Глухой взрыв донесся неподалеку, со стороны шахты. Земляной пол задрожал. С полки у печки со звоном упал и разбился глиняный горшок. Дениска проснулся и резко сел на полатях. Несмотря на то, что его лихорадило и клонило ко сну, звон разбитого сосуда заставил его прислушаться к тому, что происходило снаружи их дощатого барака, еле обогреваемого большой, беленной печью. Снаружи захлопали двери, и донесся гул встревоженных голосов. В комнату вбежала мать, в накинутом на голову шерстяном платке и сказала:

- Одевайся.

- А что произошло? - спросил Дениска.

- Народ говорит взрыв на шахте, а там сейчас отец с Борисом.

Подросток быстро оделся, накинул телогрейку и вышел на улицу. Там уже толпились соседи, с тревогой вглядываясь в столб пыли, парящий над шахтой. Вокруг, выбегая из этого облака, как муравьи бегали люди. Было ясно, что произошло что-то страшное. Через несколько минут со стороны шахты прибежал, запыхавшись, Володька, соседский сын, работающий на отвале. Весь в пыли, без шапки, со всколоченными волосами.

- Там, на шахте, взрыв, - прерывающимся от отдышки голосом прокричал он. - Всех, кто внизу, завалило. Мама, - обратился он к соседке, Клавдии Ивановне, - я лопату возьму. Может сможем их откопать.

- Боже, что творится то, - заголосила одна баба в толпе, но ее быстро осадили суровые мужские голоса.

- Не время причитать, Терентьевна. Надобно спасти, кого можно. Айда народ, хватай лопаты. Может кто живой остался.

Люди спешно хватали лопаты, топоры и ломы и густой колонной двинулись в сторону шахты. Ноябрьские деньки выдались морозными и утоптанная, заиндевелая земля поскрипывала под множеством сапог. Среди них шагал и Денис, с тревогой гадая, как там его родные.

Семейство Рябых переехало в поселок без названия два года назад. Потребность в угле неуклонно росла, и на шахтах постоянно требовались рабочие руки. Поначалу переехал отец и три месяца ютился в палатке, пока не возник барачный поселок. Тогда к нему подалась остальная семья: жена, Антонина Николаевна и трое детей - два сына и младшенькая дочь Соня, которая, как раз, пошла в школу. Старший брат Борис пошел работать шахтером с самого приезда. Дениска поначалу подрабатывал на отвале, а полгода назад впервые спустился под землю, став полноправным шахтером. Соседские ребята его возраста все, как один, трудились полную смену наравне со взрослыми. Поселок со временем вырос, прирастая новыми деревянными бараками на несколько семей. Эти куцые строения, построенные их гнилого леса и продуваемые ветрами, образовывали несколько улиц. На карте поселок не значился. Возникши стихийно, как и десятки других, вокруг угольных шахт в Екатеринославской губернии, он продолжал оставаться случайным образованием, побочным детищем индустриализации. Шахтеры называли его просто 'поселок'.

Денису в этот день повезло. Сильно простудившись два дня назад, он остался дома и пропустил свою смену. А ведь он работал в одну вахту с отцом и старшим братом. И не валяйся он с температурой на палатях, лежал бы он сейчас под землей, заваленный тоннами породы. Ведь таких как он пускают в самые узкие коридоры. Повезло и тем мужчинам, которые сейчас шагали вместе с ним. Их бригада покинула шахту три часа назад. Но там, внизу, остались их товарищи. И шахтеры спешили в надежде, что там, под землей, остались живые люди, которых, быть может, удастся спасти.

У здания управления, полуразрушенного взрывом, толпа остановилась. Путь им преграждала охрана, состоявшая их дюжины молодцов. Среди них находился и сам управляющий, Авдотьев Федор Афанасьевич - невысокий человек, с заметным брюшком, затянутым в темно-серую жилетку, под цвет костюму. Слегка выпяченная вперед, нижняя, мясистая губа придавала его лицу немного презрительный вид.

