Я шагнул под арку, словно ноги сами понесли. Так и не успел показать ей оставшуюся половинку кольца. Как она его не заметила? Вот так и вступил я на улицы Города Ангелов — с колбасой в руке, возмущением в душе и пропастью неизвестности под ногами. Дарклинги, друиды, бордовые, кстати, попрошу не забывать семерых архангелов, которые до сих пор парились на Небесной тропе. Они тоже могли попробовать предъявить нам счет, а мы сейчас были на их территории. Что говорить, одному мне было бы легче скрыться. Юрк в Тени — и подходите по одному. Но когда на мостовую рядом со мной ступила Аркадия, почему-то стало спокойнее. Шпагой убьешь одного, ну двух, ну трех — все. А злобным колдунизмом целое войско положить можно.

Мы переглянулись, и Аркадия мне улыбнулась. Не насмешливо, нет, а как-то ободряюще.

— Ну, веди нас, знаток городских окраин, — сказала она насмешливо, но эта-то насмешка была не злая — скорее дружеская шпилька, какие я сам частенько пускал Хансеру.

И я вдруг снял шляпу, отвесил галантный поклон в лучших традициях Лазурного замка и сказал:

— Пусть благородная сеньорита не боится городских теней. Моя шпага защитит ее от любого хама, посмевшего посягнуть на ее божественную красоту.

Она хихикнула.

— Сразу видно, голубая… кровь. — И мы дружно расхохотались.

— Благородная сеньорита будет счастлива иметь такого защитника.

— Ну, для этого пока рано, — сказал я так, чтобы она не услышала, и сам тихо посмеялся своей шутке.

Странные существа — люди. Помню, у нас на Меркурии жившие в одной комнате ученики зачастую собачились между собой (а попробуйте прожить в тесной келье еще с тремя придурками несколько лет), но если выходила драка с другой кельей, объединялись и помогали друг другу, даже если до того бились смертным боем. То же самое между корпусами — все комнаты объединялись, и старые дрязги забывались.

Вот и сейчас мы с Аркадией оказались вдвоем во враждебном, по сути, городе — и вся ее колючесть куда-то ушла. Мы шли, шутили, смеялись, словно старые друзья. А по сути, какие у нас могли быть поводы для вражды?

Город Ангелов был действительно городом, настоящим. Это вам не замок, где все строго и в принципе направлено в основном на оборону. Вместо окон — бойницы, минимум дерева в обстановке, чтобы враг не смог ничего поджечь, толстенные каменные стены, которые практически невозможно пробить, но и выгнать поселяющийся в них зимой холод — тоже: хоть весь лес в камине спали. Здесь дома были самые разные. Чем ближе к центру, тем шире фасады и больше этажей. Украшенные барельефами и скульптурами. С цветной черепицей и резными ставнями. Широкие окна, которые пропускают много света. Дома тех, кто пришел сюда с Темной стороны, можно было легко отличить по витражам. Им прикосновение прямых солнечных лучей болезненно без особой магической защиты. А кто даст ее отступнику?

Небольшие садики, но это в самой верхней части города. В нижней же дома стояли, как ратники, плечом к плечу. Широкие мощеные улицы словно отвлекали взгляд от темных переулков, заканчивавшихся тупиками, в которых частенько находили неопознанные трупы. Да, этот город, как и все на свете, имел свою темную сторону. И соваться туда непосвященному категорически не рекомендовалось.

Эта сторона с готовностью поглощала и недотепу-новичка, и городского стражника, и высшего, решившего, что он если и не король мира, то очень близок к этому, и ангела, рискнувшего нести туда свет, да и архангелами не брезговала. Но уж живущего в тенях отнести к непосвященным мог только полный глупец.

Нижний город. А выше нам, по сути, и не надо. Верхушка Воинства Небесного жила не здесь, а в замке, претенциозно названном ими Эдемом. В Городе Ангелов, в верхней его части, обитали низшие чины Воинства, правда, обитали с шиком. Но искать там то, что мне нужно, было глупостью.

Как я уже говорил, асом я не был. Но вам, благородные сеньоры, следует понимать, что ас — живущий в тенях за пару часов в незнакомом городе найдет что угодно, даже если этого там нет. Кстати, сказано не для красного словца: в жизни так оно и есть. Такие, как я, сделают то же самое, но им на это понадобится гораздо больше времени. Если бы я этого не умел, то просто не прошел бы посвящения на Меркурии. Так что весь вопрос в том, с кем сравнивать.

У меня была своя последовательность действий, потому что, попав в город, я становился аристократом в полной мере. Многие ее не одобрили бы, но мнение плебеев — это последнее, что должно интересовать благородного сеньора. А найти оправдание своим действиям я умел всегда.

Итак, молодой аристократ прибыл в город. Со своей возлюбленной. Я взглянул на Аркадию. Может испортить легенду. Больно уж не тянем мы на счастливых влюбленных. С этим придется что-то делать. С другой стороны, вести о нашем участии в походе на Землю должны были уже достигнуть Города Ангелов. А у меня нервы слабые, потому и не пошел в несущие спокойствие. Правдоподобно? Не совсем, но актером я всегда был неплохим: внесем несколько мелких штрихов — и легенду проглотит кто угодно. Значит, приехал с возлюбленной (я опять взглянул на Аркадию: ну, те, кто ее не знает, в отсутствии вкуса не упрекнут), чтобы успокоить нервы. Пошататься по городу, узнать новости и просто побездельничать. А для этого нужны деньги, так что первая остановка — банк «Гольдсман».

Счетик в этом банке у меня образовался еще в первые месяцы после прибытия с Меркурия. О методах, которыми он был создан, здесь я умолчу. Об этом вообще можно написать авантюрный роман. Но таким, как я, деньги нужны чаще прочих просто по роду нашей деятельности, так что это, можно сказать, было первым заданием мне от Ставра.

Деньги у каждого домена были свои. Но в городах ходили только кроны Воинства Небесного. Остальное брали по цене золотого лома, то есть хорошо, если дадут треть настоящей стоимости. Странно, но ангелы, которым по определению следовало бы заботиться о каких-то благах, кроме хлеба насущного, в последнюю очередь, уделяли очень большое внимание экономике.

— А, уважаемый маркиз, и что привело вас в убогое жилище старика Гольдсмана? — Старичок прямо-таки расплылся в улыбке. Низенький, лысоватый, с маленькими бегающими глазками, полными губами. Со времени нашей последней встречи его щеки стали еще круглее, а живот еще толще. Его убогое жилище представляло собой шикарный особняк в дорическом стиле, с колоннами и всей прочей ерундой. Жил он, как вы, благородные сеньоры, уже поняли, в самом здании банка.

— Ну что может меня сюда привести? — рассмеялся я в ответ. — Ну конечно же желание повидать старого знакомого.

— Да, я вижу. — Он скептически окинул взглядом Аркадию. — Ваша прекрасная дева в наряде, который вряд ли приличествует благородной сеньоре, да и вы, сеньор маркиз, выглядите не лучшим образом. Пыль дорог на ботфортах, и наверняка мухи жужжат в кошельке.

— Ну, раз уж вы сам заговорил об этом, — ехидно улыбнулся я, — то стоит обратить внимание и на тугость кошелька. И, кстати, прекрасная дева — сеньорита.

— О, тысяча извинений. Итак, проходите, проходите, уважаемые гости. Деньги — они, конечно, любят тех, кто не отвлекается на пустяки, но ваши визиты, сеньор маркиз, — это для меня всегда праздник.

— Мы бы предпочли сперва заглянуть в ваш магазинчик и сменить дорожные лохмотья на нормальную одежду. Нормальную, не шикарную… пока.

— О, конечно, конечно. Для таких клиентов, как вы, все что угодно. Вы сможете смыть грязь дорог и усталость, а также приодеться, и все это за символическую плату.

— Все на мой счет.

— Несомненно, сеньор маркиз. Я сейчас же пошлю кого-нибудь в магазин и распоряжусь обо всем, вас обслужат в лучшем виде.

Ну, описывать эту в высшей степени неприятную процедуру я не буду. Женщины все одинаковы, будь они простые кухарки или повелевающие стихиями. И стоит им дорваться до тряпок… О, боже! А когда я сказал ей, что для конспирации стоит прикупить несколько выходных платьев, через полчаса мне уже хотелось ее задушить. А еще лучше — пустить в лоб разрывную пулю.

Сам-то я оделся просто. Все то же черное с серебром. Фасон чуть поновее, вычурнее, но по сути — моя обычная городская одежда. Только шляпа осталась прежняя. Аркадия же перемерила полсотни платьев, каждый раз спрашивая, идет ли оно ей, находила какой-нибудь изъян и тут же хваталась за другое. К каждому платью она подбирала кучу браслетов, ожерелий, кулонов, подвесок, диадем и черт знает чего еще. Туфельки — это вообще отдельная тема.

Короче, еще через полчаса я готов был найти и прикончить Хансера, навязавшего мне ее, а еще через полчаса согласен был бы, чтобы меня пристрелили, как загнанную лошадь. Наконец я сказал, что она может купить только одно выходное платье. И это была ошибка. Аркадия зарылась в тряпки, а я вышел на улицу и набил трубку.

Это длилось еще с полчаса, а потом она вышла в сопровождении слуги, несшего небольшую сумку.

— Отель «Серафим», — сказал я. — Сними там двухместный номер с видом на парк, не выше третьего этажа. Там оставишь вещи сеньориты. Ключи занесешь в кабинет мистера Гольдсмана.

— Да, сеньор. — Слуга поклонился и тут же исчез.

Все-таки обслуживание здесь было по высшему разряду.

Я взглянул на Аркадию. Сейчас она была в черных штанах в обтяжку, выгодно подчеркивавших стройность ее ног, мягких сапогах без каблуков со шнуровкой по бокам, просторной зеленой рубашке, которую следовало бы застегнуть еще на одну-две пуговицы выше, дабы не отвлекать вашего покорного слугу от дел, и черную же жилетку. Волосы собраны в хвост.

— Ну что, пойдем? — спросила она.

— Угу, — кивнул я, с трудом отрывая взгляд от того, что мне открывала не до верха застегнутая рубаха.

— Сеньор Луи не предложит руку сеньорите? — лукаво стрельнула она глазками.

— Да, конечно.

Так, под ручку, мы и вошли в банк. Меня здесь хорошо знали и сразу проводили к Гольдсману, хоть я и сам бы прекрасно дошел. Глазки старичка сразу прикипели туда, откуда я не так давно еле оторвал свой взгляд.

— Мистер Гольдсман, — пришлось напомнить о своем присутствии.

— Ах, сеньор маркиз, прошу меня простить. Присаживайтесь. Вина?

— Не откажусь.

— Что будет пить сеньорита?

— Легкое белое вполне сойдет.

Рабочий кабинет Гольдсмана обставлен со вкусом. Дорогая мебель, шкафы с ровными рядами каких-то книг. На столе — магический кристалл и компьютер. Зачем нужно и то и другое, я не представлял. Сеть банков «Гольдсман» охватывала не только все города Воинства Небесного на Луне. Филиалы были и в доменах, где хорошо нагревали руки на обмене валют, а отделения — во всех крупных городах Земли. Словом, этот хитрый еврей проникал всюду, где люди начинали понимать, что товарно-денежные отношения удобнее натурального обмена. Конкуренты у него, конечно, были, но не настолько солидные, чтобы серьезно потеснить старика. Скорее они подбирали крохи с его стола.

Мы расположились в мягких креслах. Аркадия откинулась на спинку и положила ногу на ногу. Я с удовольствием отхлебнул вина. Хотелось есть, но для этого сначала нужно было обзавестись наличностью.

— Как ваши дела? — осведомился я скорее из вежливости. — Прибыли, как всегда, растут?

— О, сеньор маркиз, какие прибыли? Одни убытки, еле сводим концы с концами. Воинство и Круг друидов так похожи, так похожи, боже ж мой! Они думают, что таки нашли золотую жилу, и душат, и душат своими налогами. Куда мир катится? Куда, я вас спрашиваю?

— Вперед, — ответил я. — Я слышал о паре прибыльных операций, что удалось вам провернуть на Земле в Скандинавии.

— Ах, это. Ну да, там нет полного влияния ни у Круга, ни у Воинства, но боже ж мой, это же капля в море. А тут что творится? Новая война с Темными — плати. Римский херувим сменился, надо провести пышную церемонию — плати. В Сибири Круг перешел в наступление — плати и тем, и другим. Оно мене надо? Это они друг друга режут, а Гольдсман плати? И вы, сеньор маркиз, говорите о каких-то прибылях? Да эти бюрократы — из-за них все деньги уходят на всякую ерунду. А денежки должны работать, а не тратиться.

— Соболезную, — кивнул я. — Я хотел поговорить об увеличении процентов с моих вкладов, но, чувствую, скоро придется подыскивать другой банк.

— Да что вы, сеньор маркиз! — замахал он на меня руками. — Мы же самый старый и устойчивый банк! Где вам еще обеспечат такое обслуживание? А банкноты их — это же там берут, здесь не берут. Оно вам надо?

— Ну как же, если банк терпит убытки…

— О, сеньор маркиз, мои финансисты во главе со мной уже делают все возможное и невозможное, я могу вас заверить, что очень скоро эту яму мы минуем. Это, конечно, если наши клиенты не ударятся в панику, не станут снимать все деньги с депозитов… сеньор де Касталенде, для вас я соглашусь поднять ставку на полпроцента… просто как старому, уважаемому и перспективному клиенту.

— О, ну к чему же такие жертвы? Нет, я не могу позволить вам работать в убыток… — Меня эта ситуация уже начала забавлять. Нет, старик явно преувеличенного мнения о себе. Пусть пудрит мозги своими слезливыми сказками низшим. Лично мне хватило одного взгляда на служащих, чтобы оценить: банк приносит бешеные прибыли. Даже про Скандинавию я сказал наугад, просто зная, что там для банкира наибольший простор.

— Мистер Гольдсман, я не могу обременять вас, а мои вклады не так велики, чтобы из-за них беспокоиться…

— Хорошо, сеньор маркиз, я согласен на один процент.

— Ну что ж, тогда я, пожалуй, подожду результатов финансового года, — милостиво согласился я.

Он приложил массу усилий, чтобы облегченный вздох не вырвался у него сам по себе. Может, это и плохо, но в свое время я научился разбираться в финансах. Остальные живущие в тенях просто держали деньги в банках и пользовались по мере надобности. Я же разобрался во всей банковской сфере. Как оказалось, полученные на Меркурии навыки сбора и анализа информации сразу же поставили меня на голову выше всех низших специалистов. Все их мотивы были для меня как на ладони. А они сами об этом и не догадывались.

Старина Гольдсман начал разговор исключительно для того, чтобы обосновать мне снижение процента по моим вкладам, и так и не понял, что к обратному решению его привели не случайные капризы судьбы и избалованного аристократа, а обычная игра живущего в тенях, которую мы называем разминкой для извилин. Игра словами и чувствами собеседника, когда ты заставляешь его самого дойти до нужного тебе решения. Ничего сложного, я в этом был одним из последних, но не терять же квалификацию.

— Ну а теперь собственно о деле, — сказал я.

— Слушаю вас внимательно, сеньор маркиз.

— Мне нужна чековая книжка и, скажем, штуки три на мелкие расходы.

— Ну у вас и мелкие расходы, — ужаснулся Гольдсман. — Чтоб я так жил. Нет, конечно, вы можете себе это позволить, но так транжирить кровно заработанные деньги! Оно вам надо?

— Не учите меня транжирить деньги, — ответил я с миной избалованного аристократа.

— Что вы, и в мыслях не было, — тут же отступил он. — Но это такая груда золота!

— Кто говорит о золоте? Неужели банкноты уже потеряли свою репутацию?

— Ах, вы об этом. — Он облегченно вздохнул. С золотом сей субъект предпринимательской деятельности расставался неохотно. — Нет, конечно, мы следим за репутацией нашего, хм, учреждения и не допускаем даже намека на инфляционные процессы… Если вы понимаете, о чем я.

— Это мне не интересно, — с той же миной ответил я, хотя, конечно, прекрасно понимал, что он имеет в виду.

— И наши банкноты единственные защищены от подделок не только магическим способом, но и старыми проверенными методами. Но не будем вдаваться в подробности.

Ну конечно, не будем, я их знаю лучше тебя. Понятно, ничего этого я не сказал. (Финансовый гений. — Пометка Тайви.)

— Итак, — он встал и вразвалочку подошел к сейфу, который, как я прекрасно знал, скрывался за одним из барельефов. Мне был известен шифр и множество маленьких секретов и сюрпризов, поджидавших того, кто возжелает ограбить это место. (И гений шпионажа. Нельзя же быть таким самовлюбленным! — Пометка Тайви.)

Из банка я вышел с кошельком, набитым новыми хрустящими банкнотами, и чековой книжкой во внутреннем кармане камзола. У меня, как и у каждого живущего в тенях, была сеть информаторов в этом городе. И они были людьми прогрессивными, понимавшими, что бумажку спрятать куда проще, чем груду золота. А также знавшими, что чеки с моей подписью обналичиваются незамедлительно. За своей репутацией я следил еще строже, чем Гольдсман.

— Ну вот, — сказал я. — Теперь можно и пообедать. Позволит ли сеньорита пригласить ее ознакомиться с кухней «Серафима»?

— Почту за величайшее удовольствие, — улыбнулась в ответ Аркадия.

— На первом этаже есть премилый ресторанчик. У них самая большая подборка вин и лучшие в городе блюда из свинины. Ну и, говорят, отличные рыбные блюда.

— Что ж, оценим, насколько верна информация сеньора маркиза. — Мы вместе рассмеялись.

Эта игра в церемонии, похоже, забавляла обоих. Не будь это Аркадия, я бы подумал, что девушка провоцирует меня на более решительные шаги. А с ней — кто знает. Может, она просто играет свою роль, а на самом деле готова меня превратить во что-нибудь слизистое, с бородавками и перепонками. Я эту куколку знал достаточно хорошо, чтобы не доверять ее улыбкам.

Ее сборы заняли еще полчаса. Но уж к этому я отнесся с пониманием. Обычная женщина на это потратила бы гораздо больше времени, но магия многое облегчала. Ну, косметика ей, как любой высшей, была не нужна. Зато остальное требовало времени. Наконец она вышла.

Признаюсь вам, благородные сеньоры, до того момента я на нее просто не мог смотреть как на женщину. Боевой повелевающий стихиями — неплохой туз в рукаве. Ну, еще напарница по роли, многое зависело от того, как она сыграет. Даже наши разговоры я уже воспринимал как часть игры. Конечно, этим не всех обманешь. Никогда не считал себя самым умным (Да? — Пометка Тайви.), но большинство глаз, следящих из Теней, примут нас за влюбленную парочку.

Но сейчас… Она спускалась по лестнице, и это была Аркадия, которой я не знал. Легкое светло-зеленое платье наподобие хитона. На плечах его держали две золотые застежки в виде листов розы. Обнаженные руки — лишь браслеты на запястьях и выше локтя в виде змеек. Пояс — тонкая золотая цепочка — подчеркивал осиную талию. То, что я сначала принял за украшение, оказалось ее магическим жезлом, только невероятно уменьшенным. Платье доходило ей почти до щиколоток, но по бокам — два разреза до середины бедра. Стройные ножки обуты в белые полусапожки со шпильками-каблуками. Прическа подчеркнуто-скромная, но именно она довершала образ наивной юной девушки, который даже я, знавший Аркадию много лет, чуть не принял за чистую монету.

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Она тихо рассмеялась:

— Что случилось, сеньор маркиз? Что с вами?

— Я сражен наповал вашей прелестью, — ответил я, отвешивая поклон. — Словно второе солнце взошло над этим захолустным городишкой, дабы милостиво подарить недостойным не заслуженное ими тепло и свет.

— Одно из двух, сеньор маркиз, — легкая полуулыбка украсила ее лицо, а карие глаза продолжали смеяться, — либо вы жуткий льстец и подхалим, либо до сего момента вы были слепцом. Правда, возможно, это часть одной из столь любимых вами шуток.

— Как я могу? — Странно, но в тот момент я говорил искренне. — Кто сможет лгать в присутствии богини?! Я проклинаю глаза мои за то, что они открылись так поздно.

— Ну что ж, я поверю вам. — Она протянула мне свою ручку. — Итак, вы хотели меня куда-то пригласить?

Что там я писал страницей выше? Что знаю эту куколку? Черта с два. Позор на мою теневую голову. Теперь я начинал понимать, как в свое время она захомутала Хансера. Век живи — век учись. Идя с нею под руку, я вновь освежил в уме это правило. И еще одну истину: я знаю, что ничего не знаю. О себе могу сказать, что тогда я знал только то, что ничего не знал о настоящей Аркадии. Вернее, знал лишь одну ее сторону, самую неприглядную (с моей точки зрения). Сейчас мне открывалась другая.

«Серафим» — небольшой отель для избранной публики. Мне нравилось здесь. Не шаталась всякая шваль. А ресторанчик был роскошный, но маленький и уютный, чем он меня и привлекал всегда. Да и кухня… Словом, я не Хансер. Это он съест все что угодно. Плутон этому лихо учит. Я рос в аристократической семье. Мясо, запеченное на костре, — это экзотика, ее иногда можно, но в меру. Без острого томатного соуса половина вкуса теряется, и никто не убедит меня в обратном.

Мы заняли столик возле окна. Кроме нас здесь была еще одна парочка и какой-то седой сеньор слегка потрепанного, но вполне респектабельного вида. Я ухаживал за дамой. Эти нехитрые действия словно возвращали меня в юность.

Блюда описывать не стану. Не каждый из вас, благородные сеньоры, может все себе позволить. Зачем мучить ваши желудки малозначительными подробностями? Тем более что пишу я не кулинарный справочник.

Когда первый голод прошел, Аркадия поинтересовалась:

— И каковы наши планы после обеда?

— Ну, это зависит от настроения сеньориты, — рискнул я ответить.

— Мое настроение может вступить в противоречие с необходимостью, — серьезно сказала она.

— Это верно, — пришлось согласиться. — Так вот, заниматься дарклингами пока рано. Никто из живущих в тенях не торопит событий и ничего не предпринимает без тщательной разведки. Такие мои действия вызвали бы подозрение.

— Понятно.

— Сегодня займемся друидским оружием. Есть у меня один знакомый мастер. Навестим его.

— Отлично.

— Только одна проблема… — Я замялся.

— Что не так?

— Он спартанец.

— Что? — Впервые ее спокойствие дало трещину.

— Спартанец. Багряный домен, Темная сторона.

— Луи, ты якшаешься с такой публикой?

— Во-первых, он уже давно не воюет, — слегка обиженно ответил я. — А во-вторых, лучше спартанцев в оружии никто не разбирается. В конце концов, здесь — Город Ангелов, не забывай. Воинствующим темным сюда хода нет.

— Я бы не особенно верила и в их раскаяние, — мрачно ответила она.

Ну вот, а так все хорошо начиналось. Зря я заговорил о делах во время обеда.

— Пойми, Луи, Свет и Тьма — это не просто ярлыки. Это — образ мысли, образ жизни.

— Ага, видел я этот образ мысли в Стоунхендже. Забыла? Напомнить?

— В любой отаре есть паршивая овца. Дорога Тьмы проще, соблазнительней. Но ведь есть Юлиан, но есть и ЛинКеТор, который отверг Тьму.

— А почему ты не можешь допустить, что существуют такие, кому эта война принципов осточертела, кто хочет просто пожить, заниматься любимым делом и не смотреть на то, каков цвет кожи у его собеседника?

— Из этой войны так просто не выйдешь. Особенно если ты дрался на стороне Тьмы. Живым тебя выпустят, только надеясь, что от тебя и впредь будет польза.

— Агий просто ушел. Он великолепный оружейник, он уже давно ни с кем не воюет, просто хочет пожить в мире остаток отпущенных ему лет.

— Он стар?

— Довольно-таки. Я путаюсь в низших, плохо разбираюсь в сроках их жизни, но он сед, лицо в морщинах — значит, стар.

— А среди спартанцев трусов убивают, так?

— Ну да. Считается, что они ставят под удар весь отряд. Все сражаются. Тому, кто побежит, — смерть, таковы их законы.

— И низших темные используют как пушечное мясо.

— Да… а это при чем?

— Если он дожил до седин, он был одним из лучших низших воинов домена. Иногда таких делают высшими, но не отпускают. Это слишком невыгодно. Как он смог уйти? Ты не думал, сеньор шпион?

— Нет, признаться.

— А должен был. Твой профиль — контрразведка, так?

— Так.

— Я не думаю, что он в Городе Ангелов просто так. Но зачем он здесь — это уже по твоей части.

Я задумался. Больно стройно. Ладно, черт с ним. Пусть у Воинства голова болит. А Агий — не моя проблема.

— В любом случае он лучший специалист. Если ничего не скажет он — не скажет никто. Просто не хотел, чтобы ты начала метать молнии, едва увидев бледность его лица.

— Извините, сеньор маркиз, — вновь перешла она к прежнему тону, — но мое уважение к вам как к живущему в тенях упало, как сказал бы ваш друг Гольдсман, на несколько процентных пунктов.

— Во-первых, Гольдсман не мой друг, а мой банкир. Во-вторых, не пойму причин, а в-третьих, откуда у высшей такая осведомленность в финансовых терминах?

— Не заставляй его падать еще ниже, Луи. Я не из аристократии, не живущая в тенях, но и не дикарка. Кое-что знаю, а бледное лицо для меня не то же, что красная тряпка для быка. С аналитическими способностями, которые вам приписывают, ты должен был это понять и сам.

