Анька медленнее обычного, несмело и осторожно, словно боясь, что её прогонят, подошла к зданию полиции. Было построение личного состава, и на неё посмотрели. Она без малейшей эмоции отвернулась и вошла в здание.
В дежурной части находились трое. Они тихо разговаривали, а, увидев Аньку, почему-то замолчали. Она не смотрела на них вовсе, потому что из-за турникета увидела на столе у лестницы фотографию Маринина в деревянной раме и две розы в стеклянной вазе. Она постояла меньше минуты и вышла на улицу. Минуя относительно стройную шеренгу, она прошла вдоль стены и, перепрыгивая через небольшие ямки, спустилась на тротуар.
Она выглядела спокойной и даже равнодушной. Столкнувшись с женщиной, с которой не сразу получилось разойтись, слегка засмеялась. Прытко, словно спеша на важную встречу, перебежала дорогу, обгоняя на зебре пешеходов.
Возле Культпросветучилища стайками кучковались студенты. Анька кому-то махнула рукой, подбежала к компании из двух девушек и парня с гитарой, стрельнула сигаретку и, крутанувшись, почти покружившись, побежала к соседнему зданию, стоящему перпендикулярно учебному корпусу.
Она также резво заскочила на крыльцо, перескакивая через ступеньку, и вбежала в общежитие.
— Сигарету! — скомандовал голос горластой вахтёрши.
Анька высунулась на улицу и запулила сигарету в урну.
Предъявив вахтёрше пустые руки, опять, зачем-то, покружилась, и, взяв со стойки ключ с номерком комнаты, побежала вверх по лестнице, так же перескакивая ступеньку.
Быстро пробежав четыре этажа, расстегивая на ходу длинную молнию на пуховике, она открыла дверь в трёхместную комнату. Бросила ключ, пуховик и шапку на кровать, аккуратно застеленную голубым покрывалом, и через три шага она уже открыла створку пластикового окна, и, поставив колено на подоконник, и взявшись рукой за раму, подтянула себя вверх, и сделала то, чего никогда не могла понять.
— Твою же ж… мать! — Высочин помотал несвежей щетиной и посмотрел, на беспокойно столпившихся студентов и преподавателей, усталым и последние несколько дней вопросительным, воспалённым взглядом.
Анька застыла в ломаной позе между двух «спящих» клумб, по которым круглый год срезали путь студенты, натоптав народные тропы в направлении продуктового магазина и учебного корпуса.
— Труба-дурочка…, — с каким-то особенно-виноватым сожалением цокнул Высочин.
— А ты что, её знаешь? — лейтенантик потер подмёрзшее красное ухо.
— А ты, сука, не знаешь?! — рявкнул Высочин и, глядя себе под ноги, пошёл к общежитию.
— Ну, так-то, видел.
Конец