- Что вам надобно господа? - спросил он подошедших шахтеров.

- Так ведь взрыв был, ваш благородие, - ответил здоровый мужик, по имени Мирон, как пушинку, сжимавший в огромных ручищах увесистый лом. - Мы помочь хотим, Авось удастся кого-нибудь откопать.

- Ну что ж, я и сам хотел послать за помощью, так, что вы вовремя. Ребята, что наверху остались, уже начали откапывать, вот вы им и поможете.

- А сколько завалило то? - спросили их толпы. Управляющий скривился:

- Не знаем еще. Списки уточняются. У нас внутри все порушилось. Если уж пришли, так давайте за работу. Пропустите их.

Охранники расступились, пропуская рабочих вовнутрь, где среди облака пыли и угольной крошки уже копошились две дюжины шахтеров.

Раскопки продолжались десять дней. Удалось спасти шестнадцать человек, в основном в первые три дня. Погибших оказалось сто семьдесят два шахтера, из них двадцати двум было менее пятнадцати лет. Через две недели после взрыва состоялись похороны погибших. У братской могилы собралась многотысячная толпа со всей округи. Аварии в шахтах случались и до этого, но что бы так много жертв, неслыханная катастрофа! Ходили слухи, что хозяева экономили, используя для крепежа гнилое дерево. В газеты попали даггеротипы шахтерского поселка, с унылыми, хлипкими бараками и эти снимки всколыхнули общество. В неудержимом процессе индустриализации многие забыли, что за всеми этими достижениями стоят люди, многие из которых влачат жалкое существование. Особенно потрясли общественность погибшие дети. Женщины плакали, читая об их нечеловеческих условиях труда и сменах по двенадцать часов, как у взрослых.

Учитывая такой общественный резонанс, на похороны приехал сам губернатор Федотов Андрей Яковлевич, стоявший возле руководства товарищества 'Продуголь', которому принадлежала шахта.

Батюшка, уже было закончил читать молитву, как из толпы раздался женский возглас:

- Убийцы! - Народ заволновался, многотысячная масса людей пришла в движение. Рокот нарастал, а потом в управляющего и хозяев 'Продугля' полетели комья мерзлой земли. Толпа, распаляя сама себя, поперла на горстку хорошо одетых господ. Казалось еще минута, и им не миновать расправы. Но тут опомнились драгуны, сопровождавшие губернатора для сохранения правопорядка. Оттеснив чиновников назад, они открыли огонь по толпе. Раздались крики и вопли раненных. В солдат полетели комья земли, но после следующего залпа люди поддались назад и побежали, давя на своем пути тех, кто не устоял на ногах. Кареты с губернатором и руководством компании, споро ретировались с ставшим опасным, места, сопровождаемые солдатами. И только батюшка, стоя в одиночестве у могилы, удивленно огладывал место, еще пару минут назад бывшее столь благообразным.

Расследование, назначенное самим императором, выявило нарушение техники безопасности руководством 'Продугля'. Причем не в одной шахте, а систематично. Крепеж использовался их гнилого дерева, из-за экономии на насосах шахты частенько затапливало, а шахтеры вынуждены были работать по колено в воде. Везде практиковался детский труд. Управляющие на местах закрывали на это глаза. Так, на одном предприятии трудились десятилетние подростки, получая мизерную зарплату. Многие не выдержав длинную смену и недостаток кислорода, падали в обморок. Жилищные условия, в стихийно возникших рабочих поселках оказались ужасающими. На владельцев компании возложили огромный штраф в триста тысяч рублей и обязали в годичный срок исправить выявленные недостатки. Через три года, не сумев преодолеть кризис, 'Промуголь' разорился и был поделен между другими, более удачными предпринимателями.

- За тобой не следили? - спросил Киргиз, с недоверием глядя на Чинушу.