— Нет, не пойми неправильно, просто твой характер…

И тут он выдал себя. Аристократ потрепанного вида. Бросил взгляд в угол, где были самые густые тени, и кивнул, а потом повернулся к нам. Я узнал этот взгляд. Он читал по губам. Но виду не подал.

— …а еще и делая скидку на эту публику, я могу сказать, что ты вполне могла бы пришибить старичка прямо у входа в его дом.

Молодец Аркадия. Понимать знаки она не была обучена, но сообразила, что понес я всякую пургу не зря. Она достала зеркальце, глядя в него, поправила прическу. Живущий в тенях сразу раскусил бы этот нехитрый трюк, но дарклинги — прерывающие нить.

Аркадия как бы невзначай поиграла украшением, в которое превратила свой жезл.

— Не засиделись ли мы? — спросила она. — Навестим этого удивительного оружейника.

Я встал. В правой руке у меня уже была золотая крона. Я подбрасывал ее и ловил. С виду обычная монетка, но золото — всего лишь качественный камуфляж. Если я метал эту монету в кого-нибудь, желая того ранить, золото слетало само — оставалось лезвие, утяжеленное свинцом. Таких монеток у меня — всего полдесятка, но сейчас без них не обойтись: прерывающие нить — ребята наблюдательные. Другое оружие они сразу заметят, а состязаться с ними в реакции я не собирался. Им вполне по силам убить меня, пока я буду выхватывать шпагу или кинжал.

Аркадия оставалась спокойна. Ни один мускул не дрогнул на лице. Даже на мой взгляд она ничем себя не выдала. Мы поравнялись со стариком, когда я скомандовал:

— Понеслось!

Старик вскочил, поняв, что раскрыт. По-моему, он чего-то подобного ждал. Опытный знает предел способностей — и своих, и противника. Сверкнул короткий меч, но жезл уже был в руках у Аркадии и принял свои изначальные размеры. Она направила свое оружие на старика, и воздух, уплотнившись в один кулак, ударил его в грудь, швыряя на стену. Одновременно я метнул монету в тот угол, куда смотрел наш подопечный. Успел вовремя.

Дарклинг, на сей раз в полной амуниции, в плаще и маске, появился из Теней с арбалетом. Лезвие вошло в плечо, сбив прицел. Стальной болт, который должен был пронзить Аркадию, свистнул над ее плечом и до половины ушел в стену, пробив и деревянную обшивку, и камень под ней.

Аркадия взвилась в воздух явно выше, чем может обычный высший, и приземлилась, наступив на горло старику. Второй дарклинг был ближе к ней, чем ко мне, и в руках у него уже был меч.

— Пощади, — прохрипел старик.

В ответ Аркадия надавила на его горло острым каблучком, вскинув жезл не глядя навстречу второму убийце. Брызги крови запятнали белизну ее полусапожек. Старик захрипел, кровь запузырилась на губах. Его напарник пятился от магического жезла. Этот явно был молокососом. Ему и в голову не пришло, что меч, который он успел выхватить, бросив арбалет, быстрее заклинания, а сейчас он уменьшал свои шансы вырваться. И я не собирался их увеличивать.

— Хам, — сказал я, одним прыжком оказываясь между ним и Аркадией. — Вы невежливо ведете себя с дамой. Это может быть смыто только кровью.

Я тянул время — надеялся, что с перепугу он начнет что-то бормотать. Живущий в тенях может извлечь из этого лепета немало информации. Но дарклинга явно послали на его первое убийство после Плутона. И уж с такими, как я, он не сталкивался точно, поэтому считал Тени спасением. Он нырнул в них, как в омут, но там я уже стоял на его пути. Я специально сделал себя видимым ему. Он поднял меч. Маска скрывала выражение лица, да оно и не было мне важно. В Тенях я и с Хансером бы справился, а этот щенок не смог отбить даже первого моего выпада. Его тело вывалилось из Теней. Я появился следом, вытирая шпагу тонким платком. Все заняло считаные секунды. Старик еще хрипел, пуская кровавые пузыри. Аркадия отошла от него. Я поднял его короткий клинок и вонзил в сердце. Враг-то он враг, но зачем ему мучиться.

— Быстро работаете, сеньор маркиз, — улыбнулась Аркадия, и я не понял, была ли это похвала, или насмешка.

— Во вмешательстве сеньориты не было необходимости, — в том же тоне ответил я. — В моих силах защитить вас от любых низкородных хамов.

Конечно же это преувеличение. Защитить ее от двоих дарклингов я не смог бы. Будь один — другое дело. Нырнул в Тень — и попробуйте возьмите.

— Мне надо переодеться, — нахмурилась моя спутница. — Я вся в крови.

— Конечно, — согласился я.

Ко мне уже спешил управляющий. Вообще-то я имел полное право предъявить ему претензию: на меня напали в его заведении, где он должен обеспечивать безопасность. Но роль скучающего богатого аристократа требовала другого. И, прежде чем он рассыпался в извинениях, я небрежно махнул рукой:

— Все на мой счет. И усильте охрану: я не хочу, чтобы каждый мой обед заканчивался подобным образом. Все хорошо в меру.

— Несомненно, сеньор маркиз, — поклонился он. — Надеюсь, этот инцидент не очень испортил вам настроение?

— Испортил? — Я недоуменно поднял бровь. — Отнюдь. Неплохое развлечение для меня и моей спутницы. Но, повторяю, во всем нужна умеренность. Если такое будет повторяться ежедневно, оно перестанет щекотать нервы, превратится в рутину. А вот ее я не терплю ни под каким видом.

— Я понял и сделаю соответствующие выводы, — поклонился он.

* * *

Дома ремесленников были в нижней части города. Аркадия вновь переоделась в прежнюю одежду. Прическу сменил удобный и практичный хвост. Мы не скрывались — зачем? Шли по самым большим и людным улицам. Мало ли что нам могло понадобиться в квартале оружейников. И внимания на нас обращали не больше и не меньше, чем на прочих.

Ну что ж, про дарклингов мы еще ничего не выяснили, но официальную войну уже объявили. Это накладывало свой отпечаток на наше поведение. Я чуть-чуть был знаком с этими ребятами. С ними лучше не шутить, тем более что на моей шее еще и Аркадия. Один я мог бы скрываться сколько угодно, с нею — нет. Надо было быстро делать свое дело и уходить.

В квартале оружейников стоял звон молотов, визг сверлильных станков. Интересное сочетание технологий. Самая древняя и новейшая — все рядом. Нет, положительно после Третьей мировой на Земле образовалась странная культура, и она все настойчивее проникала в жизнь высших. Чего только стоит огнестрельное оружие друидов.

Агий жил и работал в самой нижней части квартала, как и все с Темной стороны. Многие прятались от жгучего солнца в тени стены. Да и не пускали их выше. Если ты соприкоснулся с Тьмой, ее печать лежит на тебе вечно. В Городе Ангелов тебе не будут доверять полностью. Не скажу, что одобряю это. Случалось мне видеть разных темных. Некоторые могли бы многому поучить и так называемых защитников Света. Но имелось в таком отношении к ним и рациональное зерно. Никто не спорил с тем, что нижняя часть города была тем опаснее, чем ближе к обиталищам выходцев с Темной стороны.

Агий сидел перед входом в свою мастерскую под широким навесом, прячась от солнца и полируя короткий клинок, чуть изогнутый. Вот еще одно подтверждение моим словам о популярности самурайской культуры среди высших несущих спокойствие: в руках у оружейника был классический танто.

— А, маркиз, — сказал он, не поднимая головы от своей работы. Как он меня узнавал, не глядя? Может, один из секретов Темной стороны? Не знаю.

Был Агий стар, и весьма. В седой шевелюре ни одного черного волоска, кожа сморщилась так, что не поймешь уже, где старые шрамы, а где морщины. Только серые глаза смотрели все так же цепко из-под кустистых бровей. Фигура не утратила былой мощи, но мышцы уже обвивали тело сухими веревками. Правда, в них еще хватало сил орудовать молотом. Волосы ниже плеч. Вообще в этом красные домены похожи. На Темной стороне приняты короткие прически везде, кроме Багряного домена. На Светлой — наоборот, мы носим длинные волосы, кроме Бордового домена. Это не какое-то правило, просто так сложилось, но факт остается фактом.

Агий наконец встал и взглянул на меня, потом на мою спутницу. Меня он всегда называл просто «маркиз», даже имени не знал. Да и зачем ему? Его услугами любили пользоваться потому, что он никогда не задавал лишних вопросов.

Я бросил взгляд на Аркадию. Вроде спокойна. Темных можно узнать сразу. На их стороне никогда не бывает солнца, потому кожа их приобретает особенный, почти серый цвет. Для некоторых наших человек с такой кожей — автоматически мишень.

— Везет мне в последнее время на маркизов. — Он тихонько хихикнул.

— Что, такой наплыв? — спросил я.

— Да вчера братец ваш был. Очень удивился, когда я угадал его титул.

Руи, сразу понял я. Мой брат-близнец. По-другому и быть не может. Агий не знает моего родового имени, так что брата он мог узнать только по схожести со мной.

— И что ему было надо? — поинтересовался я. — Если не секрет.

Агий был порядочным человеком. Если попросить его хранить что-нибудь в тайне, то он и под пыткой ничего не выдаст. Но все мои братья — несущие спокойствие, им скрытность не свойственна.

— Да купил связку метательных кинжалов с посеребренными лезвиями да вороненый топор с Темной стороны, древний.

Ну, топор — это для отца. Он коллекционирует всякое старье. А зачем кинжалы? Серебро хорошо против друидов в полузвериной форме. Неужели Лазурный домен вступает в войну с Кругом? Руи я не видел давно, и все же столкнуться с братом случайно не хотелось бы. Нельзя забывать, что я сейчас — объект охоты. Родичи — существа нежные и ранимые. Не стоит ставить их перед выбором: пойти против меня или предать присягу своему алтарю, тем более Руи — единственного, кто от меня не отрекся.

— Ладно, Агий, это интересно, спору нет, спасибо, но у меня к тебе другое дело.

— Есть отличная посеребренная шпага, — сказал он. — Сплав — вам и не снилось. В основу положена технология булата, с кое-какими моими присадками. Заклинание привязки к высшему. Все в лучшем виде, вы меня знаете.

— Да, знаю. И шпагу обязательно посмотрю. Ты, насколько я помню, куешь настоящее оружие высших. Но учти, я отдаю предпочтение более тяжелому оружию, с намеком на палаш.

— Не волнуйтесь, маркиз, ею и мечи отражать можно. Я ведь знаю, кому и что предлагать. Клинок отличный. Лучше, чем те, которые куют высшие в вашем замке.

— В этом не сомневаюсь. Но ты ведь и по огнестрелке чуть-чуть работаешь.

— Я смотрю, и интерес к огнестрельному оружию распространяется среди вашего рода.

— Не понял.

Нет, я-то, конечно, все понял, просто никак не мог сообразить причин. Лазурные столкнулись с друидами, изведали на себе их оружие. Может такое быть? Почему нет? Домены, как бы они ни относились к Земле, никогда не выпускали ее из виду.

— Да брат ваш тоже интересовался огнестрельным оружием. Только он вопросы задавать не умеет, потому и ушел без ответов. Посмотрим, как с этим у вас.

— Что ты знаешь об оружии друидов?

— Огнестрельном?

— Естественно.

— Они берут за основу старые образцы и копируют их. Ничего нового. Они на это не способны в принципе. Мозги не так работают. Они — лесные люди, технология не их конек.

— И все же они пользуются ее плодами? Не идет ли это вразрез с их учением?

— Отнюдь. Принцип малого вреда во имя предотвращения большого. Оружие, автомобили, работающие на бензине, — это малый вред. Большой — люди, способные возродить технологию довоенного времени, возродить культуру, которая привела к Третьей мировой.

— Понятно. Что скажешь про это? — Я протянул ему обойму, которую добыл Хансер.

Агий рассматривал ее не более минуты.

— По вас этим не стреляли, — сказал он. — Обойма новая, в масле еще, ни одной царапины, в пистолете не была. Подходит к обычному ТТ, впрочем, для вас это пустой звук. Пули блуждающие, со смещенным центром тяжести. Самые обычные.

— Как обычные?

— Маркиз, вы же умеете задавать вопросы!

— Хорошо. Этот ТТ, в который не успела попасть обойма, свалил высшего. Сквозь магический кокон. Как это можно объяснить?

— Совершенно точно дело не в пулях. Дело в самом пистолете.

— Почему?

— Это очевидно. Пуль таких я вам продам горсть за золотой. Они обычные. Горение пороха уничтожает заклятия, как бы сильны они ни были, не так ли, госпожа? — обратился он к Аркадии.

— Да, — натянуто ответила она. — При выстреле, когда порох загорается, возникает резкий дисбаланс стихий. Он сбивает все заклинания, какие могут быть наложены на пулю. Слишком быстро частица огня становится радикально доминантной. Мы не умеем предохранять чары на предмете от этого, и мы не можем магически достигнуть таких температур и так быстро, как при возгорании пороха.

— Оставь терминологию. Я же на Сатурне не обучался, — попросил я. По лицу Агия я видел, что он все понимает. Обидно быть единственным, кто запутался в этой магической чепухе.

— А если проще, любое заклятие, лежащее на предметах, основано на определенном сочетании стихий. Если в окружающей среде оно меняется, заклинание приспосабливается и оставляет свой эффект неизменным. Это происходит достаточно быстро — так же быстро, как любой из нас может сотворить чары. Порох загорается быстрее. Во внешней среде огонь вытесняет все стихии, а заклинание на той же пуле не успевает среагировать и разрушается. Потому высшего можно убить стрелой, а пулей — нет. Вернее, до сих пор нельзя было. Так понятнее?

— Более или менее, — кивнул я.

Агий усмехнулся одной из немногих своих бледных улыбок.

— Теперь понимаете, маркиз? Вы можете наворочать на пулю тысячу и одно заклинание. Но после того как она соприкоснется с порохом, это обычная пуля.

— То есть из ствола вылетает просто кусочек металла?

— Разве я это говорил?

— А разве нет?

— Вы плохо слушали, особенно для живущего в тенях. Проявите чудеса логики.

— Ты же знаешь, огнестрелка — это не мое, — недовольно нахмурился я.

— Хорошо. Вопрос.

— Я должен задать?

— Конечно, ответ ведь вам нужен.

— А ты не можешь просто объяснить, Агий?

— Нет. Это против моих правил. Я отвечаю на все вопросы, но не дарю информации. Если вопрос не прозвучал, я не даю на него ответа. Это позволяет определить достойных.

— Как меняются стихии после соприкосновения пули с порохом?

— Хорошо. — Он улыбнулся, на сей раз это была именно улыбка. — Меняются, но незначительно. Вылетая из ствола, пуля трется о воздух и разогревается, так что температура вокруг нее остается высокой. Как сказала бы госпожа, резкая доминанта стихии огня переходит в устойчивую.

— И что бы ты сделал, пожелай наложить заклинание на пулю, чтобы она пробила и кокон, и все магические щиты? — развил я успех.

— Будь я на это способен, наложил бы заклинание в момент выхода ее из ствола. Но для этого нужна реакция сокрушающего врагов и мастерство сотрясающего Вселенную не менее чем трехсотлетнего возраста. Из друидов столько прожить могут только охотники.

— Охотники? Никогда не слышал, — заинтересовался я.

— Неудивительно. И я-то слышал лишь однажды, а живу, простите, раз в шесть дольше вашего, маркиз. Я не знаю, кто они и что они, но сила их, говорят, ужасна и неконтролируема, следовательно, в таких вещах, как зачаровывание пуль, неприменима.

— Значит, либо друиды научились ее контролировать, либо это что-то в принципе новое, — задумчиво сказал я. — И готов поспорить, простое, как пареная репа. — Я рассмеялся с горечью: — Что это может быть, Агий? Ты же оружейник.

— Но не высший, не маг и не друид, — невозмутимо ответил он.

— А жаль, — искренне сказал я. — Какое бы оружие ты делал! Твое и сейчас-то лучшее из доменовского.

— Оружие для Багряного домена, — не удержалась от шпильки Аркадия.

— Да, — невозмутимо ответил Агий. — Именно так. А чего в этом плохого?

— Темная сторона Луны.

— Это для вас она темная, а для нас там света вполне достаточно.

Аркадия смешалась. Все-таки уважение к сединам Агия не позволило ей сказать того, что она сказала бы любому темному.

— Сеньорита, нам пора, — встрял я в разговор.

Она повернулась ко мне, полная возмущения.

— Вы так торопитесь? — Агий встал. Он был выше меня и шире в плечах. Сейчас я видел пусть старого, но воина. Танто в его руке казался зубочисткой, не более.

— Совсем нет. — Аркадия отстранила меня.

О боже, сошлись две идеи.

— Вы, госпожа, видели только свою сторону Луны. Я же побывал и там и там. Могу сказать с уверенностью, что между нами мало разницы на сегодняшний день. Я бы даже отдал предпочтение Багрянцу перед Бордо и Сапфиру перед Лазурью. И не надо делать непонимающие глаза, потому что вы прекрасно меня поняли. На сегодняшний день нет Света и нет Тьмы, а есть те, кто живет под Солнцем, и те, кто его не видит. А если уж брать за основу вашу философию, скажу, что все это — оттенки Тьмы.

— Не слишком ли ты велеречив для спартанца?

— Слабость, позволительная старости.

— Но почему, Агий? — теперь уже разговор заинтересовал меня.

— Потому что Тьма — это эгоизм, а Свет — самоотречение. Ваши домены гребут под себя так же, как и наши, — охотно ответил он. — Я уже молчу о Воинстве Небесном. Самые светлые в этом смысле как раз друиды. Но и Круг состоит из людей. Ваши доменовцы создали себе кучу правил. И это говорит лишь о том, что они слабы. Истинно светлому правила не нужны. Он чувствует, что хорошо, а что плохо. Если же тебя сдерживает догма, рано или поздно она будет нарушена.

Аркадия отшатнулась. Перед моими глазами вновь встало лицо Юлиана, наносящего подлый удар ЛинКеТору.

— Я пытался найти Свет… — Старик вновь сел, ссутулил плечи. — Наступает момент, когда больше не можешь думать о себе. Жизнь прожита, сколько ни набери добра — в могилу с собой не унесешь. Тогда хочется чего-то большего — вырваться из грязи, в которой копошишься всю жизнь. И я ушел, но ваши домены — то же гнездо интриг. А я слишком стар для долгих странствий. Я стремился на Светлую сторону, как бабочка на огонь, который сжег крылья моей надежды, потому, госпожа Аркадия, не надо расписывать мне добродетель Света. Ты не видела его.

— Я не говорила тебе своего имени, — опешила она.

— Конечно нет, как и господин Луи. Только мне этого и не надо.

Теперь уже я попятился. Даже не заметил, как резко Агий перешел на «ты». А мозги работали. Теперь и я видел его одиночество. Он давно хотел излить душу, но не знал кому. Аркадия задела его за живое, и он выплеснул гораздо больше, чем собирался. Но кто он? Как узнал наши имена?

— Ну вот, — устало промолвил он. — Я вас напугал, господа. Не стоит, я всего лишь низший. Подождите одну минуту.

Он ушел в глубь своей мастерской, а вернулся, неся в руках шпагу. Я видел простые ножны, отделанные черной кожей и украшенные серебром. Клинок шириной пальца в два. Витая корзина в виде переплетения лесных ветвей. Сперва создавалась иллюзия хаоса, но потом приходило понимание, что это — строгая упорядоченность, просто другая. Опытный шпажник, я мог оценить, как эта корзина прикроет кисть, но не будет мешать. Яблоко венчал изумруд.

— Не стану лгать, что сделал ее просто так, — сказал Агий. — Это подарок, господин маркиз. Извинение за то, что произнес ваши имена, хоть и не стоило. А это госпоже. — Он вынул из-под фартука красивый позолоченный наручник. Вроде бы хрупкое украшение, но я знал: Агий украшений не делает. На внешней стороне выгравирован розовый куст, но самый верхний цветок словно бы срезан и сейчас падает к земле, застыв в бесконечном полете.

— Не смотрите, что он легок и хрупок с виду. Он вполне способен остановить удар серафимского двуручника, так что на вашей коже не останется даже синяка.

Я хотел заплатить, но вдруг почувствовал, насколько это будет неуместно. Нет, действительно, эти вещи были созданы для нас.

— Счастливое совпадение случайностей, — заметил я. — То, что вы сделали эти вещи именно такими, под наши вкусы, и что именно сегодня вы сказали лишнего, — иначе они к нам не попали бы.

— Случайностей не бывает, — ответил Агий. — То, что должно, произойдет. Но это не значит, что у нас нет выбора. Выбор есть всегда, и от него тоже немало зависит.

Назад мы шли, погруженные в задумчивость. Аркадия нежно скользила кончиками пальцев по гравировке наручника.

— Он не просто низший, — наконец сказала она. — Он — что-то другое, но он и сам об этом не знает.

— Он — проводник. Но куда он нас ведет? Скорее всего, он и сам не знает, но сегодня на миг я понял, как он узнал наши имена, только объяснить не могу. Мне это еще рано, но я обязательно дойду.

— Нет, — возразила она. — Он не ведет. Он всего лишь судит о вещах, открывая другим то, чего они не видят. А еще он отличный мастер.

— Носи этот наручник не снимая, мой тебе совет, — сказал я. — Чувствую, что это правильно.

— Посмотрим. — К ней возвращалась прежняя манера держать себя. — Зависит от вашего поведения, сеньор маркиз. Сейчас я так устала! — Она потянулась.

— Я мог бы донести вас на руках, сеньорита, — внезапно для самого себя предложил я.

— Нет, воздержимся от этого, — плутовато улыбнулась она.

* * *

Придя, Аркадия сделала вид, что сильно устала, и сразу легла спать. А может, и не делала вида. Денек не из легких выдался. У меня же еще были дела. До полуночи я упражнялся с новой шпагой. Оружие выглядело массивнее, чем мое прежнее, но при этом оказалось легким и быстрым. Воистину шедевр. К тому же связанный. Я не мог его лишиться. Это было мое оружие, и только мое. В руках у другого оно обернулось бы ржавой несбалансированной железякой.

Наступила полночь. На всякий случай я заглянул к Аркадии. Номер был с двуспальной кроватью, так что мне придется устроиться где-то в кресле. Как-никак, наша легенда требовала создавать иллюзию бурной любви.

Аркадия спала. Пару минут я просто смотрел на нее. Когда мы ночевали в лесу, она спала вполглаза. Это был настороженный воин. Сейчас же, в настоящей постели, она расслабилась. Я впервые видел ее такой — и осознал вдруг, что, по меркам высших, она едва вышла из детского возраста, как, впрочем, и я. И сейчас передо мной была не лучшая из боевых повелевающих стихиями, а хрупкая девушка. Я не удержался, подошел и поправил одеяло.

— Хансер, — вырвался у нее возглас во сне. Неожиданно быстро она ухватилась за мою руку и прижалась к ней щекой.

Я сперва подумал, что она проснулась, но, услышав ровное дыхание, успокоился. На ее губах появилась счастливая улыбка. Почему жизнь нас так причудливо перетасовывает, словно колоду карт? У Аркадии ничего не вышло с Хансером, у Хансера — с Тайви. В результате — двое несчастных. А могли бы быть счастливы друг с другом.

Мягко, но настойчиво я высвободил руку. На ее личике появилось выражение беспокойства. Что и говорить, сейчас я готов был стоять рядом всю ночь, просто чтобы она хоть во сне почувствовала себя счастливой. Но были дела.

Тени привычно приняли своего блудного сына, обняли, обещая защиту, давая сверхчеловеческие силы. Не зря называют нас живущими в тенях. Только там мы живем по-настоящему. Иногда мне даже кажется, что, пройдя школу Меркурия, в обычном, зримом мире мы становимся всего лишь гостями.

Я могу много говорить о Тенях. Они текут по моим венам, они нужны мне, как воздух. Отберите у меня возможность уходить в Тень — и от меня останется лишь полчеловека. Потому, когда только возможно, я стараюсь перемещаться по Теням. Возможно, это какой-то наркотик, я не знаю. И вам, благородные сеньоры, этого не понять, если вы не гуляли в Тенях так же свободно, как это могу я.

Мой путь лежал в самые темные районы Города Ангелов. Сегодня я просто подам весть о себе. Мои люди получат ее и будут знать, что они мне нужны. Моя работа требовала предельной осторожности. Любого могут перекупить враги, в том числе и тех, кто работал на меня. Целая система выхода на связь была создана для того, чтобы опознать предателя, если таковой будет.

Конечно, у прочих моих коллег все это было проще. Но каждый защищается в меру своих потребностей. Я выбирался во внешний мир из замка редко, так что за долгое время многое могло измениться. Прыгать в омут головой — это для несущих спокойствие. Наш брат славится осторожностью.

Небольшая забегаловка «Сахарная кость». Я вышел из Теней недалеко от нее. Шляпу предусмотрительно оставил в номере. Сейчас на мне был черный плащ с капюшоном — одеяние, обычное для этих мест. Запах помойки сказал мне, что я почти на месте. Характерный, с легким душком мертвечины. Частенько там находили полуразложившиеся трупы. Здесь нравы были суровыми. Пришел — держи руку на ноже. За пару медяков зарежут — и как зовут не спросят.

Неподкупная стража конечно же знала о таких местах, частенько наведывалась с облавами, но среди посетителей хватало бывших высших доменовцев, в том числе и живущих в тенях, так что посетители и хозяин оказывались предупрежденными заблаговременно, и ни к чему придраться стража не могла.

