За бортом быстро едущего бронетранспортера, по обеим сторонам дороги — уныло тянулись поля. Кое-где они обрывались, резко переходя в лес, или вообще начинался заросший луг. Попалась даже деревня. Улей скопировал её так, что линии электропередач не нашли продолжения в другом кластере. Обрывок провода так и остался висеть на крайнем столбе, колыхаясь на ветру. День клонился к закату — вдалеке в небесах солнце начало покрываться темными пятнами. Это вызвало удивление у Якута.

Новичок поинтересовался:

— Что это в небе за чертовщина?

— Привыкай. Такое на недавних кластерах бывает часто. После перезагрузки особенно. Зато, можешь быть уверен, что, пока такое видишь — не попадешь под откат.

— Что за откат?

— Когда кластер перезагружается, на нем нельзя находиться. Если и выживешь, то овощем станешь.

Лысый напарник только кивнул головой, принимая важную информацию к сведению и переваривая её.

Новичок принял из рук мехвода пустой термос и отправил его обратно на положенное место, задав попутно вопрос:

— Сколько у нас еще горючки?

— Километров на семьдесят.

— Прилично.

— Не очень. Нам далеко до края Выступа.

— Какого еще Выступа, — Якут с недоумением воззрился на напарника.

— Мы находимся на Выступе. По бокам от него — толстая линия черных мертвых кластеров, их не пройти. Назад дороги тоже нет — там Пекло. Мертвяков в некоторых его областях в разы больше, чем в Аминске сейчас. Туда и танковыми колоннами не ездят.

— И куда мы направляемся тогда? Ты говорил, что единственный самый ближний обитаемый стаб те ребята уничтожат.

— Вряд ли уничтожат. Скорее, зачистят на время, чтобы Опорник не выступил в войне против них в тылу.

— Так назывался тот стаб?

— Да. После зачистки на звуки пальбы могут и мутанты собраться на падаль. Либо там засадную команду оставили. Если вкратце: один из лидеров внутри Выступа по кличке Шах затеял захватить крайние стабы. Их называют Союз Пяти, и они дальше на востоке прямо на линии окончания Выступа. Если выйдет у Шаха, то он сможет контролировать всю территорию между цепочками мертвых кластеров. Ну, или не он один. Насколько я понимаю, действует он не в одиночку. Сейчас нам нельзя в ближние стабы, так как они подконтрольны Шаху и его дружкам. Если у них в отряде был ментат, то он, скорее всего, меня срисовал, да и тебя. Мне один знакомый бармен в Опорнике втихую указал на одного — он как раз был среди тех, кто тебя принял тогда, когда ты хотел у Алмаза «бэху» угнать. Так что теперь на всякий случай ориентировки наши имеются в каждом стабе.

— Ментаты? Это вообще кто? — не понял Якут.

— В общем, у них дар Улья особенный — они что-то вроде ходячей картотеки всех иммунных, на которых у них есть метки — карты своеобразные. Ты и я там ничего не поймем. Но это неважно. Важно то, что нам надо прилично попотеть, чтобы добраться до безопасных мест. И предупредить Союз о нападении.

— Зачем?

— Ну, во — первых, если этого не сделать, то придется уходить еще дальше на восток к Внешке, а там или муры хлопнут, или внешники. Во-вторых, я собираюсь возвратиться еще сюда.

Монах сказал последнюю фразу настолько спокойно, что Якут сперва опешил и несколько секунд просто смотрел на напарника, ведущего бронетранспортер. Затем он заговорил:

— Возвратиться? Повторю, пожалуй, еще раз свой предыдущий вопрос: зачем?

— Неважно. Об этом потом. Тебя должно интересовать только то, что спокойную жизнь ты обретешь только у Союза. Ты предлагал мне сделку? Я её принимаю. Парень ты не промах. Может, действительно удастся вдвоем добраться до одного из стабов Пятерки.

Якут подумал и осторожно спросил:

— И как же нам пробиться на восток до этого самого Союза?

— Попробуем пройти по Мертвому коридору.

— Что еще за коридор? Говори понятнее! Я вашей географии не знаю — меньше одного дня тут.

— Ну, короче, на юге до половины Выступа есть еще небольшая цепочка «черноты». На нем вообще много таких вот протянутых с запада на восток черных полос. Конкретно эта отделяет от основных территорий полоску кластеров. С одной стороны, вблизи черноты мало тварей. С другой — там есть кое-что похуже тварей.

