаса, и здесь же ею хотели отобедать демоны.

К слову, птицеголовый был на месте. Он изумленно раскрыл свое подобие клюва и уставился на Лили.

— Откуда тебя черти принесли? — вместо приветствия выговорил он, но звук вышел больше похожим на едва разборчивый свист.

— Полагаю, что сверху, — чуть ли не с облегчением произнесла Лили, потому что теперь происходящее не заслоняли картины несуществующей реальности. А возможно, еще и оттого, что бегемотов-демонов на этот раз рядом с ним не было, и посуда со стола, стоящего посередине, была аккуратно сложена в углу.

— Вы больше не питаетесь заключенными? — осторожно поинтересовалась Лили.

— Нет, ты же видишь. — Раздраженно ответил птицеголовый, склонив голову набок. — Тебя прислал Саргатанас, проверить нас?

Лили проигнорировала его вопрос, чтобы не лгать, но и не раскрывать истину преждевременно.

— Кто поступал к вам в последнее время? — спросила она.

— Отвратительное чудовище, ранящее светом, — протрещал птицеголовый. — Да на него даже дреги не позарились бы, если его плоть в дохлом виде источает хоть сотую долю того света, что сейчас. — Перья на его голове встали дыбом. Почти не было смысла уточнять, о ком шла речь. Только один посланник свыше мог принести с собой столько света, чтобы внушить демонам такой ужас. Лили едва не произнесла его имя радостно вслух, но сумела все-таки вовремя сдержаться. — О чем следует беспокоиться, — с трудом произнес он, — так о том, чтобы стены его камеры выдержали. Они не рассчитаны на такой огонь.

— А где то, с чем он спустился? — осторожно спросила Лили, думая о грузе греха.

— Ты о проклятом грузе? — встрепенулся демон и с пониманием закачал своей птичьей головой. — Да, он спустился с его помощью, но груз рассыпался от его огня, пока он спускался.

— Это не огонь, почему ты называешь его огнем, — не удержалась Лили.

— Проклятые слова не будут исходить из моего клюва, — возбужденно застрекотал он.

— Значит, груза больше нет, — не обращая внимания на его последние слова, пробормотала Лили.

— Мы — не идиоты, — проворчал птицеголовый, — был бы груз — мы бы заставили чудовище сожрать его и потухнуть навеки.

Лили содрогнулась при мысли о том, как птицеголовый или бегемоты мучают Синглафа. Зачем он отправился вниз? На что рассчитывал: на порядочность Абы? Сердце Лили тревожно сжалось и заныло: неужели Ник и, правда, не мог хотя бы раз поступить порядочно? Ведь кто-кто, а Синглаф этого заслуживал. Но спрашивать, что случилось, у демона не стоило, пока он верил в ее игру. Был всего лишь один шанс из ста, что ее блеф сработает, но что ей еще, в конце концов, оставалось?

— Отведи меня к нему, — велела Лили так, словно об отказе не могло быть и речи.

— Ты сгоришь, — пискнул демон, но замолчал под тяжелым взглядом Лили, в который она постаралась вложить всю свою ненависть.

— Что ж, идем, — протрещал он на низких тонах, — сгоришь — так и что, какое мне дело, нам же лучше. — Его голос перешел в тихое клацанье.

— Только я туда входить не буду, — произнес он, когда они дошли до поворота коридора, и сунул ей в руку длинный металлический ключ.

— Ладно, — ответила Лили, а сама судорожно пыталась придумать, как им выбраться.

И только когда ее рука провернула ключ в замочной скважине со страшным скрипом, она поняла, что не знает, как посмотреть Синглафу в глаза и что сказать. Ведь наставник увидит всю страшную правду сразу. Пальцы задрожали, крепче обхватив металл, и на долю секунды Лили замешкалась у двери.

