Дэйвенпорты проснулись с первыми лучами солнца. Джим покрутил ручку, поднял плотные шторы и вышел на балкон. Перила блестели от росы; с шоссе доносился шум дизельных двигателей; у соседнего мотеля стояла добрая дюжина полицейских машин. У кафе напротив водители грузовиков томились перед трейлером явно сомнительной репутации.
Дэйвенпорты понесли багаж к машине.
Подойдя ближе, Марта застыла на месте.
— Кто-то пытался открыть замок! Джим провел пальцем по царапине.
— Ты права.
— И это все, что ты скажешь?
— Ты права, любимая.
— Иногда на тебя просто зла не хватает!
Семья села в «аэростар». На въезде на автостраду Джим бросил в автомат двадцать пять центов, но красный огонек не потух. Джим махнул рукой и поехал дальше. Из-за кустов рысью выбежал какой-то алкоголик и вытащил монетку: он предусмотрительно заткнул щель в автомате тряпкой.
Дэйвенпорты направились в южную часть города. Именно там находился новый дом, знакомый им разве что по фотографиям. Всю подготовку по переезду взяла на себя компания, где работал Джим, — активно развивающаяся консалтинговая фирма, которая искала добровольцев для работы в новых филиалах в Фениксе, Сан-Антонио и Тампе. Желающие переехать в Аризону и Техас выстроились в длинную очередь; на оформление документов на Флориду, к удивлению Джима, стоял он один.
Джим посматривал на знаки и наконец заключил:
— По-моему, мы почти на месте.
Семейство взволнованно прижалось носами к окнам. Торговые центры, химчистки, детские бейсбольные площадки, круглосуточные продуктовые магазинчики. Типичный городской пейзаж Америки, если не считать пальм и азалий.
Джим свернул направо. Марте понравились названия улиц: бульвар Барракуд, Медузный проезд, площадь Кораллов… У улицы Спинорога Джим крутнул руль налево, и Дэйвенпорты буквально разинули рты.
Рай земной.
В безоблачном небе сияет солнце. Беспечные дети играют в догонялки и катаются на велосипедах. А какие краски! Роскошная зелень садов и живых изгородей, пастельная палитра домов: нежно-лазурный, бирюзовый, кремовый, персиковый… Улица возникла на самом берегу залива и понемногу разрасталась в глубь города. Пытливому глазу могла бы открыться история всей местной архитектурной моды: деревянные бунгало (двадцатые годы), беленые средиземноморские виллы (тридцатые-сороковые), классические ранчо (пятидесятые-шестидесятые). Увы, в последнее время земля на юге Тампы так подорожала, что постройки площадью меньше лимитной погибли под колесами бульдозеров. Жизненное пространство заняли гордые трехэтажные особняки, так восхитившие семейство Дэйвенпортов.
На многих почтовых ящиках развевались шелковые флаги со спортивной символикой, подсолнухами, акулами или лошадьми. Джим указал на бледно-горчичное бунгало с белой отделкой. С полукруглого балкончика свисал почетный вымпел с надписью «За возрождение исторического наследия».
— Это наш.
Марта восторженно распахнула глаза и заключила Джима в объятия.
Улица Спинорога, дом 888. Грузчики уже разгружали вещи. С веранды вышел широко улыбающийся риэлтор с огромной корзиной подарков новоселам, до отказа набитой баночками с цитрусовым джемом, пачками масла и жевательными конфетками в зеленых обертках.
— Добро пожаловать! С приездом! — Риэлтор несколько раз стиснул руку Джима, потом Марты. — Вы просто влюбитесь во Флориду! Лучшего места не найти!
Джим пересек газон и торжествующе вырвал из земли знак «Продается/Продано!».
Перед домом остановился какой-то мальчик на скейте.
— Вы что, здесь вправду жить собираетесь?! Риэлтор вцепился в руку Джима.
— Милости прошу в дом!
— Что он имеет в виду?
— Знаете, — перебил риэлтор, — вам уже подключили все кабельные каналы!
