Алтайский Край. Сентябрь 2019

Они ехали через снежную целину, в паре километров от бывшей автотрассы. Ехали, по своей земле соблюдая радиомолчание, прячась, как воры.

Капитан Бесфамильный (для друзей, оставшихся в прошлой жизни Леха Бес) понимал, что война давно закончилась, но теперь вместо риска попасть под удар крылатой ракеты были другие причины скрываться. Он не хотел выдавать свое присутствие тем, на кого они, возможно, скоро нападут.

Даже сейчас они могли быть самой серьезной силой в регионе. Переход через Казахстан с юга на север стоил им двух машин, еще одну они потеряли уже в России, четвертую не смогли завести после зимовки — и все это без боя. Но оставшиеся девять танков плюс пять бронетранспортеров могли стереть в мелкую труху любого. Пока могли.

Бес торопился, потому что знал, что без техобслуживания у него на руках скоро будет бронированный металлолом. Танки — это не неприхотливые гражданские автомобили. Они нежные, плохих дорог не выносят. Они любят, когда их доставляют к театру военных действий с комфортом, на железнодорожных платформах или в трюмах больших десантных кораблей. А пробег в пятьдесят тысяч километров без капремонта (норма для мирных автомобилей) для танков фантастика.

Хорошо еще, что степи Казахстана — это не Каракумы, и Алтай — не Кавказ. Тем более что они держались равнинной части региона. Иначе они могли просто не доехать.

Можно было остаться в любом из городов северного Казахстана, где их приняли бы как своих. Но Бес пер вперед напролом, сам упрямый как танк. Большинство его бойцов были из Западной Сибири, в основном из Новосибирской области. Дело было, конечно, не только в этом, но с любой точки зрения их маршрут казался разумным. Ну не в Монголию же уходить?

Капитан Бесфамильный, детдомовец и выпускник кадетского корпуса, вспоминал, как это началось.

*****

Карагандинская область, Казахстан. Антитеррористические учения КСОР ОДКБ. Еще до.

Ему повезло. На его месте в командирском танке в тот день должен был оказаться другой. Просто у его старого товарища, выбранного командованием для этой роли, в последний момент то ли от некипяченой воды, то ли от местной еды случился приступ диареи. Последний раз Бесфамильный видел, как тот шел в медпункт — бледный как полотно и отчаянно матерившийся.

Алексей легко забросил в люк свои сто килограммов живого веса и удобно разместился в эргономическом кресле, перед монитором. Снаружи было сорок градусов жары, и на противокуммулятивном экране можно было жарить яичницу, но здесь работал хороший кондишн. «Свистелки и перделки» — так называл Бес все эти примочки, не имеющие прямого отношения к боеспособности и живучести танка. Да, это вам не «Лада-Калина».

Механик-водитель, опытный контрактник, завел двигатель, и пятидесятитонный Т-100М, утробно рыча мотором, начал плавно набирать ход. Они вдвоем составляли весь экипаж, располагавшийся в бронированной капсуле в центральной, самой защищенной части танка.

В большую политику Бес старался не вникать, но кое-что знал и он. Знал, что и через шестнадцать лет после подписания Новый Варшавский договор из ОДКБ не получился. Единые вооруженные силы быстрого реагирования существовали, но их деятельность ограничивалась несколькими операциями против наркотрафика, да еще участием в таких вот учениях.

Учениям предшествовал боевой смотр, куда пригласили даже журналистов. Здесь, почти как на выставке «АмЭкспо-2019», было собрано лучшее, что могла произвести страна, которую злые языки называли «Северной Нигерией».

Но в этом году гостей из дальнего зарубежья не было. Кроме стран Договора колбезопасности своих наблюдателей традиционно отправляли сюда Китай, Индия и Иран.

Естественно, новый демократический Иран своего представителя не отправил, и его можно было понять. Со всеми проблемами, которые они получили после «освобождения», им теперь было не до новой боевой техники. Да и обида на русских друзей, отдавших их на растерзание Израилю и янки, осталась. Страна трещала по швам и тонула в крови. Иранские азербайджанцы всерьез собирались отделяться, белуджи — получить свое государство, а шииты с суннитами резали друг друга почище, чем в соседнем Ираке, и все это на фоне эпидемии и голода.

