До того как умрет природа

 

Жан Дорст

 

Перевод с французского М.А. Богуславской, Н.Б. КобринойПубликуется по книге: Жан Дорст, "До того как умрет природа", Москва, "Прогресс", 1968г.

Профессор Жан Дорст - зоолог, руководитель отдела млекопитающих и птиц Национального музея естественной истории в Париже, крупнейшего научного центра Франции. Является одним из руководителей Международного Союза охраны природы и природных ресурсов, возглавляет станцию имени Ч. Дарвина на Галапагосских островах. Известен своими ислледованиями по фауне, систематике и экологии птиц Африки и Южной Америки.

Вчера

Сегодня

1 В сетевую версию книги не включено предисловие редактора Банникова, т.к. оно существенно устарело. Обращаем ваше внимание, что комментарии редактора, хотя и сохраненные в тексте книги, также на сегодняшний день во многом неактуальны.В остальном мы придерживались текста и дизайна печатного издания 1968 года и внесли лишь минимальные изменения, необходимые для перевода книги в HTML-формат.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Проблема сохранения природы и рационального использования ее ресурсов восходит к самым отдаленным временам, но в настоящее время, в тот век истории человечества, который характеризуется небывалым ростом населения и ускоренным развитием техники, эта проблема приобретает особую остроту.

В XX в. поверхность нашей планеты делится на две отличные друг от друга зоны. Эти зоны находятся на разных уровнях развития, обусловленных деятельностью человека. Первая из них переживает стадию высокого экономического подъема. В этой зоне, которой свойственно обилие городов и промышленных предприятий, необходимо поддерживать на высоком уровне «зеленые пояса», чтобы в тиши лесов или степей горожане имели возможность приобщиться к природе и дать своим нервам отдохнуть от напряженного темпа городской жизни.

Другая зона сохранилась в близком к первоначальному состоянии, поскольку она еще не подверглась деятельности человека. Но, опираясь на достижения техники, человек имеет в настоящее время возможность преобразовывать местообитания, бывшие до сих пор недосягаемыми. Пустыни, тундры, обширные болота, горы — ныне все доступно для цивилизации благодаря высокой степени технического прогресса. Однако нельзя забывать, что именно в отношении таких районов возникают самые насущные проблемы, решать которые нужно вдумчиво и рационально, не стремясь только к быстрейшему получению продукции, а рассчитывая на длительную отдачу. Равным образом следует помнить о необходимости сохранить в неприкосновенности и обширные участки дикой природы в ее первозданном виде.

Советский Союз располагает обеими такими зонами. Наряду с высокоиндустриализованными районами, застроенными городами, на его территории имеются огромные, пока еще мало преобразованные пространства, на которых благоденствуют дикие растения и животные, существуя в полной гармонии с почвами и климатом. Но настанет день, когда человек приступит к освоению и этих территорий. Однако в Советском Союзе уже давно понята проблема сохранения природы и рационального использования ее ресурсов. Достаточно побывать в больших лесах, опоясывающих Москву, чтобы убедиться, как удачно сочетаются урбанизм и лесная зона — «легкие», которыми дышат крупные города. Большие заповедники, созданные в различных местах в Советском Союзе, свидетельствуют об уважении к дикому миру и о рациональной эксплуатации новых земель. Мне хочется лишь пожелать народам Советского Союза не забывать о том, что чем бережнее они отнесутся к законам природы, игнорировать которые невозможно, тем больше пользы они извлекут из природных богатств. Только этим достигаются благосостояние и возможность длительного пользования природными ресурсами, и только так можно сохранить природное наследие родной Земли.

Короткие строки, обращенные к советским читателям, я хочу закончить словами глубокой благодарности профессору А. Г. Банникову, взявшему на себя труд научного редактирования перевода моей книги и снабдившего меня многими ценными материалами. Я признателен также лицам, работа которых содействовала появлению этой книги на русском языке и дала мне возможность поделиться с советскими читателями сомнениями и надеждами относительно будущего природы и человека.

Париж, май 1967 г.Ж. Дорст

 

Введение

 

НАРУШЕНИЕ ЕСТЕСТВЕННОГО РАВНОВЕСИЯ СОВРЕМЕННОГО МИРА

Мы стали богатыми, широко используя природные ресурсы, и вправе гордиться нашим прогрессом. Но пришло время задуматься над тем, что станет, когда исчезнут леса, истощатся запасы угля, железа и нефти, а обедненная и выщелоченная возле рек почва начнет осквернять их воды, обнажая поля и препятствуя навигации.Т. Рузвельт (Из выступления на Конференции по охране природных ресурсов, 1908 г.)

Проблемы охраны природы и рационального использования ее ресурсов возникли, в сущности говоря, с момента появления человека на Земле. С первых шагов он оказывал на свое местообитание влияние гораздо большее, чем любой другой биологический вид, и это влияние имело не всегда благоприятные последствия как для природного равновесия, так в конечном счете и для будущего самого человечества.

В глазах биологов появление человека занимает в истории земного шара такое же место, как крупные катаклизмы в масштабах геологического времени, как «катастрофы» Кювье, во время которых коренным образом и в глобальных масштабах изменялись животный и растительный миры нашей планеты. Быстрые эволюционные преобразования животных и растительных ассоциаций, ставшие известными благодаря палеонтологическим данным, куда менее значительны, чем «катастрофы», протекающие на наших глазах со времени появления человека на Земле. Если принять во внимание кратковременность периода, в течение которого проявилась деятельность человека, то темп и размах этих «катастроф» не имеют себе равных. Но именно в этот короткий период — долю секунды в геологическом масштабе времени — человек наиболее радикально изменяет лицо Земли.

Разумеется, некоторые формы изменения природы относятся еще к самым ранним периодам истории развития человечества. Так, первобытный человек уже располагал орудием огромной силы — огнем, что далеко не соответствовало «техническому уровню» того времени. Позднее цивилизации античного мира опустошили Средиземноморье, а крушение великих империй прошлого было предопределено эрозией почвы в их владениях.

Деятельность великих первооткрывателей начиная с XVIв. характеризуется разрушениями, прогрессирующими в последующие века, несмотря на благотворное противодействие, наметившееся за последнее столетие. В настоящее время положение становится таким серьезным, каким оно еще никогда не было. Мы присутствуем при беспрецедентном в истории человечества подлинном демографическом взрыве1, а все явления, связанные с деятельностью человека, развиваются в таком исключительно быстром темпе, что чрезвычайно трудно сколько-нибудь успешно их контролировать. Несмотря на это, современный человек бездумно расточает невозобновимые ресурсы, такие, например, как природные запасы горючего, минералов, что ставит под угрозу существование современной цивилизации. Отношение к восполнимым ресурсам, которые мы берем сегодня у природы, еще более тревожно, так как это касается пищи, без которой человечество может погибнуть. Человек покорен техникой и фантастическими успехами в области физики и химии. С возникновением настоящего культа техники считается, что отныне она может решить все стоящие перед человеком проблемы без помощи природной среды, удовлетворяющей потребности наших отдаленных предков и приносившей свои дары, которые служили им пищей из поколения в поколение.

Многие из наших современников считают, что на этом основании можно сжечь мосты, соединяющие нас с прошлым. Сомнению подвергается незыблемость законов связи человека с природой. Древний договор, объединявший человека с природой, нарушен: теперь человек считает себя достаточно могущественным, чтобы избавиться от широкого биологического комплекса, который с самого начала ему сопутствовал.

Я отнюдь не выступаю против технического прогресса и не проповедую необходимости возврата к прошлому, к стадии собирательства, удовлетворявшего наших отдаленных предков эпохи палеолита.

Но мы вправе спросить себя, какова же общая ценность технической цивилизации. Каждому из нас иной раз кажетcя, что мы мчимся в неуправляемом поезде и не можем из него выйти. Мы не знаем, куда мы мчимся. Может быть, к величайшему благосостоянию, а может быть, в тупик, иначе говоря, к катастрофе.

Неосторожно поиграв в ученика чародея, человек вызвал к жизни процессы, которыми он уже не всегда может управлять. Заботы о будущем человечества, рассматриваемые в различных аспектах, непосредственно связаны с занимающим нас частным вопросом, а именно проблемами охраны природы в самом широком смысле этого слова. Тесная взаимосвязь проблем позволяет по отдельным детальным исследованиям судить о серьезности положения общего равновесия природы в масштабе планеты и царящей в настоящее время в этом отношении неустойчивости.

* * *

Несмотря на общий технический прогресс и «машинизацию», на веру в них большинства наших современников, человек все еще находится в тесной зависимости от возобновляемых природных ресурсов и прежде всего от первичной продуктивности фотосинтеза, представляющего собой исходное начало2. Этот основной фактор связывает человека со всем комплексом живого мира, элементом которого он сам является. Помимо отдельных людей, составляющих в целом население, помимо растений и животных, образующих растительное и животное царство, существует гораздо более широкое единство — комплекс всего живого, определяющий биосферу нашей планеты. Экология — наука, изучающая связи между живыми существами и окружающей средой,— учит нас, что биологические сообщества3 ведут как бы собственную жизнь и функционируют, подобно организму, управляемые законами, определяющими их эволюцию. В наше время функциональное единство живого мира неоспоримо. Обширные сообщества управляются строгими законами, столь же мощными, как и физиологические законы, управляющие работой различных органов индивидуума.

Эти принципы еще мало известны, так как экологические законы сложны и изменяются в зависимости от многочисленных факторов, которые трудно отделить друг от друга, чтобы подвергнуть анализу. Кроме того, их глубокое изучение началось сравнительно недавно, и любые поспешные обобщения в этой области легко могут стать источником ошибок. По всей вероятности, человек познает Луну и космос прежде, чем проникнет в тайны живых существ, находящихся у его порога.

Мы должны признаться, что принадлежим к обширному природному комплексу, в котором занимаем значительное место, но являемся все же лишь его составной частью. Деятельность человека всегда направлена на упрощение экосистем и утилизацию их продукции. В этом плане человек пытался расчленить многочисленные элементы, слагающие природные местообитания, и весьма отрицательно повлиял при этом на сохранность некоторых богатейших комплексных местообитаний (например, прибрежные болота, пресные водоемы и др.).

Безусловно, человек не может быть простым элементом природного комплекса, во всяком случае, с той поры, как он перешагнул порог цивилизации, то есть когда охотник и собиратель плодов благодаря своим мыслительным способностям превратился в скотовода и земледельца4. Удовлетворение наших элементарных потребностей, прежде всего потребности в пище, требует насилия над природой и значительного видоизменения некоторых местообитаний, для того чтобы увеличить их продуктивность. Мы никогда больше не сможем обойтись без благоустроенных полей и лугов. Однако это вовсе не означает, что человек должен применять повсюду один и тот же рецепт: искоренять дикую жизнь и преобразовывать поверхность всей Земли исключительно в целях скорейшего получения выгоды, что, безусловно, привело бы к полной и непоправимой утрате чуть ли не всех животных и растительных видов. Однако и обратный переход «очеловеченных» местообитаний к местообитаниям естественным вне зависимости от условий среды чреват серьезными последствиями, так как вызванные этим пертурбации серьезно затронут продуктивность всей биосферы в целом и поставят под угрозу существование самого человека.

Человеку удалось одомашнить некоторых диких животных и в известной степени видоизменить их. В той же мере это относится к бесчисленным видам живых организмов, образующих естественные биологические сообщества. Человек способен их покорить, одомашнить и преобразовать до такой степени, что, с точки зрения биолога, они будут выглядеть настоящими чудовищами или уродами. Но это можно делать лишь до известного предела, не нарушая определенного равновесия и соблюдая некоторые законы, сохраняющие строение живой материи.

Действия человека уже привели к ряду катастроф, на которые сетуют не только натуралисты; они повлекли за собой и снижение производства съестных припасов, без которых человек никогда не сможет обойтись. Он всегда будет зависеть от хлоропластов зеленых растений, синтезирующих, используя солнечную энергию, органическое вещество на первых этапах длинной цепи питания5, образующей биоценозы6. Таким образом, человек всегда останется составной частью природной системы, основным законам которой он должен следовать. Кроме того, сильно изменяя лицо Земли, человек нарушает гармонию среды, в пределах которой он неизбежно должен существовать.

Симптоматично, что человечество расходует все больше и больше энергии и средств на защиту от последствий своей же собственной деятельности, в сущности защищаясь от самого себя. Иной раз кажется, что мы живем в абсурдном мире, иначе мы бы не обратили против себя некоторые законы природы.

* * *

Поскольку проблема сохранения природы приобрела в настоящее время исключительное значение, следует заметить, что в своих отправных пунктах она претерпела изменения.

В конце прошлого века натуралисты под охраной природных ресурсов имели в виду лишь охрану некоторых животных и растений, находившихся на пути к исчезновению. И к этому времени относится учреждение первых заповедников, где эти виды нашли убежище. Это было прекрасное начинание, позволившее спасти многие виды от вымирания и сохранить небольшие, но имеющие важное значение участки первичного ландшафта.

В наше время проблема охраны природы изменилась. Мы должны продолжать бороться за сохранение последних убежищ дикого мира, но нам предстоит поставить этот вопрос гораздо шире — сохранить природные ресурсы всего мира в целом и гарантировать человеку производство природных продуктов, обеспечивающих ему возможность существования. Обеспечивая человечество, мы должны одновременно обеспечить и защиту живых существ, слагающих биосферу, от которой непосредственно зависит человечество. Человек и природа будут составлять единое гармоническое целое, ибо природа создана не для того, чтобы препятствовать развитию человечества, а для того, чтобы служить ему средой.

Формы сохранения природы, на первый взгляд очень различные, тесно связаны между собой. Натуралисты всегда обращают внимание на важность охраны всех видов, составляющих животный и растительный мир, равно как и на необходимость охраны наиболее интересных представителей всех природных ландшафтов. Этой абсолютной необходимости не чужды соображения практического характера — мы еще не исчерпали потенциальных возможностей дикого мира, и изучение природной среды, находящейся в «живых музеях», необходимо, если мы хотим понять эволюцию среды, преобразованной человеком, и среды, представленной в своей первичной стадии.

Забота о сохранении природы распространяется также и на природные ресурсы, начиная с воды, воздуха и особенно почвы, от которой непосредственно зависит наше существование. Необходимо ценить этот «капитал» и управлять им, чтобы с течением времени получить от него как можно большую выгоду.

Под сохранением природы мы имеем в виду и охрану ландшафтов в целом, необходимую для обеспечения гармоничного фона жизни и деятельности человека. Слишком часто мы обезображиваем облик целых районов, застраивая их плохо продуманными промышленными сооружениями или внедряя культуры, не гармонирующие с окружающей местностью. Человеку нужны гармония и красота, и даже тот, кто считает себя наименее чувствительным к эстетике, стремится к ней гораздо сильнее, чем он хочет в этом признаться.

Сейчас настало время задуматься над этими различными проблемами и найти разумные пути рационального использования поверхности Земли.

Необходимо преодолеть постоянный антагонизм между «охранителями природы» и «экономистами». Первые должны смириться с тем, что человеку, для того чтобы жить, необходимо интенсивное земледелие и длительное и глубокое преобразование некоторых естественных сред; кроме того, они должны отказаться от многих сентиментальных предрассудков, которые приносят только вред делу охраны природы. Но и поборникам технической цивилизации в свою очередь следует признать, что человек не может не считаться с биологическими законами, что рациональная эксплуатация природных ресурсов отнюдь не означает полного расхищения естественных ресурсов или полного изменения облика природы. Им необходимо понять, что сохранение первичной природной среды на какой-то части земного шара является таким же использованием земель, как и их изменение. Только достигнув истинного взаимопонимания между экономистами и биологами, можно прийти к здравому решению проблемы и обеспечить рациональное развитие человечества в полной гармонии с законами природы.

Людей, которые занимаются охраной природы, часто мучит мысль, что какие-то участки Земли изолируются от хозяйственного использования и таким образом человечество будто бы лишается принадлежащей ему по праву выгоды.

От этой мысли, как и от неоправданного чувства вины, необходимо отказаться как можно скорее. Их точка зрения столь же правомерна, как и рассуждения инженеров, занятых преобразованием того или иного района. Подобно им и рука об руку с ними они должны содействовать рациональной эксплуатации данной территории, а это наряду с другими мероприятиями требует сохранения части природных местообитаний в их первоначальном виде. Сохранение редких видов представляет собой лишь наиболее убедительный довод из многих, которые можно привести в подкрепление этого утверждения.

Ведь степень цивилизации измеряется не только количеством киловатт, производимых энергоустановками. Она измеряется также рядом моральных и духовных критериев, мудростью людей, двигающих вперед цивилизацию, стремящихся обеспечить ей долговечность в наиболее благоприятной для ее процветания среде, в полной гармонии с законами природы, от которых человек, никогда не освободится.

* * *

«Судьба всякой истины,— говорит Альберт Швейцер,— Сначала быть осмеянной, а потом уже признанной». Заканчивая эту книгу, я вполне отдаю себе отчет в том, что она будет подвергнута критике. Запоздалые защитники природы, пребывающие до сих пор в болезненной тоске по эпохе неолита, будут сожалеть о том, что в книге недостаточно страстно, а порой даже сентиментально звучат призывы в защиту природы. Поборники технической цивилизации, иногда доходящие в своей вере до абсурда, осудят книгу за «отсталость» изложенных в ней концепций. И все же я не откажусь от мысли, что для решения этой проблемы необходим более разносторонний подход, основанный на компромиссе между нуждами человека сегодня и необходимостью поставить его в рамки биологического единства.

Равным образом я отдаю себе отчет и в том, что здесь не рассмотрен целый ряд воздействий человека на природу. Это объясняется в какой-то степени тем, что поднятые в книге вопросы настолько широки, что пришлось затронуть самые различные знания - от социологии и политической экономии до биологии и геологии включительно - и лишь «отцедить» проблему, которую можно рассматривать с различных точек зрения, считая, что всякое обобщение явилось бы лишь источником возможных ошибок.

Биологи пришли к убеждению, что человек оправдает свое назначение, только считаясь с известными законами природы. Остается лишь пожелать, чтобы человечество прислушалось к этому. Тогда каждый сможет повторить за чеховским героем: «Вы глядите на меня с иронией, и все, что я говорю, вам кажется старым и несерьезным, а когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный вот этими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».

Работа, затрагивающая столь разнообразные вопросы, не могла бы быть написана без помощи специалистов самых различных отраслей знаний. Я считаю приятным долгом принести благодарность всем лицам, помогавшим мне своими советами.

Париж, 23 марта 1964г.

 

Примечания:

1 Автор преувеличивает значение так называемого «демографического взрыва», то есть резкого увеличения народонаселения, в результате которого, по мнению ряда авторов, к 2000г. количество людей на Земле удвоится и возникнет проблема перенаселения.

В действительности угроза перенаселения земного шара нереальна. Даже при увеличении плотности населения вдвое (до 48 человек на 1 км2) это далеко не будет перенаселением, поскольку в ряде стран (Бельгия, Нидерланды, Япония) такая плотность давно превышена. Наконец, нет основания пугаться высокой плотности населения, если она сопровождается достаточным ростом производительных сил.— Прим. ред.

2 Международная биологическая программа, выполнение которой намечается в 1967—1972 гг., предусматривает изучение биологической продуктивности всех наземных и водных сообществ, как естественных, так и созданных человеком. Оценка продуктивности должна быть дана на всех уровнях потока энергии, начиная с фотосинтеза. Итогом этого изучения должны явиться рекомендации, как с наибольшим эффектом использовать конкретную природную зону или ландшафт (см. Предисловие). — Прим. ред.

3 Под этим выражением мы подразумеваем объединение различных популяций растений и животных, приуроченных к определенному местообитанию.

4 Автор уделяет недостаточное внимание роли социального фактора в процессе становления человека. Не следует забывать, как говорил Ф. Энгельс, что главным социальным фактором был труд, создавший человеческое общество и обусловивший наивысшее развитие центральной нервной системы, речи, сознания и мышления людей. — Прим. ред.

5 Под цепью питания мы подразумеваем ряд видов, составляющих одну ассоциацию, из которых каждая существует за счет предыдущей, стоящей до нее в том же ряду.

6 Биоценоз — экологический комплекс, подразумевающий животное и растительное население одного местообитания.

 

Глава первая

 

ЧЕЛОВЕК ДОПРОМЫШЛЕННОЙ ЭРЫ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ПРИРОДУ

Воздействие человека и животных на природу отличается тем, что деятельность первого переходит ту грань, когда нарушается равновесие.Дж. П. Марш, «Человек и природа»

Столкновение человека с законами биологического равновесия, существующего в природе, началось с момента появления его на Земле. Будучи неотъемлемой частью природного комплекса, человек, подобно животным, вел себя по отношению к природе одновременно и как хищник и как соперник, но вместе с тем он приспосабливался к окружающей среде, подчиняясь ее требованиям и изменяя свой образ жизни в соответствии с климатом и условиями того местообитания, в котором обосновался.

С ростом народонаселения и появлением более совершенных общественных формаций человек получал в свои руки власть, все более возраставшую по мере развития техники. Всю историю человечества, в сущности, следует рассматривать как борьбу человека с окружающей средой, как последовательное освобождение его от различного рода зависимостей, в которые поставила его природа, и, наконец, как «порабощение» им мира с его почвами, растениями и животными.

Разумеется, воздействие на природу первобытного человека, не обладавшего достаточной техникой, ограничивалось очень узкими рамками. Но между пахарем эпохи неолита, расчищавшим участки леса под пашню, и человеком 2000 г., который путем атомных взрывов будет перемещать горы и изменять направление рек, заставляя их орошать пустыни, разница всего лишь на одну ступень. С самого начала деятельность человека играла важную роль в естественном равновесии, и, если с течением времени она становилась все более активной, ее давность все же нельзя сбрасывать со счетов.

В течение очень длительного времени влияние человека на при-роду ограничивалось двумя факторами: малой плотностью населения на протяжении тысячелетий и крайне незначительным арсеналом орудий производства. В некоторых районах земного шара это положение сохраняется и до нашего времени. Впрочем, это не говорит о том, что в те отдаленные времена человек не оказывал значительного влияния на окружающую среду, порой даже и во вред своим собственным интересам.

В отличие от большей части животных человек способен полностью разрушить свое местообитание, обусловливающее его существование, задолго до того, как он ощутит результат своей деятельности. В силу этого относительно устойчивое равновесие между человеком и окружающей его средой достигается лишь по истечении скрытого периода, уже после того, как процесс деградации местообитания становится необратимым. Когда размножение травоядных животных достигает предела, который приводит к чрезмерному выпасу, популяция их быстро сокращается. Когда хищные животные размножаются настолько, что запасы их добычи иссякают или резко уменьшаются, число этих животных сокращается соответственно недостатку в добыче. Человек же не знает ограничительных факторов благодаря своему уму и способности противостоять самым тяжелым условиям окружающей среды. Поэтому можно предположить, что биологическое равновесие между человеком и природой исчезло довольно быстро — по-видимому, с того времени, как охотник стал скотоводом, и особенно с тех пор, как он стал земледельцем. Некоторые районы мира, издавна населенные людьми и ставшие колыбелью древней культуры, пришли в упадок задолго до возникновения «современной» цивилизации. В ряде мест Африки и Америки коренные жители в какой-то степени были повинны в значительном оскудении природы еще до появления там европейцев. А в Азии значительные демографические сдвиги причинили этому континенту невозместимый ущерб.

В других районах, наоборот, равновесие человека с природой сохранялось до тех пор, пока «белые» не «наводнили» весь мир. Краткий обзор положения, царившего в мире до проникновения европейцев на другие континенты нашей планеты и до появления «западной» цивилизации, поможет нам уточнить все эти факты.

1. ОХОТНИК И РЫБОЛОВ

Сначала человек жил за счет сбора плодов, съедобных растений и тех животных, которых он мог ловить. Затем он изобрел различные орудия и получил возможность заняться охотой и рыбной ловлей, то есть его деятельность стала хищнической.

На данной стадии, относящейся к эпохе нижнего палеолита, человек еще неотделим от окружающей его среды и полностью от нее зависит. Изменения в этой среде, определяющей количество необходимой человеку пищи, заставляют его либо приспосабливаться к данным условиям, либо искать другие, которые помогут ему выжить.

Занимаясь охотой и собирательством, люди мало изменяли окружающую их среду. Хотя они и вырубали деревья для того, чтобы расчистить место для постройки жилища и поддерживать огонь в домашнем очаге, их влияние на природу было незначительным. Кроме того, хищническая деятельность человека, очевидно, ограничивалась саморегулированием, подобным тому, которое существовало в мире животных между хищником и добычей.

В наше время такое положение наблюдается среди племен, занимающихся по-прежнему собирательством и охотой. Так живут коренные жители Австралии, поддерживающие свое существование рыбной ловлей, охотой и сбором растений (корни, плоды). Иногда они закапывают обратно в землю собранные ими корни и клубни употребляемых в пищу растений (Ipomea, Dioscorеа), чтобы «обеспечить себе урожай». Следует, однако, заметить, что, занимаясь в то же время охотой, австралийцы, чтобы обнаружить дичь, поджигают саванну, нередко уничтожая растительность на площади 50—80 кв. км (Meggitt, 1963).

У народов, занимающихся преимущественно охотой, существуют древние законы, которые носят наполовину религиозный, наполовину этический характер, хотя их экологическая основа не вызывает сомнения. В этих законах отражена связь человека с окружающей его средой. Ни один хищник не «заинтересован» в истреблении всех животных, которые являются его добычей, и древний человек не составлял исключения. В силу этого у охотничьих племен существуют законы, продиктованные самой жизнью и во многом сходные с экологическими принципами, регулирующими равновесие, существующее между хищником и добычей. В данном случае примером могут служить племена пигмеев, живущие в больших африканских лесах охотой и собирательством и самым тесным образом связанные с природой. Пигмеи мбути, поселившиеся в лесах бассейна реки Итури, на северо-западе Конго, охотясь в основном на крупную дичь — антилоп, иногда слонов, окапи и обезьян, — занимаются также сбором улиток, личинок насекомых, термитов, ягод, плодов и корнеплодов. Они называют себя «детьми леса» (бамили нде ндура) и сохраняют устойчивое равновесие со средой, дающей им пищу и кров, не делая попыток ее изменить. Ритм их жизни определяют природные условия — сезонные перемещения дичи, период созревания плодов и способы охоты (Turnbull, 1963). Каждая община имеет свою территорию для охоты, причем дичь не истребляется поголовно, а добывается только такое количество животных, которое необходимо для поддержания существования.

В лесах Амазонки индейцы, ведущие подобный образ жизни, придерживаются столь же твердых правил, разумно сочетающих охрану дичи с ее рациональной добычей.

Однако некоторые охотничьи племена, находившиеся на более высокой ступени развития, поджигали леса, чтобы облегчить себе охоту на стада животных, обезумевших от огня. Лесные пожары, возникавшие и возникающие и по сей день по вине охотников, особенно в Африке, нанесли огромный ущерб растительным сообществам, полностью их видоизменив. Это свидетельствует о том, что еще в очень далекие времена человек мог сильно нарушить естественное равновесие, вызывая этим ускорение эрозии и изменение облика местности.

Еще более ярким примером нарушения естественного равновесия в природе могут служить индейцы — прямые виновники расширения зоны прерий на Североамериканском континенте.

Излюбленной дичью, за которой охотились индейцы, был бизон, так как это животное обеспечивало им пищу и одежду. Хотя никаких попыток к одомашниванию бизона не предпринималось, индейцы отлично изучили все повадки этого крупного копытного животного и, зная его пристрастие к большим открытым пространствам, умышленно поджигали лес, освобождая место травяным саваннам. И действительно, распространение североамериканских прерий никак нельзя отнести за счет климатических условий. Следовательно, индейцы, хозяйство которых уже стало носить полускотоводческий характер, заведомо создавали неблагоприятные условия для одних видов растительности и благоприятные для других. Именно они коренным образом изменили местообитания на значительной части территории Северной Америки.

Но в целом первобытные охотники менее всего повинны в изменении поверхности земного шара; рассеянные на больших пространствах, они продолжали оставаться неотделимыми от окружающей их среды, и в связи с тем, что длительное хранение добытой ими дичи было невозможно, это не позволяло им вести охоту в масштабах, грозящих нарушением естественного равновесия.

2. СКОТОВОД

На следующей стадии люди, постепенно переходя от одних средств существования к другим, превратились из простых собирателей и охотников в скотоводов. Первое время животные, которых люди пытались одомашнить, жили, по-видимому, в своих первоначальных местообитаниях, еще не подвергшихся коренным изменениям. Но затем человек стал нарушать эту связь либо тем, что он переселял животных, когда переселялся на другое место сам, либо тем, что изменял их местообитания, стремясь в соответствии с эмпирически полученными им познаниями улучшить условия жизни животных, взятых им под свое покровительство. Заметим, что в ряде случаев скотоводческая система хозяйства развивалась одновременно с земледельческой, а иногда даже опережала ее, и если в отдельных районах земного шара сельское хозяйство приняло исключительно скотоводческое направление, то во многих других оно стало смешанным.

Одомашнивание травоядных животных было выгодно человеку, так как в этом случае он мог использовать непродуктивный при другой системе хозяйства растительный покров (особенно злаковые травы). Практика одомашнивания животных началась на Ближнем Востоке семь-восемь тысяч лет назад. За исключением ламы и альпаки, все одомашненные животные являются выходцами из умеренно теплых или холодных зон Старого Света. Позднее человек уже не делал попыток к одомашниванию новых видов, довольствуясь улучшением породы родоначальников путем искусственного отбора.

Воздействие скотовода на внешнюю среду было несравненно более глубоким, чем воздействие охотника, и прежде всего это проявилось в отступании лесов и в расширении открытой площади — саванн и степей. Уничтоженные огнем деревья, кустарники, а также и все многолетние виды травянистого покрова сменялись однолетними травянистыми растениями.

Перекидывающийся огонь — самое могучее средство преобразования внешней среды, которым располагал человек допромыш-ленной эры, и лесные пожары были прежде всего делом рук скотоводов. В наше время такие же приемы характерны для обитателей тропической Африки. Но когда речь идет об отдаленной эпохе истории человечества, трудно сказать, кто повинен в лесных пожарах — скотовод или земледелец, который также поджигал леса, чтобы расширить участок земли для посева. Скотовод и земледелец объединенными усилиями уничтожали леса, на смену которым приходили открытые пространства. Таким образом, ландшафт оказывался полностью измененным, начинались явления ускоренной эрозии, нарушение водного режима и даже климата. К этой теме мы еще вернемся в последующих главах.

Преобразование природы имеет и другие серьезные последствия, так как человек сразу стремится увеличить нагрузку созданных его деятельностью пастбищ, что приводит к чрезмерному выпасу, а следовательно, и к самым тяжелым последствиям нарушения естественного равновесия почв и всей экосистемы. А желание человека увеличить поголовье стада связано с тем, что при скотоводческой системе хозяйства скот являлся уже не только источником пищи, но и признаком богатства и могущества его владельца7.

Итак, в деградации обширнейших районов мира, и главным образом районов большей части Средиземноморья и Ближнего Востока, происшедшей задолго до наступления промышленной цивилизации, повинны скотоводы. По этому поводу имеется обширная литература8, представляющая большой интерес как для историка, так и для естествоиспытателя. Район Средиземноморья и Ближнего Востока был колыбелью нескольких стоящих на высоком уровне развития цивилизаций, и последствия нарушения человеком естественного равновесия природы еще в древности выступают здесь особенно наглядно. Несомненно, на оскудении этих территорий, многие районы которых представляют собой пустыни, созданные человеком, в большой мере сказались и многочисленные события политического характера, в том числе и войны, но все же решающее значение имела деятельность скотоводов. По образному определению Рейфенберга9, «кочевник является 4 не столько сыном пустыни, сколько ее отцом». Огромные усилия, приложенные израильтянами для восстановления почв в Палестине, убедительно свидетельствуют о том, что землю Ханаанскую, которая когда-то сочилась молоком и медом, отнюдь нельзя считать потерянным раем.

Многое в этом аспекте можно сказать и об Африке, где губительное «вторжение» скотоводства характеризовалось коренными изменениями окружающей среды, прежде всего изменением саванн, а также продолжением разрушительной деятельности земледельцев в их наступлении на лесные массивы.

Заканчивая краткий обзор начального периода скотоводства, нельзя не упомянуть о конкуренции, существующей между одомашненными животными и их родоначальниками, оставшимися в диком состоянии. В результате этого соревнования дикая ветвь современных домашних животных почти полностью исчезла. Так, исчез первобытный бык (тур) и предок собаки, происхождение которой пока не удалось установить; дикие виды, от которых произошли наши лошади, ослы, верблюды, овцы и козы, также близки к исчезновению.

Существует предположение, что одомашнивание животных спасло ряд видов, обреченных на вымирание, вне зависимости от воздействия человека, но ни одно доказательство не приводится в подтверждение этого безусловно неверного взгляда. Вероятнее всего, что здесь решающую роль сыграла конкуренция диких видов с одомашненными, но полной ясности в этом вопросе пока еще нет.

3. ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ

Охотник, превратившийся в скотовода, стал вскоре земледельцем. Эта новая форма хозяйствования повлекла за собой еще более глубокие изменения первичных ландшафтов — в частности, она вызвала в широком масштабе обезлесение, а следовательно, и начальную стадию деградации почвы.

Многие авторы полагают, что земледелие зародилось еще в V в. до н. э. на Ближнем Востоке, в плодородной зоне на окраине равнин Месопотамии. Оттуда оно распространилось в бассейн Средиземноморья и в Европу, видоизменяясь в соответствии с окружающей природой. По мере усовершенствования орудий площади обрабатываемых земель расширялись, а естественная среда претерпевала все более глубокие изменения. Так, изобретение железного плуга, пришедшего на смену орудиям первобытного земледелия, позволило обрабатывать богатые тучные земли, для которых не годились примитивные орудия, пригодные для: возделывания более легкой почвы. Это открытие поистине совершило революцию в земледелии: оно повлекло за собой не только расширение площади обрабатываемых земель, но и рост населения, которое с этого времени получило возможность распространиться за пределы прежней, довольно ограниченной зоны земледелия. Хотя уменьшение плодородия почв сказалось не сразу и не-повсеместно, глубокие изменения, вызванные человеком, не заставили себя ждать. Довольно скоро это выявилось в Средиземноморском районе (Fries, 1959). Среди сторонников гипотезы эволюции Средиземноморского бассейна (в самом широком понятии) развернулась дискуссия о причинах уменьшения плодородия почв в этом районе. Одни, в частности Хантингтон (Huntington, 1915), объясняли его изменением климата, который якобы становился все более засушливым; другие, наоборот, видели единственного виновника этого процесса в человеке. Правы, по-видимому, последние: ведь именно человек своей деятельностью вызвал деградацию почв этого района, естественное равновесие Которого и без того было значительно менее устойчивым, чем в других районах земного шара, в частности в Средней Европе (Hyams, 1952; Monod, 1959).

Склоны гор и холмов Средиземноморья были покрыты лесами, погибшими от пожаров еще в древности (основными виновниками их были, как правило, пастухи) и от нерациональной эксплуатации в последующие времена (Heichelheim, 1956). Классическим примером последней служит знаменитый ливанский кедр, сведенный для постройки финикийского флота, дворцов Ахеменидов (столбы Персеполиса были вывезены из Ливана) и Иерусалимского храма10. Этот пример среди тысячи других примеров того же порядка дает наглядное представление о деятельности человека в Средиземноморском бассейне. Во времена Страбона (родился около 60 г. до н. э.) лесной покров был, по-видимому, еще значительным, особенно в Италии и Испании, так как судостроительные верфи получали превосходный строевой лес, поступавший к ним из тех районов, где леса теперь сведены полностью. Тенденция к обезлесению продолжалась и в средние века и со временем все более усиливалась.

Ареной столь же глубоких изменений стала территория Средней и Северной Европы, вначале покрытая густыми лесами. Сведение лесов, начавшееся там в эпоху неолита, продолжалось и в IV и III вв. до н. э. на всем пространстве от Венгрии и южной части германских и польских равнин до самой Бельгии. Люди, принадлежавшие к так называемой Дунайской культуре, пользовались мотыгой и выращивали наряду с другими культурами ячмень и зерновые хлеба; скотоводство было для них побочным занятием.

Обычай использования огня для расчистки участков леса под жилье и посевы лег в основу постепенного обезлесения. В умеренном поясе Европы леса были более густыми по сравнению с лесами Средиземноморского бассейна и обладали большей способностью к возобновлению, что существенно замедлило процесс обезлесения этих районов.

Нельзя считать, что до прихода европейцев тропические районы; оставались нетронутыми. Постепенное сведение первобытных лесов земледельцами и скотоводами началось с тех пор, как люди поселились в этих местах.

В основе повсеместно распространенного в этих районах первобытного земледелия лежала подсечно-огневая система земледелия. Поскольку почва быстро истощалась и земля становилась непродуктивной, люди были вынуждены время от времени забрасывать эти участки и переселяться.

С наступлением сухого времени года человек вырубал на каком-нибудь участке леса всю древесную растительность, оставляя лишь очень большие деревья, и распахивал землю. Солнце высушивало остатки растительности, а человек поджигал ее, чтобы окончательно освободить землю и использовать золу в качестве минерального удобрения.

Обрабатываемая таким способом земля оставалась плодородной недолго, максимум несколько лет, иногда же с нее удавалось собрать всего лишь один-два урожая. Тогда земледелец покидал этот участок и переходил на другой, где начинал весь цикл заново на заброшенных участках растительность постепенно восстанавливалась. Скорость ее возобновления зависела от климатических условий. Сначала появлялся кустарник, а с течением времени возникал так называемый вторичный лес, который всегда можно узнать по его флористическому составу.

Через известный период времени, иногда довольно длительный, плодородие земли восстанавливалось, и тогда ее можно было опять распахивать и повторять весь цикл эксплуатации. Но поскольку земля отдыхает долго (двадцать или даже тридцать лет), люди должны были располагать весьма обширными территориями.

Подсечно-огневая система земледелия, распространенная когда-то во всем мире, и сейчас еще практикуется коренными жителями большей части тропических районов. Деградация почв тесно связана с ростом населения, то есть с неизбежными последствиями его роста — поджогом скотоводами участков леса и открытых пространств (редколесных и злаковых саванн). В Африке уничтожение растительности, несомненно, усилилось после проникновения европейцев на этот континент и включения его в сферу мирового производства, и, как ни странно, это отразилось на зоне влажных тропических лесов. Однако необходимо учитывать и то обстоятельство, что леса, некогда покрывавшие весь континент (за некоторыми исключениями, что было обусловлено характером почв), подверглись большим изменениям еще в доисторические времена (Aubreville, 1949).

Первобытный человек, еще до того как он стал земледельцем, выжигал лесную растительность, чтобы обеспечить себе возможность более свободного передвижения и охоты в этих местах. В результате его деятельности сухолюбивые леса постепенно принимали тот вид, который они имеют сейчас, то есть превратились в более или менее залесенные саванны, а равновесие видов изменялось в пользу солнцелюбивых и более устойчивых к огню растений. Предположение о том, что «преобразование» природы человеком началось гораздо раньше, чем он научился делать орудия из железа и принялся за обработку земли, не опровергается ничтожно малой плотностью населения того времени, так как в сухое время года огонь может распространяться на огромной территории.

Потом появились жители Африки, населяющие ее и по сей день. Они уже выступали в качестве земледельцев, осваивающих сначала сухие, а затем и влажные леса. Расчистка участков для переложного земледелия усилила процесс сокращения лесов и «саваннизации», образуя во влажных лесах «бреши», препятствовавшие распространению огня. Таким образом, преобразование естественного ландшафта Африки восходит к самым отдаленным временам истории человечества и свидетельствует о том, что даже первобытный человек своей деятельностью мог наложить отпечаток на целый континент.

Сходная картина наблюдалась и в других местах земного шара, и прежде всего на Мадагаскаре, который можно считать по исключительному разнообразию биологической среды «континентом» в миниатюре. Большая часть острова, за исключением его юго-западной части, вероятно, была вся покрыта лесом. Задолго до появления на острове европейцев в восточной части леса вырубались участками по методу тави (местное название подсечно-огневой системы земледелия) для возделывания культур, которые давали в год не более одного-двух урожаев. После этого участки забрасывались, и они покрывались вторичной растительностью (савока). На западе низкорослые жестколистные леса выжигались на большом протяжении, и теперь там остались только отдельные островки первоначальных ассоциаций. Потребовалось всего несколько веков, чтобы завершить уничтожение естественной растительности в некоторых районах острова, который еще до прихода европейцев уже относился к наиболее опустошенным деятельностью человека районам земного шара (Humbert, 1927).

Во многих районах Азии переложная система земледелия (называемая в Ассаме джхум, в Индокитае рай, а в Малайзии ладанг) вызвала сильное сокращение массивов первобытных лесов. Это явление характерно и для Филиппин, где система каингин давно заставила отступить леса и привела к распространению саванн (в особенности саванн с Imperata) и появлению вторичных сообществ, не имеющих большой экономической ценности.

В Новом Свете классическим примером истребления лесов человеком допромышленной эры является территория бывшего государства Майя. Считают, что одной из причин гибели этой выдающейся цивилизации Центральной Америки было истощение земель в результате применения подсечно-огневой системы земледелия мильпа11. Города, сохранившиеся архитектурные памятники которых свидетельствуют об их былом могуществе, высоком уровне культуры, великолепии и многочисленном населении, ныне мертвы.

Можно привести бесчисленное количество подобных примеров, и все они подтвердят, что нарушение естественного равновесия в природе началось с тех пор, как на Земле появился человек. Конечно, трудно упрекнуть наших далеких предков за то, что они непреднамеренно изменяли окружающую их среду в целях обеспечения своего существования и существования своих потомков. Но вместе с тем нельзя умолчать и о том, что уже в эту отдаленную эпоху человек приступил к самому настоящему разрушению природы, открыв путь ускоренным процессам эрозии и деградации естественных сообществ без всякой для себя выгоды, а лишь вследствие неправильного ведения хозяйства и непонимания назначения земель и их рационального использования.

Процессы деградации поверхности Земли еще резче проявились в последующие периоды истории человечества, в течение которых возникали и распадались крупные государства, еще задолго до наступления промышленной эры, центром зарождения которой была Европа.

Не раз строились предположения, что деградация природы началась только со времени экспансии «белых». Их разрушительной экономике, их грабежам противопоставляли консервативные методы ведения хозяйства коренного населения всех рас. Эти предположения в корне ошибочны. Во всем, что касается сохранения природы и даже известного равновесия человека с окружающей его средой, о «простодушном дикаре» Ж. Ж. Руссо не может быть и речи12.

Первобытные общества допромышленной эры успели оказать отрицательное влияние на целый ряд естественных местообитаний. Возможно даже, что исчезновение некоторых животных датируется именно этим временем.

Еще на заре своего существования человечество уже несло в себе зачатки разрушения, даже саморазрушения, получившие драматическое развитие на последующих фазах его истории.

 

Примечания:

Следует, однако, признать, что эта разница весьма существенна, так как она касается темпов преобразований, производимых человеком,— фактора очень большой важности,— и именно это определяет степень воздействия человека на природу.

Принятое в советской литературе выделение антропогена подчеркивает качественную особенность этого периода, когда человек стал важнейшим фактором, воздействующим на природу Земли.— Прим. ред.

В ряде работ, посвященных доисторической эпохе, высказываются предположения, что некоторые крупные млекопитающие, в частности пещерный медведь (Ursus spelaeus), исчезли не без участия человека.

Имеются доказательства того, что в эпоху палеолита пожары, возникавшие от поджогов или самопроизвольно, опустошали огромные пространства на севере Германии и Бельгии; об этом свидетельствуют найденные пласты пепла, обугленные остатки деревьев и даже их обгоревшие стволы. По мнению некоторых авторов, внезапное исчезновение хвойных пород и березы частично было вызвано деятельностью человека, который еще в эпоху палеолита, поджигая леса, существенно нарушал естественное равновесие на обширных пространствах (Narr, 1956). [См.: Дж. К. Д. Кларк (J. С. D. Clark), Доисторическая Европа, ИЛ, Москва, 1953.]

Такое развитие характерно для районов влажных тропических лесов с редким травянистым покровом, неблагоприятным с точки зрения экологических условий для травоядных животных, где человек сразу шагнул от стадии собирательства к земледелию. Развившееся здесь сравнительно недавно скотоводство пришло из более северных районов, когда внешняя среда уже была изменена человеком.

Лама (Lama grama) и альпака (L. pacos) — домашние безгорбые верблюды Южной Америки; видимо, они происходят от гуанако (L. guanachus), живущей на плоскогорьях Кордильеров. В Андах живет второй дикий вид верблюдов - викунья (L. vicugna). - Прим. ред.

7 В настоящее время в качестве примера можно привести племя масаи в Восточной Африке, поголовье стад которого неудержимо растет.

Вспомним об отношении, с давних пор существовавшем у скотоводов к одомашненным животным. Этот на первый взгляд чисто религиозный момент имеет большое значение, поскольку с ним связан огромный рост поголовья в стадах, численность которых с этого времени далеко выходит за рамки экологических законов и во много раз превосходит пищевые потребности человека. Классическим примером такого положения служит Индия, где, особенно на Индо-Гангской низменности, корова до сих пор считается священным животным. Эта религиозная традиция восходит к очень отдаленной эпохе. Согласно Манава-Дхарма-Шастра, закону Ману, приписываемому по традиции первому Ману [то есть человеку.— Перев.], относящемуся фактически к периоду между II в. до н. э. и II в. н. 9., убийство коровы считалось более тяжким преступлением, чем убийство брамина. Насколько эти традиции способствуют чрезмерному выпасу, ясно без комментариев.

8 Рекомендуем ознакомиться с работой Mono (Monod, 1959), посвященной этой теме.

9 «Рrос. Int. Symp. Desert Res.», Jerusalem, 1952, 1953, p. 378—389.

10 Соломон повелел передать царю Тира Хираму: «...прикажи нарубить для меня кедров с Ливана...». Услышав эти слова, Хирам возрадовался и сказал: «...исполню все желание твое о деревах кедровых и деревах кипарисовых» (Библия, третья книга Царств, глава 5). Эти два государя и не ведали,, что они разоряют свои владения.

11 Как установлено, к 1958 г. на высокогорных плато Вьетнама система земледелия рай с трехгодичным циклом ежегодно наносила лесным угодьям ущерб, оцененный в 1 млрд. 200 млн. пиастров, то есть 14,4 млрд. старых Франков (по официальному курсу того времени). (См.: С. W. Сооke, «Journ. Wash. Acad. Sci.», 21, № 13, 1931, p. 283-287.)

12 Автор неоднократно подчеркивает мысль, что деградация природы имела место и до прихода европейцев, но он не указывает, что с приходом колонизаторов масштабы ее усилились и что грабеж природных богатств этих стран империалистическими монополиями продолжается и сейчас.— Прим. ред.

 

Глава вторая

 

ЧЕЛОВЕК ПРОТИВ ПРИРОДЫ

С нашим появлением континенты быстро дряхлеют.Э. Хемингуэй, «Зеленые холмы Африки»

Итак, первоначально существовавшее в природе равновесие было нарушено с того времени, как человек стал располагать более совершенными техническими средствами, а плотность народонаселения перешагнула известный предел. Раньше других районов видоизменились Средиземноморский бассейн, районы Юго-Восточной Азии и некоторые районы Нового Света, поскольку они были колыбелью древних цивилизаций.

До эпохи великих открытий значительная часть земного шара практически оставалась не затронутой деятельностью человека. Именно в этот исторический момент человек впервые осознал единство мира, того мира, который в его представлении делился на части, разобщенные или слабо между собой связанные. Первые кругосветные путешествия открыли европейцам глаза на огромные богатства других, еще не исследованных частей земного шара. Одновременно с этим началось развитие техники, которое в последующие века подготовило промышленную революцию. Стадию ограниченного — по причинам, уже указанным выше, — уничтожения природных богатств сменил период безудержного расточительства: естественные ресурсы планеты оказались в руках пионеров-колонизаторов, которые, стремясь к скорейшему обогащению, подвергали осваиваемые земли беспощадной эксплуатации.

В годы головокружительной экспансии европейских народов все новые и новые контингенты людей устремлялись на завоевание мировых богатств, стремясь дочиста ограбить девственные или еще мало затронутые человеком земли. Первой ареной экспансии была Северная Америка, заселенная белыми людьми в XVIII в., затем Австралия и, наконец, Африка и Южная Америка.

Эти три континента пострадали, бесспорно, больше других; к сожалению, именно здесь в результате грубого вторжения людей исчезло или преждевременно вымерло самое большое число видов животных и растений. Конечно, некоторые из них были истреблены человеком и в Европе и в Азии, где равновесие в природе также подверглось глубоким изменениям, но эти изменения носили не столь стремительный характер, и животные успевали находить себе новые убежища, постепенно приспосабливаясь к новым условиям. Процесс, который в Европе и в Азии протекал веками, в Америке и в Африке происходил в некоторых случаях за десятилетия. Вернее, вместо медленного эволюционного процесса здесь имел место «взрыв» огромной разрушительной силы.

Причины этой катастрофы разнообразны. В некоторых случаях она была вызвана непосредственной деятельностью человека, намеренно или непреднамеренно уничтожавшего виды животных и растений, не задумываясь о завтрашнем дне. В других случаях действовали причины иного характера, которые вели к разрушению целых экосистем, например широкое обезлесение или систематическое осушение заболоченных мест. Судьба этих биотопов была тесно связана с судьбой многих животных и растений, предъявлявших определенные, часто очень строгие, экологические требования. В этих случаях и флора и фауна исчезали так быстро и так внезапно, что проследить за ходом их исчезновения невозможно. Достоверно известно лишь одно: человек погубил много различных элементов микрофлоры и микрофауны еще до того, как он научился их распознавать.

Дальше мы попытаемся набросать картину основных опустошений, произведенных человеком, особенно тех, которые относятся к птицам и млекопитающим, начиная с эпохи великих открытий. Мы располагаем достаточно полными историческими сведениями, позволяющими проследить этапы исчезновения многих видов (Alien, 1942; Harper, 1945; Green way, 1958). He менее 120 видов и подвидов млекопитающих и примерно 150 птиц в настоящее время уже не существуют.

Однако и кроме них в растительном и животном мире исчезло много «незаметных и ничем не выдающихся» живых существ, которые ушли, как и жили, «скромно и без шума», хотя в равновесии, существующем в живом мире, они занимали место, иногда непропорциональное своей величине, и их исчезновение со многих точек зрения имеет не меньшее значение, чем исчезновение представителей большой фауны.

Попробуем проследить по континентам за действиями человека, «штурмовавшего» природу на разных континентах, придерживаясь хронологического порядка производимых им «разрушений». Эти «разрушения» были прямым следствием анархического и бессознательного расхищения богатств мира людьми алчными, ослепленными открывшимися перед ними сокровищами, которые по неведению казались им неисчерпаемыми.

1. ЕВРОПА

Евразия была первым континентом, пострадавшим от заселения его человеком. В этой части света исчезли почти все первоначальное местообитания растений и животных. Самым тяжелым последствием воздействия человека на природу было уничтожение лесов, занимавших большую часть континента: оно повлекло за собой глубокие нарушения в природном равновесии и отрицательно сказалось на жизни большинства видов животных и растений.

Целостность биотопов, невзирая на то, что кое-где еще сохранились большие площади лесов, также претерпела значительные изменения.

Разреженный лес, который рос на побережье Средиземного моря, состоял преимущественно из жестколистного дуба и сосны и обладал относительно слабой способностью к возобновлению. Кроме того, уничтожение лесов началось здесь гораздо раньше, чем в других местах (Аттика была совершенно обезлесена уже в V в. до н. э.). В средние века лес продолжали уничтожать в целях развития земледелия или скотоводства, а также для удовлетворения нужд зарождавшейся промышленности и судостроения, получившего особенно большое развитие в период расцвета Византийской империи, а также Генуи, Венеции и других итальянских городов. На большом протяжении средиземноморский лес уступил место зарослям вечнозеленых кустарников — маквисам, и эрозия уже разъедала значительную часть преображенной поверхности Земли.

В остальной части Европы леса состояли преимущественно из дубов и других лиственных деревьев, особенно буков, которые к северу сменялись хвойными породами. По свидетельству авторов античных времен, в частности Юлия Цезаря, эти леса образовывали густую, почти непрерывную лесную зону.

Рис. 1. Распространение лесов в Центральной Европе около 900 г. и в 1900 г. (Sсhluter, Forsch. Deutsch. Landeskunde, 1952, S. 63).

Однако только в средние века сведение лесов приняло широкий размах; с течением времени оно распространилось с юга на север и с запада на восток, будучи непосредственно связано с расселением и оседанием народов (рис. 1). Вырубка лесов стала «великим замыслом» эпохи. Лес отождествляли с «варварством» и считали необходимым заставить его отступить во имя цивилизации, под которой подразумевались возделанные земли и обжитые человеком места.

Следует, однако, заметить, что тенденции подобного рода, имевшие, несомненно, экономическую и социальную подоплеку, наблюдались и в последующие века в других частях света. Достаточно вспомнить указы Карла Великого, который жаловал участки лесов под распашку любому, кто мог справиться с этой работой. В течение долгого времени вырубке леса противились только крупные феодалы, желавшие сохранить леса для охоты. После быстрого отступания границы лесов, происходящего с VII до середины IX в., и некоторого замедления этого процесса в X в. сведение лесов на западе Европы с новой силой возобновилось в XI в. во Франции. Леса уничтожались главным образом на землях, принадлежавших монастырям сначала бенедиктинцев, затем цистерцианцев (в конце XII в. монастырей было 550, а в XV в. уже 750). Проводимая монастырями политика была направлена на основание в лесах общин, где для них расчищались участки; с течением времени вырубки расширялись сначала в западном направлении, а потом затронули и центрально-западную часть континента. В Германии лесные массивы Гарца, Эйфеля, Тюрингенского Леса и Шварцвальда вскоре стали казаться большими островами, возвышающимися среди обработанных полей.

Начиная с XII в. сведение лесов охватывает восточные районы по мере продвижения на восток германских племен, в котором имеется нечто общее с устремлением на запад североамериканских колонистов. В обоих случаях пионеры проникали в самое сердце леса и распахивали там огромные участки земли. Несколько позднее на этот путь вступили славянские народы в Польше и в восточной части Европы.

В систематическом сведении лесов существовали, разумеется, известные перерывы, связанные с периодами войн, эпидемий и различными причинами экономического характера. Но так или иначе, истребление лесов продолжалось до XIX в. Уже в XVI в. стал ощущаться недостаток древесины, ставший особенно заметным с развитием промышленности, которая поглощала в то время огромные количества древесных материалов. Для леса, который уничтожался ранее главным образом в целях развития земледелия, возникла новая угроза со стороны промышленности. По-видимому, некоторые экономисты того времени ее осознали. Во всяком случае, в 1715 г. перед королем Франции был поставлен вопрос о необходимости восстановления лесов и ограничения в связи с этим числа кузниц, потреблявших большое количество древесного угля. Но процесс развития промышленности был необратим, и оказываемое им давление продолжало усиливаться. Кроме того, немалый урон запасам строевого леса приносила постройка деревянных судов. Известно, что леса Англии так и не восстановились после войн, которые Англия вела с Францией, а французские и прибалтийские леса сильно пострадали в связи с увеличением спроса на поделочную древесину. В 1862 г. битва при Хамптон-Родсе в Америке доказала превосходство металлических судов над деревянными, но было уже поздно — самые ценные леса Европы к этому времени были погублены.

В наше время, разумеется, еще существуют значительные лесные массивы, однако сравнение площади, занимаемой лесами в настоящее и в прошлое время, показывает, что современные леса представляют собой разобщенные участки, экология которых сильно изменена. Похвальные с точки зрения экономики усилия лесоводов, направленные на преобразование лесов за счет изменения их флористического состава, с точки зрения натуралистов, ценности не имеют.

Систематическое уничтожение лесного покрова, характеризующее изменение естественных биотопов Европы, с давних пор сопровождается осушением заболоченных зон, а также целым рядом других последствии, связанных с ростом населения и повышением его жизненного уровня.

Эти разнообразные явления оказывали влияние на естественную флору и фауну. Благодаря тому что процесс изменения биотопов проходил последовательно и относительно медленно, многие виды постепенно приспособились к новым условиям и нашли убежище в не тронутых человеком зонах, несмотря на ограниченность и раздробленность последних. Небольшие животные сохранились в этих зонах до настоящего времени, хотя численность их неуклонно сокращалась в результате того, что их распространение лимитировалось определенным количеством строго ограниченных участков. Крупные млекопитающие пострадали значительно сильнее: их экологические требования были несовместимы с преобразованием и расчленением биотопов. И если некоторые из этих животных исчезли, то из этих исчезновений ни одно не относится к последнему времени.

Из современных животных прежде других исчез в Европе тур (Bos primigenius), широко распространенный в Германии еще во времена Юлия Цезаря. В VI в. Грегуар де Тур описывал охоту на это животное в Вогезах и даже на западе Франции (Мен). В IX в. Карл Великий охотился на туров в районе Экс-ле-Шапель. Охота и сведение лесов под пашню вытеснили тура из всех частей Западной Европы, и начиная с XV в. его местообитания ограничивались Россией и Польшей. Последний представитель погиб в 1627г. (Яктаровка к западу от Варшавы), несмотря на усилия, прилагаемые для спасения этого вида, который являлся родоначальником наших домашних быков. С тех пор неоднократно делались попытки искусственно восстановить этот вид, используя разные породы, которые считали близкими туру по их внешнему облику, но ни одна из них успехом не увенчалась.

Зубра (Bison bonasus) постигла почти та же участь, что и тура. Его первоначальным местообитанием были обширные пространства от Кавказа до Франции и Бельгии. Подобно туру, зубр исчезал постепенно, отступая по мере уничтожения лесов с запада на восток. Понемногу он стал исчезать и из стран Восточной Европы и в конце концов сохранился только в районе Беловежа, на границе Польши с Россией, да и там его численность с каждым годом сокращалась и к 1892 г. осталось всего 375 животных. Мировые войны, в частности война 1914—1918 гг., поставили под угрозу существование последних зубров. Только самые решительные меры, принятые для их сохранения, спасли это животное от окончательного исчезновения. Надо отметить, что кавказские зубры, которых маммологи выделяют в особый подвид (Bison b. caucasicus), в диком состоянии не существуют, но в зоопарках еще есть несколько гибридов этих животных.

Другие дикие европейские копытные животные пострадали значительно меньше, чем тур и зубр, но и их количество уменьшалось с угрожающей быстротой. В частности, это касается горного козла (Capra ibex), обитающего в горах Европы и Кавказа. В результате охоты некоторые его популяции, а именно местные формы в Испании и Португалии, исчезли (форма lusitanica считается исчезнувшей с 1892 г.). Даже в Альпах он находится на грани исчезновения вследствие слишком интенсивной охоты. В Швейцарии горный козел стал редким животным уже начиная с XVI в., а затем совсем исчез и был вновь завезен туда только в 1911 г. Такая же картина наблюдалась и в Италии: в 1821 г. там оставалось всего несколько десятков представителей этого вида (Couturier, 1962).

Подобная же участь постигла серну (Rupicapra rupicapra). Количество серн значительно уменьшилось как вследствие охоты, так и в результате сокращения площади горных лесов, где серна находила себе убежище. Судьба крупных хищников была еще более плачевной; им трудно было сохраниться в странах с интенсивно развивающимся земледелием и скотоводством: ущерб, который они причиняли стадам, навлекал на них гнев населения, особенно пастухов.

Первым в Европе исчез лев (Panthera leo). Довольно широко распространенный в древности, о чем свидетельствуют работы греческих историков, касающиеся Фракии и Македонии, лев исчез из своих последних европейских убежищ в течение первого века нашей эры. Зато медведь (Ursus arctos) удержался на большей части своего первоначального местообитания, отступив лишь из тех районов, которые были преобразованы человеком. Этот крупный хищник был распространен на территории Франции почти в течение всего ее исторического периода, но сейчас места его обитания ограничены Пиренеями (во Французских Альпах последний медведь был убит в Савойе в 1921 г., а в Веркоре последний раз его видели в 1937 г.; Couturier, 1954). Как и в Испании, численность медведей в Пиренеях непрестанно уменьшается. Исчез медведь и из Швейцарии, где до начала нашего века он обитал в кантоне Граубюнден, а также из Австрии и Германии. Но он еще часто встречается в Югославии и в странах Восточной Европы, за исключением Польши.

В судьбе волка (Canis lupus) имеется много общего с судьбой медведя. В XIX в. он был еще широко распространен во Франции, где за ним систематически охотились с целью его уничтожения. Поэтому не удивительно, что этот хищник быстро исчез почти во всех французских департаментах за период 1880—1920 гг. Однако весьма вероятно, что единичные волки все еще встречаются в необитаемых местах Центрального массива. Но в Испании, некоторых районах Италии, на Балканах и в СССР — словом, повсюду, где на большом пространстве сохранились естественные местообитания волков, численность их не снижается. Эти животные, несомненно, представляют опасность для скотоводства, и мы стоим перед необходимостью уничтожения этого хищника, причиняющего стадам большой ущерб.

Не менее пострадали и птицы, особенно крупные виды. Одни из них исчезли по неизвестным причинам, как, например, европейский ибис (Comatibis eremita), который встречался в Швейцарии еще в эпоху Геснера, а в настоящее время сохранился лишь в Северной Африке. Другие были почти полностью истреблены человеком, а некоторые уцелевшие виды нашли прибежище в покрытых лесами горных массивах; в частности, к таким видам относится глухарь, ранее распространенный на равнинах, а теперь приуроченный в Западной Европе лишь к горным лесам.

Крупные хищные птицы стали редки на всей территории Европы. Орлы (несколько видов рода Aquila), так же как и грифы, встречаются редко не только потому, что на них охотятся, но и в силу изменений методов выпаса скота. Бородач (Gypaetus barbatus) также исчез из большей части районов прежнего обитания, в частности из Альп, а в других местах встречается довольно редко. Этот крупный пернатый хищник особенно чувствителен ко всякому изменению естественного равновесия в природе: в сложной цепи питания он представляет собой крайнее звено, поскольку кормится преимущественно костями животных, убитых крупными хищниками, главным образом волками. Поэтому с исчезновением волков неминуемо прекратит свое существование и бородач13.

Приведенные здесь примеры показывают, сколь велико было в Европе воздействие человека на природу. Нигде, кроме, пожалуй, Соединенных Штатов Америки, человек не «вторгался» в естественное равновесие так глубоко, изменяя его исключительно в целях собственной выгоды. В Европе это имело самые серьезные последствия, поскольку она стоит в ряду самых густонаселенных областей земного шара. Если охота была непосредственно повинна в исчезновении или заметном сокращении крупных животных, то изменение и последующее затем расчленение биотопов причинило еще больший вред. Множество растений и животных исчезло вместе с разрушением среды, частью которой они являлись. Изучение исчезновения животных, непосредственно связанного с продвижением человека с запада на восток и с юга на север в хронологическом порядке, красноречиво свидетельствует о том, что в создавшемся положении повинны успехи цивилизации человеческого общества. За исключением отдельных биотопов, сохранившихся в высокогорных районах, ни в Западной, ни в Средней Европе нет ни одной пяди земли, не отмеченной деятельностью человека.

Как это ни парадоксально, но из всех континентов мира Европа стоит на последнем месте по количеству вымерших видов животных и растений. Объясняется это в основном постепенностью происходивших здесь изменений. Для того чтобы достичь современной стадии, потребовалось около двадцати веков. Благодаря этому и фауна и флора сумели приспособиться и найти себе подходящие убежища. В других частях земного шара, в частности в Америке, этого не наблюдалось, поскольку вторжение человека имело там характер «взрыва», не оставлявшего животным и растениям тех возможностей, которыми они располагали в Европе.

Думая об охране природы, необходимо всегда учитывать такой важный фактор, как темпы преобразования естественных местообитаний.

2. СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА

В начале XVII в., перед началом массового вторжения европейцев, Североамериканский континент оставался еще нетронутой, почти первобытной землей, и жизнь редкого коренного населения, рассеянного по всей стране, протекала в полной гармонии с окружающей его природой. Изменение естественных условий этого континента началось и усиливалось в последующие века по мере того, как население континента росло и распространялось с востока на запад.

В Северной Америке начался процесс, подобный тому, который имел место в Европе, но связанные с ним изменения носили гораздо более острый характер благодаря быстрой экспансии цивилизованного человека, располагавшего уже значительно более эффективными средствами подчинения себе природы. Если в Европе для этого процесса понадобились века, то в Новом Свете он завершился примерно за 200 лет и в гораздо более широких масштабах. Медленное изменение внешней среды деятельностью человека в средние века в Европе приняло здесь форму грубого вторжения людей, располагавших новой техникой. Дикую природу они считали врагом, которого нужно победить, а богатства природных ресурсов казались им неистощимыми.

Как сказал Фэйрфилд Осборн (Fairfield Osborn, 1948), в США, «стране великих иллюзий», «история нации за прошлый век с точки зрения неудержимого хищнического использования природных богатств — лесов, пастбищ, фауны, флоры и воды — является беспримерной во всей долгой истории цивилизации. Стремительность событий не имеет себе равной. Фактически это история человеческой энергии, энергии безрассудной и бесконтрольной».

Ко времени прихода европейцев весь восток США и Канады был покрыт густым, с изменяющимся в зависимости от широты места составом пород лесом, простиравшимся фактически от Атлантического побережья до долины реки Миссисипи. Исчезновение в этих районах леса шло быстро. Из первоначальных 170 млн. га леса в настоящее время осталось не более 7—8 млн., и, конечно, вследствие повторных облесений и искусственных преобразований (менее 7% всей лесной площади США, так как большая часть лесных массивов находилась на востоке) только часть его можно рассматривать как первичные лесные сообщества. Сведение лесов началось в долинах, а затем, в течение XIX в., даже холмы постепенно лишались украшавших их крон деревьев. В 1754 г. на каждого жителя Массачусетса приходилось 9,71 га леса; в 1800 г.— 4,45, а в 1830 г.— всего 3,24 га.

Исчезновение лесного покрова продолжалось и захватывало все новые и новые районы. Вскоре вся земельная площадь на востоке США была занята посевами, а к 1830 г. оказались занятыми и лучшие земли к востоку от реки Миссисипи. Но в скором времени на плодородных землях южных штатов, зарезервированных под посевы хлопка и табака — культур, способствующих оголению почвы,— появились серьезные признаки эрозии. И тогда началась колонизация обширных равнин в центре территории США, занятых до того травяными саваннами, или, иначе говоря, освоение прерий, а затем и западной части континента. Равнины были отданы под экстенсивное земледелие (зерновые культуры, в том числе и кукуруза), что наносило непоправимый урон естественным местообитаниям, дикой флоре и фауне, в частности крупным млекопитающим и птицам, для которых равнины являлись и местообитаниями, и важными миграционными путями.

За Великими равнинами тянулись цепи гор с самыми разнообразными биотопами, начиная от роскошных влажных лесов Вашингтона и Орегона до безжизненных пустынь Невады и Калифорнии. И на них сказалось заметное влияние человека, проявившееся скорее в его хозяйственной деятельности, чем в изменении среды.

Как и в Европе, вторжение человека существенно изменило первичные ландшафты. Восток страны потерял лесной покров, а прерии в центральной части континента были преобразованы в зону экстенсивного земледелия; только Запад в самых засушливых районах сохранил более или менее первоначальный облик благодаря своим скудным почвам, но злаковники в ходе экстенсивного скотоводства также были вскоре вытравлены.

Все это повлекло за собой быстрое уменьшение числа видов диких животных, в частности птиц и млекопитающих, не сумевших приспособиться к изменению биотопов и, вероятно, более требовательных к экологическим условиям, чем их европейские сородичи. Не приходится удивляться тому, что в наше время некоторые североамериканские животные полностью исчезли.

Самым плачевным примером уничтожения вида является хорошо известный случай со странствующим голубем (Ectopistes migratorius). Эта птица (рис. 2), которую канадские французы называли «tourte» — горлица, гнездилась огромными стаями в лесах американского Востока, юга Канады (провинции Манитоба, Онтарио и Квебек) и в США, в штатах Виргиния и Миссисипи. Она облюбовывала лиственные леса, особенно леса, состоящие из дуба, бука и клена. Гнезда так плотно лепились друг возле друга, что деревья порой обламывались под их тяжестью. По некоторым данным, не менее 136 млн. особей гнездились на площади в 2200 кв. км в Висконсине вплоть до 1871 г. Приблизительно в 1810 г. Вилсон (см. Greenway, 1958) оценивал одну колонию этих птиц в 2 230 272 тыс. особей.

Миграции этого голубя были довольно нерегулярными поэтому количество мигрирующих птиц менялось из года в год. Часть популяции зимовала в северных районах ареала этого вида, в Пенсильвании и в Массачусетсе, но подавляющее большинство огромными стаями направлялось зимовать на юг, в штаты, расположенные вдоль Мексиканского залива. Ветви ломались под их тяжестью, когда они садились на деревья, и это одно уже говорит об их несчетном количестве. Странствующий голубь, численность которого считалась одной из самых высоких, несомненно, играл ведущую роль в естественных экосистемах восточной части Американского континента.

Рис. 2. Странствующий голубь (Ectopistes migratorius).

Индейцы издавна уничтожали этих голубей, мясо которых они высоко ценили, однако этот вид продолжал процветать, пока в Америке не появились первые европейцы. После этого началось его вымирание — прямое следствие деятельности человека. Во время перелета бесчисленные охотники истребляли целые стаи, стреляя «в цель» и даже не давая себе труда поднимать убитых птиц. Мало того, в период гнездования, когда жирные птенцы, еще не умеющие летать, находились в гнездах, для их сбора, по свидетельству современников, организовывались целые экспедиции. А если длинные жерди не доставали до гнезд, рубили деревья, на которых гнездились несчастные птицы.

Нет ничего удивительного в том, что количество странствующих голубей в течение XIX в. быстро уменьшилось. Начиная с 1870 г. большие колонии голубей исчезли на всем ареале гнездования вида, за исключением окрестностей Великих озер.

Реже стал встречаться странствующий голубь и на всем пути его перелетов. До 1880 г. еще отмечались перелеты небольших стай, а последнего представителя этого вида на свободе видели в 1899 г. С тех пор лишь изредка поступали сведения об отдельных экземплярах, но в ряде случаев их принимали за представителей других видов голубиных. В 1909 г. была объявлена награда в 1500 долларов тому, кто доставит точные сведения хотя бы об одной гнездящейся паре, но все усилия многочисленных наблюдателей не привели к желаемым результатам. Последний экземпляр странствующего голубя погиб в неволе, в зоологическом саду в Цинциннати (Огайо) 1 сентября 1914 г. Так исчез некогда исключительно процветающий вид, и человек несет за это полную ответственность. Массовые истребления птенцов и взрослых птиц сыграли не меньшую роль, чем изменение условий его обитания: исчезновение странствующего голубя было также неизбежным следствием вырубки лесов Востока Северной Америки.

Рис. 3. Каролинские попугаи (Conuropsis carolinensis).

Равным образом человек несет ответственность и за полное истребление Каролинского попугая (Conuropsis carolinensis) с длинным и острым хвостом и зеленым оперением, резко контрастирующим с оранжевым капюшоном. Эти маленькие попугаи (рис. 3) обитали в лесистых районах Юго-Востока США, от южных районов Виргинии и Небраски до Мексиканского залива, и гнездились в дуплах деревьев. Сокращение их численности протекало быстро; последний каролинский попугай, как и последний странствующий голубь, погиб в 1914 г. в зоологическом саду в Цинциннати. По поводу их исчезновения было высказано несколько предположений. Среди них были попытки сослаться на эпизоотии, якобы опустошавшие ряды этих птиц, живущих стаями и, стало быть, подверженных эиизоотиям. Но ни одна из этих гипотез не обоснована. Единственную причину исчезновения опять-таки следует искать в прямых действиях человека. По историческим данным, постепенное исчезновение этого вида связано с колонизацией Запада и сопутствующим ей преобразованием ландшафта. Каролинских попугаев считали, и не без основания, вредными птицами, так как попугаи действительно большие любители зерна и плодов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот многочисленный и процветавший вид исчез за относительно короткий период времени. И хотя иногда поступали сведения о якобы увиденных единичных экземплярах, но, по-видимому, они были ошибочными.

На юго-западе Северной Америки таким же образом исчез белоклювый дятел (Campephilus principalis), который был распространен в районе густых лесов, произраставших по берегам рек и частично затопляемых во время половодья. В прямом уничтожении этой великолепной птицы обвинить человека нельзя: оно было вызвано нарушением тех природных условий, в которых она существовала. По самым последним данным, этот вид следует считать вымершим.

Со времени преобразования своего облика Великие равнины Американского континента также были свидетелями исчезновения одних характерных для этих мест птиц и катастрофического уменьшения численности других, например большого степного тетерева (Tympanuchus cupido). Ареал его сокращался и многократно разрывался, так что остались отдельные далеко отстоящие друг от друга обитаемые участки (рис. 4). Исчезновение этих птиц было вызвано двумя причинами — охотой (нередко дело доходило до того, что охота организовывалась на коммерческих началах с целью снабжения дичью рынков больших городов!) и изменением человеком ландшафта, в том числе уничтожением некоторых растений, которыми питался степной тетерев, что лишило птиц корма, необходимого для их существования.

Великие равнины служат путями перемещения для многочисленных мигрирующих птиц. Осенью они прилетают сюда из северных районов континента, направляясь либо на свои места зимовок у берегов Мексиканского залива, либо значительно дальше, к тропическим районам Южной Америки. Два вида этих перелетных птиц совершенно исчезли. Первый вид — эскимосский кроншнеп (Numenius borealis), гнездившийся в тундре на севере Канады и улетавший зимовать во влажные пампы Аргентины. Путь его перелета на юг пролегал вдоль атлантических берегов Северной Америки и даже над океаном, а обратно он возвращался через материк, как раз через центральную часть США. Популяция этого кулика вначале была значительной, но на ней губитель но отразились чрезмерно интенсивная охота, а также циклоны, которые заставали птиц в период осенней миграции. В результате с 1945 г. каждый год наблюдаются лишь отдельные экземпляры. В настоящее время популяция эскимосского кроншнепа представляет собой лишь «остов» первоначальной.

Рис. 4. Сокращение ареала степного тетерева (Tympanuchus cupido) (J. W. A1driсh, A. J. Duva11, Fish and Wildfile, Giro., № 34, 1955). 1 — ареал в начале европейской колонизации; 2 — современный ареал Т. с. pinnatus, attwateri и pallidicinctus); 3 — граница распространения исчезнувшего ныне восточного подвида Т. с. cupido).

То же можно сказать о белом американском журавле (Grus атеricana), территория гнездования которого ранее занимала обширную зону на северо-западе Канады, от реки Невольничья и до территории США, а именно до Айовы и Иллинойса.

Рис. 5. Ареал американского белого журавля (R. Р. А11еn, The Whooping Crane, New York, 1952).1 — зона гнездования; 2 — зона зимовки; 3 — миграционные пути. В настоящее время эти журавли зимуют лишь в ограниченной зоне, окаймляющей Мексиканский залив.

Ежегодно после миграции, отличавшейся большим размахом, эти птицы достигали берегов Мексиканского залива, береговые лагуны которого прекрасно отвечают их экологическим требованиям (рис. 5). Большая протяженность этих миграционных путей чрезвычайно затрудняет и даже исключает охрану американского журавля, поэтому многие биологи считают, что только чудо может спасти эту птицу от полного уничтожения. В постепенном исчезновении журавля повинны, очевидно, охотники, так как ни места гнездований, ни зоны его зимовок как будто бы не подвергались серьезным преобразованиям. Сейчас каждую зиму проводятся учеты белых журавлей, нашедших убежище в Арканзасе и Техасе. В 1963 г. было зарегистрировано всего 33 экземпляра, к которым следует причислить еще 7 экземпляров, живущих в неволе. Когда наступает время перелета, по радио и телевидению ведется активная пропаганда в защиту журавля, но, несмотря на это, еще нередко раздаются выстрелы, сделанные непредупрежденными охотниками. По-видимому, практически невозможно спасти мигрирующий вид, отличающийся столь строгими экологическими требованиями. Проводились опыты по размножению американского журавля в неволе, но они не были обнадеживающими, и вряд ли можно надеяться на спасение этой птицы тем же способом, который дал положительные результаты в отношении некоторых других видов.

Печальную участь наземных птиц разделили и морские птицы Северной Америки. В частности, это касается знаменитой бескрылой гагарки (Alca impennis), самого крупного представителя семейства чистиковых, достигающей в высоту 75 см и лишенной способности летать вследствие видоизмененных крыльев, утративших свое первоначальное назначение (рис. 6). Впрочем, эта птица характерна не только для Северной Америки, так как она гнездилась на скалистом побережье всей северной части Атлантики, от Ньюфаундленда и Гренландии до Шотландии и Скандинавии, и встречалась даже южнее — во Франции и Испании. А ископаемые или полуископаемые остатки указывают на ее еще более широкое распространение, включая Италию.

Неспособная летать, эта птица была словно предназначена для добычи, и человек начал охотиться на нее с незапамятных времен. О многочисленности бескрылой гагарки свидетельствует большое число кухонных остатков, найденных в разрушенных очагах на большей части американского побережья, от штата Мэн до северной Канады, и даже в Европе, в частности в Норвегии, где ее, по-видимому, употребляли в пищу в эпоху неолита.

Рис. 6. Большая бескрылая гагарка (Alca impennis).

О гагарке упоминается и во многих исторических документах, по-видимому, она была известна не только местным жителям, но также морякам и рыбакам, бороздившим воды северной Атлантики. Так, в 1590 г. один исландец загрузил целое судно бескрылой гагаркой, добытой на восточном побережье Гренландии. Как этот, так и другие подобные случаи указывают на хищническое истребление беззащитных птиц. С этого времени количество бескрылой гагарки сильно уменьшилось. А в XVIII и XIX вв. исчезла большая часть гнездовий, в частности на острове Фанк, расположенном близ восточного побережья Ньюфаундленда, где, пожалуй, самая крупная колония этих птиц была совершенно уничтожена рыбаками. Высадившийся на этом острове в 1841 г. норвежец Штувитц обнаружил там только груды костей, несколько высохших шкурок и обломки яичной скорлупы. В течение некоторого времени в этой местности еще продолжали существовать другие колонии, но и они мало-помалу были истреблены моряками и особенно рыбаками, которые использовали мясо птиц в качестве приманки. Такая практика повлекла за собой полное и довольно быстрое исчезновение всего вида; последнее гнездовье, по-видимому, существовало на скале Эльдейярбоди, расположенной в открытом море у побережья Исландии. Последний экземпляр добыт там в 1844 г. Пример бескрылой гагарки свидетельствует о том, что человек мог уничтожить весьма процветающий вид. Другой причины не существует, так как ее ареал был очень широким и, кроме того, он не подвергался никаким естественным преобразованиям. В настоящее время мы располагаем лишь несколькими чучелами этих птиц и небольшим количеством их яиц, хранящихся в музеях Европы и Америки. Коллекционеры за одно такое яйцо платят золотом в тридцать раз больше, чем весит его скорлупа.

Перечень североамериканских птиц, которым грозит серьезная опасность, к сожалению, не ограничивается вышеприведенными примерами. Следовало бы добавить еще несколько птиц, в частности калифорнийского кондора (Gymnogyps californianus), родственного, если не идентичного, ископаемому виду, ранее довольно часто встречавшемуся в Северной Америке; теперь распространение этого кондора ограничено рядом районов в Южной Калифорнии, где, по последним данным, насчитывается всего лишь сотня экземпляров. Значительное сокращение ареала и численности этого вида, не имеющего естественных врагов, является исключительно делом рук человека.

Наиболее яркий пример уничтожения млекопитающих представляет собой американский бизон (Bison bison), почти полное истребление которого вписало одну из самых плачевных страниц в историю завоевания мира человеком. Местообитание этого крупного быка — обширные равнины Северной Америки от озера Эри до Луизианы и Техаса, ограниченные с востока Аллеганскими горами. В пределах этого огромного района ежегодно в поисках корма происходили сезонные перекочевки бизонов. Они совершались по твердо установленным путям, и в этих местах пролегали самые настоящие дороги, по которым вереницей тянулись стада мигрирующих животных. Первоначально общая численность бизонов была примерно 75 млн.: 40 млн. животных обитало на равнинах, 30 млн. — в прериях и примерно 5 млн. — в редколесье. Цифра на первый взгляд невероятная, если вспомнить размеры этих быков них вес, достигавший у старых самцов 3000 фунтов. Эти огромные стада не имели естественных врагов, не считая койотов, нападавших при случае на молодых животных.

Первые путешественники были поражены видом миллионных стад, пасущихся на равнинах, и посвящали им самые восторженные строки в своих отчетах. Но, увы, именно с этого времени и началось великое истребление бизонов, которое все нарастало, по мере того как колонисты продвигались на запад. Одной из причин вымирания бизона было также преобразование человеком его местообитаний, но основной причиной все же остается беспощадное истребление.

Период уничтожения бизона подразделяется на две фазы. Первая (примерно с 1730 по 1840 г.), будучи относительно ограниченной известными рамками, в некоторой мере оправдывалась постепенным преобразованием девственной территории в культурные земли, а также потребностями человека в коже и шкуре животных. Наличие огромных стад крупных, постоянно перемещающихся животных не могло быть желательным в районах, занятых посевами (такое же положение наблюдалось и в других местах, в частности в Африке), но тогда речь шла лишь об уменьшении численности бизонов и эффективной эксплуатации их стада. Вторая фаза, начавшаяся примерно в 1830-х годах, носила иной характер, поскольку ее целью было поголовное истребление бизонов. В северных районах обитания бизона его уничтожали, чтобы обречь на голод индейские племена — сиу и другие, против которых белые пришельцы вели беспощадную борьбу. Но этим дело не ограничивалось: на бизонов охотились ради развлечения, о чем свидетельствуют рекламы железнодорожных компаний, привлекавшие пассажиров возможностью стрелять в бизонов прямо из окна вагона! Во многих случаях в качестве трофеев брали только язык бизона, считавшийся деликатесом, а всю тушу оставляли на месте бойни. В этот период для истребления бизонов были мобилизованы целые отряды14. За один охотничий сезон 1872/73 г. в одном только штате Канзас было убито не менее 200 тыс. животных. С 1870 по 1875 г. количество ежегодно убиваемых бизонов составило примерно 2,5 млн. Через некоторое время сотни тонн бизоновых костей, усеивавших равнины, стали собирать и использовать для производства удобрений или черной краски. Создавались специальные компании по сбору и подвозу костей к железным дорогам. О размахе бойни можно судить по архивным материалам компаний: в кучах костей, подготовленных для погрузки в товарные вагоны, насчитывалось до 20 тыс. скелетов. По знаменитой железнодорожной ветке Санта-Фе с 1872 по 1874 г. было перевезено 10 793 350 фунтов костей бизонов. Не удивительно, чти примерно около 1868 г. на Юго-Западе США бизон практически исчез. Конечно, кое-где еще бродили отдельные стада бизонов, но количество их было так невелико, что разочарованные охотники отказались от дальнейшего промысла. Стадо бизонов уменьшилось и на Севере США, а в 1880 г. в последний штурм на них пошли специально вооруженные для этого случая индейские племена. За охотничий сезон (с ноября по февраль) один охотник убивал от одной до двух тысяч бизонов. Вскоре эти животные стали настолько редкими, что в рассказах охотников периода 1880—1885 гг. упоминается охота на «последнего» бизона в данном районе, а это говорит не только о крайнем сокращении численности бизонов, но и о многократном разрыве его ареала (рис. 7).

Охотники Северо-Запада США долгое время считали, что бизоны не истреблены, а просто перекочевали в Канаду, откуда они вскоре вернутся. Однако в Канаде бизоны фактически уже были истреблены, и это имело глубоко идущие социальные и экономические последствия для индейского населения, которое охотилось на бизонов только для удовлетворения своих потребностей. Зима 1880/87 г. была для этих племен голодной, и смертность достигла очень высокого уровня.

Почти поголовное истребление бизона, несомненно, было самым трагическим эпизодом во всей истории взаимоотношений человека с фауной Нового Света и, к сожалению, не единственным: другие млекопитающие тоже несли серьезные потери. Их популяции уменьшались иногда до угрожающих размеров, а ареалы сужались, подобно шагреневой коже.

Рис. 7. Сокращение ареала американского бизона (Petr.des, 1961). 1 — ареал в начале европейской колонизации; 2 — современный ареал.

Так, олень вапити {Cervus elaphus canadensis), первоначально обитавший на всем протяжении от юга Канады до севера Алабамы, был истреблен на всем Востоке США наряду с лесами, где он находил убежище.

На севере Канады тундровый северный олень (Rangifer tarandus arcticus), неся большие потери, быстро сокращал свой ареал. В аналогичном положении оказался и лесной северный олень (Rangifer tarandus caribou). Численность первого, оцениваемая до 1911 г. в 100 млн. голов, к 1911 г. составляла уже не более 30 млн., а к 1938 г. сократилась до 2,5 млн. Заметное сокращение численности этих животных было чревато серьезными социальными последствиями, поскольку дикие северные олени играли большую роль в жизни эскимосов и индейцев, населяющих канадский север.

Рис. 8. Сокращение ареала вилорогой антилопы (Antilocapra ameriсапа) в Мексике (A. Stalker Leopold, 1947). — ареал в начале колонизации; 2 — современный ареал.

Вилорогая антилопа (Antilocapra americana) — последний представитель группы, богатой ископаемыми видами, свойственными Северной Америке,— также значительно пострадала от человека. Когда европейцы впервые появились в Америке, вилорогая антилопа была еще широко распространена от Канады (провинции Манитоба, Альберта) до мексиканских плато и от границы лесов на востоке до Калифорнии. Характерным для нее местообитанием были большие полузасушливые равнины, где численность этой антршопы превосходила даже численность бизонов, достигая 30— 40 млн. особей. Считается, что к 1922 г. их оставалось примерно 30 тыс., что указывает на резкое сокращение численности вида (рис. 8). С Великих равнин вилорогая антилопа практически исчезла. В настоящее время значительные стада этого дикого копытного, хотя по численности и гораздо меньше прежних, еще встречаются в Скалистых горах.

Пощада не ждала и хищников, в частности медведя гризли (Ursus arctos horribilis), несомненно самого крупного хищника Северной Америки. Этот бурый медведь обитал преимущественно на Западе, где его ареал простирался от равнин до Тихого океана, достигая на севере Аляски, а на юге — Мексики. На большей части своего ареала он был полностью истреблен, а в других местах его популяция значительно уменьшилась. По некоторым оценкам, на всей территории США, за исключением Аляски, осталось не более 1100 гризли.

Таких примеров можно привести великое множество. В целом же численность всех диких животных Северной Америки резко уменьшилась. Особенно заметно пострадали восточные и центральные районы вследствие развития там земледелия и быстрых темпов индустриализации со всеми вытекающими отсюда последствиями, в частности увеличением народонаселения. Даже Запад, который в силу своего горного рельефа и более засушливого климата долго оставался нетронутым, не избежал в конце концов такой же судьбы. К концу XIX в. во всем, что касалось возобновимых природных ресурсов, весь континент находился в состоянии полнейшего упадка. Естественное равновесие было повсюду нарушено, возникла угроза исчезновения большей части представителей крупных животных, непоправимой деградации целого ряда ландшафтов, а следовательно, исчезновения многочисленных видов составляющих их флору и фауну. Северная Америка является одним из самых трагических примеров разрушения естественного комплекса так называемым «цивилизованным» человеком.

3. АНТИЛЬСКИЕ ОСТРОВА

Не многие районы па земном шаре пострадали от последствий европейской колонизации сильнее, чем Антильские острова, что объясняется целым рядом причин. Прежде всего площадь всех островов архипелага, за исключением Больших Антильских островов, крайне ограничена. Поэтому животные и растения представлены здесь лишь относительно небольшими популяциями, которые по той же причине не отличаются устойчивым равновесием (быстрого восполнения потерь, что наблюдается в значительных популяциях, здесь не происходит).

Кроме того, изолированное положение Антильских островов определило возникновение узко специализированных видов, часто стенотопов15, крайне чувствительных к малейшему нарушению равновесия в экосистеме.

Скудость фауны Антильских островов частично является результатом непосредственных действий человека. А преобразование им естественных биотопов, в частности массовое обезлесение некоторых островов, привело к еще более плачевным последствиям16. Ущерб, причиненный животному миру островов человеком, усугубился завезенными им и хорошо акклиматизировавшимися животными. Крысы были случайно завезены сюда, как и в другие места земного шара, на кораблях, а мангусты завезены в 1870 г. специально для уничтожения змей, в частности копье-головых гремучих змей, укусы которых нередко смертельны. Крысы и мангусты быстро размножились и начали свою опустошительную работу, уничтожая автохтонную17 фауну острова, особенно птиц и наземных млекопитающих.

Рис. 9. Кубинский щелезуб (Solenodon cubanus).

Автохтонная фауна млекопитающих Антильских островов отличается крайней бедностью; кроме летучих мышей, которые в разное время свободно преодолевали путь от континента до островов, здесь обитает ряд эндемичных животных высокого систематического ранга, в частности щелезубов — насекомоядных размером с кошку, которые родственны мадагаскарским щетинистым ежам тенрекам и африканским выдровым землеройкам. Эти архаические насекомоядные включают два вида — гаитянского (Solendon paradoxus) и кубинского (S. cubanus) щелезубов (рис. 9). Долгое время эти виды считались вымершими, пока в 1907 г. они вновь не были найдены Хиаттом Вириллом в еще не освоенных районах на северо-востоке острова Гаити (в то время называвшемся Испаньолой) и в восточной части Кубы. Но их популяции очень невелики.

Рис. 10. Кубинский трехцветный попугай (Ara tricolor).

Антильский агути (Dasyproda albida) исчез на большей части своего ареала. Этот крупный грызун, похожий с первого взгляда на маленькую лесную антилопу дукера (Cephalophus), пал жертвой охоты. Путешественники в XVII в. красноречиво восхваляли тонкий вкус его мяса и описывали охоту на него с собаками.

Судьбу агути разделили и другие грызуны с более или менее жестким волосяным покровом, несколько видов которых существовали на ряде Больших и Малых Антильских островов. Эти грызуны, объединенные в семейство щетинистых крыс (Echimyidae), отдаленно родственных с дикобразами, включали несколько очень своеобразных видов (Boromys, Capromys, Plagiodontia). В настоящее время большая часть их исчезла и некоторые из них известны лишь по костям, сохранившимся в нескольких пещерах Кубы и Гаити, что, по-видимому, говорит о том, что в далекие времена местные жители употребляли их в пищу. Но часть видов еще представлена малочисленными популяциями, в частности, на Ямайке и на востоке Кубы.

Также исчез целый ряд антильских птиц. Кубинского попугая ара (Ara tricolor), сравнительно небольшую птицу с красно-желтым оперением, в последний раз видели примерно в 1885 г. в заболоченных районах южной части острова, а в настоящее время он считается вымершим видом (рис. 10). Это единственный попугай данной группы, о существовании которого в этом районе, где, по всей вероятности, существовали и другие виды, имеются достоверные данные. Весьма возможно, что некоторые ара, упоминаемые первыми путешественниками, в частности Колумбом, были завезены сюда караибами18, которые охотно держали их в неволе. Сейчас все попугаи ара исчезли. Несколько попугаев, принадлежащих к другим систематическим группам, о которых мы располагаем лишь скудными данными, также были уничтожены, и среди них гваделупская аратинга и несколько амазонских попугаев, исчезновение которых тем более досадно, что они считались одними из самых красивых и интересных попугаев.

Необходимо также отметить полное или частичное исчезновение нескольких видов пастушков и козодоев. Пастушки лишены способности летать, а козодои гнездятся на земле и представляют собой легкую добычу для мангустов и крыс.

Крайнее сокращение численности и очень узкие ареалы сильно снижают шансы на выживание всех оставшихся антильских животных и прежде всего птиц. Перечень антильских птиц наглядно показывает, что ареал их в некоторых случаях сократился до нескольких десятков гектаров. В этих условиях малейшее нарушение в природе равновесия неминуемо приведет к пополнению и без того длинного списка видов, исчезнувших в этом районе земного шара19.

4. ЮЖНАЯ АМЕРИКА

До последнего времени Южная Америка находилась в относительно лучшем положении, чем другие части земного шара. Это объясняется тем, что экономическое развитие континента началось сравнительно недавно и первичные ландшафты здесь занимают довольно обширные районы. Большая часть лесов, простирающихся от подножия Анд до устья Амазонки, осталась нетронутой, и площадь обрабатываемых земель здесь невелика. Так, в Брази-.лии, занимающей территорию 8500 тыс. кв. км, фактически обрабатывается всего 188 тыс. кв.км, или 2% ее общей площади. Разумеется, это не означает, что на остальной части страны сохранился первоначальный естественный покров: на территории Бразилии, обращенной к Атлантике, леса были сведены еще в эпоху колонизации. С уверенностью можно также сказать, что в ближайшем будущем облик этой страны, несомненно, изменится в силу ускоренного темпа роста культурного и технического прогресса.