Ну что ж, такие заведения нужны всегда и везде.

Хозяин, как ни странно, со Светлой стороны. Низший Бордового домена, которому какой-то удалой кельт из Хмельного домена снес пол-ноги, зарабатывал неплохие деньги. Звали его Сестерций. Впрочем, было это прозвище: так, кажется, назывались монеты Бордового домена. И имя подходило как нельзя лучше. Сестерций удавился бы за полушку, а за крону продал бы всю родню, если она у него, конечно, была.

Но было у него и какое-то понятие о порядочности. Если его, скажем, молчание кто-то покупал, это не значило, что Сестерций будет молчать, но он не будет ничего выдавать без прямого вопроса — постарается обойти щекотливую тему. Вот такой человек. А так, как и все низшие доменовцы, бывший боец, и даже без ноги, он мог за себя постоять.

Я задерживаться в его заведении не собирался. Подошел и спросил темного пива с сушеной камбалой.

— Нету камбалы, — буркнул он в ответ.

— Тогда жареной форели.

— Здесь не отель вам, — столь же недружелюбно проворчал он.

— Тогда и пива не надо. — Я развернулся и вышел.

С виду обычный разговор, но я дал знать кому надо, что определенных личностей хотят видеть в определенном месте. Сам Сестерций что-то проворчал вслед. Он, понятно, был не в курсе дел. Я не такой дурак, чтобы ставить безопасность моих каналов связи в зависимость от продажного трактирщика.

Вернулся. Аркадия спала. Я прикрыл дверь к ней в комнату, разложил по углам несколько сторожевых амулетов, устроился в соседней комнате на кресле, положив шпагу на колени, и уснул, не раздеваясь.

Проснулся рывком. что-то почувствовал. Шпага метнулась вперед. Аркадия испуганно вскрикнула. Черт, чуть не пришпилил ее! О чем только думала?

— Никогда больше так не делай, — строго предупредил я. — В следующий раз моя рука может не успеть остановить шпагу.

— Нервный ты, Луи, — фыркнула она.

Я тяжело вздохнул. Победу в стычке с дарклингами она явно переоценивала. Но что толку объяснять элементарные вещи: что все мы сейчас под ударом, что надо опасаться и собственной тени. Пока она это не испытает на собственной шкуре, слова бесполезны.

Позавтракали мы прямо в номере: не стоило лишний раз рисковать. Все-таки здесь я чувствовал себя более-менее спокойно только ночью. Но выйти все же придется.

Ночью я подал лишь первую часть знака. Сейчас настало время второй. Все в том же нижнем городе целая куча небольших рынков, скопищ лавок и забегаловок. Это места, оживленные круглосуточно, с той только особенностью, что ночью там в основном темные, а днем — светлые. «Толкучками» называли их — это, кажется, из какой-то старой земной культуры слово. Как я уже упоминал, благородные сеньоры, я неплохо знал земную историю, так сказать, в общих чертах, но был не силен в деталях, тем более в особенностях культуры.

Мы с Аркадией выбрались на одну из таких толкучек. Высшие в Городе Ангелов всегда это делают. Жизнь замков размеренна и, по сути, предсказуема. Хочется окунуться в хаос толпы, в ее суету. Кто-то просто толкается среди людей. Кто-то покупает все что попало, просто потому, что оно отличается от одинаковых доменовских вещей. Кого-то привлекают таверны, харчевни, кабачки, их шум, мельтешня. Всех их можно понять. Домен, каким бы он ни был, — сонное царство. Все одинаково одеты, едят из одинаковой посуды, сидят на одинаковых стульях — и так далее, и тому подобное. Только в городах Воинства Небесного можно найти и купить то, что внесет новые краски в этот поток однообразия.

Вот и мы с Аркадией опять делали вид, что мы простые доменовцы: долго бродили от лавки к лавке, пока не оказались перед человеком, торговавшим косынками. Такие до сих пор популярны у пиратов Земли, как, впрочем, и в Лазурном домене. Я выбрал себе черную, с вышитым на ней белым черепом. Это был знак тем, кто, несомненно, наблюдал за мной. Цвет косынки обозначал противника, с которым моей шпионской сети предстоит помериться силами, и, должен признаться, никогда не думал, что придется купить эту косынку. Тут же повязал ее на голову под шляпу — знак наивысшей срочности.

— Что теперь? — спросила Аркадия.

— Надо зайти в какую-нибудь забегаловку промочить горло, — ответил я. О том, что этим обозначу место, где завтра встречусь со своим человеком, умолчал. Зачем ей это знать?

Мы зашли в переулок — узенький, но сквозной: это хорошо, нет риска в случае предполагаемого бегства оказаться в тупике. Здесь располагалась небольшая харчевня «Расколотый шлем», выдержанная в традициях Лазурного домена. В случае чего ее посещение можно объяснить ностальгией по родине: лазурные любили пропустить здесь по паре кружек пива.

Мы уже были почти у входа. Аркадия с интересом рассматривала вывеску — рыцарский шлем, который раскалывается от удара двуручным мечом. Выполнена с большим мастерством, на это здесь не скупились.

— Луи, — услышал я сзади.

Обернулся медленно, как-то автоматически делая шаг вперед и заслоняя Аркадию. Голоса не узнал, как и его обладателя. Их было двое, и у обоих на поясе по два длинных прямых клинка. Но выдавало в них несущих спокойствие не это. Движения, невероятно четкие. За их спинами — еще четверо, у каждого тоже по два клинка, но лица еще молодые — сразу видно, ученики, или, как говорили в Лазурном, оруженосцы. На моей родине не было принято, в отличие от Зеленого домена, приобщать к алтарю высших, еще не прошедших школы планет. То есть оруженосцы мало чем отличаются от низших.

Признаться, я отвык от правил Лазурного домена, иначе сразу догадался бы посмотреть на гербы. Так, тот, что меня окликнул, из рода Тюдоров — вспомнил: Гордон Тюдор. В детстве кичился тем, что его предки были английскими королями, пока не понял, что гораздо больше поводов для гордости у меня: ведь Касталенде среди высших раза в два дольше, чем Тюдоры. Мы были уважаемы, когда предки Гордона числились простыми капитанами низших нашего домена, еще не доказав права считаться высшими.

Второй — вообще высший лишь в третьем поколении. Фиричелли — так звался его род, имени этого отпрыска я не помнил.

— Гордон. — В лице моем ничто не изменилось. — Какая удачная встреча.

— Смотря для кого… — Он нагловато рассмеялся. — Я, кстати, собираюсь просить руки младшей дочери графа фон Штальберга.

— Поздравляю, а я при чем? — Мой вопрос прозвучал откровенно недружелюбно. Не нравился мне этот разговор. А о Штальбергах я не помнил ничего, даже герба их.

— Претендентов на ее руку много, даже слишком. Кати — красавица, каких поискать. И ты мог бы мне помочь опередить остальных.

— Я бы с удовольствием, но занят, прости, Гордон, в другой раз.

Оба несущих спокойствие расхохотались. Ох, не понравился мне их смех. Фиричелли — у него в глазах бесенята прыгали. Чем же я мог ему насолить? Он ведь убить меня хочет, не иначе. Да я же с ним не встречался даже. Колесики в башке завертелись. Фиричелли, Фиричелли… ФИРИЧЕЛЛИ!!! Изольда Фиричелли, чернявая красотка, последняя моя девушка в Лазурном домене, та самая, из чьего будуара я бежал прямиком на Меркурий.

— Твою мать! — вырвалось у меня.

— Луи, — задушевным тоном произнес Гордон, — уже семь лет прошло. И в первенце Изольды Штальберг, урожденной Фиричелли, все четче просматриваются черты, характерные для рода Касталенде.

— Фиричелли и Касталенде очень похожи. Говорят, когда-то мы даже породнились, — поспешно проговорил я.

Аркадия позади давила смех, как могла, а могла она не очень. А вот меня не привлекала мысль, что моя голова станет свадебным выкупом для заносчивого Тюдора. Была надежда, что Фиричелли, как недавний дворянин, не очень много внимания уделял генеалогическому древу своей семьи, но паршивец оказался на редкость прилежным:

— Линии наших родов нигде не пересекались, а опытный сильный верой всегда определит, кто отец ребенка. Так уж получилось, что мои отец и дед — сильные верой.

Ну конечно. Почему большинство выслужившихся плебеев стремятся в сильные верой или в повелевающие стихиями, но обязательно не боевые, и только с третьего-четвертого поколения в этих родах пробуждаются чахлые ростки воинственности?

— Чего ж тебя на Марс понесло? Бубнил бы, как и они, молитвы.

— Но месть — плохая и недостойная штука, Луи, — промолвил Гордон, в то время как Фиричелли покраснел и заткнулся, не находя слов. — И я убью тебя не из мести, а потому что ты участвовал в убийстве Юлиана.

Фиричелли эти слова словно подхлестнули. Он бросил руки на рукояти клинков. Гордон и четверо оруженосцев дружно повторили его жест. Я тупо наблюдал, как мечи скользнули из ножен. Вот черт! Надо же так попасть. Самое главное — убежать от них тоже никакого шанса. Оруженосцы — ерунда, а вот полноценные несущие спокойствие пришпилят меня, как бабочку, я даже в Тень уйти не успею.

— Спокойно, — сказал Гордон. — Все по-честному — один на один.

Ну конечно, сейчас он мог себе это позволить. Может быть, даже драться будет вполсилы, чтобы якобы уравнять шансы. А чего их уравнивать? Как ни старайся — такому, как я, не побить такого, как он.

— Шаг назад, Гордон! — Я еле узнал этот голос, и то только из-за схожести с моим собственным.

Я покосился налево, откуда пришел этот спасительный голос. В дверях «Расколотого шлема» стояли еще двое. Тот, что чуть позади, — один из многочисленных отпрысков семейства де Марсо. А на шаг впереди — тот, кого звали Руис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора. И я бы даже сказал, лучший из когда-либо существовавших маркизов де Касталенде — мой брат-близнец Руи, появившийся на свет десятью минутами позже меня. О чувстве юмора моей мамаши я промолчу. Детей она к тому времени наплодила предостаточно, и близнецов, чтобы не путаться, назвала похожими именами. Понятно, от этого лучше различать нас не стали.

— Маркиз, это преступник, от которого семейство де Касталенде отреклось… — Голос Гордона дрогнул самую малость. Заметил это только я.

— Я — Руис Радриго Диэс, а не семейство Касталенде. За родню не отвечаю, но и она за меня не может отрекаться от моего брата. А отвечаю я только за себя, и, клянусь честью, из-за того, что ты хочешь выторговать руку Кати, мой брат не умрет.

— Но он участвовал в убийстве Юлиана!

— Зеленый домен не признал его вины!

— Конечно, не признает, если он болтается неизвестно где, отлынивая от суда.

— Луи. — Брат повернулся ко мне. — Не надо множества слов. Просто скажи: почему это произошло?

— Юлиан во время поединка нанес подлый удар, чуть не убивший ЛинКеТора. Тогда Хансер прикончил его.

— Довольно, — остановил меня Руи. — Все шаг назад, сеньоры, иначе я буду иметь честь атаковать вас.

Дальше, к моему стыду, на то, что произошло, я отреагировал последним. Не стану оправдываться тем, что события выбили меня из колеи. Находиться на волосок от смерти и быть выдернутым из этой пропасти невероятной случайностью — есть от чего прийти в замешательство. Нужно отдать должное Аркадии. За миг до того, как Гордон крикнул «бей Касталенде», де Марсо вдруг оказался в плену у ледяной глыбы. Мечи он выхватить успел и, видимо, собирался ударить Руи в спину, но не судьба. Аркадия просчитала его действия в лучших традициях Меркурия.

Руи с двумя клинками прыгнул вперед, прикрывая меня собой. Трое оруженосцев набросились на того, кто носил цвета моей семьи. В нашем домене оруженосцев чаще всего брали из других семей, и в лице того, который сопровождал Руи, я видел явные черты Харролов, кстати, семьи Тайви. Он мог остаться в стороне, но решил поддержать своего сеньора. У мальчишки не было шансов, хоть я заметил, что подготовлен он лучше. Шесть мечей против двух — это весомый аргумент. Пытаясь спасти парнишку, я метнул кинжал. Оруженосец де Марсо резко выгнулся назад и осел на мостовую. Я выхватил шпагу и кинжал.

Пробегая мимо ледяной статуи, в которую превратился де Марсо, я ударил эфесом шпаги. Этого хватило. Статуя рассыпалась на осколки. Сначала в них были видны кровавые ошметки мороженой плоти, но через миг они превратились в прах.

Руи рубился против двоих, и помочь ему я ничем не мог. Если бы я вмешался, любой из них прикончил бы меня небрежным выпадом, даже не отвлекаясь от битвы с моим братом. Но оруженосцы заходили к Руи с фланга. А их я мог хотя бы сдержать.

— Молодые сеньоры, защищайтесь! — крикнул я, делая первый выпад.

Молокосос в цветах Тюдоров, примерявшийся, как атаковать Руи, видимо, сбросил меня со счетов. Разницу между новой шпагой и тем оружием, что было у меня раньше, я почувствовал сразу. Шедевр Агия был словно продолжением моей руки. Оруженосец все же успел среагировать, хоть и не был несущим спокойствие. Левый меч метнулся вниз. Будь у меня в руках обычная шпага, его прием прошел бы блестяще. А так он всего лишь отвел мой удар, и острие, вместо того чтобы пробить ему бок, вонзилось в бедро. Мало того: не ударь он так сильно, это была бы простая колотая рана, не такая и страшная. Но под весом меча шпага просто разворотила ему ногу.

Кровь хлынула потоком. Оруженосец упал. Я шагнул назад и, развивая успех, прыгнул на второго. Тот наверняка не имел дела с оружием, подобным моему, и не знал, на что способна хорошая шпага в умелых руках. Воинское обучение сказывалось, но по скорости я умудрился превзойти его. Град ударов, на первый взгляд беспорядочных. Да, толку от них было мало вроде бы, но этим я не давал ему опомниться, собраться и выработать тактику противостояния. Раненый оруженосец (этот носил цвета Фиричелли) умудрился встать, опираясь на меч. Он был бледен, да и еще бы: потерять столько крови. Кулак воздуха ударил его и отбросил далеко по улице. Аркадия сделала это мимоходом.

Все внимание моей спутницы поглотила борьба несущих спокойствие. Я тоже заметил некую странность. И Тюдор, и Фиричелли рубились вполсилы. Это позволяло Руи противостоять им на равных. Я заметил, что братец словно бы прикрывает Аркадию, а она просто смотрит на эту схватку, ничего не предпринимая.

Но так не могло продолжаться вечно. Я не собирался тягаться с оруженосцем Гордона в выносливости. От Руи помощи тоже не будет, это и ежу понятно. Надо прикончить молокососа самому, и поскорее, пока у меня еще есть преимущество.

Я вложил все силы в последнюю атаку, в который раз благодаря старину Агия за чудесное оружие. Мальчишка потерялся, сбился с ритма, который только начал устанавливаться. Я попятился, он пошел следом. Я поймал его на противоходе, резким под-шагом сократил дистанцию. Он оказался открытым. Его длинные мечи были теперь бесполезны, как и моя шпага. Я ударил кинжалом. Скользящий удар снизу вверх, рассекающий живот, а возле солнечного сплетения перевел его в колющий.

— Сентилья! — воскликнул Руи.

— Сентилья! — отозвался я нашим семейным боевым кличем.

— Берегись! — вскрикнула Аркадия.

Поганец-оруженосец Фиричелли опять умудрился подняться на ноги, выхватил тяжелый боевой нож и метнул. Я нырнул в сторону, чувствуя, что не успеваю. Нож не был предназначен для метания, но в парнишке жил боец. По-моему, он был из рода фон Штальбергов, а они — прирожденные воины, как и все выходцы из Германии. Он вложил в этот бросок все силы. От удара в бок меня развернуло. Оруженосец бросился вперед, игнорируя разрубленную ногу. Я упал на колено и, не поднимаясь, послал в него три метательных кинжала — все, что у меня оставалось. Шпага, падая, зазвенела по камням мостовой. Мальчишка отбил два кинжала из трех, попытался увернуться. Короткое лезвие третьего вошло ему в плечо. Я метнул свой боевой кинжал. Сказались месяцы тренировок. Оруженосец вдруг замер. Мое оружие вошло ему в грудь по рукоять. Тело попыталось продолжить атаку, но сердце уже остановилось. Он сделал еще шаг, а потом упал.

Фиричелли вдруг резко ускорился. Его удары слились в один сплошной вихрь стали. Оборона Руи треснула по швам. Меч противника прочертил глубокую борозду на его груди, и тут наконец вступила в бой Аркадия. Одежда Фиричелли вспыхнула. Он с криком покатился по мостовой, пытаясь сбить магическое пламя, но все было напрасно. Теперь пришел черед Руи сказать свое слово. Я прекрасно знал, что мой брат превосходит Гордона по всем статьям. Сейчас он подтвердил это лишний раз. Я не успел сосчитать до трех, когда тело того, кто хотел убить меня, рассыпалось пеплом. Я подошел к Фиричелли. Он уже не кричал. Страшное развоплощение. Шрамы от ожогов останутся на нем навсегда. Я добил его быстрым уколом.

Только теперь мы с Руи смогли взглянуть друг на друга. Он изменился, мой брат. Какая-то невыразимая словами тревога залегла где-то в уголках глаз, и уже не выкуришь ее оттуда, сколько вина или даже рома ни выпей. Он бросил взгляд на своего оруженосца. Три колотые и одна рубленая рана. Ясное дело, уже не дышит.

— Жаль мальчишку. — И это все.

А сказано почти без чувств. Не жаль Руису дель Сентилья было этого парнишку лет шестнадцати. Ну не жаль, и все тут. Пожалуй, только моя смерть расстроила бы его.

— Руи. — Я обнял брата.

На глаза наворачивались слезы. Только сейчас, поняв, как он изменился, я осознал перемены, произошедшие во мне самом. По сути, только что я убил троих людей, которые едва начинали свою жизнь. Все они были из знатных родов, следовательно, за каждым стоит могущественное семейство Лазурного домена. Мало того, хоть все противники Руи были полноправными высшими и были развоплощены, мой брат косвенно принимал участие в убийстве их оруженосцев, которые приобщены к алтарю еще не были, а следовательно, оставались смертными. Четыре тела на мостовой.

— Надо убираться, — сказала Аркадия. — Если нас здесь поймают…

— Да, сеньорита права, — тут же согласился Руи.

— Так, младший, у меня еще дела, — сказал я ему. — Поэтому ты берешь мою шляпу и плащ и возвращаешься вместе с Аркадией. Тебя примут за меня.

— А ты, старший? — спросил он.

— Я — живущий в тенях. Назови то место в этом городе, куда я не смогу незаметно пробраться.

— Ах, ну да.

— Торопись, Руи. Если кто-то следит за мной, я постараюсь стряхнуть его с хвоста. В любом случае прикрой свою рану и держи руки на мечах.

— Не учите меня, сеньор маркиз, — усмехнулся он.

— Я старше вас и могу себе это позволить, сеньор маркиз, — в тон ему ответил я.

— Всего на десять минут.

— Но старше.

— Хватит, вы оба, — прервала нас Аркадия.

— Прошу прощения, сеньорита. — Руи отвесил ей галантный поклон. — Итак, позвольте проводить вас.

— Почту за честь. — Аркадия улыбнулась и взяла его под руку.

Они удалились, а я остался без плаща, в одной дурацкой косынке, да еще и с дыркой в боку. Рана была не опасной, кровь я и сам остановить смог, и все же приятного мало. Нет, домой возвращаться только по Теням. Если меня кто-нибудь увидит, стыда не оберешься. Не благородный сеньор, а пират Карибского моря. Еще бы деревянную ногу… Тьфу ты, типун мне на язык. Глянул на оруженосца Фиричелли, которому сам раскроил бедро до кости, поежился и решил, что без деревянной ноги лучше.

Я зашел в харчевню. Все на меня недобро косились. Если до Ставра дойдут подробности сегодняшней моей встречи с лазурными — ох, несдобровать мне. Засветился, как дилетант. На косые взгляды мне было плевать. Я пропустил кружку пива без особого удовольствия и, как только появились городские стражники, юркнул в темный угол и ушел в Тени. Беседа с блюстителями порядка не входила в мои планы. Таких бюрократов, как в Воинстве Небесном, еще поискать надо. Попасть в руки к их крестоносцам — это неделя выпадет из жизни. А за это время дарклинги до нас доберутся. Спасибо, кушайте сами.

Перед уходом в Тень я подбросил всем сидящим в харчевне легкий морок. К счастью, высших среди них не было, а то мои жалкие колдовские способности не сработали бы. А так все думали, что я как-то незаметно ушел, но вполне обычным способом — через дверь, незадолго до появления стражников с тамплиерскими крестами на плащах.

Возвращался я, держа глаза и уши наготове. Я слышал, среди дарклингов привечают живущих в тенях. Опасны мне сейчас могли быть только они. Но то ли они лучше прятались, чем я искал, то ли я потихоньку становился параноиком, но никого я не заметил. Отель я обшарил с удвоенным вниманием. Все чисто. Почему?

Лично я снял бы слежку, только если бы знал, где смогу подловить своего противника. Значит, скорее всего, на меня расставляют силки. Где? А где я точно появлюсь, что бы ни случилось? Отель? Нет, здесь на убийство не решатся. «Расколотый шлем». Неужели там готовится засада? Неужели меня выследили, несмотря на все хитроумные знаки? В принципе такое возможно, если против меня работает другой живущий в тенях. Но и у меня теперь есть козырь — братец Руи.

Вышеупомянутый братец Руи в это время вовсю любезничал с Аркадией. Я помедлил выходить из Теней. Мало ли, все-таки мы с Руи близнецы. Нрава Аркадии он не знает, так что мало ли до чего у них дойдет. Я был уверен в его способности заболтать любую женщину до полной податливости. Другое дело — его принципы, которых у Руи было чуть поболее, чем у меня, и уж точно гораздо больше, чем надо для полного счастья.

Но вскоре понял, что дела идут не дальше обычного флирта. Тогда и появился. Братец вздрогнул, но к оружию не дернулся. Аркадия взглянула на меня недовольно.

— Не надо хмуриться, куколка, — осадил я ее. — По моим прикидкам, против нас работает живущий в тенях не хуже меня, так что тебе все время придется находиться рядом со мной либо рядом с моим братом, если не хочешь нарваться на развоплощение.

— Луи, ты мог бы сказать это прекрасной сеньорите в более вежливой форме, — заметил мой брат. — Ты же маркиз де Касталенде.

— Да, сеньор Луи, что это за обращение к даме? — подхватила Аркадия. Я видел — сначала она собиралась ответить мне в стиле старой доброй Аркадии, но в последний момент из-за Руи сменила тон. Интересно.

— Руи, братишка, ты, я вижу, не понимаешь. Мы тут слегка доигрались. Хансер переоценил мои способности.

— Или недооценил силы, которые будут действовать против нас, — вдруг сказала Аркадия. Что это? Она меня утешает? Оправдывает передо мною самим?

— Спасибо, — кивнул я ей. — Ладно, делать нечего. Обсудим ситуацию и решим, что делать. Ты, братишка, только что убил лазурных.

— Развоплотил, — поправил меня Руи. — Убивали вы с прекрасной сеньоритой. А вот когда я вернусь, тогда вызову всех троих на поединок и прикончу по всем правилам.

— Не стоит, — сказал я. — Ты и так из-за меня влип…

— Стоит, — жестко ответил он. — Надоело. Ты — мой брат, лучший из моих братьев. Мне надоело опускать глаза, когда все эти… твари приписывали тебе все, что ты делал и чего не делал. Семья отреклась от тебя… Трусы! Род де Касталенде — жидкая кровь. Раньше никто не посмел бы даже взглянуть на нас косо, а теперь говорят что хотят, а мы трусливо поджимаем хвосты. Хватит! Я буду рубиться насмерть против всех, кто посмеет тронуть моих родичей. Пусть лучше смерть, чем такая жизнь, как сейчас!

— Руи. — Его тирада поразила меня. Не думал, что в брате столько гнева накопилось. — Руи. Юлиан нанес предательский удар во время поединка. Хансер убил его за это — и теперь на него охотятся, а он даже не имеет возможности вернуться в домен.

— Что? — Руи был ошеломлен. — Почему он не возвращается?

— Ты как маленький, брат: его же сразу под суд отдадут.

— Ну и что? Нарушение правил поединка всегда было страшнейшим преступлением. Юридически твой Хансер был рукой закона. Любой сильный верой это подтвердит…

Повисло тупое молчание. Мы с Аркадией смотрели друг на друга, словно два барана. Это же элементарно! Юлиан и его ученик были покараны в соответствии с законом. Алистер, вместо того чтобы сдаться, попробовал развоплотить Хансера магией. Да, смерть за это — жестоко, но это не смертельный проступок. Такое бывало в поединках. Конечно, Хансера покарали бы, но не изгнанием. А Тайви — так вообще чиста. Почему мы до этого не додумались?

— Меня смутили слова Велимира, — прошептала Аркадия. — Но он ведь не сильный верой, он мог забыть о тонкостях.

Да, как же. Велимир ошеломил нас напором, запугал судом и бросил подальше от домена. Слишком уж стройная складывалась картинка, если вспомнить, как охотничья избушка сопротивлялась порталу Аркадии. Словно бы сама душа домена была против нашего ухода.