— Что за «чернота»?

— Это словами не объяснить — надо увидеть. Но пройти там нельзя, — Монах покачал головой, отвечая на вопрос напарника.

Якут откинулся на сидении и положил автомат на колени:

— Хорошо. А что за неведомые чудища, которые любят эту самую «черноту»?

— О них не говорят вслух. Примета плохая. Молись, чтобы никогда их не встретил.

— Исчерпывающие у тебя ответы. Это увидишь, то узнаешь. А это лучше не стоит видеть. Если честно, от этого не легче.

Монах пожал плечами:

— Это Улей. Описывать тебе сейчас что-либо смысла нет. Здесь может быть все.

Якут нахмурился и не сказал ничего на реплику напарника. За узкими прорезями люков проносились однообразные загородные пейзажи. Редкие домики и поля. Затем лысый поинтересовался:

— Хорошо, допустим, мы пройдем коридор. Что дальше? Ты сказал, что он доходит всего лишь до середины Выступа.

— Дальше уже как получится. Но загадывать наперед не стоит. Коридор вещь непростая…

— Почему?

— Там никто не ходит. Рискованно.

Новичок возмутился:

— Потрясающе! Это мы едем в пасть к монстрам что ли?

— Я же уже сказал: там их мало. А вот сектантов всяких — прилично.

— Что еще за сектанты?

— Шут их разберет. Бывают и мирные. Но в большинстве случаев могут из тебя ягненка сделать.

— В смысле в жертву принести?

— Именно. Случаев таких полно.

— Зачем они это делают?

— Ты пойди и спроси, — Монах усмехнулся. — Они, знаешь ли, не делятся своими секретами. Но тебе, может, и ответят.

— Чего это?

— Того, что ты снова включил почемучку. Вопросов столько, что тошно. Лучше следи за тем, что снаружи.

— Да и так слежу, — Якут насупился и замолчал.

— Скоро придется остановиться и где-нибудь заночевать. Ночью двигаться по коридору нельзя — вляпаешься по самые уши в границу черного кластера и привет. Поминай, как звали.

Бронетранспортер взял курс на юго-восток и шел на сближение с условной границей Мертвого коридора. По левой стороне потянулась редкая посадка, защищающая поля от ветра. Якут уже был занят автоматом. С помощью найденной в ремонтном шкафчике изоленты новичок мотал магазины Калашникова вместе, чтобы иметь возможность быстро менять их. Собрав все вещи, он снова задал вопрос:

— Сколько еще будем в пути?

— Полчаса. Затем пойдем пешком или на велосипедах.

— Смеешься?

— Даже не думал. Мы сейчас едем по стабу, вскоре начнутся в основном стандартные кластеры. Мы еще не настолько отдалились от Пекла, чтобы спокойно с такими моторами раскатывать. И на стабы, бывает, забредают твари приличные. Я знаю, что как раз через один кластер будет маленький стаб. Село небольшое, старое, необжитое. Попробуем проскочить кластер и там в нем уже остановимся и переночуем. А с рассветом двинемся на своих двоих или на велосипедах. Это самый тихий способ передвижения.

Якут успокоился. Дальнейшие расспросы были бессмысленны. В этом мире он пока что только гость, а Монах уже имеет приличный опыт. Полтора года в Улье в этих краях что-то да значит.

Избитая потрескавшаяся дорога сменилась более ровной — начался обещанный проводником кластер. Якут прильнул к смотровой щели, сощурившись и пытаясь рассмотреть получше проносящиеся мимо редкие домики и огороды какого-то полузабытого поселения.

Кластер был небогатый в плане количества населения, поэтому и тварей сюда сбежалось, видимо, мало. За все время проезда через деревню, помимо пустышей встретились только несколько джамперов и матерых бегунов, которые, однако, не рискнули бросаться за БТРом.

На одной из улиц глазам предстала картина из плохой комедии. Перед старым колодцем стояла женщина и медленно крутила его ручку туда-сюда, глупо смотря в одну точку. Дородная барышня, видимо, решила, что тяготы перерождения для нее — обычный недуг, который не стоит внимания, и до последнего занималась хозяйством. Есть же женщины в русских селениях. Жаль только, что теперь данная дама была явно пустышом.