Рис. 11. Шиншилла (Chinchilla lanlger).

Однако, несмотря на то, что южноамериканская флора и фауна пока не претерпели сколько-нибудь глубоких изменений, существование некоторых животных в силу особых причин находится под угрозой. В частности, это относится к шиншилле (Chinchilla laniger) (рис. 11). Эти грызуны с повадками маленьких кроликов обитали в высоких Андах в пределах Перу, Боливии и Чили и в северной части своего ареала никогда не спускались ниже 3000 м. В прошлом веке на них велась интенсивная охота из-за их не имеющего себе равного ценного нежного серого меха. В описаниях первых путешественников упоминается о миллионах шиншилл, ежедневно встречавшихся на высокогорных плато, но теперь положение изменилось: практически шиншиллы истреблены на всем своем ареале, даже в северных районах Аргентины, где в начале нашего века они еще были относительно многочисленны. В Чили самый крупный центр торговли мехом шиншиллы находился в Кокимбо. Только за один 1905 г. там было продано 18 153 дюжины шкурок. В 1907 г. эта цифра снизилась вдвое, а в 1908 г. продажа шкурок составила всего 50% по сравнению с предыдущим годом. В 1909 г. цифра проданных шкурок уменьшилась до 2328 дюжин. Теперь эта торговля прекратилась полностью. Шиншилл разводят в неволе на специализированных зверофермах, благодаря чему этот вид удалось спасти от полного истребления, но в диком состоянии он практически истреблен повсюду, за исключением Боливии (Сахама) и северных районов Аргентины. Отмечается массовое сокращение численности высокоспециализированных копытных животных, населяющих высокие Анды, а именно диких лам — викуньи (Lama vicugnа) и гуанако (Lama huanacus). В некоторых районах еще встречаются довольно значительные стада этих животных, которые охраняются сейчас законом, но, несмотря на это, охота на них продолжается и по сей день. Имеются и другие причины их постепенного исчезновения. Высокогорные плато — жизненно необходимые для лам пространства — теперь повсюду перегорожены и используются как пастбищные участки для домашнего скота, преимущественно для овец.

Если Южноамериканский континент в целом располагает достаточно обширными территориями, позволяющими сохранять естественные местообитания, то на прилегающих к нему островных территориях дело обстоит иначе. Растительность островов Хуан-Фернандес была истреблена человеком и завезенными им туда козами. Роскошные леса, некогда занимавшие большие пространства, отступили, сохранившись лишь на немногих отдаленных участках. Эндемичный вид сандалового дерева (Santalum fernandezianum), древесина которого ценится очень высоко, исчез в начале XIX в. в результате неумеренной эксплуатации его человеком. Южный морской котик (Aretocephalus ph. philippii) был некогда здесь так многочислен, что Дампье, посетивший эти острова в 1683 г., писал: «Нет ни одной бухты, ни одного камня, которые не были бы заняты ими». Их численность оценивалась в 2—3 млн. особей. В 1798 г. она сократилась до 500—700 тыс., а в 1891 г.— до 400 тыс. Сейчас этот подвид считается вымершим, и только родственный ему подвид — гвадалупский котик (A. ph. townsendi) — существует в ограниченном количестве на острове Гуадалупе у побережья Нижней Калифорнии. Человек, охотясь за мехом этого животного, погубил процветающий вид, тогда как при разумном ведении дела он мог бы рационально эксплуатировать стадо, как это делается до сих пор на островах Прибылова20.

Огромный ущерб животному миру был нанесен на Галапагосских островах. Эти острова представляют собой поистине созданную природой лабораторию, в которой фауна и флора развивались столь своеобразно, что по ним хорошо можно проследить весь ход эволюции. Гениальная теория Чарлза Дарвина — теория эволюции видов — зародилась именно здесь, при посещении им Галапагосских островов в 1835 г. на судне «Бигл».

Острова Галапагос вулканического происхождения. Они образованы вершинами подводных вулканов, возникших из глубин Тихого океана на самом экваторе, примерно в тысяче километров от южноамериканского побережья. Это чисто «океанические» острова, так как они, вероятно, никогда не были соединены с Американским континентом. Таким образом, животные и растения попадали сюда по воле случая: вплавь, или по воздуху, или же заносились на гигантских «плотах» из стволов или обломков деревьев, подобных тем, которые и сейчас еще выносятся в море крупными тропическими реками.

Галапагосские острова живут в «век рептилий»— млекопитающие не сумели сюда проникнуть (за исключением нескольких видов грызунов, двух видов ушастых тюленей и одного вида летучей мыши). В основном острова — владения исполинских сухопутных черепах, панцирь которых достигает 1,5 метра в диаметре. Они столь характерны для этих мест, что и острова получили от них свое испанское название (по-испански «галапаго»— черепаха). На архипелаге нашли также убежище очень крупные игуаны (Ambiyrhynchus cristatu); последние являются единственными морскими ящерицами, сохранившимися до наших дней21.

Не менее своеобразна фауна птиц. Из морских птиц самые необычные, несомненно, пингвины (Spheniscus mendiculus), представители Антарктики, поднявшиеся до экваториальных широт вместе с водами холодных течений, огибающих берега Чили и Перу. Один из крупнейших в мире бакланов (Phalacrocorax harrisi) с недоразвитыми крыльями представляет собой интересный случай островного аптеризма22, на первый взгляд связанного с отсутствием на островах каких-либо хищников.

Замечательная фауна архипелага, находящаяся в полном динамическом равновесии со средой, характеризуется необычайно большим количеством эндемиков: среди птиц они составляют 70%, хотя здесь и относительно много морских видов.

Природа Галапагосских островов оставалась нетронутой вплоть до XVI в., когда они были открыты испанцами. Влияние человека не замедлило сказаться и было особенно пагубным вследствие небольшой площади островов архипелага и ограниченной способности к приспособлению населяющих их архаических животных. Кроме того, у животных не было инстинктивной боязни человека, которая часто помогает им избежать гибели. При этом, несмотря на хищническое истребление животных с момента появления на островах человека, они так и не научились его бояться.

В течение многих веков на острова прибывали люди. На смену корсарам и пиратам в прошлом веке пришли колонисты, состоявшие из ссыльных солдат и каторжников. Подобного рода колонизация островов продолжалась до конца XIX в.

Естественно, что в этих условиях флора и фауна Галапагосских островов сильно пострадали. Первой жертвой оказались исполинские черепахи, поскольку охота на этих безобидных и беззащитных великанов обеспечивала людей вкусным мясом и жиром. А вскоре начался и промысел черепах. К островам приставали суда, с которых высаживались отряды охотников. Добытый черепаший жир вытапливали, получая с одного животного от 4 до 11 литров жира. Просматривая судовые журналы некоторых китобойных судов, занимавшихся промыслом черепах в прошлом веке, биолог Таунсенд подсчитал, что с 1811 по 1844 г. экипажи 105 судов уничтожили более 15 тыс. черепах. Цифры эти далеко не исчерпывающи, они отражают деятельность лишь очень небольшой части судов, занимавшихся этим промыслом. По данным того же автора, после 1830 г. суда добыли не менее 100 тыс. черепах. Бауэр, который также занимался этой проблемой, полагает, что со времени открытия Галапагосских островов было уничтожено около 10 млн. черепах.

Массовое истребление привело к резкому сокращению численности этих рептилий. На некоторых островах черепахи исчезли совсем, а на многих других их количество резко уменьшилось. Кроме того, черепахи и игуаны сильно пострадали от ввоза домашних животных. Поскольку на островах не было ни одного млекопитающего, мясом которого люди могли питаться, английские корсары в XVII в. завезли на острова коз. Как и повсюду, козы быстро расплодились и стали интенсивно уничтожать растительность. Вскоре они начали конкурировать с менее подвижными черепахами, после чего и началось заметное сокращение числа последних.

Затем, чтобы сократить количество коз, испанцы завезли собак, но собаки предпочли охотиться за молодыми черепахами и игуанами, которых им легче было поймать. Завезенные же за это время быки, свиньи, крысы и мыши внесли свой вклад в истребление растительного покрова архипелага и в уничтожение его автохтонов. Наибольший вред наносили свиньи, которые систематически пожирали яйца черепах и игуан, зарытые в песке на небольшой глубине. Поэтому, вероятно, из 10 тыс. яиц только одно яйцо способно было дать жизнь черепахе, да и то она вырастала длиной не более 1 фута, так как только такой размер позволяет ей скрываться от всех врагов, кроме человека, для которого она и поныне представляет интерес.

Угрожающие размеры на архипелаге приняла гибель птиц. Особенно пострадали нелетающий баклан и галапагосский пингвин, популяции которых в настоящее время очень невелики, а распространение ограничено небольшой частью побережья, что еще больше усиливает опасность их полного исчезновения.

Таким образом, Галапагосский архипелаг, к сожалению, и по сей день относится к районам, где природа находится под большей угрозой, чем где бы то ни было. Это вызывает тем большие опасения, что речь идет о единственном в своем роде биологическом комплексе, истинном чуде природы, изучение которого имеет огромнейшее значение для проникновения в самые загадочные биологические явления23.

5. АЗИЯ И МАЛАЙСКИЙ АРХИПЕЛАГ

Невозможно, разумеется, рассматривать как единое целое северную часть огромного азиатского континентального массива, биогеографически принадлежащего к палеарктической области, и тропическую часть вместе с ее естественным продолжением — Малайским архипелагом. Обширная территория тропической Азии (не менее 38 млн. кв. км) в известной мере обеспечила сохранность дикой флоры и фауны в районах, не претерпевших каких-либо существенных изменений до нашего времени. Несмотря на то, что эта часть земного шара заселена издавна человеком и что плотность населения здесь очень велика, площадь обрабатываемых земель крайне незначительна. Так, в Индии под сельскохозяйственными культурами занято всего лишь 30% территории. Кроме того, процесс изменения человеком природных условий шел настолько медленно, что фауна успевала приспособиться к новым условиям и укрыться в относительно нетронутых местах, часто представляющих собой редколесье или джунгли.

Наконец, нельзя забывать и о том, что среди некоторых народов Азии развит культ жизни во всех ее проявлениях, что само по себе уже определяет действенную охрану диких животных.

Но несмотря на все это, многие первоначальные районы обитания животных сильно пострадали. Как уже говорилось, население Азии чрезвычайно велико и плотность его намного превышает плотность населения в других районах земного шара, но распределено оно весьма неравномерно, сосредоточиваясь в основном в районах Индо-Гангской низменности, Тонкинской дельты, на равнинах Китая, на Яве и на некоторых Филиппинских островах. Часть районов была сильно обезлесена. Именно так обстояло дело на Великой Китайской равнине, на Яве и в некоторых районах Филиппин. Такие методы ведения хозяйства, как, например, подсечно-огневая система земледелия, погубили целый ряд районов; большая часть открытых пространств Малайского архипелага, напоминающих саванну, не что иное, как вторичные формации в местностях, где первичной растительностью был лес.

Чрезмерно интенсивное и подчас неправильное использование природных ресурсов наряду с бессистемной охотой уменьшили численность многих видов животных, и они стали столь редкими, что в скором времени им грозит полное исчезновение.

Прежде всего это касается азиатских носорогов, которых преследуют якобы из-за целебных свойств их рогов. До сих пор рогам носорогов, да и остальным частям тела этих животных приписываются возбуждающие и стимулирующие свойства. Чрезвычайно высокие цены на рога толкали людей на нещадное истребление злополучных животных. В результате азиатские носороги стали редкостью. Они исчезли уже почти из всех своих первоначальных мест обитания, и некоторые виды их насчитывают всего по несколько десятков голов.

Индийский однорогий носорог (Rhinoceros unicornis), некогда распространенный на северо-востоке Индии и на полуострове Индокитай, исчез из этого обширного ареала и сохранился в наши дни только в Непале и в Ассаме24.

Яванский однорогий носорог (Rhinoceros sondaicus) представляет собой объект столь интенсивной охоты, что сейчас встречается гораздо реже остальных крупных млекопитающих. Когда-то ареал его простирался от Бенгалии и Индокитайского полуострова до Явы. Теперь же этот вид носорога можно встретить только на западе Явы, да и там его насчитывают не более 24—45 особей. Возможно, что отдельные носороги этого вида сохранились также и в Бирме (рис. 12).

Рис. 12 Ареал распространения носорога

Суматранский двурогий носорог (Didermocerussumatrensis), единственный из всех азиатских носорогов, имеющий, подобно своим африканским сородичам, два рога, раньше встречался на всем протяжении от Ассама до Суматры и Калимантана. Сейчас он сохранился только в отдельных местах своего обширного ареала, а во всем мире численность его не достигает и 200 голов.

Неразумную охоту, которую ведет человек без всяких ограничений с единственной целью добыть продукт, эффективность которого, по существу, равна нулю, можно считать основной причиной почти полного исчезновения носорогов.

Остальные крупные млекопитающие находятся в лучшем положении, хотя численность их повсеместно заметно сократилась25.

Рис. 13. Сокращение ареала азиатского льва (Panthera leo persica) (L. M. Talbot, 1959-1960).

l — ареал примерно до 1800 г.; 2 — современный ареал (Гирский лес на полуострове Катхиявар). В наше время область обитания азиатского льва ограничена площадью не более 1300 км2.

Постепенно покинули некоторые районы своего постоянного обитания индийские слоны (Elephasmaximus), вытесненные распашкой земель; вымер индийский гепард (Acinonyx jubatus); распространение индийских львов (Panthera leo persica) ограничивается площадью около 1300 кв. км на полуострове Катхиавар в Индии. По данным Дхармакумарсинхджи, львов осталось не более 250— 290, по данным Ульриха26 — менее 150 (рис. 13).

Природа северной части Азии пострадала гораздо меньше, так как практически до недавнего времени эти районы оставались мало освоенными и ее фауна сумела удержаться на обширных пространствах, занятых тайгой. Конечно, некоторые пушные звери все-таки пострадали от чрезмерно интенсивной охоты, например, уничтожено большое количество соболей (Maries zibbellina), но серьезной угрозе само существование видов, обитающих в этой части Азии, не подвергалось.

Иная картина наблюдается на широких степных пространствах, тянущихся от южных районов СССР и захватывающих Монголию. Здесь человек истребил большое количество крупных животных. Ареал антилопы сайгака (Saiga tatarica), которая до XVII в. была распространена на всем пространстве степей от предгорий Карпат до Западного Китая, с течением времени сильно сузился.

К 1920 г. численность сайгаков резко сократилась до нескольких сотен, может быть, до тысячи голов, что, конечно, отчасти можно объяснить естественными причинами, в том числе периодически повторяющимися суровыми зимами. Но фактически на снижение их численности повлияла чрезмерная охота27, а также распашка части земель в районах обитания сайгаков.

Преобразование районов обитания сайгаков гибельно для них, так как этим постоянно мигрирующим животным необходимы большие пространства. Охотились же на эту антилопу не столько из-за ее мяса, сколько из-за рогов, используемых китайскими медиками для фармацевтических целей28.

В зоне, где обитали сайгаки, были распространены и дикие лошади: лошадь Пржевальского (Equus przevalski) в западной Монголии и Джунгарии и тарпан — в Европе. Дикие двугорбые верблюды (Camelus bactrianus) были распространены на территории, расположенной в западной части пустыни Гоби между западной Монголией и Китаем. Численность этих крупных млекопитающих также значительно сократилась в результате охоты. В настоящее время и дикие лошади и дикие верблюды сохранились только на очень ограниченном пространстве и численность их ничтожна. Нет уверенности и в том, что уцелевшие животные являются чистокровными, так как вполне возможно, что они скрещивались с одомашненными и впоследствии вновь вернувшимися к дикому образу жизни животными29.

Рис. 14. Кулан (Equus hemionus onager).

Пагубные последствия охоты сказались и на некоторых крупных млекопитающих юго-западной части Азии. В частности, это касается всех подвидов кулана (Equus hemionus hemionus, E. h. onager, E. h. hemippus), популяции которых в настоящее время крайне разрежены.

Эти животные, на которых еще в древности охотились в засушливых степях, были истреблены кочевниками. Такая же судьба постигла и белую антилопу (Oryx leucoryx), распространенную некогда на значительной части Среднего Востока, а в наши дни сохранившуюся только в Аравийской пустыне. В местах ее естественного обитания она, по-видимому, обречена на полное вымирание, так как на нее охотятся на автомобилях. Бывает, что несчастных животных преследуют одновременно до шестидесяти автомашин с охотниками.

6. ОКЕАНИЯ

Множество островов Тихого океана, больших и малых, населены животными, попавшими сюда еще в древности главным образом из Азии. Благодаря длительной эволюции, происходившей на изолированной от континентов территории, процент эндемиков здесь повсюду очень высок. Разумеется, бедность островной фауны сказалась и на количестве видов. На большей части океанических островов совсем нет местных видов млекопитающих, и только на Новую Зеландию проникло несколько летучих мышей. Но природа островов Тихого океана, так же как и многих других островов земного шара, оставалась нетронутой лишь до тех пор, пока на них не ступала нога человека, заселившего острова в прошлом веке, а в некоторых случаях даже раньше. В результате охоты, хищничества завезенных и одичавших здесь, крыс и некоторых домашних животных, преобразования биотопов и главным образом вырубки лесов уничтожались целые популяции животных и разрушались растительные сообщества. Многие автохтонные виды — одни высокоразвитые, другие примитивные, но находившиеся в равновесии со средой и чувствительные к любому ее изменению, каким бы незначительным оно на первый взгляд ни казалось,— сильно пострадали от деятельности человека. Большинство видов стали редкими, а некоторые в настоящее время уже совершенно исчезли.

Первой «жертвой» здесь были птицы — важнейший элемент биоценозов Океании, среди которых очень велик процент эндемиков. Среди вымерших видов был «троглодит» (Xenicus lyalli) со Стефенса — маленького островка, расположенного в проливе Кука. Это сильно уклонившийся вид, хотя и родственный существующему ныне новозеландскому виду из того же семейства, так называемых новозеландских крапивников (Xenicidae). Поэтому нет ничего удивительного, что кот, принадлежавший сторожу маяка, за один только 1894 г. полностью истребил ведущую преимущественно ночной образ жизни и неспособную летать птицу. Несколько известных нам экземпляров, хранящихся в музеях, «собраны» этим котом. Столь характерный пример еще раз показывает, насколько гибелен для фауны, которая возникла в обстановке полной безопасности, завоз человеком хищных животных, никогда прежде там не живших.

Одной из самых примечательных птиц Новой Зеландии являются недавно вымершие гигантские моа (рис. 15) — особое семейство страусов, характерное только для этой части земного шара. Некоторые виды моа достигали в высоту 3,5 м30. Судя по многочисленным ископаемым остаткам, найденным в отложениях с миоцена и нижнего плиоцена, многие из моа вымерли еще задолго до появления человека в Новой Зеландии. Возможно, что моа представляли собой угасающее семейство и в эпоху человека их история уже заканчивалась, как и некоторых других ископаемых групп.

Рис. 15. Моа (Dinornis).

Но человек, видимо, тоже сыграл известную роль в их исчезновении, во всяком случае, в развалинах жилищ и в кухонных остатках найдены остатки по крайней мере 6 из 27 видов моа. Анализ углерода С14 показал, что «возраст» этих остатков насчитывает не более 700 лет. Известно также, что предки маорийцев после заселения островов, что произошло 600 лет назад, питались мясом моа, за которыми они охотились на болотах и равнинах. По-видимому, для облегчения охоты люди периодически поджигали растительность, уничтожая таким образом гнезда и яйца птиц. До наших дней моа, вероятно, все равно бы не сохранился, но тем не менее человек способствовал исчезновению этих поистине живых ископаемых, современником которых он был еще сравнительно недавно. Птицы Новой Зеландии, жившие ранее в условиях, где им не угрожали никакие хищники, потеряли способность летать. Поэтому нетрудно представить себе, какой ущерб нанесли им завезенные человеком и необычайно расплодившиеся и одичавшие кошки и собаки. Численность таких птиц сильно уменьшилась (Williams, 1962). Эта судьба постигла киви — высокоспециализированных страусовых птиц, а также и интересных совиных попугаев (Strigops) (рис. 16).

Рис. 16. Какапо, или совиный попугай (Strigops habroptilus).

Своеобразный новозеландский наземный попугай, ранее широко распространенный на обоих островах, а теперь приуроченный только к острову Южному. Постепенное исчезновение этого высокоспециализированного вида объясняется интродукцией млекопитающих. Сейчас этих птиц насчитывается менее 200 особей.

Аналогичные примеры можно было бы привести в отношении различных видов пастушков с недоразвитыми крыльями, которые когда-то обитали на островах Окленд (Rallus muelleri), Уэйк (R. wakensis), Таити (R. pacificus), Чатем (R. dieffenbachi, R. madestus), Фиджи (Rallina poeciloptera), Лайсан (Porzanula palmeri), Гавайи (Pennula sandwichensis) и Самоа (Pareudiastes pacificus)31. Все эти птицы либо исчезли, либо число их сократилось до невероятно малого количества, так как свиньи и крысы пожирали их птенцов и яйца, козы топтали гнезда, собаки и кошки, а иногда и мангусты охотились за взрослыми птицами. Большая часть их была истреблена в прошлом веке, а некоторые сравнительно недавно — в частности, пастушок (Rallus wakensis) с острова Уэйк был истреблен при оккупации острова японскими войсками во время второй мировой войны. Отрезанные военными действиями и лишенные поставок продовольствия, солдаты охотились за всем, что можно было употребить в пищу. В настоящее время эту, по-видимому, когда-то довольно многочисленную бескрылую птицу надо считать совершенно исчезнувшей. Правда, иногда, особенно на крупных островах, где животные скорее могут найти себе убежище, бывают приятные и неожиданные открытия. Так, например, знаменитая нелетающая султанская курица (Porphyrio mantelli), близко родственная нашей султанской курице и когда-то широко распространенная в Новой Зеландии во всех благоприятных для нее районах — на влажных лугах и берегах небольших озер, последние 50 лет считалась вымершей, а в 1948 г. она была вновь найдена в небольших долинах Мерчи-соновских гор. Но вся популяция насчитывает около сотни особей, и этой птице по-прежнему грозит опасность исчезновения, так как район ее гнездования заселили завезенные сюда хищники — хорьки, а живущие здесь многочисленные олени топчут гнезда и губят ее выводки. Кроме того, этот вид по сравнению с другими видами того же рода кажется угасающим, о чем свидетельствуют некоторые биологические черты, в частности малая плодовитость.

Поскольку «опустошения» такого характера типичны для всего района Тихого океана, мы могли бы привести и другие примеры для каждого острова (рис. 17). Но особенно показательны

в этом отношении Гавайские острова. Их высокоспециализированная фауна, дифференцировавшаяся в местных условиях и включающая много эндемиков, представляет совершенно исключительный интерес, а ущерб, нанесенный их флоре и фауне, поражает самое богатое воображение. По оценке Циммермана (Zimmermann, 1948), с появлением человека по крайней мере треть всех насекомых исчезла вследствие изменения биотопов, уничтожения ряда местных растений, с которыми в той или иной степени были связаны эти насекомые, а также завоза хищников и конкурентов.

Рис. 17. Жук (Xixuthrus heros) с островов Фиджи; рядом для масштаба показана божья коровка (Coccinella semptem-punctata). Сейчас это гигантское насекомое встречается гораздо реже вследствие сведения лесов, где оно обитает.

Рис. 18. Гавайская цветочница (Drepanis pacifica), или, как ее называют, гавайская «мамо», исчезнувшая отчасти в результате истребления ее охотниками за перьями, отчасти в результате уничтожения человеком лесного покрова Гавайских островов, на которых она являлась эндемичным видом. Последний экземпляр наблюдался на островах в 1898 г.

Наземных моллюсков, относящихся к особому роду (Carelia),— самых крупных из всех моллюсков на Гавайских островах — насчитывается не менее 29 видов. Однако всего семь из них существуют, все остальные известны лишь по раковинам, свидетельствующим об их недавнем исчезновении. За последние годы были вновь найдены всего лишь два вида.

Из 68 видов наземных птиц, населяющих Гавайские острова, не менее 60% следует считать вымершими или почти вымершими (Green way, 1958), и дальнейшая судьба последних внушает самые серьезные опасения.

Прежде всего это касается птиц, принадлежащих к семейству гавайских цветочниц (Drepanididae); все они свойственны только Гавайским островам и представляют собой большой интерес с точки зрения эволюции. В ходе эволюции это семейство претерпело адаптивную радиацию, которая привела к таким формам птиц, которые на первый взгляд не имеют родственных связей. Из-за отсутствия других птиц они заняли все свободные экологические ниши, принадлежащие птицам из самых разных семейств. Их эволюция напоминает эволюцию дарвиновских вьюрков на Галапагосских островах. Но у гавайских цветочниц изменения оказались более глубокими, поскольку эта группа представляла собой более высокую степень дифференциации, выразившуюся, в частности, в форме клюва — у одних тонкого и удлиненного, у других сильного и тупого, что объясняется специализацией к добыванию имеющейся на островах разнообразной пищи.

Некоторые птицы с ярко-желтым, красным или оранжевым оперением были желанной добычей для коренных жителей Гавайских островов; они выдергивали у птиц перья, нашивали их на ткани и делали из них одеяния и гигантские головные уборы для вождей. Сбор перьев, несомненно, серьезно ограничил численность некоторых видов. Однако, когда подобная практика прекратилась, эти виды птиц встречались еще довольно часто, поэтому сбор перьев, по-видимому, не имел прямого отношения к исчезновению какого-либо вида цветочниц (рис. 18).

Таким образом, причину постепенного исчезновения этих птиц следует искать в колонизации островов европейцами. Решающую роль в этом сыграло уничтожение лесных массивов, особенно на низменностях. Большинство птиц, имеющих строго определенный набор кормов, исчезло вместе с растениями, которыми они кормились. Так что в основе их гибели лежит чрезмерная пищевая специализация. Огромный вред нанесли автохтонным птицам и крысы, хорошо лазящие по деревьям32.

Интенсивная охота, изменение естественных местообитаний и завоз хищников явились причиной гибели гавайской казарки (Branta sandvicensis), хотя и родственного североамериканским казаркам, но очень специализированного вида и свойственного только Гавайским островам. Численность этой водоплавающей птицы, некогда распространенной на всех открытых пространствах островов, быстро уменьшилась: в 1951 г. казарок насчитывалось примерно 30 штук. И только содержание и размножение их в неволе позволило спасти этот вид от окончательного вымирания.

* * *

Как уже говорилось, птицы островов Тихого океана заметно пострадали и от такого рода деятельности человека, как охота за перьями. Спрос на перья, сильно возросший в начале нашего века, привел к массовому истреблению птиц. Японцы стяжали себе известность в этой области, беспощадно истребляя птиц в истинно промышленных масштабах и охотясь на них не только в своей стране и на близлежащих островах, но и на значительно более отдаленных территориях. Они организовывали экспедиции по сбору перьев на всех островах Тихого океана, уничтожая бесчисленное количество птиц. Самой трагической оказалась судьба белоспинного альбатроса (Diomedea albatrus). Эта птица, распространенная на значительной части Тихого океана, гнездилась только на нескольких островах архипелага Семи Островов (Торисима) и на Бонине. Здесь на нее охотились японские собиратели перьев; не прилагая больших усилий, они убивали птиц прямо на земле. О способах охоты на острове Торисима имеются довольно подробные сведения. В период гнездования японцы палками убивали птиц, сидящих на гнездах, уничтожая таким образом в день до 100—200 птиц. Известно, что за период 1887— 1903 гг. японские собиратели перьев уничтожили таким образом более 500 тыс. альбатросов. В 1903 г. при извержении вулкана на острове погибло много охотников за перьями, но на смену им пришли другие и в 1932 г. уничтожили на этом островке еще 3 тыс. альбатросов. Сейчас этот вид, безусловно, редок: в 1962 т., по переписи, на Торисима оставалось всего 65 птиц.

Популяции многих других видов птиц также катастрофически поредели в результате охоты, проводившейся для удовлетворения спроса крупных рынков на перья. И если японцы стяжали себе этим промыслом печальную известность, то в этом отношении они, к сожалению, были не одиноки33.

Заметим, впрочем, что если последствием охоты явилось оскудение фауны птиц, достигшее в Тихом океане исключительного размаха, то в свою очередь результатом преобразования человеком биотопов было исчезновение многих других животных. В итоге эти подлинные естественные лаборатории были разорены без какой-либо реальной выгоды.

7. АВСТРАЛИЯ

Австралия населена весьма специфичной, свойственной только этому континенту, высокоспециализированной фауной. Прежде всего имеются в виду автохтонные млекопитающие, представленные здесь в основном сумчатыми и небольшим числом очень своеобразных грызунов. Как известно, эти весьма примитивные млекопитающие, когда-то более широко распространенные по всему миру, были вынуждены отступить с появлением более жизнеспособных плацентарных млекопитающих. Часть из них задержалась в Южной Америке, где вторжение плацентарных млекопитающих было относительно более поздним и меньшим по своему размаху. Сумчатые вообще не способны вступать в конкуренцию с высшими плацентарными млекопитающими, в частности, вследствие примитивности их способа размножения, при котором слабо развитый детеныш не столь хорошо защищен от хищников. Этим и объясняется тот факт, что высшие животные, ввезенные сюда европейцами,— лисы и одичавшие впоследствии собаки и кошки — стали для них опасными хищниками, а кролики, опустошавшие их естественные местообитания, стали конкурировать с местными травоядными формами. Человек, разумеется, тоже внес свою лепту, распахивая земли или превращая их в пастбища для овец. Видоизменение природной среды являлось, по-видимому, первопричиной упадка сумчатых, совершенно лишенных экологической гибкости и непосредственно подчиненных специфическим растительным сообществам.

Вскоре их положение стало трагическим. По свидетельству путешественников, большинство сумчатых, довольно широко распространенных в прошлом веке, стали очень редкими. Сейчас их следует считать вымершими.

Многие небольшие плотоядные сумчатые быстро исчезали главным образом потому, что их преследовали кошки; последние либо полностью истребляли этих мелких животных, либо вытесняли их своей конкуренцией.

Сумчатый дьявол (Sarcophilus harrisii), хищник крупных размеров и, казалось бы, могущий противостоять другим хищникам, исчез из всей Австралии, удержавшись только в Тасмании.

Рис. 19. Сумчатый волк (Thylacinus cynocephalus).

Его справедливо обвиняли в уничтожении домашней птицы и овец и считали самым вредным четвероногим. То же самое можно сказать о тасманийском, или сумчатом, волке (Thylacinus cynocephalus), самом крупном из австралийских хищников, достигающем размеров большой собаки (рис. 19). В Австралии, где этот волк известен в ископаемом состоянии, он, по-видимому, был вытеснен дикой собакой динго. Ко времени появления европейцев он был еще широко распространен в Тасмании и после того, как туда были завезены овцы, начал производить опустошения в стадах. Это оправдывало жестокую борьбу, которая велась против него в последние десятилетия XIX в.34 и закончилась практически почти полным его истреблением. Этот крупный хищник, необычайно интересный рядом сходных признаков с собаками, стоит на грани своего исчезновения.

Травоядные сумчатые пострадали не меньше. Самые маленькие из них — бандикуты и сумчатые крысы (Bettongia), ценящиеся своим высококачественным шелковистым мехом,— стали предметом интенсивной охоты. Привычка жить в норах делала их особенно уязвимыми как для охотников, расставлявших ловушки, так и для завезенных хищников. Отравленные приманки, предназначенные для кроликов, соблазняли сумчатых «вегетарианцев», и они погибали в больших количествах.

То же было и с кенгуру, многие виды которого находятся под угрозой окончательной гибели вследствие нарушения условий их обитания, существования таких хищников, как лисы, и, конечно охоты за их мехом. Большой спрос на мех кенгуру привел к немилосердному истреблению этих животных. Их мягкий густой мех был особенно моден в XIX в., когда многие профессиональные охотники нажили на нем немалые деньги. Но охота на многие виды кенгуру не прекращается и поныне.

Добыча меха явилась и причиной резкого снижения численности коалы (Phascolarctos cinereus) — забавного сумчатого медведя, обладающего густым и пушистым мехом. Эти животные ведут исключительно древесный образ жизни и питаются листьями лишь нескольких определенных видов эвкалипта, что строго ограничивает их распространение. К приходу европейцев коала исчислялись миллионами, а в настоящее время их осталось всего несколько тысяч. И хотя исключительная специализация коалы делает его особенно чувствительным к малейшему нарушению условий его обитания, все же именно охота привела к почти полному истреблению этого ценного животного. В 1924 г. из Австралии было вывезено 2 млн. шкурок коалы, а в 1927 г. только вблизи Квинсленда было убито 600 тыс. животных.

В настоящее время, по свидетельству Калаби35, примерно 35 видам сумчатых Австралии грозит исчезновение, причем некоторые из них обитают только на континенте, а не в Тасмании, которая стала своеобразным заповедником. Не многим лучше обстоит дело и с остальными сумчатыми животными.

Австралийские птицы пострадали меньше, чем млекопитающие, но популяции некоторых из них сильно разрежены. Часть птиц исчезла совсем; так, например, атрихорнис (Atrichornis clamosus) — эндемичная певчая птица Австралии — считалась исчезнувшей с 1889 г., и, хотя в 1961 г. она вновь появилась на склонах Маунт-Гарднера близ Олбани, на юго-западе континента, вся ее популяция не превышает в настоящее время и двадцати пар. К исчезновению этой маленькой птицы привели две причины: завоз человеком на континент собак и кошек и нарушение условий ее обитания36. Те же обстоятельства привели к почти полному исчезновению двух наземных попугаев: земляного попугая (Pezoporus wallicus), обитавшего на юге Австралии и Тасмании, и Geopsittacus occidentalis, свойственного пустыням юга и запада. Эти два попугая, которые живут на земле и устраивают гнезда в каких-либо углублениях почвы, являются легкой добычей для всех ввезенных хищников и как один, так и другой стали очень редкими (рис. 20).

Рис. 20. Австралийские земляные попугаи. На переднем плане ночной попугай (Geopsittacus accident alls), обитающий в пустынных районах центральной части Западной Австралии; на заднем плане земляной попугай (Pezoporus wallicus), распространенный в Южной Австралии. Оба вида в настоящее время сильно разрежены в связи с преобразованиями их местообитаний и интродукцией хищных млекопитающих.

Самой трагичной из австралийских птиц была судьба черного эму (Dromaeus novae-hollandiae diemenianus), обитавшего на острове Кинг в Бассовом проливе (Jouanin, 1959). По-видимому, исчезновение этого вида, известного нам лишь по остаткам, привезенным в 1804 г. французской экспедицией капитана Бодэна, и по ископаемым скелетам, лежит на совести «охотников за тюленями», которые прибывали на этот остров в начале XIX в., питались мясом этой птицы и дрессировали для охоты на нее собак.

8. АФРИКА

В Африке, как и в Северной Америке, пагубное влияние так называемого цивилизованного человека сказалось на природе, и особенно на ее многочисленной и разнообразной фауне, которая до того времени находилась в относительном равновесии с естественной средой и с коренным населением материка.

Сокращение ареалов диких животных и уменьшение их поголовья, начавшееся еще в древности в самой северной части континента — в Северной Африке и у границ великой пустыни Сахара, со временем приняло угрожающие размеры. Уже давно исчезли (в результате охоты и нарушения условий обитания этой остаточной популяции) последние слоны, на которых когда-то охотились в Ливии карфагеняне.

Исчезли также и некоторые другие крупные млекопитающие Северной Африки. Лев (Panthera leo Leo), на которого охотился знаменитый Тартарен из Тараскона, стал постепенно исчезать начиная с прошлого века. Относительно многочисленный в района от северо-западной части Туниса до Марокко, где до XVI в. он встречался даже в районе Атлантического побережья, лев постепенно покидал прибрежные равнины, отступая к горам Атлас, распахивание земель, строительство дорог, развитие скотоводства и охота с применением более современного, огнестрельного ору-даия неотвратимо делали свое дело. В период между 1873—1883 гг, в Алжире «официально» было убито 202 льва; последний лев погиб в 1891 г. в Сук-Ахрасе. Несколько дольше лев сохранился в Марокко, в частности в лесах Среднего Атласа — зоне, которая еще до недавнего времени считалась опасной. Именно здесь еще обитали (во всяком случае, до 1922 г.) последние львы Северной Африки, отступание и исчезновение которых шло наряду с продвижением в эти районы цивилизации.

Такая же судьба постигла африканскую коровью антилопу бубала (Alcelaphus b. buselaphus), северного представителя вида, еще широко распространенного в тропической части Африки-В XVIII в. большие стада этих антилоп еще существовали на юге Алжира и в некоторых частях Атласской горной цени. Обычно это, животное предпочитает большие открытые равнины, но, чтобы найти покой, оно пошло наперекор своим экологическим требованиям и отступило в горы, найдя там убежище от человека, занявшего равнинную часть страны. Примерно около 1925 г. бубалы еще встречались у границ Марокко и Алжира, но в настоящее время есть основания полагать, что этот вид исчез.

В Северной Африке наряду с представителями типично африканской фауны существуют представители и фауны Европы. Среди крупных млекопитающих палеарктического типа на первом месте стоит единственный африканский олень — большой берберийский олень (Cervus elaphus barbarus), родственный европейскому оленю. Некогда распространенный во всех лесных массивах от Марокко до Туниса, он, видимо, почти совершенно исчез из западной части своего ареала еще во времена Римской империи. В те времена он представлял собой заманчивую дичь, во всяком случае, об этом свидетельствуют многочисленные рисунки Северной Африки с изображением охоты. Изменение режима лесов оказалось губительным для этого копытного; в Африке сейчас остались лишь немногие олени, которые упорно придерживаются лесов на границе Алжира и Туниса. По оценке 1953 г., здесь было всего 300 голов. Существует опасение, что в последнее время численность оленей еще больше упала.

На юге Сахары разыгрался один из самых печальных эпизодов истории хищнической эксплуатации дикой природы «цивилизованным» человеком.

К моменту прихода европейцев на Черном континенте уже лежала печать деятельности человека и за пределами района влажных лесов природные условия были изменены в результате выжигания растительности и подсечно-огневой системы земледелия. Признаки деградации почвы в этих районах были налицо. Но плотность африканского населения, сильно сократившаяся вследствие работорговли и многочисленных болезней, была по сравнению с другими, уже перенаселенными частями света, особенно Юго-Восточной Азией, очень низкой.

Фактически это был «опустевший» материк, по которому бродили неисчислимые стада диких животных. С приходом европейцев положение изменилось коренным образом. Первая фаза — фаза исследователей, охотников и торговцев, рассмотрением которой мы предполагаем здесь ограничиться,— характеризовалась эксплуатацией природных ресурсов; обработка земли и настоящая колонизация коснулась только южной части Африки.

Фауна Африки очень своеобразна, а ее дикие копытные представляют собой неповторимый по своему разнообразию фаунистический ансамбль. Эти животные — последние живые остатки биологического комплекса давнего геологического, прошлого, остатки форм, уже исчезнувших во всем остальном мире. Хотя копытные существуют и в других местах земного шара, они нигде не достигают столь высокой специализации и разнообразия, как на Африканском континенте.

Большая часть этих очень чувствительных к изменению экологических условий животных непосредственно зависит от той среды, в которой они обитают. Их кормовой рацион и жизненно необходимые большие пространства (многие животные перемещаются на далекие расстояния, мигрируя в зависимости от сезона года и смены растительного покрова) делают их особенно уязвимыми. Это объясняет те опустошения, которые успели произвести европейцы, едва ступив на Черный континент; прямым следствием их проникновения была охота, которая вскоре превратилась в массовое истребление живых богатств континента, а косвенным — видоизменение естественных местообитаний животных.

Нетрудно себе представить реакцию первых исследователей и тех, кто пришел вслед за ними: люди, на родине которых крупные млекопитающие уже давно исчезли, были потрясены, увидев огромные стада животных на обширных территориях. Тысячи слонов, антилоп разных видов, зебр и жирафов производили на них такое же грандиозное впечатление неиссякаемого богатства природы, как и огромные стада бизонов в Северной Америке.

Рис. 21. Лошадиная антилопа (Hippotragus leucophaeus).

В основе начавшегося массового истребления животных лежало нездоровое желание спустить курок во что бы то ни стало, заманчивость «картины» непревзойденной охоты, жажда нажиться на торговле слоновой костью. Здесь еще раз проявилось безрассудное стремление разрушить природный практически еще не тронутый капитал.

Хищническое истребление фауны началось в XVIII в., после того как голландцы заселили южную часть Африки и стали постепенно продвигаться на север. В то время на юге континента крупные копытные были представлены богаче, чем в любой другой части Африки. Неисчислимые стада совершали по саваннам регулярные миграции. И на всем этом пространстве фауна крупных копытных была уничтожена, за исключением отдельных ограниченных районов, а некоторые виды исчезли совсем.

Голубой лошадиной антилопе (Hippotragus leucophaeus) досталась печальная «привилегия» быть первым африканским копытным, искорененным человеком (рис. 21).

Рис. 22. Квагга (Equus quagga quagga).

Она была распространена лишь в некоторых районах Южной Африки и никогда не встречалась дальше района Свеллендама в Капской провинции. Ограниченное распространение и невысокая численность обрекла ее на быстрое исчезновение. По свидетельству путешественников начала XIX в., последние представители этого вида были истреблены еще в 1800 г.

Ее участь разделили некоторые подвиды зебр, прежде всего квагга (Equus quagga quagga) — южный представитель вида, распространенного также в Восточной Африке. В отличие от других зебр она имеет полосы только на шее и морде (рис. 22). Хотя распространение квагги было строго ограничено территорией Капской провинции, Республики Оранжевой и рекой Вааль (на севере), ее численность еще в начале прошлого века была значительной. Буры умышленно истребляли кваггу, чтобы «убрать» ее, как, впрочем, и других крупных животных, с территорий, которые они намеревались использовать под сельскохозяйственные культуры. За пятьдесят лет они вполне справились с этой задачей: квагга исчезла на большей части ареала; на территории, расположенной к югу от реки Оранжевой, последняя квагга была убита в 1858 г. К северу от этой реки еще можно было видеть стада этих животных, так как буры освоили этот район несколько позже. Но примерно в 1855 г., когда буры заселили и эти места, началось массовое истребление квагги. В основном на нее охотились ради ее кожи, которую в значительном количестве экспортировали или использовали для изготовления мешков под зерно. Хотя точная дата окончательного истребления квагги не известна, но она относится примерно к 1870—1880 гг. Таким образом, квагга исчезла немногим раньше другого представителя зебр в Бечуана-ленде и в Республике Оранжевой — бурчелловой зебры (Equus quagga burchelli), которая, несмотря на свою многочисленность, также исчезла на большей части своего ареала. Последний экземпляр этой зебры погиб в неволе в Лондонском зоопарке в самом начале нашего века. Близкий к ней подвид (Е. q. antiquorum) в настоящее время представлен несколькими экземплярами, обитающими в западной части африканского юго-запада.

Не менее пострадали и антилопы, во всяком случае, целые популяции большинства видов этих животных исчезли почти полностью. Так, исчезла антилопа бонтбок (Damaliscus dorcas), ранее обитавшая в юго-западной части Капской провинции, и белолобый бубал (Damaliscus albifrons), распространенный в Карру до границ Трансвааля и Бечуаналенда. Хотя некогда это были самые многочисленные антилопы Южной Африки, сейчас в диком состоянии они обе исчезли на большей части своего первоначального ареала. Такая же судьба постигла белохвостого гну (Connochaetes gnou), горную зебру (Equus zebra), слона (Loxodonta africana), в XVII в. еще многочисленного даже на юге Капской провинции. В южной части Африки они все были фактически истреблены.

Можно привести еще немало примеров, свидетельствующих о систематическом истреблении необычайно богатой фауны Африки. После уничтожения бизонов в Северной Америке мы не знаем другого случая столь массового истребления животных. Естественный капитал необычайной ценности исчез, таким образом, менее чем за один век.

Остальная часть Африканского континента переживала аналогичную «эволюцию» по мере заселения ее европейскими колонистами. Крупные животные, платя тяжкую «дань», отступали по мере проникновения людей в глубь страны.

Особенно наглядным примером являются слоны, некогда распространенные на всей обитаемой части континента южнее Сахары. С давних пор на них велась организованная охота для добычи слоновой кости37. Этот ценный материал составлял наряду с черными рабами основной «продукт» торговли в течение столетий. Но до эпохи колонизации qxoia велась в таких пределах, которые не угрожали существованию самого животного. Со временем спрос на слоновую кость стал быстро повышаться. С 1860 г. одна только Англия ежегодно получала по 550 тыс. т слоновой кости; эта цифра дает представление о количестве убитых слонов, тем более что «носители больших клыков» уже тогда стали довольно редкими. Ливинг-стон писал, что в эту эпоху средний вес бивней равнялся 6—7 кг, так как охотники убивали всех слонов подряд — независимо от того, был то самец, самка ил и молодой слон. В 1880 —1910 гг., когда торговля слоновой костью достигла своего апогея, вывоз осуществлялся главным образом через порты восточной части Африки, куда стекалась слоновая кость, добытая в Кении, Танганьике и Бельгийском Конго. По словам Жаннина (Jeannin, 1947), в начале европейской экспансии в бывшем Бельгийском Конго бивни весом 60—70 кг были не редкостью и средний вес их составлял 15 кг, в 1880 г. он снизился до 10, в 1910 г.— до 8, а в 1920 г.— даже до 6 кг38

К 1880 г. ежегодно убивалось, чтобы удовлетворить спрос европейского рынка, от 60 до 70 тыс. слонов, а фактически, вероятно, уничтожалось еще большее количество животных, так как известный процент бивней, не годных для сбыта, обрабатывался на месте.

Что касается носорогов, то и они не избежали этой участи. Рог несчастных животных, из-за которого их уничтожали в Азии, стал и в Африке причиной их беспощадного избиения. Количество носорогов быстро шло на убыль сначала в Южной, а затем и в Восточной Африке. Особенно снизилось количество белых носорогов (Dicerus simus), ранее широко распространенных в Южной Африке (типичная форма) и у границ Судана, Конго и Убанги (форма cottoni).

Численность остальных крупных копытных животных таяла в таких же огромных пропорциях вследствие беспощадной и неразумной охоты. Большей частью белые охотники стремились создать непревзойденную «картину» охоты, побивающей рекорды предшественников. При таких масштабах охоты фауна быстро убывала, равнины покрывались трупами животных, брошенных на поживу гиенам и грифам. С 1932 г. носорог фактически исчез; с территорий, находящихся под французским владычеством, а количество бегемотов и жирафов уменьшилось повсеместно, особенно на западе Африканского континента, где этих животных осталось так мало, что даже относительное восстановление их численности отныне уже невозможно (рис. 23).

Роковой удар крупной фауне нанесло появление современного огнестрельного оружия. Перед охотниками-профессионалами открылись новые возможности. Они начали поставлять свежее или сушеное (билтонг) мясо для рабочих крупных промышленных концессий или занятых в сельском хозяйстве. Таким образом, истреблению животных не было конца вследствие возрастающих возможностей их коммерческого использования.

Рис. 23. Сокращение ареала жирафа (Giraffa camelopardalis) в Африке (A. Innis Dagg, Mammalia, 1962).Слева — первоначальный ареал, справа — современный. Надо отметить, что в настоящее время ареал этого животного состоит из нескольких разрозненных участков, а в Западной Африке оно исчезло почти полностью.

Одновременно развивалась торговля шкурами, процветающая и по сей день. Конечно, часть шкур принадлежала наиболее распространенным видам, из которых многие существуют и сейчас. Но отсутствие учета численности как в прошлом, так и в настоящем не дает возможности подсчитать уничтоженных таким образом антилоп. Основываясь на некоторых цифрах современной эпохи, можно считать, что количество добываемых ежегодно шкур довольно значительно. По данным Марти (Marty, 1955), в 1953 г. через территории, которые были в то время владениями Франции, было переправлено 750 тыс. шкур, причем большая часть их принадлежала антилопам. Однако цифра эта сильно занижена, так как подсчитаны только шкуры, проходящие через таможню. Между тем шкуры антилоп жители Африки широко используют и на месте. Поэтому, предположив, что в Африке за один год уничтожается около 2 млн. антилоп, мы будем недалеки от истины. К такому же заключению можно прийти и в отношении Восточной Африки, в частности Сомали, откуда за год (Funaioli, Simonetta, 1961) экспортируется примерно 350 тыс. шкур антилопы дик-дик (Madoqua, Rhynchotragus) и примерно 70 тыс. шкур антилоп, главным образом (80%) жирафовой антилопы, или герануки (Lithocranius walleri), что влечет за собой заметное сокращение численности этого вида.

Итак, животный мир Африки оказался под угрозой гибели. Его истребление сопровождалось рядом других, не менее серьезных нарушений естественного равновесия в природе, обусловленных неправильной обработкой земли. Зачастую необдуманная эксплуатация лесов ставила под угрозу существование ряда древесных пород и в то же время способствовала деградации исключительно ценной лесной среды, которая и без того находилась в опасности в связи с начавшейся распашкой земель.

Таким образом, районы Африки к югу от Сахары подверглись нещадному разграблению и последствия этого неизмеримы.

9. МАДАГАСКАР И МАСКАРЕНСКИЕ ОСТРОВА

В силу своей оторванности от остального мира эти острова стали убежищем для животных архаического типа, а также эндемичных форм, представляющих собой своеобразные и высокоспециализированные группы. Однако совокупность экосистем была неустойчивой, и нет ничего удивительного в том, что эти острова серьезно пострадали от заселения их людьми и главным образом от деятельности человека современной эпохи.

Прежде всего это относится к Маскаренским островам, на которых приютилась обедненная, но единственная в своем роде фауна. Здесь никогда не было автохтонных хищных млекопитающих, и некоторые птицы, эволюционируя в условиях, где им не угрожали враги, потеряли способность летать и стали особенно уязвимыми. Открытые в 1505 г., эти острова были необитаемы до начала XVII в. С этого времени началось видоизменение растительного покрова островов человеком и истребление им их фауны. Не считая видов, известных по остаткам скелетов, определенных не вполне достоверно, из 28 видов, составлявших первоначальную фауну, 24 вида наземных птиц сейчас уже, безусловно, исчезли. Таким образом, процент исчезнувших птиц на этих островах один из самых высоких процентов в мире.

Причины исчезновения птиц не новы: это бессистемная охота, истребление местных видов птиц завезенными человеком и одичавшими животными39, изменение условий их местообитаний, а главное — сплошное обезлесение островов, названных первыми путешественниками «садами Эдема».

Самыми высокоспециализированными птицами здесь были, несомненно, гигантские наземные нелетающие голуби: дронт (Raphus culcullatus) с острова Маврикий, додо (Raphus solitarius) с острова Реюньон (рис. 24) и одинокий голубь (Pezophaps solitarius) с острова Родригес. Все три птицы полностью утеряли способность летать вследствие сильно недоразвитых крыльев, кроме того, мешал им летать и большой вес: каждая птица весила примерно 50 фунтов. Естественно, что такие птицы могли сохраниться только в условиях полной безопасности от своих естественных врагов. Сейчас эти голуби не существуют. Единственное, что от них осталось,— это отдельные части их скелетов, а внешний облик этих птиц известен нам лишь по рисункам и картинам голландских художников, сделанных ими с птиц, завезенных в Нидерланды в XVI и XVII вв.

В гибели этих беззащитных птиц повинны главным образом моряки с судов, заходивших на острова, чтобы пополнить запасы .свежего мяса. Трех-четырех птиц было достаточно для насыщения целого экипажа, и примерно тридцати их штук хватало на время обратного рейса. Результат расточительной охоты моряков усугублялся завозом на острова собак, кошек и свиней, со временем превращавшихся в одичавших животных, а также макак, которые истребляли взрослых птиц, а попутно пожирали и птенцов и яйца. Все это, вместе взятое, положило конец существованию голубей. Дронт с острова Маврикий исчез в 1680 г., а виды с островов Реюньон и Родригес были уничтожены в течение XVIII в.

Рис. 24. Додо, или дронт (Raphus solitarius), с острова Реюньон.

Другие птицы Маскаренских островов известны лучше, поскольку они исчезли позднее. Так, последний экземпляр маскарен-ского попугая (Mascarinus mascarinus) с острова Реюньон еще жил в неволе в 1834 г., а знаменитый бурбонский скворец (Fregilupus varius) еще встречался примерно около 1840 г. на острове Реюньон (рис. 25).

Исключительно широкий масштаб истребления этих, равно как и других, видов объясняется давним перенаселением островов и вытекающими из этого неизбежными последствиями. На острове Реюньон, в XVI в. еще совсем необитаемом, в 1665 г. насчитывалось всего 12 жителей, но в 1772 г. его население уже увеличилось до 37 тыс. человек, а в 1950 г.— до 200 тыс. человек. Неизбежным последствием этого было обезлесение и хищническое истребление фауны островов, включая даже фауну самых мелких птиц. В результате нарушения местообитаний птиц на острове Маврикий осталось не более 10—15 особей пятнистого сокола (Falco punctatus). Поскольку одни птицы исчезли, а другие стали редкими, их заместили птицы, хорошо здесь акклиматизировавшиеся. Так, на Реюньоне появилось не менее 17 новых видов, составляющих 58% всех видов, встречаемых в настоящее время на этом острове, и среди них майна (Acridotheres tristis), отличающаяся опасной плодовитостью. Эти птицы довольно скоро начали конкурировать с сохранившимися местными воробьиными, которые находили убежище лишь в отдельных сохранившихся участках леса, куда их конкуренты проникнуть не могли. Разумеется, влияние человека сказалось не только на птицах. Так, гигантские сухопутные черепахи (Testudo gigantea), нашедшие здесь, как и на островах Галапагос, свое последнее пристанище, привлекли внимание людей, которые стали беспощадно на них охотиться, добывая мясо и жир. Пример Маскаренских островов дает представление о том, как приспособившаяся к своеобразным условиям данной среды и даже «переродившаяся» в необычные виды фауна может исчезнуть под воздействием «цивилизации».

Рис. 25. Бурбонский скворец (Fregilupus vartus).

* * *

Не меньше пострадал от вторжения людей и Мадагаскар. Деградация дикой природы началась на этом острове задолго до появления европейцев, и главной причиной ее было сведение лесов. Когда-то западная часть острова была покрыта густыми, влажными тропическими лесами, а центральная и восточная — сухими листопадными, что объяснялось более выраженной сухостью климата и резкой сменой времен года. Человек не замедлил начать опустошение большого острова: влажные леса погибали, под ударами топора, а сухие с невероятной быстротой пожирал огонь. Уничтожение первобытной природы острова не замедлило сказаться на климате, а последовавшая за этим эрозия и истощение почв превратили большую часть Мадагаскара почти в пустынную местность. Таким образом острову был нанесен непоправимый ущерб, и сейчас он стоит в ряду территорий, которые безнадежно погублены деятельностью человека.

Судьбу сильно пострадавшей от преобразования местообитаний и от пожаров местной флоры разделила и фауна, в частности лемуры, для которых Мадагаскар был поистине их родиной. Эти полуобезьяны, составляющие одну из самых интересных групп приматов, тесно связаны с лесной средой, за пределами которой большая часть их видов существовать не может. Поэтому по мере уничтожения лесов, темпы которого непрерывно возрастают, лемуры исчезают. Это один из самых ярких примеров отступания видов животных в связи с нарушением его местообитаний.

Кроме того, на лемуров с незапамятных времен охотятся мальгаши, которые употребляют в пищу мясо этих животных, предварительно откармливая их в неволе. Не удивительно, что многие виды лемуров стали редкими и сейчас эти животные относятся к млекопитающим, существование которых находится под непосредственной угрозой.

10. ОСТРОВА ЮЖНОГО ПОЛУШАРИЯ

Необходимо хотя бы кратко упомянуть о деятельности человека на ряде небольших островов, рассеянных в водах южного полушария, в частности на Южной Георгии, Амстердаме, острове Святого Павла, Кергелене, Крозе и Макуори. В силу экологических условий, и особенно отдаленности от всех других центров видообразования, эти острова, естественно, населены очень обедненной фауной. За исключением морских видов, сюда не проникло ни одно млекопитающее, и животные сообщества представлены прежде всего богатыми колониями морских птиц: пингвинов, альбатросов и буревестников, тысячами гнездящихся здесь.

Человек вызвал серьезные нарушения в равновесии этих примитивных, а стало быть, и очень неустойчивых экосистем. Его деятельность зачастую была совершенно неоправданной; если на одних животных, например на ластоногих, человек охотился ради их шкур, то других он уничтожал ради «забавы»-или для удовлетворения своих самых пустых потребностей (так, из костей альбатросов моряки делали чубуки для трубок!). Но самым пагубным последствием деятельности человека для местной фауны и флоры оказался завоз чужеземных животных, прежде всего крыс, мышей, кроликов, коз, свиней и кошек, а также некоторых растений.

Наибольший вред причиняли крысы, нападавшие на птиц, гнездящихся в норах или на земле, и пожиравшие яйца, птенцов и взрослых птиц. Повсюду, куда только могли проникнуть хищники, они разрушали колонии буревестников, и спастись могли только те птицы, которым удавалось укрыться в труднодоступной для хищных животных местности. По данным Жуанена и Пау-лиана40, на острове Амстердам только четыре вида птиц находятся в относительно благополучном положении, а груды костей говорят о несметном количестве истребленных на этих островах различных видов трубконосых (Bulweria, Puffinus, Pachyptila, Pelagodroma, Pelecanoides). Аналогичное положение наблюдается и в других местах, и в дальнейшем мы проиллюстрируем его рядом примеров.

Серьезная опасность, угрожающая фауне и флоре этих островов, появившаяся еще в XVIII в., особенно усилилась сейчас, когда почти повсеместно на островах организуются постоянные базы и присутствие человека вызывает сильнейшие нарушения природных сообществ, которые развивались в столь отдаленных местах нашей планеты (Holdgate, Wace, 1960; Dorst, Milon, 1964).

11. МОРЯ

Издавна люди были убеждены, что богатства моря неисчерпаемы. И в конце концов это убеждение привело к тому, что его ресурсы эксплуатировались сверх всякой меры и тем интенсивнее, чем совершеннее становилась техника, которой располагал человек.

Самой важной статьей эксплуатации моря является, конечно, добыча рыбы. Непрерывно возрастая, количество вылавливаемой рыбы достигло вскоре невероятной цифры, но опасность чрезмерной эксплуатации выявилась лишь в последнее время. Впрочем, этот вопрос мы здесь рассматривать не будем, так как нас занимает другая проблема, а именно судьба морских млекопитающих, хищническая добыча которых уже давно опустошает моря. В частности, речь идет о китобойном промысле, инициаторами которого были, по-видимому, баски, промышлявшие китов в Бискайском заливе. В XII в. этот промысел имел уже очень большое значение. Когда бискайский кит (Eubalaena glacialis), за которым охотились баски, стал редким в связи с чрезмерным его истреблением, китобои устремились дальше на запад, к берегам Ньюфаундленда, которых они достигли, может быть, даже раньше, чем Христофор Колумб «официально» открыл Америку. В начале XIX в. бискайский кит совершенно исчез из вод, омывающих берега Европы. Затем он стал гораздо реже встречаться и в западной части Атлантики, как, впрочем, и родственный ему японский кит, (Eubalaena sieboldi) — обитатель северной части Тихого океана41. Оба кита стали теперь так редки, что в мировой добыче китов они составляют самый ничтожный процент. Таунсенд (см. G. M. Alien, 1942) установил, что за период с 1910 по 1920 г. из 17 862 пойманных китов только 35 экземпляров принадлежали этим видам (иными словами, 0,2% от всей добычи). Можно считать, что в результате чрезмерно интенсивной охоты практически оба эти кита исчезли42.

В силу резкого сокращения количества китов центр китобойного промысла переместился. Начиная с XVII в. китов промышляли преимущественно в арктических морях, в частности в районе между Шпицбергеном и северными берегами Канады. Охотились тогда главным образом на гренландского кита (Balaena mysticetus), который в изобилии встречался в этих холодных водах; здесь его преследовали китобои всех стран, и нередко между ними возникала настоящая война. Спустя некоторое время в результате массового истребления китов, главным образом вблизи Шпицбергена, гренландский кит стал малочисленнее. Тогда китобои перекочевали на северо-запад, к берегам Гренландии и Баффиновой Земли, которые стали основным районом промысла в XVIII в. Судя по данным судовых журналов, добыча китов была там значительной. С 1814 по 1817 г. Великобритания снарядила туда не менее 586 судов, которые добыли 5030 китов, преимущественно сейвалов. В течение XIX в. количество китов так резко снизилось, что вскоре промысел стал нерентабельным. Начиная с 1887 г. в этом районе плавало не больше десятка китобойных судов; в 1911 г. восемь китобойных судов загарпунили всего семь китов. С тех пор этих животных оставили в покое, и, по-видимому, их стадо до некоторой степени восстановилось. Низкая плотность населения в этих местах исключает всякую возможность промышленного использования китов и поэтому в ближайшем будущем этому виду исчезновение не угрожает. Затем наступила очередь кашалота (Physeter catodori), за которым охотились в теплых морях главным образом североамериканские китобои. Со второй половины XVIII в. промысел кашалота велся в морях, омывающих Новую Англию, но постепенно он охватил морские воды всего мира и достиг своего апогея в первой половине XIX в. Уменьшение численности кашалотов, а вслед за тем замена китового жира керосином для осветительных целей привели к прекращению широкого промысла кашалота. Последняя, современная фаза промысла китов — промысел китов в Антарктике. Несколько видов кита полосатика составляют в настоящее время большую часть добычи китобоев43. Значительное количество промышляемых ежегодно животных ставит под угрозу существование этих морских великанов — самых крупных поставщиков жира и мяса. Но к этому вопросу мы вернемся несколько позже.

От интенсивной охоты пострадала и большая часть ластоногих, и среди них прежде всего, обладающий ценным мехом ушастый тюлень, известный под названием «морского котика». В течение прошлого века популяции южных котиков (Arctocephalus forsteri, А. doriferus, A. tasmanicus) в Новой Зеландии и Южной Австралии значительно поредели, а некоторые колонии этих животных были полностью истреблены охотниками. Кергеленский котик (A. gazella) был почти окончательно истреблен в 1850-х годах американским зверобойным судном. Затем численность его временно восстановилась, но в 1880 г. его вновь начали хищнически уничтожать: в этот год было убито не менее 3000 особей. С тех пор кергеленский котик стал малочисленным. То же самое произошло с капским котиком (A. pusillus): в конце прошлого века в Лондон ежегодно отправлялось более 70 тыс. шкур этого животного. В результате страшного истребления погибли огромные колонии южного котика (А. р. philippi) на острове Хуан-Фернандес, неподалеку от Чили. В последние годы XVII в. численность его достигала вероятно 2—3 млн. Известно, что в конце XVIII в. в течение 7 лет с этих островов было отправлено на продажу, большей частью в Кантон, не менее 3 млн. шкур. В конце концов этот вид был полностью истреблен44.

Рис. 26. Стеллерова морская корова (Hydrodamalis stelleri).

Такая же картина наблюдалась на островах Прибылова, но к этому вопросу мы еще вернемся.

Напомним также плачевную историю морской коровы (Hydrodamalis stelleri), единственного представителя отряда сирен (рис. 26), встречавшегося в северной части Тихого океана, особенно в морях, омывающих Командорские острова близ Камчатки. Это животное длиной около 8 м посещало мелководные бухты, где питалось водорослями (преимущественно ламинариями). Именно здесь его видели Беринг и Стеллер в 1741 г. Но уже в 1768 г., всего через четверть века после научного открытия этого животного, оно было истреблено русскими моряками и промышленниками. Нам оно известно лишь по скелетам, остаткам кожи, по рисункам и описаниям путешественников прошлых времен.

Северная часть Тихого океана явилась также ареной истребления калана (Enhydra lutris), или морской выдры, крупного животного (весом до 35 кг), приспособленного к жизни в море. Густой и упругий мех калана, издавна привлекавший промышленников, стал причиной массового истребления этого животного в середине XVIII в. В 1742 г. Беринг вернулся в Петропавловск, имея на борту 900 шкур калана. Весьма распространенный в то время, калан стал вскоре встречаться гораздо реже, на что указывает снижение его добычи на островах Прибылова. Цена за шкуру калана с 1850 г. до 1900 г. возросла с 20 до 465 долларов. Практически вид был почти истреблен, но, к счастью, в 1900 г. были приняты меры, которые позволили ему восстановить свою численность, и сейчас на Аляске насчитывается 40 тыс. этих ценных животных (отмечается распространение вида к югу)45.

Бегло проанализировав ущерб, нанесенный человеком природе в течение прошлых столетий, и более подробно остановившись на истекшем веке, мы установили, что этот процесс, который, за исключением отдельных участков земного шара, в общем, протекал медленно, резко ускорился в XIX в. в связи с ростом технического прогресса и оснащением человека новейшими средствами техники и что главными причинами тех «разрушений», которые произвел человек, являются следующие:

Охота. Открывая новые страны и территории, европейцы, пораженные многочисленностью и разнообразием обитавших там животных, начинали их истреблять, нисколько не задумываясь о том, что эти богатства могут иссякнуть. Часто охота принимала характер систематического истребления либо в целях уничтожения фауны, считавшейся бесполезной или докучливой, либо в целях быстрой наживы (мех, слоновая кость и пр.), либо ради спорта, который правильнее было бы назвать садизмом.

Преобразование биотопов. Этот процесс, протекавший в ряде стран Европы и Азии довольно плавно, в недавно заселенных странах носил резко выраженный характер. Наибольшим злом здесь было сведение лесов, проводившееся в широких масштабах. Оно вызывало коренные изменения природных условий, которые в конечном счете выразились в нарушении равновесия в природе в целом. Интродукция чужеродных растений и животных. В силу различных соображений, эстетических или экономических, человек начал завозить животных во все концы света. Многие из них, безмерно размножаясь, стали настоящим бичом для автохтонных животных, конкурируя с ними и уничтожая их. Так возникла одна из самых злополучных и непредвиденных цепных реакций, особенно в островных экосистемах, оказавшихся значительно беднее и уязвимее, чем экосистемы на крупных континентах46.

Совместное влияние этих трех факторов буквально опустошило мир. Особенно пострадали от него растения и животные, достигшие высокой специализации. На приютивших их островах, где им не угрожали ни хищники, ни конкуренты, видообразование шло изолированно от этого процесса на больших континентах. Вторжение европейцев имело катастрофические последствия для островных районов, а иногда и для целых континентов, как, например, для Африки, где крупные животные, несмотря на свой внешне могучий вид, обнаружили малую устойчивость.

Итак, человек сыграл роль ученика чародея, не имея никакого представления о законах, управляющих динамическим равновесием экосистем. В течение длительного времени (по крайней мере до прошлого века) он был убежден в том, что богатства природы неисчерпаемы. Во всяком случае, таково было убеждение европейцев — жителей континентов, уже сильно измененных длительной цивилизацией, когда они вступили на обширные земли с необычайно богатой фауной.

В течение XIX в., в эпоху бурного индустриального развития, человек приступом брал мир, движимый потребностью получения, самого разнообразного и необходимого ему сырья.

Представители нескольких поколений, предшествующих нашему, совершили непростительную ошибку, лишив из-за своей алчности мир одного из его самых прекрасных природных украшений47.

Рис. 27. Бабочка аполлон (Рarnassius apollo melliculus), самец. Этот хорошо выраженный подвид сильно пострадал от деятельности коллекционеров.

 

Примечания:

Известно, что более 10 видов и подвидов птиц исчезли еще до 1700 г., около 20 — в XVIII в., столько же — до 1850 г., 50 — в период 1851 — 1900 гг. и столько же — начиная с 1901 г. Следует обратить внимание на ритм этого явлеиия: в течение века один вид (или подвид) исчезает в среднем каждый год.

Сведение средиземноморского лесного массива привело к разре-яшванию массивов и многих других древесных пород, в том числе хвойных: Abies nebrodensis в Сицилии и Abies pinsapo на юге Испании (провинции Малага и Кадис).

Распространение древних лесов нашло отражение в топонимике Европы. Суффиксы, сохранившиеся в названиях мест, ныне зачастую весьма отдаленных от лесных массивов, -ham и -cote в английском, wald и holz в немецком и drewa в славянских языках, свидетельствуют о том, что некогда в этих местах произрастали леса. В то же время частицы sart в английском и французском языках, rode, schwend и han в немецком и trebynja в славянских языках указывают на то, что в этих районах леса были сведены под пашню. Во французской топонимике сохранилось много корней слов («bois...», «bosc») и некоторых слов, напоминающих о произраставших здесь в древности лесных массивах.

Выпас скота также был одной из причин уничтожения лесов, так как в летнее время леса использовались под пастбища. Коровы, бараны и свиньи уничтожали целые растительные сообщества, облюбовывая себе один из их ярусов.

Вспомним слова Шатобриана: «Леса предшествовали человеку, пустыни следовали за ним».

В правление Карла Великого в результате интенсивного сведения лесов 2/5 всей территории Франции были распаханы.

В доисторическое время туры жили не только в Европе, но и в Сибири, Средней и Малой Азии и Северной Африке. В XV и начале XVI столетия тур был обычным обитателем европейской части России. Хорошо известна охота на туров во времена Владимира Мономаха. Около 4 тысяч лет назад тур был одомашнен в Греции, и некоторые примитивные породы крупного рогатого скота еще сохранили признаки туров.— Прим. ред.

Последний зубр в Беловежской Пуще был убит в 1919 г., а на Кавказе — в 1927 г.; к этому времени в зоопарках мира жило всего 48 зубров. В настоящее время в Беловежской Пуще (на советской и польской территориях) живет более 150 чистокровных зубров, из которых около 120 находится на свободе. Всего в СССР живет около 250 чистокровных зубров.— Прим. ред.

Некоторые охотники устраивали настоящую бойню; так, принц Август Саксон Кобургский убил за свою жизнь 3412 серн, главным образом в Верхней Штирии, а знаменитый швейцарский охотник Г. М. Колани, охотясь в Энгадине, убил 2700 серн.

В 1883 г. на территории Франции было убито не менее 1300 волков. В основном их уничтожали отравленными приманками.

Имеется в виду бескрылая гагарка, упоминаемая в главе о Северной Америке.

К. Геснер (1516—1565), известный швейцарский естествоиспытатель, филолог и библиограф, автор знаменитой «Истории животных» в 5 томах — сочинения, не имеющего себе равного на протяжении двух столетий.— Прим. ред.

13 В СССР бородач еще довольно обычен в горах Кавказа, Средней Азии и Алтая. Питается он павшими животными и на домашний скот не нападает. Это, безусловно, полезная птица, подлежащая охране.— Прим. ред.

14 Именно в это время стал знаменитым Коди, легендарный Буффало Вилл, приглашенный на службу для обеспечения съестными припасами рабочих, строивших железные дороги. За 18 месяцев он убил 4280 бизонов.

15 Стенотопы — виды, которые могут жить только в строго определенных местах обитания.— Прим. ред.

16 По Гринвею (Greenway, 1958), количество уже исчезнувших видов и видов, стоящих на пути к исчезновению, находится в прямой зависимости от обезлесения. В то время как на Гаити, где на каждого жителя приходится 2,3 га леса, сохранились все виды птиц, на Малых Антильских островах, где на каждого жителя приходится менее полгектара леса, исчезло от двух до четырех видов птиц на каждом острове.

17 Автохтонными называются виды (роды, семейства, отряды и т. д. или целые фауны), возникшие в данном месте.— Прим. ред.

18 Караибы группа индейских племен Южной Америки, объединяемая по языку. - Прим. ред.

19 2 Необходимо упомянуть о буревестнике (Pterodroma cahow), который гнездится только на Бермудских островах. Этот вид, который считался исчезнувшим в результате охоты и завоза на острова крыс и свиней, был затем найден вновь, однако его популяция насчитывает не более сотни экземпляров, которые также находятся под угрозой исчезновения.

20 Северный морской котик рационально используется не только на островах Прибылова (Алеутские острова, США), но и у нас на Командорских, Курильских островах и острове Тюлений, где общая численность котиков в настоящее время превысила 100 тыс. Голов.— Прим. ред.

21 Морские игуаны — довольно крупные ящерицы (до 135 см длиной). Обычно они целыми «стадами» греются на прибрежных камнях и скалах, но кормятся водорослями в прибрежных участках моря.— Прим. ред.

22 Аптеризм — утрата птицами способности летать. Это явление типично для древних океанических островов, поскольку там нет хищных зверей и змей — основных врагов птиц. —Прим. ред.

23 В настоящее время на Галапагосских островах создан заповедник, где проводит исследование главным образом Международный союз охраны природы и природных ресурсов.— Прим. ред.

24 Как указывает Э. Джи, сейчас их осталось примерно 625. [Имеется русский перевод: Э. Д ж и, Дикие животные Индии, М., «Прогресс», 1968.

25 Следует упомянуть и о некоторых видах птиц, которым также грозит исчезновение: о японском красноногом ибисе (Nipponia nippon), белом журав-ле или стерхе (Grus leucogeranus), и большой индийской дрофе (Choriotis nigriceps).

26 1 U1lriсh, «Zool. Garten», 26, 1962, S. 287—297.

27 Охота на сайгаков велась варварским способом: стада животных загоняли в ямы, дно которых было утыкано кольями, и несчастные, обезумевшие от преследования животные погибали, напарываясь на них. За один день таким способом убивали до 12 тыс. животных.

28 Благодаря принятым в настоящее время мерам этот вид теперь процветает.

29 Действительно, в природе осталось не более нескольких десятков лошадей Пржевальского, и возможно, что этот вид вскоре совсем исчезнет. Однако в зоопарках и питомниках мира сейчас живет около 150 лошадей Пржевальского (в СССР — 9 чистокровных). На юге европейской части нашей страны некогда обитал еще один вид дикой лошади — тарпан, последний экземпляр которого был убит в 1879 г. недалеко от Аскании-Нова (Украина).

Обитающий и поныне в Гоби, в пределах МНР и Китая дикий верблюд находится в относительно хорошем состоянии: его численность достигает нескольких сотен голов. Современные ученые считают его популяцию чистокровной — без заметной примеси крови домашних животных.— Прим. ред.

30 У самого крупного из моа, Dinornis maximus, бедро достигало 47 см, большая берцовая кость — 99 см, а плюсна — 51 см.

31 Не считая кагу (Rhinochetos jubatus) — эндемика Новой Каледонии, ставшего очень редким; его дальнейшему существованию грозит опасность со стороны хищников, особенно одичавших собак.

32 Отметим, что положение некоторых гавайских цветочниц лучше, чем можно было ожидать: оказалось, что ряд видов, считавшихся вымершими, еще существует. Не менее 4 видов (Palmeria dolei, Pseudonestor xanthophrys, которых никто не видел с 1890 г., и Psittirostra psittacea, Ps. bailleui) были вновь найдены в 1940 и в 1950 гг., и, видимо, еще сохранились и некоторые другие виды (Richards, Baldwin, «Condor», 55, 1953, p. 221—222). Кроме того, все известные на острове Кауаи лесные птицы были обнаружены на сохранившихся участках леса (Richardson, Bowles, ibid., 63, 1961, p. 179—180). Эти авторы настаивают на безусловной необходимости сохранения первичных лесов — последнего прибежища этих птиц, которые исчезнут, если их реликтовые местообитания будут видоизменены.

33 Говоря об белоспинном альбатросе, нельзя обойти молчанием вопрос о пресловутой торговле птичьим пером в целом. В конце прошлого века десят ки тысяч птичьих шкурок заполонили европейские рынки, главным образом в Париже и Лондоне. Они поступали преимущественно из Малайи, Японии (японцы «сняли пенки» со всего Тихого океана), Сенегала и, наконец, из Южной Америки (Богота, Тринидад, Баия). Сотни тысяч шкурок самых разнообразных птиц лежали у торговцев в коробках, ожидая, когда их выделают и приспособят для украшения (?) женских шляпок. Бесчисленные колибри соседствовали там с сенегальскими бронзовыми дроздами, с африканской зеленой кукушкой, райскими птицами и попугаями, а также с птицами, обладающими столь скромным оперением, что непонятно было, чем они могли прельстить модельеров.

Эта коммерция, видимо мало задевшая птиц Южной Америки, оказалась пагубной для птиц Океании и белых цапель: за этими голенастыми птицами охотились ради их красивого брачного оперения. Птиц, убитых в местах гнездования в период, когда их обычное оперение украшается характерными длинными перьями «эгрет», бросали, вырвав у них эти красивые перья. Плачевное состояние колоний этих птиц на Юго-Западе США вызвало законную тревогу, и для их охраны был принят ряд мер, одной из которых явилась организация Одюбонского общества.

Торговля пером пошла на убыль после первой мировой войны и совершенно прекратилась после второй мировой войны. Перья, которые и сейчас еще иногда входят в моду, представляют собой либо остатки старых запасов, либо перья домашних птиц. Если бы эта роковая торговля продолжалась, она повлекла бы за собой резкое снижение численности мировой фауны птиц. Ограниченная торговля пером существует и поныне, но она не выходит за рамки добычи и продажи перьев райских птиц, тайно экспортируемых с Молуккских островов в Индонезию, где любители покупают их по очень высокой цене. Вследствие этого существование некоторых видов райских птиц находится под угрозой (P. P f e f f е г, Bull. J.C.B.P.», 9,1963, р. 90—95).

34 В 1889—1909 гг. за каждое убитое животное выплачивалась премия в 1 фунт стерлингов.

35 J.Н. Са1abу, CSIRO, Wildlife, I, 1963, р. 15—18.

36 Район распространения этой птицы входит в национальный парк Ламингтон.

37 К несчастью, такое умное животное, как слон, гибнет ради того, чтобы более «разумные» существа могли играть на биллиарде шарами, изготовленными из его клыков (R. Meinertzhagen, Kenya Diary).

38 Аналогичное положение наблюдается в Уганде, где в 1926 г. вес бивней составлял 55 фунтов против 40 фунтов в 1958 г. (Brooks, Buss, «Mammalia», 26, 1962, p. 10—34).

39 Особенно крысами, мышами и обезьянами макаками (Macaco, супоmolgus).

40 Jouanin, Paulian, Proc. XII Int. Orn. Congr. Helsinki (1958), 1960, p. 368—372.

41 В первые десятилетия нашего века в этом районе земного шара почти исчез серый кит (Eschrichtius gibbosus), но были приняты срочные меры по его охране, и численность его стала постепенно возрастать (в настоящее время примерно 5 тыс. экземпляров).

42 Отметим, что сейчас международными китобойными конвенциями добыча этих китов запрещена

43 Современный китобойный промысел основывается на добыче 5 видов китов, в том числе 4 видов полосатиков (синий кит, финвал, сейвал, горбатый кит) и кашалота. Среди этих видов все большее и большее промысловое значение приобретает сейвал.— Прим. ред.

44 Родственный подвид (А. р. townsendi) еще сохранился на острове Гуадалупе, но численность его очень ограничена (от 200 до 500 особей).

45 Калан, или морская выдра, обитает и в СССР: у Командорских островов, на Курильских островах и южной оконечности Камчатки. Восстановление численности калана идет довольно быстро, и поголовье его достигает сейчас около 10 тыс.— Прим. ред.

46 Возможно, что в исчезновении автохтонных форм сыграли также известную роль и болезни, завезенные сюда чужестранными животными.

47 Нельзя обойти молчанием и порочную практику коллекционирования. Эта страсть толкает людей на приобретение образцов какого-либо редкого вида, часто довольно малочисленного и имеющего строго ограниченный ареал. Особенно отличаются этим энтомологи. Известно, например, что специалисты по чешуйчатокрылым поймали за один сезон 12 тыс. пестрянок, принадлежащих к редкому виду, а жужелицы с очень ограниченным ареалом преследуются так интенсивно, что численность их из года в год сокращается. Такова же участь редких растений. Они подвергаются самому настоящему разграблению ради удовлетворения тщеславия садоводов или собирателей гербариев, что нередко служит причиной сильного нарушения естественных сообществ на очень ограниченной площади, в частности в Средиземноморском районе (садоводческие общества по обмену образцов, требующие сотен экземпляров одного и того же вида, широко привили своим приверженцам вкус к разрушению).

Вандализм так называемых «натуралистов», охваченных пылом коллекционирования, привел к опустошению ряда мест, из которых исчезли эндемики с очень ограниченным ареалом.

Эта вредная практика вынудила принять в некоторых случаях административные меры. Так, в Швейцарии охраняются многие альпийские растения, а в Швеции и Германии — некоторые насекомые (A. Villiers), в том числе черный дубовый усач (Cerambyx cerdo, L.) и бабочка аполлон (Parnassius apollo melliculus) (рис. 27).

 

Глава третья

 

ЧЕЛОВЕК ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ ПРИРОДЕ

Если существует на свете благородная цель, расширяющаякругозор человека, то эта цель — защита извечного богатства,данного нам во временное пользование и под нашу ответственность.Из речи герцога Брабантскогона заседании Общества Африки, 1933 г.

Симпатия, испытываемая человеком ко всем живым существам,делает его настоящим человеком.Альберт Швейцер

Итак, к концу XIX в. вся Земля была отдана на разграбление. «Цивилизованный» человек заполонил весь мир, и повсюду ему сопутствовали опустошения, из которых мы назвали только самые значительные. Нерациональная эксплуатация природных богатств и изменение природных условий, в которых он был (и остался) повинен, поставили под угрозу естественное равновесие нашей планеты. Дело шло к кардинальному уничтожению диких растений и животных, из которых выживали лишь немногие, особенно стойкие виды, превратившиеся со временем в нахлебников и даже паразитов человека.

Однако нашлись проницательные люди, сумевшие оценить серьезность создавшегося положения. Именно этим людям мы обязаны тем, что дикая природа сохранилась до сего времени хотя бы на небольшой части земного шара.

Историк, изучающий систему взглядов на охрану природы, непременно скажет, что эта идея не нова и что она восходит еще к древним временам. Авторы классической древности действительно стремились привлечь внимание к пагубной деятельности человека в районе Средиземноморья. Они указывали, что ряд мест, представлявших собой в их эпоху бесплодную каменистую землю, едва способную прокормить нескольких худых коз, ранее были покрыты лесами, среди которых ключом били иссякшие затем источники. В средние века сознание необходимости борьбы за сохранение природы усилилось. Многие правители издавали законы об охране крупных животных и лесов Европы, которые ранее подвергались беспощадному уничтожению. Конечно, эти законодательные акты были направлены на монополизацию дичи и на охрану угодий, где охотились только знатные люди. Но, даже учитывая социальное звучание этих законов, нельзя не признать, что они сыграли положительную роль в охране фауны, замедляя процессы разрушения природы.

Некоторые законы, изданные государями Западной Европы, предусматривали охрану лесистой местности. Вспомним хотя бы меры, принятые польскими королями для охраны зубра, столь многочисленного ранее в Восточной Европе. В конце XIII в. мазовецкий князь Болеслав запретил охоту на зубра в своих владениях, а сто лет спустя король Ягелло издал еще более действенные законы. В XVI в. король Сигизмунд III, понимая опасность, грозившую существованию зубров, которых к тому времени остались считанные единицы, объявил заповедником территорию, где они обитали, но, к сожалению, спасти животных, не удалось.

Еще более многочисленные примеры можно было бы привести в отношении Азии, где охрана природы и всего живого обусловлена многими философскими и религиозными убеждениями. Некоторые законы, изданные в этих странах, намного опережают упомянутые нами выше европейские законы об охране . природы. Таковы, в частности, эдикты индийского императора Ашока (примерно 242 г. до н. э.), который покровительствовал рыбам, наземным животным и лесам (некоторые леса, называвшиеся Абхайярана, представляли собой самые настоящие природные заповедники). Аналогичные законы издавались и другими азиатскими правителями; таковы, например, законы Хубилая, «великого государя» монгольского, по которым, как свидетельствует Марко Поло, запрещалась охота в период размножения, птиц и зверей.

Однако мысль о необходимости сохранения на земном шаре нетронутых участков дикой природы созрела по-настоящему только ко второй половине XIX в.

Первым естественным заповедником был, по-видимому, заповедник Фонтенбло, созданный во Франции во времена Второй империи. В 1853 г. группа художников, принадлежащая к знаменитой «барбизонской школе», положила начало созданию «художественных участков»; это мероприятие было санкционировано декретом от 13 августа 1861 г., и площадь первого участка составила 624 га.

Но фактически мысль о создании заповедников на обширных земельных пространствах зародилась в Соединенных Штатах Америки, что вполне закономерно как с исторической, так и с психологической точек зрения.

Хищническая эксплуатация природных богатств в XIX в., ареной которой явилась эта страна, не могла не вызвать противодействия. Кроме того, нельзя забывать, что в то время США еще располагали обширнейшей площадью незаселенных территорией и это позволило им приступить к созданию заповедников в широких масштабах. В 1864 г. американский конгресс отдал Йосемитскую долину и Марипоса-Гров штату Калифорния для организации природного заповедника и защиты от уничтожения массивов секвойи. В 1870 г. после шестинедельного исследования района Йеллоустона в исключительно живописной местности Скалистых гор началась кампания за создание там национального парка, и 1 марта 1872 г. был издан закон об учреждении первого национального парка США — «общественного парка на благо и радость народа».

Идея охраны природы постепенно охватила весь мир, и в большей части стран были опубликованы законы, предусматривавшие создание заповедников: в их основе лежала необходимость выделения участков территории, где защищенные от эксплуатации флора и фауна могли бы восстановить свое уже обедненное «племя». Иначе говоря, речь шла об охране природы и о запрещении любой деятельности человека на участках территории, где природа оставалась в своем первозданном виде. Эти меры охраны распространялись не только на животных, в частности на крупную фауну, существованию которой опасность грозила в первую очередь, но и на ландшафты — словом, по выражению Александра Гумбольдта, на все «памятники природы».

На этом первом этапе считалось, что достаточно изолировать территорию от всякого влияния человека, чтобы превратить ее в «рай для животных». Но оказалось, что это не совсем так; в природе нет ничего постоянного, и естественное равновесие не бывает статичным, а находится в постоянном развитии. Можно допустить, что в очень крупных заповедниках естественные процессы будут развиваться свободно, не испытывая влияния деятельности человека, населяющего соседние территории. Но стоит только по каким-либо причинам сократить площадь заповедника до известного предела, как оказывается, что эти процессы под влиянием внешних воздействий начинают претерпевать глубокие изменения. Равновесие нарушается, и в первую очередь погибают те живые существа, которых хотят сохранить. Поэтому чаще всего человеку приходится вмешиваться в жизнь защищенных зон и поддерживать необходимое равновесие сил. Существует предвзятое мнение, что хищники приносят вред тем, что уменьшают численность животных, которыми они кормятся. В силу этого люди в первую очередь стали истреблять крупных четвероногих хищников и хищных птиц, рассчитывая за их счет повысить численность травоядных. Однако в большинстве случаев это приводило к отрицательному результату. Превышение предела допустимой численности травоядных животных - вызывало деградацию их местообитаний и вредно сказывалось на самом виде. Вопреки установившимся представлениям ценность заповедника определяется не столько количеством обитающих в нем животных, сколько тем состоянием, в котором находятся первичные природные ландшафты, популяции животных и растительные ассоциации.

Следовательно, человек вынужден вмешиваться в жизнь большинства заповедников, и действующие в них правила должны прежде всего сообразовываться с теми изменениями, нарушающими заповедность, которые могут возникнуть на территории заповедников. Заповедники, как правило, делятся на несколько категорий. Абсолютные природные заповедники, существующие без всякого вмешательства человека в их природу. Доступ в них разрешается только людям науки, ведущим исследовательскую работу.

Национальные парки, большей частью занимающие очень обширную территорию. Задача охраны природы сочетается в них с задачами просвещения и организации отдыха для посетителей. Последние допускаются на территорию только при условии безусловного подчинения установленным правилам. Администрации таких заповедников не возбраняется проводить мероприятия, содействующие повышению научного и туристического интереса посетителей.

Частичные заповедники, задача которых в отличие от предыдущих заключается в охране лишь некоторых растений или животных, иногда минералов или почв. Мероприятия в таких заповедниках направлены на сохранение лишь части элементов природной среды, тогда как всe другие могут подвергаться эксплуатации в пределах установленных норм. Деятельность человека (пастьба скота, сельскохозяйственные работы) допускается в них при том условии, если она не идет вразрез с целями, для которых создан заповедник.

Специальные заповедники создаются для избирательной охраны элементов биологического комплекса, использование которых регламентируется установленными в заповеднике правилами. Классическим примером заповедников такого типа являются заповедники для охоты и рыболовства.

К числу заповедников следовало бы отнести еще зоны, расположенные вокруг национальных парков или абсолютных заповедников; их назначение — создать вокруг основной территории пояс, где разрешается ограниченная деятельность человека (эти ограничения в основном касаются охоты и изменения местообитании животных и растений).

Помимо этих мер охраны природы постепенно во многих странах были выработаны и другие законодательные положения, которые регламентировали эксплуатацию природных ресурсов: сроки охоты, нормы эксплуатации лесов, осушение болот, преобразование биотопов и т. д.

В связи с рядом трудностей, возникающих при решении задач охраны дикой природы, регламентации подобного рода могут показаться чрезмерно сложными. Приходится считаться с местными условиями, находить гибкую форму законодательства, не противоречащего экономическим требованиям человека, и вместе с тем обеспечивать сохранность ландшафтов и населяющих их животных и растений.

Вполне естественно, что отведение под заповедники больших земельных площадей относится к функции правительственных органов. В соответствии с действующим законодательством эти органы классифицируют зоны и вырабатывают их статут; управление заповедниками осуществляется за государственный счет. Наряду с государственными часть небольших и даже средних заповедников была создана частными лицами или обществами, которые играют большую роль в деле охраны природы.

Создание и содержание заповедников требует вложения больших средств. Необходимые для этого ассигнования, пробивающие брешь в национальном бюджете, вызывали недовольство у всех тех, кто высказывался против «расточительного» использования земель, предпочитая превращать их в охотничьи угодья или обрабатывать для получения быстрой прибыли. Недальновидная точка зрения таких людей затормозила развитие многих заповедников.

Борьба за охрану природы начиная с конца прошлого века велась повседневно, но она далеко не всегда оканчивалась успехом. Разумеется, несколько упрощенные идеи «охраны» природы того периода сейчас устарели. Однако мы с глубоким уважением вспоминаем тех, кто работал в этом направлении, не щадя сил, и проявлял большое мужество, отстаивая сохранение для будущих поколений ландшафтов с их дикой растительностью и животным миром.

Нам хочется коротко остановиться на основных достижениях в этой области, не претендуя, разумеется, на составление хотя бы краткого перечня наиболее значительных заповедников.

1. СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА

Северная Америка, бесспорно, обладает одной из лучших в мире систем национальных парков и заповедников, в которых удачно сочетаются охрана флоры и фауны и хорошо организованный туризм.

Рис. 28. Национальные парки США, находящиеся в ведении Службы национальных парков Министерства внутренних дел. Помимо указанных 30 парков общей площадью около 5,5 млн. га, в ведении Службы находятся и другие заповедные моста, в том числе исторические национальные парки и национальные памятники.

Некоторые территории, превращенные в США в заповедники, находятся в непосредственном ведении федерального правительства. В частности, это касается национальных парков, объединяемых Службой национальных парков, подчиненной Министерству внутренних дел. Служба имеет 30 национальных парков и 83 национальных памятника, разбросанных по всей территории, но в основном сосредоточенных на Западе; эти места сохраняются в нетронутом, диком состоянии и исключительно богаты необычайно красивыми пейзажами (рис. 28). В 1961 г. количество посетителей национальных парков достигло 72 млн. человек, и одно это уже показывает, какое значение имеют национальные парки в жизни американцев.

Наиболее известен, конечно, Йеллоустонский национальный парк, расположенный на стыке штатов Вайоминг, Монтана и Айдахо. На его территории находится 3000 гейзеров. Но не менее привлекает посетителей и очень разнообразная фауна парка. Здесь много таких крупных животных, как гризли, американские лоси, олень вапити и канадские снежные бараны. С 1872 г., то есть с момента его основания, здесь побывало несколько миллионов человек.

Перечислить все остальные парки, размещенные на американском Западе, трудно. Наиболее известны из них Большой Каньон в Аризоне, на территории которого находится один из грандиознейших каньонов мира, Йосемитский национальный парк в горах Сьерра-Невада и национальный парк Секвойя, расположенный к югу от последнего и учрежденный для охраны лесов этих деревьев-великанов; последний включает самую высокую вершину США — Уитни (если не считать гору Мак-Кинли, находящуюся в пределах национального парка Маунт-Мак-Кин-ли на Аляске).