Нет, слово «предательство» я прогнал из своей головы. Это нечто другое: какие-то политические игры. Но что он хочет выгадать? Смерть наша ему невыгодна. Нет, все же трудно понять тех, кому несколько веков. Надо посоветоваться со Ставром. Но это — потом. Все же прежде — довести дело до конца здесь. Завтра ночью в «Расколотом шлеме» встречусь со своими — с дарклингами-то тоже разобраться надо, — а потом в Замок. Оттуда Хансера и остальных найти будет проще.

— Что такое? — Руи переводил удивленный взгляд с меня на Аркадию и обратно.

— Ничего, — хмуро ответил я. — Кроме того, что брат твой — идиот, остальное просто замечательно.

— Ладно, сеньор Луи, я вижу, бросать вас с прекрасной сеньоритой сейчас опасно, так что до Зеленого домена я вас провожу.

— Будем очень признательны, — ответила Аркадия. — Под защитой ваших мечей любой почувствует себя в безопасности.

— А в еще большей безопасности мы будем, не выходя из номера. Займусь своей раной, а завтра около полуночи в «Расколотом шлеме» я встречусь со своим человеком, после чего мы сразу же уйдем. Аркадия, можешь готовить портал.

— Какой?

— Переносной. Уйдем прямо из харчевни. Не нравится мне, как Город Ангелов к нам относится.

* * *

Остаток дня и весь следующий мы провели в нашем номере, словно лисы, забившиеся в нору. Аркадия ворожила над своим жезлом. Этот столь любимый повелевающими стихиями инструмент хорош тем, что в него на время можно вложить заклинания, как деньги в тайник. Зачастую они такие, над которыми приходится работать долгими часами, либо мгновенное их сотворение отнимает уйму сил. Вот тот же портал для примера. Простые боевые заклинания вкладывать в жезл без толку. Во-первых, любой повелевающий стихиями может воспроизвести их и так, а во-вторых, если тебя лишат жезла, твоими заклинаниями может воспользоваться любой высший.

Руи рассказывал мне о своей жизни — я о своей. Это было как в старые добрые времена, только тогда я знал о своем брате все, а сейчас — открывал его заново. Марс наложил на него свой отпечаток. Ушла непоседливость, которой мы отличались оба. Во мне же, наоборот, Меркурий ее только развил. Он был спокоен, сдержан, чуть-чуть отстранен. Я подмечал каждую деталь его мимики и видел за ней богатейшую гамму чувств. Он многого недоговаривал. Я печально улыбался. Братец щадил мои чувства, в который раз прикрывал меня, как в детстве. Я же читал все в его глазах — все, что было недосказано. Родню не выбирают. Зачастую это — трагедия, особенно в Лазурном домене, кроме того, тебе с рождения предписано: у кого будешь оруженосцем, где будешь учиться, с кем тебя обвенчают и, если требуют интересы семьи, даже кто будет твоей любовницей. Но, благородные сеньоры, клянусь вечными Тенями, будь у меня выбор, братом бы я выбрал Руи, и только его.

Меня проклинали и обливали грязью — Руи должен был молчать. Он, только что прибывший с Марса, восстановил цепочку событий, повлекших мое бегство. Ему был понятен гнев Штальбергов. Понимал он и Фиричелли: обида молодым родом всегда воспринимается как попытка показать ему, что он недалеко ушел от низших. Не понимал он только Касталенде.

А я видел, что, встань семья на мою защиту, Руи сам бы просил обиженных простить неразумного и дать ему самому покарать меня, но не смертью. Семья кричала, что я — выродок и чуть ли не подкидыш, пятно на фамильном гербе. Руи сжимал кулаки, копил злобу, сохраняя спокойствие. Сегодня эта злоба выплеснулась.

Де Марсо, побитый Хансером, сказал, что видел меня среди высших Зеленого домена. Штальберги и Фиричелли сказали, что повод недостоин войны между доменами, а Касталенде встали за войну всей семьей. Руи говорил, а я видел лицо отца, пылающее от гнева, и скорбный взгляд матери.

Мама умерла год назад, а ей было всего сто пятьдесят. Руи не винил меня, а я видел, что это мои забавы и ярость отца свели ее в могилу.

Мой брат был обделен актерским даром, но хорошо умел не пропускать чувства наружу. За ним закрепилась репутация самого сдержанного из дворян Лазурного домена. Укоренилось мнение, что мои проступки больше всего ударили по нему, что его любовь ко мне переродилась в такую ненависть, что ей нельзя было давать воли, иначе она сожжет окружающих.

Гром грянул два года назад. Один из младших сыновей барона дель Кареро, в очередной раз поливая меня грязью, оговорился, произнося имя. Собственно, все знали, что он слегка косноязычен. Руи вызвал его на дуэль тут же. Никаких войн давно не было — все списали на ту же ярость, которая требовала выхода. Замять дело не удалось: брат был в своем праве. Тело несчастного барончика осело на камни дуэльного двора. Руи был не первым мечом домена только из-за того, что хватало несущих спокойствие гораздо старше него. Среди сверстников, не обстрелянных на войне, он выделялся. Как я понял, брат часто бывал на Земле. Стычки с друидами считались опасным занятием, так что старшие брали только его. Удивительно ли, что он знал гораздо больше прочей молодежи и о настоящем бое, и о смерти.

С тех пор многие прикусили языки. Мало ли, оговоришься случайно — и получишь место в родовом склепе.

Зашла речь и о Штальбергах. Руи часто бывал в их доме. Отто фон Штальберг, муж Изольды, относился к нему благосклонно. Вообще после отречения семьи от меня он старался сблизиться с Касталенде.

— Ему лет сто семьдесят, — сказал Руи. — Все его сыновья погибли в последней войне. Ему нужен был новый наследник, потому он и женился на Изольде. Фиричелли были только рады породниться с ним. Высший в тридцать первом поколении, к тому же старший сын главы семьи. Старик Максимилиан с каждым годом все воинственней становится. Все ждут, что в очередной войне он найдет свою смерть. Первая жена Отто была несущая спокойствие. Ее уже лет пятьдесят как убили. Словом, Отто вот-вот станет главой семьи, а обязательное условие для этого — наследник. Сначала вроде бы все шло хорошо, у Изольды родился крепкий мальчуган. Все Штальберги нарадоваться не могли. А потом правда выплыла наружу. Отто мне даже жаль. Он-то сразу сына Изольды объявил наследником. И самое обидное для него — что больше он детей иметь не может.

— Это он тебе сказал? — усмехнулся я.

— Нет, Изольда. Ты же знаешь, многие высшие к его годам лишаются каких бы то ни было чувств. Как следствие — неспособность… ну, сам понимаешь…

— Говори яснее: импотенция.

— Ты слишком резок, Луи.

— Нет, просто называю вещи своими именами. Наш отец был старше его, когда мы появились на свет.

— Сравнил. Если бы мама была жива, я думаю, мы были бы не последними ее детьми. Это в нашем роду наследственное.

— Нашли чем гордиться, — фыркнула Аркадия, отрываясь от плетения заклинания.

— Не отвлекайся, — огрызнулся я.

— Не рычи на прекрасную сеньориту, — одернул меня брат. — А то вызову на дуэль.

— И убьешь первым выпадом? — ядовито осведомился я.

— Зачем? — Он искренне удивился.

— За сараем, — буркнул я.

— Ты же мой брат. — Он словно бы не заметил моей издевки. — Просто проучу, чтобы вел себя как подобает маркизу де Касталенде.

— Ты лучше продолжай. Обещаю и торжественно клянусь впредь обращаться к сеньорите на «вы» и шепотом.

Аркадия прыснула со смеху. Руи бледно улыбнулся. С грустью отметил я, что привычка сдерживать свои чувства плотно вошла в его обиход, и не вышибешь ее уже ничем.

— И как же повел себя твой друг Отто? — вернул я разговор в прежнее русло.

— Никакой он мне не друг. В последние годы я больше с Изольдой общался. Отто стал невыносим. Всю злость выливал на жену. Будь у него еще дети, он объявил бы наследником кого-нибудь из них, и это было бы нормально. А так лишить малыша Фулька наследства — это признать позор семьи.

— Да, нравы в вашем домене, — опять вставила слово Аркадия. — Все знают, но все молчат, делают вид, что ничего не происходит и Фульк — законный сын этого вашего Отто.

— Ну, это временно, — пообещал я. В тот момент в душе у меня что-то шевельнулось, что-то теплое, до боли сладкое. Если завтра меня убьют, мой след останется в этом мире — моя кровь, мой сын. — Я выкраду его, — твердо сказал я. — И ты, Руи, мне поможешь.

— Не помогу. О матери подумай. Сын — единственная ее радость в жизни. Пару лет она ждала тебя, потом просто надеялась, и эта надежда освещала ее жизнь. А когда де Марсо сказал, что ты преспокойно себе живешь в Зеленом домене, она и надеяться перестала.

— Я не позволю этому солдафону Отто тиранить моего сына! — повысил я голос.

— Дай ему подрасти. Матери тогда будет легче!

— А Отто превратит его в оловянного солдатика?! Нет, Руи, он — Касталенде, и воспитывать его должны Касталенде.

— Я этим и занимаюсь потихоньку.

— Спасибо, братишка, но этого мало. Боже, он даже не знает, кто его настоящий отец.

— Знает, — тихо сказал Руи. — После того как однажды ему особенно сильно влетело от Отто и он проклинал небеса за такого отца, я рассказал ему правду. У нас с ним вообще нет секретов друг от друга.

— И как он повел себя? — взволнованно спросил я.

— По-взрослому. Все понял. Сейчас это наша с ним маленькая тайна. Он Касталенде, Луи, — вылитый ты в детстве.

— Все, решено: я обязательно его выкраду.

— Угомонитесь, сеньор вор, — иронично промолвила Аркадия. — Вам бы сперва из дерьма вылезти, а потом уже строить планы на будущее.

— Это будет опасно, — задумчиво сказал Руи. — Штальберги, может, и закроют глаза на это. Им самим избавиться от подкидыша — великое счастье. Отто, понятно, против. Фульк — его единственная надежда унаследовать отцу. А остальным неохота когда-нибудь оказаться под властью Касталенде. Ди Басалетти тебе почему-то симпатизируют — может, потому что сами в большинстве живущие в тенях, так что они тебя через Тени пропустят. А вот Касталенде… С землей смешают.

— Больше всего не люблю слишком старых и слишком молодых фамилий! — воскликнул я. — В молодых много спеси, а стоит на них хорошо надавить — и проступает плебейское нутро: словно шавки подзаборные. А слишком старые настолько вырождаются, что настоящих людей в них раз-два — и обчелся. А остальные состоят из сотни правил, двух сотен запретов и трех сотен предписаний: как следует себя вести представителю такого древнего рода, дабы не уронить честь семьи. А шаг в сторону от этого дурацкого этикета — и ты уже враг номер один!

— Трудно поспорить, — печально согласился брат. — Хотелось бы, да трудно. Кто бежал из домена? Тайви Харрол и Луис де Касталенде, представители двух самых древних родов.

— У Тайви такой древний род? — заинтересовалась Аркадия.

— Самый древний, — кивнул Руи. — Глава семьи, ее дед Эдмунд Харрол — высший в тридцать девятом поколении. Тайви — дочь его наследника, следовательно, она высшая в сорок первом поколении.

— Голова кругом идет, — проворчала Аркадия. — Как вы все это помните?

— У них в домене ошибиться при представлении хоть на одно поколение — страшнейшее оскорбление. Поневоле зубрят.

— «У них»… — тяжело вздохнул мой брат.

Увы, Руи, Лазурный уже давно не был моим доменом. Разбитого не склеишь. Я — живущий в тенях из Зеленого домена, и это навсегда.

* * *

Мы тронулись, когда городские часы пробили одиннадцать. Как ни крути, а высшие, силой своей воли преобразовавшие Луну и планеты, вышли с Земли, и все они творили по образу своей родины. В том числе и двадцатичетырехчасовые сутки. Руи с Аркадией шли обычным порядком, я — следом за ними по Теням. Я не исключал возможности засады и на сей раз собирался обезвредить ее заранее. Брат опять был в моем плаще и шляпе. Со стороны очень похож на меня, особенно для тех, кто лично со мной не знаком. Об Аркадии я не беспокоился: Руис прикроет ее от внезапной атаки. Другое волновало меня.

Если мои выводы верны и против меня действует сильный живущий в тенях, он будет поджидать меня в таком месте, откуда просматриваются все подходы. Теневого боя я не боялся, но у него мог быть с собою арбалет или лук. Если он заметит меня первым, от развоплощения мне не уйти. Нужно было найти подход, которого он не сможет контролировать, а появившись, действовать быстро. Я тоже прихватил с собой двойной арбалет. Плохой из меня стрелок, но в Тенях шансов больше.

В конце концов, моя основная сила — это умение охотиться на мне подобных. Знаете, чем хороша Луна? О, благородные сеньоры, я вижу очами души, как многие из вас тут же начинают замечать множество прелестей ночного светила в небесах Земли, а некоторые даже в стихах, но поспешу разочаровать вас. Все, что вы можете назвать, — совсем не главное. Главное — что в ее небесах нет Луны. Только звезды. Тени здесь гораздо гуще, а сил в таких, как я, больше.

Подходя к харчевне, я буквально взлетел на крышу одного из домов. План складывался в моей голове сам собой. Как вы помните, в Тенях я могу проходить сквозь стены — главное, чтобы с другой стороны был хоть клочок тени. То же действительно и с потолками. Но сквозь них нельзя смотреть, как ни старайся. Можно заглянуть за стену, если в ней есть дверь и она открыта. Но нельзя на крышу. Скажем, конечно, если это добротная крыша, а не прохудившаяся, со множеством дыр.

Я прыгал с крыши на крышу, легко, словно был невесом. Краем глаза следил за своими друзьями. Сейчас они двигались гораздо медленнее меня. Вскоре я уже был над трубой камина, который жарко горел в харчевне. Вот чего враг точно не будет ждать — так это появления меня оттуда. В камине нет теней, но они есть в довольно-таки широком дымоходе. Если вовремя оттолкнуться от одной его стенки и пройти сквозь другую, то можно появиться практически из ниоткуда. Кроме того, враг не сможет послать свой теневой взгляд сквозь огонь. До последнего момента буду невидим. Правда, о том, что будет, если не получится вовремя выпрыгнуть, я старался не думать. Меня выбросит из Теней прямо в жаркое пламя. Вспомнилось развоплощение Фиричелли: ему носить шрамы от ожогов всю жизнь. Не хочется повторять его судьбу — тогда прощай слава ловеласа.

Руи и Аркадия подошли к двери. Пора. Не стану говорить, что я в тот миг почувствовал, словами этого не передать. Я бесшумно влетел в зал харчевни, бесшумно приземлился на одни носки с арбалетом наготове. И тут же заметил его. Привычная одежда дарклинга, но нет того гнета, который испытывают в Тенях прерывающие нить. Та же легкость, что у меня. Он был у окна. Я поблагодарил Бога, что подошел с другой стороны. Крыша дома напротив отлично просматривалась. Кроме того, я заметил открытую дверь в подвал. Была у меня мысль пройти через канализацию… спасибо, слишком брезглив я для этого. Он заметил бы меня на подходе и уже поджидал бы. Заметил я и хозяина, лежащего за стойкой. Он дышал: скорее всего, его оглушили.

Мой противник целился в дверь. Секунду спустя туда должны были войти Руи и Аркадия. Он почувствовал мое появление, начал поворачиваться. К тому времени я уже вскинул свой арбалет. В его глазах мелькнул ужас. Он понял, что не успевает. Я ждал, давал ему возможность пресытиться чувством беспомощности. Когда в глазах дарклинга зажглась надежда на то, что я не выстрелю, и он попробовал вскинуть свое оружие, я нажал на крючок спуска.

Два болта ударили его в грудь и выбросили из Теней. Он захрипел, скребя ногтями дощатый пол. Я увидел еще двоих. Один — мой связной с кинжалом в спине. Второй — дарклинг, на сей раз прерывающий нить. Он шел прочь отсюда, вдруг заметил убитого напарника и задергался, как жук в застывающей смоле. Смешно было смотреть на его неуклюжесть в Тенях. Я подскочил к нему и ударил под колено. Он повалился на пол, выходя из Теней. Я возник над ним: одна нога на его груди, кончик шпаги — у горла.

Руи и Аркадия так и не успели ничего понять. Вся эта теневая свистопляска была для них внове. Они даже вообразить такого не могли.

— Руи, не стой столбом, — спокойно сказал я. — Человек за столом — как он?

— Труп, — сообщил мой брат, едва бросив взгляд в ту сторону. Он это чувствовал. Я глядел в черно-серую маску дарклинга, и на лице моем была задумчивость.

— Пощади. — Он, видно, принял мое промедление за слабость. Я надавил на шпагу. Он и пискнуть не смог.

— Луи, у него в руке белая косынка, — сказала Аркадия.

— У кого? — тупо спросил я. В голове вертелось: «белая косынка, белая косынка»

— У твоего убитого человека.

ЦЕПЬ ПОРВАЛАСЬ.

Чувство странной тоски накатилось на меня. Я видел его отражение в глазах Аркадии, в лице Руи.

— Бежим отсюда! — сорвался я на крик.

— Поздно. — Мой брат сбросил плащ и выхватил мечи.

— Аркадия, портал!

— Харчевня взята в магическую блокаду, — обреченно ответила она.

Я выхватил шпагу.

— Уходи, Луи, спасайся! — крикнул мой брат. — Тени еще есть!

— Мы задержим их! — подтвердила Аркадия, становясь рядом с Руи.

Они хлынули из всех щелей, словно крысы, и было их слишком много. Я шагнул назад и слился с Тенями.

* * *

Орсо перекатом выпрыгнул из портала, на миг замер на одном колене — посох скрыт в траве, да и его хозяин мало отличим от валуна, медвежья шкура вдруг приобрела серый цвет. Длилось это недолго. Орсо принюхался, прислушался, погрузил пальцы в землю, прикоснулся к корням травы. Лес кричал о небывалом — о том, чего не могло случиться. Друид-отступник тяжело вздохнул. Он уделил много времени овладению управлением стихиями, но, видимо, потихоньку утрачивал связь с пятой стихией — стихией Жизни/Смерти. Да, именно так. Высшие гордятся достигнутой ими продолжительностью жизни. Друиды смеются над ними. Жизнь — она всегда отомстит… Нет, тут же поправил себя Орсо, восстановит равновесие. Ведь смерть — не только логический конец любой жизни, но и полноправная вторая часть. Смерть особи — выживание вида. Старые (не телом — душой) должны уйти, освободить дорогу молодым, способным развиваться. Высшие не понимают этого. Ими правят молодые лицом, но старые душой. Это — равновесие. Если сначала высшие были действительно новой ступенью в развитии человечества, титанами, изменявшими целые планеты, то сейчас это зациклившиеся на войне карлики мысли. Следы древних везде. Посмотри в телескоп — ты увидишь Сатурн, планету-гигант. Но Орсо был на Сатурне. Он познал: то, что видишь в телескоп, — качественный камуфляж. Под ним — другая планета, сходная с Землей. Но как древние укротили силы тяготения? Для внешних объектов масса Сатурна осталась прежней, а для людей, прошедших сквозь камуфляж, — сходной с земной. Как им удалось устроить смену дня и ночи, копирующую земную?

О, это был не шаг, а гигантский прыжок в развитии. А их потомки скатились гораздо ниже уровня тех же друидов. В последнее время Орсо много думал. Встреча с бывшими братьями вынудила к этому. Друиды ведь тоже развиваются. Не скачкообразно, подобно древним высшим, а черепашьими шагами, но этот путь надежен. Достигнув новой ступеньки, они закрепляются на ней до такой степени, чтобы потомки не могли с нее упасть, несмотря ни на что, и только потом движутся дальше.

«Что со мной? — изумился Орсо. — Я ищу оправдания безжалостному Кругу? Нет, я чего-то не понял, я ушел слишком рано. А может, то, о чем кричит лес, на меня так повлияло? Нет, я не должен верить, этого не может быть! Я разучился понимать деревья. Только так! Потому что если это не так, значит, моя жизнь после ухода от друидов была сплошным обманом!»

Хватит! Орсо встал, отмахнулся от настойчивых предупреждений леса. Надо делать дело. Он погрузился в память деревьев. Это вновь было По-другому. Словно деревья стали старше, привыкли общаться со старшими, а он, Орсо, остался малышом. Друиды продвинулись вперед, а несостоявшийся аколит остался все там же. Неудивительно, что для леса он — ребенок. Но ребенок свой — и это радовало.

Листья и трава стали его глазами. Это было удивительно. Наверно, то же чувствует дружище Луи, когда в Тенях отпускает свой теневой взгляд. Видеть всеми листьями, травой, глазами разных тварей — от пчелы до белки, пробежавшей здесь несколько дней назад. Конечно, от друида ничто не скроется, кроме, конечно, более сильного друида. Но Орсо отдавал себе отчет, что его сейчас найдет любой неофит. Разговор с лесом — это гораздо тоньше, чем управление его силами, в этом надо практиковаться ежедневно, иначе растеряешь навыки. Для этого нужен совершенно особый настрой: ведь люди и звери, растения — у них разное восприятие и разные понятия одного и того же. Настоящее умение — не в том, чтобы услышать лес, это просто, а в том, чтобы понять и сделать так, чтобы он понял тебя.

Итак, четверо, в Тенях. От кого они думали там спрятаться? От несовершенного человеческого глаза? В лесу хватает взглядов, проникающих сквозь завесу Тени. Их путь разворачивался сквозь поток времени перед бывшим друидом. Вот перепуганный щенок снимает маску. Да, он в ужасе: трое его товарищей погибли на его глазах. О, он знал, на что шел, но не представлял себе, каково это. Смерть для него отнюдь не в новинку, но столь быстрая… Тот, что чуть не убил Хансера, был стар по меркам людей. Не меньше века, в его ремесле это — свидетельство незаурядного умения. Он не боялся Хансера, убившего семнадцать, не боялся Луиса Радриго Диэса, надеясь, что отточенное подобно бритве чутье на опасность не подведет его, и все же он был готов к смерти. Пробегавший мимо волк учуял этот специфический запах обреченной решимости. Выполнить задание любой ценой. Кто, кто же и сколько заплатил, что дарклинги бросили своего самого ценного убийцу, как полено в топку?

И вот этот перепуганный, не ждавший подвоха от друидов прерывающий нить. Он не знал, что среди воинов Круга есть такие, как этот… Слияние с лесом обострило память. И Орсо вспомнил. Пятнадцатилетний служитель, прозванный Стрелком. Талант, но не просто талант к стрельбе. Он был из тех, кто чувствует противника, оружие и видит картину боя словно бы сверху. Да, Орсо показал ему несколько приемов со штык-ножом. Парень схватывал все на лету. Дагарикс, так его звали. И слова наставника, пастыря Гальдрикса: «Подожди, лет через десять это он будет тебе уроки давать». О, наставник, почему ты всегда оказываешься прав?

Опять отвлекся. Это полузабытое чувство: ощущение себя частью чего-то большого, прекрасного и гармоничного, оно пьянит и навевает воспоминания, но надо сосредоточиться. Так, испуганный дарклинг. Прижимает к себе чашу. Потом бежит. Куда? На север. Что там? Орсо может видеть его след на день пути отсюда, но больше и не надо. Конечно, портальная башня. Объяснение одно: кто-то оставил для него приготовленный портал. Но как? Там ведь был Велимир. Значит, не башня.

Куда он ушел, можно проследить и потом. Главное — видно, что пришли они из придорожного трактира в часе пути отсюда. Видимо, там и получили указания и информацию об отряде Зеленого домена. Стоит проверить. Это займет немного времени, на основные поиски не повлияет. К тому же Лесной тропой он обгонит любого дарклинга. Минут двадцать до трактира, там — не больше получаса, и можно возвращаться на след последнего из убийц.

Орсо принял решение, а откладывать исполнение в долгий ящик он не привык.

* * *

Он выглянул из леса, окинул взглядом окрестности деревянного строения. А места-то знакомые, сразу и не сообразил. Трактир «Сломанная подкова». Название вполне понятное: вон сбоку пристроена каменная кузница. Мерные удары молота врываются в лесной гомон. Кому коня надо перековать или что из сбруи починить — всегда здесь останавливаются. А пока кузнец работает — зайдут в трактир, по кружечке пива пропустят. И трактирщику хорошо, и кузнецу. Широкая дорога идет на север. Где мощенная камнем, а где сохранилась с древних лет — там она прикрыта странным материалом, называемым асфальт.

Людный тракт, потому на нем и появился трактир. Конечно, здесь можно встретиться, не привлекая к себе внимания, затеряться среди многих других. Но хозяева таких заведений обычно приторговывают и информацией, так что память у них цепкая, а чутье на необычные встречи и людей — потрясающее. Сегодня Орсо был готов оплатить нужную ему информацию по самой дорогой цене.

Внутри народу было немного. Конечно, кто будет рассиживать по трактирам посреди дня? Возле широкого окна обедали двое. Один — купец с основательным брюшком, в бархатном камзоле лилового цвета, который уже был для него тесноват. Толстая золотая цепь просто кричала о достатке. Англия — страна, где властвуют друиды. У купчишки даже охраны не было, хотя на одну его цепь какой-нибудь ловкий малый мог бы жить безбедно месяц. Орсо уже успел отвыкнуть от той роли, которую играли деньги в жизни низших. Сейчас все эти понятия возвращались.

