(Мир Ириан, замок Богусхольд).

Министр пропаганды Второй Империи, Его Превосходительство, Кристиан Андерс, сидел за плохо сколоченным письменным столом и с беспокойством разглядывал свою воскресшую дочь. Выглядела она не очень симпатично: в мирное время столь убого одетые особы, встречались лишь в самых бедных трущобных кварталах столицы. Впрочем, его беспокоил, конечно, не её внешний вид. Три месяца назад, он собственноручно убил свою жену и детей. Это было главным условием личного спасения — в своих требованиях Гений был неумолим. Нельзя сказать, что решение далось ему легко, несколько дней он уверял себя, что никогда так не поступит. Пришлось попотеть, прежде чем удалось доказать своему внутреннему судье, что это единственный выход. Когда речь заходит о собственной жизни, дурацкие сантименты отходят на второй план. Гений благородно одолжил врача и яд из личных запасов, всё прошло отлично, родные умерли, без боли и страданий, но проклятая девчонка и тут учудила.

Кристиан Андерс поморщился. Три месяца, уверяя себя, что члены семьи мертвы, он постепенно привык к этой мысли, и даже стал забывать лица детей под грузом навалившихся проблем. Что же теперь, всё начинать сначала? Неужели не удастся избавиться от этого кошмара до конца жизни?

Молчание затягивалось. Прошло несколько минут, а они так не сказали друг другу ни слова, страшась сделать первый шаг. Наконец, Герда прокашлялась, и сипло произнесла:

— Привет, папочка.

— Здравствуй, доча, — выдавил из себя он. — Как ты сюда попала?

— Бежала от войны. — Девушка пожала плечами. — Услышала, что в Салазаре спокойно, села на поезд, и вот… А ты как выбрался?

— На подводной лодке, — нехотя ответил Андерс.

— Правда? — искренне удивилась Герда. — Не может быть!

— Ещё до войны, Бенито Дульчано подарил Гению мини-подлодку, одну из тех, что потом топили лантийские корабли прямо в гаванях. Её переделали специально для подводных прогулок, сняли вооружение, освободив места для трёх пассажиров. Когда строили бункер, то вырыли для неё ангар под набережной императора Кхотта, в самой глубокой части реки. Той ночью, когда ты сбежала, мы тоже… ушли.

— Почему ты убил их? Зачем?

— Это было условие Гения. Он согласился взять меня только в случае, если я… Пойми, мы не могли отдать вас в руки варваров. Ты уже взрослая девочка, и должна понимать!

— На третий день, после побега, — медленно сказала Герда, — я так изранила ноги, что не смогла больше ходить, и попала в руки, этих самых, как ты выразился "варваров". То были, простые солдаты. Они накормили меня, перевязали и отправили в военный госпиталь. Заметь, никто даже пальцем меня не тронул. Я до сих пор им очень благодарна.

— Тебе просто повезло, девочка, очень повезло. На самом деле, они опасны и жестоки. Выродки, ублюдки, разрушители культуры, способные только жечь и насиловать… — голос Кристиана задрожал от пафоса, словно он выступал по радио.

Герда, криво усмехнулась. Она помнила тёплые, крепкие руки пожилого солдата, вытащившего её из воронки, улыбающихся людей, которые протягивали ей куски сахара и сухари, приветливое лицо молодой санитарки, ловко обработавшей раны… Но рассказывать об этом отцу, не стоило. В конце концов, она пришла сюда не для того, чтобы обличать или срывать покровы. Ей нужно было доказать, что она играет на его стороне. Всё остальное могло подождать.

— Возможно, ты прав, — примирительно начала она. — Я не собираюсь тебя ни в чём обвинять.

Брови отца недоверчиво поднялись, на губах появилась скептическая улыбка.

— Пойми, — с жаром продолжила Герда, — больше всего на свете, я хочу жить нормальной жизнью, а не копаться в мусоре в поисках завтрака и не отбиваться от пьяных мужиков, решивших немного развлечься. Если бы только знал, через какую грязь мне пришлось пройти… Мы оба, причинили друг другу много неприятностей, но сейчас давай забудем об этом. Сейчас мне плевать на все, что было раньше. Если ты согласишься меня принять, я стану твоей союзницей!