С бешено колотящимся сердцем Марта прошла по ступенькам сквозь строй бугенвиллей в терракотовых горшках. Медленно огляделась. На веранде качели из настоящего кедра. Стену у входа украшают три большие покрытые патиной восьмерки. Над номером дома — витражное окно с изображением маленькой тропической рыбки. Спинорог, подумала Марта.
Она занесла Николь в дом прямо на стульчике. А сказка-то не кончается: паркет вишневого дерева, камин из желтого кирпича…
Джим встал руки в боки посреди пустого зала. Мелвин побежал на второй этаж и занял самую прохладную спальню с видом на веранду. Следом поднялась мрачная Дэбби и его выставила.
Марта снова посмотрела на Джима. Все-таки в нем что-то есть! Многие говорят, что он похож на Тома Хэнкса. Внешне — разве что глазами, да волосы такие же темные и волнистые. Главное, Джим вызывает у людей такую же симпатию. Славная улыбка и какой-то беззащитный вид: сразу тянет о нем позаботиться.
Наверху раздались крики.
— Так нечестно! — возмутился Мартин.
— А кому сейчас легко?! Хлопнула дверь.
Стены вздрогнули от нового вопля:
— Але-о-о-о, соседи, вы где-е?! У входа кто-то запыхтел.
Марта переглянулась с Джимом — что за шутки? — и открыла входную дверь.
— Вы, должно быть, Дэйвенпорты!
Прямо за порогом трусцой на месте бежала женщина с низким центром тяжести. На ее спортивном костюме резвился сто один крошечный далматинец.
— Простите, не могу стоять! Тренировка сердца, ровно тридцать минут… — Гостья выразительно похлопала по висящему на шее секундомеру и запыхтела снова: — Заметила фургон. И машину. Думаю, скажу здрасьте. Я Глэдис. Глэдис Плант. Мы первые Планты в Тампе!
Марта пожала скачущую ладонь, но Глэдис тут же отдернула руку.
— Ой, я вся мокрая! Сейчас-сейчас, только душ приму! Соседка убежала. Марта закрыла дверь и для верности подперла ее спиной.
— Боже мой!
— А по-моему, ничего страшного, — успокоил Марту Джим. — Скорее всего она не вернется.
Джим оказался не прав. Глэдис вернулась ровно через час с бутылкой вина и антикварной жестянкой, полной домашнего лимонного печенья.
Прошло несколько мучительных часов. На краю улицы солнце уже коснулось верхушек пальм. Грузчики носили последние, самые объемистые пожитки, включая комоды и пружинные матрацы. Глэдис и Дэйвенпорты наблюдали за процессом с веранды. Троим на качелях было тесновато.
— …А потом мой прапрадед построил гостиницу «Тампа-Бэй» для богатеньких янки, которые приезжали по его железной дороге… Там останавливался Черчилль! И Стивен Крейн. И Ремингтон. Художник Ремингтон, слышали про такого?..
Джим и Марта вымученно улыбнулись и тайком ущипнули себя, чтобы не заснуть.
— Хотя вам это не интересно, — заключила Глэдис. Слава богу!
— …Главное — знать, что у вас за соседи. — Глэдис указала на номер 907 по другую сторону улицы, через два дома от Дэйвенпортов, и глянула на часы. — Смотрите на вход, смотрите! Еще секундочка…
Дверь дома номер 907 открылась. Оттуда вышла элегантная пара и тут же села в зеленый «лесэйбр».
— Белмонты! Вблизи вылитые Энджи Дикинсон и Дин Мартин, правда, сильно бэ-у. Любят пропустить стакашек. Вот и сейчас поехали. Значит, в каком-то кабаке наливают со скидкой. Они все знают: где, когда и сколько дают. Даже в клубах ветеранов или любителей природы. Удивительные люди!
«Лесэйбр» проехал мимо, Глэдис помахала, не закрывая рта.
— Соседний дом видите? Восемьсот девяносто седьмой!
Дэйвенпорты послушно повернулись. Коротко стриженная блондинка усаживала в автомобиль троих маленьких мальчиков в теннисной форме от кутюр.
