Яркое солнце уже к девяти утра накалило палубу так, что к металлическим частям такелажа едва можно было прикоснуться. Влажный, тропический воздух покрывал все тело испариной, что даже в холщовых портах и рубахе становилось душно. Не то, что на родном Черном море, где солнце все же поласковей будет. Правда море здесь красивое. Когда ярко светит солнце, оно бирюзовое и переливается серебристыми бликами, а когда налетают тучи и идет короткий тропический ливень, то есть почти каждый день, море приобретает глубокий синий цвет, но не серый. Просто бирюза становиться чуть темнее.

Нахимов вздохнул. Уже три года, как он очутился в этих местах в качестве командующего Русской заморской эскадрой. Небольшой, но грозной силы, состоявшей из четырех бронированных фрегатов и полдюжины вспомогательных судов. Поначалу броненосцев было пять, но котлы одного из них так поизносились, что он уже полгода стоял у причальной стенки, проходя капитальный ремонт.

Теперь, после Парижской конференции, когда на морях снова воцарился мир адмирал и его потрепанный флот отдыхали в Веракрусе, приводя в порядок такелаж и машины, не забывая и об учениях. Ведь в праздности матросская братия разных делов натворить может. А зачем такими пакостями беспокоить союзника. Да и надолго ли продлится этот мир? Его императорское величество в личном письме указывали на то, что в соседних США скоро выборы, и как бы после них не возникло там братоубийственной войны. А это означает, что сии пасторальные места вновь могут стать неспокойными. Нахимов с растущим беспокойством читал телеграфные депеши от русского посланника в Вашингтоне Островского Ивана Дмитриевича. Предвыборная обстановка у северного соседа действительно накалялась и никто не знал, во что это выльется. А посему выходит, что ежедневные учения еще ох как пригодятся. Через месяц в Веракрусе ожидались еще два броненосца из новой серии 'Орел', заложенных в начале Восточной войны. На этот раз с цельнометаллическим корпусом и вооружением из тех же восьми так хорошо зарекомендовавших себя двухсотпятидесятимиллиметровых орудий. Правда, с более совершенными снарядами. Теперь не только любое деревянное судно, но и защищенный броненосец противника оказывались уязвимы. На новой серии были также учтены многие ошибки серии предыдущей. Во-первых появилась мелкокалиберная, стомиллиметровая артиллерия. Уже в ходе Восточной войны оказалось, что на малые суда броненосцам приходилось тратить более дорогие и чрезмерные в таковой ситуации крупнокалиберные снаряды. А потому на новые корабли, вдобавок к восьми основным орудиям, установили еще восемь стомиллиметровых пушек, разбросав их по бортам. Новые корабли получили также более мощную силовую установку, состоящую из четырех котлов и дающую восемь тысяч лошадиных сил. Бронирование осталось прежним, но качество плит, благодаря прокатному стану значительно увеличилось. Осталось и парусное вооружение на стальных мачтах. Все же на одном угле в океане не разгуляешься, несмотря на большие угольные станции в Веракрусе и Пуэрто-Мексико. А ветер он всегда с тобой. А ежели совсем слабый, то можно и машину подключить.

Помимо тяжелых броненосцев, Атлантическая эскадра, пополнялась более легкими фрегатами проекта 'Варяг', по названию первого корабля этой серии. Трехмачтовые 'варяги' обладали развитой парусностью и довольно мощной для их размеров паровой машиной в четыре тысячи лошадиных сил, что позволяло им развивать скорость до пятнадцати узлов. Пть тысячи тонн водоизмещения позволяли разместить две двухсотпятидесятимиллиметровые и шесть стомиллиметровых орудий в бронированных казематах. 'Варяг' был создан для действий на коммуникациях противника и для быстрых ударов по незащищенному побережью, после которых фрегаты должны были также быстро раствориться за горизонтам. Павел Степанович уже получил под свое начало два таких судна, но ожидал, что в течении года его эскадра пополнится еще пятью такими фрегатами. Петербуржские верфи, работающие в основном на Атлантическую группировку, трудились в две смены, дабы эскадра к 1862 году стала полноценным флотом. Благо базы в Веракрусе и Пуэрто-Мексико были расширенны и укреплены, что позволяло нахождение значительных морских сил.

За последние два с половиной года адмирал создал полноценную боевую силу в этих столь отдаленных от империи местах. Первый год, как и при любом начинании, выдался очень тяжелым. Команды все еще осваивали новые, непривычные корабли и артиллерию. От жаркого и влажного климата днища судов быстро покрывались слоем из ракушек и водорослей. Климат так же способствовал распространению лихорадки. Люди быстро уставали, а любой порез сразу начинал гноиться. Увы, лишних людей взять было неоткуда. Но Нахимов, со всегдашней своей энергией и упорством принялся обустраиваться в этих краях. Вскоре неподалеку от порта раскинулся военный городок со всей инфраструктурой - госпиталем, казармами, учебными классами и небольшой церковью. Форты у входа в залив перестраивались и оснащались более мощной артиллерией. В самом порту достраивались склады и мастерские, способные поддерживать флот в боевом состоянии. Эскадра постоянно выходила в море на учения и патрулировала, демонстрируя свой флаг на Карибском море.