— Верно, бойтесь, — услышала она голос, — свет истины испепелит создания тьмы и лжи. — Ее учителя не подменили, это было так похоже на него. Лили невольно улыбнулась, несмотря на все свои тревоги, и тут же ее лицо снова погасло. Но, как бы там ни было, пусть даже он не захочет смотреть в ее сторону после всего, что случилось, она освободит его, должна, а дальше — решать ему. Или ей, и тогда она избрала бы для себя самую темную впадину, чтобы скрыться там от разочарования в глазах Синглафа, светлейшего из Начал.

Лили шагнула внутрь, и ее окутало сияние, исходящее от Синглафа. В нем было так уютно и так хорошо, словно не было никакого падения, и она снова оказалась дома на седьмых. Сердце зазвучало по-новому, наполняясь светом, струны его вновь натянулись и зазвенели, а не шипели обвисшие и бесполезные, жгучий яд боли отступил, уступая место покою и миру.

— Боже, — прошептала Лили, рухнув на колени.

— Икатан, — Синглаф узнал ее и приблизился к ней. — Что они сделали с тобой, дитя? — Его пальцы пробежались по ее голове и коснулись лба. — Ты отравлена еще сильнее, чем раньше. Я же велел тебе оставаться в раю, велел им присматривать за тобой.

— Ты не сердит на меня? — Лили подняла на него глаза, теперь уже в состоянии смотреть на него.

— Мне по-прежнему причиняет боль то, что ты сделала, — произнес он, но в его голосе больше не было ни разочарования, ни злости. — Но тебе не следовало приходить сюда, — сокрушенно покачал он головой, — и мне не следовало.

Впервые Лили слышала, чтобы наставник сожалел о чем-то.

— Ты видел Падшего? — спросила она. И замерла на этих словах, боясь услышать больше, боясь узнать, насколько отвратительно поступил Аба с близким ей существом.

— Нет, — вновь покачал головой Синглаф.

— Нет? — его ответ удивил ее еще сильнее, чем все те ужасы, которых она ожидала. — Как нет? Но почему?

— Откуда мне знать, — Синглаф принял свой величественный вид, с которым он беседовал обычно с нерадивыми подчиненными.

— Синглаф, скажи мне, что случилось, — попросила Лили, и заметила, как его лицо смягчилось.

— Боюсь, эта история станет нашим единственным развлечением здесь, — произнес он.

Лили не возразила ему, ожидая продолжения.

— Я остановился там, где он должен был быть, но его не оказалось. Груз рассыпался в моих руках — мне незачем и нечего было выпускать, как и взять снова для того, чтобы попытаться еще раз отыскать его. Я не знаю, что это, — кудри Синглафа были покрыты пылью, но от свечения, окутывавшего его голову, казались туманным нимбом. Белые одежды выглядели неуместными в темном затхлом подземелье. — Его новая уловка, быть может. Чтобы никто сверху больше не мог достучаться до него.

— Но в чем состояло послание? — спросила Лили и хотела добавить «так скоро после моего», но не стала этого делать, чтобы не причинять наставнику лишней боли.

— Он не выполнил предыдущее. И я начинаю думать, намеренно укрылся от напоминания.

— Напоминание? Всего лишь напоминание? — Лили была потрясена. Разве ради этого стоило так рисковать?

— Это Его воля, — ответил Синглаф так, словно это все объясняло. Для Лили же, увы, эти слова больше не выглядели такими же убедительными, как раньше. Но все же не спорить у нее ума хватило, или сострадания.

— Так ты так и не нашел его, и они заточили тебя в темницу, — сменила она тему.

— Да, меня окружили ведьмы и демоны. Но демоны лишь помогали, а свое мерзкое темное заклятье совершили женщины, сковав меня и обездвижив, а затем я очнулся здесь. — Синглаф замолчал, стоя посреди комнаты с опущенными руками. — Стены давят на меня, давит здание, давит этот мир, толща ада, — устало сознался он.