— Барбара Колби, наша беспокойная мамаша. Гоняет своих отпрысков чуть ли не с ружьем. Тяжелое детство: отец сошел с ума и заставлял дочку учить наизусть Библию. Пока за ее воспитание взялись менее горячие головы, бедняжка уже добралась до Второзакония.
От Глэдис не укрылось выражение лиц Джима и Марты.
— Да что вы, мы все друг о друге знаем! — воскликнула она. — Брэдфорды каждое лето заклеивают окна газетами и делают незаконный капремонт. Мистер Донноли каждую осень сметает листья во двор к Пибоди, а Фергюсоны на Рождество вешают столько гирлянд, что у всех вырубается электричество. У мистера Шмидта газон не больше почтовой марки, зато он всегда покупает последнюю модель косилки и ездит на ней в пьяном виде. Хаббарды громко — ну, очень громко — ругаются, так мы узнали все подробности об их фаллопротезе. Резерфорды не могут поставить машину в гараж, потому что забили его гидроциклами, мопедами, одноколесными велосипедами и прочей ерундой, которой пользуются раз в жизни. Бакстеры бьют себя пятками в грудь, что применяют в саду водосберегающие технологии, но мы-то знаем, что им на экономию наплевать. Зато не наплевать Куперам. Их цементные русалки и прочие радости всем глаза намозолили! Еще у нас есть мистер Оппенгеймер. Я его, правда, ни разу не видела. Говорят, живет прямо в гараже, где двенадцать лет строит самолет из набора «сделай сам»…
Глэдис указала на дом напротив под номером 887. По идеально ровному газону на коленях ползал человек с маникюрными ножницами.
— Пит Терьер. Его второе имя, не поверите, Буль. Это ж какими надо быть гадами, чтобы подложить такую свинью собственному сыну? И-эх, всяко бывает! Кстати, газон — его пунктик.
Некоторое время соседи молча наблюдали за Питом.
— А газон у него действительно красивый, — заметила Марта. — У остальных какие-то… бурые.
Глэдис замахала руками:
— Сейчас же засуха! В городе полив строго ограничен. А Пит каждое утро в четыре часа выходит в камуфляже на улицу и поливает газон. Я серьезно!
Она замолчала и отхлебнула вина.
Солнце скрылось за пальмами, окрасив улицу Спинорога в идиллические розовые и янтарные тона. По улице засновали, поглядывая на кардиочасы, велосипедисты и прочие любители здорового образа жизни.
— Благодать! — воскликнул Джим.
— Как в пятидесятых, — вздохнула Марта.
— Или в старом кино, — резюмировала Глэдис. — Между прочим, вы переехали в самый лучший район Тампы. ЮБК.
— «Юбка»?
— Ю-Бэ-Ка. К югу от бульвара Кеннеди. Мы так все говорим. Бульвар Кеннеди — наша тридцать восьмая параллель. Демилитаризованная зона.
— А по ту сторону бульвара…
— Северная Корея.
Раздался лай. Из двора Пита Терьера выскочил толстый питбуль и бросился вдогонку за очередным спортсменом-любителем. Правда, быстро выдохся и тяжкой поступью поплелся обратно. Бегун издали погрозил Питу кулаком, но Пит был слишком поглощен маникюром газона и ничего не заметил.
— Его собака? — спросила Марта. Глэдис кивнула.
— Зовут Распутин.
Завидев молодого человека на роликовых коньках, питбуль снова воспрял духом. Семейная пара с близнецами в коляске заложила крутой вираж.
— А у вас разве не запрещено выпускать собаку без поводка? — спросил Джим.
— Конечно, запрещено. На бумаге. Мы пробовали вызывать полицию, но, пока те соберутся, Пит успевает загнать собаку в дом. А полицейские говорят: раз собака никого не укусила, ничего сделать нельзя.
Марта заметила, что Пит переходит улицу.
— Ш-ш-ш! Идет сюда!
— Наверно, знакомиться, — предположил Джим. Пит подошел к веранде.
— Ты свободен?
— Кто, я? — спросил Джим. Терьер кивнул.