На востоке страны национальных парков гораздо меньше. Национальный парк Эверглейдс, расположенный на крайнем юге Флориды, известен исключительно богатой фауной и водными биотопами ярко выраженного тропического характера.

Сеть национальных парков дополняется рядом заповедников, которые называются национальными резерватами диких животных и входят в систему Службы охраны рыб и дичи США (в 1960 г. их насчитывалось 280, а площадь, занимаемая ими, была равна 11 млн. га). Некоторые из них — например, Арансасский заповедник в штате Техас, единственное место зимовки американского журавля, — имеют чрезвычайно важное значение. К ним следует отнести также большое количество территорий, подведомственных Службе лесного хозяйства, целый ряд которых существует на правах заповедников.

Как уже говорилось, многие заповедники были созданы по инициативе частных лиц и обществ, наиболее крупное из которых — Одюбоновское национальное общество, названное по имени известного американского натуралиста, отца орнитологии Нового Света. Это общество, располагающее собственной сетью заповедников, часть из которых занимает очень большую площадь, обладает значительным капиталом, что позволяет ему организовывать учебные центры, где молодежь и взрослые могут приобщиться к естественным наукам и методам охраны природы. Помимо этого, общество выпускает целый ряд публикаций.

Необходимо упомянуть и деятельность других обществ местного значения. Так, Ассоциация Соколиной горы (Hawk Mountain Association) организовала заповедник на холмах Пенсильвании с целью защиты крупных хищных птиц, пролетающих осенью через эти места. До организации заповедника их ежегодно и безрассудно истребляли.

По примеру Соединенных Штатов в Канаде в 1887 г. был создан первый национальный парк (664 тыс. га) в Банфе, в районе Скалистых гор. Национальный парк Джаспер (1088 тыс. га), раскинувшийся к северу от Банфа и занимающий вместе с ним большой горный массив, служит убежищем богатой фауне, в частности снежной козе Скалистых гор и канадским баранам. Другие парки, расположенные на низменности, такие, например, как национальный парк Принс-Альберта в Саскачеване (387 450 га), дают приют обильной водной фауне, а также лосям, северным оленям, бобрам. В национальном парке Вуд-Буффало (4500 тыс. га) находится единственное сохранившееся стадо лесных бизонов (Bison bison athabasca); там же гнездится американский журавль, который пользуется, таким образом, защитой в обеих крайних точках пути своего перелета.

Попытки создания заповедников предпринимались и в Мексике. К сожалению, в этой стране, природа которой значительно пострадала от деятельности человека еще в давние времена, положение с заповедниками отнюдь не удовлетворительное. Но в настоящее время Мексика прилагает большие усилия для того, чтобы организовать несколько национальных парков и предотвратить дальнейшее, уничтожение природных богатств.

2. ЮЖНАЯ АМЕРИКА

В Южной Америке, которая по сравнению с другими частями света долгое время оставалась «нетронутым» континентом, вопрос о создании заповедников. Стоял на заднем плане, и большинство латиноамериканских стран до сих пор не позаботилось о своевременном решении этой проблемы, но ряд территорий был все же объявлен заповедными. В Колумбии принимались меры против обезлесения, особенно в районах речных бассейнов, которые обеспечивают водой крупные города. Эквадор с 1935 г. стал беспокоиться о защите флоры и фауны островов Галапагос, но, к сожалению, принятые по этому поводу законы почти не проводились в жизнь, и только в последнее время был принят ряд новых мер, главной из которых является недавно созданная Международным союзом охраны природы и природных ресурсов биологическая станция «Чарлз Дарвин» на островах Галапагос, работающая при поддержке правительства Эквадора, которая позволяет проводить совершенно неоценимые для науки исследования природных сокровищ Венесуэла также внесла свой вклад в общее дело охраны природы, учредив несколько национальных парков, из которых наиболее интересен парк Ранчо-Гранде, созданный в 1937 г. в Каракасских Андах, между озером Валенсия и морем. В парк входит исключительно интересный лесной район, и заповедник, при котором имеется лаборатория, является центром научно-исследовательской работы.

Бразилия также поняла необходимость охраны своей богатой и разнообразной природы, особенно на востоке, где развивающаяся промышленность угрожает ее существованию. Неподалеку от Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу создан национальный парк Итатиая; он расположен на пересеченной местности, где находятся самые высокие горные массивы Бразилии. Другой заповедник создан для охраны знаменитого водопада Игуасу на аргентинской границе.

Аргентину, безусловно, можно считать пионером охраны природы в Южной Америке. В 1903 г. для создания знаменитого национального парка Нахуэль-Хуапи в Андах была выделена обширная территория площадью 785 тыс. га, официально парк был открыт в 1934 г. Некоторые участки его представляют собой в полном смысле слова природные заповедники, а другие открыты для посещения туристов. К сожалению, туда ввезли экзогенные виды животных, в частности оленей, форелей и лососей, нарушив этим первоначальное естественное равновесие. В Аргентине созданы и другие, не менее значительные парки на площади 2 643 412 га; один из них примыкает к бразильскому парку Игуасу.

Чили со своей стороны включилось в работу по сохранению природных ресурсов Анд, создав на своей территории несколько национальных парков для охраны своеобразных древесных пород влажных лесов.

Из заповедников стран Центральной Америки и бассейна Карибского моря следует выделить два заповедника, представляющих собой замечательные исследовательские центры: биологическую станцию Нью-Йоркского зоологического общества в южной цепи Тринидада и Барроу-Колорадо в Панаме, где Смитсоновский институт создал биологическую станцию на искусственном островке, образовавшемся при сооружении Панамского канала. Как тот, так и другой центр являются лабораториями в природе, где биологи могут найти все условия для плодотворной работы.

3. ЕВРОПА

Большая плотность населения Европы, ее высокое индустриальное развитие и изменение естественной среды еще в очень далекие времена сильно затрудняли создание национальных парков в этой части света. И все же в большинстве стран можно было бы создать заповедники. Ряд государств, несмотря на ограниченность их территории, объединив свои усилия, могут гарантировать действенную охрану многих животных и естественных местообитаний.

Во Франции самым известным заповедником является Камарг, созданный в 1928 г. Национальным обществом по охране природы и акклиматизации. Камарг представляет собой обширное, покрытое болотами и солоноватыми лагунами пространство между двумя рукавами Роны. С согласия крупных индустриальных компаний — владельцев этих земель — в этом районе удалось выделить охранную зону, хотя это и причинило некоторый ущерб ведущейся здесь добыче соли и рисовым плантациям. Несмотря на все трудности, Камарг удалось сохранить в неприкосновенности, и сейчас он представляет сущий рай для биологов. Здесь пристанище исключительно интересной фауны, включая единственную в Европе постоянную колонию розовых фламинго (Phoenicopterus ruber). Кроме того, в Камарге можно найти нетронутые участки, начиная от пресноводных озер до соленых лагун, благодаря чему он представляет собой заповедник, равного которому нет в Европе.

Франция располагает и многими другими заповедниками: одни из них находятся в горах, а другие — на побережье, как, например, заповедник Семи Островов у Кот-дю-Нор, созданный в 1912 г. Лигой защиты птиц для охраны многочисленных морских птиц, особенно таких, как олуши (Sula bassana) и глупыши (Fulmarus glacialis). В 1960 г. в парламенте прошел закон о создании во Франции национальных парков. Два парка уже созданы — один в Савойе (национальный парк Вануаз), а другой в Пор-Кро, у берегов Вара. Другие парки запроектированы в горной системе Пиренеев. Многие небольшие заповедники организованы по инициативе Высшего охотничьего совета на путях миграции диких водоплавающих птиц (нужно подчеркнуть, что этот совет проявил похвальные усилия для надежной охраны фауны и рациональной организации охоты).

В Великобритании, где общественность всегда относилась с должным интересом к природе, ее охрана осуществляется главным образом частными обществами, хотя работа некоторых из них контролируется в известной мере государством. Национальному объединению (National Trust), организованному в 1895 г., принадлежит большое количество мест, которые стали заповедными. Но самой представительной организацией, за которой официально закреплены права на охрану природы, является организация Охраны Природы (Natural Conservancy), созданная в 1949 г. Будучи весьма оперативной и обладая значительными материальными и денежными средствами, она располагает большим числом заповедников, где ведутся успешные научные исследования, в частности по экологии (несмотря на то что некоторые из них невелики, они вполне достаточны для обеспечения сохранности какой-либо интересной стации или биотопа).

Бельгии и Нидерландам, имеющим наивысшую в Европе плотность населения и очень высокий уровень промышленного развития, нелегко было обеспечить охрану дикой природы. В Нидерландах инициатива охраны природы в основном принадлежала одному человеку — П. Ж. ван Тинховену, заслуги которого в этой области трудно переоценить. В многочисленных заповедниках, находящихся под руководством научных организаций, и даже в нескольких национальных парках сохраняются биотопы и животные, которым грозит наибольшая опасность исчезновения; во многих заповедниках находит убежище богатая фауна птиц. Особенно интересны в этом отношении прилегающие острова и болото Наадермеер, расположенное невдалеке от Амстердама и известное своими редкими растениями и многочисленными водоплавающими птицами.

В Бельгии мысль о необходимости организации охраны природы, возникшая еще более тридцати лет назад, получила развитие только после второй мировой войны. Сеть национальных парков и заповедников, часто очень небольших, но тщательно выбранных, обеспечивает охрану ценных биологических комплексов, особенно мест произрастания редких растений и районов гнездования или перелета птиц, имеющих ограниченную численность.

Швейцария, в которой традиции охраны природы восходят еще к средним векам, создала на своей территории целую серию исключительно удачно расположенных заповедников, где охраняются природные ландшафты, флора и фауна. В 1914г. в нижнем Энгапине, в районе, расположенном на высоте 1500—3800 м, был создан национальный парк, площадь которого ныне достигает 16 870 га. С тех пор численность животных, особенно оленей, здесь быстро возросла; ввезенный в 1920 г. горный козел (ранее там полностью истребленный), равно как серна и другие животные, в том числе и хищные птицы, нашли в этом парке надежное убежище. Под эгидой Швейцарской лиги охраны природы, основанной в 1909 г., и других обществ Швейцария сумела создать на своей территории множество заповедников, значительная часть которых предназначена в основном для охраны птиц.

Италия по праву гордится созданием национального парка Гран-Парадизо в Пьемонтских Альпах, где пасутся стада диких горных козлов (Couturier, 1962). В 1922 г. этот бывший охотничий заказник итальянского короля был превращен в национальный парк площадью 55 422 га. Ставшие редкими горные козлы попали наконец в благоприятные условия и стали так быстро размножаться, что в 1933 г. их численность достигла уже 3865. Затем их количество снова уменьшилось; в 1945г. насчитывалось всего 419 животных. Но с 1961 г. благодаря эффективным мерам охраны стадо снова увеличилось до 3479 голов. В настоящее время они, вероятно, даже слишком многочисленны (чрезмерная плотность популяций козлов в парке может иметь печальные последствия в случае эпизоотии). Излишек животных переселялся в другие районы Альп, в частности в Швейцарию, Австрию и Германию. Возможно, что создание парка в Савойе, граничащего на довольно большом протяжении с Гран-Парадизо, повлечет за собой миграцию туда избыточной части популяции.

В Италии есть и другие национальные парки и заповедники, в частности в Абруццких Апеннинах.

Все остальные средиземноморские страны также старались в меру своих сил обеспечить охрану дикой фауны и флоры. Были созданы заповедники на всем протяжении от Пиренейского полуострова до Греции. В Испании было создано несколько национальных парков или заповедников для охраны диких животных, в частности испанских горных козлов, а в настоящее время ведутся работы по созданию крупного заповедника в устье Гвадалквивира. На территории Югославии, хотя и сохранились довольно обширные участки дикой природы, где до сих пор встречаются медведи, серны, волки и многочисленные хищные птицы, также был создан ряд национальных парков для охраны наиболее примечательных ландшафтов. Из них хорошо известен основанный в 1949 г. национальный парк Пливиска Езера площадью 14 511 га, с рядом озер и водопадов, прославленных на всю Европу.

Греция знаменита автохтонной флорой, одной из самых богатых во всей Европе в силу очень высокой степени эндемизма и разнообразного флористического состава. Весьма интересны также некоторые животные, в частности безоаровый козел, образовавший местные подвиды на ряде островов Эгейского моря. Несмотря на многие трудности, защитникам природы все же удалось добиться организации национального парка на горе Олимп и сохранения благодаря этому одного из самых знаменитых горных массивов Греции. Еще один национальный парк создан на острове Крит, а также приняты меры для охраны диких козлов на других средиземноморских островах.

Средняя и Северная Европа также располагают многочисленными заповедниками, которые во многих случаях находятся в лучшем состоянии; чем заповедники Южной Европы. Австрия организовала несколько заповедников, в том числе знаменитый заповедник озера Нёйзидлер-Зе к югу от Вены с многочисленными водоплавающими птицами и несколько резерватов в Австрийских Альпах для охраны редких растений. В ФРГ заповедники занимают в общей сложности площадь в 161 140 га; они предназначены в основном для охраны ландшафтов или местообитаний, интересных своей фауной и флорой. В ГДР существует 210 заповедников, а также многочисленные частично охраняемые ландшафты. Польша, несмотря на вторую мировую войну, сумела выполнить одну из самых блестящих программ охраны природы во всей Европе, важнейшей задачей которой являлось спасение зубра в Беловежской Пуще. Но Беловежский национальный парк, который располагает хорошо известной биологической станцией, далеко не единственный. На польской территории возникло еще восемь национальных парков, и среди них Ленинский, о котором речь пойдет в дальнейшем, и Татранский; оба они занимают обширные высокогорные пространства по границе с Чехословакией. Около 450 резерватов, дополняющих систему национальных парков, охраняют некоторые участки леса, торфяники, болота, отдельные геологические достопримечательности и т. д.

Немалых успехов достигла также и Чехословакия, где для охраны флоры и фауны создано более 300 резерватов и национальных парков.

В Скандинавских странах, в частности в Швеции — в национальных парках Сарек (190 тыс. га) и Стура Шёфаллет (138 тыс. га), находится под защитой субарктическая фауна ставших теперь очень редкими млекопитающих.

СССР развернул гигантскую работу по охране природы, упорядочения охоты и эксплуатации пушного зверя. После революции эти мероприятия получили значительное развитие. Сейчас на территории СССР имеется 78 заповедников или эквивалентных им территорий общей площадью около 5 млн. га с организованными в них научно-исследовательскими лабораториями, поскольку охрана природы в заповедниках и научные исследования неотделимы друг от друга. Организация заповедников сопровождалась изданием многочисленных постановлений об охране встречающихся в СССР редких видов животных и растений, которым угрожает опасность исчезновения.

4. АФРИКА К ЮГУ ОТ САХАРЫ

Та Африка, которая в свое время явилась ареной катастрофического расхищения ее величайших природных богатств, в настоящее время располагает широкой со всех точек зрения сетью замечательных заповедников.

Ветераном среди них считается расположенный вдоль границы с Мозамбиком заповедник, на базе которого был впоследствии создан знаменитый парк Крюгера в Трансваале; возник он 26 марта 1898 г. под названием охотничьего заповедника Саби, а в 1926 г. получил свое современное наименование. Он занимает площадь 21 тыс. кв. км и имеет очень богатую фауну, представленную в основном крупными млекопитающими. Парк открыт для посетителей и привлекает в Южно-Африканокую Республику многочисленных туристов.

Чтобы не возвращаться к заповедникам самой южной части континента, заметим, что и многие другие ее районы также превращены в заповедники. Самый крупный из них — национальный парк Калахари-Гемсбок, где сосредоточена богатая фауна копытных. Из менее крупных заповедников можно назвать национальный парк в Капской провинции, где встречаются последние экземпляры антилопы бонтбок. В двух других районах этой провинции обитают последние слоны крайнего юга Африки — в национальном парке для слонов Аддо и в лесном заповеднике Книсна близ Порт-Элизабета. Чтобы, с одной стороны, обезопасить существование слонов, а с другой — оградить от набегов обрабатываемые земли, леса, где обитают слоны, обнесены крепкой изгородью из проволоки, по которой пущен электрический ток («электропастух»).

Рис. 29. Национальные парки Конго (Киншаса) и Руанды.

Конечно, условия существования слонов здесь в какой-то мере искусственны (в качестве дополнительного питания они получают апельсины), но именно эти меры позволяют сохранить на юге Африки животных, которые в противном случае давно бы исчезли.

В остальных районах Африки организация и управление заповедниками шло по двум другим направлениям.

Рис. 30. Основная растительность национального парка Альберта. Этот парк представляет собой пример хорошо сохранившегося естественного равновесия между всеми нижеперечисленными растительными зонами (схема) (Rоbуns, Les territoires biogeographiques du N. P. Albert, Bruxelles, 1948).1 — влажные экваториальные и горные леса; 2 — бамбуковые леса; 3 — саванны травяные и редколесные; 4 — высокогорные растительные формации (Hogenias, древовидный вереск, альпийские формации).

Первое имело целью создание национальных парков, имею щих фактически статус абсолютных заповедников. К ним прежде всего относятся национальные парки Конго, организованные еще бельгийской администрацией (рис. 29). В 1925 г. король Альберт подписал декрет о создании знаменитого парка его имени. Этот первый шаг повлек за собой другие, и наконец восточная часть Конго обогатилась целым рядом хорошо организованных национальных парков. Под руководством профессора В. ван Штрелена национальные парки Гарамба, Альберта, Упемба и Кагера (последний в Руанде) сумели сохранить самые интересные растения, животных и ландшафты Африки. Наиболее известен, конечно, национальный парк Альберта (рис. 30), занимающий площадь 809 тыс. га. На его территории находится западный склон горного массива Рувензори, богатые саванны долин Семлики и Ручуру, расположенные соответственно к северу и к югу от озера Эдуард, и цепь вулканических гор к северу от озера Киву. Ландшафты заповедника разнообразны — сухие саванны, поросшие кактусовидными молочаями, влаголюбивые леса Итури, высокогорные бамбуковые леса и альпийские луга, поросшие гигантскими лебелиями и крестовником. Откосы грабена служат естественными границами парка, который почти весь расположен в обширной впадине между двумя глубокими разломами. Фауна парка богата и разнообразна. Вулканические области восточного Конго (Киншаса) служат местом обитания горных горилл и бесчисленных копытных — слонов, буйволов, антилоп, а берега рек Рвинди и Ручуру являются убежищем для многочисленных бегемотов.

Национальный парк Гарамба, расположенный у границ Судана, был создан для охраны жирафов и белых носорогов, которые встречаются только здесь. Обширнейший национальный парк Упемба, занимающий площадь 1173 тыс. га, имеет особое значение в связи с тем, что он расположен на биогеографической границе между районом Катанги и Центральной Африкой. И наконец, национальному парку Кагера принадлежит заслуга сохранения в этом глубоко измененном чрезмерным выпасом районе нетронутых участков, где продолжают существовать копытные, исчезнувшие в других местах в результате конкуренции с домашним скотом или истребления.

Итак, национальные парки Конго (Киншаса) представляют собой грандиозный комплекс, где природа сохраняется в своем первоначальном виде, что делает их исключительно ценным наследием для будущих поколений, и если некоторые из них, как, например, Киву-парк, частично открыты для посетителей, то большая часть их территории все же предоставлена только для научных исследований. Здесь изучался, о чем свидетельствуют труды, опубликованные Институтом национальных парков бывшего Бельгийского Конго, и продолжает изучаться животный и растительный мир Африки.

При определении статута заповедников в других частях Африки преследовались иные цели. Под заповедники были отведены обширные пространства, но в них допускалась в известных пределах деятельность человека. Таково, например, положение в Кении, в национальном парке Найроби, расположенном в непосредственной близости от города и являющемся главной его достопримечательностью: львы, жирафы и многие виды антилоп представляют довольно эффектный контраст с современным многонаселенным центром. Самый большой парк Кении — парк Цаво, расположенный к западу от Момбаса и простирающийся более чем на 2 млн. га,— был основан в 1948 г. для охраны очень богатой фауны, в том числе слонов и антилоп куду.

Уганда после второй мировой войны организовала два больших национальных парка: национальный парк Мерчисон-Фолс (312 тыс. га), расположенный около знаменитого водопада в том месте, где Нил устремляется в узкое ущелье, и национальный парк королевы Елизаветы (182 тыс. га), смежный с национальным Киву-парком, расположенном на противоположном берегу озера Эдуард. Богатый животный мир и разнообразные ландшафты парка королевы Елизаветы привлекают к нему большое число туристов.

В Танганьике в 1951 г. был создан национальный парк Серен-гети. Первоначально он занимал территорию в 1200 тыс. га, но со временем она была урезана в пользу племен масаи, владеющих большими стадами крупного рогатого скота. Всемирно известный кратер Нгоронгоро, на огромном дне которого пасутся не имеющие себе равных по численности стада антилоп гну, газелей Томсона, зебр, а также и других не менее многочисленных животных, считается заповедником. Кроме того, в Танганьике насчитывалось 10 «охотничьих» заповедников, фактически представляющих собой хорошие резерваты животных.

Южная Родезия организовала на своей территории несколько национальных парков, в том числе национальный парк Ванкие (1300 тыс. га), а Северная Родезия — национальный парк Кафуэ (2250 тыс. га); последний открыт для туристов с 1955 г. Помимо этих парков в Африке существуют различные заповедники, рассчитанные на сохранение богатой фауны и таких природных достопримечательностей, как, например, одно из редких чудес природы мира — водопад Виктория.

Страны Западной Африки также создали сеть национальных парков и заповедников. И хотя фауна Западной Африки подверглась гораздо более жестокому истреблению, чем фауна Центральной или Восточной Африки (а крупными животными она всегда была беднее), в ее заповедниках находится прекрасная по своему видовому составу фауна.

Столь же богата и многообразна фауна национального парка Ниоколо-Коба в Сенегале, учрежденного в 1954 г. На просторах его саванн (около 225 тыс. га), перемежающихся галерейными лесами, пасутся многочисленные копытные, в том числе антилопы, буйволы.

В Гвинейской Республике известен заповедник в горах Нимба.

Вершины этого горного массива покрыты саванной особого типа богатой эндемическими формами с исключительно интересными типами приспособления. При заповеднике создана лаборатория, но своеобразным ландшафтам этой территории уже неоднократно угрожала опасность, поскольку эти места богаты полезными ископаемыми.

Обширная система заповедников для охраны естественных ландшафтов и фауны была создана и в Камеруне, в частности национальный парк Ваза (170 тыс. га) на севере страны, с богатой фауной копытных и водоплавающей птицы. Государство Чад основало в 1958 г. парк Закоума на 319 тыс. га, а также хорошо оборудованные охотничьи заповедники, создание которых обеспечило как сохранность животных, так и возможность их разумной эксплуатации, то есть организованной охоты на базе развитого туризма.

И наконец, на Мадагаскаре, острове, подвергшемся крайнему обезлесению и частично превращенном в пустыню, также создан ряд лесных заповедников, сохраняющих остатки прекрасных первобытных лесов. Здесь под особой охраной, к сожалению часто нарушаемой, находится ряд видов лемуров. Сейчас на Мадагаскаре имеется 12 абсолютных заповедников, общей площадью 500 тыс. га ж 13 специальных резерватов, а также один национальный парк площадью 18 200 га, созданный в 1958 г. на горе Амбра.

В заключение следует сказать, что Африка поставила перед собой задачу проведения в жизнь разнообразных мер по защите фауны континента, особенно крупных млекопитающих, имеющих

весьма притягательную силу как для туристов, так и для охотников. Для каждой территории отдельно были установлены правила охоты, позволяющие защитить те виды животных, которым грозила наибольшая опасность. Однако, несмотря на все эти неоспоримые успехи, во многих районах удалось лишь несколько приостановить процесс обеднения животного и растительного мира, вызванный целым рядом причин, но не избежать его.

5. АЗИЯ

Многие страны Азии, стремящиеся сохранить богатства своей природы, добились в этой области удовлетворительных результатов.

В Индии, где в связи с религиозными убеждениями защита животных развита чрезвычайно сильно, количество заповедников удалось увеличить, однако сложное административное деление страны затрудняет их оценку. К числу самых замечательных достижений Индии в области охраны природы относится известный заповедник Казиранга в Ассаме площадью 43 тыс. га. Здесь обитает большая часть оставшихся в живых индийских носорогов (остальные находятся в заповедниках Непала), которых посетители Казиранги обычно наблюдают, совершая прогулки на слонах. К разряду заповедников относится также расположенное на юге полуострова искусственное озеро Перияр, ежегодно посещаемое туристами. Оно окружено лесом, в котором водятся многочисленные животные, в частности слоны и гауры.

Остров Цейлон, сильно пострадавший от деятельности человека, также богат заповедниками и национальными парками (Вил-патту, Гал-Оя и Рухуна), где охраняются остатки дикой природы, в том числе последние цейлонские слоны, которых сейчас осталось не более 1000—1500 экземпляров.

Малайя в 1938 г. учредила национальный парк Георга V (примерно 455 тыс. га), расположенный в гористой местности, где обитают слоны, носороги, тапиры и крупные хищники.

В Индонезии сеть заповедников была создана еще голландским управлением и несколькими частными обществами. В 1939 г. Индонезия располагала примерно сотней заповедников такого рода. Новое правительство страны, заинтересованное в охране природы, выделило территорию примерно в 2200 тыс. га для создания еще 116 заповедников. Наиболее ценным является, несомненно, заповедник Уджонг Кулон, основанный в 1921 г. в западной части острова Ява; на его территории в 41 120 га обитают последние яванские носороги, занимающие первое место в списке животных, обреченных на вымирание, поскольку их осталось всего 24 экземпляра.

Большое значение имеют также расположенные на Малых Зондских островах заповедники Ринджа и Комодо, где водится комодский варан (Varanus komodoensis) — гигантская хищная ящерица, обитающая только на этих островах.

Стремление Японии, страдающей хроническим перенаселением, иметь национальные парки достойно самого высокого уважения. Обладая большим художественным вкусом и бережно относясь к своим традициям, японцы создали 19 национальных парков, занимающих территорию в 1 745 806 га. Самый известный из них — парк Фудзи-Хаконе-Ицу, посреди которого возвышается знаменитый вулкан Фудзияма. В других заповедниках бережно охраняются японские альпийские ландшафты и великолепная природа острова Хоккайдо (заповедники Акан и Дай-сётсуцан) с его богатой фауной.

В большей части других стран Дальнего Востока, в частности на Индокитайском полуострове, крупных заповедников, к сожалению, нет. Однако в настоящее время там проводится классификация некоторых парков и принимаются меры для охраны редких видов местных животных.

6. АВСТРАЛИЯ И СОСЕДНИЕ ОСТРОВА

Поскольку природа Новой Гвинеи до последнего времени оставалась в почти нетронутом состоянии, там не было острой необходимости в решении вопроса о заповедниках. Но этот вопрос назрел в Австралии, где было создано большое число национальных парков и резерватов. Они расположены преимущественно в восточной части Австралии — от Квинсленда до Виктории — и в Тасмании, и занимаемая ими площадь вместе с лесными резерватами очень обширна; под одними только национальными парками находится 8 179 214 кв. км. В национальном парке Косцюшко (600 тыс. га) в Новом Южном Уэльсе сохраняются почти нетронутые первичные ландшафты. Парк расположен в горном массиве горы Косцюшко — самой высокой вершины Австралии.

К сожалению, на большей части территории Австралии пожары до сих пор продолжают причинять ущерб лесным массивам страны; что же касается национальных парков, то они недостаточно защищены от опустошений, причиняемых не только завезенными животными — кроликами, кошками и лисами, но и туристами (некоторые парки фактически представляют собой обширные кемпинги). При таком положении возрастает значимость более мелких заповедников, расположенных на соседних островах, куда не проникают завезенные в Австралию человеком животные. Таков, в частности, заповедник Флиндерс-Чейз на острове Кенгуру у южного берега материка. Впрочем, справедливость требует отметить, что охота на сумчатых в настоящее время регламентирована и многие из этих животные взяты под защиту.

Новая Зеландия также стремится сохранить красоты своей природы. В 1894 г. на Северном острове был создан национальный парк Тонгариро. Общая площадь имеющихся девяти национальных парков составляет около полутора миллионов гектаров; парк Фьордлэнд на Южном острове занимает 1 169 141 га. Некоторые небольшие острова, расположенные вокруг Новой Зеландии, превращены в заповедники для птиц.

7. МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

Итак, человек сумел в большинстве районов земного шара частично восстановить сильно нарушенные природные условия. Широкое движение за охрану природы увидело наконец свет. В основе его лежала инициатива правительственных и частных организаций, однако ведущей в этом начинании была роль «любителей» природы. По всему миру возникли многочисленные общества любителей природы.

Участки для организации заповедников выделялись законодательными актами, в основе которых лежала забота о сохранении ряда биологических видов. В этих же целях были выработаны правила, запрещающие охоту в период размножения животных, причем на некоторые виды охота была запрещена совершенно.

Но вскоре защитникам природы стало ясно, что без международного сотрудничества все их усилия останутся бесплодными. Более или менее одинаковые проблемы возникают почти во всех странах, и некоторые из них можно разрешить только путем международных соглашений. Одной из таких проблем является охрана перелетных птиц, ежегодные миграции которых совершаются без учета установленных человеком государственных границ.

Швейцарец Поль Саразен первым начал ратовать за международную охрану природы, и он сумел добиться в 1913 г. созыва в Берне международной конференции, в работе которой участвовали представители семнадцати стран. На конференции было принято решение о созыве международной комиссии, но начавшаяся война помешала ей развернуть работу.

Впоследствии эта идея была подхвачена голландцем П. Ж. ван Тинховеном и по его инициативе было создано Международное общество охраны природы, в задачи которого входила пропаганда идей охраны природы и сбор и обработка документальных данных. Эта организация просуществовала до второй мировой войны.

Движения за международную охрану природы имели различные направления. Так, на совещаниях, созванных в 1895 и 1902 гг. в Париже, была принята международная конвенция по защите птиц, включенная затем в законодательство разных стран. Вторым успешным шагом явилось создание в 1922 г. в Лондоне Комитета (теперь Совета) по охране птиц. После второй мировой войны деятельность совета успешно активизировалась во всем мире. Иногда страны объединялись по географическому принципу. Так, в Африке африканские народы и государства, имевшие тогда на этом континенте владения, не замедлили понять необходимость объединения своих сил для спасения флоры и фауны, находившейся под угрозой исчезновения.

По инициативе Великобритании в Лондоне в 1933 г. была созвана Первая конференция по охране флоры и фауны Африки. Конференция выработала конвенцию, ратифицированную затем всеми заинтересованными странами. Конвенция предусматривала дальнейшее развитие сети заповедников и национальных парков, заботу о сохранении диких видов животных, растений и мест их обитания в их первоначальном состоянии, запрещала бесполезное уничтожение крупных животных. Для достижения этих целей конвенция установила правила, предусматривающие рациональное ведение охоты, использование шкур убитых животных и абсолютную охрану видов, которым грозило полное исчезновение. К конвенции прилагались две таблицы — А и Б, содержащие перечень животных Черного континента, которым грозила наибольшая опасность. В таблице А перечислялись животные, подлежащие абсолютной охране: гориллы, мадагаскарские лемуры, окапи, горная зебра, белый носорог, слон, челноклюв, а также растение вельвичия настоящее живое ископаемое, приспособившееся к жизни в пустынях Южной Африки. В таблице Б был дан перечень видов, охота на которых разрешалась с соблюдением определенных ограничений. К числу таких животных относились: шимпанзе, тонкотелые обезьяны, антилопа канна, жираф, антилопа гну, черный носорог, страус, птица секретарь и др.

Работа конференции во многом содействовала сохранению дикой природы Африки. Было принято также решение периодически созывать подобные конференции, и следующая, состоявшаяся в Лондоне в 1938 г., отметила успехи, достигнутые с 1933 г. Но затем работа была прервана войной, и следующая конференция была созвана только в 1953 г. в Букаву по инициативе Комиссии технического сотрудничества стран Африки. Конференция подвела итог осложнениям, вызванным войной и ее последствиями, и предложила ввести некоторые изменения в соответствии с современной обстановкой, тем более что необходимость создания более широкой международной организации, координирующей и пропагандирующей усилия каждой страны, уже давно назрела.

Межафриканское сотрудничество продолжало развиваться, и в феврале 1963 г. в Дар-эс-Саламе была подписана хартия по охране природы Африки, которая легла в основу новой конвенции, связывающей ныне независимые африканские государства. Она явилась логическим следствием достопримечательного решения конференции, состоявшейся в 1961 г. в Аруша, на которой премьер-министр Танганьики Дж. К. Ньерере сделал заявление, получившее потом название Арушского манифеста: «Сохранить нашу дикую фауну — дело большой важности для всех африканцев. Дикие животные и места их обитания не только радуют и восхищают нас, они также служат неотъемлемой частью наших природных ресурсов и могут стать источником нашего будущего благополучия. Мы берем на себя ответственность за нашу природу и торжественно обещаем: мы будем делать все от нас зависящее, чтобы наши правнуки еще могли порадоваться этому богатому и ценному наследию».

Если попытки Поля Саразена в свое время не увенчались успехом, то его коллегам по Швейцарской лиге охраны природы все же удалось стать основоположниками движения, которое в конце концов привело к созданию международной организации. Им удалось созвать две конференции — в 1946 г. и в 1947 г. (в Брюнене), в результате которых возникла Международная лига охраны природы, преобразованная в 1948 г. в Фонтенбло (Франция), на первой генеральной ассамблее, в Международный союз охраны природы и природных ресурсов. Функции союза многообразны. В них входят координирование исследований по охране природы, обсуждение назревших технических вопросов, изучение мероприятий, способных ликвидировать ущерб, причиненный вторжением человека в природу, подготовка международных конвенций и т. п.

Таким образом, в настоящее время мы располагаем высокоавторитетной международной организацией, объединяющей усилия входящих в нее стран и пользующейся статусом консультативного органа ЮНЕСКО. ЮНЕСКО, принимавшее деятельное участие в создании Международного союза охраны природы и ее ресурсов, взяло на себя инициативу обеспечения эффективной охраны природных ресурсов во всем мире. Его участие выразилось прежде всего в «Рекомендации по охране красот природы, типичных ландшафтов и экосистем», принятой на 12-й Генеральной Ассамблее 11 декабря 1962 г. В основу этого международного документа положены принципы, дорогие каждому натуралисту: охрана ландшафтов и выделение подходящих участков для создания заповедников и национальных парков.

Необходимо упомянуть и о международной организации Всемирный фонд охраны диких животных (World Wildlife Fund), которая собирает средства на приобретение участков под заповедники или для спасения редких видов. Работа этого общества дала положительные результаты во всем мире.

В некоторых случаях сотрудничество наций проявляется особенно ярко, в частности в создании международных заповедников. Лучший пример этого — Пенинский национальный парк, начинающийся в Польше и продолжающийся в Чехословакии. В 1957 г. польское и чехословацкое правительства заключили соглашение о создании по обе стороны своей общей границы большого парка и превращении таким образом в заповедник Пенинского массива, в частности великолепных ущелий Белого Дунай-ца, образовавшихся в меловых отложениях.

Сейчас каждая из этих стран управляет своей частью заповедника, руководствуясь выработанными совместно правилами и действуя в полном согласии, что служит залогом эффективной охраны природы.

К такому соглашению могли бы прийти Франция и Италия, объединив национальный парк Гран-Парадизо в Италии и национальный парк Савойя и совместными усилиями обеспечив сохранность большого альпийского района. Подобное сотрудничество стран существует и в других районах земного шара.

Подводя итог, можно констатировать, что дело охраны природы движется вперед в результате усилий, прилагаемых всеми, кто понимает необходимость срочных мер для сохранения в неприкосновенности какой-то части земной поверхности. Сильно возрос и общественный интерес к охране природы, чему содействовала активная пропаганда в школах, по радио и телевидению.

Проблема охраны природы понятна теперь и детям, и взрослым. Число туристов, посещающих национальные парки и другие охраняемые места дикой природы, непрестанно возрастает, и наряду с этим увеличивается интерес людей к картинам, документальному кино и книгам, распространяющим основные сведения в области естественных наук.

Разумеется, полного успеха добиться еще не удалось, но все же забота о природе осуществляется вполне удовлетворительно. И этим мы обязаны развитию замечательного движения, зачинателями которого была горсточка пионеров, воодушевленная идеями, достойными самой высокой оценки.

 

Примечания:

Труд Дж. П. Марша (G. P. Marsh, Man and Nature; or Physical Geography as modified by Human Action), опубликованный в Лондоне в 1864 г., и по сей день остается классическим произведением о влиянии человека на окружающий мир и о гармонии, которая должна существовать между ним и его естественным местообитанием. Прозорливое предвидение Марша, истинного пионера того времени, безусловно опередившего свой век, совпадает с современным положением дел. В его фундаментальной работе изложен взгляд на сбережение природы, полностью приложимый к настоящему времени.

См. примечание на стр. 42.— Прим. ред.

Подготовляется кодификация этой номенклатуры во избежание разнобоя в употреблении этих понятий.

См. также работу «Последние убежища» (Bruxelles, Elsevier, 1956) и особенно «Перечень национальных парков и равнозначных им заповедников» («List of National Parks and equivalent reserves», 1962), опубликованный Организацией Объединенных Наций. [В 1967 г. вышло новое издание.— Ред.

Сейчас Большому Каньону угрожает опасность в связи с тем, что там предполагается построить гидроэлектростанцию. Можно пожелать только одного, чтобы единственный в своем роде ландшафт — гордость Америки — не был принесен в жертву нескольким киловаттам. Это слишком высокая цена для гидроэнергии.

Станция находится на острове Санта-Крус, где проводят исследования как международные, так и национальные организации.— Прим. ред.

За исключением Гвадалквивирского Марисмаса (Испания), где недавно организованы заповедник и биологическая станция.

В 1548 г. в день св. Лаврентия (10 августа) жители кантона Гларус объявили массив Керпфа близ Швандена «свободной зоной». Эта зона, существующая на правах заповедника в течение более 400 лет, дает похвальный пример охраны природы.

Schultze-Westrum, «Saugetierkundl. Mitt.», 11, 1963, S. 145— 182.

Содержание в неволе спасло также несколько видов крупных млекопитающих Южной Африки, и среди них горную зебру (Equus zebra), которой осталось не более 80 экземпляров, и антилопу бонтбок (Damaliscus doreas), популяции которой в 1962 г. насчитывали около 600 голов.

Теперь называется Киву-парк.— Прим. ред.

Усилия, приложенные правительством после объявления независимости, в области охраны природы трудно переоценить. Население Республики Конго понимает, что парки — это национальное богатство, и защищает их неприкосновенность. Нередки случаи, когда люди даже шли на риск, борясь за охрану природы.

После образования в 1964 г. Объединенной республики Танзания в стране было создано еще 4 национальных парка.

В 1964 г. после провозглашения независимости стала называться Замбией.— Прим. ред.

С 1960 г. Республика Чад. - прим. ред.

Всего их насчитывается около 500 экземпляров.— Прим. ред.

О международных соглашениях по охране природы см. книгу «Международные соглашения по охране природы», Юриздат, М., 1966.— Прим. ред.

 

СЕГОДНЯ

Взаимоотношения человека с планетой были не симбиозом партнеров, а связью солитера с зараженной им собакой или мучнистой росы с яблоком, на котором она паразитирует.О. Хаксли, «Обезьяна и Сущность»

 

Введение

С конца прошлого века установилось мнение, что создание заповедников и национальных парков должно спасти дикую флору и фауну от истребления на вечные времена и что для того, чтобы защитить их, вполне достаточно изолировать природу от влияния человека на возможно больших пространствах, а объявив эти места «заповедниками», со свободной совестью продолжать безмерно эксплуатировать всю остальную территорию. Поверхность нашей планеты была разделена как бы на две части: первую, отданную человеку «на штурм и разграбление», и вторую, «заповедную», представлявшую собой островки, затерянные в «земном океане», где дикой природе на каждом шагу угрожала гибель.

Эта концепция зародилась в эпоху, когда назрела необходимость попытаться любой ценой спасти последние остатки дикой природы, уцелевшие после опустошений, произведенных за многие века. Людей охватил страх: им казалось, что недалек тот час, когда большая часть диких животных и растительных видов исчезнет. Необходимо было принять срочные меры к их сохранению, выделив для этого территорию, где эти виды смогут обрести неприкосновенность.

Но такая точка зрения не отвечает современному положению. Хотя позиция, занятая «покровителями» природы, была, несомненно, конструктивной, она безнадежно устарела благодаря социальным и экономическим преобразованиям во всем мире. Рост населения, развитие промышленности, неправильное ведение сельского хозяйства, нерациональная эксплуатация ресурсов суши и моря вынуждают людей искать новых путей охраны природы. И нельзя закрывать глаза на тот факт, что упрощенное решение вопроса, то есть формальное отведение участков земли под заповедники, не поможет нам сохранить природу. Это не больше как локальное и частичное решение вопроса, тогда как единство мира требует принятия решения для всей планеты, к «устройству» которой человек должен подходить с учетом своих хорошо продуманных интересов.

Более того, теперь мы яснее отдаем себе отчет в том ущербе, который приносит деятельность человека ему самому. Человек отравляет себя, заражая, в полном смысле этого слова, вредными хозяйственно-бытовыми и промысловыми отбросами и отходами воздух, которым он дышит, воду и почву. Помимо этого, современные методы ведения сельского хозяйства в ряде случаев непоправимо обедняют земли, а чрезмерная эксплуатация морей сокращает ресурсы, на которые он возлагает большие надежды.

Может быть, это звучит парадоксом, но самая насущная современная проблема в области охраны природы — это защита нашего вида от нас самих. Homo sapiens нужно защитить от Homo faber. Отделить человека от естественной среды так же нельзя, как нельзя исключить из нее ни один растительный или животный вид: они все являются элементами единого комплекса. Речь идет о спасении человека, а вместе с ним будет и спасена природа, каково бы ни было мнение по этому поводу некоторых запоздалых «покровителей» природы. Наш дом объят огнем, и спасать нужно не пристройки, которые мы пытаемся охранить от бедствия. Пожар ликвидируется не половинчатыми, а кардинальными мерами.

Мы должны вести борьбу на всех фронтах не только за сохранение природы, но и за существование на Земле человека.

 

Глава четвертая

 

ЧЕЛОВЕК РАЗРУШАЕТ ЗЕМЛЮ ОГНЕМ И ЖЕЛЕЗОМ

1. ЭРОЗИЯ ЕСТЕСТВЕННАЯ И ЭРОЗИЯ УСКОРЕННАЯ

Почва — наш самый драгоценный капитал. Жизнь и благополучие всего комплекса наземных биоценозов естественных и искусственных, зависят в конечном итоге от тонкого слоя, образующего самый верхний покров Земли. Как и на заре существования человечества, так и в настоящее время, несмотря на все достижения техники, человек получает от почвы почти все необходимое для поддержания своего существования и большую часть сырья, которое идет на производство одежды и различных предметов домашнего обихода.

Почва далеко не стабильная и не инертная масса, наоборот, она представляет собой сложную, постоянно изменяющуюся среду, подчиненную законам почвообразования, которые управляют ее развитием и разрушением. Почва образуется в области теснейшего контакта атмосферы, литосферы и биосферы и обладает свойствами этих столь разных «миров», являясь одинаково родственной как миру минеральных веществ, так и миру живых организмов. Как и последним, почвам свойствен процесс обмена веществ. Сложный процесс, происходящий в материнской породе, в результате действия различных физических агентов (температуры, ветра, атмосферных осадков), а также деятельности растительных и животных организмов приводит к образованию почвы.

Но те же самые динамические агенты могут вызывать и процесс эрозии — разрушения почв.

Хотя ход эрозии неизменен, скорость ее не всегда одинакова, так как значительное влияние на нее может оказать деятельность человека. Существует естественная геологическая эрозия, развитию которой, разумеется, никто помешать не может. Она действует медленно и постоянно. Исчезновение части материала, образующего почву, постепенно компенсируется разрушением минеральных и органических веществ, находящихся в материнской породе, и минеральными и органическими веществами, привносимыми в почву извне во время ее существования и развития. Таким образом, в данном случае естественное равновесие не нарушается.

Однако наряду с этим нормальным геологическим процессом, являющимся частью самой эволюции Земли, существует и так называемая ускоренная эрозия — явление, возникающее исключительно по вине человека, в результате его неправильного обращения с почвой. В этом случае потери компонентов почвы уже не компенсируются. Эта грубая форма изменения почв — прямое следствие глубоких изменений и даже полного разрушения первичных почв земного шара, уже не защищенных достаточно хорошо растительным покровом.

Ускоренная эрозия представляет собой сейчас самое серьезное и самое тяжелое последствие вторжения человека в окружающую, его среду. После первых стадий изменения человеком биотопов, о чем мы уже говорили выше, человечество, растущее небывалыми темпами, начало свое наступление на земли, постепенно изменяя естественные почвы.

Некоторые районы земного шара имеют ярко выраженное сельскохозяйственное назначение, и, если с такими землями обращаться правильно, они не только не истощатся, а, наоборот, увеличат свое естественное плодородие. Однако неправильные методы земледелия вызывали разрушение почв, зачастую уже непоправимое. Тогда человек принялся осваивать новые территории, толкаемый на это «земельным голодом», вызванным ростом населения и потерей земель, освоенных им и ставших уже бесплодными. Помимо всего, его толкала на это заманчивость прибыли и потребность преобразовать лицо Земли по своему желанию. Так, он захватывал земли, не пригодные для земледелия, продуктивность которых может быть обеспечена только в случае поддержания им естественных биоценозов, во всяком случае на современном уровне наших познаний. Разрушение некоторых из биоценозов привело к непоправимому ущербу, который одинаково хорошо бросается в глаза как «защитникам природы», так и экономистам.

Земли, подвергшиеся в результате деятельности человека сильнейшей эрозии, занимают огромные пространства. В 1939 г. Беннетт подсчитал, что за 150 лет истории США не менее 114 млн. га удобных земель подверглось разрушению или, во всяком случае, обеднению; кроме того, на площади в 313 млн, га ускоренная почвенная эрозия снесла значительную часть верхнего почвенного горизонта, составлявшего слой пахотной земли. Ежедневно деградация захватывала около 600 га (из них 120 га обработанных земель), или 220 тыс. га в год. Каждый год с полей и пастбищ США эрозией уносится 2,7 млрд. т твердого материала, из которых 650 млн. т выносится во время паводков на Миссисипи. Даже если вычесть потери от естественной эрозии, то эти цифры довольно красноречиво говорят об оскудении почв, еще почти не тронутых полтора века назад. В 1939 г. прямые убытки от эрозии, не считая косвенных, связанных с наводнениями, паводками и т. п., достигали 400 млн. долларов.

Это явление характерно для всех частей света, и в особенности показателен в этом отношении район Средиземноморья, где неправильное ведение хозяйства привело к плачевным результатам, а также районы Западной и Центральной Европы, хотя, казалось бы, именно здесь должны были благотворно сказаться многовековые «охранительные методы обработки земли». Вместе с тем во Франции (рис. 31) на 5 млн. га земли, из которых 2,8 млн. расположены к югу от линии, соединяющей Андорру сМоданом, проявляются признаки эрозии (на 500 тыс. га заметно действие ветровой, а на остальных — водной эрозии), вызываемой такими агротехническими приемами, которые ведут не только к обеднению почвы гумусом, но и к смещению пахотного слоя (данные Министерства сельского хозяйства).

Ускоренная эрозия еще заметнее проявляется в тропических районах, где вопреки распространенному мнению почвы гораздо менее плодородны и менее устойчивы к разрушению, чем в умеренных районах.

В частности, на Мадагаскаре сведение и выжигание лесов, практиковавшиеся на плато с V по XX в., нанесли огромный ущерб плодородию острова, его флоре и фауне. По оценке Гумберта (Humbert, 1959), на общей площади 58 млн. га только 5 млн. покрыты в настоящее время первоначальной растительностью, а 8/10 всей территории подвержены действию активной эрозии.

Рис. 31. Интенсивность водной эрозии на территории Франции. Неnin, Gobillot, Chambres d agriculture, 24 annee, suppl. Au № 26, 1953).Эта величина пропорциональна изменениям нанесенных на карту индексов. Формула индекса: p2 / p = r, где р — осадки, выпавшие за самый дождливый месяц в году, Р — осадки за год, r = 365/n (1 — 0,1), где n — число в году дней с дождем. Между интенсивностью эрозии и рядом физико-географических факторов (осадки, рельеф) существует тесная корреляционная связь.

Итак, эрозия — это бедствие всего земного шара, а с тех пор, как человек стал располагать современной техникой, она приняла катастрофические размеры.

Эта столь важная для будущего человечества и для сохранения природы земного шара проблема не может быть рассмотрена здесь полностью, так как она относится к кругу вопросов особой отрасли знания — почвоведения. Мы попробуем лишь набросать общую картину деградации земель, основываясь на опубликованных классических трудах таких авторов, как Беннетт, Гарруа и Фюрон (Bennett, 1939; Harroy, 1944; Furon, 1947). Кроме того, по этим вопросам ежегодно издается обширная литература. Мы кратко рассмотрим действие ускоренной эрозии и ее симптомы, факторы, которые ее непосредственно вызывают, а затем методы борьбы с этим явлением.

2. ФОРМЫ УСКОРЕННОЙ ЭРОЗИИ

Не вникая в подробности различных типов эрозии, напомним все же, что эрозия иногда вызывается ветром, который может перемещать частицы диаметром не крупнее 0,1—0,5 мм и приводить во взвешенное состояние частицы, диаметр которых менее ОД мм. Самые легкие частицы иногда поднимаются на большую высоту, до 3000 м и выше, и переносятся на довольно большие расстояния, после чего вновь падают на землю, иногда в виде грязевого дождя. Но самым мощным агентом разрушения почв являются интенсивные ливни, которые вызывают смыв и разрушение почвы.

Поверхностная, или плоскостная, эрозия (sheet erosion) проявляется главным образом на пологих склонах правильной формы; она равномерно удаляет верхний слой почвы, богатый гумусом. Такая малозаметная на начальной стадии эрозия особенно опасна тем, что она проявляется вначале лишь в незначительном изменении цвета почвы и в появлении мелкой гальки, оставшейся на месте после сноса более легкого материала, в который она была включена. Вымывание связывающих почву компонентов и тонких частиц влечет за собой быстрое обеднение земель питательными веществами и понижение способности влагозадержания со всеми вытекающими отсюда последствиями для растительности, постепенное исчезновение которой усугубляет разрушение почвы. Этот вид эрозии, протекающей медленно и коварно, принимает в некоторых случаях довольно широкий размах; в Коннектикуте, США, на одном табачном поле дожди смыли за одну неделю слой почвы в 20 мм толщиной (потеря почвы составила 300 т на га); в Кении ливень за несколько часов «сострогал» равномерный слой в 25 мм (Наггоу, 1944).

Однако довольно часто дождевые струи действуют не столь равномерно в силу стока, особенно часто наблюдающегося на неровной поверхности земли. Вода, не проникающая в почву, растекается ручейками, стекающими по линии наибольшего уклона. Они создают сеть маленьких параллельных борозд, которые служат руслом для мелких потоков, образующих вниз по течению струйчатые размывы (неглубокие рытвины). Чем стремительнее поток, тем более крупные частицы почвы он увлекает с собой. Это явление называется бороздчатой эрозией (rill-erosion).

По мере углубления рытвин они концентрируют в себе сток, что приводит к образованию глубоких оврагов, своего рода небольших долин, по которым во время дождей мчатся потоки воды. Овражная эрозия (gully-erosion) — самая наглядная и наиболее быстро развивающаяся форма эрозии. Она наблюдается преимущественно в районах выпадения сильных периодических дождей, в особенности в средиземноморском или в тропическом климате. Небольшое углубление на местности может за несколько лет превратиться в овраг шириной до нескольких десятков метров, к которому будут устремляться воды с довольно обширного бассейна. В таких случаях смывается уже не только почва, но затрагивается и почвообразующая материнская порода.

Наконец, эрозия проявляется и в массовом перемещении материала. В этих случаях почва переносится уже не отдельными частицами, а целыми пластами, что происходит при размывах или перенасыщении почвы водой не только в поверхностных слоях, но и в слоях, находящихся над водоупорным горизонтом (в последнем случае масса земли скользит так, словно поверхность земли смазана жиром). Перемещение почвенных масс принимает разные формы: скольжение почвы (солифлюкция), грязевые потоки, оползни, карстовые явления, обвалы. Эти процессы достигают в некоторых случаях большой скорости.

Различные формы эрозии чаще всего дополняют друг друга. Так, перемещения почвенных масс не исключают возможности овражной эрозии, а овражная эрозия в свою очередь не исключает плоскостной эрозии между оврагами и т. д.

Необходимо упомянуть также об одном особенно опасном для почв процессе, так называемом процессе латеритизации, возникающем при увеличении содержания в почве железа и характерном для жарких и влажных районов тропиков.

Вследствие гидролиза некоторых минеральных соединений появляется большое количество свободных гидроокислов железа и алюминия, скапливающихся в некоторых горизонтах почвы. Их последующее окисление и цементация, связанные с различными процессами, вызываемыми главным образом деятельностью человека (обезлесение, нарушение естественного растительного покрова, неправильные методы земледелия), приводят к образованию железистых конкреций, нередко покрывающих поверхность почв железной корой или панцирем. Такие почвы совершенно бесплодны, и только геологическое время может их «демонтировать» и дать им новую жизнь. Наряду с глубокими оврагами этот процесс являет собой трагический конец — смерть земли, наступающую в результате деятельности человека.

Нарушения, вызываемые в почве вмешательством человека, сильно сказываются на плодородии почв в результате преобразования и изменения их физических, химических и биологических свойств. Хотя изменение химических свойств культурных почв пока еще мало исследовано, однако установлено, что выщелачивание почв в результате интенсивных дождей или неправильных приемов сельскохозяйственной обработки земли, не восстанавливающих минеральные, в частности азотистые, соединения, крайне вредно. Исследования, проведенные в Канзасе, США, указывают на быстрое понижение в выращиваемых на таких почвах сельскохозяйственных культурах содержания питательных веществ, прежде всего белков, что, безусловно, связано с потерей минеральных соединений, достигающей иногда огромного процента. Подсчитано, что Миссисипи уносит за один год 62 188 т фосфора, 1 626 312 т калия, 22 446 379 т кальция и 5 179 788 т магния. Это явление прослеживается не только в зонах выноса материала, но и гораздо дальше, во всех гидрографических бассейнах.

Сносимый материал, скапливаясь в огромных количествах на дне долины (колювиальные отложения) или на участках рек с медленным течением, а также в озерах и прудах, нарушает физическое и биологическое равновесие акваторий. Наконец, ускоренная эрозия изменяет водный режим почв (затруднение просачивания, понижение зеркала грунтовых вод, усиление поверхностного стока), усиливая процессы деградации земель, вызываемые разнообразными причинами, и влияя также на климат и растительный покров.

Естественные почвы более стойки к эрозии, чем почвы, преобразованные человеком, так называемые «культурные почвы», и особенно те из них, которые имеют редкий или временный растительный покров. Лес с подлеском представляет наиболее эффективную защиту почвы. Большие деревья с мощной корневой системой и травянистые растения, корни которых образуют тонкое сплетение, как бы заключают почву в прочную сеть. Задерживая дождевую воду и препятствуя таким образом образованию поверхностного стока, лес постепенно восстанавливает влажность почвы, и поэтому его иногда сравнивают с водохранилищем. По данным Фюрона (Furon, 1947), квадратный метр сухого мха весом в 1 кг после сильного дождя весит уже 5 кг. Таким образом, на 10 тыс. га леса удерживается 500 тыс. куб. м воды!

На втором месте по влагоудержанию стоят луга. Травянистые растения обладают хорошо развитой корневой системой, проникающей иногда на значительную глубину и образующей на поверхности почвы дернину, которая хорошо защищает почву от ударов водяных капель и от действия солнечных лучей.

Культивирование земель человеком обнажает почву и лишает ее, иногда полностью, на довольно длительный период — в течение года — защитного растительного покрова. Оголенную почву сечет дождь, а в тропических странах ливни ведут к образованию в почве микрократеров и к развитию сильного поверхностного стока: в землю попадает лишь незначительная часть влаги, а вся остальная вода, не задерживаясь, стекает по линии уклона, образуя небольшие потоки, уносящие с собой частицы земли. Подсчитано, что из общего процента поверхностного стока 27% падает на кукурузные поля и лишь 11% — на соседние луга. Дальнейшее увеличение поверхностного стока приводит к образованию глубоких оврагов и постепенному сносу пахотного слоя.

Кроме того, испарение воды с поверхности обнаженной почвы происходит гораздо интенсивнее, чем под пологом леса; на открытых местах оно в три раза больше, чем в лесу. Иссушающее действие испарения на незащищенной почве выражается также в сильном понижении конденсации влаги в виде росы, которая, особенно в засушливых районах, играет большую роль в снабжении почвы влагой. Не следует забывать и тот факт, что почва, непосредственно подверженная действию солнечных лучей, нагревается очень интенсивно, что вызывает изменение и даже разрушение микроорганизмов, а также животных и растительных организмов, которые играют главную роль в образовании гумуса и имеются в почве в большом количестве. В Англии, например, установлено, что на один гектар приходится 140 т гумуса, содержащего 2,2 т живых организмов (насекомых, червей, водорослей, грибов, бактерий), которые имеют первостепенное значение для преобразования химического состава почвы и участвуют в процессах превращения как органических, так и минеральных соединений различных элементов.

Наконец, нужно отметить, что хозяйственное освоение закрытых биотопов, особенно лесных, сильно сказывается на местном климате, изменение которого, как правило, ведет к увеличению степени иссушения почв.

Все эти факторы влекут за собой развитие ускоренной эрозии и преобразование почв плодородных в почвы, с точки зрения земледелия непродуктивные. Следовательно, для сохранения почвы необходимо поддерживать существование естественного или искусственного растительного покрова.

Приведем несколько цифр, которые позволяют судить о важности бережного отношения к земле. В Соединенных Штатах, в Огайо, было подсчитано, что для сноса поверхностным стоком верхнего слоя аллювиальной почвы толщиной в 20 см потребуется: в лесу 174 тыс. лет, в прериях — 29 тыс. лет, на рационально обрабатываемых землях при правильном севообороте — 100 лет и на полях, занятых монокультурой кукурузы,— 15 лет (Bennett, 1939). Наблюдения, проведенные в Африке, показывают, что для сноса 15 см слоя годной для пахоты земли в лесу понадобилось бы 40 тыс. лет, на лугу, используемом под пастбище,— 10 тыс. лет, а на хлопковом поле — от 28 до 10 лет. Иногда эрозия протекает значительно быстрее: один тропический ливень может за несколько часов вынести слой почвы толщиной в несколько сантиметров. Эти цифры тем более показательны, что для образования слоя почвы в 3 см требуется от 300 до 1000 лет, а значит, для образования пахотопригодного слоя в 20 см — от 2 тыс. до 7 тыс. лет.

По данным Фюрона (Furon, 1947), относительная продолжительность эрозии для почвы определенного веса составляет: 18 минут для почвы, обнаженной после пахоты; 2 часа 40 минут — для используемых под пастбище лугов, покрытых Andropogon scoparius, и 3 часа 30 минут — для нетронутых лугов.

Приводимые ниже цифры дают представление о значении поверхностного стока и процессе эрозии в зависимости от природы растительного покрова и от уклона местности.

Ускоренная эрозия, наносящая огромный ущерб экономике всего мира, существовала, несомненно, и в далекой древности. Но в наше время существенно усилившиеся явления эрозии характерны для всей планеты. Нет никакого сомнения в том, что эрозия представляет собой самую большую угрозу для человечества, поскольку она влечет за собой постепенное сокращение площади культурных земель, иначе говоря, сокращает наши сельскохозяйственные ресурсы, тогда как число потребителей все время возрастает. В результате этого человек начинает осваивать целинные земли, составляющие предмет всеобщего вожделения. Часто нерациональное освоение земель, не пригодных для выращивания сельскохозяйственных культур или для пастбищ, приводит к гибели их почв, а одновременно к исчезновению дикой флоры и фауны и распространению ускоренной эрозии.

Этот процесс, который одинаково тревожит и экономистов и биологов, объясняется целым рядом причин, но все они являются следствием непродуманной эксплуатации почв. Разрушение почв есть следствие обезлесения, действия огня, неправильных методов ведения сельского хозяйства и выпаса скота. Конечно, бедствие это не новое, но забывать о нем нельзя, тем более что в наш век развития техники и роста народонаселения действие его удесятеряется.

3. УНИЧТОЖЕНИЕ ЛЕСОВ

Рубить леса из нужды можно, но пора перестать истреблять их... леса трещат от топоров, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают, безвозвратно чудные пейзажи. А. П. Чехов, «Леший»

Во многих районах земного шара обезлесение представляло и представляет и по настоящее время начальную фазу уничтожения естественной природы и деградации почвы. О вредных последствиях обезлесения уже было сказано выше. К сожалению, человек не учитывает уроков истории. В прошлом топор и огонь положили начало страшному процессу уничтожения лесов, следствием которого явилась ускоренная эрозия. В результате вода стала стекать с поверхности земли слишком быстро, почва подверглась размыванию, начались наводнения, которые губили и пашни и города. И несмотря на это, во всем мире уничтожение лесов продолжается ускоренными темпами, что особенно гибельно отозвалось на склонах холмов и гор, для которых лес представлял единственную эффективную защиту почвы от эрозии.

Сейчас некоторые побудительные причины сведения лесов исчезли главным образом потому, что металлургические предприятия перешли на другой вид топлива (в свое время потребности этой промышленности послужили причиной вырубки лесов в значительной части европейских стран). Однако в наше время появились многие другие факторы, число которых угрожающе возрастает. По данным Ежегодника ФАО, в 1953 г. во всех странах мира объем заготовок леса составил 1,4 млрд. куб. м (вероятно, эта цифра даже несколько занижена). Из этого количества 44% использовано в качестве топливной древесины для отопления помещений и приготовления пищи, 38% — в качестве круглой древесины, 13% — для изготовления бумаги и 5% — на различные промышленные нужды. Использование леса для топлива как в виде дров, так и в виде древесного угля (причем нерациональный способ его переработки приводит к значительной потере сырья) и сейчас стоит еще на первом месте, поскольку две трети человечества готовят пищу на древесном топливе, а 75% населения латиноамериканских стран вообще не имеют никакого другого топлива, кроме древесного.

Параллельно со старыми возникли и новые потребности в лесе. Сильно повысился спрос на поделочную древесину, хотя в ряде случаев ее заменяют другими материалами. Возрастающие нужды бумажной промышленности требуют широкой эксплуатации лесов. Десятки тысяч газет, журналов и книг поглощают огромное количество леса.

Кроме того, рост населения земного шара и необходимость замены сельскохозяйственных земель, истощенных неправильными методами земледелия, приводят к распахиванию все новых и новых участков еще не тронутых земель. Культуры, ранее приуроченные к низменностям, теперь имеют тенденцию распространяться вверх по склонам гор и холмов, первоначально покрытым лесом, что лишает верховья рек их защитного покрова. Так плачевная история Средиземноморья и Центральной Америки повторяется во многих районах земного шара. Кроме того, успехи современной техники и развитие путей сообщения позволили человеку проникнуть в отдаленные, ранее труднодоступные районы и облегчили расхищение естественных ресурсов, а применение машин, сменивших старинный топор, ускорило вырубку леса.

В силу этих многочисленных причин обезлесение, причиняющее огромный ущерб во всем мире, приняло сейчас катастрофические размеры. В Европе, где истребление лесов шло веками на больших площадях, они уступили место высокопродуктивным

1 Большая ежедневная газета требует каждый год сведения леса на площади 400 га. Один воскресный номер «Нью-Йорк Тайме» поглощает 77 га леса и относительно устойчивым землям (следствие благоприятного климата и усовершенствованных методов обработки почв); кроме того, за последние сто лет процент облесения в Западной Европе несколько повысился1. Но в других местах дело обстоит по-иному. Особенно серьезное положение создалось в средиземноморских странах, где лес сводили главным образом для развития скотоводства. В Испании, когда-то сплошь покрытой лесами, они сейчас занимают не более Vg ее территории. В Греции под лесами находилось 65% территории страны, а ныне эта цифра сократилась до 15% (из них продуктивные леса составляют всего 4%), и в связи с этим сохранилось менее 2% обрабатываемых земель — все остальные поражены глубокой эрозией и в ряде случаев совершенно истощены. Еще в 1835 г. Ламартин писал в своем «Путешествии по Востоку»: «Земля Греции превратилась в саван для народа, она похожа на старый склеп, из которого кости вынуты, а самые камни разбросаны и потемнели от времени».

Северная Африка за ряд поколений подверглась сильнейшему обезлесению, обусловившему ускоренную эрозию и глубокие изменения в водном режиме. В историческое время площадь лесов Берберии уменьшилась более чем на 10 млн. га, а процент облесения сократился с 30 до 14%. В Алжире исчезновение древесной и кустарниковой растительности произошло с 1870 по 1940 г. на площади в один миллион гектаров.

Но самому жестокому истреблению подверглись леса Северной Америки, западная часть которой была раньше в основном покрыта лесами. Даже в Канаде, где лесов еще очень много (они занимают 43% площади), южная часть территории, имеющая сельскохозяйственное направление, потеряла с момента колонизации две трети своих лесов. Запасы леса на корню, которые вначале оценивались в 3648 млрд. кубических футов, по оценке 1912 г., составляли уже только 1094 млрд. Но поля, занявшие место лесов, вскоре пришлось забросить из-за эрозии, последовавшей за уничтожением леса.

В лесах США, занимавших в прошлом около 365 млн. га, насчитывалось свыше 1100 видов древесных пород, около ста из которых имели большую экономическую ценность. В настоящее время в лесах США более 262 пород деревьев, а первичный лесной покров сохранился лишь на 18 млн. га. Можно проследить, как центры эксплуатации леса постепенно перемещались с востока на запад, от Новой Англии к штату Пенсильвания, с 1870 г.— к Висконсину и Миннесоте, а с начала XX в.— дальше к югу. Теперь основные центры по эксплуатации лесных ресурсов сосредоточены на западе страны, где в течение многих лет первое место занимают штаты Вашингтон и Орегон. Деятельность человека, который крайне нерациональной эксплуатацией лесов привел их к резкому сокращению, усугубляется лесными пожарами, принимающими в США размеры национального бедствия. В 1951 г. убытки от огня составили 46 млн. долларов, а в 1952 г. 188 тыс. лесных пожаров уничтожили на площади 5,6 млн. га 780 млн. куб. футов леса. Нельзя не учитывать также урона, причиненного лесу вредными насекомыми и грибами, часть из которых была завезена человеком (например, заболевание каштана, вызываемое грибом, завезенным с Дальнего Востока в начале XX в., и пузырчатая ржавчина, завезенная из Германии). В 1952 г. более 2000 млн. бордсовых футов леса было поражено грибами и 5000 млн.— насекомыми. Из этого огромного количества испорченного древес-лого материала можно было использовать очень незначительную часть (Dasmann, 1959).

Еще более серьезное положение наблюдается в тропических районах, например в Центральной Америке и на Мадагаскаре, где сведение лесов началось задолго до нашего времени. Широко распространенная система подсечно-огневого земледелия нанесла смертельный удар существовавшим здесь обширнейшим лесным массивам.

Колонизация тропической Африки сыграла свою роль в истреблении лесных массивов этого континента. Прежде всего с увеличением плотности населения в лесных районах подсечная система земледелия, пригодная лишь для малонаселенных районов, привела к столь ускоренной смене участков, занятых под культурными посевами, что первичная растительность уже не успевает восстанавливаться. Так, в Нигерии, где в 1949 г. из 1,3 млн. га обрабатываемых земель от 150 до 200 тыс. га приходилось на освоение новых участков, срок их использования не превышал 3,4 и 7 лет. А так как земля должна отдыхать от 4 до 20 лет, то естественно, что в резерве должно было постоянно находиться от 1,8 „до 3 млн. га новых земель или земель с восстановленной первичной растительностью. Но приток населения не позволял иметь в резерве такое количество земель, поэтому, как уже говорилось выше, сокращались сроки использования участков, что вызывало ускоренную эрозию, снижение урожайности и массовое обезлесение (Guilloteau, 1929, 1950). Помимо участков местных жителей, занятых под посадками и посевами, большие пространства земель были разделаны европейцами под плантации, продукция которых шла на экспорт. Стремление же получать с них максимальные прибыли в минимальные сроки, привело к массовому сведению лесов и одновременно к обеднению почв.

В некоторых районах Африки обезлесение приняло катастрофические размеры (рис. 32). Путешественники, посещавшие эти места ранее, теперь в один голос говорят о регрессии лесов. Так, Шантц (Shantz, 1948) считает, что площадь тропических лесов Африканского континента уменьшилась на 2/3. В Гане площадь плантаций какао увеличивается ежегодно на 75 тыс. га за счет лесов, которые теперь занимают всего 15% территории страны. В Нигерии под плантации ежегодно отводится 250 тыс. га лесных площадей, которые затем быстро разрушаются эрозией. На бывших французских территориях экваториальной Африки в силу тех же обстоятельств каждый год уничтожается 100 тыс. га леса. В Кении и Танзании процент залесения упал до 2 %, в Руанди и Бурунди лес ежегодно отступает в среднем на один километр.

Рис. 32. Регрессия влажного тропического леса в Африке (гвинейский экваториальный массив) п на Мадагаскаре (Aubreville, 1949).

Черным показан современный ареал лесов, штрихами—прежний ареал, где леса исчезли.

Африканским лесам угрожает также эксплуатация ценных древесных пород, например красного дерева или дерева акайу и окоумэ. Современные методы рубки и транспортировки леса позволяют человеку проникать в глубь страны и производить рубки в районах больших массивов влажнотропических лесов (рис. 33).

Аналогичное положение наблюдается сейчас и в Южной Америке. Разработка огромных лесных богатств этого континента началась совсем недавно; исключение составляли лишь отдельные его части, например Восточная Бразилия. В этом районе вырубка леса началась со времен колонизации, и в настоящее время лес на стороне гор Серра-ду-Мар, обращенной к Атлантическому побережью, служит только «ширмой», прикрывающей обнаженные за ней горы и плато.

Рис. 33. Эволюция первичного влаголюбивого леса под воздействием человека и подсечно-огневой системы земледелия (Sillans, 1958). 1 — облик леса до появления человека; 2 — расчистка леса для последующего возделывания земли; 3 — плантации (кукуруза, маниок и др.); 4 — залежь на месте заброшенного участка; 5 — постепенное возникновение травяной саванны, обусловленное продолжением возделывания земли, при более благоприятных условиях в результате вторжения новых видов растений наблюдается появление кустарниковой саванны (7); 6 —: при непродолжительной обработке земли отмечается появление вторичного леса (лишь в условиях, полностью исключающих какое-либо вмешательство человека, вторичный лес может превратиться в лес, близкий к первичному).

Лесам из араукарий (Araucarius angustifolia) — одному из самых ценных богатств Бразилии — грозит уничтожение. В одном только штате Парана они занимали когда-то 7620 тыс. га, а в 1953 г. их площадь сократилась уже до 2770 тыс. га, то есть за двадцать лет было сведено 5 млн. га. Запасы араукарии сильно истощены, и надежды на их восстановление нет, так как эксплуатация заключается в сведении леса, расчистке и превращении освободившейся территории в пастбища, которые вскоре становятся непродуктивными. Через 30 — 40 лет эксплуатация араукариевых лесов прекратится по той простой причине, что их больше не будет.

Сопровождающая обезлесение эрозия уже сильно чувствуется в районе тропического и субтропического поясов Анд. В Колумбии, главным образом в Центральной Кордильере и в Санта-Марта, эрозией ежегодно охвачено примерно 200 тыс. га.

Что касается Азии, то во многих ее частях землю продолжает «разъедать» эрозия, также обусловленная обезлесением. В настоящее время в Индии площадь лесов составляет 18%, а в Китае — всего 9%.

Во всем мире наблюдается тенденция быстрого сокращения лесного покрова, несмотря на все усилия, прилагаемые лесоводами. В связи с этим надо заметить, что цифровые данные о залесенных территориях и об изменении последних не отражают действительного положения лесных биотопов, представляющих большой интерес с точки зрения сохранения дикой природы. Современное лесоведение склонно рассматривать лес как «поле» полезных человеку деревьев, подобное полю ржи, но биолог считает это представление искусственным и не может разделять иллюзии статистиков, которые предполагают, что исчезающие естественные сообщества можно заменить сообществами, созданными руками человека. Сейчас усиленно проводятся мероприятия по возобновлению лесов путем насаждения новых пород, в частности эвкалиптов и хвойных. Но эти меры хотя они и оправдывают себя в части доходности и восстановления почв, затронутых эрозией, биологической ценности, однако, не представляют. Искусственные растительные сообщества неизмеримо беднее естественных. Искусственный, или «упорядоченный», лес кажется пустым по сравнению с первичным лесом. В нем отсутствуют те неисчислимые растения и животные, которые связаны с преобладающими в умеренных лесах породами. Тем более их нельзя сравнивать с исключительным разнообразием растительного и животного мира больших лесных массивов тропиков.

Итак, на всем земном шаре обезлесение достигло угрожающих размеров. И несомненно, площадь лесов будет продолжать сокращаться по мере дальнейшего распахивания земель и эксплуатации лесных богатств. По мнению некоторых авторов, весь «девственный» тропический лес должен исчезнуть в ближайшие пятьдесят лет! Считается, что к 1975 г. спрос на лесоматериалы увеличится на 17%. Если даже понизится потребление древесины для промышленного использования, то возрастет необходимость в сырье для производства бумаги и фанеры (соответственно на 60 и 90%), тем более что некоторые породы тропических деревьев особенно ценны для изготовления фанеры. Столь же мало и шансов на уменьшение потребления древесины в качестве топлива.

Совокупности всех этих причин увеличивают опасность, угрожающую лесу, особенно естественному, в котором находят свое единственное убежище многочисленные живые существа, тесно связанные со своими специфическими биотопами. Сохранение растительного покрова, способного защитить землю от эрозии, первой жертвой которой станет человек,— наша самая насущная задача. Как правильно отметил профессор Роже Гейм, «победа человека, то есть победа его почвы, будет зависеть от победы дерева».

4. ВЫЖИГАНИЕ РАСТИТЕЛЬНОСТИ

Да не сожжешь ты пастбища и горные леса...67-я заповедь даосизма

На большей части территории Африки, простирающейся к югу от Сахары, в сухой сезон человек с незапамятных времен выжигает растительность. Исключение составляют лишь большие массивы влажнотропических лесов и некоторые другие части тропических и умеренных районов. Мы коснемся только одной категории пожаров, к которым по традиции прибегают в саваннах и на других открытых пространствах, главным образом в Африке, к югу от Сахары, и не будем возвращаться к уже упомянутым методам выжигания древесной растительности для расширения площади посевных культур.

Этот классический метод, применяемый ради улучшения пастбищных условий и облегчения охоты, вызвал между его сторонниками и противниками оживленную полемику, ведущуюся как в научном, так и в экономическом плане. Расхождения во взглядах объясняются просто: одни лица заинтересованы в обеспечении хороших пастбищ, другие — в сохранении и восстановлении лесов. Каждый, кто занимается этим щекотливым вопросом, по-разному расценивает и вред, приносимый пожарами. Выжигание растительности нужно рассматривать как совокупность частных случаев, зависящих от условий среды, эпохи, способа выжигания и других местных факторов, например рельефа. Так, по мнению некоторых авторов, в частности Силланса (Sillans, 1958), оно приносит больше ущерба на неровной местности (например, на Мадагаскаре), чем на плоских равнинах Центральной Африки. В общем же, такие пожары оказывают сильное воздействие на биотопы, изменяя и разрушая их и вызывая тяжелую эрозию почв. Их влияние на равновесие биотопов хорошо прослеживается в Африке, облик которой изменен ими на довольно больших пространствах. Поэтому мы уделяем этому континенту особое внимание.

В засушливый сезон скотоводы поджигают саванны, направляя огонь по пути перегона скота. С наступлением дождей на почве, освобожденной от засохших растений, быстро развивается молодая трава, и таким образом домашний скот получает прекрасный корм, в частности излюбленные им молодые побеги. Кроме того, огонь уничтожает множество паразитов, в том числе изобилующих в сухой траве клещей, за исключением мухи цеце и саранчи.

С первого взгляда практика таких палов, безусловно, выгодна скотоводам: редколесная саванна с отдельными деревьями, кустарниками и полукустарниками после выжигания сменяется травяной саванной со злаковыми растениями, исключительно благоприятной для выпаса крупного рогатого скота. Поэтому вполне понятно, что скотоводы и лесники не понимают друг друга.

Но нельзя забывать о том, что пожары оказывают сильное влияние на естественные растительные сообщества Африки. Огонь, конечно, не является фактором возникновения огромных саванн на месте первичных влажнотропических лесов, так как эта лесная растительность устойчива к пожарам, и самое большее, что он может сделать, это «обгладывать» опушку, заставляя леса с каждым разом понемногу отступать. По-настоящему же огонь атакует только места, заранее расчищенные человеком, и сухой лес, в котором огонь распространяется очень быстро.

По-видимому, хотя этот вопрос и является спорным, во многих случаях редколесная саванна представляет собой стадию непосредственной деградации сомкнутых сухих лесов. Однако был ли один огонь причиной этого явления или его действие усугублялось последствиями предварительного распахивания — установить невозможно, но можно с полной уверенностью сказать, что огонь, не считая немногих отдельных случаев, исключает всякую возможность возврата сухих лесов к прежнему состоянию. Он уничтожает новые побеги и молодую поросль, выросшую за предыдущий сезон, и сильно повреждает деревья. Разрушительное действие периодических пожаров приводит в конце концов к изреживанию такого леса и появлению на его месте саванны. Эксперимент, проведенный с защищенным от огня открытым участком, показал, что саванна может вновь превратиться в лес, иногда в светлый лес, но он всегда будет отличаться от первичного по сомкнутости древостоя и его составу.

Изменение растительного ландшафта после пожаров производит на путешественников сильное впечатление (Aubreville, Humbert, Trochain). На выжженных пространствах произрастают только редкие деревья с искривленными стволами, хилый кустарник и отдельные грубые злаковники, появление которых можно отнести за счет прямого следствия выжигания и высоких температур, наблюдающихся в это время. Любое растение, если оно не обладает особой приспособляемостью или случайно не убереглось от огня, погибает через более или менее короткое время. Даже высокие деревья подвергаются действию огня, чем часто и объясняется уродливая форма их стволов и ветвей.

Огонь по-разному действует на растительность, в связи с чем происходит отбор видов растений, наиболее устойчивых к огню. Это так называемые пирофиты. Их семена, имеющие очень плотную, одеревенелую оболочку, лопаются от жары, и, освобождаясь от непроницаемого покрова, прорастают гораздо быстрее. Особенно выигрывают растения, обладающие глубоко уходящими в землю корнями. Живучие злаки, такие, например, как Andropogon и Cymbopogon, имеющие сильно развитую корневую систему и легко дающие новые ростки, опережают в своем развитии другие растения.

Итак, выжигание растительности количественно и качественно изменяет растительные формации. Закрытые формации, например редколесная саванна, преобразовываются в открытые путем постепенного исчезновения деревьев. Вместо климаксных формаций устанавливается искусственное равновесие, называемое пироклимаксом (климакс пожарищ). Влажный лес от пожаров, конечно, не погибает, но если он раньше был расчищен для нужд земледелия, то налы мешают его возобновлению.

В целом же в результате пожаров значительно обедняется вся экосистема, особенно это касается количества растительных видов (обеднение идет также и за счет выпаса, так как домашний скот избирательно уничтожает некоторые более хорошие в кормовом отношении виды). Дальнейшее выжигание приводит к постепенному появлению ксерофильных, а затем и пустынных формаций.

Эти преобразования влияют и на фаунистический состав. Если говорить о млекопитающих, то известно, что «вегетарианцы», питающиеся травой, находятся в более благоприятном положении, чем те, которые довольствуются листьями и кустарниковой растительностью. Этим объясняется некоторое смещение равновесия у копытных, например изобилие буйволов в некоторых заповедниках, где растительность периодически выжигается (в частности, национальный парк Крюгера в Южной Африке.)

Нельзя обойти молчанием действие нала на почвы. Иногда температура бывает невысокой, но нередко, особенно когда горизонт гумуса сухой, она сильно повышается. Отмечены также случаи самовозгорания гумуса и в хвойных лесах умеренной зоны, где огонь идет как поверху, так и под почвой. Тогда сгорают не только корни деревьев, но и находящиеся в почве семена, погибают и микрофлора и микрофауна и почва становится, в сущности, бесплодной.

Но даже когда огонь не оказывает столь глубокого воздействия, он все же разрушает защитный растительный покров, в том числе и тот слой остатков отмерших растений, из которого впоследствии образуется гумус. Таким образом, он открывает путь для эрозии и, между прочим, для вымывания и выщелачивания минеральных веществ.

С точки зрения экологии и первичной (растительной) продуктивности среды надо признать полную искусственность выжигания растительности. Без всякой пользы и в довольно большом количестве огонь уничтожает живые организмы и органические вещества, приводя к значительной потере в балансе энергии всей экосистемы в целом, — факт, на который особо обращает внимание фрезер Дарлинг (Darling, 1961). Все выглядит так, словно природа прилагает большие усилия, чтобы «выработать» первичную продукцию, а ее разрушают раньше, чем она достигнет максимума. Тот же автор подчеркивает, что многолетние растения африканских саванн в сухое время года аккумулируют питательные вещества в своем подземном «аппарате». Поэтому, если в сухой сезон растительность выжигают слишком рано, питательные вещества, не успевая накопиться в подземных частях растений, безвозвратно пропадают. Надо полагать, что для скотоводов такие потери, особенно в районах с резко контрастным климатом, нежелательны.

Итак, в зонах, подверженных периодическому действию пожаров, происходит коренное преобразование растительности. Учитывая мнение бесспорных знатоков африканской ботаники, в частности Обревиля (Aubreville, 1949), мы должны признать, что сейчас большая часть Африки занята вторичными формациями, которые пришли на смену существовавшим ранее зональным сообществам. Отступание влажнотропического леса (речь идет о расчищенных, выжженных и затем заброшенных участках) налицо, и происходит оно иногда в довольно быстром темпе, о чем свидетельствуют прогалины, покрытые густой растительностью саванн, в основном слоновой травой или злаками из рода Pennisetum. Чем дальше от опушки, тем все чаще растительность уступает место редколесным саваннам, которые с первого взгляда можно принять за естественные зональные формации; на самом же деле они, по-видимому, представляют собой лишь одну из стадий деградации леса. Ежегодные пожары поддерживают эти искусственные типы растительности, мешая восстановлению густого лесного покрова. Почва, истощенная посевами и подвергшаяся эрозии после огня и дождей, теряет свои первоначальные качества и может выдержать только обедненную растительность саванны. Правда, некоторые виды растений, способные противостоять огню, находят эти условия благоприятными и заполоняют все выжженное пространство. В таких случаях мы имеем дело с искусственными формациями — «паразитами», которые настолько обычны и характерны для Африки, что их нередко можно принять за естественные.

К сожалению, процесс на этой стадии не кончается: потеря влаги в почве продолжает усиливаться под действием неправильных методов земледелия, выпаса скота и непрерывного уничтожения растительности, то есть факторов, ведущих к ускоренной эрозии. Почва истощается, климат сильно изменяется, и с течением времени на месте плодородных когда-то районов появляются пустыни. Конечно, в этом повинен не только огонь, но он, во всяком случае, играет немалую роль, особенно на Африканском континенте, где проблема палов стоит особенно остро. Огонь представляет здесь общественное бедствие, и иногда ему приписывается преобразование всего континента: «густые леса сокращаются и исчезают, подобно испаряющимся пятнам воды», и «кожа почвы обнажается», когда вследствие «вредоносного действия человека и огня легкий зеленеющий покров саванны сгорает, не оставляя в атмосфере ничего, кроме сероватой дымки пыли» (Aubreville, 1949).

Выжигание растительности — мощный фактор преобразования и ухудшения природных ресурсов в Африке и на Мадагаскаре, где этот разрушительный способ вызывает деградацию лугов, обеднение растительности, «цементирование» земель и ускоренную эрозию. То же самое наблюдается и в других частях света, где скотоводы пользуются этим методом в местах перегона скота (в Средиземноморье, Северной Америке и в некоторых районах Южной Америки — Венесуэле, высоких Андах), а также на юго-востоке Азии.

Итак, большинство ревностных защитников природы и ее ресурсов высказывается против палов. Но нужно прислушаться и к голосу скотоводов, считающих этот способ весьма выгодным. Последние, несомненно, заинтересованы в поддержании и развитии хорошего злакового покрова и в истреблении кустарниковых зарослей, поскольку кустарники — неподходящий корм для домашнего скота. Исчезающая древесная растительность уступает место хорошим пастбищам.

Считается также, что территории, покрытые кустарниками, сильнее подвергаются действию эрозии, чем более однородные пастбища. Кроме того, при смешанной растительности скот обычно сосредоточивается в одних, подходящих ему местах и избегает других. Такие частичные перегрузки также вызывают эрозию, с которой начинается гибель всего района.

В известных случаях действие огня, несомненно, может привести к созданию устойчивых биотопов, выгодных для человека и его домашних животных, и тогда оно может быть приравнено к методам сохранения природы. Отмечено, что на выжженных местах часто возникает травяной покров, состоящий из жестких злаков. Так, в некоторых частях Южной Африки после пожаров возникали злаковые ассоциации Themeda triandra, представляющие собой отличные пастбища. Кроме того, возникшая в результате пожаров устойчивая ассоциация хорошо защищает почву и обеспечивает возможность ее сельскохозяйственного использования. Такая же картина наблюдается в некоторых районах Восточной Африки, например в Кении; на некоторых участках равнины Масаи в результате рационального использования пастбищ и палов создались большие пространства, занятые устойчивыми злаковыми многолетними растениями, которые защищают почву и обеспечивают адекватные корма для скота. Подобные примеры помогают понять разные точки зрения биологов Южной Африки и исследователей, работавших в Западной Африке.

Вред, причиняемый пожарами, в значительной степени также зависит и от местных условий. Для ограничения сопутствующих пожарам бедствий в тропической Африке предлагались самые разнообразные мероприятия.

Одним из них было поручение выжигания растительности сельскохозяйственным административным организациям для предупреждения произвольных действий скотоводов, часто предпринимаемых ими в неурочное время. Сила действия огня во многом зависит от времени года, поэтому, с точки зрения некоторых агрономов (правда, другие категорически восстают против этого!), выжигание в более ранние сроки гораздо менее вредно. В начале сухого сезона огонь обладает меньшей силой, распространение его более ограниченно, и поэтому его легче контролировать; кроме того, в это время он менее вреден для древесной растительности, которая еще полна жизненных сил и обладает большей сопротивляемостью. Другие меры основаны на точном знании данного участка земли.

Но с точки зрения науки практика палов всегда порочна, так как они вызывают глубокие изменения в естественном равновесии района, преобразование закрытых биотопов в открытые, разрушение климаксовых формаций. Равным образом палы неприемлемы и для лесовода и для агронома, так как они связаны с исчезновением леса и деградацией растительных ассоциаций, которые уже не пригодны для кормов, и, кроме того, последствия выжигания растительности усугубляются другими факторами ускоренной эрозии. Однако надо еще раз подчеркнуть, что при всем этом огульно осуждать практику палов нельзя.

Конечно, будучи натуралистом, трудно примириться с деградацией лесов, но нельзя забывать и об экономических потребностях населения. С этим биологи вынуждены считаться, при условии что преобразованные земли будут ограждены от деградации и ускоренной эрозии и что разумная эксплуатация обеспечит их ежегодную продуктивность.

По-видимому, в некоторых районах Африки все же установилось известное (конечно, искусственное) равновесие между элементами природной среды и методами, применяемыми скотоводами, в том числе выжиганием растительности, результатом чего явилось увеличение плодородия земли и ее устойчивой производительности, при условии контролирования других разрушительных факторов, особенно чрезмерного выпаса.

Выжигание растительности нельзя рассматривать однобоко; вынося суждение, необходимо исходить из климатических, почвенных и флористических условий данной местности — словом, из ее предназначения. Следует, конечно, глубоко изучать проблему применительно к местным условиям, прибегать к полумерам для ограничения урона от пожаров и регламентировать их применение в зависимости от свойств почв, а также климатических и экологических данных. Но злоупотребление выжиганием растительности всегда гибельно, а, к сожалению, именно это имеет место во многих районах земного шара, и особенно в Африке.

Злоупотребление огнем приводит к деградации местообитания с точки зрения научной и экономической. Исходя из практики использования огня как «инструмента» исключительной силы действия можно сделать заключение, что, за редким исключением, к выжиганию растительности прибегают без учета сохранения устойчивости и обеспечения длительной продуктивности земель.

5. ЧРЕЗМЕРНЫЙ ВЫПАС

По природе своей человек был и остается кочевником, ибо он разрушает место, где раскидывает шатер и пасет стада.Карл Фриес, «Судьба Аркадии»

Скотоводство, развивающееся в окраинных зонах, не пригодных для других целей, является важным источником питания человечества, но одновременно оно может являться и причиной деградации почв. В зависимости от свойств почвы, климата и состава растительности данное пространство земли способно прокормить лишь определенное количество травоядных животных, ибо равновесие между скоростью поедания корма скотом и скоростью восстановления растительного покрова не должно нарушаться. Это положение определяет производительную способностъ (capacite-limite) данной местности. Как только этот предел перейден, растительность скудеет, а почва, утрачивая необходимый ей защитный растительный покров, деградирует. В дальнейшем этот процесс ускоряется: чем больше деградирует почва, тем меньше ее производительная способность, и разрыв между возможностями данного участка земли и нагрузкой увеличивается.

Возражать против разведения скота было бы, несомненно, нелепо, так что речь идет здесь исключительно об избытке животных и чрезмерном перевыпасе, иначе говоря, о неправильном использовании злаковых ассоциаций. Это явление наблюдается сейчас повсеместно, особенно в районе Средиземноморья, в Северной Америке, а также в тропических странах, главным образом в Африке.

Приемлемая для пастбища нагрузка — величина переменная. Условия засушливых пастбищ Запада США и тропической Африки, где лимитирующим фактором является засушливый сезон, сильно отличаются от условий на равнинах умеренной зоны, где для восстановления растительного покрова влаги всегда достаточно.

Приведем несколько показательных цифр предела нагрузки пастбищ в разных странах, выраженных в весе животных на единицу площади.

Сравнительная таблица нагрузки разных пастбищ по данным Бурлиера (Bourliere, UNESCO, 1963)

Понятие производительной способности пастбищ относится, естественно, не только к домашнему скоту, поскольку речь идет об общем экологическом законе, распространяющемся на всех животных. Данная местность точно так же в зависимости от природных условий и потребностей животных в корме способна «вынести» лишь ограниченное количество крупных травоядных, животных — антилоп или оленей. Превышение «нормы» ведет «к саморегулированию» популяций диких животных (хищники, заболевания и паразитарные болезни — постоянные спутники нехватки кормов). За немногими исключениями, в чем отчасти повинен человек, популяции диких травоядных животных находятся в равновесии со своей средой, хотя равновесие это постоянно колеблется в зависимости от изменения последней.

Иначе обстоит дело с домашними животными. Экономические причины, в частности высокие цены на мясо, кожу, и шерсть, приводят к перегрузке пастбищ. Здесь опять-таки проявляется алчность человека, который, вместо того чтобы разумно пользоваться даруемым ему природой капиталом, в данном случае через пастбище, стремится получить как можно больше прибыли. Нельзя, наконец, забывать и о том, что скот имеет нередко значение не только экономическое, но и религиозное. В качестве примера можно привести священных коров Индии или скот племен масаи и ватусси в восточной части Африки, который служит символом богатства и могущества. В последнем случае увеличение поголовья происходит совершенно бесконтрольно. Во многих частях земного шара дикие травоядные животные были вытеснены на открытых пространствах домашним скотом, сильно расплодившимся в результате выжигания растительности. Это незамедлительно сказалось на растительном покрове, в связи с тем что домашние и дикие копытные животные по-разному его «эксплуатируют». Дикие животные в противоположность животным, порабощенным человеком, у которых одомашнивание невероятно усилило инстинкт стадного существования, распространяются по всему биотопу. Кроме того, ни одно из них — во всяком случае, из числа обитателей степей и саванн — не находится на одном и том же месте; они все совершают ежегодные перемещения, подобные миграциям. Наконец, несколько видов, ведущих свойственный каждому из них образ жизни и имеющих разные вкусы, сосуществуют в одной среде; «спектр населения» широко развернут, и каждый вид занимает свою экологическую нишу, отличную от ниши, используемой другими копытными, которую она в какой-то мере дополняет. В данном случае мы видим рациональную эксплуатацию всего растительного покрова.