Восточная война не обошла стороной и эти места. В марте 1859 года неподалеку от Веракруса появилась крупная эскадра в дюжину вымпелов. На их мачтах гордо реял Юнион Джек. Хозяйка морей в очередной раз демонстрировал свою мощь. Впрочем британский адмирал не конфронтацию не шел и проследовал далее на юг до Пуэрто Мексико. Впрочем русский адмирал не испугался. Несмотря на внушительную демонстрацию силы, среди британских кораблей находилось всего лишь четыре броненосца. Остальные - обычные деревянные парусники, доживавшие свой век в портах Галифакса и Бермуд. Если принять во внимание более мощную и дальнобойную русскую артиллерию, эскадра островитян уже не выглядела такой грозной. А потому, ожидая, что британский адмирал, обозначив свое присутствие, пойдет обратно, Нахимов вывел все свои корабли в море на учения. К этому времени, до того как британцы блокировали Балтийское море, под началом Павла Степановича оказались три броненосца из четырех, спущенных на воду Балтийским заводом и еще три фрегата, лет пять назад переделанных в парофрегаты и вооруженных, уже устаревшими, бомбическими орудиями. Учитывая уязвимость деревянной обшивки для современной артиллерии, реальную боевую ценность представляли лишь броненосцы. А по ним у обеих эскадр был имелся паритет - преимущество в количестве у островитян нивелировалось преимуществом в артиллерии у русских. И действительно, через десять дней после появления королевского флота у берегов Мексики на горизонте вновь возникла вереница судов под Юнион Джеком. Британский адмирал с изумлением наблюдал учения русского флота, маневры кораблей и стрельбу по находившейся в двух милях цели - старому шлюпу, слегка покачивающимся на волнах. Несколько близких всплесков и бум! Один из снарядов разорвал корпус утлого суденышка пополам, а несколько бочонков пороха, установленных на шлюпе для пущего эффекта лишь усугубили впечатление. Впрочем, адмирал и без этого не планировал лезть на рожон. Войны между Британией и Россией объявлено не было, а вступать в бой с неясными шансами на победу, себе дороже. Будь у адмирала Морсби поболее броненосцев, он может и попытался бы проучить этих завравшихся русских, но основные силы флота сейчас находились в Европе, а потому британец держа дистанцию в пять миль понаблюдал за маневрами и продолжил свой путь на север. Свое дело он сделал, продемонстрировал флаг владычицы морей, а ежели случится война, то с помощью подкреплений он еще покажет этому наглецу Нахимову, кто хозяин в здешних местах.

После ухода англичан Павел Степанович смог вздохнуть свободно. Несмотря на свою решительность он не рвался в бой потеряв голову, ибо понимал, что в случае войны, его небольшая флотилия окажется единственной силой способной защитить русские интересы в этих краях, нанося ущерб торговле англичан. Но и высказывать слабость адмирал не желал. Принятое решение оказалось компромиссом. Его эскадра не лезла на рожон, а лишь показывала свою решимость защищать интересы империи, да и учения проводились неподалеку от фортов Веракруса. Матросам эти маневры прибавили уверенности в своих силах. Шутка ли, утерли нос самой владычице морей. А потому обратно в порт суда возвращались торжественно, как победители.

После подписания Парижского договора, вновь возобновилось сообщение с метрополией. Через Атлантику потянулись караваны судов с товарами и переселенцами. Вскоре эскадра пополнилась новыми судами, а часть старослужащих сменили новобранцы. Прибыли новые орудия для береговых батарей идентичные двухсотпятидесятимиллиметровым монстрам установленных на броненосцах, что позволяло унифицировать боеприпасы. В начале февраля 1861 года адмирал получил запечатанный пакет от императора. Как и опасался Николай Павлович, в результате недавних выборов в США к власти пришли республиканцы, отчего северный сосед начал трещать по швам. Часть южных штатов объявили о своем выходе их союза. Николай Павлович предупреждал, что в случае гражданской войны между северными и южными штатами, эти места могут оказаться неспокойными. В этих условиях эскадра Нахимова окажется единственной силой способной защищать интересы империи в Атлантике. А потому император приказывал держать флот в боеготовности и быть готовым к длительному пребыванию в море, ежели того потребуют обстоятельства. С пакетом прибыл значительный багаж содержавший подробные карты атлантического побережья США, с обозначением военно-морских баз, фортов и эллингов. Вскоре прибыл транспорт с двумя ротами морской пехоты под командованием майора Вишненко. А в апреле раздались первые выстрелы войны*, растянувшейся для империи на много лет.

Тем временем на Дальнем Востоке адмирал Истомин не покладая рук трудился над созданием Тихоокеанского флота империи. Точнее, официально флот существовал и до его перевода на Дальний Восток в 1856 году, но лишь с появлением Владимира Ивановича флот начал превращаться из десятка полусгнивших посудин в некое подобие настоящей структуры. К этому времени во Владивостоке и Александровске как раз окончилось сооружение инфраструктуры для самостоятельной постройки судов. Новые эллинги позволяли спускать на воду суда до пяти тысяч тонн. А потому уже в 1858 году были заложены четыре пятитысячетонных бронефрегата и четыре броненосца класса 'Альбатрос'. Как и на Атлантике, год, до подписания Парижского мира прошел в ожидании появления английского флота. Тем более, что небольшая эскадра островитян находилась в северном Китае, снабжая англо-французскую группировку.

