Ну и ловко же играет Петрусь на свистульке!
Вы никогда не слышали, как он играет?
Свистулька у него как живая. Захочет Петрусь — и она запоёт у него тоненько-тоненько, как комар. Захочет — и она заговорит толстым голосом, загудит, как шмель. А то закукарекает, как молодой петушок, — и голосисто и немножко хрипло.
И подумать только: простая свистулька из стручка желтой акации!
Только стручок ведь не запищит — дуйте в него хоть целый день! Надо уметь сделать из него свистульку.
Петрусь делает так. Сорвёт стручок, который потолще, раскроет его — только раскрывает осторожно, чтобы одна половинка как-нибудь не оторвалась от другой, — а потом выскребет ногтем из стручка зернышки и опять сожмёт обе половинки. Вот вам и готова свистулька! Теперь можно взять её кончик в рот и дуть.
Всех своих товарищей в детском саду Петрусь научил делать свистульки. Хорошо, что во дворе акации много!
В детском саду весело: дети пропалывают клумбы с цветами, играют в мяч, рисуют; воспитательница Мария Семёновна читает им интересные сказки.
А вот когда Петрусь приходит домой, так он уж не знает, что ему делать. Что ж, если ему не дают в колхозе никакой работы! Мал ещё. Трактор водить не умеет, комбайном управлять тоже ещё не выучился. Правда, комбайнер дядя Опанас обещал научить его, да это так, лишь бы сказать. Ну вот, мальчику и остается только свистеть на свистульке да делать брызгалки из дудок болиголова.
Правда, другие дети ещё выуживают из норок пауков-тарантулов. Прицепят на нитку кусочек воска — и в норку. Дразнят паука, пока он не вцепится в воск. Тогда только — дёрг! — и вытянут паучище.
Но Петрусь пауков не ловит: они страшные, серые, у них восемь мохнатых ног, да к тому же всем известно, что они ядовитые.
Петрусь боится их ловить. (Только вы, пожалуйста, об этом никому не говорите, а то Петрусь рассердится. Он считает себя очень храбрым.)
Вот как-то раз возвратился мальчик из детского сада. Солнце ещё не зашло. Отца и матери не было дома — задержались на работе. Старшие ребята побежали купаться. Дед Лука плетёт сети. У всех есть работа, одному Петрусю делать нечего.
Ну вот, сунул он в рот свистульку и вышел на улицу. А напротив, в кузнице, стучит молот. Заглянул мальчик в кузницу. Молот — бум-бум-бум! — бьёт по куску раскалённого железа, который держит длинными клещами Микола, старший брат Петруся.
— Дай я подержу! — кричит Петрусь.
Микола оглянулся:
— А ну-ка, уходи отсюда! А то ещё обожжёшься.
Ну конечно, взрослым всё можно — и в кузнице ковать, и трактор водить, — а если ты маленький, так тебе уж ничего нельзя! А разве Петрусь не сумел бы подержать клещами кусочек железа на наковальне? Очень просто! И совсем не обжёгся бы.
Да что поделаешь!
А может быть, пойти на конеферму? Это совсем недалеко, сразу же за колхозным садом.
Петрусь вспомнил, что на конеферме работает дядя Петро. А он же сосед, и лучшего дяди, пожалуй, не найти. Это ведь он когда-то подарил Петрусю живую перепелку. Что, если попросить его: „Посадите, мол, меня, дядя, верхом на жеребёночка!..“
На широком дворе у коновязи стояли лошади. Всякие: и вороные, и рыжие, и совсем белые.
Петрусь сразу же увидел дядю Петра. В одной руке у него была железная скребница с зубчиками, в другой — щётка. А щётка особенная — круглая, с ремешком сверху.
Дядя Петро чистил этой щёткой высокую лошадь. Она была вся рыжая, словно золотая, только задние ноги в белых чулках. Конечно, это не настоящие чулки, это только так издали кажется, что чулки, а на самом деле у лошади просто белая шерсть возле копыт.
— Здравствуйте, дядя! — поздоровался Петрусь. — Это я.
— Здравствуй, здравствуй, — ответил дядя Петро. — Вижу, что ты. А что скажешь? Посмотреть пришёл? Только, голубчик мой, ты лучше иди отсюда, да поскорее, а то ещё под копыта попадешь.
Ну вот, всегда так! А ведь Петрусь, наверно, сумел бы так же почистить щеткой лошадь. Ну, а если не лошадь — она высокая, — так уж дали бы ему жеребёнка… Да где там!
