Липкий отвратительный холод пробирался даже сквозь теплое пуховое одеяло. Меня знобило, я чувствовала, как утекают и замерзают последние желания и эмоции. В кресле напротив сидел темноволосый мальчишка, беспечно болтал в воздухе босыми ногами, что не доставали до пола, и сосал мятный леденец. На меня он внимания не обращал, а я пыталась делать вид, что его не существует. Я спрятала голову под подушку, но даже сквозь нее слышала и ощущала его присутствие. Мне вдруг стало казаться, что на самом деле это меня нет. Я растворялась, как написанная другими людьми картина, с меня смывался слой за слоем, личина за личиной, выцветали краски и глохли звуки, чтобы в конце превратиться в белую и тихую пустоту. Тогда я уйду в бездну, где меня уже ждут. Ждет этот маленький мальчик, беззащитный в своем наивном желании оживить мать, ждет бедная старуха, отчаянно жаждущая молодости любой ценой, ждет запуганный подросток, что… Нет!

Я подскочила на постели и запустила подушкой в мару. Мальчишка поднял голову и улыбнулся мне. Его темные глаза притягивали и завораживали. Я бессильно отвернулась и упала обратно на постель.

— Хриз, ты как? — Антон зашел в комнату и присел рядом, поставив на прикроватный столик травяной отвар. — Выпей на ночь и попробуй уснуть, ладно?

— В кресле кто-нибудь есть? — обреченно спросила я.

Он мельком взглянул на кресло и покачал головой.

— Никого там нет. Опять? Вот скажи, зачем ты полезла к колдуну? Ты понимаешь, что могла погибнуть?

— Вот только морали мне не надо читать! — огрызнулась я.

— Да если бы я знал, что ты затеяла, да я бы сам… Сам тебе подлил! Скажи… Ты ведь на самом деле не хотела смерти помчика?

Я заглянула в потемневшие глаза Антона, что затаив дыхание ждал ответа, и задумалась. Он всегда болезненно относился к моим выходкам, искренне полагая, что даже воровать — плохо, а уж убивать… Я покачала головой и честно сказала:

— Нет, Антон, я не планировала его убивать. Смерть помчика мне не выгодна, знаешь ли… — и я почти не лгала, потому что действительно собиралась всего лишь натравить демона на этого мерзавца с целью его покалечить. Но в тот момент, в зале суда, я искренне желала ему смерти, не оглядываясь уже ни на какие политические выгоды. — И ты же помнишь, что я думаю про возмездие? Смерть — слишком милосердная кара для большинства мерзавцев.

Люди всегда верят в то, что хотят поверить, и Антон не был исключением. Он облегченно перевел дух и указал на стакан.

— Пей. Не уйду, пока не выпьешь.

Пока я давилась отваром, Антон разглядывал меня с укором, но молчал. Забрав пустой стакан, он помедлил чуть, потом решился:

— Скажи, Пиона права? Ты действительно влюбилась в инквизитора?

— А ты скажи, глупость Пионы заразна? — со злостью пробормотала я, отворачиваясь на другой бок, чтобы не видеть мару. Но босоногий мальчишка никуда не пропал. Он пересел на подоконник и начал раздражающе водить пальцем по стеклу.

— Я просто не понимаю. Если он тебе так нравится, почему ты его достаешь и злишь? Разве не проще… Ты же можешь быть милой, если захочешь, — Антон запутался и замолчал.

— Милой с церковником? Не смеши меня. И прекрати нести чушь.

Антон обиженно засопел и пробурчал, что пришлет ко мне Пиону. Я не успела запретить, потому что он быстро выскользнул за дверь.

Я чувствовала, как поднимается в душе злость и даже была ей рада. Это лучше тупого безразличия, что загоняет в пустоту. Достану красавчика, чего бы мне это не стоило. Как только его лишат сана, он окажется на улице. Интересно, чем будет заниматься? Чем бы не стал, нужно подсуетиться и не дать ему улизнуть из города. Но от сладких картин мести меня отвлекла Пиона.

Она на цыпочках подошла к моей кровати и шепотом спросила:

— Госпожа, вы не спите?

Я видела ее силуэт из-под опущенных ресниц и ощущала, как накатывает раздражение. Она робко присела рядом на кровать, вдруг протянула руку и погладила меня по волосам. Ее ладонь была теплой и пахла хлебом. А жест был таким знакомым, что у меня перехватило дыхание на мгновение, а в следующее черная ярость неудержимой волной стала затапливать сознание. Как она посмела?

— Вам очень больно, да? Вы не расстраивайтесь из-за господина инквизитора, он ведь не может иначе…

— Пошла прочь! — процедила я, стряхивая ее руку. — Не смей ко мне прикасаться!

Девушка кивнула, но не ушла.