— Я сейчас, — сказал Джим Марте и Глэдис, вышел с веранды и протянул правую руку: — Рад познакомиться! Я Джим Дэйвенпорт. Это моя жена Марта.
Марта улыбнулась и помахала в знак приветствия.
— Ara, — только и произнес Терьер. Потом кивнул на машину, стоявшую на улице. — Слушай, твоя тачка?
Джим убрал руку, не дождавшись рукопожатия.
— «Аэростар»? Да, наша.
— Почему не ставишь ее у своего дома?
Джим посмотрел на подъезд к дому, где еще стоял грузовой фургон.
— Там сейчас занято.
— Вижу, — сказал Пит, не сводя глаз с Джима. Джим поежился, но огляделся: улица широкая, и почти все ставят машины прямо на дорогу.
— У вас вечеринка, да? Мало места для парковки?
— Нет.
— Есть особое правило?
— Нет.
Джим немного помолчал, потом начал снова:
— Прошу, не поймите меня превратно… Могу я спросить: зачем вам нужно, чтобы я переставил машину?
— Мне не нравится, что она здесь стоит.
— А! — Джим бросил взгляд на «ауди» Терьера. — Ваша машина на улице.
— Потому что мне так удобно.
— Понятно.
Неловкое молчание затянулось.
— Значит, вы против, чтобы я ставил машину на улице? — уточнил Джим.
— Да.
— Совсем против?
— Да.
— За исключением случаев, когда к нам приезжают гости. Тогда вы не против?
— Против.
— А в чрезвычайных обстоятельствах? Пит хлопнул Джима по спине.
— Просто не ставь, друг, и все!
— Ладно, — сказал Джим.
Пит пошел было прочь, но обернулся и добавил:
— Чес-слово, напрягает!
— Рад был познакомиться! — крикнул вслед Джим.
— Ага. — Пит посмотрел по сторонам и перешел дорогу. Джим поднялся на веранду и сел на качели.
— Чего он хотел? — полюбопытствовала Марта.
— Чтобы мы не ставили машину на улице.
— Вообще?
— Вообще.
Распутин наконец обратил на себя внимание хозяина — тем, что начал медленно приседать. Хозяин душераздирающе закричал:
— Куда, песик, куда! — и кинулся к собаке, размахивая руками. Распутин замер, был схвачен за ошейник и заброшен во двор соседского дома под номером 877.
— А жильцы? — воскликнула Марта. — Пит не боится, что его увидят?
— Там живет Старый Ортега, — ответила Глэдис. — Он промолчит, даже если что-то не понравится. Один живет, из дома выходит только газету забрать. Самый приятный сосед, я вам доложу.
Джим с Мартой не сговариваясь кивнули.
— Посмотрите вон туда! — Глэдис указала на три постройки под номером 857. Посреди неухоженного двора стояло несколько машин. Из унитаза, почему-то красовавшегося на веранде, пил пластмассовый фламинго. Повсюду валялся мусор. — Это наши съемщики. Студенты из Южнофлоридского. Любимый предмет — сбивание цен на нашу недвижимость.
— Здесь есть съемный дом? — встревожилась Марта.
— И не один, — уточнила Глэдис. — Уже шесть. Этот был первый.
— Шесть?!
— Все скупил один тип. Чем-то наша улица ему глянулась. Жильцов находит — хуже не придумаешь.
— А где еще непостоянные жильцы? — спросила Марта.
— Вон в том доме, где железные цепи считают архитектурным украшением. Рядом — какие-то латиноамериканцы. Слепили алтарь Мадонны из камней и шпатлевки. За ними тоже снимают. Слямзили идею и построили такой же алтарь любимой кантри-певице.
Джим завороженно смотрел на студенческую мусорную кучу.
— Никогда не видел столько коробок от пиццы в одном месте!
