Поездка по Алансону в одиннадцать утра в мощном бесшумном автомобиле, таком широком, что иногда он с трудом проезжал сквозь узкие улочки исторического центра, вызывала странные ощущения. Город был почти пуст.

— Посмотри-ка, — говорил Анри, — на эти окна в свинцовых переплетах, на эти фахверковые стены, старинные портики — все отреставрировано, реконструировано, законсервировано во времени. Но о каком времени идет речь? Какая эпоха возродилась в этих мостовых, этих фонарях, этих кованых решетках? Вот в Италии все иначе. Там никто не испытывает чувства вины перед обветшалыми памятниками. А во Франции забота об их сохранении фактически уничтожает все то, что не смогла уничтожить Революция. Алансон был опустошен Революцией, как десятки других французских городов, но об этом уже не помнят. Предпочли забыть. Отреставрировать.

Мартен слушал, не перебивая. Одновременно он думал о том, стоит ли поймать подходящий момент и снова заговорить о Доре или лучше не возвращаться к этой теме. Действительно ли ему хочется подразнить Анри, чтобы отплатить ему той же монетой за события пятнадцатилетней давности, когда тот вышучивал его роман с Ноэми?