Глава 1

Они остановились в прекрасном особняке из белого камня на берегу моря. Слева и справа на некотором расстоянии виднелись другие богатые виллы. Это было так странно и так легко — путешествовать вместе сквозь тьму, только теперь Сэм вовсе не нужно было сосредотачиваться, чтобы попасть в то место, где они оказались. Да она и не могла бы, ведь никогда не видела его до этого момента. Достаточно было того, что рядом с ней Дориан, который мог их перенести во тьме куда угодно.

— Чей это дом? — спросила Сэм, в восторге разглядывая огромную террасу, выходящую на море и маленький бассейн в конце террасы, нависающий над прибоем.

— Фиска, — ответил Дориан.

Сэм смутилась.

— Да, он ему больше не понадобится.

— Он и раньше не сильно часто пользовался им. Накапливать собственность — естественно для бессмертных.

— Разве он теперь принадлежит тебе?

— Нет, но кто посмеет оспорить? — усмехнулся Дориан.

— Верно, — Сэм постоянно забывала, с кем имеет дело. Она слишком привыкла думать о нем, как об обыкновенном вампире. Хотя само словосочетание «обыкновенный вампир» звучало абсурдно. В свое время она очень долго привыкала к тому, чтобы такие вещи стали для нее обычными. Теперь она добралась до еще более загадочных вещей. Что же будет с ней завтра?

— Желаю тебе приятного дня, — поцеловал ее Дориан, собираясь уходить.

— Ты уходишь? — удивилась Сэм, ей почему-то казалось, что условности дня и ночи не должны существовать для богов.

— Сэм, — он смотрел на нее с усмешкой. — Ночь не может быть там, куда приходит день.

— Знаешь, — подумала она, — тогда это просто счастье, что я человек. — И нежно поцеловала его.

— Определенно, — ответил он и растворился прямо у нее в руках.

— Лучше б ты так не делал, — произнесла Сэм в пустоту. От его нереального исчезновения у Сэм вновь возникло это тревожно ощущение, что все, что случилось: его появление, их спасение, не было настоящим. Но вилла и море, и светлеющее небо на горизонте были явно настоящими. Сэм сбросила одежду и забралась в ванную на краю террасы. Вода оказалась теплой и приятной, так что Сэм едва не начала засыпать прямо там. Так хорошо было помыться в обыкновенной воде, а не в крови или жидкой тьме.

После пары часов сна и завтрака, который ей накрыла на стол приземистая женщина с широкими бедрами, лопотавшая что-то на местном языке, похожем на итальянский, Сэм отправилась гулять по окрестностям. Вилла находилась на полуострове, сплошь заполненном такими же богатыми виллами. Даже названия улиц здесь не было, были лишь названия вилл, потому что те площади, которые они занимали в большинстве своем, были каждая размером с квартал. Некоторые дома были из стекла и пластика, но больше всего радовали глаз здания из белого камня, оплетенные виноградом. Казалось, что из них вот-вот должны выйти высокие изящные женщины в белых одеждах, с высоко забранными волосами и кувшином. Солнце светило во все небо, и на горизонте не наблюдалось ни единого облачка.

— Странный выбор для вампира, — подумала Сэм о Фиске. Но что, в сущности, она знала о нем. Возможно, это была когда-то его родина, места его детства. Что касается людей: это место было просто великолепным. По тонкому перешейку дорога бежала на материк. Там, у подножия гор, расположился крохотный городок, все с теми же белыми зданиями и крышами из рыжей и красной черепицы. С полуострова он казался игрушечным и очень милым. Сэм направилась в его сторону. Когда она уже почти дошла до перешейка, справа от дороги открылся замечательный пляж, и Сэм решила искупаться перед путешествием в город. Пляж оказался совершенно пустынным, поэтому она сбросила, не долго раздумывая, рубашку и шорты, в которые была одета, и плюхнулась в изумрудную воду.

Когда Сэм стала выходить из воды, она заметила незнакомого мужчину, который сидел возле ее вещей.

— Ну вот, — грустно подумала Сэм, — и здесь не обошлось без происшествий. Денег у нее с собой было немного, но даже если бы он забрал то немногое, что было, ей пришлось бы возвращаться обратно. Сэм с досадой стала выходить на берег из воды, стараясь не смущаться своей наготы, чтобы не доставлять незнакомцу лишнего удовольствия.

Когда он заговорил, у него был приятный низкий голос, но Сэм не поняла ни слова. Глядя на него, она не сказала бы, что он был похож на местного. Слишком светлая кожа и волосы. Когда он убедился, что она его не понимает, легко и непринужденно перешел на английский, словно и не говорил только что на другом языке.

— Извините, не хотел вас напугать, я просто живу по соседству, прогуливался по пляжу и заметил вас.

— И решили проконтролировать, что я не утону, а вовсе не занимались подглядыванием за обнаженной девушкой, карауля ее одежду. — Ответила Сэм.

— А у вас острый язык, — усмехнулся незнакомец. — Я — Габриэль. — Протянул он ей руку.

— Я не уверена, что хочу знакомиться. — Отозвалась она и не приняла руки.

— И откажетесь от приятного спутника? — Улыбнулся Габриэль, показывая ровные белые зубы. — Я мог бы провести вам экскурсию по городу. — Предложил он, кивнув в сторону материка и живописных башенок.

— У меня такое ощущение, что вы следили за мной не только на пляже. — Заметила Сэм.

— Здесь скучно. — Пожал плечами он. — Не отказывайтесь от компании.

— А вы самоуверенны. — Ответила Сэм, и подумала, насколько забавно, что днем она предоставлена сама себе, и этот парень даже не представляет, с чьей девушкой он пытается познакомиться. Мороз прошел по ее коже, когда она подумала, что может с ним сделать Дориан.

— Я не займу у вас много времени. И не собираюсь делать непристойных предложений. — Тем временем продолжал он. — Все ровно настолько, чтобы это доставляло удовольствие нам обоим.

— Хорошо, — согласилась Сэм. — Но с наступлением темноты вам лучше быть от меня как можно дальше.

— Ревнивый старый магнат? — Весело спросил он. — Которая из них? — Он махнул рукой на разбросанные по полуострову виллы.

— Вы слишком много задаете вопросов. — Ответила Сэм, напрягаясь.

— Да ладно вам, — дружелюбно улыбнулся Габриэль. — Здесь только так и бывает. Старик привозит молодую любовницу на отдых, его отзывают дела, она скучает, а он наведывается к ней между сделками.

— Вот как, — усмехнулась Сэм. Да, Дориан с точки зрения возраста был тем еще стариком, а если брать во внимание Фиска, то он был им и внешне. Воспоминание о Фиске заставило Сэм погрустнеть — глупо с ее стороны было заводить какие-то обыкновенные человеческие знакомства, когда она по самую макушку была погружена в метафизическое болото. Среди ее любимых, друзей и врагов больше не было места людям. — А вы что, штатный увеселитель полуострова?

— Нет, у меня здесь тоже вилла. — Он махнул рукой в другую сторону.

— Так, где же ваша любовница? — спросила Сэм.

— Мы расстались. — Ответил Габриэль.

— Простите.

— Ничего, — он посмотрел вдаль. — Так вы согласны на экскурсию в город?

— Похоже, у меня нет выбора. — Сдалась Сэм.

 

Глава 2

С ним было легко. Он рассказывал много интересных вещей. Но Сэм не отпускала мысль, что она совершенно ничего не знает о Габриэле. Они блуждали по каменным улочкам, выныривающим из полуденного зноя и прячущимся в тени среди домов. Наконец, на одной из маленьких площадей они опустились в открытом кафе выпить сока и съесть мороженного. Сэм протянула уставшие ноги и уложила их на соседний стульчик, сбросив босоножки. Легкие порывы ветра из улочек развевали ее волосы и доносили брызги от небольшого фонтанчика в центре площади.

— Как здесь хорошо, — прошептала она, и снова едва заметно погрустнела, подумав о том, что никогда не сможет вот так запросто сидеть на солнце рядом с Дорианом. Да даже если бы он и мог находиться на солнце, она не могла представить древнейшего, занимающегося такой ерундой, как поедание мороженного.

— Ты снова грустишь. — Заметил Габриэль. — Если тебе с ним так плохо, почему ты не уйдешь от него?

— Ты не понимаешь, это невозможно. — Ответила Сэм, не задумываясь.

— Кто он? Глава мафии? Политик? Кто?

— Давай не будем говорить об этом. — Попросила Сэм, пытаясь уйти от этой темы. Она вовсе не желала обсуждать свою запутанную жизнь с первым встречным. Да и что она ему могла сказать: что является избранной девушкой темного бога? Что давно любит его, боится его, преклоняется перед ним и испытывает еще миллион сменяющих друг друга эмоций? Что боится, вероятно, того, что их связывает много больше, чем она может и готова понять.

— Лучше один день на свободе, чем годы во мраке страха. — Сказал он.

И Сэм тяжело взглянула на него: что он знал о мраке и страхе. Хотя, похоже было, что о солнце и свободе он знал достаточно. Он словно пропитан был солнечным светом, а от его одежды пахло соленым морем.

— Ты не похож ни на бандита, ни на политика. — Произнесла Сэм. — Давай поговорим о тебе. Кто ты сам?

Он отвел взгляд в сторону.

— Да, сам напросился. — Усмехнулся он. — Что, если я скажу, что я — художник? Или известный музыкант?

— Я отвечу, что скорее, ты известный лжец.

Он рассмеялся.

— Нет, я не лжец. Я действительно пишу музыку. Ты видела фильм «В плену бездны»?

— Нет, — покачала головой Сэм.

— А «Сияние»?

Сэм все также покачала головой.

— Ты не смотришь фильмы?

— Я в них участвую, — хотела было сказать Сэм, но сдержалась. Вместо этого она спросила:

— Ты написал к ним музыку?

— Да, — улыбнулся он. — Придется поставить тебе ее дома, или подарить тебе диск.

— Лучше последнее, — осторожно заметила Сэм.

— Ты не зайдешь ко мне в гости? — Удивился он. — Я хотел пригласить тебя на ужин.

— Черт, Гэбриэл, — Сэм начинала сердиться, отчего произнесла его имя на американский манер. — Я же просила: никаких ухаживаний. Никаких визитов в гости, тем более после темноты.

— Ты что, с приходом темноты исчезаешь, как ангел? — Ее речь ничуть его не смутила.

— Какой ангел? — устало спросила Сэм, убирая ноги со стульчика и снова надевая босоножки.

— Извини, — сказал он, останавливая ее. — Я не хотел тебя расстраивать.

Сэм молчала, но перестала надевать обувь.

— Да не прилетит сегодня твой дедуля. У меня есть приятель на вертолетной площадке — сегодня никого не будет. Он бы знал.

Сэм в очередной раз поразилась его предприимчивости, вот только он не догадывался, что ее «дедуле» вертолетная площадка ни к чему. Да и не нужен был ей никто, кроме Дориана. Та глупость, что она позволила сегодня сопровождать себя, объяснялась ее тоской по солнцу и незамысловатой человеческой жизни. Словно она хотела отогреться, выйдя из мрака, пока у нее появилась такая возможность.

— Так ты согласна на ужин? — Спросил Габриэль.

— Нет.

— Почему?

— Я не хочу.

— За тобой кто-то следит? — Не успокаивался он.

— Да, — ответила Сэм, надеясь, что это охладит его пыл.

— Надо было сказать мне раньше. Я знаю много путей здесь. Мы бы исчезли незаметно. — Глаза Габриэля блестели от возбуждения.

— Гэбриэл.

— Но еще не поздно. Ты можешь пойти домой, а вечером я приду за тобой и проведу так, что никто не заметит. Только скажи мне, где твой дом.

— Габриэль! — Сэм не знала, как отделаться от его навязчивости. И, вместе с тем, вовлекать его в серьезные неприятности ей тоже не хотелось. В конце концов, этот дон Жуан не заслуживал смерти.

— Хорошо-хорошо, умолкаю. — Он на время сдался, ощутив, что дошел до какого-то невидимого предела. Но Сэм не сомневалась, что это не навсегда, и вскоре он продолжит атаковать ее неприступную крепость. Глупо было заводить знакомство в первый же день.

Ночью она попросит Дориана уйти отсюда.

— Хочешь, расскажу тебе об ангелах. — Предложил Габриэль.

— Давай, — согласилась Сэм. Все, что угодно, было лучше, чем его напор.

— Ангелы, или дети света, как их называли раньше, не совсем таковы, какими их представляют люди.

Сэм посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Он же воспринял это, как интерес к его истории, и продолжил:

— Они прекрасны и бессмертны. Они способны творить чудеса, и сами наполнены сиянием солнца, но тьма убивает их, они могут существовать только при свете дня.

— Что же они делают ночью? — спросила Сэм.

— Они ведь летают, — улыбнулся Габриэль. — Они всегда там, где светит солнце.

— Ты их видел когда-нибудь? — Спросила Сэм.

— Ты прямо как дитя, — отозвался он. — Да, я убежден, что они есть.

— Я не имел в виду ужин при свечах. Он может состояться и перед закатом. Представь веранду в лучах садящегося солнца.

— Тебя никак не остановить, да? — Хмуро поинтересовалась Сэм.

— Разве тебе плохо со мной? — Он был очень самоуверенным. С его внешностью и деньгами, очевидно, еще ни одна женщина не отказывала ему. Если бы Сэм увидела его всего лишь пару лет назад, наверняка бы втрескалась по уши. И, может быть, они даже провели бы одну прекрасную ночь на его вилле, а дальше не было бы ничего. Сэм отлично знала этот сценарий: он бы отправился на поиски нового вдохновения, новой девушки, не особенно церемонясь с покоренной женщиной.

— Габриэль, расскажи мне о девушке, с которой вы расстались. — Попросила она.

Сэм успела заметить, как тень скользнула по лицу Габриэля. Теперь была ее очередь задавать ему неудобные вопросы.

— Ничего особенного, просто разбежались, как это бывает. — С напускным безразличием произнес он.

— Мимолетное знакомство, как со мной?

Габриэль хмыкнул:

— Это тебя беспокоит? Что я не обещаю тебе никакого будущего?

— Перестань перетягивать одеяло. Так я права?

— Нет, это не было мимолетным знакомством. Мы были вместе около года.

— Так что же случилось? — Не отставала Сэм.

— Она не смогла смириться с моим образом жизни. — Ответил он, и Сэм ощутила, что ему по-прежнему больно.

— Каким образом? — Спросила она. — Работа? Девушки?

Его взгляд, когда он на этот раз поднял на нее глаза, показался Сэм опасным.

— Можно сказать, что работа.

— Да, композиторы — странные люди. — Согласилась Сэм. И, ощущая свою вину за этот внезапный допрос, произнесла: — Но мне было бы приятно, если бы кто-то написал мне музыку. Ты ведь наверняка писал ей?

Габриэль молчал.

— Я согласна поужинать. — Сказала Сэм.

— Хорошо, — сказал он, подымаясь. Но ей показалось, что он уже не был так рад ее согласию, как раньше.

 

Глава 3

Самой примечательной в его доме была огромная пустая комната с роялем и стулом. Больше в ней не было ничего: белые стены и деревянный пол.

— Это так необычно и… красиво. — Сказала она.

— Хочешь, чтобы я сыграл? — Спросил он.

— Да, наверное.

— У меня нет настроения играть. — Произнес он, дотронувшись пальцами до крышки, но так и не подняв ее.

— Извини, — Сэм помолчала, — кажется, мне лучше уйти. Может, перенесем наш ужин на другой раз?

Он пожал плечами, не говоря ни да, ни нет.

— Тебе не стоило спрашивать о ней, — произнес он.

— Извини, — снова сказала Сэм, не зная как еще загладить свою вину.

— Ты действительно думаешь, что если тебе пишут музыку — этого достаточно для счастья?

— Этого достаточно, чтобы понять, что тебя любят. А чего достаточно для счастья — это очень сложный вопрос.

— Ты любила когда-нибудь? — спросил он.

— Конечно, — ответила Сэм. — Я и сейчас люблю. — И в ее памяти всплыли сразу два вампира: Дориан и Малькольм. Она любила их обоих, по-разному, но любила.

— И насколько далеко простирается твоя любовь? — Спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — Удивилась Сэм.

— Смогла бы ты принять все, что угодно, в своем любимом?

— Мы ведь говорим не об измене? — уточнила она.

— Нет, не об измене. — Подтвердил Габриэль.

— Тогда о чем? О странностях?

— О странностях, можно и так сказать.

— Конечно, смогла… бы. — Сэм опустила глаза. — Даже больше, чем странности.

Габриэль с интересом посмотрел на нее, и Сэм ощутила, как сарказм и горечь стали покидать его.

— Ты говоришь так, словно пережила и приняла многое в своей жизни.

— Габриэль, может, поужинаем? — Сэм не могла говорить с ним об этом.

— Конечно, — торжествующе улыбнулся он, возвращаясь к своему дневному настроению. Но теперь он смотрела на Сэм несколько иначе, как-то по-новому, словно пытался разгадать ее, как загадку.

— Только этого мне не хватало, — подумала Сэм, но рада была перемене его настроения.

Когда солнце коснулось горизонта, он встал, чтобы проводить ее.

— Ну, такая пунктуальность не обязательна, — усмехнулась Сэм, глядя на солнце.

— Обязательна. — Совершенно серьезно сказал он.

— Ладно, — Сэм не подала виду, что это ее немного задело. Она уже практически подготовилась отбиваться от нового напора с его стороны, и как ни крути, а ее женская гордость была слегка ущемлена.

Когда они были на аллее, уже почти у ее дома, и лишь небольшой кусочек солнца оставался над горизонтом, Габриэль поклонился ей, вежливо поцеловав руку, и пошел прочь.

Сэм какое-то время недоуменно смотрела на него, а затем, решив, что с нее хватит и ее собственных проблем, зашагала к дому.

 

Глава 4

Дома было пусто, и даже прислуга разошлась по домам. Сэм включила телевизор и прилегла на кровать, и сама не заметила, как выключилась. День был вполне насыщенным, да и после предыдущих ночей она толком еще не отсыпалась. Сэм проваливалась в мягкую темноту, как в пуховую постель. Вокруг в ее сознании мелькали обрывки прошедших дней и образы. Боль на лице Малькольма, которую он умело прятал, теперь выступила на поверхность и была очевидной. Сердце Сэм сжалось при виде его лица. Она чувствовала, что ранила его сильнее, чем все орды вампиров в последнюю ночь. Сэм прижала руками глаза, чтобы не расплакаться. Ее движение задело кого-то рядом, отчего она сама вздрогнула и убрала руки.

— Сэм? — Она снова оказалась в одной кровати с Маком. — Что ты здесь делаешь?

— Мак, — она прижалась к нему, не в силах сдержаться. — Она помнила каждый дюйм его крепкого сильного тела. Она знала, как и в чем он обычно спит, чем пахнет его грудь, шея, волосы. Это было как возвращение домой.

— Что ты творишь, — прошептал он, но в его голосе не было гнева, а руки обняли ее и прижали к нему крепче. — Еще немного, и я забуду, что была прошлая ночь. — С горечью сказал он. — И тогда мы погибнем оба, уже гарантировано и бесповоротно.

— Прости, я не хотела. — Произнесла она. — Вернее, прости, я хотела.

— Сэм, — он смотрел на нее. Ощущал прикосновение ее груди, и желание волнами накатывало на него, сметая на своем пути все стены и запреты. Малькольм задрожал, его дрожь передалась Сэм, и она выгнулась в его руках, открываясь ему. Малькольм застонал и вошел в нее сильным глубоким движением, отчего стон сорвался с губ Сэм.

— Малькольм, умоляю, еще, — прошептала она, впиваясь пальцами в его предплечья. И он исполнил ее желание, перевернув ее на спину и накрыв своим телом.

— Еще, — шептала она, изгибаясь в такт его движениям. И когда она достигла грани, и они кончили вместе, издав громкий звук, напряжение, наконец, отпустило ее. Она лежала рядом с ним, расслабленная и счастливая.

Сэм в ужасе открыла глаза и с облегчением поняла, что это был просто сон. Телевизор продолжал работать, на экране шла все та же передача, что означало, что она проспала недолго. Но насколько ярким был этот сон: ей казалось, что она до сих пор ощущает прикосновения Малькольма. Неужели это было то, чего она хотела? Или это были лишь отголоски прошлого? Сэм задумалась, хотела ли она Дориана, и поняла, что не может себя представить в постели с богом, что противоречие, на которое она собиралась закрыть глаза, всегда будет мешать ей. Сэм грустно вздохнула, отбрасывая подушку. За окном была ночь. Почему он не появился до сих пор? Что делает, чем занят? Хотя, одного наведения порядка после последних разгромов, хватило бы на долгое время. Сэм усмехнулась, подумав о том, что Габриэль был не так уж неправ, когда говорил о том, что ее господин будет навещать ее изредка, в перерывах между делами. Поместил в башню, спасибо, что не на необитаемом острове, и забыл. И с чего она только решила, что нужно беспокоиться о том, как себя с ним вести, если, возможно, она вообще не скоро увидит его. Человеческая любовница древнейшего. Да, она могла прыгнуть к нему, если он находился в человеческой форме, но зачем, если он сам не торопился к ней. Спать абсолютно не хотелось, и Сэм подумала, не навестить ли ей Габриэля и не признать ли свою неправоту. Нет, она не собиралась залазить к нему в постель, но посидеть рядом, глядя на луну, и поговорить о чем-то человеческом, было бы очень неплохо.

Сэм вошла в дом через террасу, так же, как они и выходили. Но в доме не было видно света. Сэм обошла комнаты, большинство стен были прозрачными, поэтому свет луны легко проникал сквозь них. Когда круг замкнулся, Сэм с некоторым разочарованием поняла, что дом пуст.

— Неужели отправился в город на поиски новых девушек? — подумала Сэм и совсем расстроилась. Она вернулась назад на террасу и пристроилась в одиночестве, глядя на луну. — Как глупо. — Думала она. — После всех войн и трагедий, я снова одна и никому не нужна.

Можно было отыскать Малькольма, но после ее сна, она не решалась. Вспомнив о чем-то, что вызвало у нее улыбку, Сэм вернулась в дом и набрала номер Билли.

— Да? — Раздался голос Клер.

— Привет, Клер, это Сэм.

— Сэм? — Она ощутила, как поразилась Клер на том конце провода.

— Со мной все в порядке. — Произнесла Сэм. И добавила. — И с Маком тоже.

— Вы вместе? — Осведомилась Клер похолодевшим голосом.

Похоже, они возвращались к тому, с чего начали, когда ему больше не угрожала опасность.

— Нет, я понятия не имею, где он. Мы больше не вместе. — Честно ответила Сэм.

— Что случилось в Готмунде? — Спросила Клер.

— То же самое, что и в прошлый раз. — Ответила Сэм не всю правду.

— То есть все остатки моей ветви канули во тьму? — Уточнила Клер.

— Видимо, да. — Произнесла Сэм, не зная, высказывать ли Клер свое соболезнование или приносить поздравления.

— Что ж, — отозвалась Клер. — А что случилось с тобой и Маком?

— Мы решили расстаться. — Сказала Сэм. — А где Билли? — Попыталась она сменить тему.

— Не вешай мне лапшу на уши. — Сердито прервала ее Клер. — С Билли все в порядке. Почему вы не вместе?

— Потому что я теперь принадлежу тьме. — Ответила Сэм, и это не было неправдой.

— Тьма поглотила и тебя? — Поразилась Клер. — Но ты же человек!

На какое-то время воцарилась тишина. Но почти слышно было, как Клер что-то напряженно обдумывает.

— Когда я пытаюсь почувствовать тебя, я ощущаю лишь тьму, ты действительно принадлежишь ей. — Произнесла, наконец, Клер.

— Ты можешь позвать Билли? — спросила Сэм.

— Да, сейчас, — безразлично отозвалась Клер и удалилась.

— Сэм, — Билли явно был рад слышать ее.

— У тебя все в порядке? — спросила Сэм, переживая, что все замашки Клер вернулись на место.

— У меня — да. Это моя очередь спрашивать, все ли у тебя в порядке. Ты где? Как там Мак? По настроению Клер, я понял, что с ним все в порядке?

— Да, мы все целы. Так что, считай, история окончилась хорошо. Единственное, мы больше не вместе.

— Ты в плену? — встревожился он.

— Нет, Билли, если и в плену, то в добровольном.

— Как это понимать?

— Ты там один? Клер не слышит тебя? — Осторожно спросила Сэм.

— Нет, можешь говорить.

— Дориан жив.

— Что?!

— То, что слышал.

Билли громко засопел, не веря своим ушам.

— Но это же невозможно. После такого никто не восстанавливается.

— Это сложно объяснить, Билли, но он жив.

— Да уж, — протянул Билли, — вот это новости. Так вы снова вместе? — Сообразил он.

— Да, его пока нет, но мы снова вместе.

— А как же Малькольм?

Сэм вздохнула. Она сама не знала, как же он.

— Билли, уходи к Малькольму. — Сказала Сэм. — Я не знаю, насколько изменилась Клер, но я в это что-то уже не сильно верю. Единственное, что ее останавливает — это Малькольм. Уходи к нему. Мне так будет спокойнее, да и тебе будет лучше.

— Хочешь, чтобы я присмотрел за ним? — Усмехнулся Билли, и Сэм подумала, что в чем-то он прав.

— Да, хочу.

— Я присмотрю, Сэм. Думаю, Клер тоже не будет против.

— Только не говори ей ничего лишнего. — Предупредила Сэм.

— За кого ты меня держишь. — Отозвался Билли, и Сэм готова была поспорить, что в этот момент он лукаво подмигнул.

— Пока, Билли. — Попрощалась Сэм и положила трубку.

Она, наконец, захотела спать и сладко растянулась на подушках.

 

Глава 5

Утро следующего дня встретило ее таким же безоблачным небом и стандартным завтраком на кухне из домашнего йогурта, фруктов, булочек, меда и кофе. Сэм перетащила все это на террасу и наслаждалась едой и видом, как никогда. А потом появился мальчик и принес ей букет с запиской. Крохотный букет из каких-то незнакомых Сэм розовых садовых цветов. Она развернула записку. В ней было сказано: «Вижу, ты сгорала вчера ночью от нетерпения. Прогуляемся?»

Сэм стало неловко, и она попыталась вспомнить, не задела ли какую вазу в его квартире или еще что-то, из-за чего он так быстро вычислил ее ночной визит. Смущенная и покрасневшая, она скомкала записку и бросила в урну.

Когда она подняла глаза, на перилах террасы уже сидел Габриэль. Сэм вздрогнула.

— Как ты это делаешь?

— Запросто. — Ответил он, широко улыбаясь. — Привет. Записку прочла?

Он отлично знал, что она ее прочла.

— Да, — буркнула Сэм и посмотрела вдаль на горизонт мимо него.

— Не хочешь ничего мне сказать?

— Что, например?

— Например, да. — Усмехнулся он.

Сэм взглянула на него внимательно: она ожидала, что он потребует от нее объяснений о том, что она делала в его доме ночью, но, похоже, его это никак не волновало, или он настолько был уверен в ответе, который сам придумал для себя.

— Где ты был ночью? — Сэм в отличие от него все-таки было любопытно.

— Отличная стратегия, нападение. — Сказал он, спрыгивая с перил и подходя ближе. — А разве у тебя уже есть право задавать мне такие вопросы?

Сэм опустила глаза, она не могла требовать ответа.

— Так да или нет?

— Да. — Ответила Сэм и всматривалась в его лицо и глаза, пытаясь разгадать, что за человек прячется за ними.

— Не надо, прожжешь во мне дыру. — Хохотнул он. — Любишь играть в детектива? В этом городе есть множество мест, где ты сможешь применить свой талант.

— Каких, например? — Заинтересовалась Сэм.

— Например, я сдавал вещи в прачечную, и в кармане своей рубашки забыл старинную монету, которую достали со дна моря. И мне ее так и не вернули.

— Издеваешься, — констатировала Сэм.

— Нет, просто развлекаю тебя. Ты уже позавтракала? Идем. — Он протянул ей руку.

— Подожди, я не одета.

— Но на тебе намного больше вещей, чем вчера. — Засмеялся он.

Сэм снова покраснела, вспомнив начало их знакомства.

— По крайней мере, я не подглядываю за людьми.

— Так вот зачем ты приходила ко мне? — Захохотал он. — Хотела застукать меня голым? Попросила бы — я бы разделся.

— Что-то ты очень смел сегодня. Уже узнал сводку по вертолетам?

— Да, — совершенно серьезно ответил он. — Сегодня его не будет.

— Кошмар, — покачала головой Сэм и пошла переодеваться.

Они бродили по городу, наблюдали за рыбаками, прокатились на лодке и поймали вместе огромную рыбу, которую им тут же зажарили в кафе на берегу. Она почувствовала, как Габриэль погрустнел, когда день начал клониться к вечеру.

— Сегодня ты тоже исчезнешь с наступлением темноты? — Спросила его Сэм.

Она успела заметить, как он напрягся, и спустя секунду усилием воли заставил себя выглядеть привычно расслабленным.

— У тебя есть другие предложения? — Спросил он своим развязным тоном.

Странно, они были знакомы всего ничего, но Сэм уже понимала, когда он надевает ту или иную маску. Сейчас она ясно ощущала, что он под маской распутства и непристойных предложений прячет от нее настоящий ответ на заданный вопрос.

— Габриэль, я приходила к тебе ночью посидеть на террасе, поболтать при луне.

В глазах его скользнула настороженность.

— Извини, — отозвался он. — Но я очень ревностно отношусь к своей территории. И мне не нужны сейчас серьезные отношения. А все эти ночные совместные посиделки, а-ля друзья, неимоверно отдают серьезностью, если не сказать занудством.

Теперь он явно пытался увести ее от темы, ранив своей грубостью и пренебрежением.

Но она понимала, что если скажет ему об этом прямо, он, скорее всего, сбежит, и она уже никогда ничего не узнает и потеряет своего единственного собеседника на полуострове.

— Встретимся завтра? — Легко спросила она.

— Может быть, — все еще осторожно ответил он. Он напомнил ей большую недоверчивую рыбу, которая ходила кругами вокруг наживки, уплывая и возвращаясь, измотав их всех своей нерешительностью, пока, наконец, не заглотила наживку. Неужели дружба с ней так страшна?

 

Глава 6

Ей снова не спалось ночью. Она подумала о Билли, и вспомнила, что неплохо было бы переговорить с Малькольмом о нем. Это было какое-то дежа-вю: снова она в нерешительности замерла у телефона, и снова тема касалась Билли. Наконец, Сэм собралась с духом и набрала его номер. Он ответил через несколько гудков:

— Да.

— Мак?

— Да, Сэм

— У тебя есть пара минут?

— Да.

— Чем ты занят? — Сэм хотелось прикоснуться к его жизни хотя бы вскользь.

— Ищу с Горолаксом документы в библиотеке для Дориана.

— Вы все еще в Готмунде. — Сэм чувствовала себя отстраненной от дел. — А что за документы?

— Все, что касается возвращения Мары и пробуждения памяти.

Сэм опешила от услышанного, и после всего, что они делали, никто даже не поставил ее в известность.

— Но я — не Мара, я уже говорила.

— Я знаю. — Ответил он.

— Тогда зачем ты помогаешь? Это безумие. Найдете вы документы — и что? Будете ставить надо мной опыты?

— Если ты — она, ты пробудишься. — Сухо сказал он. — Если же нет, с тобой ничего не случится.