— Едятстрого по часам, — объяснила Глэдис. — Как только Пит в своей спецназовской форме выходит поливать газон, студенты заказывают пиццу. От марихуаны аппетит знаете какой? А наши пиццерии конкурируют. «Пицца Трик-Трак» гарантирует доставку за полчаса, а «Пицца-Хат» высылает за триктраковцами своих и переманивает клиентов. Раздают бесплатные образцы, которые, мол, вкуснее. Так курьеры и носятся по всему району в четыре утра, в догонялки играют.
Марта указала на дом между студентами и Старым Орте гой.
— А тут кто живет?
— Мистер Грюневальденглитц. Творческая личность, и тоже съемщик. Без сварочной маски во двор почти не выходит. Весь дом превратил в мастерскую. Натаскает металлолома со свалки и сваривает образчики современного искусства. Вон сколько их перед домом.
— Ах вот что это такое! — сказала Марта.
— Интересно, что символизирует та большая штука? — спросил Джим.
— Вы про корову из крыльев автомобиля и спиц от зонтиков?
— Нет, про каракатицу из радарной тарелки, гаечных ключей и водопроводных кранов.
— Это Божья Коровка. Жена президента Линдона Джонсона.
— А по-моему, просто каракатица! — заявила Марта.
— Мы все так думаем, — ответила Глэдис. — Даже в муниципалитет жаловались, но те сказали, что не станут подавлять право личности на самовыражение.
Перед номером 867 притормозил пикап, битком набитый разнообразными знаками и табличками. Вышел мужчина в джинсах и вколотил табличку «СДАЕТСЯ ВНАЕМ» между Божьей Коровкой и диорамой Геттисбурга на сетке от комаров.
— Ах, мистер Грюневальденглитц переехал! — воскликнула Глэдис. — Вот почему он гремел среди ночи!
— Может, мы еще чего-то не знаем об этом районе? — спросила Марта.
— А у вас есть домашние животные?
— Нет.
— Значит, будут. В вашем доме под полом живет семья опоссумов. По ночам они выходят и подчищают миски всех собак и кошек округи.
Джим краем глаза уловил какое-то движение, быстро обернулся, но ничего не увидел.
— Это опоссум?
— Где? — удивилась Глэдис.
— Там! Что-то большое и юркое!
Три пары глаз выжидательно вперились в пространство.
— Вижу! — закричал Джим, указывая на нечто напоминающее средних размеров бронетранспортер. — Эт-то что за чудище?
Глэдис рассмеялась:
— У нас такие тараканы!
— Это таракан?! — ужаснулся Джим. Глэдис кивнула.
— Торговая палата гордо называет их американскими беговыми.
— Дави его! — приказала Марта.
— Может, сначала понаблюдаем? — заколебался Джим. — Узнаем, какие у него защитные механизмы?
— Что ты тянешь! — возмутилась Марта. — Дави гада!
Джим взял грабли и нерешительно направился к таракану. Таракан сиганул куда-то в сторону; Джим с размаху снес кашпо.
— Ой, забыла предупредить! — спохватилась Глэдис. — Они летучие.
По улице проехал микроавтобус с надписью «Соль-на-рану: судебные курьеры» и остановился через три дога. Из него вышел человек в белом гриме и блузе в черно-белую полоску.
— Что за «Соль-на-рану»? — удивился Джим.
— Как музыкальная телеграмма, только издевательская, — объяснила Глэдис. — Для богатых и оскорбленных: оригинальная доставка судебных извещений. На нашу улицу такие приезжают где-то раз в месяц.
— И как это все выглядит? — спросила Марта.
— Например, миссис ван Флит получила иск за клевету от мужского квартета парикмахеров. Мистеру Бакингему запретительный приказ принесла сама Ширли Темпл , точнее, ее двойник. И станцевала чечетку. Мистеру Фишбайну вручил повестку клоун. И брызнул в глаз из цветка в петлице!
Мим встал у парадного входа. Никто не открывал: видимо, потому, что он только делал вид, что стучит в дверь. Наконец курьера заметили из окна. Вручив бумаги, он вцепился в воображаемые прутья тюремной камеры и зарыдал.
Адресат схватил кубок лучшего игрока в боулинг и погнался за мимом. Мим долго убегал, нелепо прыгая и изображая испуг, пока не был повален ударом.