Глава двенадцатая

И каждый думал о своём…

Сидя в мягких кожаных креслах, император и кардинал внимательнейшим образом слушали аудиодонесение Лефтенанта.

Когда запись закончилась, император буркнул:

– Жерар, плесните нам по бокалу чего-нибудь. И поставьте кристалл ещё раз. Что-то я, кажется, не въехал…

Великий инквизитор согласно наклонил голову.

Под виски и сигары прослушали запись ещё раз. Задумались.

– Однако… – протянул император, прерывая затянувшее молчание, и нехорошо выругался.

– Клянусь святым Рейтингом, ваши апартаменты не слышали такой странной истории, – заметил кардинал с натянутой улыбкой, косясь на бутылку.

– Мои апартаменты слышали всякое, – возразил император. – А впрочем…

Встав, он задумчиво прошёлся по роскошному разноцветному ковру, остановился у безразмерного окна с видом на катившую мутные волны Москву-реку, повернулся к огромной видеопанели, выдававшей очередную сводку новостей. Думая о своём, император по привычке машинально впитывал информацию.

По заказу гильдии производителей обуви открылся новый канал «Сапог-ТВ».

В арабском городе Эль-Пофиг состоялся международный фестиваль реанимационных фильмов.

В Киеве завершаются съёмки мелодраматического сериала «Зимнее сало». В главных ролях заняты известные украинские актёры Вприсядько, Вприглядько и Вприкусько.

Обсуждая гламурные подробности недавнего императорского бала, тусовка отмечает, что, по сравнению с предыдущим праздником, выпито на семьдесят декалитров спиртного и побито на восемнадцать физиономий больше…

– Погуляли, – пробормотал император.

Обернувшись к великому инквизитору, он вкрадчиво спросил:

– Что скажете, ваше преосвященство?

– Ничего хорошего, – откровенно высказался кардинал.

– Исчерпывающий ответ, – фыркнул император. – Практически расставили все точки над i…

– А чего вы от меня ждёте? – спокойно отпарировал великий инквизитор. – Информации прискорбно мало. Деревья-убийцы? Гуляющие по лесу монстры? Но нечто в этом роде можно было ожидать. Не забудьте, Август, я сам допрашивал души погибших… ну, словом, фантомашек из аномальной зоны. Они взапуски верещали о каком-то лесном ужасе.

Таинственный замок, куда направляется экспедиция? Да, это серьёзнее. С долей фантазии можно предположить, что именно там окопался неведомый создатель аномальной зоны. Кто он? Чего добивается? Насколько велико его могущество? Можно ли с ним бороться? Или, напротив, надо поладить? Спрашивать можно до утра. Нам остаётся ждать, что экспедиция ответит хотя бы на часть вопросов. Лефтенант получил жёсткие инструкции действовать предельно осторожно, шашкой не махать. Надеюсь, он будет им следовать. В этой связи я не исключаю, что когда и если удастся вступить в контакт с хозяином замка, экспедиция трансформируется в посольство…

Император слушал внимательно, кивал головой, и взгляд его становился всё жёстче и насмешливее.

– Это всё? – спросил он, когда кардинал умолк.

– Пока да.

– В таком случае, позвольте вас поздравить, Жерар. Самое главное в сообщении вы проморгали.

Кардинал искоса посмотрел на главу Корпорации.

– Проморгал? – недоверчиво переспросил он.

– Да! – взвизгнул император. – Проморгали! Упустили! Прошляпили! Не удостоили вниманием! А между тем Лефтенант сообщает о таком, что вам, как великому инквизитору, неплохо бы сделать харакири! Или, простите за жестокость, подать в отставку…

– Не понимаю, ваше превосходительство, – пробормотал кардинал.

– Не понимаете? Очень плохо…

Император сел в кресло и взял недопитый бокал.

– Главное, что есть в донесении, это мутаки. Лефтенант подробно описывает их быт, нравы, привычки… Что получается? Люди остались без телевидения. Впору повеситься, не так ли? Но ведь живут, сволочи! Пострадали немного, и живут себе дальше. Больше того – неплохо живут. Едят, пьют, рожают детей, работают, занимаются творчеством. Уму непостижимая мутация… – Император гневно ощерился. – А если об этом станет известно за пределами зоны? Люди поймут, что можно жить без каналов, без сериалов, без видеопанелей, без Корпорации, наконец! И где мы с вами тогда окажемся?

Наклонившись к побледневшему кардиналу, император ласково добавил:

– Вот и получается, ваше преосвященство, что с угрозой такого уровня мы ещё не сталкивались. Устои затрещат, ясно? По сравнению с этим монстры, замки, невидимые стены – так, мелочь…

Наступило молчание. Критикуемый пытался осмыслить критику.

– Этого нельзя допустить, – наконец пробормотал он.

– Да уж, – саркастически обронил император, засовывая руку за отворот темно-синего пиджака, – сделайте одолжение, не допустите.

Глава Корпорации великого инквизитора не любил.

Во-первых, у императора была правильная ориентация. Во-вторых, любить кардинала Ротшильда было не за что.

В принципе, это комплимент. Руководитель спецслужбы, которого любят, это нонсенс. Нельзя симпатизировать кирпичу, бьющему по голове. Его, в крайнем случае, можно уважать (в смысле, бояться), но даже платоническая любовь была бы противоестественна.

Однако неприязнь императора к великому инквизитору имела более глубокие, совершенно конкретные корни, не имеющие ничего общего с отвлечёнными рассуждениями.

Уже довольно давно глава Корпорации подозревал неладное. Он чувствовал, что за критикой провинциальных баронов, за протестным настроением немалого числа герцогов, стоит еле заметная тень в красном кардинальском мундире. А надо сказать, что за последнее время недовольство в рядах телевизионной аристократии приобрело системный характер. Называя вещи своими именами, Корпорация стояла на пороге кризиса. И её глава знал, чьи интриги тому виной.

Сам ли кардинал рвался к верховной власти? Маловероятно. Его сан исключал такой вариант. Но де-факто великий инквизитор давно превратился в крупного барона. Через подставных людей он учредил и контролировал не менее полутора десятка каналов, и это лишь верхушка айсберга, которая высвечивалась документами, добытыми начальником тайной разведки императора. Грубо говоря, кардинал в последние годы не столько боролся с ересью, сколько набивал карманы. Жадность, жадность… Так что, копая под императора, он вполне мог преследовать цель, не связанную с захватом формальной власти. Зачем выпячиваться? Вполне достаточно поставить своего человека, и через него получить контроль над золотом Корпорации…

Лишнее свидетельство интриг кардинала император получил при формировании экспедиции. Он сделал всё возможное, чтобы сын эфира Фёдор Огонь в состав не попал. Однако великий инквизитор с наивным видом выставил вперёд полковника Хоробрых. А старый заслуженный дурак, тряся седой головой, повторял, как заведённый, что лучше Фёдора в дружине бойца нет, что брать в опасное предприятие любого другого – значит, поставить экспедицию под угрозу. И ведь не скажешь, что именно этого парня в экспедиции быть не должно ни под каким видом…

Неясно, почему кардинал устами полковника-ветерана настоял на участии Фёдора. Хорошо, если просто в пику ему, императору. А если о чём-то догадывается, или, хуже того, знает?.. Конечно, он, император, подстраховался. Рядом с Фёдором сейчас шагает надёжный человек. Но всё-таки тревожно на душе, очень тревожно…

Ну что ж… Если схватка неизбежна, у главы Корпорации наготове убойное оружие: досье на кардинала. Там есть очень любопытные документы. Ведь «Закон о телевизионной службе» никто не отменял. Он запрещает телечиновникам, под страхом суровой кары, прямо или косвенно использовать служебное положение в личных целях. А, судя по добытым фактам, его преосвященство всецело увлечён этим сладостным процессом…

Великий инквизитор главу Корпорации не любил.

Во-первых, император был не в его вкусе. Во-вторых, путался под ногами.

Вообще-то, не любить правителя – акт высокого гражданского мужества. Это мало кому по плечу. Как не любить того, от кого зависишь карманом, желудком, статусом, а порой и просто существованием? Поэтому правителю, как и полагается в отношениях с любимым человеком, всё прощают, говорят хорошие слова, делают приятное.

Собственно, не так давно кардинал Ротшильд поступал точно таким же образом. Не было у императора Августа более надёжного и преданного заместителя. Что же изменилось? Что заставило великого инквизитора ступить на скользкий путь интриг, измены и подготовки дворцового переворота?

Кардинал был далеко не ангел. Если судить по всей строгости телевизионных законов, простым колпаком не отделался бы… Но, при всех недостатках, он был несгибаемым солдатом Корпорации. Её интересы, успешно совмещаемые с интересами личными, были для него превыше всего. Точка.

Незримый конфликт с императором зародился именно тогда, когда великий инквизитор осознал неприятную истину: глава Корпорации высочайшей должности не соответствует. Проще говоря, слабак… Да, именно слабак! Ситуация с Китаем поставила горький диагноз абсолютно точно.

Смысл ситуации в том, что Китай двурушничает. Формально он не отрицает патронажа Корпорации. Развиваются телевизионные сети, множатся каналы, растёт производство прикладной техники и аксессуаров. Однако процессы идут с возмутительной неторопливостью. Опять же, программы и фильмы в Европе, Америке и России Поднебесная закупает неохотно. А своими дешёвыми сериалами завалила весь мир…

Но главное в другом. Руководство местного филиала Корпорации провозгласило древний лозунг «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ!», и отказалось от преследования еретиков на своей территории. В Китай стекаются недобитые хакеры, провайдеры, библиоманы. Работа инквизиции не находит поддержки, и потому малоэффективна. Удивительно, что террорист Сидоров вместо Поднебесной рванул в российскую глубинку…

Как должен поступить в такой ситуации сильный лидер? Ввести прямое императорское правление. Сменить главу филиала. Показательно лишить десяток-другой каналов лицензий на вещание. Устроить демонстрацию силы – например, бросить на территорию Китая гвардейский десант и арестовать с полдюжины еретиков. Наконец, объявить мораторий на закупки телепродукции… Да мало ли что можно сделать, была бы политическая воля! А вот её-то как раз и не было. Император вёл с китайцами бесконечные, ничего не меняющие переговоры, и вообще избегал резких телодвижений, мотивируя отсутствие решительных действий опасением рассориться с бескрайним китайским рынком… В общем, слабак. Или, страшно сказать, скрытый либерал?

Так или иначе, китайский синдром оказался заразительным. Глядя на Поднебесную, подняли голову сепаратисты на Ближнем и Дальнем Востоке, в Азии, в других регионах. Отдельные американские бароны вообще заговорили, что надо бы снизить налоги и уменьшить отчисления в единый фонд Корпорации. Ну, уж за такое, казалось бы, впору головы отрывать без рассуждений! Но и тут император мямлил и пытался воспитывать зарвавшихся телеаристократов. Хотя ясно ежу, что единственный метод воспитания по отношению к таким смутьянам – бейсбольная бита… Если так пойдёт и дальше, в ближайшие два-три десятилетия можно смело прогнозировать распад Корпорации на удельные телекняжества. И без сильной руки ситуацию не удержать!

В Совете герцогов роптали. Императору – пока заочно – ставили в вину обилие слов и дефицит действий. Когда ситуация стала накаляться, в игру вступил великий инквизитор. Умело интригуя, он начал внушать герцогам, что действующий глава Корпорации не оправдал надежд, что его пора менять, и что промедление смерти подобно. Про себя кардинал твёрдо решил, что сам на трон претендовать не будет, но следующим императором должен стать вполне управляемый и чертовски симпатичный герцог объединения санитарно-гигиенических каналов. Конечно, с сексуальным лобби, поддерживающим Августа, конкурировать непросто, но можно. Особенно когда недовольство политикой сегодняшнего главы Корпорации станет всеобщим. А оно обязательно станет…

Ожидая, пока ситуация дозреет, кардинал ставил императору палки в колеса везде, где только можно. Разумеется, получалось это не всегда. Не удалось, к примеру, сорвать проведение экспедиции, инициатором которой выступил Август. Аномальная зона таила ощутимую угрозу для интересов Корпорации, исследовать её было необходимо, и Совет герцогов единодушно поддержал инициативу своего главы. На этот раз кардинал интриговать не пытался.