— Я вас понимаю… Так тяжело, когда твоя любовь безответна…

Я похолодела. За спиной Пионы возник мальчишка, что глумливо улыбался и игрался ножницами.

— Но такая любовь облагораживает. Вы главное примите свои чувства…

Он смотрел на меня вопросительно, выглядывая из-за пышной юбки Пионы, а ножницы застыли в опасной близости от ее живота. Я закрыла глаза, не в силах смотреть.

— Найдите в себе мужество жить дальше. Слышите? Я буду с вами, я поддержу.

Вдруг вспомнилась дурацкая привычка Кысея прикрывать глаза и шептать молитву. Я начала повторять про себя слова молитвы для изгнания демона. А потом я представила выражение лица своей так называемой безответной любви, когда он будет разглядывать искромсанное тело девушки, и застонала от злости. Эта идиотка опять протянула руку и погладила меня.

— Вы поплачьте. Вам сразу полегчает…

Красавчик побледнеет, и его наверняка стошнит. Потом он загорится праведным гневом на мерзкую убийцу, что зарезала собственную рабыню из прихоти.

— Я вас не брошу. А Мартен… Он милый и добрый, но… Я ему все честно расскажу про себя, как и советовал господин инквизитор…

Я не открывала глаза, гадая, действительно ли со мной все еще говорит Пиона, или болезненный разум подсовывает мне успокаивающую навь вместо ее растерзанного тела. Гневное лицо красавчика возникло из пустоты и сделалось таким реальным, что перехватило дыхание.

— …И если после того, что он узнает, он все еще захочет жениться, то… Но вас я все равно не брошу!

Последняя фраза явно прозвучала как угроза. Я решилась открыть глаза. Пиона, целая и невредимая, сидела рядом, а мальчишки и след простыл. Ножницы валялись на полу.

— Ножницы подними, — просипела я.

— Что? — недоуменно воззрилась на меня девушка. — Какие ножницы?

— На полу, не видишь разве?

— Нет там ничего, — Пиона приложилась губами к моему лбу. — Госпожа, у вас же жар! Боже Единый, я сейчас…

Она испуганно выскочила за дверь. Я сползла с кровати и наклонилась. Мои руки нащупали холодный металл ножниц, я подняла их и положила в ящик комода. Даже если они мой бред, это не значит, что надо их раскидывать, где попало. Взглянула на свое измученное отражение в зеркале и задумалась. Как же мне все это надоело!

Я обшарила подвал, но не нашла, потом сообразила, где она может быть, и отправилась наверх. В комнате инквизитора давно все убрали, но там все еще витал острый лекарственный запах календулы. И чего я церемонилась с красавчиком? Надо было снасильничать, пока он был в моей власти. И пикнуть бы не посмел! Искомое обнаружилось в кресле, я подобрала и отправилась в комнату Мартена.

Приличия ради постучала, но, не дождавшись ответа, толкнула дверь и вошла. Мартен меня не слышал, он увлеченно что-то мастерил за столом. Комната была настолько захламлена разными подделками и всякими инструментами, что я едва не споткнулась. Ничего, Пиона быстро наведет здесь порядок, феноменальная глупость вкупе с таким же выдающимся упрямством — страшное в своей беспроигрышности сочетание.

— Добрый вечер, Мартен.

Парень вздрогнул и повернулся ко мне. У него на лице был странный монокль, что делал его правый глаз преувеличенно большим, словно у диковинного насекомого. На столе перед ним я успела заметить крохотную стрекозу, нагло поблескивающую в свете одинокого газового светильника. На душе сразу стало ужасно тоскливо. Она мне кажется или… Пиона тоже про нее говорила, но я… Как же унизительно чувствовать себя беспомощной перед собственным паскудным воображением!

— Г-г-госпожа, вы что-то хотели? — Мартен вскочил и попытался предложить мне сесть, сметая с кресла механические игрушки прямо на пол.

— Мартен, как вы здесь вообще существуете? Здесь же повернутся негде, — спросила я, присаживаясь на край кресла.

— Я… мне н-н-негде хранить, П-п-пиона разрешила часть оставить у н-н-нее…

Я встряхнула головой и прервала его раздражающее заикание.

— Вы поговорили с отцом о свадьбе? Я хочу знать, меня беспокоит судьба племянницы.

Мартен покраснел и потупился, потом начал мямлить что-то маловразумительное.

— Понятно. Дедушка Иволги желает обеспеченную невесту для своего единственного сына, — насмешливо сказала я. — Ну что же, ладно, я дам за нее приданое. Держите.

И я протянула Мартену старую книгу. Он непонимающе уставился на меня, потом на книгу, осторожно взял ее, перелистал, потом вскинул на меня удивленные глаза.

— Г-г-госпожа! Это же та самая, про к-к-которую г-г-говорил инквизитор?..