— Браво, — усмехнулся Кристиан Андерс, несколько раз выразительно хлопнув в ладоши. — Ты всё-таки моя дочь, чтобы ни говорила ваша покойная матушка. Врёшь так вдохновенно, что можно даже поверить.

— Мне было с кого брать пример. Но сейчас, я говорю правду!

— Возможно. Но мне признаться всё равно. Уж в чём нельзя тебя упрекнуть так это в глупости. Ты очень умная девочка что, правда, то, правда. Давай поговорим как взрослые люди, цинично, по-деловому. Идёт?

— Согласна.

— Хорошо. Начнём с того, что я всё-таки рад, что ты уцелела. Молодец. Будь умницей и дальше. О твоём чудесном спасении сообщат сегодня же. Ты получишь что хочешь, правда, с жильём у нас проблемы, но комнату я всё же выхлопотать смогу. Не обещаю, правда, что буду часто навещать, работы столько, что… Ладно, об этом потом. Ешь, отсыпайся, отдыхай. Потом как надоест бездельничать, приходи ко мне, я подыщу для тебя работу. Нас здесь, увы, слишком мало, всем приходится вкалывать во имя светлого будущего. Одним словом, если будешь вести себя хорошо, и не создавать проблем, станешь жить как раньше, ну а если нет… Отправлять тебя в яму к местным дикарям, конечно, никто не будет, но вот несчастный случай, может произойти. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Отлично. Извини, что говорю так откровенно, но мы же договорились, объяснится в открытую. Ты принимаешь мои условия?

— Да.

— Тогда отлично. Сейчас я выделю тебе провожатого, сходи в столовую, прогуляйся по окрестностям. Вечером приходи. К этому времени, тебе подготовят комнату, ванну, чистую одежду и всё такое. Довольна?

— Да, спасибо, папа.

— Пожалуйста, солнышко. А теперь иди, мне нужно работать.

Герда развернулась и покинула кабинет, тихо прикрыв за собой дверь. Некоторое время, министр смотрел ей вслед, потом потёр подбородок и нажал кнопку электрического звонка. В кабинет безмолвно вошёл молодой человек в штатском.

— Ты всё слышал Мик?

— Да, Ваше Превосходительство.

— Глаз не спускать. И обязательно проверить тех двоих, что пришли с ней. Только осторожно, не вызывая подозрений. Всё понятно?

— Так точно.

— Действуй.

Мик, отдал честь и также тихо вышел из кабинета.

Плотно отобедав в небольшой, чистой столовой для руководителей Новой Империи, мы вышли во двор цитадели, и расселись на широкой каменной скамейке.

— Прости, Герда, но мы подслушали ваш разговор, — призналась Марта.

— Да? — девушка не выглядела особо удивлённой. — Я была почти уверена, что вы сможете это сделать.

— Мне кажется, ты очень рискуешь. Твой отец, опасный человек. За тобой будут постоянно следить. Возможно, ты совершила большую ошибку, столь громко возвестив о своём прибытии.

— Не думаю. Здесь многие знают меня в лицо. Рано или поздно, всё бы открылось. И как мне тогда объяснить своё поведение? Знать, что отец жив, и выдавать себя за другого человека? Прекрасный повод для подозрений. А так, карты выложены, если хочет следить, пусть следит. Да, в конце концов, от меня будет больше пользы в роли дочери министра, чем "работницы третьей категории", вы не находите?

— Согласен, — кивнул я. — Теперь нам нужно несколько дней тихо сидеть и собирать информацию, стараясь не вызывать подозрений.

— Надеюсь, что ребята ещё живы, — протянула Марта.

— Конечно, живы. Убивать их, нет абсолютно никакой нужды.

В этот момент, наш разговор прервали. К скамейке подъехал электромобиль, за рулём которого сидел пожилой мужчина с широким, приветливым лицом. На его голове красовался кожаный лётный шлем с круглыми очками-консервами, а чёрная пилотская куртка пестрела многочисленными значками и медалями.

— Приветствую вас. Прошу прощения дамы, что не встаю, увы, проклятый протез… — он постучал себя по левой, неестественно вытянутой ноге. — Разрешите представится, Дон Ричардсон. Меня попросили показать вам окрестности.