— Но я не хочу, чтобы со мной что-то делали. Я не хочу ни пробуждаться, ни меняться. Я хочу быть самой собой! — Сэм понимала, что ей следует об этом поговорить с Дорианом, а не с Малькольмом, с тем, кто не мог успокоиться, что поиски привели его к обыкновенной девушке, и затеял все это, но не могла сдержаться.

— Ты ведь не за этим звонишь. — Он явно сожалел, что вообще заговорил с ней на эту тему. — Чем могу быть полезен?

Официальные нотки в его голосе ранили ее сильнее, чем она могла себе представить.

— Да, я хотела попросить тебя об одолжении.

— Слушаю. — Также сухо отозвался он.

— Не мог бы ты взять к себе Билла? Моего друга, которого обратила Клер.

— Что-то это мне напоминает. — Не выдержал он. — Почему ты не попросишь Дориана? Через секунду Билл был бы там, где ты захочешь.

— Прости… — пробормотала Сэм, — но я просто хотела, чтобы он был с тобой.

— Тогда почему не пришла поговорить?

— Я… — Сэм не знала, как объяснить ему, что она боялась, что сон станет реальностью, если она придет.

— Скажи мне одну вещь, Сэм, — произнес Малькольм. — Почему ты тогда не прилетела?

— Понимаешь, ты должен знать кое-что о Билли. Он убил Лею, когда она попыталась напасть на меня. Это длинная история.

— Сэм, почему ты не прилетела? — Прервал он поток ее бессвязных объяснений.

— Я проспала. — Произнесла она и хотела добавить еще тысячу слов объяснений и извинений, но он снова оборвал ее.

— Знаешь, Сэм, с меня хватит. — И положил трубку.

Сэм сидела безмолвно в темной комнате с застывшей в руке трубкой. Она не могла понять, как разговор мог так все испортить, и вместо облегчения, которого она от него ожидала, все окончательно разрушить. Что она теперь могла сделать? Сказать Дориану, чтобы попросил за нее прощения. Это глупо: просьба о прощении из уст создателя будет звучать, как безоговорочный приказ, и причинит Малькольму еще больше боли. А он и так ее ненавидит, она понимала, что после этого идиотского разговора возненавидит всей своей душой. Попросить телефон Горолакса и поговорить с библиотекарем? Но чем ей поможет неуклюжий библиотекарь — он бы пригодился, если бы она намеревалась все испортить, а портить уже и так было больше некуда. И с Билли получилось как-то глупо, совершенно неясно было теперь, возьмет его Малькольм или прогонит в три шеи. Но прогонит едва ли, потому что он знал, что спутница его господина хочет, чтобы Билли был у него. Только вот едва ли спутница стала бы настаивать на своих правах, но Мак об этом не знал.

Сэм было так невыносимо на душе, что о сне не могло быть и речи. Тогда она пошла гулять, и ноги сами собой привели ее на террасу Габриэля. В доме снова не было никаких признаков жизни.

— Если бы сейчас был день, я бы не сомневалась, что он вампир, — подумала Сэм. — Вампир наоборот, тяжелый случай.

Но она не помнила, чтобы его гастрономические вкусы как-то отличались от человеческих. Разве что он не ел мяса, но это было достаточно распространенной вещью.

Успокоившись и глядя на далекие звезды, Сэм незаметно уснула и, слава богу, на этот раз ей ничего не снилось.

 

Глава 7

С первыми лучами солнца Габриэль появился на террасе и заметил спящую девушку. Он замер над ней в нерешительности. Она привлекала его, но и вызывала тревогу: слишком уж близко она подбиралась к нему и его тайнам. Он никого не готов был пускать сейчас в свою жизнь, хотя и не смог пройти мимо нее тогда на пляже. В ней было столько света и счастья, словно в ребенке, впервые увидевшем море. Просто наблюдать за ней доставляло радость. Ее светлые, чуть вьющиеся волосы шевелил легкий ветер, голова свесилась вниз, плед немного сполз за ночь и открывал обнаженные плечи.

— Что с ней происходит? — задумался он, всматриваясь в Сэм. — Что тревожит ее настолько, что она каждую ночь сбегает ко мне?

По пролегшей на ее лбу напряженной складке, и засохшим следам от слез на щеках, он понял, что она приходила вовсе не выведывать его тайны, а бежала от чего-то. И бежала вот уже вторую ночь из двух, что они были знакомы.

— Сэм, — он тихо коснулся ее плеча. — Что случилось?

— Что? Кто? — Она едва не свалилась с шезлонга, и ему пришлось подхватить ее. — Габриэль, прости меня, пожалуйста. — В глазах ее отразился ужас, словно он сейчас казнит ее на месте.

— Успокойся, я не собираюсь тебя ругать. — Произнес он. — Просто расскажи мне, что случилось.

— Но я не… ты не… я не хотела вторгаться в твою жизнь, пожалуйста, прости меня. — Она была на грани нового слезного прорыва.

— Да что ж такое, — вздохнул он. — Если ты сейчас снова расплачешься, боюсь, даже моей рубашки не хватит. — Попытался пошутить он. Но она продолжала смотреть на него отчаянными газами.

— Я не сержусь. — Сказал он и ощутил, как она тут же расслабилась. — Он в чем-то обвинил тебя? — Сделал Габриэль предположение.

— Во всем: в трусости, в предательстве, в подлости… — Прошептала Сэм, а потом спохватилась. — Кто?

— Твой старик, кто же еще. — Пожал он плечами. — Когда я вижу тебя такой, начинаю верить, что есть любовь.

— А, нет, это не он. У меня просто неприятности с моим другом.

— А, ну простите. Я думал, что ты только со мной наставляешь рога своему дедуле. — Раскланялся Габриэль.

— Габриэль, — грустно сказала она. — Я ни с кем никому не наставляю рога.

— Тогда стоит начать. — Он состроил гримасу. — Потому что ты что-то слишком несчастно выглядишь. И для начала, — он подхватил ее и потащил в комнату, — мы хорошо позавтракаем.

— Габриэль, а где ты был ночью? — Спросила Сэм, жуя булку с медом.

— Ты жуй, деточка, жуй, не разговаривай.

— А почему ты не ешь мяса? Ты вегетарианец?

— Что-то вроде того. — Вздохнул он. — Я не питаюсь чужими жизнями.

Перед глазами Сэм возникла картина крови и вампиров, и она перестала задавать Габриэлю вопросы. Но он не перестал.

— Так ты виновна по всем пунктам: в трусости, предательстве и подлости?

— Что? — Спросила Сэм, с трудом проглатывая булку. — А, это. Нет. То, что он считает трусостью — всего лишь мое желание спасти его и себя от неприятностей.

— А что насчет предательства?

— Предательства тоже не было, была самая дурацкая глупость, какая могла случиться. Но да, с его стороны она может выглядеть и подлостью, и предательством, потому что в такую чушь очень сложно поверить.

— Как у тебя все интересно. — Сказал Габриэль, забрасывая ногу на ногу в сияющих белизной парусиновых брюках.

— Ты такой белый и сияющий, — отвлеклась Сэм, — как принц.

Он усмехнулся, показав тонкую полоску белоснежных зубов.

— Ты говоришь о своем друге, и я вижу, что он тебе далеко не безразличен. Но ты еще ни разу не вспоминала своего дедулю.

— Габриэль, — Сэм поморщилась, — не называй его так.

— Ну, ты же не говоришь мне, как его зовут.

— Разве это так важно?

— Нет, поэтому и не важно, как я его называю. Всего лишь обозначение. — Он улыбнулся и легко встал. — Хочешь, я сыграю тебе? — Произнес он, предлагая ей руку.

— Я уже говорила, что да. — И они пошли в комнату с роялем.

Сэм слушала музыку и смотрела, как его пальцы порхают по клавишам. Он был таким легким и непринужденным, что казалось, каждый способен играть так, но когда она коснулась пальцами клавиш, они звучали грустно и расстроено, и не складывались ни в один гармоничный звук, а лишь во что-то бессвязное и едва ли не раздражающее.

— Это настоящее волшебство, — произнесла она, глядя на инструмент.

Габриэль приблизился сзади и накрыл ее руки своими. Вместе у них, хоть и немного неуклюже, но начало что-то получаться.

— Это так здорово, — засмеялась Сэм. — Вместе — другое дело.

— Вместе многое здорово, — произнес он, глядя на нее проникающим насквозь взглядом.

— Габриэль, — Сэм напряглась рядом с ним, — пожалуйста, не играй со мной.

Она поднялась, собираясь уходить.

— Оставить тебе кровать на террасе? — Спросил он, усмехаясь.

— Не смешно. — Отозвалась Сэм. — Я не приду ночью.

— Да ну? — Он в это явно не верил. Верила ли она сама, что не придет? Если что-то еще случится ночью, она не могла бы гарантировать.

— Тебя ведь все равно здесь не будет. — Пожала она плечами.

Он посмотрел на нее грустно, и Сэм пожалела, что заговорила об этом. Ей не хотелось уходить, оставляя в памяти печальное лицо Габриэля.

— Габриэль, — она снова подошла к нему и коснулась губами щеки, — хорошей тебе ночи.

Он улыбнулся.

 

Глава 8

Вскоре после заката зазвонил телефон, и Сэм с замиранием сердца подняла трубку. Но это был не Малькольм, и уж тем более не Дориан.

— Привет, Сэм, — произнес радостный голос.

— Привет, Билли.

— У меня все отлично. Я там, где ты и хотела меня видеть. — Сказал он.

— Это где? — Сэм настолько огорчилась, что это был не Малькольм, что не могла нормально думать.

— Эй, ты чего? Грустишь там? — Пытался поддержать ее Билли. — Понимаю. Я видел их обоих: и Дориана, и Малькольма. Ну, ты и даешь, Сэм, должен тебе сказать.

— Ты о чем? — вяло поинтересовалась она.

— Ты не сказала мне, что он не просто воскрес, но что он… что он и есть тот самый, легенда всех вампиров. И что я — друг его невесты. Это же просто зашибись, а не новость, Сэм! Сэм?

— Да, Билли, только я что-то не ощущаю себя зашибительно. — Ответила Сэм все также грустно.

— Скучаешь? Но у меня есть еще хорошая новость для тебя: мы с Дэниэлом и Сарандом приедем тебя навестить.

— А почему с Сарандом? — Спросила Сэм, начиная подозревать, что визит был только внешне дружеским, а, по сути, к ней приставляли наблюдение или охрану.

— Он решил поехать за компанию с Дэниэлом, а Дэниэл, как и я, хотел навестить тебя. — Счастливо произнес Билли.

— Как там Мак? — не удержалась Сэм.

— О, он очень занят работой, которую ему поручил Дориан, так что нам особо некогда было поговорить. Но ко мне он отнесся просто замечательно, и принял меня без лишних слов.

— А Клер?

— Клер тоже здесь, — Билл поморщился. — Она… я так понимаю, у нее снова виды на Малькольма.

Сэм молчала. Что она чувствовала? Ревность? Пожалуй, нет, скорее только боль, если он действительно сблизится с Клер.

— Эй, ты там? — Заговорил Билли. — Я понимаю, что тебя это не радует. Это не радует и меня. — Добавил он тихо. — Можно, конечно, думать, что рядом с ним, счастливая, она станет лучше. Но если Мак все еще любит тебя, и сойдется с Клер, боюсь, ненависть все пересилит.

— Он уже ненавидит меня, — прошептала Сэм. — Он не поверил, что я проспала рейс.

— Хочешь, я скажу ему, какая ты безголовая?

Обычно, она бы улыбнулась его шутке и не оставила ее безнаказанной, но не теперь.

— Билли, не стоит — он возненавидит и тебя.

— Ладно. — Сдался он. — Почему бы тогда тебе самой не поговорить с ним? Я ведь вижу, что он тебе не безразличен.

— Уже поговорила, и все только испортила.

Билли вздохнул.

— Ты не спрашиваешь ничего о Дориане.

— А что спрашивать? Я так понимаю, он занят планом моего обращения.

— Он собирается обратить тебя? — Билли чуть не сел на месте.

— Не в том смысле. Ему мало Сэм, ему нужна Мара.

— Он хочет как-то вернуть ее в твое тело? — в ужасе спросил Билли.

— Я не знаю, чего именно он хочет. Но меня он ни о чем не спрашивает. — Ответила Сэм. — И я думаю, он одержим этой идеей, и ни перед чем не остановится. Билли, это не тот Дориан, владелец «Кошки», которого ты знал, он уже больше Нагара.

— Черт, детка, — Билли был явно взволнован, — только не говори, что тебе опять надо сматываться. Это не Чарльз, и даже не Малькольм. И мы, — он тяжело простонал, — и наш визит к тебе — визит надзирателей.

— Билли, ты не виноват, — произнесла Сэм.

— И Дэниэл ничего не знает, я уверен. Вот почему он отправляет с нами Саранда.

— Саранд предан Малькольму.

— Нет, — сказал Билл, — в последнее время он не отходит от Дориана. И если он захочет, никто из нас не отойдет. — Печально добавил он.

— Я знаю. — Сказала Сэм. — Но вас с Дэниэлом я все равно буду рада видеть. Когда вы приедете?

— Завтра ночью. — Ответил он.

— Но как вы успеете?

— Он откроет проход. — Просто ответил Билли.

— Ну да.

Сэм было не по себе, но она, прежде всего, обещала самой себе, что этой ночью не притащится снова на террасу Габриэля. Да и что толку: там точно также не было никого, как и у нее дома. Мысли кружились в ее голове нескончаемым потоком. Вместо спасения и счастья, похоже, она получила всемогущего обезумевшего вампира, гоняющегося за призраком своей вечной возлюбленной, и готового ради этого на все. И потеряла единственного, кто любил ее и был готов на все ради нее. Но будь это даже не так, и оставайся они с Малькольмом в близких отношениях, могла ли она подставить его под удар? Конечно же, нет, и они уже проходили это с советом. Ей только оставалось встретить свою судьбу лицом к лицу, достойно и без хныканья. Сэм задумалась, был ли у нее хоть какой-то шанс скрыться от Дориана, и поняла, что нет. Пока будут ночи, она всегда будет в пределах его досягаемости. Сейчас он был сконцентрирован на поиске и решении своей задачи, и только потому, наверное, не обращал внимания на ее эмоции. А, возможно, даже и в этом случае обращал, раз присылал ей свиту. Почувствовал ли он раньше нее самой, что она собиралась сбежать? Но ему бы не составило никакого труда найти ее, куда бы она ни бежала. Похоже, он не хотел даже вероятных осложнений. Почему не пришел поговорить с ней? Этот же вопрос задавал ей Малькольм. Боялся неприятностей? Каких? Вопросов было явно больше, чем ответов.

И Сэм решила, что игра в прятки затянулась. Она настроилась, сосредоточилась и шагнула во тьму.

 

Глава 9

Саранд с Дорианом находились в кабинете над библиотекой. Дориан изучал очередную рукопись, которую принес ему Горолакс.

— Это все не то, — отшвырнул бумаги Дориан. Саранд молча смотрел на него. — Должен быть способ. Позови Малькольма.

Саранд исчез и через несколько секунд в кабинете появился Горолакс. Библиотекарь засеменил к Дориану и низко поклонился, останавливаясь перед ним.

— Малькольм питается, — извиняющимся тоном пояснил он. — Но я могу ответить на любой Ваш вопрос, касающийся библиотеки.

— Это не то, Горолакс, — произнес Дориан, указывая на разбросанные бумаги. — Мне не нужны человеческие домыслы и легенды. Не нужны истории, придуманные вампирами. Мне нужны рукописи тех времен, когда мы были вместе с Марой.

— Рукописи тех времен? — Горолакс удивленно поднял брови. — Но кто тогда мог писать?

— Мне нужен дневник Мары. — Сказал Дориан.

Горолакс осмелился поднять на него взгляд и застыл, изучая его лицо.

— Она вела дневник?

— Это была книга. — Ответил Дориан. — Она говорила, что наша история может закончиться в любой момент, и записывала ее для того, чтобы ее не поглотило время. Она говорила, что это история нашей любви, и если она когда-нибудь забудет ее, всегда можно будет прочесть и вспомнить.

— И вы думаете, что если мы найдем ее…

— Да, если мы найдем ее, я дам ей ее прочитать. — Глаза его горели безумием. Горолакс невольно передернулся.

— Господин, вы почти не питаетесь. Возможно, вам стоило бы присоединиться к Малькольму? — Робко предложил он.

Дориан рассмеялся, и не было ничего доброго в этом смехе.

— Мне не надо пить кровь для того, чтобы насытиться. — Ответил он снисходительно. — Мне достаточно того, что питаетесь вы.

Горолакс содрогнулся.

— Вы впитали в себя силу старейших?

— Их сила принадлежала тьме. — Отрезал Дориан. — Я всего лишь вернул ее.

— Ищите рукопись. — Он махнул Горолаксу рукой, давая понять, что разговор окончен.

Горолакс удалился, и в комнату снова зашел Саранд.

— Вам все еще нужен Малькольм, господин?

— Да, пусть зайдет, когда освободится. — Произнес Дориан и вернулся к книгам на столе.

— Нагара, — Малькольм склонил голову в знак приветствия.

— Проходи, Малькольм. — Произнес Дориан.

— О чем ты хотел поговорить со мной?

— О том, что ты думаешь по поводу Сэм.

Малькольм молчал.

— Я вижу, как смотрит на меня Горолакс. Ты тактичнее, но я хочу знать: ты тоже считаешь меня безумцем? Считаешь, что она не может быть Марой?

— Вы с ней единое целое. — Осторожно ответил Малькольм. — Ты можешь проникнуть в ее мысли и намерения, прочитать ее от начала и до конца.

— Да, — в голосе Дориана появились нотки гнева, — я могу прочесть человека, Сэм, но там нет и следа от Мары. Потому что Мара — не человек. Я не могу читать свет, я не могу его даже увидеть.

— Как же вы были вместе?

— Ты хочешь сказать, что это было ошибкой? — Глаза Дориана горели синим пламенем. — Это было невозможным, невероятным, но мы были вместе. И я знаю, что она ждет меня. Я слышал, как она звала меня. Я, наконец, снова стал самим собой, и я должен ее найти.

— Ты ищешь кого-то, кого нет. — Грустно произнес Малькольм. — А до самой Сэм тебе нет дела.

Дориан напрягся, и в следующую секунду по телу его прошла рябь, как по поверхности воды. Он закрыл глаза, словно уходя в себя, но уже через несколько секунд открыл их вновь, медленно выдохнув.

— Что происходит? — Спросил Малькольм.

— Сэм, — прошептал Дориан, — вошла в меня.

Малькольм внимательно смотрел на него.

— Она идет сюда? — Спросил Мак, заметно напрягшись.

— Нет, — улыбнулся Дориан, и улыбка его не была доброй. — Я отключил ее. Как и в ночь накануне нашей встречи. — Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.

— Накануне нашего прилета в Готмунд? — спросил Мак.

— Да. — Кивнул Дориан.

— Куда она шла? — Осторожно спросил Малькольм.

— В Готмунд. Перехватить тебя.

— Ты отпустил ее, когда решил, что со мной покончено. — Произнес Малькольм.

— Я не мог рисковать ею. — Ответил он, глядя прямо на Малькольма. — Хрупкий несовершенный человек в куче дикарей. Я едва успел там, в зале совета.

— Да, ты прав. — Согласился Малькольм. Он сам винил себя за свою неосмотрительность. Он помнил, как Сэм распяли на соседней стене, и он потерял ее из виду, не в состоянии ничем ей помочь. Помнил ее крики и пришедшую на смену драке тьму.

— Она воззвала ко мне, — глаза Дориана смягчились и наполнились жидкой тьмой, — и я пришел.

Какое-то время они оба молчали.

— Ты все еще любишь ее? — спросил Дориан.

— Она любит тебя. — Ответил Малькольм.

— Я знаю, что Мара любит меня, но человек, которым она стала, Сэм, очень привязана к тебе, Мак.

— Это не так. — Малькольм прошелся по комнате, как он всегда делал, когда немного нервничал. — Я больше не существую для нее.

— Существуешь, — тяжело произнес Дориан, — больше, чем мне хотелось бы признать.

— О чем ты? — Малькольм смотрел на него изучающе, и по его интонации понял, что Дориан говорил сейчас не о догадках, а о чем-то, что он точно знал из их общей связи.

— Знаешь, почему она не прибежала к тебе в первую же ночь?

— Ты удержал ее? — Пристально посмотрел на него Малькольм.

— Нет, — Дориан грустно улыбнулся. — Она испугалась.

— Чего?

— Себя. Того, что отдастся тебе, даже зная, кто я такой. — Дориан вернулся за стол. — И отдалась бы.

Малькольм замер, потом тяжело опустился в кресло.

— И что ты намерен делать?

— Если она вспомнит, — сказал Дориан, взглянув на него, — все встанет на свои места.

— Могу я попросить тебя о чем-то? — вдруг произнес Малькольм.

— О чем? — удивился Дориан.

— Я помогу тебе, но пообещай мне, что позволишь мне увидеться с ней до того, как она вспомнит.

Дориан горько усмехнулся и несколько раз сжал до хруста и разжал переплетенные пальцы.

— Обещаю, — наконец сказал он. — Я ей не враг, Мак. — Добавил он. — И никогда не мог и не смогу причинить ей боль. — Произнес он, намекая на их давний разговор, когда они находились в ровно противоположных ролях.

— Я надеюсь. — Сказал Малькольм и молча вышел.

 

Глава 10

Сэм очнулась все там же на кровати на рассвете. Она не понимала и не помнила, что произошло. Помнила лишь, что шагнула во тьму с четким намерением поговорить с Дорианом, а потом — ничего, пустота, и вот она приходит в себя на кровати. Это было очень похоже на тот случай в Готмунде, когда у нее выпали из жизни целые сутки. Сэм вскочила и понеслась вниз проверить, какой был день. Щелкая каналами, она, наконец, увидела дату и время. На этот раз из ее жизни выпала лишь ночь. Могла ли она просто заснуть? Наверное, могла, но засыпать ей точно пришлось во тьме. Дориан должен был знать, но не разбудил ее. А раз не разбудил, значит, не хотел. Или наоборот, хотел ее усыпить, как и в Готмунде. Подозрения закрались в ее голову, но были прерваны неожиданным появлением Габриэля. Судя по торчащим волосам и блеску в глазах, он тоже не был в умиротворенном настроении.

— Здравствуй, Габриэль. — Произнесла Сэм не очень радостно.

— Здравствуй. — Отозвался он, и это прозвучало почти язвительно.

— Что случилось? Ты расстроен тем, что я не пришла ночью? — Если он хотел язвительности, в сегодняшнем настроении она могла одарить ею сполна.

— Нет. — Отрезал он. — Ты знаешь, кто твой покровитель? — Сразу перешел он к делу.

— Есть какие-то новости с вертолетной площадки? — ухмыльнулась Сэм.

— Я узнал кое-что о владельце этой виллы. — Он не обратил внимания на ее слова.

У Сэм все-таки что-то ухнуло в животе на этой его фразе. Она не ожидала, что Габриэль будет копаться в таких вещах.

— И что? — Осторожно спросила она.

— Его имя, скорее всего, ничего не значит. Мистер Лари Дорвуд.

Сэм пожала плечами, имя действительно было незнакомо.

— Но никто никогда не видел его здесь.

— И что? — Спросила Сэм.

— То, что он — не человек. — Произнес Габриэль, пристально глядя на нее.

Сэм не стала разыгрывать дурочку и произносить фразы вроде «а кто?», глупо хлопая ресницами. Она просто отвела взгляд.

— Ты знаешь об этом. — Сказал Габриэль, продолжая наблюдать за ней. — Он — дитя тьмы.

— Да. — Ответила Сэм. — Он был вампиром.

— Что значит был? — Удивился Габриэль.

— Его больше нет. Теперь на его месте другой. — Ответила она на немой вопрос Габриэля.

— И ты принадлежишь этому другому? — Спросил он.

— Да. — Кивнула Сэм.

— Значит, ты все знаешь, и все равно остаешься здесь?

— А что я должна делать, по-твоему, бежать? — Сэм с искренним недоумением посмотрела на него.

— Бежать — это единственное, что может и должен делать человек, столкнувшись с ними.

— Он найдет меня, куда бы я ни убежала.

— Значит, ты думала об этом. — Одобрительно кивнул Габриэль.

— Раз уж ты влез в мою личную жизнь, от чего бежишь ты, Габриэль, каждую ночь? — зло спросила Сэм.

Он молчал.

— Молчишь? Я так и думала. — Сэм направилась на выход. — Я иду завтракать.

— Почему ты сердишься на меня? — Он присоединился к ней на террасе. — Я хочу помочь тебе.

— Как? — Сэм посмотрела на него, как на неразумное дитя.

— Тебе просто все время нужно оставаться на дневном свету.

— Ага, проще простого. — Сказала Сэм, едва не расхохотавшись. — Знаешь, Габриэль, ты, кажется, слишком увлекся сказками. А жизнь, она немного мрачнее, чем день на этом полуострове. — Сказала Сэм и посмотрела в голубую даль и на изумрудное море.

Оно плескалось совсем рядом, такое чистое и манящее, а над его поверхностью носились чайки, легкие, глупые и беззаботные.

— Пойдем купаться? — Улыбнулась она, не в силах противостоять притяжению моря.

Он улыбнулся в ответ.

— Все, что пожелает моя принцесса.

— С каких это пор? — Засмеялась Сэм.

— С каких пор что?

— Я — принцесса.

— С тех, что я принц. — Напомнил он ей то, как она назвала его вчера.

Мокрые и счастливые они ввалились к нему в дом. Сэм держала в руках ракушку, которую он ей достал со дна.

— Красивая, и море слышно, — произнесла Сэм, прикладывая ее к уху.

— Море — это ты, — сказал Габриэль, и она услышала первые звуки рояля. — Море света, — улыбнулся он и стал играть. Музыка переливалась, как брызги воды в лучах солнца. Сэм слушала, и ей казалось, что ее укачивают на волнах. Мелодия изменилась и стала грустной. Габриэль играл с закрытыми глазами так, словно не он играл музыку, но она вела его. Теперь Сэм показалось, что она снова стоит на поверхности темного моря и всматривается в его глубину, откуда на ее смотрят две прекрасные голубые звезды. Мелодия была похожа на фразу, звуки складывались в слова, и эти слова пели ей «Иди ко мне, иди ко мне…» требовательно и неотступно. И таким одиночеством и тоской был наполнен воздух вокруг, что рояль жалобно зазвенел оборвавшейся струной, и музыка стихла.

— Что это было? — прошептала Сэм.

— Это была твоя мелодия, — ответил он.

— Ты написал для меня музыку? — Спросила Сэм, глядя на светлые волосы Габриэля в лучах солнца.

— Она родилась сама, — улыбнулся он. — Прости, что такая грустная. Но такая ты в глубине.

Они вновь вышли на террасу и устроились на перилах, подставив свои лица ветру. Так хорошо было молчать рядом, не напрягаясь, и не произнося ненужных слов. Молчание, которое объединяло куда больше, чем любые беседы.

— Что будешь делать сегодня вечером? — Спросил он.

— Хочешь пригласить меня в гости? — Усмехнулась Сэм.

— Надеялся, что ты пригласишь меня.

— Ты и так знаешь мой дом не хуже меня. — Улыбнулась Сэм. — Безо всяких приглашений.

— Я принесу тебе лучшие фрукты из города. И те, что ты еще не пробовала. — Сказал он.

— Габриэль. — Сэм взглянула в его зеленоватые глаза. — Я рада тебе в любое время.

— Я знал, что ты не сможешь устоять против фруктов. — Хохотнул он.

— Шут гороховый. — Произнесла Сэм, улыбаясь и толкая его с перил. Он ловко извернулся и спрыгнул на пол террасы. Она не могла понять, как ему удавалось сохранять такую отличную форму без регулярных упражнений, тренажеров или чего-то в этом духе. Но смотреть на него доставляло эстетическое удовольствие. Ее взгляд не ускользнул от его внимания.

— Нравлюсь? — Спросил он, хитро глядя на нее.

— Еще бы. — Ответила она и погрустнела. — Вечером ты снова уйдешь?

— Ты бы хотела, чтобы я остался? — Спросил он серьезно.

— Да, Габриэль, я бы очень хотела. — Созналась она. — Как мечтают об огне в кромешной тьме.

— Ты сама этот огонь. — Мягко произнес Габриэль, беря ее за руку. Его ладони были такими большими, мягкими и теплыми.

— Только я забываю об этом без тебя. — Произнесла Сэм и совсем поникла.

— Тогда выше нос, и иди готовься к гостям, пока я слетаю в город. — Широко улыбнулся он, и Сэм оттаяла от этой улыбки.

Сэм не знала, что происходит между ней и Габриэлем. В ее жизни и так было достаточно сложностей с мужчинами, но Габриэль, видимо, на самом деле был ее светом во тьме, кромешной тьме, в которой она жила большую часть своего времени. Тьма была мягкой податливой сознательной тканью, пока была обезличена, когда же в нее вернулся Дориан, тьма обрела его лицо, она стала им, и теперь Сэм уже не управляла ею, она могла лишь полагаться на его милость или добрую волю. Все время находиться на свету — так сказал Габриэль? И Сэм представила, как она летит на самолете следом за солнцем всю свою жизнь.

Фрукты оказались на редкость экзотическими. Одну мохнатую зеленую грушу Сэм пыталась сначала откусить, потом распилить, но когда распилила, так и не поняла, какую ее часть следует есть. Габриэль рядом не подсказывал, а только потешался над ней, искренне веселясь и надрывая от смеха живот.

— Габриэль, — она коснулась его руки. Солнце уже близилось к закату, и Сэм не хотела расставаться с ним, словно он был пугалом для ее ночных кошмаров.

Он неожиданно схватил ее за протянутую руку и усадил себе на колени, сгребая ее в охапку. Сэм поначалу хотела вырваться, но потом ощутила себя очень комфортно и осталась сидеть у него на руках, прислушиваясь к себе.

— Хорошо? — ласково спросил он.

— Да. Не уходи. — Попросила она.

— Хорошо, я немного задержусь. Но ненадолго, Сэм.

Сэм радостно развернулась у него на руках и зарылась носом в его волосы.

— Детский сад. — Фыркнул он, но в его голосе тоже светилась радость.

 

Глава 11

Именно так их и застали Саранд, Дэниэл и Билли, по очереди появившиеся в комнате.

Сэм вспомнила об их визите, только когда увидела их прямо перед собой. То ли сон во тьме повлиял на ее память, то ли день заставил забыть обо всех делах ночи.

— Саранд, Дэниэл, Билли, — поприветствовала она вампиров, вскакивая с коленей Габриэля.

— Я вижу, вы не скучаете, — холодно заметил Саранд.

Она могла понять его реакцию. Та же реакция отразилась и на лице Дэниэла: она недопустимо себя вела не только по отношению к его непосредственному хозяину, Малькольму, но тем самым наносила оскорбление их создателю, Нагаре. И чем прекраснее выглядел ее гость, тем невероятнее было объяснить все происходящее дружбой. Габриэль также заметно напрягся, гости явно не радовали его. Сэм посмотрела в окно — солнце уже скрылось за горизонтом, и она знала, что Габриэлю пора уходить.

— Мы уже прощались, — улыбнулась она гостям, освобождая Габриэлю дорогу к дверям. Но путь ему неожиданно преградил Саранд.

— Он не уйдет, пока господин не скажет, что он может уйти.

— Который из? — Сэм начинала нервничать, и ей не нравилось, что Саранд позволяет себе командовать в ее доме.

— Дориан, — не дрогнув, ответил Саранд. Он не скрывал своего недружелюбия.

Сэм с надеждой посмотрела на Дэниэла, но тот отвел взгляд.