До наступления штормов между Владивостоком и Эдзо, переименованным в Дальний, сновали транспорты, стараясь максимально укрепить обороноспособность острова. И действительно, в апреле 1859 года у берегов Дальнего появилась небольшая эскадра из четырех вымпелов. Но на рожон британцы не лезли и покрейсировав неподалеку от Синявина, удалились восвояси.

Перед отбытием в Приморье Истомин имел продолжительную беседу с императором по поводу задач, которые ставились перед создаваемым флотом. Захват Эдзо и создание на нем военно-морской базы, были лишь первым шагом для закрепления России на Тихом океане. Ведь по другую сторону океана находилась Русская Америка. И для успешной ее колонизации и развития торговли требовалось обезопасить морские коммуникации. Для чего, в свою очередь требовалось овладеть Сандвичевыми и иными более мелкими островами в Северной части Тихого океана, дабы создать мостик между азиатской и американской частями империи. Вдобавок, растущее влияние империи в Японии и Северном Китае предъявляли немыслимые ранее требования к новорожденному флоту. Вместо охраны берегов и плаванья в закрытых акваториях Балтийского и Черного морей, пришел черед охраны коммуникаций в открытом океане. Совсем другие расстояния. Флот должен был проводить гораздо большее времени в море, вдали от родных берегов, что значительно повышало требования к выучке личного состава. На это наложились изменения технологического характера. На смену парусам пришел паровой двигатель, а на смену дульнозарядной артиллерии, казнозарядные нарезные орудия огромной разрушительной силы. Все эти изменения требовалось осмыслить и создать реальную боевую силу с чистого листа. От сложности задач и от перспектив захватывало дух. Уехал Владимир Иванович окрыленный. Для империи наступали новые времена, и он, молодой адмирал, находился на острие этих перемен.

Прибыв на место службы, новый командующий развил кипучую деятельность по организации флота. Сначала пришлось довольствоваться дюжиной старых посудин пригнанных сюда с Балтийского флота, а потом, по мере спуска на воду новых судов, эти старички превратились в мишени, на которых отрабатывали свое мастерство канониры. Ахиллесовой пятой оставалось отсутствие нормальных коммуникаций с империей. Несмотря на все усилия, железная дорога дошла до Владивостока лишь к концу 1860 года, что наконец позволило расширить производственные мощности судостроительного завода. Заодно появилась и иная напасть - переселенцы. До сих пор поток переселенцев с Русскую Америку шел через Атлантический океан и Мексику, но теперь дальневосточный путь оказался быстрее. И хотя переселенцами занималось специальное ведомство и гражданская власть в лице губернатора, тем не менее их еще надобно было перевезти через океан. Поначалу транспортов не хватало и некоторые бедолаги несколько месяцев дожидались попутного корабля. Доки оказались загружены пассажирскими судами требовавших ремонта, что тормозило военные заказы. Новые мощности строились, но когда еще они вступят в строй. Как прикажете в такой обстановке строить нормальную боевую силу? Правда господин Краббе обещал переслать на Дальний Восток два новых броненосца, строящихся в Николаеве, но они ожидались лишь через полтора года.

Еще до притока переселенцев флоту пришлось изрядно попотеть, переправляя японцев с захваченного Эдзо на Хонсю, а так же следить за тем, чтобы японские рыбаки по привычке не заходили в территориальные воды России. После подписания Парижских соглашений и и признания Дальнего за империей, пришло время дипломатии. До сих пор контакты между Россией и Японией были единичными и никакого официального договора о границах не существовало. Адмирал лично отправился в Эдо во главе эскадры из трех броненосцев с предложением заключить договор о разграничении территорий между Российской империей и Японией. Но проведя на рейде три недели он вынужден был вернуться ни с чем. Сегун, опасавшийся англичан и американцев, полностью находясь под их влиянием, отказался обсуждать какой-либо договор и требовал возврата северного острова. Несмотря на признание Дальнего за Россией и разграничения сфер влияния на Хонсю, англичане не преминули насолить, надавив на Токугаву*.

Не добившись своего дипломатическим путем, адмирал перешел к дипломатии канонерок. По договору северная часть Хонсю от провинции Синано являлась сферой влияния России. Теперь настало время превратить написанное на бумаге в реальность. Благо Япония, не имевшая собственного флота ничего не могла противопоставить даже парусным фрегатам десятилетней давности, не говоря уже о современных броненосцах. Начиная с весны 1860 года Тихоокеанский флот постоянно крейсировал у берегов Хонсю. Заходя в порты, капитаны требовали их открытия для России и изгнания иностранных купцов. Небольшие партии морской пехоты сойдя на берег реквизировали любое оружие, включая холодное, что особенно оскорбляло самураев. Но против современных винтовок и артиллерии они ничего поделать не могли. Разве что храбро погибнуть в неравном бою. Рыбаков обязывали платить налог в пользу империи а не сегуну, что являлось особенно болезненным для власти Токугавы. В северных провинциях росло недовольство и через полгода сегун сломался. Капитан Герасимов, зайдя в Нигату, получил послание от сегуна в котором оный приглашал адмирала посетить Эдо для разрешения разногласий между их странами.