Напротив купца, видимо, его приказчик. Тощий, как жердь, и такой же высокий. Нос напоминает орлиный клюв. Колоритный субъект. Одет победнее, да и украшениями не щеголяет, но на поясе — золотая чернильница и кинжал в отделанных драгоценными камнями ножнах.

Перед тем как войти, Орсо колебался не больше секунды. В конце концов, спрятаться от друидов в Англии он не сможет. Наверняка о нем уже знают. Надо что-то другое. Посидели в замке, попрятались — хватит. Нельзя дрожать всю жизнь, иначе не жизнь это будет, а существование — хуже, чем у последнего раба.

Он вошел внутрь. Хозяин, боевитого вида мужичок, когда-то был солдатом, по выправке чувствуется. Но то было давно. Одного взгляда высшему хватило, чтобы определить: это солдат, не воин. Попал в армию случайно, в одном из боев выстрелил себе в ногу, раздробил какую-то кость. Понятно. Друидские навыки словно никуда не уходили, а спали под налетом новых знаний, полученных на Сатурне. Но стоило попасть в привычную среду — и вспомнилось правило Круга: «Неофит должен чувствовать место каждого в Гармонии мира. Тогда вся жизнь другого будет у него как на ладони. Для прочих мы недосягаемые существа — не из-за нашей силы, а из-за нашей проницательности».

Орсо подошел к стойке. Хозяин косился на него с опаской, что-то нащупал у себя на поясе. И опять Гармония мира подсказала Орсо: пистолет, «смит-и-вессон» 38-го калибра. Конечно, выглядел повелевающий стихиями словно дикарь с севера. Такие опасны.

— Эля, — сказал он, присаживаясь на высокий табурет.

Хозяин выставил на стойку кружку. Орсо отхлебнул. Да, на Луне такого эля не варили. Он вновь бросил взгляд на хозяина. Нет, не за дикаря тот его принял. Узнал. Значит, друиды ждали. Предупредили всех, кого могли.

— Народу не много, — сказал Орсо.

— Мне хватает, — сдержанно ответил хозяин.

Его голос. Эмоции разобрать трудно, слишком много намешано: здесь тебе и опаска, и, что удивительно, уверенность, и наглость. Он знает, что помощь скоро придет, боится не продержаться до того времени и в то же время не хочет выказывать своего страха перед отступником. Похоже, он был друидским служителем. Значит, его хозяева знали, что он — самострельщик. Знали, но отпустили. Нетрудно догадаться зачем. У друидов нет понятия срока давности. На преступника будут охотиться вечно. А самострельщик — то же, что дезертир. Но, запуганный возможным наказанием, он будет следить за дорогой тщательно, сообщать обо всем без намека на утайку. Понимает, что дважды не обманет Круг безнаказанно.

Вот и сейчас будет демонстрировать собачью преданность.

— Меня интересуют четверо твоих посетителей, — сказал Орсо спокойно. — Они пришли, выпили по кружке пива, встретились с кем-то и ушли. Было это, скорее всего, на рассвете или вечером. Три-четыре дня назад.

— Не было здесь таких, — слишком поспешно ответил хозяин.

Мог бы чуть подумать и сказать, что не помнит, — это выглядело бы достовернее. А так Орсо и без Гармонии увидел, что ему нагло врут. А с Гармонией — еще и то, что об этих людях спрашивали у хозяина до него. Значит, действительно было.

— Да, память блуждает в потемках, — сочувственно кивнул бывший друид. — Я надеюсь, скоро произойдет нечто, что ее освежит.

— Возможно. — Трактирщик обрадовался, что тема ушла в сторону.

Глупый человечишка. Не понял, насколько опасны вещи, с которыми он так просто играет. Подождем. Посмотрим. Время есть.

Как говорил его наставник, не думай о времени, его не существует. Есть только цель. Если действовать разумно, о времени можно забыть. Сотни раз убеждался Орсо в его правоте. Поэтому он не стал торопить события. Запирается хозяин — пусть. Можно было прямо сейчас показать ему, что боль, испытанная им, когда пуля пробила ногу, — ничто по сравнению с болью истинной, но зачем? Минут через десять он сам все выложит и пожалеет, что не знает больше.

— Руки за голову! Не рыпаться, сука!

Они появились со всех сторон одновременно. Двое вынырнули из двери позади трактирщика, еще двое вошли через главный вход, четверо — через окна. У всех в руках автоматы. Последним через дверь вошел друид. Без клинка — неофит. Спокойный, сосредоточенный, легко держащий магическую защиту на служителях. Нет, не последний. Позади хозяина появился еще один служитель с нашивками сержанта. В руках — «магнум» 44-го калибра.

Орсо спокойно положил руки на голову.

— Попался, отступник! — Сержант подошел к нему, не пряча оружия. Достал наручники, отделанные серебром. Такие не дают перейти в звериное воплощение. Он робел, этот низший. Не верил своей удаче и в то же время не понимал, что может сделать бывший друид под девятью дулами. Говорило традиционное почтение к друидам. Пусть Орсо бывший, это не отменяет его сил.

— Лучше тебе уйти, сержант, — сказал Орсо. — Я хочу поговорить с вашим друидом. Вот.

— Лучше тебе помолчать, — окрысился сержант. Он размахнулся и ударил Орсо рукоятью пистолета в затылок.

Вернее, собрался ударить. Нельзя так шутить с аколитами. Легкое движение в сторону — голова ушла из-под удара, пистолет вдруг поменял владельца, а сержант упал с раздробленным кадыком. Выстрелы прозвучали просто оглушительно, и двое за стойкой повалились. Орсо целился в лоб, зрелище было не из аппетитных. От голов не осталось практически ничего. Тела еще не коснулись пола, а бывший друид уже был за спиной у одного из автоматчиков. Обучение аколита не шло ни в какое сравнение с марсианским, но для простых служителей это была недосягаемая высота. Пять автоматов загрохотали, изрыгая смерть из своих дул слишком поздно. Орсо прикрылся своей жертвой, словно живым щитом, от остальных. Ствол «магнума» ударил под локоть, в известную каждому аколиту точку. Рука служителя разжалась, выпуская оружие, которое тут же подхватил отступник. Три очереди срезали пятерых. Опять гавкнул «магнум», приставленный к затылку последнего служителя. Шестой труп осел на доски пола. Сверху на тело упало оружие, которое так предательски покинуло хозяина в решающий момент.

В воздухе воняло порохом. Тихо жужжала муха. Купец и его приказчик замерли, словно каменные статуи. Оно и понятно. Бой занял не больше десяти секунд. Простые смертные и сообразить ничего не успели. Одна из пуль Орсо разбила кружку перед купцом. Пиво текло ему на штаны, но он ничего не замечал, боясь даже пошевелиться. Хозяин дрожал за стойкой.

— Кто дернется к оружию — стреляю без предупреждения, — спокойно сказал Орсо.

Он стоял против неофита и пристально смотрел ему в глаза. Даже если бы друид что-то мог, он просто не успевал. Чтобы атаковать Орсо магией, ему надо было снять защиту со своих подчиненных, он не успел сделать этого и сейчас понимал, что его врагу нажать на курок гораздо легче, чем самому неофиту сотворить даже простейшее заклинание.

— Стой, друид, стой, — сказал Орсо.

Его противник поступил наоборот — развернулся и бросился бежать. Доменовец настиг его в два прыжка и ударом кулака сбил на землю. Вороненый ствол уперся в лоб неудачливого беглеца.

— Я же сказал: стоять, — зарычал Орсо.

— Давай, жми! — крикнул неофит.

— Хотел бы — нажал бы давно. Ты будешь жить… пока. Пойдешь к своим и скажешь: бывший неофит Лодрикс хочет поговорить с аколитом Дагариксом. Вот. Запомнил?

Друид судорожно кивнул.

— Иди, — приказал Орсо, а потом добавил неожиданно для себя: — Живи, как выбрал сам. Тогда тебе некого будет винить в неудачах.

— Я так и живу, — дерзко ответил друид. — А кто выбрал за тебя?

— Не знаю, — потерянно ответил Орсо. — Раньше я думал, что сам. А сейчас… Прочь!

Друид встал, сделал шаг к лесной чаще и вдруг растворился среди деревьев. А Орсо и забыл, что сам умеет так. Поразительное умение сродни мастерству живущих в тенях, только действует не в Тенях, а в Лесу.

«Сколько же я потерял? — ужаснулся Орсо. — Стоит ли это моих приобретений? Да, древние, титаны воли, изменяли целые планеты, это возможно было только с помощью магии стихий. Друидская магия Гармонии на это не способна. Но нужно ли это? Ведь каждое заклинание действительно рвет на части Равновесие. Не там, в холодных небесах, на рукотворных мирах. Там другие законы, там свое Равновесие, установленное древними и, по сути, очень гибкое». Там друидские способности словно бы заснули в отступнике. Вроде бы они есть, но вот он остался сам с собой на Земле и понял, что был немощен, а сейчас сила возвращается к нему, стучится в дверь души, а на двери — замок, откованный доменовскими наставниками. Сила ради силы — чушь. Сила — это средство для изменения Мира к лучшему. Доменовцы же используют ее, чтобы рвать Мир на части.

Орсо спокойно вернулся в трактир. Словно и не было молниеносного боя. Только девять трупов на полу. Только купец и его приказчик куда-то исчезли. Хозяина Орсо вытащил из-за стойки. Тот держал в дрожащей руке револьвер, но пустить в ход так и не решился. Бывший друид спокойно отнял пистолет, высыпал патроны на ладонь, бросил оружие назад владельцу.

— Не дрожи, дезертир, — проворчал он. — Просто ответь на вопрос — и бить тебя никто не будет. Вот.

— Ка-ка-ка-какой?

— Ты слышал. Не испытывай моего терпения. Оно не беспредельно.

— О-о-они были здесь. С ними в-в-встретился человек, — дрожа, как осиновый лист, начал говорить хозяин. — Он был в сером п-п-плаще с капюшоном. Я не видел его лица. Никто не видел. Под капюшоном словно тьма клубилась.

— Бывает, — философски кивнул Орсо. Еще бы не бывало. Сильные верой с Темной стороны часто используют такой прием для запугивания низших и чтобы скрыть свой облик. — Особые приметы были? Может, шрам какой?

— Был шрам, — тут же вспомнил хозяин.

— Ну? — поторопил его Орсо.

— Был шрам на руке, — захлебываясь словами, заторопился трактирщик. Видно, испугался, что терпение страшного гостя подойдет к концу. Конечно, он не видел несущих спокойствие, для него и умения несостоявшегося аколита сверхъестественны.

— Опиши.

— Я точно не видел. На правом предплечье, чуть изогнутый и чуть-чуть заходит на тыльную сторону ладони. Словно от удара чем-то очень острым, ровный такой. Я видел только ладонь, но понял… я был воином… я…

— Солдатом, — перебил его Орсо.

— Что? — растерялся трактирщик.

— Воин — это нечто большее. Это — состояние души. А ты был солдатом, причем хреновым. — Орсо сплюнул.

— Я-я-я могу уйти?

— Живи, муха, сама сдохнешь. — Доменовец усмехнулся. — Друидам передай, что любого, кто попытается встать у меня на пути, кроме Дагарикса, я буду воспринимать как врага и поступлю соответственно. Вот. Запомнил?

Хозяин быстро закивал.

— А это тебе на память. — Орсо подбросил патроны, которые до сих пор сжимал в ладони. Шесть взрывов слились в один. Трактирщик повалился ничком, дрожа от ужаса. Низший. Повелевающему стихиями не составило труда не только воспламенить порох в патронах, но и направить их так, чтобы пули ударили в потолок.

— Не дрожи, червь, — рассмеялся Орсо. — Ты проживешь долго и счастливо. Бандиты не тронут стукача друидов, а настоящие воины не захотят марать об тебя рук.

— Спасибо, спасибо, господин, — залепетал хозяин, не поднимаясь с пола.

— Я же сказал — червь, — проворчал бывший друид. — Даже элементарной гордости нет. Его оскорбляют, а он благодарит.

Дальше Орсо внимания на него не обращал. Трактирщик вновь забился под стойку и тихо там дрожал. Орсо собирал трофеи. На всех автоматах кроме метки Круга на прикладе обнаружилась еще одна, на стволе — в виде сплетения рун. Орсо хмыкнул. Это было интересно, но требовало времени. Каждый автомат снаряжен двумя магазинами патронов, смотанными какой-то липкой лентой. Бывший друид выбрал ствол получше, собрал все боеприпасы: лишними не будут. У сержанта обнаружились две запасные обоймы к «магнуму» и целая россыпь патронов в кармане.

Орсо усмехнулся. Все-таки магия стихий — тоже полезная вещь: он уменьшил запасные магазины и бросил в карман. А так пришлось бы тащить на себе немалый вес.

Хозяин наконец-то рискнул вылезти и осмотреться. Случайно взгляд его упал на потолок. Он вздрогнул и опять забился под стойку. Не так давно пришла весть из Стоунхенджа. Там была драка, об этом гудела вся Англия. Друидам вход внутрь заказан, но любопытные люди нашлись. Они обнаружили трупы трех высших, один из которых был служитель острой стали, а как известно, такие с парой-тройкой лучших аколитов справятся. Вернее, известно все это таким, как трактирщик, кто раньше был друидским служителем. У каждого из убитых на горле красовался тот же знак, что сейчас украшал потолок трактира. Орсо показалось это забавным. Пусть друиды поломают голову: может, их бывший брат убил бордовых, а значит, он опаснее любого из высших. Выходит, охоту на него надо готовить тщательнее, а это займет определенное время, которого так не хватает Орсо.

Он вышел из трактира с автоматом наперевес. Увы, Лесная тропа отпадала. Всю силу надо было бросить на маскировку. А на тропе его легко обнаружат и перехватят. Бывший друид прикинул путь. Напрямую идти — глупость. Трактирщик наверняка скажет, кого искал отступник, а друиды уже знают, куда ушел последний из дарклингов. Значит, путь растянется дней до трех. И лучше не удлинять его, стоя здесь и размышляя. Жаль, до посвящения в аколиты его не обучили второму звериному воплощению. Он бы выбрал какую-нибудь птицу. А теперь придется мерить пешком лесные версты.

* * *

Орсо выглянул из леса. Портальная башня. Полночь. Как это ни удивительно, в пути его никто не трогал. То ли удалось запугать местных друидов, то ли он достаточно хорошо скрывался. Он гнал от себя мысли — плохие мысли, те, которые заставили его вызвать на разговор Дагарикса. Обратного пути нет. Круг не примет отступника, сколько ни кайся. И все-таки надо было расставить все по своим местам. Понять, от чего он тогда бежал, убив по пути пятерых, которые смотрели на него как на брата.

Засада. В башне его ждут. Хорошая засада. Врагов не выдает ни запах, ни случайный блеск оружия, ни магическая проверка. Но идти надо. Прорваться внутрь. Закрепиться где-нибудь, забаррикадировать одну из дверей, запечатать заклинанием. Еще минут десять на открытие портала, а потом… Какая разница, что потом? Его ждут — это сказали начавшие пробуждаться от спячки звериные инстинкты. Но у него есть чем удивить врагов, кем бы они ни оказались.

Орсо поправил плащ из шкуры медведя так, чтобы автомат на ремне был спрятан. Все заряженные пули — «блуждающие». Скорее всего, придется иметь дело с высшими. Против них лучше бы разрывные, но чего нет, того нет.

Орсо вышел к башне.

Они не стали нападать исподтишка. Показались навстречу. Десять фигур, закутанных в серые плащи. Тьма клубится под капюшонами. Впереди — тот самый, со шрамом на руке.

— Вот и встретились, — устало сказал Орсо.

— Вот и встретились, — эхом откликнулся шрамированный.

— Я надеялся, что это все-таки не ты, старый знакомый.

— Да, старый. И не стоит вспоминать, что было.

— Почему же? Отличная интрига. Я попался, как болван.

— Мы тебя удивили? — Рука со шрамом легла на рукоять полуторного меча. Сталь тихо зашелестела, покидая ножны. И то же движение повторили остальные девять.

— Только клинки, — сказал шрамированный. — Без магии. Друиды на хвосте нам ни к чему.

— Удивили, не скрою, — кивнул Орсо. — Теперь моя очередь.

ДЕРЕВО РУХНУЛО.

Привычным жестом он передвинул автомат в боевое положение. Кто быстрее? Орсо никогда не ставил оружия на предохранитель. Был случай в юности, когда на отряд, в котором состоял молодой служитель Лодрикс, напали воины одного из племен, подчиненных крестоносцам. Служитель не успел приготовить оружие к бою. Ему пришлось со штык-ножом выйти против ручного пулемета. Он победил, но поймал в бок три крупнокалиберных пули. Схватку закончил, держась на одном адреналине, и упал на труп врага, сам мало отличим от покойника. Наставник колдовал над ним два месяца.

Неужели Лодрикс был ему небезразличен? Эти мысли пришли в голову только сейчас. Все силы на исцеление юнца, хоть им можно было бы найти гораздо лучшее применение. Очнулся Лодрикс уже не служителем, а неофитом.

— Руби, — закричал шрамированный, и Орсо нажал на курок…

* * *

К сожалению, я ничего не знаю о путешествии Орсо. Но вот Тайви рассказала мне о своих поисках. В конце концов, она все время была рядом с Хансером, а память у нее хорошая.

Итак, они остались втроем в охотничьей избушке. ЛинКеТор сидел на полу, уйдя в медитацию. Хансер неспешно расхаживал из угла в угол. Только что ушел Орсо. Тайви, сидя за столом, следила за прерывающим нить. Никакие движения души не могут укрыться от сильного верой. Тайви видела сомнения своего друга. Он уже тогда понимал, что не знает чего-то очень важного, чего-то, что могло бы уберечь от многих ошибок. Но не начатая работа долго тянется.

— Так… — Хансер остановился посреди комнаты и достал из глубины своих просторных одежд тряпицу с небольшим кровавым пятном.

— Что это? — ЛинКеТор тут же вышел из медитативного состояния.

— Наш ключ к похитителю Грааля, — ответил Хансер. — На Плутоне я пощадил нескольких темных сильных верой. За это они научили меня ряду своих секретов, не требующих… — Хансер усмехнулся, — …сильной веры. Один из них — поиск по плоти. Будь этот дарклинг на Луне, в пределах нашего домена, я нашел бы его по крови. Это проще, чем поиск по мыслям и тем более поиск по духу. Светлые владеют этими приемами?

Оба взгляда обратились к Тайви. Она встала из-за стола. Подошла к Хансеру, забрала тряпицу.

— Всегда поражалась твоей предусмотрительности, — призналась она. — Отдыхайте, спите. К завтрашнему утру я установлю прочную связь с этим дарклингом.

— Отлично, — кивнул Хансер. — Но, как я знаю, при проходе через портал она разорвется, а эту тряпку можно использовать лишь раз.

— Вот именно, — согласилась девушка. — А открытие портала — для меня процедура не такая быстрая. Моя сила в другом, он может успеть скрыться.

— Скроется, — уверенно сказал Хансер. — Слежку от нас скрыть может только очень могущественное существо. Мы ее чуем.

— Поэтому придется идти Небесной тропой. При этом я смогу держать в поле зрения нашу цель.

— А время? — спросил ЛинКеТор. — Не слишком ли много мы его потеряем?

— Будем прыгать наугад — потеряем больше, — ответил Хансер. — Придется на Земле наверстывать. Так что хорошо выспитесь и поешьте. Я вас буду вести в режиме плутонской охоты.

Оба непроизвольно взглянули на Тайви.

— За меня не беспокойтесь, — успокоила она своих спутников. — Я могу укрепить свою плоть. Это как раз моя сильная сторона. Пища и сон для меня желательны, но не обязательны, кроме тех случаев, когда я истощена боем.

— Ты меня утешила, а то я думал оставить тебя здесь, — сказал Хансер. — Ты ведь можешь перевести заклинание на меня, чтобы я эту тварь чувствовал?

— Нет, на это способны лишь темные. Это жуткая боль. Мы такого не практикуем.

Тайви ушла на чердак. Хансер и ЛинКеТор остались вдвоем.

— Что это за плутонская охота? — спросил несущий спокойствие. — Ты никогда не рассказывал.

— Это в Городе убийц есть такая вещь. Туда попадают те, кто прошел свое обучение до конца. Оттуда уходят те, на кого пришел заказ из доменов. Но многие, очень многие либо никогда не набираются смелости побороться за заказ, либо просто хорошо устраиваются. В конце концов возникают банды. Их вожди очень влиятельны. Они делят Город на территории влияния, все платят им дань. Едой, убийствами, знаниями — всем. Война там не прекращается. Но бывает такое, что кто-нибудь окажется достаточно нагл, чтобы вызвать гнев нескольких вождей, и достаточно силен, чтобы долгое время скрываться от них. Тогда не менее чем пятеро вождей объявляют плутонскую охоту. Весь Плутон, кроме Паучатника, извещают, что убивший та-Кого-то обретет милость всех вождей и их покровительство. Поверь, это много значит в мире, где одиночка не выживет. Тогда того, на кого объявлена охота, начинают преследовать днем и ночью.

— Ты много об этом знаешь, и не понаслышке, — заметил ЛинКеТор.

— А ты проницателен. Да. На меня охотились. Неделя кошмара. Сон — урывками и вполглаза. Еда — на бегу, когда придется. Сабли не знали ножен.

— И как ты спасся?

— Убил пятерых, объявивших охоту. Остальные испугались. У меня не хватило бы сил убить шестого, даже самого слабого, но они-то этого не знали. Как говорят у нас, я применил магию гнилого понта. Она подействовала. Охота прекратилась. Они дали мне отдышаться. После этого…

— На тебя больше не охотились?

— В открытую — нет. А по-тихому… ты же слышал Велимира.

— Теперь я по крайней мере понимаю, что послужило поводом к заговору. Властители, как бы мелки они ни были, должны доказать, что поднявшийся против них умрет в любом случае. Если один останется безнаказанным, мало ли что возомнят о себе другие.

Не знаю, кто как, а я больше всего ценю такие моменты — перерывы между боями. Не то, как было у нас с Руи, когда ждешь нападения каждый момент. Такие, какой выпал Хансеру с ЛинКеТором. Все, что от тебя зависело, ты сделал, и пока работают другие, ты находишься в безопасном месте. И хорошо, если рядом есть друг. Лес шумит за окном. Кричит ночная птица, звезды яркими точками заглядывают в окно. Тихо горит огонь в очаге, потрескивают поленья, в комнате полумрак. Хорошо сидеть и разговаривать. Вспоминать, что было с тобой, или просто болтать ни о чем. В такие моменты люди словно бы сбрасывают доспех со своей души, которым закрывают ее от жестокого мира.

Да, меня там не было, но я словно наяву вижу пляску пламени и двух друзей, сидящих на полу. Один — словно луч света в ночи, другой — клок первозданной тьмы. Но все это внешность, а внутри они — как братья-близнецы. Изначально похожие, только разбросанные жизнью в детстве. И вот, пройдя через годы и испытания, они встретились, вроде бы уже разные, но копни глубже — и вот он, общий стержень, то, что сохранилось в глубине души.

Сверху пробивается свет. Тайви его нужно много. Она уже погрузилась в состояние молитвенного экстаза. Сейчас она словно сливается со всем Миром, чувствует себя его частичкой и ищет среди бесконечного множества других частичек ту, что ей нужна. Я уж не знаю, у всех сильных верой это происходит так или нет. У Хансера это было По-другому, но он ведь в этом вопросе полный ноль. Может, потому и получалось у него лишь на небольших расстояниях, что не умел он верить и чувствовать, как сильные верой.

Тайви подняла их утром. Не рано — наверно, мы с Аркадией в это время уже шли на рынок.

— Вставай, сонное царство. Поздравляю, наш подопечный все еще на Земле. Я его чувствую.

* * *

Тайви, прости меня за эти слова. Я знаю, ты во время этих путешествий отдыхаешь душой. Но для других, не столь сильных верой, это нудятина еще та. Целый день топать между небом и землей. Все одно и то же вокруг. Нет, в первый момент любой почувствует какой-то душевный подъем, но потом… Ну, словом, вы поняли, благородные сеньоры. К тому же мы, высшие, привыкли к порталам. Топать на своих двоих весь день — это пытка скукой.

Вечером они спустились с небес возле старого города низших. Бремен — так он когда-то назывался. Третья мировая уничтожила его, остались лишь руины старинных зданий — даже их облик трудно было восстановить в своем воображении. То ли место это было хорошим для обороны, то ли существовало какое-то притяжение, я, если честно, не знаю, но одно из людских племен облюбовало руины и возвело на них новый город. Благо строительных материалов имелось больше, чем надо. К тому же во всех старых городах, если хорошо искать, можно найти склады с древним автоматическим оружием, а это в любой войне дает колоссальный перевес.

Город расстроился, вылез за укрепления. Ну и опять же, как только начала развиваться торговля, такие города стали ее центрами.

— Где он? — спросил Хансер. Он держался в тени домов, и разглядеть его сейчас мог далеко не каждый.

— В городе, где-то на окраине, — ответила Тайви. — Совсем рядом.

— Хорошо, — довольно прошипел Хансер, словно огромная змея, ставшая вдруг человеком. — Охота начинается.

* * *

Человек бежал по темной улице, освещенной редкими фонарями. Лица под черно-серой маской не было видно, но и без того любой имеющий глаза сразу понял бы — гонит его ужас. Он метнулся под стену, сливаясь с Тенями, и тут же вылетел оттуда, побежал в противоположном направлении.