— И что теперь? Так и будем сидеть в этой комнате до утра? — Спросила Сэм, начиная злиться.

— Я извещу господина и сообщу о его решении. — Холодно отозвался Саранд и вышел из комнаты.

— Сэм, — Билли чувствовал себя неловко. Он смотрел на нее, не зная, как помочь ей исправить положение.

Она сделала ему знак глазами, что понимает, и чтобы он не совершал никаких подвигов. Если и Дэниэл считал ее виноватой, то с ними двумя одному Билли было не справиться.

Сэм посмотрела на Габриэля, удивляясь тому, что он не проронил ни слова, и в первый момент ей показалось, что он уснул. Глаза его были прикрыты, но кожа заметно побледнела, он тяжело дышал — ему было плохо.

Она сделала движение в сторону Габриэля, но перед ней вырос Дэниэл.

— Не надо. — Предостерегающе сказал он.

— Дэниэл, пожалуйста, ему плохо. — Прошептала Сэм. — Я клянусь тебе, он — мой друг. Как и Билли. Как и ты. — Добавила она.

Лицо Дэниэла смягчилось, и он отошел в сторону, позволяя ей пройти. Сэм приблизилась к Габриэлю и положила ладонь ему на лоб. Он был холоден, он словно замерзал. Сэм присела на подлокотник кресла, оставив ладонь у него на лбу, а другой рукой взяв его за руку.

— Что с ним? — кивнул Дэниэл в сторону Габриэля. — Испугался нашего появления? Хотя ты, готов поспорить, тоже.

— Я знала, что вы придете.

— Я сказал ей вчера. — Подтвердил Билли.

— Тогда разве так обязательно было встречать нас вместе с твоим другом? — С досадой спросил Дэниэл.

Билли в этом вопросе, судя по выражению его лица, был солидарен с Дэниэлом.

— Я забыла. — Призналась Сэм им обоим.

— Да, детка, это в твоем духе. — Вздохнул Билл.

— Но не в духе Саранда. — Сказал Дэниэл мрачно.

— Позвольте помочь ему. — Попросила Сэм. — Пусть со мной делают, что хотят, но отпустите его. — Сэм снова взглянула на Габриэля, состояние его вроде бы не ухудшалось, но и не становилось лучше.

— Куда его отпустить, если он без сознания. — Возразил Дэниэл.

— Кухарка еще не ушла. Я бы попросила отвезти его в больницу.

— Парень и правда загибается. — Заметил Билли.

— Ладно, — согласился Дэниэл. — Только быстро, пока не вернулся Саранд. Иначе мы здесь все повеселимся.

Он бесшумно подхватил Габриэля, и они вместе с Сэм спустились на кухню. Сэм жестами и тем ограниченным набором слов, что успела выучить, объяснила кухарке, чего от нее хотят. Но женщина и так все поняла, когда увидела бледного, как мел, Габриэля. Она сочувственно всплеснула руками и указала на дверь, недалеко от которой была припаркована ее машина. Когда Дэниэл уже уложил Габриэля на заднее сидение, Сэм задержалась у водительского окна, чтобы дать последние напутствия женщине. Она и сама не знала почему, но, отчаянно жестикулируя руками, стала произносить слово «солнце» и показывать, что его нужно доставить туда. Женщина смотрела на нее какое-то время непонимающе, а потом затараторила что-то, указывая рукой на горы. Сэм посмотрела туда, куда показывала кухарка, и увидела, что горы на материке и даже их подножие еще окрашены светом. «Да, да!», — энергично закивала она. И женщина, бросив ей на прощание что-то ободряющее, нажала на газ.

Когда Сэм вернулась в дом, в комнате ее ждали все трое и Малькольм. Сэм вся внутренне сжалась, увидев его. Она понимала, на какой ноте они расстались, и это не сулило ей ничего хорошего.

— Мак, — произнесла она перепугано.

— Не думал встретиться с тобой так скоро, — ответил Малькольм и сделал жест рукой остальным, чтобы их оставили наедине. Вампиры беззвучно покинули помещение.

Но в его голосе не было ненависти, и Сэм осмелилась перевести взгляд с пола на его лицо.

Оно было таким же мужественным, приятным, с немного грустными проницательными глазами, нереально светло-серыми, отчего его трудно было принять за человека.

— Что ты натворила на этот раз? — спокойно спросил он.

— Ты не сердишься? — Спросила Сэм, светлея.

— Это все, что тебя волнует? — Усмехнулся он.

— Ты не сердишься. — Она улыбнулась, едва не плача в то же время.

— Мак, — порывистым движением она сократила расстояние между ними и прижалась к нему, обхватывая его шею крепко-крепко.

— Сэм, что ты творишь, — прошептал он, обнимая ее в ответ.

— Я соскучилась. Прости меня. Я очень соскучилась. — Она шептала слова, как в бреду, боясь, что этот момент может исчезнуть, а объятия разорваться.

Она была настолько близко, что он ощущал все ее запахи, эмоции и желания, как если бы между ними была связь.

— Все еще хуже, чем я думал, старый дурак, — тихо произнес он.

— О чем ты? — Сэм, наконец, позволила себе оторваться от него и заглянула ему в глаза.

— О том, что ты все-таки любишь меня. Мое эго полностью счастливо от этого факта. А сердце несчастно, потому что теперь я знаю, что не только мне будет больно.

Сэм непонимающе смотрела на него.

— Дориан ощущает все твои эмоции. — Сказал Малькольм. — Ты принадлежишь ему.

— Я боюсь его. — Созналась Сэм. — Он больше не тот Дориан, которого я знала.

— Я знаю. — Малькольм сглотнул. — Ты не представляешь, что я испытываю, когда ты стоишь рядом со мной и нуждаешься в моей защите, а я не могу тебе ее дать. — Он до хруста сжал кулаки. — Я бессилен против него, Сэм. И ты это знаешь.

— Знаю, — эхом отозвалась она. — Я больше не могу делать во тьме то, что делала раньше, потому что теперь тьма — это он.

— Я знаю, — произнес Малькольм. — Он при мне отключил тебя, когда ты пыталась пройти прошлой ночью. Также он поступил, когда ты пыталась предупредить меня в Готмунде.

Сэм кивнула, он лишь подтвердил ее догадку.

— Он больше не позволит нам увидеться? — Сэм грустно посмотрела на Малькольма.

— Не думаю. — Ответил он.

— Знаешь, почему я не пришла к тебе, а позвонила? — спросила она.

— Знаю. — Сказал он, касаясь губами ее щеки.

Сэм окатило холодной волной, словно она снова стояла среди чернильного моря. Вокруг была пустота и холод, и неясная тоска о ком-то далеком и забытом, о смысле всей ее жизни. Сэм вздрогнула в руках Малькольма.

— Нагара, — прошептал он.

— Да, — отозвалась она и отстранилась от Малькольма. Короткий миг присутствия в нереальном мире смог наполнить ее той же пустотой и тоской, что царили там. — Прости, — прошептала она.

— Что он показал тебе, Сэм? Что произошло? — Она ощущала, что ему больно, но он не хотел сдаваться.

— То же, что и в зале совета. Что-то внутри меня, что тянется к нему, всегда. — Тихо произнесла она с отсутствующим взглядом.

— Борись. Будь тем, кем ты хочешь быть. — Попросил он.

— Мак, — она словно вынырнула из наваждения, посмотрев на него ясным взглядом. И протянула к нему руку, вспоминая их ночи перед советом.

Малькольм взял ее за руку и тепло смотрел на нее: то ли он видел, о чем она думает, хотя так и не должно было быть, то ли сам вспоминал о том же времени.

— Ты расскажешь мне, почему Саранд поднял переполох? — Спросил он.

— А я думала, это уже никому не интересно. — Пошутила Сэм, но Мак остался серьезным.

— У меня появился друг. Он живет здесь недалеко по соседству. Сегодня он задержался у меня в гостях, и в этот момент как раз пришли Саранд, Дэниэл и Билли.

— Саранд был слишком напряжен для обычной встречи с человеком. Что здесь случилось?

Сэм замялась, ей не очень хотелось вдаваться в детали.

— Когда они появились… я сидела у него на руках. — Наконец выдавила из себя Сэм.

Малькольм расхохотался, а она недоуменно смотрела на него.

— Замечательно, — он едва успокоился. — Отличное дополнение к нашему ансамблю. Сэм, ну это уже слишком. — Он снова засмеялся.

— Билли — тоже мой друг. — Произнесла Сэм. — Но все ведь уже спокойны на его счет.

Он внимательно всмотрелся в ее лицо.

— Тебе нравится этот парень. Кто он?

— Художник, то есть музыкант, — Сэм ощущала себя жутко неловко. — Вернее, и то, и другое.

— Зачем? — Спросил Мак, и он действительно не понимал.

— Если бы я могла, — неожиданно для самой себя произнесла Сэм, — я бы отвела тебя на площадь Халек, там есть кафе и крохотный фонтанчик. И в полдень, когда солнце подымается над южной башней, капли от фонтана светятся на ветру, как бриллианты, а воздух наполнен запахом соли и моря. И ты бы все понял.

— Когда ты так рассказываешь об этом, я начинаю любить день. — Сказал он. — А парень, музыкант?

— Он тоже любит день, солнце и море. — Улыбнулась Сэм, вспоминая загорелое веселое лицо Габриэля.

— Где он сейчас?

— Надеюсь там, где ему станет лучше. — Ответила Сэм, и складка появилась на ее лбу от обеспокоенности.

— Сэм, — он взял ее руки в свои. — Мне пора. Я заберу с собой Саранда.

Сэм приподняла бровь.

— Он слишком плохо относится сейчас к тебе. Лучше я его буду держать подальше от тебя. Насчет Дэниэла и Билли я спокоен. Тем более, если они настолько потакают тебе, что позволили выпустить твоего солнечного парня. — Он усмехнулся.

— Мак, — Сэм смотрела в его глаза и не знала, как высказать все то, что наполняло ее душу. — Спасибо тебе.

— Я не хочу уходить. — Прошептал он, склоняясь над ней и отвечая на ее настоящие мысли. — Мне страшно. — Было на самом деле страшно слышать такие слова из уст одного из старейших вампиров, оставшихся на земле.

— Почему? — Спросила Сэм.

— Страшно, что в следующий раз это будешь уже не ты. Что ему удастся.

— Не бойся, пожалуйста. — Дыхание Сэм коснулось его уха. — Я не забуду тебя. Нас. — Исправилась она, вкладывая в последнее слово особый смысл.

Он понял, еще раз прижал ее к себе чуть крепче, и с криком «Саранд!» вышел из комнаты.

 

Глава 12

Сколько раз они прощались с Малькольмом, и сколько раз в последний. Ей очень хотелось верить, что она увидит его еще. Сэм все-таки казалось, что если в Нагаре есть хоть частичка Дориана, он не сможет поднять руку на Малькольма. Или сможет, но не станет. Они слишком отдалились с Дорианом за последнее время. И неважно, кем он был. Даже оставайся он Дорианом, она должна была признать, что жизнь их так далеко и надолго разбросала, подарив лишь мимолетную встречу посередине, что они уже не были близки. Та же жизнь сблизила ее с Малькольмом так, как она еще не сближалась ни с кем до этого. И сейчас он был самым близким ее другом, опорой, любовником. Никакой тьмой было не вычеркнуть то, что случилось между ними. Как может смириться с этим Нагара? Только отметая это все, вместе с человеком по имени Сэм, и воскресив свою легендарную Мару.

— Ты думаешь, у Дориана никогда не было женщин до тебя? — Это был Билли. Он, как всегда, высказался, не в бровь, а в глаз.

— У меня что, на лбу написано, о чем я думаю?

— Да ладно, детка, я давно научился читать выражения женских лиц.

— Бабник. — Бросила ему Сэм в притворном негодовании, на самом деле радуясь его компании.

— Уже нет. — Отмахнулся он. — Так вот, забей. Он был официально мертв, даже по нашим меркам, так что ты была совершенно свободна.

— Хм, — заметила Сэм, — и ты даже ничего не скажешь по поводу парня, с которым вы меня сегодня застукали?

— Да ну, — Билли развалился в кресле. — Если бы вы чем-то собирались заняться, то не сидели бы одетыми в кресле. А если бы уже отзанимались, то не сидели бы на коленях друг у друга.

— Билли, — Сэм закатила глаза. — Ты можешь опошлить все, что угодно.

— Разве? По-моему, я только что оправдал тебя.

— Вау. — Сэм нахмурилась. — Хорошо, что ты не мой адвокат в суде.

— Мак забрал Саранда. — Между делом заметил Билли.

— Хорошо.

— Что-то он недолюбливает тебя.

— Я у него ассоциируюсь с проблемами. — Сэм состроила гримасу, отчего Билли улыбнулся, показывая клыки.

— Вы уже ели сегодня? — Спросила Сэм.

— Нет, сейчас отправимся с Дэниэлом на охоту.

Сэм задумалась о симпатичных людях этого городка. Рыбаки, торговцы, редкие служащие, крестьяне — они все были милыми хорошими людьми. И тяжело было себе представить, как кого-то из них используют в качестве пищи.

— Билли, пожалуйста, не трогайте этот город.

— Как пожелает наша королева. — Расшаркался Билли, вставая из кресла.

Сэм устало вздохнула.

— Да нет проблем. — Сказал Билли нормальным голосом, дружески хлопнув ее по плечу. — Не скучай тут без нас.

— Мы сегодня уже не увидимся?

— Да, мы поедим и потом сразу на боковую. Но с наступлением следующей ночи… встреть нас как-нибудь иначе, чем на коленях этого парня. — Подмигнул Билл на прощанье.

Сэм с треском закрыла за ним дверь, и услышала его довольный хохот в коридоре.

 

Глава 13

С постели Сэм вскочила еще до рассвета, не смотря на то, что легла поздно. Она пулей понеслась вниз на кухню, выглянув в окно и увидев авто кухарки под домом. Сэм перемешивала те редкие местные слова, которые знала, с английскими и сильно жестикулировала, изображая Габриэля, но женщина и так, к счастью, отлично понимала, о чем она может беспокоиться. Она как-то успокаивающе взяла ее за руку, мягко улыбнулась и речь потекла рекой, перемежаясь загадочными улыбками, потом она показала, как кто-то встает и идет. Это была хорошая новость, так как больше вставать было некому.

— С Габриэлем все в порядке? — Радостно закричала Сэм.

— Да, да, — закивала женщина, радуясь вместе с ней. Потом она помрачнела, указывая на дверь в подвал, и стала ругаться на своем языке. Сэм догадалась, что она видела ночных гостей, и они ей не понравились.

— Я знаю, — сказала она кухарке. — Но они не плохие.

Кухарка только покачала головой и отправилась заниматься своими делами.

Сэм бежала по аллее между виллами так, что камушки летели из-под ног. Она, задыхаясь, влетела на террасу и заорала:

— Габриэль!

— Что за переполох. — Он вышел, слегка сонный, из дома через открытые стеклянные двери.

— Ты жив! — Она счастливая бросилась ему на шею, запрыгнув вместе с ногами и едва не повалив его.

— Ого, — сказал Габриэль. — Я вроде ничего такого вчера не сделал, чтобы меня так встречали. — Пошутил он.

— Ты жив, — Сэм начала успокаиваться, отпустила его и села рядом.

— Вам завтрак с медом или без? — Спросил он, сгибая руку в локте, как у официанта.

— С кофе! — Улыбнулась она.

— Нет, тебя сегодня ничем не омрачить. — Усмехнулся он. — Мне пора начинать беспокоиться?

— О чем? — Удивилась Сэм.

— О чрезмерном увлечении моей персоной.

— Уже поздно. — Задорно огрызнулась Сэм. — Тащи сюда свой мед.

Когда Сэм допивала вторую чашку кофе, он стал вдруг серьезен.

— Как ты знала?

— Знала что?

— Что меня нужно отвезти на солнце. — Он смотрел на нее напряженно.

Сэм вздохнула.

— Не знаю, Габриэль. Я бы могла сказать, что это обыкновенная логика. Но скорее, мне просто пришло это в голову, когда я задумалась над тем, что же сказать кухарке насчет того, куда тебя везти. А возможно, я на местном знаю только слово «солнце». — Она подмигнула его озадаченному лицу и рассмеялась.

— Смешно. — Заметил он, но снова о чем-то задумался.

— Но ведь помогло? — Счастливо спросила Сэм. — Что с тобой было, Габриэль? — Глаза Сэм стали тревожными. — Ты был белый, как полотно, и без сознания.

— Вообще-то, технически, я не должен был вчера выжить. — Сказал он.

Сэм оторопела, чашка с кофе застыла вместе с ее рукой в воздухе.

— Тьма убивает меня. — Произнес Габриэль и его светло-зеленые глаза внимательно посмотрели на Сэм.

— Ты ведь говорил, что она убивает ангелов.

— Детей света. — Поправил он, неловко улыбнувшись.

— Но их нет. Дети тьмы уничтожили их давным-давно.

— А, тебе и эту историю рассказывали твои друзья. Где они, кстати?

— Дэниэл и Билли остались, а Саранд ушел. Не уходи от темы, Габриэль.

— Я и не собирался. — Вздохнул он. — Идем.

— Куда?

— Не бойся, недалеко. — И он подвел ее к краю террасы.

— И что?

— Мне казалось, что ты чем-то похожа на меня. — Сказал он. — Что ты сможешь меня понять. Но, возможно, ты такая, потому что слишком много общаешься с ними. — Он кивнул в сторону виллы Фиска. — А я… я один такой. Все, что у меня осталось — это свет, и мечты. — Он вскочил на перила и раскинул руки.

— Габриэль, нет! — Закричала Сэм, но он прыгнул. Она инстинктивно перегнулась через перила, протягивая следом за ним руки, и тут увидела, как он поднялся в воздухе вверх и спокойно ступил на пол террасы.

— Что это… что это было? — Спросила она, не веря своим глазам.

— Это то, из-за чего ушла предыдущая девушка. — Сказал он, походя к ней ближе. — Я — последний из детей света.

— Но как? — Сэм смотрела на него по-новому, обращая теперь внимание на то, что он был слишком красивым, интересным и неглупым, все слишком для молодого богатого повесы. И его волосы, и цвет его глаз — он действительно был похож на прекрасный сон.

— Как я выжил? Вчера или вообще? — Она видела, что он на грани отчаяния, но не знала, почему.

— И вчера, и вообще.

— Вчера — не знаю, не должен был. Я слишком долго пробыл в темноте, да еще и рядом с твоими приятелями. А вообще — это долгая история, достойная легенд.

— Габриэль, что с тобой происходит? — Он потянулась к нему и коснулась ладонью его лба, в точности, как вчера вечером.

Из-под ее ладони на нее пристально посмотрели два светло-зеленых глаза.

— Что с тобой, Габриэль? — Она не отстранилась, только приблизила свое лицо и посмотрела прямо в эту зелень.

— Вот поэтому, — пробормотал он, глядя на нее теперь изумленно, как ребенок.

— Что поэтому? — спросила она, убирая руку, но он задержал ее своей.

— Поэтому я не умер вчера. В твоей ладони свет, тот самый свет, что и есть жизнь.

— Ну, я же живая. — Смутилась Сэм, и все-таки убрала руку.

— Ты действительно похожа на меня. — Он мечтательно смотрел на нее. — Или я на тебя. Ты умеешь летать?

— О, нет, — Сэм состроила гримасу. — Только не сбрасывай меня с террасы в качестве эксперимента. — Попросила она. — Я действительно не умею летать.

— Я научу.

Сэм закрыла лицо руками.

— Габриэль! Я — не дитя света.

— Тогда кто? — Требовательно спросил он.

— Я — Сэм, Сэм, Сэм. Сколько раз вам повторять? — Она начинала сердиться. — Интересно, если меня поместить к черепашкам, они тоже через некоторое время признают меня за свою?

Он не смог не улыбнуться, но тут же снова посерьезнел.

— Вампиры считают тебя вампиром?

— Нет, они считают меня избранницей своего создателя.

— Главы ветви? — Спросил Габриэль.

— Ты и об этом знаешь. — Вздохнула Сэм. — Нет, главы их всех.

— Члена совета?

Это начинало напоминать Сэм разгадывание кроссворда.

— Нет. К слову, совета больше нет.

— Тогда кого? Как нет? — Тут же спросил он, изумляясь.

— Ну, в общем, того, кто и прикончил весь совет.

— Кто мог прикончить весь совет? — Удивился Габриэль.

— А-а… — расстроилась Сэм. — Нагара.

— Ты его избранная? Мара? — Он застыл с выражением неимоверного потрясения на лице. — Не может быть.

— Вот и я им говорю, что не может. — Сэм хлопнула его по плечу, она больше не могла выносить истуканов вокруг себя — с нее хватало и вампиров.

— Мара, — он всматривался в ее лицо и большие карие глаза, словно там можно было отыскать ответ.

— Я не Мара, Габриэль. Это просто заблуждение некоторых вампиров. Почему и весь этот сыр-бор из-за меня. — Она махнула рукой в сторону виллы.

— Конечно, — он счастливо улыбался и словно не слышал ее. — Поэтому я и выжил.

— Ты выжил, потому что добрая женщина успела довезти тебя до солнца! — Сэм уже устала доказывать всем очевидное. — Это чудо — то, что ты есть. — Произнесла она уже мягче, дотрагиваясь до его руки. — Но ты действительно единственный в своем роде. По крайней мере, я больше других не встречала.

— Нагара уничтожил совет ради тебя?

— Если бы он не сделал этого, я бы погибла. — Неохотно признала Сэм.

— И ты сомневаешься в том, кто ты?

— Он ошибся. — Прошептала Сэм, глядя ему в глаза.

— Я не ошибаюсь. Поэтому и тебе хорошо со мной, — улыбнулся он. — Потому что я — твое создание.

— Габриэль, я бы не смогла создать что-то настолько совершенное и прекрасное, как ты. Я даже людей еще не создавала, — сказала она, имея в виду детей, но потом, вспомнив об обращенных вампирах, поправилась, — с нуля.

— Ты создавала людей? Сейчас? В смысле теперь? Из кого? — Он не упустил ее исправления.

— Из вампиров. — Нехотя призналась она. — Но это было один раз и нечаянно.

Габриэль рассмеялся.

— И кто ты думаешь ты такая после всего этого?

— Человек. — Упрямо заявила Сэм.

Он усадил ее на раскладное кресло, сев у ее ног.

— Человек Сэм, хочешь прогуляться в город?

— Так-то лучше. — С облегчением произнесла Сэм, но ее все-таки смущал этот нездоровый блеск в его глазах. Не стоило ему рассказывать об обращениях, и о совете, если она хотела его убедить в том, что является обычным человеком.

Сегодня он повел ее в отдаленную часть города, ближе к горам, в которой они еще не бывали. Дома здесь были попроще, а вскоре и вовсе появилось скучное трехэтажное здание-коробка.

— Что это? — Спросила Сэм.

— Больница, — ответил Габриэль и потянул ее за руку следом.

— Тебе снова плохо? — встревожилась она.

— Нет, — улыбнулся Габриэль, — увидишь.

Он притащил ее в палату на третьем этаже в конце коридора. Там на больничной койке, вся обмотанная трубочками, лежала девочка лет семи.

— Что мы тут делаем? — Спросила Сэм.

— Увидишь, — снова повторил Габриэль и подошел к ребенку.

Девочка раскрыла глаза и посмотрела на него, потом улыбнулась и показала зубы с дырками между ними. А потом грудь ее поднялась, девочка как-то тяжело с хрипом вздохнула, и глаза ее закрылись, а тело обмякло.

— Что с ней? — Сэм испуганно прикоснулась к кровати.

— Умерла. — Спокойно сказал Габриэль.

— Как умерла? Надо позвать врачей! Что же ты сидишь?

— Врачи не помогут. — Сказал он.

— Но нельзя же так сидеть и смотреть. И ради этого мы пришли сюда? — Она негодовала. — Ты знал.

— Сэм, — резко прервал он поток ее ненужных слов. — Положи ей руку на лоб.

— Это бред, ты понимаешь, что это бред? — Сэм едва не плакала.

— Сэм, просто положи руку и сделай то же, что и тогда, когда делала вампиров людьми.

— Я наполняла их тьмой! Тьмой, понимаешь? А теперь я и этого не могу.

— Они бы не стали людьми, Сэм, если бы ты наполнила их тьмой. — Спокойно сказал он. — Они бы остались тем, кем были.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Сдалась Сэм.

— Наполни ее светом.

Сэм закачала головой.

— Посмотри на меня. — Произнес Габриэль. — Я весь соткан из света. И это твоя работа.

Сэм с сомнением поглядела на него, но ей жаль было девочку, и, казалось, что шансов у нее с каждой минутой их пререканий все меньше. Она сделает то, чего хочет от нее этот безумец, а потом немедленно позовет врачей, и, может быть, еще будет не слишком поздно. С этой мыслью Сэм опустила руку на лоб девочки.

Комната была заполнена светом, сквозь открытое окно доносились крики чаек, Габриэль лучился солнечным теплом. Ее рука светилась на фоне землистого личика с заостренным носом. Это было неправильно, словно черно-белый кусочек в цветной картинке. Неправильным было и то, что над чернильным морем стояла вечная пустота и холод, в далекой реальности тоже не хватало красок, тепла и света. Сэм смотрела на Габриэля, думая о кистях, стоящих в банках в его доме, о тюбиках с масляными красками, и о том, как он создает жизнь на белых безмолвных холстах. Точно так же, как делают художники, она зачерпнула немного солнца, смешала его с улыбкой Габриэля и добавила каплю запаха южных цветов за окном и коснулась девочки. Сперва порозовели ее губы, затем кожа стала теплее, а потом грудная клетка вздрогнула и поднялась, опустилась и поднялась снова, а через несколько секунд девочка открыла глаза и улыбнулась им в ответ с Габриэлем, как ни в чем не бывало.

— Спасибо, — сказала Сэм, когда они вышли из здания больницы.

— За что? — Спросил Габриэль.

— За это. — Сэм сделала неопределенный жест рукой.

— Теперь ты понимаешь, кто ты?

— Да, — улыбнулась она. — Пойдем поедим? Я проголодалась. — И побежала вниз по улице, перепрыгивая через ступеньку.

Габриэль побежал за ней, радостно смеясь.

— Ведь не всех людей можно спасти? — Задумчиво спросила Сэм, поедая салат. Ей тоже больше не хотелось мяса.

— Нет, если физические изменения необратимы. — Сказал он.

Сэм задумалась.

— Но если использовать темную силу или темную кровь, — она осторожно подняла на него глаза, — можно восстановить тело.

Как ни странно, Габриэль не смутился.

— Кровь вампиров восстанавливает механические повреждения тела. Она не остановит инфекцию, или опухоль.

— Почему?

— Она способна реплицировать клетки, но она не умеет различать, какие из них здоровые, а какие нет.

— Но хотя бы людей с ранениями можно спасти.

— Можно, но мне и так не всегда хватало сил на всех.

Сэм внимательно посмотрела на него.

— На всех?

— На войне, например. — Ответил Габриэль.

— Сколько тебе лет, Габриэль? — Произнесла она, неожиданно осознав, что ему должно быть очень много лет.

— Я моложе тебя. — Усмехнулся он.

— Клоун, — беззлобно сказала она.

— Ты таким образом пытаешься выяснить, сколько тебе? Хотя бы примерно? — Рассмеялся он.

— Возможно. — Сэм пожала плечами.

— Четыре тысячи с небольшим. — Сказал он. И хотя Сэм ожидала чего-то вроде, но все же ахнула от прозвучавшей цифры.

— Ну, я не буду говорить тебе, что ты отлично сохранился. — Она сделала неопределенный жест. — Послушай, Габриэль, так ты действительно следуешь за солнцем?

— Не буквально. Я же сижу здесь с тобой. — Сказал он. — Я мигрирую на ночь.

— А я? Что теперь будет со мной? — Спохватилась Сэм, осматривая себя, словно могла увидеть, осталось ли в ней еще немного тьмы.

— С тобой — ничего. Ты все еще человек. — На щеках у него были приятные ямочки, когда он улыбался. — И тебя дополняет Нагара, поэтому ты и во тьме, как дома.

— То есть до встречи с ним я мигрировала вместе с вами? — Сэм не могла представить себе эту картину в голове.

Габриэль громко рассмеялся.

— Нет, мы просто жили в свете, не обретая формы.

— Как первые дети тьмы.

— Да, я вижу, по темной истории у тебя почти нет пробелов. — Погрустнел он.

— Но как тебе удалось выжить? — Вернулась Сэм к старому вопросу.

— Я сошел на землю. — Просто сказал он.

— Почему остальные не сошли? — Спросила Сэм.

— Ты представляешь себе землю в то время? — Сказал он.

— Ну, там находили остатки каких-то цивилизаций и черепков четыре и шесть тысяч лет назад.

— Ясно, — кивнул он. — С обычной историей тоже не сложилось.

— Эй, — одернула его Сэм.

— Сэм, кто, по-твоему, делал все эти черепки? Люди, которых ты создала потом, после того, как дети тьмы погубили детей света. Ты создала их из тьмы и твоего собственного света. Так куда я, по-твоему, спустился? На абсолютно пустую землю.

Сэм смотрела на него потрясенно.

— Но ты не позволила мне долго скучать. Вскоре появились люди.

— Точно больше никого не осталось, кроме тебя?

— За все время никого не встречал. — Грустно ответил он, наливая себе чай.

— Все это время, — пораженно повторила Сэм. — Я почти ничего не помню. Одни обрывки из разных времен, словно картинки из виденных когда-то фильмов. Их так много, и они так банальны, что смешиваются и стираются.

— Это пыль времени, — улыбнулся Габриэль.

— Твои воспоминания тоже стерло время? — Поинтересовалась Сэм.

— Сэм, насколько я понимаю, ты была человеком все то время, что я оставался бессмертным. Это означает, что ты умирала и рождалась несчетное количество раз.

— Да, мне говорил об этом Дориан.

— Кто?

— Нагара.

— В общем, от твоей памяти могло вообще ничего не остаться, и это было бы нормально.

— Ну и… что я пропустила? — Спросила Сэм, и, не выдержав, прыснула от смеха.

Габриэль залился смехом следом за ней.

— Думаю, сотен за пять-шесть лет я тебе перескажу.

Сэм поймала себя на том, что в тот самый момент, сидя в кафе с Габриэлем, была абсолютно счастлива, наверное, впервые за всю свою жизнь. Возможно, тьма отступила, уступив место свету, и именно она была источником всех тревог, потому что сейчас ее не беспокоили ни вампиры, ни отношения с ними, ни темное море на другом конце мира. Ей было хорошо, и она сама излучала свет и счастье вокруг себя.

— Мне кажется, вампиры могут сгореть рядом со мной этой ночью, — сказала она.

Габриэль оценивающе посмотрел на нее.

— Могут, — кивнул он.

— Ты шутишь?

— Нет, если бы вчера ты была такой же, как сейчас, они бы определенно пострадали. С другой стороны, — усмехнулся он, — я бы чувствовал себя великолепно всю ночь, просто находясь у тебя в доме.

— Но этого нельзя допустить, — испугалась Сэм. — Они мои друзья, я не могу навредить им. И что мне теперь делать, не возвращаться домой? Как объяснить им, они ведь заподозрят неладное?

— Сэм, — он покачал головой.

— Что?

— Мне не хотелось говорить тебе это прямо сейчас.

— Что еще? — насторожилась Сэм.