Домашние животные ведут себя по-другому. Стремление к стадности побуждает их скапливаться в определенных точках предоставленного им местообитания. Кроме того, развитие скотоводства под влиянием многовековой традиции, сложившейся в умеренных влажных зонах и в соответствии с общей тенденцией, направленной на превращение кочевого скотоводства в оседлое, идет по пути сосредоточения стад внутри ограниченного пространства. Наконец, ограниченный «ассортимент» домашних видов {главным образом рогатый скот, козы и овцы), безусловно, сужает рамки использования растительного покрова, не допуская рациональной эксплуатации пастбищ, которую мы наблюдаем у диких копытных животных, что приводит к выборочному уничтожению определенных типов растительности и видов растений. Как и все травоядные, домашние животные, особенно козы, истребляют излюбленные ими виды, за счет чего пастбища начинают заполонять растения, менее ценные по своим питательным качествам.

Влияние чрезмерного выпаса

Эрозия, вызываемая перевыпасом скота, является прежде всего результатом самой пастьбы. С увеличением поголовья животных биотоп сильно обедняется, так как животные поедают молодые растения гораздо быстрее, чем завершается нормальный цикл восстановления пастбища. Вместо того чтобы довольствоваться «процентами», скот уничтожает самое растение, растрачивая весь «капитал».

Наряду с обкусыванием растений важная причина разрушения пастбищ состоит в выбивании почвы. Скот, который содержится на ограниченном пространстве, уничтожает растительный покров, срезая растения у самого основания своими острыми копытами. Поэтому растительность постепенно исчезает, в основном на путях перегона скота, возле водопоя и вокруг загонов, куда скот сгоняют на ночь. Через некоторое время в этих местах начинаются явления эрозии, в особенности образование оврагов, которые быстро распространяются на соседние территории. И в Африке и в Америке нередко встречаются целые ущелья глубиной до десяти метров, образовавшиеся на месте протоптанных скотом тропинок. Следуя изо дня в день в одном и том же направлении, скот выбивает в почве сначала небольшие углубления, в которые затем попадает вода и довершает дело.

Совместное действие двух этих факторов влечет за собой заметное уменьшение массы зеленого вещества и сокращение площади, покрытой растительностью. По данным Жилле (Gillet, 1960), в Республике Чад она сократилась с 40—50% до 20%. Растительный покров разреживается, растения становятся более хилыми, высота их часто уменьшается наполовину и они так и не достигают полного развития.

Как уже говорилось, состав растительности на пастбищах также сильно изменяется в результате чрезмерного выпаса. Уничтожение скотом ценных кормовых растений приводит к тому, что растения, которыми животные пренебрегают, — преимущественно это растения ядовитые, жесткие или колючие — берут верх над другими. Таким образом, чрезмерный выпас ведет к преобразованию растительных ассоциаций и обеднению видового состава. Число многолетних растений уменьшается за счет увеличения однолетних с более коротким вегетационным периодом, что с экологической точки зрения всегда свидетельствует об обеднении естественной среды. К тому же однолетние растения вследствие своих физиологических свойств и менее развитой корневой системы плохо предохраняют почву от водной эрозии.

В США, в штате Айдахо, замечено, что на пастбищах, сильно эродированных вследствие перевыпаса и изобилующих однолетними растениями, во время сильных дождей на поверхностный сток приходится 61 % осадков и смывается 16 т почвы с гектара, в то время как на соседних лугах, защищенных от чрезмерного выпаса и богатых многолетними растениями, на поверхностный сток падает всего 0,5% и выносится всего 7 кг почвы с гектара.

Заметим, что на неправильно эксплуатируемых вследствие чрезмерного выпаса землях наблюдается серьезное нарушение равновесия и среди животного мира, особенно мелких млекопитающих, которые считаются вредными. Существует довольно распространенное мнение, что на деградацию среды оказывает влияние быстрое размножение этих животных. В действительности же их плодовитость определяется изменением состава растительного покрова и нарушением равновесия во всей экосистеме. Именно этим североамериканские специалисты объясняют быстрое размножение кенгуровой крысы (Dipodomys), зайцев (Lepus) и сусликов (Citellus), которому способствует также истребление хищников, обычно ограничивающих их количество. Судя по многочисленным наблюдениям, грызуны никогда не размножаются в местах с густым растительным покровом. Таким образом, они являются «порождением» чрезмерной эксплуатации пастбищ, а не причиной деградации растительности и последующей эрозии.

Деградация пастбищ вызывает также массовое появление насекомых, главным образом саранчи, так как земли, покрытые низкими дерновинными злаками с многочисленными голыми участками, создают исключительно благоприятные экологические условия для их размножения. Это подтверждается наблюдениями, проведенными в США, в азиатской части СССР, в Австралии и в Южной Африке, где быстрое размножение кобылки частично вызывается неумеренным выпасом.

Многочисленные последствия чрезмерного выпаса варьируют в связи с действием различных факторов, связанных с физическими и биологическими характеристиками среды. Зависят они и от природы домашних животных. Рогатый скот, хотя и самый требовательный в отношении кормов, причиняет наименьший ущерб растительности. Другое дело козы, об их бесчинствах можно написать целую книгу. Козы положили начало гибели части земель земного шара, и в первую очередь района Средиземноморья. Правда, некоторые агрономы приписывают им заслугу борьбы с зарастанием пастбищ кустарниками — злейшим врагом скотоводов. Но эта концепция в корне порочна: коза, способная хорошо переносить засушливый климат и несколько дней жить без воды, не только выстригает траву вплоть до корней, но и вырывает их, делая это еще искуснее, чем овцы. Этим она отнимает у пастбища всякую возможность возобновления, тем более что, когда нет травы, она в силу своей неприхотливости ухитряется влезать на деревья и обгладывать их ветви.

Некоторые экономисты видят ценность козы в том, что она может прокормиться в таких местах, где никакое другое домашнее животное не проживет. По их мнению, коза — лучший друг человека, она позволяет ему просуществовать в районах, которые ему пришлось бы покинуть, не будь этого животного, преобразующего самые бедные растения в хорошо усвояемые пищевые продукты.

В действительности же козы представляют огромную опасность. Собственно говоря, коза — это «порождение неправильного использования земель и вместе с тем одна из причин ускоренной эрозии». Во многих районах земного шара скотоводы сначала занимались разведением крупного рогатого скота, затем, по мере ухудшения — в результате их неправильной эксплуатации — почв, они переходили к овцеводству, и, наконец, после наступления следующей стадии оскудения земель они переключались на разведение коз. И в любом месте, где не может прокормиться ни одно животное, кроме козы, исключается всякая надежда на возобновление растительности. После козы не остается ничего; когда она погибает от голода, человек погибает вместе с ней.

Использование земельных ресурсов, основанное на разведении коз, несмотря на его кажущиеся преимущества, бесспорно, представляет собой один из самых ярких примеров разрушения природы, особенно если количество коз превышает производительную способность пастбищ, что обычно имеет место в зонах с резкими колебаниями климата или уже носящих на себе отпечаток разрушительной деятельности человека.

Несколько примеров перевыпаса

Перевыпас дает себя знать в ряде районов земного шара. С самых давних времен он был известен в Средиземноморье, где его последствия ощущались наряду с последствиями обезлесения и результатами порочного ведения сельского хозяйства. Расширение площади выгонов шло за счет леса, некоторое время еще защищавшего высокие склоны горных массивов, куда пастухи выгоняли на летнее время стада. Именно так были сведены во Франции лесные массивы на горе Эгуаль: сначала в ее лесах добывали древесный уголь, а потом стали пасти скот. В Испании скотоводы, объединенные в одну мощную корпорацию «Места», поддерживаемую правящими кругами, веками диктовали условия земледельцам. Во время перегона скота на летние пастбища пастухи имели право прогонять миллионные отары овец через обработанные поля. Оголенность иберийских плато, особенно заметная в Кастилии, является результатом деятельности скотоводов. Аналогичное положение наблюдалось в Италии, в районе Апеннинских гор, на Балканском полуострове и в Северной Африке, где земли были сильно эродированы вследствие чрезмерного развития скотоводства и хронической перегрузки пастбищ домашним скотом, главным образом козами.

Несколько позднее последствия чрезмерного выпаса начали сказываться в США. Колонизация земель на Западе открыла для скотоводства обширные пространства сухих равнин, и скотоводов

охватила «лихорадка», подобная «золотой лихорадке» в Калифорнии и на Аляске. Поголовье скота быстро возрастало, но скотоводы переоценили возможности пастбищ в этих районах, подверженных резким климатическим изменениям, главным образом длительным засухам. Такого рода природные условия, в сущности говоря, сами по себе большого вреда причинить не могут, но они лимитируют производительную способность пастбищ. Это немаловажное обстоятельство было забыто скотоводами. Известно, что в 1850 г. на Западе было 500 тыс. овец, а к 1890 г. их поголовье возросло до 20 млн. В штате Вайоминг насчитывалось в 1886 г. 309 тыс. овец, а в 1900 г. уже более 2,6 млн. Наряду с этим поголовье крупного рогатого скота неуклонно сокращалось. В Монтане за это же время количество овец увеличилось с 1 до 3,5 млн.

Не удивительно, что довольно скоро на Западе США появились первые признаки эрозии, вызванные чрезмерным выпасом. Со времени обоснования здесь первых колонистов производительная способность пастбищ составляла 112,5 млн. единиц (овец), в 1930 г. она снизилась до 54 млн., но, кроме того, пастбища выдерживали дополнительную нагрузку в 86,5 млн. единиц травоядных домашних животных, которые продолжали производить опустошения, начатые около 60 лет назад. Из 295 млн. га пастбищных угодий примерно 240 млн. га были подвержены эрозии и только немногим более 38 млн. га оставались еще в удовлетворительном состоянии, а производительная способность 55% пастбищ упала наполовину. В этой части США скотоводы поступили весьма легкомысленно, забыв о том, что скудные земли подвержены всем формам эрозии, связанным с неправильным использованием почв.

В Иране, по последним статистическим данным, насчитывается 27 млн. овец, 12 млн. коз и 5,24 млн. голов крупного рогатого скота — всего 66 млн. овце-единиц. Площадь пастбищ составляет 40 млн. га плюс 12 млн. га пастбищ в лесах. Поскольку для обеспечения одной овцы кормом в год требуется 2 га, то предельная нагрузка этих пастбищ составляет 26 млн. овец, то есть значительно меньше половины поголовья скота, выпасающегося на этих территориях. Причины же административного, социального и экономического порядка (традиции различных племен, возрастающие потребности в продукции скотоводства) не позволяют сократить число животных и обеспечить правильный выпас скота (Голсоркхи, Golesorkhi, Golloque Conservation et Restuaration des sols, Teheran, 1960).

В Индии с 1900 по 1940 г. поголовье скота выросло с 84 млн. до 147 млн. и в то же время площадь пастбищ сократилась на 49 млн. акров (Abeywickrama, 1964).

В качестве примера неправильного использования пастбищ на открытых пространствах можно привести также земли восточной части Африки. До колонизации природная среда находилась в относительном равновесии с поголовьем домашних животных. Их численность лимитировалась эпизоотиями, в частности трипа-нозомозом, вследствие чего разведение скота на огромных пространствах, обширных пастбищных резервах, защищаемых мухой цеце, было делом ненадежным.

Но влияние европейской колонизации изменило это положение и наряду с ростом местного населения вызвало избыточное увеличение поголовья стад и перегрузку пастбищ, подверженных, кроме того, существенным климатическим изменениям, главным образом сильным засухам. Чрезмерный выпас с сопутствующими ему явлениями начинающейся эрозии почти повсеместно отразился на состоянии и размерах пастбищ. Еще совсем недавно количество действующих в сухой сезон водопоев ограничивало увеличение стада, но достаточно было искусственного увеличения водопоев, чтобы вызвать глубокое нарушение существовавшего равновесия. Воды стало достаточно, рост поголовья скота увеличился, однако кормовые ресурсы остались на прежнем уровне. Подобное нарушение равновесия наблюдается и в некоторых заповедниках, где при помощи запруд созданы искусственные водоемы. Благодаря этому большее число животных обеспечивается водой, но прокормиться не может, что, с одной стороны, ограничивает их численность, а с другой — усиливает нагрузку пастбищ. Создание водопоев оправдывает себя лишь там, где драгоценной влаги действительно недостаточно, но такие случаи редки: запасы воды и корма обычно взаимосвязаны.

Примеры чрезмерного выпаса характерны для всей Африки. В Кении считалось, что в районе Сук могут прокормиться 20 тыс. голов скота, но уже в 1935 г. там было 38 тыс. голов крупного рогатого скота и 150 тыс. овец и коз. В районе Мачакос, расположенном к юго-востоку от Найроби, на 1 га приходились один бык и две козы, хотя по «норме» им полагается 20 га пастбищ. На территории, занимаемой племенем масаи, наблюдаются несомненные признаки эрозии, вызванной чрезмерным выпасом. В 1961 г. в одной Кении племени масаи принадлежало 973 тыс. голов крупного рогатого скота, 660 тыс. коз и овец и большое количество ослов, но сильная засуха в том же году унесла, по некоторым статистическим данным, 3/5 всего поголовья.

Еще более серьезное положение создалось, по-видимому, в некоторых районах Южно-Африканской Республики, где «местные ресурсы» подверглись жесточайшей эрозии в результате неправильной системы скотоводства, в частности переизбытка коз и овец. Считается, что на некоторых территориях 75% площади поражены вторичной эрозией.

В Африке, как и во многих других районах мира, проблема эксплуатации пастбищ должна быть еще раз тщательно продумана, чтобы не допустить окончательной гибели земель.

Решение этой проблемы применительно к экологическим условиям среды, а также к психологии скотоводов при современных достижениях зоотехнии состоит прежде всего в повышении продуктивности скота, в улучшении пастбищ путем внедрения новых видов кормовых трав, преимущественно злаковых, в ограничении выжигания растительности и в упорядочении скотоводческого хозяйства в целом. Все это нужно делать без промедления, но прежде всего необходимо, чтобы количество животных отвечало реальным возможностям пастбищ. В некоторых районах уже проводится восстановление земель, пострадавших от чрезмерного выпаса, и можно только пожелать, чтобы эти начинания увенчались успехом до того, как одно из основных сельскохозяйственных богатств окажется непоправимо растраченным.

Мы уже говорили о том, что дикие копытные животные используют растительный покров намного лучше, чем ввезенные человеком домашние животные. Несмотря на то, что нагрузка пастбищ, используемых травоядными животными, обычно выше нагрузки пастбищ домашнего скота, признаков эрозии там нет. Это обстоятельство навело на мысль использовать крупную травоядную дичь для преобразования растительных ресурсов путем рационального использования фауны (game-cropping). К этому важному и совершенно новому вопросу мы еще вернемся в последующих главах. Рациональное использование дикой фауны, приспособленной к условиям своей среды лучше, чем домашние животные, может явиться решением проблемы использования краевых зон; оно позволит, сохранив и фауну и биотопы, обеспечить потребности человека в пищевых продуктах животного происхождения, в частности в белке, острый недостаток которого ощущается во многих тропических районах мира.

6. НЕПРАВИЛЬНЫЕ МЕТОДЫ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

...Земля считалась не капиталом, а спекулятивным фондом, не сокровищем, а рудной жилой, эксплуатируемой на износ. Это история земли плодородной, дурно используемой, истерзанной небрежностью, недомыслием или алчностью. Луи Бромфилд, «Веселая Долина»

Обработка земли после сведения лесов и распахивания нередко довершает опустошение местности. Неправильные методы земледелия, катастрофически ускоряя процессы эрозии, в конечном итоге могут привести к полному разорению всего края.

Если рассматривать обработку земли с точки зрения экологии, можно констатировать, что преобразование почв в результате деятельности человека приводит к крайнему упрощению всей экосистемы благодаря замене многочисленных ранее видов растений, образующих ассоциации, очень ограниченным количеством «одомашненных» видов. Солнечная энергия, попадающая на данное пространство, как бы каптируется и передается только по одному направлению; она превращается в единственный сельскохозяйственный продукт, заранее обусловливая низкую экологическую отдачу. Цепи питания крайне упрощаются. В соответствии с общим законом такое сужение приводит к увеличению «чувствительности» местообитания, лишенного своего защитного покрова. Однако ipso facto это еще не означает, что естественное плодородие почв не восстановимо. При рациональной системе земледелия почвы, окультуриваясь, приобретают искусственное плодородие, которое обеспечивает устойчивость среды, искусственно созданной человеком. Экологическая «отдача» оказывается вполне удовлетворительной, несмотря на то что экономика ориентирована только на удовлетворение потребностей человека.

Так, в Западной и Центральной Европе бурые лесные и выщелоченные почвы с точки зрения их сельскохозяйственного использования считаются одними из лучших. Правильная обработка почвы приводит к образованию устойчивого пахотного горизонта, а внесение органических и минеральных удобрений обогащает почву питательными веществами и улучшает ее структуру. Целый комплекс взаимосвязанных мероприятий, правильные севообороты, многоотраслевое сельское хозяйство, в котором скотоводство занимает одно из первых мест, бережное отношение к естественной среде, обусловливающей разнообразие биотопов и гармонию ландшафта, позволили человеку не только сохранить плодородие почвы, но и существенно увеличить его в течение веков.

Первые европейские колонисты на Северо-Востоке США, обрабатывая почвы такого же типа, постепенно достигли устойчивого плодородия.

Почвы высокотравных степей — черноземы — с мощным гумусовым горизонтом также были превращены в богатые окультуренные земли. Почвы низкотравных степей и саванн, которые значительно беднее лесных почв, требуют для сохранения их плодородия более бережного обращения. В странах с многовековыми сельскохозяйственными традициями их сумели сохранить в хорошем состоянии. Примером может служить Западная и Центральная Европа, а также и некоторые районы Азии, находящиеся на небольшой высоте над уровнем моря. Несмотря на перенаселенность этих районов, разумное использование земель, применение отбросов хозяйства в качестве удобрения, а также выращивание зерновых культур в сочетании с плодовыми и овощными позволяют добиваться здесь непревзойденных урожаев.

Отметим, наконец, что, пока плотность населения в тропических районах держится ниже известного уровня, подсечно-огневая система земледелия допускает эксплуатацию земель при условии частого чередования обработки мелких участков. Если после обработки земля эксплуатируется недолго, почва не истощается, растительный покров быстро восстанавливается и земля обретает первоначальное плодородие. К сожалению, крестьянин покидает свой участок только после того, как земля окончательно истощена, и тогда для восстановления ее плодородия нужны уже десятки лет. Роскошная растительность тропиков иногда создает представление о необычайном богатстве их почв. Однако первое впечатление обманчиво. Тропические почвы бедны и недолговечны. Сильные ливни ведут к чрезмерной эрозии почвы, которая за несколько лет, а в иных случаях и за несколько месяцев разрушает веками сложившуюся структуру.

Революция, происшедшая в сельском хозяйстве в XIX в., привела к коренным изменениям. Появление сельскохозяйственной техники позволило человеку осваивать земельные богатства обширных степей, забросив ведущуюся испокон веков обработку земельных участков в лесных районах. Необходимо отметить! что в своем естественном состоянии степные почвы обладают структурой, близкой к структуре обрабатываемых почв, тогда как лесные почвы приобретают ее очень нескоро. Но сельскохозяйственные машины, позволившие эксплуатировать обширные пространства с применением квалифицированной, но зато малочисленной рабочей силы, вытеснили животных, а следовательно, и пастбища и кормовые культуры, которые совместно с посевами зерновых поддерживали существующее в природе равновесие.

Совокупность всех этих более или менее связанных между собой обстоятельств привела к противоестественному с точки зрения экологии положению — внедрению монокультуры, одному из основных бедствий современного земледелия. Если подходить с позиции биологической науки, обеспечить ежегодный урожай, выращивая одну-единственную культуру, можно, но при этом необходимо обеспечить защиту почвы от эрозии и возмещение урона (истощение питательных веществ), нанесенного почве продолжительным возделыванием монокультуры. Однако все эти требования не всегда удается выполнить, и, как правило, внедрение монокультуры сильно разрушает почву. В то время как чередование целого ряда культур, среди которых обязательно должны быть культуры, обогащающие почву питательными веществами, например бобовые, наоборот, позволяет использовать все возможности почвы, оставляя ей время для отдыха. Кроме того, в результате возделывания многих монокультур, особенно таких, как зерновые, почва большую часть года остается совершенно открытой, то есть лишенной растительного покрова, предохраняющего от ветровой и водной эрозии, и подверженной усиленному действию солнечных лучей и ветра. Даже в вегетационный период единственный слой, образуемый культивируемым растением, не дает такой действенной защиты, какую обеспечивают более правильные севообороты и тем более естественный растительный покров. На первых порах освоения обширных степных пространств в почву не вносили никаких удобрений, и даже в настоящее время нередко пользуются только химическими удобрениями, в связи с тем что в районах господствования монокультур естественные удобрения не всегда имеются под рукой. Однако при этом не учитывают того, что если химические удобрения восстанавливают в почве минеральные вещества, поглощаемые культивируемым растением, то они ни в коей мере не восполняют органические вещества, в которых почва нуждается для сохранения своей структуры и физических свойств (рис. 34).

Рис. 34. Распространение эрозии в США (Bennett, 1939). На карте показаны только области, подвергшиеся наиболее сильной деградации почвы; в действительности эрозионные процессы наблюдаются на гораздо более обширных пространствах, за исключением самой восточной части страны. Отметим действие дефляции — ветровой эрозии — на громадной территории по границе штатов Канзас, Техас и Оклахома. В этом месте образовалась так называемая «пыльная чаша», известная своими бурями, сносившими плодородные слои почв. 1 — водная эрозия; 2 — ветровая эрозия.

Богатства степных районов казались человеку неисчерпаемыми. На самом же деле подобные методы хозяйства привели в этих местах к разорению ряда районов, имевших чисто земледельческое направление.

Классический пример деградации почвы представляют собой обширные равнины США, крайне нерационально используемые начиная со второй половины XIX в., то есть с момента появления колонистов, пришедших сюда из восточной лесной зоны Североамериканского континента (напомним, что это случилось во времена систематического истребления бизонов).

Естественный растительный покров, состоящий в основном из злаковых трав, был полностью уничтожен и заменен зерновыми и кукурузой — культурами, весьма слабо защищающими почву. Обработке земли, которая началась примерно в 1880 г., благоприятствовали периоды обильных дождей, но начиная с 1890 г. наступил период длительных засух — явления довольно частого в этих районах, и многим фермерам пришлось покинуть эти места. В начале XX в. обилие выпавших осадков несколько исправило положение, а недостаток пищевых продуктов, ощущавшийся в период первой мировой войны и в послевоенные годы, дал толчок к расширению сельского хозяйства этого района.

В 1931 г., совпав по времени с известным американским экономическим кризисом, начался период жестоких засух, продолжавшийся и в последующие годы. Иссушенная, полностью деградировавшая и лишенная своего растительного покрова почва превращалась в мельчайшую пыль, уносимую сильными порывами ветра. День 12 мая 1934 г. навсегда останется в анналах землеиспользования «траурным» днем: обширные равнины стали ареной беспрецедентного в истории Америки стихийного бедствия. Ветер со страшной силой сдувал превращенную в пыль почву со всей зоны, включая Канзас, Техас, Оклахому и восточную часть Колорадо, и нес черные тучи через территорию Американского континента на восток. Одни из них пронеслись над восточными районами США, затмили небо над Вашингтоном и Нью-Йорком; другие унеслись в Атлантику. Оголенные районы, получившие с тех пор название «dust bowl», что означает «пыльная чаша», стали средоточием ветровой эрозии, страшные последствия которой не раз проявлялись за этот период. Пыльные бури, легко покрывавшие расстояния в 1000 км и шедшие фронтом в 500 км, поднимали частицы земли на высоту 3000 м. Некоторые бури охватывали площадь в 450 тыс. км2, при этом переносилось более 200 млн. т почвы и сдувалось до 25 см поверхностного слоя почвы. Пыль оседала в других районах, покрывая пахотные земли, дороги и жилища. Это была одна из самых крупных экономических катастроф, причину которой нужно искать в деятельности человека, протекавшей вразрез с элементарными законами природы.

Миллионы гектаров земли были таким образом опустошены, а фермеры поставлены перед проблемой безработицы, тем более трудноразрешимой, что США переживали в то время тяжелый экономический кризис.

Стремясь найти выход из этого положения, правительство создало Службу по охране почв, начавшую свою деятельность с укрепления почвы в пострадавших районах посевами трав и с других мероприятий, способствующих постепенному восстановлению почв; дождливые периоды 40-х годов благоприятствовали этим начинаниям. Но во время второй мировой войны, когда спрос на сельскохозяйственные продукты увеличился и цены на них повысились, люди вновь принялись за обработку еще не окрепших после катастрофы земель. И в 1950 г. засуха повторилась опять, хотя, к счастью, и не имела таких тяжелых экономических последствий. Вначале убытки были невелики, но в 1957 г. пошли проливные дожди, сносившие верхний плодородный слой почвы и обнажавшие ее вплоть до камней. Это отнимало всякую надежду на возможное восстановление почв. Будем думать, что этот тяжелый урок послужит на пользу фермерам и они перестанут разрушать землю чрезмерной эксплуатацией, прежде всего роковыми для почвы монокультурами.

Столь же тяжелыми ошибками была отмечена деятельность современного человека в тропиках, где его вторжение в корне изменило существовавший доселе хозяйственный уклад. Его хищническая экономика в ряде районов нанесла огромный вред. Разорив дикую природу, разграбив леса, уничтожив диких животных, цивилизованный человек изнасиловал землю, поставив перед собой единственную цель — быстрейшее обогащение. Увлекшись миражем богатств тропических районов и вытеснив культуры, которые местное население выращивало исключительно для покрытия собственных нужд, он стал внедрять технические культуры, рассчитывая на выгоды экспорта и совершенно забывая о биологическом равновесии, ни один элемент которого при такой системе восстановиться не мог. Первой «жертвой» такого грабежа была Африка, затем Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. Безрассудство, с одной стороны, и безудержная алчность — с другой, не замедлили привести к самым серьезным последствиям — деградации почвы. Одним из наиболее серьезных факторов этой деградации было внедрение монокультур, особенно в районе саванны или на границе ее с лесом. Кофе, гевея, хлопок и чай стали культивироваться в широких масштабах, и площадь, занятая этими культурами, непрестанно расширялась. В других местах культивировали уже успевшие разрушить большие площади земель в Восточной Африке и Конго арахис, табак и пиретрум — одни из наиболее опасных для почвы растений, которые ее сильно истощают и не защищают (как и другие пропашные культуры) от действия различных природных факторов.

Проведение в жизнь некоторых смелых проектов повинно в не в меру широком «преобразовании природы» и в избыточном применении механизации — непременного условия их рентабельности. Таковы были проекты землеустройства в Ниари (Конго, Браззавиль), в Сефе (река Казаманс) и, наконец, один из наиболее неудачных планов выращивания арахиса на территории бывшей Танганьики.

Осуществить эти проекты удалось, лишь совершенно изменив процессы эксплуатации и отказавшись от первоначальных замыслов, нежизнеспособных ни экономически, ни «биологически».

Многое можно сказать о способах обработки земли, которые слишком часто приводили к плачевным результатам, в частности о систематическом удалении растений-«паразитов» с плантаций европейского типа под предлогом облегчения условий существования культурных растений.

При таком методе почва под культурными растениями — кустами и деревцами — обнажается и подвергается действию водной эрозии и ускоренному высыханию. В то же время поля местных жителей обычно бывают усеяны разнообразными растениями-сорняками, которые не пропалываются, скорее всего, из инстинктивного понимания элементарного экологического закона. Впоследствии колонисты осознали допущенную ими ошибку и агрономы составили длинный список растений «покровного» характера, составляющих совместно с культурными растениями нечто вроде естественной системы сообществ.

Нельзя, конечно, огульно осуждать все методы выращивания культур в жарких странах, которые применили европейцы в Африке или в Южной Америке, тем более что в каждом отдельном случае многое зависело от природных условий. В ряде случаев, например на возвышенностях восточной части Африканского континента, колонисты, пользуясь благоприятными климатическими условиями, выращивали прекрасно прижившиеся культуры (особенно кофе, чай и сизаль), составляющие сейчас 85% экспорта сельскохозяйственных продуктов страны. Равным образом это распространяется и на другие районы тропической зоны. Однако во многих местах вторжение западной цивилизации имело отрицательное влияние. Тесня туземцев или превращая их в сельскохозяйственных рабочих, европейцы занимались промышленной эксплуатацией девственных или еще мало освоенных земель, преследуя единственную цель — быструю наживу.

Разница в скорости, с которой протекают в Африке процессы эрозии на полях, обрабатываемых различными земледельческими методами, видна на примере, описанном Фурнье1. Речь идет о культуре арахиса в Среднем Казамансе (Сефа близ Седиу), где проводились опыты на двух экспериментальных полях. Одно из них было обработано местным способом, другое — механическим: механическая расчистка участка леса, корчевание больших пней, систематическое удаление корней, (прохождение корнерезкой на глубину 20 см) и т. д. Следы эрозии на этих участках были замечены после использования их в течение четырех лет.

I —пар на участке, обработанном местным способом;II—рис на участке, обработанном механическим способом.1 Fournier, Contribution a l'etude de la conservation du Sol en A.O.F. (не опубликовано).

Как видно из таблицы, доля поверхностного стока на участке II выше (из-за уменьшения пористости и проницаемости почвы) л потеря почвы гораздо значительнее. Среднегодовая для всего севооборота эрозия унесла 772 т почвы с 1 км* участка, обработанного местным способом, и 1623 т с участка, подвергнутого механической обработке. Последняя цифра объясняется действием распашки, уменьшающей связность (то есть способность почвы противостоять механическому разрушению) и сопротивляемость почвы. Потеря почвы тем слабее, чем меньше почву «переворачивают». И хотя механизированный способ обработки сильно повышает урожайность культуры (1840 кг/га арахиса против 970 кг/га)., но ускоренная эрозия сокращает долговечность и продуктивность такого поля.

Когда европейцы проникли в тропические страны, земли которых были действительно совершенно нетронутыми (как, например, большая часть Африки и почти вся территория Латинской Америки), они еще не располагали достаточным научным багажом, во всяком случае, их познания были не выше познания людей, начинавших освоение равнин Северной Америки. Но с тех пор прошло немало времени. По инициативе многих стран созданы научно-исследовательские сельскохозяйственные институты, и в результате их работы собран огромный фактический материал. Таким образом, приложение к практике научных данных позволило исправить ряд ошибок и осваивать новые территории на более разумной основе.

Полностью ли оправдает себя приложение научных исследований к условиям сельского хозяйства в тропиках? Безусловно, нет. По этому поводу можно привести высказывания Ж. П. Гарруа (J. Р. Наrrоу, 1944): «...агрономическая наука тропиков, как и других стран, до сих пор была нацелена скорее на количественное и качественное улучшение продукции, чем на изыскание способов более бережного обращения с земельным фондом. За редким исключением, каждый колонизатор жаждет как можно скорее обогатиться и не хочет ждать, пока замороженный до поры до времени капитал вернется ему в виде возможности длительной и плодотворной эксплуатации земли, не понимая, что в противном случае его хозяйство придет в упадок или замрет».

Политическая обстановка в Африке сейчас изменилась, но экономические проблемы остались теми же и в известном смысле стали даже серьезнее. Надо надеяться, что новые африканские государства будут дальновидными и не пожертвуют ради выгоды сегодняшнего дня землями, которые сегодня дадут высокие урожаи, а завтра обесплодятся. Драма Африки именно в этом. Вышесказанное вполне можно отнести и к другим странам мира, находящимся на пути развития.

Будущее обработки земли

Мы лишь коротко упомянем об этом важном вопросе, к которому вернемся несколько позднее. Серьезные разрушения почвы, в которых были повинны земледельцы и скотоводы, заставили человека задуматься о том, какой же способ обработки земли поможет ему восстановить деградировавшие почвы, а затем поддерживать их плодородие и повышать их производительность. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что в этой области были сделаны многие открытия, в частности по химизации земледелия. Агрономическая наука стала наукой комплексной, и все же техническая мысль XX в. часто обращается к методам вековой давности. К их числу относится разбивка полей террасами, которые делят длинный склон на ряд последовательно расположенных участков, разделенных водоотводными канавами. Метод возделывания культур на уступах, некогда широко распространенный в Азии, в Средиземноморье и в Андах, требует проведения огромных работ, но он исключает возможность возникновения процессов эрозии, поскольку пологий склон горы превращается в ряд ступеней.

Из этого же принципа исходит и вспашка, при которой борозды проходят в горизонтальной плоскости, в противном случае, то есть если их провести вдоль склона, они превратятся в подобие овражка, который будет размываться дождями. Борьба с образованием оврагов и отвоевывание территории, уже занятой оврагами, требует механического укрепления почвы еще до восстановления на них растительного покрова.

Другие методы — методы химизации почв — восстанавливают в ней равновесие, пополняя минеральные и органические элементы, израсходованные культурными растениями. Особенно важно сохранение в почве азота, необходимого для обеспечения в сельскохозяйственных продуктах высокого содержания белка (на эродированных землях содержание последних существенно снижается). Также не менее важно восстановление минеральных солей (калия и кальция) и микроэлементов.

Наконец, существуют и биологические методы, которые применяются для восстановления равновесия, близкого к естественному, и в настоящее время опережают все остальные методы. Система монокультуры уже отошла в прошлое и почти повсеместно уступает системе севооборотов; в частности, в США уже широко применяется так называемый strip cropping — ленточный посев, при котором зерновые культуры чередуются с растениями, обеспечивающими надежную защиту почвы; особенно благоприятно при данной системе чередование зерновых культур с травами, которые образовывают защитный покров — дернину. С этой стороны возврат к методам, испытанным в Европе на протяжении многих столетий, расценивается положительно. Другие растения вводятся в севооборот для предохранения почвы от действия солнечных лучей и иссушения.

Борьба с ветровой эрозией ведется, с одной стороны, путем мульчирования, то есть укрытия почвы слоем растительных остатков — соломой, покровом из злаковых трав, которые не боятся сухости, а с другой — устройством ветроломных защитных полос из кипарисов или тростника в Провансе (Средиземноморье), тополей в умеренной зоне, акации или других аналогичных растений в тропических районах. Кроме того, для защиты бассейнов рек в верхнем течении сохраняются естественные (или насаждаются искусственные) леса.

Таким образом, разделяя земли на участки, каждый из которых имеет свое хозяйственное предназначение, добиваются агролесопастбищного равновесия. Создается некоторое подобие естественного равновесия между закрытыми и открытыми формациями. Одни из участков предназначены только для земледелия, а другие — в зависимости от характера почв и севооборота, обеспечивающего высокие урожаи и сохранность почв,— для скотоводства. Этот метод применим и к тропическим районам, где щедрая, но недолговечная почва требует особо осторожного обращения, И здесь опять-таки человек должен вдохновиться природой, чтобы создать среду, пусть искусственную, но в какой-то мере приближающуюся к дикой природе. Монокультуры и технические культуры «смертельны» для тропических почв. Сохранение их возможно только при наличии комплексных растительных ассоциаций, хорошо приспособленных к условиям среды, которая создается в процессе обработки. Таким образом, человек еще раз убеждается в том, что полное нарушение равновесия в природе не в его интересах и что самый лучший способ обеспечения высокой производительности — бережное обращение с природой, а не попрание ее законов.

Человек начинает наконец осознавать, что распахивание, разрушение и дальнейшее преобразование естественной среды далеко не лучший способ для получения щедрых даров от природы. Нужно считаться с призванием местности, а, насколько известно, не всякая местность имеет сельскохозяйственное «призвание». Вопреки прежним легкомысленным убеждениям нельзя эксплуатировать любые земли одним и тем же способом, надеясь получить определенный вид сельскохозяйственной продукции. Принципы использования почв гораздо сложнее.

Современное земледелие находится в тесной зависимости от жизненных явлений, регулируемых строгими и действующими повсюду законами природы, с которыми человек вынужден считаться. Даже основное сырье сельского хозяйства — почва — это нечто живое, подверженное изменениям, большей частью от нас не зависящим. Крупные катастрофы, уже разорившие и продолжающие разорять современный мир, происходят от нежелания человека считаться с этими законами, от нежелания понять, что голод нельзя удовлетворить, опустошая землю.

7. ЭРОЗИЯ И ВОДНЫЙ РЕЖИМ

Нет более унылого зрелища, чем земли, опустошенные ливнями и наводнениями... Им выпало на долю вечное разрушение и бесплодие. Трудно поверить, что некогда провидение наделило . эти величественные, но страшные своей безжизненностью пустыни теми же благами, что и другие земли. И будь человек более разумным, эти блага существовали бы и ныне.Дж, П. Марш, «Человек и природа»

С проблемой ускоренной эрозии связана проблема режима вод, сильно изменяющимся в районах, которым был нанесен ущерб деятельностью человека. В абсолютных величинах вода на поверхности земного шара неисчерпаема. Но в пределах данного района плодородие земель зависит не столько от количества воды, сколько от упорядоченности ее круговорота в природе. Рождение и процветание цивилизаций в известном смысле также зависит от разумного пользования капиталом, который представляет собой вода. Обратимся к примерам великих цивилизаций Ближнего Востока. Они возникали на границе пустынь, и пустыни превращались в плодородные земли благодаря тому, что человек умел рационально использовать водные богатства, находящиеся в его руках. А гибель этих могущественных в прошлом цивилизаций, о чем свидетельствуют руины крупных городов Западной и Восточной Азии, Северной Африки, Центральной и Южной Америки, в значительной мере объясняется эрозией, в результате которой горы уже не могли служить «резервуарами» для накопления влаги.

Трагедии, разыгрывавшиеся в историческую эпоху и повторяющиеся в некоторых областях земного шара и в наши дни,— это следствие ускоренной эрозии, вызываемой непродуманным преобразованием биотопов, обезлесением и неправильными методами обработки земли.

На водный баланс районов, подвергшихся эрозии, хозяйственная деятельность человека оказывает большое влияние. Оно проявляется в прогрессирующем иссушении эродированных земель и в постепенном превращении их в пустыни, в наводнениях, в засорении наносами русел рек, затрудняющих регулирование стока. Эти, по сути дела, разные явления тесно связаны между собой.

Прогрессирующее иссушение

Обычно вода «стремится уйти» из эродированных районов. Лишенная растительного покрова почва изменяется в самой своей структуре и теряет физико-химические свойства, удерживающие воду, а глубокие овраги, врезаясь в верхние слои почвы, вызывают помимо всего понижение уровня грунтовых вод. Эти нарушения в значительной мере объясняются тем, что в зоне эродированных земель большой процент выпадающих осадков не впитывается почвой, а стекает с ее поверхности; та же часть влаги,, которая все же попадает в почву, не задерживаясь в верхних, затронутых процессами эрозии слоях почвы, беспрепятственно проникает в нижние горизонты. Таким образом, верхний почвенный горизонт высыхает, растительность скудеет и водный баланс опять-таки нарушается. А человек потребляет огромное количество воды для своих бесчисленных промышленных и хозяйственных нужд. Многие крупные города ощущают постоянный недостаток воды, расходуя ее в гораздо большем количестве, чем. в зонах нормального потребления, и тем самым истощая подпочвенные ресурсы.

С другой стороны, нарушение человеком естественной среды и сопровождающая эти нарушения эрозия оказывают огромное воздействие на климат. Этот вопрос не раз был предметом многочисленных научных споров из-за недостатка объективных данных и трудности интерпретации наблюдений. Ограничимся рассмотрением частного случая больших массивов влажнотропических экваториальных лесов (Aubreville, 1949). Вне всякого сомнения, они оказывают смягчающее и регулирующее влияние на средние и экстремальные температуры (защита почвы от прямого нагревания и повышение влажности воздуха, уменьшающее температурные колебания). Кроме того, они также, по-видимому, увеличивают количество осадков. Влияние влагооборота леса (конвекция и испарение), влекущего за собой увеличение абсолютного количества осадков и продление влажного сезона, ощущается даже в местностях, находящихся вдали от лесных массивов, и тем более особенно сказывается на режиме осадков в прилегающих районах. Профессор Обревиль считает, что в случае уничтожения в Африке гвинейских и экваториальных лесных массивов сократится число дождей и продолжительность дождливого периода в более сухих районах. По его словам, «влажные тропические леса в центре континента выполняют функции морей, а опушки с точки зрения выпадения осадков и увлажнения континента можно приравнять к побережью океана».

В районах умеренного климата леса оказывают аналогичное действие. По всей вероятности, на режим осадков и вообще на климат немалое влияние имеют и другие биотопы, но разрозненность современных наблюдений не позволяет пока прийти к определенным выводам.

Многочисленные исторические данные, в частности по Средиземноморскому району, говорят о возможности изменений климата в связи с разрушением естественных местообитаний и обнажением почв. Во всяком случае, уничтожение естественного растительного покрова, будь то лес или злаковые ассоциации, несомненно, ведет к уменьшению конденсации водяного пара в атмосфере, что имеет немалое значение для сухих районов, где даже такие осадки, как роса, существенно пополняют общие запасы воды.

В итоге можно сказать, что ускоренная эрозия ведет к сильному уменьшению количества атмосферных осадков, стимулируя процессы опустынивания, и, когда человек слишком сильно нарушает естественные местообитания и почвы, он приводит в действие поистине адский механизм, действие которого отражается на всем, даже на слое атмосферы, необходимом для существования людей на Земле.

Нарушение режима рек

Во время сильных дождей насыщенная влагой почва не может удержать такое количество воды; значительная часть ее стекает в низовья рек, вызывая нередко сильные разливы. Это естественное явление, связанное с рядом географических и климатических факторов, происходило еще задолго до того, как человек начал «преобразовывать» Землю. Географы уже давно выработали классификацию рек в зависимости от их режима и колебания дебита, то есть расхода воды, и отметили, что внезапные паводки, характерные для районов с резкими климатическими колебаниями, располагающих довольно слабым растительным покровом, имеют далеко идущие последствия.

Совершенный человеком переворот в природе и неправильно» использование земель, как мы уже видели, привели к значительному уменьшению накопления запасов почвенной влаги. Поэтому эродированные зоны подвержены довольно сильным разливам рек. Режим рек нарушается, и мощный регулятор, который представляют собой почвы бассейнов верховьев рек и преимущественно древесная растительность (напомним, что лес в данном случае эквивалентен плотине), перестает действовать, поскольку он уже не в силах ослаблять или «расстилать» обильно выпадающие осадки. В этих условиях большое значение приобретают заболоченные районы; принимая избыток осадков, они регулируют режим рек в сухое время года. Фактически все эродированные районы периодически опустошаются наводнениями. В частности, это характерно для французских Альп, обезлесенных в прошлом веке и сильно пострадавших впоследствии в связи с изменением режима их рек. Разрушения, причиненные потоками воды, красочно описаны экономистом А. Ж. Бланки. Разрушение первичных биотопов положило начало глубокой деградации горных районов юго-востока Франции; их опустошение вызвало глубокие экономические изменения и сильнейший отток населения. История опустошения этих мест нашла отражение в многочисленных трудах географов и экономистов. Следы этих опустошений налицо.

Классическими с этой точки зрения истории примерами считаются наводнения на крупных китайских реках, особенно на реке Хуанхэ, или Желтой реке. Вся история этой реки — это история длительной борьбы населения приречных районов с ее водами. А эрозия, в возникновении которой был повинен человек, тысячелетиями истреблявший леса на необъятных просторах своей страны, в конце концов придала естественному явлению природы характер катастроф. О скорости исчезновения в этой стране лесных массивов, писал Р. П. Лисен, проживший в Китае много лет.

Таким же катастрофическим наводнениям подвержены крупные реки США, главным образом реки засушливого Запада, где почвы исключительно чувствительны к результатам деятельности человека. Район бассейна Миссисипи известен бедствиями, большей частью также навлеченными человеком. (Убытки от наводнений выражаются в чудовищных цифрах: за период с 1903 по 1938 г., по оценкам Беннетта, США потеряли на этом 1 697 507 124 доллара (по курсу 1939 г.), а к ним надо еще добавить убытки от опустошений самих земель. Убытки от разлива в 1927 г. Миссисипи на площади 75 тыс. км2 (площадь большая, чем территория Бельгии и Нидерландов, вместе взятых) оцениваются примерно в 300 млн. долларов.

Конечно, разливы и наводнения не являются «изобретением» человека, но он повинен в том, что эти явления выливаются в катастрофы. Это — следствие ускоренной эрозии, спровоцированной неумелым обращением с землей в преобразованных им районах.

Эрозия и твердый сток рек

Почва, смываемая текучими водами с возвышенных мест, переносится рекой в места более низменные; некоторая часть ее откладывается в руслах рек, а остальная выносится дальше, в море. Обычно эти отложения, представляющие собой результат естественного процесса, являются одним из факторов плодородия земель. Хорошим примером служат плодородные земли нижнего течения Нила, обогащаемые аллювиальными наносами после его разлива. Но этому нормальному процессу противополагается непропорциональное накопление твердого материала, транспортируемого водой из районов, подвергшихся ускоренной эрозии. Иногда его количество становится чрезмерным, о чем говорит мощность отложений суглинка, оставшегося после наводнения, нагромождения гальки и обломков породы, заиление водохранилищ, устьев рек и портов. Таким образом, к ущербу, наносимому эрозионными процессами в верхних течениях рек, присоединяется ущерб, который наносит осаждение материала разрушения.

Количество взвешенных твердых наносов может составлять от 2 до 8 кг на 1 м3 воды. За один год рекой Миссисипи до сих пор выносится до 300 млн. м3. Река Хуанхэ в Китае известна огромной разрушительной силой и значительным расходом твердого материала. В абсолютных цифрах он выражается в год в среднем в 1890 млн. т (расход Роны — от 20 до 30 млн.), а максимальный расход составляет 2643 млн. т. В августе 1933 г. Хуанхэ (на уровне Чжанчжоу) перенесла за один день более 500 млн. т осадков во взвешенном состоянии, а для всего бассейна реки, площадь которого равна территории Франции, смыв почвы составляет соответственно 18—19 т/га.

По масштабам этого явления Китай занимает первое место, но, судя по относительным величинам, снос твердого материала столь же существен и в других местах земного шара. В США, в районе Лос-Анджелеса, он составляет в среднем от 6 до 144 т/га в год; в Индии, в долине притока Ганга, — 36; в Алжире (бассейн Узда и Уджда) — от 45 до 150; в верхних бассейнах Драка и Дюранса во Франции — 450; в Австрии — от 1650 до 1800; в Форарльберге (к счастью, на очень ограниченных пространствах, порядка 10—40 га) — от 1650 до 1800 т/га.

Грубый материал выноса, попадая на поля и совершенно видоизменяя их, действует как разрушающий фактор. Если тонкий слой аллювиальных отложений, как, например, нильский ил, служит ценным удобрением для почвы, то галька и обломки горных пород, влекомые той же самой водой, губят плодородие полей, покрывая их каменистым слоем.

Другое обстоятельство, позволяющее судить о пагубном действии наносов, — это засорение водохранилищ, сооруженных в ирригационных и гидроэнергетических целях или же для упорядочения расхода рек. Так, в Алжире вследствие разрушения почв, наступившего после обезлесения и чрезмерного выпаса, водохранилища заполняются осадочным материалом со скоростью 300 тыс. м3 в год. В водохранилище Уэд-Фодда, имевшее первоначальную емкость 225 млн. м3, за 1932—1937 гг. поступило 600 тыс. м3 твердых материалов, в 1937—1941 гг.— 1,25 млн. и в 1941 — 1947 гг. — 3,75 млн. м3; сейчас с поверхности почвы ежегодно смывается слой толщиной 7 мм в год (Furon, 1953). Если этот процесс разрушения земель не будет остановлен, срок службы водохранилища не превысит 80 лет.

В Греции водохранилище на реке Стримон (Керкини) за 19 лет потеряло 1/3 своей емкости, а ежегодные потери выражаются в 5,5 млн. м3. Если эрозионную деятельность не удастся остановить, то через 40 лет водохранилище перестанет действовать и ирригационные работы на равнинах Серре придется прекратить.

В США заполнение водохранилищ наносами протекает столь же интенсивно, и некоторые из них потеряли за 30 лет до 80 % емкости. По подсчетам, 39 % из них выйдут из строя менее чем через 50 лет, а 25% — менее чем через 100. Бывали случаи, когда срок работы плотин ограничивался 10 — 15 годами, после чего они прекращали свое существование. В Техасе водохранилище на реке Колорадо потеряло 47 % своей первоначальной емкости за 6 лет 9 месяцев. Для его замены было построено новое водохранилище, но и оно потеряло 83% емкости за 9 лет и 95% — за 13 лет (Bennett, 1939).

Наиболее интересен, пожалуй, пример известного Гуаньтинского водохранилища, сооруженного в районе Пекина на реке Юндинхэ. Его первоначальная емкость определялась в 2270 млн. м3. По расчетам китайских инженеров, ежегодное заполнение водохранилища твердым материалом составляет 90 млн. м3, так что оно выйдет из строя через какие-нибудь 30—40 лет. Таким образом, водохранилище, вдвое большее по емкости, чем водохранилище Сер-Понсон во Франции, просуществует максимум 75 лет. Насаждение лесов в бассейне реки явилось одной из мер, предпринятых для сохранения Гуаньтинского водохранилища.

Природный кольматаж водохранилищ может иметь и более серьезные последствия, ведущие не только к уменьшению полезной емкости самих водохранилищ, но и к разрушению гидротехнических сооружений.

Такие случаи наблюдались в Алжире, на плотине Уэд-Фергуг, и во Франции, где судьба известной плотины Сер-Понсон находится под угрозой из-за геоморфологических изменений, повлекших за собой заиление водохранилища (ежегодные накопления твердых материалов оцениваются здесь в 2,9 млн. м3, из которых 300 тыс. м3 твердых материалов, отложенных на дне, 2 млн. м3 суглинка и 600 тыс. м3 ила). Программа по облесению местности и закреплению почв еще не приведена в исполнение из-за недостатка средств и, как говорит Трикар (Tricart, 1962), «грошовая экономия приведет в конце концов к катастрофе».

Приведенные примеры чрезвычайно убедительно показывают, как неправильное использование почв, главным образом истребление растительного покрова, может погубить сооружения, стоившие огромных средств и усилий. Они свидетельствуют о настоятельной необходимости рационального подхода к эксплуатации природных богатств для блага экономики.

Отметим, наконец, что фауна текучих вод, замутненных твердым материалом, находящимся во взвешенном состоянии, или отравленных отходами промышленного производства, сильна изменяется.

Исследования, проведенные на Юго-Западе США, показали, что ихтиофауна значительно пострадала от изменения состава текучих вод, загрязнения отходами производства, а также от многих других последствий деятельности человека (Miller, 1961, 1963). Уничтожение растительного покрова (чрезмерный выпас, обезлесение), строительство гидротехнических сооружений (резкое изменение расхода рек и их экологических условий), интродуцирование новых видов рыб (по крайней мере 1/3 рыб, населяющих воды, состоит теперь из ввезенных видов), спуск сточных вод в реки, заселение вод «избранными» видами (для уменьшения количества «нежелательных») коренным образом изменили первоначальное равновесие водных биоценозов. Это особенно заметно в местах нереста, где экологические условия настолько изменились, что рыба теперь туда не заходит. Одним из таких примеров может служить озеро Эри в США. В результате всех этих причин не менее 6 видов рыб исчезло, а существование остальных 13 видов, составляющих около 20 % их тиофауны Юго-Запада США, также находится под угрозой гибели.

Этот пример показывает, как сильно человек может нарушить равновесие в природе. Мы недостаточно хорошо знакомы с жизнью рыб и еще менее — с жизнью других водных животных, но нам известно, что многим из них угрожает опасность, вплоть до вымирания, именно вследствие деятельности человека.

Чрезмерное отложение наносов происходит не только в реках, но и в море и способно причинить немалый ущерб и там. Быстрое заиление эстуариев рек восточного побережья США, в частности Чесапикского залива, по всей вероятности, вызвано смывом почвы реками с земель, разрушенных земледелием (Tricart, 1962). «Сельскохозяйственная» эрозия повинна в самых глубоких изменениях природы, распространяющихся даже на моря.

8. РАЗРУШЕНИЕ ВОДНЫХ БИОТОПОВ

Болота — это молодость земли.Жак Перре

Нам кажется уместным сказать несколько слов о водных биотопах, так как сейчас во всех зонах земного шара, тем более в зонах умеренного климата, им грозит прямая опасность. Имеющие первостепенное значение как для сохранения большого числа животных и растительных видов, так и для сохранения биологических сообществ в целом, эти участки естественной среды обитания чрезвычайно разнообразны, начиная от солоноватых прибрежных лагун до пресноводных болот и озерных пространств. Некоторые из них биологически крайне бедны (олиготрофы), другие (эвтрофы), наоборот, исключительно богаты в силу существования многочисленных цепей питания и большой продуктивности, обусловливающих обилие растительных и животных организмов. Наиболее ярко это проявляется в лагунах, где море, пресная вода и земля обеспечивают в комплексе уникальную биологическую «урожайность».

Деятельность человека, игнорировавшего подобные взаимосвязи, была направлена на их разъединение. Можно подумать, что он хотел приложить к природе картезианские принципы! Он захотел отделить воду от земли и морскую среду от пресноводной, сооружая береговые плотины, каналы, очищая воду, дренируя и осушая любую влажную среду.

Деятельность человека в этом направлении началась еще в глубокой древности, когда назрела необходимость осушения болот.

В странах древней цивилизации это привело к сокращению водных пространств, которые в наши дни составляют по отношению к суше ничтожный процент и лишь очень небольшая часть из которых объявлена заповедными местами (в США—10%, во Франции — менее 2 %, из которых 2/3 занимает заповедник Камарг).

Сохранение некоторых водных биотопов в их естественном виде, казалось бы, оправдывается эстетическими и моральными побуждениями, так как большая часть их очень живописна, и, кроме того, и тем, что оно обусловливает существование очень многих животных и растений, находящихся в строгой зависимости от экологических условий. В пользу сохранения водных биотопов можно привести целый ряд аргументов, в том числе и соображения экономического характера. Прежде всего заболоченные зоны играют важную роль в водном режиме всего района, регулируя расход воды в реках и «утоляя» жажду земли в сухие сезоны. Нельзя забывать, что их воды содержат органические вещества, нужные для удобрения земель. И наконец, во многих случаях с экономической точки зрения эти зоны более выгодны (охота, рыбная ловля, пастьба) до преобразования, которое обходится весьма недешево, чем после него.

В настоящее время веские основания позволяют утверждать, что в ряде случаев коренное преобразование, естественных ландшафтов так же ошибочно с экономической точки зрения, как и с научной. Тесное сотрудничество между экономистами, инженерами и биологами должно предотвратить новые ошибки. Каждый проект осушения местности следует предварительно обсудить с биологами, для того чтобы при переустройстве территории принять во внимание сохранение некоторых зон в их естественном состоянии.

В данном случае, как и во всех других вопросах, касающихся охраны природы, следует учитывать различные интересы. Осушение некоторых заболоченных пространств, безусловно, необходимо с хозяйственной точки зрения. Его могут потребовать и интересы сельского хозяйства и интересы здравоохранения, в частности борьбы с малярией. Но неверно было бы считать, что единственное будущее болот — это их систематическое осушение, которое, кстати сказать, находится сейчас в особом почете. Во многих случаях необходимо сохранение ряда водных местообитаний и их естественных условий.

Научные аргументы

Вряд ли есть необходимость приводить какие-либо обоснования для доказательства того, что животные и растительные сообщества водных биотопов следует сохранить во всей неприкосновенности, если мы не хотим, чтобы виды, их слагающие, исчезли. Можно составить длинный перечень небольших растений и животных, которым грозит опасность исчезновения, если необходимые для их жизни местообитания будут разрушены. Их судьбу разделят и многие позвоночные, так как каждый вид их специализировался и занимает особую экологическую нишу, исчезновение которой влечет за собой и исчезновение занимающего ее животного.

Особое значение имеет сохранение водных местообитаний для перелетной водоплавающей дичи, так как нередко численность водоплавающих птиц переоценивается. Международное бюро исследования водоплавающих диких птиц (International Wildfowl Research Bureau), потратив многие годы на количественные учеты птиц в Европе, выяснило, например, что популяция белолобого гуся, зимующая в Западной Европе, насчитывает не более 70 тыс. особей. Мировая численность короткоклювого гуменника не превышает 40 тыс., белощекой казарки — 30 тыс., а европейская популяция черной казарки едва достигает 20 тыс.

Большинство водоплавающих птиц гнездится на обширных пространствах тундры Крайнего Севера, но с наступлением холодного времени они ищут себе пристанище в более южных районах, и тогда происходит обратное тому, что наблюдается у них в период гнездования: они сосредоточиваются на очень ограниченной площади, используя ее либо как промежуточный участок перелета, либо как место для зимовки. Утки и гуси, гнездящиеся в Исландии и на севере Европы, до Западной Сибири включительно, зимуют в ряде районов Западной Европы и тропической Африки. В этих случаях их численность может быть значительной. В Нидерландах, на острове Влиланд, можно встретить от 500 тыс. до 600 тыс. перелетных птиц на обширных болотах Ваддензее. Сотни тысяч птиц посещают во Франции бухту Эгюйон на побережье Вандеи. То же самое можно сказать и о заболоченных районах тропической Африки: в долине Сенегала и в зоне разлива Нигера находит приют многочисленная популяция чирков.

Но популяции всех этих водоплавающих птиц, представляющих исключительный интерес для охоты, обречены на гибель, если их не обеспечить достаточным количеством заповедных мест, где они смогут спокойно отдыхать и зимовать. При этом нельзя забывать о том, что каждый вид предъявляет к заповедникам свои требования (гуси предпочитают открытые влажные луга, небольшие кулики — илистые места и богатые кормом пространства, обнажающиеся во время морских отливов) и, следовательно, для охраны водяной дичи необходимы местообитания очень большой площади. Трудно переоценить, например, значение бухты Эгюйон в Вандее, где отлив открывает обширные илистые пространства. Между тем эти места собираются отгородить от моря молом и устроить там пресноводное озеро, что повлечет за собой разрушение исключительно важного местообитания всех видов водоплавающей дичи Западной Европы. Решение этого вопроса требует широкого международного сотрудничества и безотлагательных действий, разрушение нескольких звеньев в биологической цепи, в том числе мест для отдыха во время перелета птиц, подвергнет прямой опасности и без того их значительно поредевшие популяции.

Эти меры должны сопровождаться рациональной организацией охоты и хотя бы временным ее ограничением, так как в Европе последствия чрезмерно интенсивной охоты сейчас очень ощутимы. В частности, следует запретить весеннюю охоту во всех странах, где она еще практикуется. Биологи констатируют, что плотности популяций многих видов водоплавающих птиц, гнездящихся в Скандинавии, ниже тех возможностей, которые ей предоставляют существующие местообитания. Экологический потенциал воспроизводительности уток, гусей и куликов явно не используется, а чрезмерная охота мешает этим популяциям достичь численности, соответствующей возможностям биотопов.

Нельзя обойти молчанием и эстетическое значение водных местообитаний, которые охотно посещаются туристами и художниками. Лишившись этих первозданных уголков природы, страна потеряет значительную часть своей привлекательности.

Экономические аргументы

В защиту сохранения болот можно привести также некоторые доводы экономического порядка. Общественное мнение часто склоняется к тому, что заболоченные зоны непродуктивны и пригодны только как место свалки промышленных и хозяйственных отходов. Многие жаждут, чтобы мелиораторы скорее приступили к их осушению, и последние охотно идут навстречу этим пожеланиям. По словам Габриельсона (Gabrielson, 1962), болота, по-видимому, созданы лишь для того, чтобы инженеры-гидростроители могли проявить свое искусство. В зонах умеренного климата болотистые местности всегда считались не только местами совершенно бесполезными для человека и вредными для его здоровья, но и местами средоточия всевозможной нечисти, начиная от комаров до домовых. Такая репутация установилась за ними с незапамятных времен, а современный человек отчасти все еще находится во власти предрассудков.

В тропических районах болота действительно опасны для здоровья людей. Малярия и бильгарциоз48 являются настоящим бичом этих мест, а против второго заболевания пока нет другого способа борьбы, кроме осушения и преобразования болотистых мест в ущерб обитающей там фауне. Это заставляет нас очень осторожно подходить к оценке проблемы сохранения водных биотопов и рассматривать каждый конкретный случай в отдельности.

Но в ряде случаев сохранение болота выгодно с экономической точки зрения, и решение по этому вопросу должно входить в программу хозяйственного использования территории. Прежде всего их полезная роль заключается в регулировании расхода проточных вод. Они как бы служат своеобразной «губкой», удерживая избыток воды во время разливов рек и потом постепенно отдавая ее в засушливые периоды. Поэтому осушение болот нередко ведет к нарушению режима рек и к наводнениям.

Болота приносят также известную пользу сельскому и лесному хозяйству. Нельзя забывать ни о хороших пастбищах, которыми являются болота в некоторые периоды, особенно во время больших засух, ни о ресурсах растущего на них леса и других растений.

В целом первичная производительность болот, особенно расположенных в приливно-отливной зоне, значительна. По данным исследований, проведенных в штате Джорджия в США, с болот, расположенных в эстуариях рек, ежегодно получают в среднем с гектара 22 т сухого растительного материала, а с 1 га хлебного поля в том же районе — 3,4 т (вместе с соломой и корнями) и не более 14 т с 1 га с таких же полей в самых продуктивных сельскохозяйственных районах Западной Европы. Конечно, в абсолютных величинах количество органических веществ, получаемых с болота и с поля, несравнимо, так как при непосредственном, использовании человеком их продукции большая часть приходится на продукцию поля и очень незначительная доля — на продукцию болота. Но эту долю можно значительно увеличить при рациональном использовании болот, в частности для рыбоводства. Следовательно, сохранять болота в естественном состоянии гораздо выгоднее, чем превращать их в поля или луга, что, кстати стоит заметить, требует огромных капиталовложений49.

Отметим, что в тропических водах многие рыбы совершают локальные миграции и в дождливый сезон заходят в затопляемые районы. Эти сезонные перемещения местные жители успешно используют для рыбной ловли (Wasawo, 1963), и, несомненно, осушение болот может только повредить этому промыслу, разрушив места нереста и нарушив экологические условия.

Солоноватоводные болота в речных эстуариях также имеют важное экономическое значение. В эти богатые органическими веществами места приходят нереститься многие морские рыбы, а их молодь проводит здесь первый период своей жизни. Кроме того, вполне возможна промышленная эксплуатация других, постоянно обитающих в этих местах рыб. Развитое промышленное и спортивное рыболовство (рыбы и ракообразные) обеспечивает высокую рентабельность этих мест, не требуя никаких капиталовложений.

Другим, не менее важным ресурсом водных биотопов являются водоплавающие птицы — излюбленная дичь охотников. Аренда шалашей, хижин и охотничьих угодий дает значительно большую прибыль, чем превращение болот в поля или пастбища, и к тому же не требует особых затрат. Экономические выгоды такой охоты хорошо показывает пример США, где счастливые обладатели охотничьих лицензий, которых ежегодно выдается до двух миллионов, тратят на это удовольствие сумму порядка 89 млн. долларов. Частное общество «Дак анлимитед», основанное в США в 1937 г., заботится об охране популяции водоплавающих птиц в Северной Америке. Фонд общества, собранный по подписке (вклады США составляют 90%), расходуется на упорядочение мест гнездования в Канаде (главным образом в провинциях Манитоба, Саскачеван, Альберта), где сосредоточено 75% всей численности уток, на которых охотятся граждане США. Со времени своего основания общество, бюджет которого составляет более 500 тыс. долларов, израсходовало 8,5 млн. Эти цифры свидетельствуют как об экономической: выгодности подобных предприятий, так и о стремлении сохранения местообитаний водоплавающей птицы и обеспечения условий для ее размножения.

В заболоченных зонах обитают также пушные звери, охота, на которых может быть довольно прибыльной, хотя за последние годы, отчасти в связи с развитием клеточного звероводства, спрос на шкурки дикой норки, ондатры, выдры и нутрии упал и цены на них понизились.

Наконец, озера, часто встречающиеся в болотистых местностях, можно использовать для разнообразных видов спорта (яхты, рыболовство)50. Так что экономическая целесообразность сохранения водных пространств с точки зрения их промышленного и туристического использования очевидна.

Итак, водные местообитания не должны подвергаться чрезмерным преобразованиям. Веками человеку казалось, что лучший способ их использования — это их осушение и полное разрушение биологических сообществ. Конечно, иногда радикальные меры неизбежны: они могут быть вызваны необходимостью расширения площади продовольственных культур или медицинскими соображениями, требующими осушения болот как единственного средства борьбы с заболеваниями. Но в ряде других случаев человеку выгоднее использовать заболоченные зоны в их естественном виде или преобразовывать в целях увеличения их продуктивности. Это позволит избежать многих ошибок, которые в иных случаях вели к огромным материальным расходам. В ряде стран проекты осушения болот оказались несостоятельными и привели к созданию совершенно бесполезных участков пахотной земли. Так, в Нидерландах правительство решило прекратить преобразование торфяных болот и заболоченных пространств из-за полной нерентабельности этих работ. Во многих других странах осушение заболоченных земель также не оправдало себя ни с финансовой, ни с агрономической стороны. Лучшим примером этого преобразования является болото Хорнборгашерн (площадь 26 км2) в Швеции, имевшее изобильную флору и фауну. Первые попытки его осушения были предприняты в 1803 г. и повторены в 1850 и 1870 гг., причем расходы с каждым разом возрастали. Новая попытка в 1903 г. тоже потерпела почти полный крах. Но несмотря на это, в 1930 г. была предпринята еще одна, пятая попытка.

В 1958 г. расходы по претворению проекта в жизнь уже достигали 4 млн. шведских крон. В настоящее время Хорнборгашерн все еще представляет собой заболоченную местность, поглотившую огромный капитал.

Такая же судьба постигла целый ряд грандиозных проектов преобразования и переустройства речных бассейнов. Мы видим это на примере Волги, где 50% воды задерживается плотинами в гидроэнергетических целях и для обводнения засушливых территорий. Изменение естественных местообитаний, представляющих собой исключительный биологический интерес, повлекло за собой огромные изменения в фауне и флоре данного района. Подобные печальные примеры можно привести и в отношении ряда других районов земного шара.

Экономические и технические данные нередко заставляют пересматривать необходимость таких преобразований и в некоторых случаях возвращать ландшафту его первоначальный облик. Так, за период 1915—1932 гг. озеро Маттамаскит площадью в 20 тыс. га в Северной Каролине было почти наполовину осушено, а потом опять затоплено в целях экономически более выгодного использования его под гнездование пернатой дичи.

Необходимо подчеркнуть также опасность, которую представляет собой возведение плотин для сохранения водной среды. Гидроэнергетические сооружения коренным образом преобразовывают режим вод, изменяя расход их стока и вызывая отклонения русел рек, прегражденных плотинами, что может серьезно отозваться на режиме всего бассейна в целом. Кроме того, воды искусственно созданных водохранилищ часто затопляют местообитания редких животных и растений. Наряду с этим плотины представляют собой преграды на пути миграции рыб, особенно лососевых. И несмотря на то, что теперь строят специальные «лестницы», чтобы помочь рыбам преодолеть столь неожиданную для них преграду, это почти не меняет положения, так как те же самые плотины изменяют экологические условия мест нереста и препятствуют размножению рыб.

Приведем пример реки Колумбии на Северо-Западе США, где после строительства Боннвилской плотины промышленный улов лососевых упал на 80% (с 49,5 млн. фунтов в 1911 г. примерно до 10 млн. в 1956 г.). Конечно, это последствие не только сооружения гидротехнических устройств. (Нужно учесть также заражение вод промышленными стоками, изменение их режима вследствие обезлесения и чрезмерной ловли.) Но все же цифры хорошо показывают, как сооружение плотин влияет на естественные богатства. Наконец, иногда плотины просто уродуют прекрасные горные ландшафты, что незамедлительно отражается на развитии туризма. А берега водохранилищ, выложенные безжизненным камнем, на которых вследствие частых колебаний уровня воды остается высохшая грязь, окончательно портят окружающий пейзаж.

Конечно, мы вынуждены считаться с нуждами промышленности, которая требует все больше и больше энергии, получаемой главным образом за счет гидроресурсов. Но не следует забывать, что по мере возможности мы должны сохранять природу. Целый ряд прекрасных ландшафтов уже загублен без всякой пользы для человека. Вопрос о сооружении плотин необходимо решать не только в зависимости от возможности постройки бетонной стены и нескольких электростанций, но и от гидрологических условий и вероятности эрозии на всей площади данного бассейна. Мы уже приводили примеры катастроф, вызванных игнорированием этой необходимости. Сооружение плотин, имеющее иногда самые непредвиденные последствия, должно входить в общий план широкого переустройства всей территории, в котором следует предусмотреть и сохранность ландшафтов. Если от сооружения гидроэлектростанций отказаться никак нельзя, то необходимо оставить неприкосновенной хотя бы часть природных ландшафтов в различных районах земного шара. Ради этого стоит пойти на потерю какой-то-доли материальных благ, которая, кстати сказать, будет довольно быстро возмещена51. Приведенные нами примеры обязывают человека осознать, что он является одним из звеньев в цепи равновесия, существующего в природе, и что он должен прекратить планомерное разрушение естественных местообитаний, значение которых весьма велико для современного человечества, а для сохранения большей части флоры и фауны на нашей планете — бесценно. Эта проблема приобретает особую актуальность в связи с нарастающим сокращением водных биотопов, вызывающим вполне обоснованную тревогу у ревностных защитников природы52.

9. НЕ ОКАЖЕТСЯ ЛИ ЧЕЛОВЕК ПОБЕЖДЕННЫМ В БОРЬБЕ С ЭРОЗИЕЙ?

Теперь и мы, цивилизации, знаем, что мы смертны.Поль Валери

Площадь земель, пригодных для обработки, сокращается из года в год, и повинны в этом сами люди, неразумно распоряжающиеся драгоценнейшим своим достоянием. Не сегодня и не вчера началась бессмысленная порча земель. Еще в глубокой древности человек, был ли он охотником, или пастухом, или кочевником-земледельцем, стал первым преобразователем естественных место-обитании. Масштабы этих «преобразований» нередко были поистине огромны, так как он прибегал к помощи огня — средства, по своей действенности несоизмеримого с рудиментарной техникой первых веков существования человечества.

Но в наши дни проблема борьбы с эрозией приобрела такое значение, размеры которого трудно себе представить. Возрастающая потребность в древесине, расширение площадей под техническими культурами, переход сельского хозяйства от методов консервативных к методам интенсивным, позволяющим извлекать прибыль немедленно, без мысли о завтрашнем дне, экспансия всего земного шара цивилизацией «западного» типа — все это способствовало широкому распространению процессов эрозии, идущих гигантскими шагами по нашей планете. Такая гонка несет в себе серьезную угрозу для почв. К тому же совершается этот процесс в ту пору, когда значительная часть пахотных земель уже погублена, в пору, когда человечество переживает демографический взрыв, равного которому оно не знало со времени своего появления на Земле.

В первое время лишь ревностный защитник природы сокрушался по поводу перемен, происшедших в природных местообита-ниях: ведь из них совсем исчезли или стали очень редкими некоторые виды животных и растений, столь милые сердцу натуралиста. Но вскоре к его сетованиям не замедлили присоединиться и экономист, и земледелец, и промышленник, когда они увидели, как становятся бесплодными после нескольких лет эксплуатации поля, как уносят почву, оставляя голые камни, ветер и дожди, как одеваются железной корой латеритные почвы, как иссечены оврагами склоны холмов. Мы уже убедились, что стоит лишь «развязать» эрозию, чтобы процессы разрушения ускорили свой темп и наступило бы своеобразное самоуничтожение природы, при котором силы воздуха, Земли и воды доводят до полного бесплодия те земли, где человек так безрассудно нарушил существовавшее в природе равновесие. Если кое-где еще и сохранились высокопродуктивные сельскохозяйственные угодья, то немалая часть планеты уже пора-Джена язвой эрозии. Утратившие плодородие земли, сильно возросшее число потребителей, усиливающаяся погоня за наживой — вот причины, толкающие людей на освоение все новых земель, к которым до сих пор почти не прикасалась рука человека. А позади остаются печальные ландшафты: земля в рубцах и глубоких ранах и разоренные хозяйства. Дело разрушения довершают ураганы, унося в потоках грязи и тучах пыли последние остатки почв. Средиземноморский бассейн давно уже утратил большую часть своих сельскохозяйственных возможностей. Сокращение «полезной» площади на обширных равнинах Северной Америки достигло масштабов, которые не могут не вызывать тревоги. Не меньших размеров достигла эрозия в Латинской Америке, где в связи с нею возник ряд серьезнейших экономических и социальных проблем. Но несмотря ни на что, люди продолжают все теми же приемами «поднимать» еще не освоенные земли. В тропической Африке огромные земельные пространства вследствие быстрого сведения лесов, неправильного ведения сельского хозяйства и внедрения культур, предназначенных для экспорта, но биологически бесполезных в местных условиях, также охвачены эрозионными процессами. Неуклонно движется по нисходящей кривой в этом отношении и Азия, несмотря на то что здесь процессы ее развития, истоки которых уходят в глубь тысячелетий, протекают значительно медленнее, чем где бы то ни было.

Следовательно, речь, идет не о какой-либо проблеме местного значения, представляющей лишь академический интерес для некоторых кабинетных ученых, а о самом существовании человека на Земле, о бедствии, которое охватывает огромные территории и в равной степени волнует и экономистов, и агрономов, и врачей.

Человечество, оказавшись перед лицом такой угрозы, было вынуждено искать путей спасения. Чрезвычайно большое значение приобрела наука о почвах, возникшая в России в конце прошлого века. Теперь в каждой стране есть организации, которые ведут работу по исследованию почв, их характера, развития и занимаются отбором методов, позволяющих сохранять почвы и вместе с тем использовать их для нужд сельского хозяйства. В США, например, создана располагающая большими средствами Служба мелиорации и сохранения плодородия почв Министерства земледелия (Soil Conservation Service, Dept. of Agriculture). Во Франции и в странах французского языка такие организации (их принято сокращенно обозначать тремя буквами D.R.S.—Defense et Restau-ration des Sols — Служба охраны и восстановления почв) провели большую работу. Международные организации обеспечивают координацию действий, содействуют обмену документацией, разрабатывают программы научных исследований. Благотворные результаты этой деятельности уже заметны, и переход к эксплуатации земель на научной основе совершается уже во многих местах.

Кроме того, земледельцы наконец обратили внимание на факт, известный биологам еще со времен Аристотеля: природные место-обитания необыкновенно разнообразны, и каждый район обладает флорой и фауной, тесно связанными с его геологической структурой, почвами и климатом. Люди долго пренебрегали этой истиной и считали, что одними и теми же методами можно добиться одинаково хороших урожаев повсюду независимо от того, каковы физические факторы среды. Теперь они наконец заметили и то, что наряду с землями, которые безусловно хороши для земледелия и, следовательно, как бы ни сокрушались натуралисты, должны быть возделаны, существуют и другие земли, которые, по крайней мepe при современном уровне наших знаний, нельзя трогать, не рискуя нанести им непоправимый вред. Такие зоны минимальной рентабельности, или краевые зоны, следует сохранять в первоначальном состоянии и лишь в известной мере использовать их естественную продукцию (например, древесину и дичь).

Исходя из этих концепций, американские ученые предложили следующую классификацию земель, выделив восемь образующих, в сущности, один ряд категорий — в зависимости от природы почв (их физического и химического состава), их профиля, степени эродирования, климата и характера использования. В первые четыре класса входят участки, пригодные для обработки (с применением или без применения специальных агротехнических приемов), к четвертому относятся участки, на которых возможно лишь возделывание однолетних культур, три последующих класса составляют земли, непригодные для обработки, но допускающие эксплуатацию естественного или культурного растительного покрова с применением или без применения особых мер по ее охране (пастбища, леса, пустоши, или ланды). К последнему из них отнесены земли, не могущие дать человеку ничего, по крайней мере с точки зрения сельского хозяйства.

После некоторых исправлений классификация была принята учеными-специалистами. Она дает хорошую возможность составить карту земель с указанием их пригодности для той или иной цели, но, к сожалению, такой карты, которая охватывала бы большую часть поверхности земного шара, до сих пор не существует.

Итак, мы видим, что между лесами, лугами и полями обязательно должно поддерживаться известное равновесие. Это равновесие служило в прошлом источником природных богатств Западной и Центральной Европы, богатств ее полных гармонии ландшафтов. Ему были обязаны своим процветанием районы Азии и северо-востока Северной Америки, где поселенцы, прибывшие из Европы, придерживались своих старых земледельческих традиций. И только своим пренебрежительным отношением к этому принципу земледельцы, превратившиеся в «бизнесменов», погубили обширные равнины средней части США, саванны и светлые леса Африки и тропических районов Америки.

Классификация земель по степени возможности их использования (на основе классификации Службы охраны почв и с учетом изменений, предложенных различными авторами)1

1 Такая классификация участков основана на учете характера почв, крутизны поверхности, степени эрозии, особенностей климата и характера их эксплуатации. Эти земли по сути образуют один непрерывный ряд. Участки, входящие в V — VIII категории, особенно хороши для создания заповедников с целью сохранения дикой фауны и флоры.

Нужно сказать, что на основе такой концепции равновесия оказалось возможным возродить некоторые районы, восстановить леса и луга на больших площадях и одновременно обязать земледельцев применять меры по охране земельных участков. Подобных примеров можно было бы привести немало, но наиболее типичным из них является пример реконструкции долины Теннесси в Соединенных Штатах. Эта долина по милости тех, кто свел ее леса и хищнически эксплуатировал ее почву, стала совершенно бесплодной, g 1935 г. была основана корпорация Управление работ в долине реки Теннесси (Тennesse Valley Authority), которую часто обозначают сокращением TVA. Она провела гигантские работы по преобразованию этой территории, которым предшествовал целый ряд научных исследований. На отпущенные государством кредиты было осуществлено полное переустройство всей территории, воздвигнуто не менее сорока плотин для использования энергии и регулирования режима рек. В то же время мероприятия, принятые для прекращения процессов эрозии почв, открыли широкие возможности и для сельского хозяйства этого района. Гармоническое развитие района оказалось возможным благодаря тому, что за основу были взяты два положения, подсказанные простейшей логикой: сохранение естественного равновесия и использование земель сообразно с их природными особенностями. Именно так следует подходить к решению этой проблемы. Программы переустройства территорий и сельского хозяйства создаются с целью обеспечить лучшее использование земель на основе комплексных экологических исследований, проводимых предварительно специалистами по самым различным отраслям. К этому вопросу мы еще неоднократно будем возвращаться в последующих главах.

Следует заметить, что прокладка дорог, врезающихся в склоны, строительство инженерных объектов (мостов и т. д.), рост городов, увеличение числа населенных пунктов, аэродромов наносит верхним слоям Земли раны, с которых чаще всего и начинается процесс эрозии.

Остается пожелать, чтобы наше предостережение было услышано и чтобы человек не оказался между зубьями машины, которую он сам так опрометчиво пустил в ход. Горы, превратившиеся в обнаженные скалы, мертвые пространства латерита, которые можно вернуть к жизни разве только в сроки, какими мыслят одни геологи, должны стать для нас грозным предупреждением.

 

Примечания:

Homo faber — человек деятельный (действующий, работающий, ремесленный); Homo sapiens — человек разумный.— Прим. ред.

За исключением ресурсов моря.

Здесь уместно вспомнить учение выдающегося советского естествоиспытателя и минералога, основоположника геохимии и биогеохимии В. И. Вернадского о биосфере и роли живого вещества — совокупности растительных и животных организмов и микроорганизмов на Земле. С момента появления жизни вся эволюция поверхности Земли связана с жизненными процессами. Живые организмы участвуют в создании горных пород, определяют почвообразование и состав земной атмосферы. Современный лик Земли создала геохимическая работа живого вещества.— Прим. ред.

Беинетт, начальник Службы по охране почв в США, был одним из самых видных пропагандистов борьбы с эрозией.

В Алжире каждый день в сезон дождей в море уносится 200 га пахотной земли. Этот пример, взятый из тысячи других, показывает, как велики могут быть потери от последствий эрозии.

Henin, Gobillot, «C.R. Acad. Sci.», Paris, 1950.

Об эрозии почв см.: С. С. Соболев, Эрозия почв и меры борьбы с ней, «Знание», 1961; X. Беннетт, Основы охраны почв, М., 1958.— Прим. ред.

См. статьи С. Хенена (Нёnin, «Bulletin technique d'information», Mimst. agric., № 50, 51, Paris, 1950).

Мы пользуемся этим термином как синонимом сведения леса, хотя он и не вполне адекватен

Во Франции облесение повысилось с 16,8% в 1850 г. до 20,7% в 1952 г.

Lamartine, Voyage en Orient, 1835.

В о u d у, Economie forestiere nord-africane, tome I, Paris, Larouse, 1948.

По данным ряда авторов, в США вместо трех срубленных деревьев сажают только два.

Бордсовый фут - единица объема, принятая в США (объем дерева длиной 1 фут, шириной 1 фут и толщиной 1 дюйм).

Aubreville, Etude ecologique des principales formations vegetables du Bresil, Nogent sur Marne, 1961.

Так, в начале XX в., когда был сильно обезлесен остров Себу на Филиппинах, одним из последствий этого было исчезновение всех (кроме одной) эндемичных форм птиц.

«Un naturaliste autour du monde», Paris, 1955.

Сейчас этот аргумент потерял свою силу, так как человек располагает другими средствами уничтожения паразитов. По словам X. Гумберта, «поджигать саванну для уничтожения клещей — то же самое, что поджигать дома, чтобы вывести блох и клопов».

Что касается прямокрылых, то выжженная поверхность только благоприятствует их размножению, улучшая места кладки яиц.

В Африке отмечено повышение температуры во время пожаров от 3 до 15° на глубине 2 см под поверхностью почвы, а на территориях, покрытых зарослями кустарников (например, в американском чапарале),— выше 100°.

Могут возникнуть и произвольные пожары от молний первых гроз, предшествующих наступлению дождливого сезона, или от ферментации растительных остатков, но это случается довольно редко»

Существуют также факторы естественного обезлесения, в том числе сами животные. Например, слоны ломают деревья, чтобы достать ветви, которыми они кормятся (Bourliere, Verschuren, 1960).

Во Вьетнаме 1/3 площади, занятой лесами, особенно светлыми, ежегодно находится под угрозой пожаров.

Исследования, проведенные на Западе США, где время от времени возникают такие же проблемы, показали, что распространение на пастбищах кустарниковой растительности («bush encroachment») нежелательно. Штат Техас потерпел по этой причине убытки в сумме около 60 млн. долларов.

Например, в восточной части Африки травоядные животные могут потреблять без ущерба для растительного покрова всего 60—70% злаковых трав.

Жилле (Gillet, 1960) насчитал в 20 м от колодца на площади 1 м2 всего 5 видов растений с явным преобладанием «крам-крама» (Cenchrus biflorus), почти единственного в зонах интенсивного использования пастбищ злака, занесенного сюда во время перегона стад. В 60 м от этого места, в зоне менее интенсивного выпаса, он нашел уже 13 хорошо укоренившихся видов и более защищенную почву. Оскудение выеденных и вытоптанных скотом пространств особенно заметно по сравнению с районами, где нет выпаса.

Linnsdale, The California ground squirrel, Univ. Calif. Press 1946.

Кобылками называют нестадные виды саранчовых.— Прим. ред.

Классический случай истребления растительности козами произошел на острове Св. Елены, куда они были завезены португальцами в 1513 г. (A. R. Wallace, Island life, 1902). В 1588 г. на острове насчитывались уже тысячи коз, уничтожавших его богатый растительный покров. В 1709 г. губернатор острова хотел уничтожить коз, дабы сохранить леса, но ему ответили, что коза ценнее эбенового дерева. В 1809 г. исчезли последние участки местной флоры и ее заменили безудержно разросшиеся иноземные экзотические растения. Почва острова носит печать сильно выраженной эрозии вследствие выпадения осадков в виде сильных ливней и резко выраженного рельефа

острова.

Из далекой древности дошли до нас многочисленные шумерские изображения козы, взобравшейся на дерево.

За условную единицу принимается 1 овца или коза. Одна голова крупного рогатого скота или лошади равна 5 единицам.

В 1936 г. С.Ф.М. Суинертон (см. «Royal Entom. Soc. London Trans.» 84) писал: «Цеце — самая надежная защита дикой флоры и фауны; стоит истребить это насекомое, как изменится весь ландшафт... Обнаженная земля под действием ветра и дождя подвергнется плоскостной, или поверхностной, эрозии... и будет разрушаться с каждым годом». Действительно, все это время вся тяжесть чрезмерного выпаса ложилась на районы, где нет мухи цеце.

В силу закона (лат.).— Прим. ред.

Китай относится к странам с древнейшими методами агротехники. Известно, что классификация почв по их свойствам была выработана китайцами 4000 лет назад (Bennett, 1939). Однако некоторые районы Китая входят в число районов мира, исключительно сильно пострадавших от эрозии. Вырубка лесов и система подсечно-огневого земледелия в горных районах страны привели к сносу почв на обширных пространствах (выжигание лесной растительности, неправильное чередование культур вызвало эрозию на склонах гор, так и оставшихся без растительности), к наводнениям исключительной силы и, наконец, к голоду, ставшему неотъемлемой частью прошлой истории Китая.

В настоящее время в Китае эрозией охвачено 160 млн. га, другими словами, 1/6 всей территории.

«Вслед тучам повеял мягкий ветер, он гнал их к северу и легко покачивал увядшую кукурузу. Прошел день, и ветер окреп, но дул он ровно и без перерывов. Дорожная пыль поднялась в воздух, ее относило на бурьян, росший по обочинам дорог, и на поля. Теперь ветер дул сильно и резко, он старался раскрошить подсохшую корку на кукурузных грядах. Мало-помалу небо потемнело, а ветер все шарил по земле, вздымая пыль и унося ее с собой. Ветер крепчал. Запекшаяся корка земли не устояла перед ним, над полями поднялась пыль, тянувшаяся серыми, похожими на дым космами. Кукурузу с сухим шуршанием хлестал налетавший на нее ветер. Тончайшая пыль уже не оседала на землю, а шла вверх, в потемневшее небо.

Ветер крепчал, он забирался под камни, уносил за собой солому, листья и даже небольшие комья земли и отмечал ими свой путь, проносясь по полям. Воздух и небо потемнели, солнце отсвечивало красным, от пыли першило в горле. За ночь ветер усилился; он ловко пробирался между корнями кукурузы, и она отбивалась от него ослабевшими листьями до тех пор, пока он не вырвал ее корни из земли, и тогда стебли устало повалились набок, верхушками указывая направление ветра.

Наступило время рассвета, но день не пришел. В сером небе появилось солнце — мутно-красный круг, излучающий слабый, похожий на сумерки свет; к вечеру сумерки снова слились с темнотой, и в темноте над повалившейся кукурузой завывал и плакал ветер».

Эти строки, которыми начинается книга Джона Стейнбека «Гроздья гнева», прекрасно рисуют картину бурь, свирепствующих в центральных районах США.

Одновременно были приняты и законодательные меры: Закон Тэйлора об охране пастбищ (1934 г.) и Закон о сохранении земли (1938 г.).

Большая часть бразильских земель была разрушена культурой кофе, причем особенно сильно пострадали районы между Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Непродуманное сведение леса подвергло почву действию атмосферных агентов, от которых кофейные деревца не могли ее защитить. Эрозия развивалась настолько быстро, что плантации приходилось забрасывать и отодвигать их «фронт» к западу. Позади оставался опустошенный край, где и поныне экономика основана на принципе «просуществования».

Прогрессирующая деградация почв в Западной Африке вызвана постепенным сдвиганием культуры арахиса.

По словам Гийото (Guilloteau, 1950), это «пример внедрения технической: культуры, не нужной местному населению, внедрения непродуманного, неосторожного, предпринятого исключительно в целях коммерческой выгоды».

Осуществление этого проекта в трех районах Танганьики (Конг-ва, Урамбо и Начингвеа) в период 1947—1952 гг. было приостановлено после совершенно непроизводительной затраты в 36 млн. фунтов стерлингов. Неудача предприятия объясняется неправильным использованием почв и применением излишней механизации.

Далеко не все местные системы земледелия оправдали себя, некоторые из них были даже губительны, однако поддержание комплексного растительного покрова, защищающего землю от разных видов эрозии, заслуживает самого пристального внимания. Так, например, в Восточной Африке, на склонах Килиманджаро и Меру, земледельческие племена варуш и шагга сохраняют для защиты и затенения почвы крупные деревья, под ними сажают более низкорослые культуры — бананы, кофейные деревья и др. Так человек восстанавливает комплексную систему, хорошо сохраняющую и поддерживающую плодородие почвы, и обеспечивает себе необходимые продукты питания. В тропических районах эти примеры не единичны.

Предположение об увеличении количества осадков от 2 до 36% выдвинуто после проведения соответствующих наблюдений, но, к сожалению, к ним следует отнестись критически.

A. J. Blanqui, Deboisement des montagnes, rapport, «Acad. sci, Morales et Politiques», Paris, 1843.

2 Ярким примером наших дней может служить трагедия Флоренции — одного из прекраснейших городов Италии,— которая стала жертвой 250 млн. кубометров воды, обрушенных на нее рекой Арно. Эту катастрофу нельзя отнести только за счет стихийного бедствия, так как леса, некогда покрывающие горы Италии и служившие хорошей защитой для городов, были почти начисто сведены человеком.— Прим. ред.

J. Messines, C.R. Colloque Conservation et Restauration des Sols, Teheran, 1960.

Картезианство — учение французского философа XVII в. Рене Декарта. Картезианская школа механистической физики имела большое значение в развитии естествознания XVII—XVIII вв.— Прим. ред.

В мае 1966 г. в Нидерландах состоялась конференция по охране водоплавающих птиц На ней обсуждался список водоемов, подлежащих охране как места гнездования и зимовок птиц. Советские ученые считают необходимым ввести также нормы отстрела для каждого вида охотничьих перелетных водоплавающих птиц на основе международного соглашения.— Прим. ред.

Рrос. 1st. Fur. meeting on Wildfowl Conservation, 1963, Nature Conservancy, London, 1964; Curry Lindhal, p. 3—13.

48 Бильгарциоз — заболевание, вызываемое кровяными двуустками (паразитические плоские черви-сосальщики), поселяющимися обычно в крупных венозных сосудах брюшной полости, почек или мочевого пузыря человека и животных. Промежуточным хозяином двуустки служат некоторые пресноводные моллюски. Заражение происходят обычно при купании, когда личинка проникает в организм человека через кожу. Это заболевание широко распространено в Северной Африке и Южной Азии. Бильгарциоз — очень древняя болезнь человека: обызвествленные яйца паразита были найдены в египетских мумиях, захороненных более 3 тыс. лет назад.— Прим. ред.

49 Участок, сохраненный в первоначальном виде или превращенный в пруд, населенный растительноядными рыбами, обеспечивает получение продукции, содержащей большее количество протеинов, чем продукция с участка, осушенного и используемого для скотоводства. Экологически это объясняется довольно просто: теплокровные потребители, расходуя часть энергии для поддержания своей внутренней температуры, отдают меньше энергии, чем холоднокровные животные, что было правильно подмечено Вибертом и Лаглером.

50 По статистическим данным США, рыболовством в пресных водах занимается 21 млн. рыболовов, которые проводят на воде ежегодно в общей сложности 385 млн. дней, а во Франции в 1963 г. на ужение рыбы выдано 2717 тыс. разрешений.

51 По этому вопросу см. «Hydroelectricite et Protection de la Nature», International Union Conservation of Nature and Natural Resources (UICN), Caracas, 1952; «Hydroelectricite et Protection de la Nature», UICN, «Pro Natura», vol. 2,1955; «Les consequences des barrages sur I'habitat et le paysage», UICN, Reunion technique, Athenes, vol. 2, 1958.

52 Отметим также, что UICN организовал во Франции в 1962 г. большую конференцию в Сен-Мари-де-ла-Мэр, поблизости от заповедника Камарг, в соответствии с программой сохранения и переустройства болот, озер и дельт рек умеренного климата (проект MAR).

В связи с этим была собрана подробная документация, касающаяся методов сохранения, преобразования и восстановления «влажных зон». Был также составлен список наиболее важных пунктов в Европе и в Северной Америке, намеченных для создания там заповедников. Остается пожелать, чтобы путем тесного международного сотрудничества была выработана программа сбережения природы. В этом — спасение сообществ, представляющих совершенно исключительную ценность для охраны природы, для науки и для экономики.