В сентябре 1860 года Истомин вновь оказался на рейде столицы сегуната. В этот раз Токугава не чинил проволочек и принял русского моряка со всевозможным почтением. Правда адмиралу все равно пришлось ждать месяц, пока договор не завизировал император. Полные текст с печатями, составленный на русском и японском языках гласил, что граница между Российской империей и Японией, проходит по Сунгарскому проливу. Япония признавала острова Эдзо, Сахалин, а так же Курильские острова за Россией. Помимо территориальных разграничений, договор определял права русских и японских моряков, а так же значительно снижал торговые пошлины между странами. Четыре японских порта на севере Хонсю открывались для русских купцов. В обмен адмирал согласился не чинить препятствий японским рыбакам в территориальных водах Хонсю и не взимать пошлины.

Завершив свой дипломатический вояж Владимир Иванович триумфатором вернулся в родной Владивосток. Теперь, наконец, он мог сосредоточиться на флотских делах. Но передышка длилась недолго. В марте адмирал получил шифрограмму о приезде наследника во Владивосток. Оттуда Александр Николаевич планировал последовать в Александровск, столицу русской Калифорнии - первым визитом столь высокой особы в заморские владения империи. А посему в кратчайший срок надлежало приготовить к этому вояжу два броненосца, на одном из которых и разместится наследник со своею свитой.

Уже через месяц Истомин встречал цесаревича на перроне недавно построенного вокзала. Александр Николаевич, курирующий постройку Транссибирской магистрали остался доволен двухнедельной поездкой. Наконец то завершились кропотливые шестнадцать лет строительства и дальние окраины страны оказались связанны с центром. Впрочем, прибыл он не за этим. В приватной беседе адмирал и его высочество разговаривали о предстоящей гражданской войне в США и ее возможных отголосках . За этим и направлялся Александр Николаевич в столь далекий вояж, дабы на месте убедиться в боеспособности Русской Америки. Обсуждали и возможность занятия Сандвичевых островов в случае открытой конфронтации с США. А так же надобность в конвоях, для прикрытия торговых и переселенческих караванов.

Военных судов все еще катастрофически не хватало, но через год, после спуска на воду еще четырех броненосцев ситуация обещала улучшится. Программа строительства Тихоокеанского флота, принятая еще в 1853 году должна была завершиться в 1863. К этому времени детище адмирала Истомина обретет долгожданную боеготовность в виде двух эскадр. Основу каждой группировки составят два десятитонных броненосца класса 'Орел' строящиеся в Николаеве и четыре фрегата 'Варяг'. Для нынешних мощностей Владивостока планы грандиозные, а потому неподалеку от судостроительного завода строился еще один в основном предназначенный для гражданских судов, но его верфи позволяли клепать и военные заказы. Помимо него через год должен был вступить в строй механический завод, на котором планировалось освоить выпуск корабельных орудий. Потихоньку на этих берегах поднимался свой ВПК, часть продукции которого предназначалась на экспорт.

На причале Александровска было многолюдно. Среди разодетой толпы встречающих выделялись два наиболее влиятельных лица Русской Калифорнии - губернатор Штенберг и генерал Кауфман. Новость о прибытии наследника престола как молния облетела всю Калифорнию. А потому в Александровск стеклось множество праздного люда. В толпе смешались элегантные светлые костюмы и элегантно-простые, модные в этом сезоне, платья, солдатские мундиры, рубахи и картузы рабочих и старателей, казачьи лампасы и цветные, праздничные косоворотки деревенских. Над причалом и вверх по холму стоял несмолкаемый гам. Народ во все глаза смотрел на две гигантских туши броненосцев, которые величественно медленно подходили к причалу. Со спущенными парусами, чадя гарью из труб корабли пришвартовались и заглушили машины. Наконец, через полчаса томительного ожидания с броненосца 'Александр Невский', на котором развевался вымпел цесаревича, скинули сходни и в сопровождении небольшой, парадно одетой свиты Александр Николаевич сошел по трапу. Оркестр, стоявший у причала грянул гимн. Все присутствующий обнажили головы. На пирсе высокого гостя встречали губернатор с супругой, генерал Кауфман и отец Василий, глава местной епархии.

Толпа замолчала. Люди вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть происходящее. Малышня оказалась на шее у отцов, а некоторые, позажиточнее и понаходчивее смотрели в бинокль, пытаясь разглядеть второго человека в государстве. Наследник, высокий, стройный, с правильными чертами лица, обрамленными небольшими бакенбардами произвел очень благоприятное впечатление на лиц обоего пола. Дамам понравился статный красавец, а мужчины отметили выправку, которую подчеркивал парадный мундир.