— Как! — воскликнула Герда, — вы тот самый пилот, что первым облетел вокруг мира? У Кая, вся стенка, была обклеена вашими фотографиями!

— О да, тот самый, — не без самодовольства ответил Дон и пригладил усы. — Приятно видеть, что молодое поколение, ещё не забыло старых героев.

Мы в свою очередь поздоровались и загрузились в машину.

— Куда поедем? — поинтересовался авиатор.

— Подальше от замка, — вырвалось у Герды.

— Отлично, мне тоже здесь не очень нравится.

Машинка сорвалась с места и покатилась по дорожке.

— Я вижу, у вас здесь во всю используют электромобили? — поинтересовался я.

— О да, топливо нужно экономить, его постоянно не хватает. Так что первым делом, мы построили электростанцию, затем наклепали эти мыльницы. Они конечно неказисты на вид, зато резвы, а что ещё нужно для жизни? К счастью в северной части долины есть небольшие залежи угля, кроме того, разведчики, обнаружили несколько асфальтовых озёр, всего лишь в ста пятидесяти милях отсюда. Есть большая доля вероятности, что там найдут нефть, а она сами понимаете, кровь цивилизации. Но есть нефть или нет, а завод по переработке угля в свечной газ, мы уже начали строить. Дел море, а рук постоянно не хватает.

— А местные жители? — осторожно спросила Марта.

— Это тупые дикари, неграмотные и ленивые. Их можно заставить работать только из-под палки. Боюсь, мы так никогда и не сможем, привить им зачатки цивилизации.

Марта отвернулась. У неё были свои мысли по данному вопросу, но она благоразумно промолчала. Мы выехали из замка и двинулись вдоль узкоколейки. Шум и грохот большой стройки остались позади, справа и слева зеленели неухоженные, заросшие сорняками поля. Обрабатывавшие их раньше крестьяне были либо мертвы, либо вкалывали на строительстве.

— Нам очень повезло, — разглагольствовал Дон. — Долина окружена горами почти со всех сторон. Только на севере есть проход шириной в четыре мили. Именно туда, мы сейчас направляемся. Посмотрите на строительство внешних укреплений, а после заедем на аэродром.

— У вас тут и аэродром есть? — спросил я.

— О да, конечно. И самолётов много — бомберы, штурмовики. Пилоты все сплошь асы, из "Голубой молнии", слышали, наверное, про такую дивизию?

— Разумеется. А как тут с жильём?

— Увы, это самое больное место. Не успеваем строить, бараки переполнены, народ прибывает каждый день, лесопилка работает круглые сутки, но всё равно, досок не хватает. Рабы вообще живут в ямах.

— Рабы?

— Ну да, мы так называем местных. А что, ведь правда, рабы, зачем играть в дипломатию. Зато очень удобно — выкопали яму, обнесли колючкой и все дела. Не убежать и постоянно на виду. А если бунтовать вздумают, так тут же и закопать можно, чтобы патроны не тратить, — пожилой авиатор засмеялся собственной шутке.

— И часто приходиться закапывать? — невинным голосом поинтересовалась Марта.

— Признаться еще ни разу. Они покорные, привыкли на своих господ вкалывать. Это у нас, чуть что "насилие над личностью" да "нарушение прав гражданина", а здесь людишки понятливые. И жрут, гораздо меньше.

Дон снова рассмеялся и прибавил газу. Мы молчали, внезапно потеряв желание задавать вопросы. Минут через двадцать, автомобиль достиг выхода из долины. Там было людно и шумно. Два больших экскаватора, ревя моторами, вгрызались в землю, копая широкий ров. Бульдозеры сгребали землю в плотный высокий вал. Следом шли рабы, которые лопатами выравнивали склон вала и обкладывали его большими керамическими плитами, чтобы предотвратить осыпание грунта, а также забивали колья или ставили столбы, на которые натягивалась колючая проволока. Мы, наконец, смогли разглядеть поближе, этих несчастных. Зрелище оказалось весьма безрадостным. Первое, что бросалось в глаза — люди были сильно истощены. Зная историю собственного мира, я подумал, что бедняг практически не кормят, эксплуатируя на износ. Повсюду ходили надсмотрщики с длинными плетьми, наказывая любого, кто, по их мнению, недостаточно резво работал. Судя по жестокости, с которой они действовали, их тоже набрали из местных. Бывшие рабы, старательно отрабатывали хлеб, боясь прогневать новых хозяев.