— То, что тебе не стоит быть рядом с ними. Ваша история с Нагарой — прекрасная легенда, и никто с этим не спорит. Но и она не привела ни к чему хорошему, она привела к гибели детей света и созданию монстров, которых называют вампирами. Все это произошло потому, что эти два мира не должны соприкасаться. Вода и пламя должны быть отделены друг от друга, только так они могут существовать. И это безумие — пытаться их соединить вместе. После всех этих веков ты, наконец, пробуждаешься, круг замыкается, так не выходи на новый круг — не повторяй старую ошибку.

— Я была обычным человеком: немного света, немного тьмы. Верно?

— Верно.

— Тогда откуда во мне взялось столько света, чтобы снова стать самим светом?

Габриэль задумчиво посмотрел вдаль.

— Возможно, светом тебя наполнила любовь, ваша вечная любовь, пережившая время.

— Если это так, то это означает, что он и есть моя сила, смысл моей жизни.

— Мара, — взгляд Габриэля стал каким-то очень старым и усталым. — Теперь они, — он указал на окружающих их людей, — твои дети. Они заключены в цепи бесконечных рождений, ты сама испытала это на себе, болтаться всегда меж двух миров, нести в себе тьму и свет, быть все время раздираемым на части, потому что в тебе два противоположных начала. Неужели ты не хочешь дать им шанс раствориться, в конце концов, в свете, обрести освобождение и мир?

— Хочу, — Сэм грустно смотрела на проходящих в своих заботах людей.

— Но они смогут избавиться от тьмы только тогда, когда в их источнике не останется ни капли тьмы. Все это время на протяжении долгих веков их единственный шанс освободиться был в том, чтобы стать темными, кормиться от себе подобных и в лучшем случае навеки раствориться во тьме, став ее частью.

— А как же наша любовь? — прошептала Сэм.

— Ваша любовь нарушила равновесие. — Сказал он. — Теперь она же дает шанс его восстановить.

— Нагара эн тусте он хаем… — прошептала Мара.

— Ты вспоминаешь, — удовлетворенно кивнул Габриэль.

— Вы все этого так хотели, — с вызовом произнесла Сэм. — У вас получилось.

— Не нужно отчаиваться. — Мягко сказал Габриэль. — Я понимаю, что тебе тяжело. Но, не вернув тебя, невозможно было бы пробудить твою силу. А вернуть тебя — означает вернуть твою память, твою боль, все.

— Я теперь все вспомню? — Спросила она.

— Все, что было до человеческого существования — да.

Сэм снова кивнула, счастье куда-то бесследно улетучилось, на поверхность всплывала огромная боль, как необъятное маслянистое пятно.

— Я не хочу забывать Сэм, — произнесла она, глядя на Габриэля.

— Ты не забудешь, — сказал он. — Только смерть стирает все.

Сэм ощущала себя так, словно тело ее было соткано из пыли, клубившейся на свету, каждая частичка которой принадлежала разному времени.

— Они единственные, кто у меня есть, — сказала она, имея в виду Дэниэла, Билли, Малькольма. — И ты хочешь, чтобы я ушла, не прощаясь, забыла о них, словно они никогда не существовали?

— Вообще-то истинное равновесие настало бы, если бы Нагара уничтожил всех кровопийц, которых он создал. — Произнес Габриэль, и Сэм с ужасом посмотрела на него. Ей показалось, что сейчас ее стошнит.

— Они — живые, Габриэль, они тоже чувствуют, думают, любят. Как ты можешь так говорить? Ты предлагаешь сейчас убить всех, кого я люблю. — Сердце Сэм буквально заныло.

— Сэм, тьма, свет и люди — это равновесие. Вампиры — паразиты, питающиеся чужими жизнями.

— Зачем ты давишь на меня? — Сэм взглянула в его напряженное лицо. — Ты боишься, что я что-то вспомню?

Габриэль молчал.

— Ты боишься.

— Да, я боюсь, что ты снова поддашься своим чувствам, и все испортишь.

— Габриэль, это не война. — Сэм покачала головой.

— Это война, и ставки в ней настолько высоки, что от этого зависит все сущее.

— Что, если я потрачу весь свой свет на то, чтобы обратить вампиров? Все будет так, как ты хочешь: свет, тьма и люди.

— И где здесь шанс для людей достичь света? — С горечью произнес он.

— Ты поможешь им.

— Знаешь, почему я до сих пор не вернулся в свет?

— Чтобы помогать людям?

— Потому что я не могу! — Он почти прокричал это. — Я не могу, пока в тебе есть тьма.

— Габриэль, — Сэм протянула к нему руку. Она и не подозревала, что этот мир для него многие годы был своего рода тюрьмой, что, если бы он только мог, его бы уже давно не было на земле. И единственным шансом на освобождение для него была она. — Прости. — Ей показалось, что она постарела сразу на несколько сотен лет. Глаза ее запали и были замученными. — У меня больше нет сил. — Произнесла она.

— Я отнесу тебя домой. — Сказал он, подымаясь и подхватывая ее на руки.

— Габриэль, мне кажется, что ты не пробудил, а убил меня сегодня. — Слабо проговорила она.

— Лучше я, чем он. — Сказал ангел и унес ее к побережью.

 

Глава 14

После всего случившегося после заката солнца Сэм ощущала себя настоящей старой развалиной. Она больше не переживала насчет своих гостей, потому что в ней не осталось света даже для того, чтобы зажечь лампу.

— Хм, бурный денек? — Произнес Билли вместо приветствия. — Решила наверстать упущенное днем, пока мы дрыхнем?

Сэм никак не отреагировала на его шутку.

— Сэм, что случилось? — Билли присел на корточки рядом с ней. — Ты ужасно выглядишь.

Дэниэл остался стоять у дверей, осматривая ее издали.

— Мне кажется, дела действительно плохи. — Произнес он. — Нужно сообщить хозяину.

— Какому? — уточнил Билли.

— Я — не Саранд. — С презрением выплюнул Дэниэл. — У меня только один хозяин.

— Ты думаешь, она заболела? — Спросил Билли, с тревогой снова взглянув на Сэм.

— Она человек. — Пожал плечами Дэниэл, словно это все объясняло.

— Да, — согласился Билли. — Позвонишь Малькольму? Только… — Билли замялся, — он ведь все равно не сможет быстро прийти без помощи Дориана.

— Это ему решать. — Произнес Дэниэл и достал телефон.

— Сэм, у тебя что-то болит? — не успокаивался Билли, а Сэм была настолько уставшей, что не могла заставить себя говорить. Она ощущала себя выжатой и немой, у нее не было сил шевелить губами. Слишком дорого ей далось пробуждение. И если она не загнулась до сих пор, то, наверное, только потому, что до самого захода солнца лежала на руках у Габриэля, который нежно гладил ее по голове и тихо напевал ее мелодию. Осознание пришло, как вспышка: она поняла, что того света, что был в ней, и который она так щедро тратила сегодня, не хватает на поддержание ее сил, ей не хватает силы тьмы. Но она была настолько слаба, что не могла уже дотянуться до нее самостоятельно. Сэм действительно погибала. И если этой ночью в нее не вольют тонну тьмы, она не дотянет до утра, солнечного света и нежных рук Габриэля.

— Дориан, — прошептала она, — позови Дориана.

— Не Малькольма? — Билли был явно смущен. Наконец он сдался, глядя на нее. — Хорошо.

Пока Дэниэл в коридоре разговаривал с Малькольмом, он набрал Дориана.

— Господин? — Поприветствовал он его.

— Да, Билли? — Дориан едва ли ожидал его звонка.

— Сэм попросила позвать вас. — Сказал Билли. — Ей… очень плохо. Я не знаю, что, но с ней что-то совсем не так. — Сбивчиво пытался объяснить Билли.

Дориан застыл на том конце провода.

— Дориан? Вы там? — Билли нервничал.

— Я здесь. — Произнес Дориан, появляясь в комнате. — Сэм. — Он подошел к ней и коснулся ее руки.

— Сехи на тор даах. — Слова давались ей тяжело, но она ощутила его руку, его близость, и от одного этого ей уже стало чуть легче.

— Мара, ба каах. Ла такар дикет, Мара. — Он рванулся к ней, осторожно, но молниеносно беря ее на руки. Радужное облако вокруг них вспыхнуло, и темная сила полилась в Сэм, как кровь донора. Усталость стала отступать, веки перестали быть неподъемными, и она посмотрела в голубые глаза Дориана.

— Спасибо, что пришел.

— Я пришел бы к тебе откуда угодно. — Произнес он, неотрывно глядя на нее, и продолжая кормить ее тьмой. — Ты вспомнила?

— Да, Дориан. Я знаю, кто мы. — Сэм смотрела на него по-новому. Теперь она видела одновременно два лица: лицо ее человеческой любви и лицо любви бессмертной. Она помнила, как они встретились на границе света и тьмы. Как осветилось его лицо, а тени позволили увидеть ему ее, Мару. Как она не побоялась и протянула ему руку во тьму, и как их руки сплелись, сотворив с миром то, что случилось. Их любовь положила начало миру, такому, каким он был сейчас.

Казалось, комната вокруг не существует, и весь мир погрузился в безмолвие, теперь, когда они снова соединились.

— Мара, — он шептал на древнем языке слова нежности, и темные густые слезы лились из его глаз.

— Дориан, — она бережно провела руками по его лицу, и глаза ее сияли, как огонь. — Мир мой, сон мой, свет мой. Любовь моя.

 

Глава 15

— Тьма сидит у моих ног, — улыбнулась Сэм, запуская руку в пряди темных волос Дориана. Так непривычно было видеть его бледное лицо на фоне рассветного зарева.

— Знаешь, так странно быть на свету, — сказал он, подымая на нее глаза.

— Ты привыкнешь, как я привыкла к ночи.

— Я знаю, о чем ты все время думаешь. — Сказал он. — Я не против того, чтобы вампиры стали людьми. Только я не хочу принуждать их, они должны пойти на это добровольно.

— Так не обязательно должно быть, — сказала Сэм, чуть заметно помрачнев. — Это идея Габриэля. Я не могу представить себе Малькольма человеком, это все равно, что лишить его сути. Надо было сказать ему, что со мной все в порядке, — огорчилась она.

— Я сказал, — улыбнулся Дориан, и Сэм посмотрела на него с благодарностью. — А вот и Габриэль, — сказал Дориан, не оборачиваясь, и ангел появился на террасе.

Он замер, увидев их двоих вместе.

— Вы соединились. — Потрясенно произнес он.

— Ты чуть не убил ее вчера, — сказал Дориан, поворачиваясь к нему, в его голосе зазвучали нотки гнева.

— Если бы она умерла вчера, — произнес Габриэль, — она бы вернулась к свету. И все мы были бы спасены. — Он с досадой смотрел на влюбленных. — А теперь ворота закрыты.

— Ты готов был убить меня, лишь бы добиться своего? — пораженно спросила Сэм, а Дориан заметно напрягся, словно перед броском. Сэм успокаивающе коснулась его руки.

— Это был единственный выход. Но ты вспомнила быстрее, чем я думал. — Сокрушенно произнес Габриэль, опускаясь на террасу. Ему, похоже, было абсолютно наплевать, даже если бы Дориан разорвал его на части.

— Я думала о том, о чем ты говорил, Габриэль. Но я говорила тебе еще вчера, большинство вампиров, которых я знаю — живые, мыслящие существа, способные чувствовать, и я не могу разрушить их жизни только для того, чтобы открыть какой-то мифический путь к свету.

— Он не был мифическим, — Габриэль верил в то, что говорил. — Это был последний шанс. Теперь, даже если вы снова расстанетесь, потребуются века для того, чтобы такая возможность снова появилась.

— Мы не расстанемся. — Отрезала Сэм. — Мы едины, и тебе придется принять это, Габриэль.

— Нет, — он покачал головой. — Я принадлежу свету. А ты — ни то, и ни другое. Я больше ничего не должен тебе, я ухожу.

— Габриэль, ты ведешь себя, как ребенок.

— Я и есть ребенок, твой ребенок, если ты забыла. — Бросил он ей в лицо, затем развернулся и спрыгнул с террасы.

Сэм тяжело вздохнула, и, убрав руку Дориана с коленей, поднялась.

— Он вернется. — Сказал Дориан. — Вечность — это слишком долго для того, чтобы никогда больше не пересечься.

— Тогда почему у меня такое ощущение, что я предала его?

— Ты успела привязаться к нему.

— Я успела вспомнить его. — Грустно сказала Сэм. — Он — мое дитя.

— Они все — наши дети. — Сказал он, делая широкий жест рукой.

— Тогда, может, он прав в том, что я лишила их шанса на свет?

— Мы ведь живем в любви, почему они не могут жить в любви и мире с самими собой? — Возразил Дориан.

— Потому что в них неравные доли света и тьмы. Потому они ищут себе пару. Но представь, как трудно найти того, кто восполнит твои части света и тьмы до равенства? Настолько трудно, что почти невозможно. И это единственный шанс на счастье, который мы оставили им.

— А что нужно было сделать? Дать тебе умереть?

Сэм прошлась к краю террасы.

— Я бы растворилась в свете, ты во тьме. И они могли бы успокоиться в свете или тьме, устав от поисков счастья здесь.

— А мы? Что бы делали мы?

— Не соприкасались, не обретали форму, были бы сознательным светом и тьмой, как в самом начале.

— Тьмой и светом, несущим в себе боль. Потому что я не смог бы быть прежним. И каждый, ищущий во мне покоя, находил бы боль.

Она взглянула на Дориана. Он говорил правду, похоже, у них не было выхода. Она вернулась к нему и коснулась его руки, боль сразу утихла.

— Никогда не отказывайся от нас. — Произнес он.

— Не буду, — сказала она, но ее голос не был счастливым.

 

Глава 16

— Мак, — Сэм вошла в комнату, предварительно постучав в дверь, хотя и появилась в доме прямо посреди коридора всего в двух шагах от его двери.

— Мара, — он слегка склонил голову в знак почтения.

— Я не забыла, — произнесла она почти одними губами, и глаза ее едва ли были глазами безразличной королевы.

— Ты изменилась. — Спокойно сказал он, но это прозвучало, как удар для Сэм. — Ты теперь действительно Мара. — Он прошел в дальний конец комнаты, увеличивая расстояние между ними.

— У меня был выбор, — произнесла вслух Сэм то, что до сих пор мучило ее.

— О чем ты? — Повернулся к ней Мак.

— Умереть, — ответила она, опуская глаза, — и больше никогда не соприкасаться с тьмой.

Казалось, он побледнел от сказанных ею слов.

— Это было бы больше, чем смерть для нас. Для всех нас, для него. — Произнес он, имея в виду Нагару.

— Разве тебе было бы не легче знать, что я умерла, чем видеть меня такой? — Спросила Сэм.

— Чушь, — резко выдохнул Малькольм. — Мне было бы легче, если бы ты не мучила себя памятью своей последней человеческой жизни. Было бы легче, если бы в тебе не осталось ничего, кроме Мары. Если бы ты стала высокомерной и безразличной. — Он приблизился к ней вплотную, и в его глазах светилась боль. — Но ты приходишь, и в тебе так много любви, так много Сэм, ее глаза, ее улыбка, ее упрямство.

— Я и есть Сэм, пока не умру. — Сказала она, опуская голову. — Я пришла не для того, чтобы мучить тебя. А для того, чтобы встретиться с тобой и поговорить, чтобы ты знал, что со мной. Чтобы ты знал, что я дорожу тобой, что я ничего не забыла. Можешь казнить меня за это, Мак, но я не хочу расставаться с тобой.

— Твой друг оказался последним из детей света? — Малькольм сменил тему.

— Да, — кивнула Сэм. — Но он ушел, когда увидел нас с Дорианом, обвинив меня в предательстве. Он предпочел бы, чтобы я умерла.

— Он не понимал тебя. — Резко произнес Малькольм. — И это неудивительно, потому что он сам никогда не был человеком, он понятия не имеет, что такое тьма. Осуждает ее, не глядя, как принцип.

— Он — мое дитя. Если он так считает, это я создала его таким. — Произнесла Сэм.

— Я всегда считал тебя своим ребенком в чем-то. — Неожиданно произнес Малькольм, и горько усмехнулся. — Ты мне казалась такой маленькой и хрупкой.

Сэм не знала, что сказать, а повиснуть у него на шее она больше не имела права.

— Что ты думаешь делать с нами? Я ощущаю, что Нагара не возражает против равновесия. А единственное, что его явно нарушает — это наша раса.

— Ничего. — Сэм пробрало от одной этой мысли. — Я ничего не буду делать с вами.

— Благородно, — заметил Малькольм, — и глупо.

— Мак, — она наплевала на собственные запреты и подошла к нему вплотную, — я никогда не причиню тебе вреда. Ты дорог мне таким, какой есть. И я никогда не смогу считать тебя злом, или врагом.

— Даже если я уничтожу твое последнее дитя? — С вызовом спросил он.

— Даже. — Ответила Сэм. — Хотя ты должен знать, насколько сильно мне будет больно. — Сэм замолчала.

— Я знаю. Прости. — Сказал он, дотрагиваясь пальцами до ее лица и очерчивая линию ее скулы.

— Мак, если ты когда-нибудь захочешь увидеть свет дня…

— Ты сделаешь меня человеком? Мне нечего делать там, где нет человека по имени Сэм. — Обреченно произнес он.

— Мак, что я могу сделать? Скажи, и я сделаю.

— Отпусти меня. — Ответил он.

— Как?

— Я хочу, чтобы тьма поглотила меня.

— Нет! — Слова застыли на губах Сэм. — Пожалуйста, нет.

— Но это единственное, чего я хочу. — Ответил он.

— Мак, пожалуйста. — Он прижалась щекой к его плечу и заплакала.

— Не плачь, Сэм. — Он ласково провел рукой по ее волосам. — Ты не представляешь, насколько я люблю твои волосы и их запах, цвет твоих глаз, выражения твоего лица. Сэм, нельзя, чтобы эта пытка продолжалась вечно. Я хочу покоя.

— Я не могу, — простонала Сэм. — Я не могу больше никогда не видеть тебя. Никогда — это слишком долго.

— Может быть когда-нибудь, после долгого небытия, Нагара воскресит меня. — Сказал Малькольм, утешая ее.

— Ты сам в это не веришь. — Покачала головой Сэм, глядя в его глаза.

Он промолчал, но это было равносильно признанию.

— Я хочу отдать тебе одну вещь, — Мак подошел к столу и взял с него небольшую книгу в потрепанном кожаном переплете.

— Что это? — Удивилась Сэм, принимая ее из рук Малькольма.

— Твой дневник, — просто ответил он.

Сэм с недоверием и дрожью стала раскрывать книгу, но Мак остановил ее.

— Не надо, прочтешь потом. Я только хотел вернуть его тебе.

— Спасибо. Мак, я…

— Я тоже.

Сэм снова прижалась к нему, и на этот раз он обнял ее крепко в ответ.

 

Глава 17

Малькольм перебирал книги в библиотеке. Они были единственными, с кем он хотел попрощаться, кроме Сэм. Он всегда дорожил этими рукописями, фолиантами и старыми изданиями, зачастую существовавшими в единственном экземпляре в библиотеке Горолакса. Когда-то давно он подарил ему свои книги, потому что знал, что тот позаботится о них лучше, чем кто бы то ни было. Для Горолакса книги были его детьми, его жизнью, в то время как настоящей жизни он практически не знал, все время просиживая в подвале, в библиотеке. Малькольм проводил пальцами по знакомым корешкам, и прикосновения будили в нем старые воспоминания.

— Мак, — голос отразился от стен, и странное эхо поднялось к сводчатому потолку.

— Клер, не стоило приходить, — Малькольм был раздосадован тем, что она его отыскала. Он знал, что Клер в Готмунде, но надеялся, что ее благоразумия хватит, чтобы не встречаться с ним. — По-моему, мы уже обо всем поговорили в последнюю встречу.

— Если то, что ты едва не выставил меня из дома, может называться словом «поговорили», тогда да, мы отлично поговорили. — Клер начинала заводиться.

— Ты хочешь, чтобы я выставил тебя снова?

— Это не твой дом, Мак, это библиотека.

— Спасибо, я в курсе. — Ответил он, снимая с полки высокую толстую книгу.

— Нормандская поэзия? Зачем она тебе сдалась. — Усмехнулась Клер, блеснув зубами.

— Клер, сколько тебе на самом деле лет? — Спросил Мак и на этот раз не без любопытства.

— Такие вопросы даме не задают.

— Дамы не приходят снова после того, как их уже не один раз попросили уйти. — Мак сел за стол с книгой в руках, раскрыл ее и стал листать, просматривая текст, и не обращая никакого внимания на Клер, словно ее там и не было.

— Мак, — она уже стояла у стола. — Что у нас пошло не так?

— Клер, — он скривился. — Прошу тебя, не начинай снова. Я просто устал от отношений.

— Да, и я верила тебе, — она склонилась над столом, нависая над книгой и заглядывая ему в лицо. — У тебя действительно не было никаких отношений, до некоторых пор. Значит, табу снято? — Зло усмехнулась она и продолжила. — И ты снова свободен.

Мак напряженно молчал, хотя гнев подымался изнутри него все с большей и большей силой.

— Да, я в курсе происходящего. — Сверкнула глазами Клер.

— Клер, — голос его был тяжел, — прошу тебя по-хорошему, уйди, у меня мало времени.

— Мало для чего?

Он пожалел, что вообще заикнулся на эту тему.

— Ни для чего, — ответил Малькольм, подымаясь из-за стола.

Клер взяла книгу, лежащую на столе, в руки и прочла с той страницы, на которой она была раскрыта:

— И коснулась любовь онемевшего сердца, и пал я, сраженный, и меч свой я поднял лишь для того, чтобы не быть преградой любви…..

— Что это за чушь, — Клер рассеянно смотрела на страницы, затем перевернула несколько, и, наконец, узнала поэму. — О, боги… Ты что, решил… решил не мешать им? Покончить с собой?

— Вот этой сцены мне меньше всего хотелось, — мрачно заметил Малькольм, начиная нервно расхаживать вдоль ряда книг.

— Это не обязательно делать, — все еще потрясенно и растерянно произнесла Клер. — Это же глупо. Поедем со мной. И ты не будешь мешать им, ты забудешь их.

— Клер…

— Мы можем уехать на другой конец света. Мы будем устраивать вечеринки, такие вечеринки, что затмят все наши ночи. Мы будем купаться в крови и веселье.

— Клер, остановись. Мне не нужна кровь, мне больше ничего не нужно, и тем более, от тебя.

— Это все из-за нее, — с досадой произнесла Клер. — Ты по-прежнему любишь ее. Но неужели ты не понимаешь, кто она, и теперь так будет вечно.

— Вот поэтому я и хочу уйти.

— Мак, не надо… — Клер заплакала от бессилия.

— Тебе не остановить меня. Поэтому не омрачай мои последние минуты.

— Мак…

Но Малькольм уже успел сделать молчаливый призыв, и на пороге комнаты бесшумно возникли Лерой и Дэниэл.

— Проводите нашу гостью, — попросил Малькольм.

Клер вытерла слезы, решительно вздернула голову вверх, расправила плечи и с достоинством направилась на выход из библиотеки, лишь у самых дверей бросив на Мака короткий прощальный взгляд, в котором он узнал то лучшее, что было в Клер когда-то.

— Кто тебя обратил, Клер? — Спросил он, и она вместе с провожатыми задержалась в дверях.

— Данис. — Тихо призналась Клер.

— Растворившийся в свету?

— Да.

— Но ведь это означает, что ты…

— Что я — глава еще одной ветви? — Усмехнулась она. — Я очень долго никого не создавала. — Лицо ее стало серьезным, и на нем появилась отчетливая печать времени. — А потом было уже слишком поздно заявлять о себе. — Она пожала плечами. — Я выбрала самую безалаберную ветвь из всех и примкнула к ней.

— Но почему? Почему ты никого не создавала, не основала сразу свою ветвь?

Клер молчала, и только по ее лицу промелькнула тень боли, несмотря на то, что она отлично умела его контролировать.

— Как Данис обратил тебя? — Спросил Малькольм.

— Кажется, ты хотел, чтобы меня проводили, — холодно ответила Клер, снова беря себя в руки, и вышла прочь из комнаты.

 

Глава 18

— Малькольм хочет… — заговорила Сэм.

— Я знаю, — сказал Дориан. — Я ждал твоего согласия.

— Я согласна, — произнесла Сэм, и эти слова дались ей как никогда тяжело.

Дориан подошел к ней и взял ее на руки, прижимая к своей груди.

— Сэм, ему так будет лучше.

— Я знаю, только…

— Да?

— Ему не будет больно? — Спросила Сэм, вспоминая волны бушующего чернильного моря.

Дориан посмотрел на нее, как будто она сморозила какую-то глупость.

— Нет, он станет частью меня, так что тебе придется любить меня чуточку больше.

Она усмехнулась.

— Ты это нарочно.

— Сэм, — мягко сказал он. — Мы больше никогда никого не потеряем.

И он был прав, теперь все было в их власти.

Она не должна была, но почувствовала, когда Малькольма не стало. Было похоже на ощущение огромной дыры на том месте, где находилось сердце. Она потянулась к силе Нагары и увидела, что теперь у тьмы появился новый взгляд с глазами хаски.

— Мак, — прошептала она и осталась во тьме, вспоминая о нем. Она знала, что Дориан не станет беспокоить ее. Он знал, где она находится, так что позволит ей грустить сколько угодно, наплакать ему озера соленой воды во тьме. Что случится с чернильным морем, если его разбавить слезами? Сэм опустила глаза и посмотрела на низ своего живота. Связь с Дорианом больше не была обычной и плыла облаком вокруг ее тела. Так что теперь под пупком остался лишь растворяющийся во тьме обрывок того самого серебристого жгута, связывавшего некогда ее и Мака.

— Мак, — беспомощно прошептала она, дотрагиваясь до него пальцами.

И он стал переливаться в ее руке и пульсировать силой.

— Боже, — произнесла Сэм, и поняла, что теперь он растворялся не просто во тьме, а в той ее части, что была Малькольмом. Позволив тьме поглотить себя, он фактически восстановил их связь, и именно эта связь не позволяла его личности раствориться и исчезнуть полностью, она крепко держала каждую частичку того, что составляло Мака, на своих концах. И, насколько Сэм понимала, теперь эта связь не растаяла бы со временем, как случалось обычно, когда она подпитывалась только силой вампира, Сэм сама сейчас являлась отличным источником силы, для того, чтобы связь оставалась сколько угодно долго.

Она тихонько, почти на цыпочках, убралась из тьмы, со своим украденным даром, решив никому ничего о нем не говорить, и не тревожить понапрасну призрак Мака. Но чувствовала себя значительно более жизнерадостной, как ребенок, стащивший долгожданный пирожок из булочной.

 

Глава 19

Дождь стекал струями с козырька круглого здания, под которым спряталась Сэм. Казалось, улицы города еще немного и превратятся в реки, и жители буду вынуждены сменить машины на лодки с веслами.

Фанни, мокрая до нитки, влетела к ней под навес.

— Вот так великий потоп, — произнесла она, улыбаясь. — Привет.

— Привет, Фанни. — Сэм рада была ее видеть. — Ты так похудела. — Заметила она, глядя на Фанни.

— Есть немного, — она опустила глаза.

— Что, вам больше не дают есть гамбургеры? — Пошутила Сэм.

Но Фанни не засмеялась.

— Собственно, из-за этого я и звонила тебе. — Она присела на выступ в стене рядом с Сэм. — Будешь пиво? — Фанни достала из сумки бутылку.

— О, да ты с запасом, — усмехнулась Сэм, заметив в сумке еще пару бутылок. Сэм снова ощутила себя обыкновенной девушкой, сидящей под дождем с подругой, как в ее прошлой человеческой жизни.

Фанни тем временем открыла бутылку и жадно сделала несколько глотков из нее, не отрываясь.

— Неприятности? — Спросила Сэм, наблюдая за ней.

— Не люблю долгих вступлений и не умею их делать. — Сказала Фанни, вытирая рукавом рот. — У меня нашли рак в последней стадии. Это не лечится. В общем, мне недолго осталось.

Сэм была в шоке.

— Фанни, — произнесла она, не зная, что сказать.

— Как думаешь, — спросила Фанни, — после смерти что-то есть? Ну, там рай или что-то в этом духе, хорошее. Потому что, понимаешь, — на ее глаза навернулись слезы, — я ни черта хорошего не видела здесь, и если ничего не будет и там, то на кой черт это все нужно. — Слезы покатились по ее щекам, смешавшись с потекшей тушью.

— Фанни, — Сэм приобняла ее за плечи. Ей хотелось сказать, что все будет хорошо, но она сама ненавидела эту фразу. Ей так часто говорили ее, и никогда это не оказывалось правдой. — Фанни, я верю в то, что люди рождаются снова. — Вместо этого сказала она.

— Зачем? — Спросила Фанни, подымая на нее опухшие глаза.

Сэм пожала плечами.

— Просто так. Они рождаются вновь и вновь, и никуда не исчезают.

— А если я не хочу больше рождаться? — Спросила Фанни.

Сэм взглянула на нее испуганно, словно ее в чем-то уличили, потому что именно на этот вопрос у нее не было хорошего ответа.

— Если я не хочу больше. — Яростно продолжила Фанни. — Что у меня хорошего было в жизни, кроме этих чертовых гамбургеров и пары неудачных парней? Секса в подворотне рядом с фаст-фудом и в холодильнике. — Она криво усмехнулась.

— В холодильнике? — Сэм не удержалась.

— Да, с менеджером, который на тебя заглядывался. — Объяснила Фанни. — Когда ты исчезла, я подумала, не пропадать же парню.

— Ну да. — Согласилась Сэм. — И что было дальше?

— Да ничего. — Фанни пожала плечами. — Ты была права, что обходила его десятой дорогой. Обыкновенный самец, которому больше ничего не нужно, кроме секса. Кстати, как там поживает твой дядюшка Чарльз? — Спросила она.

— О, — Сэм уже и забыла о нем думать. — Понятия не имею. — Соврала она.

— И верно, — кивнула Фанни. — Он тоже был ненормальным. Ты сейчас с кем-то встречаешься? — Поинтересовалась она.

— Да, — ответила Сэм, не понимая, как разговор перескочил на нее.

— И кто он?

— Он — тот самый…

Фанни не дала ей договорить.

— Не может быть, — воскликнула она. — Тот самый, по которому ты скучала тогда?

— Да, — согласилась Сэм, удивляясь тому, что она помнила. Сэм сама уже забыла, что говорила с Фанни на эту тему.

— Счастливая, — вздохнула Фанни, немного грустно и одновременно радостно. — А я тут со своими страданиями.

— Фанни, друзья для этого и нужны, — Сэм склонила ее рыжую голову себе на плечо и стала гладить ее кудряшки.

— Мне просто страшно, Сэм, иногда так прямо до чертиков. Понимаешь, даже мысль о новом рождении не утешает меня. Может, потому, что я не верю. Или может потому, что сыта по горло своей нынешней жизнью, и зачем мне сдались еще десять или сто таких же.

— Но они ведь не будут точно такими же, у тебя всегда будет шанс.

— Шанс? — Фанни подняла голову и фыркнула. — Я ждала своего шанса годами в долбаной забегаловке. И он так и не пришел.

— А что бы ты хотела, чтобы было после? — Спросила Сэм.

— Покоя, — ответила Фанни, и добавила, немного подумав, — и света.

Сэм показалось, что ее больно ударили под дых. Пока она сидела рядом с Фанни, она успела посмотреть, может ли ей помочь, но это был тот случай, о котором Габриэль говорил «физически необратимые изменения». Ни тьма, ни свет не помогли бы, было слишком поздно.