Сойдя по трапу цесаревич поприветствовал встречающих и после короткой торжественной части сел в открытый экипаж, куда помимо него уместились губернатор с супругой. Кортеж двинулся по широкой мощенной улице, которая вела от порта вверх по холму, где находилась губернаторская резиденция. По дороге Александр Николаевич с любопытством оглядывал столь непривычный русскому глазу край. Яркое солнце, более насыщенный, южный цвет неба, пальмы и кипарисы высаженные на тротуарах, дома с широкими окнами и жалюзи - все это столь отличалось от той России, к которой он привык и более походило на Крым или Италию, нежели на Москву или Екатеринбург. Но больше всего разнились люди. Толпа гудела приветственными криками и с любопытством вытягивала шеи, пялясь на кортеж. Но без раболепия, а скорее с любопытством, как на газетную знаменитость, приехавшую в провинцию. 'Видимо сказывается отдаленность от России. У нас вот мужики до сих пор шапки снимают, хотя и не обязаны. Действительно русский Новый свет' - подумал гость, глядя как народ по обочинам дороги приветственно махает руками.

- Красивый у вас город, Константин Петрович, - обратился он к сидевшему рядом губернатору, - широкий, солнечный.

- Места тут у нас благодатные, ваше высочество. А после золотой лихорадки мы много денег потратили на его благоустройство. Да и те, кто сделал здесь состояние в основном оседают в Алексанровске. Многие не скупятся и жертвуют средства на украшение города.

- А это что за здание, - наследник указал на двухэтажное здание, построенное в неоклассическом стиле, с портиком, подпираемым высокими мраморными колоннами.

- Это здание биржи - наша местная достопримечательность, - с гордостью заявил губернатор. Построено на деньги местной палаты промышленности и торговли. Город у нас торговый, много товару идет транзитом в США и даже в Мексику. Вот купцы и расстарались.

- Красиво, - одобрил Александр Николаевич, - богато у вас тут купцы живут.

- Да, город в последние десять лет сильно разросся, в том числе благодаря торговле. Сейчас планируем новый водопровод строить, а то старый едва справляется. У нас уже семьдесят тысяч жителей, а ведь поток переселенцев после открытия тракта* лишь растет. Ежели ваше высочество пожелают, то завтра я покажу вам город. У нас есть чем похвастаться.

Тем временем экипаж, свернув в главной Императорской улицы направо, на Троицкую, выехал на небольшую мощенную площадь и остановился перед двухэтажным зданием из красного кирпича - губернаторской резиденции. Небольшой дворец был украшен резными карнизами в псевдорусском стиле. По центру площади стояла трехметровая статуя какого то античного бога, бородатого и мускулистого. Цесаревич, привыкший к более элегантной архитектуре Петербурга и Москвы, внутренне поморщился этакой нелепой аляповатости. Недавнее богатство удивительным образом сказывалось на облике города - от прекрасных, элегантных зданий до нелепых строений, поражавших смесью стилей.

Остальная часть дня прошла в протокольных знакомствах и торжественном обеде, где Александр Николаевич познакомился со сливками местного общества представленных в основном разночинцами, а не дворянами. Поездка наследника преследовала две цели: во-первых лично проинспектировать хозяйственное развитие и обороноспособность этой заморской провинции, а во-вторых, накануне гражданской войны в соседних США, продемонстрировать как своим, так и чужим важность этой территории для России. Напомнить, кому она принадлежит. Из-за удаленности от родины здесь сложился уклад несколько отличный от метрополии. Калифорния не знала крепостничества, сословных различий и религиозных притеснений. Край с самого начала заселялся разномастным людом: староверами, освобожденными крестьянами, казаками и авантюристами, готовыми отправиться в эти дикие, поначалу, места. Позже на эту палитру наложилась волна старателей и рабочего люда, бежавшего от кризиса конца сороковых. Отделенный океаном край развивался обособленно. Метрополия казалась этакой далекой прародиной, землей с неясными берегами, откуда прибывали толпы новых переселенцев, чтобы попасть в плавильный котел Нового света. Люди редко ехали назад. Во-первых дорого, а во-вторых их новый дом здесь, в Калифорнии, где климат мягче, а наделы крупнее.

На следующий день Александр Николаевич осмотрел город. Посетил главную святыню города - Николаевский собор сиявший пятью золотыми куполами. За церковью располагался небольшой, ухоженный парк, выходивший на тихий, респектабельный квартал. Отдав дань духовному, наследник провел остальную часть дня в сердце города - гавани и верфях. Военный порт был отделен молом от остальной акватории. В нем двумя исполинами возвышались броненосцы, притягивающие взоры праздной толпы. Правда стояли в порту суда и побольше. Пятимачтовые винджаммеры перевозящие калифорнийскую пшеницу на Дальний Восток и везущие обратно лес и промышленные товары. Четыре таких судна постоянно курсировали между Александровском и Владивостоком. Одно из них было зафрахтовано морским ведомством для поставки новых винтовок в войска расквартированные в Калифорнии.