Отойдя ото рва, мы двинулись по дороге, и подошли к широкой яме, где с полсотни детей и женщин, месили ногами глину. Их худые, измождённые лица, были покрыты глиняной коркой, они двигались, не останавливаясь, словно машины. В этом им очень помогали четыре надзирателя, которые почти непрерывно работали плетьми. На одежде некоторых женщин ещё сохранились кокетливые кружева и дорогая вышивка, похоже тут собрались представительницы всех сословий. Захватчики, показали себя истинными поборниками равенства, не делая разницы между батрачкой и дворянкой.

Вдоль дороги, на сотни метров, протянулись ровные ряды свежевылепленных облицовочных плиток и кирпичей, ожидающих обжига в стоящих неподалёку печах, натужно дымящих чёрным угольным дымом. Вид этих печек породил у меня неприятные ассоциации с крематорием в концлагере, и я поспешно отвернувшись, стал смотреть прямо перед собой. Марта шла рядом, насупившись, больно вцепившись мне в руку. Похоже, происходящее вокруг зверство, сильно выбило её из колеи.

Тут мы увидели, как четверо охранников, молодых, сытых и блещущих здоровьем силесианцев, радостно гогоча, заступили дорогу худенькой девушке в лоснящихся от грязи лохмотьях, которая брела по дороге, шатаясь под тяжестью корзины, полной мокрой глины. Придавленная к земле неподъемным грузом, она слишком поздно увидела веселящихся господ и не успела сойти на обочину. Солдаты, продолжая гоготать, окружили несчастную, их явно забавлял её жалкий вид. Девушка испугано попятилась назад и случайно задела босой ножкой сапог стоящего сзади, рыжего бугая, слегка испачкав его. Тот, громко выругавшись, ударил её кулаком в спину. Жалобно закричав, рабыня полетела на землю. Глина из упавшей корзины, выплеснулась наружу, обдав брызгами всех присутствующих. Солдаты, мигом озверев, принялись яростно избивать бедняжку ногами, пиная её словно тряпичную куклу. Марта, вскрикнув, кинулась на помощь, мне пришлось ловить её за плечо.

— Прекрати. Мы не должны подставляться!

Она обожгла меня злобным взглядом, потом быстро произнесла заклинание. Подонки, внезапно остановились, схватились за животы, и дружно ломанулись к ближайшим кустам, забыв обо всём на свете. Мы, все трое, подбежали к сжавшейся в комок, жалобно скулящей девчонке. Стоящая неподалёку растрёпанная женщина, одна из тех, что лепила кирпичи, воровато оглянувшись в сторону убежавших солдат, замахала рукой.

— Давайте сюда, за кучу. Скорее, пока никто не видит!

— Оставайся на дороге, — бросила мне Марта. Вместе с Гердой, они подхватили несчастную и поволокли за высокий глиняный холм.

Я с яростью посмотрел на Дона.

— И это, по-вашему, нормально, да?

Растерянный авиатор отвёл глаза в сторону.

Девушки вернулись через несколько минут, моя жена была мрачнее грозовой тучи.

— Всё в порядке, внутренних повреждений нет, переломов тоже, одним словом, дёшево отделалась. Та тётка, обещала её спрятать до вечера, к утру, она отлежится… — внезапно Марта всхлипнула и отвернулась.

— Так, — решительно сказал я. — Поехали на аэродром.

Аэродромом здесь называли большое ровное поле, заросшее короткой зелёной травой. Самолёты, затянутые брезентовыми чехлами стояли ровно, как по линеечке.

— Посмотрите, какие красавцы, — надрывался Дон, которому при виде любимых игрушек, мгновенно вернулось прекрасное настроение. — Это "Меркурии", двухмоторные бомбардировщики, лучшие в своём классе. Союзники смогли создать, что-то похожее, только к концу войны. А это "Щуки" — пикировщики-штурмовики. Уникальные машины. Хороший пилот на такой малышке способен положить бомбу в начищенный пятак, сам видел. А вот тут стоят "Барракуды". Акулы неба. К сожалению, здесь они совершенно бесполезны.