Хансер мог бы уже десяток раз убить его или раз пять захватить в плен. Но он медлил. Жертва должна почувствовать безнадежность своей ситуации. Тогда она становится мягкой, как воск. Но ни в коем случае нельзя доводить ее до отчаяния. Отчаяние способно на то, перед чем пасуют и сила, и ум. Нет ничего опасней загнанного зверя. Тем более что это был дарклинг — существо, в совершенстве обученное убивать.

Еще один темный переулок. Из него выдвигается фигура в просторных арабских одеждах. Дарклинг бросился прямо не него, поднимая руки. Однажды сработало — стоит попробовать. Туча игл устремилась из его рукавов навстречу Хансеру. Но его ныне мертвый собрат знал, когда и что применять. Сейчас Хансер просто поднял руку, на миг уплотняя воздух перед собой, — и иглы посыпались на землю, словно натолкнулись на щит.

Дарклинг развернулся и вновь побежал. Хансер следовал за ним легко, не входя в Тени, чтобы не терять скорости. Движения быстрые и при этом поразительно плавные. Настолько, что черные одежды и маскировочный грим просто позволяли ему слиться с царящей вокруг темнотой. Дарклинг этого не понимал. Но он чувствовал, где находится охотник. Остро отточенное шестое чувство подсказывало. Это не была способность несущих спокойствие. Есть люди, которые с этим родились. Но спасти дарклинга не мог бы даже этот талант. Почувствовав угрозу справа, он нырнул в очередной переулок, в конце которого виднелась другая улица, там горел фонарь. Дарклинг устремился туда и вдруг замер. В свете фонаря показался человек с двумя клинками за спиной. Конечно же убийца узнал ЛинКеТора, отшатнулся назад. Хансер появился позади него. Два остро отточенных ножа полоснули по ремням ножен. Клинки убийцы упали на мостовую. Он попытался развернуться к новому врагу, но получил толчок в спину. Равновесие дарклинг сохранил, к тому же заметил ножи в руках у Хансера. ЛинКеТор стоял в расслабленной позе, сложив руки на груди.

Трудно сказать, почему дарклинг решил прорываться мимо несущего спокойствие. Может, наслушался легенд о Хансере. Для мыши, как известно, сильнее кошки зверя нет. А может, понадеялся на всем известное милосердие ЛинКе— Тора. С другой стороны, выхода у него не было в принципе. Из таких клещей не вырвался бы никто. ЛинКеТор сделал скользящий шаг навстречу противнику, кулак мелькнул так быстро, что трудно было уследить. Дарклинг покатился по земле, маска сдвинулась на лоб. В голове гудело, мир кружился. Убийца попытался встать, сплюнул три зуба.

— Не волнуйся, зубы тебе больше не понадобятся. — Ударом ноги Хансер пресек всяческие попытки подняться, наступил на грудь прерывающего нить.

— Надеюсь, ты не строил иллюзий насчет своей жизни? Ты убил доменовца! Но не это главное. Я дал слово, что ты умрешь. А мое слово… — В глазах дарклинга мелькнуло отчаяние, но Хансер поспешил вернуть его в состояние прежней безнадежности: — Весь вопрос в том, как умереть. Ты к ножу тянешься? Давай, ну, давай. ЛинКеТор не сторонник пыток, но если ты, скажем, ранишь меня, думаю, он не будет возражать, если ты пару дней промучаешься.

— Ты знаешь, с кем связался? — бросил дарклинг последний козырь.

— А ты? — Кончиком ножа Хансер сбросил с него маску. Юное лицо, испуганное, изо рта течет кровь, а в глазах слезы.

— Фу. — Наш прерывающий нить сплюнул брезгливо. — Подотри сопли, ты позоришь Плутон, выкидыш.

— Пощади, — простонал дарклинг.

— Угу, — кивнул Хансер. — Быстрой смерти просишь?

— Жить. Я жить хочу! Я поклянусь на крови, стану твоим рабом, только жить.

— Понимаешь ли, вы убили двоих, а мы лишь одного. Понимаешь?

— Но я же буду служить тебе!

— Знаю. Знаю: если поклянешься по обычаям Плутона, кровь твоя закипит, едва ты нарушишь клятву. Только на хрена ты мне? Я не клянусь, но слово свое выполняю всегда. О чем ты думал, когда вскрыл горло мальчишке?

— Но мы пощадили женщину.

— Не вы, а твой напарник. И Бог его за это вознаградил быстрой смертью. Ты, раз еще не смирился с тем, что жизнь твоя окончена, получишь пару дней, чтобы это осознать. У меня есть кинжалы, которые хорошо выпускают кишки, и зелье, которое позволит тебе продержаться до недели. Правда, исцелит тебя лишь чудо Господне. Как думаешь, Господь совершит чудо ради спасения такой мрази, как мы с тобой?

Дарклинг нервно покачал головой.

— Хорошо. Хоть в этом у нас полное взаимопонимание. Поехали дальше. Чаша.

— Ее нет у меня! Мне она не нужна! Я лишь исполнитель! — Перед прерывающим нить забрезжила надежда, и он стал разговорчивым.

— Хансер, стража, — появилась Тайви. — Что ты делаешь? Мы же собирались просто допросить его!

— Добрая леди, прошу, спасите меня от него, — залепетал дарклинг.

— Разговор осложнился, — пояснил Хансер. — Пока ищем общий язык. Лин, выруби стражников, а ты, Тайви, отвернись.

— Не-э-э-т, — заверещал дарклинг. — На помощь! — и коротко вскрикнул. Нож Хансера пробил его ладонь.

Послышался звук ударов, а потом — стук упавших тел, облаченных в кольчуги.

— Не зли меня, — зашипел Хансер.

Дарклинг закусил губу, чтобы не закричать, на сей раз от боли, и судорожно кивнул.

— Ну посмотрите на него. Так мило общались, и вдруг раскричался. Люди же вокруг спят! Ты о ком-то, кроме себя, думать можешь?

— Могу, — выдавил из себя дарклинг.

— Не похоже.

— Я был всего лишь исполнителем, — завел убийца старую песню. — Рубят-то голову, а не руку заказчика.

— Это смотря где. — Хансер хищно оскалился. То есть и обычная его улыбка была скорее оскалом, а сейчас это был всем оскалам оскал. Он и волка бы напугал. — Говорят, я, скорее всего, откуда-то из пустынь. Там и руки рубят с удовольствием. Чего ты хочешь? Определись, в последний раз спрашиваю.

— Быстрой смерти, — выпалил дарклинг.

— Умная собачка, — кивнул Хансер. — Вот теперь и поговорим о том, что ты за нее можешь предложить.

— Все! — Дарклинг окончательно сломался.

— Это уже разговор. Где чаша?

— Не у меня.

— Не надо говорить очевидных вещей. Кому ты ее передал? Не вздумай лгать. Я могу не почувствовать, а вот она, — Хансер кивнул на Тайви, — ее не обманешь.

— Я не знаю. Они были в серых плащах с капюшонами.

— Брось. — Хансер рассмеялся, коротко и зло. — Вы, суки, ничего не делаете наобум. Вы всегда знаете, кто вам платит.

— Отец договаривался, — пролепетал дарклинг. — Он знает, нам ничего не сказали. Это они навели нас на ваш отряд. Мы не видели их лиц.

— Они расплатились?

— Да, чеком. Вот. — Здоровой левой рукой убийца вытащил из-под одежды помятый чек. — Можешь взять себе.

— А ты думал, тебе оставлю? Тайви, попробуй их отследить.

Сильная верой взяла чек.

— Давно передал чашу? — продолжил допрос Хансер.

— Часа полтора назад.

— Сколько их было?

— Трое. Но еще четверо прятались недалеко. Я их заметил.

— Умный мальчик. Ну что, Тайви?

— Он не соврал. Они недалеко, и их семеро. В лесу.

— Ты заработал свою быструю смерть, — кивнул Хансер. — Боли будет немного. Тайви, иди к ЛинКеТору. Передай, пусть готовится. Будет бой.

Тайви ушла. Все ее тело было напряжено. Она добрая девочка, наша Тайви. Боль другого она чувствовала очень тонко, даже если это боль врага. Короткий вскрик за ее спиной перешел в бульканье. Ей не надо было смотреть, чтобы знать: там сейчас лежит труп со знаком Хансера. Прерывающий нить исполнил слово, данное друиду.

* * *

Он не обманул. Хоть если бы очень постарался, мог бы. Шанс низок: все-таки сильные верой видят людей насквозь. Но если заставить себя самого поверить в собственную ложь, поверит и тот, кого ты пытаешься обмануть. Риск? Конечно. Стал бы я так рисковать? Нет. Но и не выдал бы никого. Боль — вещь неприятная, но и перенести ее вполне возможно. Тем более что все равно смерть.

Хотя чего рассуждать об этом? Я не был на его месте и быть не желаю. Хансера я тоже знаю достаточно хорошо. Он мог добиться своего.

Весна уже плавно переходила в лето, но ночью холодало. Семеро грелись у костра. Им было неуютно. Видно, они не привыкли к жизни в лесу, в чем лично я их вполне могу понять. Я тоже дитя городов. Хансер крался бесшумно, словно огромный черный хищник. За ним шли Тайви и ЛинКеТор. Видимо, тот друид, который поведал Хансеру о возможностях своих братьев, научил его паре-тройке фокусов, потому что трава глушила шаги двух его спутников, совершенно не умеющих подкрадываться.

Семеро — серые плащи, тьма под капюшонами. На краткий миг наши замерли. Конечно, никто и никогда еще не сталкивался с такими противниками. Нападать наобум при численном превосходстве врага — зачастую самоубийство. Они сидели на бревнах, рядом с каждым — полуторный меч в ножнах, оружие весьма распространенное. Похожие, как братья-близнецы.

Вдруг Хансер тихо и горько рассмеялся.

— Что? — шепнул ЛинКеТор.

В ответ Хансер молча указал на один из клинков. К бревну была прислонена катана. Остальные шесть мечей — фламберги.

Перед тем как продолжить, благородные сеньоры, я должен просветить вас насчет Воинства, иначе многое может быть неправильно понято. Итак, я уже говорил, что шли туда те, кого не взяли в домены или изгнали оттуда. Так вот, первые — это те, кто не прошел посвящения на планетах. Да, они обладали частью знаний, преподаваемых там, но не постигли всей глубины. Следовательно, даже выпускник Марса мог оказаться бойцом хуже Хансера. А уж на ЛинКеТора таких надо никак не меньше трех-четырех. То же и в остальных познаниях. Новобранца в Воинстве обучают серафимы. Вот серафимы не столь просты. Эти имеют посвящение, а также неплохо владеют остальными способностями. Как я понял, до таких рангов доходят только изгнанники.

Так или иначе, архангелы очень похожи на Хансера — умеют всего по чуть-чуть, но настоящий мастер их сомнет и не заметит.

Так вот, ЛинКеТор не выдержал. Хансер услышал лязг его мечей, покидающих ножны.

— Я всегда уважал тех, кто стоит на передовых рубежах борьбы с Тьмой. Но если они превращаются в охотников за головами, отношение к ним будет соответствующим, — повторил он свои слова, выходя на поляну. Архангелы вскочили, обнажили мечи.

— Но сколь хуже те, кто нанимает убийц для подлого удара в спину союзникам! — От голоса ЛинКеТора уже тряслись деревья. Архангелы невольно попятились, отброшенные его гневом. И вот странные люди, эти несущие спокойствие. Как, ну как, объясните мне, можно кипеть от гнева и при этом оставаться спокойным? Такой же абсурд, как холодный огонь.

— Ой, меднолобый, — простонал Хансер. Быстрым движением он выхватил из-под бурнуса черную пирамидку и метнул поверх голов архангелов.

Прямо над ними пирамидка зависла. Архангелы не видели ее, не заметили броска из лесной тьмы, но почувствовали опасность и бросились врассыпную. Пирамидка вдруг распалась на тысячи игл и выстрелила вниз. Прерывающие нить любят такие вещи. Кинжал или стрелу можно отбить, можно от них увернуться. Но как увернуться от множества игл? Щиты высшие носят редко, а магические щиты требуют времени большего, чем надо игле, чтобы поразить цель, если, конечно, ты не приготовил это заклинание заранее.

Иглы вонзились в троих, выпуская в кровь сильнейший яд. Если бы ЛинКеТор не привлек внимание архангелов, не увернулся бы никто.

— Руби! — заорал Хансер, бросаясь вперед.

Кровь высшего перебарывает большинство известных ядов за считаные секунды, но в это время высший становится слабее. ЛинКеТор атаковал плавно и быстро. Хансер вынырнул из тьмы, налетая сразу на двоих. Четверо ушедших от игл схлестнулись с несущим спокойствие. Последний, которого Хансер проигнорировал (ему досталось больше всех), нашел в себе силы поднять оружие. Но тут из леса выступила Тайви. Их глаза встретились — и архангел застыл, словно статуя. Только мускулы лица судорожно дергались в яростных гримасах. Он не мог освободиться от давления сильного верой: сказывалась ущербная природа.

ЛинКеТор вихрем вертелся посреди четырех архангелов, ловко отбивая их клинки. Я представляю, каково ему пришлось. Архангелы крестили его, перехватив мечи в две руки. Такими ударами скалу можно было перерубить, но плоть крепче камня. Клинки ЛинКеТора ни разу не дрогнули. Руки крепко держали оружие, хоть у меня давно бы такие удары выбили его.

Серые плащи валялись на земле. Архангелы поняли, что Воинство разоблачено, что скрываться больше незачем, предстали в своем истинном обличье. Белые одежды, крылья за спиной. Как они их прятали под плащами — ума не приложу. Любой попавший на поляну сразу понял бы: защитники Света душат отродий Тьмы. Достаточно было взглянуть на Хансера и на любого из архангелов, чтобы понять, кто из них зло. И никто не узнал бы, что называвшие себя светлыми не смогли утаить своих темных замыслов и сейчас им надо уничтожить тех, кто разоблачил их, любой ценой.

Движения двоих противников Хансера становились все уверенней. Кровь перебарывала яд. Мой друг ушел в оборону, не смея даже контратаковать. Чего-чего, а умения взаимодействовать у Воинства Небесного не отнимешь.

Хансер понял, что первая атака провалилась. Вдруг он отпрыгнул назад и бросил перед собой выхваченный из-под плаща пузырек. Стекло разбилось, повалил густой дым. Архангелы ринулись в него, нанося удары наугад.

А Хансер вдруг возник из Теней позади одного из противников ЛинКеТора. Две сабли ударили разом и звякнули о сталь. Архангел, не оборачиваясь, закинул клинок за спину и умудрился парировать оба удара. Но ЛинКеТор своего шанса не упустил. Распластавшись в невероятном выпаде, он умудрился одновременно уйти от двух фламбергов, отразить третий, а своим левым клинком чиркнуть по горлу того, кто отбил сабли Хансера. Архангел отшатнулся. Рана серьезная, низшего она убила бы, но архангелы иногда более живучи, чем другие высшие. Края раны начали стягиваться, кровь на глазах останавливалась, но тут две сабли вошли под лопатки архангела и вышли из груди.

— Хансер! — отчаянно закричала Тайви.

Два противника нашего прерывающего нить устали рубить дым и взмыли в воздух. Они сразу заметили беззащитную спину доменовца, рухнули прямо на него. Хансер почувствовал атаку, как чувствовал всегда, и ушел назад кувырком, проскользнув прямо под ногами архангелов. Распрямился резко, словно пружина, подпрыгнул и срезал одному из противников пол-крыла. Архангела занесло, он сделал поворот вокруг своей оси и упал. Второй бросился на Хансера с удвоенной энергией, прикрывая своего.

— Тайви! — крикнул Хансер.

Девушка все поняла. Она перевела взгляд со своей жертвы на второго противника Хансера, и тот замер, так и не завершив атаки. Ожил самурай, но он не успевал. Хансер коршуном налетел на встающего архангела, ударил коленом в нос, отбросив назад. Сабли сверкнули, как большие ножницы, и голова отделилась от тела.

В то же время ЛинКеТор окончил плетение сети для крылатых пташек. Трое были ему уже не помехой, тем более что Хансер убил лучшего из четверки. Со стороны казалось, что ЛинКеТор слабеет, пропуская клинки врагов все ближе и ближе к телу, сжимаясь в комок. И в тот момент, когда все три клинка были остановлены на волосок от несущего спокойствие, он контратаковал. Это было как в Библии: правая рука не знает, что делает левая.

Правый меч скользнул вдоль фламберга, петлей миновал гарду и снес противнику обе кисти. Левый клинок принял архангельский фламберг почти у острия на свое основание. Про эффект рычага слышали все, кто уделял фехтованию серьезное внимание. ЛинКеТор буквально отшвырнул более массивный меч противника и, бросив клинок назад, раскроил ему грудь. Развернулся, принял фламберг последнего в перекрестье своих клинков, зажал, отвел в сторону. Тяжелораненые архангелы еще не успели упасть, так быстро это все произошло. Поворотом вокруг себя ЛинКеТор снес всем троим головы. Наверно, со стороны это было красиво.

Тайви с новым противником не повезло. Те трое, что не успели уйти от игл Хансера, были не с Марса. Один из них, и именно этот, оказался с Юпитера. Ему хватило времени, чтобы избавиться от власти нашей сильной верой. Он бросился на Хансера, который склонился над своей жертвой и просто не успел бы переключиться на нового противника. С другой стороны на моего друга, чуть взлетев над землей, рухнул самурай.

ЛинКеТор превзошел сам себя. Его бросок можно было сравнить только со взблеском молнии. Голова одного архангела слетела с плеч. Катана остановилась, наткнувшись на прямой доменовский клинок. Хансер вскочил, но обезглавленное тело, продолжая движение, сбило его с ног. Самурай замахнулся для следующего удара, и в этот момент второй меч ЛинКеТора пронзил его сердце.

* * *

Дагарикс шел по шикарным анфиладам комнат. Золото, серебро, мозаики из драгоценных камней, дорогие гобелены, выполненные с величайшим мастерством. Во время Третьей мировой Ватикан был разрушен. Воинство Небесное восстановило его, сделало своей военной базой на Земле и, можно сказать, столицей всех владений. Христианским аскетизмом здесь и не пахло. Молодой друид с презрением смотрел на всю эту роскошь. Не бойся врага, чьи доспехи блистают золотом, а оружие — драгоценностями, гласила друидская мудрость.

Стражники-ангелы с презрением смотрели на грубые плащи трех друидов, на их простую одежду, стоптанные сапоги. Двое сопровождавших Дагарикса аколитов робели, но понять это мог лишь их предводитель. Для высших же друиды были непроницаемы и бесстрастны. Херувим Рима являлся и херувимом всей Земли. С ним всегда велись переговоры.

Дагарикс же и вправду был спокоен и сосредоточен на своей миссии. Сильному и гордому трудно притвориться слабым. Но сейчас он — посланник более мудрых, он — лицо и голос Круга. И он выполнит свою задачу. Он не позволял презрению к изнеженным жителям Луны восторжествовать. Его время придет. Все будет расставлено по местам. Все получат по заслугам. Плохо, если эти любители роскоши восторжествуют на Земле: люди станут рабами.

У друидов не отобрали их мечей. Слишком верили ангелы в свою силу. В длинном колонном зале предстали посланники Круга друидов перед Римским херувимом. Высокий, мускулистый, с молодым лицом и телом, в белых одеяниях, эталон красоты и величия, он сидел на резном троне из слоновой кости, украшенном золотом и огромными рубинами. На первый взгляд, чистый и светлый. Но глаза… Глаза — зеркало души, и это зеркало выдавало мелочные чувства одного из высших иерархов Воинства Небесного. Непомерная гордыня буквально лилась потоком, затопляя всех вокруг. Херувим был в полтора раза больше обычного человека, но, судя по его взгляду, он возвышался над прочими — как бог над червями. Трудная задача — показать страх перед таким. Особенно если испытываешь чувства совершенно противоположные.

Но самое трудное — это именовать сидящую на троне тварь херувимом тому, кто слишком много знал о природе херувимов истинных. Тому, кто глазами души видел истинное Воинство Небесное. О Творец, в долготерпении своем ты не уничтожил эту мерзость, жалкую подделку. Нам во испытание посланы они, как те лжеучители, о которых рекут священные книги. По плодам их узнаете их. Высшие, несущие низшим рабство, обвешанные золотом и драгоценностями, двуличные и подлые, просто не могут быть носителями Воли Бога. Их белоснежные одежды и крылья обманут лишь слепцов, не видящих сердцевины сквозь оболочку. Ну что ж, Дагарикс, перехитри лжеца. Ложь да не осквернит уст твоих, но деяния твои они истолкуют исходя из своих жалких помыслов — и сами себя обманут.

Церемониймейстер, высокий архангел с жезлом в руке, двинулся было к послам, но Дагарикс преклонил колена и без его напоминания. Еще одна мудрость друидов гласит: знай все о том, с кем ведешь переговоры, ибо не ведаешь, какая мелочь может склонить в твою сторону чашу весов. Дагарикс изучил все что мог, в том числе и сложные церемонии Воинства. Сейчас он стоял на коленях, низко склонив голову в позе молящего о милости. Его спутники замешкались на краткий миг и повторили его движение в точности.

О, как хорошо, что ослепленные своим мнимым величием ангелы не смотрят в души. Что бы они увидели? Одного, кто смотрит на них с насмешкой и жалостью, и двух других, подобных зверям, рвущимся с привязи. Аколиты еще не умеют разделять гордость и гордыню. Они готовы ринуться в бой, но воля Круга выше их воли.

— Можете встать и говорить, — промолвил херувим, и столько было высокомерия в голосе, что Дагарикс почувствовал, как очередная волна гнева затопила его спутников. Но железные поводки держали зверей, беснующихся в душах молодых аколитов. Маски скрыли выражение их лиц. Глаз они не поднимали, так что римский правитель ничего не почувствовал.

Дагарикс поднялся, и вся поза его выражала смирение. Понял он одно: наставник, как всегда, скрыл испытание в испытании. Провести разговор нужно так, как он сказал, но при этом управиться побыстрее, чтобы двое молодых горячих аколитов, данных ему в сопровождение, не утратили самоконтроля, но и без излишней поспешности, чтобы не вызвать подозрения ангелов.

— Херувим Рима, покровитель Константинополя и Киева, правитель Земли, член Синода Воинства Небесного. Я пришел к тебе от Круга друидов, с которым ты заключил договор.

— И чего хочет Круг? — Губы херувима искривились в недоброй усмешке.

— За помощь вы обещали нам один из городов с порталом на Луну. Мы пришли потребовать платы.

— Потребовать? — Херувим рассмеялся. — Униженно просить — вот что вам пристало. За что вам платить? Вы не убили ни одного из высших, вы не достали Грааль. Что вы сделали достойного подобного вознаграждения?

— Но договор не определял, что мы должны сделать нечто подобное. Речь шла о помощи, военной поддержке. Мы оказали ее. Погибли наши братья и наши служители. Неужели их кровь не стоит платы?

— Что мне кровь жалких дикарей? Единственное, что стоит платы, — это результат. Если бы вы убили хотя бы своего отступника, наш разговор имел бы смысл.

— Не по своей вине мы этого не сделали. Ваши наемники вмешались и сорвали наши планы.

— Ну так и претензии все к наемникам. — Еще одна глумливая усмешка.

— Где же мы их теперь найдем?

— Это мое дело? Сомневаюсь. У меня слишком много забот о заблудших овцах, чтобы охотиться еще за прерывающими нить.

— Но разве не наниматель несет ответственность за действия наемников?

— Да, это так. Нанял их херувим Города Ангелов. С него и требуй ответа.

— Но для этого мне надо попасть на Луну. Как я смогу это сделать?

— Это мое дело? Сомневаюсь. Ты пришел не как смиренный проситель, речи твои грубы, полны ложных обвинений. Зачем мне помогать невеже? Найди сам путь на Луну.

— Прошу тебя, заклинаю нашими общими предками. — Дагарикс смиренно склонил голову. — Наш народ тоже рвется в небеса. Не отрезай нас от нашей мечты. Братья отдали за нее жизнь. Смягчи сердце свое.

— Вот ты как заговорил. — Херувим оперся подбородком о ладонь левой руки. — Но волк не обманет меня, даже надев овечью шкуру. Вижу насквозь вашу ложь. Как шакалы, лебезите перед сильным, а повернись к вам спиной — и получишь удар. Пришедший в мой дом с угрозами, уйдешь с позором. И узнаете, что Земля принадлежит нам!

— Не ожесточай сердце свое. — Дагарикс упал на колени. — Сколь жестоко это — показать людям их мечту и тут же спрятать за семью замками!

— Не учи меня, червь! — Херувим встал. — Вы как дети: детей нельзя жалеть, ибо этим ты их портишь! Детей нельзя баловать, иначе вырастут они распущенными, не имеющими почтения к учителям своим. Исправьте упущения свои — только тогда я позволю вам молить меня о милости вновь! Высшие Зеленого домена еще должны быть на Земле. Принесите их головы — и я смягчу свой гнев! А сейчас — прочь, не раскаявшиеся грешники!

Как хорошо, что масок ангелы снять не потребовали. Уходя, Дагарикс не смог сдержать улыбки. Кричи, кричи, херувим, скоро серпы-мечи подрежут твои крылья. Тогда ты запоешь По-другому. Все свершилось вовремя. Дагарикс чувствовал гнев своих спутников. Еще пара слов — и сверкнуло бы оружие, и самоубийственной атаки двух аколитов не остановило бы ничто.

Их провожали насмешливые возгласы, свист, улюлюканье. Дагарикс сгорбился, его сопровождающие потянулись к мечам.