Зато он отыгрался при формировании состава участников. Когда полковник Хоробрых с солдатской прямотой выдвинул кандидатуру своего любимца Фёдора Огня, кардинал с удивлением обнаружил, что по непонятной причине император категорически против лучшего бойца, ссылаясь на чисто формальные обстоятельства. Этого было достаточно, чтобы Ротшильд втихаря настроил старого наивного рубаку отстаивать участие Фёдора в экспедиции до победного конца.

В конце концов император сдался. В составе группы товарищей сын эфира Огонь отправился исследовать аномалию. Кардинал так и не понял, почему глава Корпорации пытался не допустить этого, но на всякий случай приказал своему человеку, внедрённому в группу, как следует приглядеться к Фёдору…

– Я подготовлю ответ, – нейтральным тоном сказал кардинал, прерывая затянувшееся молчание. – Будут ли какие-нибудь дополнительные инструкции для Лефтенанта?

Император встал и утомлённо потянулся.

– Я сам подготовлю, – буркнул он. – Распорядитесь, чтобы почтового голубя устроили и накормили. А завтра в девять утра пусть его доставят ко мне.

«Интересно, что ты там подготовишь для Лефтенанта?» – подумал великий инквизитор.

«Не твоё собачье дело», – подумал глава Корпорации.

– Да, ваше преосвященство, – вспомнил вдруг он. – Лефтенант сообщает, что этот… как его… Фёдор Огонь особо отличился. Ну, там с монстрами воевал, и вообще… Проследите, чтобы парня наградили орденом за заслуги перед Корпорацией третьей степени. Нет, лучше второй. Посмертно…

Брови кардинала поползли вверх.

– Посмертно?

– Ну, или после возвращения, – недовольно поправился император. – А там уж как получится…

– Всё будет сделано, – сдержанно заверил кардинал. – Разрешите удалиться?

– Удаляйтесь, – величественно разрешил император.

«Сволочь», – подумал великий инквизитор, кланяясь.

«Иуда», – подумал глава Корпорации, кивая в ответ.

 

Глава тринадцатая

Пятая колонна

Судя по всему, это был конец. Лучше бы пистолет… но он остался под подушкой. И не факт, что обычные пули возьмут нечисть. А что её вообще может взять? Или, хотя бы, остановить? Вроде вурдалаки не торопятся, крадутся по сантиметру, но уже приблизились на опасное расстояние…

– Ребята, – жалобно сказал Фёдор, – вы чего? Это же я, Фёдор! Зачем пугаете?

Ребята смотрели пустыми белёсыми буркалами и надвигались с неотвратимостью танков.

– Хозяин! – истошно закричал Фёдор. – Пантелеймон! На помощь! Смотри, что у тебя дома творится!

Чем ему может помочь хозяин, Фёдор не знал. Может, у него кол осиновый во дворе заначен? Или пули серебряные в загашнике?.. Да нет, ерунда. Это был вопль отчаяния, и ни пенсом больше.

Такое впечатление, что Пантелеймон дежурил за дверью. Во всяком случае, распахнулась она мгновенно, словно откликнулась на крик Фёдора. На пороге стоял голый Забубённый, и был он такой же синий и мосластый, как и все остальные, кроме Фёдора. Боец судорожно сглотнул.

– Ага, – сказал хозяин, лязгая зубами. – Общаетесь, значит? Процесс пошёл? Дело хорошее. И чего кричал, спрашивается…

С этими словами он влился в группу упырей.

В этот миг Фёдор с невыразимой радостью почувствовал, что безымянный палец левой руки припекло. Пора, ох, пора талисману подбросить шпаргалку! Дело дрянь, счёт на секунды, без подсказки не выкрутиться… Шпаргалка, как обычно, располагалась на ободке перстня и состояла из двух слов: «Спасательный круг!»

Фёдор машинально оглянулся и чуть не выругался. Какой ещё спасательный круг? Не на пляже ведь, не на теплоходе. Чудит яшма, чудит. Нашла время, ёксель-моксель…

Но в голове что-то щёлкнуло, провернулось, и заработала глубинная память. В босоногом детстве он что-то такое слышал… нет, видел на родном отцовском канале телепостановку по мотивам древнего сочинения… Словом, какой-то парень влип в схожую ситуацию, и некоторое время спасался лишь тем, что очертил вокруг себя обычный круг, подкреплённый молитвой, и нечисть не могла переступить его границы. И если в конце концов парень погиб, то по собственной глупости: куда-то не туда посмотрел, за что и был растерзан.

Но как начертить? Ни краски, ни мела, ни простого карандаша… С мужеством обречённого Фёдор вцепился зубами в правый указательный палец. Брызнула красная струйка. Нечисть жадно зашевелили ноздрями. Фёдор собственной кровью молниеносно начертил круг чуть ли не под ногами у вурдалаков. Но поскольку боец был загнан в угол, на самом деле вышел сектор, упиравшийся с обеих сторон в стены. Ну и ладно. Главное, что упыри остановились и начали топтаться на месте, не в силах переступить кровавую черту. Фёдор наскоро прочёл молитву: «Рейтинг, Рейтинг, ты могуч…». Вот теперь можно перевести дух.

– Что за дела! – взвизгнула Валя, трясясь, как в лихорадке. Фёдор с болью смотрел на увядшие черты возлюбленной. – Я во что-то упёрлась!

– Я тоже, – сипло сказал Лефтенант. – А куда делся этот?.. Слышь, боец, ты где? Отзовись!..

Ага! Щас всё брошу и отзовусь!.. Значит, они его не видят. Ай да круг! Фёдор малость приободрился.

– Не уйдёт, – проскрежетал Варфоломей. – Поднимите мне веки.

Корней мелким бесом кинулся к вожаку и выполнил приказ. Некоторое время Варфоломей озирался по сторонам, грузно поворачиваясь всем телом. Фёдор упорно смотрел в стену. Играть с упырём в гляделки не было ни малейшего желания.

– Всё равно ни хрена не вижу, – признался Варфоломей.

Он с трудом поднялся в воздух и грузно запорхал по комнате. Если кто видел летающего бегемота, может представить. Искоса наблюдая за полётом, Фёдор с облегчением убедился, что граница сектора распространяется и на воздушное пространство. Даже взлетев под потолок, Варфоломей бился головой о невидимую стену.

– Что делать-то будем? – жалобно проскулил Мориурти, который, судя по голосу, проголодался больше всех.

Варфоломей слёту залепил ему оплеуху, опустился на пол и взмахом руки подозвал остальную нечисть. Сблизив синюшные морды, упыри начали шушукаться. Наверное, анализировали ситуацию и вырабатывали согласованное решение. Мориурти обиженно скулил и прислушивался издали.

Фёдор на всякий случай прочитал ещё одну молитву: «Рейтинг всегда живой, Рейтинг всегда со мной…». После этого боец уселся на пол по-турецки, подпёр кулаком голову и принялся мыслить.

С непривычки выходило туго, но кое-что было очевидно. Конечно, его товарищей заколдовали. И, конечно, заколдовали чёртовы менестрели, которые как бы случайно встретились на большой дороге. Иначе с чего бы Лефтенант, Мориурти и все остальные бормотали, как заведённые: «А я тринадцатый такой…»? Кто и зачем подослал менестрелей, разберёмся потом. Сейчас важно расколдовать соратников. А как?

«А вот как», – сказал вдруг невидимый собеседник. Это был внутренний голос, чёртиком выскочивший из глубин подсознания и вклинившийся в мыслительный процесс. Фёдор даже вздрогнул от радости. Именно внутренний голос подсказал намедни в лесу, как справиться с монстром, хотя, казалось, всё уже пропало…

Сын эфира слушал со вниманием, обострённым смертельной опасностью. «Слушай, а если не получится?» – спросил он, когда собеседник по пунктам изложил инструкцию к действию. «Чего это вдруг?» – удивился внутренний голос. «Ну, мало ли…». Внутренний голос помолчал. «А тебе есть что терять?» – наконец ответил он вопросом на вопрос – исчерпывающе и сухо. Как неродной, честное слово, мог бы и поласковее… Но, в общем, замечено верно: терять нечего.

Чувствуя холодок в груди, Фёдор легко поднялся на ноги. Подтянул трусы. Сосредоточился.

– Граждане упыри! Минуту внимания! – громко объявил он.

Прервав совещание, нечисть обернулась на звуки голоса. Фёдор набрал полную грудь воздуха и гаркнул магические слова:

– Лежать! Бояться!!

Эффект оказался потрясающим. Не зря внутренний голос сказал, что в седой древности это короткое, но совершенно убойное заклинание, придумано великим шаманом Энкавэдэ. Монгол, наверное… Услышав страшные слова, вурдалаки враз обессилели. Словно сбитые кегли, они бесчувственно попадали на пол с костяным стуком. Слегка дрожащей рукой Фёдор вытер пот со лба. Полдела сделано. Теперь предстояло провести ритуал прочистки мозгов.

Подойдя к Лефтенанту, застывшему в неряшливой позе, боец привёл тело в порядок: выровнял ноги и вытянул скрюченные руки вдоль туловища. В результате манипуляций полковник лежал по стойке «смирно», и лишь широко открытые пустые буркалы непримиримо смотрели на врага. Пришлось их закрыть, от греха подальше. После этого Фёдор присел на корточки, три раза погладил упыря по голове в направлении с севера на юг и четыре раза – с востока на запад. Итого семь – сакральное число. Тело полковника вздрогнуло и расслабилось. Тогда Фёдор наклонился и негромко произнёс на ухо вторую часть заклинания:

– Вставай, проклятьем заклеймённый!..

И случилось чудо.

Лефтенант вновь открыл глаза. Но теперь взгляд стал живым, осмысленным, человеческим. Схлынула синева, кожа обрела естественный оттенок. Руки и ноги вернулись в нормальное состояние. Полковник со стоном сел и удивлённо уставился на собственную наготу.

– Что со мной было? – спросил он еле слышно.

– Потом объясню, – сказал Фёдор, поднимаясь и переходя к следующему. – Одевайтесь пока.

С Мориурти, Сидоровым, Забубённым и Корнеем обошлось без проблем. Люди и леший довольно быстро вернулись в привычные кондиции. Заклинание работало безотказно. А вот с Варфоломеем выпало повозиться. Обездвиженный проповедник-упырь никак не желал превращаться в человека. Он подвывал, ругался по фене и пробовал кусаться. Пришлось дополнить поглаживание головы жёстким подзатыльником, а заклинание прочитать трижды. Лишь после этого Варфоломей нехотя принял человеческий облик.

Оставалась Валя-Кира. Валя…

Со стеснённым сердцем Фёдор встал на колени возле девушки. Хотя какая девушка! Натуральная Баба Яга, да ещё нагишом, просто эротический фильм ужасов… Даже не верилось, что можно расколдовать… «Смелее! – сказал внутренний голос. – Чего тянешь? Забыл процедуру? Напоминаю: три раза гладишь по голове с севера на юг…» Но Фёдор вдруг понял, что отработанный метод в этом случае не подействует. «Мы пойдём другим путём», – сказал он. «То есть?» Фёдор объяснил. «С ума сошёл! – заорал внутренний голос. – Она же из тебя душу высосет! Погибнешь во цвете лет!» «А мне без неё всё одно не жизнь», – просто сказал Фёдор.

С этими словами он наклонился к старухе и поцеловал в губы. «Геронтофил хренов», – простонал голос. Тут случилось неожиданное. Костлявые руки Бабы Яги ожили и мёртвой хваткой вцепились в сына эфира. Фёдор понял, что всей его силы не хватит, чтобы разорвать объятие – может быть, смертоносное. Немигающие глаза старухи, оказавшиеся в опасной близости, гипнотизировали, расслабляли, обезволивали.

Внутренний голос визжал и ругался последними словами. Судя по этим словам, всё пропало. Фёдор зажмурился, представляя прекрасное лицо и пышные белокурые волосы баронессы Мильдиабль. «Отзынь, – строго сказал он внутреннему собеседнику. – Гибну за любовь. Не поминайте лихом». И, теряя сознание, снова приник к сморщенным старческим губам…

Но что это? Вместо холодной дряблой наготы он вдруг всей кожей почувствовал под собой молодое, горячее, упругое тело. Приподнявшись на руках, ошеломлённый сын эфира обнаружил, что его метод подействовал, и чудо произошло. Это снова была Валя! В огромных голубых глазах девушки стояли слезы, нежные руки обнимали Фёдора, длинные стройные ноги прижимались к его ногам… Не верящий своему счастью Фёдор понял, что сейчас сойдёт с ума.