Фанни сама не понимала, что пришла со своими вопросами, как нельзя более по адресу. И именно от Сэм зависело, что будет ждать людей после смерти, и она не оставила им выбора. Габриэль был прав, она предпочла свое личное счастье, пожертвовав счастьем всех своих детей. Что она могла теперь предложить Фанни? Бесконечную цепь смертей и рождений или… то, о чем она даже не хотела думать. Но она не могла просто сделать вид, что все так и должно быть, похлопать Фанни по спинке и отпустить домой, умирать с утешающими напутствиями. Если уж она не оставила людям другого выбора, нужно было иметь мужество предложить Фанни единственную альтернативу смерти.

— Фанни, — произнесла Сэм. — Я могу тебе предложить только покой и тьму.

— Это как? — Криво усмехнулась Фанни. — Зарыть меня поглубже?

— Нет, помнишь Чарльза. Дядюшку Чарльза, — исправилась Сэм, чтобы для Фанни звучало привычнее.

— Ну да. — Ответила Фанни, совершенно не понимая, к чему она клонит.

— Он не был человеком. — Сказала Сэм.

— Он был занудой, уже не молод. Насчет характера тебе виднее.

— Я не об этом. — Вздохнула Сэм. — Если уж мы заговорили о возрасте, ему было около пятидесяти.

— Да ну? — Фанни уставилась на нее с недоверием.

— И если бы он продолжал жить, ему было бы и шестьдесят, и восемьдесят, и сто, и сто шестьдесят.

— Он что, был бессмертным? — Спросила Фанни, криво улыбаясь.

— Он был вампиром. — Сказала Сэм. — И он не один такой. Их достаточно много.

Фанни некоторое время сидела молча, переваривая.

— Так вот почему он никогда не появлялся днем. — Свела она концы с концами. — И все эти его странности, и то, что он никогда не гулял с тобой днем. Ты убила его? — В ужасе спросила Фанни.

— Как ты пришла к такому выводу… Его убил такой же, как он. — Сказала Сэм.

— Они убивают друг друга?

— Иногда, когда кто-то из них нарушает их закон.

— У них есть законы, и правосудие, и общество? — Казалось, глаза Фанни сейчас покинут свое законное место.

— Фанни, Фанни, остынь, — попросила ее Сэм. — Да, у них есть некая разновидность общества, но едва ли похожая на наше.

— И они действительно спят в гробах и пьют кровь людей?

— Да, дневной свет смертелен для них. Но им не обязательно спать в гробах, просто вне досягаемости света. И да, они пьют кровь, вынуждены пить — это единственная их еда. Но при этом убивать не обязательно. Вернее даже, сейчас убийства людей запрещены.

— Вот это да, — протянула Фанни. — Ты ведь не прикалываешься надо мной, чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей?

— Это было бы слишком жестоко.

— Вот и я так подумала. — Фанни все еще с недоверием смотрела на Сэм. — Они действительно обладают сверхчеловеческими способностями, не тонут, не дышат, могут летать? — Спросила она.

— Не тонут, не дышат. — Подтвердила Сэм. — Нет, я не видела, чтобы они летали буквально, просто некоторые из них могут очень быстро перемещаться, настолько быстро, что для человеческого глаза, кажется, словно они возникли из ниоткуда.

— Вот это да, — снова протянула Фанни. — А твой парень… — Она замялась, — он один из них?

— В общем, да. — Ответила Сэм.

— И они могут обратить человека, как в фильмах? — Фанни задумалась. — Но ты же не… — Она невольно посмотрела сквозь дождь, чтобы убедиться, что еще светло.

— Нет, я не вампир. — Улыбнулась Сэм. — Да, они могут обратить тебя, и ты станешь одной из них.

— И я смогу не дышать, сворачивать стены, перемещаться со скоростью ветра? — В восторге спросила она.

— Ну, со временем, да.

— И у меня будет гора этого времени? Ну, если я буду соблюдать их законы.

— Бесконечная гора.

— Тогда в чем подвох? — Неожиданно спросила Фанни.

Сэм не ожидала от нее этого вопроса и не сразу нашлась, что ответить.

— Ты никогда не увидишь больше света дня. — Сказала она. — Никогда больше не будешь есть обыкновенную пищу, пить пиво. Сможешь общаться с людьми, но никогда полностью не открываясь им. Будешь охотиться на них и пить их кровь.

— И у меня никогда не будет детей?

— Нет. — Сэм знала, что это так, но ей никогда этот вопрос не казался существенным до того момента, пока его не задала Фанни.

— И у меня не будет любви?

— Любовь есть, она есть везде. — Ответила Сэм. — Даже Чарльз любил и был предан, правда, не мне.

— И кто бы обратил меня? — Робко спросила Фанни. — Твой парень? Почему он не обратил тебя?

Фанни была права. Сэм предлагала ей то, чего бы никогда не приняла сама. Сама она предпочитала оставаться светом, тогда как ей не предоставляла никакого выбора. Выбор между смертью и смертью не был таковым.

— Нет, у меня есть много друзей. Они хорошие, они бы заботились о тебе. — Сказала Сэм, думая о Билли и Дэниэле. — Они могли бы даже сделать тебя… — Сэм едва не сказала слугой, и поняла, что это действительно так. Фанни могла быть спасена без обращения, если бы стала чьим-то человеком. Все процессы в теле слуги замедляются настолько, что практически не движутся: поэтому они не стареют, сила хозяина движется в них и делает их почти неуязвимыми, позволяя сочетать в себе часть свойств вампира, оставаясь при этом человеком. Но кто-то из вампиров должен был согласиться связать свою судьбу с ней. Она могла, но не хотела никого лишать свободы. Это было бы слишком жестоко — навязать такую связь. Связь более серьезную, чем брак. Все, что она могла сделать — познакомить их с Фанни. — Я должна познакомить тебя с ними. — Сказала она.

— Я понимаю, прости. Я умираю, а ты нет, и ему незачем торопиться. — Пробормотала она.

— Фанни, ты слышишь меня? — Спросила Сэм. — Я хочу тебя познакомить с одним из них. — Сэм думала о Билли, потому что Дэниэл по глупости был уже связан. Какой бы дурой ни была Дикси, но она не заслуживала смерти, а только так можно было разорвать их связь.

— Хорошо, — согласилась Фанни, и кто бы не согласился на ее месте. Даже просто увидеть перед смертью кусочек мира, о существовании которого ты не подозревал, уже было интересно.

— Вот мой адрес, — Сэм записала ей название улицы и дома на бумажке. — Приходи, как стемнеет.

— Хорошо, — сказала Фанни, засунула бумажку в сумку и ушла в дождь, оглядываясь на Сэм.

Недопитое ею пиво осталось сиротливо стоять рядом с Сэм.

— Что-то все становятся трезвенниками, как только узнают о вампирах, — пробормотала Сэм, глядя на бутылку.

 

Глава 20

— Хороший особняк, — сказала Фанни, передавая пальто дворецкому и чувствуя себя неловко в окружающей ее роскоши.

Они с Нагарой остановились в особняке Малькольма в Дитлоке, в котором Сэм уже была однажды.

— Чувствуй себя, как дома. — Приветливо произнесла Сэм, протягивая ей руку. — Идем, я познакомлю тебя с ребятами.

Они вошли в гостиную, в которой вполне можно было потеряться, заполненную светом и неброской приятной мебелью.

— Так светло. — Невольно пробормотала Фанни, моргая и привыкая к освещению.

— Дэниэл, — он оказался шустрее, чем можно было предположить, и, несмотря на присутствие Дикси, первым знакомился с гостьей.

— Фанни, — испуганно ответила она, пытаясь сообразить, откуда он взялся.

— Дэниэл, — одернула его Сэм, — не пугай так сходу нашу гостью.

— Разве я так страшен? — Усмехнулся Дэниэл, но отошел, и сделал это по-человечески медленно.

— Умница, — кивнула в его сторону Сэм, а потом подвела Фанни к Билли, поднявшемуся им навстречу из кресла.

— Это Билли, Билли, это моя подруга Фанни.

— Очень приятно, — он вежливо едва коснулся ее руки губами, и Фанни вздрогнула.

— Мы не настолько дикие, — прокомментировал Дэниэл из другого конца комнаты, от него не ускользнула ее реакция.

— Привет, Фан, я Дикси, — Самостоятельно представилась слуга Дэниэла. Сегодня она била все рекорды по пестроте одежды. На ней были розовые колготы, синяя юбка и полосатая кофточка всех цветов радуги, ко всему этому Дикси зачем-то напялила на себя еще и зеленое боа.

— Привет, — оторопело ответила ей Фанни, разглядывая девушку.

— Это не цирк приехал, — спокойно пояснила Сэм, — Дикси — подруга Дэниэла.

— Подруга — в смысле…

— Да, в том самом смысле.

— Это так странно, — Фанни опустилась в кресло, предложенное ей Билли. — Мне кажется, что я вижу сон.

— Это не сон, Фанни, — мягко сказала Сэм, коснувшись облака ее рыжих волос. — Это на самом деле.

— А твой друг придет? — Неуверенно спросила Фанни.

— Нет, он занят. — Ответила Сэм.

— И что мы будем делать? — Фанни обвела взглядом комнату и всех присутствующих.

— Развлекаться и отлично проводить время. — Отозвался Дэниэл, снова появляясь рядом. Билли остался нем, как рыба, словно его там и не было.

— Билли, что происходит? — Сэм подошла к нему, пока Дэниэл развлекал Фанни болтовней и своими фокусами, а она смотрела на него, как ребенок.

— Ничего, — он пожал плечами.

— Перестань, я не узнаю лучшего обольстителя в мире.

— Ты хочешь, чтобы я ее обольстил? Или связал с собой? Или и то и другое? — Его голос звучал немного агрессивно и напряженно.

— Я не говорила, что обязательно так должно произойти. Просто, если бы она тебе понравилась…

— Любое желание, звучащее из твоих уст — это приказ, неужели ты не понимаешь? — С болью произнес он.

— Нет, Билли, я бы никогда не стала приказывать тебе. Ты — мой друг, ты же знаешь.

— И я свободен уйти? — С вызовом спросил он.

— Да, свободен. — Сэм недоумевала, она так рассчитывала на него, а он повел себя так странно, так не похоже на старого доброго Билли. — Что с тобой происходит? — Снова спросила она.

Он опустил голову.

— Возможно, она очень хороший человек, и уж точно не заслуживает смерти. Так почему бы не обратить ее? И вопрос будет решен. Это я могу сделать, это может сделать кто угодно из наших.

— Потому что она хочет детей, покоя и света.

— А этот твой светлый друг не может ей помочь?

— Билли, ей никто не может помочь, я перебрала все варианты, прежде чем прийти к этому. Но ты так и не сказал мне, что случилось? Ты сам на себя не похож. Я не говорю, что ты был бы обязан взять ее, но просто ты раньше легче относился к таким вещам, по крайней мере, пока дело не доходило до обязательств. А я говорила и говорю тебе: вперед, никаких обязательств нету.

— Кроме ответственности за ее жизнь. — Мрачно произнес он. — Если я не возьму ее, она умрет.

— Я не ставила вопрос так.

— Но он так стоит.

— Билли, уходи, — Сэм не понимала, что происходит, но больше не хотела этого выносить.

— Как прикажешь. — Произнес он и в ту же секунду скрылся, подняв порыв ветра.

— Что случилось? — Дэниэл оказался рядом, сдав Фанни на попечение Дикси.

— Если бы я знала. Билли повел себя как-то странно. Я не пойму ничего.

— Не огорчайся. — Дэниэл коснулся ее плеча. — На свете множество вампиров, Нагара сможет найти ей хозяина.

— Дэниэл, — вздохнула Сэм. — Я не хочу никого принуждать.

— Как у тебя все сложно, — произнес Дэниэл и присоединился к Дикси и Фанни.

Сэм стояла в другой стороне гостиной и смотрела на них с грустью, потому что ее лучший план спасения Фанни только что быстро и бесповоротно потерпел поражение.

Если бы «светлый друг», как его назвал Билли, действительно мог помочь Фанни. Было ли что-то вроде понятия связанных с ними людей у ангелов? Она слишком мало знала об их жизни на земле, вернее, его жизни.

 

Глава 21

После ухода Малькольма Билл снова вернулся к Клер. Они поселились в особняке Клер в Дитлоке. Он видел, как она снова устраивала кровавые вечеринки, предавалась веселью и наркотикам, но теперь что-то неуловимо изменилось в ней, словно надломилось, и она делала все это только для того, чтобы забыться. Билл не раз уносил ее с вечеринок, несущую полную чушь и пытавшуюся отбиться от него, но потом, когда он укладывал ее, в его руках она затихала. Иногда ее пальцы сжимались на его руке, и он знал, что она так благодарит его. Он сам долгое время своей человеческой жизни, заливал свою безысходность алкоголем, толпой все новых и новых подружек прикрывал свое глобальное одиночество, которое нельзя было загородить ничем. Только он был веселым алкоголиком, а природная особенность Клер и потребность кормиться склоняла ее в сторону мрачных развлечений. Он прекрасно понимал, что в пирах она пытается утопить свою память о Малькольме. Да, Малькольм действительно был хорошим главой и вампиром, Билли успел проникнуться к нему симпатией за тот небольшой промежуток времени, что служил под его началом. И он знал, что Клер с радостью поменялась бы с ним местами, чтобы быть ближе к Маку, но это было невозможно, поэтому она хотя и была в Готмунде, но держалась на расстоянии, карауля, выискивая любую возможность, ожидая подходящего момента. И вот дождалась, утратив вместе с ним, свою последнюю надежду, последнюю веру в счастье.

Совсем недавно он бы плюнул в лицо человеку, сказавшему ему, что он будет сочувствовать Клер. Но сейчас он словно начал различать ее настоящую за злой красочной маской, которую она носила.

— Клер, — мягко произнес он, подымая ее с пола возле дивана. — Я отнесу тебя в твою комнату.

— Как прошла вечеринка? — Вяло спросила Клер, ее рука безвольно болталась рядом с телом.

— Нормально, — ответил он.

— Что-то ты быстро вернулся для нормально, — съязвила она, и снова прикрыла глаза. — Как же я устала.

— Ты кормилась сегодня? — Спросил Билл.

— А разве не видно? — Произнесла Клер, улыбаясь окровавленными губами.

— Чем-то, кроме наркоты? — Глухо переспросил он.

— П-ф. — Клер снова отключилась.

— Так что, душка Сэм не уделила тебе должного внимания сегодня? — Спросила Клер, снова открывая глаза.

— Ты же знаешь, что не стоит язвить на эту тему. — Мрачно произнес Билли, укладывая ее в постель.

— Почему? Потому что нельзя обижать твою подружку? — С вызовом произнесла Клер.

— Нет. Потому что она — Мара, спутница нашего владыки.

— О, как ты заговорил.

— Клер, однажды ты ляпнешь не там какую-нибудь глупость, и он сотрет тебя в порошок.

— А тебе какое дело? — Огрызнулась она и секунду спустя устало добавила. — Может, так даже будет лучше.

— Мне не все равно. — Произнес Билл, выделяя это самое «не».

— Перестань. — Криво улыбнулась Клер, но затем ее улыбка застыла у нее на устах, когда она посмотрела в глаза Билла. — Билл, не стоит, разве я недостаточно мучила тебя?

— Достаточно, Клер, — кивнул он, — но я, кажется, понимаю, почему.

— И почему? — С вызовом спросила Клер, она снова начинала сердиться.

— От пустоты, — и он постучал по тому месту, где у людей билось сердце.

— От пустоты… — Эхом повторила за ним Клер и отвела взгляд. — Иди спать, Билли, рассвет уже вот-вот.

— Успею. — Ответил он, не двигаясь с места.

— Чего ты хочешь от меня? — Измученно произнесла она, снова подымая на него глаза.

— Что случилось? Как тебя обратили? — Спросил он.

Клер молчала долгое время, так что даже Билли задумался, не научилась ли она отключаться и с раскрытыми глазами.

— Он обращал меня капля по капле, каждую ночь, вливал в меня темную силу, но всегда оставлял каплю света, последнюю каплю, чтобы свесившись за грань мира живых, я снова мучительно возвращалась обратно, и так снова и снова… — В глазах ее застыли слезы.

— Зачем?

— Зачем, — она усмехнулась, и слезинки скатились по щекам, — это вопрос, который я задавала ему и себе тысячи раз. Может, ему нравилось мучить меня, может, он любил меня, а может, он ставил эксперименты, и хотел вывести новый вид человека, я не знаю. Знаю только, что когда он довел дело до конца, я не хотела больше видеть ни его, ни людей, никого.

— Но тебе же нужно было кормиться.

— Я кормилась кровью таких, как он, кровью себе подобных. — Клер зло рассмеялась. — Потому я и не создавала никого. Я мстила, я убивала монстров, одним из которых стала сама.

— И тебя не поймали?

— Тогда не было особенного порядка. Был совет, и он был судом, а дети совета — законом на земле. Обратив меня, он сам вложил закон в мои руки.

— Клер, а наша ветвь, наши старейшие…

— Да, это я помогла им перебить друг друга и исчезнуть оставшимся… Только это не наша ветвь, Билли, мы сами по себе. Меня обратил член совета.

— То есть, ты хочешь сказать, что есть западная ветвь Малькольма, обезглавленная северная ветвь, южная ветвь Этана и четвертая — ты, я и…?

— И все. — Ответила Клер, и, утомленная беседой, снова закрыла глаза, но уже надолго.

 

Глава 22

Сэм сидела на берегу моря и смотрела вдаль, где-то почти на самом горизонте, виднелся корабль. Море сменило оттенки на более темные в сравнении с летом, небо почти полностью закрывали тучи. Сэм не знала, ждать ли дождя, или рано или поздно все-таки появится просвет, и выглянет солнце. Среди красок начинающейся осени полуостров выглядел особенно пустынно, как выглядят курортные городки в не сезон, сиротливо и заброшенно. Она вспоминала о том, как совсем еще недавно изнывала от жары, проходя мимо этого пляжа, и решилась на нем искупаться, избавившись от одежды. Как на берегу ее встретил симпатичный светловолосый парень. Если день выдался пасмурным, мог ли в нем появиться Габриэль? И на что она рассчитывала, снова вернувшись на виллу Фиска? Сэм зевнула и закуталась сильнее во флисовую куртку, накинула капюшон и спрятала руки в карманы. Уходить от моря она не хотела — ей нравилось смотреть на него, оно завораживало и приносило ей облегчение. Соленые брызги, которыми был наполнен воздух, дарили ей ощущение жизни и движения.

— Погода не совсем пляжная, — произнес приятный голос позади нее.

— Габриэль? — Сэм радостно обернулась. Он стоял там, в светлых штанах и синей ветровке. Он ничуть не изменился, и от него по-прежнему исходило приятное тепло и свет, так словно солнце все-таки пробилось к земле. — Габриэль, — снова произнесла Сэм уже утвердительно и счастливо.

— Рада меня видеть? — Усмехнулся он, и по одной этой фразе Сэм уже поняла, что он в отличном настроении.

— Ты разговариваешь со мной? — Спросила она в тон ему, театрально нахмурив брови.

— А что мне остается, если ты так ищешь встречи, что готова превратиться в песчаную статую, — произнес он, — или ледяную, если бы я не пришел так скоро.

— Ты ведь не живешь зимой здесь? — Предположила Сэм.

— Да, я люблю тепло, если ты еще не заметила. — Улыбнулся он.

— Ты тоже рад меня видеть.

Он поднял на нее серьезные светло-зеленые глаза.

— Разве у меня есть кто-то еще?

— Габриэль, — вздохнула Сэм, она снова ощутила себя виноватой.

— Пойдем в дом, — предложил он, предлагая ей руку и подымая ее с песка. — Я зажгу камин и налью нам чего-нибудь согревающего.

Сэм с удовольствием пошла рядом с ним, продолжая держаться за его руку. Она наслаждалась детским ощущением беззаботной радости, которую она испытывала рядом с ним.

Стеклянный дом, на первый взгляд, тоже казался хмурым и холодным. Но пламя, весело заплясавшее в камине, заставило его согреться и стать более жилым. Они завалились с чашками, из которых подымался ароматный пар, прямо на ковре возле огня. Сэм смотрела на языки пламени, и думала о том, что это ничуть не хуже, чем смотреть на море.

— Над чем ты сейчас работаешь? — Спросила она.

— Ты имеешь в виду музыку?

— Да.

— Никаких фильмов, просто пишу для души. — Он поставил чашку на пол и сел, опершись на правую руку.

— Сыграешь?

— Почему бы нет. — Он поднялся и пошел в дальнюю комнату с роялем. Через несколько секунд оттуда донеслись звуки очень красивой и грустной мелодии. Сэм слушала, и ей казалось, что она слышит звуки моря, холодного и печального, пустого осеннего моря. Пронзительные крики чаек, свист ветра, бьющиеся полы одежды или парусов, замерзших рыб, издающий хрустальный звон при столкновении плавниками…

— Что с тобой? — Он снова оказался рядом, а она даже не заметила, словно впала в прострацию, слушая его музыку, и очнулась только сейчас.

— Откуда эта мелодия? — Спросила она.

— Отсюда, — он показал пальцем на свое сердце.

— Но почему такая грустная?

Он промолчал.

— Габриэль, — Сэм подняла на него глаза, усаживаясь на ковре. — Скажи мне одну вещь.

— Какую? — Ему явно не нравилось, когда она задавала вопросы, нежность, светившаяся на его лице, когда он только что коснулся ее, стала растворяться и на ее месте появилась пустая, ничего не значащая, маска.

Но Сэм обязана была продолжить.

— В тот день, когда я вспомнила, ты держал меня на руках до самого захода солнца. Почему ты был так уверен, что, если бы я умерла, то переродилась бы в свете?

— В тебе сейчас слишком много тьмы, — произнес он, прикрыв глаза.

— Нет, я не собираюсь сейчас вернуть свой шанс. Ты не понял. Я хочу знать, почему ты был так уверен, что свет примет меня, если во мне, так или иначе, была тьма? Пусть даже ничтожное ее количество, как в любом человеке, но все же?

Его пальцы нервно перебирали белый ворс ковра. Он словно попытался что-то сказать, но потом передумал.

— Габриэль, — голос ее звучал требовательно.

— Я ничего тебе не должен, — сказал он, и голос его на этот раз не предвещал ничего хорошего.

— Умоляю, я не хочу с тобой ссориться, просто скажи мне. — Сэм потянулась рукой к нему и сжала его пальцы.

Он вздрогнул, но руки не отнял. Его глаза пристально посмотрели на Сэм.

— Что ты хочешь услышать?

— Правду.

— Я взял твою тьму. — Произнес он.

— Черт тебя побери, — Сэм была поражена, хотя и догадывалась, что он должен был сделать что-то подобное. — Но как? Ведь тьма тебя убивает, разве нет? Нет, я не имею в виду, что не рада тому, что ты жив, просто, как ты смог? Как тебе это удалось? — Сэм нервничала, и слова путались, как и мысли в ее голове.

— Ты такой человек, — улыбнулся он.

Сэм нетерпеливо пожала плечами, что могло означать что-то вроде «а чего же ты еще ожидал».

— Я смог. — Ответил он. — Вампиры могут брать свет и питаться им. То же можем и мы. Я. — Исправился он, запнувшись. — Я не погибаю от этого, а становлюсь смертным.

— Ты не уходил в ту ночь, — ахнула Сэм. — Ты оставался дома. Но к утру…

— Верно, к утру я восстановился, чтобы увидеть, — он помолчал, — что ты потратила впустую мой дар.

Сэм молчала. Да, наверное, со стороны это именно так и выглядело. Так вот что он тогда сделал.

— Почему ты сейчас спрашиваешь об этом? — Поинтересовался он.

— Потому что одному моему другу очень плохо, и мне нечего ей предложить. — Сэм взглянула на Габриэля. — Из-за того, что я пренебрегла твоим даром.

— Сожалеешь, — кивнул он. — Но я не смогу тебе помочь сейчас.

— Я знаю. — Ответила Сэм. — Но смог бы ты… — Она замолчала в нерешительности.

— Что? — Габриэль смотрел на нее со смесью настороженности и любопытства.

— Забрать тьму у обыкновенного человека.

— Ты понимаешь, насколько это сложно, и что случится со мной, если я возьму слишком много? — Спросил он.

— Но со мной ведь у тебя вышло?

— Ради чего, Сэм?

Сэм не знала, как сказать.

— Ради шанса на свет. Возможно, у такого человека появился бы шанс раствориться в свете.

— Это не выход.

— Это не выход для всех, но выход для нее.

— Почему ты не предложишь ей обращение? — Спросил он.

— Я предлагала. — Сэм опустила голову, пряча глаза в пол. — Но это оказалось для нее слишком. Он не смогла, отказалась. Я даже хотела, чтобы она стала чьим-то человеком, но с этим тоже ничего не вышло. А я не могу, понимаешь, не могу сидеть и смотреть, как она умирает без надежды, без света в конце пути.

— А на всех остальных можешь смотреть? — Его голос звучал жестоко.

— Ты прав, — Сэм вовсе поникла, думая о сотнях тысяч разных людей, не имеющих никаких шансов и угрюмо идущих к своему финалу.

— Она родится заново, — махнул рукой Габриэль, — и ничего не будет помнить. Ей не будет больно, ровно до того момента, пока ей не придется умереть снова.

— Габриэль, я знаю, что ты зол на меня. — Сэм обняла свои колени, словно пытаясь защититься. — Но помоги ей, пожалуйста, я прошу тебя.

— Ты понимаешь, что я должен буду оказаться с ней рядом, когда она будет умирать, когда ее силы будут на исходе, чтобы не взять больше, чем смогу вынести. И чтобы она не успела снова набрать тьмы.

— А если я буду рядом, и буду держать тебя за руку? — Спросила Сэм, снова дотрагиваясь до его руки.

Он взял ее за пальцы и поднес их к губам. Потом подтянул ее полностью к его сильному прекрасно сложенному телу.

— Тебе придется держать меня всего, и все равно не будет никаких гарантий, если в ней осталось достаточно темной силы.

— Ты точно не забываешь, кому я принадлежу? — Спросила Сэм, высвобождаясь из его объятий и начиная сердиться.

— А ты, приходя в мой дом и прося меня о помощи?

— Прости, Габриэль, — она встала, готовая уйти.

— Постой, — налет пошлости и издевки слетел с его лица, как будто его там никогда и не было. — Я помогу тебе. — Сказал он, тяжело подымаясь с пола. — В конце концов, мне нечего терять.

Он закончил свою фразу слишком мрачно и слишком серьезно, чтобы Сэм могла не заметить.

— Габриэль, — она подошла к нему и нежно коснулась его щеки ладонью, — я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если для того, чтобы тебя спасти, на самом деле потребуется обнять тебя с головы до пят, знай, что я сделаю это.

— Зачем? — Он убрал ее руку со своего лица, и смотрел с расстояния в несколько сантиметров, так близко к ней, что она ощущала его дыхание на своей коже. — Зачем я тебе?

— Ты — лучшее, что у меня когда-либо получалось.

Он рассмеялся легким искренним смехом.

— Мара-Мара, в этом своем воплощении ты такой ребенок. — Он взял ее в охапку и усадил себе на колени, опустившись назад на ковер. — Известно ли тебе, что в тебе сейчас намного больше света, чем десять минут назад?

— Что? — Недоуменно спросила она.

— Я не знаю, как это объяснить, но ты словно разгораешься рядом со мной. Когда такое происходит, я начинаю думать, что ты всех смертных можешь сделать светлыми.

— Обычно после этого мне становится очень плохо, — осторожно сказала Сэм, вспоминая, что с ней было в последний раз.

— Разве ты бы отказалась от еще одного шанса? — Спросил он, явно витая в облаках своих фантазий о ее перерождении.

— Габриэль, — Сэм одновременно и жаль было его одергивать, и сказать ему неправду она не могла. — Я не могу бросить Нагару.

Габриэль мрачно молчал, его снова словно сдернули с небес на землю. Сэм засомневалась, не изменил ли он своего решения.

— Так ты поможешь мне?

— Помогу. — Ответил он, но его голос не был счастливым. — Где Нагара сейчас? — Неожиданно спросил он.

— Наводит порядок в северной ветви. — Ответила Сэм, гадая, зачем он спросил.

— А ты перемещаешься сквозь тьму?

— Да, теперь в любое время дня и ночи. — Подтвердила она.

— Тогда уходи. — Сказал он. — Я приду к вам через пару дней. С ней же ничего не случится за это время?

— Ты знаешь, что гарантий нет. — Ответила Сэм, пораженная его словами. — Но у нее еще должно быть время.

— Уходи. — Снова повторил он. И Сэм, не прощаясь, покинула его дом, все еще недоумевая.

 

Глава 23

— Он согласился? — Спросил Дориан, прохаживаясь вдоль книжных полок особняка Малькольма в Дитлоке. Когда он так делал, это невольно напоминало ей о Маке, и заставляло сердце сжаться. Сэм отогнала воспоминания прочь, потому что ей необходимо было разобраться с настоящими проблемами.

— Да, — коротко ответила она, а сама снова задумалась над странным поведением Габриэля.

— Мне его вообще не понять, — произнес Дориан.

Сэм вскинула брови.

— Ты снова роешься в моей голове.

— Не сердись, — сказал он успокаивающим голосом. — Мне не нужно для этого рыться. Причина твоих огорчений — Габриэль, но я еще меньше могу разобраться в нем, чем ты. Он — твое дитя.

— А в своих ты разбираешься? — Голос Сэм звучал виновато.

— Да. Кто тебя интересует?

И она знала, что это не пустые слова, потому что благодаря ему, сама их отлично понимала. Но в случае с Габриэлем он действительно никак не мог ей помочь, потому что не знал сам.

— Все, с кем я общаюсь, как только они становятся мне не безразличны, уходят. — Мрачно произнесла она, имея в виду Малькольма.

— Они уходят, когда ты им становишься не безразлична, когда понимают, что ты никогда не будешь с ними.

— Но это ведь не относится к Габриэлю. — Уточнила она.

Дориан пожал плечами.

— Откуда мне знать.

— Он презирает меня за то, что я не стала такой, как он хотел.

— Ты бы давно забыла об этом, если бы сама себя не презирала за это. — Произнес он, подходя к ней ближе. — Ты считаешь, что мы не должны быть вместе? Считаешь, что равновесие нарушено? — Он наблюдал, как эмоции пробегают по ее лицу. — Хочешь, чтобы я уничтожил всех вампиров?

Сэм покачала головой.

— Нет, не хочу, тогда не останется никого цельного на земле. Только страдающие разорванные частички.

— Ты считаешь их цельными, счастливыми, моих детей? — Усмехнулся он. — Они тоже несовершенны. Все они. И, судя по всему, твой Габриэль тоже.

— О, нет, он особенный, — возразила Сэм. — С ним очень… легко.

— Легко, — прошептал Дориан, окунаясь в ее воспоминания о времени, проведенном с Габриэлем, о полуденном зное и маленьком кафе на площади с фонтанчиком. — Я настолько тяжелее?

— Не ревнуй, пожалуйста. — Теперь была ее очередь усмехаться. — Ты — другой, ты — намного больше и важнее. — В ее голове всплыла картина чернильного моря, стоя на поверхности которого, она тянула руки в глубину, к нему.

— По разные стороны стекла, — проговорил он, глядя на ту же картину в ее сознании. — Иногда мне страшно, что стекло перестанет быть прозрачным.

— Нагара, — она нежно коснулась его волос. — Мы всегда будем вместе. Никакое стекло не имеет значения.

— Один раз нас уже разлучили. — Он смотрел на нее грустно. — И надолго.