Но не было и собранных и вежливых китайские товарищей, хотя в прошлом году их делегация включала почти двадцать человек. Не было и индусов в своих неизменных чалмах под цвет белым кителями.

Подполковник Алексей Бесфамильный, командир отдельного танкового батальона, дислоцированного в Бердске, об этом не думал. А думал он о президентской премии в размере 12 месячных окладов, которая теперь достанется ему. Хотя он и так не бедствовал, получая раза в два больше среднего командира его уровня. Естественно, если они на глазах зрителей перевернутся на подъеме, премии он не получит. Будет скандал на весь мир, последуют разрывы контрактов и скверные последствия для него лично.

С блеском был подготовлен и фуршет. Сверкали начищенные туфли и ботинки, «гарсоны» в накрахмаленных до хруста белоснежных рубашках наливали гостям напитки. Кормили хорошо и чиновных гостей, и журналистский пул, который освещал мероприятие.

Корреспонденты делали вид, что что-то понимают, делали пометки в блокнотах и пили минералку «Перье» из пластиковых стаканчиков. Военные эксперты в гражданском многозначительно переглядывались и тоже что-то помечали.

На следующий день после смотра должна была начаться оперативная часть учений, на которых Россия будет представлена силами Центрального оперативно-стратегического командования. В соответствии с вводной, подразделения уже поделились между Западными и Восточными. По плану учений Западные — это не военный блок и даже не региональная держава, а разрозненные банды исламских радикалов. Чтобы не обидеть союзников, играть роль Восточных — террористов должны были исключительно российские военные. Казахские, киргизские и таджикские новобранцы — каждая страна прислала всего по две роты — попали только в «миротворческий корпус».

Сценарий учений был разработан в соответствии с военной доктриной России. Согласно ей большие войны в будущем не ожидались — только локальные.

Террористов ждала незавидная судьба: нарваться на пограничный дозор, нанести ему небольшой урон и получить жесткий отпор. Уже через три часа к месту «замеса» будут переброшены части быстрого реагирования. Террористы подставят себя под удар авиации, самоходной артиллерии и откатятся в степь, которая помнила еще Чингисхана. Там их выбьют из нескольких глинобитных кишлаков вертолеты, танки и мотострелки. Такой видели московские стратеги войну будущего.

Но всем этим Бесфамильный себе голову тоже не забивал, пока его танк мчался по бездорожью.

Это была всего одна минута плотно спрессованных событий.

Стоп-кадр.

Расширенные глаза маршала. Недонесенная до рта вилка. Упавший на скатерть кусок отбивной.

Взрыва не было. Просто раздалось несколько хлопков в десятке мест на территории лагеря, которые если и услышали, то приняли за выхлопы автомобилей. А потом все вокруг начали умирать.

Все произошло настолько быстро, что никто не успел даже испугаться. Так и остались лежать в тех позах, в каких находились за секунду до смерти. Мертвы были высокие гости за накрытыми столами под тентами, защищавшими от жаркого солнца. Мертв был принимавший учения министр обороны. Мертвы были журналисты и операторы — камеры продолжали снимать, или уткнувшись в землю, или показывая огромное кладбище. Мертвы были офицеры и генералы. Как оловянные солдатики попадал рядовой и сержантский состав. Только ветер колыхал ковыль, да стрекотали степные птицы. Что бы это ни было, оно действовало только на людей.

Все это заняло от силы тридцать секунд.

Он уже не помнил, что заставило его посмотреть на наблюдательный пункт. Просто ли любопытство или желание проверить оптику. И вот, глядя в видоискатель, Бес понял, что преодоление полосы препятствий потеряло актуальность.

«Террористы могут применить оружие массового поражения», — вспомнил он.

Но те террористы были ненастоящим, да и и учения еще не начались.

Снаружи громыхнуло. Бесфамильный понял, что не видит в небе силуэта вертолета, с которого шла съемка. Зато видит в той стороне столб жирного чадящего дыма.

