То, что новогодние праздники не для меня, я поняла уже через несколько дней — бесцельно прослонявшись по квартире, я позорно сбежала в ателье. Себя я оправдала тем, что Марре нужна моя помощь, на самом деле мне просто надоело прятаться в комнате от Картера. То ли он объявил себе выходные, то ли клановники тоже люди и имеют право на праздники, но присутствие с ним на ограниченной территории делало меня крайне нервной и раздражительной.

Все началось с ванной, он оккупировал ее с утра и не выходил оттуда часа два, когда мне срочно понадобилось постирать. Я могла бы, конечно, зайти к нему, подозреваю, он на это и рассчитывал, но я заняла оборонные позиции на кухне, выбросив остатки новогоднего меню и приготовив легкий разгрузочный супчик.

Когда шум в ванной прекратился и условный противник перебазировался в комнату, снова не потрудившись даже прикрыть стратегически важные тылы, я переползла на ранее занимаемую им территорию, но тут меня ждало поражение — все было выстирано и даже развешено на сушилке, особое внимание клановник уделил моему нижнему белью, повесив его на самом видном месте. Я стыдливо стащила свои трусики с сушилки и уволокла в комнату с глаз долой.

Пока я возилась в комнате, переброс техники произошел из комнаты на кухню, начались бои за газовую плиту и холодильник. Результатом этой битвы к моему первому стало второе и компот.

Мытье пола Картером стало последней каплей в граненый стакан моего терпения. Пока он играл роль заботливого мужа и ездил за покупками, я собралась и смылась в ателье. Илон возле подъезда уже не дежурил, пришлось ловить маршрутку, потому что даже таксисты сменили место стоянки на время праздников.

Марра, мягко говоря, удивилась моему визиту, тем более что дверь я открыла едва ли не с ноги, бурча себе под нос и хмурясь.

— Утро добрым не бывает, да? — уточнила она, перебирая карандашом между пальцами. Перед ней лежала миллиметровая бумага, на которой она рисовала будущую выкройку.

— Что за мужики пошли? Он и постирал, и прибрался, и поесть приготовил. Он даже полы помыл!

Одна бровь костюмерши поползла вверх, затерявшись в светлой челке.

— В чем подвох?

Я развела руками.

— В том-то и дело, что ни в чем! Просто мужчина моей мечты, — я зашвырнула сумку на стол и с размаху шлепнулась на стул, подперев руками подбородок.

— Девочка моя, в тебе никак гормоны проснулись? — осторожно поинтересовалась костюмерша, улыбаясь. — Ты уже ходила к врачу?

— Никуда я не ходила, после праздников пойду, — пробурчала я. — У тебя ничего пожевать не найдется?

— Соленые огурчики, шоколад, апельсины, отбивная и варенье.

У меня даже радостно заурчало в животе.

— Все хочу. Откуда ты знала?

Марра вытащила из маленького холодильничка все вышеупомянутое и расставила передо мной на столе.

— А то я никогда беременная не ходила. Угощайся.

Я осмотрела все гастрономическое великолепие и тихо ужаснулась.

— Может, я себе внушила, что я все это хочу? — спросила я, щедро намазывая вареньем отбивную.

— А какая разница, если тебе хочется? — подмигнула Маргарита и продолжила работу. Я откусила кусочек и зажмурилась от удовольствия.

— Кстати, — жуя, проговорила я. — Людей, пытавшихся развести нас на деньги, нанял дедуля.

Костюмерша едва не уронила ножницы, которыми умело орудовала, вырезая по контуру детали.

— Я, конечно, подозревала, что фамилия Дархау накладывает определенные отпечатки на психику людей, но не думала, что настолько. Зачем ему это нужно?

— А ты не догадываешься? — я выразительно посмотрела на нее.

— Большего идиотизма я в жизни не встречала, — Марра была явно раздражена. — А если бы ты пострадала?

Я пожала плечами.

— Марра, не все действия Энайи Дархау можно расценивать с точки зрения логики нормальных адекватных людей.

Маргарита стала так яростно кромсать материал, что я всерьез испугалась за судьбу Кириного платья.

— Я понимаю, что у него в голове то же самое, что и между ног, но ты же его единственная внучка! К тому же носишь его правнука.

— Или правнучку, — машинально поправила я, но поймала себя на мысли, что всё равно воспринимаю своего ребенка как мальчика. — Кстати, отец уже мог бы начать волноваться, что мы исчезли из дома.

Костюмерша укоризненно на меня посмотрела.

— Нельзя так. Он ведь волнуется за вас.

— Я уехала инспектировать свой бизнес, — для пущей убедительности пришлось встать в позу. — Волнуется — пусть выпишет мне личного водителя.