— Но что может случиться теперь? Больше нет детей света, нет первых детей ночи. Есть Габриэль, но что бы он ни натворил, я не расстанусь с тобой.

— Есть люди и вампиры.

— Ты хочешь спросить, что я сделаю, если вампиры убьют и обратят всех людей?

— И что ты сделаешь?

— Ничего. — Ответила Сэм. — Мы вернемся к тому, с чего начали. Потому что тогда не останется никого, кроме тебя и меня.

— Поживем наедине, — улыбнулся он. Затем добавил: — Они никогда не пойдут на такое самоубийство.

— Как дела с северной ветвью? — Сменила тему Сэм.

— Я поставил над ними Саранда.

— Саранда? — Поразилась Сэм. Но он же из ветви Малькольма, и разве он достаточно стар?

— Обе ветви пошли от Люсинды. Из их ветви старых почти не осталось, так что у меня не было другого выбора. Саранд справится, я не сомневаюсь.

— А Клер, она недостаточно стара? — С опасением спросила Сэм. Она и рада была, что старейшей не оказалась Клер, но и не могла для себя уяснить иерархию их запутанной ветви.

— Она тебе причиняет беспокойство? — Спросил Нагара, внимательно глядя ей в глаза.

— Нет, — почти выкрикнула Сэм, подумав, что он может с ней сделать, и, считая, что Клер все-таки не заслуживает смерти.

— Успокойся, — прошептал он, притягивая ее к себе. — Я не стану ничего делать, не поговорив с тобой.

Сэм облегченно вздохнула и расслабилась в его руках.

— Клер — достаточно стара. — Произнес он, нежно проводя пальцами по ее волосам. — Она — глава восточной ветви.

— Что?

— Всего было четыре ветви.

— Но что тогда она делала в северной? И где все ее дети? — Спросила потрясенная Сэм.

— Все ее дети — это Билл.

— Разве такое возможно? — Сэм не могла поверить.

— Возможно. — Ответил он. — Данис был болен. Это из-за него. Он все испортил.

Сэм вспомнила низкого вампира, способного проходить через тьму.

— Да, и закончил достойно.

— Они все закончили.

— Мне страшно от мысли, что они стали частью тебя. — Сэм посмотрела на его фигуру, словно в ней можно было различить части их тел, руки, глаза, плечи.

— Сэм, тьма безлика, они обезличились. — Спокойно ответил он, разводя руки и показывая, что внутри него никто не прячется.

— И что теперь будет с Клер, и Билли?

— Ничего. — Он пожал плечами. — Им самим решать.

— А как же ветвь Малькольма? Кто теперь главный? — Спохватилась Сэм.

— Дэниэл, — как само собой разумеющееся, ответил Дориан.

— Дэниэл? — удивилась Сэм.

— Что тебя удивляет?

— Почему он? Он же так… — Она искала подходящее, но не обидное слово, мысленно уже многократно обозвав его дураком. Достаточно было только взглянуть на Дикси.

— Нет, он далеко не дурак, он привык вести себя так, будучи всегда на попечении Малькольма, но он его дитя, и он справится.

— Его создал Малькольм? Давно? — Оказывается, она и это умудрилась пропустить. Только теперь она поняла, почему Мак говорил, чтобы она держалась Дэниэла, если с ним что-то случится.

— Не очень давно. Но в нем течет кровь Малькольма и его сила.

— Вот и все, что осталось от Мака, — подумала Сэм и тут же опустила глаза в пол, словно так можно было спрятать свои мысли от Нагары.

 

Глава 24

Днем Сэм встала, как всегда, поздно, около двенадцати. Позавтракав, она забрела в библиотеку, и в задумчивости стала бродить вдоль полок с книгами. Повторяла ли она маршрут Малькольма, который намотал вдоль этих рядов километры? Возможно. Она тоже нервничала, думая о предстоящей попытке с Фанни и Габриэлем. Что, если ничего не выйдет? Тогда она потеряет Габриэля, а вскоре и Фанни. Что означало для нее потерять Габриэля на самом деле? Сэм вспомнила, какую испытала в свое время пустоту, когда лишилась всех, созданных ею из вампиров людей. Что ощутит она с утратой Габриэля? И боялась сама себе ответить на этот вопрос. То, что он где-то существовал, пусть вдалеке от нее, на солнечной стороне планеты, позволяло ей свободно дышать, чувствовать себя светлее и радостнее, просто одно знание того, что он есть. Каков был свет? Нельзя ли было заново наполнить его разумными созданиями света? Она не знала, она была все-таки слишком человеком, чтобы знать такие тонкости, или хотя бы ощутить их. Темную сторону жизни она знала только благодаря Нагаре, который больше не был ни человеком, ни вампиром. Он был тьмой, использующей облик вампира, для нее. Если бы она стала светом, смогла бы она вновь создать детей? Габриэль больше не был бы одинок, он стал бы старшим. Она стала бы равной Нагаре. Но что-то во всем этом прекрасном плане было не так. То ли смерть Сэм, человека, с которым она так срослась, то ли что-то еще, неуловимо ускользавшее от нее.

Сэм вернулась в свою комнату и достала из ящика дневник Мары, который отдал ей Малькольм. Она раскрыла его на первых страницах. Странно было видеть незнакомый почерк и понимать, что он твой. Язык поначалу казался Сэм корявым и неудобным, — конечно же, это был язык древних, — но по мере чтения, она перестала обращать на это внимание.

История начиналась с воспоминаний о лунной корове, это было и забавно и немного глупо. У Сэм всегда ее упоминание вызывало легкую улыбку.

— Вот бы старик порадовался, — подумала Сэм, вспоминая мексиканца, и вздохнула: снова в ее голове промелькнуло лицо Малькольма, черный БМВ, мчащийся в ночь, и они рядом друг с другом на соседних сидениях.

Сэм перевернула пачку страниц сразу — дальше в дневнике рассказывалась история их любви, день за днем. Она была напряженная, трогательная и грустная. Даже когда Мара писала о самых счастливых моментах, Сэм не могла отделаться от ощущения обреченности в ее словах. Догадывалась ли она, что все закончится печально, что их история оборвется? Было ли это предчувствие или закономерность? Но Мара знала, с каждой страницей в повествование вплеталось все больше грусти. И, наконец, когда она дошла до описания сцены гибели детей света, пронизанной болью, отчаянием и горем, удвоенным тем, что Мара осознавала, что с тех пор ничего не могло уже быть, как прежде, Сэм не выдержала и захлопнула дневник. Когда она взглянула в зеркало, увидела, что плачет. Сэм снова спрятала дневник в ящик и вытерла слезы. Воспоминания об этом эпизоде истории в ее памяти были размыты, и теперь она понимала, почему. Потому что слишком жестоко было бы помнить этот ужас с точностью и четкостью деталей, которые были описаны в дневнике. Зачем она так постаралась? Чтобы вспомнить все? Чтобы тот, кто утратил память, читая эти строки, взрывом боли в душе был возвращен к жизни? Да, это был страшный способ пробуждения ото сна. Сейчас она не была спящей, но все равно не смогла вынести этого текста. Сердце горело огнем, сжигая грудную клетку. Сэм потянулась и вошла во тьму, как в знакомый большой темный холодильник. Ей хотелось сейчас остудить свой пыл, свои эмоции и страсти. Чуть-чуть замерзнуть, заставить сердце биться чуть медленнее, стать менее живой, чтобы меньше чувствовать боль.

— Грустишь? — Нагара тихо подошел к ней сзади и положил прохладные руки на плечи.

— Вспомнила о гибели своих детей. — Произнесла Сэм.

— Прости меня, — прошептал он, склоняя голову и целуя ее плечо.

Сэм покачала головой.

— Мне не за что тебя прощать. Ты ждал меня? — Спросила она, подумав о том, насколько быстро он возник на этот раз.

— Я ощутил твою боль. — Ответил он. — И да, если б я мог, я бы проводил все время с тобой.

— Ты можешь последовать примеру Габриэля, — усмехнулась она.

— Следовать за луной? — Усмехнулся он в ответ.

— Да, а я бы прыгала за тобой во тьме. — Улыбнулась Сэм.

— И отказалась бы от солнца? — Он развернул ее к себе и заглянул в ее глаза с грустью.

Его голубые глаза светились во тьме, освещая его лицо, волосы двигались, словно были живыми, как под водой.

— Картина настолько нереальная, — сказала Сэм, ловя прядь рукой, — что можно было бы подумать, что я сплю.

— Если бы ты не знала этот сон настолько хорошо. — Закончил за нее Дориан.

— Да, — согласилась она и опустилась вниз. Тут же из темноты возникла форма, принявшая ее тело, и больше всего по ощущениям похожая на мягкий диван.

— Всегда уютно находиться внутри тебя, — улыбнулась она, проводя пальцами по поверхности формы.

— Ты понимаешь, что это все я? — Лукаво спросил он, присаживаясь рядом.

— Да, понимаю. — Сэм сложила губы и подула в пустоту. Во тьме тут же закружились серые листья, и плавно опускаясь вниз, окружили ее ноги.

— Я у твоих ног. — Тихо сказал он.

— Я думаю, мне пора. — Произнесла Сэм. — Если я не хочу пропустить весь день.

— Тебе уже легче? — Шепнули его губы прямо у уха.

— Да, — ответила Сэм, хотя она скорее назвала бы свое настроение светлой печалью, прозрачной, призрачной, струящейся сквозь нее. Тьма не могла дать настоящего, истинного, яркого, беспричинного счастья, которым светились когда-то ее дети.

— Пока, — Сэм помахала в пустоту рукой, и порыв ветра перенес ее обратно в комнату.

— Ходила к нему? — Габриэль сидел на ее кровати.

— Откуда ты взялся? — Удивленно спросила Сэм.

— Прилетел.

Сэм рассматривала его загоревшее лицо и сияющие светло-зеленые глаза, даже выражение легкой издевки не портило его.

— Ты же собирался прилететь через пару дней? — Спросила она.

— Мне показалось, что ты горишь.

— Ты разве ощущаешь, что со мной? — У Сэм округлились глаза.

— Перестань. Значит то, что вампиры ощущают своего создателя, тебя не удивляет. А то, что я могу — удивляет? Что случилось? И я знаю, что это не связано с твоими темными друзьями, потому что тогда от тебя веет только холодом и тьмой.

— Я читала свой дневник, — зачем-то сказала она ему правду.

— Дневник Мары? — Переспросил он.

— Ты знаешь о нем?

— Я видел, как ты его пишешь. И что там было, что так смутило тебя?

— Сцена гибели, — Сэм развела руками, не в силах говорить дальше.

— Понятно, — он кивнул. — И откуда он взялся? Хотя нет, не говори, наши темные друзья всегда были великими ценителями искусства и литературы. — Сказал он, намекая на склонность вампиров к коллекционированию.

— Да, мне его дал Малькольм, мой друг.

— Тот самый, насчет которого ты переживала на полуострове?

Сэм кивнула.

— Ценный подарок.

— Он искал его для Нагары. С его помощью Нагара хотел пробудить меня, пока не вмешался ты.

— Только пусть не благодарит меня. — Фыркнул Габриэль.

— Он и не благодарит. Он не понимает тебя, Габриэль, как и я.

— А что ты хочешь понять? — Габриэль поднялся с кровати и приблизился к ней почти вплотную.

— Например, зачем ты делаешь так, как сейчас? — Его глаза были на расстоянии пары сантиметров от ее глаз.

— Чтобы заставить тебя ожить, снежная королева, — выдохнул он ей в лицо. От него пахло полевыми цветами и солнцем. Сэм сложно было объяснить, как могло пахнуть солнцем, но это был запах яркого летнего дня.

Она закрыла глаза и улыбнулась, представляя бабочек, порхающих между ромашками и цикорием, а когда снова открыла, они светились счастьем и теплом.

Он продолжал держать ее, глядя в глаза, и улыбка тронула уголки его губ, сначала едва заметно, а потом проявляясь на всем лице. Тепло его рук на спине ощущалось сквозь одежду, сердце билось так близко и так сильно, что она отчетливо слышала каждый его удар. В нем было столько жизни, что хотелось прыгать до потолка и орать от счастья, заливаясь смехом и вытворяя какие-нибудь забавные глупости, как в детстве.

— Другое дело, — сказал Габриэль, отпуская ее, но она удержала его за руку.

— Хочешь, пойдем куда-то? Ты был в Дитлоке раньше?

В ответ он рассмеялся, глядя на выражение ее лица, но покачал головой.

— Нет, я не люблю этих муравейников.

— Муравейников? — Сэм вскинула голову.

— Да, больших городов.

— Ангелы прячутся в полях и на море? — Подмигнула она.

— На свободе. — Улыбнулся Габриэль, и от его очередной улыбки Сэм показалось, что воздух в комнате стал чище и прозрачнее. Она все еще держала его за руку, и это доставляло ей огромное удовольствие.

— Так пойдем?

— Я думаю, отказ не предполагается. — Усмехнулся он. — Ладно, в конце концов, твоя очередь. — Согласился Габриэль, имея в виду их прогулки в городке возле полуострова.

Да, Дитлок едва ли напоминал маленький городок у моря, но у него тоже были интересные улицы, площади, дворцы, костелы и фонтаны. Глазами Габриэля все выглядело по-новому, занимательным и ярким, многие вещи, которые Сэм давно уже перестала замечать, вызывали у Габриэля реакцию, заставлявшую взглянуть на них по-новому.

— А где работает Фанни? — Неожиданно спросил он.

— В закусочной неподалеку, — ответила Сэм. Они уже удалились от центра города и шли по небольшому парку на восточной окраине.

— Ты проголодалась? — Спросил Габриэль.

— Угощаешь? — Не удержалась Сэм. — Там паршивая еда, гамбургеры.

— Но там же есть салаты? Фруктовые десерты? Чай?

— Есть, — согласилась Сэм. — Только… Фанни не обязательно там, она сейчас часто ходит в больницу.

— Я думаю, нам повезет. — Сказал он, и они направились в сторону забегаловки.

Фанни подошла к их столу уже через минуту после того, как они сели.

— Привет, — она очень рада была видеть Сэм, и, похоже, Габриэль ей тоже сразу понравился.

— Габриэль, — он протянул ей руку, широко улыбаясь.

Сэм впервые видела, чтобы Фанни так покраснела, до самых веснушек, но она протянула все-таки ему руку в ответ и робко пожала ее, застенчиво улыбаясь.

— Вы похожи на подсолнух, — сказал Габриэль, усмехаясь. У Фанни сначала удивленно округлились глаза, а потом она засмеялась.

— Да, с семечками, — ответила она, показывая на свои веснушки. — Извини, Сэм, — попросила она прощения за свое замешательство, — что будете?

— Габриэль? — Сэм предоставила ему право выбора.

Фанни все записала, потом оторвала взгляд от блокнота и посмотрела на Габриэля.

— У нас почти никогда такое не заказывают. Ну, разве что, детям.

— Тогда и нам вполне это подходит. — Снова лучезарно улыбнулся Габриэль. И Сэм показалось, что в помещении стало светлее. Судя по разинутому рту Фанни, не ей одной так показалось.

— Что ты творишь? — Толкнула его локтем Сэм, когда Фанни пошла на кухню.

— Делаю жизнь лучше. — Отозвался он.

— Ты можешь ей как-то помочь? — Неуверенно спросила Сэм.

— Нет, — он покачал головой. — В этом смысле нет. Но, ты знаешь, я рад, что у тебя есть такие друзья. Она действительно похожа на солнечный цветок.

— Так ты попробуешь помочь ей?

— Я уже обещал. И, думаю, у меня получится. — Сказал он, подымая взгляд уверенных глаз на Сэм. — В ней почти нет тьмы.

Последнее его заявление ошарашило Сэм.

— Как это почти нет?

— Так, она умудрилась истощить свою темную составляющую почти напрочь. Если она сделала это сама, то с моей помощью, она избавится от нее совсем.

— Ты уверен? — Сэм боялась поверить хорошей новости.

— Уверен. — Он мягко улыбнулся Сэм, и она, не удержавшись, от счастья потянулась к нему, и обняла за шею.

— Габриэль.

Его руки сомкнулись на ее спине, а затем правая плавно спустилась на ее талию и продолжила путь ниже.

— Габриэль, — теперь ее голос звучал укоризненно, и Сэм отстранилась от него.

— Я же не железный, — пожал он плечами, ничуть не смущаясь.

— Ты — наглый беспринципный тип. — Заключила Сэм.

В ответ на ее обвинение на его лице появилась искушенная улыбка.

— О нет, пожалуйста, Фанни возвращается с твоим салатом.

— Спасибо, — вежливо ответил он, когда она поставила на стол салат, и в его лице не было и намека на что-то лишнее.

— Приятного аппетита, — впервые за долгое время искренне пожелала Фанни.

Фанни позвонила заранее, но судя по промежутку между ее звонком и появлением у Сэм дома, она была уже где-то рядом с домом, когда звонила. Глаза ее блестели от радости и любопытства.

— Снова привет. — Весело сказала она, входя в гостиную.

— Привет, Дэниэл, — улыбнулась она вампиру, подошедшему забрать у нее пальто.

— У тебя хорошие новости, Фанни? — Вежливо поинтересовался Дэниэл, но Сэм видела, что ему на самом деле любопытно, что с ней стряслось.

— Да нет, ничего такого. — Ответила Фанни и отправилась следом за приглашающим жестом Сэм.

— Дэниэл, мы поболтаем немного наедине. — Произнесла Сэм, прикрывая за собой двери.

— Ну-ну, — улыбнулся он и пошел по своим делам.

— Габриэль, — без вступления начала Фанни, — он и есть твой друг? — И не дождавшись ответа, тут же побежала дальше. — Я даже не думала, что он может быть таким… особенным. Теперь я понимаю тебя. Ради него я, наверное, отказалась бы от многих вещей.

— Подожди, Фанни, ты о чем?

— Ну, о твоем парне.

— Фанни, мой парень… — Сэм замялась на этом слове, потому что едва ли Дориана можно было так назвать, — вампир.

— Я знаю. — С недоумением ответила Фанни.

— А мы к тебе пришли днем. — Подвела ее к мысли Сэм, выжидающе глядя на подругу.

— Он не вампир?

— Он не мой парень! — Не выдержала Сэм, и едва не рассмеялась, наблюдая за лицом Фанни.

— Кто же он? — Наконец спросила та.

— Мой друг. — Просто ответила Сэм.

— Твой друг? — Недоверчиво переспросила Фанни. — Просто твой друг?

— Да. Мы познакомились летом.

— И ты… — Фанни не хватало воздуха, — и ты никак не пыталась с ним… ну ты понимаешь.

— Фанни, у меня есть парень, как ты выразилась.

— Да-да, прости. — Фанни тяжело опустилась в кресло. И тут же подскочила, вынимая из-под себя бумаги, которые лежали на кресле. — Прости, я не заметила.

Сэм потянулась к бумагам и узнала почерк Мака, это были какие-то его документы. Очевидно, с момента их приезда никто еще ни разу не заходил в кабинет.

— Я ничего не испортила? — Виновато спросила Фанни.

— Нет, ничего. — На одном из листов был просто перечень вещей, которые он писал кому-то купить, то ли Дэниэлу, то ли Лерою. Сэм пробегала глазами названия, и рука предательски задрожала.

— Сэм, что случилось, что там? — Спросила Фанни, заглядывая в бумаги.

— Так, бумаги из прошлого. — Ответила она.

— Да, я такая рассеянная. — Сказала Фанни, уже боясь куда-то присаживаться. — Действительно, совсем не подумала о том, что вы пришли днем. Сэм, расскажи о нем. Кто он, чем занимается? У него такие красивые глаза, — мечтательно произнесла она.

— Он — музыкант. — Улыбнулась Сэм. — Неплохо зарабатывает. Очень свободолюбив. И ловелас.

— Ну, с такой внешностью он и не может быть затворником. — Тут же оправдала его Фанни. — Музыкант… — Со вздохом повторила она.

— Фанни, — позвала Сэм, — мне кажется, или ты влюбилась?

— Мне можно, — беззаботно пожала плечами она, — что мне терять. Даже если это роман на одну ночь.

— Скорее, на один день. — Машинально поправила Сэм.

— Ты думаешь, мне ничего с ним не светит? — Безнадежно спросила Фанни, тут же поникнув.

— Фанни, я не это имела в виду, а только то, что у него ветер в голове. — Сказала Сэм, а сама подумала: — Или в крыльях.

— На чем он играет? — Снова оживилась Фанни.

Очень странно и приятно было рассказывать кому-то о Габриэле, Сэм испытывала гордость за него. Но, что бы там ни было дальше, она уже радовалась тому, как горят глаза Фанни, Сэм давно уже не видела ее настолько ожившей. Лишь бы у Габриэля сработало, тогда с ней и дальше все будет хорошо.

— Что это с Фанни? — Спросил Дэниэл, когда девушка выпорхнула из дверей и побежала по ступенькам.

— Влюбилась. — Сэм улыбнулась Дэниэлу, и он улыбнулся в ответ.

— Я нашла счет в кабинете у Мака, — произнесла Сэм, протягивая ему листок. — Он адресован тебе.

— А, мы его искали на прошлой неделе, но уже оплатили. — Ответил Дэниэл, пробегая глазами по бумаге. — Ты скучаешь по нему? — Спросил он, подымая глаза.

Сэм какое-то время молчала, потом честно ответила:

— Да.

— Я тоже. — Сказал Дэниэл. На несколько долгих секунд между ними воцарилось молчаливое взаимопонимание.

— Надо будет перебрать бумаги в его кабинете, и выбросить все лишнее. — Прервал молчание Дэниэл.

— Не надо. — Ответила Сэм поспешно. Дэниэл снова внимательно посмотрел на нее.

— Сэм, — тяжело произнес он, — он не вернется.

— Нет, — упрямо покачала Сэм головой, и на этот раз Дэниэл не стал спорить, а просто коротко пожал ей руку, направляясь к лестнице.

 

Глава 25

За завтраком, когда Сэм повернулась, чтобы налить себе кофе из турки, она услышала сзади знакомый голос:

— А для меня второй чашечки не найдется?

— Габриэль, — улыбнулась она.

— Ты сегодня рано. Я думал, мне тут полдня придется околачиваться среди гробов в ожидании твоего пробуждения.

— Ну конечно, — протянула Сэм. — Как же еще, без твоих колкостей.

— Сегодня, — сказал Габриэль, самостоятельно раздобыв чашку и заваривая себе чай.

— Что сегодня? — Недоуменно спросила Сэм.

— Ты пей, пей свой кофе. — Ухмыльнулся Габриэль.

— Не могу, когда такой неотразимый мужчина вертится прямо передо мной. — Сэм состроила гримасу.

Габриэль удивленно развернулся к ней.

— Что такое? Ты, наконец, заметила?

— Я уже давно ослепла от твоей красоты, и ничего больше не вижу. Но другие — да, заметили, оценили, замучили меня вопросами, что ты любишь, какого цвета носишь нижнее белье…

Габриэль смотрел на нее, как ребенок, хлопая глазами.

— Ну что ты изображаешь невинность, — разочарованно произнесла Сэм. — Фанни втрескалась в тебя с первого взгляда.

— Подсолнух?

— Да. — Кивнула Сэм, делая глоток.

Габриэль задумчиво прошелся по кухне.

— Это неплохо. — Сказал он. — Тем больше она доверится мне.

— А что потом?

— Потом? — Он посмотрел на Сэм. — Это ты мне рассказывала свою теорию, что будет потом.

— А ты как думаешь?

Он снова хотел что-то съязвить, но затем, посмотрев в лицо Сэм, передумал.

— Да все будет нормально.

— Тебе не помешает то, что она…

— Ее влюбленность? — Габриэль загадочно улыбнулся. — Не думаю.

— Габриэль, она тебе нравится! — Уличила его Сэм.

— Мне все девушки нравятся, — отвертелся он, утаскивая у нее из-под носа булочку.

— Мерзавец, — подытожила Сэм, хлопнув рукой по пустому месту на столе.

 

Глава 26

«Как же больно… Свет омрачен тьмой, и виной тому только я. Как странно стало течь время, и уже неизвестно, что правда, что нет. Условности смыли поток истины, тьма сошла на землю, и день теперь носит облик ночи, и ночь объединилась с днем».

Сэм взволнованно пробегала глазами страницу. Она снова не удержалась и принялась читать дневник. Она смутно помнила события, теперь переживала эмоции. Почти весь день после гибели детей света она провела, размышляя, колеблясь, мучимая болью утраты и сомнениями. Сомнениями в том, верно ли она избрала путь, последовав за своим неразумным сердцем, или ее страсть была пагубной, и, глядя на то, что стало со светом, и на ликование созданий тьмы, все больше склонялась к тому, что совершила непоправимую ошибку.

«И вот я одна, смотрю на дело рук своих, и знаю, что больше нет никого из вас. И слезы катятся по моему лицу, и слезы эти принадлежат тебе, Михаэль, прежде всех остальных. Первый, лучший, старший».

Сэм задумалась, оторвавшись от дневника. Ей было знакомо имя, но она не понимала, почему Мара в самое тяжелое свое время вспоминает о нем. Кто он? Ясно, что он был ангелом. Первым? Сэм заглядывала внутрь своей несчастной головы, но не могла там ничего откопать. В ее сознании всплыли даже образы из песочницы с лопаткой из раннего детства, но о Михаэеле — упорно ничего, ноль. Сэм снова вернулась к чтению, в надежде выловить что-то еще, но дальше снова шли сомнения и сетования Мары. Она не могла себя осудить за излишнюю сентиментальность в дневнике, после всего, что тогда случилось, но это все было не то. Тогда Сэм просто-таки хлопнула себя по голове от своей несообразительности: она же пропустила страницы с созданием. Там просто обязан был быть ответ на ее вопрос.

Она снова вернулась к первым страницам, где речь шла о лунной корове, быстро пробежалась до того места, где бросила читать, и медленно пошла дальше. Было очень много сложных сочетаний слов, суть которых она уже утратила, во многих местах она могла понять смысл каждого слова, но не фразу целиком. Видимо, процесс творения подразумевал нечто такое, что логически не укладывалось в человеческой голове, или попросту казалось недоступным. Сэм уже практически сдалась, начиная терять интерес к дневнику, но, снова заглянув через страницу, заметила имя Михаэля, и вчиталась в найденный отрывок.

«Мир был так пуст, когда тебя не было, Михаэль. Я никогда не скажу тебе этих слов, чтобы ты не возгордился над остальными детьми, не возвысился. Но я сама вознесла тебя на престол в своем сердце, и держу теперь в тайне тайну мою, мою прекрасную любовь к моему самому светлому творению. День начинается там, где ты идешь, Михаэль, ночь отступает, услышав твои шаги».

Сэм в потрясении опустила руки, продолжая держать дневник раскрытым. Она кого-то любила, но ничего не помнила о нем. Она не помнила о первом своем создании. Она помнила своих детей размытым потоком лиц и имен, но среди них не было этого.

— Михаэль? — Сэм обвела комнату взглядом, пытаясь найти подсказку.

Она снова вернулась к тексту, жадно всматриваясь в строчки. И пыталась собрать по крупицам его описание. Все, что она поняла, что он был отлично сложен, но как могло быть иначе. Сильное мудрое существо с нереально светлыми глазами. Сэм попыталась себе представить его, словно человека с маленькими фонариками вместо глаз, и рассмеялась. Потом устало вздохнула. У нее не выходило нарисовать образ первого ангела. «Михаэль», — но ей начинало нравиться, как звучит это имя. А еще вдруг подумалось, что едва ли Нагара отдал бы ей этот дневник, если бы прочел его. Слишком много в нем было личного и лишнего в сравнении с той детской упрощенностью и наивностью легенды, которую рассказывал ей старик. Все было намного сложнее, оказалось, что до Нагары она тоже любила, а печальный конец истории не звучал, как «Мара обратила детей ночи и растворилась», он открывался настоящей трагедией, заставляющей задуматься, так ли уж прекрасна была их любовь, и не был ли прав Габриэль. Сэм представила, каково это, если бы таких, как Габриэль, было много, и не могла не улыбнуться: столько света, столько счастья.

— Снова занялась самоанализом? — Габриэль стоял в дверях.

— Можно и так сказать, — хмуро ответила Сэм, захлопывая дневник и сердясь на то, что он никогда не стучится.

— Привет, — следом за ним в дверях показалась сияющая мордашка Фанни, и Сэм не могла не смягчиться.

— Привет, вы так быстро, ребята.

— А что мы сейчас учудим, не поверишь, — сказал Габриэль, театрально вскинув брови.

— Клоун, — беззлобно проворчала она.

Габриэль тихо засмеялся.

— Фанни, подожди нас в гостиной, хорошо? — Мягко попросила Сэм, и Фанни без слов повиновалась.

— Мы что-то будем делать наедине? — Спросил Габриэль.

— Я хотела спросить тебя кое о чем.

— А, ну конечно, дневник. — Вздохнул он.

— Да, дневник. — Сэм задумалась, она не знала, с чего начать и, оттолкнувшись от кровати, зашагала по комнате. — Ты помнишь Михаэля? — Наконец спросила она.

Габриэль как-то странно посмотрел на нее.

— Что? — Сэм чувствовала себя жутко неловко и от этого начинала сердиться.

— Помню. — Ответил он, пристально глядя на нее.

— Расскажи о нем. — Попросила Сэм, все еще смущаясь.

— Михаэль — первый ангел, старший из нас. Он обладал силой и мощью, не сравнимой ни с чьей.

Сэм слушала молча, ей хотелось знать о нем все, но она не знала, как спросить.

— Он был лучшим. — Произнес Габриэль и замолчал.

— Почему же дети тьмы победили, если детей света возглавлял такой ангел? — Спросила она.

— Ты, правда, не помнишь? — Сэм показалось, что в его голосе прозвучала боль.

— Нет, — Сэм покачала головой, сама не понимая, как она может не помнить.

Габриэль потянулся к ней рукой, словно внутрь ее существа, и отдернул руку, будто обжегшись.

— Габриэль, — Сэм испугалась и дернулась к нему, но он остановил ее жестом.

— Это тьма, ты понимаешь, тьма заблокировала твои воспоминания о нем. Ты вспоминаешь только то, что ему удобно. — Тяжело дыша, произнес он.

— Габриэль, я знаю, что ты не одобряешь мою жизнь, но давай сейчас не будем об этом.

— Не будем? Тогда зачем ты читаешь дневник? Зачем спрашиваешь меня о Михаэле? Спроси своего друга и проглоти приготовленную для тебя сказку.

— Сказку, — повторила Сэм, — но ты ведь не сказка, и ты все еще жив.

— Все еще, — он криво усмехнулся. — Никогда не поздно исправить.

— Извини, наверное, не стоило тебя спрашивать, тем более, сегодня, — тихо произнесла Сэм.

— Стоило, — Габриэль снова шагнул к ней, на этот раз просто став рядом. Сэм невольно подняла взгляд и не могла отвести глаз от его светло-зеленых океанов.

— Твои глаза, словно смотришь на море, — прошептала она.

— Михаэль был твоей любовью. — Сказал Габриэль. — Ты помнишь, какие глаза были у него?

— Я прочла: светлые. — Ответила Сэм, пытаясь отвести взгляд, но у нее ничего не выходило. Лицо Габриэля словно изнутри озарилось светом, и прямо там, в комнате, поднялся ветер, который шевелил его волосы.

— Твой друг действительно сделал тебе хороший подарок. — Сказал он, кивнув на дневник, лежащий на столике.

— Трудный подарок. — Произнесла Сэм.