- Нет, с какой стати, - ответил тот, - чересчур ты Киргиз нервным стал. Ежели боишься, так и скажи. А то из-за тебя все дело завалим.

- Да не боюсь, я. Просто излишняя предосторожность не помешает, - угрюмо ответил тот. - Ты купоросное масло принес?

- Принес, - Чинуша вытащил из холщовой торбы стеклянную банку.

- Молодец, - похвалил его товарищ и, схватив банку, отнес ее на небольшой стол у окна, уставленный стеклянными емкостями и колбами.

Киргиз и Чинуша дружили еще с университета. Познакомились на первом курсе химического факультета, и с тех пор стали неразлучны. Вместе увлеклись идеями Сен-Симона, Прудона, и иных социалистов. На втором курсе оба оказались отчислены за прогулы. Впрочем, к этому времени друзья уже грезили идеями равенства и справедливости, а учеба лишь мешала их планам. Революции, отгремевшие в Европе, произвели на молодых людей большое впечатление. Казалось, что долгий гнет реакции рушится и вместо него наступает новая пора. Но затем наступило протрезвление. Революции во Франции и в германских государствах были подавленны, и все вернулось на круги своя. Россия, которую европейские события счастливо обошли стороной, казалась им оплотом деспотизма и реакции. Да император признал независимость венгров и отпустил поляков в начале своего царствия. Да он освободил крестьян. Ну и что с того? Стали ли люди свободнее? Нет. Многие, слишком многие в стране страдают от гнета фабрикантов, банкиров и крупных землевладельцев. Они, эти кровопийцы, выжимают из народа последние соки, чтобы купить себе модный особняк и отдохнуть в Крыму, в обществе подобных себе монстров. Эта клика, возглавляемая императором и его чиновниками, стоит на пути настоящего прогресса, ведущего к равенству и гармонии всех граждан. А так как добровольно они власть не отдадут, надо выжигать их каленным железом.

Друзья пришли к выводу, что только лишь вооруженной борьбой против власти и деспотизма, возможно установить царство свободы и равенства. Оказалось, что они не одиноки и есть другие, разделяющие их чаяния. Таким образом, сначала образовался кружок молодых людей, тайком обсуждавших наболевшие вопросы на квартирах, а потом, решив перейти от слов к действию, кружок перерос в 'Общество Свободы'. Организация, носившая столь глобальное имя, насчитывала всего дюжину человек, но все они были решительно настроены. В 1852 году общество выпустило манифест, который ночью приклеили к театральным тумбам, и даже к двери губернаторского дома в Екатеринославе. Манифест этот состоял из десяти пунктов, где молодые революционеры провозглашали свои требования всеобщей свободы, равного распределения доходов и отказа от имущества. Листовки через несколько часов поснимали и все забыли об этом, несколько комичном происшествии. Подпольщикам стало ясно, что для продвижения своих идей они должны заявить о себе. Потрясти страну, дать пинок матушке России, как выразился один из основателей общества, Людвиг Крижевский. Для чего требовалось провести акцию, которая создаст общественный резонанс.

Здесь недоучившиеся химики очень пригодились, так как сумели наладить производство нитроглицерина, продукта, как известно столь же разрушительного, как и ненадежного. Алексей Иванович Кожевин, прозванный Киргизом за узковатый разрез глаз и Дмитрий Матвеевич Глушко, он же Чинуша (из-за службы своей в губернской канцелярии) снимали маленькую комнатушку на мансарде доходного дома Синавских, расположенного на северной окраине города. Именно здесь друзья занимались производством нитроглицерина, процесса опасного и трудоемкого.