Неподалеку от нее, метрах в двадцати, на песке были разбросаны окровавленные перья. Рядом бродило несколько мужиков, у одного, худощавого и длинного, на губах прилипло несколько перьев, а живот был непомерно раздут, что свидетельствовало о том, что пустыши уже умяли целый гусиный косяк.

Монах лишь прокомментировал:

— Свежий кластер. Только вот крупняк если прибежит — тут уже будет пусто. Этих, может, и схарчат, если больше ничего не будет. Церемониться не станут.

— Чего мы без света прем, они и на него тоже бегут?

— Конечно. Зараженным он ни к чему. А, значит, если где-то источник света есть, даже самые тупые понимают что он, скорее всего, от иммунных. А приборов — ночников тут у меня нет: поснимали и их. Ну, ничего, осталось совсем немного. Как раз к темноте доедем.

Солнце совсем расплылось на черные низкие, будто нарисованные, облака. От этого у Якута даже мурашки поползли по спине.

Когда уже стемнело, бронетранспортер заехал на раздолбанную улицу маленького села. То, что это стабильный кластер, было видно сразу. Некоторые дома заросли почти до крыши. Огороды были полны бурьяна, а дорога, избитая постоянными размывами, представляла собой рваное полотно, полуразрушенное и поросшее пробивающейся сквозь трещины зеленью.

Монах повел бронетранспортер медленнее, тщательно высматривая в темноте дорогу. Он свернул дважды и остановился около одноэтажного, но широкого дома с какой-то большой доской над крыльцом. Заглушил двигатель и произнес:

— Вылезаем. Только осторожно. Смотри в оба. Бывает, и на таких заброшенных стабах бегают твари. Особенно, если рядом часто перезагружаются другие.

Якут открыл десантный люк и, осмотревшись, вышел наружу, крепко сжимая рукоять и цевье автомата. Следом вылез и напарник. Оба постояли, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и слушая вечерние звуки.

Монах подошел к висящему на штыре бездыханному лотерейщику и толкнул его прикладом:

— Скопытился. Неплохо его так рубер приложил. Да и крови он до этого много потерял. Давай-ка помоги.

Мехвод начал забираться на броню, поманив за собою новичка.

Лотерейщик зацепился рукой, пронзенной штырем опоры дополнительной фары. Так и болтался всю дорогу, опустив другую конечность вниз. Со стороны казалось, будто он застыл в прыжке, желая достать что-то с крыши бронетранспортера.

С огромной натугой оба рейдера смогли снять его руку, подтянув тело повыше. Туша плюхнулась рядом с колесом «бэтэра». Монах достал нож и перевернул матерого мутанта на живот. На затылке была хорошо видна выемка спорового мешка. Поддев её по краю лезвием, проводник начал аккуратно вскрывать верхний слой, пока Якут стоял на шухере. Тем не менее, новичок иногда из любопытства посматривал на действия напарника. Тот же начал раскрывать аккуратно нарезанные дольками края спорового мешка.

Лысый рейдер не удержался от колкости:

— Я как-то передачу смотрел, там учили гранат так чистить. Ты часом не кулинар?

— Нет. Но вот жрать это нам придется. А, точнее, тебе.

— В смысле? Я уже отвар пил твой. Еще что-то надо?

— Это не отвар. И вообще, помимо споранов, есть еще и другие потроха. Нам в каком-то смысле повезло. Тут есть одна горошина. Наш «пассажир» уже готовился в топтуна превратиться. И целых три спорана. Немного, но хватит, чтобы сегодня не скопытиться. Хотя, кто его знает, какие у тебя потребности, может, ты его должен хлебать, как заведенный. Тут дозы у каждого индивидуальные.

— Ты мне горошину хочешь скормить? Зачем?

— Не скормить, а так же с раствором пить будешь. У тебя скоро проснется дар Улья. Надо бы подогнать его, да и развивать. А у меня, сколько бы не употреблял, все по нулям. Так что, в этой ситуации, считаю, что тебе он нужнее.

Якут принял из рук напарника желтоватую горошинку, похожую на спрессованный залежалый сахар. Напарник махнул рукой:

— Давай за мной. В магазине переночуем.

Новичок спрятал горошину в нагрудный карман и поднял голову. Действительно, то, что сначала ему показалось в сумерках просто доской, была вывеской с выцветшей и почти стертой временем надписью: «магазин». Он двинулся следом за Монахом, который уже аккуратно открывал входную дверь.