— А ну угомонились, — прошипел Дагарикс. — Вы слабы и унижены. Исполнять.

Слова подействовали. Последним усилием воли аколиты подавили ярость, смогли продемонстрировать то, что велел им старший. Но стоило Риму скрыться за деревьями, один тут же яростно зарычал.

— Сядь, — спокойно бросил ему Дагарикс.

— Сволочи! Высокомерные подонки!

— Сядь! — Дагарикс чуть повысил голос.

Оба подчинились, угрюмо опустились на землю.

— К чему гнев твой? — спросил он у более несдержанного. — Разве гневаешься ты на древесный корень, о который споткнулся? Или твою ярость вызывает ветер, несущий тебе пыль в лицо? Собака на цепи, облаявшая тебя, тут же познает силу твоего возмездия?

— Нет, — буркнул аколит. — Но то явления природы или неразумный зверь, который утратил инстинкты, сидя на цепи, оторванный от того, что ему естественно.

— А возможно, котенка, который, играя, поцарапал тебя, следует тут же разрубить пополам?

— Нет, маленький зверек еще не знает, что творит. Как же можно на него злиться?

— Так откуда ярость твоя на того, кто ниже и цепного пса, и маленького котенка? Откуда гнев на того, кто, подобно зверю, не видит божьего промысла, но не имеет и божьей мудрости, называемой инстинктами? Не подобен ли он древесному корню? Но корень питает дерево живительными соками, а он — лишь себя, и никого более. Таких можно презирать, можно очищать от них Землю, но злиться… Стыдись, друид.

— Прости, брат. — Аколит опустил голову. — Мудрость оставила меня в тот миг.

Второй аколит тоже сидел понурившись. То, что он не дал воли чувствам, хорошо, но у него таких чувств просто не должно было появиться.

— К счастью, воля вас не оставила, — продолжил Дагарикс. — Но, говорю вам, не стоит давить ярость в себе, ибо, перебродив, она отомстит вам в тысячу раз.

— А как быть? — спросил более спокойный аколит.

— Думать. Осознавать, говорить со старшими. Тогда твой взгляд на эти вещи изменится. То, что злило тебя, будет смешить. Посмотрите с другой стороны: этот херувим поверил в нашу слабость и трусость. Любой наш удар по Воинству Небесному теперь покажется ему вдвое сильнее, потому что ничего подобного он не будет ждать. Унижая нас, он сам себя обманул. Это смешно? Мое мнение — да.

Оба аколита вдруг переглянулись и рассмеялись на весь лес. И смех этот был от души. Над херувимом, ослепленным собственным мнимым величием, над собой, не видящими дальше собственного носа, над Воинством Небесным, погрязшим в роскоши и церемониях, над высшими, считающими их за святых, не видящими очевидного. И Дагарикс улыбнулся. Глаза еще двух братьев приоткрылись чуть больше. Они поняли урок.

* * *

Обшариванием вещей архангелов занимался Хансер. Тайви вообще отошла в сторону. Она не могла без слез смотреть на результаты работы двух своих спутников. Иногда, благородные сеньоры, мне кажется, что если и есть в этом мире истинные христиане по духу, то Тайви первая среди них — столько в ней милосердия. ЛинКеТор молча присел у костра. У него копаться в вещах убитых просто не поднялась бы рука. Для Хансера же это было логичным результатом. На Плутоне По-другому нельзя. С тела самурая он снял вакидзаси отличной работы, заткнул себе за пояс. Фламберги не удостоились его внимания. Катану некоторое время вертел в руках, но потом все же выбросил.

— Надо их похоронить, — сказал вдруг ЛинКеТор.

— Ага, и не забыть отходную молитву прочесть, крест, все такое, — серьезно кивнул Хансер, расшнуровывая сумку самурая. — Так и знал. Здесь Грааль. Чуть еды, но это — ерунда, нам она не понадобится. Тайви, открывай Небесную тропу.

— Ночью? — слишком резко спросила Тайви. — Может, тебе сразу портал до Луны?

— Ты не можешь.

— А как ты думаешь, почему эти семеро сразу не ушли?

— Ночью нельзя?

— Гений, — саркастически произнесла Тайви.

— Ну что ты так, малыш? — укоризненно спросил Хансер. — Чем я-то провинился?

— Ты всегда так циничен со смертью?

— Да, всегда, — чуть раздраженно ответил Хансер. — Смерть — слепая сука! Она забирает всех без разбора. И когда она приходит к тем, к кому стоит, это очень удивительно и смешно, черт меня разорви!

— Ты говоришь, как…

— Как кто? Как убийца?

— Да… — потерянно ответила Тайви.

— Открою тебе свежую новость: я и есть убийца! И пусть нас называют как угодно: хоть прерывающими нить, хоть ночной мерзостью, хоть «бьющим один раз» — сути это не меняет, я убийца, мразь беспринципная, шваль, отброс, хуже падальщика! Да, это я, Хансер с Плутона! А теперь отвернись и не мешай мне насытиться падалью! А потом можешь петь свои псалмы и лить слезы!

— Что с тобой, Хан? — удивился ЛинКеТор.

О, будь я там, я сказал бы, что длительное пребывание Хансера рядом с этой парочкой вредно для его самочувствия. Что Тайви все еще прочно сидит занозой в его сердце… нет, не сказал бы.

— Ничего, — огрызнулся Хансер, а потом взорвался: — Зачем ты остановил эту гребаную катану?!

— Он убил бы тебя.

— И пусть! Такая дрянь только смерти и заслуживает! Не выйдет из меня рыцаря в белых одеждах! Рылом не вышел! И отходная молитва мне не поможет. Полада уже точит на меня вилы! Одним махом от всех проблем избавились бы!

— Что ты говоришь такое?! — У Тайви на глазах были слезы. Она бросилась к Хансеру и обняла его. Никто не видел гримасы жуткой боли у него на лице — слишком темно было.

— Прости, малыш, — шепнул Хансер дрожащим голосом. — Я — свинья.

— Просто не надо больше такого говорить.

— Да, дружище, — подтвердил ЛинКеТор. — Сядь у костра. Мы все сделаем сами.

ЛинКеТор сам вырыл могилу, сложил туда тела. На грудь каждому положил его меч. Тайви прочитала молитву. А Хансер просто сидел у костра и, вопреки всему, чему сам меня учил, пялился в огонь. В тот момент они были наиболее уязвимы. Но некому было этой уязвимостью воспользоваться.

ЛинКеТор устал, так что место стоянки решили не менять, тем более что земля впитала кровь, а тела были похоронены поодаль.

— Я вот чего не пойму, — пробормотал Хансер. — Дарклинг в этот городишко на отшибе мира мог добраться только порталом. А портироваться можно и в Рим. Нет, ладно, в Рим бы его не пустили, чтобы не засветить связи Воинства с дарклингами. Но можно на земли, которые плотно держат ангелы и их крестоносцы. Это явно безопаснее. Эх, загадка для Луи.

— А ты что думаешь? — спросил ЛинКеТор.

— Думаю, у Воинства есть союзники в доменах. Во владения друидов доменовцы углубляться не любят. Если предположить, что у Воинства и Круга был союз, все становится на свои места. Лжец не верит даже правде, предатель от всех ждет предательства. Ангелы боялись, что союзники перехватят у них Грааль. Чего стоят в бою они против доменовских высших, мы видели. Значит, у нас будут враги и в доменах. И боюсь, не только бордовые.

Говоря это, Хансер вертел в руках чашу, за которую уже было пролито столько крови. Вдруг от дна, только что казавшегося полностью металлическим, что-то отслоилось. От неожиданности Хансер выронил Грааль.

— Что это? — спросил ЛинКеТор.

— Пергамент, — пробормотал Хансер. — Буквы какие-то.

— Дайка. — Тайви протянула руку. — Древние кельтские письмена. Ими друиды до сих пор пользуются.

— Разберешь, что там? — спросил ЛинКеТор.

— Попытаюсь. Язык больно архаичный.

«Привет тебе, разоблачивший замыслы врагов твоих. Очень подозреваю, что имя твое Мерлин. Если тебя зовут Артур, прости, я недооценил твоих умственных способностей. Если Мордред, положи чашу, где она лежала. В любом случае не хочу, чтобы одна из моих лучших шуток осталась непонятой. Опять же, кто бы ты ни был, если ты читаешь это, значит, я благополучно дал дуба, а ты раскрыл замыслы Круга, направленные против тебя, бывший пастырь Мерлин, так что я лишь добавлю пару штрихов».

— Что это? — не понял ЛинКеТор.

— То, что подтверждает предположение Хансера, — ответила Тайви. — Заклинание держало пергамент внутри чаши до тех пор, пока кто-нибудь, находясь рядом, не раскроет замыслов своих врагов. Круг как-то умудрился убрать и Артура, и Мерлина — они не разгадали направленных против них планов, но заклинание осталось. Хансер его снял, поняв и высказав замыслы Воинства Небесного.

— И что там внутри?

Тайви развернула пергамент. И вот что там было:

«Многие уже сейчас называют меня Величайшим рыцарем, Галахадом-святым. Я бы сам себя назвал Галахад-шутник. А все это рыцарство — моя лучшая шутка. Ну и, конечно, Грааль. Чаша, которую мой пастырь велел привезти Артуру. Якобы я не захотел посвящения в аколиты, пробился оттуда и прихватил Грааль. Ну, мне не трудно. Ради Круга можно, тем более такая шутка! К чему артуровцы пришьют этот Грааль, я не знаю, алтаря-то у них нет. Вроде бы все по-честному. Смешиваете кровь в Граале, пьете — и смерть вам не страшна. Только души убитых переселяются в выживших. А после этого знают все их мысли. Воскресить братьев без алтаря рыцари Круглого стола не смогут, а одно тело даже для двух душ — тесновато. По моим прикидкам, это должно свести с ума носителя душ убитых. Да и не может быть, чтобы среди артуровцев не оказалось ни завистников, ни тех, кто что-то замышляет против соратников. Если им все же удастся воскресить своих — ох и заварушка начнется. Так что, Мордред, если это читаешь ты, положи чашу. Не бери, не стоит. Подозреваю, есть еще много того, чего я не знаю, на что рассчитывали пастыри, переправляя Грааль отступнику Артуру. Тем более что даже эффект воскрешения никем испытан не был».

Воцарилось молчание. Все сидели как громом пораженные. Вот тебе и Галахад-непорочный.

— Бедный Орсо, — сказал ЛинКеТор. — Ему этого лучше не рассказывать.

— Этот Галахад был отличным живущим в тенях — если не по умениям, то по духу точно, — проворчал Хансер. — Нет, вы оцените, какой план. Артуровцы пускают Грааль в ход, и что? Души их убитых братьев начинают делить тела с живыми, видят все замыслы, тайные страхи. Воистину и тому, и другому нехорошо. С ума можно сойти. Вот уж точно — чтобы впустить в свое тело чужую душу, надо быть святым.

— Да, у святых нет тайных помыслов, зависти, амбиций, — согласилась Тайви. — Но много ли ты встречал святых?

— Встречал, — буркнул Хансер. — А вы представьте душу мужчины в теле любимой женщины. Четыре против одного, что после этого любовь пройдет.

— А если наоборот, то и десять против одного, — заметила Тайви.

— А если все-таки удастся воскрешение, представьте: тот, кто носил душу другого в себе, все будет гадать, что же тому известно и как он к этому относится. Тут и до убийства недолго. А тот, кто жил в чужом теле, наверняка будет опасаться, что его прирежут за то, что он слишком много знает. — Хансер хрипло рассмеялся. — Да, нашему Луи такие интриги и не снились. Я уже молчу, что душа может попробовать подчинить своего носителя, если посчитает его замыслы преступными. Может, именно так Мордред и набрал сторонников. А Галахад, видя это, просто не мог допустить, чтобы его роль в этом не открылась потомкам. Обычное тщеславие… но…

— Что, Хан? — ЛинКеТор пристально взглянул на него.

— Возможно, это выход.

— Ты о чем?

— О нашей проблеме с бордовыми. Решать, конечно, тебе, но посуди сам. Я признаю вину, меня убивают, а ты воскрешаешь на алтаре. Все довольны, войны удалось избежать. Про перебитых нами архангелов никто не знает, так что ты чист. А если я возьму вину на себя, Тайви не тронут.

— Нет, Хансер! — воскликнула Тайви. — Ты же слышал: эффект воскрешения никем не испытан. А вдруг эта чаша — большая провокация? Вдруг воскрешение — лишь слова?

— Не может быть. Надо рискнуть. Малыш, это выход, пойми. Я привык быть объектом охоты, но ты… К тому же и горевать обо мне никто не будет, если что пойдет не так.

— Будет! — Тайви сорвалась на крик.

— Лин, — твердо сказал Хансер. — Решай, есть ли тебе что от меня скрывать.

— Да будет так, — ответил ЛинКеТор. — Я верю тебе, Хансер. Если, воскреснув, ты захочешь убить меня, так тому и быть. Мало называть себя светлым. Чего стоит мой свет, если испугаюсь я подвергнуть его испытанию?

— Не смей, ЛинКеТор! — кричала Тайви, но мужчины уже ее не слушали. — Ты убьешь Хансера! Чаша не подействует!

На глаза девушки навернулись слезы.

— Пожалуйста, прошу вас, — прошептала она.

Но Хансер и ЛинКеТор уже закатали рукава.

— Нож есть? — спросил Хансер. — У меня сейчас даже сабли ядом смазаны.

— Только мечи, — ответил ЛинКеТор. — Воспользуйся вакидзаси.

— Хорошо.

Хансер вытащил изогнутый клинок из ножен. И тут Тайви, поняв, что слова уже не помогут, обрушила на него всю свою силу — все, что осталось после боя с архангелами. На миг ей удалось остановить прерывающего нить, но Хансер быстро справился. Тайви не ожидала от него такого сопротивления.

— Не надо, малыш, — просто сказал он. — Сильные верой темных доменов отлично владеют защитой от таких приемов, а жизнь дорога им не меньше, чем друидам, даже больше. Это меня не остановит. Ты зря потратила силы.

Он полоснул по руке. Кровь потекла в чашу. ЛинКеТор принял клинок и повторил его движение.

— Плесни вина, — сказал Хансер. — А то вампиризм какой-то, ей-богу.

Вина налили до краев, выпили на двоих.

— Ну как? — спросил Хансер.

— Нормально вроде бы.

— А что чувствуешь?

— Ничего. Так себе вино у этих архангелов.

— Какие архангелы, такое и вино. У меня тоже ничего.

— Может, крови мало? Или вина не надо было лить.

— Да нет, наверно, вино вообще ни при чем. Хотя у темных есть ритуалы восстановления сил через чужую кровь. Отсюда и легенды о вампирах, а Луи говорит, и сами вампиры есть. Но друиды-то не могли такого придумать, это, по-моему, не в их правилах.

— А то, что Орсо рассказывал о Посвящении?

— Он и про Галахада рассказывал, — возразил Хансер. — Не знаю я.

— Я говорила, что ничего не выйдет. — Тайви облегченно вздохнула. — Никто бы и не дал тебе сдаться. И вообще пусть этим всем Велимир занимается. Отнесем ему Грааль — он мудрее, сможет понять, что и как.

— Да, — согласился ЛинКеТор. — Дурацкая затея.

— Было бы вино нормальное, а то и удовольствия никакого. А крепкое, зараза. И чаша глубже, чем я думал… — Хансер пошатнулся, присел на бревно. — Так, господа высшие, всем спать. Или нет, Тайви, открывай Небесную тропу. А, нельзя, да…

— Хансер, спи, — устало сказала Тайви.

* * *

Утром Хансер проснулся первым. Когда встала Тайви, он уже сидел, задумавшись, у небольшого костра. Девушка потянулась. Весеннее солнышко уже припекало. Лес полнился птичьими трелями. И совсем вырванным из пейзажа казался еле заметный холм, под которым лежали семеро архангелов.

— О чем задумался? — спросила Тайви.

— Холм выдает нас, — ответил Хансер. — Надо было хоть прелой листвой присыпать… да все равно не поможет.

— Какая разница? Мы сегодня уйдем по Небесной тропе…

— Прямиком навстречу архангелам, — перебил ее Хансер. — Тайви, Воинство Небесное предало не только домены. Оно предало идеалы, о которых кричало на всех углах. Такие не останавливаются ни перед чем. Я поставлю свои сабли против медной булавки, что стоит нам ступить на тропу — и нас обложат со всех сторон. Мы с семью еле управились. Неужели ты думаешь, что втроем мы можем бросить вызов Воинству Небесному?

— Не можем, — согласилась Тайви. — И где выход?

— Бремен. Дарклинг не зря согласился на встречу здесь. Я копчиком чую, что в этом городе есть портальная башня.

— Где?

— Пока не знаю. Но найду. Такие вещи трудно скрыть от того, кто умеет и хочет искать.

— Тогда поспешим.

— А вот этого делать, малыш, ни в коем случае не стоит, — осадил ее Хансер.

— Почему?

— Посуди сама: в Бремене в этой башне я наверняка устроил бы засаду. Даже на всякий случай. Не обязательно это архангелы. Хочу напомнить, друиды тоже охотились за чашей. А мы на их землях. В другое время я понадеялся бы прорваться…

— А что сейчас?

— Малыш, ты не видела, что делает с человеческим телом крупнокалиберный пулемет. Если они научились обходить магические коконы, эти друиды, то я на их месте установил бы пару пулеметов, нацеленных на вход в башню. И все. Даже у ЛинКеТора не хватит сил уйти от всех пуль. Нас разорвут в кровавые ошметки.

— Можно было и без этих подробностей, — чуть недовольно заметил только что проснувшийся ЛинКеТор.

— Я всего лишь назвал вещи своими именами, — немного злобно ответил Хансер. — Не делать этого — все равно что прятать голову под подушку от ночных страхов. Мы все не дети и должны представлять, на что идем.

— Ладно, понял. Что ты предлагаешь теперь? Искать другой портал?

— Сделать, чтобы все подумали, будто мы ищем другой портал. Пересидим в лесу дня два, не более, потом выйдем в город, ночью. Тогда будет шанс прорваться. Если, конечно, среди наших врагов нет никого, кто знает меня достаточно хорошо, чтобы предугадать такие действия.

— Тебя и друзья-то достаточно хорошо не знают, а враги и подавно.

Здесь позвольте не согласиться с ЛинКеТором. Но чего ждать от несущего спокойствие? Лично ваш покорный слуга, благородные сеньоры, мог легко предсказать большинство шагов вышеупомянутого Хансера. А уж для Тайви он и вовсе какое-то время был открытой книгой… До того, как в ее жизни появился ЛинКеТор. После этого предугадывать действия Хансера стало трудно даже Ставру — куда уж там мне.

* * *

Было тихо. Здесь небо затянули тучи, так что только чутье высших позволяло определить время — почти час. Роковая ночь. Так уж получилось, что все сошлось в разных местах, но в одно и то же время, к трем разным битвам. Кто-то скажет — случайность. Я скажу — случайностей не бывает. Даже мой ум аналитика не сможет отделить, сколько здесь воли судьбы, сколько нашей, а сколько влияния тех событий, что происходили в это же время в Зеленом домене, за неприступными стенами древнего замка.

Да, на сей раз не буду нагнетать атмосферу. Их ждала засада. Увы, Хансер не знал, что есть Кое-что посерьезнее всего Плутона, охотящегося на тебя. То, перед чем я оказался, как мне ни больно это признать, благородные сеньоры, мальчишкой. Задушим аристократическую гордость и скажем, что Луис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора оказался в этих событиях таким же слепым щенком, как прямой и бесхитростный бывший друид Орсо. А предосторожности прирожденного охотника на людей Хансера, убившего семнадцать, стоили не больше, чем слепая отвага ЛинКеТора.

Кто-то сказал бы, что нам не повезло. Я скажу — в любом невезении виноват ты сам. Нас переиграли, переиграли всухую. Как сказал бы братец Руи, преломив первые копья, мы вылетели из седла. Оставалось только рубиться пешим, полуоглушенным против свежего противника, который не спрыгнет благородно с коня, не даст времени подняться на ноги. Для него нет правила «лежачего не бьют», потому что это — свора шакалов. Воинство Небесное. Ха-ха, может, когда-то они и были верхом благородства, настоящими носителями Света, познавшими Божью благодать. Сейчас же — только толпа неудачников, тех, кто оказался недостойным доменов. Понятно, что такие, как мы, тоже, по сути, изгнанники, но те, которых готовы забрать в любой домен с руками и ногами, вызовут их зависть.

А в средствах шакалы никогда не стесняются. И сами нападать не очень любят. Зато натравить кого-нибудь, при их-то влиянии, — проще простого.

— Даже стражи нет, — проворчал Хансер. — Зуб даю, ждут нас. Два дня не срок. Надо бы еще выждать.

— Прорвемся, — ответил ЛинКеТор шепотом.

— Возвращаемся.

— Но ты же уже чувствуешь портальную башню. Бегом проломиться, минут десять мы с тобой продержимся, пока Тайви откроет портал, а потом…

— Мы возвращаемся, — коротко сказал Хансер.

— А наше мнение… — начал было ЛинКеТор, но Хан его перебил:

— Старшим назначен я, — процедил он сквозь зубы. — Поэтому, несущий спокойствие ЛинКеТор, будь добр выполнить приказ.

— Да, мой вождь, — сухо откликнулся Лин, и только глухой не почувствовал бы обиды в его голосе. Наверно, я бы пустился в долгие объяснения, чтобы сгладить этот острый угол, но Хансер умел быть жестоким с друзьями, особенно ради их же блага.

Они повернули назад.

— Залезли, — еле слышно проговорил Хансер. — Прямая улица и не одного переулка.

— Проклятье! — воскликнул ЛинКеТор.

— Бежим! — одновременно крикнул Хансер.

— Поздно, — шепнула Тайви.

Все четверо встали у них на пути, спрыгнув откуда-то с крыши. Чутье ЛинКеТора и Хансера запоздало с предупреждением. Четверо уже готовых к бою несущих спокойствие. Гордон Тюдор, Гастон де Марсо, Алесандро Фиричелли, некогда красавчик, а сейчас — один сплошной шрам, и последняя, женщина, Элеонора фон Штальберг. Самая опасная из всех четырех. Ей было больше ста, но выглядела она как тридцатилетняя. Высшие женщины внешне не стареют очень долго, много веков. Нора фон Штальберг, я уж и не знаю, чем больше известна — своим оружием, которое представляло собой два чуть изогнутых клинка, соединенных более чем полуметровой рукоятью и в целом не менее ее роста, или боевым духом. Как бы странно это ни звучало, но в бою ею овладевает спокойная ярость — та, что дает нечеловеческие силы, но абсолютно не туманит разума.

— Действительно поздно, Тайви Харрол, — сказала она. — От возмездия не уйдешь.

— Нора, почему и вы?! — воскликнула Тайви.

— Преступление должно быть наказано. Защищающий преступника сам становится преступником. Точка.

— Если покарать подлость — это преступление, советую начать наказание с меня, — сказал ЛинКеТор, вынимая мечи и прикрывая собой остальных. — Потому что я Юлиану легкой смерти не дал.

— Хансер мой! — закричал де Марсо.

— Прикончите всех! — рявкнула Элеонора.

Гастон успел проскочить мимо ЛинКеТора. Элеонору он уже перехватил, завертелся между тремя, отражая удары. Де Марсо рвался к Тайви, но на его пути встал Хансер, прикрывая ее.

— Помоги ЛинКеТору, — бросил он через плечо, принимая бешеный натиск несущего спокойствие.

Увы, против настоящих высших самые сильные способы воздействия не проходят. Заклинания повелевающих стихиями, которые могут смести целое войско, разбиваются о магические коконы. Насколько легко Тайви останавливала архангелов, настолько это невозможно было с доменовцами. Единственное, что она могла сделать, — это замедлить движения колоссальным напряжением своих сил.

НЕБЕСА ЗАКРЫЛИСЬ.

Де Марсо теснил Хансера. Фиричелли двигался как муха в смоле, только это позволяло ЛинКеТору держаться. В другом случае он давно бы уже прикончил Алесандро, но здесь была опытнейшая Нора. Она умело прикрывала собрата по оружию. Гордон атаковал без лишней горячности, обдуманно. Лазурные понимали, что сейчас в выигрыше они. Силы Тайви по капле иссякают. Как только они закончатся, Хансер и ЛинКеТор будут сметены. Ничто не спасет зеленых.

Тайви это тоже понимала. И она бросила в ход последний резерв. После этого очень долго ей быть без сил, но если этого не сделать, они вообще не переживут этой битвы. Фиричелли вдруг стал двигаться чуть быстрее, зато замедлились удары Гастона. Тайви давила на двоих сразу. И это долго продолжаться не могло. Хансер воспользовался возникшим преимуществом по-своему. Сделав сальто назад, он ушел из пределов досягаемости мечей де Марсо, бросил сабли в ножны и взорвался вихрем метательных кинжалов. Двумя руками он опустошал свои бандельеры в Гордона. Клинки несущего спокойствие взметнулись в быстром танце, отбивая кинжалы. ЛинКеТор вложил всю доступную ему скорость в атаку на Элеонору, оттесняя ее от Фиричелли. Лазурная не смогла этому ничего противопоставить. Такой резкий переход от защиты к нападению сбил ее с толку. Она быстро справилась с ситуацией, воздвигла неприступную стену из двух лезвий, но ЛинКеТор своего добился — оттеснил ее от Алесандро.