— Настоящий подарок обязан быть трудным. — Сказал Габриэль. — Дети тьмы никогда не одержали бы победу, если бы Михаэль был с нами.

— А что с ним случилось? — Спросила Сэм, опасаясь услышать в ответ что-то вроде того, что она сама дала ему отставку.

— Вы были вместе, пока ты не соприкоснулась с тьмой. Потом тьма соблазнила тебя, и ты оказалась на грани, поставив под угрозу нас всех. Но ты была охвачена страстью и слепа, как все безумцы.

Сэм нахмурилась, но Габриэль продолжил.

— Ты доверяла Нагаре полностью. Михаэль не мог этого видеть, он ушел, на землю.

— Ты же говорил, что ты первый и последний из ангелов, кто ступил на землю? — Возмутилась Сэм.

— Первый из всех остальных. И точно последний. — Он отодвинулся от нее и прошелся по комнате. — Ему не позволили жить, как мне. Тьма убила его, не дав ни малейшего шанса на возвращение.

— Ты хочешь сказать, — произнесла Сэм дрожащим голосом, — что все это, вся эта бойня, была продумана заранее, и тьма целеустремленно обезглавила детей света, чтобы затем убить их?

— Это суть тьмы. — Произнес Габриэль. — И ты продолжаешь играть в ее игры, по ее правилам. Ты — марионетка тьмы. И имя тьме Нагара.

— Но он спас меня, он убил своих старейших. — Слабо возразила она.

— Небольшая цена, чтобы обезопасить себя от твоего перерождения.

Сэм затрясла головой.

— У тебя все так мрачно выходит.

— Мара, — он почти прокричал ей это в лицо, словно она была глухой, — это ты утонула во мраке.

— Михаэль, — Сэм опустилась на кровать под натиском Габриэля и ушла куда-то в себя, сжимая пальцами простыню. — Габриэль, какие у него были глаза?

— Очень светлые, почти белые. — Ответил он и улыбнулся, вспоминая.

 

Глава 27

Фанни лежала очень бледная на диване в гостиной, у ее изголовья стоял Габриэль.

— Габриэль, мне страшно. — Прошептала Сэм. — Ты уверен, что все хорошо?

— Я забрал всю тьму в себя. — Ответил он.

— Но почему она не двигается, и выглядит абсолютно…

— Мертвой? — Закончил он за нее.

— Да.

— Не знаю. — Покачал головой Габриэль. — Я говорил тебе, что никогда так не делал раньше.

— Кроме как со мной, — напомнила ему Сэм.

— Да, если не считать того, что тебя после этого сполна накачали тьмой. — Жестко заметил он.

Сэм промолчала, она лишь смотрела на белое лицо подруги, потускневшие веснушки, и ей казалось, что жизнь покинула это тело раз и навсегда.

— Фанни, — прошептала она с болью в голосе, и потянулась к ней рукой, провела по волне рыжих волос. Любовь, нежность, жалость, жгучая боль — все смешалось в одном этом жесте. Пальцы ее горели, касаясь холодной кожи девушки. — Фанни, — и Сэм опустилась рядом с ней на колени и положила голову ей на грудь. Плакать было не стыдно, даже если Габриэль счел бы ее слабой и глупой, ей было все равно.

— Сколько раз я вижу, как ты плачешь. — Его голос не был ни злым, ни раздраженным, он обнял ее за плечи, пытаясь поднять. А она обняла Фанни, и держалась за нее. Между двух тел: мертвым человеком и отравленным ангелом, превратившимся в человека. Но он по-прежнему был теплым, добрым, живым. Его прикосновение заставило всплыть в памяти Сэм воспоминания о других прикосновениях, еще более светлых и теплых, таких ярких и прекрасных, что в горле перехватило дыхание. Это были объятия Михаэля, она знала. Она все еще не помнила ни его самого, ни его лица, но помнила ощущения. Каждой клеточкой своего существа она чувствовала его, радовалась ему, дышала им, и мир вокруг становился таким объемным, отчетливым, невероятным, словно все, что было до этого, было лишь тусклым сном, невзрачным подобием настоящего. Сэм вздохнула, длинно, взволнованно, неровно, и закрыла глаза, полностью отдаваясь возникшему воспоминанию.

Когда она пришла в себя, рассыпавшиеся волосы Габриэля закрывали ей обзор, а прямо под ее щекой ровно и уверенно билось сердце. Сэм мягко выбралась из-под Габриэля, и он, словно тоже очнувшись, поднялся, покачиваясь, будто пьяный.

— Что случилось? — Спросила Сэм, осматриваясь по сторонам.

— Я вернулся, я снова не человек, — хрипло произнес Габриэль, облизнув пересохшие губы.

— Но почему? — Недоуменно спросила Сэм.

— Если это можно назвать солнечным ударом, то только что произошло нечто подобное. — Ответил он, поправляя волосы.

— А Фанни? — Сэм снова кинулась к ней, беря ее за руку. В руке также отчетливо бился пульс. — Фанни, — позвала она.

Веснушки на лице пошевелились, и Фанни открыла глаза. Из бесцветно-голубоватых ее глаза стали насыщенно голубого оттенка, а кожа будто подсвечивалась изнутри мягким золотым сиянием, словно и не было никогда прежде этой молочной белизны.

— Фанни, как ты себя чувствуешь? — Спросила Сэм оторопело, потому что не могла ничего придумать лучше.

Фанни улыбнулась и приподнялась на диване, взглянув на Габриэля. На нем она задержала свой взгляд, рассматривая его, словно видела впервые.

— Габриэль, что происходит? — Сэм ощущала себя глупо.

Габриэль смотрел на Фанни с не меньшим интересом.

— Меня кто-нибудь слышит? — Требовательно произнесла Сэм, глядя то на одну, то на другого.

— Слышит, — Габриэль наконец повернулся к ней. Он уже полностью пришел в норму и выглядел обычно. — Ты только что создала еще одно дитя света. — Ответил он.

— Как это? — Сэм снова посмотрела на Фанни. — Фанни, скажи что-нибудь.

— Она не может. — Ответил за нее Габриэль.

— Почему?

— Потому что после рождения нам сложно говорить. Все слишком ярко, непривычно, ощущения пересиливают обыденность. Она заговорит, через несколько дней, может, раньше.

— Но она в порядке? — Все еще недоверчиво спросила Сэм.

— Она — ангел. — Широко улыбнулся Габриэль. — Как ты думаешь, она в порядке? — Он радостно рассмеялся. — Она лучше, чем в порядке. Я лучше, чем в порядке. Я не один больше.

Сэм улыбнулась, глядя на танцующего Габриэля и счастливую Фанни, похожую на ребенка с огромными глазами, открывающего мир заново.

— И я была бы такой… — задумчиво произнесла Сэм, примеряя на себя роль Фанни.

— Ты была бы во много раз ярче, сильнее, светлее. — Ответил оказавшийся рядом Габриэль. — Я бы грелся у твоих рук. Мне не нужно было бы заботиться о наступлении ночи, потому что там, где ты — всегда был бы день.

Сэм отняла свою руку из его ладоней.

— Что произошло, Габриэль? Как это все случилось?

— Не знаю, — ответил он, — это было похоже на те времена, когда ты была светом. Одного твоего прикосновения было достаточно для создания жизни. О чем ты думала, когда плакала над Фанни?

Сэм вспомнила.

— О Михаэле…

Ей показалось, или Габриэль на самом деле немного померк.

— Мне жаль, Мара.

— Жаль чего?

— Что его больше нет.

Фанни тихо подошла к ним, и Сэм подумалось, что Фанни каким-то образом тоже знает о нем, и сожалеет.

— Она разделяет наше общее знание, мы едины по сути своей. — Пояснил Габриэль, очевидно, поймав взгляд Сэм.

Тогда Сэм молча протянула к ним руки и два ангела обняли ее, замыкая круг.

 

Глава 28

— Ты сегодня очень молчалива, — сказал Дориан, сидя в кресле кабинета.

Сэм взглянула на него и не знала, что сказать, не сказав главного. Она больше не могла ему довериться полностью после сказанного Габриэлем, после всех тех вещей, которые могли стать правдой.

— Ты снова боишься меня, почему? — Он выглядел искренне удивленным. Он встал из кресла и в одну секунду оказался рядом с ней, заглядывая ей в лицо этими небесно голубыми глазами.

Его лицо, глаза были настолько близкими и дорогими для нее, что она готова была расплакаться. Она не могла отвернуться от него, не могла поверить в то, что все, что было между ними, было лишь холодным расчетом. И ко всему прочему сюда примешивались воспоминания их жизни, человеческой жизни до того, как они стали древними богами. Сэм дрожала, когда прижалась к нему. Она любила его, она хотела его, ей невыносима была любая мысль о расставании с ним. Если бы это даже было дурной привычкой, эта привычка была частью ее самой, от которой она не могла отказаться, которую не могла вырвать и забыть.

— Теперь ты хочешь меня, — произнес он, аккуратно касаясь губами ее губ. — Ты боишься меня потерять. Сэм, я не исчезну, — он приподнял ее лицо за подбородок. — И я не огорчу тебя в постели. Не превращусь в чернильное море тьмы. Ты все найдешь на своих местах. — Усмехнулся он, беря ее руку в свою и проводя ею по своей груди в расстегнутом вороте рубашки.

Сэм тяжело задышала, она слишком соскучилась по нему. Дориан сжал ее чуть крепче, ощущая перемену ее настроения.

— Хочешь здесь или во тьме? — Прошептал он ей на ухо, пальцами перебирая пряди ее волос.

— Здесь, сейчас. — Дыхание ее сбивалось, а одежда казалась катастрофически лишней и ненужной. Он почувствовал, и помог ей избавиться от кофты, потом от майки на бретельках, и приостановился только на брюках, останавливая руки на ее бедрах и плавно передвинув их вперед.

Она подалась к нему, прижимаясь к его рукам, требуя, умоляя не останавливаться. А он наслаждался ее желанием, заполнившим все пространство вокруг них, ее нетерпением, настойчивостью, ее подскочившим пульсом, всем, что мог ощутить в ту минуту, и нарочно растягивал время, чтобы заставить ее задрожать снова. Тогда его руки двинулись дальше, расстегнули молнию и избавили ее наконец и от брюк. Ее нагота ощущалась еще острее и нестерпимее рядом с ним, полностью одетым и аккуратным, словно он только что пришел со светского приема, и лишь успел сбросить пиджак и расстегнуть верхние пуговицы рубашки.

— Ты не разденешься? — Спросила Сэм.

— А ты хочешь? — Ответил он вопросом на вопрос, и в его глазах светилось предвкушение.

— Нет, — она покачала головой.

И он тут же подхватил ее, словно она только что ответила согласием на другой невысказанный вслух вопрос. И Сэм послушно обвила его бедра ногами, руками обхватывая шею.

Он целовал ее грудь и двигался в одном ритме, доводя ее до сумасшествия. Ей хотелось, чтобы он был еще глубже, еще быстрее, еще неистовее. Она откинулась назад на стену, упершись в его плечи и закрывая глаза. Его пальцы сжимали ее грудь, касались ее внизу, срывая стоны с ее губ.

— Посмотри на меня, — велел он, и она открыла глаза. — Я хочу, чтобы ты смотрела до самого конца, я хочу видеть отражение в твоих глазах.

— Хорошо, только не останавливайся, пожалуйста, — попросила она, и он, прочев ее мольбу и в голосе, и в глазах, стал двигаться сильнее, подхватив ее бедра руками и приподняв выше.

Ее веки трепетали, подымаясь и опускаясь непроизвольно.

— Я не могу, — выдохнула она, — я не могу их контролировать.

Он стал двигаться еще быстрее.

— Я больше ничего не могу, — выдохнула Сэм, и уже не знала, закрыты, открыты ли ее глаза, или их нет у нее вовсе. Она вся целиком стала этим движением, несущимся к своей вершине, своей кульминации, и больше ничего на свете не имело значения. Она закричала громко, отчаянно, и прижалась к нему всем телом, обхватывая его руками и ногами.

— Нагара…

Но он только перенес ее на диван и продолжил дальше. Сэм думала, что уже не способна ощутить больше, но это оказалось не так. Он делал это с ней еще раз, и еще, и еще, пока она не выдохлась полностью, лежа в его объятиях, без сил, без мыслей, в блаженной пустоте.

 

Глава 29

Когда Сэм открыла глаза, было уже утро. Нагара ушел. Она лежала в своей кровати: очевидно, он перенес ее. Сэм смутилась при мысли, что тот же Дэниэл мог видеть, как он нес ее голой, но потом, подумав о последней ночи, отмахнулась от всего остального. Это был здорово. Он заставил ее забыть обо всех проблемах, обо всем, о чем она так мучительно размышляла последнее время. И тема с ангелами отодвинулась на задний план. Сэм посчитала, что лучше, если о Фанни никто не будет знать. Так было бы безопаснее для нее самой. Возможно, конечно, что ей бы в любом случае ничего не угрожало, но зачем было рисковать.

Сэм потянулась на постели, улыбаясь. Все-таки это было отличное чувство — просыпаться, не торопясь, после ночи любви. Ее тело было довольным и расслабленным, как никогда. Душа была спокойной и безмятежной, грустные мысли отступили, словно они в принципе не могли родиться в ее голове.

Раздался осторожный стук в дверь. Сэм слегка поморщилась, натягивая на себя простыню, и ответила:

— Да, войдите.

На пороге появился молодой парень с кофе в руках.

— Вот это да, — удивилась Сэм. — А ты кто?

— Ваш кофе, — он поставил чашку на прикроватный столик. — Я — ваш слуга. — Ответил он. — Меня к вам приставил господин Дориан.

— Ты слуга Дориана? — Сэм с удивлением рассматривала его.

— Я что-то сделал не так? — Смутился парень. — Мне было велено принести вам утром кофе и выполнять все ваши распоряжения.

— Он пил твою кровь? — Догадалась Сэм.

Парень испуганно кивнул и поспешно добавил.

— Немного, ему не надо много. Это честь для меня быть его слугой.

— Что ты о нем знаешь? — Сэм рассматривала парня, и гадала, сколько ему: семнадцать, восемнадцать. Он был совсем еще ребенком. И сердилась за то, что они выбрали его.

— Что он главный и старейший над всеми. — С достоинством произнес парень. — Он намного сильнее, чем остальные, поэтому ему не нужно столько крови, как другим.

Сэм с подозрением посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что и другие питаются тобой?

— Да. — Просто кивнул парень. — Еще Дэниэл, и Лерой иногда.

— Но тебе же должно быть от этого плохо, — поразилась Сэм.

— Да, но он обещал обратить меня, так что это уже неважно.

— Обратить тебя? — Сэм была поражена. — Но зачем?

— Вы — всего лишь женщина. — Высокомерно заметил парень. — Вам не понять.

— Ты знаешь, кто я? — Спросила Сэм.

— Подруга хозяина. — Ответил он.

— Да уж. — Выдохнула Сэм, размышляя о том, как это выглядит со стороны.

— Я не хочу быть их временной игрушкой. Я хочу быть одним из них. — Решительно произнес он.

— И ты готов питаться кровью других людей?

— Я готов на все.

— А если есть другой путь стать бессмертным? Тебя ведь это привлекает? — Поинтересовалась Сэм.

— Нет никакого другого пути. — Помотал он головой.

— А если есть?

— Я бы все равно выбрал этот.

— Как тебя зовут?

— Филипп.

— Филипп, забери кофе, я не хочу. — Сказала Сэм. Она на самом деле перехотела пить кофе, принесенный новобранцем армии тьмы.

Филипп пожал плечами и исполнил ее приказание.

— Почему надо было все портить? Почему не могло быть все просто и хорошо? — Размышляла Сэм, одеваясь после душа. Ей и жаль было этого мальчика, и одновременно он раздражал ее своей глупой решимостью.

В раздумьях Сэм спустилась вниз на кухню.

— Я говорил ему, что вы не хотите кофе, — сказал Филипп, — но он все равно сделал.

На кухне сидел Габриэль, лучезарно улыбаясь. Заметив Сэм, он передвинул по столу чашку с дымящимся кофе в ее сторону.

Сэм не могла не улыбнуться ему в ответ.

— Спасибо, Габриэль. — Сказала она, взяла чашку и сделала небольшой глоток, закрывая глаза от удовольствия.

Филипп недовольно фыркнул и вышел из кухни.

— Новый мальчик на побегушках у тьмы? — Спросил Габриэль.

Сэм кивнула, продолжая наслаждаться кофе.

— Им даже немного крови придется отдать ему, настолько он темный. — Габриэль покачал головой.

— Да, он явно на их стороне. — Согласилась Сэм, опуская чашку. — Как там Фанни, она здесь?

— А с чего ты взяла, что она со мной? — Подмигнул Габриэль.

— Ну, не мог же ты ее бросить одну.

— Да все хорошо. — Задумчиво произнес он. — Знаешь, так странно, когда вдруг появляется кто-то, о ком надо заботиться.

— А где она сейчас? — спросила Сэм.

— У себя дома, захотела побыть сама. Я не настаивал.

— Она уже говорит?

Габриэль покачал головой.

— Еще слишком рано, должно пройти какое-то время. Она сейчас абсолютный ребенок.

— Так с ней ничего не случится? Может, не стоило ее оставлять без присмотра? — Забеспокоилась Сэм.

— Что с ней случится днем. — Пожал плечами Габриэль. — А вечером я заберу ее.

— Вы были на вилле у моря? — С нотками ностальгии спросила Сэм.

— Нет, — улыбнулся Габриэль, уловив ее настроение, — мы были в другом месте. Но я играл ей, она была в восторге. — Он прошелся по кухне. — Я сыграл ей ее мелодию. Она вышла такой жизнерадостной, что почти смешно.

Сэм ощутила легкий укол ревности. Но потом подумала о ночи, проведенной с Дорианом, и решила, что не имеет никакого права на ревность.

— Если бы я снова сочинял твою мелодию, она была бы еще мрачнее, чем предыдущая. — Произнес Габриэль, оказавшись в опасной близости от нее. — Что с тобой происходит? Откуда в тебе снова столько тьмы, словно ты плавала в ней целую ночь?

— Я и плавала, — созналась Сэм, опуская голову, чтобы не глядеть ему в глаза. Она никогда не будет с таким, как он. Так кому какое дело, если она даже с головой погрузится в чернильное море. Чем чаще она видела Габриэля и слушала его радостные рассказы, тем сильнее ощущала себя несчастной.

— Ты снова была с ним, — мрачно произнес он.

— Ты был с Фанни, я была с ним, — резко ответила она. — Каждому свое.

— Но только он — не твое.

— А кто? Кто мое? — Она смотрела на Габриэля в отчаянии. — Михаэль, погибший тысячи лет назад? Лица которого я даже не помню?

— Кстати о лице, — произнес Габриэль, доставая бумагу. — Я нарисовал его для тебя.

Сэм неуверенно приняла рисунок и посмотрела на него. Это был обыкновенный карандашный набросок, но выполненный с душой, лицо на бумаге было живым, живыми были его глаза, и знакомыми до боли.

— Кто это? — Спросила Сэм дрожащим голосом.

— Ангела очень сложно нарисовать. Особенно такого, каким был он. Это все равно, что пытаться нарисовать свет, без предметов и теней вокруг. Но его можно узнать.

— Это прекрасный рисунок. — Произнесла Сэм. — Только это… это Малькольм.

— Кто? — Габриэль недоуменно смотрел на нее.

— Тот, кто отдал мне дневник. — Сэм подняла на него глаза.

— Твой друг вампир?

— Да, мой друг вампир. — Сэм снова посмотрела на рисунок. Все его черты были такими знакомыми, такими родными, только взгляд более счастливым и светлым, тогда как у Мака он словно нес тяжесть прожитых лет.

— Где он сейчас? — Напрягаясь, спросил Габриэль.

— Его поглотила тьма. — Ответила Сэм. — Он сам так решил, чтобы…

— Чтобы что?

— Чтобы не мешать нам. — Сэм тяжело давались эти слова вслух.

— Тебе и Нагаре, — в отчаянии произнес Габриэль. — Но это глупо. Это немыслимо. — Он взял рисунок из рук Сэм. — Я думал, ты увидишь портрет, и вспомнишь его, пусть не сразу, но со временем. Но я не мог подумать, что ты знала его. Что он мог выжить. А я опоздал, на какие-то дни, и он снова ушел с твоего пути. Почти найти его и в ту же секунду потерять… Я не верю, это безумие. — Он опустился на стул, бросив рисунок на столешницу.

— Послушай… — Начала Сэм, но он прервал ее.

— Что я должен слушать? Почему ты убиваешь его раз за разом, даже не зная, кто он? — Лицо Габриэля потемнело от боли. — Кем он был? Каким он был, когда ты знала его? В чем он обвинял тебя? Впрочем, понятно в чем, если речь шла о предательстве, — в твоей связи с Нагарой.

— Он был главой ветви. — Сэм села рядом с ним. — Он должен был меня убить, но потом мы слишком сблизились, и он не смог. Все было не слишком-то просто тогда. Мы рисковали жизнями друг ради друга. Он был моим другом, моей опорой, это правда. И я не предавала его. Он понял это перед тем, как уйти. Я отпустила его, потому что он этого хотел.

— Неужели ты не узнала его? Когда говорила с ним, когда он отдавал тебе твой дневник?

— Габриэль! Он сам не узнал меня.

— Он пережил кучу смертей, он, должно быть, начисто утратил память о прошлом.

— А я, я не пережила?

— Ты пережила, но ты вспоминала, и если бы…

— Если бы не Нагара, да, отлично, я помню, — огрызнулась Сэм. — Ты хочешь сказать, что он знал, кто такой Малькольм?

— А ты спроси его в следующий раз, когда будешь трахаться с ним.

— Черт, я тебя не спрашивала, что вы делали с Фанни.

— Так в этом все дело?

— Нет, не в этом. — Вздохнула Сэм, останавливаясь. — Просто я срослась с тьмой.

— Это не так. — Покачал головой Габриэль. — Ты только думаешь, что это так. Тебя убедили.

— У меня не укладывается в голове, что он — Михаэль, — произнесла Сэм.

— В тебе снова слишком много тьмы. Но на этот раз так даже лучше. — Отозвался он.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что помнить было бы слишком тяжело. А изменить все равно ничего нельзя. Я сейчас поменялся бы с тобой местами. Ты не представляешь, каким он был, он был всем для нас, нашей опорой. Первое время не было и дня, чтобы я не скучал по нему. Я столько лет смирялся с мыслью, что его нет.

— Можно попробовать его вернуть. — Произнесла Сэм.

— Что?

— Вернуть. Собрать воедино, вдохнуть жизнь. — Сэм сосредоточилась, анализируя все возможности. — Я могла бы попробовать сделать его человеком. А ты, ты бы мог попробовать сделать еще больше, то же, что и с Фанни.

Габриэль оторопел.

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? Взять часть тьмы и превратить ее в свет?

— Но по отдельности мы ведь это уже делали.

— Как ты вернешь того, кого поглотила тьма?

— Соберу по крупицам. — Глаза Сэм горели решимостью.

— Он не позволит тебе. — Покачал головой Габриэль.

— Если он также устал от предыдущей ночи, как и я, тогда позволит.

Габриэль рассмеялся.

— Я бы не очень рассчитывал на это. Хотя, тебе виднее.

— Мы вернем его, — произнесла Сэм, витая мыслями где-то далеко от этих мест и времен. — И познаем суть истины.

— Скорее, красоту войны. — Грустно усмехнулся Габриэль. — Если нам удастся, это будет означать войну. Тьма не простит тебе возвращения Михаэля. И что будет тогда? Четверо нас против армии тьмы. Мы проиграем, Мара. — Он вздохнул. — Твое намерение благородно, но бессмысленно. Мы погибнем.

— А если я стану светом?

— И все это в один день, — Габриэль покачал головой. — У нас есть только день, чтобы начать и закончить, иначе нам не дадут шанса продолжить.

Сэм поднялась.

— Куда ты?

— Чем раньше я начну, тем больше у нас шансов, — ответила она.

— Ты — сумасшедшая, — сказал Габриэль.

— Определенно, — кивнула она.

 

Глава 30

Тьма встретила ее холодом и пустотой. В ней не было сознания сейчас, словно она спала. Изредка в пустоте возникали какие-то картины, которые были всего лишь образами, как сны у человека. Сэм осмотрелась, затем опустила взгляд вниз к своему пупку, своей украденной тайне, и стала сплетать нити воедино, старательно собирая их со всех сторон. Она соединяла их вместе, создавая заново серебристый жгут, который связывал их некогда с Малькольмом. Но когда она дошла до оболочки радужного облака, оно мешало ей, не позволяя идти дальше, не позволяя серебристому канату проникнуть сквозь нее. Сэм выругалась и попыталась проделать в оболочке отверстие рукой, но та лишь подалась вперед, как эластичный резиновый шар и не разорвалась.

— Габриэль, — тихо позвала она, не выходя из тьмы, и ощутила, как он взял ее за руку. В этот самый момент ей показалось, что во тьме зажегся фонарь, и этим фонарем была она сама. В его свете оболочка казалась призрачной, Сэм снова потянулась к ней рукой, и на этот раз в том месте, где рука прошла сквозь оболочку, образовалась черная дыра с оплавившимися краями. В это отверстие Сэм переместила серебряный жгут, и он словно ожил, наполнился силой, которая побежала от нее по волокнам. Через какое-то время она ощутила, как сила остановилась, достигнув другого конца связи, и затем, под ее влиянием, все разнесенные во тьме частички, начали соединяться воедино, влекомые нитями, сплетающимися в канат все дальше и дальше от Сэм. Когда движение закончилось, она знала, кого чувствует на другом конце. Он спал, но он был там, Сэм ощущала его. Габриэль продолжал держать ее за руку, отчего сияние Сэм разгоралось все ярче. Наблюдая за сплетением серебристой связи, Сэм не обратила внимания, как свет достиг оболочки, оплавив ее всю, растворив в пространстве, словно ее и не было никогда. Тогда, заметив это, и больше не медля ни секунды, она выпустила весь этот свет по связывающему их жгуту. Поток света полетел прочь, настолько сильный, что растворял волокна, по которым несся, и Сэм испугалась, что он не успеет достигнуть цели, но то ли от отдачи, то ли оттого, что тьма больше не признавала ее, она выпала обратно на кухню.

— Что? — Габриэль встревожено смотрел на нее, не выпустив ее руки.

Сэм судорожно вдохнула, словно вынырнув из воды.

— Я сделала это. Но, я не знаю, где его искать. Другие просто возвращались в свои тела. А где тело Мака, его ведь тоже поглотила тьма, и… о боже, — простонала она.

— Что такое? — Габриэль поднял ее с пола и взял на руки.

Образы нахлынули на нее сплошным потоком. Она и не знала до этих пор, что в собственной памяти можно утонуть. Дневник теперь казался просто цитатой ее жизни. Сколько там было всего… Оболочка растворилась, перестав защищать ее от ее же воспоминаний. Сэм потерялась в них, не зная, сможет ли когда-нибудь выбраться. Там было все: и голоса, и лица, и чудеса прошлых времен, и сотворение, и ее детство, то самое детство богов, которое нельзя было описать человеческими словами. Она успела подумать о том, выдержит ли ее человеческий мозг такое количество информации и картин, и окончательно отключилась.

— Сэм, ты слышишь меня? — Знакомый голос говорил обеспокоено, а теплая рука бережно гладила ее по голове. — Что же ты творишь, Сэм.

Она с трудом открыла глаза. Теперь она помнила все, и узнавать что-либо еще ей не хотелось, потому не хотелось ни видеть, ни говорить, — внутри нее и так было слишком много.

Резкость наводилась с трудом — глаза тоже отказывались работать.

Коротко стриженые волосы, правильное серьезное лицо, и эти ненормальные глаза хаски.

— Мак, — пришлось приложить усилие, чтобы пошевелить губами.

Он полулежал на ее кровати, опираясь на локоть и рассматривая ее.

— Ты недолго продержалась. — Сказал он беззлобно. — Сколько прошло? Меньше месяца? Только зачем было возвращать меня человеком? Могла попросить Нагару, он, наверняка, нашел бы способ… помягче.

— Пользуешься тем, что я не могу говорить? — Она быстро приходила в себя. — Это не прихоть, Мак. — Она смотрела на его лицо, и сердце мучительно сжималось в груди. — Обними меня, пожалуйста. — Бессильно попросила она, а сердце ее ликовало: «Михаэль, Михаэль, Михаэль…»

Он прилег рядом с ней на кровать и прижал ее.

— Я больше не такой сильный, как раньше. — Усмехнулся он. — Ты сама сделала меня таким, теперь не пеняй.

— Я вообще боялась, что у меня ничего не выйдет. — Сказала она, обнимая себя его руками еще крепче.

— Ты хочешь забраться в мое тело? — Он шутил, но она чувствовала, что он удивлен, рад и взволнован.

— Так что ты натворила на этот раз, Сэм? — Спросил он. — Парень внизу мне ничего не объяснил, только смотрел на меня, словно я привидение. Хотя, наверное, для него это так и должно было выглядеть. — Он вопросительно поглядел на Сэм.

— Ты ведь не ощущаешь теперь разницы между людьми и не-людьми, — догадалась она.

— Я многого не ощущаю, но вполне ощущаю тебя рядом, и свет, который падает из окна. Ты представляешь, сколько веков я не видел его? — Он улыбнулся, поворачивая голову к солнцу. — Это так приятно, и так странно. Как тебе удалось? — Он внимательно посмотрел на нее. — Вернуть меня.

— Ты ведь сам говорил, что однажды…

— Ты прекрасно знала, что я не верил в то, что говорил. — Ответил он, хмурясь.

— Наша связь растворилась во тьме, так что, когда ты растворился там же… — Сэм не стала объяснять дальше.

Он смотрел на нее грустно и серьезно.

— Хорошо, допустим, но зачем? Я ведь говорил тебе, что мне нечего делать в мире без тебя.

— Мне нужна твоя помощь.

Малькольм нахмурился еще сильнее, и Сэм заметила, как в его взгляде скользнула едва ощутимая боль.

— Ты не понял…

— Я помогу тебе, что бы там ни было. — Ответил он, но это был ответ приговоренного, человека, у которого не было другого выбора. И приговором для него была его любовь к Сэм, которая не прошла ни после растворения во тьме, ни после того, как он стал человеком.

— Ты не понял, мне нужна твоя помощь, чтобы вернуть то, что мы потеряли, я потеряла.

— Ты готовишь переворот против Нагары? — Он не удивился бы и такому повороту событий.

Сэм улыбнулась, отчасти он был прав.

— Тем, что я вытащила тебя, я уже пошла против него. Но я хочу, чтобы мы пошли дальше.

— Дальше? — Мак явно не понимал, к чему она клонит.

— Я все вспомнила, Мак. — Сэм перевернулась на постели и повернулась к нему. — Парень внизу — не человек. Он дитя света.

— Они ведь погибли. — Мак был поражен. — Ты создала его вновь?

— Нет, он выжил. Но он — не единственный, кто выжил.

— Дети света выжили?

— Всего двое.

Эмоции пробегали по лицу Мака, как волны.

— И как отнесся к этому Нагара?

— Он знает только о Габриэле, — Сэм кивнула вниз.

— Значит, неплохо. Тогда чего же ты хочешь?

— Ты читал мой дневник, Мак? — Сэм смотрела на него, а в ее голове всплывали образы его лица, обрамленного длинными темными волосами, светлое пламя его глаз, огненный меч в его руке.

— Нет, я не смел. — Ответил он. — Это твои тайны.