Столько пыли Якут никогда не видел. Главное — не топотать и не поднимать её зазря, иначе придется дышать такой взвесью, что и мертвяк не позавидует.

В одном из подсобных помещений, которое не имело окон, Монах наконец-то решился зажечь небольшой фонарик. Установив его на столе, он стал открывать свой рюкзак, выставляя на стол банки, которые запасливо прихватил с собой Якут. Следом пошла и большая фляга, вид которой обрадовал новичка.

— О! Надо расслабиться.

— Это для живчика. Сейчас тушенку прикончим, затем надо будет запас сделать на завтрашний переход. Иначе мы не доберемся и до середины Мертвого коридора.

Якут недовольно вскрыл банку тушенки и жадно принялся выуживать холодные куски мяса. Не лучший вариант, но за неимением другой еды и эта сгодится. Монах быстрее расправился со своей порцией и начал колдовать что-то в старой банке, найденной здесь же в кладовке и избавленной от толстенного слоя пыли. Споран он поместил прямо в водку, которую вылил из большой фляги.

Затем отсчитал части, шевеля губами, риторически беседуя сам с собой:

— Ага, полтора литра… Можно и все три.

Следующие два спорана полетели в огненную воду. Монах закрыл крышку, и возвестил:

— Пусть настоится. Спешить пока некуда. На сегодня вроде бы ни у кого ломка не началась из нас.

Горошина пошла в разведенную с водой уксусную кислоту. Вот она растворилась довольно быстро и рейдер начал процеживать жидкость через марлю, свернутую в несколько слоев. На её обрывках, отбрасываемых в сторону Монахом, оставался грязно — белый мутный налет. Якут было понюхал его, но напарник цыкнул на него:

— Только не пробуй. Чистый яд. Надо всегда несколько раз процеживать.

Новичок плотнее запахнул камуфляжную куртку, которую он схватил еще на базе резерва техники, и неожиданно ощутил под пальцами во внутреннем кармане картонный коробок. Сигареты! У новичка даже губы разъехались в улыбке. Этого очень не хватало. Он достал смятую пачку и заглянул внутрь. Бывший владелец имел в своем распоряжении четыре сигареты, которые ему не суждено уже было высмолить, и полупустую бензиновую зажигалку.

Монах неодобрительно посмотрел на пачку, чем вызвал вопрос напарника:

— Не куришь?

— Нет. Не вижу смысла. Если и расслабит, то очень ненадолго. Но тут курить можешь: труба прямо как вытяжка работает, запах не застоится, да и на стабе мы.

— Спасибо, — Якут сделал какое-то подобие реверанса рукой и зачиркал зажигалкой.

Огонек появился только со второго раза. Подпалив конец сигареты, и выпустив с уголка губ струйку дыма, он посмотрел пристально на Монаха и спросил:

— Послушай, я так и не спросил тогда. Зачем тебе нужно было в универмаг? Ты так тогда расстроился. Я думал, вообще останешься в том подвале помирать.

Проводник посуровел и нахмурился, уставившись в стену. Затем посмотрел на Якута. Вероятно, его подкупило что-то в виде напарника, а, может, и то, что они целый день были вместе и уже хлебнули лиха столько, сколько не выпадает некоторым трейсерам.

Да и участие в тоне новичка действительно было не поддельным. Якуту было интересно, что за человек с ним в одной связке.

Монах заговорил глухим голосом, словно из бочки:

— Я попал в Улей полтора года назад. Это случилось, когда я был на работе. Точнее, на перерыве. Привез подрядчика на площадки и поехал обедать. По пути чуть ли не влетел дважды в аварию. Ну, ты и сам видел, что в городе творится, когда начинается заражение. Сперва не придал этому значения. Потом, когда начали с ума все сходить вокруг один за другим, понял, что надо из города валить. Думал тоже, как и все, мол, газ какой или оружие биологическое или химическое. Ну, я в этом не разбираюсь. Маша — жена моя, работала в универмаге. Ну, я мгновенно сумку тревожную в багажник. Знаешь, мы помотались с ней много где. Приходилось, когда меня по службе бросали, в таких местах быть, где землетрясение как шарахнет — времени на сборы нет. Привычка осталась. Ну, в общем, она в тот день дочь нашу, Аню, взяла с собой на работу.