— Твою ж мать… — пробормотал он.

Они ехали с, включенной в «красном» режиме системой жизнеобеспечения. Испытывали ее после аврального ремонта, когда оказалось, что некоторые узлы новых «нано-танков» не работают так, как надо. Поэтому в обитаемой зоне танка было создано избыточное давление, которое не дало бы никакому химическому агенту попасть внутрь.

Он видел, что его звено, которое шло за ним, сохраняет строй. Кроме одной машины. Та явно потеряла управление, начала рыскать и вскоре сошла с дистанции — протаранила муляж кирпичной стены и свалилась в противотанковый ров.

Бесфамильный включил радиосвязь. Ни с кем, кроме его звена, связи не было. С наблюдательным пунктом тоже.

Он начал перебирать другие частоты и, наконец, среди помех нашел более-менее разборчивые переговоры. В кабину ворвалась взволнованная речь. Если бы Алексей не был стрижен под ноль, он почувствовал бы, как волосы шевелятся у него на голове.

Вначале Бесфамильный грешным делом подумал, что какая-нибудь микроволновая пушка с орбиты сожгла нейроны в мозгах. Бес слышал про такое, но верилось с трудом. Скорее, диверсант поработал, возможно, даже среди приглашенных. Алексей до сих пор не был уверен, что это было за отравляющее вещество. Да, он слышал про такие разработки — и в России, и за бургом. Всем нормальным странам давно было начхать на конвенции. Слышал про БОВ, которое расщепляет белок, отвечающий за передачу нервных импульсов, и тогда человек просто «выключается» — без судорог, выпученных глаз, кровавой пены, поноса, рвоты… Просто падает как подкошенный.

Он старался делать только то, что требует ситуация.

Они сошли с полосы препятствий и поехали через обычное казахское бездорожье. Затем вышли на нормальную дорогу — не асфальтовую, а бетонку, соединявшую полигон с ближайшим поселком.

Прошло еще несколько минут, и на дороге показалась первая машина. Перевернувшийся УАЗ с мертвецами внутри. Бес выматерился.

Когда они добрались до военного городка, стало не в пример хуже. Чтобы объезжать тела, приходилось тратить драгоценные секунды, но, отдавая последнюю дань уважения погибшим, они таранили изгороди и перепахивали чьи-то огороды.

Да и погибшим ли? А вдруг они только потеряли сознание? Впрочем, разум подсказывал, что убить человека химией гораздо проще, чем с гарантией вывести из строя, не убивая.

Те, кому полагалось быть мертвыми, неслись на север. Они ничего не могли сделать для тех, кто остался позади, разве что отомстить, что и стояло на повестке дня у командира. Не прошло и часа, как лагерь накрыло. Вслед им шарахнула ударная волна, но она не могла причинить вреда танкам и их экипажам, так же, как и проникающая радиация. Фильтровентиляционные установки защищали танкистов и от радиоактивных осадков в воздухе.

И все же с точки зрения сохранения своих жизней, то, что они сделали, было ошибкой. Бес понимал, что в эпоху высокоточного оружия и спутников-шпионов их танки все равно что мишени.

Разумнее было бы взять обычные машины. Не бронеавтомобили с пулеметами, и даже не «УАЗы» защитного цвета, а обычные гражданские внедорожники. Например, журналистские, с логотипом телекомпаний.

Они могли бы снять форму и сойти за обычных беженцев. Но Бес скорее бы пулю себе в лоб пустил, чем поступил так. Он уже догадывался, что армия разбита, и стране капец. Но бросить технику было бы не только нарушением устава, но и человеческим блядством. Поэтому они продолжали гнать.

Далеко уйти им не дали. Уже через полчаса система обнаружения целей командирского танка засекла быстро перемещающуюся воздушную цель, а за ней еще несколько.

Беспилотники. Целых шесть штук. Крохотные. Бес таких никогда не видел. Явно — разведчики и корректировщики огня, а не боевые самолеты-роботы. Но это ничего не меняло. Бес подозревал, что так и будет, но не думал, что так быстро. Откуда же они взялись, мать их?