 

Глава пятая

 

БЕДСТВИЯ, УГРОЖАЮЩИЕ ВСЕМУ ЖИВОМУ НА ЗЕМЛЕ

Каждый отвечает за тот вред, который он причиняет не толькосвоими действиями, но и своей халатностью или неосмотрительностью.Гражданский кодекс Франции, ст. 1383

Бедствия, угрожающие всему живому на Земле

Как мы уже видели, воздействие человека на природу нередко ведет к серьезным нарушениям равновесия, существующего в природе, а освоение им новых земельных ресурсов вызвало целый «переворот», результатом которого было полное или частичное исчезновение одних видов животных и растений и безудержное размножение других, оказавшихся в благоприятных для них условиях. По сути дела, освоение какой-либо новой территории почти всегда является опытом по селекции. Преднамеренный или непреднамеренный завоз человеком чужеродных видов служит причиной глубоких изменений естественного равновесия, так как эти растения и животные часто оказываются либо вредителями, либо паразитами. Вырванные из своей естественной среды, где конкурирующие с ними виды и хищники ограничивали их численность, эти виды проявляют способность к необычайно быстрому размножению на тех территориях, где они были так неосмотрительно акклиматизированы человеком (см. стр. 276).

Нашествие таких вредителей, в особенности насекомых, отнюдь не является случайным бедствием, «напастью». Его следует расценивать как основное и неизбежное следствие неправильного землепользования, как результат тех изменений, которые внес человек в природные ландшафты (Kuenen, 1960). С внедрением новых сельскохозяйственных культур некоторые животные получают внезапно в свое распоряжение огромное количество пищи, и тогда — в соответствии с одним из основных законов биологии — возрастает, причем наиболее интенсивно на первых этапах освоения новых земель, численность этих видов. Самым наглядным примером могут служить зерновые культуры, которые сеют чаще всего в районах, где впервые вводится земледелие. Насекомые, ютившиеся ранее на дикорастущих злаках, внезапно открывают для себя кормовые ресурсы, значительно более постоянные и надежные и по количеству просто несоизмеримые с прежними. Таким образом, дикорастущие зерновые играют роль огромных "резервуаров» потенциальных вредителей, готовых незамедлительно перекочевать на сельскохозяйственные культуры, как только начнется эксплуатация осваиваемых земель. На целинных землях полузасушливых юго-восточных районов СССР было зарегистрировано 312 видов насекомых-вредителей, а на полях, распаханных по соседству с этими землями, только 135, зато средняя плотность их популяций почти удвоилась. Десятка два видов размножились очень интенсивно, и среди них земляная блошка, которой на культурных растениях оказалось в двадцать раз больше, чем на диких, и хлебный трипе, которого оказалось в 360 раз больше. Такой же переход насекомых с местного растения-носителя на культурное растение наблюдался и в других местностях, в частности в Африке, на посевах сорго (Uvarov, 1963). Стремясь восстановить равновесие в природе и взять под контроль размножение вредных животных, агрономы изобрели многочисленные средства борьбы с ними, использовав обширный арсенал, предоставленный в их распоряжение химиками. В первую очередь эта борьба была направлена против насекомых, самых опасных врагов человека. Необычайно плодовитые, наделенные огромной разрушительной силой, они наносят огромный ущерб сельскохозяйственным культурам и лесам, и к тому же некоторые их виды играют роль переносчиков тяжелых заболеваний, поражающих людей, домашних животных, а иногда и культурные растения. Вскоре человеком было сделано еще одно открытие: он узнал, что с помощью химии можно уничтожать нежелательные для него растения. Было найдено множество гербицидов — химических веществ, предназначенных для того, чтобы ограничивать распространение сорняков, и фунгицидов для уничтожения грибков, поражающих сельскохозяйственные культуры.

До сравнительно недавнего времени источником почти всех этих веществ являлась неорганическая химия. Классическим примером может служить знаменитая бордосская жидкость, которой опрыскивали виноградные лозы для защиты от грибковых; заболеваний, а также мышьяковистые препараты, еще и сейчас применяющиеся для борьбы с насекомыми. Но впоследствии благодаря поразительным успехам органической химии человек получил в свое распоряжение целый ряд значительно более эффективных синтетических соединений. Дихлордифенилтрихлорметилметан, сокращенно ДДТ, явился как бы предвестником (хотя и по сегодняшний день его продолжают выпускать и применять в больших количествах) открытий, которыми так богата эта область науки. И действительно, ДДТ стоит первым в длинном ряду вещ число которых со времени окончания второй мировой войны увеличивается с необычайной быстротой. Только по США в 1960 г. был выдан 7851 патент на такие средства, а в 1962 г. было запатентовано уже 9444 различных пестицидов (так начали называть химические препараты, предназначенные для борьбы со всеми видами животных и растений, приносящими вред человеку и его хозяйству). Заявки на патенты продолжают поступать ежегодно. В 1962 г. на пестициды было израсходовано 325 млн. долларов к 1975 г. эта сумма возрастет, вероятно, до 1 млрд. На 35—40 млн. гектаров возделанных земель ежегодно вносится 350 млн. фунтов пестицидов. Следует, однако, учесть, что, как ни велика эта площадь в абсолютном выражении, она составляет лишь небольшую часть территории США; по данным 1962 г., сюда входит 15% возделанных земель, 0,28% площади под лесом и 0,25% площади, занимаемой лугами, то есть в общей сложности 4,62% всей площади США. Но несмотря на то, что в области химической борьбы с вредителями Северная Америка по сравнению с другими странами ушла далеко вперед, тем не менее многие из них, главным образом западноевропейские государства, догоняют ее.

Вне всякого сомнения, человечество обязано пестицидам, в особенности инсектицидам, очень многим. Благодаря этим веществам удалось осуществить контроль над опаснейшими вредителями сельскохозяйственных растений и в значительной мере снизить ущерб, который терпит от них сельское хозяйство стран всего земного шара, что особенно важно, если учесть, что и в наши дни человечество продолжает страдать от недостатка продовольствия. Кроме того, химические средства позволили победить некоторые болезни, например малярию, или значительно снизить заболеваемость ими. Не раз ученые-химики были удостоены Нобелевской премии за открытие и разработку таких препаратов. Применение пестицидов для защиты человека и сохранения средств его существования, безусловно, следует признать прогрессивной мерой, и самый принцип химической борьбы остается сейчас и останется в дальнейшем в силе. Однако при использовании химических средств были допущены серьезные ошибки, чреватые плачевными последствиями. Гордый своими открытиями и техническими достижениями, человек решил, что он может в любых количествах вносить в природную среду химические вещества и таким образом без всякого риска расправиться раз и навсегда со всеми вредителями. Но он забыл, что имеет дело с сильнодействующими ядами, которые слепо истребляют подряд всех животных и которые, следовательно, способны вызвать серьезные нарушения равновесия в природе. Действие почти всех известных в настоящее время инсектицидов не отличается избирательностью, они убивают всех насекомых — и вредных, и полезных, и таких, от которых нет ни вреда, ни пользы. Более того, их действие выходит далеко за пределы класса насекомых, в большинстве своем они действуют и на других животных, в том числе холоднокровных позвоночных и даже на млекопитающих и птиц. Токсичны они и для человека, и, хотя смертельных случаев, вызванных их действием, насчитывается не так уж много у нас нет сведений о результатах длительного воздействия (которое может оказаться патогенным) сублетальных доз препаратов на здоровье человека.

Последствия применения этих ядовитых веществ сказывается в природе на всем — от почвы до человека. Фактически злоупотребление ядохимикатами приводит к подлинному отравлению биоценозов, как естественных, так и искусственных, причем мы еще только начинаем осознавать последствия этого отравления во всей их полноте.

Бесчисленные споры по поводу этой непредвиденно возникшей сложнейшей проблемы вышли далеко за пределы научно-технических кругов, призванных ею заниматься. Такой действительно необычайно сложный вопрос в наше время трудно обсуждать бесстрастно и беспристрастно. Здесь сталкиваются интересы различных групп людей. С одной стороны, большое значение имеют материальные и финансовые интересы химической промышленности и сельского хозяйства, с другой — немалую роль играет повышенная эмоциональность и выводы широких кругов общественности.

Широкую популярность приобрела книга талантливого биолога Р. Карлсон. Мировое общественное мнение было потрясено изображенной картиной отравления всей нашей планеты ядохимикатами. Аналогично тому, как это нередко бывает в тех случаях, когда речь идет о каких-то новых медикаментах, в печати появились статьи с кричащими заголовками, и эта книга была подана как сенсация. Проблема освещалась трагически, а между тем в таком исключительно серьезном случае читатель был вправе рассчитывать на информацию менее скороспелую и более обстоятельную.

Все же достоверность отдельных фактов установлена совершенно точно. Укажем на некоторые из них: не только с точки зрения биологии, но и с точки зрения экономики и санитарии бесспорно доказано, что злоупотребление пестицидами привело к гибельным последствиям. Это уже не первый случай, когда человек проявляет легкомыслие в обращении с сильнейшими средствами уничтожения и явно ими злоупотребляет. Следовательно, необходимо запретить лишь злоупотребление этими веществами, так как принцип разумного их использования ничем не опорочен. Это в равной степени относится и к пестицидам, и ко всем тем патентованным средствам, которые человек употребляет в надежде исцелиться от своих недугов. И то и другое в большинстве случаев опасные яды, убивающие тогда, когда превышается доза, определяемая в зависимости от характера препарата, от степени его токсичности, от состояния пациента. Никому не придет в голову принять дозу в десять или в сто раз большую, чем та, что указана на рецепте, в расчете на то, что лекарство подействует в десять или в сто раз быстрее. Однако именно так поступил человек с пестицидами; он забыл, что природа — это своеобразный живой, подверженный частым заболеваниям и чрезвычайно хрупкий организм, воздействовать на равновесие которого можно лишь с осторожностью врача-терапевта. Но из этого, конечно, не следует делать вывода, что нужно в принципе осудить пестициды: нельзя же осудить всю фармакопею под тем предлогом, что средства из ее арсенала, взятые в смертельных дозах, несут гибель.

Пестициды бесконечно разнообразны по степени вредности. В конечном счете каждый случай их применения можно считать особой проблемой. Влияние их на природу изменчиво и зависит от химического состава препаратов, от условий их использования, от биоценоза, в котором они действуют. Всякое слишком поспешное обобщение в этой области, как, впрочем, и во многих других, приводит к заблуждениям и порождает споры, лишенные сколько-нибудь серьезного основания.

1. ОСНОВНЫЕ ИНСЕКТИЦИДЫ

Число химических веществ, применяемых в наше время для борьбы с насекомыми, очень велико. Их список, составленный недавно Ж. Лостом, содержит более 150 наименований (причем в список не включены еще не вышедшие из употребления препараты растительного и неорганического происхождения), и эта цифра благодаря труду химиков непрерывно возрастает.

По химическому составу и происхождению все инсектициды можно разделить на три большие группы.

1. Неорганические инсектициды. Это в основном соединения мышьяка (главным образом арсениты или ацетоарсениты, например «парижская зелень» — двойная соль мышьяка и меди) или фтора (соли фтористоводородной или кремнефтористоводородной кислот).

2. Инсектициды растительного происхождения. Главным образом никотин, получаемый из табака, пиретрум, извлекаемый из сложноцветных растений типа Chrysanthemum, и ротенон, содержащийся в различных растениях семейства мотыльковых.

3. Синтезированные органические инсектициды. В настоящее время эти вещества имеют, бесспорно, самое большое значение, так как производятся промышленностью в огромных количествах и стоят сравнительно дешево.

Инсектициды можно классифицировать по принадлежности их к той или иной группе химических соединений. Так, Лост выделяет 14 классов, но мы не можем подробно остановиться здесь на его классификации. Наибольшее признание получили соединения хлора: ГХЦГ (гексахлорциклогексан) или один из его изомеров, линдан, хлордан, дильдрин, эндрин, альдрин и токсафен. Не следует забывать и классический ДДТ, применяющийся до сих пор так же широко, как некоторые из близких к нему его производных. Большое значение приобрели за последнее время карбаматы (например, диметан, севин, изолан и т. п.). Остальные препараты представляют собой фосфорорганические соединения (ТЭПФ, малатион, мевинфос, паратион и др.); именно эта химическая группа дает теперь многочисленные новые препараты.

Можно группировать инсектициды и по способу действия. Выделяют, например, инсектициды контактного действия, проникающие через хитиновые покровы насекомого (ДДТ проходит сквозь хитин с такой легкостью, будто этого покрова совершенно не существует); инсектициды кишечного действия, проникающие в организм через пищеварительный тракт; инсектициды респираторного действия, проникающие через дыхательные пути. Заметим, впрочем, что чаще всего инсектициды действуют по нескольким путям: ГХЦГ и альдрин действуют контактно, через кишечник и через дыхательный аппарат; дильдрин и токсафен обладают и кишечным и накожным действием.

Столь же многообразен и механизм действия инсектицидов: они влияют на обмен веществ (паралич дыхательных путей при ярко выраженном влиянии на мускулатуру) и в особенности на нервную систему. При этом быстрота их действия меняется в зависимости от типа насекомых, так как вещества эти поражают самые глубинные физиологические системы организма. Они оказываются ядовитыми и для высших животных. ДДТ чрезвычайно токсичен для холоднокровных позвоночных и в значительно меньшей степени — для теплокровных. Сильнодействующими ядами являются некоторые производные фосфора: очень токсичен дильдрин и в еще большей степени — эндрин. Отдельные препараты ядовиты и для растений. В практике наблюдаются значительные колебания степени токсичности всех видов химикатов, обусловленные способом их применения и особенностями среды, в которой они применяются.

2. ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ИНСЕКТИЦИДАМИ И ЕГО ТЯЖЕЛЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Итак, инсектициды в руках человека — это разрушительное средство огромной силы, химическое оружие, распоряжаясь которым по своему усмотрению он может погубить все живое в окружающем его естественном или уже преобразованном ландшафте. Эти средства, которые, как уже говорилось, в случае их правильного использования могут быть действенным оружием борьбы с вредителями, часто сами приносят вред, нарушая установившееся в природе равновесие. И объясняется это не повышенной токсичностью используемых веществ, а тем, что их применяют повсюду в слишком больших дозах.

а) Токсичность инсектицидов для животных

Токсичность инсектицидов, которые не обладают избирательным действием, различается в зависимости от вида животных, осе насекомые в той или иной мере чувствительны к этим препаратам, в результате чего на обрабатываемом инсектицидами участке-гибнут представители всех видов без исключения, в том числе и полезные насекомые. Во Франции на большой площади, обработанной ГХЦГ с целью уничтожения хрущей, погибло, как было установлено, 48% видов двукрылых, 21% перепончатокрылых, 14% жесткокрылых, 15% полужесткокрылых и 2% бабочек (Gri-son, Lhoste, 1960). Таким образом, в равновесии, установившемся между различными видами, происходят изменения, и в конечном счете результат оказывается прямо противоположным ожидаемому. Насекомые энтомофаги (в их числе — множество полезных видов, поедающих вредителей сельскохозяйственных культур) нередко оказываются более чувствительными к ядам, нежели те вредители растений, которые были объектом химической борьбы. Заметим, что инсектициды наносят тяжелый урон и пчелам. В 1954 г. в одном только Парижском округе пострадало не менее 20 тыс. пчелиных семей в результате того, что сурепицу, которую посещают пчелы, подвергли химической обработке. К счастью, во Франции после этого случая были введены законы, более действенным образом охраняющие интересы пчеловодства и предписывающие применять при обработке медоносных растений вещества, не ядовитые для пчел (токсафен, дизтон), и производить обработку по возможности не в период полного цветения. Теперь такие случаи с пчелами стали крайне редки.

Большая часть инсектицидов является опасным ядом и для весьма ценных в хозяйстве животных. Так, при истреблении личинок комаров и мошек страдают холоднокровные животные. Некоторые инсектициды, в частности ДДТ, гибельны для рыб, мгновенная смерть которых вызывается поражениями центральной и периферической нервной системы, дыхательного аппарата и расстройствами в отдельных сферах обмена веществ; при менее сильных дозах вредное действие этих инсектицидов выражается в тяжелых физиологических расстройствах.

Обработка химическими веществами заболоченных земель и горных лесов, изобилующих водными потоками, так же тяжело отражается на равновесии водной среды, в особенности на рыбах. При опрыскивании ДДТ с воздуха в западных районах США и Канады сотнями тысяч гибли форели и лососи, экономическая ценность которых общеизвестна. В Канаде, по подсчетам, производившимся в течение нескольких лет, в бассейне реки Мирамиши, Нью-Брансуик, распыление инсектицидов (ДДТ) в близлежащих лесах вызвало путем прямого отравления или путем уничтожения кормовых ресурсов гибель двух третей общего количества лососей, причем в 1954 и 1956 гг. были полностью истреблены все молодые особи, в то время как насекомые — вредители лесов преспокойнейшим образом появлялись снова после каждой обработки. В Британской Колумбии при тех же обстоятельствах гибель лососей была почти стопроцентной.

Подобный случай произошел в Африке, в районе Верхней Вольты (Blanc, 1958). Здесь в целях борьбы с онхоцеркозом, тяжелым заболеванием типа филяриоза, большие площади были обработаны линданом. При онхоцеркозе в глазу образуется киста, функции глаза нарушаются и больной слепнет. Болезнь переносится мошками, мелкими двукрылыми насекомыми, личинки которых живут на водяных растениях в реках с быстрым течением. Никаких профилактических средств для защиты населения от онхоцеркоза не существует, а достижения современной медицины в этой области также весьма невелики. Остается одно: истреблять мошек — переносчиков болезни; и начиная с 1955 г. систематически, в самых широких масштабах проводится дезинсекция с повторными обработками, следующими одна за другой через определенные промежутки времени. В плане энтомологическом эти работы увенчались весьма относительным успехом, зато оказалось уничтоженным огромное количество рыб, погибших сразу же после обработки. В конечном итоге воды были опустошены и пищевые ресурсы того самого населения, которое так старательно ограждали от болезни, подорваны. К счастью, удалось разработать мероприятия, позволявшие уничтожать насекомых и вместе с тем не наносить такого страшного ущерба рыбам (замена линдана — ДДТ, использование различных методов обработки). Следует учитывать и ущерб, наносимый пестицидами рыбным промыслам в прибрежной полосе. Химические продукты, вносимые в непрерывно возрастающих дозах в прибрежные болота и в пресные или солоноватые воды лиманов, выносятся в открытое море и губят множество морских животных. Все те пестициды, степень токсичности которых удалось определить лабораторными методами, оказались вредными для ракообразных, для моллюсков и для морских рыб в тех дозах, в каких эти вещества применяются на практике. Следовательно, неправильно используя инсектициды, человек может отравить прибрежные воды и снизить продуктивность рыбных промыслов в устьях рек, то есть в местах, наиболее важных для рыболовства.

Инсектициды оказывают отравляющее действие на птиц, млекопитающих, а также и на человека. Смертельные дозы некоторых из этих препаратов относительно невысоки (приведем в качестве примера дильдрин, для которого такая доза равна 20—30 мг/кг, и эндрин, убивающий крысу при дозировке в 7,5 мг/кг). Насекомоядные птицы, поедая насекомых, в организме которых содержатся инсектициды, могут таким путем получить дозу яда, достаточную для отравления как их самих, так и их птенцов.

Если эти последствия так наглядны в тех случаях, когда речь идет о некоторых синтетических инсектицидах, то не менее наглядны они при применении солей мышьяковой кислоты и фтористых соединений — препаратов, обладающих аккумулятивными свойствами с очень тяжелыми последствиями и, к счастью, выходящих из употребления. Случаи высокой смертности среди животных наблюдались, например, в США во время кампании по истреблению аргентинского муравья. Дильдрин, который нанес серьезный ущерб теплокровным позвоночным (погибло до 97% птиц), пришлось заменить другими, менее ядовитыми инсектицидами. В штате Индиана одна-единственная обработка паратионом явилась причиной гибели не менее 65 тыс. странствующих дроздов и других воробьиных. Были отмечены потери, достигающие 80% всех популяций. Подобные же факты наблюдались и в Европе, например в Англии (в 1960 г. только по графству Линкольншир было зарегистрировано не менее 10 тыс. случаев гибели птиц). Массовая гибель наблюдалась и среди хищных птиц, в основном среди тех, для которых кормом служили их отравленные сородичи. Особенно большой вред принесло протравливание инсектицидами зерна (для борьбы с некоторыми насекомыми главным образом применялись альдрин, дильдрин и гептахлор, а против грибковых заболеваний — соединения, содержащие двухвалентную ртуть). Надо учесть также, что инсектициды легко концентрируются в половых железах птиц (содержание их здесь 30—211 мг/кг), что приводит к частичной или полной стерилизации производителей. Такое явление наблюдалось у многих воробьиных (например, в США у странствующего дрозда), а также у пластинчатоклювых и хищных птиц — у ястреба и в еще большей степени у белоголового орлана (Haliaetus leucocephalus), охотно поедающего рыбу и крабов и имеющего таким образом возможность получить большие дозы инсектицидов. Надо отметить, что птицы этого вида особенно чувствительны к ДДТ. Когда в США в лабораториях Службы охраны рыб и дичи был произведен анализ тканей этих птиц, то из 26 экземпляров у 25 был обнаружен ДДТ, причем некоторые дозы были признаны смертельными. Поэтому тот факт, что эта птица встречается теперь все реже и реже, был приписан в основном действию инсектицидов, что подтверждается и быстрым падением численности белоголового орлана в восточных прибрежных районах США, в которых часто проводится химическая обработка с целью уничтожения комаров. Численность птенцов белоголового орлана упала до очень низких пределов (в 1963 г. в Новой Англии, к югу от штата Мэн, не было найдено ни одного гнезда этой птицы, а число выводков в Атлантических штатах было значительно меньше нормы).

Аналогичные явления наблюдались недавно в Шотландии, но здесь речь идет о беркуте Aquilachrysaetos. По данным переписи, охватившей обширный ареал горной Шотландии, число пар производителей, составлявшее в период с 1937 по 1960 г. 72% общего числа птиц, упало в 1961—1963 гг. до 29%. Наблюдения показали, что снижение процента воспроизводства и упадок численности, несомненно, могут быть отнесены на счет поглощаемых вместе с добычей инсектицидов, так как в яйцах хищных птиц были обнаружены различные пестициды (Locklie, Ratcliffe, 1964; Cramp, 1963).

Заметим, что подобные явления отмечены у куриных птиц — фазанов и куропаток (снижение яйценоскости, неоплодотворенные яйца, повышенная смертность молодняка).

Однако выводы из наблюдений над смертностью позвоночных животных и человека, вызванной непосредственно поглощением инсектицидов, следует делать крайне осторожно в связи с тем, что результаты бывают чрезвычайно разноречивы. Как было установлено недавно в результате обследований, проведенных в Великобритании бригадами Министерства сельского хозяйства, в одних случаях смертность теплокровных животных оказывается очень высокой, а в других она значительно ниже смертности, вызванной причинами иного характера (хищники, охота, болезни). Эти различия объясняются многообразием способов обработки инсектицидами и различиями в их дозировке (в целом по США дозы намного выше применяемых в Европе). Необходимо также соблюдать осторожность, когда речь идет о канцерогенных свойствах отдельных в изобилии вносимых в естественную среду препаратов. Было предположено априори, что они играют не последнюю роль в распространении рака среди населения, питающегося растительными продуктами, но следует, однако, заметить, что вопреки не имеющим серьезного основания утверждениям не удалось установить никакой связи между пестицидами и появлением таких болезней, как рак, лейкемия, гепатит и др.

б) Токсичность инсектицидов для растений

Инсектициды могут непосредственно принести вред тем растениям, дикорастущим или культурным, которые подвергаются обработке этими препаратами. ГХЦГ в больших дозах может замедлить рост и даже оказать глубокое воздействие на механизм наследственности растений, определить появление полиплоидных форм.

в) Воздействие на почву

Хотя воздействие инсектицидов на микрофауну почвы еще мало изучено, никто не сомневается в том, что они вносят в равновесие различных биотических элементов почвы глубокие изменения. Применяемые в больших количествах инсектициды могут вызвать частичную стерилизацию почвы, например по отношению к процессу фиксации азота, а так как распыленные вещества аккумулируются и сохраняются в течение долгого времени, это приводит к очень серьезным последствиям.

г) Замедленное действие инсектицидов

Многие склонны думать, что действие инсектицидов ограничен» и что в момент их применения они уничтожают какую-то часть животных, а особи, оказавшиеся устойчивыми к их действию, остаются целы и невредимы. Это глубокое заблуждение: результаты замедленного действия инсектицидов куда более серьезны, чем можно было бы предположить, и они могут проявляться самым различным образом (в особенности это касается производных хлора).

Начнем с того, что инсектициды не сразу убивают поглотившее их животное. Они могут накапливаться в его организме, в жировых тканях в количествах, значительно превышающих летальные (смертельные) концентрации. Во время расходования жировых резервов, что чаще всего происходит зимой, инсектициды поступают в организм животного, вызывая его интоксикацию, как это наблюдалось, например, у ондатры (Rudd, 1960). Это тем более опасно, что вследствие кумуляции инсектициды выделяются в дозах, превышающих даже смертельные.

Инсектициды могут также переходить из организма матери в яйца у птиц и в молоко у млекопитающих, и таким образом потомство оказывается отравленным. Наблюдения над молочными коровами показали, что их молоко содержало ДДТ, когда они питались кормами, обработанными этим инсектицидом.

Но наиболее опасна концентрация ядовитых веществ в цепях питания. В сущности, далеко не всегда жертва пестицида поглощает его или вступает с ним в непосредственный контакт. Бывает и так, что это вещество, поглощенное другим животным, концентрируется в его организме, не причиняя серьезного вреда в силу высокой устойчивости вида, но затем это животное оказывается добычей другого, и пестицид переходит в организм хищника, который может быть более чувствительным к препарату в полученной концентрации, чем его жертва, и тогда происходит отравление. Широко известен случай со странствующими американскими дроздами Turdus migratorius (Barker, 1958). В США проводилось массовое опыление вязов ДДТ для защиты их от распространявшегося насекомыми заболевания, вызывавшего массовую гибель деревьев. Частицы ДДТ, попадая на землю, поглощались дождевыми червями, почти невосприимчивыми к этому веществу, но способными концентрировать его в своих тканях. Дрозды же, поедая в огромных количествах червей, поглощали вместе с ними (причем по прошествии очень долгого времени после обработки) сильнейшие дозы ядовитых веществ, к которым чрезвычайно чувствительны и мозг и нервная система этих птиц (рис. 35).

Рис. 35. Концентрация инсектицида (ДДТ), которым были обработаны деревья, на протяжении цепей питания.

Рис. 36. Концентрация инсектицида (ДДД), которым было обработано озеро Клир-Лейк в Калифорнии, на протяжении цепей питания (объяснения см. в тексте).

Наступавшей неизбежно смерти предшествовало поражение двигательных центров и судороги. Смертность была очень высокой и в некоторых случаях достигала 86% даже по истечении трехнедельного периода, следующего за обработкой. Некоторые орнитологи предсказывают этому виду птиц, несмотря на то, что он еще широко распространен в Северной Америке, судьбу, подобную той, которая выпала на долю странствующего голубя. В США известно не менее 140 видов птиц, ставших жертвами пестицидов в основном вследствие концентрации этих препаратов в цепи питания. Однако трудно целиком приписать сокращение некоторых популяций птиц действию пестицидов, так как существует целый ряд других факторов: изменения в местообитаниях, естественная текучесть популяций и т. д.

Таким образом концентрируются ядовитые вещества и в водных биоценозах, переходя по цепям питания от планктонных организмов к рыбам, а от рыб — к водоплавающим птицам. Одним из примеров может служить озеро Клир-Лейк в Калифорнии (Hunt, Bischoff, 1960), которое начиная с 1949 г. подвергалось обработке ДДД (веществом, сходным с ДДТ) с целью уничтожения личинок комаров (рис. 36). Препарат был распылен в концентрации 0,14 мг/л. В планктоне этот же препарат был обнаружен уже в количестве 5 мг/л, и концентрация его продолжала возрастать сначала в тканях рыб, питающихся планктоном, зятем в организмах других, хищных рыб, поедающих первых, и, наконец, в организме птицы поганки, питающейся рыбой, которая получила пестицид уже в концентрации от 40 до 2500 частей на 1 млн., то есть в концентрации, способной вызвать очень высокую смертность среди ее популяции. Как показали анализы, высокое содержание ДДД и продуктов его распада в организме рыб, очевидно, и послужило причиной гибели птиц, питавшихся рыбой.

Аналогичные явления наблюдаются в большинстве цепей питания. Не говоря уже о химическом превращении пестицидов, которое может привести к образованию более ядовитых производных продуктов, одного факта концентрации их уже достаточно, чтобы понять, до какой степени невозможно, не прибегая к предварительному, охватывающему большие сроки контролю, предугадать все последствия, какие могут вызвать распыляемые химические препараты.

е) Нарушения биологического равновесия

Действие пестицидов выражается и в глубоких изменениях биологического равновесия. Одно из самых простых изменений состоит в резком сокращении кормовых ресурсов животного происхождения. Во многих случаях, например, оказывается сниженной численность популяций насекомых независимо от принадлежности их к тому или иному виду. А это влечет за собой тяжелейшие последствия для всех насекомоядных животных — и для млекопитающих (землероек) и в особенности для птиц, так как наступает внезапное резкое сокращение биомассы, за счет которой они существуют. Воздействие этого фактора на популяции птиц тем более ощутимо, что успех выведения птенцов тесно связан с имеющимся количеством кормовых ресурсов. После исчезновения насекомых эти ресурсы в данной среде могут либо совсем иссякнуть, либо в лучшем случае оказаться значительно ниже нормы.

Действие инсектицидов выражается и в более значительных изменениях, серьезнейшим образом нарушающих равновесие между различными видами насекомых, причем нередко во вред экономическим интересам человека.

Существованию крупной популяции насекомых, паразитирующих на сельскохозяйственных культурах, обязательно сопутствует наличие такой же популяции насекомых-хищников, которые способствуют всегда ощутимому, а иногда и весьма значительному ограничению численности вредителей. Производимая же обработка химическими препаратами длительного действия уничтожает не только вредных насекомых, но и насекомых — союзников человека. А когда действие распыленных инсектицидов прекращается, популяции насекомых-«вегетарианцев» имеют все шансы восстановить свои ряды быстрее и раньше, чем насекомые-хищники, для которых они служат пищей. Это объясняется тем, что в цепи питания хищники занимают второе место и в силу этого рост их популяций проходит медленнее. Следовательно, инсектициды вызывают серьезное нарушение равновесия — человек полностью разрушает целое биологическое сообщество, что особенно пагубно там, где в среде существует равновесие, относительно близкое к естественному, как это, например, бывает в некоторых плодовых садах или на тропических плантациях. Причем нередко обработка, ведущаяся против вредителей, приводит к парадоксальным результатам, иными словами, приносит немалую пользу вредителям. В литературе довольно часто встречаются описания внезапных вспышек размножения вредителей после обработки участка инсектицидами.

По словам Базилевского, клоп Habrochila ghesquieri, паразитирующий на кофейных деревьях в Конго и в Уганде, после опыления ДДТ начинает буквально кишеть на плантациях, принося намного больший ущерб, чем до обработки. Как выяснилось впоследствии, этот паразит мало чувствителен к ДДТ, зато другой клоп, Apollodotus chinai, поедающий клопа Habrochila ghesquieri и способствующий таким образом ограничению его численности, погибает от этого инсектицида. Следовательно, массовое размножение клопа-паразита — это дело рук человека, бездумно истребившего своих союзников и создавшего благоприятные условия для врагов своих посевов.

В Калифорнии, где ДДТ использовали для борьбы против лимонного червеца Coccus pseudomagnoliarum и лимонного трипса Scirothrips citri, это привело к росту популяций червеца после того, как ДДТ уничтожило его врагов (Glausen, 1956). Подобные случаи массового размножения паразитирующих на растениях видов насекомых-вредителей наблюдались и в США, а также и в других странах мира, включая и Европу.

3. УСТОЙЧИВОСТЬ НАСЕКОМЫХ К ИНСЕКТИЦИДАМ

С тех пор как инсектициды стали применять для борьбы с насекомыми — паразитами и вредителями сельскохозяйственных культур, было замечено, что со временем насекомые становятся менее чувствительными к их токсическому действию. Это наблюдение было сделано задолго до того, как в употребление вошли синтетические органические вещества (список, включавший около 12 видов насекомых, невосприимчивых к действию инсектицидов, был составлен еще до 1945 г.). Вскоре появилась надежда решить эту сложную проблему с помощью синтетических веществ, однако она быстро угасла.

Первые наблюдения, которые были сделаны в Швеции в 1946 г., показали, что домовые мухи начали проявлять признаки невосприимчивости к ДДТ. Вслед за этим подобная же устойчивость была констатирована в целом ряде стран — в Италии и в Дании, в ОАР и в США. Вскоре невосприимчивость к ДДТ обнаружили и у других насекомых: у обыкновенных комаров (Culex) в Италии в 1947 г. и у малярийных комаров (Anopheles), первые устойчивые популяции которых были выявлены в Греции в 1949 г., то есть всего через три года после первого применения ДДТ в противомалярийных кампаниях. Постепенно такие же явления стали наблюдаться повсюду и на все увеличивающемся количестве видов насекомых, среди которых встречались и опасные вредители сельскохозяйственных культур, и переносчики тяжелых заболеваний (например, малярии и желтой лихорадки), получавшие одновременно с устойчивостью к этому препарату и более широкое распространение.

Чтобы не выпустить вредителей из-под контроля, пришлось прибегнуть к другим инсектицидам. Но почти каждое вновь разработанное средство химической борьбы вызывало со стороны насекомых защитные реакции, что полностью укладывалось в ставшую уже классической схему процесса, наблюдаемого при борьбе против многочисленных врагов человека, являющихся для него подлинным природным бичом.

В настоящее время устойчивость к инсектицидам обнаружена более чем у 120 видов членистоногих, из которых половина является вредителями сельскохозяйственных культур, а остальные — переносчиками болезней (сюда входит 54 вида двукрылых, 23 полужесткокрылых и 14 чешуекрылых) (Brown, 1960). Эта устойчивость проявляется и по отношению к ДДТ, и к дильдрину и его производным, и к фосфорорганическим препаратам.

Очевидно, подобная устойчивость вырабатывается путем дарвиновского отбора популяций, обладающих природным иммунитетом к токсическим веществам и, следовательно, единственно способных размножаться и занимать в силу этого место популяций, существовавших до применения инсектицида. Это явление, приводимое генетиками в качестве доказательства действенной силы естественного отбора, конечно, тесно связано с необычайной плодовитостью насекомых и быстротой смены их поколений.

Эта физиологическая устойчивость осложняется еще и изменениями в поведении насекомых: нравы особей, принадлежащих ко вновь выделенным путем отбора популяциям, тоже служат им защитой от инсектицидов.

Так, появление устойчивых популяций выдвинуло целый ряд проблем перед теми, кто ведет борьбу с вредными насекомыми, и в первую очередь перед санитарными учреждениями. Всемирная организация здравоохранения не раз созывала по этому вопросу конференции, и ее 8-я генеральная ассамблея рекомендовала усилить борьбу с насекомыми — переносчиками болезней до появления у них признаков устойчивости к инсектицидам.

Большую тревогу вызывает проблема устойчивых популяций и в связи с происходящим отравлением естественных местообитаний химическими веществами. Устойчивость насекомых к инсектицидам заставляет все время увеличивать дозы распыляемых веществ и заменять существующие инсектициды новыми, нередко более ядовитыми для других животных препаратами. Пока ДДТ использовали в умеренных масштабах, смертность, которую он вызывал среди птиц и млекопитающих, была невысока. Но положение изменилось, когда ДДТ стали заменять веществами, обладающими значительно большей токсичностью, такими, как дильдрин (препарат, обладающий большой стойкостью), гептахлор и в особенности фосфорорганические соединения (паратион, малатион), которые, несмотря на меньшую стойкость некоторых из них, привели в обработанных ими зонах к катастрофическому уничтожению множества животных.

Можно, однако, предсказать, что по мере появления новых препаратов у животных будет вырабатываться к ним иммунитет. Остается только пожелать, чтобы обстоятельства не вынудили человека увеличивать токсичность и дозу применяемых им веществ, ибо тем самым он увеличит опасность полного отравления нашей планеты.

4. ХИМИЧЕСКАЯ БОРЬБА С СОРНЯКАМИ

От злоупотребления синтетическими препаратами в борьбе с вредителями культур страдают не только животные. Применение так называемых гербицидов, химических веществ, предназначенных для массового уничтожения различных сорных трав (в это понятие входят и растения-паразиты сельскохозяйственных культур, и растения, вытесняющие эти культуры), также заслуживает порицания в известных случаях, когда в результате их использования оказываются разрушенными растительные сообщества и почти истребленными отдельные виды растений.

Бесспорно, земледелец может предъявить сорнякам большой счет. Вступая в конкурентную борьбу с культурными растениями, они отнимают у них значительную долю воды, воздуха, света и минеральных солей; к тому же у одних сорняков оказываются ядовитыми листья (в качестве примера можно назвать в Европе луговой крестовник и едкий лютик, токсичные для скота), а у других — зерна (например, у куколя, Lychnis githago); сорняки служат также «резервуарами» для возбудителей болезней или пристанищем для вредных прожорливых насекомых.

Ущерб, который сорняки наносят сельскому хозяйству, как это было подсчитано в США, нередко равен по своим масштабам ущербу, причиняемому насекомыми. И целый ряд новых активных веществ помогает уничтожать такие нежелательные растения гораздо лучше, чем старые методы ручной обработки. Однако некоторые из этих препаратов являются гербицидами тотального действия и уничтожают все растения подряд (таковы, например, хлорат натрия и калия, производные мочевины типа монурона или СМУ). Другие гербициды, среди которых встречаются контактные (например, действующий одновременно и как удобрение цианамид кальция, ксантогенаты), обладают избирательным действием, а иногда они действуют более сложным путем: таковы гербициды, передвигающиеся по растению, или системные, называемые фитогормонами, или ростовыми веществами. Эти препараты, часто являющиеся продуктами фенолоксиуксусной кислоты (2,4-Д, выпущенный в США в 1924 г.; 2М-4Х, разработанный в том же году в Англии), отличаясь по своему химическому составу от растительных гормонов или ауксинов, сходны с ними по «поведению» — они как бы «пародируют» их действие. В бесконечно малых дозах они вызывают отклонения от нормы в процессе роста растений (различные уродства, задержки в развитии), дезорганизуют ткани, ведут растение к быстрому увяданию. Большинство таких гербицидов разрушает двудольные растения и почти всегда щадит однодольные в силу глубоких тканевых различий, существующих между этими двумя группами. Заметим, что гербициды обладают обычно слабой токсичностью по отношению к животным и подвергают минимальному риску животные биоценозы; исключение составляют лишь некоторые из них, например 2,4-Д, который действует на птиц, в частности на уток, как яд, обладающий кумулятивными свойствами.

Сильное действие оказывают гербициды на те растительные сообщества, которые ими опрыскивают. Можно допустить, что вред от них невелик, когда речь идет о полях или какой-либо другой, целиком искусственной среде, где они уничтожают много сорных трав. Но среди этих трав встречаются и ценные растения, нашедшие свое последнее прибежище на засеянных злаками полях, и ботаники с грустью отмечают, что многие из них становятся редкими растениями, особенно в Европе.

Еще более печальны последствия применения гербицидов на лугах: здесь в результате истребления двудольных растений ради благополучия злаков может упасть продуктивность пастбищ, снизиться качество кормов и могут стать подлинной редкостью некоторые виды. С точки зрения натуралиста, удар, наносимый гербицидами, еще более сокрушителен, когда ими обрабатывают откосы, плотины, железнодорожные насыпи, обочины дорог и другие места подобного рода, нередко служащие последним приютом для таких растений, которых больше уже нигде нельзя встретить.

Воздействие же гербицидов на водную среду оказывается еще более тяжелым. В своем стремлении уничтожить определенные виды, считающиеся вредными, человек рискует разрушить целые сообщества водных растений, тем более что течение уносит ядовитые вещества на далекое расстояние от того пункта, где они впервые попали на воду. По мнению Уэстгоффа и Зондеруика (Westhoff, Zonderwijk, 1960), 17% растений, составляющих флору Нидерландов, угрожало бы уничтожение в случае неправильного использования гербицидов в нидерландских водах. Потери отягчаются еще и тем, что изменения, вызванные в растительных сообществах, приводят в свою очередь к нарушениям равновесия в водной фауне, а некоторые гербициды оказывают к тому же весьма ощутимое токсическое действие на животных, в особенности на рыб и их икру.

Наконец, с помощью гербицидов человек оказывается в состоянии без больших затрат труда коренным образом изменять целые естественные сообщества растений. Такие попытки делались, например, в полынных степях США, знаменитых «sage-brush» западной части континента,— зонах, конечно бедных с точки зрения экономической, но чрезвычайно интересных биологически благодаря тем животным сообществам, которые в них сложились (например, вилорогая антилопа и степной тетерев — виды, весьма характерные для этого местообитания). Под нажимом животноводов был разработан грандиозный план преобразования этих степей, ставивший задачей уничтожить с помощью гербицидов полынь и сопутствующие ей растения и заменить их злаковыми. Миллионы гектаров были уже обработаны, а между тем режим дождей и почвенные условия, по-видимому, не благоприятствовали развитию растительности, отличной от той, которая появилась здесь естественным путем. Так возникла опасность полного разрушения всего местообитания с его флорой и фауной, и притом без какой бы то ни было реальной выгоды для человека.

Подводя итоги, можно сказать, что злоупотребление гербицидами, в особенности в среде, мало измененной человеком, может привести к исчезновению отдельных видов и к деградации среды, представляющей большой интерес для науки.

5. РАЗУМНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ СРЕДСТВ ХИМИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ

С древних времен человек вел борьбу против насекомых, являющихся вредителями сельскохозяйственных культур или переносчиками болезней. Но ограничить распространение этих врагов ему удавалось лишь в очень незначительной степени. И только химическая промышленность вооружила его средствами неслыханной силы — синтетическими препаратами, предоставив их в неограниченном количестве и по низкой цене. Так, всего каких-нибудь двадцать лет назад впервые за всю свою историю человек оказался в состоянии действенным образом ограничивать популяции вредных насекомых.

Но, как это бывало всякий раз, когда новое оружие попадало в его руки, человек не знал меры в применении его и сразу же стал злоупотреблять химическими препаратами, уверовав в их спасительные свойства, а заодно и в полнейшую, независимо от применяемых доз, безвредность. Результатом такого заблуждения было неумышленное истребление безвредных и даже полезных животных и сильное нарушение равновесия в естественных или преобразованных ландшафтах. Фактически всему миру угрожало, да и теперь еще угрожает, отравление в полном смысле этого слова.

Первыми забили тревогу биологи, но их сочли оторванными от жизни мечтателями, которые только и думают об охране растений и животных, не представляющих никакого интереса для всего остального человечества. Однако опасность росла, и перед лицом ее всколыхнулось наконец общественное мнение, а за ним и власти. Беспечное распространение сильнодействующих ядов на больших площадях — сюда входили и пахотные земли, и те земли, где еще сохранялось равновесие, приближавшее их к естественной среде,— ставит теперь под серьезный удар и природу, и самого человека, о чем говорят многочисленные наблюдения.

Следовательно, необходимо без промедления принять строжайшие меры против излишеств в использовании ядовитых веществ для борьбы с насекомыми, но о полном запрещении этих препаратов, конечно, не может быть и речи. Человек вызвал неизбежные нарушения равновесия в природе для того, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Создавая поля, он создавал чисто искусственную среду и тем самым способствовал массовому размножению вредных животных, с нашествием которых он может бороться только искусственными, им же созданными средствами. Однако не следует думать, что мы должны прекратить поиски новых способов борьбы с вредителями полей.

Одно из первых мест должен занять биологический метод борьбы с вредителями, то есть метод, в котором используются местные естественные враги вредителей, так как хорошо известно, что каждому насекомому в его естественной среде сопутствует известное количество членистоногих хищников, ограничивающих численность его популяций. Здесь, вопреки мнению некоторых авторов, нельзя не упомянуть о птицах, которым в наземных экосистемах принадлежит роль фактора, в какой-то мере ограничивающего популяции насекомых. Впрочем, это верно лишь для местообитаний, сохранившихся в состоянии, близком к климаксу, тогда как в глубоко преобразованной среде естественная преграда никогда не сможет остановить распространение паразитов.

Для борьбы с насекомыми, интродуцированными самим человеком (здесь уместно напомнить об иноземном происхождении большинства насекомых-вредителей), человек имеет возможность акклиматизировать вслед за ними насекомых-хищников и тем самым восстановить равновесие между добычей и хищниками, существовавшее на их родине. Этот принцип уже не раз применялся в разных районах земного шара. Еще в 1881 г. в США были акклиматизированы бракониды (Apanteles glomeratus) для того, чтобы уничтожить неосторожно интродуцированного человеком вредителя капусты. В настоящее время в США насчитывается не менее 95 видов интродуцированных насекомых: 81 вид паразитов и 14 видов хищников, поедающих наиболее вредных насекомых. Попытки акклиматизировать еще 390 видов остались безуспешными (Clausen, 1956). И в других частях света проводилась, нередко с большим успехом, акклиматизация такого же рода. Остается только пожелать, чтобы борьбе с помощью биологических средств, которая, несомненно, будет развиваться и в дальнейшем, предшествовала тщательно выполненная подготовительная работа, так как введение чужеродного элемента в фауну требует величайшей осмотрительности. При правильном ведении такая борьба явится действенным методом контроля над популяциями вредителей.

Хорошие результаты может дать также борьба с насекомыми-вредителями посредством распространения их болезней. Ученые ведут исследования различных микроорганизмов: вирусов бактерий, грибов, протистов и даже нематод, способных вызывать заболевания у насекомых и контролировать распространение вредителей. У вирусов, часто обладающих большой эффективностью, а также у бактерий есть ряд больших преимуществ: во-первых, их можно выращивать без больших затрат в противоположность насекомым, содержание которых в инсектарии, до того как их выпустят в природную среду, обходится очень дорого, и, во-вторых, их можно, так же как инсектициды, распространять посредством опрыскивания, причем их действие распространяется только на насекомых. Весьма обнадеживающие результаты были получены на личинках японского хруща (Popillia japonica) и майского жука (Melolontha melolontha), с которыми боролись, заражая их «молочными болезнями». Бацилла Bacillus thuringiensis была применена против гусениц различных чешуекрылых. Ее действие отличается одной особенностью: она не заражает насекомых, а убивает их, выделяя специфические яды, совершенно не действующие ни на человека, ни на других животных и в то же время представляющие собой подлинный биологический инсектицид (Grison, Lhoste, 1960). От этого безвредного для других животных метода биологического контроля можно ожидать интереснейших результатов.

Есть также основания надеяться, что в конце концов благодаря новым открытиям человек сможет взять под свой контроль распространение хотя бы некоторых вредителей, добившись своеобразного самоистребления их популяций. Существует способ борьбы, состоящий в интродукции стерильных самцов, которые вступают в конкурентную борьбу с нормальными самцами, вследствие чего число самок, откладывающих нормальные оплодотворенные яйца, сокращается. Этот метод, разработанный Най-плингом, послужил основанием для проведения в широком масштабе опытов на Флориде и на острове Кюрасао (владения Нидерландов на Антильских островах), где велась борьба против мухи Callitroga hominivorax (из семейства Galliphoridae — мясные мухи), наносящей большой ущерб животноводству. Callitroga h. откладывает в ранки на коже домашних животных яйца, из которых выводится бесчисленное множество личинок, вызывающих тяжелое заболевание и высокую смертность животных. Основываясь на том, что на протяжении нескольких месяцев популяции двукрылого паразита, совершающего свои нашествия в летнее время, бывают невелики, сделан теоретический расчет, показывающий, что если в такую популяцию ввести стерильных самцов в количестве, вдвое превышающем количество самцов полноценных, то за этим последует такое сокращение процента рождаемости, от которого популяция через четыре поколения должна угаснуть. В тех случаях, когда популяция не стабильна, того же эффекта можно достигнуть, увеличив первоначальное соотношение. Были проведены опыты по стерилизации самцов путем облучения, которые показали, что поведение их как производителей ни в чем не изменялось (факт немаловажный, так как самки копулируют лишь один раз и облученные самцы должны вести себя совершенно так же, как нормальные, — только при этом условии можно добиться желаемого воздействия на плодовитость); самцов выпускали после облучения, и результаты опытов подтвердили теоретические расчеты: в тех местах, где проводился эксперимент, эти мухи практически исчезли.

Данный метод, бесспорно, можно было бы применять повсюду, несмотря на массу трудностей, вытекающих из поведения некоторых насекомых, например, установившейся у них моногамии. Не исключено, что ему суждено сыграть большую роль в деле ограничения численности популяций вредных насекомых.

Но несмотря на существование таких методов, значительно менее опасных с точки зрения нарушения равновесия в природе, чем опрыскивание пестицидами, ядохимикаты все же остаются в большинстве случаев самым эффективным средством. Мы уже говорили, что применение отравляющих веществ следует рассматривать как метод терапевтический и что, следовательно, необходимо изучать каждый отдельный случай в тесной связи с характером среды, с климатом, с особенностями подлежащих истреблению животных и с другими компонентами биоценоза. Нужно также учитывать свойства используемого препарата, его токсичность, скорость распада, нужно подумать и о продуктах, которые могут появиться в процессе его применения и оказаться более токсичными, чем исходное вещество.

Прежде всего следует изучать новые синтетические препараты.

Органическая химия имеет богатые возможности, и арсеналу химических средств, которыми мы располагаем, предстоит значительно расшириться в будущем. Учитывая, что каждый вид насекомых отличается хотя бы небольшим биологическим своеобразием, а главное, что клетки его обладают своим особым химическим «механизмом», можно надеяться, что будут открыты специфические препараты, безвредные для всех живых существ, кроме насекомых, и более того, уничтожающие лишь те виды, с которыми ведется борьба. И действительно, в новейших препаратах все более явственно проступает эта тенденция к специфичности. Можно, например, добиться, чтобы некоторые кишечные инсектициды поглощались только врагами растений — насекомыми- «вегетарианцами», а не насекомыми-хищниками, в большинстве случаев приносящими пользу человеку.

В этом отношении большой интерес представляют системные инсектициды (Systemic insecticides). Речь идет о веществах, которые вводят в растения, чтобы сок их сделался токсичным для угрожающих им насекомых. Основные инсектициды этого типа принадлежат к ряду фосфорорганических соединений. Одним из первых стал известен шрадан, открытый в 1937 г. в Германии Г. Шрадером, но в настоящее время не употребляющийся из-за высокой токсичности применяемых доз даже для растений. Другие препараты, такие, как деметон и эндотион, применялись, для уничтожения двукрылых и тлей. Этими веществами обрабатывают семена или корни (иногда и листья), а затем они распространяются по всему организму растения.

Превосходные результаты дало применение этих инсектицидов своеобразного типа на тропических растениях (для борьбы с клопом деревьев какао) и на растениях умеренной зоны. Преимущество таких препаратов состоит в том, что они не поражают насекомых-хищников и что некоторые из этих веществ обладают более сильным и более длительным действием, чем распыляемые инсектициды.

К сожалению, большинство этих веществ очень ядовито для теплокровных животных и степень их токсичности еще не определена для человека и домашних животных, питающихся продуктами сельского хозяйства, подвергнутыми такой обработке. Поэтому следует быть очень осторожным в использовании этих препаратов и продолжать поиски новых веществ, не обладающих их отрицательными свойствами.

Перед учеными-химиками открываются широкие и многообещающие перспективы исследовательской деятельности, но нужно добиваться, чтобы ни один вновь полученный препарат не допускался к широкому использованию до тех пор, пока не будут проделаны многократные испытания в условиях его реального применения и пока не будут тщательнейшим образом исследованы все его последствия, проявляющиеся на коротких и на длительных отрезках времени. Все предписанные постановлениями меры предосторожности должны неукоснительно проводиться в жизнь. Иногда просто удивительно, с какой легкостью и в каких огромных количествах распространяются новые препараты, в то время когда никому еще в точности не известно, против чего в природе будет направлен их удар.

Не менее важно учитывать и условия, в которых используется препарат. В жилых помещениях и поблизости от них любое вещество может быть применено без риска для природы (например, когда идет борьба с жалящими насекомыми — переносчиками возбудителей болезней). На полях и в местообитаниях, полностью преобразованных человеческой деятельностью, применение ядохимикатов в пределах известной нормы, безусловно, не влечет за собой каких-либо исключительно тяжелых последствий. Необходимо только помнить, что применению химических средств должно сопутствовать применение правильных методов земледелия, способствующих установлению биологического равновесия,— конечно, в тех случаях, когда это совместимо с интересами сельского хозяйства.

Совершенно по-иному обстоит дело в местообитаниях естественных или имеющих известные черты сходства с ними. Здесь экосистема значительно сложнее и равновесие между различными видами более устойчиво. Поэтому в данном случае инсектициды следует рассматривать лишь как дополнение к естественным защитным средствам природы, а не как единственный способ борьбы с вредителями. Эта концепция приложима главным образом к плодовым садам, которые с точки зрения экологии в некоторой мере эквивалентны светлым лесам.

Прекрасным примером может служить обработка яблоневых садов в Канаде, составляющих один из основных ресурсов Новой Шотландии (Patterson, 1956; Pickett, 1960). За годы с 1930 до 1949 популяции насекомых-вредителей приобрели устойчивость к яду, который пришлось заменить ДДТ и другими синтетическими инсектицидами. Конечно, эти вещества сокращали количество вредителей, но в равной мере уничтожали и хищников, поедающих вредителей, поэтому стоило лишь прервать обработку, как сразу же начиналось массовое размножение вредителей, наносящих тяжелый урон садам.

В связи с этим пришлось изменить метод обработки: снизить концентрацию действующего начала и дозировку инсектицида, чтобы не повредить насекомым, ограничивающим число вредителей, а только дополнить их действие. Результат оказался не хуже, чем при дорогостоящих массовых обработках, вредных при продолжительном употреблении (неповрежденными оставалось от 80 до 94% плодов). В данном случае человек только помогал экологическим средствам защиты, вместо того чтобы нарушать естественное равновесие природы и полностью заменить химическими средствами все охранительные ресурсы среды.

Подобные же попытки, весьма различные по уровню достигнутых успехов, предпринимались и в других климатических зонах. Но не всегда они завершались удачно, и это объясняется тем, что одного, общего для всех случаев, решения не существует. Сначала необходимо тщательнейшим образом предварительно изучить физические и биологические факторы среды, а затем уже, применительно к полученным данным, производить обработку.

Заметим в связи с этим, что человеку иногда бывает выгоднее сохранить на осваиваемой им земле местообитания в состоянии, близком к естественному. Доказательством может, в частности, служить пример, приведенный Гризоном и Лостом (Grison, Lhoste, 1960) и дающий представление о том, как различные приемы обработки земли могут отразиться на распространении насекомых-вредителей и на ограничении их популяций. На юге Италии, как и в других районах Средиземноморья, существует тенденция полностью уничтожать кустарники и травы, которыми зарастают оливковые рощи. При этом неизменно наблюдалось бурное размножение маслинной мухи (Dacus oleae), и, несмотря на то что против нее применялись инсектициды, плоды оказывались серьезно поврежденными. Как выяснилось впоследствии, с уничтожением сорной растительности исчезали и те укромные места, куда на время обработки оливковых деревьев инсектицидами прятались насекомые, паразитирующие на маслинных мухах, и где они находили других насекомых, на которых могли «временно» паразитировать, что поддерживало на высоком уровне численность их популяций. Так, техника «чистой культуры», применяемая американцами, оказывается, по крайней мере в некоторых случаях, вредной для культивируемых растений, так же, впрочем, как и для равновесия почв и для устойчивости их к эрозии в других местах земного шара.

С этих позиций сохранение растительности, на первый взгляд совсем бесполезной, — живых изгородей, зарослей колючего кустарника и другой растительности подобного типа — в конечном счете способствует поддержанию равновесия между различными популяциями насекомых и ограничению численности вредных видов.

В применении к естественным местообитаниям, таким, как лес или водная среда, эти соображения приобретают еще больший вес. В тех случаях, когда обстоятельства все же вынуждают человека прибегнуть к обработке пестицидами, совершенно обязательно соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не нарушить существующие в природной среде цепные реакции и не вызвать в конечном счете тяжелые нарушения равновесия, мешающие достижению намеченной цели.

Заметим, что не во всех странах одинаково часты несчастные случаи, вызванные ядохимикатами и неправильным их употреблением, так же как не во всех странах с равной интенсивностью проводится ничем не оправданное уничтожение ни в чем не повинных животных. На первом месте здесь стоят США, где применение пестицидов достигло огромных размеров. Тропические страны, также «открывшие» для себя эти препараты, уже начинают потреблять их в количествах, угрожающих естественному равновесию, существующему в природе. Зато не столь сильно проявилось отравляющее действие пестицидов в тех европейских странах, где более действенным образом удалось предупредить излишества в употреблении этих веществ и где лучшее использование сельскохозяйственных угодий помогло защитить культуры от нашествия опасных насекомых.

В заключение мы можем сделать следующий вывод: человек признает пользу пестицидов с точки зрения той борьбы, которую он ведет против врагов, угрожающих его сельскохозяйственным культурам и, следовательно, его благополучию. Но он должен всегда помнить, что только тогда он вправе пустить в ход имеющееся в его распоряжении химическое оружие для борьбы с этим злом, если не рискует тем самым породить еще большее зло. Нужно пожелать, чтобы освоению новой территории всегда предшествовали необходимые экологические исследования, включающие в себя изучение местной энтомофауны, в особенности тех насекомых, которые могут избрать своим местом обитания такие растения, которые предполагается здесь разводить. Это дает возможность отобрать именно те культуры, которым меньше, чем другим, угрожает опасность массового нашествия вредителей. Кроме того, в соответствии с местными условиями нужно избирать и агрономические приемы, наименее благоприятствующие распространению вредных насекомых.

В наше время человек может обеспечить свое существование, только поддерживая на какой-то части земной поверхности искусственно созданные условия, и применение им химических препаратов входит составной частью в сумму действий, направленных на поддержание высокой экономической продуктивности этих глубоко преобразованных земель, где уже не может установиться естественное равновесие. Здесь всегда существует известный риск, но с этим риском связан рост изобилия продуктов питания и сырья, имеющих первостепенное значение для человечества. С ним же связана и борьба с еще свирепствующими эндемиями. Но следует, как говорилось в одном докладе, представленном президенту США, свести этот риск до минимума и ограничить применение пестицидов, детально изучая их воздействие на природу; запрещая проводить опрыскивания в большом масштабе там, где это не является совершенно неизбежным; постоянно проверяя процент их содержания в воздухе, воде, почве; сведя до предела, продиктованного самой строгой необходимостью, использование стойких и длительно действующих препаратов.

Нужно соразмерять масштабы химической борьбы с целью, ради которой она ведется. Здесь, точно так же как при пользовании лекарствами для лечения болезней, есть свои показания и противопоказания. Человек обязан изучать каждый отдельный случай и проводить курс лечения, «не превышая предписанной дозы».

Эта доза может значительно изменяться в зависимости от среды и от экологических условий, так как применение пестицидов следует рассматривать как вспомогательное средство, подкрепляющее те естественные средства защиты, какие существуют в природных местообитаниях. Иногда использование их необходимо, например, для борьбы с насекомыми — переносчиками возбудителей болезней или с вредителями сельскохозяйственных растений. Но в любом другом случае химические вещества следует применять лишь в размерах, соответствующих тому, в какой степени данная территория преобразована человеком.

Заметим, наконец, что в иных случаях было бы уместным запретить частным лицам применять пестициды в больших масштабах, предоставив это право лишь компетентным государственным органам, так как только они могут решать, в каких дозах и какими методами может быть использован тот или иной препарат, и только они могут проводить предварительные обследования, которые всегда должны были бы предшествовать мероприятиям такого типа. Каждый из нас знает, что только врачи имеют право назначать и применять медикаменты. В то же время пестициды, которые являются сильнодействующими ядами, волен покупать в любых количествах любой человек и рассыпать, отравляя природу, а заодно и своих соотечественников.

Человек должен понять, что начатая им химическая борьба увенчается Пирровой победой, если он не сумеет оградить себя от злоупотребления разрушительными средствами невообразимой силы, которые по его воле могут действовать либо как целительный бальзам, либо как «яды Борджиа».

 

Примечания:

Только в одних Соединенных Штатах Америки насчитывается около 6500 видов насекомых и 2500 видов клещей, которые причиняют лесам во сто крат больший ущерб, чем все пожары и грибковые заболевания, вместе взятые. В Индии ущерб, нанесенный насекомыми пищевым продуктам, составил 360 млн. фунтов, а это пищевой рацион 40 млн. человек.

Надо заметить, что многие из этих препаратов были известны уже давно: ДДТ был впервые синтезирован Цейдлером в 1874 г. в Германии, а ГХЦГ— в 1825 г. английским ученым Фарадеем. Таким образом, до того как были открыты их инсектицидные свойства, одно вещество просуществовало 68 лет, а другое — 118.

Приведем в качестве примера полное уничтожение такими препаратами малярийного комара во время заслужившей столь печальную славу бразильской эпидемии (см. стр. 279). Еще совсем недавно во всем мире ежегодно малярией болело 400 млн. человек и 5 млн. из них погибало. Благодаря проводимым в Индии кампаниям по истреблению малярийных комаров заболеваемость в этой стране снизилась с 75 до 5 млн. случаев, а средняя продолжительность жизни поднялась с 32 лет до 47. В Бенгалии в результате проведения противомалярийных кампаний условия жизни населения в санитарном отношении улучшились. На Филиппинах в 1946 г. в результате заболеваний малярией школьниками было пропущено 40—50% уроков, а в 1949 г. непосещаемость составляла уже всего 3%. Эти результаты огромного социально-экономического значения нельзя изъять из «досье» инсектицидов в тот момент, когда над ними вершится суд.

Некоторые пестициды по своему химизму родственны веществам, оказывающим токсическое действие на нервную систему человека. Не с целью истребления насекомых делались первые открытия в области инсектицидов в Германии — они были нацелены на уничтожение человека. Однако это сходство присуще лишь весьма небольшой части химических инсектицидов, причем препараты, наиболее близкие к боевым отравляющим веществам, Деградируют и в природе и в человеческом организме быстрее, чем все остальные. В настоящее время среди них фигурирует инсектицид, наименее токсичный для человека.

Эти случаи аналогичны случаям на производстве, когда люди имеют Дело с токсическими веществами. В США, стране, стоящей на первом месте по применению пестицидов, в 1956 г. от несчастных случаев погибло 95 тыс. человек; из них 152 человека умерли в результате отравления пестицидами, причем 94 — от отравления инсектицидами старого типа, в большинстве случаев приготовленными на основе мышьяка («World Reviewof Pest Control», I, 1962, p. 6—18). Но судить о хронической токсичности, быть может и очень значительной, весьма трудно, так как никаких объективных данных о ней пока нет. В тех кругах, которые питаются зачастую тенденциозной информацией, да к тому же еще и склонны почти всегда встречать недоверием все Новое, ходит немало домыслов, лишенных серьезного основания. Достаточно вспомнить, сколько страхов породили в 1880 г. гипсование почвы на виноградниках и обработка их серой. Дело доходило до обвинений в отравлении ина. И только время показало, кто был прав. Теперь такое же подозрение тяготеет над синтетическими пестицидами, и, хотя их роль не следует переценивать, ее нельзя также и недооценивать.

Не нужно также забывать, что многие из этих химических веществ не отличаются устойчивостью и что в природе некоторые из них способны трансформироваться под действием тепла, влаги, солнечной радиации в продукты значительно более ядовитые, чем тот препарат, который был применен. Так, альдрин переходит в дильдрин, обладающий гораздо более сильной токсичностью (Rudd, 1960).

В результате действия внешних сил пестициды могут быть перенесены на большое расстояние от того места, где они были применены, и таким образом внести изменения в ту среду, где их полезное действие не компенсирует причиняемого ими вреда. Доказательством может служить выявление ДДТ в печени пингвинов и тюленей, отловленных в Антарктике, где никогда не применялся ни один из инсектицидов. Несомненно, препарат этот попал сюда из очень отдаленных мест; по всей вероятности, его принесли морские течения, проходящие вблизи берегов, где расположены населенные пункты.

Наряду с обширной специальной литературой рекомендуем ознакомиться со следующими двумя докладами: Effects of pesticides on fish and wildlife: A reviewof investigations during1960, «Fish andWildlife Service», сirc. № 143, Washington, 1962; Pesticide-Wildlife Studies. A review of Fish and Wildlife Service Investigations during 1961—1962, «Fish and Wildlife service», circ. № 167, Washington, 1963.

J. Lhoste, Les insecticides de synthese, Marseille, 1962.

Такие вещества, смешанные с различными связывающими веществами и снабженные добавками, усиливающими их действие, например смачивающими и синергистами, выпускаются в продажу в вид множества разнообразных препаратов.

J. Lhоste, op. cit.

Быстрота проникновения этих препаратов зависит от их растворимости в жидкостях; растворитель, с которым они смешаны, имеет большое значение для их действия, благоприятное в том случае, когда он способен смешиваться и с жировыми веществами, и с водой. Как правило, такие инсектициды наименее токсичны для позвоночных, так как кожа этих животных не пропускает их.

К счастью, продолжительность «жизни» этих препаратов в природе невелика, так же как невелики и их остаточные количества.

В тропической Африке следует ожидать серьезных осложнений после обработки некоторых водных пространств моллюскоцидами с целью уничтожения моллюсков — переносчиков бильгарциоза. По мнению авторитетных медиков, это тяжелое заболевание, вызываемое паразитом, червем из класса сосальщиков, можно победить, лишь истребив промежуточных хозяев паразита — моллюсков. Таким образом, под угрозу ставится существование всей фауны пресных вод поблизости от населенных пунктов. Даже если будут применены вещества, несущие гибель только моллюскам, исчезновение этих животных неизбежно внесет глубокие изменения в водные биоценозы.

Это паразитарное заболевание вызывается проникновением в ткани филярии (Onchocerca volvulus), переносимой различными мошками (в данном случае речь идет о Simulium damnosum).

ДДТ даже в малой дозировке вызывает гибель многих видов рыб и очень сильно подрывает их кормовую базу. Поэтому замена линдана ДДТ вряд ли намного улучшит положение.— Прим. ред.

Рост молодых устриц был приостановлен дозами в 3 на 100 млн. хлордана, гептахлорана и ротенона.

Заметим, кстати, что кампании по уничтожению вредных млекопитающих нередко приводят к истреблению многих других видов животных. Химическая борьба против грызунов может повлечь за собою высокую смертность среди других млекопитающих. Отравленные приманки, рассчитанные на хищных зверей, привлекают к себе и других животных. Так, в некоторых странах Европы, например в Югославии, для уничтожения волков используют отравленные трупы животных, которыми в свою очередь питаются и грифы. Таким образом гибнет немало птиц, которые и без того уже становятся редкими. В Австралии отравленные приманки, предназначенные для кроликов, вызывают массовую гибель кенгуру.

Среди пестицидов существует ряд препаратов, которые считаются канцерогенными, например соединения мышьяка.— Прим. ред.

Из тысячи пар свивших гнезда, за которыми велось наблюдение, осталась в живых лишь 30, да и те, по-видимому, были стерилизованы.

Например, в Англии и во Франции, где применение ДДТ в плодовых садах вызвало гибель перепончатокрылого насекомого Aphalinus mali, поедающего тлю Eriosoma lanigerum, последняя интенсивно размножилась.

Механизм устойчивости насекомых к инсектицидам связан с наличием у резистентных особей энзимов детоксикации; этот механизм, известный главным образом для ДДТ и ГХЦХ, не характерен для фосфорорганичееких соединений.

Однако неверно было бы сделать отсюда вывод о том, что токсичность инсектицидов идет всегда только по восходящей кривой; отравляющие вещества, применявшиеся до появления синтетических препаратов, были так же, если еще не в большей степени, опасны, особенно соединения, содержащие мышьяк, двухвалентную ртуть и никотин (смертельная доза — 1мг/кг).

Если действие инсектицидов на насекомых определяет отбор устойчивых линий, то и с позвоночными, которые при обработке уничтожаются непреднамеренно, может произойти то же самое. В докладах, полученных из США, говорится, например, о таком явлении, наблюдавшемся у рыб — у форели (Salmo trutta) и гамбузии (Gambusia affinis). Но здесь процесс идет гораздо медленнее в связи с тем, что поколения позвоночных сменяются со значительно меньшей скоростью, даже если в каждом поколении уничтожается больший процент производителей.

Считают, что один галлон гербицида дает тот же эффект, что работа 7 полольщиков в течение 7 лет.

По вопросу о гербицидах см. следующие труды: Les desherbants selectifs et les regulateurs de croissance, «Journees francaises d'information de la Fed. nat. de protection des cultures», Paris, 28—29 novembre, 1956; J. L'Hоste, 1958, Les desherbants chimiques, Paris (Orstom); G. С. К1ingman, L. J. Nоordhоff, 1961, Weed Control As a Science, New York (J. Wiley); L. J. Audus (edit.), 1964, The Physiology and Biochemistry of Herbicides, Londres (Academic Press).

По своему составу гербициды относятся к различным химическим группам. Наряду с неорганическими веществами (серная кислота, цианамиды, сульфаты, хлораты) существует много органических веществ (ацетамиды, продукты галогенированных органических соединений, производные арилок-сиуксусных кислот, продукты карбаминовой кислоты, фенолы и крезолы).

Некоторые из однодольных, например телорезы и осоки, тоже весьма чувствительны к этим веществам. Кроме того, существуют гербициды, поражающие однодольные растения и менее ядовитые для двудольных.

Биологической борьбой называют методы, сущность которых заключается в том, что вредных насекомых и других вредителей уничтожают посредством рационального использования их естественных врагов.

Существует 14 отрядов и 224 семейства насекомых, включающих в себя насекомоядные виды.

Форбаш подсчитал, что в США за один только 1921 г. птицы, уничтожая насекомых, сберегли для народного хозяйства 444 млн. долларов. Заметим, однако, что птицы, так же как и инсектициды, уничтожают без разбора и вредных, и полезных насекомых.

Таков сумчатый гриб Beauveria bassiana, эффективно контролирующий популяции чешуекрылых.

Во Франции для борьбы с гусеницами соснового шелкопряда (Th.aunetopoea pityocampa), которые уничтожают целые сосновые рощи, используют один специфический для данного вида вирус (Smithiavirus pityocampae). Выращивают вирус на специально разводимых для этой цели гусеницах. Затем смесь, состоящую из измельченных гусениц и инертного вещества, разбрасывают на участках, зараженных шелкопрядом; в результате возникает и распространяется вирусное заболевание, которое систематически поражает только шелкопряда, для всех прочих живых существ вирус совершенно безвреден.

Е. F. Knipling, The Eradication of the Screw-worm fly, «Scient. Amer.», 203(4), 1960, p. 54—61.

В США эти насекомые проводят зиму только в определенных, весьма ограниченных по площади областях (юг Флориды, Техаса, Нью-Мехико, Аризоны и Калифорнии); весной они мигрируют и захватывают более обширный ареал.

1 Один инсектарий во Флориде еженедельно поставлял по 50 млн. двукрылых; их сбрасывали с самолетов, раскрывая специальные мешки, вмещавшие по несколько сотен стерильных самцов, и таким образом рассеивая их по всей территории. В результате операции оказывались выпущенными около 3,5 млн. стерильных самцов.

Такие же инсектициды применяются и для борьбы с паразитами животных. Они предназначаются для приема внутрь (например, при борьбе с двукрылыми, паразитирующими на сельскохозяйственных животных).

Известный также под сокращенными названиями ОМПП, или ОМПА, то есть октаметилпирофосфорамид.

Они снижают активность холинэстеразы [фермент группы эстераз, содержащийся в крови и различных тканях животного организма.— Ред.] и превращаются в области печени в значительно более токсичные вещества, вызывая смерть, которой предшествует рвота, паралич, сосудистые и печеночные синдромы.

Во Франции их запрещено использовать на огородных культурах.

Конечно, за исключением плодовых садов новейшего промышленного типа.

Следует, однако, заметить, что сорняки могут служить убежищем и для насекомых-вредителей, которые после окончания химической обработки незамедлительно «перекочевывают» обратно на культурные растения. Очагами заражения могут также служить неиспользованные или заброшенные земельные участки.

Например, во Франции, где вредные последствия применения пестицидов удалось ограничить следующими мерами: строгая регламентация выпуска их в продажу (обязательны визы министерств сельского хозяйства, промышленности и здравоохранения, выдаваемые только по предложению комиссии, изучающей применение ядохимикатов в сельском хозяйстве); соблюдение при выдаче патента на новое средство самых строгих правил (то же самое относится и к методам его использования); сосредоточение производства пестицидов и их выпуска на рынок в руках крупных химических фирм (сколько-нибудь серьезный несчастный случай, связанный с инсектицидами, явился бы для таких фирм слишком большим риском, и поэтому они установили строжайший контроль за токсическим действием их продукции на человека и на ту среду, где эти продукты будут использоваться).

Существует и международное техническое сотрудничество на разных уровнях (ФАО, Международная комиссия по методам анализа пестицидов). Достойно сожаления, что нередко к мнению организаций, созданных для охраны природы, не прислушиваются в такой же мере, как и к мнению других авторитетных органов.

«Use of Pesticides. A report of the President's Sciense Advisory Committee», The White House, Washington, 1963.

Заметим, что эти соображения неоднократно излагались в рекомендациях и резолюциях конгрессов и собраний многих биологических обществ, в том числе Международного союза охраны природы начиная с 1949 г. и Международного совета охраны птиц — с 1950 г.

Или же необходимо установить самый строгий контроль, осуществляемый государственными органами (в области соблюдения правил дозировки препаратов, установленных способов и условий их применения, обязательных мер предосторожности и запретов, касающихся употребления пестицидов), подобный тому, который уже проводится в некоторых странах, в частности во Франции

 

Глава шестая

 

ОТХОДЫ ТЕХНИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ИДУТ В НАСТУПЛЕНИЕ НА ПЛАНЕТУ

Человек погибнет, убитый непомерным ростом того, что он называет цивилизацией.Ж. Фабр, «Энтомологические воспоминания», т. VI

Одна из серьезнейших проблем современности связана с хозяйственно-бытовыми отбросами и промышленными отходами, накапливающимися в результате многообразной деятельности человека. Эта проблема не нова: еще в древности в крупных агломерациях люди делали попытки наладить удаление отбросов, а в наши дни, когда деятельность человека стала необыкновенно интенсивной, проблема отбросов приобрела совершенно иные масштабы.

До сравнительно недавнего времени, во всяком случае до промышленного переворота, отбросы были в основном органического происхождения, то есть легко поддавались распаду (в результате деятельности бактерий, грибков и др.) и трансформации, но наступил момент, когда промышленность начала загрязнять атмосферный воздух, воду и почву нашей планеты значительно более стойкими веществами. «Продолжительность жизни» этих веществ зачастую весьма велика, и это еще более усугубляет тот вред, который они наносят природным сообществам и самому человеку. В качестве примера можно привести содержащиеся в продуктах нефтепереработки тяжелые углеводороды, на которые могут оказать лишь чрезвычайно замедленное действие только определенные бактерии. Длинные черные полосы на песчаных пляжах — печальное свидетельство устойчивости этих продуктов. Особого упоминания заслуживают радиоактивные вещества, из которых многие, например бесчисленный ряд изотопов, имеют чисто искусственное происхождение. Их действие может длиться миллионы лет.

Сильно осложнилось положение и в плане количественном, так как головокружительные темпы развития промышленности наряду с резким возрастанием плотности населения привели к значительному увеличению объема отходов, однако обращение человека с ними ничуть не изменилось. Он продолжает загрязнять вредными отбросами и отходами природную среду, нисколько не заботясь о последствиях. В целом положение не было угрожающим до тех пор, пока скорость поступления вредных продуктов отбросов и отходов хоть сколько-нибудь соответствовала скорости их распада и пока равновесие в природе не было нарушено.

В настоящее время природа и ее разрушительные силы, которые иногда помогают человеку избавиться от вредных последствий индустриализации, урбанизации и т. п., уже не в состоянии справиться с огромной массой отходов, которые зачастую даже не подвергаются какой-либо предварительной обработке. Так накапливаются отбросы тысячи химических наименований и отравляют воздух, землю, воду.

Человечеству необходимо полностью пересмотреть свою политику в этом отношении и понять, что нельзя бесконтрольно загрязнять естественную среду, предоставляя природе заботиться о самоочищении. Конечно, проблема удаления и обезвреживания отходов является одной из труднейших технических и финансовых проблем (очистка сточных вод, улавливание, переработка и хранение промышленных отходов обходятся дорого и, ложась тяжелым грузом на себестоимость продукции, приносят большие убытки), и поэтому человек чаще всего предпочитает закрывать глаза на судьбу отравляющих природу вредных веществ и на их роль в естественной среде.

Однако нет такой страны, где не делалось бы попыток охраны Земли и воздуха в законодательном порядке. Были заключены международные конвенции относительно морей и разработаны технологические приемы, сводящие к минимуму отходы производства.

Эти мероприятия необходимо неукоснительно проводить в жизнь, так как загрязнение воздуха, земли и вод уже достигло больших масштабов. Особенно оно велико в промышленных районах с большой плотностью населения, откуда реки, морские течения и ветры разносят губительные вещества за многие сотни и тысячи километров от тех мест, где они были выброшены.

К этим «классическим» видам загрязнения несколько лет назад присоединилось еще одно — загрязнение радиоактивными отходами, представляющее для человечества самую грозную опасность, которая таит в себе гибель всей нашей планеты.

Следует подробнее рассмотреть различные виды отравления природы; здесь речь пойдет об отравлении, наносящем тяжкий вред человеку и ставящем под угрозу равновесие природных сообществ во всем мире.

1. ЗАГРЯЗНЕНИЕ ПРЕСНЫХ ВОД

Проблема загрязнения пресных вод до сравнительно недавнего времени не вызывала тревоги. В начале XIX в. члены английского парламента ловили лососей, сидя с удочкой у Вестминстерского моста, в самом центре Лондона, а парижане до конца XVIII в. снабжались питьевой водой прямо из Сены без всякой обработки. Теперь, увы, в Темзе уже не водятся лососи, а Сена ниже Клиши являет собой некое смешение речных и сточных вод в равной пропорции.

Причины загрязнения пресных вод очевидны и обусловлены двумя рядами различных факторов. Первый из них связан с ростом населения и с неизбежным его следствием — высокой степенью урбанизации. Крупные города с большим числом жителей сбрасывают огромные массы не полностью очищенных сточных вод, которые загрязняют воды рек ниже по течению. Второй обусловлен развитием промышленности, которая потребляет огромные количества воды и сбрасывает затем в реки отработанные воды с большим содержанием различных химических веществ. В Европе, в Северной Америке, в особенности на востоке США, в ФРГ, Люксембурге, Бельгии, на севере Франции, в Англии вопрос о загрязнении речных вод стоит чрезвычайно остро. В СССР индустриализация и чрезмерная урбанизация привели к тому, что, несмотря на их полноводность, некоторые реки считаются сильно загрязненными.

С каждым годом число очагов загрязнения увеличивается, тем более что в Западной Европе, и в частности во Франции, существует ярко выраженная тенденция к децентрализации промышленности и росту индустриальных предприятий в сельскохозяйственных районах.

Это положение усугубляется неуклонным возрастанием потребления воды. В США на каждого жителя ежегодно расходуется 1200 л3, и эта цифра, по расчетам, должна удвоиться через 40 лет (сюда не входит производство электроэнергии и навигация). Между тем запасы поверхностных и грунтовых вод ограничены и нехватка воды уже ощущается в сфере потребления ее человеком даже в тех районах, где выпадают обильные атмосферные осадки.

Первая причина загрязнения речных вод — это удаление хозяйственно-бытовых отбросов через канализацию (Ellis, 1937, Klein, 1962, Erichsen, 1964). Непрерывный рост городов, трудности технического порядка, высокая стоимость очистных сооружений — все это приводит к тому, что, несмотря на усовершенствованные способы очистки сточных вод, установки либо не обладают достаточной мощностью, либо вовсе отсутствуют. Случаи сбрасывания неочищенных или недостаточно хорошо очищенных вод, к несчастью, становятся все чаще и чаще. Рона ниже Женевы систематически пополняется через водостоки плотины Вербуа сточными водами города и несет их вплоть до Кюлоза, находящегося на 60 км ниже по течению. Низовья Сены славились когда-то своими рыбными богатствами — в уловах Кийбефа насчитывалось до 58 различных видов рыб. Теперь они все исчезли, и повинны в этом в равной степени как индустриализация района, так и непрерывно возрастающий сброс сточных вод через канализацию. Озера, в особенности те, что находятся в Швейцарских и Французских Альпах, также, как показал ряд наблюдений, не ограждены от загрязнений подобного типа. В связи со сбросом сточных вод и теми нарушениями, которые им вызываются в химическом равновесии, придонные воды озера Аннеси, точно так же как и воды озер Нантюа и Цюрихского, не содержат кислорода с августа по декабрь. Дно повышается, водные растения исчезают, а их место занимают грибы и нитевидные бактерии. Не легче приходится и животным: в одних местах терпят бедствие рыбы, например краса и гордость субальпийских озер — голец, в других — птицы, о чем свидетельствует, например, тот факт, что на берегах прудов, в которые сбрасываются сточные воды одного из городов Калифорнии, за один день было обнаружено более 7 тыс. мертвых или погибающих уток.

Еще более опасно загрязнение вод в результате роста промышленности. Можно установить различные категории загрязнения в зависимости от химической природы вызвавших его веществ. Особенно заметно загрязнение углеводородами. Расплываясь по поверхности весьма неприятными на вид разводами, отходы нефтепереработки образуют пленку, препятствующую проникновению кислорода в воду. В еще большей степени опасны моющие синтетические средства, так называемые детергенты, которые в последнее время находят широкое применение в промышленности, в сельском хозяйстве и в быту. Они изменяют поверхностное натяжение, играя роль эмульгаторов, вспенивателей и смачивателей. Последствия от их применения очень серьезны, так как они снижают способность вод к насыщению кислородом, парализуют деятельность бактерий, разрушающих органические вещества (на полях орошения), и образуют пену, которая скапливается на поверхности (большей частью у плотин). В определенных дозах они ядовиты для рыб и их мальков (самые распространенные детергенты — аниониты — токсичны в дозах от 10 до 25 мг/л) и даже для водных растений. Так, например, водяной лютик (Ranunculus aquatilis L.) гибнет в воде, содержащей 1 мг/л детергента, а рдесты (Potamogeton) не выдерживают дозы 2,5 мг/л. Другие вещества действуют как настоящие яды — таковы отходы газовых и коксохимических заводов (фенол, смолы, цианиды) и бесчисленные соли меди, цинка, свинца и никеля, не говоря уже о фтористых соединениях. Есть и такие вещества, которые обладают коррозийными свойствами; сюда относятся кислоты и основания, изменяющие рН вод и тем самым нарушающие равновесие микроорганизмов. Наконец, не следует забывать о веществах, намеренно вводимых человеком во внешнюю среду, и прежде всего об инсектицидах и гербицидах, вносящих такие серьезные изменения в состояние пресных вод.

Все эти вещества действуют химически, внося в воды новые, дотоле здесь не содержавшиеся или содержавшиеся лишь в ничтожно малых количествах продукты, в том числе сильнодействующие яды. Но часто те же вещества оказывают на среду и физическое воздействие: некоторые из них способны повлиять на окраску: прозрачность и поверхностное натяжение воды, а иногда даже изменить ее температуру и вязкость. Наконец, вода под их действием может приобрести гнилостный вкус и запах, стать непригодной для потребностей человека и для поддержания жизни водной фауны.

Действие этих различных веществ может по-разному проявляться в очень сложной естественной среде. В пресных водах формируются биоценозы с большим многообразием элементов, со множеством цепей питания, начинающихся с огромного числа микроорганизмов, бактерий, водорослей и грибов, которые преобразуют органическую материю так, что она становится пригодной для усвоения высшими животными организмами. Равновесие минеральных солей и органических элементов здесь чрезвычайно сложно и в большинстве случаев крайне неустойчиво. Стоит внести малейшее изменение в ионное ли равновесие, в содержание ли минеральных или органических элементов, чтобы некоторые процессы трансформации оказались заторможенными или, наоборот, ускоренными. И в такой до предела неустойчивой среде действуют легкомысленно введенные в нее человеком токсические продукты, действие которых бывает различным в зависимости от того, участвуют в загрязнении органические вещества или минеральные.

Органические вещества, сбрасываемые в воду рек, подвергаются здесь воздействию микроорганизмов, в первую очередь аэробных бактерий. Если концентрация внесенных веществ ниже определенного предельного значения, может произойти восстановление природного режима вод как результат деятельности бактерий, находящихся во взвешенном состоянии. При этом образуются нитраты, сульфаты и фосфаты, а богатые углеродом соединения в конце концов превращаются в карбонаты. Но для всех этих преобразований необходимы большие количества кислорода, и, следовательно, данный процесс возможен только в тех случаях, когда вещества, которые требуется разложить, встречаются в слабой концентрации и обладают повышенным содержанием в них растворенных газов.

Как только концентрация веществ, загрязняющих воду, становится слишком высокой, их распад приводит к полному исчезновению кислорода, содержавшегося в воде, что самым пагубным образом отражается на множестве обитающих в воде живых существ, и в первую очередь на рыбах, которые погибают от недостатка кислорода. К тому же процессы распада происходят теперь уже в среде, ставшей раскислителем, так как она лишена кислорода и аэробные бактерии вытеснены в ней анаэробными. Продукты распада при этом весьма разнообразны: среди них появляется целый ряд вредных веществ, содержащих метан, амины, а также серо- и фосфоросодержащие продукты, которые вызывают загнивание вод. Таким образом, сброс органических веществ в чрезмерно больших количествах приводит одновременно и к обеднению вод кислородом, и к тяжелому отравлению их продуктами разложения. Таковы причины того, что безобидный на первый взгляд сброс органических веществ в воды рек может иметь самые тяжелые последствия для химического и биологического равновесия вод, утрачивающих в значительной мере свою способность к самоочищению.

Основные виды промышленного загрязнения вод*

А. Загрязнение минеральными или преимущественно минеральными веществами

Химическая промышленность

Горная промышленность (промывка руды, отходы) Электрохимическая промышленность Охлажденные воды (котельные, электростанции)

Б. Загрязнение органическими веществами

а) Углеводороды

Нефтеочистительные заводы

Заводы по производству пластмасс, резиновая промышленность

Разные виды промышленности (смазочные материалы)

б) Производные фенола

Газовые заводы.

Коксохимические заводы

Предприятия по сухой перегонке древесины, смол, креозотов и проч.

Красильные фабрики

в) Биологические отходы

Кожевенные заводы Винокуренные заводы Пивоваренные заводы Лесопильные заводы Консервные заводы Сахарные заводы Бойни

Текстильные фабрики Бумажные фабрики

* Радиоактивное загрязнение не включено (Klein, 1962).

Мы не станем повторяться относительно вторичного действия загрязнения вод, главным образом промышленного происхождения. Само собой разумеется, что сброс ядовитых веществ по-настоящему отравляет реки, которые становятся таким образом «бесплодными». Все живые существа, составляющие водные сообщества, обрекаются под прямым или косвенным действием этих продуктов на самое жалкое существование и вымирание.

Действие это сказывается со всей очевидностью на рыбах, особенно чувствительных к отдельным химическим веществам и к содержанию растворенных газов в воде. Многие минеральные соли, в частности соли свинца, цинка, меди, ртути, серебра, никеля и кадмия, обладают способностью уплотнять слизь; покрывающую жабры, и тем самым препятствовать газообмену, который совершается в этих жизненно важных органах. Опыты показали, что у рыб, выпущенных в воду, содержащую в определенном количестве соли тяжелых металлов и кислот, наблюдаются вначале заметно ускоренные движения жабр, затем движения эти становятся неритмичными, замедляются, и наступает смерть от удушья. Некоторые отклонения в этом процессе зависят от того, над какими видами рыб ведется наблюдение и каковы их потребности в кислороде.

Другие вещества, участвующие в загрязнении пресных вод, действуют как яды, парализуя различные биохимические процессы, например нарушая клеточное дыхание. Именно так действуют растворимые сульфиды и циановые соединения, вызывающие снижение окислительных обменных процессов. То же можно сказать и об аммиаке и его производных: эти вещества, пройдя через жабры, проникают в кровь и блокируют в ней окислительные процессы, преобразуя гемоглобин и поражая, по всей видимости, даже эритроциты.

Рыбы, хотя и в разной степени, очень чувствительны к недостатку кислорода. И если угри и большинство карповых обладают какой-то приспособляемостью, то многочисленные другие виды, в особенности лососевые, очень требовательны к кислороду и погибают от удушья, как только количество растворенного кислорода опустится ниже определенного предела.

Не следует также забывать, что рыбы — животные холоднокровные и обмен веществ у них зависит от температуры воды и что в связи с этим последствия загрязнения более ощутимы в теплых водах, чем в холодных.

Заметим, наконец, что загрязнение вод органическими веществами, вызывая значительное снижение процента растворенного кислорода, делает рыб чувствительнее к загрязнению веществами минеральными. Опыты и наблюдения, проведенные в естественных условиях, показали, что в среде с хорошей аэрацией рыбы способны выдерживать такие концентрации токсических веществ, какие были бы для них гибельными в водах, менее богатых кислородом. Однако хорошо известно, что загрязнение вод чаще всего бывает чрезвычайно сложным по своему составу и происходит от смешения органических веществ с минеральными.

В конечном счете от загрязнения вод больше всего страдает сам человек и его деятельность. Водоснабжение большинства крупных населенных пунктов целиком зависит от рек, а обработка вод с высоким содержанием органических и минеральных примесей становится все труднее и дороже. В силу этих обстоятельств здоровье населения подвергается серьезному риску. Последствия нахождения в воде некоторых веществ, полного удаления которых не может обеспечить ни одна система очистки сточных вод, могут с течением времени сказаться на человеке.

Серьезный ущерб наносят они и самой промышленности. Высокие концентрации химических продуктов делают воду непригодной для холодильных установок (отложения винного камня, солей железа, кислотная коррозия) и для более прямого ее использования, например в химической, бумажной и пищевой промышленности. Многим промышленным предприятиям приходится подвергать воду предварительной очистке, чтобы освободить ее от продуктов, сброшенных выше по течению, а затем снова спускать воду в реку, преспокойнейшим образом добавив еще новые вредные вещества. В итоге промышленник, столь щедро вносящий свою лепту в загрязнение вод, становится одной из первых жертв.

Загрязнение пресных вод является в целом серьезнейшей проблемой для современного человечества. Реки в районах сплошной индустриализации превращены в настоящие клоаки: их течение несет все отбросы, какие только могут дать разнообразные отрасли человеческой деятельности. Каждый здравомыслящий человек понимает, что реки существуют не для того, чтобы разносить по свету все отбросы современной цивилизации, и необходимо положить конец столь печально сложившемуся положению вещей, от которого страдает и природа, и сам человек.

В большинстве стран уже осознана неотложность и серьезность этих вопросов и приняты меры законодательного (запрещение сброса отходов, ограничение сброса сточных вод, ответственность перед законом) и технического порядка (разработка способов очистки, оборудование специальных сооружений). Необходимо, конечно, в каждом отдельном случае учитывать и характер загрязнения, и его объем, и способность рек к самоочищению. Кроме того, все эти мероприятия должны войти составной частью в общий план, охватывающий весь бассейн реки, на которой расположены крупные населенные пункты.

В некоторых странах, например в США и Бельгии, принята классификация рек, согласно которой сброс отходов в одни реки запрещается, а в другие разрешается, что превращает их в естественные сточные каналы. В других государствах, наоборот, делаются попытки ограничить зло повсеместно с помощью целого ряда технических мероприятий. В частности, в Великобритании сброс сточных вод разрешается только после обязательной предварительной обработки и только в стоки канализационной сети. Технические приемы очистки сточных вод, которые мы здесь не станем рассматривать, бесконечно разнообразны. Для промышленных предприятий идеальное решение состоит, конечно, в «рециркуляции» вод по замкнутому маршруту, когда отходы минуют реку. В целом разработанные методы очистки удовлетворительны в техническом отношении, и остается только без промедления провести их в жизнь для блага всего человечества.

2. ЗАГРЯЗНЕНИЕ МОРЕЙ

Ничем не ограждены от загрязнения и моря, которые уже давно служат местом свалки различных нечистот. Конечно, объем морских вод огромен по сравнению с объемом сбрасываемых в них твердых и жидких веществ, и можно надеяться, что течения и приливы окажутся в состоянии переработать и растворить все эти вещества с достаточной быстротой. Однако сброс сточных вод и всевозможных отходов, в том числе и промышленных, в моря может иметь на отдельных участках серьезные последствия. В некоторых случаях их просто невозможно учесть все заранее, так как далеко не всегда морские течения уносят отходы в открытое море и они нередко оказываются прибитыми к берегам на большом расстоянии от места первоначального сброса. Так прославленные пляжи Северной Америки и Европы, привлекающие массу отдыхающих, оказались загрязненными сточными водами прибрежных городов.