На позавчерашней сходке в доме у Катеньки Лучиной, подпольщики решили, что сам Екатеринославский губернатор является первостепенной целью в связи с расстрелом рабочих на похоронах. И хотя губернатор самолично не отдавал приказа стрелять, но кто его знает. Драгуны находились в его подчинении и вся ответственность, таким образом, падает на него. Вдобавок этот сатрап и прихвостень императора и пальцем не пошевелил для улучшения условий труда в шахтах. Ясное дело, что он заботится лишь о презренных торгашах, делающих деньги на народном горбу. Ликвидировав его, они восстановят поруганную справедливость и громко заявят о себе. А там, глядишь, и у других откроются глаза на происходящее.

Чинуша, по роду службы знал о многих мероприятиях, на которые направлялся губернатор. Вдобавок заговорщики решили проследить график его перемещений. Чиновника всегда сопровождали два драгуна из гарнизонных солдат в качестве охраны, и это, тоже, надобно принять во внимание.

Акцию решили провести следующим образом: подкараулить небольшой губернаторский кортеж на одном из поворотов, когда он замедлит ход. Атаковать с двух сторон, бросив бомбы и применив револьверы против охраны. Затем взорвать и саму карету с губернатором. После акции залечь на некоторое время на дно, пока все не затихнет, может даже разъехаться в Харьковскую и Одесскую губернии и затеряться там среди студентов или служащих.

Подпольщики готовились тщательно. Молодые химики приготовили четыре банки с нитроглицерином, набив их гайками и рублеными гвоздями. Еще двое поехали за город, отстрелять револьверы, чтобы не сплоховать в нужный час. Также заранее сняли две квартиры на разных окраинах города, ежели возникнет нужда в конспиративном жилье. Катенька Лучина даже заготовила корпию, на всякий случай.

За четыре дня до Рождества, когда в городе воцарилась предпраздничная суета, заговорщики вышли на охоту. В восемь утра шестеро молодых людей заняли свои места на углу Потемкинской и Семеновской, по двое с каждой стороны улицы, и по одному спереди и сзади места засады, на случай непредвиденных осложнений. Киргиз и Чинуша, изображая праздных прохожих, медленно прохаживались по тротуару, подняв воротники своих шинелек. Каждый из них находился со своей стороны улицы, и они изредка поглядывали друг на друга в тревожном ожидании губернаторского экипажа. В глубоких карманах они прятали банки со смертельным студнем. За углом, прислонившись к стенам домов, стояли их напарники.

Наконец, один из напарников, высунувшись из-за угла, подал знак рукой - губернаторский экипаж приближался. Выйдя из-за угла, молодые люди заняли свои позиции, готовя мышеловку для Андрея Яковлевича. Слегка дребезжа, на перекрестке появилась черная карета губернатора, сопровождаемая по бокам двумя драгунами. Стук копыт отбивал методичную чечетку на брусчатке, гулом отскакивая от стен домов. От морозного воздуха у немногочисленных прохожих из-за рта валил пар. Неподалеку, звеня ключами, завозилась торговка, отпирая свою кондитерскую. Время для террористов замедлилось. Выждав, пока экипаж поравняется с ними, друзья метнули свои смертельные гостинцы под ноги лошадей. Взрывы раздались одновременно. Крики раненных и ржание лошадей, пораженных осколками, заполнили все вокруг. 'Сдюжил' - промелькнула мысль у Чинуши, который беспокоился за друга. В следующий момент один из осколков больно ударил его в плечо - взрывчатка оказалась чересчур мощной. Еще через мгновение загрохотали выстрелы, это напарники, отделившись от стен дома, ринулись к карете. Кучер, пораженный несколькими осколками, истекал кровью на облучке. Опустошив барабаны револьверов, террористы порскнули в стороны, исчезнув за углом. Все было кончено. Чинуша увидел своего друга, перебегающего улицу. Лицо у него было замазано кровью.

- Ты ранен? - спросил он его.

- Нет, осколком зацепило. Ничего серьезного. Царапина. А ты? - спросил Киргиз, видя потемневший от крови рукав шинели. От бега он выстреливал фразы урывками.

- Плечо задело. Но ничего, ноги не пострадали.

