Пуля прошла почти навылет, да всё-таки застряла под правой ключицей. Сяку Кэн кое-как ещё мог идти, опираясь на «Меч быстрой волны». Он перевязал рану, но кровь не останавливалась.

Ночь провёл в дупле криптомерии, а на рассвете понял, что вскоре умрёт.

Ямабуси Энно всё знал наперёд.

«Конечно, во мне сидит пуля, — размышлял Сяку Кэн. — Но буду думать, что шмель. С ним легче договориться, чем с куском свинца».

Сяку Кэн решил, что человек-волна должен хоть раз в жизни увидеть настоящие волны. А чтобы добраться до них, надо одолеть отроги гор Кии, — тогда он попадёт на побережье Тихого океана.

Позволит ли рана со шмелём? Она так ноет и щемит, что гонит прочь сознание. Сяку Кэн уже не раз терял его и удивлялся, очнувшись, — где это он, зачем в лесу, кого опять ищет?

Тогда он рассказал своей ране, что непременно умрёт. «Не беспокойся, — убеждал её. — Ты вполне смертельная. Однако позволь увидеть океан. Чем быстрее дойду, тем быстрее умру. Иначе буду сопротивляться».

Ему удалось заговорить рану. Она, действительно, приутихла, перестала мучить. Зачем, если человек обещает без борьбы, по собственной воле оставить этот мир?

Сяку Кэн уже не терял сознание, хотя оно как-то расщепилось. То казалось, что Ганеша поддерживает его хоботом. То видился Ноздря с бронзовой головой Будды на плечах.

Камни шевелились под ногами, и он слышал их голоса. Мурлыкали травы и гудели, как трубы, на разные лады деревья.

Особенно запомнилась песня древних папоротников: «В стране Хацусэ, скрытой среди гор, клубится облако, плывя между горами. Быть может, это облик дорогой от нас ушедшей юной девы?»

Удивительно, но Сяку Кэн перебрался через холмы и горные отроги, отделявшие маленькую долину Ямато, где он прожил два года Дракона, от Великого водного пространства.

Солнце быстро скрывалось за скалами, появился бледный полумесяц, а впереди под ногами лежал, как тяжёлый свинцовый лист, громадный Тихий океан.

Казалось, он неподвижен.

Спустившись по козлиной тропе и миновав песчаные дюны, Сяку Кэн вышел прямо к воде и ощутил особенный бирюзовый ветер, падавший с небес.

И волны, волны, волны, одна за другой, будто подкрадывались к берегу, уничижаясь и стелясь по песку. Тихие, кроткие волны. Здесь был залив, и разбежаться от души им не удавалось. Едва слышалось их кошачье урчание — ро-нин, ро-нин. Так перекатывались и сталкивались камешки, уносимые водой, волнуемые океаном.

Сяку Кэн, надо сказать, почувствовал себя значительно лучше. Наверное, мог бы обмануть рану и жить-поживать дальше. Так хорошо было сидеть на плотном песке. Просто глядеть по сторонам и дышать. Для чего ещё жизнь?

Но если самурай дал слово — это его честь, которая превыше всего на свете. А Сяку Кэн, человек-волна по имени Рюноскэ, обещал умереть, увидев океан.

Он вспомнил рассказ мамы Тосико о том, как наёмный убийца, пронзив копьём самурая, воскликнул: «Какую зависть к свету жизни должны испытывать сердца в подобный миг!» На что умирающий ответил с улыбкой: «Но разве не были они в часы покоя научены смотреть на жизнь легко?»

В долине Ямато, вероятно, ещё светло, а тут, на берегу, смеркалось. Всё быстрее и быстрее. Волны чернели, крепли, на них появлялись белые гребешки.

А глаза Сяку Кэна заполняла темнота. Он подумал, что эта жизнь прошла живее прежней, в которой всё было удобно, спокойно, но скучно до тоски. Теперь же будет что рассказать в следующей, если ангел при рождении не шлёпнет его по устам, не лишит памяти. Жалко было бы её потерять!

Стремительной волной пронёсся он от берега до берега этой жизни. Душа уже собрана в путь до Чистой земли. И Дзидзо повёл его за руку по длинной узкой косе, поросшей соснами и словно уходящей в небо. «Это и есть Небесный мост», — шепнул защитник и покровитель путешественников.

Сяку Кэн улыбнулся точно также, как появившись на свет в семье самурая Ясукити, — когда увидел восходящее солнце.

Он успел понять, что прозрачный шар в виде луковицы, который увенчает башню дайгоринто, — это пространство. И сразу устремился к заострённой вершине, которая уводит в иные миры.

Тень скользнула по его лицу, и Сяку Кэн умер, как самурай, как человек-волна, — без стона и с улыбкой, не выпустив из рук деревянный меч.