18 июля по Витебску было объявлено о прибытии немецкого коменданта и одновременно издан приказ о регистрации населения, о явке медицинского персонала к властям города.

В тот же день Ксения и Боярский вышли из города и направились по Смоленскому шоссе. Они хотели перейти линию фронта. Капитан НКВД казался сейчас Ксении сильным, уверенным и красивым. «Тогда, у меня в кабинете, у него была минутная слабость! Он смелый человек!» — Она глядела на его могучую спину и крепкий затылок.

Никем не остановленные, они дошли до Рудни. В центре города на дверях здания горкома партии висело объявление — приказ немецкого коменданта, почти такой, какой она уже читала в Витебске, кроме последнего параграфа: «Все лица, обнаруженные в лесу, будут расстреливаться на месте».

За Рудней, километрах в пятнадцати, их задержал немецкий патруль и, проверив документы, велел идти обратно, так как впереди военные действия.

Солнце садилось, запад алел все больше, и лица подошедших к ним двух немцев показались Ксении красными. «Стыдно им, — подумала она, — краснеют!» Один из них, смеясь, спросил другого:

— Вильст ду дизес веиб немен?

— Дизе хексе? Готт беваре! — глядя ей прямо в глаза, ответил тот.

Кровь ударила Ксении, в голову, она знала немецкий язык и отлично поняла разговор немцев: «Хочешь взять эту бабу?» — «Эту ведьму? Упаси бог!»

Ксения относилась к немцам сдержанно и настороженно, но эти наглые слова вызвали в ней отчаяние и злобу.

Приближалась ночь. Они свернули на проселок и, прошагав километра два-три, добрались до околицы какого-то села, попросились на ночлег у женщины, которая бродила в поисках козы и громко звала ее: «Мань, Мань, Мань…»

— Казу по дароге не бачыли?

— Сама придет, — успокоил тетку Боярский. — Переночевать не пустите? Из Витебска идем, два дня в пути.

— А бадай яна здохла, — выругалась хозяйка. — А пераночавать можете. В сяле паунюсенька беженцив. И окруженцы есть. И у мене жинка с дзетьми начуе. Пайдемо!

У калитки их встретила с блеяньем коза.

Оказалось, что село называется Заречное, что тут собралось кроме беженцев немало военнопленных, удравших из лагерей, что продвигаться на восток они не решаются ввиду того, что немецкие патрули блокировали дороги, а в лесах стреляют без предупреждения.

На другой день, когда Ксения предложила Боярскому все-таки идти лесом, он категорически отказался:

— Это безумие! Немцы все блокировали. Они нас расстреляют! Зачем лезть на рожон? Пойдемте обратно в Витебск. Разумнее переждать. Установится линия фронта, а может, и наши нажмут. Видите сами, никто же никуда не спешит. Нужно осмотреться.

И они отправились обратно.

На Марковщине Ксению встретил новый директор, молодой врач, назначенный немцами, недавно окончивший Витебский медицинский институт.

— Ох, Ксения Сергеевна! А я уже думал, что вы с большевиками ушли! — воскликнул директор.

— В день прихода немцев я ходила за Двину в Николаевку, неподалеку от барвинского перевоза. Знаете? Вызвали к больному. Там и застряла… — соврала Ксения.

— Вы опытный врач, Ксения Сергеевна, я прошу вас занять мое место! Не протестуйте! Одну минутку…- Он подошел к телефону.

— Михаил Леонтьевич! Это говорит Павлюк. Тут пришла товарищ Околова, виноват, госпожа Околова, Ксения Сергеевна, она будет более достойным директором больницы. Да, она здесь. Сейчас. Ксения Сергеевна, — обратился Павлюк к ней, — вот, возьмите трубку, на проводе новый заведующий горздравотделом профессор Мурашко. Вы его знаете.

Ксения подошла к телефону, подумав: «Профессор? Еще несколько дней назад он был доцентом!»

— Здравствуйте, Михаил Леонтьевич, я вас слушаю!

— Рад слышать ваш голос, милая Ксения Сергеевна! Сами понимаете, что кроме вас возглавить 2-ю городскую больницу некому. Исполняющий должность Павлюк малоопытен, а мы переводим к вам и психиатрическое, и венерическое отделения. У вас остался еще кое-кто из раненых! Такие, скажем, как полковник Тищенко. Их надо подлечить и сдать немецкому командованию. Обязательно. Не отказывайтесь… Власти воспримут это как саботаж, сами понимаете, чем это пахнет.

— Неужели нет никого другого?

— Кого? Беллу Буксон, Сару Эвензон и Гершковича? У вас в больнице жидовское царство…

— Ну, зачем вы так? Хорошо, я согласна! — Сжимая в руке телефонную трубку, Ксения лихорадочно думала: «Как быстро перекрасился этот Мурашко. Да, здесь, на этой стороне, я буду полезней… Может быть, удастся кого-то спасти…»

Так, словно перешагнув какой-то порог, начала явную и тайную деятельность Ксения Околова.