— Почему? — равнодушно спросил я, скорее из вежливости, чем из интереса. Всё-таки недавнее происшествие произвело на нас слишком тяжёлое впечатление.

— Так ведь это же истребители! Быстрые как молнии. Но тут им просто не с кем воевать. Местные тупицы, даже до воздушных шаров не додумались, чего уж говорить о самолётах. Нет, ведь правда красавцы?

— Правда.

— А теперь, позвольте сюда…

Мы миновали самолёты, мачту с "аэродромной колбасой" — полосатым конусом указывающим направление ветра, барак, вокруг которого, уныло слонялись несколько пилотов в расстегнутых голубых кителях и, наконец, остановились рядом с большим ангаром. Около него стояли странные летательные аппараты, похожие на маленькие вертолёты.

— Знаете, что это такое?

— Автожиры, — догадался я.

— Верно, — довольным голосом отозвался Дон. — Птички из моего аэроклуба, все до единой. Я ведь когда потерял ногу, то ушёл из авиации. Начал пить, жизнь без неба, стала казаться лишённой смысла. И тут мне предложили возглавить клуб, созданный по государственной программе развития авиации. Тогда все бредили небом. Мы летали на планерах и автожирах. Их как раз стали активно списывать из армии, и передавать клубам, ребятишкам на радость.

— Верно, — усмехнулся я. — Много лётных клубов, много потенциальных военных летчиков. "Все выше и выше и выше"… Как знакомо.

— Правильно, — с жаром воскликнул пилот, не замечая иронии. — Из моего клуба вышло шесть асов, представляете! Это такая честь, меня сам Гений благодарил, медаль лично приколол. — Дон ткнул пальцем, в какую то латунную побрякушку на груди.

— Поздравляю.

— Спасибо. Так вот, когда здесь начали обустраиваться, то перевезли и клуб вместе со всем имуществом. Сначала пилоты из "Голубой молнии" смеялись над нами, нос воротили, а теперь уважают.

— Но почему?

— Так ведь, горючего, почти нет. Знаете сколько его самолёты жрут? Море. А мои птички по сравнению с ними, вообще воздухом питаются. К тому же, к качеству бензина, совсем не требовательны.

— Здорово.

— Конечно, и я о том же. Правда, скорость низкая, и маневренность никакая, но ведь для нас угрозы в воздухе нет.

— "Хороший маг, собьёт твою этажерку обычным фаерболом", — подумал я.

— Так что, последнее время, пилоты летают на автожирах. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не найдём нефть.

— Мало найти, нужно ещё переработать.

— Ерунда, мы перевезли сюда три установки для крекинга. Скоро начнём монтировать.

— Понятно. — Информация важная, стоит запомнить.

— А теперь, пройдёмте. Клянусь, такого, вы ещё не видели.

Мы покорно проследовали за нашим разговорчивым провожатым в ангар.

— Это наша ремзона. Здесь конечно грязновато, людей не хватает, а использовать рабов запрещено.

Миновав ряды верстаков заваленных деталями, молчащие станки и груды запчастей, наша компания остановилась у большого автожира, выкрашенного в ярко-оранжевый цвет.

— Это моя гордость, — торжественно провозгласил проводник. — "Солнечный луч". Не слышали о таком?

— Увы, нет.

— Жаль. Как быстро забывают достижения прежних лет. Это чемпион, не побоюсь такого слова, мировой рекордсмен. На нём, десять лет назад, я установил абсолютный рекорд полёта на дальность, для аппаратов подобного класса. Две тысячи миль, без единой посадки, каково, а?

— Восхитительно!

— Не то слово. Я надеюсь, что когда всё придёт в норму, мне будет разрешено облететь эту страну целиком.

— Мы тоже надеемся. Спасибо, Дон, но нам уже пора. Мы приехали утром, и очень устали.

— Да, разумеется, давайте вернёмся к машине, я отвезу вас в замок.

Девушки пошли к выходу, а я ещё раз посмотрел на чудной летательный аппарат. Когда-то мне уже доводилось летать на автожирах, и даже пилотировать их, потому я мог со знанием дела, насладится простотой и элегантностью конструкции. Но следовало торопиться. Погладив "Солнечный луч" по гладкому, полированному боку, я поспешил за уходящими друзьями.