— Ты хоть бы позвонила ему! — попыталась воззвать к моей совести Маргарита, но я покачала головой.

— Вот еще. Сам пускай звонит.

Звонок тут же не преминул раздаться. Как раз прошло столько времени, чтобы Картер вернулся и обнаружил, что меня уже нет.

— Куда тебя леший понес? — а в голосе — само дружелюбие.

— Леший? Сегодня я его не видела. Уехала одна к Марре в ателье. Уже закругляюсь.

Картер понял намек, досадливо кашлянул и уже куда более миролюбиво уточнил:

— И куда вы планируете отправиться далее?

Я издевательски оскалилась.

— Что же, ваши шпионы вам не сообщат? — слова изливались из меня, словно сладкий яд.

— Аля, мои, как ты говоришь, шпионы, тоже люди и они уже сбились с ног, пытаясь обозначить хоть какую-то логику в твоих перемещениях, — в Картере явно умер гособвинитель.

— Я хочу поехать к родителям.

— Что-то раньше я не замечал за тобой жажды общения с родственниками, — еще и следователь.

— Соскучилась, — придумала я правдоподобную отмазку.

— Чует мое сердце — не к добру ты туда собралась.

Конечно нет, Картер, только фиг я тебе в этом признаюсь.

— Что ты вообще обо мне знаешь? — язвительно заявила я, но услышала не менее язвительный ответ:

— Я знаю о тебе достаточно, чтобы распознать, врешь ты мне или нет. Собираешься очередной раз влезть не в свое дело?

— Я не вру, просто умело не договариваю, — не слишком убедительное оправдание, знаю. — Мне нужно поговорить с отцом.

— Будь в ателье, я сейчас подъеду.

— Картер, я в состоянии добраться до дома родителей, мне не нужна нянька.

— Я. Еду. С тобой, — каждое слово он вколачивал, словно гвозди. — И если ты куда-нибудь смоешься, я найду тебя и не знаю, что с тобой сделаю.

А меня так это зацепило…

— Картер, я ж назло сделаю наоборот, — тихо зверея, сказала я.

— Не сделаешь, — отозвалась Марра, не поднимая головы. — Я никуда тебя не выпущу.

— Маргарита! Ты вообще на чьей стороне? — праведно возмутилась я под зловещий смех Картера на той стороне трубки.

— Я — миротворец, — невозмутимо ответила костюмерша. И уже громче Картеру: — Лекс, не волнуйся. Она не выйдет отсюда до твоего приезда.

— Предательница, — буркнула я и снова приложила телефон к уху.

— Передай Маргарите слова благодарности. Целую, моя злобная фурия, скоро буду, — и он отключился.

Захотелось разбить телефон, желательно, об чью-нибудь светлую голову.

Я, конечно, могла бы перехитрить Маргариту и исчезнуть из-под ее опеки, но костюмерша — единственный человек, чьим хорошим отношением ко мне я никак не могу пренебречь. Потому я злилась, пыхтела, нервничала, но никуда из ателье не уходила. Хотя, по правде сказать, очень хотелось.

Картер приехал минут через двадцать. Я в это время сидела на стуле нога за ногу со скрещенными на груди руками, и всем своим видом выражала, где и в каком виде я видала его компанию. Но зря я пыталась вызвать у клановника хоть какие-то чувства, он вошел с сияющей улыбкой на лице, адресованной, в общем-то не мне, вручил костюмерше букетик разноцветных маргариток, отчего та зарделась, и остановился напротив меня.

— Что? — хмуро отозвалась я, не меняя положения тела. Картер взирал на мои попытки от него откреститься со здоровой долей пофигизма.

— Кажется, ты спешила, — напомнил он, поигрывая ключами от машины.

Я резко спрыгнула со стула, оказавшись вплотную к клановнику. Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Ты прав, Я спешила. Тебя в моем списке не было.

Картер невозмутимо достал из нагрудного кармана куртки ручку и намеренно щелкнул ей у меня перед носом.

— Так запиши.

Мне даже сказать оказалось нечего, я взвилась на месте, оттолкнула Картера плечом и выскочила на улицу к машине, слыша на ходу, как клановник благодарит Марру.

— Всегда рада помочь, Лекс. И проследи, чтобы она сходила в больницу.

— Обязательно прослежу, — заулыбался этот гад, и улыбка его не обещала мне ничего хорошего.

Я отвернулась, ожидая, что сейчас Картер откроет машину, поэтому сердце пропустило удар, когда он подошел сзади, вжал меня в свое каменное тело и горячо прошептал, вызывая стадо неконтролируемых мурашек по всему телу:

— Когда ты так злобно сверкаешь глазами, мне до дрожи в пальцах хочется закрыться с тобой хоть в примерочной и долго-долго оттуда не выпускать.