Ближайший из них находился на расстоянии пяти километров, в тридцати метрах над землей. Бес приказал мехводу не снижать скорость и задействовал систему управления огнем. Навел рамку прицела на ближайшую из целей и нажал на гашетку. Оперенные осколочно-фугасные снаряды с неконтактным взрывателем из 40-миллиметровой автоматической пушки обозначили едва заметный шлейф в небе. Они не были самонаводящимися в полном смысле слова, но могли слегка корректировать траекторию полета. Прямое попадание и не требовалось — встроенный в каждый снаряд электронный взрыватель давал возможность подрыва в любой заданной точке траектории. Против воздушных целей это было то, что нужно.

Не зря этот танк, главное 152-мм орудие которого было спарено с автоматической скорострельной пушкой, еще на заводе получил неофициальное название «Мамонт». Сетевые остряки говорили, что генеральный конструктор обыгрался в игры серии «Red Alert», где данный юнит отличается от остальных танков тем, что неплохо борется и с воздушными целями. Но Бесфамильный об этом, естественно, знать не мог.

Бес увидел серию вспышек, и на экране осталось только пять объектов. Они были слишком далеко и продолжали быстро удирать. Но это уже не имело значения — свое черное дело роботы-шпионы сделали, и те, кому надо, получили координаты и картинку в высоком качестве.

Финита ля комедия.

Они заглушили мотор и открыли люк. В кабину ворвался сухой пыльный воздух.

У них оставались минуты, прежде чем те, кто устроил бойню на полигоне, довершат начатое. Бежать было некуда. В голой степи — ни оврага, ни деревца — танки не спрячешь. Но сами они могли надеяться, что им удастся затаиться в траве.

Время шло, а удара не последовало. И примерно через два часа Бес разрешил своим бойцам подняться.

— Поехали, — сказал он. — Похоже, о нас забыли.

И в ответ на молчание, в котором читался вопрос «Куда теперь?», добавил:

— В Россию.

Они вернулись в машины и продолжили путь.

*****

Неделю спустя он смотрел в бинокль, как догорает Астана. Кажется, одним из вариантов перевода на русский язык ее прежнего названия Акмола было «Белая могила».

Он не был уверен точно, в какой день они пересекли границу двух бывших советских республик, где-то возле Усть-Каменогорска — в чистом поле не было и намека на разделительную полосу. А в то время Бес еще старался держаться подальше от городов. Тогда он еще не понимал, что враги тоже огребли по самые помидоры, и не будет ни десанта, ни бомбово-штурмовых ударов.

Когда они приближались, все живое пряталось. Ночевали солдаты и офицеры в заброшенных кемпингах, кафе для дальнобойщиков или просто в палатках в поле. Населенные пункты старались проезжать быстро, а крупные и вовсе обходить. Но ни разу им не заступили дорогу местные. Оно и понятно. Даже без главных калибров, одними пулеметами они могли наделать шуму.

Несколько раз они становились свидетелями крупных разборок, но не вмешивались, хотя скорострельность 40-мм. пушек позволяла им сказать свое веское слово. Лишь однажды они отступили от этого правила — на третий день, когда без боя заняли оптовый склад, вокруг которого коршунами вились похожие на бандитов личности, и загрузились продовольствием. Тогда же они присоединили к колонне два грузовика и наливник. С этим «обозом» и шли.

Когда термометр начал бить рекорды Гиннеса, Бес понял, что пора сушить весла. Они выбрали подходящую деревню — а когда оказалась, что она не совсем заброшенная, сделали ее вымершей.

Зима (от начала октября до конца мая) прошла без особых трудностей. За это время один сержант напился и заснул в снегу, один рядовой застрелился. Больше потерь в живой силе не было. Они были достаточно умны, чтобы проверять радиометром воду и соблюдать правила РХБЗ.

Вначале они даже не помышляли об охоте, хотя в степной зоне водились не только суслики. Теперь, после долгой зимы, за время которой запас продовольствия растаял, их так прижало, что они не брезговали и собаками.

Бес понимал, что и танки, и люди нуждались в новом доме.