Страничка из дневника

Чем больше в моей жизни случается печалей, тем большей грешницей я себе кажусь. Ведь ничего просто так не бывает. Каждое горе, каждая печаль — наказание за проступок. И все-таки хочу быть счастливой и делать то, что мне приносит счастье, и не делать того, что мне его не приносит. И пусть мне за это счастье будет наказание. Бог свидетель: я хотела быть богопослушной. Я боялась нарушить волю Божью. Я считала, что он зародил жизнь и, следовательно, она, эта жизнь, ему нужна. Что ж, эта жизнь ему нужна была только для одного — для моего наказания? Наказания за мое счастливое лето, за то, что я не боялась произносить «я счастлива, у меня сказочная жизнь»? Но рядом был страдающий человек. Его-то ты, Господи, должен был наградить. Его-то за что? Не сходится тут что-то. Наказывай либо его, либо меня, ведь у нас прямо противоположный образ жизни. Но ты наказал обоих. Ты наказал троих. Наказал и того, который шевелился целых две недели. Какой урок извлечь из этой истории?

Жизнь — это игра слепых сил. Воли Божьей нет. Если есть, она распространяется только на самых лучших и достойных. Остальными людьми Бог не занимается. Мною лично он не занимается. Моя жизнь зависит не от исполнения воли Божьей, а от собственной воли, которая меня ведет. Собственная воля говорит мне: не нужен тебе ребенок и любовь не нужна. Есть только стремление к впечатлениям и ощущениям. У тебя нет стремления свить гнездо. У тебя нет стремления к созиданию. У тебя нет дома, ты растворена в пространстве. Растворяйся дальше, это твой путь.

А как быть с тем, страдающим? У каждого свой путь. Сможет жить близ тебя — пусть живет. Не сможет — пусть уходит. Не подчиняйся общепринятым нормам. Ты своими страданиями искупила необходимость подчиняться им. Живи как хочешь. Делай то, что хочешь. Это не Бог тебе говорит. Это говорю тебе я, твоя воля, твоя доля.

И последнее: ты — тупиковая ветвь своего рода, после тебя не останется ничего. Твоя проза умрет еще раньше, чем ты. «Что же мне остается в жизни?» — спросишь ты. Только одно: быть счастливой. Ты это умеешь. Это единственное твое достоинство. Не ищи цели в жизни и ее оправдания. Жизнь сама есть и цель и оправдание, и много больше того.

А теперь признайся: ты счастлива даже здесь, теперь, на больничной койке, счастлива от одного предощущения выздоровления, хотя до полного выздоровления еще далеко; ты будешь счастлива много больше, когда к тебе вернется ощущение своего прежнего тела, того, каким оно было до всего, что произошло, а оно непременно вернется. Все, что было, — только краткая остановка на твоем пути. Не пугайся, что Бог покинул тебя. Я, твоя воля, твоя доля, — с тобой. Я тебя не покину.

О боже, это не мои мысли. Я вообще не знаю, чьи они. Вот и опять второй ребенок зашевелился. Может, еще и родится с Божьей помощью.

 

Портрет подруги

(Набросок)

Маленький негритенок. Такой необычный, что привлекает внимание всех иностранцев на улицах. Ее любят иностранцы по паспорту и иностранцы в душе. Она очень странная и потому для всех иностранная. Один человек сказал о ней: «Я ее боюсь, потому что ее нельзя вычислить». Про нее ничего нельзя сказать заранее. Умна, проницательна, и в то же время самый идиотский фильм может показаться ей великолепным и самый лучший фильм — дрянным. Очень хорошо разбирается в людях, но влюбляется в плохих людей. Из всех талантов людей для нее существует только один — талант общения. Этим талантом она восхищается беспредельно. Но дураков, даже общительных, она не любит. Запах дурака распознает за версту. Интуиция значит для нее больше, чем разум. Красота значит больше, чем мораль. Если она хвалит человека, этот человек вполне может быть плохим человеком. Но если она плохого мнения о человеке, можно этому доверять. Находится в постоянной работе над собой. Усиленно занимается улучшением своего настроения и своего поведения в обществе. Очень интересуется тем, как она выглядит в глазах окружающих. Очень хочет уметь ничем не выделяться из среды дураков. Но дураки думают о ней: «Какая дурочка!», и ничего ей не помогает. Зато умные и иррациональные (обязательны эти два условия) могут каждый раз открывать в ней залежи мудрости и каждый раз удивляться при этом: «вот не ожидали!» Очень боится чем-нибудь загореться. Боится, что если отпустит поводья, то занесет ее не туда. И главное, что будет больно. Обычно пишущие люди — мазохисты. Они стремятся загореться, потому, что когда горишь, лучше пишется. Инна хочет писать и хочет быть счастливой. Хотя и то и другое вместе никогда не получится. Если перед ней поставить вопрос: выбирай! — то она, конечно, скажет: «Хочу быть счастлива. Плевать мне на мою писанину!»