Но в этот миг на его плечо легла рука командира.

– Не время, Феденька, – сдержанно сообщил полуодетый Лефтенант.

– Сейчас не до этого, баронесса, – проворчал Мориурти, протягивая Вале одеяло.

– А чего! Дело молодое, – вступился Корней.

– И ход мыслей, в общем, правильный, – серьёзным голосом поддержал Сидоров, натягивая футболку.

Пантелеймон Забубённый ничего не сказал. Он гыгыкнул.

И только Варфоломей не издал ни звука. Тяжёлым взглядом он молча смотрел, как пунцовая, замотанная в одеяло Валя-Кира убегает к себе в комнату, как ошалевший от пережитого потрясения Фёдор не может попасть ногой в штанину… Массивные кулаки проповедника сжались с такой силой, что, окажись в них камни, выжали бы воду.

– … Конечно, мы многого не знаем. Однако некоторые факты совершенно очевидны. Давайте назовём их, и обсудим ситуацию в целом.

Прервавшись, Мориурти окинул взглядом аудиторию. За завтраком собрались и теперь внимали все, включая супругов Забубённых – помятые, невыспавшиеся, хмурые. Лишь Валя была свежа и прекрасна, как обычно. В распахнутое окно столовой ломилось яркое утреннее солнце. За окном, рассевшись на ветках яблони, щебетали птицы, которым людские проблемы были по барабану. Всё вокруг дышало миром и покоем, и оттого прошедший ночной кошмар казался коллективным дурным сном.

– Не вызывает сомнения, что менестрели с большой дороги были специально подосланы, – продолжал Мориурти. – Судя по всему, в строчках идиотских баллад таилось мощное заклятие. Настолько мощное, что в час «икс» оно не только подвигло всех нас, за исключением Фёдора, на определённые действия, но и частично изменило структуру тел и цвет кожи, наделило несвойственными функциями и умениями. Коллега Варфоломей, помнится, летал…

Проповедник мрачно кивнул большой нечёсаной головой.

– В сущности, – размышлял вслух профессор, как бы невзначай наливая стопку (Лефтенант сделал страшное лицо, но не подействовало), – нас подвергли нейролингвистическому программированию. Если угодно, зомбировали. Как иначе объяснить, что, пытаясь растерзать нашего друга и коллегу Фёдора, мы, словно заведённые, повторяли одно и то же: «А я тринадцатый такой…». В общем, исполнители заклятия и его механизм очевидны. Неясно, кто и с какой целью подослал менестрелей и велел нас заколдовать.

– Заказал, то есть, – встрял Корней.

– Можно и так сказать…

Слово взял террорист Сидоров.

– Хотел бы поделиться некоторыми соображениями, коллеги, – начал он несколько торжественно, словно выступал на симпозиуме, и лишь отсутствие кафедры и микрофона смазывало ощущение. – Как и профессор, я не готов назвать имя хозяина менестрелей, который одновременно и автор заказа. Кстати, я склонен предполагать, что он же является и хозяином зоны… Но могу предположить, зачем ему понадобилась эта акция.

– Интересно было бы узнать, – пробормотал Лефтенант.

– Версию о том, что это было покушение на экспедицию в целом, можно отбросить, – продолжал Сидоров. – Нас ведь не пытались уничтожить. Нас просто превратили в нечисть, с одной-единственной целью…

– Это с какой? – подозрительно спросил Варфоломей.

– А вот этого парня угробить, – просто сказал террорист, указывая на Фёдора.

– Вот спасибо, ёксель-моксель, – только и смог вымолвить тот.

Установилась тяжёлая пауза. Все взгляды устремились на загрустившего бойца. Валя-Кира инстинктивно подалась вперёд, словно хотела закрыть Фёдора высокой грудью. Корней на всякий случай отодвинулся.

– Коллега Сидоров прав, – неожиданно сказал профессор. – Я и сам пришёл к такому же выводу.

– Аргументируйте, – потребовал Лефтенант.

– Легко! Сначала Фёдора – именно Фёдора! – пытаются отравить. Затем его навещает монстр. Далее, товарищей по экспедиции превращают в упырей. Заметьте: при этом они вовсе не стремятся в село, чтобы поживиться беззащитными спящими пейзанами. Они сбиваются в стаю и нападают на Фёдора. А ведь мы уже установили, что все наши действия были запрограммированы. Грубо говоря, мы были на жёстком поводке и действовали так, как хотел невидимый колдун. А он, совершенно очевидно, всеми способами пытается вывести Фёдора из строя. И если все попытки сорвались, то это говорит лишь об одном…

Профессор подошёл к безмолвному сыну эфира, потрепал по плечу и ласково сказал:

– Тебе, сынок, черти ворожат!

– Это, в смысле, везёт? – уточнил леший.

– А я бы не стал говорить о везении, – возразил Сидоров. – Всякое везение имеет границы. Это же теория вероятности, коллега! В нашем случае границы какие-то безразмерные. С упырями справился. Двух монстров одолел. Деревьев-убийц обманул. Отравления избежал…

– Двух отравлений, – машинально поправил Фёдор. И тут же пожалел об этом.

Валя-Кира испуганно вскрикнула и прижала обе руки к сердцу. Профессор и террорист резко обернулись к сыну эфира. Ладонь Лефтенанта как бы случайно легла на кобуру. Супруги Забубённые торопливо налили и выпили. Что касается Корнея, то он плаксиво сказал:

– Ну, ты даёшь, парень! – и последовал примеру супругов.

– Лейтенант Огонь, доложите о втором случае, – официальным тоном приказал полковник.

Фёдор нехотя сообщил о находке в сапоге.

– Почему молчали? – строго спросил командир.

– Не знал, как сказать, ёксель-моксель, – честно признался боец.

И тут профессор расхохотался. Его буквально скрючило от смеха.

– Браво! – закричал он сквозь хохот. – Аплодирую ушами! Кто бы ни был неизвестный отравитель, он окончательно доказал, что наш Фёдор неуязвим! Скажем отравителю спасибо! С тебя причитается, лейтенант!

– То есть, как это, неуязвим? – недоверчиво спросил Варфоломей.

– А так. Уж не знаю, каким образом у него получается, но все опасности свистят мимо. Он, конечно, смертен, но смертен естественным образом. Так сказать, путём старения и в надлежащее время. А все искусственные попытки уничтожить его почему-то проваливаются.

– А если я, к примеру, в него пальну?

– Промажете.

– А если пальну в упор?

– Упор упадёт. А в Фёдора промажете… Впрочем, можно попробовать.

– Я кому-то сейчас так попробую… – сказал Фёдор, демонстрируя окружающим полупудовый кулак.

Пока обсуждалась неуязвимость Фёдора, Сидоров нетерпеливо переминался с ноги на ногу. И как только собеседники, прервавшись, уставились на большой и красивый кулак бойца, террорист перехватил слово.

– Мне кажется, о личных свойствах и качествах коллеги Фёдора можно поговорить потом, – заявил он. – Сейчас важнее решить, что делать с экспедицией. В сущности, она на грани провала.

– Поясните, – скомандовал Лефтенант.

– А разве не ясно? В экспедиции существует пятая колонна. Кто-то из нас работает на неизвестного врага. Именно этот «кто-то» пытался выполнить то, что пока не удавалось хозяину: уничтожить Фёдора. Кстати, настойчивые попытки вывести из игры нашего бойца свидетельствуют, что хозяин зоны почему-то видит в нём самую большую для себя опасность… – Сидоров задумчиво посмотрел на слушателей. – Нет ничего хуже, чем воевать, имея врага в тылу. А врагом, как ни прискорбно, может быть любой из нас. Кроме Варфоломея, пожалуй. Он-то присоединился после истории с сапогом. Но теоретически не свободен от подозрений и он. Допустим, тайком шёл за нами, ночью подкрался к палатке, вычислил сапоги Фёдора – они на три размера больше остальных, – и подбросил смазанную отравой железку. Естественно, удалился. А днём, как ни в чем не бывало, вышел по дороге навстречу…

Оскорблённый проповедник вскочил на ноги.

– Прокляну! – закричал он под злорадное хмыканье Корнея.

– Тихо, тихо! – жёстко сказал Лефтенант. – Не кипятитесь, ваше преподобие. А вы, Сидоров, не перегибайте с фантазиями. Палатка ночью, между прочим, охранялась… Но в целом, к сожалению, вынужден с вами согласиться. Получается, что один из нас работает на хозяина зоны. И, значит, против экспедиции…

– И что с того? – неожиданно спросил Мориурти, почёсывая лысину. – Я дико извиняюсь, но сегодняшней ночью мы все работали на врага. Так сказать, в качестве нечисти, нападающей на главного – так получается! – участника экспедиции.

– Ну, ты не равняй! – закричал Корней. – Нас же заколдовали!

– С каких пор мы с вами на «ты», месье леший? – высокомерно спросил Мориурти. – На брудершафт я пил с Варфоломеем, а не с вами… Заколдовали, не заколдовали – с точки зрения образа действий результат идентичный.

– Пожалуй, – задумчиво согласился Сидоров.

Лефтенант поднял руку.

– Кстати, господа учёные, объясните мне, военному человеку, каким образом в нашу дружную команду ночных упырей затесался господин Забубённый? Он же менестрелей не слушал, под колдовство не попал…

Все дружно посмотрели на хозяина: кто удивлённо, кто возмущённо, а кто и гадливо. Пантелеймон виновато обвис щеками.

– Да, это вопрос, – признал профессор. – Факт, если разобраться, совершенно непонятный. Впрочем, дурной пример заразителен…

– А как же хозяйка и дети? – возразил Сидоров. – С ними-то всё в порядке, спокойно проспали всю ночь.

Мориурти развёл руками: дескать, теряюсь в догадках. Не постигаю…

– Ладно, черт с ним, – подытожил Лефтенант и сплюнул в цветочную клумбу за окном. – Все здесь наперекосяк. Одно слово: зона… – Он обвёл войско руководящим взглядом. – Оглашаю приказ.

Пункт первый: считать установленным, что в рядах экспедиции действует враг. Пункт второй: по мере установления личности задним числом снять предателя с довольствия, лишить причитающихся выплат и отдать под трибунал. Пункт третий: ввести среди личного состава экспедиции, включая временно прикомандированных, режим круговой слежки. Каждый следит за каждым, обо всём подозрительном немедленно докладывает командиру или заместителю командира. Пункт четвёртый: с учётом особых заслуг, назначить лейтенанта Огня Фёдора Николаевича заместителем начальника экспедиции… Вопросы?

Вопросов не было. Однако Варфоломей высказал твёрдое пожелание перед выходом в путь провести коллективный молебен.

– Не возражаю, – сказал Лефтенант. – Тронемся через час. Личному составу привести себя в порядок и собрать вещи. Хозяин, уберите бутыль и рюмки. А вы, профессор, уберите руки!..

Договорить не дал влетевший в окно почтовый голубь. Козырнув, он сел на плечо к Вале и протянул лапку, к которой был приторочен бархатный мешочек с ответным посланием императора. Девушка передала полковнику аудиокристалла. Лефтенант удалился к себе для прослушивания и обдумывания, напоследок пригрозив взглядом заскучавшему Мориурти.

Между тем леший Оглобля подошёл к Фёдору и поклонился.

– С повышением! – льстиво сказал он.

Фёдор отмахнулся. Назначение заместителем командира оставило его равнодушным. Из этого можно сделать безошибочный вывод, что наш герой был совершенно чужд карьеризму.

Валя-Кира увлекла его во двор, на скамейку под яблоневую тень. Оглянувшись, она приникла и быстро поцеловала Фёдора в губы.

– Вот!.. Это тебе за то, что меня расколдовал! – Ещё раз оглянувшись, она снова поцеловала Фёдора. – А это за скромность! Я была близко-близко, совсем обнажённая, без всего, но ты этим не воспользовался…

Счастливый Фёдор потупился. Воспользуешься тут, когда за плечами коллектив…Он потянулся к Вале, однако она ласково, но твёрдо отстранилась.