— Она. Если ему верить, то стоит она дорого. Надеюсь, у вас хватит ума продать ее выгодно, а не подарить Академии, как тут увещевал все тот же господин инквизитор. Но у меня есть условие, вернее, просьба.

Мартен зачарованно водил пальцами по старинному переплету и обтрепанным страницам, даже не слушая меня. Господи Единый, как же они меня все достали со своим пиететом перед книгами. Кладезь божественной мудрости, наследие предков, величайшая ценность, редкий экземпляр.

— пробормотала я про себя любимую шутливую поговорку магистра, но Мартен меня услышал.

Он недоуменно поднял голову и переспросил:

— Что?

— Ничего. Мартен, у меня будет к вам просьба. Моя племянница, она… Как бы помягче выразиться, слишком экзальтированная молодая особа, со странными фантазиями. Начиталась всяких глупостей. Иногда воображает невесть что. Вот сейчас она вообразила, что… Стыдно сказать, вообразила, что она — падшая женщина. Поэтому прошу вас, когда она явится к вам и начнет нести чушь про себя, вы ее не слушайте, ладно? Ну это же смешно, право дело! Какая из нее порочная грешница, если она краснеет от одного неприличного словца! Просто скажите, что все знаете, что прощаете и готовы принять со всеми ее грехами.

Мартен смотрел на меня со странным выражением. Я поторопилась подкрепить свою ложь убедительными подробностями.

— Думаю, это все влияние господина инквизитора. Мне даже кажется, что она немного в него влюбилась, поэтому такие дикие фантазии про собственную порочность. Если спросит, откуда вы все знаете, то скажите… Скажите, что господин инквизитор вам рассказал, отговаривал жениться, но вы… Вы же не передумали, Мартен?

Парень застыл, потом покачал головой и протянул мне книгу обратно.

— Возьмите, г-г-госпожа Хризштайн. Я не б-б-буду лгать П-п-пионе про инквизитора.

— Ну разве это ложь? — попыталась я образумить упрямца.

Мартен как-то ссутулился и поник, потом тихо ответил:

— Я знаю п-п-правду про П-п-пиону. Что она не в-в-ваша племянница. Что в-в-вы ее спасли из… — он густо покраснел, что было заметно даже в полумраке. — В-в-вы и так сделали м-м-много… Не к-к-каждый даст с-с-свободу рабыне. Я не вправе п-п-принять к-к-книгу…

У меня в глазах потемнело от злости. И когда же Пиона успела? Она же вроде побежала готовить мне компресс или заваривать какую-нибудь гадость от жара. Неужели по дороге заглянула к Мартену и успела… Нет, это маловероятно. Тогда откуда? Инквизитор? Намеренно — вряд ли, на него не похоже, но вот по глупости мог сболтнуть.

— Откуда вы узнали, Мартен?

— В п-п-пекарню п-п-приходила г-г-госпожа Розмари, она с-с-спросила п-п-про рыжую р-р-рабыню, что вы у нее к-к-ку…

— Понятно, — оборвала я парня, который волновался больше обычного. Ну ничего, госпожа сводня, с вами я еще сочтусь, потом как-нибудь. — Мартен, если вы собираетесь выторговать лучшее приданое, то не старайтесь…

Мартен яростно замотал головой.

— Нет! Вы м-м-меня не п-п-поняли!

— Что же тут не понятного? Да, я готова заплатить, чтобы вы женились на порченой девице, но уверяю вас…

— Да нет же! — парень уже был в отчаянии, а я упорно делала вид, что не понимаю.

— Что нет? Даже щедрый дар вас не прельщает? Не хотите позора?

— Я женюсь на П-п-пионе! — завопил Мартен. — Без п-п-приданого!

— Зачем же без приданого. Я хочу быть уверенной, что в случае чего, вы не сможете ее упрекнуть хотя бы в этом…

— Я люблю П-п-пиону! Мне все р-р-равно, что…

— Мартен, я не привыкла менять свои решения. Считайте мой подарок будущим вложением в вашу пекарню, ведь Пиона вам с ней помогает? Так что не вздумайте отказаться. И не думайте, что я шутила, когда говорила про инквизитора. Вам лучше его остерегаться. Вы же не хотите, чтобы она сдуру решила вслед за ним уйти в монастырь? Эта глупышка вполне может…

Я насильно сунула книгу в руки Мартену, едва не плачущему от собственного бессилия объясниться в своих светлых и искренних чувствах.

— Свадьбу можно будет сыграть ближе к осени, думаю, к концу сентября как раз успеем. Спокойно ночи, Мартен.

Я захлопнула за собой дверь и подумала, что скоро разорюсь на поручениях Отшельнику. А ведь еще надо узнать про помчика Жаунеску…