Поплёлся Петрусь дальше.
„Куда же пойти? — думает мальчик и вдруг решает: — Пойду на птицеферму“. Ух, там очень интересно! Какие там куры! Все белые, как снег, кричат, кудахчут, а петухи кукарекают. Такие голосистые! Птицефермой заведует бабушка Олёна Григорьевна.
Мальчик слышал — люди говорили, что у неё на ферме куры несут золотые яички.
Пришёл Петрусь на птицеферму. Открыл калитку — и прямо во двор.
И сразу попал в куриную страну. Ой, сколько же тут было кур! Куда ни глянь — куры! И в этой стороне куры и в той куры. И вон там, далеко, где верба растет, тоже куры. Все белые, с красными гребешками. У одних гребешок торчит вверх, у других свисает вниз, как сережка. Эта курица что-то клюет, другая щиплет какую-то былинку. А одна всё гоняется за своей подружкой, старается отнять у неё червячка. Но подружка ловкая — не выпускает добычу.
Откуда ни возьмись, петух, тоже белый, только очень хвостатый. Как вскочит на корыто да как кукарекнет!
„Это он поздоровался со мной“, — подумал Петрусь, сунул в рот свистульку да как засвистит!
Что тут поднялось! Все куры так и кинулись врассыпную.
Вот ещё, какие пугливые! Свистульки не слыхали, что ли?
В это время кто-то закашлял — кхе-кхе! — и на пороге дома появилась бабушка Олёна Григорьевна.
— Кто там нарушает порядок? — спросила она и приставила к глазам руку, чтобы лучше разглядеть. А в другой руке она держала мисочку.
Петрусь подошел ближе и вежливо поздоровался:
— Здравствуйте, бабуся! Я ничего не нарушаю, это свистулька. Такая вредная, голосистая, как этот ваш петух!
Тут Олёна Григорьевна узнала мальчика:
— Здравствуй, Петрусь! Давно я тебя не видела. Что ты поделываешь? Может быть, тебя уже бригадиром в колхозе поставили, а я и не знаю?
— Нет, я на комбайнера скоро буду учиться, — сказал Петрусь, — а сейчас у меня пока никакой работы нет.
— Совсем никакой?
— Нет, я в детский сад хожу и на свистульке играю. Вот послушайте.
Мальчик хотел уже взять свистульку в рот, да бабушка замахала руками:
— Будет, будет, не надо! Я уже слышала. Ты мне всех кур распугаешь. А вот если хочешь, я тебе дам настоящую работу.
— Работу? — так и встрепенулся Петрусь. — А какую?
— Какую? Кхе-кхе… Помоги кур накормить. — И бабушка протянула Петрусю миску, а в ней был ячмень.
Мальчик набирал полные горсти зерна, рассыпал его и кричал:
— Цып-цып-цып!
Всполошился, засуетился весь куриный народ. Со всех ног бросились куры на зов. Окружили Петруся, хватают ячмень у самых его ног, а один петушок подлетел и хотел клюнуть зёрнышко прямо из горсти.
Опорожнил мальчик всю миску, а Олёна Григорьевна говорит:
— Молодец. Петрусь! Я и не знала, что ты такой хваткий на работу. Кто же тебя научил?
— А я сам… — засмеялся Петрусь. — Просто видел, как мать кормила. Только у нас петуха надо отгонять, а то он такой обжора сразу всё зерно расхватает.
— Ну, если так, — сказала Олёна Григорьевна, — тогда я дам тебе ещё одну работу. Моя помощница сегодня заболела, так ты мне помоги. Вот возьми корзинку, и пойдем со мной и сарай, соберем яички. Только смотри, ни одного не разбей!
В таком большом сарае Петрусь еще никогда не был. Он с любопытством оглядывался во все стороны. Вдоль стен в два ряда стояли клетки. Их было много, а сколько — неизвестно, потому что Петрусь умеет считать только до двадцати.
— Ой, бабушка, сколько тут клеток! — закричал мальчик. — Зачем они?
— Тихонько. Петрусь, — говорит бабушка. — Не кричи, руками не махай! А зачем клетки, ты сейчас сам увидишь, смотри вот на эту курочку.
Смотрит мальчик: подошла курочка к клетке, заглядывает в открытые дверцы то левым глазом, то правым, вытянула шею и одну сторону, глянула в другую, будто раздумывает, зайти ли внутрь. А потом осторожно шагнула вперёд, ещё раз, ещё раз шагнула… И только она очутилась в клетке, дверцы тихонько хлоп! — и сами собой закрылись за ней — без шума, без стука, даже не скрипнули!