Кроме этих последствий, от которых в первую очередь страдает человек, загрязнение морей отбросами сточных вод, и в особенности отбросами хозяйственно-бытовыми, может привести к изменению равновесия среди морских организмов, в частности планктона, способствуя размножению многочисленных зеленых и диатомовых водорослей, которые после своей гибели вызывают загнивание воды. Бесспорно, существует связь между составом животных сообществ и степенью загрязнения вод, так как для более устойчивых видов открывается возможность быстрого массового размножения за пределами той, непосредственно прилегающей к месту сброса отходов, зоны, где происходит полная стерилизация всей морской флоры и фауны.

Подобному же воздействию подвергаются и рыбы, особенно в Португалии и в Скандинавских странах, где загрязненность, фиордов тяжело отражается на продуктивности рыбных промыслов. Сильнейшую тревогу вызывает высокая степень загрязненности многих эстуариев, через которые протекают сточные воды, сбрасываемые крупными городами на всем протяжении рек. У места впадения рек в море образуется «отравленный барьер», заграждающий доступ в реку некоторым проходным рыбам, например лососю.

Если еще можно допустить, что морские воды в своем вечном, движении в конце концов так разбавляют промышленные и бытовые отбросы, что делают их безвредными для человека и для равновесия, существующего в природе, то этого никак нельзя сказать о значительно более тяжелом загрязнении морских пространств углеводородами, которые сбрасываются в моря в количествах, возрастающих пропорционально развитию промышленности и росту перевозок нефтепродуктов (Hawkes, 1961; Tendron,. 1962; Zobell, 1962). Нефтепродукты не смешиваются с водой, а образуют на поверхности ее пленку различной толщины, которую морские течения относят очень далеко, главным образом к пляжам. Опасность такого загрязнения усугубляется большой устойчивостью углеводородов. Лишь очень немногие микроорганизмы могут оказывать на них свое, да и то очень замедленное, действие. Таким образом, «долгая жизнь» углеводородам обеспечена, что делает их крайне вредными.

Уже тридцать лет эта угроза волнует человечество. Английские судовладельцы, а вслед за ними и судовладельцы других стран Европы вынесли добровольное решение не сбрасывать в море никаких нефтепродуктов ближе чем за 50 миль от своих берегов. В 1936 г. такое же решение было принято в США, правда, запретная зона была увеличена до 100 миль.

Однако эти меры не дали должного результата, потому что нефтепродукты, сброшенные далеко в открытое море, приносятся к берегам морскими течениями, а также и потому, что непрерывно растет объем перевозок нефти. После второй мировой войны загрязнение морей углеводородами достигло пределов, вызвавших тревогу в высших международных инстанциях (доклад ООН, 1956).

Загрязнение морской воды нефтепродуктами прежде всего производится нефтеналивными судами, доставляющими сырую нефть от мест ее добычи к местам переработки и потребления. Относительно легкие нефтепродукты попадают в море при промывке танкеров перед каждым новым рейсом или при выливании яз них водного балласта, когда они идут в обратный рейс. Тяжелые нефтепродукты, которые всегда осаждаются в виде вязкой, частично уже затвердевшей массы в мазутных отсеках и в резервуарах нефтеналивных судов и которые не годятся для использования в качестве горючего для двигателей судна и не поддаются удалению во время разгрузки, смываются в море после обработки их паром или горячей водой под сильным давлением.

К этой основной причине загрязнения морей углеводородами, в которых повинны в первую очередь нефтеналивные суда, нужно добавить загрязнение морей продуктами различных происходящих на судах утечек — жирами, смазочными маслами и мазутом.

Просто невозможно себе представить, каких пределов достигает загрязнение морей углеводородами и в каких количествах сбрасываются в моря эти вещества. За 1961 г. по всему миру было перевезено 500 млн. т нефтепродуктов. Даже если предположить, что одна тысячная доля их попала в моря в виде отходов, получится поистине чудовищный результат — полмиллиона тонн нефтепродуктов, плавающих по поверхности океанов в самых «обжитых» зонах, вдоль берегов Европы и Америки. Эти цифры приблизительны, но выглядят вполне правдоподобно, если вспомнить; что большой современный танкер извергает при очистке своих резервуаров от 3 до 5 тыс. т воды, содержащей от 100 до 200 т углеводородов. Достаточно помножить это число на число бороздящих все моря танкеров и на число их ежегодных рейсов, чтобы убедиться в правильности расчета. Последствия такого загрязнения огромны, так как эти отходы, далеко разносимые морскими течениями и приливами, отличаются химической устойчивостью.

Наиболее загрязненными морскими зонами можно считать Средиземное море, через которое проходят все нефтеналивные суда, идущие с Ближнего Востока, восточную часть Атлантического океана, например берега Бретани, открытые северо-западным ветрам, Ла-Манш и Северное море. По-видимому, холодные моря загрязнены в значительно большей степени, чем теплые, что, возможно, отчасти связано с солнечной радиацией и с условиями эмульгирования. То же можно сказать и в отношении менее глубоководных морей, которые оказываются более загрязненными в силу того, что углеводороды в них не столь легко «разбавляются».

Первыми жертвами загрязнения морских пространств оказываются птицы. Их оперение, когда они садятся на поверхность воды, затянутую пленкой нефтепродуктов, утрачивает свои теплоизоляционные и водонепроницаемые свойства. Вскоре птица погибает от кровоизлияния и расстройств, вызванных нарушением терморегуляции, так как ее тело уже не изолировано от водной среды той воздушной подушкой, которую создает ее оперение. Трудно, конечно, выразить в цифрах все потери от загрязнения нефтепродуктами в связи с тем, что большая часть птиц гибнет в открытом море, и судить о размерах зла можно лишь по подсчету птичьих трупов, вынесенных на берега. В этом плане интересны наблюдения, проведенные на Ньюфаундленде (полуостров Авалон), где в марте 1956 г. на одном отрезке западного побережья на каждую милю приходилось, как показали подсчеты, 464 трупа кайр (Uria lomvia), не считая птиц одиннадцати других видов. Положение тем более серьезно, что именно эта часть Атлантики облюбована множеством морских птиц в качестве места зимовки и что в то же время навигация здесь становится все более интенсивной в связи с углублением устья реки Св. Лаврентия. По тем же причинам и в тех же местах погибла в течение двух лет колония гагарки, насчитывавшая не менее 250 тыс. особей. Кроме того, установлено, что от 20 до 50 тыс. морских птиц, представляющих до 50 различных видов (из которых одних только уток насчитывается 14 видов), ежегодно становятся жертвами нефтепродуктов, загрязняющих море у берегов Нидерландов. В Великобритании, где это число, по всей вероятности, доходит до 250 тыс., страдают главным образом гагарки, турпаны, чайки и гагары. То же самое наблюдается и в других морских зонах Европы, в частности в Северном море, что достойно особого сожаления, так как это море является зимними квартирами для множества прилетающих из Арктики уток, в том числе и для морянки (Clangula hyemalis), которая встречается теперь очень редко.

Но не только птицы страдают от действия нефтепродуктов. Поскольку пленка нефти препятствует насыщению воды кислородом, прекращается и жизнедеятельность микроорганизмов, в данном случае планктона. Кроме того, некоторые компоненты нефти действуют как настоящие яды на морских беспозвоночных, в особенности на ракообразных, и даже на рыб. Местам, славившимся своими уловами, был нанесен серьезный ущерб. Это относится главным образом к рыбам-микрофагам, например султанкам, питающимся мелкими бентосными животными и органическими отбросами, содержащими углеводороды. Иногда та же участь постигает и икру рыб, в особенности плавающие на поверхности икринки.

Серьезнейшую угрозу представляют для человека съедобные моллюски, которые концентрируют некоторые канцерогенные компоненты нефтяных продуктов. Так, в раковинах сердцевидки, устриц и мидий был найден бензопирен. Эту опасность ни в коем случае не следует преуменьшать, хотя мы еще и не знаем, как: включаются в общий обмен веществ эти тела, обладающие высокой канцерогенностью. Не исключено, что, как и в случае с инсектицидами, происходит своеобразная концентрация на протяжении цепей питания и последней ее жертвой рискует стать человек. Ил содержит в значительной пропорции некоторые вещества, обязанные своим происхождением также нефтепродуктам, сброшенным в морскую воду (Vasserot, 1962), откуда они, по всей вероятности, попали в организм микрофагов, в первую очередь моллюсков, употребляемых в пищу человеком.

Отходы нефти, разносимые ветрами и течениями, прибиваются к морским берегам и скапливаются в прибрежной зоне то в виде длинных полос, то в виде твердых взвесей, которые качаются на волнах. Эти скопления оказывают большое влияние на организм животных прибрежной полосы и очень неприятны для людей, посещающих пляжи. Загрязнение береговой полосы вызывает бесчисленные жалобы как туристов, так и всех тех, кто живет на прямые или косвенные доходы от курортов.

Для обсуждения этих проблем была созвана по инициативе США конференция, собравшаяся в Вашингтоне (Конференция по предотвращению загрязнения моря нефтью), за ней последовала другая, созванная в 1935 г. Следующая конференция происходила в 1953 г. в Лондоне под эгидой Межправительственного комитета по безопасности на море (УМСО — специализированная организация ООН). Эта встреча закончилась в 1954 г. подписанием конвенции, устанавливавшей известное число зон, внутри которых запрещалось промывать и опорожнять балластные отсеки и резервуары танкеров, а отходы предписывалось сбрасывать либо за пределами определенных конвенцией границ, либо в портах с применением специальных установок для отделения нефти.

Девятнадцать наций ратифицировали конвенцию, и, несмотря, на это, осталось еще немало не охваченных ею государств, под флагами которых крейсирует большой танкерный флот. Достигнутые результаты не были вполне удовлетворительными из-за того, что морские течения вносят свои поправки в условия задачи, прибивая к берегам нефтепродукты, сброшенные в открытом море. Загрязнение морей так и не прекратилось.

Подобная угроза неизбежно станет еще серьезнее в самом ближайшем будущем. Подсчитано, что только в Европе потребление нефтепродуктов, составлявшее в 1957г. 134 млн. т, должно к 1975 г. достичь не менее 340 млн. т, а значит, и опасность загрязнения ими морей возрастет по крайней мере вдвое.

В марте — апреле 1962 г. в Лондоне собралась новая конференция с участием 55 стран. На ней был принят ряд поправок и дополнений к тексту 1954г., составляющих, по сути дела, новую международную конвенцию по предупреждению загрязнения морских вод нефтепродуктами, обязательную для всех судов водоизмещением свыше 150 т, за исключением военных. В принципе запрещение всякого сброса в море нефтепродуктов было принято всеми договаривающимися нациями, но в настоящий момент еще нет полной возможности осуществить его (только суда с брутто-регистровым тоннажем свыше 20 тыс. т уже подчинены этой регламентации). Самым важным практическим мероприятием явилось значительное расширение границ, где сброс в море нефти запрещен; это касается тихоокеанских зон Канады, северо-западной части Атлантического океана, прибрежных вод Исландии и Норвегии и Северного и Балтийского морей целиком (рис. 37).

В предвидении использования новых морских путей в будущем, когда тоннаж танкеров превзойдет пропускную способность Суэцкого канала, созданы новые запретные зоны в Средиземном и Красном морях, в Персидском заливе, а также в водах, омывающих Индию и Мадагаскар.

Эта новая конвенция войдет в силу, когда две трети правительств, ратифицировавших первую конвенцию, утвердят также и вторую. Но весьма желательно, чтобы предусмотренные в ней мероприятия в наши дни, когда человек сам рискует стать жертвой этих: опаснейших загрязнений, были проведены как можно скорее.

Итак, суда не будут иметь права сбрасывать нефтепродукты в обширных зонах, имеющихся во всех морях, и должны будут поэтому либо иметь собственные установки на борту, либо пользоваться теми, которые сооружены в портах, где они производят погрузку и выгрузку. Эти установки, называемые разделительными, предназначены для нефтепродуктов, находящихся во взвешенном состоянии в воде, служившей для промывки резервуаров: нефтепродукты сначала извлекают, затем отводят в специальные чаны, откуда они переносятся на сушу (и затем не без выгоды используются), а воду, содержащую после этого лишь следы продуктов нефти, сбрасывают обратно в море.

Рис. 37. Карта зон, в которых запрещен сброс нефтепродуктов, у берегов Западной Европы и в Средиземном море. (По документам Международной конференции по предотвращению загрязнения моря нефтью, 1962.)

Так как рентабельность перевозок, в особенности когда речь идет о нефтеналивных судах, зависит от быстроты оборота судов, необходимо дать судовладельцам возможность освобождаться от нефтяных отходов за недорогую плату и без большой потери времени. Поэтому установки, обеспечивающие проведение этих операций, должны, во-первых, быть правильно размещены по пути следования нефтяных грузов, а во-вторых, работать быстро и ритмично.

Бесспорно, новая конвенция представляет собой большое достижение при том условии, однако, что она будет соблюдаться после ратификации всеми нациями, располагающими большим флотом, в особенности танкерным флотом. Для орнитологов заслуга конвенции состоит в том, что она надежно защищает те прибрежные районы земли и внутренние моря (Северное, Балтийское, Средиземное), где сосредоточена большая часть птиц (за исключением наиболее океанических видов, таких, как, например, буревестники).

И все же нужно признать, что эта конвенция всего лишь один шаг на пути к полному запрещению сброса продуктов нефти в море. Посмотрев на карты запретных зон, можно убедиться, что та часть Атлантического океана, которая лежит между Европейским континентом и Азорскими островами, широко открыта для сброса нефтепродуктов. А направление морских течений здесь таково, что все эти отходы будут скапливаться на подступах к островам и загрязнение может привести к серьезным последствиям.

Единственное вполне удовлетворительное решение — это, бесспорно, полное запрещение сброса каких бы то ни было продуктов нефти в море. Лондонская конвенция представляет собой первый, очень важный этап, так как она показала широкой общественности состояние дел и положила начало свободной дискуссии между судовладельцами и нефтяными компаниями, с одной стороны, и биологами-специалистами и представителями администрации— с другой. Кроме того, конвенция показала, что такое соглашение возможно, несмотря ни на какие трудности, возникающие в связи с положениями международного права.

Все это дает основания надеяться, что недалек тот день, когда океаны нашей планеты перестанут служить местом свалки отходов, ядовитость и вредность которых уже ни у кого не вызывают сомнения.

3. ЗАГРЯЗНЕНИЕ АТМОСФЕРЫ

Человек отравляет не только землю и воду; существует еще одна стихия, которую он также не уберег от загрязнения,— воздушная стихия. Трудно представить себе, в каком количестве промышленные предприятия выбрасывают в атмосферу газообразные и твердые отходы в виде мельчайших частиц, способных пребывать во взвешенном состоянии и проникать в дыхательные пути человека и животных или оседать на землю иногда уже после того, как ветер отнесет их на большое расстояние от тех мест, где они были выброшены.

Проблема загрязнения атмосферы, как и проблема загрязнения пресных вод, очень стара. Еще в XVII в. в Англии был издан указ, запрещавший разжигать огонь в очагах во время сессий парламента, хотя в те времена в Лондоне еще не была развита промышленность. Эвейлайн в 1661 г. (цитировано Ландсбергом — Landsberg, 1956) писал о Лондоне: «...тогда как во всех других местах воздух чист и прозрачен, здесь его затмевает такая пелена сернистого газа, что даже солнце едва может пробиться сквозь эту завесу и рассеять ее; уже на расстоянии нескольких миль, задолго до того, как он откроется его взору, утомленный путник узнает по запаху город, в который он держит путь». Что же сказал бы теперь этот самый путник, приближаясь к столице Британии, как, впрочем, и ко всем остальным столицам мира!

В наши дни вопросы очистки воздуха от вредных веществ все больше и больше волнуют общественное мнение, так как речь идет об охране здоровья человека и о защите природы всего мира.

Эта форма загрязнения приводит к более или менее глубоким изменениям в атмосфере. Города покрывает настоящий серый «колпак», достигающий 1500—2500 м высоты и состоящий из разнородных частиц пыли, находящихся в воздухе во взвешенном состоянии. Так и живут города, «присев на корточки, придавленные слоем жирных и тлетворных дымов». В результате существования этого слоя, поглощающего значительную часть солнечных лучей, недостаток солнечного света в городах становится очень острым. По подсчетам ученых, летом сумма солнечной радиации снижается на 20%, а зимой — на 50%. Исследования, проделанные в Вене на отрезке от уровня земли до вершины собора, показывают, что один только этот слой воздуха толщиной 70 м перехватывает 5,7 % солнечной радиации. Изменяется состав и светового спектра. Частицы дыма, сажи и пыли сильно задерживают его ультрафиолетовую часть. По Морэну (см. Landsberg, 1956), ультрафиолетовые лучи составляют теперь лишь 0,3% солнечного излучения в Париже, в то время как в окрестностях города их доля возрастает до 3,0 %. Одновременно с этим сокращается и число дней, когда видимость в центре Парижа достигает 6 километров. В 1901 — 1910 гг. таких дней в году насчитывалось 95, а в 1921—1930 гг.— только 60.

Сильное загрязнение атмосферы происходит также от выбрасывания промышленными предприятиями газов и твердых частиц различного происхождения, находящихся во взвешенном состоянии. Век горючих ископаемых, угля и нефти прежде всего, обогатил атмосферу углекислым газом. По подсчетам, сделанным в течение последнего Международного геофизического года, содержание углекислого газа ежегодно повышается на 0,2%, а с начала индустриальной эры возросло примерно на 10%, учитывая цикл С02 на Земле. Это явление поистине «геологических» масштабов оказывает глубокое влияние на все химическое равновесие планеты в целом. Геофизики установили, что путем сложного процесса оно приводит в конечном счете к «нагреванию» атмосферы и морей. Конечно, было бы неверно видеть в сжигании угля и нефти причину наблюдающегося в настоящее время потепления климата Земли: это явление природы, подобное тем климатическим изменениям, каких немало знает история нашей планеты. Но не исключено, что люди, создав промышленность, ускорили ход естественных процессов.

Сгорание топлива дает также окись углерода, представляющую собой настоящий яд для организма и человека и животных. В городах, где этот газ выбрасывается в больших количествах, он может оказать серьезное действие на человека. Автотранспорт Парижа выбрасывает в воздух 50 млн. м3 окиси углерода в день. Тысяча автомобилей дает за день 3,2 т окиси углерода, от 200 до 400 кг других газообразных продуктов неполного сгорания углеводорода и от 50 до 150 кг нитропроизводных. Было подсчитано, что все автомобили США извергают в воздух массу загрязняющих веществ, которая весит столько же, сколько весит ряд автомобилей, выстроившихся от Нью-Йорка до Чикаго.

Неполное сгорание примесей, содержащихся в используемых горючих, дает не только продукты окисления углерода, но и другие вещества: аммиак, хлор, фтор, окислы азота, сероводород, сероуглерод и другие соединения. Особенно в больших дозах они содержатся в выбросах промышленных предприятий. Подсчитано, что одна крупная теплоэлектростанция ежегодно выбрасывает в атмосферу 500 т сернистых веществ, главным образом в виде сернистого ангидрида, который, окисляясь, превращается в серную кислоту, известную своими коррозийными свойствами.

Наряду с этими газообразными веществами трубы извергают в изобилии твердые частицы, находящиеся более или менее продолжительное время в воздухе во взвешенном состоянии, так называемые аэрозоли. Плотность ядер конденсации радиусом порядка от 0,01 до 0,1 мю в 5—10 раз больше в городе, чем в деревне, а процент частиц пыли радиусом от 0,5 до 10 мю, варьирует в том же направлении. В воздухе городов наблюдались концентрации в 25—30 частиц на 1 см3, в то время как в соседних деревнях насчитывалось не более 1—2 частиц. Установлено, что крупна» теплоэлектростанция ежедневно выбрасывает в воздух 50 т пыли, которая насыщает атмосферу и затем оседает примерно в радиусе пяти километров, а иногда и значительно дальше. Множество химических веществ (от минеральных солей до кремнезема и производных серы), среди которых, безусловно, есть и ядовитые, встречаются в виде пылевых частиц. Сложность таких смешанных с природными газами взвесей еще более увеличивается из-за различных химических реакций, происходящих в атмосфере под действием кислорода, озона и солнечной радиации.

В целом количество разнородной пыли, распространяемой крупными населенными пунктами, очень велико. Исследования, проведенные в США в Питтсбурге (штат Пенсильвания), который долго считался первым в мире городом по загрязненности воздуха, дали возможность вычислить, что в среднем на одной квадратной миле ежегодно здесь осаждается 610 т пыли. Эти несколько цифр показывают, до какой степени засорена атмосфера твердыми веществами, отложения которых достигают почти геологических масштабов.

Все эти обстоятельства тяжело сказываются на здоровье человека. Независимо от косвенного воздействия, которое оказывают на него изменение климата городов и заметное снижение инсоляции, выбрасываемые в атмосферу вредные вещества — сульфопроизводные, различные альдегиды и сажа — вызывают серьезные раздражения дыхательных путей.

Конечно, не всегда можно считать вредные вещества, загрязняющие воздух, прямой причиной смерти городского жителя, но, присоединив свое действие к действию других факторов, они могут «доконать» больного, в особенности если он к тому же слаб физически. Эти вещества убивают людей с пониженной сопротивляемостью, в первую очередь тех, кто отличается особой чувствительностью дыхательных путей или сердечно-сосудистой системы. В огромном количестве выпускаемый в атмосферу городов углекислый газ также не способствует укреплению здоровья горожан: он может послужить причиной малокровия, в свою очередь ослабляющего сопротивляемость организма к другим болезням. Наконец, продукты, выбрасываемые в атмосферу, содержат ряд веществ, известных своими канцерогенными свойствами, в частности ненасыщенные гетероциклические соединения (например, концентрации бензопирена оказались до ста раз выше в воздухе городов, чем в воздухе деревень). Можно считать почти доказанным, что некоторые виды рака, в частности рак легких, обязаны своим происхождением именно этим веществам, которые если и не определяют заболевания, то в значительной степени способствуют его возникновению и развитию.

Особенно губительно действует на человека загрязнение атмосферы в тех случаях, когда метеорологические условия способствуют застою воздуха над городом. Туман и мельчайшие взвешенные частицы твердых веществ образуют так называемый смог, тот самый смог, который создал такую печальную славу многим промышленным центрам. Особенно в этом отношении прославился Лондон; все, казалось бы, объединилось здесь, в огромном городе, - и климатические условия, и масса фабрик и заводов,— чтобы вызвать туман, висевший над городом с 5 по 8 декабря 1952 г. По данным проведенных анализов, в воздухе внезапно резко повысилось содержание сернистого ангидрида — с 0,07 — 0,23 до 1,34 частей на миллион, а в некоторых местах это соотношение было, вероятно, намного выше. В то же время концентрация твердых частиц во взвешенном состоянии возросла до 4,46 мг/м3, что превосходит обычную норму в 3—10 раз. От смога в эти дни погибли четыре тысячи лондонцев, а общее число пострадавших было огромно; в больницы Лондона поступило вчетверо больше, чем обычно, пациентов с заболеваниями дыхательных путей и сердечно-сосудистой системы. Такие бедствия часто обрушиваются на Лондон и на другие районы Англии. В Бельгии, в долине Мааса, затяжной туман, длившийся с 1 по 5 декабря 1930 г., вызвал множество сердечно-сосудистых и легочных заболеваний, а смертность возросла в 10 раз против обычного (около 60 смертельных случаев в районе на участке длиною 20 км вдоль берега реки).

Не пощадил смог и Нового Света. Среди многих городов, страдающих от такого тумана, печальную известность снискал себе город Донора, находящийся вблизи Питтсбурга, штат Пенсильвания. В октябре 1948 г. чрезвычайно плотная пелена тумана накрыла этот город с его 12 тысячами жителей; в результате у 42 % озяикли нарушения дыхательной и сердечной деятельности, причем у 10% заболевших эти нарушения носили тяжелый характер и 20 человек скончались. Прямым виновником их гибели было загрязнение воздуха.

Но первое место в этой области, бесспорно, принадлежит Лос-Анджелесу, городу, где частые температурные инверсии в сочетании с интенсивной инсоляцией усугубили опасность смога: солнечное излучение вызывает фотохимические реакции в окислах азота и серы, а также реакции, ведущие к образованию раздражающих альдегидов, которые в силу метеорологических условий застаиваются у самой земли. Загрязнение воздуха в этом городе достигло невиданных размеров. Об этом можно судить хотя бы по тому, насколько часты здесь вызываемые им несчастные случаи. Несмотря на меры, принятые местными властями, и широкую кампанию борьбы за чистоту атмосферы, воздух в городе по-прежнему загрязнен вредными веществами, преимущественно отработанными газами автомобилей.

Таких примеров множество, и все они свидетельствуют о том, насколько сильно заражен воздух над городами, в особенности над крупными индустриальными центрами. Здоровью человека наносится тяжелый урон, и против этого не предпринимается ничего, кроме весьма несовершенного учета последствий загрязнения атмосферы и того ущерба, который оно наносит общественной гигиене. Напомним, что в городах даже здания подвержены действию содержащихся в воздухе веществ (например, кислот), которые загрязняют, а иногда и разрушают их. По этому поводу можно сказать, что Луксорский обелиск, высящийся на площади Согласия в Париже, подвергся на этом своем месте, куда он был перенесен в 1836 г., большему износу, чем за все свое предыдущее существование, начавшееся при Рамзесе II. А парижане дышат этим воздухом, способным сокрушать гранит.

Не только люди, но и природа страдает от загрязнения атмосферы, о чем свидетельствуют бесчисленные примеры. Природные сообщества все в целом страдают оттого, что их покрывает осадок коррозийных продуктов, приносящий большой вред растениям. Недавно проведенные исследования показали, что при загрязнении воздуха у молодых саженцев появляются различные отклонения в строении. Затем, в последующей стадии, наступают глубокие изменения в тканях, главным образом в хлорофилловом аппарате, развивается отмирание тканей, выражающееся в побурении вегетативных органов и нередко кончающееся гибелью растения. Такие явления наблюдаются в районах высокой индустриализации, в частности в США, где газы, извергаемые литейными заводами, погубили раскинувшиеся на огромных пространствах леса. Наглядным примером могут служить и Французские Альпы, где ландшафт многих долин обезображен разместившимися здесь промышленными предприятиями. В Морьенне, в узком ущелье между Моданом и Эгюбеллем, где расположены металлургические заводы, производящие алюминий, сильнейшее загрязнение продуктами фтора привело к частичному вырождению хвойных лесов. Под действием фтора начинается постепенное отмирание хвои, она буреет, затем опадает, и дерево гибнет, в лучшем случае его рост замедляется. Во время обследования, проводившегося на 700 га, лесничие насчитали 16 565 мертвых деревьев. Более чувствительными деревьями оказались сосны (их погибло до 80 %) и ели, а более устойчивыми — пихты и лиственницы.

Эту угрозу, нависшую над естественными местообитаниями, ни в коем случае не следует недооценивать. На поля, леса и земли, сохранившиеся еще в своем естественном состоянии, попадают тысячи тонн различных вредных веществ, отравляя вокруг буквально все живое. Положение ухудшается из-за того, что многие государства, большей частью западноевропейские, борясь с непомерным ростом городов, проводят теперь политику децентрализации и экономическими мерами вызывают распыление промышленности, сосредоточенной в крупных индустриальных центрах, всячески поощряя строительство заводов в районах, остающихся еще сельскохозяйственными. Например, во Франции, в долинах Нормандии, и в первую очередь в долине по нижнему течению Сены, нашли приют фабрики и заводы, покинувшие перенаселенную столицу.

Возрастающая опасность вызвала реакцию со стороны общественного мнения. Власти по требованию санитарных органов начали принимать меры по борьбе с загрязнением, чтобы если не совсем устранить, то хотя бы контролировать загрязнение атмосферы. Средства для предупреждения этого зла и борьбы с ним — это прежде всего правильный режим работы всех печей, и бытовых, и промышленных, затем установка фильтров для улавливания вредных веществ (в первую очередь продуктов неполного сгорания углеводорода и продуктов, содержащих серу) и, наконец, массовое обеспыливание дымов и других отходов, выбрасываемых в атмосферу без предварительной обработки.

Другой комплекс чрезвычайно важных мероприятий заключается в создании зеленых зон во всех городских районах. Правильно подобранные деревья и кустарники защищают от загрязнения воздух, которым дышат горожане. Их листья не только задерживают частицы твердых веществ, находящихся в воздухе во взвешенном состоянии, но и обладают способностью буквально «возрождать» воздух. Все планы строительства городов и устройства жилых районов должны обязательно включать площади, отведенные для озеленения. Они не только необходимы для отдыха горожан, они необходимы и для того, чтобы сохранить в пределах городов хотя бы небольшую дозу свежего воздуха.

Но загрязнение воздуха волнует не только специалистов по гигиене, оно тяжело отражается на равновесии в природе и вносит в местообитания немалые количества токсических веществ. Воздушная среда не место для выброса отходов, которые при современном уровне техники человек может уничтожать. В этом плане проблема актуальна и для специалистов по охране природы. Они должны объединиться с врачами, чтобы общими усилиями положить конец этой язве XX века.

4. РАДИОАКТИВНОЕ ЗАРАЖЕНИЕ

После окончания второй мировой войны человек открыл новый способ заразить всю планету, распространив по ней продукты искусственного расщепления атомных ядер. Еще нельзя точно определить все последствия этого вида вторжения человека в природу, однако, не рискуя впасть в ошибку, мы можем утверждать, что последствия эти огромны. Даже оставляя в стороне возможность возникновения атомной войны, которая, вне всякого сомнения, означала бы гибель всего рода человеческого, простое возрастание количества радиоактивных веществ и уже неотвратимое в настоящее время массовое применение их в мирных целях опасны во многих отношениях и для человека, и для всех других живых существ.

Специалисты по атомной энергии заверяют нас, что все меры предосторожности принимаются и соблюдаются и что радиоактивность никогда не переступала критического порога, даже если в отдельных случаях она и бывала повышенной. Что поделаешь, приходится верить, да и нужно, в конце концов, быть объективным, чтобы не впасть в другую крайность, подобно некоторым «паникерам», которые строят выводы больше на своих эмоциях, чем на данных науки.

О ядерной проблеме в ее связи с проблемой охраны природы мы будем говорить здесь лишь в общих чертах. Уже был опубликован ряд крупных исследований, в которых этот вопрос рассматривается с позиций медицины, но о влиянии радиоактивности на живую природу известно еще очень мало.

Нужно отметить также, что широкой публике и даже ученым открыт доступ лишь к сравнительно ограниченной документации. Нередко в одних случаях опасность радиоактивного заражения намеренно преуменьшается, тогда как в других так же намеренно раздувается. Для сохранения спокойствия, бесспорно, необходимо с более подробными ознакомление сведениями подобного рода, чем те, которые имеются в настоящий момент по вопросам, вызывающим серьезную тревогу.

Существует три источника заражения радиоактивными веществами воздуха, земли, пресных и соленых вод. Первый из них — испытания ядерного оружия, когда они проводятся в атмосфере. При взрывах атомных бомб вслед за образованием так хорошо всем известного атомного «гриба» происходит высвобождение большого количества радиоактивных газов и твердых веществ, которые заражают воздух и разносятся ветром на большие пространства. Вторым источником становится вода, использованная на атомных электростанциях и заводах, например, для охлаждения реакторов. Вода может стать радиоактивной и после сброса ее в реки очень далеко разнести опасные вещества. Третий источник — радиоактивные отходы. На заводах, производящих, перерабатывающих или использующих радиоактивные продукты, скапливается огромное количество радиоактивных отходов, от которых людям необходимо освободиться. Один из способов заключается в том, что высокоактивные отходы помещают в специальные резервуары, которые, однако, обходятся очень дорого, и срок пользования ими невелик; иногда эти резервуары зарывают в штреках заброшенных шахт. Другой способ, применяемый во многих странах, состоит в том, что высокоактивные отходы закупориваются в бетонные контейнеры и сбрасываются в океан на больших глубинах. «Атомные могильщики» считают, что это наилучший путь избавления человечества от опасных веществ, так как сосуды обладают большой прочностью и, кроме того, ничто им не угрожает. Если бы даже один из сосудов оказался вскрытым по какой-либо непредвиденной причине, глубина, на которой он захоронен, послужила бы надежной защитой человеку.

Однако, как заметил профессор Фонтэн (Fontaine, 1956), эти доводы верны лишь отчасти. Срок сохранности сосуда явно короче срока существования некоторых из тех радиоактивных веществ, которые в нем содержатся. Так, период радиоактивного распада йода — 129 — 20 млн. лет, цезия — 135 — 3 млн. и циркония D3 — 1 млн. лет. Эти элементы составляют более 10 % продуктов расщепления всех тяжелых, элементов, в частности урана-235 и плу-тония-239. Таким образом, мы вправе задать себе вопрос: способны ли эти сосуды при всей их прочности противостоять действию морской воды на протяжении миллиона лет? Сравнительно недавно океанографы открыли существование глубинных морских течений, которые, несмотря на крайнюю их замедленность, способны «перемешивать» воду даже во впадинах. Кроме того, как отмечают в последнее время ученые, в морях между глубинными и поверхностными слоями воды происходит циркуляция, да и живые существа могут способствовать перемещению радиоактивных веществ по сложным цепям питания. И, следовательно, не исключена возможность возвращения на поверхность опасных веществ, которые человек надеялся изгнать оттуда навсегда. Нашему поколению, если только не разразится какая-нибудь катастрофа, эти отходы не угрожают, но относительно грядущих поколений трудно утверждать это с той же категоричностью.

Низкоактивные отходы, то есть отходы, обладающие меньшей радиоактивностью, сбрасываются непосредственно в моря и реки под контролем ученых-атомников, наблюдающих за тем, чтобы не были превышены предельные значения для допустимого загрязнения водоемов радиоактивными веществами. По данным различных наблюдений, радиоактивность вод, использованных для охлаждения атомных реакторов или содержащих радиоактивные отходы, остается очень слабой, значительно ниже предела, опасного для человека. В жизни водных растений и животных она также не вызывает каких-либо нарушений.

Можно было бы предположить, что при нынешнем положении вещей, если только не разразится атомная война или не произойдет какая-нибудь катастрофа на атомном заводе — возможность к сожалению еще более вероятная, — миру не угрожает прямое действие атомных отбросов.

В действительности же положение оказывается значительно более сложным из-за биологической концентрации радиоактивных веществ на протяжении цепей питания. Совершенно так же, как пестициды, эти вещества, концентрируемые простейшими организмами, попадают к другим животным, хищникам, уже в опасной пропорции.

Это явление проявляется с особой четкостью в морской среде. Давно известно, что водные животные способны извлекать из окружающей среды вещества, находящиеся в сильно разбавленном виде, и концентрировать их в своем организме. В телах некоторых моллюсков концентрация меди возрастает в 4300 раз, фтора — в 6900 раз, отдельные ракообразные (веслоногие рачки) в 13 тысяч раз увеличивают концентрацию кремния, а у отдельных видов рыб концентрация фосфора в их организме превышает концентрацию его в морской воде в 2,5 миллиона раз. Не составляют исключения и радиоактивные вещества, в особенности редкие элементы, обычно встречающиеся в природе в бесконечно малых дозах. Так, между прочим, обстоит дело и с радиоактивным стронцием-90 — элементом, появляющимся только в результате искусственного расщепления атома. Срок его существования — 25 лет— вполне достаточен для того, чтобы он скопился в живых организмах и сконцентрировался на протяжении цепей питания. В процессе обмена этот элемент отлагается, так же как и кальций, в костях и чрезвычайно медленно поддается мобилизации. То же самое можно сказать и о некоторых изотопах йода (например, о йоде-129), которые накапливаются в щитовидной железе.

Значительные концентрации радиоактивных веществ были обнаружены в различных водных растениях. Исследования, которые были проведены в Англии, в Плимуте, показали, что морские водоросли содержат стронций-90 в концентрации, в 20 (в Ascophyllum nodosum) и даже в 40 (в Fucus serratus) раз более сильной по сравнению с его концентрацией в морской воде. В реке Колумбия, США, принимающей сточные воды атомного завода в Хан-форде, радиоактивность водорослей в 1000 раз превышает радиоактивность воды, в которой они растут. В реке Клинч, куда сбрасывает сточные воды завод Ок-Ридж, планктон в 10 тысяч раз радиоактивнее той воды, в которой он живет. Двустворчатые пресноводные моллюски содержат стократную концентрацию радиоактивного йода, а пресноводные рыбы — одно из высших звеньев в цепях питания — в 20—30 тысяч раз радиоактивнее воды, в которой они живут. То же можно сказать и о морских рыбах, которые к тому же, мигрируя, могут далеко разнести радиоактивные вещества. Отсюда совершенно ясно, что нельзя сбрасывать большие количества радиоактивных веществ в зонах интенсивного рыболовства.

Концентрации подобного типа, что особенно характерно для такого элемента, как фосфор, наблюдаются и в цепях питания, последним звеном которых являются водные птицы. В реке Колумбия один из изотопов этого элемента, фосфор-32, содержавшийся в воде в концентрации, равной 1, дошел до 35 у водных беспозвоночных (ракообразных, насекомых), до 7500 у уток и до 200 тыс. в желтке утиных яиц (в нем фосфора содержится в 2 млн. раз больше, чем в речной воде).

Весьма вероятно, что трубконосые птицы — альбатросы, буревестники и качурки — также очень чувствительны к заражению морей радиоактивными осадками или неосторожно спущенными отходами. Эти птицы питаются в основном планктоном, а мы уже знаем, что планктон способен к массовой концентрации различных радиоактивных веществ. Орнитологи были очень взволнованы атомными взрывами, производившимися в акватории Тихого океана, так как здесь пролегают пути миграции тонкоклювого буревестника, который описывает огромную петлю над всем пространством этого океана от Тасмании до Берингова пролива и до Калифорнии.

Подобные же явления наблюдаются и на суше. Это верно для различных изотопов йода, к счастью очень недолговечных и в силу этого менее опасных. К тяжелым последствиям может привести заражение радиоактивными осадками лугов, на которых пасется скот: в молоке происходит значительная концентрация радиоактивных веществ, в частности стронция-90, и оно становится чрезвычайно опасным для людей, в особенности для детей. По наблюдениям, проводившимся в Англии и в США, часть радиоактивных веществ, попадающих на почву в виде осадков, впитывается корнями кормовых трав, а другая часть, выпавшая прямо на растения, непосредственно поглощается травоядными животными. Печальным последствием подобного заражения было довольно значительное число несчастных случаев.

Мы не будем говорить здесь о том действии, какое оказывают радиоактивные вещества на живые организмы, в основном на животных и человека. Отметим только, что наиболее чувствительны к ним кожа, глаза, кроветворные ткани (селезенка, костный мозг) половые железы. Наблюдения показали, что повышение радиоактивности воды в некоторых озерах Северной Америки повлекло за собой изменения в равновесии водной фауны (вследствие различий в чувствительности между разными видами), а также замедление роста и сокращение срока жизни рыб. Взрыв атомной бомбы в Хиросиме привел к отравлению не только земли и воздуха, но и огромных масс морской воды. Среди морских животных, в особенности моллюсков, наблюдалась массовая гибель, распад тканей, перерождение половых желез в недифференцированную паренхиму.

Нужно также отметить опасное влияние возрастающей радиоактивности на будущие поколения растений, животных и человека. Хотя высказывавшиеся по этому поводу мнения были, бесспорно, слишком безапелляционными, тем не менее угроза продолжает существовать, и притом угроза вполне реальная, так как возможность появления мутаций возрастает вместе с радиоактивностью, а мутации могут изменить весь фонд наследственности живой природы, и, скорее всего, в неблагоприятном направлении.

Заметим, что недавно было выявлено радиоактивное заражение северного оленя в Канаде и на Аляске. Заражение произошло через посредство лишайников, составляющих основную пищу этих животных. Лишайники накапливали все радиоактивные осадки, выпадающие после атомных взрывов, в том числе стронций-90 и цезий-137.

Такова в очень кратких чертах опасность, которую несет в себе атомное заражение, ставящее под серьезный удар дальнейшее существование человечества.

Мы надеемся, что человек сумеет избежать катастрофы и не использует для военных целей ту колоссальную энергию, которая находится в его руках с 6 августа 1945 г., то есть с того момента, когда взорвалась первая атомная бомба — «детская хлопушка» по сравнению с атомным оружием сегодняшнего дня, — ибо в противном случае уже не пришлось бы ставить вопрос о месте, занимаемом человеком в природе.

В настоящее время атомная опасность продолжает существовать и как следствие мирного использования атомной энергии. В наши дни, когда другие источники энергии истощаются с угрожающей быстротой, на расщепление атомного ядра возлагаются самые серьезные надежды человечества. Следовательно, можно предвидеть, что опасность, связанная с атомным заражением, возрастет, причем это произойдет даже и в том случае, если не разразится какая-либо непредвиденная катастрофа.

Но надо сказать, что человек уже осознал, какую угрозу таит в себе эта новая форма его деятельности. Получив, правда, еще далеко не полную информацию о действии, которое оказывает радиоактивность на человеческий организм, он уже предпринял ряд мер предосторожности, которые в совокупности должны сослужить большую службу природе и в дальнейшем должен не пожалеть усилий, чтобы оградить живую природу от угрозы атомного «отравления», по сравнению с которым все другие формы загрязнения земли, воды и воздуха выглядят лишь детскими забавами.

 

Примечания:

В восточных и северных индустриальных районах Франции в определенные сезоны приходится рассчитывать только на те кратковременные «передышки» в потреблении (выходные дни, отпуска и каникулы), благодаря которым уровень подземных вод восстанавливается. Печать постоянно сообщает о том, какие прилагаются усилия, чтобы улучшить водоснабжение Парижского района при помощи гидравлических устройств. Одна теплоцентраль мощностью 500 тыс. кет ежечасно превращает в пар 1000 м3 воды, в конечном счете изымаемой из обращения (Colas, 1962). Одного этого факта достаточно, чтобы получить представление о масштабах потребностей промышленности.

В 1941 г. сбыт синтетических средств в США составлял лишь 1% по отношению к сбыту мыла. К 1951 г. он достиг 54%, а начиная с этого времени спрос на эти вещества неуклонно повышается.

В Соединенных Штатах было сделано на первый взгляд совершенно неожиданное наблюдение над утками, посещавшими загрязненные моющими веществами воды: эти вещества придали оперению уток способность смачиваться водой, устранив действие жировых выделений, которыми оно смазано в нормальном состоянии. В результате многие птицы утонули (Klein, 1957).

Медный купорос в концентрации 0,14 мг/л смертелен для форелей, а в концентрации 0,71 мг/л убивает окуней.

Степень загрязнения вод может быть установлена путем определения биохимической потребности в кислороде, сокращенно ВПК, то есть количества кислорода, поглощаемого водой в течение пяти дней при температуре 18°С. Можно, также определить количество органических примесей, измерив окис-ляемость с помощью перманганата — соли марганцевой кислоты.

Анаэробные бактерии не потребляют кислород в чистом состоянии, но разлагают соединения, содержащие связанный кислород (нитраты, сульфаты, органические соединения).

Сульфиты уже не окисляются в сульфаты и скапливаются в виде черноватых, выделяющих сероводород отложений.

Например, древесные опилки, которые сами по себе не ядовиты, скапливаясь в речной воде, подвергаются брожению и лишают водную среду растворенного в ней кислорода, загрязняя ее в то же время продуктами разложения.

Даже если анионы безвредны (НС1, H2S04, HN03), то водородные катионы вызывают свертывание слизи вобласти жабр, которые к тому же еще подвергаются разрушительному действию едких кислот.

Повышение температуры на 10° увеличивает потребность в кислороде У радужной форели в 2,7 раза.

В настоящее время борьба за чистоту рек в СССР рассматривается главным образом как борьба за внедрение новой, прогрессивной технологии производства, при которой промышленность использует дополнительные резервы, полностью прекращая сброс в реки отходов производства.— Прим. ред.

Е. A. Pearson (ed.), Waste Disposal in the Marine environment, Oxford, 1960.

Например, некоторые многощетинковые кольчатые черви.

Тендрон (Tendron, 1958) считает, что отбросы составляют 1% и, таким образом, например, в 1955 г. из 295 млн. т нефтепродуктов, перевезенных на всем земном шаре, 2,95 млн. т было сброшено в море, то есть по всем Морским акваториям в целом сбрасывалось 7100 м3 ежедневно.

Продукты перегонки нефти и смол действуют на нервную систему, вызывая у пораженных особей ненормальное возбуждение и повышенную чувствительность, сопровождающиеся нарушениями в функциях равновесия-движения и дыхания, приводящими к высокой смертности.

На конференции, состоявшейся в 1926 г., была принята конвенция, которая, однако, в силу не вступила, так как была ратифицирована только Англией, США и Канадой.— Прим. ред.

Австралия, Бельгия, Великобритания, Гана, Дания, Ирландия, Исландия, Канада, Кувейт Либерия, Мексика, Нидерланды, Норвегия, Польша, США, Финляндия, Франция, ФРГ, Швеция.

Besson, 1931; Kratzer, 1937; Landsberg, 1956. Следует ознакомиться также со следующими изданиями: Proceedings, National Conference on Ail Pollution, U.S. Dept Health, Education and Welfare, Washington, 1948 (Public Health Service, Publ. № 654) — и с такими специальными журналами, как «Air and Water Pollution», «Revue de la Pollution atmospherique», а также с докладом Ж. Тендрона о последствиях загрязнения для животных и растений G. Т е n d г о n, Effets de la pollution sur les animaux et les plantes, Conf. eur. Poll. Air. Conseil de 1'Europe, Strasbourg, 1964).

G. Duhа вдe1, Scenes de la vie future, Paris (Mercure de France).

См.: Implications of rising carbon dioxide content of the atmosphere, The Conservation Foundation, New York, 1963.

Некоторые специалисты считают, что загрязнение воздуха в Париже происходит на 47% за счет отработанных газов автомобилей, на 33 — за счет отопления домов и на 20% — за счет промышленности.

5% этой пыли составляет сажа, 20 — окись железа, 16% — кремнезем, остальное падает на окиси различных металлов.

Следовало бы также упомянуть о большом количестве живых микроорганизмов, содержащихся в атмосфере городов. Один кубический метр воздуха в Вогезах, на горе Баллон-д'Альзас, содержит 12 микробов; в Париже, на Елисейских полях, — 88 тыс., а в большом парижском универсальном магазине — 4 млн. Эти цифры сами за себя говорят в пользу зеленых насаждений. Данные проведенных в последнее время исследований показали, что пыль, скапливающаяся в легких людей вследствие загрязнения атмосферы, создает благоприятную почву для болезнетворной деятельности бактерий.

Вещества, которые человек вдыхает вместе с загрязненным воздухом, действуют главным образом на эпителиальные клетки, выстилающие легочные пузырьки-альвеолы, дезорганизуя их и вызывая воспаление в ткани легкого и тончайших бронхиолах.

Особенно в случаях инверсии температуры. Обычно нижние слои воздуха бывают теплее верхних, а при инверсии наблюдается обратное явление, которое и приводит к весьма ощутимой неподвижности слоя воздуха, прилегающего к почве.

Термин, происшедший от слияния двух английских слов: smoke -дым, fog — туман.

На алюминиевых заводах для плавки применяются химические вещества с большим содержанием фтора (например, криолит).

Хвойные породы деревьев наиболее чувствительны к загрязнению атмосферы, и в городах они погибают первыми. Это определяется тем, что хвоя обновляется (сбрасывается) через каждые 6—8 лет и за этот срок она испытывает несравнимо большее воздействие газов, угольной пыли, копоти и т. д., чем ежегодно опадающие листья других древесных пород.— Прим. ред.

В печати систематически появляются сообщения о несчастных случаях, вызванных загрязнением воздуха; в них говорится о «серных дождях», опустошивших виноградники, или об осадках из сажи, после которых ландшафт выглядит как «после пожара».

Известно, что после атомного взрыва большинство частиц оседает вдоль сравнительно узкой полосы в зависимости от направления ветров, дувших во время опыта. Но самые мелкие частицы, уносимые ветром, могут совершить несколько оборотов вокруг Земли, пока не осядут в какой-либо точке земного шара. Как известно, в Москве в августе 1963 г. правительствами Советского Союза, США и Великобритании был подписан договор о запрещении испытания ядерного оружия в космическом пространстве, в атмосфере и под водой. Эта мера, если бы ее соблюдали, могла бы оградить сушу и моря от заражения радиоактивными осадками. [Московский договор «О запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой», вступивший в силу 10 октября 1963 г., имеет исключительно важное значение для охраны людей и природы нашей планеты от радиоактивного заражения. — Ред.]

Именно этим объясняется трагедия, происшедшая с японскими рыбаками с «Фукурю-Мару».

А между тем срок распада этого элемента сравнительно невелик.

Некоторые наблюдатели, присутствовавшие при опытных атомных взрывах в Тихом океане, сообщили, что колонии морских птиц, например некоторых крачек, были полностью уничтожены, так как яйца оказались стерильными. Встает вопрос: имеем ли мы здесь дело со стерилизацией, вызванной облучением в момент взрыва, или же с последствиями скопления радиоактивных частиц в самом веществе яйца?

 

Глава седьмая

 

ЧЕЛОВЕК - СОЗДАТЕЛЬ ИСКУССТВЕННЫХ БИОЦЕНОЗОВ

Причины малы, а последствия велики.Достаточно одного щелчка, чтобынарушить равновесие в природе.Роже Гейм,"Путешествие натуралиставокруг света"

Как бы стремясь сделать мир совершеннее, человек перевозит с собой на новые места растения и животных. То ли им руководит желание создать вокруг себя те же сообщества, какие он привык видеть на своей далекой родине, то ли он просто хочет получить большую выгоду от осваиваемых им земель.

Наряду с такими попытками, первые из которых восходят к глубокой древности, не следует забывать о «сопровождающих» человека домашних животных, так как и они, подобно их диким, живущим на воле собратьям, способны вызывать в природе нарушения равновесия, усугубляемые в значительной мере тем, что человек искусственно ограждает переселенных им животных от какой бы то ни было конкуренции.

Помимо преднамеренных действий человека нужно учитывать и те случаи, когда переселение животных и растений происходит непреднамеренно. А по мере возрастания скорости и объема перевозок это случается все чаще. Речь идет главным образом о семенах растений и о животных небольших размеров. Учесть все последствия такой акклиматизации зачастую просто невозможно.

В первую очередь внимание человека привлекали птицы и млекопитающие, и именно в силу этого от него ускользал факт переноса элементов микрофауны, которым часто принадлежит основная роль в нарушении биологического равновесия.

Не вдаваясь в детали, отметим особое значение переноса и интродукции микроорганизмов почвы. Характер почв, их устойчивость и плодородие как раз и определяется равновесием, установившимся между миллионами микроскопических или чрезвычайно малых растительных и животных организмов. Перевозя растения вместе с землей, человек, сам того не сознавая, вводит в почву чужеродные элементы — организмы, быстрое размножение которых влечет за собой глубокие изменения в равновесии установившемся в почве. Так было и с круглыми червями — нематодами, и с дождевыми червями, которые играют основную роль в преобразовании характера и структуры почв.

В природной среде животные и растения занимают определенные экологические ниши, находясь в равновесии с другими элементами биоценоза, и рост их популяций контролируется межвидовой конкуренцией и хищниками. Включение новых видов в биоценоз, где они оказываются чуждым элементом, почти всегда чревато опасностями, так как здесь нередко отсутствуют конкуренты и враги, ограничивающие их численность. Таким образом, 0ри интродукции животных и растений почти всегда возникает следующая альтернатива: либо им не удастся акклиматизироваться на новом месте и они быстро исчезнут, либо, полностью преуспев, быстро размножатся и станут вредными элементами биоценоза и через некоторое более или менее продолжительное время этот внезапный молниеносный успех обернется бедствием для природной среды, для местных животных и растений, а нередко и для человека.

Успех акклиматизации переселенных животных можно объяснить разными причинами. Вид, завезенный человеком, вторгнувшись в биоценоз, может найти и легко занять подходящую для него свободную экологическую нишу. Будучи более сильным, он может успешно конкурировать с близкими ему местными видами и вытеснить их. Наконец, он может повести себя как хищник и истребить местные виды. Впрочем, надо заметить, что интродуцированные виды чаще всего проявляют большую экологическую пластичность и не ограничиваются той экологической нишей, в которую надеялись водворить их люди, взявшиеся за их акклиматизацию. У таких видов очень часто наблюдаются изменения в образе жизни, и в особенности в кормовом режиме. Так, енотовидная собака (Nyctereutes procyonoides), завезенная с Дальнего Востока в европейские районы СССР, где она приобрела большое значение как пушной зверь, изменила свой кормовой режим на некоторых участках новой зоны обитания: у себя на родине она питалась в основном грызунами и земноводными, здесь же начала охотиться не только на грызунов, но и на водоплавающую и боровую дичь и даже на домашнюю птицу (A. Bannikov, «Mammalia», 1964). Таким образом, енотовидная собака стала настоящим вредителем охотничьего хозяйства и нарушителем естественного равновесия в природе.

В связи с изменением экологических условий существования такое изменение в биологии вида может стать наследственным, и довольно скоро, вследствие относительно небольшого количества ввезенного племенного материала, обусловливающего близкородственное скрещивание.

Эти изменения иногда проявляются в морфологии животного-так, например, у корсиканских муфлонов, завезенных в Чехословакию, можно наблюдать изменение формы рогов. Еще более наглядным примером могут служить зайцы беляки (Lepus timidus) привезенные в 1854 — 1855 гг. из Норвегии на Фарерские острова: менее чем за сто лет они выделились в новый подвид (L. t. seclusus), отличающийся мелкими размерами, особенностями строения зубов, а также отсутствием сезонной смены окраски.

Попытки акклиматизации, предпринимавшиеся человеком еще в древности, повторялись и в последующие времена. Наряду с многочисленными случаями непреднамеренного переселения животных и растений они усугубили нарушение равновесия в природе, вызванное другими факторами, и привели к распаду некоторых природных сообществ. Почти все эти попытки, за исключением акклиматизации отдельных растений, не принесли пользы человеку, зато их вредные последствия проявлялись весьма различным образом. Некоторые случаи акклиматизации будут приведены здесь в качестве примеров, чтобы дать общую картину положения, сложившегося в настоящее время.

1. ПЕРЕНОС И АККЛИМАТИЗАЦИЯ РАСТЕНИЙ

С незапамятных времен человек косвенным или прямым путем способствовал появлению в различных районах земного шара новых растений, и, конечно, прежде всего им были акклиматизированы культурные растения. По мере освоения новых нетронутых земель они участвовали в создании культурного ландшафта, приобретая благодаря этому первостепенное значение. Однако, каковы бы ни были последствия «вторжения» культурных растений в мир живой природы, мы не станем здесь задерживаться на этой стороне вопроса.

Одновременно человек изменял естественные местообитания и путем акклиматизации диких растений. Многие самые обычные для Европы и Северной Америки растения считаются местными уроженцами и кажутся неотъемлемой частью ландшафта, а между тем среди них немало иноземцев, попавших сюда в разное время, иногда в очень отдаленные времена. Так, целые комплексы, сделавшиеся устойчивыми и обладающие всеми признаками естественно сложившихся в природе растительных сообществ, при внимательном изучении оказываются целиком созданными человеком. Не считая нескольких сообществ, встречающихся в высокогорных районах, в Западной Европе, бесспорно, не сохранилось ни одной естественной растительной группировки. Возможно, в известной степени это является следствием какого-либо глубокого изменения в равновесии между местными видами, но нельзя забывать и о том, что здесь сыграла весьма значительную роль акклиматизация завезенных человеком растений. Так же обстоит дело и в Северной Америке. По сообщению Кларка (Clark, 1956), в состав растительных сообществ Калифорнии входит лишь небольшой процент местных растений. Таким образом, на довольно большой части нашей планеты растительный мир сформирован человеком. Вполне естественно задать такой вопрос: а что бы случилось, если бы род человеческий исчез и растения были бы предоставлены действию законов равновесия в природе? Несомненно, в целом ряде случаев местные виды снова бы одержали победу, но тем не менее растительные комплексы оставались бы глубоко измененными и возврат их к первоначальному состоянию произошел бы очень нескоро, а в некоторых случаях не произошел бы и совсем.

Наглядным примером деятельности человека в этой области являются злаковые растения (Foury, Vernet, 1960). С давних пор агрономы не могут согласиться с тем, «что все к лучшему в этом лучшем из миров», если даже их как и биологов «очаровывает совершенство естественного равновесия в природе» (Vernet). Если натуралист является сторонником дикорастущей флоры, приспособленной лучше культурной к местным условиям, то агроном думает лишь о продуктивности кормовых культур и стремится улучшать пастбища, вводя в состав их травостоя чужеродные виды, зачастую уже после их селекции на опытном участке. Следовательно, он заменяет естественные сочетания сочетаниями целиком искусственными, в которых интродуцированным видам принадлежит первое место.

Мы не будем приводить здесь список всех видов злаков и других трав, внедренных человеком в различных частях света, в связи с тем, что он очень велик, а только отметим, что из четырех десятков основных кормовых злаков, возделываемых во всем мире, 24 родом из Евразии, 8 — из Восточной Африки, 4 — из Южной Америки и 4 — из других областей земного шара и что большинство бобовых трав происходит из Западной Европы и Средиземноморья. Америка дала миру лишь одну важную корковую культуру — кукурузу, но зато она ввезла из Европы множество других растений: широкое распространение в ней получили различные злаки (Роа, Agrostis), составляющие теперь неотъемлемую часть североамериканской флоры. А большинство кормовых культур, встречающихся в настоящее время на пастбищах Австралии и Новой Зеландии, родом из Средиземноморья.

Начавшаяся значительно позднее акклиматизация подобных растений в тропических зонах сейчас идет быстрыми темпами, причем существует тенденция к созданию однородных по своему травостою пастбищ от Бразилии до Африки и до Индонезии. Надо сказать, что вместе с культурными растениями на поля часто заносятся и сорняки, семена которых, несмотря на самую тщательную сортировку, оказываются примешанными к семенам растений, выбранных человеком для посева.

Занесенные таким образом различные сорные растения внесли значительные изменения в равновесие, установившееся в природе между злаковыми культурами, что незамедлительно в свою очередь сказалось на первоначальных местообитаниях.

Леса, особенно в зонах умеренного климата, также подвергались глубоким изменениям в связи с завозом большого числа новых пород деревьев, искусственного отбора местных пород из числа наиболее выгодных для человека, а также в результате применения современных методов лесоводства.

Особо следует упомянуть об эвкалипте, растении из семейства миртовых, которое является основным элементом растительного мира у себя на родине, в Австралии, а теперь акклиматизировалось почти во всех странах тропического и субтропического поясов (Penfold, Willis, 1961). Первые семена эвкалипта были доставлены в Париж в 1804 г., а уже к 1810 г. он великолепно произрастал в Мальмезоне. В 1823 г. эвкалипт был завезен в Чили, в 1828 г.— в Южную Африку, в 1843 г. — в Индию, в 1853 г. — в Калифорнию и в 1857 г.— в Аргентину; в этом же году его посадки были заложены в Южной Европе и Северной Африке. Из 500 существующих видов эвкалипта многие возделываются во всех районах мира, занимая площадь 1,4 млн. га. В одной только Бразилии, куда он был завезен в период 1855 — 1870 гг., его насаждения занимают площадь 800 тыс. га и насчитывают около 2 млрд. деревьев, из которых 1200 млн. сосредоточены в штате Сан-Пауло. В настоящее время крупные международные организации приняли решение о повсеместном расширении эвкалиптовых насаждений.

Эвкалиптовые деревья, помимо того что многие их виды служат для удовлетворения самых различных потребностей и запросов человека, обладают неоспоримыми достоинствами и в том отношении, что они дают возможность восстановить почвы, погубленные человеком; так было, в частности, в юго-восточных районах Бразилии, разоренных уничтожением лесов и неправильным ведением сельского хозяйства. Кроме того, благодаря своему быстрому росту эвкалипты дают за короткий срок большое количество древесины (правда, некоторые виды дают древесину невысокого качества) и являются, таким образом, ценным природным ресурсом для обезлесенных стран. Это особенно важно в наше время, в условиях неуклонного сокращения лесной площади и возрастающего спроса на древесину. Но было бы большой ошибкой считать эвкалипты панацеей от всех бед. Если речь идет о большом сроке, то более выгодными оказываются насаждения лесов из других древесных пород. И биологу эвкалиптовые леса приносят мало радости, так как фаунистически они представляют собой настоящие «пустыни».

Много еще древесных пород, в особенности хвойных, обязаны своим широким распространением человеку. Северная Америка, главным образом ее западная часть, и Япония — страны, где лесная палитра гораздо богаче, чем в Европе, — неизменно привлекали лесоводов Франции. Из множества вывезенных ими пород деревьев большинство прекрасно освоилось в новой среде. Благодаря интродуцированным хвойным насаждениям, которые отличаются быстрым ростом и обеспечивают высокую продуктивность лесов, удалось восстановить или сохранить хороший растительный покров во многих областях земного шара.

Казалось бы, что ни интродукция этих древесных пород, ни лесоустроительные мероприятия, способствующие улучшению качества и поднятию производительности лесов, ни мероприятия по улучшению пастбищ (путем внедрения новых видов злаков) не могут вызвать никаких нареканий. И тем не менее между лесоводами и агрономами, с одной стороны, и защитниками природы — с другой, существует извечный конфликт. Человек не остановился перед тем, чтобы обречь на уничтожение некоторые сообщества растений, внедряя экзотические виды и создавая для них благоприятные условия в ущерб местной флоре. А современные методы лесоводства очень близки к методам полеводства: деревья, как и кормовые травы, культивируют подобно пшенице или свекле, и это неминуемо приводит к созданию искусственной среды, в которой ведущее место почти всегда занимают экзотические растения. Разумеется, человеку совершенно необходимо осваивать земли и преобразовывать их, добиваясь их максимальной продуктивности, и каждый натуралист должен понять неизбежность этого. Но и экономисту со своей стороны следует признать необходимость сохранения отдельных участков земного шара в их первобытном виде для того, чтобы естественные сообщества могли уцелеть хотя бы в качестве эталонов; такие участки прежде всего нуждаются в защите от вторжения любого иноземного вида растений, который может нарушить существующее равновесие.

Только взаимное понимание и добрая воля могут примирить эти две столь различные, но в равной степени достойные уважения точки зрения.

Во многих случаях намеренная или непреднамеренная акклиматизация растений заканчивалась буквально катастрофически. Некоторые растения, завезенные в тропические страны для создания живых изгородей в животноводческих районах, молниеносно заполонили все пастбища и стали подлинным бедствием этих мест. В Новой Каледонии (Barrau, Devambez, 1957) лантана камерная (Lantana camara), которую первые поселенцы вывезли из тропических районов Америки и вначале разводили как декоративное растение, была затем использована для живых изгородей, так как ее длинные покрытые колючими шипами ветви служили хорошей защитой от животных участков, занятых под сельскохозяйственными культурами. Но прошло немного времени, и лантана захватила все пастбища, а к ней присоединились и другие растения, размножающиеся с немыслимой быстротой: акация (Acacia farnesiana), гигантская мимоза (Mimosa invisa), появившаяся здесь в 30-х годах и по ошибке принятая за бобовое растение высокой кормовой ценности, и псидиум (Psidium guajava), вывезенный из Америки. Эти растения сплошь покрыли пастбища на западном склоне острова, отличающемся своим сухим климатом. И несмотря на то, что в ряде случаев они способствовали защите почвы от эрозии, продуктивность пастбищ весьма ощутимо снизилась из-за вытеснения ими местных, более ценных с хозяйственной точки зрения растений.

Завоз в Австралию кактусов-опунций привел к еще более печальным результатам. Один-единственный экземпляр Opuntia inermis, завезенный в 1839 г. в Новый Южный Уэльс, начал размножаться с такой катастрофической быстротой, что к концу XIX в. им заросло уже 4 млн. га, а в 1920 г. — около 24 млн., и захваченная площадь ежегодно продолжала увеличиваться на 4 млн. га. Под натиском опунции гибли лучшие пастбища. Были испробованы самые различные средства борьбы, но ни одно из них не дало желаемого результата. Только в 1925 г. возникла мысль доставить из Уругвая и из северных районов Аргентины маленькую бабочку — кактусовую огневку (Cactoblastis cactorum), гусеница которой питается мякотью кактуса, выгрызая в нем ходы, через которые проникают гнилостные бактерии и грибки, результат был поразителен: на глазах у всех кактус исчез с той же быстротой, с какой размножался.

Другим путем интродукции является распространение декоративных растений в полудиком состоянии. В садоводстве используется не менее 20 тыс. видов декоративных растений. Многие из них при определенных климатических условиях могут существовать только в теплицах и, следовательно, не имеют шансов проникнуть в естественную среду. Зато другие способны «вырваться из неволи», приспособиться к условиям естественного существования и вступить в конкурентную борьбу с местными видами, стремясь их вытеснить. Лучшим примером служит водяной гиацинт (Eichhornia crassipes), однодольное растение из семейства понтедериевых, которое нередко называют «зеленой чумой».

Это размножающееся обычно естественным путем, плавающее на поверхности водное растение с пузырчатыми черешками листьев, расположенных в виде розетки, и с корневищем, погруженным на небольшую глубину (рис. 38), имеет очень красивые пурпурно-красные или сине-лиловые с розоватым оттенком цветы в виде крупных соцветий.

Рис. 38. Цветущий водяной гиацинт (Eichhornia crassipes) с молодым растением, развившимся на столоне (Robyns, 1955).

Из тропической зоны Америки — Гвианы и пограничных районов Бразилии и Парагвая, родины водяного гиацинта,— он был завезен в ряд стран с жарким климатом для украшения водоемов. Но вскоре растение «совершило побег» и широко распространилось в естественной среде (Robyns, 1955).

Первое появление водяного гиацинта за пределами его постоянного местообитания было отмечено на Юге США. Завезенный в 1884 г. в Луизиану, а затем и во Флориду водяной гиацинт распространился по всему Югу до самой Виргинии, попал в Калифорнию и вскоре стал настоящим бедствием на всех водных путях, затрудняя навигацию даже на Миссисипи.

С 1894 г. водяной гиацинт начали разводить в знаменитом Богорском ботаническом саду на Яве, откуда он быстро распространился по всему острову, а затем по всем островам Индонезии, перебросился на Филиппины, в Австралию и на некоторые острова Тихого океана, в том числе на Фиджи и Гавайские. В 1902 г. он был завезен в Ханой, проник в Индокитай, Индию, не исключая и Цейлона, где он появился в 1905 г., а в 1907 г. уже наносил серьезнейший, ущерб.

В Африке, несмотря на то что Eichhornia crassipes встречалась в Конго в полудиком состоянии еще с 1910 г., она стала усиленно разрастаться в бассейне реки Конго и ее притоков только в 1952 г. Даже у Леопольдвиля, где русло реки необычайно широко, ее течение несет целые груды водяного гиацинта, а более узкие рукава я притоки заросли им так, что навигация по ним сделалась немыслимой. Теперь это растение заполонило реки Восточной Африки и вторглось на территорию бывшего французского Конго и даже в Камерун. С 1958 г. гиацинтом стал зарастать бассейн Нила, а с 1959 г. он уже встречается в Судане, от Джубы до Хартума.

Таким образом, благодаря своей способности к бурному размножению водяной гиацинт с необыкновенной быстротой захватил почти все Палеотропические области земли. Одно растение водяного гиацианта производит каждые две недели еще по одному такому же растению, а между тем достоверно известно, что в тропической зоне водяной гиацинт размножается круглый год. Этим и объясняется та быстрота, с какой он затягивает сплошным ковром водные пространства и делает их абсолютно непроходимыми.

Так декоративное растение, когда-то доставлявшее радость людям, оказалось виновником целого ряда нарушений равновесия в природе, оттеснив или вытеснив в процессе конкурентной борьбы местную водную флору. Немалый ущерб наносит водяной гиацинт и судоходству, и рыбному промыслу, способствуя гибели рыбы и изменяя места ее икрометания.

Перед лицом этой угрозы человек прибегал к различным средствам борьбы (De Kimpe, 1957). Гиацинты пробовали уничтожать ленточными транспортерами, которые выдергивают растения и выбрасывают их на берега или переносят к дробилке. Опыт не оправдал себя. Тогда была начата массовая кампания по уничтожению гиацинта путем разбрызгивания гербицида 2,4-D (кислота 2,4 дихлорфеноксиуксусная). В 1955 г. удалось взять под контроль распространение водяного гиацинта и даже приступить к радикальному уничтожению этого растения в одной части его ареала. Но стоимость этих операций была чрезвычайно высока. Кроме того, нет никакой гарантии, что в разных местах не уцелеют отдельные очаги — точки отправления для новых нашествий.

История натурализации этого вида показывает, какой опасной может оказаться необдуманная интродукция совершенно безобидного на первый взгляд растения. Как сказал Робине (Robyns, 1955), «...появляющиеся в результате этого нарушения биологического равновесия могут полностью изменить местную флору и фауну, уничтожить некоторые их компоненты и даже нарушить нормальный ход жизни населения». Над этим примером стоит задуматься тем, кто строит планы акклиматизации, всех последствий которой заранее невозможно учесть.

Заметим, наконец, что, перенося различные растения, человек способствовал созданию новых «видов», главным образом путем гибридизации местных видов с близкими к ним интродуцирован-ными видами. Немало подобных случаев известно в Северной Америке, но лучшим примером может служить случай, происшедший в Европе. Речь идет о галофильном злаке Spartina townsendii, естественном гибриде европейского вида Sp. maritima ж североамериканского вида Sp. alternifolia, завезенном в Великобританию в начале XIX в. Этот полиплоидный гибрид, о существовании которого человек знал уже в 1870 г., начал распространяться только в первые годы нашего века; захватив зоны солончаковых лугов по морскому побережью, он ускоренными темпами стал распространяться в Англии и Северной Франции. Вначале это растение не причиняло никакого вреда, впоследствии оказалось, что оно в значительной степени способствовало изменению естественных местообитаний. Местами этот злак вытеснял с солончаковых лугов морскую зостеру (Zostera), вместе с которой растут и водоросли (Enteromorpha). А как известно, эти луга — излюбленное местообитание черной казарки (Branta bernicla), питающейся в основном этими растениями. Так изменение экологических условий, вызванное распространением Spartina townsendii, оказалось в высшей степени неблагоприятным для казарок, численность которых была уже и без того невелика, а также для многих уток и мелких водяных птиц (Ranwell, 1962).

2. ВРЕДНЫЙ МОЛЛЮСК АХАТИНА

Ахатины относятся к группе брюхоногих моллюсков с легочным дыханием. Крупные и разнообразные виды этого рода населяют тропические страны Старого Света. Особенно много ахатин во влажнотропических лесах Африки; некоторые виды встречаются в Юго-Восточной Азии, на островах Малайского архипелага и в Индонезии. Но наше внимание привлекает лишь один; вид — Achatina fulica, уроженка Восточной Африки, где она: распространена от Эфиопии до Мозамбика. Это крупная улитка: раковина ее достигает в длину 13 см, а тело — 20 см (рис. 39). Она охотно поселяется на деревьях, поедая, особенно в молодом возрасте, их побеги и почки. Но если в пределах своего первоначального ареала ахатина не приносит большого вреда, то совсем по-иному ведет себя эта улитка в тропических зонах, куда умышленно или случайно ее завез человек (Mead, 1961).

Акклиматизация этого моллюска в некоторых случаях восходит к весьма отдаленным временам. Дата его появления на Мадагаскаре затеряна во тьме веков, но все же несомненно, что родина его не Мадагаскар.

За пределами Африки этот моллюск был впервые замечен в 1803 г. на острове Маврикий, затем, приблизительно в 1821 г.,— на острове Реюньон. В 1847 г. малаколог Бенсон привез ахатину с острова Маврикий в Индию и выпустил в сад.

Человек щедро рассеял этот вид по всем тропическим странам Старого Света (рис. 40). Ахатина появилась на Сейшельских островах около 1840 г., на Коморских — в 1860 г., на Цейлоне — в 1900 г., в Пераке и Малайе — в 1928 г., и почти повсюду она наносила вред культурным растениям, в том числе большой ущерб она причинила чайным и каучуковым плантациям. В 1931 г. ахатина появляется в Южном Китае, в 1935 г.— на Яве, в 1936 г.— на Суматре и в 1937 г.— в Сиаме.

Рис. 39. Восточноафриканская ахатина (Achatina fulica).

В 1938 г. японцы привезли ахатину на Марианские острова (Сайпан и Тиниан) с намерением использовать ее для кулинарных целей; вскоре она вместе с перевозимыми растительными продуктами распространилась по всему архипелагу (так, в 1946 г. ахатина появилась на острове Гуам). Проник этот моллюск и на многие другие острова Океании — на Гавайские острова, где, впрочем, ареал его, за исключением острова Оаху, значительно ограничен. В США он появился в некоторых районах Калифорнии в 1947 г. Однако калифорнийский климат оказался, по-видимому, неподходящим для этого моллюска, привыкшего к влажным местообитаниям тропиков.

Рис. 40. Преднамеренный и случайный перенос и акклиматизация ахатины (R. Tucker, cm: Abbott, 1949).

Итак, ахатина занимает теперь обширный ареал в тропической зоне восточного полушария благодаря своей способности к необыкновенно быстрому размножению (потомство от одной особи может за три года достичь 8 миллиардов!) и своей экологической гибкости. На Цейлоне на стволе одной кокосовой пальмы насчитали 227 моллюсков этого вида. На Яве один из жителей собирал их каждое утро по 400 штук в своем маленьком садике. На Марианских островах их столько, что они часто оказываются причиной автомобильных аварий, так как шины машин скользят на дорогах, сплошь покрытых раздавленными моллюсками.

Свою склонность к расселению на деревьях ахатины проявили весьма любопытным образом во всех захваченных ими странах. Они поедают почки и побеги на множестве культурных растений, предпочитая при этом банановые, какаовые, дынные, каучуковые и цитрусовые деревья, а также защитные насаждения. Местами вред, причиняемый ими, достигает катастрофических размеров. Ахатину обвиняют еще и в том, что она может явиться причиной болезней растений: на широкой ноге, на которой она передвигается. как и наши улитки, она переносит на растения различные споры и бактерии, вызывающие многие болезни, например вирусное мозаичное заболевание.

Много разных способов борьбы было испробовано против ахатины, но самым простым из них оказалась выплата премий за массовый сбор моллюсков. Таким образом на Сингапуре было собрано не менее 500 тыс. взрослых особей и около 20 млн. яиц. Однако этот вид все-таки не исчез и продолжает свое существование.

Биологи пытались вести против него и биологическую борьбу. В Африке популяции ахатины находятся в состоянии равновесия, поскольку их ограничивают там естественные враги, отсутствующие в тех районах, куда моллюск был завезен. Направленные в Африку научные экспедиции вскоре обнаружили в Кении одного яз врагов ахатины — очень мелкого плотоядного моллюска Gonaxis kibweziensis, тоже обладающего легочным дыханием и поедающего других моллюсков.

Первая попытка использовать этого «хищника» для борьбы с ахатиной, предпринятая на Агигауне, одном из Марианских островов, не дала ожидаемых результатов (Abbott, 1949, 1951; Mead, 1961).

Подобные же опыты проводились и с другими врагами ахатины, в частности с насекомыми. На Гавайские острова было завезено с этой целью не менее 9 видов жесткокрылых и 2 видов двукрылых насекомых и 8 видов моллюсков. Но найти действенное средство биологической борьбы с ахатиной до сих пор так и не удалось.

К тому же акклиматизация врагов наших врагов таит в себе немало опасностей. На Марианских и Гавайских островах животные, завезенные человеком с целью уничтожения одной лишь ахатины, наделали немало бед, так как выяснилось, что они предпочитают ахатине местных моллюсков и их добычей становятся виды, имеющие даже некоторое экономическое значение (например, Partula, из раковины которой на Марианских островах местные мастера выделывают украшения для женщин).

Человек так и не нашел средства, которое позволило бы контролировать популяции вредного моллюска. Предложение искусственным путем распространять некоторые болезни моллюска не было принято: успех был весьма неопределенным, а угроза существующему в природе равновесию — очень серьезной.

Заметим, однако, что в отдельных зонах, например на Цейлоне, численность ахатины по неизвестным причинам пошла на убыль. Это говорит о том, что мы имеем здесь дело с естественным, возникающим при определенных обстоятельствах явлением: на первой стадии — бурное массовое размножение животного и затем — стабилизация его численности на более низком уровне, в результате чего вредность его утрачивает ту остроту, какой она отличалась на первых фазах акклиматизации. Однако на большей части территории, подвергшейся нашествию ахатины, эта стадия еще не наступила.

3. РЫБЫ И ДРУГИЕ ВОДНЫЕ ЖИВОТНЫЕ

С давних времен человек стремится акклиматизировать многие виды рыб за пределами их естественного ареала. Некоторые из этих попыток увенчались успехом, и пищевой рацион человека пополнился продуктами, богатыми животными белками. Успешно прошла акклиматизация различных лососевых рыб в горных реках окраинных восточных районов Северной Америки и Восточной Африки, лососей — в Новой Зеландии, сельдей (A losa sapidissima) — у тихоокеанских берегов Северной Америки. Это объясняется тем, что акклиматизируемые виды как бы «предрасположены» к условиям новой среды и обычно занимают в ней пустовавшие ранее экологические ниши, не вытесняя местных видов и не размножаясь сверх меры (рис. 41).

Большой удачей можно считать также переселение и интенсивное разведение рыбы Tilapia (из семейства хромисы — Cichlidae) африканского происхождения, ставшей на Востоке США ценной промысловой рыбой. Tilapia не вторглась в природные сообщества, так как почти не покидала пределов искусственной среды — прудов и рисовых плантаций, которые отвел для нее человек. Но если бы она попала в среду естественную, это глубоко отразилось бы на равновесии в природе уже хотя бы в силу ее необыкновенной способности к размножению.

Рис. 41. Карта распространения гамбузии (Gambusia affinis) (Кrumhо1z, Ecol. Monogr., 18, 1948).

Первоначальный ареал дан штрихами. Во все другие места земного шара эта рыба была завезена человеком для борьбы с малярийным комаром, личинками которого она питается. Но в отдельных случаях там, где гамбузия чрезмерно расплодилась, эта акклиматизация вызвала нарушение естественного равновесия.

Но в других случаях результатом акклиматизации были глубокие изменения биологического равновесия за счет вытеснения местных пород, нередко представляющих собой большую хозяйственную ценность (Vibert, Lagler, 1961).

Примером безудержного размножения акклиматизированных видов может служить карп, интродукция которого в Северной Америке едва не привела к катастрофе. В 1876 г. в США завезли 345 мальков, которых вырастили в рыбоводческих хозяйствах и разослали по стране. Они необычайно быстро размножились, и численность их стала увеличиваться за счет вытеснения рыб, более ценных в хозяйственном отношении; причиной здесь, вероятно, была неприхотливость карпа к условиям обитания и лучшее использование им кормовых ресурсов. Карп вызывает изменения и в самой природной среде, уничтожая водную растительность (некоторые водоемы оказались полностью лишенными растительности из-за той чрезмерной жадности, какую проявляют эти прожорливые рыбы на водных «пастбищах») и взмучивая воду в водоемах. Карп был выпущен в реку Игуасу, на Юго-Востоке Бразилии, где навлек на себя проклятия рыбаков, лишившихся из-за него ценных промысловых рыб, которых вытеснил этот энергичный конкурент. То же самое произошло и в Южной Африке (Bigalke, 1937).

Неудачно окончилась акклиматизация некоторых рыб и в Европе, в частности карликового сомика (Ameiurus nebulosus), завезенного во Францию в 1870 г. Ценность этой рыбы, имеющей очень нежное мясо и очень колючие плавники, снижается из-за трудности ее кулинарной обработки, а между тем она вытеснила в водоемах всех других, экономически более выгодных рыб. То же можно сказать и о солнечном окуне (Lepomis gibbosus), акклиматизированном во Франции с 1886 г. и расселившемся теперь почти по всем рекам страны за счет вытеснения рыб, с которыми он никак не может сравниться по своей питательной ценности.

Мы не можем не упомянуть здесь и о бесспорно случайном завозе китайского мохноногого краба (Eriocheir sinensis), впервые замеченного в 1912 г. в северных районах Германии, на одном из притоков Везера. Вероятнее всего, он попал сюда с Дальнего Востока в качестве безбилетного пассажира на каком-нибудь идущем порожняком судне, в отсеках которого, наполненных для балласта водой, он и притаился (рис. 42). Отсюда этот морской краб (живет он в пресных водах, но размножается в соленых или солоноватых) начиная с 1923 г. распространился на значительной части Европы, в чем ему помогла его склонность к миграциям и систематическим переходам из пресных вод в соленые. Чрезмерно размножившись в большей части Балтийского моря в бассейне Жиронды и даже в Средиземном море, он проник далеко в глубь материка — до вод Эльбы и Влтавы (рис. 43).

Рис. 42. Китайский краб (Eriocheir sinensis). Его панцирь достигает размеров 9 X 7,5 см.

В силу своей чрезвычайной плодовитости китайский краб оказался в высшей степени вредным животным: он изменяет подводные местообитания, уничтожая подводные растения, вступает в конкурентную борьбу с некоторыми полезными видами ракообразных (пищевая конкуренция), подрывает берега и плотины, вызывая оползни и обвалы (являясь превосходным землекопом, краб роет норы, достигающие 80 см в глубину и 12 см в ширину, нередко их насчитывается до 30 на 1 м3), и, наконец, затрудняет лов рыбы, повреждая сети и забивая отверстия в вершах. Ни одна попытка ограничить распространение китайского краба не дала удовлетворительных результатов, хотя в период миграции удавалось проводить их массовый отлов. При помощи запруд и плотин на одной речке близ Берлина за 5 месяцев было поймано 2,5 млн. крабов; на Эльбе, под Магдебургом, в 1932 г. их собрали 355 т. Но даже и такое истребление оказалось неэффективным, и до сих пор еще не найдено средство, которое может остановить нашествие этих животных. Китайский краб нарушил равновесие в пресных водах Европы и при этом нанес немалый ущерб человеку (Andre, 1947).

Если, как мы уже видели, акклиматизация рыб, питающихся растениями или планктоном, не всегда бывает безопасной, то акклиматизация хищных рыб, некоторые из которых способны произвести большие опустошения в той среде, куда их по неосторожности водворят, бесспорно, представляет очень опасный эксперимент.

Именно это и произошло в реках и озерах умеренного пояса Анд, куда были завезены североамериканские лососевые рыбы. В этих водах, отнюдь не изобилующих рыбой, водилось довольно большое число специализированных видов сомовых из рода Trichomycterus и карпозубых из рода Orestias (рис. 44). Одни питались только растениями, другие — только ракообразными, третьи — только моллюсками. Вселение лососевых рыб привело к своего рода «взрыву», и экологические ниши, которые занимали сомовые и карпозубые, теперь пустуют вследствие резкого сокращения их численности в водоемах на высокогорных плато Анд. Многие виды уже стоят на грани угасания.

Подобный же пример можно увидеть на острове Целебес (Сулавеси), где в 1939 г. самым неожиданным образом был обнаружен сом (Clarias batrachus), дотоле не встречавшийся в районах, расположенных восточнее Явы и Борнео. Впоследствии было установлено, что некое частное лицо вывезло с Явы несколько особей Clarias и выпустило их в воды Целебеса, руководствуясь лишь своей симпатией к этой рыбе. А между тем это опаснейший хищник, который поедает икру других рыб, имеющих большую экономическую ценность, и может нанести им огромный ущерб. Его так и не удалось уничтожить на острове полностью, и он по-прежнему продолжает угрожать существованию местных видов (Schuster, 1952).

Рис. 43. Карта распространения китайского краба в Европе с 19121 по 1958 г. Он проник также в Средиземное море, однако из водоемов Швеции и Финляндии этот краб, по-видимому, исчез, так как в последнее время там было встречено всего лишь несколько отдельных особей.

Рис. 44. Oreslias agassizi из озера Титикака (Neveu-Lemaire, Lacs des hauts plateaux de 1'Amerique du Sud, Paris, 1906).

Иногда человек оказывается лишь косвенным виновником акклиматизации некоторых рыб. Лучшим примером может служить история переселения морских миног (Petromyzon marinus) в воды Великих озер (East, 1949). Хорошо известно, что эта странная «рыба», относящаяся к группе чрезвычайно своеобразных позвоночных животных класса круглоротых, проводит большую часть жизни в морях, но совершает систематические миграции к рекам, где она мечет икру. Таким образом минога подала в озеро Онтарио и в ряд других озер на востоке США, но дальше пройти не могла: на ее пути стояло непреодолимое препятствие — Ниагарский водопад. Однако, когда в 1829 г. был сооружен Уэллендский канал, позволивший судам проходить кружным путем, минуя Ниагару, минога, «прождавшая» этой возможности сто лет, не замедлила воспользоваться новым путем и проникла в озеро Эри, затем в 1930 г. в реку Сент-Клэр, в 1937 г. в озера Гурон и Мичиган, и, наконец, в 1946 г. она добралась до восточной части озера Верхнее. Дальнейшее распространение миног носило форму «взрыва». Они начали бурно размножаться в реках, текущих по направлению к большим водным пространствам, и приступили к своей опустошительной деятельности в озерах — подлинных внутренних морях, где рыбные промыслы оцениваются как экономический ресурс в 12 млн. долларов. Не менее 90% гольцов (Salvelinus namaycush), выловленных рыбаками, носили на себе следы жестоких укусов миног, которые буквально вгрызаются в свои жертвы. На каждую из рыб, оставшихся в живых после нападения этих страшных хищников, приходятся сотни, а может быть, тысячи таких, которые погибли сразу, и следы их гибели не были обнаружены человеком. Численность промысловых рыб — гольцов и сигов (Coregonus cLupaeformis) — снизилась до катастрофических пределов, а общая продуктивность вод озер Гурод и Мичиган упала с 8,6 млн. гольцов приблизительно до 26 тыс. Таким образом, некогда процветавшие промыслы пришли в упадок, и косвенным виновником этого был человек, открывший хищникам пути для миграции.

Изучением способов борьбы с этим страшным бичом промысловых рыб занялся особый Комитет морских миног, учрежденный Службой охраны рыб и дичи США в сотрудничестве с аналогичными организациями Канады. Была организована широкая кампания, в ходе которой испытывались различные способы борьбы с хищниками: решетки с пропущенным по ним электрическим током, установленные в реках с быстрым течением, для преграждения пути производителям, отправляющимся к местам метания икры; отравляющие вещества, уничтожавшие мальков (причем применялся и ротенон, который несет гибель всем рыбам, населяющим реку); специальные ловушки. Однако в настоящий момент нашествие миног не только не пресечено, но даже не ограничено. Теперь, после того как испытано уже более 6 тыс. химических отравляющих веществ, можно как будто бы считать, что найдены некоторые вещества с избирательным действием, которые могут уничтожать миног, не причиняя вреда остальным рыбам.

Этот пример показывает, в какой степени на первый взгляд такой незначительный факт, как открытие судоходного канала, может повлиять на установившееся в природе равновесие и создать положение, при котором сама возможность сохранения видов животных и защиты природных богатств —- источника жизни для тысяч людей — становится проблемой.

4. ПЕРЕНОС И АККЛИМАТИЗАЦИЯ НАСЕКОМЫХ

Насекомые, несомненно, являются в нашу эпоху самыми распространенными из всех наземных животных — одни из них живут около человека, а другие, гораздо более многочисленные, связаны с различными отраслями сельского хозяйства и промышленности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что человек случайно или намеренно способствовал переносу многих из них в разные части земного шара.

И численность, и видовое разнообразие переносимых человеком насекомых увеличились за последнее время в результате расширения торговых связей и возросшей скорости транспортных средств, обеспечившей возможность выживания особей тех видов, которые ранее не выдерживали длительных перевозок.

На одном пароходе, отправлявшемся с грузом риса из Калькутты и Рангуна на Кубу, было обнаружено не менее 42 видов членистоногих, в том числе капюшонник (Bostryches), чернотелки (Tenebrionidae), долгоносики (Curculionidae) и огневки (Pyralididae), уцелевшие после многочисленных окуриваний и дезинсекций (Myers, 1934). Карантинная служба США в период с 1937 по 1947 г. выявила наличие самых разнообразных насекомых на борту 28 852 самолетов из 80 716, подвергнутых осмотру. Одних этих данных достаточно, чтобы судить о значительном объеме перевозок насекомых на современных видах транспорта, а также об их шансах на успешное переселение вопреки существованию специальных органов надзора, явно, впрочем, недостаточных и, во всяком случае, не способных ни на что, кроме ограничения числа «нелегальных пассажиров и иммигрантов».

Так же, как и в случае с растениями, человек по своей воле или в некоторых случаях совершенно случайно создал новые сообщества членистоногих в ущерб местным видам, а главное — в ущерб своим собственным интересам.

Это грубое вторжение в фауну особенно сильно бросается в глаза на островах, в естественном равновесии которых произошли наиболее глубокие изменения. Из 5 тыс. видов насекомых, зарегистрированных на Гавайских островах, не менее 1300 завезено сюда человеком (Zimmerman, 1948). Большая часть иноземных видов проникла на острова в основном при перевозке пищевых продуктов (риса, хлебных злаков, муки) или материалов растительного происхождения (включая упаковочные материалы), и лишь относительно небольшое число видов было акклиматизировано намеренно, в основном с целью использования их в биологической борьбе. Многие из ввезенных насекомых стали виновниками исчезновения или угасания некоторых популяций местных видов насекомых — преимущественно в районах, расположенных на небольшой или средней высоте над уровнем моря. Особенно большой вред причинил обитающий почти повсеместно, за исключением горных местностей, сохранивших лесистый покров, муравей (Pheidole megacephala), который истребил большую часть местных насекомых. В результате конкуренции с завезенными перепончатокрылыми наездниками (Ichneumonidae), истреблявшими гусениц бабочек, почти полностью исчез местный вид наездников из рода Odynerus, популяции которого ранее насчитывали миллионы особей. Борьба между местными и завезенными видами представляется особенно неравной, если учесть паразитический образ жизни первых и большую пластичность вторых. Это лишь два примера из многочисленных случаев, наблюдающихся на Гавайских островах, где энтомологическая фауна сильно поредела в результате ущерба, нанесенного ей насекомыми-хищниками и конкурентами из интродуцированных видов (не считая разрушения местообитаний и уничтожения местной растительности, на чем мы сейчас не будем останавливаться). Подобные случаи наблюдаются и во многих других местах нашей планеты, там, где акклиматизация внесла глубокие изменения в равновесие популяций местных насекомых и, несомненно, была причиной исчезновения некоторых аборигенных видов.

Другая проблема, имеющая прямое отношение к человеку,— проблема насекомых — вредителей сельскохозяйственных культур. Многие насекомые, воспользовавшись изменениями, происшедшими в природном равновесии (следствие освоения новых земель), и оказавшимися благодаря этому в их распоряжении дополнительными кормовыми ресурсами, начали бурно размножаться и причинять серьезный ущерб урожаю и на полях, и на складах. Следует отметить, что большая часть из них принадлежит к видам, завезенным человеком. Уже в 1939 г. было обращено внимание на то, что в США среди 183 видов насекомых-вредителей не менее 81 вида, то есть 44%, ввезены человеком.

В большинстве случаев именно эти виды становились впоследствии стихийным бедствием для сельского хозяйства, так как у них были неограниченные возможности для размножения и не было естественных врагов и конкурентов.

В качестве самого яркого примера для Европы можно привести колорадского жука (Leptinotarsa decemlineata), родиной которого является Восток Соединенных Штатов, от Колорадо до Мексики. Живя и питаясь на диких видах паслена (в том числе на Solanum rostratum), он пребывал в полном равновесии с окружающей его средой. Но когда освоение целинных земель в Северной Америке продвинулось дальше на запад и когда культура картофеля (Solanum tuberosum) дошла до границ естественного ареала колорадского жука, он перешел с дикого паслена на картофельные поля. Проявив необыкновенную приспособляемость к новым условиям, жук начал безудержно размножаться, тем более что враги, ограничивавшие его численность на диких растениях, да картофельные поля за ним не последовали.