Внезапно наш несущий спокойствие отшатнулся из зоны действия оружия Норы. Взмахнул клинком назад, не глядя. В первый момент никто не понял, что произошло. Просто какой-то звон стали о камень, глухой звук падения. То, что это посмертная симфония Алесандро Фиричелли, поняли в тот момент, когда ЛинКеТор уже атаковал Гордона. Хансер подставлялся, и подставлялся серьезно. Удары де Марсо уже летели в него, но он продолжал метать ножи, лишь в последний момент перекатом ушел в сторону. Уже в прыжке почувствовал, что слишком замешкался. Клинки лазурного скользнули по его ребрам, разрывая плоть. Боль от двух ран обожгла правый бок. Но и Гордон, не в силах разорваться между двумя противниками, повернулся к тому, что казался опаснее. Два его клинка столкнулись с мечами ЛинКеТора, и тут кинжал Хансера пробил плечо. Левая рука несущего спокойствие дрогнула, и острие клинка ЛинКеТора чиркнуло по его горлу.

Нора была очень техничным бойцом, но в скорости Лину проигрывала. Ее бросок запоздал, чтобы спасти соратников, однако и ЛинКеТор не успел парировать ее удара. Острие уткнулось в лопатку несущего спокойствие. Он тут же развернулся, отбивая второе лезвие, метящее в ноги. Они остались один на один. Рубаха ЛинКеТора на спине быстро пропитывалась кровью. Элеонора завертела свое оружие винтом и замерла, отведя руку для удара. Сейчас они застыли, как две статуи. Помощь не придет. Хансер отбивался от де Марсо, быстро теряя кровь. Тайви не в счет: она еще пару минут продержится — и то утешение.

И ЛинКеТор пошел ва-банк. Он тоже слабел, но пока у него был шанс смять Элеонору. Удар правым клинком в голову — блок, подшаг и удар в живот. По идее, сократив расстояние, ЛинКеТор должен был сделать Элеонору с ее длинным оружием беспомощной, но она успела принять меч на середину своего оружия. ЛинКеТор скользнул лезвием вниз по округлой рукояти, к беззащитным пальцам. Нора в последний момент убрала руку, а верхнее острие ее оружия ужалило ЛинКеТора в плечо. Он отпрянул, но тут же качнулся назад, закрутил финт перед самым лицом Норы, но ударил вниз, по ногам. Сталь вновь встречает сталь. Тут же боковой выпад левым клинком Нора отбивает серединой оружия. При этом правый меч ЛинКеТора наконец получил лазейку. Быстрый укол в бедро, капли крови не задерживаются на стали, стираются о воздух — столь стремительны движения высших.

Хансер пятился, отражая град ударов. Гастон ускорялся. Влияние Тайви слабело. Еще чуть-чуть — и оно рассеется, как дым. Все пределы стойкости прерывающего нить были исчерпаны. Хансер рубился уже за пределами. Он чувствовал пустоту в душе, пустоту внешнюю, которая шла не из самой души. что-то произошло, но это что-то давало ему силу, как отчаяние позволяет творить невозможное. Внезапно он отбросил де Марсо серией встречных выпадов, развернулся к стене, взбежал по ней вверх, оттолкнулся и прыгнул. Гастон сразу раскусил его трюк, развернулся навстречу, но и Тайви все поняла. Она вложила последние капли сил, и де Марсо не успел. Левая сабля срезала его правую кисть вместе с мечом, правая, получив проход, вонзилась в грудь. Гастон отшатнулся, он был еще жив. Хансер прыгнул следом. Сабли сложились в большие ножницы возле горла лазурного. Резкое движение — и голова, отделившись от тела, подлетела, словно мяч.

Элеонора на сей раз сама направила оружие вдоль лезвия меча до гарды, поворот — и клинок ЛинКеТора заклинился. Он не успел отступить. Любой скажет, что этим Нора поставила себя в проигрышное положение: левый-то клинок остался свободен. Но тут за спиной у несущего спокойствие из теней соткалась фигура. Черный камзол, штаны, ботфорты почти как у меня. Только на голове пиратская косынка лазурного цвета. Шпага и кинжал в руках. Джино ди Басалетти, мой добрый знакомец, живущий в тенях, вогнал кинжал под левую лопатку ЛинКеТора.

— Я убил тебя, — просто сказал он, отступая назад. И это было так. Он убил — не развоплотил, хоть на это вроде бы способен не был. Тело падало как-то медленно. Элеонора тоже сделала шаг назад, раскручивая оружие над головой. Резким движением она снесла голову уже мертвому телу.

— Нет!!! — закричала Тайви. Но что она могла? Чувства умножают мощь сильных верой. А Тайви была на нуле. Нуль, как ни умножай, нулем и останется.

Хансер уронил саблю. Метательных кинжалов у него не осталось, но вакидзаси все еще за поясом. Клинок к метанию не предназначен. Только Хансер тренировался метать все что угодно. Джино был боком к нему — удобная мишень. Лезвие вошло ему точно в ухо. Поддев носком сапога оброненную саблю, Хансер поймал ее и, сделав шаг к стене, растворился в Тенях.

Так вот они остались вдвоем — Тайви Харрол и Элеонора фон Штальберг. Я не знаю, как поступила бы на месте Тайви другая женщина. Может, бросилась бы бежать, несмотря на всю бесполезность, — ведь Нора, даже хромая после удара ЛинКеТора, легко догнала бы ее. Может быть, выла навзрыд над телом возлюбленного, ничего вокруг не замечая. А может быть, валялась бы у Элеоноры в ногах, моля о пощаде. Но все это не для Тайви. Как я уже говорил, в этой девочке стальной стержень. Она выхватила кинжал и неумело приняла боевую стойку. Любой понимал, что толку от этого — чуть. Норе не понадобится и секунды, чтобы убить Тайви. Но это была смерть стоя, а не на коленях.

— Пощады просить не будешь? — спросила Элеонора.

— У тебя? Ты меня уже убила.

— Да, ты осталась одна. Одного твоего мужчину я убила, второй сбежал сам, но это ненадолго. Ты хочешь купить ему пару лишних секунд? Зря. Стоит ли он этого? Сбежал, бросил тебя. Чего еще ждать от прерывающего нить?

— Он лучше вас всех! — воскликнула Тайви. — Я молюсь, чтобы он спасся, потому что меня уже не спасти.

— Хорошо. — Двойной меч крутанулся еще раз и остановился против горла Тайви.

Вдруг Элеонора резко обернулась, клинки свистнули, но поразили лишь черный плащ, падающий из-под крыши. И тут же сверху на нее обрушился Хансер. Он вылетел из Теней, оттолкнувшись от стены, нанося хлесткий удар саблей. Элеонора отшатнулась и замерла в боевой стойке. Хансер мягко приземлился и сразу закрутился в черный вихрь, нанося целый шквал ударов.

— Беги, малыш! — заорал он. — К башне!

Все его усилия не дали плода. Сабли завязли в защите несущей спокойствие. Нора еще попятилась. Хансер отступил.

— Рехнулся, самоубийца? — спросила она.

Вместо ответа Хансер провел тыльной стороной ладони по левой щеке. Элеонора повторила его жест. Кровь. Хансер достал ее самым кончиком сабли. Шрам на скуле останется навсегда: последняя метка прерывающего нить. Максимум, на который он был способен.

Хансер вновь пошел в атаку — безумную, без надежды на результат. Он переплавлял последние биения своего сердца, капли крови, сочащиеся из ран, в сабельные удары, разменивая их на секунды для Тайви. Но она не бежала. Ей просто некуда было бежать.

А Хансер шел вперед. Сила отчаяния гнала его. Он просто не мог пережить Тайви — ни на секунду. Он встал бы за нее против всего мира, как некогда встал против повелевающего стихиями де Марсо. Отчаяние выжимало последние капли сил из мышц, полных изнеможения, растягивало жилы в невообразимой попытке хоть на миг, но сравняться с несущими спокойствие, сделать то, чего не удалось ЛинКеТору. Из пореза Элеоноры текла уже не кровь, а зеленая слизь.

— Что ты наделал? — прохрипела она.

— Бойся касания оружия прерывающего нить, ибо и нить твоей жизни перед ним беззащитна. — Каждое слово сопровождалось ударом.

— Яд… — Голос Норы неузнаваемо изменился, но кровь уже вытолкнула слизь, тело перебарывало отраву. Еще немного простоять, продержаться!

Хансер вдруг бросил сабли, ринулся вперед, выхватывая кинжалы. Он видел, что Тайви не бежит, а значит, чтобы спасти ее, ему надо было победить даже ценой жизни. Лезвие пронзило его бок — плевать. Он успеет, прорвется. Кинжалы вошли в живот Норы. Она закричала — страшно, нечеловечески. Это был крик боли, но не физической. Ее, несущую спокойствие, убил неизвестно кто. Две царапины на горле — ее Хансер добивать не стал, выдернул из раны двойной меч, отбросил, и только тут на миг позволил себе слабость, осев на землю.

Тайви с рыданием упала на тело ЛинКеТора. Это был единственный звук, нарушивший тишину улицы.

Хансер взял себя в руки:

— Плутон, ни дать ни взять, — проворчал он и начал рвать плащ Элеоноры на широкие полосы. Сбросил бурнус, оставшись в одних штанах. Ткань сама зарастит прорехи. Кровь из двух первых ран уже не текла, третью он остановил простеньким заговором, которому когда-то научил и меня. Понимая, что от Тайви толку не будет, сам себя кое-как перевязал. Вновь победа, но какой ценой. Пять жизней за одну. Хансер прислушивался к себе, но не чувствовал души ЛинКеТора. Грааль не сработал. Хорошо, что Тайви не восприняла ритуал всерьез: надежда, воспрянув на миг, обернувшись разочарованием, добила бы ее. Вдруг Хансер остановился:

— Его убил живущий в тенях, — сказал он. — Так не бывает. Я все видел четко. Тайви, что случилось?

— Нас отлучили от алтаря. — Тайви уже прекратила стенания. Ответ прозвучал безразлично. — Ты должен был почувствовать: словно небеса закрылись.

— Да, это было как яркий свет, режущий глаза, когда ты в Тенях. Словно тебя выбрасывают оттуда.

— У каждого это по-своему. Зеленый домен отрекся от нас. Потому Джино и вел себя так смело. Он знал, что развоплощение и смерть — для нас одно и то же.

* * *

Хансер подобрал сабли, выдернул из тела Джино вакидзаси. Кинжалы, отбитые Гордоном, по углам собирать не было времени. Элеонора стонала. Зрелище она собой представляла еще то. Надо отдать ей должное, она долго терпела молча, но любому терпению есть предел. Тайви тихонько плакала над телом ЛинКеТора.

— Пойдем, — сказал Хансер. — Нам надо прорваться на Луну, в домен. Там и узнаем, что да как.

— Оставь меня, — попросила Тайви. — Я хочу умереть здесь, рядом с ним.

— Дура! — воскликнул Хансер. — Думаешь, он этого хотел?

— Он не вправе спасать мою жизнь против моей воли. Никто не вправе, даже ты! Тебе не положено жизни спасать! Ты — убийца!

Хансер отшатнулся, словно от пощечины. Он уже опять был в своем бурнусе, лицо закрыто, под черной тканью не разглядишь никаких чувств, но глаза — озера боли.

— Окажи мне последнюю услугу. Ты это хорошо умеешь — лучше всех.

— Видно, придется, — глухо промолвил Хансер.

Кинжал сверкнул в свете уличных фонарей. Тайви не обернулась ему навстречу, так и застыла скорбной статуей над телом ЛинКеТора. Она верила в умение Хансера прерывать нить жизни. И зря.

Короткий укол — ровно столько, сколько надо, чтобы яд попал в кровь. Простой парализующий яд. Тайви обмякла, Хансер взвалил ее на плечо, почувствовал, как раны вновь разошлись. Не спасали заговор, повязка. Да и вообще низший от них давно бы свалился. Против них все потуги Хансера — шаманская пляска. Тайви, не будь она выжата досуха, помогла бы.

Хансер усмехнулся. Сбежал с Плутона? И думаешь, все, ты больше не объект охоты? Шутка жизни: охота настигнет тебя везде. И когда он попал в этот замкнутый круг? Когда отказался быть как все? Белая ворона не может чувствовать себя в безопасности нигде. Черных больше, все порываются заклевать стаей.

Башня, Хансер ее чувствовал. Рядом, совсем рядом.

— Пусти, я пойду сама, — бесцветным голосом сказала Тайви. Организм переборол яд.

Хансер молча поставил ее на ноги. Сейчас он словно опустил забрало: холод во взгляде, холод убийцы.

— Ноги не подкашиваются? — безразлично спросил он.

— Токсинов в крови нет, — просто ответила она.

Легкий ветер подул вдоль улицы. Хансер посмотрел туда, куда лежал их путь. Башня — рукой подать. Прямая улица. Опять, опять, но другого пути нет. Пронзительный скрип. Вывеска, где-то на высоте второго этажа. Конь под седлом. Что это за дом? А, какая разница! Ветер опять подул, и вывеска заскрипела, мотнувшись на длинном металлическом шесте. Хозяин вынес ее чуть ли не на середину улицы, чтобы издалека было видно.

— Добьют, сволочи, — как-то отстраненно сказал Хансер. Спокойный тон совсем не вязался с его действиями.

Прерывающий нить ринулся к Тайви и накрыл ее своим телом за миг до того, как посреди улицы появилась черная пирамидка и взорвалась множеством игл.

Иглы прошли сквозь плащ и бурнус, вонзившись в тело. Со спины сейчас Хансер напоминал ежа. Кровь выходцев с Плутона приучена к большинству известных ядов. Кроме дискомфорта, пирамидка не принесла никакого толку, но иглы были с крючками на конце. Хансер толкнул Тайви, чтобы она упала, сам метнулся прочь. В то место, где он только что стоял, ударило два арбалетных болта. Противников не было видно. Просто улица была нашпигована самострелами.

Уходя из-под их прицела, Хансер взбежал по стене, зацепился за балкон, вышел на две руки. Стрелы только что не сорвали подошв с его сапог. Не задерживаясь ни на миг, Хансер прыгнул к противоположной стене, где заметил узкий, не более ладони, карниз, побежал по нему, словно по ровной дороге, сильно кренясь влево. Только скорость спасала его от падения и от срабатывающих каждый миг ловушек. Кто-то эти два дня, что отвоевавшие Грааль высшие потратили на отдых, не сидел сложа руки.

Хансер прыгнул вперед в последний момент. Из разбившегося окна третьего этажа упали три широких лезвия. Замешкайся он хоть на миг — и из него нарезали бы несколько полосок. Он ухватился за шест с вывеской, тут же, используя инерцию, прыгнул вперед, чувствуя, как не выдерживают ржавые болты и вывеска за его спиной падает вместе с шестом. В воздухе, делая сальто, он выхватил сабли, приземлился на их острия. Между камнями мостовой тут же выскочило множество стальных шипов. Оттолкнувшись, Хансер приземлился уже на ноги позади линии ловушек.

Навстречу ему из Теней вышла фигура в таком же, как у него, арабском одеянии. Только лицо закрыто маской дарклинга. Черные кристаллы глаз равнодушно смотрят на намеченную жертву. В руках две сабли — близнецы Хансеровых клинков.

— Много денег и трудов впустую, мой юный друг, — насмешливо произнес Хансер. — Засады так не делаются.

— Просто хотелось проверить, так ли ты хорош, как говорят, Хансер, убивший семнадцать, — тем же тоном ответил дарклинг. Маска глушила голос, искажала его, превращая в один из многих, — голос дарклинга, любого.

— Слишком много всего. Самовмуровывающиеся самострелы, «стальная трава» — магические штучки, стоящие недешево и, как и все дорогое, одноразовые. Ну а «Дамоклов меч» и вовсе пол-Зеленого домена стоит. И все это на ветер?

— Не считай моих денег. Лучше считай последние секунды своей жизни.

— Все может быть, — философски промолвил Хансер и сделал резкий выпад. Его противник прогнулся назад, пропуская саблю над собой, извернулся и ударил по ногам. Был он худощавее Хансера, ниже ростом. Хансер казался мне невероятно гибким. В теле его противника, казалось, костей вовсе не было. Техникой боя он не выделялся, но реакция…

Схватка скрадывала детали сложения, и Тайви издалека чудилось, что Хансер дерется с самим собой, так они были похожи. Даже черные глаза Хансера мало чем отличались от дарклингских кристаллов. Он уже прошел ту ступень, за которой чувства, не выдержав нагрузки, отключаются, остаются лишь рефлексы. Казалось, единственное, что может вывести его из этого сомнамбулического состояния, — это смерть Тайви.

Счет по ударам открыл дарклинг. Сабли прошли оборону Хансера, и одна из них оставила кровавый росчерк у него на груди. В долгу Хансер не остался, но быстрая атака позволила ему лишь располосовать бурнус. Стал виден мускулистый живот. Дарклинг вскрикнул — слишком тонко — и попер вперед. Хансер ушел в оборону. Я, увы, не видел этой битвы, но представляю ее слишком хорошо, и я больше чем уверен, что именно в тот момент равновесие качнулось в сторону моего друга. Он изучал своего врага, теряя драгоценные секунды, за которые кровь из открывшихся ран покидала его тело. Но полезь он напролом — это отняло бы больше времени и сил.

Переход от защиты к атаке был внезапен, как у несущего спокойствие. Два финта, обход — и вот она, спина врага, запутавшегося в собственных приемах, сбитого с толку. Доля секунды для удара — высшему хватит. Хансер сам не мог сказать, что остановило его в тот момент. Перед другими он оправдывается тем, что, мол, нужен был боец, потому как сам он через минут пять свалился бы. У Тайви другая версия. Лично я просто люблю все приукрашивать. Но какая разница? Главное, что на затылок дарклинга опустились не изогнутые клинки, а рукоять одного из них. Дарклинга бросило вперед. что-то смягчило удар, не дало убийце потерять сознание, но он упал, и Хансер тут же приставил острие сабли к его горлу.

— Клинки брось, — тихо сказал он.

Оттолкнул уроненные сабли. Острием своей поддел маску и сбросил со словами:

— Посмотрим в лицо тьме.

Лицо тьмы было чуть вытянутым, сужающимся к подбородку, с четко обозначенными скулами, алые губы изогнуты в кривой усмешке, большие черные, как ночь, глаза с длинными ресницами, черные брови — две тонкие дуги. Крылья прямого, изящного носика хищно раздуваются.

— Девчонка, — проворчал Хансер. — Никого лучше не нашлось?

— Посмотри на мой шрам и ответь сам, — гордо ответила она.

Хансер опустил взгляд на животик своей прекрасной пленницы. Над пупком белел тонкой нитью прямой горизонтальный шрам.

— Впечатляет, — кивнул Хансер. — Тоньше я не видел. Но к этому приложить бы еще тренировку.

— Я почти победила тебя!

— Про «почти» будешь в аду рассказывать.

Она побледнела. Сколько лет ей было? Трудно сказать. Тайви знает, но молчит. Одно ясно: умирать ей не хотелось.

— Имя, — бросил Хансер.

— Гюрза, — ответила его пленница.

— Выбирай: ад или клятва на крови, — спокойно предложил он. — Тебе минута.

— Слишком много. — Девчонка покосилась на острие сабли. — Клятва так клятва.

— Я надеялся, ты откажешься.

— Нет, ты надеялся, что я соглашусь. Надрежь мне руку, и я поклянусь.

Возможно, не будь Тайви не в себе, она остановила бы это. Но слова прозвучали:

— Я, Гюрза с Плутона, кровью своей клянусь убивать только по приказу или с разрешения Хансера, убившего семнадцать, действовать либо бездействовать лишь на пользу ему, да станет каждое его слово моим действием, и пусть кровь закипит в моих жилах, если не исполню я этой клятвы. Лишь Хансер может меня от нее освободить.

— Принимаю, — ответил Хансер.

Была в этом ритуале своя подлость. Слова клятвы Гюрза придумывала сама, Хансер не мог ей этого диктовать. Но мог не принять, если бы в чем-то увидел лазейку, — и тогда клятва убила бы Гюрзу на месте.

Хансер пошатнулся. Силы оставляли его. Гюрза вскочила на ноги, поддержала моего друга.

— Оставь, — бросил он. — Подними сабли, нам нужно в башню. Убей всех, кто попытается преградить нам путь. Тайви!

Девушка подошла к ним, все такая же безучастная.

— У тебя вся спина в иглах, — сказала она.

— Знаю, — буркнул Хансер. — На Луне выдернем.

— Тогда ты с ними и помрешь, — «утешила» его Гюрза. — Нас просто не пропустят на Луну.

— Прорвемся, — упрямо повторил Хансер.

— Прорвемся, — безразлично согласилась Тайви.

Гюрза же молча подняла маску. Та словно вросла в ее лицо. Мелькнул черным крылом плащ, из-под него появился небольшой арбалет. Скрываться не было надобности. Все, кому было надо, давно заметили их. Гюрза тем же легким, стелящимся шагом, каким обычно ходил Хансер, двинулась вперед. В дверном проеме башни появились двое, встали, опираясь на фламберги.

— Вам отсюда не уйти, — сказал один. — Оружие на землю, быстро.

Гюрза разговаривать не стала, просто вскинула арбалет. Щелчок стальной тетивы, архангел резко взмахнул мечом, и болт с визгом отлетел прочь.

— Ваш выбор, — сказали оба разом и так же разом шагнули вперед. Они не заметили мерцания открывающегося портала позади себя. Появление широкоплечей фигуры в медвежьей шкуре стало для них неожиданностью. А Орсо не видел, как с крыши башни в воздух поднялось не менее двух десятков крылатых воителей.

Изогнутые лезвия когтей вышли из груди обоих архангелов. Друид стряхнул тела с оружия. Из-под шкуры возник автомат. Отпрыгнув от двери, Орсо полоснул по ней очередью. Крики боли вызвали его улыбку.

— Куда лезете?! — заорал он на Хансера. — Здесь их целая голубятня! К лесу.

— Вверху! — крикнула Гюрза.

Архангел, сложив крылья, падал на Орсо. Вновь щелкнула тетива арбалета. Крылатого закрутило в воздухе. Орсо перекатился в сторону и добил его одиночным выстрелом. Гюрза подскочила к нему.

— Она своя, — прохрипел Хансер, и вовремя: ствол АК уже смотрел между черных кристаллов-глаз маски.

Не спрашивая разрешения, девушка выдернула у Орсо из-за пояса «магнум», обернулась к Хансеру.

— Убей, — сказал тот, оседая на мостовую.

Второй пикирующий архангел получил уже не стрелу в крыло, а три пули в грудь.

— Прикрой сверху, — бросила Гюрза, переводя огонь на выход из башни. Стреляла она, припав на колено. Отдача почти не дергала кисти. Первый же появившийся на пороге повалился назад с дыркой между глаз.

— Рехнулась, свои! — закричали изнутри.

Гюрза ответила новыми выстрелами. В проеме на миг мелькнул кто-то в лазурных цветах, взмахнул жезлом и повалился с тремя пулями в груди.

— Обалдеть! — В голосе Гюрзы слышалось удовлетворение. — Всем стволам ствол.

Тем временем Орсо крестил очередями небеса. Автомат, убивающий высших, был для архангелов сюрпризом, но сориентировались они быстро, под выстрелы уже не лезли.

— Почему еще здесь? — Орсо обернулся к Тайви.

— Хансер потерял сознание, — ответила она.

— Твою мать, — ругнулся Орсо. — Черная, калашом владеешь?

— Получше твоего. Давай запасную обойму.

— Нету. Лови. — Орсо бросил ей автомат и две связки магазинов.

— Живем, — кивнула Гюрза, передергивая затвор.

Орсо подскочил к собратьям по домену. Левой рукой легко вскинул на плечо худощавое тело Хансера, правой — Тайви, видя, что бежать та уже не может, и понесся прочь рысью. Гюрза отступала, пятясь, то и дело выпуская очередь в сторону башни или в небо.

Тайви не помнила, как ее донесли до леса. В себя ее привел безжизненный голос Хансера:

— Я сам дойду, помоги Гюрзе.

За спиной голос автомата уже почти не смолкал. Орсо опустил свою ношу на землю, когти прыгнули на руки. Хансер помог встать Тайви. Автомат смолк, когда они дотащились до кромки леса. В низине Хансер наконец отпустил Тайви, ноги ее не держали. Хансера и самого шатало, та часть лица, которая видна, была белее мела, но он выхватил сабли и потащился назад.

— Вернись, — попросила Тайви.

— Не могу, — прохрипел Хансер. Сабли он уже тащил за собой по земле.

— Куда намылился? — В низину большим медведем скатился Орсо. — Валить надо. За крылатых друиды взялись. Не хотелось бы между ними застрять.

— Где Гюрза? — глухо спросил Хансер.

— Здесь. — Гюрза соскользнула в низину бесшумной тенью. Плащ и одежда — лохмотья после клинков архангелов, маска треснула, но крови на краях не видно — значит, сохранила лицо. Орсо бросил ей последнюю связку магазинов. Она перезарядила АК.

— Предложение валить поддерживаю, — бросила она между делом.

— Рабам мнения иметь не положено, — слишком уж резко сказал Хансер.

— Зря так, черный, — проворчал Орсо. — Девка отлично дралась. Не будь ее, мы не ушли бы.

— Не лезь, Медведь, — огрызнулся Хансер. — Не будь ее, я не валялся бы бревно бревном, так что это ее святой долг. Со своей рабыней я разберусь без твоих советов.

— Зверь, — проворчала Тайви.

— Хуже, — не стал спорить он.

— Бегом, — перебил их Орсо.