Петрусь еще больше удивился. А бабушка Олёна Григорьевна улыбается:
— У нас куры и клетках несутся, милый. Как курица войдёт в клетку, так уже не выскочит до тех пор, пока яичко не снесет. Тогда мы выпустим её и запишем, какая курица снеслась.
Насбирал Петрусь с бабушкой много яиц и ни одного не разбил. А какие они? Всякие-всякие! И круглые и длинненькие. У одних скорлупка тёмная, у других — совсем белая.
Правда, золотых яичек мальчик не нашёл. Ведь это только в сказке рассказывают, что курочка-ряба снесла золотое яичко.
Гордый и счастливый ходил Петрусь. А что, теперь и для него нашлась работа!
— Погоди, — сказала Олёна Григорьевна, — я тебе ещё что-то покажу.
И она повела его в небольшой домик с такими широкими, светлыми окнами, что казалось, будто и весь он сделан из стекла.
— А что мы тут делать будем? — спросил Петрусь.
— Музыку слушать, — серьезно ответила бабушка.
На минутку они остановились перед закрытой дверью. Петрусь прислушался, и ему показалось, что там, за дверью, и правда какие-то весёлые маленькие музыканты настраивают свои скрипочки.
Олёна Григорьевна пропустила мальчика вперёд, и он вдруг понял, что это пищит множество цыплят. Пушистыми шариками перекатывались они в ящиках за проволочной сеткой и так дружно пищали на все лады, что Петрусь невольно заткнул уши.
— Ну что, нравится тебе такая музыка? — спросила Олёна Григорьевна. — И подумать только, что эти цыплята все от одной наседки! Нет, я не шучу: наседка-то ведь особенная — электрическая. Ты что, разве не слыхал про инкубатор?
И бабушка рассказала Петрусю, как закладывают в большие шкафы — инкубаторы — сразу по нескольку тысяч яиц, как их там согревают электричеством и как потом из этих яиц вылупляются цыплята.
— Здесь вот и живёт у нас вся птичья детвора, пока не окрепнет. А вырастут крылышки — пожалуйте во двор, на травку. Для чего я тебе всё это объясняю? Да вот думаю: вдруг мы выберем тебя, когда вырастешь, председателем колхоза, так ты ведь должен всё знать — что и как. Согласен?..
Когда Петрусь уходил домой, бабушка подарила ему самое большое яичко. Бережно принес его мальчик домой и рассказал отцу и матери, как кормил на птицеферме кур, как собирал яйца.
— Без меня бабушка ни за что не управилась бы!
Отец взял яичко, положил на ладонь и говорит:
— А ведь оно не простое! Ты не заметил, сынок? Не простое, а золотое!
И мать тоже:
— И правда — золотое! Так и сияет!
— Не обманывайте, — махнул рукой Петрусь. — Я же вижу, что оно белое.
— Э, ничего ты не видишь! — улыбается отец. — А ну, подойди-ка сюда. — Он поднёс яичко к электрической лампочке. — Гляди!
Глянул Петрусь и даже рот разинул от удивления. Просвечивает яичко насквозь золотыми лучами, сияет нежным розовым светом.
И показалось мальчику, что и на самом деле яичко не простое, а золотое.
Удивленно смотрит на него мальчик, а оно все так и светится, так и горит!
— Ну, теперь видишь? — смеется отец. — А ты не верил! Это яичко золотое потому, что ты заработал его честным трудом, как настоящий колхозник.
Всю ночь снилось Петрусю золотое яичко. Оно сияло яркими лучами, и от него было так светло в доме, как от электричества.
Теперь Петрусь часто ходит на птицеферму помогать бабушке. А в детском саду он хвастает перед такими же, как он сам, малышами:
— Прямо не знаю, что делала бы без меня бабушка Олёна Григорьевна!
Ну, а свистулек сейчас Петрусь не делает. Потому что стручки на акации уже засохли, и из них с треском вылетают мелкие зёрнышки. Вместо свистулек он нашел себе другую игрушку: прижмет двумя пальцами листочек ко рту и кукарекает, как молодой петушок. И ему весело отвечают петухи со всех дворов.
И теперь, если кто-нибудь скажет в разговоре про Петруся, то люди спрашивают:
— Какой это Петрусь? Не тот ли, что принёс с птицефермы золотое яичко?