В результате новой кораблестроительной программы 1853 года верфи Александровска значительно расширились и уже справлялись с постройкой крупнотоннажных транспортных судов. Недавно, с опозданием на год, спустили на воду и первый броненосец, построенный в Калифорнии - 'Адмирал Апраксин', из орлиной серии. Теперь на стапелях стоял его будущий брат 'Адмирал Ушаков'. Инженеры и рабочие все еще осваивали новые станки и технологии производства под руководством более опытных коллег из Петербурга.

Третий день визита прошел не менее насыщено. Высокий гость посетил Калифорнийский университет, первый и пока единственный в русской Америке и пожертвовал десять тысяч рублей факультету медицины. Завершением этого двухдневного марафона стал визит на механический и пороховой заводы, расположенные на северной окраине города.

Вечером того же дня цесаревич заперся в кабинете вместе с губернатором Штенбергом и главнокомандующим, генералом Кауфманом. Керосиновые лампы тускло освещали комнату, отбрасывая длинные тени на дубовые панели стен и на графин с ликером, стоящий на большом, покрытым зеленым сукном столе. Мужчины сидели вокруг, рассматривая большую развернутую карту, покрывавшую чуть ли не весь стол.

- Господа, в свете событий происходящих по ту сторону Скалистых гор, у нас появилась превосходная возможность аннексировать Орегон, лишив тем самым США выхода к Тихому океану.

- Но, Александр Николаевич, с нашим куцым населением в семьсот тысяч человек мы не сможем эффективно бороться с США и их двадцатью тремя миллионами. Да и их промышленность не чета нашей. Они нас попросту массой задавят, - возразил губернатор.

- В обычной ситуации несомненно, - ответил наследник. Но теперь, после начала гражданской войны, им станет не до нас. А теперь представьте себе, что произойдет в случае победы северян. Вы можете гарантировать, что окрепнув и создав мощную армию они не обратят свои взоры на Калифорнию?

- Оно то конечно так, - вздохнул Константин Петрович, и сам не раз размышлявший о такой перспективе, - но самим лезть на рожон. Может стоит подождать, накопить еще сил, построить форты у Скалистых гор?

- А я считаю, что сейчас самый благоприятный момент, - вмешался в разговор генерал, - У нас сейчас под рукой четыре полнокровные кадровые дивизии и еще шестьдесят тысяч резервистов, ежели возникнет нужда. Да еще казачьи чести. В самом Орегоне армии почти нет. Так, несколько разбросанных гарнизонов. Максимум тысяча-полторы солдат. К этому можно добавить морских пехотинцев с двух фрегатов, которые базируются в Портленде*, но и их не более пятисот человек. Без железной дороги они не скоро смогут прислать подкрепления. А когда пришлют, мы уже закрепимся у Скалистых гор и оседлаем перевалы.

- Сколько сил и времени вам понадобиться, чтобы овладеть всей территорией Орегона* до Скалистых гор? - спросил цесаревич.

- Для самой операции одной дивизии должно хватить. Земли там едва заселенные, тысяч восемьдесят, не более, а дорог нет. Так, несколько трактов. Это и есть основная проблема. С такими расстояниями меньше чем в четыре месяца не управиться. И то, придется высаживать десант в нескольких местах и занять Орегонский тракт, - Кауфман показал на карте красную извилистую линию ведущею с востока на запад и продолжил, - Чтобы закрепиться, построить форты и дороги понадобиться еще одна дивизия.

- А что делать с местным населением? Его так просто обратно не изгонишь. С такими расстояниями половина помрет по дороге. Да и в глазах всего мира мы будем выглядеть агрессорами. А там и англичане не преминут воспользоваться столь удачной возможностью, - сказал губернатор, - флот у нас конечно посильней, чем прежде. Но с островитянами нам тяжело тягаться. А в случае войны на море, приток переселенцев прекратиться. И это сейчас, когда мы только оправились от тягот Восточной войны.

- Несомненно, что новая война принесет дополнительные тяготы, - вздохнул Александр Николаевич, - но вы сами видите, что выбор у нас не велик. США стремительно растут и скоро настанет день, когда они станут настолько сильны, что смогут прибрать Калифорнию к рукам. Чтобы этого не допустить, нам придется вмешаться в эту войну. А захват Орегона укрепит нашу обороноспособность. Вы же сами видите, что овладев перевалами через Скалистые горы и поставив дюжину фортов в предгорье, мы сильно затрудним переброску войск северян на запад. А на океане наш флот уже сейчас посильнее чем у янки и мы его стремительно наращиваем.

Дабы самим не объявлять войну и не выглядеть агрессорами, мы через два месяца признаем КША. Уже сейчас ведутся тайные переговоры о союзе между нашими странами. Как вы знаете, господин Сьюард* объявил, что этот конфликт внутреннее дело США и предостерег европейцев и нас от вмешательства. Ежели мы признаем Юг, янки будут вынуждены объявить нам войну, дабы не потерять лицо. Некоторые из них уже давно облизываются на Калифорнию, но мы ни разу не давали им повода. Вот тут и придет ваш черед генерал, показать на что вы способны, - Константин Петрович согласно кивнул.

- Тем не менее нельзя сбрасывать со счета Британию, - возразил хозяин кабинета, - они обрадуются выпавшему случаю. Уж очень они недовольны нашим усилением.