Начиная с 1859 г. колорадский жук двигался к востоку и к 1874 г. уже достиг восточного побережья США. Это распространение еще можно считать естественным, но отсюда человек перенес его через Атлантический океан. В 1876 г. в Германии был ликвидирован первый в Европе очаг этого вредителя; так же удачно удалось уничтожить и несколько последующих очагов его распространения. Но в 1920 г. все попытки остановить его нашествие в районе Бордо закончились неудачей — он заполонил в 1935 г. картофельные поля Франции, а затем и всех остальных стран Европы. Только Британские острова были ограждены от этого бедствия мерами Организации по защите растений. Сократить численность вредителей оказалось возможным лишь путем дорогостоящей химической борьбы, не вызвавшей, к счастью, серьезных нарушений в равновесии фауны. История колорадского жука наглядно показывает, как растение, привезенное человеком из Нового Света в Европу, затем окультуренное там и снова перевезенное в Америку, способствовало естественному распространению насекомого-вредителя за пределы его первоначального ареала, а после перевоза его через Атлантический океан — по всему ареалу растения, служащего для него пищей (Elton, 1958).

Список видов насекомых, акклиматизированных таким путем, очень длинен, но механизм их распространения, при всем разнообразии деталей, сводится, по существу, всегда к одной и той же, общей для всех схеме: вторжение в новую среду, почти всегда сопровождаемое каким-то исступленным размножением, и последующая стабилизация популяции на более низком уровне, что, однако, не исключает проблем, которые во многих случаях остаются чрезвычайно сложными и требуют для своего решения больших затрат на борьбу, ведущуюся с помощью инсектицидов, способных со своей стороны вызвать нарушения равновесия в природе.

Случайная или вполне сознательная акклиматизация насекомых нередко чревата серьезными последствиями и для самого человека. Совершенно непреднамеренно человек акклиматизировал насекомых, переносящих эпидемические заболевания, в том числе и малярию. Ярким примером служит распространение малярии на Северо-Востоке Бразилии (Soper, Wilson, 1943).

В конце 1929 или в начале 1930 г. французское судно, прибывшее с почтой из Дакара в Натал, город на Северо-Востоке Бразилии, привезло с собой безбилетных пассажиров — нескольких комаров вида Anopheles gambiae, распространенного на большей части Африканского континента и являющегося одним из основных переносчиков малярии. Эта привилегия принадлежит

им благодаря тому, что комары анофелес прекрасно уживаются с человеком в противоположность другим видам малярийных комаров, и в частности тем, чье естественное местообитание расположено как раз в северо-восточной части Бразилии. Водятся Anopheles gambiae преимущественно внутри жилых домов, и весь цикл их развития протекает в непосредственной близости к человеку так как личинки этого комара могут развиваться в самых ничтожных количествах воды.

Итак, эти комары прекрасно акклиматизировались, и уже в марте 1930 г. в Натале было собрано 2 тыс. их личинок. Из Натала комары распространились по его окрестностям. Совершенна неожиданно в конце апреля малярия стала в Натале серьезной проблемой. В январе 1931 г. в одном из рабочих предместий города Алекриме было зарегистрировано 10 тыс. случаев заболевания на 12 тыс. жителей и эпидемия начала охватывать соседние районы.

В последующие годы, с 1932 по 1938 г., малярия, казалось бы, отступила. После проведенного в Натале истребления Anopheles gambiae наступил период затишья. Но оказалось, что анофелес обосновался в других населенных пунктах: в 1937 г. он появился в некоторых районах штатов Сеара и Риу-Гранди-ду-Норти (рис. 45). В 1938 г. по всему этому району вспыхнула ужасающая эпидемия малярии с очень высоким процентом смертности, как бывает всегда при эпидемических формах: болели сотни тысяч людей, а число смертных случаев превысило 20 тыс. Материальный ущерб также был поистине катастрофическим: в охваченных эпидемией районах, входящих в число самых бедных районов мира, была полностью парализована хозяйственная жизнь. Комары же, по словам одного бразильского писателя, «...подобно ордам кровожадных гуннов, продвигались вперед, сея смерть и опустошение». Перед лицом страшного бедствия бразильское правительство организовало с помощью Рокфеллеровского фонда широкую кампанию борьбы с малярией. Сначала было приостановлено продвижение комара, затем предпринято его уничтожение в зараженной зоне, и к ноябрю 1940 г. малярийный комар был полностью истреблен в Бразилии. Этот печальный случай непроизвольной акклиматизации был оплачен многими тысячами человеческих жизней, довел до полного обнищания население, и без того влачившее жалкое существование, и обошелся стране более чем в 2 млн. долларов. Теперь эта опасность миновала. Однако нельзя забывать, что катастрофа может повториться в будущем вследствие быстрого роста грузооборота между Африкой и Америкой и трудностей осуществления санитарного и энтомологического контроля транспортных средств, в особенности самолетов.

Рис. 45. Карта распространения африканского комара Anopheles gambiae на Северо-Востоке Бразилии. Это насекомое проникло в глубь страны по долинам рек Жагуарибу, Асу и Аподи, где экологические условия для него были особенно благоприятными, но его продвижение в районы Запада и Юга было затруднено менее подходящими условиями для его существования (Soper, Wilson, 1943).1 — область распространения в 1938 г.; 2 — область распространения в 1939 г.; 3 — отдельные очаги распространения в 1940 г.

Эта непреднамеренная акклиматизация лишний раз показывает, к каким трагическим последствиям может привести акклиматизация даже крошечного насекомого, перенесенного из района, где оно находилось в равновесии с окружающей его естественной средой, в другой район, которому оно может угрожать катастрофой.

В качестве такого же примера можно привести желтую лихорадку, занесенную в Южную Америку вместе с ее главным переносчиком, комаром Aedes aegypti, по-видимому, из Африки еще во времена торговли черными рабами. Эти комары, акклиматизировавшиеся в тропической Америке, водятся поблизости от человеческого жилья и распространяют городскую форму желтой лихорадки. Местные комары, например Haemagogus, в свою очередь стали носителями вируса и могут служить переносчиками лесной формы желтой лихорадки, широко распространенной в лесах бассейна Амазонки и даже за его пределами, так как резервуарами вируса в этих очагах, очевидно, являются обезьяны.

Желтая лихорадка, занесенная в Новый Свет, совершила переход на местные виды животных и может впредь проходить полный цикл, передаваясь лишь представителями местной фауны.

Отсюда ясно, что случайная интродукция насекомых — переносчиков инфекций может иметь тяжелые последствия для населения.

5. СКВОРЕЦ И ДРУГИЕ КРЫЛАТЫЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

Самый обычный наш скворушка (Sturnus vulgaris} — один из самых смелых и предприимчивых представителей летающего племени. Широко распространенный по всей палеарктической зоне, он и сейчас не перестает «раздвигать» границы своего ареала, что, вне всякого сомнения, связано с преобразованиями, вносимыми человеком в природные биотопы, а также с повышенной плодовитостью скворца, его большой приспособляемостью к среде и явной привязанностью к местожительству человека.

Скворец был акклиматизирован в различных частях света — в Северной Америке, Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии, где он не преминул внести серьезнейшие нарушения в равновесие местных птичьих популяций, занимаясь в то же время опустошительными налетами на поля, занятые сельскохозяйственными культурами. Словом, скворец превратился здесь в подлинное бедствие, от которого очень трудно избавиться.

Наглядное представление о результатах его «нашествия» на Северную Америку дает нам рис. 46. После нескольких безуспешных попыток акклиматизации скворцов стали выпускать прямо в Центральном парке Нью-Йорка: в 1890 г. было выпущено 60 птиц, в 1891 — еще 40. В течение шести лет скворцы держались в городских границах Нью-Йорка, но когда их популяции разрослись, они расселились по всему Северо-Востоку США, достигнув в итоге побережья Тихого океана. С 1959 г. скворцы гнездятся в Калифорнии. Проник скворец и на север Мексики, и в Канаду, где добрался до берегов Гудзонова залива, а недавно он стал встречаться даже на Аляске.

Рис. 46. Распространение скворца (Sturnus vulgaris) в Северной Америке.

Прерывистыми линиями указаны приблизительные границы территории, занятой скворцами, в указанные годы (Wing, 1943).

Таким образом, можно сказать, что распространение скворца в Северной Америке произошло молниеносно, и за какие-нибудь 70 лет его ареал охватил почти весь континент. И все это огромное количество, которое произошло от той одной сотни особей, первоначально интродуцированной человеком, — это свидетельство необычайной плодовитости вида, его гибкости и способности быстро приспособляться к новым условиям.

Началом акклиматизации скворца в Южной Африке можно считать 1899 г., когда его завез в Кейптаун Сесиль Роде; отсюда этот вид быстро распространился по прилегающим районам. В Австралии, в штате Виктория, было выпущено в 1863 г. 36 скворцов, которые быстро размножились и проникли во все населенные пункты, за исключением западной части материка. В Новую Зеландию в 1862 г. было ввезено только 17 скворцов, но в последующие годы Общество акклиматизации и частные лица ввезли новые партии птиц и вскоре скворец расплодился в таком количестве, что распространился не только на всей территории Новой Зеландии, но и на столь удаленных островах, как Кермадек и Маккуори.

История скворца — яркий пример вторжения в природные сообщества активной и экологически пластической птицы, интродуцированной человеком.

Последствия акклиматизации этой птицы очень разнообразны. С одной стороны, скворец весьма полезен, особенно в период гнездования, когда он истребляет огромные количества личинок и взрослых насекомых-вредителей. С другой стороны, эта птица уничтожает массу плодов и опустошает, иногда в очень серьезной степени, сады, виноградники и даже поля (склевывая молодые проростки).

Кроме того, скворец оказал совершенно очевидное воздействие на сообщества местных птиц, ограничивая их численность своей конкуренцией. Пользуясь своим перевесом, он занимает места гнездовий других птиц и захватывает их кормовые «угодья». Значительное снижение численности коньков, зимородков и медососов (Prosthemadera novae-hollandiae) в Новой Зеландии произошло отчасти по вине конкурирующего с ними скворца.

Таковы же последствия акклиматизации и другой птицы из семейства скворцовых, майны (Acridotheres tristis), родина которой — обширная территория, простирающаяся от Средней Азии до Китая. Майна была завезена во многие районы жаркого пояса, от Южной Африки до Тихого океана, и из-за нее, как и из-за ее сородича-скворца, поредели популяции птиц многих местных видов, в особенности в Новой Каледонии (Barrau, Devanchez, 1957).

На острове Маврикий, где было акклиматизировано не менее 23 видов птиц, большей частью азиатского происхождения (Carie, 1916), шесть особей бюльбюлей (Pycnonotus jocosus) — уроженцы Индии, Китая и Индокитая, завезенные сюда в 1892 г.— размножились так, что спустя 8 лет их потомство занимало уже территорию протяженностью около 100 кв. км, а к 1910 г. заполнил» почти целиком весь остров. Бюльбюли вредят не только селъскохозяйственным и плодовым культурам, повреждая фрукты, нежные овощи, плоды кофе, но и нападают на местных птиц, постепенно вытесняя их; так, например, все реже и реже, да и то только в чаще леса, встречается белоглазка (Zosterops curvirostris).

6. КРОЛИК ШТУРМУЕТ КОНТИНЕНТЫ

Кролик (Oryctolagus cuniculus) — этот такой симпатичный с виду и во многих отношениях полезный зверек — стал одним из врагов человечества и в конечном счете обошелся гораздо дороже того, что он может дать.

Уроженец Средиземноморья, в основном Испании и островов, лежащих в западной части Средиземного моря, кролик был, по всей вероятности, завезен на Апеннинский полуостров и в Грецию около 230 г. до н. э. В средние века кролик был акклиматизирован в Центральной и Средней Европе; первое достоверное сообщение о том, что он встречается в Англии, датировано XIII в. Впрочем, он не мог процветать за пределами Средиземноморья до тех пор, пока люди, осваивая девственные земли и вырубая леса, не создали необходимых для него открытых местообитании.

Рис. 47. Распространение кролика (Oryctolagus cuniculus), интродуцированного человеком.Стрелками показано местонахождение локальных очагов. В Австралии в заштрихованной зоне имеется лишь одна разреженная популяция.

Численность кроликов быстро возрастала, о чем свидетельствует целый ряд исторических документов. Прочно расселившись по всей Европе, он уже не выглядит здесь чужестранцем, занимавшим первоначально лишь очень ограниченный ареал и искусственно здесь акклиматизированным.

Это нашествие на Европу, осуществленное с помощью человека и под его защитой, явилось лишь первым этапом захвата кроликами огромных земельных пространств, разбросанных по всему миру. Из всех наземных млекопитающих, не считая, конечно крыс и мышей, этих неразлучных «сотрапезников» человека кролик, бесспорно, самое распространенное (рис. 47).

Наибольшим, поистине «блестящим» успехом увенчалась акклиматизация кролика в Австралии. Первые его особи попали туда в 1787 г., однако они не стали родоначальниками сколько-нибудь значительных популяций. Те кролики, которые населяют материк в наше время, произошли от 24 диких кроликов, завезенных из Англии на клипере «Молния» и выпущенных на волю близ Джилонга (штат Виктория) в 1859 г. Кроликам удалось освоить две трети материка, приспособляясь к самым разнообразным экологическим условиям, в том числе и к условиям полупустыни. И с точки зрения биологов, и с точки зрения экономистов, кролики стали страшнейшим бичом этого континента.

В Новой Зеландии кролики были акклиматизированы после нескольких бесплодных попыток примерно в 1864 — 1867 гг., а затем повторно еще не раз на протяжении последующих десятилетий. Примерно с 1874 г. кролики захватывают все пригодные для них местообитания на острове Южном, а также и на острове Северном, и, хотя климатические и экологические условия для них на последнем были не столь благоприятны, они и здесь становятся подлинным бедствием.

Кролик (домашний) был завезен около 1910 г. и во владения Чили на Огненной Земле, а с 1947 г. начинается его массовое распространение по Южноамериканскому континенту, включая Чили и Аргентину. И все же, как ни опасен этот зверек, его выпускают на свободу и в Северной Америке, на нескольких островах, лежащих в открытом море у побережья штатов Вашингтон (острова Сан-Хуан) и Калифорния. Теперь, уже в результате непреднамеренной акклиматизации, он встречается и на материке под вымышленным названием «сан-хуанский кролик», и уже расселяется в штатах Огайо, Висконсин и Пенсильвания. Заметим также, что кролик был ввезен и в Южную Африку, на остров Роббен близ Кейптауна. Приходится пожелать неудачи всем этим начинаниям, в противном же случае и Северная Америка и Африка будут жертвами таких же губительных нашествий, как и Австралия.

Нельзя не упомянуть и о причинившем немало бедствий завозе кролика на некоторые субантарктические острова — Окленд, Макуори, Кергелен. На Кергелене домашние кролики были выпущены на волю в 1874 г. английской экспедицией, прибывшей на корабле. Вскоре кролики заполнили весь остров, они стали виновниками сильнейшей эрозии почв, истребили почти полностью «кергеленскую капусту» (Pringlea antiscorbutica) — крестоцветное растение, встречавшееся на Кергелене на каждом шагу, а теперь уцелевшее лишь на недоступных для кроликов островках и прибрежных скалах; после уничтожения этого растения на острове катастрофически сократилась численность узкоспециализированных беспозвоночных животных, питающихся кергеленской капустой.

Таким образом кролик оказался рассеянным по всему свету (рис. 47), но больше всего бед принесла его акклиматизация в Австралии и в Новой Зеландии, где размножение его произошло молниеносно, в виде «взрыва», за которым последовал целый ряд катастроф всеконтинентального масштаба. Успех акклиматизации кролика объясняется его большой экологической пластичностью и необыкновенной плодовитостью, получившей вполне заслуженную славу: самка приносит потомство с 15-недельного возраста и в среднем дает ежегодно 8 выводков по 6 детенышей в каждом.

Однако успех кролику был обеспечен в основном тем, что на территориях, куда он вторгался, он не встречал ни хищников, ни конкурентов, которые могли бы ограничить его численность: местные австралийские млекопитающие, в большинстве случаев сумчатые, не способны были бороться с таким сильным противником. И количество буквально кишащих здесь кроликов превосходит самую смелую фантазию: с 1945 по 1949 г. Австралия экспортировала не менее 428 млн. шкурок. Эта цифра дает полное представление о громадной численности кроликов.

Тот же процесс повторился в Новой Зеландии, о чем свидетельствует опять-таки рост экспорта кроличьих шкурок: 33 тыс. в 1873 г., больше миллиона в 1877 г., свыше 9 млн. в 1882 г. и около 17,6 млн. в 1945 г.

Кролики — подлинное бедствие, тяжелым бременем лежащее на экономике Австралии и Новой Зеландии. Они истребляют растительность, поедая в огромных количествах злаки и вступая, таким образом, в конкурентную борьбу с овцами, на которых держится сельское хозяйство этих стран. Если учесть, что 7—10 кроликов съедают столько же травы, сколько одна овца, то только тех кроликов, что были экспортированы из Новой Зеландии в 1945 г., можно приравнять к 2 млн. овец, доход от продажи которых составил бы более 2 млн. фунтов, а экспорт кроличьих шкурок Дал лишь около 1,3 млн.— почти 700 тыс. фунтов чистого убытка. Но мы брали для этих расчетов только экспортированных кроликов, а не все популяции в целом. Несомненно, эти зверьки ежегодно обходятся Новой Зеландии в несколько миллионов. В Австралии, если бы кролики оттуда исчезли, можно было бы увеличить поголовье овец и крупного рогатого скота на 25%. В Западной части Нового Южного Уэльса со времени завоза сюда кроликов коэффициент полезного использования земель снизился на 50%: в 1891 г. здесь насчитывалось более 15 млн. овец, а в 1951 г.— менее 7 млн.

Кролики систематически уничтожают не только злаки, но и кусты, и молодые деревья, на которых они с аппетитом обгладывают кору. Эти потравы сильно изменяют и обедняют растительный покров, что в свою очередь приводит к эрозии почв, тем более опасной, что вся земля изрыта кроличьими норами. Интродукция кролика послужила также причиной деградации его местообитаний в Австралии и в Новой Зеландии — невозместимая потеря, которую нельзя выразить даже цифрами.

Как уже говорилось, большой вред нанес кролик и австралийской фауне. Он глубоко изменил природное равновесие и оттеснил в конкурентной борьбе всех травоядных сумчатых.

Для борьбы с этим страшным зверьком в Австралии принимались различные меры. Некоторые из них, например завоз лисы из Европы, оказались в высшей степени неудачными. Лиса быстро размножилась на новом месте и уничтожила некоторое количество кроликов, но в основном от нее пострадали сумчатые: одних видов стало меньше, другие исчезли совсем.

Были попытки остановить распространение кроликов сетчатыми изгородями; некоторые такие изгороди считаются самыми длинными в мире. Так, изгородь, сооружавшаяся в течение 5 лет, с 1902 по 1907 г., и соединившая Порт-Хедленд на Индийском океане с Хоптауном, стоящим на южном берегу материка, имеет в длину 2150 км. Она предназначена для защиты Западной Австралии и ее возделанных земель от нашествия кроликов. Есть и другие заграждения, возведенные в Восточной Австралии, чтобы перерезать путь кроликам, двигающимся в северном направлении. К несчастью, эти заслоны, общей протяженностью около 11 тыс. км, не смогли задержать продвижение кроликов: то ли они были слишком поздно построены, то ли в них нашлись какие-то бреши, через которые кроликам удалось пробраться.

Были испробованы и различные способы истребления кролика: организованные облавы, охота с хорьками, выкуривание, применение ядовитых газов и главное — отравленных приманок с примесью фосфидов, стрихнина и мышьяка (эти приманки послужили причиной гибели немалого числа и сумчатых животных). На борьбу с кроликами в Австралии и Новой Зеландии затрачивались целые состояния (с 1943 по 1945 г. операции обходились ежегодно в 170 тыс. новозеландских фунтов), а справиться с ними все же не удавалось. Тогда в 1950 г. было решено распространить среди них эпизоотическое заболевание, от которого гибли домашние кролики в Бразилии,— миксоматоз, возбуждаемый специфическим вирусом и не опасный для человека. После нескольких неудачных попыток, миксоматозом была охвачена большая территория. Вирус был распространен с помощью различных переносчиков — эндопаразитов и комаров. Эпизоотия разрослась до огромных размеров; считается, что она уничтожила 4/5 всех кроликов на Юго-Востоке Австралии. В некоторых случаях смертность их достигала 99,5%. Результат был подобен чуду.

Тогда возникла мысль завезти миксоматоз и в Европу, и в 1952 г. во Франции, в департаментах Эр и Луара, были выпущены зараженные кролики. Эпизоотия быстро охватила Западную Европу и погубила огромное количество кроликов. Однако такой способ борьбы в Европе вызвал немало жарких споров, в связи с тем, что кролик во Франции, хотя и является вредителем как лесного, так и сельского хозяйства, имеет большое промысловое значение.

Мы не будем настаивать на необходимости распространения миксоматоза, который впервые дал возможность действенным образом контролировать популяции кролика и, очистив от них большие площади, позволил в полной мере исчислить тот вред, который этот грызун наносит природе (см. по этому вопросу доклады на VI Генеральной ассамблее Международного Союза охраны природы и природных ресурсов). Наиболее убедительным доказательством служат следующие примеры. После уничтожения кролика в Австралии зоны, бывшие пустынями, покрылись растительностью, а выпуск продукции сельского хозяйства увеличился за 1952— 1953 гг. на 50 млн. фунтов. В Европе, в особенности во Франции, заметно изменился растительный ландшафт: в лесах, совсем было пришедших в упадок, появилась молодая поросль, идет естественное возобновление деревьев разных пород — словом, на глазах совершается возрождение лесных богатств.

Можно ли на этом основании считать, что опасность нового нашествия кроликов полностью исключена? Конечно нет, уничтожение никогда не бывает абсолютно полным. В годы, последовавшие за распространением миксоматоза, в Австралии наблюдалось падение процента смертности кроликов, вызванное ослаблением вируса, а главное — отбором среди кроликов особей обладающих устойчивостью к этому заболеванию. Возможно, дело идет к установлению равновесия между популяциями кроликов и болезнью, в эндемичном состоянии сохранившейся в зараженных зонах. Если только в результате естественного отбора не появилась группа производителей, которая, обладая совершенным иммунитетом, может повести наступление на опустошенные болезнью зоны, то для сохранения правильного равновесия между кроликом и окружающей его средой и для поддержания на допустимом уровне численности его врагов вполне достаточно тщательного контроля.

Весьма желательно, чтобы, ко всеобщему удовлетворению, это было достигнуто. В противном случае милый зверек снова станет бичом для всего мира, выйдя за пределы той небольшой зоны на западном побережье Средиземного моря, из которой когда-то вывез его человек, не подозревавший, какая страшная разрушительная сила таится с виду в таком мирном и добродушном существе.

7. СОЮЗНИКИ ИЛИ ВРАГИ ЧЕЛОВЕКА?

Большая хозяйственная ценность некоторых млекопитающих сделала их постоянным объектом для акклиматизации во всех частях света (De Vos, Manville, Van Gelder, 1956). Насчитывается не менее 200 видов, в основном заячьи, грызуны, хищники и жвачные, попытки акклиматизации которых привели к весьма различным результатам.

Конечно, надо оговориться, что акклиматизация многих млекопитающих, так же как и растений и насекомых, произошла совершенно случайно. Прежде всего это относится к всесущим мышам и крысам, которых человек развозит по всему свету. Разрушительное действие вторжения крыс и мышей в природные сообщества очень велико. Они повреждают растительный покров и ведут себя как настоящие хищники. Печальная судьба пастушков тихоокеанских островов, большую часть которых истребили крысы, и пострадавших от тех же хищников морских птиц с островов Антарктики позволяет нам судить о роли этих грызунов. Заметим, что они вытеснили и своих местных конкурентов, например на Галапагосских островах; здесь, во всех тех местах, где акклиматизировались крысы, исчезли эндемичные формы хомячков (Cricetinae) (Brosset, 1963).

Что касается акклиматизации дичи и пушных зверей, то она проводилась человеком сознательно. То же можно сказать и об акклиматизации домашних животных, которые впоследствии одичали и включились в биологические сообщества, нарушив при этом существовавшее там равновесие.

Одни из этих попыток были неудачны, другие, наоборот, увенчались слишком большим «успехом», так как животные не замедлили превратиться в подлинное бедствие тех мест, куда они были завезены. И все же следует воздержаться от общих суждений, поскольку в одном и том же месте последствия акклиматизации могут быть весьма различны.

В качестве примера можно привести последствия акклиматизации ондатры (Ondatra zibethica), животного из отряда грызунов, родиной которого является Северная Америка. Своими размерами она напоминает кролика, а образом жизни — бобра; ценный мех ондатры и послужил поводом для завоза ее в Европу. Первая акклиматизация была осуществлена в 1905 г. в Чехословакии, в окрестностях Праги. К 1914 г. численность ондатры достигала почти 2 млн.; она распространилась по всей территории Чехословакии, продвигаясь примерно на 50—70 км в год, главным образом вдоль рек, где для этого зверька имеются благоприятные экологические условия. В 1933 г. площадь, занимаемая ондатрой в Центральной Европе, приближалась уже к 200 тыс. км2.

Во Франции ондатру начали разводить на звероводческих мах с 1920 г., а в 1930 г. в северной части страны уже появилось 12 очагов ее обитания. Некоторые из них сразу же исчезли, другие, находившиеся в Нормандии, в департаменте Сомма, в Арденнах и в Эльзасе, сильно разрослись. В наши дни ондатра, проникая все дальше и дальше, уже захватила обширный район на севере Франции (рис. 48) и вошла в состав фауны млекопитающих на большей части Европы, от Франции до СССР.

Приблизительно в 1929 г. ондатра была акклиматизирована и на Британских островах, где ареал ее охватил территорию от Шотландии до южной Англии. Но вскоре здесь была организована широкая кампания по истреблению этого грызуна, и в 1937 г. его можно было считать окончательно изгнанным с Британских островов.

И наконец, ондатра была завезена в Финляндию (в 1922 г.) и в СССР, где ее акклиматизация, начатая в 1927 г., не раз возобновлялась и в Европейской части и в Сибири (Лавров, 1960) (рис. 49).

Теперь этот грызун расселился по всей Евразии, от Франции до Камчатки, и благодаря содействию человека повсеместно воцарился в голарктической области. Вторжение ондатры в природную среду расценивалось по-разному. В Западной Европе ее считают настоящим бедствием. Ондатра роет большие норы, подрывает берега и плотины, создавая угрозу обвалов. К тому же она, по всей видимости, охотно пополняет свое вегетарианское меню за счет мяса других животных, а отдельные ее особи могут считаться вообще плотоядными. Недаром ее обвиняют в истреблении пресноводных рыб и раков. Однако гораздо больший ущерб наносит ондатра популяциям рыб, изменяя условия их местообитании — заиливая реки и превращая проточные воды в болота. Причиняемые ею убытки ни в коей мере не компенсируются доходами от продажи меха, и человеку приходится затрачивать большие средства на борьбу с ондатрой в новых зонах ее обитания, чтобы, если нет надежды уничтожить ее коренным образом, хотя бы в какой-то мере ограничить ее распространение и непомерное размножение.

Рис. 48. Расширение границ ареала ондатры (Ondatra zibethica) во Франции (Dorst, Giban, 1954, дополненное). 1 — границы ареала на 1932 г.; 2 — на 1951 г.; 3 — на 1954 г., 4 — на 1963 г.

Рис. 49 Распространение акклиматизированной в СССР ондатры (Ondatra zibethica) (Лавров, 1960). На верхней карте показан ареал в 1936 г., на нижней - в 1956 г

В странах, где природа не столь глубоко преобразована деятельностью человека, например в СССР и Финляндии, ондатра заняла примерно то место, какое могло быть уготовлено ей природой. Таким образом, ущерб, причиняемый ондатрой в различных сферах деятельности человека, здесь не так уж велик и «устойчивость» среды значительно выше, чем в европейских странах. В СССР разведение и рациональная эксплуатация ондатры, ставшей одним из природных ресурсов, являются государственным делом. В 1954 г. в СССР было получено 649 тыс. шкурок этого ценного пушного зверька.

Столь различные результаты акклиматизации показывают, как вдумчиво нужно подходить к оценке каждого случая. Об источниках же таких различий — экологических факторах — мы еще скажем в дальнейшем.

Упомянем также о распространившейся по Европе нутрии (Myocastor coypus) — ведущем полуводный образ жизни, крупном грызуне, естественным ареалом которого является Южная Америка, от Юга Бразилии до Патагонии. Завезенная в качестве пушного зверя в 1926 г. нутрия акклиматизировалась на Британских островах, во Франции, в Нидерландах, в Дании, в Германии, в СССР и даже в Японии. Размножается она значительно медленнее ондатры и считается далеко не таким вредным зверем, как последняя. Рыбоводы находят, что нутрия приносит большую пользу, «выкашивая» сильно разросшиеся водяные растения, очищая покрытую густой растительностью поверхность стоячих вод, повышая продуктивность прудов и ускоряя минерализацию ила (Ehrlich, 1959). Однако деятельность нутрии благотворна лишь тогда, когда численность ее невелика; в противном случае нарушение естественных местообитаний неминуемо.

Зато акклиматизация в Англии серой американской белки (Sciurus carolinensis) привела к самым печальным последствиям: она нанесла тяжелый ущерб лесам и нарушила биологическое равновесие, конкурируя с местной европейской белкой (Sciurus vulgaris), численность которой неуклонно падает под нажимом ее американской соперницы (Shorten, 1954).

Серая белка, уроженка восточной части США, была в 1876 г. завезена в Чешир и затем, с 1890 по 1929 г., в различные районы южной Англии. Она не замедлила расширить первоначальные очаги своего распространения, и к 1930 г. ее ареал, расположенный в основном на юго-востоке Англии, составлял примерно 26 тыс. км2. Распространение американской белки, прерываемое временными задержками — эпизоотиями кокцидиоза или суровыми зимами,— шло очень быстро, и к 1945 г. она заполонила уже весь юг Англии. Расселение ее сдерживали только реки, через которые ей было трудно переправиться, экологические барьеры в виде ланд и болот, лишенных деревьев, да участки, застроенные промышленными предприятиями. В настоящее время серая белка расселилась почти по всей территории Англии, части Шотландии и на обширной площади в Ирландии, куда она была завезена в 1913 г. (рис. 50).

Британские биологи считают распространение серой белки настоящим бедствием, а многие из них даже утверждают, что, за исключением серой крысы, нет животного более вредного. Конечно, в незначительной степени все белки наносят вред лесам. Обдирая кору деревьев, они нарушают слой камбия, оставляя на нем ранки, через которые проникают болезнетворные грибки; наносят они также ущерб питомникам и молодым посадкам. Но серая белка проявляет особенно ярко выраженную склонность к обгладыванию коры деревьев, и вред, приносимый ею, усугубляется значительно большей, чем у европейской белки, плотностью ее популяций.

Рис. 50. Распространение серой белки (Sciurus carolinensis) на Британских островах (Shorten, 1954, с изменениями).1 — ареал в 1920 г.; 2 — в 1930 г.; 3 — в 1952 г.

Массовое расселение серой белки по территории Англии заставило правительство уже в 1931 г. начать широкую, в общегосударственном масштабе кампанию по уничтожению этого грызуна, подкрепив ее различными мерами законодательного порядка. Но как бы значительны ни были пущенные в ход средства — отстрел, западни, отравленные приманки, разорение гнезд,— кажется маловероятным, чтобы можно было ежегодно уничтожать 1/3 общего числа всех серых белок. Следовательно, на полное истребление белок рассчитывать не приходится, в лучшем случае над их численностью удастся установить контроль.

Акклиматизация и распространение американской белки на Британских островах оказали глубокое влияние на равновесие популяций европейских белок, которые по причинам, лишь весьма приблизительно установленным, постепенно исчезают из всех зон, захваченных американской белкой (рис. 51).

По мнению некоторых авторов, между двумя видами этих белок существует конкуренция и идет борьба не на жизнь, а на смерть, причем в отдельных случаях пришлая белка может напасть на местную и даже загрызть ее. Так же выражены и пищевая конкуренция, и перевес завезенного вида в плодовитости. Достаточно даже ничтожных на первый взгляд экологических различий между двумя видами, чтобы естественное равновесие изменилось в пользу наиболее приспособленного из них. Меньшая восприимчивость к заболеваниям, лучшее освоение кормовых ресурсов, хотя бы мало выраженное превосходство в конкурентных отношениях с другими видами, способность быстрее восстанавливать численность после неблагоприятного периода — всего этого достаточно для объяснения подобных нарушений равновесия.

Зато европейская белка, по-видимому, лучше, чем ее американский сородич, приспособлена к жизни в хвойных лесах: она удержалась в северной части своего исконного местообитания в Шотландии, то есть там, где акклиматизированный вид распространялся не так быстро, как в лиственных лесах южных районов Англии (серая белка особое предпочтение оказывает букам). Не исключено, что в результате вытеснения лиственных пород хвойными — тенденции, наблюдающейся как в лесах Англии, так и в лесах всей Европы,— равновесие между двумя этими видами изменится.

Рис. 51. Сокращение ареала обыкновенной белки (Sciurus vulgaris) в Англии (распространение ее в Шотландии не показано), по данным обследований, проводившихся с 1945 по 1952 г. (Shorten, 1954, с изменениями). При сопоставлении с рис. 50 можно заметить, что из ареала, занятого серой белкой, этот вид практически исчез.

Об акклиматизации других млекопитающих в различных местах земного шара мы упомянем лишь вкратце. В ряде случаев акклиматизация, касавшаяся промысловых зверей, увенчалась Успехом. Например, пятнистый олень, акклиматизированный во Франции и Англии, прекрасно приспособился к новой среде и приносит меньше ущерба, чем местный благородный олень. И все же, в связи с тем что акклиматизация пятнистого оленя происходит за счет оленя благородного, может возникнуть сомнение: а не выгоднее ли увеличивать прирост популяций местных видов, вместо того чтобы заниматься акклиматизацией новых видов, как бы удачно она ни проходила?

В тех же случаях, когда объектом акклиматизации были хищники, она, как уже говорилось, нередко приводила к нежелательным результатам. О завозе мангусты на Антильские острова, равно как и о тех катастрофических опустошениях, которые она произвела в местной фауне, уже упоминалось ранее. Немало бед натворила в скандинавских странах и в Исландии американская норка (Mustela vison), «вырвавшись» на волю из звероводческих питомников. Начало акклиматизации норки и енота полоскуна (Procyon lotor) на некоторых островах, расположенных у тихоокеанского побережья Канады, относится к 1938 г., а в 1950 г. численность этих хищников, разоряющих богатейшие местные колонии морских птиц, достигла уже невероятных размеров. Над этим случаем стоит призадуматься тем, кто вынашивает планы акклиматизации норки на субантарктических островах; если бы такая акклиматизация удалась, она, несомненно, повлекла бы за собой разорение колоний морских птиц, и в том числе лучшего их украшения — пингвинов.

Заметим, наконец, что акклиматизация млекопитающих, родственных местным формам, иногда сопровождается весьма нежелательным скрещиванием двух видов или подвидов. Многие формы рода Сарга — горный козел Capra ibex, безоаровый козел С. aegagrus и нубийский горный козел С. пиbiапа — неоднократно завозились в Татры начиная с 1901 г. Результатом этого опыта была совершенно невероятная гибридизация и полнейшая деградация всей популяции в целом главным образом из-за нарушения периодичности размножения (приплод появлялся среди зимы). В Чехословакии произошло скрещивание сибирской косули (Capreolus capreolus pygargus) с местным подвидом С. с. capreolus. Многие самки местного подвида после случки с более крупным молодым сибирским самцом погибали при родах из-за больших размеров плода

.

8. ЧУЖЕЗЕМЦЫ ОПУСТОШАЮТ НОВУЮ ЗЕЛАНДИЮ

Все примеры, которые мы приводили, касались того или иного вида животных. Теперь мы возьмем какую-либо географическую единицу и рассмотрим, каким образом акклиматизация некоторых видов растений и животных может вызвать серьезные нарушения Равновесия в пределах этого района. В качестве такого примера лучше всего взять Новую Зеландию, которая как будто специально предназначена для того, чтобы можно было проследить все те отрицательные последствия, к которым может привести в биоценозе целый ряд непродуманных интродукций.

Несомненно, в опустошении этого острова, флора и фауна которого изобилуют эндемичными видами, развившимися здесь благодаря его изолированному географическому положению, сыграл свою роль целый ряд сложнейших факторов. Использование земель под посевы и пастбища привело к уничтожению большой части первоначальных местообитаний. До появления человека леса занимали на острове огромную площадь — 25 млн. га, а в настоящее время — 5,8 млн. га; вся остальная земля занята пашнями или пастбищами.

Однако вторжение человека в природную среду на этом не закончилось, так как он завез на остров множество новых видов растений и животных. С этой точки зрения Новая Зеландия является классическими примером того, как под влиянием чужестранных конкурентов и хищников нарушается непрочное равновесие островной фауны.

В естественном состоянии Новая Зеландия, как и многие другие острова, отличается чрезвычайной скудостью флоры и фауны. Ее высокоспециализированную растительность можно разделить на два основных типа — травянистую растительность степных пространств и растительность влажных субтропических лесов с совершенно особыми породами деревьев, такими, как Podocarpus, Dacrydium, Metrosideros и Nothofagus. Что же касается фауны, то ее основное отличие заключается в том, что, за исключением двух видов летучих мышей, крыса (Rattus exulans) и собака были завезены маори, приплывшими сюда в XIV в. из Центральной Полинезии), в ней полностью отсутствовали высшие млекопитающие, а птицы были представлены высокоспециализированными видами, в том числе бескрылыми, среди которых наиболее известны моа и киви. Естественно, что люди, прибывавшие в места со столь скудной фауной, стремились акклиматизировать здесь животных и растения либо для того, чтобы воссоздать обстановку своей далекой родины, либо для того, чтобы увеличить местные природные ресурсы (Clark, 1949; Wodzicki, 1950, 1961; Murphy, 1951; Elton, 1958; Howard, 1964).

Первые шаги в этом отношении были сделаны еще капитаном Куком, который в 1774 и 1777 гг. посадил на этих островах капусту, свеклу, картофель, а также завез сюда коз, овец и свиней, чтобы снабжать свежими продуктами экипажи заходивших судов. В следующем веке, когда началась колонизация Новой Зеландии европейцами, вторжение человека в природу стало еще более интенсивным. Согласно тенденции, распространившейся в ту эпоху по всему земному шару, колонисты заботились в основном об акклиматизации возможно большего числа животных в новых районах. Были учреждены многочисленные общества по акклиматизации и приняты меры законодательного порядка. Однако в начале XX в. рвение сторонников акклиматизации заметно остывает и уже принимаются меры для защиты местной фауны и для борьбы с завезенными животными, которые стали подлинным бедствием тех мест, в которых они прижились.

До 1950 г. были предприняты попытки по акклиматизации 53 видов млекопитающих, из которых удалось акклиматизировать только 34 вида, и 125 видов птиц, из которых было акклиматизировано только 31. Около 50% всех млекопитающих и 72% птиц было завезено с 1860 по 1880 г.

Среди млекопитающих, акклиматизация которых в Австралии увенчалась успехом, фигурируют 6 видов австралийских сумчатых, европейский еж, горностай, ласка, хорек, кролик, заяц, тар, серна, благородный олень, олень аксис, олень замбар, канадский олень вапити, пятнистый олень, лань, виргинский олень. Нужно упомянуть также и об одичавших домашних животных острова. Из птиц можно назвать канадскую казарку, австралийского черного лебедя, охотничьего фазана, калифорнийского перепела, кеклика, полевого жаворонка, певчего и черного дроздов, скворца, зимородка, грача, ворона, австралийскую флейтовую птицу (Gymnorhina hypoleuca), воробья, зеленушку, зяблика, американского синего вьюрка, щегла и желтую овсянку.

Уже при чтении этого списка возникает представление о масштабах опустошений, которые могут произвести завезенные в таком количестве животные. Несмотря даже на то, что многие экологические ниши были свободны, размножение некоторых видов было подлинным «взрывом». Животные-конкуренты и животные-хищники шаг за шагом оттеснили местные формы, в особенности птиц, преобладавших в естественных биоценозах Новой Зеландии.

Наиболее внушительных масштабов достигло распространение некоторых иноземных млекопитающих. Благородный олень был завезен в 1851 г. на остров Южный и выпущен в окрестностях города Нельсон. Эта интродукция не была единственной.

Местообитания, созданные человеком,— леса, перемежающиеся просеками и пастбищами,— пришлись по вкусу чужестранцу, и теперь этот вид встречается почти повсюду на территории Новой Зеландии (рис. 52). Лань занимает более ограниченный ареал, она почти не проникала за пределы тех районов, в которые ее водворил человек, но плотность ее в результате массового размножения необычайно высока (на 8 тыс. га было отстреляно до 6 тыс. ланей).

Серна, ввезенная из Австрии в 1907 и в 1913 гг. (10 особей было выпущено на горе Кука), расселилась по всей цепи Альп на острове Южном. Из одичавших животных самыми процветающими оказались коза и свинья благодаря присущей им пластичности.

Австралийский опоссум (Trichosurus volpecula), завезенный в 1858 г. в качестве пушного зверя, расплодился с ошеломляющей быстротой и стал встречаться во всех районах Новой Зеландии, за исключением нескольких небольших участков. Здесь он проявил себя как активнейший вредитель лесов, питаясь молодыми побегами и почками деревьев. Большой ущерб наносит опоссум и плодовым садам. О росте его популяций можно судить по тому, какое количество шкурок приходится в среднем на одного охотника, получившего разрешение на отстрел: в 1921—1925 гг.— 163,8 особей, в 1935-1940 гг.-299,7, в 1940-1945 гг.-597,2 особей. Плотность популяций опоссума в некоторых районах достигает свыше 600 особей на 1 км2.

Крупные популяции акклиматизированных млекопитающих оказали глубокое воздействие на почвы и растительный покров Новой Зеландии. Опоссумы опустошают верхние растительные ярусы, а копытные и кролики — нижние. Деградация лесного покрова ускорила процесс эрозии, начавшийся в результате уничтожения растительного покрова домашними животными.

Вскоре в связи с непомерным возрастанием численности ввезенных животных встали проблемы по ее ограничению. После первого этапа — этапа покровительства интродуцированным видам, продлившегося примерно до 1930 г.,— их начали постепенно лишать этого покровительства и дошли до выдачи премии за истребление.

Были созданы специальные отряды для систематического уничтожения акклиматизированных животных, и профессиональные охотники убивали каждый до 40 оленей в день, всего до двух тысяч за один летний сезон. С 1923 по 1954 г. охотники, состоящие на службе у правительства, убили 512 384 оленей, а реальная цифра была, по всей вероятности, вдвое больше.

Не менее интенсивно ведется охота на опоссумов: в 1945 г. было убито не менее 922 088 зверьков. Об организованной борьбе с кроликами мы уже говорили выше.

Рис. 52. Современный ареал благородного оленя (Cervus elaphus) (1) и Лани (Dama dama) (2), завезенных человеком в Новую Зеландию. В противоположность лани олень хорошо акклиматизировался и, сильно расплодившись, вышел за границы своего первоначального распространения (Wodzicki, 1961).

Нельзя, конечно, совсем сбросить со счета экономическую выгоду, которую приносят все эти животные. Но цифра убытка остается по-прежнему огромной, особенно если учитывать и ущерб, нанесенный почвам, результаты которого становятся поистине катастрофическими.

Наконец, отметим, что в Новой Зеландии была проведена акклиматизация многих растений. Но из 603 видов интродуцированных растений (Allan, 1936) только 48 явились настоящими конкурентами местных растений. В противоположность акклиматизированным животным интродуцированные растения нуждаются в покровительстве человека и могут нормально развиваться лишь в местообитаниях, преобразованных человеком или ввезенными им животными. Весьма вероятно, что в случае исчезновения человека и интродуцированых им животных местные растения вернули бы свое былое господство и вытеснили большинство иноземных видов.

Итак, различные попытки акклиматизации новых видов животных и растений оказали самое пагубное влияние на равновесие природы Новой Зеландии. Все усилия поселенцев, старавшихся воссоздать вокруг себя хорошо знакомый им, привычный мир, привели к неудаче. Они лишь погубили будущее многих местных видов, разорили естественные местообитания и «породили» на свет целый ряд сложнейших экономических проблем, связанных с беспримерным размножением некоторых видов. Новая Зеландия — печальный пример нарушения естественного равновесия в результате интродукции чужеродных элементов и их массового размножения.

Это положение наблюдается и в других местах земного шара, особенно на островах, где равновесие крайне неустойчиво. Наглядным примером могут служить Гавайские острова, острова Галапагос и большая часть островов Антильского архипелага, не говоря уже об островах субантарктической зоны, где акклиматизация мышей, крыс и кроликов обернулась катастрофой для местной флоры и фауны.

Несколько примеров акклиматизации, приведенных в этой книге, свидетельствуют прежде всего о том, что случайный или намеренный ввоз животных и растительных видов кончается либо полной неудачей, либо чрезмерным размножением вида.

«Удачные», с точки зрения человека, интродукции, за редкими исключениями, почти все приводили к бедствию.

В области акклиматизаций больше всего следует остерегаться дилетантства, о чем красноречиво свидетельствует опыт прошлого столетия, когда человек для забавы, по своему собственному, самому причудливому выбору завозил во все концы Земли животных и растения. Но с другой стороны, следует также остерегаться акклиматизации «по всем правилам науки». За исключением отдельных случаев, наши познания в области биологии живых существ еще недостаточны, чтобы можно было предвидеть все последствия какой-либо интродукции или судить заранее о судьбе интродуцированных видов и их возможном влиянии на природу.

Как правило, вторжение животного или растения в чужеродную среду производит переворот в равновесии, сложившемся между местными видами, и ведет к образованию новых цепей питания. В результате оказывается нарушенным весь сложный «организм» экосистемы. Особенно часто это происходит в тех случаях, когда интродуцированный вид занимает свободную экологическую нишу и благодаря этому получает возможность быстро распространиться. Наглядным примером может служить судьба кролика в Австралии, оленя в Новой Зеландии, китайского краба в Европе, скворца в США. То же самое происходит и в тех случаях, когда интродуцируемый вид оказывается более сильным и более приспособленным к окружающей среде по сравнению с местным, экологически ему подобным и обреченным на исчезновение видом. Конкурентная борьба между кроликом и травоядными сумчатыми в Австралии, между карпом и местными породами рыб в США, между серой американской белкой и белкой европейской — это лишь единичные примеры из бесчисленных случаев такого же рода, подтверждающих эту истину.

Иногда, осознав свою ошибку, человек пытается восстановить нарушенное равновесие, применяя метод биологической борьбы с интродуцированными видами. Но если этот метод необыкновенно эффективен в отношении насекомых, то для позвоночных его последствия оказались роковыми: собака, завезенная на Галапагосские острова для борьбы с козами, уничтожила молодняк пресмыкающихся; кошка, интродуцированная на некоторые из субантарктических островов с целью ограничить распространение крыс и мышей, разорила колонии птиц; лиса, ввезенная в Австралию для истребления кроликов, сделалась виновницей почти полного исчезновения многих видов сумчатых.

Акклиматизация вызывает цепную реакцию, ни хода, ни последствий которой человек еще не в состоянии предвидеть. Особого внимания заслуживает то, что большинство катастроф разразилось либо на островах, скудных по самой своей природе, либо в местах, глубоко преобразованных человеком, что может быть объяснено причинами чисто экологическими (Elton, 1958). Дело в том, что экосистемы островов вследствие естественного сокращения числа видов, а значит, и цепей питания, отличаются относительной простотой. В зонах же, преобразованных человеком и его промышленной деятельностью, биоценозы сильно обеднены и доведены до состояния, в котором они являются скорее пародией на природу.

Распространение и размножение вида обратно пропорционально сопротивлению (резистенции), оказываемому средой. А в местообитаниях, естественно или искусственно упрощенных, сопротивление падает до минимума, и интродуцированный вид получает, таким образом, возможность совершенно неограниченного размножения и может молниеносно стать угрозой для всего окружающего. Именно это и произошло в Новой Зеландии, где не было млекопитающих, а также на Антильских и на многих других островах, имеющих скудную фауну. То же наблюдалось и в Европе, и в Северной Америке — на континентах, где большие территории полностью преобразованы человеком и вторжение человека обеднило природную среду, сделав ее легко уязвимой. И наоборот, в богатом биоценозе, обладающем бесчисленным множеством цепей питания, таком, например, как влаголюбивый лес, интродукции имеют очень немного шансов на успех и еще меньше — на трагические последствия.

Таков еще один довод в пользу необходимости сохранения в природных местообитаниях хотя бы подобия естественного равновесия.

 

Примечания:

Degerbol, Mammalia, «Zoology of the Faroes», vol. 3. pt. 2, fasc. 65, 1940.

В Советском Союзе эвкалипты культивируются главным образом на Черноморском побережье Кавказа еще с 80-х годов прошлого века. Усиленно испаряя влагу, эвкалипты способствуют осушению болотистых местностей. — Прим. ред.

Тропический лес, состоящий из местных пород деревьев, дает максимум 20 m сухой древесины в год с 1 га (за исключением лесов Малаккского полуострова, которые более продуктивны), в то время как эвкалипты и отдельные виды сосны дают по 35 т.

Интродуцированная как декоративное растение во все тропические страны лантана повсюду вела себя одинаково — и в Индии, и на Гавайских островах. Биологическая борьба против лантаны с помощью доставленных с ее родины, Америки, насекомых, поражающих различные вегетативные органы и органы размножения этого растения, отчасти помогла справиться с этим нашествием. Заметим, что на Гавайских островах лантана нашла широкое распространение благодаря тому, что семена ее разносились хохлатой майной — акклиматизированной птицей, питающейся плодами лантаны.

Победа, одержанная гусеницей над кактусом, была даже воспета в стихотворении, опубликованном в «Cactus andSucculent Journal». Правда, в нем говорится и об опасной возможности перехода этого насекомого на растения других видов:

Ринувшись в бой с врагами,Разбил он их в пух и в прах.Теперь пора подуматьО будущих временах:Коль кактуса исчезнет след,Что станет грызть кактусоед?

Увы! В биологической борьбе такие вещи случаются не редко. Однако в данном случае оснований для тревоги как будто бы нет, так как кормовой режим этой гусеницы слишком строго специализирован (цитировано по Кансдейлу — Cansdale, 1952).

Следует заметить, что растения с вегетативным способом размножения (водяной гиацинт, кактус опунция), имеют большое преимущество, так как этот путь размножения менее подвержен воздействию факторов внешней среды.

Близкий к нему вид, Е. diversifolia, встречающийся в тропической Африке и на Мадагаскаре, никогда не считался вредным, так как благодаря каким-то неизвестным контролирующим процессам он всегда находился в равновесии с природной средой.

Его прозвали «миллионодолларовым сорняком» (million dollar weed), так как на попытки хоть как-то ограничить его распространение были затрачены миллионы.

В настоящее время Киншаса.— Прим. ред.

В Родезии сейчас встает проблема, сходная с проблемой водяного гиацинта. Здесь озеро у плотины Кариб зарастает водяным папоротником (Salviniaauriculata), попавшим сюда из Южной Америки. До последнего времени это растение встречалось лишь в виде небольшой поросли в проточных водах реки Замбези, но, когда было создано искусственное озеро, оно заселило его и внесло в экологические условия изменения, вредно отразившиеся, на рыбах.

Специалист по моллюскам.— Прим. ред.

Из американского семейства ушастых окуней (Centrarchidae) солнечный окунь был акклиматизирован в низовьях Дуная. Другой вид того же семейства — большеротый черный окунь (Micropterus salmoides) — акклиматизирован в ряде озер Европейской части СССР.— Прим. ред.

По-видимому, это обусловлено тем, что китайский краб занял пустовавшую экологическую нишу, так как в пресноводной фауне Европы по причинам экологического порядка отсутствовали короткохвостые ракообразные, так же как и их постоянные паразиты (черви-сосальщики, саккулины), которые, бесспорно, в естественном ареале обитания краба являются ограничивающим фактором для его популяций. [Саккулина (Sacculina) — паразитический усоногий рак. Этот паразит прикрепляется с нижней стороны брюшка краба при помощи стебелька, который ветвится внутри тела хозяина. Через этот стебелек паразит высасывает соки краба; у самой саккулины конечности, кишечник и большинство других органов, кроме половых желез, отсутствуют.— Ред.]

Заметим, что в Европе этот краб изменил своим привычкам в кормовом рационе. В то время как в Азии он питается преимущественно червями и разлагающимися остатками животных, в Европе основу его кормового рациона составляют раки, насекомые, моллюски и даже рыбы.

Акклиматизация хищных рыб допустима лишь в тех случаях, когда экологическая ниша явно пустует и когда интродуцируемый хищник не может нанести серьезного удара по равновесию в популяциях своей «дичи» или же когда существуют в избытке рыбы, не представляющие экономической Ценности или принадлежащие к вредным интродуцированным видам. Например, в Европе интродукция американского черного окуня (Micropterus salmoides) некоторым образом восстановила равновесие между хищником и жертвами в естественной среде, так как эта рыба ограничила популяции карликового сомика (Ameiurus nebulosus) и солнечного окуня (Lepomis gibbosus). Без сомнения, каждому опыту такого рода должно предшествовать проведение углубленных исследований и романтической небрежности акклиматизаций прежних времен должен быть положен конец.

Родственных обыкновенному гольцу (Salvelinus alpinus).

В 1961—1962 гг. инспектора органов карантинной сельскохозяйственной службы США задержали не менее 36 тыс. посылок, содержавших опасных насекомых, нематод, моллюсков и грибов-паразитов.

Было отмечено (Mangenot, 1963), что в то время, когда человек из Полинезии высадился на островах архипелага, флора Гавайских островов на 100% состояла большей частью из узкоспециализированных, не конкурирующих между собой местных видов. В настоящее время местные виды составляют всего 55% и существование многих из них находится под серьезной угрозой. Следовательно, почти половина растительных видов представлена здесь растениями, которые были завезены из Америки, Индокитая или Европы и постепенно вытеснили местные виды.

Поэтому по отношению к малярии они играют ту же роль, какую играет другой комар, Aedes aegypti, по отношению к желтой лихорадке.

В эндемическом состоянии малярия еще удерживается на Северо-Востоке Бразилии, но никогда не встречается в такой тяжелой форме, как эпидемическая, переносчиком которой является комар, по образу жизни сильно отличающийся от местных видов.

Уже во времена классической древности кролик был источником многих экономических затруднений. По сообщениям Страбона, около 30 г. до н. э. римский император Август послал своих легионеров на Балеарские острова, чтобы помочь жителям этих островов уничтожить кроликов, опустошающих их поля.

Дикие кролики, очевидно, еще в начале прошлого века были завезены на юг Украины, где освоились и образовали колонии, существующие до сих пор под Одессой, Херсоном и в некоторых других местах. Они роют норы в садах, парках, рощах и по оврагам, но, несмотря на длительность существования этих колоний, кролики дальше не расселяются и численность их возрастает крайне медленно.— Прим. ред.

Заметим по этому поводу, что после эпидемии миксоматоза [болезнь кроликов.— Ред.] охотники намеревались акклиматизировать в Европе некоторые виды североамериканских кроликов рода Sylvilagus, невосприимчивых к этому заболеванию. К счастью, эти попытки удалось вовремя пресечь, так как акклиматизация этих зверьков привела бы к неминуемой катастрофе.

Вред, причиняемый кроликом, ощущался во всех странах, включая и Европу, где численность его необычайно велика. Повсюду он вносил глубокие изменения в биотопы, препятствовал естественному или искусственному возобновлению лесов, опустошал поля и пастбища. Подсчеты показали, что до 1953 г. кролик принес сельскому хозяйству Англии свыше 50 млн. убытка.

С 1883 по 1887 г. в Австралии было выплачено 917 тыс. фунтов в качестве премии за уничтожение кроликов.

Этот вирус встречается в эндемическом состоянии у американских диких кроликов (Sylvilagus), которые сами обладают врожденным иммунитетом, во могут передавать болезнь кроликам Oryctolagus. Мысль о распространении этого вируса в Австралии была подана еще в 1934 г.

Кроме применения вируса миксоматоза, в Австралии проводятся в широком масштабе кампании по истреблению кролика с помощью отравленных приманок — речь идет в основном о знаменитом «1080» (монофторацетате натрия), давшем превосходные-результаты.

Заметим, что подобный процесс наблюдался во всех странах, в которые был завезен миксоматоз, в частности во Франции, где болезнь приняла теперь эндемичный характер и где у кролика уже подмечены признак» устойчивого иммунитета, хотя и не выяснено с полной достоверностью, действительно ли здесь имеет место естественный отбор устойчивы производителей. Зато можно с уверенностью говорить о том, что частичное восстановление популяций происходит на значительно более низком1 уровне.

В СССР придается особое значение акклиматизации млекопитающих (даже в заповедниках). С 1925 по 1948 г. была проведена акклиматизация 115 тыс. млекопитающих, относящихся к 32 видам. [К настоящему времени

на территории СССР 32 вида зверей, 10 видов птиц, около 50 видов рыб, а также 15 видов насекомых и других беспозвоночных, однако теперь в заповедниках акклиматизация запрещена. — Ред.]

В СССР было выпущено около 4 тыс. нутрий в республиках Закавказья и Средней Азии, а также в Краснодарском крае. Однако, как показал опыт в нашей стране, целесообразнее полувольное содержание нутрии с зимней передержкой в вольерах только производителей.— Прим. ред.

Нутрия была завезена в один из штатов США — в Луизиану, где она быстро размножилась и, вступив в конкурентную борьбу с, ондатрой, мех которой ценится дороже, вытеснила ее.

Серая белка была завезена в начале нашего века и в Южную Африку, и в Кейптаун. В настоящее время она занимает уже несколько сотен квадратных километров. Но отсутствие древесных пород, обеспечивающих ей кормовые ресурсы, ограничивает распространение этого зверька и вынуждает его опустошать плодовые сады и питомники. Поэтому серая белка в Южной Африке стала объектом охоты (D a v i s, «Proc. Zool. Soc. Lond.», 1950, 120, P. 265-268).

В Новой Зеландии постепенно исчезает местная дикая утка (Anassuperciliosa) в результате ее гибридизации с акклиматизированной кряквой (A. platyrhynhos).

Например, законодательными актами, утвержденными в 1861 г., поощрялся «ввоз животных и птиц родом не из Новой Зеландии, могущих служить для удовольствия и пользы жителей».

Даже местная крыса (Rattus exulans) была вытеснена черной и серой крысами и сохранилась только на островках близ Новой Зеландии, на которые еще не проникли ее конкуренты (J. S. Watson, Proc. 9th Pacific Sci. Congr. 1957, vol. 19, 1961, p. 16, 17).

На одном только острове Северном было проведено 155 интродукций в 55 пунктах.

Заметим, что перевес местных растительных видов над видами интро-дуцированными, проявляющийся в случае полного отсутствия прямого или косвенного влияния человека, носит, по-видимому, довольно общий характер, как утверждает, например, Эглер (Egler, 1942), говоря о равновесии между растительными видами на Оаху (Гавайские острова).

 

Глава восьмая

 

РАСХИЩЕНИЕ МОРСКИХ БОГАТСТВИЛИ РАЦИОНАЛЬНОЕ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ?

О море, не ведает никто твоих богатств сокрытых.Шарль Бодлер, «Цветы зла», XIV, Человек и море

Нельзя сказать, что богатства морей неисчерпаемы, но они огромны, и человек с незапамятных времен пользуется ими. Все пространство соленой воды в целом можно считать высокопродуктивной естественной средой, и среди животных белков, потребляемых человечеством, немалая доля — морского происхождения.

Морские ресурсы так велики прежде всего потому, что моря и океаны покрывают 71 % всей поверхности нашей планеты, а также и потому, что морские воды изобилуют минеральными веществами в форме солей или свободных ионов.

Моря буквально кишат живыми организмами. Трудно найти хотя бы один участок морских пространств, где не существовала бы животная и растительная жизнь, сосредоточенная главным образом в верхних слоях морей. Однако «полезный пласт» соленых вод значительно толще аналогичного пласта земли. Толщина слоя воды, в котором обитают морские растения, в частности микроскопические водоросли, достигает метров 20, а иногда и 100, в то время как толщина продуктивного слоя земли составляет всего-навсего несколько сантиметров.

Общую биомассу морских растений и животных — а их количество исчисляется астрономическими цифрами — также нельзя сравнивать с биомассами, известными нам на Земле. Биоценозы, образующиеся в морских водах, необыкновенно сложны и имеют бесчисленное множество цепей питания, от микроскопических водорослей и микрофауны планктона до морских гигантов — Рыб, кальмаров, китов.

Однако человек, несмотря на постоянное развитие рыбного промысла, изымает из богатств морей и океанов относительно небольшой процент морских животных. Годовые уловы, в наши дни исчисляются в 45—55 млн. т, тогда как в 1938—1950 гг. они достигали лишь 20 млн. т. В 1965 г. 38,1% всего мирового улова приходилось на Азию; 20,6 —на Европу; 17,2 — на Южную Америку; 9,5 — на СССР; 8,5 — на Северную Америку; 5,8 — на Африку и 0,3% — на Океанию. В некоторых секторах, например в прибрежных водах Африки и в морях Южного полушария, лов рыбы и связанные с ним отрасли промышленности развиты еще очень слабо.

И все же во многих местах земного шара, в особенности вблизи районов с густым населением, ресурсы морей уже и сейчас подвергаются чрезмерно интенсивной эксплуатации. По мере возрастания спроса на добываемые из моря продукты и усовершенствования техники лова положение становится все более серьезным.

Нельзя, конечно, голословно утверждать, что только по вине человека может совсем исчезнуть какой-нибудь вид морских животных, например рыбы или беспозвоночные, хотя человек и повинен в том, что с лица Земли исчезла морская корова, а некоторые виды тюленей уже находятся на грани полного исчезновения. Необъятность морских просторов и высокая плодовитость населяющих их живых существ практически исключают такую возможность. Рыбы откладывают миллионы икринок, и огромный процент их гибнет даже тогда, когда популяция находится в состоянии безупречного естественного равновесия.

Слишком интенсивная эксплуатация морских богатств угрожает, скорее, коммерческой рентабельности рыбных промыслов, которая может резко упасть в результате перелова. При рациональном лове нарушение естественного биологического равновесия морской среды не обязательно будет иметь неблагоприятные последствия для всего морского биоценоза в целом, в связи с тем что в нем существует значительно больший, чем в наземных экосистемах, нередко огромный излишек популяций, обычно уничтожаемый хищниками и конкурентами. Отсюда и «черпает» свои уловы человек, не причиняя ущерба основным запасам, Но хищнический лов, в результате которого происходит повторное массовое опустошение рыбных популяций, может сильно подорвать рыбный промысел. Опасность заключается отнюдь не в уничтожении производителей, столь гибельно отражающемся на популяциях наземных животных, в особенности на птицах и млекопитающих, — нет, морских животных останется еще довольно много. Беда в другом: при чрезмерном лове вылавливаются особи, не достигшие определенного возраста и размеров.

Эта сторона вопроса особенно хорошо изучена на промысловых рыбах. Ни в одной другой отрасли науки о природе человек не накопил столько данных о структуре и динамике популяций, что является результатом огромной научно-исследовательской работы, обусловленной экономической важностью проблемы и опирающейся на колоссальный материал, собранный биологами и статистиками.

Не входя в детали этих исследований, создавших огромный фонд знаний в области теории лова рыбы, упомянем лишь факты, необходимые для понимания основных законов рациональной эксплуатации рыбных ресурсов.

У рыб, как и у всех других животных, определенное количество пищи обеспечивает рост молодых особей и служит лишь для поддержания жизни взрослых особей, не давая сколько-нибудь значительного прироста. Если в популяции преобладают взрослые особи, они захватывают корм, отнимая его у молодых и вызывая тем самым замедление роста и высокую смертность молоди. Следовательно, удаление взрослых особей повышает шансы на выживание более молодых и увеличение всей биомассы в целом. Вывод получается на первый взгляд парадоксальный, но его полностью объясняют законы динамики популяций: при известных условиях эксплуатация рыбных ресурсов человеком увеличивает биомассу всей популяции в целом в силу дифференциации прироста по возрастам.

Итак, выловом рыбы человек, до тех пор пока он не переступил определенный порог, способствует улучшению состояния популяций. Продуктивность участков, на которых ведется промысловый лов, явно выше, чем продуктивность «целины», и это — следствие того глубокого изменения структуры популяции, которое наступает, когда уменьшается количество взрослых особей. Когда же лов становится более интенсивным, исчезают и те части популяций, к которым относятся особи, не достигшие еще полного Развития. Это приводит к систематическому и ускоряющемуся уменьшению общей биомассы, то есть происходит то, что называют переловом (рис. 53).

Рис. 53. Пример чрезмерного промысла хека в морях Исландии (Graham, 1956).В связи с возрастанием интенсивности промысла трески (верхний график) чрезмерному улову подверглись и все другие виды рыб. На среднем графике показаны колебания общего улова хека, доставленного на берег; на нижнем — колебания общего объема улова на единицу затраченного труда. На графике мы видим ярко выраженную тенденцию к снижению уловов, несмотря на увеличение затраченного труда, что является характерным признаком перелова.

Общий итог теоретических и практических исследований, проведенных в этой области, выражается в том, что перелов снижает продуктивность, а следовательно, и общий объем улова. На одном примере было доказано, что при отлове 80% особей различных возрастных групп достигался вес в 106 102 единицы, при отлове же 50% эта цифра возрастала до 161 138 единиц вследствие изменившегося соотношения отловленных рыб по размерам. Это означает, что при меньшей затрате труда на лов (50% вместо 80% общего числа рыб) результат был на 50% выше.

Из диаграммы, опубликованной в 1949 г. (рис. 54), видно, что если уловом охвачено 30% всех рыбных ресурсов, то общий объем продукии в валовом выражении остается тем же, что я при улове, составляющем 90%, то есть эффективность рыбного промысла возрастет втрое. Это опять-таки объясняется тем, что при перелове происходит отлов рыбы среднего и малого размеров, причем надо отметить, что большую часть добычи составляют именно мелкие особи, и это последнее обстоятельство отрицательно сказывается на развитии популяции.

Рис. 54. Эффективность эксплуатации рыбных ресурсов (с учетом естественной гибели рыб, исчисляемой 5% (Graham, 1949, дополнено Расселом, см. Russell, 1959).Схема справа показывает результаты лова, охватывающего ежегодно 30% всех видимых запасов; при равном общем объеме улова (предположим, 26,5 единиц) попадается больше крупных рыб так как им было дано время подрасти, и меньшее количество мелких. На схеме слева видно что в результате лова, охватывающего в год 90% видимых запасов рыбы при том же общем объеме улова, он состоит в основном из мелких рыб. Эта схема показывает насколько выгодно «дорастить» рыбу до определенных размеров, так как это дает возможность получать уловы того же объема при меньшей затрате труда.

При таком способе эксплуатации ресурсы промысловой рыбы быстро истощаются и возникает необходимость непрерывно увеличивать затраты труда на промысел, то есть снижать его рентабельность в целях сохранения общего объема улова на прежнем уровне.

Многие из определений, которые давались «перелову» (over-fishing), были основаны на глубоком изучении законов равновесия популяций. Один из них гласит, что «перелов» имеет место каждый раз, когда наблюдаются одновременно и увеличение затрат труда на ловлю, и уменьшение его производительности. Рентабельность лова основана на чрезвычайно тонких понятиях динамики популяций и изменчивости биомассы этих популяций. Численность производителей, как правило, всегда достаточно велика, так же как и количество рыб небольших размеров — следствие необычайной плодовитости рыб и других морских животных. Но как уже было сказано, человеку невыгодно, учитывая динамику их популяций и законы увеличения их веса, производить отлов рыб до достижения ими оптимальных размеров, которые могут совпадать с их максимальным ростом. Нужно отметить также, что рыбы больших размеров обладают более высокой рыночной стоимостью, так что при равном весе уловы, состоящие из крупных рыб, приносят больше дохода (рис. 55). Подобный пример мы видели у Постела (Postel, 1962): 2 камбалы по 500 г каждая стоят дороже, чем 5 рыб по 200 г, которые в свою очередь ценятся дороже, чем 10 штук по 100 г.

Рис. 55. Уловы камбалы, полученные за 1/4 часа тралового лова в Северном море (Graham, 1949).Наверху показаны уловы в 1938 г., внизу — в 1945 г. Надо отметить, что сокращение промысла во время войны способствовало восстановлению запасов камбалы и что средний размер рыб значительно повысился.

Некоторые специалисты утверждают, что эти факты не имеют значения для практики. По их мнению, существуют явления саморегулирования, оберегающие популяции тех рыб, которые являются объектом промысла, а коммерческая рентабельность играет якобы роль тормоза, ограничивающего масштабы лова. Они считают, что по мере уменьшения численности рыбных популяций (рис. 56) промышленники оказываются вынужденными приобретать все более дорогое оборудование и уходить все дальше в море в поисках других рыболовных секторов, в результате чего рыбный промысел теряет свою рентабельность, а цена, по которой рыба может быть пущена на рынок, становится, таким образом, «ограничителем» по отношению к лову, интенсивность которого падает, как только он перестает быть рентабельным, и что пройдет немало времени, прежде чем популяции восстановят свою численность и можно будет возобновить лов.

Однако утверждения этих авторов верны лишь отчасти в силу того, что существуют два весьма серьезных фактора: один — это неуклонное возрастание спроса на рыбу на мировом рынке, а другой — совершенствование современной техники, благодаря которой лов становится более продуктивным, чем он был в относительно недавние времена, когда использовались более примитивные средства; при этом рентабельность лова остается на прежнем уровне и даже повышается. Конечно, промысловый лов подчинен экономическим законам, которые за пределами известного порога ограничивают его рентабельность, но порог этот значительно выше, чем при лове кустарными методами, и имеет тенденцию повышаться по мере совершенствования техники.

Рис. 56. Возрастная эволюция одной и той же популяции рыб на протяжении 15 лет их промысла. Исчезновение особей крупного размера вызвано переловом рыб старших возрастных категорий. График хорошо показывает также уменьшение биомассы (Huntsman, 1948).

Поэтому признаки перелова наблюдаются в разных пунктах земного шара, и к ним должно быть в первую очередь обращено внимание всех тех, кого тревожит вопрос рациональной эксплуатации природных ресурсов.

Острота этой проблемы возрастает параллельно с развитием тралового лова в открытом море. Появление около 1880 г. парового траулера, а затем, около 1894 г., оттертрала произвело переворот в рыболовном промысле, открыв возможности эксплуатации наиболее удаленных от побережья секторов. Суда, приобретавшие все большие размеры и становившиеся все более совершенными, могли выходить все дальше в море и эксплуатировать участки, остававшиеся дотоле «целинными». При этом вес улова, как правило, сначала увеличивается пропорционально увеличению пущенных в ход средств, а затем начинает в некоторых случаях довольно быстро падать. Этот характерный признак наличия перелова мы проиллюстрируем далее несколькими особенно убедительными примерами.

Конечно, необходимо оговориться, что истощение какой-то части рыбных ресурсов не объясняется одним только переловом рыбы. Многие естественные причины способны не только серьезно изменить равновесие популяции, но и вызвать его нарушение совершенно независимо от воздействия человека. Рыбы, особенно в период нереста, подвержены влиянию таких факторов, как температура воды или содержание в воде солей, причем влияние это может быть как непосредственным, так и осуществляться путем изменения количества пищи, доступной для рыб. Такими изменениями и объясняется в некоторых случаях массовая деградация популяций рыб, ни в коей мере не связанная с деятельностью человека.

Учитывая это, человек должен суметь наладить рациональное использование природных богатств морей и океанов и не допустить того, чтобы к вышеуказанным естественным факторам, ее поддающимся никакому контролю, присоединились факторы искусственного уничтожения рыбных богатств.

1. ЛОВ ПАЛТУСА

В водах циркумполярного бассейна, а также в водах северной части Атлантического и Тихого океанов водится рыба, имеющая превосходные пищевые качества, — палтус (Hippoglossus hippoglossus), самая крупная рыба из семейства камбаловых.

Имеющая довольно большие размеры (более 3 м в длину) и немалый вес (до 300 кг), эта рыба отличается медленным ростом и поздним половым созреванием. В Атлантическом океане популяции палтуса сильно оскудели в связи с чрезмерным отловом слишком молодых, недостаточно подросших экземпляров, которые особенно ценятся в некоторых странах. Палтус еще водится в морях Гренландии и Скандинавии, но уцелевшие запасы не столь велики и здесь, чтобы они могли служить объектом регулярного промыслового лова. Исключение составляет Норвегия, где строгая охрана и рациональная эксплуатация палтуса проводится в законодательном порядке. Такая же участь ожидала популяции палтуса и в северной части Тихого океана, если бы Канадой и США не был принят ряд мероприятий по их охране. Действительно, с начала XX в. эксплуатация палтуса велась с возрастающей интенсивностью. В 1888 г. общий улов составлял 1,5 млн. фунтов, а в 1908 г.— 50 млн. Но вскоре, несмотря на непрерывное расширение промысла палтуса, уловы начали снижаться с катастрофической быстротой. В одном из прибрежных секторов Тихого океана улов на одну единицу затраченного труда упал с 320 фунтов в 1915 г. до 143 фунтов в 1920 г. и 79 фунтов — в 1927 г. В 1927 г. общие показатели по всем секторам достигли только 1/3 по сравнению с уровнем 1915 г. Популяция палтуса в целом сократилась за этот период на 2/3 и являла несомненные признаки перелова (рис. 57).

Рис. 57. Колебания общего улова палтуса у тихоокеанского побережья Северной Америки, выраженные в тоннах на единицу затраченного труда (в фунтах) (Burkenroad, 1948).

Сложившееся положение вынудило правительства Канады и США принять срочные меры. Была заключена первая конвенция, наложившая запрет на лов палтуса в период нереста, а затем, в 1930 и в 1937 гг. (дополнены в 1953 г.), были подписаны и другие соглашения, регламентирующие лов рыбы.

Эти меры не замедлили оказать действие, и уже в 1931 г. общий и относительный размер уловов в весовом выражении снова повысился в расчете на единицу затраченного труда. Так, например, на рыбных промыслах к западу от мыса Спенсер (Аляска) относительный размер уловов в 1930 г. составлял 65 т, в 1934 г. поднялся до 86, в 1937 г.— до 112, в 1940 г.— до 121 и в 1944 г.— до 151 т.

С 1931 г. численность палтуса увеличилась на 150% и ежегодные уловы стали превышать 50—60 млн. фунтов; рекордная цифра — 71,9 млн. фунтов была достигнута в 1950 г. В настоящее время охрана и рациональное использование запасов палтуса находятся в ведении особой Международной тихоокеанской комиссии по палтусу (International Pacific Halibut Commission). Поделив Тихий океан на сектора, она ввела строгую регламентацию лова и лимит на уловы, а также установила точные сроки начала лова (рис. 58). Эти меры, подвергающиеся систематическому пересмотру в соответствии с состоянием популяций, обеспечивают промыслам хорошую экономическую рентабельность.

Рис. 58. Сектора, установленные в 1950 г. решением Международной тихоокеанской комиссии по палтусу у тихоокеанского побережья Северной Америки с целью сохранения запасов палтуса и их рациональной эксплуатации (Moriod, 1956).

Не исключено, что последствия перелова наслаиваются на естественные колебания численности палтуса, так как анализ размера уловов и смены периодов падения их численности и увеличения показывает некоторые несоответствия (Burkenroad, 1948). Это никоим образом не умаляет ценности приведенных аргументов; наоборот, становится еще более ясным, что человек предельно осторожно должен подходить к эксплуатации «фонда» рыб, численность которого подвержена колебаниям естественного порядка, которые пока совершенно не поддаются никакому контролю. История промысла палтуса в северной части Тихого океана останется классическим примером того, как путем правильного подбора мероприятий можно восстановить один из естественных ресурсов моря, который в связи с его интенсивной эксплуатацией находится под угрозой исчезновения.

2. ПРОБЛЕМА ТИХООКЕАНСКОЙ САРДИНЫ

Тихоокеанская сардина (Sardinops caerulea), несомненно, также может служить примером чрезмерной эксплуатации морских богатств (рис. 59). Обширная литература, посвященная этой проблеме и рассматривающая ее под теоретическим и практическим углом зрения, свидетельствует о ее большом экономическом значении.

Сардина встречается огромными, нередко в миллион, а иногда более чем в десять миллионов особей, косяками вдоль берегов Северной Америки, от Аляски до Нижней Калифорнии. Эта небольшая рыбка, живущая в прибрежных водах, может удаляться от берегов в период нереста, который происходит в глубоководных местах, на расстояние до 350 миль (Gates, 1960).

Рис. 59. Тихоокеанская сардина (Sardinops caerulea).

Рис. 60. Колебания улова тихоокеанской сардины, доставленной в американские порты западного побережья (Calif. Dept. of Fish and Game, Report 1957).1 — начало рыболовного промысла в Британской Колумбии; 2 — начало рыболовного промысла в Орегоне и Вашингтоне; з — прекращение уловов в Британской Колумбии; 4 — падение уловов в Орегоне и Вашингтоне; 5 — падение уловов в Сан-Франциско.

Промысел ее начался в конце прошлого века (первый консервный завод был основан в Калифорнии в 1899 г.). Годовой улов сардин, который до 1912 г. колебался между 300 и 2 тыс. т, повысился вовремя первой мировой войны, затем несколько стабилизовался, после чего снова начал расти с необычайной скоростью: в 1916/17 г.— 27 тыс. то, в 1924/25 г.— 174 тыс. т и, наконец, в путину 1936/37 г. не менее 800 тыс. т было отгружено в американские порты от Британской Колумбии до Сан-Диего. Примерно на том же уровне держались уловы в 30-е годы и в первые годы последующего десятилетия, в результате чего промысел сардин; занимал по объему улова первое место в Новом Свете, а по коммерческой ценности — третье (после тунца и лосося). Его годовая рыночная стоимость превышала 10 млн. долларов. В период необыкновенного подъема этого промысла сардины использовались не только для консервирования, но и для изготовления удобрений и рыбной муки на корм скоту.

С начала 40-х годов XX в. объем уловов начал колебаться и затем катастрофически снизился (рис. 60): в 1953/54 г. было отгружено всего 4460 то, что свидетельствовало о начале упадка процветающей отрасли хозяйства и вынуждало владельцев судов снимать с них снаряжение и закрывать предприятия по переработке сардин. Первые признаки падения численности этого вида появились в Канаде, где улов, достигавший в сезоне 1945/46 г. 34 тыс. то, в 1947/48 г. спустился ниже 500 т. Затем настал черед Севера США, а в 1951 г. пострадала и Калифорния, главный центр эксплуатации запасов сардин. Начиная с этого времени промысел сардин так и остался на очень низком уровне.

Между тем уже с начала 40-х годов биологи высказывала тревогу по поводу столь непомерной эксплуатации, симптомы которой были налицо: в улове снизился процент взрослых рыб и увеличилось число молодых особей, что свидетельствовало об эксплуатации сардин, не достигших половой зрелости, и сардин-«подростков». Но дело в том, что некоторое время последствия перелова были «замаскированы» возросшей интенсивностью рыбных промыслов и увеличением тоннажа промыслового флота.

Чрезмерная эксплуатация была признана причиной усилившегося оскудения запасов (хотя этот процесс мог ускориться и под влиянием природной среды), сводившего на нет коммерческую рентабельность улова. По-видимому, уменьшение числа особей-производителей вызвано массовым отловом сначала взрослых, а затем и молодых особей, еще не достигших того возраста, когда они могли бы дать потомство.

Можно надеяться, конечно, что численность сардин восстановится благодаря законам, которые были приняты для их защиты (ограничение сезонных сроков лова, установление определенного контингента судов, создание заповедных зон, в которых полностью запрещается лов рыбы). Но факт остается фактом: процветавшая ранее отрасль рыбной промышленности потерпела полный крах, и произошло это как раз в тот момент, когда рыбопромышленники из других частей света захватили те рынки, которых лишились их калифорнийские коллеги. Этот пример, так же как и предыдущий, показывает, что человек не должен подрывать основу своих сырьевых ресурсов; в противном случае он может обречь всю свою экономику на разорение, неизбежно следующее за минутным благополучием, ради которого расточались основные запасы природных богатств.

3. ХЕК

Мерлан (Merlucius merlucius) — рыба, родственная треске и известная на рынке под названием хека,— водится в морях Умеренного и жаркого поясов, от Ирландии до берегов Марокко и Сенегала. С давних времен хек стал промысловой рыбой и в особенности после первой мировой войны нашел широкий сбыт в Европе.

Рис. 61. Колебания уловов хека, доставленных на берег в Ла-Рошели (общий улов за один 12-дневный выход в море) (Letaconnoux, 1951).Горизонтальной чертой показан средний улов за рассматриваемый период.

Спрос, возросший на эту рыбу, вызвал чрезмерную эксплуатацию тех довольно ограниченных пространств морских вод, где она водится, и уже в 1910 г. наблюдалось заметное снижение добычи промысловых судов, ведущих лов на краю континентального шельфа в Атлантическом океане. Рыболовам пришлось осваивать новые рыболовные «угодья», продвигаясь все дальше и дальше на юг: сначала к Испании и Португалии, а затем к Марокко, Мавритании и Сенегалу. Но зоны лова быстро оскудевали, и вскоре возникла так называемая «проблема хека». При изучении цифр становится ясным, что плохие уловы — следствие истощения рыбных ресурсов (рис. 61). Война, задержавшая и даже совсем прекратившая выход рыболовных судов в море, способствовала восстановлению этих ресурсов. Уловы хека стали увеличиваться — сначала медленно, с переменным успехом, а затем, по окончании войны, когда лов был возобновлен,— очень быстро. В секторе континентального шельфа, эксплуатируемом промысловым флотом французского порта Ла-Рошель, увеличение улова, приходящегося на каждый 12-дневный выход в море парового траулера, составило в среднем за год более 21 т за период 1938—1946 гг. Уловы хека превысили довоенную среднюю цифру больше чем на 13 т, и доходили до 23,3 т за один 12-дневный выход в море. Процент взрослых особей в улове возрос в большей степени, чем процент молоди (весом менее 880 г в возрасте от 3 до 6 лет), чтo свидетельствовало о повышении среднего возраста популяции, биомасса которой значительно увеличилась благодаря изменившемуся естественному равновесию (Letaconnoux, 1951).

Однако эти внезапно увеличившиеся ресурсы вскоре быстро оскудели. Уже в 1949 г. размер уловов рыбы упал ниже средней цифры за последние 30 лет: трех лет неправильной эксплуатации хека оказалось достаточно, чтобы уничтожить прирост популяции, образовавшийся в результате прекращения лова на время военных действий, а между тем для сохранения высокого уровня численности и обеспечения прибыльности рыболовных промыслов надо было лишь увеличить размер ячеек в сетях.

В 1949 г. на каждый траулер за один 12-дневный выход в море приходилось в среднем лишь 14,4 т рыбы, примерно столько же, сколько в 1937—1939 гг. (14,7 т). Столь же резкое падение уловов наблюдалось и в последующие годы: при тех же условиях средний улов в 1948 г. составлял 8,9 т, а в 1949 г.—6,3 т. Одновременно наблюдалось уменьшение численности и других рыб. Анализ состава популяции по возрастному признаку и по размерам свидетельствовал о наличии явного перелова — следствия нового истощения ресурсов, восстановившихся за время войны.

Эти выводы были полностью подтверждены аналогичными наблюдениями, проведенными в других рыболовных секторах, например в части Атлантического океана, простирающейся к юго-западу от Британских островов (Hickling, 1946). Сопоставляя вес уловов, доставленных в Милфорд-Хейвен (Уэльс), можно сделать вывод, что во время войны темп лова рыбы был значительно замедлен и в 1941—1943 гг. общий улов составлял всего 39% довоенного. После окончания войны было зафиксировано значительное возрастание уловов, объяснявшееся в основном большими размерами хека (одновременно росло количество выловленных пикш и скатов). Производительность траулеров за один рабочий час в некоторых случаях увеличилась на 200%. О способности рыбных ресурсов к быстрому восстановлению свидетельствует тот факт, что в 1945 г. флот водоизмещением 10 тыс. т получил улов хека, в 2,5 раза больший, чем улов, полученный в 1932 г. флотом, в три раза превосходящим первый по тоннажу. Но последующее чрезмерное опустошение резервов восстановленных популяций привело к быстрому падению этих высоких уловов.

Таким образом, человек лишил будущего популяции, восстановившиеся под влиянием случайных факторов. И до тех пор, пока не будут приняты решительные меры по разумной эксплуатации рыбных запасов, которые дадут популяциям время увеличить свою численность и достичь максимального объема биомассы то есть создадут фонд, обеспечивающий возможность получения оптимального количества, на повышение уловов рассчитывать не приходится.

4. СЕЛЬДЬ

Если популяции глубоководных, или придонных, рыб чрезвычайно чувствительны к опасным последствиям перелова, то совсем иначе, по общему мнению, обстоит дело с рыбами, живущими в поверхностных морских водах (пелагическая зона), в особенности с сельдью (Clupea harengus), стоящей на первом месте в мире по своему экономическому значению. За обладание местами концентрации сельди между государствами нередко даже велись войны.

Аналогично популяциям других рыб, популяции сельди подвержены весьма значительным колебаниям, вызываемым естественными причинами (обычно изменениями процента выживания особей в личиночной стадии), и эти колебания необходимо учитывать, чтобы получить правильное представление о воздействии человека.

В некоторых популяциях сельди в южных секторах Северного моря и в восточной части Ла-Манша (Ancelin, 1953) уже, кажется, появились несомненные признаки перелова. Это подтверждается изучением состава популяций, являющихся объектом промыслового лова. В этих популяциях в процессе их восстановления наблюдается отклонение возрастного состава от нормы. Жалобы рыбопромышленников о том, что нынешние цифры добычи рыбы, несмотря на увеличение технических средств, значительно ниже цифр послевоенных лет (показатель, с которым следует считаться за неимением статистических данных об улове рыбы за один час), также говорят о наличии перелова.

Следовательно, рыбы поверхностных вод, так же как и рыбы других зон, не ограждены от перелова ни сезонностью своего размножения, ни присущим им пелагическим образом жизни, ни плотностью своих косяков.

Не исключено, конечно, что на численность сельди может оказывать отрицательное влияние траловый лов, в связи с тем что эксплуатация рыболовных участков происходит в период нереста, когда сельдь мечет икру на дно [большое количество яиц уничтожается тралом, бороздящим морское дно.— Ред.], но все же трудно отказаться от мысли, что в оскудении ресурсов повинен непомерный вылов рыбы в результате сетного лова.

5. ЛОВ РЫБЫ В СЕВЕРНОМ МОРЕ

Не менее 12 стран посылают свои рыболовные флотилии дальнего плавания в Северное море, издавна считающееся одной из наиболее разведанных промысловых зон.

Рис. 62. Увеличение запасов рыбы в Северном море и северо-восточной части Атлантического океана вследствие прекращения лова во время двух мировых войн (Graham, 1949).Диаграмма показывает в процентном отношении увеличение (заштриховано) запасов рыбы по сравнению с общим объемом уловов, доставленных на берег в год, предшествовавший войне. Площадь каждой диаграммы пропорциональна общему улову (в тоннах). Как мы видим, это увеличение весьма значительно.

Столь интенсивная эксплуатация этих зон привела к уменьшению рыбных запасов Северного моря, вызвавшему большую тревогу. Улов пикши (Gaduseglefinus), доставленный в английские порты после одного дня эффективного промысла, упал с 7,8 ц в 1906 г. до 4,6 в 1914 г., затем в 1919 г. повысился до 15,8 ц, после чего снова последовало падение: 4,6 ц — в 1933 г. и 1,9 ц — в 1935 г. В Нидерландах общий улов пикши в 1915 г. составлял 32 634 т, а в 1928 г.— 10 355 т. Наряду с этим в период 1910— 1913 гг. в уловах возросло в процентном отношении количество рыб мелкого размера: вначале они составляли 39% улова, затем, с 1923 по 1930 г., этот процент увеличился до 69. На Британских островах содержание мелкой рыбы в уловах достигало в 1913 г. 42,5%, а в 1928 г.— 81,7%. То же происходило с уловами трески и камбалы. В период 1925—1938 гг., а затем начиная с 1950 г. рентабельность тралового лова находилась на самом низком уровне.

Обе мировые войны в равной мере содействовали восстановлению рыбных ресурсов вследствие того, что в это время лов либо шел замедленными темпами, либо совсем прекращался (рис. 62). Общий дневной улов на английских траловых судах, составлявший в 1906 г. 17,6 ц, дошел в 1919 г. до 30,6 ц, после чего он начал постепенно снижаться и стабилизировался в 1934—1937 гг. на средней цифре — 12,8 ц.

Проблема рациональной эксплуатации рыбных ресурсов имеет огромное значение для всех рыбных промыслов, деятельность которых протекает в этих водах. Вследствие серьезности положения были приняты специальные меры по охране и восстановлению популяций, о которых будет упомянуто ниже.

6. ПУТИ БОРЬБЫ С ЧРЕЗМЕРНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИЕЙ ПОПУЛЯЦИЙ РЫБ

Итак, в целом состояние популяций в настоящий момент вызывает серьезную тревогу. Если одни моря еще не затронуты интенсивным ловом рыбы (например, моря южного полушария, омывающие берега Австралии), то другие стали ареной для ярко выраженного перелова, нередко достигающего поистине катастрофических размеров. К тому же напряженность положения усугубляется непрерывно растущим на рынках спросом на рыбу, который «требует» постоянного увеличения размеров уловов.

Интенсивный благодаря постоянному усовершенствованию рыболовной техники лов дает возможность увеличивать объем добычи. Промысел в открытом море, в такой же степени как и в прибрежных водах, ведет к уничтожению большого числа молодых особей, в особенности молоди камбалы. Огромный ущерб наносит богатствам моря ловля креветок, так как в данном случае применяются сети с мелкими ячейками, в которые попадают не только креветки, но и большое число молодых, не имеющих еще товарной ценности рыб, которые составляют основной резерв популяций.

Для предотвращения опасности истощения богатств промысловых районов по рекомендации океанографов и ученых — специалистов по рыболовству был принят ряд законодательных мер.

Одна из этих мер заключается в установлении такого размера ячеек, при котором сквозь них могут свободно проходить мелкие рыбы, но при этом, конечно, возникает немало трудностей технического порядка, связанных с особенностями сетей и с размерами рыб того вида, о котором идет речь.

Другие меры включают в себя ограничение сроков лова, создание заповедных зон для восстановления популяций рыб, выделение секторов, в которых введен «ловооборот»— форма эксплуатации, позволяющая рыбам достигнуть оптимальных размеров.

Весь комплекс данных мероприятий основан на точном знании экологии и динамики популяций промысловых рыб. Поэтому во многих странах созданы океанографические лаборатории, где ведутся исследования как чисто научного, так и практического характера, посвященные изучению этих вопросов.

При разработке всего комплекса охранных мероприятий возникают проблемы и юридического порядка. На открытое море за пределами территориальных вод не распространяется действие законов, изданных в отдельных странах. Следовательно, регламентирование эксплуатации открытых морских пространств должно устанавливаться по международным соглашениям. В результате взаимопонимания, достигнутого всеми договаривающимися странами, был подписан ряд чрезвычайно важных конвенций. Одни из них направлены на создание условий, благоприятствующих увеличению численности рыб (например, запрещение лова в определенные сезоны и в определенных местах, ограничение видового и размерного состава вылова), другие касаются ограничения уловов с целью обеспечения оптимальной рентабельности промыслов (сюда входит, например, запрещение определенных орудий лова, установление размеров ячеек в траловых сетях и допустимой для лова величины промысловых рыб).

Первая международная конвенция относительно лова рыбы в Северном море была подписана 6 мая 1882 г. После этого было заключено около 150 двусторонних соглашений, около десяти региональных и несколько меньшее число соглашений, касающихся какого-либо определенного вида рыбы. Насчитывается примерно 12 «больших» конвенций, в которых участвуют 42 государства (Gros, 1960).

Наибольшее значение имеют конвенции, регламентирующие лов рыбы в Северном море и в северо-восточной части Атлантического океана, так как с древних времен эта исключительно богатая промысловая зона, расположенная поблизости от крупнейших в Европе центров сбыта, привлекала к себе многочисленные флотилии разных стран и проблемы перелова стоят здесь с особенной остротой.

Первая конференция по этому вопросу, созванная в Лондоне в ноябре 1936 г. и в марте 1937 г., закончилась подписанием международной конвенции от 23 марта 1937 г. Эта конвенция, действовавшая в рыболовной зоне Северной Атлантики и примыкающих к ней морей (за исключением Средиземного моря и части Балтийского), определяла в основном размер ячей в траловых сетях, причем размеры эти были установлены применительно к каждой зоне, а также была регламентирована допустимая для лова величина промысловых рыб того или иного вида.

В 1946 г. в Лондоне состоялась новая конференция для пересмотра конвенции 1937 г. и внесения в нее поправок с учетом изменений в рыбных ресурсах (рис. 63), и 5 апреля 1948 г. была подписана новая международная конвенция о перелове. Минимальный размер ячеек в сетях был увеличен, так же как и минимальные размеры рыбы, подлежащей вылову. Эти решения вошли в силу с 1954 г. Кроме того, конвенция предусматривала создание постоянной комиссии (состоявшей из делегатов от каждой страны, подписавшей этот договор), на которую возлагалось проведение соглашения в жизнь.