– Мы в походе… – напомнила она.

Коллективный молебен устроили в обеденном зале. Ради такого случая Варфоломей снял с плаща и развесил на стене бумажные иконки с изображением святого Рейтинга и его сподвижников.

– Рейтинг жил, Рейтинг жив, Рейтинг будет жить! – проникновенно вещал проповедник.

– И да расточатся врази его! – дружно подхватывали стоявшие с непокрытыми головами участники экспедиции. Исключение составляли Сидоров и Корней. Террорист, будучи атеистом, курил во дворе. Леший и вовсе на всякий случай спрятался в саду. Вероотступники-мутаки Забубённые осторожно подглядывали из соседней комнаты.

Перед выходом в путь Лефтенант частично ознакомил личный состав с посланием императора. Глава Корпорации желал удачи, призывал не терять бдительность и обещал по возвращении много хорошего. Если экспедиция увенчается успехом, само собой.

Добрая Ираида надавала в дорогу всякой съестной всячины. Добрый Пантелеймон втихаря налил профессору стакан горючей жидкости.

– Вот так прямо в замок идёте? – тихо спросил он.

– Вот так прямо в замок, – подтвердил Мориурти, отдышавшись.

Помахав гостеприимным хозяевам, члены экспедиции вышли за ворота.

– И зачем это им? – вздохнула Ираида.

– Жить надоело, – доступно объяснил Пантелеймон, провожая взглядом маленький отряд.

 

Глава четырнадцатая

Досье на стол

По утрам император принимал полковника Хоробрых. Василий Павлович ежедневно докладывал сюзерену сводку наиболее серьёзных происшествий, случившихся на бескрайних просторах телеимперии. Это была многолетняя традиция, заложенная предшественниками, и глава Корпорации неукоснительно её соблюдал.

Вот и сегодня, как всегда, в одиннадцать ноль-ноль, старый стреляка переступил порог императорского кабинета. Получив обычную руководяще-ласковую улыбку и приглашение садиться, полковник устроился за необъятным столом из морёного дуба, разложил бумаги и приступил к докладу:

Северокавказский безработный Тудой-Сюдоев обманом проник на территорию канала «Лох-ТВ» и попытался взорвать здание. Мотив: накануне злоумышленник в юбилейный, двадцатый по счету раз, в пух и прах проигрался в телеказино, работающем на канале.

Во время съёмок интерактивного реалити-шоу для слепых «Я милого узнаю по походке» случилось ЧП. Одна из участниц в прямом эфире нанесла увечья другой участнице. Мотив: обидчица наощупь приревновала обиженную к ведущему шоу.

В общежитии, где проживают гастарбайтеры с острова Гаити, произошёл погром. Ответственность взял на себя Союз ревнителей истинно православных фильмов ужасов. Мотив: достали, падлы, своими сериалами про зомби и вуду.

Готовя цикл передач о животных «Дикие нравы», режиссёр канала «Шакал-ТВ» выпустил тигров из клетки. Мотив: творческие разногласия с продюсером, заехавшим на съёмки.

Император слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. При этом он по вдохновению определял правых и виноватых, а также неформально рекомендовал те или иные меры наказания. Было в этом что-то такое, что в незапамятные времена именовалось судом и расправой. Впрочем, для главы Корпорации утренние встречи с Хоробрых, скорее, служили развлечением, своего рода разминкой, перед новым трудовым днём.

– Это всё? – спросил он, когда Хоробрых замолчал и начал складывать бумаги.

– Почти, – ответил полковник после секундной заминки.

Август развалился в кресле и одарил ветерана поощрительным взглядом: смелее, мол!

– Под Рязанью объявился юродивый, – сказал полковник. – Зовётся Митькой. Кричит, что является реинкарнабулой святого Рейтинга.

– Ну, так в чём дело? – спросил император, пожимая плечами, обтянутыми лёгкой хлопковой тканью летнего пиджака. – Направить юродивого на экспертизу. Если нормальный – в инквизицию. Ненормальный – в психушку.

Полковник замялся и пригладил благородные седины.

– Так-то оно так, ваше превосходительство… Только он ещё разговоры разговаривает.

– Что за разговоры? – спросил глава Корпорации, настораживаясь.

А разговоры, оказывается, были интересные. Юродивый налево и направо сулил близкий конец телесвета. Он рассказывал, что в лесах Подмосковья образовалась целая зона, где телевидение не работает, ни один канал не принимается, видеопанели безмолвствуют. И зона эта год от года расширяется… Молитесь, люди!

Император нахмурился. Десять лет назад, как только технические специалисты Корпорации доложили о возникновении аномалии, Совет герцогов постановил максимально засекретить информацию. Нечего население пугать. Были приняты беспрецедентные меры предосторожности. Откуда, спрашивается, взялся этот чересчур информированный Митька? До чего же не вовремя…

– На этом всё? – хмуро спросил Август.

– Нет, ваше превосходительство, – со вздохом ответил полковник.

И действительно, болтовня юродивого на этом не заканчивалась. Рассказы об ужасах аномалии неизменно сменялись разнузданной хулой в адрес главы Корпорации. Дескать, слабый император, вялый. Другой на его месте уже распорядился бы выжечь страшную зону напалмом. Ну вот как, чтобы избежать общего заражения организма, прижигают рану. А этот мямлит, ни на что не может решиться, тянет время, а зона всё растёт. Так, глядишь, скоро и до Москвы дотянется…

– Я понял, – сказал император и неожиданно вскочил на ноги.

Всё стало на свои места. Ну, что ж, информация полковника станет мостиком к разговору, который Август давно хотел завести с командиром дружины, да всё откладывал. А дальше откладывать, похоже, некуда…

Выпрямившись во весь небольшой рост, император скрестил руки на груди и приосанился. При этом он незаметно включил устройство, которое создавало помехи для любой подслушивающей аппаратуры. Так, на всякий случай.

– Скажи, Василий Павлович, ты любишь ли меня? – проникновенно спросил он полковника.

– Как не любить, – ни секунды не задумываясь, ответил тот.

– Довольно ли взыскан моими милостями? – продолжал допытываться глава Корпорации.

– По самое некуда, ваше превосходительство, – искренне сказал полковник.

– Веришь ли мне? – негромко задал император контрольный вопрос в ухо.

– Как себе самому, – твёрдо ответил Хоробрых.

– Ну, так читай…

С этими словами Август положил на стол перед командиром дружины папку с досье на великого инквизитора.

Пока старый воин знакомился с компроматом, император смотрел в окно на мутную Москву-реку, пил элитную минеральную воду «Ядрёный бювет» и косился на полковника, наблюдая за реакцией. А реакция была вполне адекватная. По мере изучения документов Хоробрых наливался нездоровым багрянцем и сжимал кулаки, натруженные огнестрельным и холодным оружием.

– Ну, что скажешь? – спросил Август, когда сын эфира номер один отложил папку в сторону.

– Коррупция в особо крупных размерах. Незаконное обогащение с использованием служебного положения, – отрубил честный старик.

Далее Хоробрых охарактеризовал великого инквизитора, используя изысканно бранную лексику. Он был старый солдат и такие слова знал.

– Правильно говоришь, – заметил император, внутренне довольный гневной реакцией полковника. – Только это не всё.

– Чего же больше, ваше превосходительство? Хоть сейчас можно брать… Больше только прямая измена!

– Он и до неё докатился, – жёстко сказал глава Корпорации.

Хоробрых поднялся.

– Вы уверены, ваше превосходительство? – негромко спросил он. – Ротшильд, паскуда, как-никак великий инквизитор, ваш первый заместитель… Работать через подставных лиц, брать откаты или воровать – дело обычное, это почти каждый… Но измена – совсем другое. Из документов это не вытекает. Трудно поверить…

– А придётся! Стал бы я тебя из-за простой коррупции от службы отрывать… Да ты садись. Выпить хочешь?

– Дайте водки, – просто и грустно сказал полковник. – Куда катимся?

Налив себе и Хоробрых, император уселся за стол.

– Юродивый этот, Василий Павлович, появился именно сейчас не случайно, – продолжал он. – Что творится в Союзе герцогов, ты и сам знаешь. Не сегодня-завтра ребята взбунтуются. Вроде бы серьёзных проблем или разногласий нет, но дело идёт к расколу. А там и переворот… Спрашивается, почему? Потому что Ротшильд воду мутит, натравливает герцогов на меня. Как только наберёт нужное число сторонников, враз организует импичмент. Ну, сам-то на престол претендовать не будет, не по сану. А своего человечка на трон посадит…

– Это санитарно-гигиенического герцога-то? – спросил полковник с усмешкой.

– Его, красавчика, – подтвердил император, тоже с усмешкой.

Собеседники отлично поняли друг друга. Слухи о нетрадиционной ориентации кардинала носились в придворном воздухе год от года всё чаще.

– Ну, это всё ясно, – сказал полковник. – А юродивый-то здесь при чём?

– Очень даже при чём. Кардинал, иуда, хочет меня с двух сторон поджарить. Пока что был конфликт наверху, так? А теперь появится негатив снизу. Ты думаешь, твой юродивый в единственном экземпляре трудится? Черта с два! Такие Митьки сейчас наверняка забегали по городам и весям. И каждый кричит, что император – тряпка и мямля, неспособный бороться с великой угрозой… В общем, создают общественное мнение. И все до единого кормятся от кардинала, можешь не сомневаться. Ты присмотрись к сводкам, присмотрись. Таких юродивых сейчас ой как много появится…

– Вот гад, – молвил бледный от гнева полковник. – Так что теперь делать?

– Бороться за существование! – отрезал император. – И бороться будем вместе, Василий Павлович. Сам знаешь: случись новая власть, в тот же день вылетишь в отставку. А то и чего похуже произойдёт…

Не стесняясь императора, полковник грязно выругался. Вполголоса, но отчётливо. Сюзерен был совершенно прав. С кардиналом командир дружины давно находился в непримиримых контрах, и ничего хорошего от красномундирника не ждал. Он поднялся.

– Жду приказа, ваше превосходительство! – отчеканил он, кладя руку на эфес парадной шпаги.

Император похлопал его по плечу.

– Не стареют душой ветераны, – растроганно сказал он, смахивая непрошеную слезу. – Знал, что могу на тебя положиться, Василий Павлович, люб ты мне. Будет и приказ… Но сначала давай выпьем!

Махнули по стакану, и лишь после этого глава Корпорации, понизив голос, изложил полковнику свои соображения. Командир дружины слушал внимательно, подкручивал усы, хмурил брови, и в отдельных местах одобрительно крякал. Выслушав и задав несколько уточняющих вопросов, глубоко задумался. Император ждал ответа с нейтральным видом и внутренним напряжением.

– Сделаем, – сказал наконец полковник. – Где наша не пропадала! Так ему, паскуде, и надо. Нечего тут, понимаешь…

Август перевёл дух. Про себя.

– Одно жалко: Фёдора нет, – продолжал Хоробрых. – Оно, конечно, и без него справимся, но вообще-то в таком деле без лучшего бойца несподручно. Зря я вас тогда не послушался, – настоял, чтобы его в экспедицию включили, ох, зря…

Император внутренне усмехнулся. Полковник без всяких подсказок выруливал разговор в нужную сторону.

– Да помню я, Василий Павлович, помню, – благодушно сказал он, позёвывая. – Ты мне этим парнем всю плешь проел. И впрямь, что ли, так хорош?

Хоробрых приосанился. О воспитаннике и любимце он мог говорить долго, и говорил с нескрываемым удовольствием. Через четверть часа император усвоил, что Фёдор: а) сильнейший рукопашник среди сынов эфира, не говоря уже про гвардейцев кардинала; б) командир лучшего отделения дружины; в) надёжный друг и товарищ; г) смерть бабам; д) зря и мухи не обидит, но лучше не задевать; е) ещё раз – неподражаемый боец, скала, надёжа и опора; ж) пора бы парню очередное звание сообразить…

Тут император, наконец, вклинился.

– Со званием решим, пусть из экспедиции вернётся, – твёрдо пообещал он. – Заинтриговал ты меня, Василий Павлович… Он у тебя с детства такой вундеркинд? Или у себя в дружине натренировал?

Полковника простой вроде вопрос неожиданно озадачил. Он почесал в затылке и развёл руками.