Монах перевел дыхание, которое начало учащаться по ходу разговора. Видно было, что рейдер мало кому выговаривался за время нахождения в Улье, а сейчас его понесло. Он посмотрел на Якута:

— Дай тоже.

Новичок протянул сигарету напарнику и подержал огонь перед лицом, пока тот подкуривал. Раздался слабый кашель.

Затем Монах заговорил вновь:

— Я приехал к ним, когда уже в универмаге начал твориться полный бардак. Мы с ней и дочкой побежали на задний двор, там стояла её машина. Ей уже плохо начало становиться…

Монах сглотнул тяжело и опустил глаза:

— Она оказалась не иммунной. Заражение коснулось и её. Мы думали поехать в Горьевку к её маме. Забрать её с собой и рвануть к родственникам в другой город. Но когда мы были в деревне, выяснилось, что её мама в этот день сама надумала ехать к сестре. Нам это соседи сказали. Связи, как ты понимаешь, уже не было. Наверное, поэтому до нас она и не дозвонилась сама предупредить: мы были в зоне перезагрузки. Маше уже совсем становилось плохо. Она несколько раз кричала на меня, будто её что-то распирает изнутри. Затем просто впадала в апатию полнейшую. Даже к дочери. Я — дурак, злился на неё, не знал еще — что это такое. В общем, я оставил её дома. А сам побежал в сельсовет: хотел позвонить по стационарному телефону сестре тещи. Оставил её с Аней.

Взгляд Монаха стал болезненный и жесткий, он уставился прямо в глаза напарнику, отчего тому стало не по себе. Голос стал монотонным и чеканным, будто рейдер сдерживал эмоции всеми силами. Но срывы и скорбный тон все равно пробивались сквозь завесу слов:

— Понимаешь. Дети до 15–17 килограммов не перерождаются. А Ане было всего три годика, и она очень худенькая была… Мы её на неделе той как раз из-за этого к доктору водили…

Рейдер не выдержал и уткнулся в ладони, еле заметно тряся плечами. Сгорбленная фигура взрослого мужчины, беззвучно рыдающего в рукав и пытающегося сдержаться, — тягостное зрелище. Получались, скорее, какие-то скомканные тихие всхлипы с редкой слезой — моральное напряжение полутора лет вылилось сейчас.

Якут молчал, потрясенный этой историей.

Сквозь сжатые зубы Монаха, невидящим взором уставившегося в одну точку на стене, послышалось продолжение:

— В общем, Маша переродилась. Ани уже не было в живых, когда я вернулся. Маша попыталась напасть и на меня. Но я просто выбежал из дома и побежал, куда глаза глядят. Не смог её убить. А надо было, чтобы не бродила зараженной так. Я не знаю, где она сейчас. Аминск перезагружается каждые полгода. Я уже третий раз возвращаюсь к нему. Раньше я не мог добраться дальше окраины города. Я слышал, что бывали очень редкие случаи, когда рейдеры находили своих родственников на заново перезагружающихся кластерах. Я надеялся успеть туда и забрать их. И успел бы, если бы не Алмаз и его дружки.

Голос Монаха приобрел металлические и грубые нотки плохо скрываемой ненависти:

— Я надеялся достать хотя бы Аню, если не повезет, и Маша снова окажется зараженной.

Якут, задумавшись, смотрел на своего напарника поневоле. Душераздирающая трагедия обычного иммунного, одного из многих. Одинокого даже в этом мире из — за отсутствия дара и, поэтому же, всеобщей славы «проклятого».

Лысый рейдер решил разрядить обстановку и проговорил:

— Прости, что спросил.

— Ничего.

— У тебя не осталось их фотографии?

— Есть. Держи.

Фотография перекочевала в руки Якута. На карточке была весьма миловидная блондинка с длинными пышными волосами. Обычное лицо, немного курносая. Яркие глаза — вот что украшало его. Довольно высокая для девушки.

Перед ней, прижавшись спиной к материным ногам, стояла девочка в платьице и недоверчиво смотрела в объектив. Худенькая, маленькая. Якут пристально смотрел на фото, замерев на полминуты. Затем спросил, пытаясь отвлечь напарника от грустных дум:

— Высокая вроде. Она что, выше тебя на каблуках будет?