- Не исключаю таковой возможности, - согласился его высочество, - но не забывайте, что у англичан хватает разногласий с США и они очень зависят от поставок хлопка. В такой ситуации всякое может случиться. Думаю им придется выбирать кого поддерживать, нас или янки. А мы постараемся помочь им с выбором, - усмехнулся наследник.

Собеседники на минуту замолчали обдумывая сказанное, а потом Александр Николаевич продолжил:

Ну что ж, если мы все согласны, что войны не избежать, давайте обсудим наши планы на будущее.

На следующий день высокий гость отправился в Шелихов*. Специальный поезд уходил ранним утром и на перроне было малолюдно. Устав от толпы зевак, наследник внутренне обрадовался последнему обстоятельству. Подивившись на шикарное здание вокзала в стиле барокко, украшенное легкомысленными завитушками кремового цвета, с большими часами, отсвечивавшими позолоченными римскими цифрами и витыми стрелками, он вскочил на подножку вагона и посмотрел назад. За ним, немного пыхтя от одышки, поднимался Алексей Львович. После длинного гудка, поезд, шипя паром, оставляя дымный шлейф покинул перрон. Сидя на удобном кожаном диване, Александр Николаевич смотрел на проносящийся мимо город. За окном мелькали каменные дома, уступами спускающиеся с холма и маковки двух церквей, белевших посреди зеленых склонов. Потом каменные дома сменились на деревянные, а дальше пошли и вовсе полугнилые лачуги пригорода. Вскоре город закончился и сменился полями, с зеленеющими злаками, за которыми до горизонта раскинулся океан. Картина была пасторальной, но в то же время величественной. Солнце уже взошло над горизонтом и отсвечивало желтизной сквозь низко плывущие облака. Русская Калифорния предстала во всей своей утренней красе.

В Шелихов они приехали на следующее утро. Поезд несколько раз останавливался по дороге, чтобы долить воды к котел. Город оказался меньше и скромнее столицы. Основу его составляла не торговля и порт, как в Александровске, а промышленность. Уже приближаясь к городу его высочество увидел черные от копоти трубы металлургических заводов, которые чадили в небо черным, густым шлейфом. Недаром первый конвертер в русской Америке был запущен именно в Шелихове. От города железная дорога вела на восток, в мексиканский Санта Фе и далее на юг, откуда в город поступали уголь и железная руда, поглощаемые прожорливыми, коптящими домнами. Здесь же располагались вагоностроительный, три механических и два оружейных завода снабжавших всем необходимым все Русскую Америку и Мексику. Металлургическая столица разительно отличалась не только внешне. Народ тоже выглядел по иному. Улицы пустовали, праздного люда не видно вовсе. Мужчины в синих и серых комбинезонах быстро шагали по узким тротуарам. Лица у всех угрюмые, сосредоточенные. Даже здание вокзала здесь не поражало веселой легкомысленностью, а оказалось простым одноэтажным строением из красного кирпича и часы на башне не мелодично пели, как в столице, а отрывисто гремели, как молот по наковальне.

Несмотря на мрачный вид, город имел стратегическое значение для всего края. Одних только ружей производилось более пятидесяти тысяч единиц. А недавно запущенный патронный завод уже выпускал металлические патроны для новых ружей Сипягина. Развитие промышленности тормозилось недостатком квалифицированной рабочей силы и низкой пропускной способностью железной дороги из Мексики, из-за малой мощности паровозов. В метрополии уже три года как производили новые более мощные четырехосные паровозы, но до Калифорнии эта новинка еще не дошла. Наследник, курирующий строительство Транссибирской магистрали и не по-наслышке знакомый с паровозостроением пообещал в ближайшем будущем прислать дюжину новых локомотивов и главное инженеров имеющих опыт в их производстве. Несмотря на трудности, оружейные заводы начали осваивать производство казнозарядных ружей Сипягина и через год обещали довести их производство до двадцати тысяч единиц. Винтовки образца 1853 года, хорошо зарекомендовавшие себя в Крымскую войну оказались очень востребованы соседями - мексиканцами и конфедератами, а потому, учитывая его избыток на складах, оружейные заводы работали на экспорт, начав приносить весьма ощутимые дивиденды.

Из Шелихова его высочество проследовал через Александровск и Резанов в Барановск*, где заканчивалась железнодорожная линия. Севернее города, неподалеку от американской границы располагалась девятая дивизия под командованием генерала Троицкого. Места вокруг были дикие, лишь дюжина ферм располагалась к востоку, да две казачьи станицы к северу. За ними располагалась редкая цепь казачьих поселений, а дальше, ближе с Скалистым горам располагались становища союзных индейцев. Неделю цесаревич провел с солдатами, наблюдая за учениями. Девятая дивизия стала первой в Русской Америке, куда начали поступать новые ружья Сипягина, названные в честь своего создателя. Шесть лет Лев Михайлович Сипягин доводил свой первый прототип до технологичного и надежного образца, годного к массовому производству. Три года назад выиграв конкурс на лучшую винтовку для пехоты, он, уже на средства военного министерства, вылизывал отдельные детали и узлы. Параллельно разрабатывался десятимиллиметровый унитарный латунный патрон для его детища. Продольно-скользящий затвор и качественная сталь обеспечивали скорострельность и надежность.