Громыхая сапогами, друзья бежали вниз по Потемкинской. До присмотренного заранее переулка оставалось метров пятьдесят. Неподалеку раздался жандармский свисток и оглянувшись назад, Чинуша увидел двоих жандармов бегущих за ними с револьверами в руках.

- Черт бы их побрал, - запыхавшись от бега, с ненавистью выговорил он. - Давай, поднажми, а то сцапают.

Вдруг, из дверей доходного дома вышел дородный дворник в серой поддевке и сероватом, замусоленном фартуке.

- Держи их - донеслись крики со стороны бегущих жандармов.

Дворник, привычный к хулиганам и воровской мелочи среагировал сразу. Сильно толкнув Киргиза, отчего тот полетел на мостовую, он схватил Чинушу за ворот шинели, и встряхнув, потянул к себе. Тот попытался сопротивляется, но схлопотав массивным кулаком по темени ослаб. Дало знать раненное плечо, потревоженное дворником. В это время, запыхавшись, подбежали жандармы. Ударив ногой Киргиза, который порывался встать, они вмиг скрутили обоих друзей, положив их лицом на булыжный тротуар. От дворника несло чесноком и мокрой кожей.

- Кто такие будуть? - спросил он жандармов.

- Они на губернатора покушались, - все еще тяжело дыша, ответил один из них.

- Что, - лицо дворника налилось кровью. - Да я этих щенков...Он хотел было пнуть лежащего Чинушу ногой, но его остановили.

- Охлони, Никодим Николаевич, они нам живые нужны. У них, чай, сообщники имеются. Сейчас мы их погрузим и увезем в управление. Там и поговорим.

И действительно, через минуту к жандармам подъехала пролетка, куда споро закинули пойманных террористов. Поблагодарив дворника, жандармы уехали. Тот, сняв с головы картуз, и вытерев вспотевший лоб, пробормотал:

- Эх, что творится то. Совсем молодежь совесть потеряла, - он почесал бороду и пошел вверх по Потемкинской поглазеть на место преступления.

Между тем, этот предрождественский день оказался долгим. Бывшие студенты, оказавшись в жандармском управлении, не выдержали пристрастного допроса и сдали своих товарищей. Ближе к вечеру, когда солнце уже село за горизонт, а с неба повалил мелкий то ли дождь, то ли снег, в Благовещенский переулок, на окраине Екатеринослава с двух сторон въехали четыре кареты с жандармами, полностью перегородив выходы из переулка. Сами стражи порядка, высыпав из экипажей, споро ринулись к неприметному доходному дому, на втором этаже которого укрывались террористы. Услышав грохот сапог по лестнице, заговорщики хотели выпрыгнуть в окно, но не решились. А уже через миг, выломав дверь, жандармы ворвались с небольшую двухкомнатную квартиру. Ошеломленные молодые люди сложили оружие и сдались властям. Оказалось, что еще днем они пытались бежать из города, но увидев на вокзале стражей порядка, испугались, и решили на время затаиться.

Последней повязали Катерину Лучину в доме у родителей, зажиточных торговцев галантереей, где она занимала отдельный флигель. Ошарашенные родители отказывались верить, что их единственная дочь обвиняется в причастности к террористам. Отец обещал найти адвоката, который со всем разберется и хлопотал вокруг матери, которая лишилась чувств, получив роковое известие.

Через два месяца, после окончания следствия, состоялся суд, вызвавший широкий общественный резонанс. Четверо из заговорщиков были приговорены к смертной казни. Двое остальных участников к пятнадцати годам каторги. Катенька отделалась легче всех, получив пять лет тюрьмы. Оказалось, что в империи, привыкшей в последние годы к тишине, где казалось, не происходит никаких внутриполитических процессов, не все так гладко. Наиболее образованная часть общества встрепенулась, живо обсуждая нагремевший процесс в гостиных и кулуарах. Людвигу Крижевскому удалось-таки дать пинка матушке России.