– Не знаю, что и сказать, ваше превосходительство…

– Это почему? – удивился глава Корпорации.

– Парень-то он хороший, правильный. Как говорится, от доброго корня. Я с его отцом вместе рос, потому знаю. И служить начал с душой. Но сказать, чтобы очень выделялся, не могу. У нас ведь ребята все как на подбор – орлы, один другого орлее… А три года назад отправил я его в Китай, в Хаудуюдунь. Помните, была программа обмена… И вернулся он оттуда какой-то не такой. Новый, что ли. Ну, драться научился, как черт, это само собой. На то и монастырь. Но это не главное. Главное, что-то у него в голове изменилось.

Полковник замялся, подыскивая нужные слова. Император с интересом посмотрел на ветерана.

– В каком смысле?

– Да в таком… Будто у него внутри машина завелась. Всё взвешивает, всё высчитывает, всё наперёд решает. Вот, к примеру, в каких только передрягах ни побывал, а вышел отовсюду без единой царапины. Пуля, нож, булыжник – всё мимо, даже не задевает.

– А может, просто везучий? Бывают такие…

– Даже не думайте. Где столько везения набраться? Не-ет! Это он за четверть секунды успел разобраться, и понял, как лучше. Допустим, надо пригнуться. Или отступить на шаг. Или уклониться влево-вправо. Или плашмя на землю… В общем, по ситуации. Знаете, как его в дружине называют?

– Как?

– Заговорённый, вот как!

Император задумчиво разлил.

– А что, – произнёс он, – может, и заговорённый. Китай вообще страна мистическая, таинственная. Про монахов этих хаудуюдуньских чего только не рассказывают. Может, они Фёдора нашего, действительно, от беды и напастей заколдовали?

– Кто их разберёт, – сказал Хоробрых, махнув рукой. – Заколдовали, не заколдовали… Перстень он какой-то оттуда привёз, это да. Носит, не снимая, хоть и не по уставу. Я ему специально разрешил. Подарок от его тамошнего наставника.

– Перстень? – переспросил император. – Что за перстень?

– А шиш его знает. Но не дорогой. Так, из яшмы… Да, что ещё интересно: Фёдор всегда был малость шалопай и простоват, в отца. А после возвращения очень рассудительным стал. Повзрослел как бы. Я его на отделение поставил, и командир получился хоть куда. Пора парню подрасти, пора…

– Я же сказал: вернётся – решим, – напомнил император. – Нам такие люди нужны. Да и ты, Василий Павлович, в полковниках засиделся, нет?

Командир дружины скромно потупился.

– Я бы тебя в генералы произвёл хоть вчера, – доверительно продолжал глава Корпорации. – Да кардинал-иуда палки в колеса вставляет. Тогда, говорит, и моего командира гвардейцев надо в генералы. А он мне нужен?.. Ну, ничего, потерпи. Ты же знаешь: за мной не заржавеет, – добавил он, пожимая полковнику руку и со значением глядя в глаза.

Проводив Хоробрых, император велел секретарю и адъютанту не беспокоить ни под каким видом, и принялся обдумывать ситуацию.

С одной стороны, разговор прошёл отлично. Полковник не подведёт, глава Корпорации был в этом уверен, а теперь убедился окончательно. С другой стороны, Фёдор Огонь беспокоил его всё больше. Только теперь император по-настоящему ощутил, насколько опасен этот парень. Именно ощутил – на интуитивном уровне. По-прежнему были непонятны истоки его силы и неуязвимости. Ясно только, что они как-то связаны с двухлетней жизнью в Китае. Но как?.. И чего ждать от бравого сына эфира там, на зоне?..

Во всяком случае, стало полностью ясно, почему он не должен был попасть в экспедицию. Но всё-таки попал… «Мой косяк», – самокритично подумал император. Надо было отклонить кандидатуру Фёдора под любым предлогом – вплоть до имитации руководящего каприза. Хотя и не солидно…

Впрочем, что толку посыпать голову пеплом, когда уже ничего не исправить. Остаётся надеяться, что косяк не будет иметь роковых последствий для всего плана…

 

Глава пятнадцатая

Последний рывок

Как говорилось, таинственный замок располагался в сердце глухого хвойного леса, в местечке Хренова глушь. От Поросячьего угла идти напрямую вроде и немного – километров шесть-семь. Считай, час хорошего хода. Однако Варфоломей предложил губы не раскатывать. Места заповедные, недобрые, путь-дорога может сложиться по-всякому… Хоть бы к вечеру добраться. Или просто добраться.

Абориген Корней снисходительно согласился. С того момента, как Лефтенант определил Варфоломея к нему в заместители, леший смотрел на проповедника свысока, и даже пару раз прикрикнул. На третий раз Варфоломей пообещал огреть посохом, после чего Оглобля сбавил тон, однако было заметно, что он по-прежнему упивается внезапно свалившейся властью.

Перед тем, как покинуть дом Забубённых, Лефтенант составил диспозицию. По его замыслу, колонну предстояло возглавить Корнею, а в арьергарде должен идти Варфоломей. «Это почему же я сзади?» – возопил обидчивый Кулубникин. «Если первый проводник погибнет, второй останется на развод», – популярно объяснил полковник. От такого вероятия Корнея мимолётно перекосило. Заметив это, Варфоломей успокоился.

Итак, впереди шёл Корней, за ним Лефтенант, потом Фёдор. Валя-Кира располагалась между ним и профессором. Сидоров двигался между профессором и Варфоломеем. Шли медленно, с полутораметровым интервалом, бдительно оглядываясь и держа оружие наготове.

Чем дальше маленькая колонна углублялась в лес, тем сумрачнее становилось вокруг. Солнечные лучи едва пробивались через высокий частокол хвойных верхушек. А тишина стояла гробовая, абсолютная, до звона в ушах. Фёдор вдруг с удивлением и беспокойством заметил, что не слышит ни птичьей болтовни, ни комариного писка, ни осиного жужжания. И трава какая-то желтоватая, пожухшая. Возникло ощущение, что лес, по которому ступает экспедиция, просто вымер…

Впрочем, нет, не вымер! Первопроходец Корней неожиданно остановился и мелко задрожал. Все напряглись. Подобную реакцию леший демонстрировал лишь в одном-единственном случае – при встрече со зверелюдьми. И точно: из-за толстого соснового ствола высунулась мерзкая рожа в лишаях. Окинув группу товарищей хищным взглядом, монстр демонстративно облизнулся. Враз ослабевший ногами Корней сел на землю и в тоске посмотрел на Фёдора. Сидоров издал неясный звук. Лефтенант, хмурясь, поднял пистолет и взял чудовище на мушку.

– Лишнее, командир, – негромко произнёс Фёдор.

Перстень молчал, стало быть, особой опасности на этот раз не предвиделось. Отодвинув полковника, Фёдор шагнул навстречу монстру. Нехорошо осклабился. Резким ударом ноги сломал ни в чём не повинную сосенку. Подняв обломок ствола потолще, спросил:

– Чего надо?

Озадаченный монстр вгляделся в недоброе лицо Фёдора. В багровых глазках мелькнула тень мысли.

– Погоди-ка! Так это ты, значит, тот самый… – проквакал он.

– Тот самый, – подтвердил Фёдор, перехватывая импровизированную дубину поудобнее. – Ещё вопросы есть? Замечания, предложения?

Чудовище развернулось и молча ускакало в чащу. Отшвырнув обломок, Фёдор усмехнулся.

– Слух о тебе прошёл по всем лесам калужским, – заметил профессор, который не успел испугаться.

– А чего, ёксель-моксель? Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя, – популярно объяснил Фёдор, занимая место в колонне.

– Да вы, юноша, философ, – сказал Сидоров, отдуваясь.

Какой-то особой реакции со стороны коллег не последовало. В экспедиции привыкли, что Фёдор щелкает монстров, как орехи. Лишь Валя благодарно поцеловала в радостно покрасневшую щёку, Лефтенант поощрил рукопожатием, да Корней, всхлипнув, отвесил земной поклон.

Продолжили путь, но уже через пару сотен метров остановились, как вкопанные. Фёдор начал протирать глаза. И как не протирать, если узкая лесная тропа неожиданно упёрлась в полосатую будку со шлагбаумом. Откуда в глухой хвойной чаще взялся казённый островок цивилизации?!

– Что-то я здесь такого не припомню, – сказал Корней сквозь зубы.

– Ты бы ещё дольше сидел в бутылке, – посоветовал Мориурти.

Из будки выбрался чернобородый, сатанинского вида мужчина в пёстрых шортах и красной футболке с надписью на груди «Мотай отсюда, пока цел!». Мужчина зевал. Подмышкой у него торчали нунчаки.

– О как! – сказал он. – Целая делегация! Куда путь держим, убогие?

Есть у хаудуюдуньских монахов приём, который называется «Прыжок тигра, огорчающий врага до невозможности». Сейчас Фёдор его применил… Спустя считанные секунды чернобородый лежал, уткнувшись мордой в землю, а сидевший на нём боец доступно объяснял, что за «убогих» придётся ответить. Причём объяснял его же нунчаками.

– Достаточно, – хладнокровно сказал Лефтенант, когда лесной страж начал колотить ладонью по земле. – Он все понял. Теперь можно поговорить.

– Поговорить? С пристрастием? Да легко, – согласился Фёдор.

С этими словами он покинул спину чернобородого, не забыв вытереть ботинки о его красную, только что запачканную футболку.

– Ты кто такой? – спросил Лефтенант, когда человек поднялся, привёл себя в порядок и выплюнул еловые иголки пополам со мхом.

– Ну, кто, кто… Служивый я. Постовой.

– Давно служишь?

– Да нет, с утра.

– А чем занимался?

– Вас ждал.

– Нас? А для чего?

– Послание передать.

– Что за послание?

Вместо ответа чернобородый ткнул пальцем в надпись на футболке.

– «Мотай отсюда, пока цел»… – задумчиво прочитал полковник вслух. – И кто же это нас так ласково встречает? Хозяин замка, что ли?

– Не знаю никакого хозяина, – безразлично сказал чернобородый, косясь на Фёдора, который как бы невзначай поигрывал нунчаками.

– Но кто-то же тебя сюда поставил? Опять же, будку соорудил?

Страж тяжело задумался. Внутри головы что-то внятно скрежетнуло. Профессор и Сидоров обменялись взглядами.

– Ничего не знаю, – сказал наконец страж. – Поставили, вот и стою. Велели послание передать, вот и передал. Чего ещё надо? Распишитесь в получении и адью.

Он решительно лёг на землю возле будки, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Всем видом он показывал, что считает миссию выполненной и к дальнейшим разговорам не склонен.

– Хамит, – констатировал разозлённый Фёдор. – Ну, ничего, сейчас я его разговорю. И не таких воспитывал…

– Оставьте его, – сказал Мориурти, пожимая плечами. – Он действительно ничего не знает. Похоже, это и не человек вовсе. Слышали, как у него в голове скрежетало? Скорее, робот-зомби с ограниченной задачей и узким набором функций. Встретить, припугнуть, передать информацию, отключиться…

– Видимо, так, – согласился Сидоров. – Похоже, что без энергетических контуров здесь не обошлось. Этим, кстати, объясняется тот факт, что прямо в лесной глухомани появилось целое сооружение – будка со шлагбаумом. Какой-то умелец до того насобачился в энергетическом моделировании, что ему без разницы, что именно лудить – монстров, людей, замки…

Валя-Кира поёжилась и взяла Фёдора под руку.

– Интересно, кого мы ещё встретим? – негромко спросила она как бы про себя.

– Кого-нибудь точно встретим, – угрюмо пообещал Варфоломей.

И ведь как в воду глядел.

Оставив лесного стража лежать на земле возле будки, двинулись дальше. Однако метров через триста экспедиция снова остановилась. Причина остановки была уважительная. Тропинку перегородил огромный двухтумбовый канцелярский стол, заваленный какими-то папками, мешочками, бумагами. За столом сидел нестарый человек с внешностью приятной, но не запоминающейся, одетый в элегантный летний костюм и белую рубашку, ворот которой стягивал светлый галстук.

– Ну, наконец-то! – звонко воскликнул человек. – Золотые мои! Где ходите-то? Я вас с утра дожидаюсь!