Большие, неосвоенные пространства Калифорнии и Орегона заставляли пересмотреть обычную тактику пехоты. Кауфман отдавал себе отчет в том, что передвижение маршевыми колоннами с небольшим обозом, когда на сотни миль кругом нет цивилизации, означает зря загубить пехоту. А потому из лучших соединений Калифорнийского военного округа была создана ударная девятая дивизия, по образу ударных дивизий бравших Стамбул. То есть заточенных по весьма определенную задачу - захват Орегона до Скалистых гор и удержание перевалов от возможных контратак противника, пока не подойдут подкрепления. По сравнению со стандартными дивизиями, девятая оказалась немногочисленной и насчитывала всего шесть тысяч штыков и сабель. Половину контингента составляли казачьи части и кавалерия, остальные собственно пехота, посаженная на коней. Военная реформа упразднила драгунские части, а потому пришлось импровизировать и создавать некое их подобие. Каждый батальон представлял из себя отдельную единицу усиленную полевой самидесятипятимиллиметровой артиллерией и картечницами Гатлинга. Эти небольшие соединения могли выполнять локальные задачи, учитывая очень скромные силы противника, состоявшие из разрозненных гарнизонов второсортных войск и вкупе насчитывающие до полутора тысяч солдат. Потенциально к ним можно было присоединить и местную милицию - отряды ополченцев для борьбы с набегами местных племен. Но их боевые качества оценивались как низкие - все же не регуляры.

Девятая была набрана побатальоно полгода назад, когда после выборов на севере континента запахло войной, и все еще находилась в процессе слаживания. Вскорости дивизии предстояло опробовать свои навыки на деле и Александр Николаевич попал как раз к началу десятидневных маневров.

Перед новым соединением стояла задача сохраняя быстрый темп передвижения захватить и удержать высоты, которые занимала четырнадцатая дивизия - условный противник. Три дна наследник провел со стремительно двигающимися войсками, но после решил повернуть обратно в лагерь и дожидаться там окончания маневров. Все же уже не мальчик, да и подготовка не та. За это время ему пришлось наблюдать удивительные вещи. Поначалу дивизия, разделившись на три полка передвигалась с запланированным темпом в пятьдесят километров в день. Но уже на вторые сутки оказалось, обоз и артиллерия отстают. У фургонов ломались оси, а лошади сильно уставали, двигаясь по ухабистым, неустроенным дорогам. На третий день, усталый цесаревич наблюдал с холма за действиями одного из полков, штурмовавших укрепленную позицию условного противника. На невысоком холме установили мишени. Пехотинцы за километр от позиции спешились и привязав лошадей, построились в редкие цепи. Артиллеристы, прибывшие с опозданием на три часа споро подготовили позиции и навели орудия. Затем началось. Пехота, в запыленных зеленых мундирах перебежками, под прикрытием артиллерии приблизилась к холму на триста метров. Две роты, низко пригибаясь к земле, бежали во фланг вражеским позициям. Когда через через десять минут пушки умолкли, солдаты открыли ружейный огонь, под прикрытием которого, все теме же цепями, попеременно, они вплотную приблизились к холму. Дюжина снайперов на флангах, с винтовками Никифорова, увенчанных длинными трубками оптических прицелов, прикрывала действия товарищей. Далее через полуразрушенную бревенчатую стену полетели гранаты, после чего пехота со штыками наперевес ворвалась импровизированный форт. Вскоре над ним развевался трехцветный флаг. Отдельно для себя его высочество отметил, что пока пехота атаковала форт, казачки уже ушли вперед, дабы перекрыть пути к отступлению и предупредить подход подкреплений, а кавалерия разделившись на группы, взяла в кольцо обоз. На телегах установили четыре картечницы Гатлинга, на случай атаки неприятеля. Тактически, подготовка дивизии оказалась на высоте. Но логистика все еще хромала. На марше части растягивались, и обоз все норовил отстать от главных сил. Этим и воспользовался условный противник - четырнадцатая дивизия, уничтожив один их отставших обозов вместе с артиллерией.

Свой визит цесаревич завершил посещением казачьих станиц Климовка и Алексеевка, расположенных у самого края долины и поселения союзных индейцев, на берегу озера Пожарского*. Небольшие казачьи станицы стояли посреди пшеничных полей и ничем не выделялись среди других деревень русской Калифорнии, разве что количеством вооруженного люда. На краю Калифорнийской долины заканчивалась цивилизация. Далее лежали места дикие и неосвоенные. Казачьи поселения служили форпостом, охранявшим долину с востока и севера. А потому станичники несли пограничную службу, часто уходя в рейды по следам лихих людей или контрабандистов. Они же являлись главным связующим звеном с союзными индейскими племенами, которые служили первым заслоном у Скалистых гор.

Вернувшись во Владивосток, Александр Николаевич отправил отцу шифрованную телеграмму. Текст ее был короткий и гласил: 'Все готово. Можно приступать'.