Монах впервые улыбнулся за последний час и торопливо проговорил:

— Ну, при мне не надевала больших, чтобы были одного роста. Мы познакомились незадолго до того, как в армию попал, на контракте остался. Покидало нас. Но везде вместе были всегда. Она тихая была. Но очень терпеливая. Мне иногда казалось, что у меня нет столько терпения, сколько у нее. Когда Аня родилась, у меня вообще весь смысл жизни стал — они обе. Думал переехать в город покрупнее — там наклевывалась хорошая работа. А потом… Ну, ты уже знаешь.

Якут закивал головой, давая понять собеседнику, что тот донес до него вся информацию. Затем передал напарнику обратно фотографию с женой и дочерью. Он посмотрел на бутыль с разведенной горошиной и поинтересовался:

— Мне это пить?

— Да. Тут немного. Давай залпом.

Новичок, скривившись, сразу выхлебал напиток и выдохнул шумно в рукав, подавившись:

— Мерзость какая!

— Зато регенерацию увеличивает, и будешь себя чувствовать лучше, чем после живца.

— Ну, хоть что-то.

— Ладно, ты на бодряках сейчас после пойла этого будешь, а я подустал. Дежуришь первым три часа. Затем меняемся.

Монах подложил рюкзак под голову и свернулся калачом, запахнув свою куртку. Быстро заснувший рейдер даже не почувствовал на себе пристального немигающего взгляда Якута, задумчиво глядящего на напарника. Так он и просидел несколько часов, после чего решил размяться и пройтись по магазину. Вдруг чего подойдет в качестве дополнительного оружия. А любые колюще-режущие предметы тут в Улье не помешают.

Пройдя вдоль старых сгнивших прилавков, он обратил внимание на дверь в еще одну кладовку. Открыл её, облокотив автомат на стену рядом. Чиркнул на мгновение зажигалкой, освещая помещение. Полуразвалившиеся ящики, уже давно просроченные банки и консервы с едой.

Взгляд упал на металлический ящик красного цвета. Такие он уже видел. Поддев ржавую крышку, Якут довольно ухмыльнулся: пара пассатижей, молоток и топор. Причем, последний почти не тронут временем. Подточить и будет самое то. Хотя и так пока что может сгодиться.

Новичок вышел из кладовки и осмотрелся. Тишина. За разбитыми ветром окнами была непроглядная темень: село на стабильном кластере было безлюдно и просто старело, несмотря на то, что Монах предупреждал о том, что тут иногда могут бродить залетные твари из-за постоянно перезагружающихся кластеров поблизости.

Якут громко сплюнул — после напитка с горохом слюна была кислая и вязкая, да и с неприятным привкусом. Он двинулся было обратно, когда услышал за стеной знакомое, но очень тихое урчание.

Секунду поколебавшись перед выбором: будить напарника или проверить самому, Якут прикинул в уме, что такой звук крупная тварь издавать не может, после чего двинулся на шум, стараясь не наступать на битые стекла.

Рейдер вышел с бокового выхода магазина и осмотрелся. Вокруг только разросшиеся неухоженные кусты, да над ними крыша примыкающего дома. Урчание доносилось из деревянного погреба с наполовину проломленными дверцами.

Подойдя к нему, лысый новичок осмотрелся и, наклонившись, взял наизготовку топор. Потом присел, опираясь на край дощатой крышки. Это была роковая ошибка. Гнилая доска треснула и мужик, не удержавшись, нырнул вперед.

В полете он попытался ухватиться за край доски, но лишь добавил себе проблем, перекрутившись в воздухе, стукнувшись о стену и затем все равно полетев с обломков в руке на старые, сгнившие ступени, рассыпавшиеся уже давно.

Якут встал на ноги в кромешной темноте. Только над головой высоко был неровный прямоугольник пролома. С руки, которую оцарапала острая щепка, закапала кровь. Рейдер завел руку за спину и беззвучно выругался: он оставил автомат около кладовки, когда обшаривал её. Расслабился на стабе и из-за разговорчиков по душам. Как салага. Хотя, ради справедливости, он итак в Улье еще и полного дня не пробыл. Теперь из оружия у него только топор.

Глаза ничего не видели в темноте. Он поднял осторожно левую руку и провел по колесу зажигалки. Зажегся огонек, и вместе с ним в глубине погреба послышалось злобное урчание.