Это не Лоик де Карноэ принял решение разлучить двух кузенов после скандала в хижине, который Тереза упорно продолжала называть «мерзостью». Честно говоря, происшествие в этой проклятой хижине не казалось ему такой уж мерзостью. Эти двое детей были слишком молоды, чтобы изображать животное с двумя спинами; по этому поводу можно еще многое сказать, и, конечно, никто от этого не отказывался. Вместе с тем он испытывал определенную гордость оттого, что его сын вел себя как настоящий маленький самец. Это его даже успокаивало, ведь, на его взгляд, Вивьян был несколько женственным. Утонченная красота, изящные движения, артистические вкусы выводили Лоика из себя, а особенно эта мечтательность, в который тот вечно пребывал, — когда к нему обращались, он даже вздрагивал. В этом утонченном создании, таком далеком от его собственных вкусов, он не признавал своего малыша.

Вивьян был единственным из его сыновей, кто не рвался с ним на охоту. А если иногда и снисходил до этого и сопровождал гостей в горы, то там праздно шатался и упорно не проявлял интереса к делу. На наблюдательной вышке он валялся с книгой, а это не создавало хорошей репутации.

Лоик считал, что у сына ненормальные склонности: эта страсть к пианино, на котором тот самостоятельно научился вполне сносно играть, его утонченный вкус к форме и цвету, к тканям и украшениям, его склонность к режиссуре — все это ценили на праздниках в колледже, но Лоик считал все это придурью, свойственной девицам. Когда он видел, как Тереза и Вивьян составляют букет или склоняются над образцами тканей, выбирая цвет занавески, вместо того чтобы Вивьяну орудовать инструментами или смазывать ружье, он обвинял жену в том, что она делает из сына мокрую курицу.

Теперь Лоик зауважал Вивьяна. Тот не посрамил себя, и нечего раздувать скандал из-за того, что он запрыгнул на свою кузину. Бени стала очень симпатичной мордашкой, сейчас он это заметил, и ничего удивительного нет в том, что она зацепила его мальчика. Не его самого, конечно, маленькие темнокожие метиски интересовали его куда больше, чем блондинки из его клана, но мужчина мужчину всегда поймет.

Во всей этой истории его бесило только то, что именно Тереза застала этих двух дурней. Вивьяну следовало быть осторожнее. Разве Лоика заставали, когда безлунными ночами он развлекался на пляже Тамарена? Итак, если он и счел необходимым задать Вивьяну взбучку после той, что ему устроила мать, то это скорее для того, чтобы успокоить разгневанную Терезу, а вовсе не потому, что был по-настоящему рассержен.

Но Терезу не так-то легко разоружить. Вивьян огорчил ее, но Бени стала настоящим объектом ее злобы. Прежде всего она хотела уязвить именно ее. И поскольку она чуяла, что между подростками нечто большее, чем простое физическое влечение, в это открытое место она и нанесла удар. Они неразлучны? Ну что же, мы их разлучим.

Предъявив посредственные оценки Вивьяна, ей не составило труда убедить Лоика в необходимости отправить мальчика в хороший колледж в Южной Африке, где его наконец научат жизненным ценностям: дисциплине и работе. Южноафриканская система образования славилась умением делать настоящих мужчин, и самое время укрепить вялый характер Вивьяна. Там будет все по-другому, не то что у ирландских братьев в Керпипе, где с учениками обращаются слишком мягко, в соответствии с девизом «Смирным духом к высшим целям».

Что до Бени, то ее надо срочно остановить на пути порока, и почему бы не доверить это тетушке Эде, которая управляет во Франции доминиканским пансионом для девушек?

Ненависть и жажда мести сделали Терезу хитрой и почти умной. Ей удалось запугать и Морин, и свою свекровь, расписывая опасности, которые подстерегают Бени, если ее не защитить от ее же собственных инстинктов. Только пансион, утверждала она, поможет миновать волнения юности без тяжких последствий. Не взять на себя эту тяжелую ответственность, учитывая, что ее отец отсутствует, было бы преступлением. Не отступая ни перед чем, она не хуже пугала огородного устрашала тем, во что, по ее мнению, может превратиться на Маврикии Бени, воспитанная бабушкой, которая уже не так молода, слишком снисходительна к ней или слишком чиста, чтобы видеть зло там, где оно есть. «Скажите честно, мама, могли вы представить себе, что Бени и Вивьян могут вытворять то, что я видела?» Ох, уж она знавала таких девиц, как Бени, которых упустили, и они стали несчастными матерями-одиночками, жалкими потаскухами или и того хуже. И потом, жить во Франции в пансионе — это не море выпить. Живя у Эды, Бени останется в семье, а на каникулах будет сюда приезжать.

Тереза знала, что, говоря с мадам де Карноэ о Франции, она разжигала тайную страсть старой дамы и что перспектива дать внучке истинно французское образование должна ее утешить и скрасить душевную тоску от того, что она будет видеть ее только на каникулах.

Расчет Терезы был точен — мадам де Карноэ сдалась. Бени, для которой она готова сделать все, она подарит то, о чем всю жизнь мечтала, — Францию. Эта Франция, которую она знала только по рассказам и глянцевым фотографиям в толстых подписных журналах, всегда расцвечивалась в ее воображении, как тысячецветный калейдоскоп. Франция — это крепостные стены Сен-Мало и крепдешиновые платья от «Нины Риччи», «Сюркуфа» и «Коко Шанель», это сверкающие призраки Версаля и мускат Фронтиньяна, особо нежный летними вечерами, это рыцари Круглого стола на турнирах Пяти наций, это Жанна д'Арк, благоухающая Шале Маром. И еще это розовое шампанское, струящееся по голубым крышам дворца Инвалидов, и Мольер за рулем «пежо» — роскошь для Маврикия! — это «Аполлон Беллакский» на виноградниках Романе-Конти и морской пейзаж Шарля Трене, это отец Фуко и старшая дочь Церкви на светских приемах в Опере, это Эльзас и Лотарингия, чай от Клэриджа и шпили собора в Шартре. Это победа при Гран Пор, Саша Гитри в костюме цвета тулузских фиалок, это улыбка реймского ангела и бессмертная бородка Виктора Гюго на арках Мон-Сен-Мишель, где морской прилив поднимается со скоростью галопирующей лошади, это глупости Камбрэ и анжуйское блаженство, это медленный прощальный вальс ласточки над Фонтенбло. Франция — это культура, ум, роскошь, красота, величие. Все, что приходило из Франции, было хорошо и красиво. Все прекрасно это знали, даже на рынке торговцы гуавой утверждали, что китайские фрукты — превосходного качества, но гуавы-из-французского-Китая — наилучшие. И Франсуаза де Карноэ заулыбалась, представляя отъезд Бени, потому что уже видела, как с гордостью будет говорить подругам: «Моя внучка Бенедикта учится во Франции».

Тереза де Карноэ добилась своего. Три месяца спустя, когда Вивьян уже учился «быть мужчиной» в колледже Сен-Шарль в Питермарицбурге рядом с Дурбаном, морозным февральским утром Бени вошла в третий класс коллежа Жанны д'Арк де Питивье (департамент Луары), в маленьком селенье Гатинэ, которое она позже окрестила дыркой-в-заднице-мира.