Лефтенант положил руку на кобуру.

– А за каким, собственно, чёртом, вы нас дожидаетесь? – сухо спросил он. – И кто вы такой?

– Благодетель я, – охотно пояснил человек. – Из финансового департамента. Имею сделать буквально каждому интересное предложение. Вы будете приятно удивлены!

Фёдор деликатно отодвинул командира и выдвинулся вперёд.

– Разрешите смести препятствие? – осведомился он.

– Да погоди ты, – недовольно молвил Варфоломей. – Дай человеку сказать. Вдруг на самом деле что интересное…

Финансист энергично закивал.

– Вы не представляете, насколько интересное, изумрудные мои! – с энтузиазмом произнёс он. – Таких предложений вам никто не делал. Я буду первый.

– Короче! – рявкнул Мориурти.

– Как скажете…

Человек, именующий себя благодетелем, встал из-за стола, обошёл кругом и присел на столешницу.

– Бриллиантовые мои! Вам не надоело скитаться по лесам, рисковать жизнью, искать некий мифический замок? – вкрадчиво спросил он. – Конечно, не по своей воле, служба есть служба – все понимаю и местами сочувствую. Ну, так и хватит, навоевались! Я уполномочен предложить вам хэппи-энд. А именно… – Он заговорщицки наклонился к Лефтенанту. – Вы сворачиваете экспедицию и возвращаетесь в Москву. Проход на границе для такого случая откроем. Императору и великому инквизитору доложите, что причину возникновения аномалии установить не удалось. Взамен каждый из участников экспедиции получает… ну, скажем, пять миллионов. Хоть наличными, хоть золотом, хоть бриллиантами, хоть акциями, хоть в виде оформленного банковского счёта. Прямо сейчас. Кстати, сумма обсуждается. – Он окинул взглядом Корнея, Сидорова и Варфоломея. – Ну, прикомандированных тоже не обидим… Как вам такой вариант?

Пять миллионов! Цифра восторженно зазвенела в ушах Фёдора, и рука, готовая бить благодетеля, сама собой растерянно опустилась. Он ошеломлённо помассировал лоб. Это что ж получается? Хватило бы и на Анечку, и на Танечку, и на Санечку, и на Манечку!.. Да ещё осталось бы на Лизетту, Мюзетту, Полетту, Жаннетту, Жоржетту… Нет, к черту! Он смог бы жениться на Вале-Кире, вот что! И никто ему больше не нужен…

– Намёк понял, – задумчиво сказал Лефтенант, расстёгивая кобуру. – Интересное кино… Предложение взятки при исполнении служебных обязанностей. Знаете, что за это полагается?

– Знаю, – энергично сказал финансист. – Полагается большое спасибо за обеспеченную старость. Кстати, дензнаки в таком количестве – это уже не взятка. Это благотворительность в особо крупных размерах. И потом… Платиновый мой! Вы что, всерьёз полагаете, будто вам позволят дойти до замка? Напрасно! Так что давайте по-хорошему. Берите деньги и возвращайтесь домой. Разойдёмся красиво.

С этими словами он начал потрошить ящики стола, раскрывать папки, выворачивать мешочки. Через минуту стол был завален толстыми пачками наличных, связками ценных бумаг, золотыми слитками и драгоценными камнями. Даже бессребреник Корней (зачем, спрашивается, лешему деньги) был потрясён, что уж говорить об остальных. На лице полковника отразились несвойственные колебания. Мориурти на полусогнутых ногах зачарованно приблизился к столу. Варфоломей крестился и что-то бормотал. Валя-Кира не могла оторвать глаз от бриллиантовых переливов.

– Какая красота, – хрипло произнесла она, вытирая пот со лба.

– Какое богатство, – потрясённо пробормотал Сидоров.

– У вас есть интересные активы? Тогда мы идём к вам, – пробормотал Мориурти как бы про себя.

– И все это ваше, – весело откликнулся благодетель. – Ну что? Народец любит доходец? По рукам?

– По рукам, ёксель-моксель, – сказал Фёдор, мрачно улыбаясь.

Он пришёл в себя. Ему впервые не понравилась Валя-Кира: её странный вид, её хриплый голос, её дрожащие пальцы… Да и другие товарищи, контуженные видом сокровищ, выглядели не лучше. К тому же заветный перстень вдруг слегка нагрелся и сообщил, что «не в деньгах счастье». В общем, балаган пора было кончать.

– По рукам, – повторил Фёдор, делая шаг вперёд.

Благодетель закивал, дружески осклабился и сунул бойцу по-девичьи узкую ладошку с длинными ухоженными пальцами. Напрасно, напрасно он это сделал… Мощная ладонь Фёдора сжала изящную кисть в хаудуюдуньском приёме «Тиски, ласкающие вражескую плоть». Кто не знает, приём очень болезненный. Подчеркнём: очень. Можно было ожидать, что финансист завизжит, начнёт вырываться, примется ругать сына эфира нехорошими словами…

Однако ничего этого не последовало. На слегка побледневшем лице человека продолжала светиться ласковая улыбка. А вот с кистью произошло что-то непонятное. Фёдор вдруг ощутил, что кожа, кости, мясо и прочие ингредиенты человеческого тела под напором китайского приёма сминаются, словно комок пластилина. И этот комок намертво прилипает к ладони Фёдора… Боец машинально рванул руку назад и отпрыгнул. Следом за ним, словно приклеенная, оторвавшись от туловища, последовала конечность финансиста.

Валя-Кира вскрикнула. Варфоломей заскрежетал зубами. Финансист растерянно оглядел осиротевшее плечо.

– Надо же, – пробормотал он. – Чем теперь документы подписывать…

Это были его последние слова. Человек начал таять в воздухе. Следом за ним на глазах экспедиции стали испаряться деньги, акции и драгоценности, грудой лежавшие на столе. Сам стол тоже не устоял. Процесс шёл быстро, и спустя десяток секунд от финансиста и его хозяйства ничего не осталось. Исчезла и рука, прилипшая к ладони Фёдора. Не стесняясь девушки, боец выругался предпоследними словами и сорвал пучок травы.

– Одной нечистью меньше, – буркнул он, брезгливо оттираясь.

– Что это было? – дрожащим голосом спросила Валя-Кира, не глядя на товарищей.

– Это, баронесса, было подтверждение теории, которую мы с коллегой Сидоровым нафантазировали второго вечера у костра, – сказал Мориурти, прикуривая сигару. Зажигалка прыгала в пальцах. – Нам подсунули ещё одного зомби – на этот раз в виде змея-искусителя с приятной улыбкой. К счастью, наш друг Фёдор догадался оторвать ему конечность… Как только энергетический контур-скелет был повреждён, притянутые им частицы распались. И благодетель исчез вместе со всем обещанным благосостоянием… Кстати! Друг Фёдор!

Профессор требовательно протянул руку, и боец, даже не спрашивая командира, безропотно достал початую бутылку виски. Лефтенант поморщился, но промолчал.

Решили сделать короткий привал. Сделали по глотку, и сам собой завязался обмен мнениями. Слово взял террорист Сидоров.

– Ожидалось, что на пути к замку нас будут чинить всяческие препятствия, – задумчиво сказал он. – И странно, если бы их не случилось… Но! Вам не кажется, друзья, что препятствия оказались какими-то… несерьёзными, что ли… Вот смотрите. Во-первых, монстр, который при виде Фёдора мгновенно исчез. Потом дурацкий сторож возле будки с дежурной угрозой. И, наконец, липовый благодетель, который пытался нас вульгарно подкупить…

– Ну, не так уж и вульгарно, – проворчал Лефтенант. – Всё выглядело очень всерьёз.

– Хорошо, – согласился Сидоров. – Что всерьёз, то всерьёз. И теоретически мы вполне могли купиться, а затем отбыть восвояси, оставив замок вместе с его владельцем в покое. Но и это, согласитесь, вовсе не опасно. Не так, как было в предыдущих случаях. Так почему же владелец замка (а я уверен, что никто не сомневается в авторстве каверз) на этот раз вместо серьёзных заслонов подсунул какие-то опереточные варианты? А? Что думаете, коллеги?

Сидоров попал не в бровь, а в глаз. Фёдор и сам чувствовал, что ситуация складывается странная, чтобы не сказать, – нелепая. Трусливый монстр, чернобородый клоун, фальшивый финансист… Смешно думать, что они могли остановить экспедицию. Так зачем всё это? Неведомый враг развлекается?

Голос подал Мориурти, и голос этот был невесёлым.

– Кажется, я догадываюсь, за каким чёртом нам от раза к разу устраивали цирк, – негромко сказал он. – Чтобы преодолеть эти глупости, мы потеряли в общей сложности не менее полутора часов. Понимаете? Мы время потеряли, а хозяин замка нашёл…

– И какой вывод? – осторожно спросила Валя-Кира.

– Вывод простой. Враг просто хотел выиграть часа полтора-два. С этой целью он бросал нам под ноги мелкие препятствия. А в это время готовит крупное…

– Так, значит?..

– Совершенно верно. Настоящая опасность ждёт впереди.

На пару минут установилось молчание. Варфоломей начал подозрительно оглядываться на вековые сосны.

– Ну, спасибо, утешил, – буркнул Корней, как бы подводя итог обсуждения.

А что тут скажешь? Вывод профессора был настолько прост и логичен, что спорить не приходилось. Фёдор почувствовал неприятный озноб в теле. Глядя на побледневшую Валю-Киру, он мысленно поклялся спасти её во что бы то ни стало. Понять бы ещё, от чего… А может, профессор ошибается? Ведь перстень пока молчит…

– Подъём! – скомандовал Лефтенант.

Участники экспедиции задумчиво выстроились в колонну.

– Следуем тем же порядком, – распорядился командир. – Оружие к бою. Скорость движения минимальная, бдительность утроить. Шум не создавать.

– А можно, я буду молиться? – мрачно спросил Варфоломей.

– Можно, – разрешил полковник, пожимая плечами. – Только про себя.

Первые полчаса движения никакой опасности не выявили. Колонна плелась черепашьим шагом, уровень бдительности зашкаливал, пистолеты и автоматы в руках приготовились палить по первому поводу. Но было тихо – настолько тихо, что слышалось, как Варфоломей, плетущийся сзади, бубнит про себя молитву «Рейтинг и теперь живее всех живых…». Фёдор крутил головой на триста шестьдесят градусов, но ничего подозрительного не замечал. Перстень тоже помалкивал. Мало-помалу напряжение спадало, и осторожная мыслишка: «А может, обойдётся?» – всё сильнее прорастала в сознании.

– До замка ещё километра два, – негромко сказал Корней, возглавлявший колонну.

И в этот момент одновременно произошли два события.

Во-первых, яшма на безымянном пальце левой руки накалилась так быстро и сильно, что Фёдор не удержался от восклицания.

Во-вторых, Корней неожиданно остановился, как вкопанный, и показал пальцем куда-то впереди себя. Даже со спины было видно, что он мгновенно стал цвета бледной поганки.

Фёдор посмотрел в направлении, указанном лешим, и сначала ничего не понял. А потом понял и машинально подумал, что жениться на Вале-Кире, наверное, не придётся. И вообще ни на ком не придётся…

 

Глава шестнадцатая

Тронный зал

На экспедицию надвигалась тьма. Не сумерки, не темнота, а именно тьма.

Это была Тьма с большой буквы – глухая, беспросветная, безнадёжная. Можно сказать, окончательная. При виде её пропадали всякие желания, а бытие теряло смысл. По сравнению с ней «Чёрный квадрат» Малевича казался светлым жизнеутверждающим полотном. Тьма шла стеной, и стена была – от земли до верхушек деревьев. В ней присутствовало что-то апокалиптическое. Она ползла неторопливо, с неотвратимостью цунами, и становилось до жути ясно: всё, что живёт и дышит, с этой тьмой несовместимо. А значит…

Значит, дело дрянь!

Придя к такому выводу, Фёдор затравленно оглянулся. При круговом обзоре картина получилась ещё безрадостней. Тьма надвигалась не только с фронта, но также с тыла и с флангов. Она брала экспедицию в коробочку. Гнетущее впечатление усугублял вид Корнея, дрожащего, словно трактор на холостом ходу. Да что Корней! Лефтенант – и тот явно растерялся. Во всяком случае, рука с пистолетом нерешительно поникла.