— Я хочу, чтобы ты прочел, — сказала Сэм, подымаясь с кровати и доставая из ящика книгу. — Вот отсюда, — и она раскрыла текст на страницах о создании.

Габриэль внизу был уже с Фанни.

— Я подумал, что теперь нам лучше быть вместе. — Сказал он, всматриваясь в Сэм.

— Все в порядке, не надрывайся так. — Усмехнулась Сэм.

— А где Михаэль?

— Читает мой дневник. Я не придумала ничего лучше. Это уже становится традицией.

— Думаешь, поможет? Он только-только стал человеком.

— Не знаю, Габриэль. — Сэм посмотрела на него, не скрывая своей растерянности. — Я не знаю. Но я вспомнила все, я разрушила связь там во тьме, и вспомнила все. Теперь я смотрю на него, и знаю, кто он и что для меня значит, и я просто не могу сказать ему, и услышать в ответ, что он ничего не помнит. Я не смогу этого вынести. — Сэм опустила голову на руки.

— Нам еще нужно обратить его, и тебя.

— Для этого ему нужно довериться тебе.

— Ему достаточно довериться тебе, Мара.

Сэм покачала головой.

— А если ничего не выйдет. Я не могу поступить с ним так, он имеет право знать.

Фанни подошла к ней и сочувственно погладила по голове.

— Спасибо, Фан. — Сэм посмотрела в ее голубые глаза. — Мы еще и полпути не прошли, а я уже бесконечно устала.

— Когда ты станешь светом, ты забудешь об усталости. — Сказал Габриэль. — Если ты действительно разорвала связь, войны не будет. Тьма не сможет быть на свету, а свет во тьме. Все снова станет на свои места.

— Ты разорвала связь с Нагарой? — Малькольм вошел в кухню.

— Похоже, да. — Кивнула Сэм.

— Случайно? Когда вытаскивала меня. — Мак по-прежнему был достаточно проницателен.

Сэм снова кивнула, соглашаясь.

— Попроси у него прощения. Он поймет. Если не хочешь, я попрошу за тебя. Если придется, приму на себя его гнев.

Сэм покачала головой, остальные молчали.

— Он не простит, после того, что я собираюсь сделать.

— А что ты собираешься сделать? — Он внимательно посмотрел на нее, потом на окружающих.

— Примерно то же, что мы сделали с Фанни, — ответил Габриэль, чуть склонив голову в знак приветствия, когда Малькольм посмотрел на него. — Я заберу из тебя темную часть.

— Вы собрались сделать меня ангелом? — Пораженно произнес Мак, глядя на них, как на безумцев. — Но на кой черт? — Этот вопрос был уже адресован Сэм.

Все молчали.

— Ты хочешь отойти от тьмы. — Догадался Мак через какое-то время. — Как в старые времена. Можно было предположить, что тебе захочется исправить свои ошибки, когда ты все вспомнишь. — Он начал ходить по кухне из стороны в сторону, в своей излюбленной манере. — Вот почему он хотел быть рядом с тобой, когда это произойдет. Чтобы не дать тебе вспомнить всего. — Его глаза сурово сверкнули на Сэм, но когда он встретился с ней взглядом, лицо его смягчилось.

— Но ты не хочешь терять меня, — закончил он, останавливаясь на месте. — Верно?

Сэм смотрела на него, не в силах что-либо сказать.

— Верно, — наконец выговорила она, и слезы побежали по ее щекам, хотя она и не ждала их. Просто мысль о том, что она могла утратить его вновь, оказалась слишком невыносимой: только не Михаэля, только не ее свет во тьме.

— Сэм, — он оказался рядом с ней, хотя двигался уже и не с такой умопомрачительной скоростью, как в те времена, когда был вампиром. — Сэм, ну посмотри на меня, не плачь, прошу тебя. — Он склонился и шептал в ее щеку. — Я с трудом представляю себя чучелом с крыльями, но если это единственный способ быть с тобой, я буду. Слышишь, я буду. Ты не потеряешь меня, если только не захочешь этого сама.

— Я никогда не хотела. — Сэм подняла на него полные слез глаза. — Я сделала глупость, прости меня. Мне не надо было расставаться с тобой, никогда. Прости меня, пожалуйста. Ты — все, что у меня есть.

— Тише, — он мягко похлопывал ее по спине и с благодарностью поглядел на отошедших в сторону Фанни и Габриэля. — У тебя прекрасные создания. — Сказал он ей на ухо, тихо.

— Но я же не говорила, что Фанни… — начала Сэм.

— Я догадался, — сказал он. — Если я буду таким же, как они, я не против.

— Ты будешь лучшим из нас. — Произнес Габриэль, подходя ближе.

Мак удивленно посмотрел на него, но потом решил не обращать внимания на сказанное.

— Что будет с моей памятью? — Повернулся он к Сэм. Он был не таким наивным, как Фанни, чтобы не задавать вопросов.

— Ты вспомнишь все. — Ответил Габриэль.

— Все свои человеческие жизни? — Мак обернулся к Габриэлю.

— Скорее то, что было до них.

Они оба молчали какое-то время. Мак смотрел на Габриэля изучающе, а Габриэль с надеждой.

— Почему мне знакомо твое лицо? — Неожиданно спросил Мак.

— Ты поймешь, когда проснешься. — Пообещал Габриэль.

Снова воцарилась неловкая пауза.

— Ладно, тогда давайте скорее покончим с этим. — Мак сделал широкий жест рукой, спрашивая, где ему разместиться для обращения.

Все было в точности, как с Фанни. Только сама Фанни скромно стояла в углу гостиной, пока они занимались Малькольмом, и Сэм не рыдала на его груди, после того, как он покинул мир живых, а поцеловала его в губы, и целовала до тех пор, пока он не закашлялся и не раскрыл глаза. Когда он узнал ее, снова притянул к себе, и стал целовать дальше.

— Мара, — прошептал он, мягко касаясь ее лица.

— Мак? Михаэль? — Она ощущала себя растерянно.

Он рассмеялся, подымаясь с дивана.

— Он говорит, — радостно взглянула она на Габриэля.

— Еще не хватало, чтобы он не говорил, — усмехнулся тот.

— Можно и так, и так, — глаза у него были все того же светлого оттенка. Подсознательно Сэм боялась, что они изменят цвет.

— Привет, Габриэль. — Улыбнулся он.

— С возвращением, — облегченно вздохнул Габриэль. — Я начинаю чувствовать себя по-настоящему живым, впервые за все это долгое время. — Глаза его светились счастьем. — Только я голодный или еще кто-нибудь хочет есть? — Сказал он, собираясь на кухню.

Напряжение в комнате наконец спало, и они все рассмеялись.

— Между прочим, зря смеетесь, — заметил Габриэль. — Я неплохо готовлю.

— Клоун, — бросил Мак.

И все они рассмеялись снова, даже Фанни, по-прежнему стоявшая в углу. Когда Габриэль вышел, Фанни тенью последовала за ним.

— Все так, как когда-то, как дома. — Произнесла Сэм, провожая их взглядом.

— Только ты все еще уязвима. — Он коснулся ее руки, и взял в свою, разворачивая к себе.

— Михаэль, я виновата перед тобой. Я все испортила. — Прошептала она.

— Ты все исправила. — Сказал он, глядя ей в глаза. Потом задумался. — Это был такой странный опыт. Странные дни, столетия, но последние месяцы с тобой — лучшее, что могло приключиться на этом темном этапе жизни.

Сэм глубоко вдохнула, ей снова казалось что рядом с ангелом дышится легче. От него исходило слабое свечение, и Сэм провела пальцами по краю этого удивительного света.

— Ты сияешь, Михаэль.

Он поднял ее руку и прикоснулся к ней губами.

— Ты тоже всегда сияла.

— Я ощущаю себя так глупо. — Она отдернула руку и опустила ее вниз. — Я — единственный человек среди вас, к тому же не самый светлый после всех моих похождений. Я… — и Сэм в отчаянии махнула рукой. — Я сама все порчу.

— Ты напрасно боишься. — Произнес он, склоняясь к ней. — Мы с Габриэлем сможем вернуть тебя. Все действительно будет хорошо. Все закончится, Сэм, все темное и плохое.

Она не знала, как объяснить ему, что в ее человеческом сердце умещаются две любви: и к свету, и к тьме. Несмотря на то, что она разорвала связь с Дорианом, она продолжала любить его. В ней, как и во всяком человеке, было два начала, и каждое из них находило любовь на своей стороне. И эти две любви отлично уживались в одном существе. Когда-то она увидела во тьме что-то невозможное, контраст к тому, что окружало ее все время, и полюбила Нагару, сейчас — это была просто часть человеческой природы, принадлежать двум мирам одновременно. Она счастлива была находиться рядом с Михаэлем, ее сердце трепетало от радости, оттого, что она дышит с ним одним воздухом, но она не могла забыть, не могла вычеркнуть раз и навсегда из своей души Нагару, его голубые глаза, чернильное море и одиночество, темную красоту его сути. Ей нравилась его печаль, нравилось грустить о нем, нравилось блуждать в темном пространстве, неприкаянной и пустой, внутри него, она в нем, и он в ней. Сэм вздрогнула.

— Ты колеблешься? — В изумлении произнес он, всматриваясь в ее лицо.

— Не смотри на меня так, — она опустила глаза. — Это то, о чем я пыталась сказать тебе: я — человек.

— Мы изменим это. Мы освободим тебя. — Над его головой тоже был свет, словно нимб. Она и забыла совсем, как удивительно он выглядел.

— Ты не понимаешь. — Еле слышно произнесла она. — Я не уверена, что хочу.

— Ты хочешь остаться с ним?

— Нет. — Сэм покачала головой.

— Тогда с кем?

— Я хочу остаться человеком. — Произнесла вслух она свою самую крамольную мысль.

— Но если мы с Габриэлем заберем тьму из тебя, у тебя не останется другого выхода. — В его голосе зазвучала решимость.

— Не останется. — Согласилась Сэм. — Но ты ведь не сделаешь этого насильно.

— Насильно — нет. — Произнес он, но было видно, что эти слова дались ему с трудом. — Сэм, — он снова приблизил свое лицо к ее. — Ты ведь сказала, что не хочешь потерять меня.

— Если ты не отвернешься от меня, я и не потеряю. — Прошептала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до его щеки. — Вам больше ничего не грозит. Тьма и свет снова разделены. Он будет уходить с первыми лучами солнца, а вы — улетать с последними. Вы никогда больше не столкнетесь друг с другом.

— А ты? — Он схватил ее руку и прижал к своей щеке.

— Он поймет меня.

— А как же ты?

Она посмотрела на него, словно на неразумного ребенка, который никак не мог понять простых вещей.

— Днем я смогу видеть вас, а ночью — их. — И если б он не читал в ее глазах столько любви, он бы не поверил словам, которые слышит.

— Мара, но что потом?

— Потом все то же, снова и снова, по кругу. — Она измученно улыбнулась ему.

— Но ради чего?

Мара положила голову ему на плечо и обняла его.

— Я люблю тебя, и Габриэля, и Фанни, и Нагару, и Дэниэла, и Билли… Я ни с кем не хочу расставаться навсегда.

— Но что, если они нарушат равновесие. Если убьют тебя, обратят, подчинят?

— Точно так же, как ты не позволишь детям света насильно сделать меня счастливой, также не позволит и он.

Мак поцеловал ее в макушку.

— Что ты творишь, Сэм…

Но она знала, что после этих слов он не станет ее останавливать.

— День начинается там, где ты идешь, Михаэль…

— Ночь отступает, услышав мои шаги. — Закончил он.

— Ты прочел?

— Да, прочел. Я буду приходить к тебе, Сэм, каждый день, и каждый день делать все, чтобы ты передумала.

— Просто приходи. Этого будет достаточно. — Улыбнулась она.

— Что ты скажешь Габриэлю?

— Он снова рассердится на меня. — Поникла Сэм. — Возможно, даже не простит.

— Он не посмеет.

— Можно попросить тебя, — Сэм заглянула в его глаза.

— Да, о чем хочешь. — Ответил он.

— Помогайте людям. Помогайте таким, как Фанни. Творите детей света. Вы — чудо, в котором так нуждаемся все мы. Сделайте так, чтобы у каждого был свой Габриэль.

— Размножать Габриэля мы не будем. — Усмехнулся он. — Но мы будем делать свое дело.

— Мак.

— Что, Сэм?

— Поцелуй меня, пожалуйста.

Он склонился к ней и нашел ее губы.

 

Глава 31

— Я все расскажу хозяину. Вы изменяете ему! — Это был Филипп, о существовании которого они все благополучно забыли за событиями дня.

— Я думаю, это не потребуется, Филипп. Он сам обо всем узнает. — Спокойно ответила Сэм, глядя на взбудораженного мальчишку.

— Кто это? — Спросил Мак.

— Кандидат в вампиры. — Ответила Сэм.

— Я расскажу ему сам. — Упрямо произнес Филипп. — А этот человек, — он ткнул пальцем в направлении Мака, — останется здесь, пока не проснутся остальные.

— Дэниэл здесь? — Неожиданно спросил Мак.

— Откуда вы знаете Дэниэла? — Удивился мальчишка.

— Да, здесь. — Ответила Сэм.

— Я бы хотел его увидеть, перед тем, как уйти. — Вздохнул Мак.

— Я знаю, ты создал его, — произнесла Сэм, — но, Мак, не стоит, посмотри на себя. — И она подвела его к зеркалу, и тогда он заметил сияние, исходившее от его тела.

— И правда, не стоит. — С сожалением произнес он. — А ты могла бы…

— Передать что-то Дэниэлу?

— Да, что он… что я люблю его. — Сказал Мак.

— Я скажу ему.

— Какое отношение вы имеете к Дэниэлу, и что те двое делают на нашей кухне? — Снова подал голос Филипп.

— Парень, — Мак повернулся к нему, — я создал Дэниэла.

— Вы? — Филипп раскрыл рот, но, посмотрев в удивительные глаза Михаэля, не смог произнести ни слова. — Что происходит? — Беспомощно обернулся он к Сэм.

— Все просто немного сложнее, чем ты думаешь. — Успокаивающе произнесла Сэм.

— Кто вы? — Спросил парень.

— Михаэль, старший ангел.

— Кто? — Филипп снова потерял дар речи.

— Есть вампиры, и есть они. — Пояснила Сэм, кивая на Мака.

— Тогда как он может быть создателем Дэниэла?

— Все так запуталось… — Сказала Сэм, вздыхая и присаживаясь на диван. — Филипп, я попрошу Дэниэла, и он расскажет тебе потом. Но сейчас, оставь нас, пожалуйста, одних. Сходи на кухню, попроси Фанни и Габриэля накормить тебя чем-нибудь.

Филипп с опаской посмотрел на Михаэля, и, не поворачиваясь к нему спиной, аккуратно вышел из комнаты.

— Ты его испугал. — Сказала Сэм, улыбаясь и тепло глядя на Михаэля.

— В нем слишком много тьмы. — Сказал он и подошел к Сэм. — У тебя есть ручка и бумага?

— Зачем? — Удивилась Сэм, поднявшись и направившись к столу.

— Хочу написать Дэниэлу.

Сэм дала ему то, что он просил.

— Напишешь, чтобы присматривал за мной? — Усмехнулась она.

— Да. — Серьезно ответил Мак.

Сэм посмотрела на него укоризненно.

— Мне сказать ему правду о тебе?

Мак поднял глаза, подумал и произнес:

— Да, скажи. Ответь на все вопросы, которые он задаст.

— Хорошо. А ты объясни Габриэлю, — Сэм посмотрела на него грустно.

Он изучал ее лицо какое-то время.

— Хорошо. — Ответил он. — Ты уходишь?

— Да, я пойду во тьму и дождусь его там.

— Хорошо. — Он обнял ее на прощанье, и Сэм стало теплее от его света.

— Михаэль, — прошептала она, вдыхая этот свет полной грудью, словно перед погружением.

 

Глава 32

— Она спятила, отдала слишком много света, возвращая тебя, и спятила, — Габриэль метался по кухне.

— Нет, Габриэль. Все в порядке.

— Да в каком порядке, Михаэль? Мы ведь только начали, только снова собрались вместе. Мы с тобой могли бы вернуть ее к жизни, и все было бы, как раньше.

— Как раньше никогда не будет. — Твердо произнес Михаэль.

— Почему?

— Потому что все меняется, меняются люди, меняемся мы. Тебе не с чем сравнить, Габриэль, но я, ангел, ощущаю тепло и привязанность к моему творению, Дэниэлу, вампиру, заменившему меня и ставшему главой нашей ветви. Я помню всех тех, с кем был, и мне не все равно, что произойдет с ними. А человек — всегда меж двух миров, его симпатии, привязанности разделены. И нельзя вырвать половину души, и быть счастливым с оставшейся.

— Ты говоришь темную ересь, — неуверенно произнес Габриэль.

— Она любит, поэтому хочет остаться человеком, — подала голос Фанни, и оба ангела повернулись к ней.

— Ты заговорила, — улыбнулся Габриэль.

— Да, — улыбнулась она ему в ответ, тут же смущаясь.

— Фанни, перестань смущаться, — сказал он, подходя ближе. — Ты — равная мне.

— Я бы хотела быть… — Робко начала Фанни и замолчала. Она жутко смущалась рядом с ним, временами ей казалось, что дар речи она потеряла вовсе не из-за перерождения, а из-за него.

— Моей начальницей? — Рассмеялся Габриэль.

— Дурак ты, Габриэль, — сказал Михаэль, — она любит тебя.

Габриэль посмотрел на Фанни, которая на этот раз и вовсе залилась краской.

— Я тоже люблю ее. — Мягко сказал он. И Фанни, не веря своим ушам, подняла огромные удивленные глаза.

— Может, подойдешь ко мне, подсолнух? — Подмигнул ей Габриэль в своей привычной шутливой манере. — И перестанешь бояться своего счастья.

Михаэль только покачал головой, глядя на этот детский сад.

Фанни осторожно сделала шаг в направлении Габриэля, словно пол под ней был хрустальным, потом еще один, еще и наконец, Габриэль не выдержал и подхватил ее, визжащую, на руки.

— Клоуны, — беззлобно пробормотал Михаэль и вышел из комнаты, решив не мешать им.

 

Глава 33

— Я думал, что больше никогда не увижу тебя. — Он сидел во тьме, и был чернее моря, разлившегося у его ног. Темный ветер дул из темной пустыни, и серое небо тянулось до самого горизонта.

— Красивый пейзаж, — искренне сказала Сэм, любуясь.

— Почему ты вернулась?

Сейчас рядом с ним она ощущала, что он не решил, как поступить: уничтожить ее на месте и потом проклинать себя до конца своих дней, сидя на берегу своего личного моря, или оставить силой, воспользовавшись ее глупым порывом, приведшим ее во тьму. Он внутренне метался между крайностями, и потому оставался неподвижен, чтобы не сделать ошибки, которую не смог бы исправить.

— Потому что люблю тебя.

Он горько усмехнулся.

— Зачем ты разорвала связь?

— Нечаянно. — Ответила Сэм, и подошла к нему ближе. Подол ее платья, в котором она оказалась в его пейзаже, коснулся его ног. Она была удивительно изящна и прекрасна в этом непривычном наряде, ветер развевал ее светлые волосы.

Нагара поднял лицо к ней и смотрел в ее карие глаза, раздираемый противоположными страстями.

— Тебе не стоило так близко подходить ко мне. — Произнес он, поборов самую черную из своих страстей.

— Я не боюсь. — Ответила она и опустилась рядом с ним на колени. — Я возвращала Мака, и связь разорвала нечаянно. Но теперь я бы сделала это снова, если бы ты опять связал нас.

— И ты говоришь мне после этого о любви? — Лицо его исказила кривая усмешка, и Сэм ощутила, как темная страсть вновь подняла голову внутри него.

— Да, и буду говорить всегда. — Сэм положила руки ему на колени. — Пока мы не связаны, миры разделены. Это и есть настоящее равновесие. Я не прошу тебя убивать твоих детей, я не прошу ни о чем. Теперь все правильно, все на своих местах.

— Почему ты не ушла с ним? Ты понимаешь, что теперь я не отпущу тебя? — Спросил он, и в глубине его глаз блеснула боль и злость.

— Я и не хочу уходить. — Ответила Сэм, немного грустно и без тени страха глядя в его глаза.

— Я не понимаю. — Произнес он, и взгляд его стал чуть светлее.

— Я не могу жить без тебя. — Сэм обхватила его колени руками и опустила на них свою голову. — Я осталась.

— Осталась?

— Я буду человеком.

Он взял ее лицо обеими руками и поднял на уровень своего.

— Ты ведь все вспомнила? Ты знаешь, что я сделал с Маком. Я позволил ему уйти, я скрыл от тебя, не сказал, кто он. Я втягивал тебя в беды с начала времен и до теперь. И ты предпочла быть человеком, а не уйти с ними в свет? Беззащитным человеком?

— Едва ли беззащитным. Ты ведь защитишь меня?

Он едва не рассмеялся. Он говорил ей о свете и тьме, о выборе, который казался невозможным, а она спрашивала, защитит ли он ее.

— Если не убью. — Мрачно ответил он.

— Я и так умру. — Спокойно сказала Сэм. — И буду умирать снова и снова.

Он смотрел на ее лицо, и не видел там и тени страха. Он и забыл вовсе, насколько хрупки люди, об их главной беде — времени.

— Ты не боишься? — Прошептал он.

— Я боялась раньше, когда не было вас. Зачем бояться теперь? Пока вы со мной, мне нечего бояться, где бы я ни была.

— Ты никого не хочешь терять. — Понял он. — Терять будем мы.

— Вы сможете меня найти. — Ободряюще улыбнулась она.

— Сможем. — Согласился Нагара.

— Ты будешь меня искать? — Глаза ее были так близко, от ее тела исходило тепло.

— Буду, — заворожено произнес он, не в силах отвести от нее взгляд. Его единственную любовь — он не сможет ее не искать, где бы и когда бы она ни родилась вновь. Они оба будут идти по ее следу вечно: он и Михаэль.

— Тогда мне ничего не страшно. — Облегченно вздохнула она.

Он наклонился и поцеловал ее, долгим нежным поцелуем. И ощущал, что она счастлива. Вся тьма в ней полностью принадлежала ему, а над светлой ее частью он не властвовал, и никогда не должен был.

 

Эпилог

— Воображаемые друзья? — Психолог с пониманием посмотрел на мать девочки. — Вы правильно сделали, что пришли к нам.

— Доктор, я просто опасаюсь… — начала женщина.

— Не стоит переживать, для этого я и здесь. Не могли бы вы оставить нас с ребенком наедине?

— Да, конечно. — Мать смущенно поднялась, и вышла из комнаты, волнуясь и задев по дороге пальму в вазоне. — Простите, — наконец, дверь за ней закрылась.

Доктор поднялся и прошелся по комнате, размышляя, с чего лучше начать беседу и как завоевать доверие девочки. Малышка сидела в кресле перед столом, болтая ногами и рассматривая что-то за окном. Она не казалась ни испуганной, ни смущенной, как ее мать. И уход родительницы никак не сказался на ее настроении. Доктор счел это хорошим знаком и заговорил:

— Меня зовут доктор Робинсон. Можешь называть меня просто док.

Девочка посмотрела на него, но потом снова вернулась к изучению чего-то за окном, словно док ей был намного менее интересен.

— Послушай, — его фигура выросла перед девочкой и закрыла обзор. — Мы с тобой поговорим, а потом ты будешь снова свободна, хорошо?

Девочка согласно кивнула, не очень расстроившись, что ее отвлекают.

— У тебя есть друзья? — Спросил док, присаживаясь на край стола перед ней, и все-таки на всякий случай, не позволяя ей видеть окно.

— Да, — кивнула девочка, продолжая болтать ногами.

— Это дети, с которыми ты играешь во дворе? — Предположил док.

— Неть, — просто ответила девочка, чем привела доктора в новое замешательство.

— А все так хорошо начиналось, — подумал док, и, не сдержавшись, поднялся и завернул еще один круг по кабинету. На полках стояли фолианты отцов психотерапии, но они ничем не могли ему помочь.

— А кто твои друзья? — Спросил док.

— Калосые. — Улыбнулась девочка, показывая редкие зубы.

— Это понятно. — Кивнул доктор, останавливаясь. Потом, вдруг придумав что-то, продолжил: — Может, нарисуешь их?

— Каласо. — Согласилась девочка, спрыгнула с кресла и пошла прямиком к столу.

Доктор достал из ящика фломастеры и дал их ребенку. Она забралась в его кресло, высыпала из упаковки фломастеры и начала рисовать. Он не стал ее пересаживать, в конце концов, они сдвинулись с мертвой точки, и он ожидал, что ее рисунок расскажет больше ломаных слов.

— Ай-яй-яй, — доктор пытался разобрать каракули, которые появились на бумаге. — А что это у нас за черный человечек?

Девочка радостно засмеялась, слова взрослого рассмешили ее.

— Это Нагаля, — сказала она, словно это все объясняло.

— А это? — Док ткнул в желтое размытое пятно с лучиками.

— Микаль, — сказала девочка.

— Отлично, — док машинально почесал затылок. — Вот и приехали, — подумал он.

— Черный человечек — плохой? — Спросил он.

— Неть, калосый. — Девочка начинала обижаться на непонятливость доктора.

— А желтый?

— Микаль калосый. — Улыбнулась девочка, глядя на рисунок.

— Они твои друзья?

— Да. — Кивнул ребенок, снова начиная болтать ногами.

— А еще друзья у тебя есть?

Девочка обиженно посмотрела на дока. Что означал этот взгляд? Наверное, что-то вроде «вам что, мало»? Или он отражал обиду за то, что ее замечательных друзей не оценили.

— Так есть? — Он настаивал на своем.

— Мне босе не надо. — Объяснила девочка, видимо, зачислив взрослого в полные идиоты.

— Но их же нет, верно? Ты их придумала?

— Есь.

— Где они есть? Вот этот, черный, где он?

— Нагаля плиходит, когда темно. — Объяснила девочка.

Доктор даже замолчал на некоторое время. Такие намеки в детских откровениях обычно не значили ничего хорошего: черный человек, приходящий ребенку по ночам, означал негативное влияние на психику, кошмары, или даже что-то более серьезное, возможно, насилие.

— А второй? — Ему нужно было узнать все.

— Микаль калосый. — Снова улыбнулась девочка.

Доктор плавно начинал выходить из себя, но сдержался.

— Хороший, понятно. Он где?

— Там, — девочка подняла палец и показала вверх.

— Где там?

— Навелху.

Доктор опустился в кресло для пациентов и нервно посмотрел на часы.

— Хочешь конфету?

— Да. — Улыбнулась девочка.

— Возьми в банке. — Доктор указал на банку с конфетами на краю стола. Девочка влезла с ногами на кресло и дотянулась до банки. Когда ее ручонке удалось схватить конфету, банка не удержалась на краю и свалилась на пол, конфеты рассыпались по ковролину.

— Упс, — сказала девочка, выжидающе глядя на взрослого.

Док прикрыл глаза рукой, потом выдал ребенку дежурную улыбку, и, подойдя к столу, нажал на кнопку и вызвал секретаршу. В дверях одновременно появилась секретарша и мать девочки.

— Все в порядке? — Обеспокоено спросила мать, затем, заметив рассыпанные по полу конфеты, стала извиняться, укоризненно глядя на малышку.

— Не нада убилать, — сказала девочка, — они убелут.

— Кто? — На этот раз спрашивала мама.

— Они, — произнес доктор, протягивая ей рисунок.

— А, Нагара и Михаэль, — вздохнула женщина.

— Вы их знаете? — Оживился доктор.

— Нет, то есть да, — женщина снова смутилась. — Это и есть ее воображаемые друзья.

— Они настоястие, — выговорила девочка, и глаза ее блестели от огорчения.

— Да-да, малышка, конечно настоящие, — женщина посмотрела на врача. — Всегда их защищает.

— Я думаю, вам стоит походить к нам. — Серьезно заметил доктор, и женщина поникла.

— Почему с тобой столько проблем? — Словно сама себе произнесла женщина, сидя на скамейке в осеннем парке и наблюдая за тем, как ее девочка собирала желтые листья в охапки, а потом подбрасывала их вверх.

— У вас прекрасный ребенок, — произнес приятный мужской голос. Она и не заметила, как он подошел — высокий, хорошо сложенный, с коротко стриженными волосами и какими-то невероятно светло-серыми глазами.

— Простите?

— Я говорю, что у вас прекрасный ребенок, и не стоит переживать на ее счет. — Сказал он, присаживаясь рядом.

— С чего вы взяли, что я переживаю?

— Вы разве не от доктора Робинсона только что вышли? — Спросил он, указывая на табличку рядом с дверью в здании неподалеку.

— Вы его пациент? — Спросила женщина.

— Нет, — засмеялся он, и на душе у женщины сразу стало как-то легко.

— Простите, но как вы догадались? — Уже более дружелюбно спросила она.

— Это было не сложно. — Ответил он. И в этот момент девочка повернулась и заметила незнакомца.

— Микаль, — с радостным криком она побежала к нему и запрыгнула прямо на колени.

— Малышка, что ты творишь, — всплеснула руками мать, не зная, как реагировать на такую непосредственность.

— Ничего, все хорошо, — мягко ответил незнакомец, и мать ощутила в нем искреннюю любовь к девочке, и наверное, поэтому не стала возражать. С ней вообще происходило что-то невообразимое, поскольку она никогда бы не позволила ситуации развиваться подобным образом, да еще и с абсолютно незнакомым человеком, но как только она пыталась задуматься об этом, мысли ее рассыпались в разные стороны, как испуганные птицы.

— Простите, мы знакомы? — Наконец, сумела произнести женщина.

К ней повернулись оба: девочка и незнакомец, и выражения на их лицах были одинаковыми, словно не понимала происходящего только она, а у них давно все было в порядке.

— Мама, это Микаль. — Сказала девочка.

— Михаэль, — он протянул ей красивую руку с длинными пальцами.

Женщина пожала ее, и ей показалось, что вокруг снова настало лето, и воздух наполнился теплом и запахом сотен трав и цветов. Она с трудом перевела дыхание, когда он убрал руку.

— Михаэль? — Ее глаза смотрели потрясенно.

— Я же говорю, с ней все в порядке, — мягко улыбнулся он, и она верила, не могла не верить.

— А тот, второй, он тоже существует? — Спросила она, решив относиться ко всему происходящему, как ко сну, в котором невероятное было возможным, чтобы окончательно не потерять рассудок.

— Нагара? Конечно. — Кивнул незнакомец.

— А где он?

— Появится с приходом темноты.

Женщина кивнула, словно это ей что-то сказало.

— С ней все будет хорошо. Вам не нужен доктор, правда. — Сказал он, улыбаясь девочке, и девочка прижалась к его пальто, укладывая голову ему на плечо, и это доставляло ему огромное удовольствие, мать не понимала, почему, но знала, что это так. Они вели себя так, словно были давным-давно знакомы, а во взгляде ее дочери, когда она повернула к ней голову, вдруг скользнуло что-то настолько взрослое, настолько понимающее, что ей снова стало немного страшно.

— Малышка, нам уже пора, — потянулась она к девочке, занервничав.

— Исе цют-цют, — сказала та, и ручонками крепче схватилась за ткань его пальто.

— Иди, Сэм, иди, — тихо шепнул он девочке так, чтобы мать не расслышала. — Я еще вернусь, не бойся.

Девочка легко спрыгнула с его коленей и пошла за матерью, держась за руку, но то и дело оглядываясь назад на скамейку. В сиянии закатных лучей солнца там сидел Михаэль, самый светлый из всех ангелов, и глаза его излучали тепло и любовь.