И после этого разжал руки! Обошел машину, открыл дверь с водительской стороны и снова столкнулся с моим теперь уже испепеляющим, но не растерялся, а одними глазами показал, какое извращенное удовольствие он от этого испытывает. Села на заднее сиденье, кипя праведным гневом. Зато Картеру было весело.

— Куда едем? — поинтересовался он.

— В Радужный, — буркнула я, отворачиваясь к окну. Паразит, ему хоть бы хны, а у меня до сих пор коленки трясутся. И вовсе не от страха.

Картер хмыкнул и завел мотор.

Радужный — это поселок за чертой города, обрамленный красивыми лесами. Когда-то я очень любила прогулки по лесу, именно благодаря им я нашла старую фабрику в качестве места для восстановления душевного спокойствия. В поселке живут совершенно разные люди, отсюда и разнообразие домов и инфраструктуры. Мы проезжали по узким улочкам, и многое было для меня незнакомо. В Радужном я не была с того момента, как переехала жить к деду.

Напоминать Картеру, где дом моих родителей, не пришлось — как и я, он помнил об этом еще со школы. Поэтому, когда машина затормозила у знакомого забора, я не удивилась, однако выходить не спешила. Внутренне я совсем не была готова к разговору, как оказалось.

Клановник уже успел обойти машину, открыть мне дверь и подать руку, прежде чем я сообразила, что немного зависла.

— Отца дома нет, — отстраненно произнесла я, заметив отсутствие машины. — Поехали.

Картер обернулся и заметил:

— И ты предлагаешь уехать на глазах у твоей матери?

И тут я заметила маму, стоящую на пороге. Она вышла, чтобы встретить нас.

— Ладно, идем, — я взяла его за руку и пошла к дому, тому, где я родилась и выросла.

— Привет, мам. Мы тут в гости решили заехать, — слова выдавливались из меня с трудом. — С мужем моим познакомиться, так сказать.

— Здравствуйте, остиньора Дархау, — отозвался Картер.

— Здравствуйте, дети, проходите. Я не ждала вас, у нас немного не прибрано.

— Это все ерунда. Мама, где отец? Я хотела бы с ним поговорить.

— У меня даже к чаю ничего нет, — спохватилась мать, но Картер решил эту проблему:

— Ничего страшного, я сейчас съезжу в магазин.

Он выскочил за дверь и уже через секунду джип сорвался с места.

— На что тебе отец? — уже другим тоном отозвалась мама, пристально глядя на меня.

— Я хочу поговорить с ним. Почему дед лишил его наследства? Что было первопричиной их размолвки?

Мама досадливо махнула рукой.

— Это было давно и совершенно ни к чему ворошить прошлое. Тебе это не нужно.

Похоже, упертость — это у нас семейная черта по обеим линиям.

— Мама, я хочу знать правду. Я имею на это право, — она выразительно посмотрела на меня, а добавила: — Я подписала бумаги, по которым являюсь на сегодняшний день владелицей некоторых компаний, раньше принадлежавших деду.

Мама едва не села мимо стула. Она резко побледнела и закрыла рукой рот.

— Что ты наделала? — просипела она, а я разволновалась, как бы ей не стало плохо.

— Что, мам? Объясни толком.

— У твоего отца были очень веские причины, чтобы отказаться от столь сомнительного наследства! — повысила голов мать, блестя злыми глазами. — Твой дед — преступник, место которому за решеткой. Все, что он имеет, Энайя добыл противозаконной деятельностью — украл, отобрал, убил и тому подобное. Отец в свое время не захотел владеть кровавыми деньгами, за что Энайя от него отрекся. Он и в живых-то его оставил только потому, что я была тобой беременна.

Я нащупала рукой стул и пришибленно опустилась на него. Нет, я подозревала, что дед нечист на руку, но слова матери вообще выбили меня из колеи. И я даже не знаю, что поразило меня больше — то, чем дед заработал свое состояние, или то, что родители все знали с самого начала, но все равно отдали меня ему.

— Почему тогда вы отдали ему меня? Он ведь хотел воспитать свое подобие, выбивая из меня человечность.

По щекам матери уже текли слезы.

— Ты никогда не пробовала идти против Энайи Дархау? После того, как он объявил, что забирает тебя, отец стал думать, куда тебя отправить, подальше от его глаз. Но ему это не удалось, он все равно осуществил задуманное, ограничив твое общение с нами. Энайя пригрозил расправой, если ты вдруг узнаешь правду.