– Что будем делать? – тихо спросил командир у Фёдора, не отрывая глаз от кошмарного видения.

– А хрен его знает, – с неуставной откровенностью ответил боец.

В его практике таких ситуаций не встречалось. Включая последние дни, за которые чего только не произошло… Фёдор скосил глаза на заветный перстень, и сердце болезненно сжалось: впервые в опасной ситуации талисман молчал. Покрывающие его иероглифы оставались иероглифами, указаний к действию не появлялось.

– А вы что скажете, профессор? – так же тихо спросил Лефтенант.

Оценив расстояние между ними и стеной мрака, Мориурти сплюнул.

– Ничего хорошего, – свирепо буркнул он. – Физическая природа явления не ясна. Однако боюсь, если тьма до нас доберётся, мы в ней просто-напросто растворимся, как в кислоте. Поэтому идти на прорыв я бы не советовал.

– У меня такое же ощущение, – согласился Сидоров. И с вымученной усмешкой добавил: – В Урюпинске было веселей…

Террорист держался хорошо. Видимо, жизнь, полная невзгод и опасностей, закалила характер. Однако бледностью лица он мог поспорить с Корнеем. Зато кремневой мужик Варфоломей Кулубникин был на высоте. Упёршись в землю палкой-посохом, проповедник свирепо зыркал по сторонам из-под кустистых бровей и в полный голос читал молитву: «Учение Рейтинга всесильно, потому что оно верно…».

Фёдор с болью посмотрел на Валю-Киру. Неужели, ещё толком и не начавшись, их любовь закончится так мрачно и трагически?

Между тем девушка не теряла времени. Она колдовала. Прелестное лицо с закрытыми глазами было обращено к потемневшему небу, розовые губы отчётливо произносили неведомо и грозно звучащие слова, тело содрогалось от внутреннего напряжения. И хотя сейчас точно было не время, Фёдор вдруг вспомнил, что всего несколько часов назад обнимал нагую колдунью… А больше ничего вспомнить не успел, потому что Валя-Кира вдруг резко открыла глаза, подняла с земли поросший мхом камень и швырнула в близкую стену мрака.

Неизвестно, в каких глубинах тьмы сгинул брошенный девичьей рукой булыжник. Однако спустя секунду внутри стены раздалось отчётливое хлюпанье и чавканье. Если Валя-Кира хотела пробить чёрный монолит, ей это не удалось. Зато подкормила… Фёдор представил, как тьма, добравшись до экспедиции, с довольным хрюканьем окутает их тела, и содрогнулся.

Разом обессилев, девушка опустилась на траву.

– Не действует, – потерянно сказала она. – Вот проклятая…

– Что это было? – спросил Фёдор.

– Это? Древнее боевое заклинание. Превращает всё живое и неживое в стекло. Остаётся только разбить…

– Ты и такие знаешь? – искренне удивился Фёдор.

– Я много чего знаю, – сказала Валя-Кира. – Ты думаешь, меня в экспедицию послали за красивые глаза?.. Только здесь это почему-то не работает.

Неожиданно Корней рухнул, как подкошенный, и застучал кулаками по земле.

– Не хочу! – истерически закричал он сквозь рыдания. – Не хочу, не хочу!.. Волки позорные!.. Начальник, давай бутылку, прятаться буду!

Лефтенант поднял его и как следует встряхнул.

– Опомнись, – посоветовал он строго. – Какая бутылка? Тут и в танке не отсидишься…

Фёдор веером, от бедра, дал длинную автоматную очередь. Просто так, от безнадёги. Как и следовало ожидать, ущерба стене это не нанесло. Подумав, боец следом за очередью метнул в кромешную тьму гранату. Она не взорвалась. А вот стена разразилась чавканьем. Фёдор машинально вспомнил нашумевший сериал «Умереть, но выжить». Главный герой, майор Чмырь, прославился тем, что выползал из любых передряг. Его бы сюда, полицейскую морду…

– Ещё метров десять, – сказал Сидоров, зябко ёжась. – Вам не кажется, что стало трудно дышать?

– Кажется, – согласился Мориурти. – Похоже, эта мразь пожирает на своём пути всё, вплоть до кислорода…

– Истинно говорю вам, жестоковыйные: вихри враждебные веют над нами! Смирите сердца свои, преклоните колени, и вознесите молитву святому Рейтингу, пока не поздно! – воскликнул Варфоломей.

В этот миг безымянный палец левой руки привычно обожгло. Фёдор в последней надежде скосил глаза на перстень – и обомлел. Талисман в силу восточного происхождения любил говорить иносказаниями, к чему сын эфира приноровился. Но сейчас иносказание было какое-то несерьёзное, и звучало так: «От улыбки хмурый день светлей…» Что, собственно, яшма хотела этим сказать? До ребусов ли теперь?

Но вдруг глубинным чутьём, обострённым смертельной и такой близкой опасностью, Фёдор понял смысл послания.

– Профессор! – заорал он истошно. – У нас какая-нибудь светлая краска есть?

Мориурти выкатил глаза. Похоже, он решил, что боец напоследок рехнулся.

– Краски нет, – осторожно сказал он. – Может, устроят маркеры? Я ими делаю пометки в дневнике наблюдений, и поэтому…

Не дослушав профессора, Фёдор отшвырнул автомат, вырвал упаковку маркеров и в два прыжка оказался нос к носу со стеной.

– Что ты делаешь? – панически закричала Валя-Кира.

Но сейчас Фёдору было не до неё. Поверхность стены мрака выглядела одновременно монолитной и упругой, она буквально излучала угрозу. И черт с ней, с угрозой! Схватив белый маркер, Фёдор мигом нарисовал на стене огромную круглую физиономию с оттопыренными ушами, задорным чубчиком и широкой улыбкой.

Ту же художественную операцию он повторил на поверхностях левой, правой и задней стен. При этом боец метался по периметру тьмы и рисовал с быстротой спринтера. И лишь закончив работу, ощутил, что приближение к стене мрака не прошло бесследно. Тьма выкачала из него силы. Если бы не природная мощь, подкреплённая талисманом, Фёдор свалился бы после первого рисунка.

Пошатнувшись, он тяжело осел на землю. Валя-Кира, всхлипывая, бросилась к нему и прижала буйную голову с полузакрытыми глазами к груди. Фёдор что-то мычал и тыкал пальцем по сторонам.

– Бедный парень, – сказал Мориурти, опускаясь на колени возле бойца, – впал в детство, надо же…

Сидоров резко схватил коллегу за плечо.

– Если и детство, – хрипло сказал он, – то поистине счастливое!..

Профессор поднял голову – и глазам не поверил. Варфоломей вскрикнул.

Тьма стремительно светлела. Весёлые рожицы, нарисованные Фёдором на поверхностях, улыбались в тридцать два зуба и приветливо махали ушами.

Спустя считанные секунды беспросветно черные стены трансформировались в ослепительно белые завесы. Те, в свою очередь, начала таять и быстро дотаяли до полной прозрачности. А потом и вовсе исчезли.

– Вот что Рейтинг животворящий делает, – растерянно молвил Варфоломей. Он явно был потрясён до состояния контузии.

Корней издал негодующий вопль. Валя-Кира подняла заплаканное лицо. Руки её баюкали русоволосую голову сына эфира, потерявшего сознание.

– Какой Рейтинг, – резко сказала она, исподлобья глядя на проповедника. – Ты ещё скажи – праведница Малышева… Не болтай, старик!

– Действительно, – присоединился Мориурти. – Насчёт Рейтинга, твоё преподобие, ты загнул. У нас теперь свой чудотворец. Хотя как это у него получается, ума не приложу. Сплошная метафизика…

– Верую, ибо нелепо, – пробормотал Сидоров.

Профессор занялся врачебными обязанностями: посчитал Фёдору пульс, проверил реакцию зрачков, похлопал по щекам.

– Жить будет? – бдительно спросил Лефтенант.

– Обязательно, – успокоил профессор. – Простой упадок сил. Тьма высосала из него энергию, но это дело поправимое. Я сейчас вколю ему антидепрессант, и будет как новенький.

– Не надо, – сказала Валя-Кира. – Я сама…

Девушка бережно пристроила голову Фёдора на колени и начала массировать виски. При этом она что-то еле слышно бормотала и слегка раскачивалась. Не приходя в сознание, Фёдор начал улыбаться, щёки порозовели, дыхание стало ровным.

Тем временем Сидоров, пользуясь паузой, прошёлся окрест и вернулся с квадратными глазами.

– Однако! – заявил он, садясь на траву. – Да мы с вами прямо робинзоны…

– За робинзонов ответишь, – плаксиво сказал Корней.

– А почему, собственно? – спросил Мориурти.

– Да потому, что в радиусе ста метров другого зелёного островка нет. Всё выжжено, – объяснил Сидоров.

Профессор встал и огляделся.

– Действительно, – сказал он. – Сколько глазу видно – ни дерева, ни куста, ни травинки. Поработала тьма…

Сидоров обхватил голову руками.

– Ничего не понимаю, – признался он. – Слушайте, коллега, пока мадемуазель Валькирия приводит в порядок нашего героя, давайте проанализируем ситуацию.

– Давайте, – согласился профессор.

– Итак… Пункт первый. Тьма имела искусственное происхождение. Её организовал и натравил на нас некий могущественный злоумышленник. Предположительно – хозяин замка. Цель очевидна: мы не должны попасть в замок.

– Согласен, – сказал профессор.

– Пункт второй. Тьма возникла метров за сто от нас и шла стеной с четырёх сторон. При этом она пожирала всё, что попадалось на пути. Шансов уцелеть у нас не было. И всё-таки мы спаслись.

– Да, благодаря Фёдору, – откликнулся Мориурти. – А что, не надо было?

– Не в этом дело… Тьма надвигалась очень медленно. Фактически у нас было минут десять-двенадцать, чтобы сориентироваться и попытаться спастись. Заметьте, это не первое покушение на экспедицию, и злоумышленник знает, что Фёдор способен творить чудеса. Так почему нас просто не накрыли тьмой – сразу? Тогда бы и чудотворец не помог. Мы не успели бы сообразить, что к чему…

– Гм, – сказал Мориурти и поскрёб бородку. – Умеете вы, коллега, смутить покой моих юношеских грёз… Действительно, странно. Если неизвестный злодей способен выстроить стену тьмы, то почему бы не соорудить купол? Это намного удобнее и надёжнее. Накрыл бы экспедицию сверху, словно колпаком, и дело с концом. Никаких шансов…

Голос подал Лефтенант.

– А может, хозяин замка просто-напросто садист? – предположил он. – Решил насладиться нашим страхом, поиздеваться…

Сидоров с сомнением покачал головой.

– Маловероятно, – сказал он. – Садизм – это, главным образом, свойство слаборазвитых интеллектов. А наш противник, кем бы он ни был, уж точно не примитив. Хотя бы потому, что владеет запредельными технологиями. Создаёт монстров, превращает нормальных людей в нечисть, управляет тьмой египетской…

– Вы полагаете, египетской? – поразился Мориурти.

– Похоже на то. А, собственно, почему бы и нет? Судя по Библии, это изощрённый и жестокий способ массовой казни… В общем, если противник не поразил нас одномоментно, а дал небольшой зазор времени, то наверняка тому есть веская причина. И причина вовсе не в желании поиграть в кошки-мышки с обречёнными врагами. Тут что-то другое…

– А что? – нетерпеливо спросил Лефтенант.

Сидоров только развёл руками. Мол, знал бы, не утаил.

Обиженно молчавший Варфоломей подал голос:

– А разобъясните мне, учёные люди, такую штуку, – прогудел он, переводя взгляд с профессора на террориста. – Это каким же макаром наш чудотворец тьму сокрушил? Нарисовал морды с улыбками до ушей, и шабаш? Этак любой малец смог бы…

– Вопрос, конечно, интересный, – признал Мориурти. – Можно предположить, что рисунки Фёдора – что-то вроде мощного аккумулятора позитивной энергии. Она как бы нейтрализовала негативную энергию тьмы. Если угодно, растворила её в окружающем пространстве. А вот каким образом Фёдор научился создавать такие чудо-рисунки – это уж вопрос к нему. – Профессор задумчиво посмотрел на лежащего бойца. – Иногда кажется, что у него за плечом стоит какой-то дядя с волшебной палочкой и во всём помогает. Я же говорю: сплошная метафизика…

Варфоломей приосанился.