— Ты пошла за мной? — его глаза мягко светились в темноте. — Я знаю, что пошла, — проговорил он, когда Лили уже готова была покачать головой. Тогда она кивнула, едва не заплакав.

— Икатан, я говорил, что приду к тебе, когда бы ты ни позвала, а пришла ты. Что же я наделал, — он сокрушенно покачал головой и опустился на каменный пол в центре камеры. — Я не должен был отсылать тебя. Я должен был простить тебя и держать на руках, пока ты не исцелишься.

— Синглаф, — Лили собрала все свои силы и все свое мужество, — то, что ты сейчас чувствуешь или думаешь, что чувствуешь — это и есть яд. Ад травит тебя, стены раздавливают твою волю. Не верь ничему плохому, не сомневайся. Ты поступил правильно, отказавшись от меня. Я больше не достойна ни тебя, ни братьев. Посмотри на меня: я спокойно хожу здесь, дышу, живу. Я принадлежу этому миру так же, как и любому другому.

— О чем ты говоришь? — потрясенно прошептал Синглаф.

— О том, что я не принадлежу ничему. Я — везде чужая, Синглаф, я — ошибка. Что ты знаешь обо мне до кокона? Я — ошибка, Синглаф. Твои убеждения и решения верны.

— Икатан, — он поднялся, приблизился к Лили и нежно погладил ее по голове. — Я могу дать тебе больше света, станет легче.

— Не смей, — вскрикнула Лили, отбрасывая его руку, потому что знала, что он и правда может, только черпать ему свет здесь было больше неоткуда, и это означало, что с каждым подаренным ей теплом, он будет слабеть. — Не смей, слышишь? Ты выберешься отсюда.

Синглаф убрал руку, но лишь молча качал головой, с нежностью и печалью глядя на Лили.

— Я выведу тебя из камеры, из башни… — начала Лили, но он остановил ее.

— Меня держат не стены. Ведьмы… я говорил, что они что-то сделали с помощью силы демонов.

— Нет такого проклятия, которое нельзя было бы разрушить, — прошептала Лили.

— О чем ты? — Синглаф смотрел на нее, как на сумасшедшую. Возможно, он и вправду думал, что она спятила.

— Мы найдем того, кто нам поможет.

— В аду? — оказывается, его взгляд все же умел отражать скептицизм.

— А есть другие варианты? — Лили достойно ответила ему кривой улыбкой и потянула за руку к выходу.

Синглаф еле волочил ноги, отчего их передвижение больше напоминало миграцию улиток. При этом одна из улиток сияла, как гирлянда в рождественскую ночь.

— Нет, так не пойдет, — пробормотала Лили, глядя на своего учителя. — Возьми меня на руки.

— Ты не можешь идти? — встревожился Синглаф.

— Могу, но ты почти не можешь, — мрачно заметила Лили, и лишь махнула рукой, давая понять, что нет времени на объяснения. И он послушался, без слов подхватив ее на руки.

В тот же час сияние исчезло, словно его и не было никогда, и Синглаф неуверенно сделал один шаг, затем другой, затем еще один и еще.

— Что происходит, Икатан? Почему тьма окутала меня, но не причиняет боль?

— Потому что ты несешь ее боль на руках, — тихо проговорила Лили, не зная, радоваться или огорчаться тому, что произошло.

— Мы можем идти? — переспросил он.

— Нам надо убираться, — отозвалась Лили, вздохнув. И Синглаф зашагал прочь по коридору, бережно неся ее на руках. Даже в полной тьме, в подземельях ада, Лили ощущала его свет и тепло сквозь тонкую ткань одежды, ладони и сильные руки, которые держали ее. Пришел бы он за ней, случись с ней беда? Настоящая, не ссылка в рай, а что-то действительно страшное? Почему-то сейчас Лили казалось, что да. Несмотря на все его отказы и то, что он отрекся от нее, она чувствовала, что пришел бы.