— Но я все равно узнала. Более того, я теперь владею этими самыми кровавыми деньгами, от которых открестился отец.

— Если бы я знала, что все так обернется… — запричитала мать. — Лучше бы я сама тебя убила, чем узнала, кем ты станешь!

Я подхватилась, больше не в силах слушать этот бред.

— Я стала тем, кем допустили вы. В этом целиком и полностью ваша вина, потому что вы не смогли уберечь своего ребенка от не в меру настойчивого родственника и его влияния. А теперь свою ошибку вы хотите прикрыть левыми доводами, никак не относящимися к делу.

— Закрой рот! — взвилась мать, ударяя рукой по столу. — Неблагодарное чудовище, такое же алчное, как и твой дед!

Я горько усмехнулась.

— Кто бы говорил об алчности, мама. Ты ведь выходила замуж за отца тогда, когда Энайя Дархау уже пожинал плоды от своих трудов, зарабатывая не первый миллион. Хочешь сказать, что не думала о деньгах, которые рано или поздно должны были достаться твоему мужу? И поддержала ли ты тогда принципиальность отца в отношении этих денег?

Признаюсь честно, била на дурака, абсолютно не имея представления, было ли так на самом деле. Но по ошарашенному взгляду матери я поняла — я близка к истине настолько, что не подозреваю об этом сама.

— Пошла вон! Прочь из этого дома!

Распахнулась дверь и вошел улыбающийся Картер.

— А вот и я, — он поставил пакет на стол, но его улыбка померкла, едва он увидел зареванную мать и взбешенную меня.

— Мы уезжаем, — бросила я, не оборачиваясь.

Матери было нечего мне добавить, я развернулась, и ухватив Картера под руку, поспешила на выход.

В машине я немного отошла, меня стала бить нервная дрожь.

— Что случилось? — спросил клановник, выводя машину на уже знакомую нам обоим дорогу.

— Мать рассказала мне, обладательницей чего я теперь являюсь. Ты ведь знал, что весь бизнес деда — незаконный?

Конечно знал. Но для меня он выдал куда более смягченную версию.

— Аля, пойми, — мягко начал он, — такой крупный бизнес, как у твоего деда, априори не может быть целиком и полностью законным. Да, методы Энайи не вполне легальны и порядочны, но он уже легенда. Таких людей помнят, уважают и боятся. Почему это обязательно плохо?

Не в этом дело, Картер. Я выросла рядом с ним и знаю, чем руководствуется дед в своих делах.

— Родители отказались от меня, — с горькой улыбкой произнесла я. — И все потому, что я оказалась сильнее, не сломилась, как они рассчитывали, а вполне осознаю, с чем мне теперь приходится иметь дело.

Картер сжал мою руку, вынуждая посмотреть ему в глаза.

— Аля, они отказались от тебя в тот самый момент, когда отдали тебя в лапы Энайи. Но ты не можешь сказать, что дед сделал для тебя только что-то плохое? — я отрицательно качнула головой. — Нет, он помог тебе увидеть открывшиеся перспективы и сделал свой вклад в твое развитие. В конце концов, может, именно благодаря ему мы встретились снова.

Машина остановилась на искусственной насыпи, недалеко от того места, откуда мы с Картером удирали от преследователей. Внизу раскинулось огромное заснеженное поле.

— Я уже и забыла, как это больно — остаться одной, — тихо произнесла я.

Картер отстегнул на мне ремни безопасности и с тихим вздохом пересадил меня к себе на колени. С унылого самобичевания и жалости мысли как-то сразу перескочили на упругость и волнующий запах мужского тела.

— С чего ты взяла, что ты теперь одна? — глухо спросил он, прижимая меня к себе. Одной рукой он гладил мою спину, невольно заставляя расслабиться, другой коснулся лица. Серые глаза казались мне черными из-за поглотивших радужку зрачков. — У тебя есть я, и если я не смогу дать тебе родительской любви и внимания, то всегда найду, чем ее можно заменить.

Он коснулся моих губ теплым, осторожным поцелуем, который тут же перерос в нечто большее, не менее нежное и трепетное. Рука переместилась на живот и ласково погладила его. Поцелуй оборвался на выдохе, каком-то мучительном и протяжном.

— У тебя есть намного больше, чем ты думаешь и хочешь принять. Я вырвал тебя из цепких когтей Энайи Дархау и тебе больше нечего бояться.

— Я все равно боюсь, — призналась я, прижимаясь щекой к груди, из которой норовило вырваться взволнованное сердце. — Вдруг, однажды все обретенное придется потерять?

— Значит, так нужно, — заметил Картер. И процитировал слова известного писателя: — Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу.

А так ли потом будет нужна эта бесконечная свобода?