– Правильно говоришь, милый человек, – произнёс он величественно. – Именно за плечом, именно помогает. Только не дядя с волшебной палочкой, а надёжа наша и заступник, святой Рейтинг!

Корней не выдержал.

– Достал ты своим Рейтингом, – заявил он, почёсывая грудь. – Сказано же тебе – метафизика!

– А Рейтинг не метафизика? – взревел проповедник и попытался огреть лешего посохом, но был остановлен Лефтенантом.

Неизвестно, чем бы закончилась перепалка, если бы не Фёдор. Боец открыл глаза, улыбнулся Вале-Кире и легко вскочил на ноги.

– Долго я прохлаждался? – спросил он, потягиваясь.

– Да нет, самую малость, – ответил Сидоров. – Мы даже толком не обсудили, что это было…

Фёдор посуровел.

– Дойдём до замка – разберёмся, ёксель-моксель, – пообещал он, подтягивая штаны.

Замок в Хреновой глуши был большой, серьёзный и напоминал обитель графа де Рванье из популярного исторического сериала «Феодал на стрёме». Всё, как полагается: круглая башня-донжон в три этажа, обитые железом квадратные ворота, мощная каменная стена в разводах мха, широкий ров с зеленоватой водой и перекидным мостом… Казалось, постройка в западноевропейском стиле прописалась в калужской глуши со времён средневековья, хотя, по словам Корнея и проповедника, от роду ей было никак не больше десяти лет. Над донжоном развевался большой коричневый флаг с надписью «Х I». Что это означало, было неясно. То ли латинская цифра «11», то ли некто Первый на русскую букву «Х», то ли ещё что-то…

Остаток пути обошёлся без происшествий. Складывалось ощущение, что таинственный враг исчерпал запас гадостей и в бессильной злобе незримо наблюдает за продвижением экспедиции. Однако Лефтенант призвал не расслабляться, и был глубоко прав. Никто и не расслаблялся. Леший и вовсе был напряжён, словно гитарная струна под пальцами легендарного Джимми Хендрикса. Впрочем, это не помешало ему филигранно провести отряд между Караул-болотом и Гнилым торфяником прямо к замку.

– Нате вам, – сказал Корней, указывая волосатой ручкой на высокую башню, торчащую среди заповедных сосен и елей. – Получите и распишитесь. А я пошёл…

Лефтенант задумчиво посмотрел на временного подчинённого.

– Обязательства по контракту выполнены, – признал он. – Можешь проситься в отставку. Хотя, учитывая момент, смахивает на дезертирство…

– Мы тебе надоели? – огорчённо воскликнула Валя-Кира.

– Как же мы без тебя? – спросил Фёдор, насупившись.

– Струхнул, гадёныш? – сурово обронил Варфоломей.

Корней смутился, покраснел бородатым личиком и пропустил мимо ушей «гадёныша».

– Не, ну а чо сразу «дезертирство»? Чо сразу «струхнул»? – заныл он. – Меня как подряжали? Довести до замка и точка! Вот он, замок, хоть с кашей ешьте. Я своё дело сделал, а уж сколько страху из-за вас натерпелся… Опять же, своих дел полно, хозяйство без пригляда. Так что пожалуйте бутылочку обратно, да я пошёл.

Очевидно, леший хорошо представлял антикварную, и, следовательно, материальную ценность сосуда. Но Лефтенант жёстко усмехнулся.

– Нет у тебя никакого хозяйства, не свисти. А насчёт бутылочки уговора не было, – сказал он. – Это экспедиционный трофей. Если хочешь получить обратно, оставайся. Вот сходим в замок, разберёмся, что к чему, и получишь полный расчёт. И бутылочку отдадим, и денежек отсыплем, и большое спасибо скажем… При всех обещаю!

Корней понурился.

– Злой ты, начальник, – горестно сказал он. – Кидаешь меня, беззащитного. Я ж теперь без этой бутылки, как улитка без раковины. Ну, останусь я с вами, и что? Опять воевать… Да в замок идти – проще сразу удавиться. А ну как теперь не подфартит, и не вылезем из передряги? Пропадём?

– Не пропадём, – твёрдо пообещал Фёдор, обнимая лешего за хилые плечи. – Обязательно вылезем. Ты мне веришь?

Корней посмотрел на него снизу вверх и задумался.

– Тебе – верю, – сказал он наконец, вызывающе косясь на полковника.

– Вот и славно! – обрадовался Мориурти, горячо пожимая руку лешему. – Коллектив, знаете ли, сложился, незачем разрушать накануне решающих событий…

И украдкой шепнул Сидорову, что Корней непременно должен остаться. Пока было не до того, но при первой возможности необходимо изучить лешего на предмет анатомических особенностей.

Убедившись, что попытка дезертирства пресечена, Лефтенант выстроил отряд и во главе экспедиции твёрдым шагом устремился к замку.

Неожиданности начались сразу.

Во-первых, как только отряд приблизился к внешнему рву, прямо к ногам мягко опустился подвесной мост. Он словно приглашал в гости, и это было подозрительно. Мориурти так и сказал: подозрительно, мол! Фёдор молча отодвинул его в сторону и неторопливо прошёл по мосту до самых ворот замка. Лишь после этого Лефтенант дал команду следовать за ним.

Во-вторых, когда отряд подошёл к воротам, и Фёдор занёс кулак, чтобы постучаться, деревянные створки гостеприимно распахнулись настежь. На пороге замка экспедицию встречали три стражника. Каково же было общее изумление, когда в них узнали давешних менестрелей с большой дороги! Да-да, тех самых, во главе с Гаврилой, так трогательно исполнявшим балладу о несчастном тринадцатом… Только теперь пёстрые шмотки сменились длинными добротными кольчугами и высокими шлемами, а вместо гитар в руках поблёскивали мечи, которыми экс-менестрели отсалютовали путникам.

– Добро пожаловать! – приветливо сказал Гаврила, делая приглашающий жест в сторону внутреннего двора, вымощенного брусчаткой.

И тут же получил в ухо. Забыв про хаудуюдуньские приёмы, Фёдор поддался эмоциям и врезал по-простому, но от души. Слишком свежа была память о кошмарных минутах в обществе синюшных упырей, коими обернулись боевые товарищи под влиянием колдовских баллад!

– Это вы зря, – мирно сказал Гаврила, поднимаясь с брусчатки, подбирая меч и потирая ухо. – Мы люди подневольные. Велено замок охранять, – охраняем. Сказано встретить таких-то и спеть что надо, – встречаем и поем. А если чем недовольны, все вопросы к хозяину. Он вас ждёт.

– Верни тушёнку, гад! – нервно сказал Корней. – Мы-то думали, вы честная попса…

Лефтенант показал ему кулак и укоризненно посмотрел на Фёдора. Боец и сам понимал, что погорячился, но боевые рефлексы!.. Благословенные, спасительные, но порой такие недипломатичные боевые рефлексы…

– Закрыли тему, – сухо произнёс полковник. – Мы готовы встретиться с твоим хозяином. Куда идти?

– Минуточку, – сказал молчавший до этого второй стражник-менестрель. – Небольшая формальность. Есть ли у вас при себе какие-нибудь цветы?

Фёдору показалось, что он ослышался. Какие цветы? Откуда? При чем тут они вообще? Они здесь, говорят, и не растут вовсе…

– Нет у нас никаких цветов, – с недоумением сказал Лефтенант.

– Очень хорошо. А дети есть? – задал стражник ещё один вопрос, подозрительно глядя на субтильного Корнея.

– Нету детей! Что за идиотские вопросы? – рявкнул Мориурти.

Губы стражника тронула бледная улыбка.

– Дети – цветы жизни, – туманно пояснил он, и, повернувшись к Гавриле, который, похоже, был тут за старшего, отрапортовал: – Формальности улажены. Проверено: цветов и детей нет. Можно запускать.

Гаврила кивнул и приложил меч к распухающему на глазах уху.

– Следуйте за мной, – сказал он.

Экс-менестрель повёл отряд по направлению к большому каменному дворцу с красной черепичной крышей, по углам которой были надстроены декоративные башенки с флюгерами. Крытая галерея соединяла левый бок дворца с донжоном. Постройки под защитой мощной стены выглядели надёжно и фундаментально. Здесь было бы комфортно отсиживаться от любых врагов, будь то орды сарацинов или полчища жадных собратьев по феодализму.

Дворец встретил темнотой, пустотой и прохладой. Кем бы ни был хозяин, он явно предпочитал полумрак. Ну, или экономил на освещении. Маленькие масляные лампы, укреплённые в стенных нишах, горели тускло и напоминали испуганных светляков. Приглядевшись, Фёдор увидел, что каменные стены украшены гобеленами, но разобрать вытканные на них картины из-за темноты было сложно. Кое-где висели рыцарские щиты, мечи и алебарды.

Шаги в холле первого этажа отдавались под высокими сводами настолько гулко, что хотелось идти на цыпочках. В воздухе висел еле уловимый запах тлена и пыли. В углах белела густая паутина, усиливая ощущение неуюта и заброшенности. Казалось, переступив порог замка, экспедиция ухнула в яму времени глубиной эдак в десяток веков.

По широкой мраморной лестнице следом за Гаврилой поднялись на второй этаж и остановились у высоченных, в три-четыре человеческих роста, дверей из чёрного дерева, покрытых невнятными резными узорами.

– У меня ощущение, что мы, наконец, пришли, – негромко сказал Мориурти.

– Правильное ощущение, – произнёс Гаврила, вежливо осклабившись. – Прошу!

Крякнув от натуги, он распахнул двери, и путники ступили в тронный зал.

Трон сиротливо стоял на небольшом подиуме в глубине огромного, слабо освещённого помещения, чьи своды терялись в тёмной высоте. К подиуму вела ковровая дорожка. Оглянувшись, Фёдор убедился, что зал совершенно пуст: ни человека, ни мебели… Лишь по углам мелькали чьи-то еле заметные тени, и доносились неясные звуки.

Сын эфира повернулся к стражнику.

– А ты, часом, не ошибся дверью, гитарист? – тихо и грозно спросил он, хмурясь. – Нас тут вроде никто не ждёт…

Раздался низкий звучный голос:

– Ошибаешься, сын мой. Ждёт. Ещё как ждёт!

С этими словами Варфоломей отодвинул в сторону Лефтенанта. Неторопливо, стуча посохом по ковровой дорожке, он подошёл к трону и уверенно сел.

Участники экспедиции изумлённо переглянулись.

– Варфоломей, ты в порядке? – встревоженно спросил профессор.

– Совсем рехнулось его преподобие, – жалостливо сказал Корней. – Столько передряг в его-то возрасте…

Проповедник усмехнулся. Отложив посох, он закрыл и сильно сжал лицо руками. А когда отнял ладони, все увидели, что это, собственно, уже и не Варфоломей. И выглядит не так, и одет по-другому.

На троне сидел человек лет сорока пяти, в золотой короне и красной мантии поверх чёрного длиннополого одеяния, смахивающего на рясу из хорошей тонкой шерсти. На шее висел большой медальон, инкрустированный драгоценными камнями. Продолговатое морщинистое лицо обрамляли длинные черные волосы с проседью. Высокий лоб гармонировал с крупным прямым носом, квадратный подбородок указывал на крутой нрав. Толстые яркие губы, достойные негра-вампира, иронически улыбались. Облик человека в мантии дышал силой и энергией.

Вглядевшись в незнакомца, учёные мужи Мориурти и Сидоров синхронно раскрыли рты и уставились друг на друга.

– Доктор Хаос! – воскликнули они в один голос.

– Его императорское величество Хаос Первый! – торжественно поправил Гаврила.

Знаменитый биохимик благосклонно кивнул.

– Он самый, господа! – сказал он. – Рад, что спустя столько лет меня можно узнать.

Фёдор мгновенно вспомнил всё, что в закрытых служебных циркулярах когда-то читал о безумных экспериментах доктора Хаоса, и ему вдруг очень захотелось оказаться за тысячу километров от проклятого замка. «Вот теперь точно звездец», – отрешённо подумал он, не дожидаясь подсказки перстня…

Конец третьей части