По предложению Англии конференция обсудила проект ограничения размеров уловов, уже проводившегося в этой стране с 1937 г. по добровольному соглашению судовладельцев и при посредничестве правительства, и отклонила его, но не исключено, что в будущем этот проект окажется необходимым.

Заметим также, что существует еще одна международная конвенция — относительно промысловых зон в северо-западной части Атлантического океана (Вашингтон, 8 февраля 1949 г.). Главная цель достигнутого соглашения — защитить от истребления основные запасы пикши и трески — рыб, имеющих наибольшее промысловое значение в этой зоне.

Рис. 63. Сектора промысла, установленные конвенцией рыбопромышленников в северо-восточной части Атлантического океана. Лондонская конвенция 1946 г. (Monod, 95 ).

Подобные же конвенции охватывают и другие районы земного шара. Эксплуатация тунца в морях, омывающих Новый Свет, также регламентирована соглашением, заключенным между различными странами.

Эти меры, бесспорно являющиеся значительным шагом вперед, все же не дали ожидаемых результатов. Поэтому после предварительных обсуждений чисто технических вопросов было решено созвать в Женеве в 1959 г. конференцию ООН, имеющую целью подписание всеми странами мира соглашения относительно эксплуатации морских ресурсов. Конференция закончилась составлением Конвенции о рыболовстве и охране живых ресурсов открытого моря. Эта конвенция впервые подняла на должную высоту вопрос о регламентации лова рыбы в открытом море и указала на необходимость сохранения ресурсов, основанного на их динамическом равновесии, способном обеспечить постоянную оптимальную рентабельность лова. Но во время обсуждения выявилось резкое противоречие между сторонниками старых либеральных принципов классического международного права и теми, кто стоял за своего рода преференциальное право, которым могли бы пользоваться прибрежные страны и которое явно противоречит традиционному морскому праву. В результате этого конвенция, подписанная после тщательного обсуждения тридцатью государствами (при ожесточенной оппозиции отдельных стран), до сих пор еще не ратифицирована, но надо надеяться, что ее ратификация все же состоится, так как проведение конвенции в жизнь означало бы серьезный шаг к осуществлению рациональной эксплуатации ресурсов моря (Gros, 1960).

Необходимость срочного разрешения этой проблемы очевидна для всех стран, и следует не откладывая подкрепить уже вошедшие в силу решения, чтобы прекратить то серьезное оскудение запасов, которое становится все более и более заметным во многих рыболовных зонах. Следует также подумать о создании больших заповедных зон для охраны нерестилищ и тех участков, где подрастает рыбная молодь. Чтобы ослабить интенсивность лова такие мероприятия, как введение последовательного, периодически повторяющегося чередования рыболовных участков и выдача квот каждому государству, должны быть, бесспорно, проведены в самом ближайшем будущем.

Остается только пожелать, чтобы людям хотя бы раз удалось договориться на международном уровне в той области, где не затрагиваются ни их престиж, ни их политические взгляды, где речь идет всего лишь о рациональном использовании природных богатств, которым угрожает опасность. За экономическими интересами общества и частных лиц нельзя забывать о существовании «экологических» стимулов, так как в конечном счете голод движет людьми, когда они предъявляют свои требования к морю и подвергают его непомерной эксплуатации. А между тем море могло бы давать гораздо больший «выход» продукции, и этого можно было бы добиться в очень короткий срок, если бы между людьми доброй воли наконец было достигнуто соглашение. В связи с этим необходимо отметить, что рыболовы уже взялись за разведение морской рыбы. Так, в Норвегии разводят треску, во Франции — морской язык (Solea nasuta), а в Шотландии — морскую камбалу (Pleuronectes platessa). Несмотря на то что некоторые из этих попыток насчитывают уже немало лет (есть такие, которые восходят к 1884г.), они все еще не вышли из стадии эксперимента; то же можно сказать и об интродукции морских рыб (например, об акклиматизации атлантической сельди (Alosa sapidissima), завезенной с восточного побережья США в Калифорнию, которой, однако, следует остерегаться, так как подобные опыты могут ввести серьезные нарушения в природное равновесие. Да и на их успех не стоит особенно надеяться, так как, вне всякого сомнения, море еще надолго, а может быть, и навсегда, останется естественной средой, не подвластной воздействию человека, если не считать его хищнических вторжений. Человек покорил себе чутъ ли не всю сушу, но его взаимодействие с морем выражается лишь в том, что он берет у моря — к сожалению, часто безрассудно — то, что считает необходимым для удовлетворения своих потребностей. Человек проходит на море еще стадию собирательства, хотя способы его уже стоят на высокой ступени технического развития.

7. КИТОБОЙНЫЙ ПРОМЫСЕЛ И ЕГО ОГРАНИЧЕНИЕ

Выше мы уже говорили о нескольких больших этапах развития китобойного промысла в разных странах мира и о постепенном уменьшении численности некоторых видов кита.

В наше время китобои имеют в своем распоряжении первоклассную технику, с помощью которой они могут охотиться на любых китообразных независимо от их размеров, в том числе и на кита полосатика, который так долго оставался неуязвимым благодаря своей исключительной силе и проворству. Ограниченный на первых этапах северным полушарием, китобойный промысел начиная с 1905 г. захватывает и воды Антарктики (Budker, 1957). Раньше суда китобойных флотилий были связаны с плавучими рыбозаводами, служившими для них и точкой отправления, и плавучими базами, но с 1925 г., когда были применены слипы — наклонные платформы на корме судна, по которым кита втаскивают на палубу,— суда китобойных флотилий стали заходить далеко в море. Мировая добыча китов пошла тогда по резко возрастающей кривой, о чем можно судить на основании следующих данных (см. табл. на стр. 330).

Несмотря на то, что эксплуатация китов ведется в различных районах земного шара, ее основной ареной оказались воды Антарктики. За сезон 1930/31 г. не менее 38 плавучих заводов и 184 китобойных судов выходили на промысел в открытое море в Антарктике; за сезон 1966/67 г. в промысле участвовало 9 плавучих рыбозаводов и 120 китобойных судов (из них 3 советских Рыбозавода с 55 китобойными судами).

Мировая добыча китов1

1 См. Вudker, International Whaling Statistics, Oslo, 1957, 1966.

В китобойном промысле, как и в любом другом, наблюдались колебания добычи, что являлось следствием перепроизводства и вызванного им падения цен. Так, например, в 1932 г. число добытых китов упало до 12 988, в то время как в 1931 г. оно достигало 43 129. К этому времени китобойные компании начали осознавать угрозу истощения ресурсов.

Поэтому были заключены ограничительные соглашения между государствами, ведущими крупный китобойный промысел, и даже между отдельными китобойными компаниями — добычу начали сокращать, устанавливая предельные нормы. Уже в 1932 г. первая конвенция, подписанная Норвегией и Великобританией, ограничила количество забиваемых китов и производство китового жира и установила твердые сроки дозволенного промысла. Сроки действия конвенции были продлены и в последующие годы, а в Норвегии, кроме того, были изданы законы относительно орудий лова китов. Однако некоторые компании этими соглашениями охвачены не были.

В 1937 г. в Лондоне был сделан решительный шаг — заключена подписанная наиболее заинтересованными странами (Австралией, Аргентиной, Великобританией, Германией, Ирландией, Новой Зеландией, Норвегией, США, Южно-Африканским Союзом) первая Международная китобойная конвенция. Она определила даты открытия и закрытия промысла, допустимую величину китов, ниже которой охота категорически запрещалась, и виды китов, охота на которых запрещена (к таковым относились гренландский —Balaena mysticetus и серый тихоокеанский — Rhachinectes glaucus киты). В 1938 г. конвенция была продлена и дополнена чрезвычайно важным пунктом: решением создать сплошную заповедную зону на пространстве, заключенном между 70° и 160° з. д.

За время второй мировой войны численность китов восстановилась. Но можно было ожидать, что в связи с ощущавшимся во всех странах большим недостатком продовольствия китобойный промысел станет чрезмерно интенсивным, по мере того как страны, владеющие китобойными флотилиями, будут восстанавливать их оборудование, пострадавшее за время войны.

Уже в 1944 г. в Лондоне состоялось первое совещание, одним из самых важных решений которого было введение условной единицы «синего кита» (Blue Whale Unit-BWU). Четыре вида китов полосатиков, являющиеся объектом промысла, сильно различаются своими размерами, и, так как практически ограничивать улов по каждому виду отдельно трудно, было принято общее ограничение в адекватных величинах, исходящее из количества добываемого из китов жира, причем за единицу было принято то количество жира, которое дает самый крупный из китов — синий полосатик. Была установлена следующая шкала: 1 синий полосатик = 2 финвалам = 2,5 горбатым китам = 6 малым полосатикам.

Таким образом, оказалось возможным численно ограничивать добычу без видовой дифференциации. Эта «формула» практична, но при ее применении не принимается в расчет численность популяций разных видов. Совершенно произвольно был установлен контингент в 16 тыс. BWU для китобойных судов дальнего плавания в водах Антарктики на 1944 г. (до войны добыча в среднем выражалась в 24 тыс. BWU).

В ноябре 1945 г. в Лондоне была созвана конференция по китобойному промыслу, на которой были представлены 12 стран. Население всего мира испытывало тогда чрезвычайно острую нужду в жирах, и было решено сделать все возможное для облегчения этого положения за счет добычи китов, но при этом все же ограничить добычу в такой мере, чтобы не повредить промыслу в будущем. Такое ограничение было установлено международной конвенцией, регламентирующей китобойный промысел и подписанной 19 странами в Вашингтоне 2 декабря 1946 г. Эта конвенция, представляющая собой настоящую хартию законов об эксплуатации китообразных, содержала статьи, касающиеся защиты не достигших зрелости животных (запрещение охоты на самок с детенышами и установление минимальных по отношению к половой зрелости размеров), ограничения добычи китов (норма, установленная в BWU или для какого-либо одного определенного вида, ограничение сезона дозволенного промысла путем назначения точных дат открытия и закрытия его), выделения заповедных зон (в Антарктике, между 70° и 160° з. д.) и охраны видов, находящихся под угрозой истребления (например, гренландского кита). Кроме того, конвенция выделила ряд зон в различных местах земного шара, в которых регламентируются отдельные виды промысла (радиус действия плавучих заводов ограничивается Морскими пространствами, лежащими южнее 40° ю. ш., и одним из секторов северной части Тихого океана). На конференции была создана постоянная комиссия по китобойному промыслу, которая в сотрудничестве с научными комитетами должна проводить в жизнь эти решения, в частности налагать штрафы на промышленников, нарушающих постановления. К вашингтонской конвенции присоединились 17 стран.

Число ежегодно добываемых китов остается очень высоким, но намечается тенденция к его снижению вследствие истощения ресурсов. В 1955—1956 гг. в Антарктике было добыто 31 564 китообразных, в их числе 27 958 финвалов и 560 малых полосатиков; к этой цифре нужно добавить цифру уловов, поступивших на береговые заводы, на которые не распространяется ограничение, обязательное для плавучих рыбозаводов, а также цифру добычи китов в других частях света. В 1964/65 г. в Антарктике было отловлено только 28211 китообразных, из них всего 7811 финвалов и 20 380 малых полосатиков, значительно меньших по размеру: один малый полосатик составляет лишь 1/6 единицы синего кита; синих же китов было добыто только 20, тогда как в улове 1951/52 г. их насчитывалось 5130.

Эти цифры вызывают законную тревогу у тех, кого заботит не только охрана природы, но и обеспечение нормальной эксплуатации ее богатств. Для того чтобы правильно судить о положении, надо познакомиться со сведениями о численности различных видов китообразных. В Антарктике численность китов полосатиков составляет примерно 142 тыс.— 340 тыс. особей, то есть в среднем около 220 тыс. (распределение по видам: 75% — финвалов, 15% — синих китов и 10% — горбатых китов). Если эти данные соответствуют действительности, то показатели промысла китов слишком высоки и есть все основания для тревоги по поводу чрезмерной эксплуатации синего кита и финвала. Причем значительно большей опасности подвергается синий кит, который до 1937/38 г. в Антарктике во время путины был самым многочисленным из всех видов, а в настоящее время действительно находится под угрозой вымирания. Так, при сопоставлении всей добычи, состоящей из синих китов и финвалов, за период с 1930 по 1933 г. можно убедиться, что на долю первого приходилось 80%, а на долю второго—20%. Это соотношение, постепенно изменяясь, стало обратным, так что вскоре синий кит составлял уже лишь 5% добычи. Таким образом, основная тяжесть китобойного промысла в водах Антарктики ложится на финвала, популяции которого сильно поредели. Сейчас то же самое повторяется в отношении малого полосатика, значительно меньшего по размерам, но дававшего уловы втрое большие, чем уловы финвалов в 1964/65 г.

В последнее время основной заботой стран, занимающихся китобойным промыслом, становится изыскание способов сохранения своего «сырья». Ради этой цели собирались представители пяти стран (Японии, СССР, Норвегии, Англии, Нидерландов), флотилии которых охотятся на китов в Антарктике, и разработали нормы для каждой страны, выраженные в условных единицах — BWU. Надо заметить, что за промысловый сезон 1962—1963 гг. только добыча Японии достигла установленной нормы, а добыча остальных стран была значительно ниже дозволенного предела.

По настояниям научного комитета Международной комиссии по китобойному промыслу в 1961 г. был образован Комитет в составе трех специалистов по динамике численности китов; они собирались сначала в Риме, потом в Сиэтле и на последней сессии комиссии представили свой заключительный доклад. Выводы доклада были крайне пессимистичны и подтверждали то положение, о котором в течение нескольких лет неустанно предупреждал ученый комитет китобойной комиссии.

В докладе отмечалось, что весьма желательными мерами явились бы отмена единицы синего кита (BWU) (так как она представляет искусственную единицу, позволяющую наметить предел добычи в цифровом выражании), а также ограничение промысла китов по видам. К сожалению, осуществить эти положения было очень нелегко, и условную единицу BWU пришлось пока сохранить, а на ближайший антарктический промысловый сезон была утверждена цифра, равная 10 тыс. единиц. Однако в свете выводов из доклада Комитета трех можно сказать, что эта норма явно завышена.

Зато комиссии удалось добиться запрещения охоты на синего кита в зоне, лежащей к югу от 40° ю. ш., то есть во всем районе антарктических вод, где ведется китобойный промысел, за исключением полосы, расположенной севернее 55° ю. ш., между 0° и 80° в. д., иными словами, за исключением района острова Кергелен, где встречаются карликовые синие киты.

Наконец, с этого года «во всех районах, расположенных к югу от экватора», берутся под охрану горбатые киты. Иначе говоря, их запрещается бить в Антарктике и на тропических и субтропических береговых базах южного полушария. Эта строгая мера пресекает китобойный промысел в водах Австралии и Новой Зеландии, но для действенной защиты этого вида китов обойтись без нее нельзя.

Перечисленные три мероприятия показывают, что комиссия приложила все усилия для сохранения «запасов сырья» в качестве которого фигурируют в данном случае крупные виду китов.

Несомненно, что в решении этого вопроса еще встречается немало трудностей: для каждого сезона дозволенного промысла должен быть составлен регламент, основанный на данных науки, которых, к сожалению, накоплено еще очень мало; кроме того, охота на китов, как и всякая другая охота, имеет своих браконьеров, а постоянно растущий спрос на жиры ставит под угрозу сохранение численности китов. Поэтому остается пожелать, чтобы в дальнейшем были приняты и проведены в жизнь хорошо продуманные мероприятия, обеспечивающие будущее морских ресурсов, с которыми связано благополучие значительной части человечества. То, что до сих пор было сделано для введения рациональной эксплуатации, должно быть усилено, чтобы добиться реальных результатов.

8. ПРОБЛЕМА РАКООБРАЗНЫХ

О ракообразных мы упомянем лишь вкратце, хотя во всем мире наблюдается упадок их численности, вызванный непомерно интенсивным ловом. К тому же «лангустовые войны», свидетелями которых мы были совсем еще недавно, например, в широтах Бразилии, сигнализируют о том, что в отдельных зонах лова количество ракообразных уменьшается, в силу чего рыболовы вынуждены обращаться к другим промысловым зонам, где они попадают в сложную обстановку конкуренции и конфликтов юридического порядка.

Явление перелова наблюдается не только в морях, омывающих Европу, но и в далеких морях субантарктической зоны, у островов Сен-Поль и Амстердам, где ведется систематический лов лангуста (Jasius lalandei) (Paulian, 1957). По итогам промысла 1950—1956 гг. можно судить, что количественные показатели улова (в тоннах) почти не изменились и, несмотря на то что в настоящее время эти промыслы развиты очень широко, промышленникам становится все труднее поддерживать добычу на прежнем уровне. За 7 лет уловы «выкачали» столько лангустов, что встает уже серьезная угроза нарушения естественного равновесия. Несомненно, следует ограничить вес уловов, тем более что площадь «континентального шельфа» невелика и численность лангустов, несмотря на то что своеобразными «резервуарами» для их промысла могут служить глубоководные моря [лангусты могут обитать на разных глубинах.— Ред.], здесь сокращается. Наряду с ограничением лова лангустов следовало бы совсем запретить его на определенный период года.

Подобные решения необходимо принять и во многих других районах земного шара.

9. ПРОБЛЕМА МОЛЛЮСКОВ

Моллюски также не защищены от неограниченного лова. Правда, искусственное разведение съедобных устриц превратилось в подлинную индустрию, не подверженную уже в известном смысле слова действию биологических законов и лишь в очень слабой степени зависящую от состояния природных ресурсов (здесь уместно даже сравнение с животноводством). Но совсем по-иному обстоит положение с естественными популяциями моллюсков, дающих перламутр, которые человек опустошил своей чрезмерной эксплуатацией.

Лучшей иллюстрацией могут служить французские промыслы в Океании, точнее, на островах Туамоту, где перламутр наряду с копрой и фосфатами является одним из основных экономических ресурсов (Banson, 1962).

К моллюскам, дающим перламутр, относятся жемчужные устрицы — авикулиды, насчитывающие несколько видов, из которых самым продуктивным является жемчужница (Pinctada margari-tifera). распространенная от Таити до островов Фиджи и Новой Каледонии; близкие к ней виды водятся и в других районах земного шара — в водах, омывающих Японию, и в Индийском океане (раньше их добывали ради жемчуга, но теперь лов прекращен). Овальную раковину этого моллюска, черную или зеленоватую снаружи, выстилает внутри слой перламутра с белым отливом (арагонит); она нередко достигает 30 см в диаметре и весит до 10 кг.

В лагунах островов Океании, где добывают жемчуг, запасы жемчужниц постепенно истощаются. Жемчужнице Pinctada, несмотря на огромную ее плодовитость, остается очень немного шансов на воспроизводство. Подсчитано, что из миллиона отложенных яиц (а крупная самка откладывает по нескольку десятков миллионов) лишь из 1—10 выходят особи, достигающие половой зрелости. Можно предсказать полное угасание вида за более или менее короткий срок, когда численность производителей упадет ниже определенного уровня. Чтобы обеспечить продолжение вида, необходимо сосредоточить на относительно ограниченном пространстве десятки тысяч производителей. Это — непременное условие для сохранения популяций жемчужниц, тем более что у этих моллюсков существует половая дифференциация.

Полинезийские ловцы, ведущие интенсивный беспорядочный лов, буквально опустошили большинство местных лагун. Общие цифровые показатели экспорта «перламутриц», опубликованные в печати, дают лишь очень приблизительное представление об изменениях в уровне продуктивности промысла, так как сбыт не отличается постоянством. Гораздо более наглядны сведения (данные о продуктивности приведены в кг), собранные по отдельным лагунам, например по лагунам островов Туамоту.

1 Наивысшая производительность по всему архипелагу.

В настоящее время, кроме 8 лагун, сохранивших еще сколько-нибудь значительную рентабельность, осталось только 6 центров, где ведется крупный лов. В остальных же 35 производительность или очень низка, или упала до нуля в связи с полным уничтожением моллюска.

Так, наперекор увещеваниям защитников природы, предупреждавших об опасности еще в 1884 г., человек довел до оскудения естественные богатства островов, названных «счастливыми» островами.

Меры, которые могли бы способствовать восстановлению численности жемчужниц, заключаются прежде всего в создании в каждой лагуне заповедников для охраны взрослых особей моллюсков, способных произвести на свет большое число жизнеспособных производителей, и в запрещении лова в зоне, откуда выведенные личинки распространятся затем по всей лагуне. В заповедных зонах нужно соорудить удобные опоры-коллекторы из камня или дерева, то есть создать субстрат, к которому смогут прикрепляться личинки, словом, применить классические приемы разведения устриц в устричных хозяйствах (рис. 64). Таким образом удастся обогатить истощенные лагуны, так как питательная среда, в которой моллюски находят корм, остается неизменной. Хорошим дополнением к регламентации промысла было бы установление границ секторов, предназначаемых для поочередной эксплуатации, и запрещение добычи раковин, не достигших 15 см в диаметре.

Рис. 64. Схематический план лагуны Хикузру у островов Туамоту и границы зон, установленные для рационального лова моллюска трохуса — обладателя перламутровых раковин.На схеме мы видим заштрихованную зону, где сборщикам моллюсков нырять запрещено, и сектора, предназначенные для их очередной эксплуатации. Коллекторы где созданы благоприятные условия для выращивания личинок, обозначены крестиками (ветки деревьев) и кружками (камни).

Таким образом, мы видим, что и к жемчужницам приложимы общие принципы рациональной эксплуатации — организация неприкосновенного заповедника, где идет размножение вида, и разумное управление хрупким капиталом, на восстановление которого позволяет надеяться большая плодовитость «поголовья». В Новой Каледонии существует такая же проблема в отношении трохуса (Trochus niloiicus) — другого моллюска из класса брюхоногих, выделяющего толстый, прочный перламутр (Angot, 1959) (рис. 65). Популяция этого моллюска, обосновавшаяся на коралловых рифах, весьма многочисленна, однако высокие прибыли от интенсивной эксплуатации поставили ее существование под угрозу. Когда лов трохуса только начался (около 1907 г.), его было такое множество, что можно было сгребать Раковины с поверхности рифов просто лопатами или граблями во время отлива, однако к 1910—1920 гг. для добычи трохусов ловцам приходилось уже нырять. Несмотря на усиленный лов и усовершенствование методов добычи, средняя продуктивность промысла начиная с 1930 г. систематически снижается, что являет собой типичный пример перелова. До 1913 г. годовой экспорт оставлял 1000 т, в 1916 г.- 790, в 1922 г.- 622, в 1924 г.— 389 и в 1928 г.- 358 т.

Рис. 65. Раковина моллюска трохуса (Trochus niloticus).

Рис. 66. Колебания добычи трохусов в Новой Каледонии с 1946 по 1956 г. (Angot, 1959).

Следует обратить внимание на явное уменьшение объема улова трохуса в 1947—1948 гг. С 1953 по 1956 г. промысел трохуса становится более интенсивным главным образом за счет увеличения числа ловцов, в то время как объем продукции в весовом выражении снижается. (Добыча раковин крупного размера в связи с эксплуатацией более глубоких зон также побудила предпринимателей увеличить затраты труда на этот промысел.) График дает наглядную картину чрезмерного лова трохуса. Цена 1 m трохусов исчисляется во франках заморских территорий

Несмотря на катастрофическое положение, лов продолжался, л в среднем до начала второй мировой войны отсюда вывозилось ежегодно 400 т перламутра. После реорганизации рынков в 1946 г. эксплуатация трохусов пошла полным ходом. С 1946 по 1948 г. при равной затрате усилий на лов количество собранных раковин падало на глазах и дошло с 1221 т (столь высокая цифра объясняется прекращением промысла во время войны) до менее 500 т. После стабилизации промысла в период 1948—1953 гг. на основе среднего веса добычи в 500 т лов снова был сильно интенсифицирован, что сначала дало огромный прирост добычи (880 т в 1954 г.), а затем — столь же резкий спад: 723 т в 1955 г. и 402 т в 1956 г. Число ловцов, ведущих сбор трохусов в дотоле еще не тронутых зонах, расположенных на большей глубине, увеличилось, но никакие усилия уже не могли удержать добычу на прежнем уровне, и кривая цен на раковины трохуса (рис. 66) пошла круто вверх. Чтобы обуздать столь непомерную эксплуатацию популяций, местные власти провели ряд мероприятий: запретили лов трохуса сроком на один год, начиная с сентября 1956 г. Затем, для того чтобы восстановить основные ресурсы, были установлены предельно допустимые размеры товарной раковины (не менее 10 см в диаметре). Это позволит взрослым особям размножиться и вновь заселить рифовое плато, откуда трохус почти совсем исчез. Есть признаки, позволяющие надеяться, что принятая регламентация обеспечит успех, так как благодаря ей смогут восстановиться основные популяции моллюсков, а после того как они восстановятся, при рациональной эксплуатации трохус станет источником постоянного дохода для ловцов, существование которых тесно связано с этим промыслом.

10. МОРСКИЕ ЧЕРЕПАХИ

Морские черепахи очень давно стали объектом интенсивного промысла главным образом из-за яиц, которые человек употребляет в пищу. Эти животные откладывают яйца на суше и зарывают их в песок, но люди отыскивают их с большой легкостью, ибо с незапамятных времен черепахи из года в год посещают одни И те же места кладки. Некоторые виды черепах привлекают охотников своим панцирем, другие — мясом, которое идет на приготовление «черепашьего супа» — блюда, признанного изысканным в «цивилизованном» мире.

Столь многообразные возможности использования этих животных привели к явному перепромыслу различных видов, и численность их в теплых морях значительно снизилась (Hendrickson 1961; Parsons, 1962). Кожистая черепаха (Dermochelys coriacea) -это гигантское животное, весящее до 1500 фунтов, настоящее живое ископаемое, покрытое вместо твердого панциря тонкими кожными окостенениями,— представлена теперь только одной популяцией, насчитывающей около 2000 особей, 85% которых во время кладки яиц посещают один и тот же 12-километровых пляж на побережье полуострова Малакка (Тренгану). Чрезмерно интенсивный сбор яиц ведет к быстрому сокращению этого вида (The Leathery Turtle or Luth, «Oryx», 6, 1961, p. 116—125).

В Юго-Восточной Азии ведется промысел зеленой черепаха (Chelonia mydas), которую Арчи Карр, крупнейший специалист по морским черепахам, назвал «самой полезной рептилией мира». Усиленный сбор ее яиц вызвал массовое снижение продуктивности промысла: в Сараваке он давал в 1929—1936 гг. по 2 184 095 штук яиц, а в 1955—1961 гг. уже только 1 038 129 штук (Harris-son, 1962). К тому же этот вид обладает печальной привилегией: он относится к числу видов, «поставляющих» мясо для черепахового супа. Одним словом, за зеленой, или, как ее называют, суповой, черепахой, идет охота по всему свету. Ей угрожает большая опасность, как, впрочем, и многим другим видам, и в первую очередь каретте (Eretmochelys imbricata), которая дает и материал для черепаховых гребней и других художественных изделий, и мясо для черепахового супа.

Очевидно, необходимо принять меры, чтобы оградить морских черепах от полного истребления. Уже проведено несколько удачных опытов в разных странах, в частности на Малайском архипелаге, где отдельные участки песчаных пляжей объявлены с целью охраны яиц неприкосновенными «инкубаторами». Нужно как можно скорее учредить заповедные места размножения черепах в районе Карибского моря и в Юго-Восточной Азии и таким путем обеспечить восстановление популяций и гарантировать выгодное использование одного из морских сокровищ, которому угрожает гибель по вине человека, не знающего меры в эксплуатации.

11. ОПАСНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СПОРТИВНОГО РЫБОЛОВСТВА И ПОДВОДНОЙ ОХОТЫ

Спортивное рыболовство получило за последние годы широкое распространение, особенно в Новом Свете и в водах теплых морей, омывающих Флориду и Антильские острова. Возрастающее число рыболовов-любителей побудило правительства заинтересованных стран издать постановления с целью защиты популяций рыб, подвергающихся слишком интенсивному лову. Спортивный лов рыбы представляет с экономической точки зрения большой интерес. Он вызвал к жизни целые отрасли промышленности, такие, как производство лодок и рыболовного снаряжения, не говоря уже об отелях (во Флориде из каждых четырех постояльцев отеля один - рыболов-любитель). Отсюда ясно видно, насколько необходима охрана ресурсов рыбы, за счет которой идут огромные барыши.

Кроме того, нужно упомянуть и о быстром развитии подводной охоты во всех районах, где морская вода достаточно тепла и прозрачна, например в странах Средиземноморья. Бесчисленные «ряды» вооруженных аквалангистов могут истребить некоторые виды рыб в прибрежных водах. Из многих мест поступают сообщения о том, что самые ценные виды становятся редкими. Правда, подводные охотники хозяйничают только в очень узкой прибрежной полосе, так как им доступны лишь небольшие глубины и серьезной угрозы они пока не представляют, но ради будущего не следует пренебрегать этой проблемой.

Рис. 67. Морской заповедник, созданный у берегов Флориды.

Отметим в связи с этим выдающуюся инициативу штата Флорида, где основан первый в мире подводный морской заповедник (рис. 67). У юго-восточной оконечности полуострова, близ острова Ки-Ларго, тянется барьер рифов, образованный разными видами кораллов; рифы тянутся и вдоль островов Флорида-Кис, и в их водах мелькают большие стаи разноцветных рыбок. Этот район был буквально разграблен поставщиками магазинов, которые торгуют «чудесами природы», в ход пущены были и ручные буры и взрывчатка, чтобы добыть кораллы, которые нарасхват раскупаются туристами. А в коралловых рифах как раз и ищут спасения от любителей-рыболовов рыбные мальки, и от такого грубого вторжения в эти «детские сады» могут сильно пострадать и популяции в целом. Уже в 1957 г. биологи подняли вопрос об охране этих сокровищ природы. Но в связи с административными трудностями открытие заповедника затянулось и в конце концов состоялось лишь в 1960 г. Заповедник коралловых рифов Ки-Ларго, известный также под названием национального парка коралловых рифов Дж. Пенекемпа, старательно огражденный бакенами, имеет 21 морскую милю в длину и 4 мили в ширину. Он открыт для посетителей, которым разрешается погружаться под воду, но запрещается охотиться с гарпуном или уносить какие бы то ни было, хотя бы даже самые крошечные, образцы флоры и фауны. В заповедной зоне, огражденной от нарушителей естественного равновесия, проводится программа научных исследований.

Заповедник такого рода не единственный. Существуют подводные резерваты национального парка Виргинских островов, островов Бука, острова Св. Креста, острова Драй-Тортугас и островов Эксума (близ Багамских островов). Существуют проекты установления охраняемых зон в фосфоресцирующей бухте Пуэрто-Рико и у рифа Букко (остров Тобаго).

Наряду с этим нельзя не подчеркнуть огромной важности создания первого заповедника, вся площадь которого находится под водой. Проекты устройства таких парков существуют и в других странах мира, в частности в Кении (к северу от Момбасы) и в Судане (Красное море), и их следовало бы воплотить в жизнь.

12. БУДУЩЕЕ МОРСКИХ РЕСУРСОВ

Морские ресурсы в целом являлись, да и сейчас еще нередко являются объектом безудержной эксплуатации, которая ставит под угрозу самое их существование. Последствия чрезмерного лова рыбы ощущаются в самых различных местах земного шара, и притом именно в самых богатых рыбами местах.

Оскудение главных рыбопромысловых зон во всем мире порождает «войны за рыбу», вспыхивающие между рыболовами, прибывшими в большинстве случаев из очень далеких краев. Достаточно вспомнить недавние инциденты. Это — убедительное доказательство обострения борьбы между разными странами, стремящимися завладеть рыбными богатствами, несмотря даже на то, что они рискуют непоправимо опустошить самые излюбленные зоны рыбного промысла и вызвать резкое падение его рентабельности.

Тяжелое положение в этой области ни для кого не является тайной. Наряду с возрастанием численности населения увеличивается и интенсивность лова. И требования, предъявляемые к морю, будут неуклонно возрастать, в особенности в отношении продуктов, содержащих животный белок, так как океан остается его важным источником. Следовательно, необходимо продолжать и расширять ту деятельность, которая может обеспечить высокую, даже повышенную продуктивность рыбных промыслов и в то же время сохранить основные ресурсы.

Сегодня еще не приходится думать о том, чтобы, за исключением каких-то уж совершенно особых случаев (да и тогда это происходит в минимальных масштабах), человек мог внести изменения в морскую среду, «поднять морскую целину», преобразуя ее так, как преобразует он среду земную. Следовательно, речь будет идти о непреобразованных природных богатствах.

В целом морские ресурсы еще мало эксплуатируются, если не считать морей северного полушария — Северного моря, Атлантического океана и северной части Тихого океана. Вводя в эксплуатацию новые сектора, в частности воды, омывающие берега Африки, Южной Америки (Аргентины и Уругвая) и Австралии, возможно добиться повышения общей продуктивности морей. В тропических морях обитает множество рыб, эксплуатация которых, по сути, не ведется, но, прежде чем открыть эти сектора для крупного промысла, нужно разработать новые методы лова (например, электрический лов), в связи с тем что коралловые рифы делают здесь траловый лов невозможным.

Следовало бы также расширить список видов морских животных, потребляемых в пищу человеком. Девяносто процентов биомассы морских животных составляют беспозвоночные, практически еще не используемые, за исключением нескольких моллюсков и ракообразных. В большинстве своем они, по-видимому, действительно несъедобны, но и в этой области не мешает предпринять некоторые исследования. Даже из рыб лишь очень небольшая часть видов идет в пищу человеку и регулярно им промышляется (используется всего 6%, а в широкое потребление вошли лишь 2%). На практике объектом коммерческого промысла являются всего 12 видов рыб. Если брать за основу весовое соотношение, то 33% составляют сельдевые (сельдь, сардина и проч.), 16% — тресковые (треска и близкие к ней виды), 7% — скумбриевые (скумбрия, тунец), 3% — камбаловые (камбала, морской язык, палтус и прочие), а остальная часть улова включает разные виды.

Человек может, несомненно, начать эксплуатацию и других видов рыб, но не следует забывать при этом, что если он до сих пор ограничивал свой выбор лишь несколькими видами, то это было и биологически и практически обосновано, так как и численность этих видов была очень велика, и их лов не вызывал особых трудностей. Следовательно, прежде чем приступать к промыслу новых видов, необходимо разработать новое снаряжение и изменить технику лова применительно к биологии видов. Кроме того, нужно, «воспитывать» вкусы потребителей, потому что даже в высокоразвитых странах существует еще много «психологических барьеров», ограничивающих потребление видов рыб, непривычных для населения. Однако, если человечество хочет обеспечить себя пищей, ему придется преодолеть эти, большей частью лишенные основания, предрассудки.

Напомним, наконец, что многие авторы стоят за прямое использование в качестве пищи планктона. В плане экологическом это означало бы устранение многих промежуточных звеньев в цепях питания и, следовательно, повышение продуктивности морей, так как для получения одного килограмма рыбы затрачивается не менее 10 кг планктона. В Северном море 2 млн. т сельди эквивалентны 50—60 млн. т планктона.

Планктон, состоящий из бесчисленных видов водорослей и мельчайших беспозвоночных, особенно богат питательными веществами — от углеводородов до микроэлементов. Но каким бы привлекательным ни казалось на первый взгляд такое решение проблемы питания человека, нельзя надеяться на осуществление его в ближайшем будущем, так как мы сразу же сталкиваемся с целым рядом трудностей. Одни из них чисто технического порядка: собирать микроскопические животные и растительные организмы, пребывающие в воде во взвешенном состоянии, невероятно трудно. Подсчитано, что в Северном море требуется в среднем 100 рабочих часов для получения улова сельди весом 58,6 т, а для того чтобы добыть эквивалентное количество планктона, нужно пропустить через фильтры 57,5 млн. т воды — операция совершенно неосуществимая, даже если на нее будет затрачено огромное количество труда и энергии.

Но если бы эти проблемы и удалось разрешить, то возникли бы другие, еще более многочисленные, связанные с приготовлением планктона, с переработкой его в продукт, пригодный для пищи человека, с его кондиционированием, не считая уже тех трудностей психологического порядка, которые пришлось бы преодолеть, чтобы убедить людей приобщиться к такой пище. За исключением некоторых особых случаев (сюда относятся и опыты, проделанные доктором Бомбаром), прямое потребление планктона человеком — утопия.

Море и по сей день сохраняет свою высокую продуктивность и способно довольно быстро восстановить численность животных, безрассудно истребляемых человеком. Это один из богатейших источников пищи для будущего человечества, и, если человек будет его разумно эксплуатировать, он обеспечит себе высокие, морские урожаи.

 

Примечания:

В среднем по всей планете 12%, но в некоторых странах значительно больше.

Только Атлантический океан и северная часть Тихого океана дают ежегодно по 15 млн. те рыбы. По последним данным, опубликованным ФАО (Yearbook Fishery Statistics, 1965) на первом месте по рыболовному промыслу стоит Перу (7461,9 млн. те), за ним идут Япония (6879 млн. т), СССР (4979,5 млн. те), США (2701,1 млн. те) и Норвегия (2280,1 млн. т). Официальные сведения об уловах Китая отсутствуют. По последним имеющимся данным, улов его в 1960 г. составлял 5 800 млн. те, следовательно» можно предполагать, что Китай занимает второе или третье место. В 1965 г. мировой улов достигает 52 400 млн. т рыбы.

По некоторым данным, у морского окуня, достигшего 20-летнего возраста, лишь 1% корма идет на прирост, в то время как 4-летней особи для этого необходимо 25% корма.

Некоторые океанографы сравнивают это вмешательство с подрезкой плодовых деревьев, которая повышает их продуктивность, так как слишком старые ветви удаляются и все жизненные соки сосредоточиваются в наиболее плодоносящих ветвях.

Один из типов трала, в котором сетной мешок поддерживается в открытом состоянии при помощи двух четырехугольных деревянных досок. — Прим. ред.

Имеются в виду и электронные аппараты для обнаружения рыбы, и холодильные установки, благодаря которым суда могут находиться в море до шести месяцев.

В 1960 г. была зарегистрирована четвертая, самая низкая за все предшествовавшие годы, начиная с 1915 г., цифра (Yearbook of Fishery Statistics, FAO).

Мелкая рыба может уйти из сетей лишь в том случае, когда сети не забиты плотной массой пойманных рыб. Под конец тралового лова сети захватывают все, что попадается на их пути, и тогда даже строго научные расчеты становятся недействительными.

Конвенцию подписали Бельгия, Великобритания, Дания, Ирландия, Исландия, Испания, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Северная Ирландия, Франция, Швеция. Впоследствии к ним присоединились ФРГ (1954 г.) и СССР (1958 г.).

Конвенция была подписана Великобританией, Данией, Исландией, Испанией, Италией, Канадой, Норвегией, Португалией, США, Францией. Впоследствии к ней примкнули ФРГ (1957 г.) и СССР (1958 г.).

Этот вопрос теснейшим образом связан с вопросом о границах территориальных вод.

Отметим по этому поводу акклиматизацию морской камбалы в Дания, на участке, лежащем между ее западным побережьем и восточным побережьем Ютландии. Эту операцию, весьма выгодную и в экономическом, и в биологическом плане, следовало бы провести и в других секторах Северного моря (Роstel, «Science et Nature», № 152, 1962).

Кроме того, объектом акклиматизации стали также некоторые морские ракообразные, например дальневосточная креветка (Palaemon macradactylus), выпущенная около 1954 г. в заливе Сан-Франциско, где она стала объектом выгодного промысла (Newman, «Crustaceana», 5, 1963, р. 119—132).

Современные плавучие заводы успевают за 24 часа разделать 49 китов полосатиков, доставленных китобойными судами. Одной этой цифры достаточно, чтобы судить о техническом совершенстве орудий лова и средств обработки.

1 Австралия, Бразилия, Великобритания, Дания, Исландия, Канада, Мексика, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Панама, СССР, Франция, Швеция, ЮАР, Япония.

2 По подсчетам Комитета в составе трех специалистов общая численность синих китов составляла в 1963 г. 650—1950 особей, то есть популяция была настолько разрежена, что шансы на восстановление вида были очень ненадежны, так как эти киты рассеяны по морям на огромном протяжении.

По крайней мере таково положение в Европе. Однако в США 1/3 всей добычи устриц дают естественные источники, которые эксплуатируются без всякой заботы о сохранении их продуктивности. Результатом такой бесконтрольной эксплуатации устричных банок, главным образом на Атлантическом побережье, явилось заметное снижение их годовой продуктивности.

Считают, что популяция Тренгану дает около 850 тыс. яиц, откладываемых по 100 штук, а сборщик оставляет в каждом таком «гнезде» не больше 4—5 яиц. Такого количества, конечно, недостаточно для продолжения существования вида.

Стоимость сбора 1 то планктона (сухой вес) выразилась бы в сумме от 5000 до 8500 долларов!

 

Глава девятая

 

ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА

Выше мы говорили о больших проблемах, связанных с охраной первобытной природы в современном мире. Попытаемся теперь перейти к «синтезу» этих проблем, которые на первый взгляд мало совместимы, и попробуем развить философию сохранения природы и ее возобновляемых ресурсов, связанного с поддержанием естественного биологического равновесия между человеком и окружающей его средой, а также с удовлетворением законных потребностей человека.

Наши положения часто не совпадали с принятой еще некоторыми авторами концепцией охраны природы. Вполне вероятно, что эти авторы, открыв нашу книгу, испытают разочарование от того, что здесь мало говорится о животных, которые становятся редкими, и о растениях, ареал которых сжимается, как шагреневая кожа, и, несомненно, станут упрекать нас в том, что мы намеренно пренебрегли эмоциональной стороной вопроса. Быть может, и в самом деле следовало заострить внимание именно на этой стороне проблемы, вполне заслуживающей уважения и к тому же играющей большую роль, вместо того чтобы говорить об освоении земель, о рациональной эксплуатации природных богатств, о повышении продуктивности почв на благо человеку?

Увы, в наше время такое упрощенчество уже невозможно. Под нажимом непрерывно возрастающей численности населения и безостановочного развития техники заповедники подвергаются неоднократным вторжениям в них человека, границы их нарушаются, а краевые (маргинальные) зоны настолько обедняются, что все меры защиты их становятся недейственными.

Уже наступил момент, когда стало ясно, что человек неотделим от всей совокупности природных местообитаний. И если мы хотим спасти первобытную природу или хотя бы то, что от нее осталось, мы должны рассматривать ее включенной в сферу деятельности человека, иного пути нет.

Нередко слышны голоса протеста по поводу того, что человек якобы захватил все права на землю в ущерб другим живым существам; между тем и животные и растения имеют такие же права на продолжение своего существования. Эти высказывания сводятся в конечном счете к тому, что человек не имеет морального права истреблять живые существа.

В действительности же проблема заключается совсем не в том, имеет ли человек или не имеет право уничтожать растения и животных, а в том, что выгодно ли ему это делать. Уже сегодня биологи располагают достаточными данными для того, чтобы категорически утверждать, что в величайшее заблуждение впал бы тот, кто захотел бы превратить весь мир в некую искусственную систему, управляемую законами, с начала до конца продиктованными стремлениями получать выгоду без промедления.

Если настоятельные и законные интересы человека (мы не говорим о таких хищнических интересах, как погоня отдельного лица или группы лиц за быстрой наживой) входят в противоречие с возможностью сохранения первоначального равновесия на каком-то участке первобытной природы, за человеком всегда останется последнее слово и природные местообитания исчезнут с их фауной и флорой независимо от того, вызовет это сожаление или нет.

Однако суть проблемы сегодняшнего дня состоит опять-таки не в этом; речь идет о спасении человека от него самого, совершенно так же как и о спасении природы от человека. Человек не машина, а живое существо, и он должен находиться в определенном равновесии с окружающей его средой, о чем красноречиво говорят доводы врачей, гигиенистов и психологов. Человек зависел, зависит и всегда будет зависеть от ресурсов природы, необходимых ему для питания и для производства множества предметов потребления. Именно в силу этого он не может пойти на нарушение определенных природных законов, от которых теснейшим образом зависит наличие столь необходимых ему продуктов естественной среды. Коренное преобразование природы уже относится к прошлым временам, так как даже самые современные инженеры вновь открыли важность поддержания равновесия между естественной средой и средой, преобразованной в угоду человеку. Человек и мир во всей его совокупности составляют единое целое, и мы хотим предложить читателю сделать попытку анализа такого «синтеза», рассмотрев сначала большие проблемы сегодняшнего дня, а затем некоторые пути их Разрешения, могущие обеспечить благополучное развитие человечества.

I. ОПАСНОСТИ, УГРОЖАЮЩИЕ ЧЕЛОВЕКУ И ПРИРОДЕ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Эти опасности возникают главным образом из диспропорции между народонаселением (быстрый рост демографической кривой) и истощающимися вследствие их неправильной, губительной эксплуатации природными ресурсами.

1. ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ

Одна из важнейших проблем, которую должно разрешить сегодняшнее человечество, это проблема перенаселенности. Понадобилось 600 тыс. лет, чтобы численность людей на всем земном шаре дошла до трех миллиардов, но если существующая сейчас тенденция быстрого роста населения удержится, то 35 лет будет вполне достаточно, чтобы эта цифра удвоилась! Человек, несомненно, с помощью науки и техники сумеет найти новые ресурсы и увеличить продуктивность тех, которые он уже эксплуатирует. Атомная энергия удесятерит его усилия, заменив одновременно уже оскудевшие источники энергии. Быть может, в недалеком будущем людям удастся осуществить орошение пустынных зон. Уже намечены планы освоения пустыни Сахары, а Советский Союз предполагает провести в широком масштабе изменение обширных территорий Средней Азии. Не оставлена без внимания и проблема изыскания новых пищевых ресурсов. Было бы, следовательно, неверно утверждать, что земля не способна прокормить нынешнее свое население, несмотря на недостаточно высокие урожаи и неправильное распределение продуктов потребления, вызванное политическими и экономическими факторами. Но к тому времени, когда положение улучшится, когда каждый человек сможет утолить свой голод, когда достойные условия жизни будут обеспечены всему человечеству, население мира окажется уже снова сильно увеличившимся.

Промышленная революция в Европе, вызвавшая резкий прирост населения в этой части света, произошла в те времена, когда огромная доля природных богатств мира была еще нетронутой. Эти резервы помогли западной цивилизации справиться с кризисом роста населения, преодолеть трудный этап и стабилизоваться на явно более высоком уровне. К сожалению, в настоящее время обстоятельства сильно изменились; речь сейчас идет уже не об одной части света, а о всей планете в целом.

Перенаселенность земного шара входит в число основных факторов большой проблемы охраны природы в XX в.

2. РАСТОЧЕНИЕ ЗЕМЕЛЬНЫХ РЕСУРСОВ

Рациональное использование земель — это одна из основных проблем, от разрешения которых зависит будущее человечества. На протяжении многих тысячелетий человек трудился над изменением естественных местообитаний, стремился полностью преобразовать их, руководствуясь только своей выгодой. Такое, воздействие человека на природу повлекло за собой немалое число тяжелых ошибок, и лишь более углубленное изучение явлений жизни, и в частности взаимосвязей, существующих между живыми организмами, естественной средой, а также между самими людьми, позволило открыть ряд законов, которым подвластно равновесие живого мира.

Взаимосвязи в каждом естественном биоценозе необычайно сложны. Каждая определенная природная зона получает определенное количество солнечной энергии, изменяющееся в зависимости от ее местоположения на Земле. Эта энергия, источник всей жизни, используется зелеными растениями, в основном сосудистыми растениями на суше и микроскопическими водорослями в морской среде. Эта первичная, чисто растительная продукция, являющаяся результатом фотосинтеза растений, дает начало сложнейшим цепям питания, звенья которых охватывают все живые существа и в которых полученная от солнца энергия претерпевает ряд сложных процессов превращения.

Таким образом, биологические комплексы бывают самой различной сложности. Самые простые из них встречаются в холодных областях, в основном в Арктике, где важным фактором ограничения биоценозов является суровый климат, а самые сложные типичны для влажных тропических районов, где флора и фауна отличаются необычайным богатством видов и где все живое размножается в невиданных масштабах. Но в целом каждая из этих экосистем по-своему сложна и находится в равновесии с той физической средой, к которой она полностью приспособлена.

Полной противоположностью естественным местообитаниям являются местообитания, созданные человеком и упрощенные им до предела. Преобразование природного местообитания в целях возделывания земли или хотя бы создания пастбищ всегда вызывает упрощение экосистемы и сокращение цепей питания. Европейский земледелец до недавнего времени умел поддерживать нужное равновесие между искусственной средой (возделанные поля, окруженные живыми изгородями) и естественной средой (леса, болота). Применение правильных севооборотов и сложившихся на протяжении тысячелетий приемов агротехники поддерживало высокую продуктивность земли и обеспечивало устойчивые урожаи. Современные же землепашцы в большинстве стран беспощадно преобразуют первоначальные местообитания, подменяя первичные, сложные цепи питания цепями упрощенными, от которых они могут получить выгоду. Применение человеком системы монокультуры, суть которой заключается в том, чтобы сосредоточить все энергетические ресурсы в одном направлении, пустить их по одному единственному пути, приводит к весьма неблагоприятным, с точки зрения экологов, последствиям.

Во-первых, валовой урожай (биомасса) искусственной среды, бесспорно, ниже урожая среды естественной, так как при выращивании культурных растений происходит огромная потеря энергии, получаемой от солнца. Во-вторых, вместо того чтобы использовать тысячи возможностей, которые дает природный комплекс, человек пытается сконцентрировать всю энергию на одном-единственном продукте. Таким образом, он не эксплуатирует всех возможностей, заложенных в той среде, которую он подвергает изменениям. Совершенно очевидно, что один вид растений не может заменить всего комплекса растений, произрастающих в естественном состоянии на той же площади; трудно даже представить, насколько ничтожно число культурных растений по сравнению с тем многообразием видов, из которых состоит растительный мир.

Так же обстоит дело и с домашними животными. Человек, приручив быка, барана, козу, лошадь, осла и некоторых птиц, стремится заменить ими дикую фауну во всем мире. В умеренной зоне его попытки увенчались успехом, так как в большинстве своем эти животные происходили именно из этих районов и, в сущности, просто перешли из дикого состояния к домашнему и размножились под покровительством человека, постепенно раздвигавшего границы их местообитаний путем преобразования природных биотопов.

Но по мере расселения человека по земному шару оказалось, что домашние животные, которых он привез с собой из степей Азии или лесов Европы и которых он считал единственными видами, способными удовлетворить его насущные нужды, в районах тропической зоны не могут найти эквивалентной замены корму, к которому они приспособились. И несмотря на все усилия, прилагавшиеся зоотехниками, чтобы улучшить породы скота применительно к местным условиям жаркого пояса, эти животные никогда не смогут полностью использовать все те кормовые ресурсы, какими богаты, например, африканские саванны. В то время как завезенные быки поедают лишь часть растений, рацион местных животных гораздо разнообразнее. В одной и той же среде, начиная от слона и кончая карликовыми антилопами, существует целая «гамма» антилоп, буйволов, жираф и газелей. По образному выражению Дарлинга (Darling, 1960), человек, заменив большую дикую фауну домашними животными, свернул веер, оставив его приоткрытым лишь на нескольких видах, из которых большая часть была одомашнена им еще в эпоху неолита.

Возвращаясь к вопросу об изменении человеком естественных местообитаний, нужно, однако, заметить, что преобразование части естественных местообитаний просто необходимо, если мерой для оценки урожая будут служить продукты, потребляемые человеком. В природной же среде, как мы знаем, может быть использована для потребления только часть валового урожая, как бы велик он ни был, и эта часть значительно ниже того, что производит поле или искусственное пастбище, даже если валовой урожай их ниже того, который давала находившаяся на их месте природная среда. Совершенно очевидно, что урожай хлебных злаков и других культур на равнинах Боса несравненно выше, с точки зрения человека, чем урожай растений, который собирал доисторический человек в естественных лесах, покрывавших некогда эту область Франции.

Но если для удовлетворения потребностей человека в пище необходимо все-таки коренным образом преобразовать какую-то часть земной поверхности, то это еще не означает, что таким глубоким изменениям должны подвергнуться все земли, потому что параллельно возникает вторая сторона вопроса — устойчивость биотопов, созданных человеком. Если естественные местообитания обладают чрезвычайно развитой устойчивостью по отношению к факторам деградации, то искусственные местообитания довольно быстро поддаются эрозии.

Этот вопрос был уже затронут, когда мы говорили о сохранении: почв, и теперь достаточно лишь напомнить, что радикальное преобразование природного местообитания — даже в том случае, если оно на первых порах приносит человеку значительную выгоду, — со временем может привести к разрушению почв под влиянием физических, климатических и биологических факторов.

Более того, созданные человеком местообитания представляют собой среду, благоприятную для массового размножения вредных насекомых, грызунов и птиц, что подчас вызывает у нас не лишенное некоторой наивности удивление. Однако, как было показано на множестве примеров (Elton, 1958), только та среда не подвергается, или подвергается в очень редких случаях, яростным атакам каких бы то ни было вредных животных, в которой поддерживается естественное равновесие. Самым действенным средством в борьбе с вредителями сельского хозяйства и с их массовым размножением является поддержание природного равновесия наряду с применением химических средств, вполне оправданным при условии, если оно проводится в разумных пределах, соответствующих поставленной цели.

В целом человеку выгодно сохранять равновесие, близкое к естественному, в тех зонах, которые он собирается эксплуатировать. Отсюда не следует делать вывода, который привел бы в восторг всех натуралистов,— что всю Землю надлежит вернуть в первобытное состояние. Это чистая утопия! Человеку нужны культурные растения, так как только они могут дать достаточное количество необходимых ему высококачественных продуктов. А следовательно, он неизбежно должен изменять во многих местах существующие в природе цепи питания и создавать новые, более простые и более выгодные только для него.

Но нельзя допускать, по крайней мере на большей части нашей планеты, полного преобразования обширных площадей, где вся природа уничтожается с целью превращения солнечной энергии в пшеницу, рис или хлопок. Высокий уровень сельскохозяйственной техники, уничтожение всех биотопов переходного характера — живых изгородей, рощ — и, наконец, монокультура — вот одна из основных причин, которая мешает поддерживать урожаи на высоком уровне. Соединенные Штаты Америки в ходе своей истории накопили немалый опыт таких ошибок. Чрезвычайно симптоматичен тот факт, что в настоящее время Научно-исследовательская сельскохозяйственная служба и Служба сохранения плодородия почв в США вновь пропагандируют поддержание или даже восстановление определенного равновесия в природе. Они рекомендуют методы земледелия, совсем уже «вышедшие из моды», и восхваляют живые изгороди, лесозащитные полосы и пар как средства восстановления определенного экологического баланса. И в то же время, как это ни парадоксально, во многих странах Европы, огромные усилия и средства все еще затрачиваются на разрушение тех естественных местообитаний, которые составляют их богатство.

Еще совсем недавно считалось, что можно безнаказанно, «грубой силой», без всякого перехода преобразовать природные местообитания в целиком искусственные посевные площади. Благодаря современной механизации средств разрушения всем этим бульдозерам, экскаваторам, кранам достаточно поработать одно утро, чтобы распахать площадь тропического леса, на обработку которой старыми, до сих пор считавшимися классическими приемами потребовался бы целый месяц. Так совершается самый резкий переход от очень богатой естественной среды к среде искусственной, обедненной, подпавшей под действие всех факторов деградации. Правильно понимаемое освоение новых земель должно проходить постепенно, так, чтобы дать биотической среде время для приспособления. Богатство сельскохозяйственных угодий Западной Европы обязано своим происхождением именно тому факту, что в области освоения земель этот континент проделал многовековой путь, прежде чем достиг своего нынешнего состояния.

С начала нашего столетия бытует также убеждение, что человек может преобразовывать все без исключения природные местообитания независимо от того, что они собою представляют, и что такое преобразование автоматически дает ему весьма значительную выгоду. Этот постулат, и доселе еще принятый во многих, и притом весьма сведущих, кругах, глубоко ошибочен. Доказательством тому служит прокатившаяся недавно по всему миру волна финансовых и технических кризисов. В действительности, наряду с зонами, как бы предназначенными самой природой для полей или пастбищ, существуют, как уже говорилось, маргинальные, то есть краевые зоны с минимальной рентабельностью, которые если и поддаются преобразованию с целью извлечения выгоды, то лишь при затрате больших капиталовложений или в ущерб устойчивости почв. Быть может, в будущем технический прогресс позволит извлекать из них какую-либо пользу помимо разумной эксплуатации их дикой флоры и фауны, но сегодня человек не имеет права приносить эти возможности будущего в жертву, мягко говоря, преждевременному освоению таких земель.

Вместо разбазаривания земель, в особенности в молодых, недавно вступивших на путь развития странах, следует тщательно изучить все возможности их использованиями не поддаваться желанию применить некий стереотипный рецепт, действие которого было испытано в совершенно иных условиях.

Уменьшение площади пригодных под пахоту земель и сокращение еще сохранившегося у нас нетронутого земельного фонда заслуживает самого пристального внимания в тот век, когда население земного шара быстро растет, в век, когда обработанные земли истощаются и разрушаются эрозией. В феврале 1963 г. на конференции ООН по науке и технологии академики И. П. Герасимов и Е. К. Федоров заявили, что, по данным проведенного обследования, эродированные земли занимают по всему миру от 600 до 700 млн. га (1500—1750 млн. акров), то есть половину всех возделываемых земель; часть, из них следует считать «мертвыми». Как мы видим, данные цифры в комментариях не нуждаются. И несмотря на это, многие из этих истин все же приходится неоднократно отстаивать в связи с тем, что заблуждение современного человечества, не признающего биологических законов и слепо уверовавшего в свою блистательную технику, слишком глубоко.

II. РАЦИОНАЛЬНОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ЗЕМЛИ

1. ВВЕДЕНИЕ

Человечеству, бездумно расточающему богатства природы, еще не поздно осознать угрожающую ему опасность. Конечно, мы далеки от мысли предлагать возврат к собирательству, охоте и к жизни в лесах. Но люди XX в., а в недалеком будущем и люди XXI в. должны понять, что они не смогут обеспечить себе будущее, подвергая коренному преобразованию поверхность земного шара и коренному уничтожению животные и растительные виды, являющиеся биотическими элементами природных местообитаний.

Первая и самая настоятельная необходимость заключается в том, чтобы сохранить исходный материал для продолжения всех еще существующих сегодня видов и полный «набор образцов» всех типов местообитаний. Приняв эти меры, человек может приступить к «устройству» остальной территории применительно к своим потребностям, к намеченным задачам, а главное — к физическим и биотическим факторам среды. Формы такого устройства весьма многообразны — от сохранения первоначальных сообществ в почти нетронутом виде до полного сельскохозяйственного преобразования или урбанизации со всеми промежуточными стадиями. Таким образом, земная поверхность должна состоять из зон, сильно различающихся между собой:

1) зоны, отведенные под заповедники, где полностью сохраняется в первоначальном виде весь комплекс сообществ;

2) зоны, полностью преобразованные и использованные для урбанизации, индустриализации и сельского хозяйства;

3) целая серия промежуточных зон с более или менее преобразованной средой, в которых отчасти сохранилось первоначальное равновесие. Эти местообитания выгодны с экономической точки зрения для человека, и вместе с тем в них сохраняется жизнь многих живых существ.

Эти три примыкающие друг к другу различные зоны, образуя в зависимости от назначения отдельных участков пестрый узор, в известной степени воспроизводят первоначальное равновесие. И человек снова займет свое место в природной среде, отдельные части которой были преобразованы ради удовлетворения его потребностей.

Эта концепция может показаться не слишком оригинальной, в связи с тем, что она существует уже чуть ли не несколько тысячелетий. Но ведь если отвлечься от всех философских проблем, человек — это всего-навсего один из множества других видов, совместно с которыми он образует природный комплекс. И это сообщество управляется нерушимыми законами, совершенно обязательными для всех его составных частей.

Мы еще и еще раз подчеркиваем, что общих решений для данной проблемы нет, так как наличие многочисленных факторов обусловливает не менее многочисленные варианты. Существуют лишь отдельные случаи, при толковании которых следует избегать догматизма. Они должны быть глубоко и всесторонне изучены специалистами — гидрологами, экономистами, финансистами и др., среди которых немаловажная роль будет принадлежать и биологу. В конечном счете именно биолог знает лучше Других, как драгоценен и хрупок тот капитал, к которому другие Участники работы относятся лишь как к объекту эксплуатации.

Ниже мы рассмотрим возможные варианты использования указанных зон в соответствии с их особенностями и состоянием.

2. СОХРАНЕНИЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ МЕСТООБИТАНИЙ

С точки зрения натуралиста, первым и самым важным мероприятием должно быть учреждение полных комплексных природных заповеднике, находящихся под контролем государства, заповедников, в которых строжайше запрещено любое действие человека, которое может внести изменения в естественные местообитания или нарушить целостность флоры или фауны заповедника. Природа в этих заповедниках предоставлена самой себе; все, по крайней мере теоретически, должно происходить так, как если бы человека не существовало. Значит, первое условие заключается в том, чтобы территории, отведенные под полные комплексные заповедники, были достаточно велики и окружены буферными зонами (национальными парками, охотничьими заповедниками, заказниками, где наложены ограничения на отдельные виды деятельности человека). Если такой зоны не будет создано, влияние человека неизбежно возникнет через границы заповедника и законы природы не смогут свободно действовать в местообитании, которое быстро деградирует.

Создание неприкосновенных заповедников — это абсолютно необходимая мера, столь же необходимая, как, например, создание в промышленных обществах неприкосновенных финансовых фондов, сохраняющих для будущего капитал, которых позволит выйти из непредвиденных затруднений и избежать катастрофы. Для организации полных комплексных заповедников существуют два ряда различных причин.

Прежде всего эти территории представляют собою хранилища, где в первозданных естественных условиях сберегается весь комплекс местообитания. Музеи бережно хранят экземпляры животных или растений, послужившие для описания новых видов; эти образцы, называемые типовыми, хранятся как некие эталоны вида, на которые ссылаются при таксономических исследованиях. Так же следует поступать с коллекцией типов местообитаний, подобранной таким образом, чтобы в ней были представлены все формы естественной среды — от влажного леса до пустыни и тундры. В высшей степени желательно, чтобы различные типы местообитаний были представлены в одном и том же заповеднике, что поможет сохранить переходные зоны, представляющие исключительный интерес для биолога. Конечно, желательно, чтобы каждому биому [совокупности живых организмов.— Ред.] была обеспечена немедленная охрана; практически это требует составления списка, в котором каждому биому будет отведено определенное место по порядку, с тем чтобы в первую очередь внимание обращалось на биомы, которым грозит опасность непосредственного исчезновения.

Нужно категорически исключить всякую возможность воздействия человека на природу этих зон, закрытых для туристов. К ним могут иметь доступ лишь администраторы и научные работники, причем и их деятельность следует четко ограничить, чтобы свести к минимуму контакт человека с природой. В национальных парках, открытых для туристов, несмотря на самую тщательную охрану, наблюдается хорошо знакомая специалистам так называемая «человеческая эрозия», проявления которой весьма многообразны — от местного изменения местообитаний до перемен в поведении животных.

Создание по всему земному шару сети комплексных заповедников требует, конечно, общего плана, разработанного большим количеством специалистов, и международного сотрудничества, осуществляемого под руководством организации типа Международного союза охраны природы и природных ресурсов.

Если эта мера имеет целью прежде всего предохранить от разрушения образцы типов местообитаний, то она одновременно может уберечь от исчезновения многих животных. Несомненно, можно надеяться спасти в этих более или менее искусственных условиях (включая и их разведение в неволе) определенное число крупных животных, но мелкие животные и растения не смогут сохраниться, если не будет сохранено целиком то местообитание, с которым они тесно связаны. Вряд ли стоит напоминать, что, говоря о сохранности природы, нужно иметь в виду не только крупных млекопитающих и птиц, но и беспозвоночных и даже самые невзрачные травянистые растения. Величайшая материальная выгода человека — а в известном смысле и его моральный долг — требует, чтобы он обеспечил всем пока еще встречающимся на поверхности нашей планеты существам сохранение жизни, не считаясь с тем, что на первый взгляд многие из них не приносят никакой «пользы» или даже «вредны". Даже в узкопрактическом плане мы рискуем лишить себя больших прибылей, если обречем на уничтожение виды, возможность использования которых еще не известна. Человек понес бы неисчислимые потери, истребив животные и растительные виды, которые могли бы быть использованы в будущем, а это относится как к мельчайшим микроорганизмам, так и к самым крупным позвоночным.

В качестве одного из множества примеров можно привести улучшение пород скота на севере Канады, где суровая зима препятствует развитию животноводства. Зоотехники решили скрестить домашнюю корову с американским бизоном, и выведенный гибрид, так называемый коровобизон («cattalos»), стал родоначальником новой, более устойчивой к холоду породы, позволившей расширить зону животноводства и повысить экономический потенциал страны. А если бы к этому времени бизон был бы полностью истреблен в Северной Америке, горевать пришлось бы не одним натуралистам. Многих из копытных животных Африки тоже можно одомашнить или скрестить с домашними породами, создав таким образом новые породы,- более устойчивые к климату и болезням.

Можно взять примеры и из растительного мира. Так, в США благодаря скрещиванию различных пород деревьев, коммерчески чрезвычайно выгодных, но малоустойчивых к холоду и насекомым-вредителям, с другими породами, сохранившимися только на опытных станциях, входящих в заповедники, была получена возможность расширить ареалы лесов и повысить выход древесины. Многочисленные скрещивания такого типа между растениями культурными и дикими повысили продуктивность и выносливость первых.

Таким образом, комплексные природные заповедники становятся как бы храмами, где хранятся виды, которые давно бы исчезли без таких охраняющих мер; они становятся «резервуарами», откуда человек сможет заимствовать новых «слуг», новые генетические комбинации или просто резервы производителей для переселения их в те области, откуда они исчезли, тем самым восстановив в них естественное равновесие.

Но комплексные природные заповедники — это не только неприкосновенные хранилища местообитаний и видов, это также естественные лаборатории, открытые для научных исследований, не вызывающих в среде серьезных и неисправимых нарушений, что вытекает из самого принципа заповедников такого типа. Структуру и эволюцию экосистем, рассматриваемых в их совокупности, нельзя изучать путем эксперимента; только в девственной природе заповедников возможны длительные и плодотворные экологические исследования. Здесь открывается почти безграничное поле деятельности для специалистов по всем естественным наукам, в особенности для экологов, которые могут дать нам информацию об естественной эволюции разных типов среды и ее «механизмах», а также раскрыть секреты приспособления фауны, флоры и биома к физическим условиям среды. Эти работы, представляющие огромный интерес в чисто теоретическом плане, имеют первостепенное практическое значение, так как сохраняемая в неприкосновенном виде в заповедниках естественная среда служит материалом для сравнения со средой, преобразованной человеком. Только изучение явлений природы при полном отсутствии какого бы то ни было вмешательства со стороны человека позволяет разрабатывать новые методы освоения земель в строгом и реальном соответствии с местными условиями. Особенно верно это положение для тропических районов, так как здесь неполнота наших познаний по экологии вынуждает нас соблюдать крайнюю осторожность при преобразовании природной среды. Отметим, что любое экспериментирование должно быть изгнано из заповедников-эталонов, в связи с тем что оно противоречит самим принципам их создания. Так же как не проводят опытов с эталоном метра и не подвергают анатомированию «типовой образец» вида, так и в заповеднике человек не должен ни в чем изменять природу. Местом для таких опытов могут служить буферные зоны, окружающие комплексный заповедник. Только глубокое изучение естественного равновесия и динамики первоначальных местообитаний, не преобразованных человеком, может послужить базой для рациональной эксплуатации земель.

3. РАЦИОНАЛЬНАЯ ЭКСПЛУАТАЦИЯ КУЛЬТУРНЫХ ЗЕМЕЛЬ

Зоны эксплуатации являются полной противоположностью комплексным природным заповедникам. Натуралисты могут быть опечалены глубокими преобразованиями естественной среды, навсегда ее изменяющими, и тем не менее, как об этом уже неоднократно говорилось, человек не может обойтись без таких изменений.

Однако, занимая земли под культуры, человек налагает на себя моральные обязательства, так как эксплуатация земли — это реализация капитала природы, в частности почвы. Поэтому первым и непременным условием должно быть использование под поля и пастбища только тех земель, которые для этого безусловно пригодны. Многочисленные попытки человека освоить скудные почвы маргинальных зон не увенчались успехом. Необратимая деградация этих почв нанесла человеку большой урон, так как с уничтожением этих почв уничтожалась и возможность «охранения на них жизни диких растений и животных. Порча земель — акт преступный и просто нерасчетливый: он лишает человека каких бы то ни было шансов на то, что в будущем он сможет извлечь пользу из естественной среды, которая при современном уровне его знаний пока не поддается эксплуатации.

Второе условие — разумные методы обработки земель. Неправильными методами агротехники можно за несколько лет погубить самый ценный наш капитал — почвы, на образование которых ушли века. При использовании земель для нужд сельского хозяйства надлежит учитывать климат данной местности, рельеф, характер и структуру почв.

4. РАЦИОНАЛЬНАЯ ЭКСПЛУАТАЦИЯ МАРГИНАЛЬНЫХ ЗОН

Как уже неоднократно говорилось выше, в мире повсюду существуют обширные пространства земель, непригодных для возделывания, так называемые маргинальные зоны. Все попытки использовать их для сельского хозяйства рано или поздно в результате быстрого развития процессов эрозии и деградации почв заканчивались неудачей. Земли этих районов нередко оказывались непоправимо погубленными человеком, который не смог понять, что они не пригодны для использования их под пашню или пастбища. Единственный способ включить земли маргинальных зов в сферу хозяйственной деятельности человека состоит главным образом в разумной эксплуатации их природных, нередко весьма значительных, ресурсов. Но для материальной выгоды человека намного важнее поддерживать в этих зонах естественное равновесие, в особенности это относится к растительному покрову, как к среде, в которой может сохраниться местная дикая фауна.

Надо заметить, что такие зоны имеют первостепенное значение для охраны природы.

Весьма вероятно, что наступит день, когда человек, разработав новые методы эксплуатации земель, будет в состоянии извлекать непосредственную выгоду и из маргинальных зон. Не исключено, что дальнейший прогресс в области техники и сельского хозяйства позволит преобразовать эти районы и тем самым повысить их продуктивность на пользу человеку. Нам уже известно несколько случаев, когда человеку удалось сделать плодородными почти бесплодные в естественном состоянии или даже деградировавшие земли. Пример преобразования скудных земель Шампани во Франции показывает, что могут дать специальные работы по преобразованию естественных местообитаний. Подобные перспективы — еще один серьезный аргумент в пользу того, чтобы поддерживать маргинальные зоны в естественном состоянии, сохранив таким образом все их потенциальные возможности и не подорвав преждевременными преобразованиями их рентабельность в будущем.

Человек, который стал бы осуществлять эти преобразования сегодня, оказался бы в положении финансиста, который растрачивает капитал, сулящий гораздо большие выгоды в будущем, чем в настоящем.

Таким образом, именно здесь, в маргинальных зонах, совпадают интересы защитников природы и экономистов. В настоящее время лучший путь для обеспечения сохранности природы — разумная эксплуатация ее ресурсов: экономические соображения в этом случае заставляют человека охранять природные сообщества, которые ему, быть может, хотелось бы заменить созданными им местообитаниями, на первый взгляд более доходными, но обреченными на быстрое оскудение.

Когда приходится выбирать путь использования таких земель, то в первую очередь приходит мысль о лесном покрове, сохранение которого полностью оправдано возрастающим спросом на древесину. Многие из маргинальных зон прекрасно подходят для ведения лесного хозяйства и, следовательно, экономически очень выгодны. Кроме того, в особенности там, где работники лесных хозяйств не слишком стремятся к систематическому преобразованию естественной растительности и не слишком усердствуют в применении усовершенствованных методов лесоводства, леса дают приют и защиту множеству растений и разнообразной фауне — от лесных млекопитающих и птиц до самых крошечных беспозвоночных животных.

В деле управления лесами Западная Европа имеет уже многовековой опыт, и в настоящее время некоторые специалисты вновь открывают принципы и практические методы лесоводства, давно уже известные и разработанные. Если ограничиться в качестве примера только французским лесоводством — школой, имеющей наряду со школами немецкой и швейцарской наиболее бесспорные достижения,— надо напомнить о многочисленных указах, изданных королями Франции. Если Франциск I в 1515 г. провел уже весьма «современные» мероприятия, то в 1669 г. Людовиком XIV была провозглашена подлинная хартия французских лесов («Ордонанс Людовика XIV, короля Франции и Наварры, о водах и лесах, изданный в Сен-Жермен-ан-Ле 13 августа 1669 г.»). Этот истинный шедевр законодательства, основанный на подлинных познаниях экологии, про должен последующими постановлениями, в частности Лесным кодексом 1827 г., который предвосхитил современное законодательство, так же как и понятия, заново «открытые» лесоводами почти тремя столетиями позже.

Лесоустройство с целью получения максимального дохода при сохранении основного капитала имеет огромное значение для поддержания равновесия в маргинальных зонах. Леса включаются таким образом в большую систему освоения земель и организации заповедников, охватывающую весь край. Нельзя забывать, что леса — это самое действенное средство борьбы с эрозией некоторых почв, особенно в бассейнах рек гористых местностей.

Сведение лесов в верхних бассейнах рек даже в том случае, когда развивающееся сельское хозяйство настоятельно этого требует, является действием совершенно безрассудным. Трагические последствия сведения лесного покрова в Центральной Америке и в Средиземноморье должны послужить нам грозным предостережением.

Существуют и многие другие пути эксплуатации маргинальных зон. Один из них — использование дикой фауны для охотничьего промысла. Некоторые «покровители» природы решительно протестуют против охоты, считая ее варварским пережитком таким же, как разорение городов и обращение в рабство женщин воинами победивших армий.

В наше время в индустриальных странах охота, конечно, утратила свою утилитарную роль как средство добычи пищи, но она сохранила спортивный характер и позволяет человеку удовлетворять свое влечение к дикой природе. Хотя это может показаться странным на первый взгляд, однако правильно понятые интересы охотников в целом совпадают с интересами «покровителей» природы, особенно когда речь идет о сохранении естественных местообитаний.

Охота должна быть строго соразмерена с наличием дичи. Каждый год в популяции, находящейся в состоянии равновесия по отношению к своему местообитанию, исчезает излишек особей, появляющийся в результате размножения животных, причем отсев этот происходит в результате естественных причин (болезни, паразиты, несчастные случаи, хищники). Таким образом, численность популяции снова оказывается на уровне предельной емкости данного угодья. В том случае, если человек сумеет правильно спланировать количество отстреливаемой дичи, его роль можно приравнять к роли естественного хищника и он до известной степени заменит другие пути сокращения излишков фауны (например, случай с чернохвостым оленем; стр. 370). Такую охоту нужно считать нормальной деятельностью человека, законной эксплуатацией природных ресурсов ради пользы и спортивного удовольствия.

Следовательно, основное условие охоты — ограничение ее во времени и пространстве с таким расчетом, чтобы удерживать поголовье дичи на наивысшем уровне, совместимом с сохранением местообитаний. Серьезнее в этом отношении положение в странах с большой плотностью населения и большим числом охотников. Многие, не всегда понимая смысл предлагаемых биологами ограничений на охоту, считают их излишними придирками, в то время как последние рассматривают этот вопрос без всякой предвзятости, с учетом динамики популяций и экологических требований тех животных, о которых идет речь, требований, к сожалению еще мало изученных (численность популяций, процент прироста, естественная смертность). Ведь охота в правильном понимании — не зло, с которым нужно бороться или мириться, а рациональное использование некоторых маргинальных зон, оберегаемых тем самым от неуместных преобразований, наносящих значительно больший вред делу сохранения природы в целом. Среди других форм использования маргинальных зон следует указать эксплуатацию их как естественных пастбищ для диких копытных с целью получения пищи, богатой животными белками, а также туризм и организацию зон отдыха для городского населения. Ниже мы более детально рассмотрим эти отдельные аспекты рационального использования большой части поверхности нашей планеты.

А. Рациональное использование крупных наземных млекопитающих

Для того чтобы сберечь дикую фауну, должно быть найденонечто среднее между жестоким, бессмысленным избиением и нездоровойсентиментальностью, которая может привести к полному исчезновению крупной дичи.Теодор Рузвельт

1. Использование крупных животных

До недавнего времени единственным путем превращения растительного покрова в животные белки считался выпас домашнего скота и эксплуатация его, согласно многовековым традициям. Теперь начинают замечать, что этот метод не всегда верен и что крупные дикие млекопитающие нередко полнее используют растительность и более действенным образом перерабатывают ее в энергию по сравнению с домашним скотом. А следовательно, в некоторых случаях более рационально эксплуатировать диких животных, чем истреблять их и заменять домашними.

Многие из тех, кто исходит только из соображений экономической рентабельности, считают, что зоны, оставленные под Целину, не приносят никакой выгоды, кроме радости, которую они доставляют запоздавшим родиться «друзьям природы», в наш век, когда извлечение немедленного дохода стало безусловной необходимостью. Это особенно характерно для Африки, где для местных жителей крупные животные не представляют интереса с эстетической точки зрения. Они смотрят на огромные пространства только как на земли, которые могли бы служить пастбищем, считая бродящие по ним стада диких животных досадной «неприятностью». Таково, например, положение в Восточной Африке, где национальному парку Альберта (Конго, Киншаса) с самого его основания угрожают стада домашних животных, надвигающиеся с оскудевших пастбищ Руанды.

Такое же положение наблюдается и в национальном парке Серенгети, значительная часть территории которого была отдана под пастбища племенам масаи в ущерб поголовью диких копытных, которое было одним из наиболее сохранившихся и наиболее хорошо представленных во всей Африке. Бесспорно, эта политика противоречит интересам охраны природы и диких копытных животных, которым необходимы огромные пространства для сезонных миграций.

Нельзя, однако, забывать о том, что в былые времена колониальные власти часто лишали местных жителей права на охоту и, таким образом, крупные звери, казалось, предназначались только для европейцев, которые устраивали для себя заповедники дичи. Многие африканцы и сейчас еще смотрят на национальные парки и заказники как на пережиток колониализма. И в силу этого им кажется, что, если они хотят превратить Африку в современную страну, им необходимо отделаться от диких животных.

Уничтожение диких копытных на Африканском континенте усиливалось по мере усовершенствования видов оружия и непрерывного развития транспортных средств и путей сообщения, что облегчало сбыт продуктов охоты. В результате на большей части Африки крупная дичь подверглась методическому уничтожению и даже полному истреблению. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что копытных животных считают переносчиками различных болезней, в том числе сонной болезни, поражающей людей и скот. А так как предупредительная дезинсекция (в основном уничтожение мухи цеце) не дала удовлетворительных результатов, то единственным средством борьбы было признано уничтожение вирусоносителей, то есть диких копытных. В странах Восточной Африки началась кампания по систематическому истреблению крупных млекопитающих на огромных пространствах. Не впадая в преувеличенный пессимизм, можно предсказать, что через несколько лет в Африке не останется ни одного дикого копытного за пределами парков и заповедников. Уже в 1950 г. в Уганде, «по-видимому на большей части территории, дичь за пределами заповедников была почти истреблена».

Мы говорили в основном об Африке, но подобные, может быть, несколько варьирующие факты повторяются и на всех остальных материках: повсюду освоение земель под поля и пастбища для нужд возрастающего народонаселения и для замены земель, истощенных неправильными методами ведения сельского хозяйства, производится за счет территорий, где обитают крупные дикие млекопитающие, которых в конце концов таким способом могут просто «удушить».

Но, ратуя за охрану дичи, нельзя считать, что наилучший способ сохранения животных, и в частности крупных животных, состоит в том, чтобы предоставить полную свободу развитию их популяций. В течение долгого времени преобладал упрощенческий взгляд, согласно которому достоинство заповедника якобы измеряется количеством населяющих его животных. Это порождало ситуации, опаснейшие и для животных, которым хотят оказать покровительство, и для их местообитаний, так как не многие заповедники и даже большие национальные парки представляют собой экологические единства, достаточно обширные для того, чтобы равновесие в них могло поддерживаться естественным путем.

Приведем в качестве примера случай с чернохвостым оленем, обитающим на плато Кайбаб на северо-западе Аризоны, в окрестностях Большого каньона Колорадо (рис. 68). В 1906 г. эта зона была объявлена федеральным заповедником и охота в ней была категорически запрещена, а поскольку оленей там было немного (вероятно, их численность ограничивала охота и хищники — пумы, волки, койоты и рыси), все хищники в заповеднике подлежали истреблению. Вскоре численность оленей, ко всеобщему удовольствию, стала возрастать быстрыми темпами. Популяция, насчитывавшая в 1906 г. 4 тыс. особей, к 1925 г. включала в себя уже 100 тыс. (Rasmussen, 1941). Этот огромный прирост немедленно повлек за собой истощение пастбищ и деградацию местообитания. Олени, особенно зимой, стали голодать, и вскоре среди них начался падеж. Они гибли от различных заболеваний и паразитарных болезней, истинной причиной которых было недоедание. К 1930 г. в живых осталось только около 20 тыс. оленей, а к 1940 г.— около 10 тыс. Этот пример, бесспорно, доказывает, что концепция «охраны природы» в слишком прямом своем приложении входит в противоречие с подлинными интересами тех животных, которым хотят покровительствовать. В зависимости от своей предельной емкости территория может прокормить лишь

Рис. 68. Изменения численности популяций чернохвостого оленя (Odocoileus hemionus) на плато Кайбаб (Rasmussen, 1941).

определенное количество особей соразмерно с кормовыми ресурсами. Стоит только численности превысить границы предельной емкости, катастрофа становится неизбежной; оскудение растительного покрова, эрозия почв, опустошительные эпизоотии — таковы самые наглядные ее проявления.

Столь же ошибочная концепция преобладала до очень недавнего времени и по отношению к крупным млекопитающим в зонах, где разрешается охота. Принято считать, что допустима лишь охота на самцов (поскольку у большинства крупных копытных существует полигамия, способность к воспроизводству вида в данном случае не страдает). По кодексу охотничьей чести на человека, застрелившего самку, смотрят уже не как на охотника, а как на разбойника. Если такой взгляд был оправдан (и оправдан еще и сейчас) в зонах, где численность дичи опустилась ниже известного уровня, то для зоны нормального охотничьего промысла это — величайшее заблуждение. Неправильное администрирование такого типа имело место, в частности, в США, где был издан знаменитый Закон самцов (Buck Law) — закон, действующий и поныне во многих штатах и запрещающий отстрел самок оленей. Это чрезмерное покровительство привело к излишнему размножению оленей и деградации их местообитаний. До катастрофы, подобной той, что произошла на плато Кайбаб, дело не дошло, но в большей части западных штатов наблюдалась высокая смертность оленей как прямое следствие чрезмерного увеличения их численности. В результате популяции поредели и интересы охотников пострадали.

Разрушение местообитаний, наблюдаемое в США, имеется и в других местах, в частности в некоторых заповедниках, где меры полной охраны животных вызвали увеличение их численности, превосходящее предельную емкость угодий. Отмечено, например, массовое возрастание численности слонов в национальном парке, Альберта, вызванное в равной степени и размножением и миграцией животных из прилегающих зон (Bourliere, Verschuren, 1960). Плотность их популяций, вне всякого сомнения, превосходит возможности естественной среды; одним из доказательств этого служит интенсивное обезлесение многих площадей. Известно, например, что слоны часто валят деревья, чтобы объесть их листву. Таким образом, большая плотность популяций слонов приводит к преобразованию саванны, поросшей деревьями, в саванну, поросшую травой в ущерб первичному растительному сообществу, которое находится в лучшем равновесии с климатическими условиями.

Последствия чрезмерно усердной охраны природы связаны также с тем ущербом, который может повлечь за собой слишком большая концентрация животных в одном районе. Так, например, когда вследствие резкого сокращения популяций слонов на Береге Слоновой Кости к 1932 г., вызванного чрезмерно интенсивной охотой, были приняты меры по охране слонов и созданы заповедники (в Буне и Таи-Сассандре), слоны расплодились до такой степени, что вскоре превысили предельную емкость охраняемых территорий. Расширив свой ареал, они вторглись в зону возделанных земель и, нанеся им огромный ущерб, навлекли на себя гнев европейских плантаторов и местных земледельцев. Оказывать покровительство слону на Береге Слоновой Кости, по мнению некоторых, не менее преступно, чем покровительствовать полевым мышам в Европе! Однако война, которая была объявлена вслед за этим слонам, достигла такого размаха, что намеченная задача молниеносно оказалась перевыполненной и теперь приходится уже опасаться слишком большого поредения численности слонов в этой части Африки.

В связи с вопросом охраны животных встает также проблема хищников, которых человек, движимый своими сентиментальными чувствами к другим полезным животным, усердно истреблял повсюду под тем предлогом, что они, мол, «вредны». В действительности же эта позиция явно ошибочна, и результаты такого поголовного истребления «вредных» зверей и птиц бывали подчас плачевными.

Прежде всего нужно признать, что деятельность хищника не обязательно является фактором, ограничивающим численность других животных. Хищники уничтожают главным образом больных или старых и искалеченных животных, предупреждая тем самым распространение эпизоотии и улучшая состояние популяции. К тому же, когда деятельность плотоядных животных проявляется как реальный ограничительный фактор, она чаще всего оказывается по истечении определенного срока полезной. Регулируя численность своих жертв, хищники предупреждают ее чрезмерное увеличение, которое всегда приводит к тяжелым нарушениям в биоценозах и в биологическом равновесии.

Приведем в качестве примера результат истребления на Западе США койотов, волков, пум и рысей, обвиняемых в убийстве множества ягнят. Массовое сокращение численности этих хищников привело к неслыханному размножению грызунов, наносивших огромный ущерб полям и лугам. Тогда фермеры прекратили борьбу с хищниками и принялись за истребление грызунов. Число койотов стало снова возрастать, но, так как за это время грызуны исчезли, койоты, лишенные своей естественной добычи, сделались значительно опаснее для домашних животных.

Другие примеры касаются хищных птиц, которых человек везде усердно преследует. За редкими исключениями, эти хищники никогда не приносят значительного вреда, да и плотность их популяций обычно невелика в силу того, что каждый из них имеет большой индивидуальный участок, и тем не менее эти птицы подвергаются систематическому истреблению. Можно было бы привести еще немало подобных примеров, и все они показали бы, что животные, считающиеся «вредными», в конечном счете совершают полезное дело.

Эти положения, верные для наземных биоценозов, приложимы также и к водной среде. Так же обстоит дело с неразумным истреблением крокодилов. В их весьма разнообразный кормовой рацион, несомненно, входят некоторые рыбы, но среди них, как правило, преобладают виды, не имеющие экономического значения. Например, в бассейне Амазонки уничтожение кайманов привело к увеличению численности хищных рыб пираний, способных за несколько минут сожрать быка. В особенности это относится к рыбам, поедаемым нильскими крокодилами. Таким образом, эти крупные пресмыкающиеся играют значительную роль в водных биоценозах жаркого пояса, о чем зачастую не подозревают те, кто выносит им безапелляционный приговор.

Крокодилы слишком интенсивно истребляются человеком, который охотится на них ради их кожи. Всем крокодилам, и особенно нильскому, который уже истреблен на большей части своего ареала, угрожает исчезновение. Охотники за крокодиловой кожей уничтожают, таким образом, природный фонд, который мог бы быть весьма рентабельным, если бы «изъятия» из него делались пропорционально размерам популяций и их естественному приросту.

Истребление хищных рыб, в частности щуки, приводит либо к излишнему увеличению численности нежелательных видов рыб, либо к чрезмерному размножению других видов, что в свою очередь вызывает появление среди них карликовых особей.

Нельзя считать всех хищников в целом вредными, и следует сохранять их место в биоценозах, где они выступают как существенные компоненты биологического равновесия, выгодного в первую очередь для человека.

Данные соображения побудили тех, кого волнуют вопросы сохранения природы, пересмотреть некоторые свои концепции и признать, что за пределами комплексных заповедников природы сохранность крупной фауны может быть обеспечена только в том случае, если она будет включена в широкие комплексные планы экономического развития. Понятие плановой организации управления фауной возникло уже очень давно, и в наши дни можно с большой пользой прочитать законодательные тексты стран Западной Европы вплоть до закона Карла Великого и ордонансов, изданных французскими королями и немецкими принцами. Вы не найдете в них ученых слов, которыми принято «украшать» современные научные статьи, но в них отражены основные принципы разумной эксплуатации дикой фауны. Ценным вкладом в решение этой проблемы явилась разработка североамериканскими экологами за последние тридцать лет ряда важных вопросов, касающихся использования крупной фауны. Их заслуга состоит в том, что они совмещают охрану природы, и в частности охрану животных, с экономической рентабельностью использования маргинальных зон. Основная сущность такого управления землями заключается в постоянном, без ограничения времени, поддержании численности животных на наивысшем уровне, допускаемом предельной емкостью угодий, и обеспечении ежегодного отстрела максимального числа особей. Здесь сохраняется тот же принцип, каким руководствуются по отношению к домашнему скоту, стремясь получить от него наибольшую прибыль.

Конечно, надо учитывать, что при решении вопросов подобного рода необходимо провести целый ряд экологических исследований по всем аспектам проблемы — предельной емкости местообитании, статической и динамической структуры популяций в исходных условиях опыта и при различной степени интенсивности охоты.

2. Использование человеком крупных животных и биологическое равновесие в умеренной зоне

Первые современные данные были получены по североамериканским оленям. В качестве примера возьмем калифорнийского чернохвостого оленя из района Джоубон на западном склоне Сьерра-Невада в Калифорнии. Их популяция насчитывает здесь примерно 5570 голов и увеличивается ежегодно на 1800 особей, то есть на 32% (Leоpold etal., 1951). Из них только отстреливается охотниками 7 % (400 голов) и 2 % становится добычей хищников. Следовательно, 23% этих животных ежегодно погибает от недоедания — это и есть тот излишек популяции, который местообитание не может прокормить и который можно было бы использовать для охотничьего промысла, не снизив постоянного уровня численности популяций, а вместо этого олени погибают от голода на оскудевших пастбищах.

Несмотря на то что охота и ежегодный отстрел определенного контингента животных могут показаться несовместимыми с сохранением вида, факты говорят об обратном явлении. Продуктивность популяции явно возрастает, когда она находится в равновесии со своей средой. Обильный корм благоприятен для воспроизводства и обеспечивает самкам лучшее физическое состояние в период беременности и кормления. Однако Костлей (Costley, цит. по: Longhurst et al., 1952) установил, что равновесие популяций с естественной средой было наиболее устойчивым в тех районах, где разрешался отстрел самок. Смертность среди молодых оленей в этих районах достигала только 25%, в то время как на тех территориях, где охота была разрешена только на самцов и популяция поэтому была слишком многочисленной, этот процент возрастал до 42. Увеличение численности, как это ни парадоксально, бесспорно, выше в тех зонах, где охота интенсивнее . Заставить согласиться с этими выводами некоторых покровителей природы очень трудно, хотя они и полностью удовлетворяют их требованиям.

Такие методы поддержания биологического равновесия в естественных местообитаниях применимы не только к оленям. Они пригодны, по сути дела, для всех крупных млекопитающих, вплоть до американских бизонов. Стадо бизонов национального парка Вуд-Буффало в Канаде, насчитывающее 14000—16500 особей, переросло возможности своего местообитания (Fuller, 1961). Такое же положение сложилось в национальном парке Элк-Айленд (провинция Альберта). В 1951 г. в южную часть парка, которая была отгорожена и переустроена в конце 1949 г., выпустили 10 самцов и 65 самок бизонов. В 1959 г. там насчитывалось уже 520 бизонов и местообитание проявляло признаки оскудения, и, чтобы избежать полной его деградации, пришлось изъять из стада 110 особей.

Постоянный прирост численности бизонов побудил канадские власти снова отнести их к числу животных, на которых разрешен регулярный охотничий промысел и уже к 1959 г. был разрешен отстрел бизонов.

Эксплуатация такого типа оказалась возможной и по отношению к другим животным, в частности к оленю вапити и вилорогой антилопе.

Особенно нагляден пример с регулированием популяции сайгаков (Банников, 1962). Как уже упоминалось выше, этот некогда многочисленный и занимавший большой ареал вид был настолько разрежен, что в 1920 г. ему угрожала опасность исчезновения. Но вскоре вопреки мнению тех, кто уже считал сайгаков живым ископаемым, численность их снова возросла и достигала примерно двух миллионов особей, занимавших площадь в 2,5 млн. км2 (рис. 69). Более полумиллиона сайгаков живет на правом берегу Волги. Такая численность позволяет ежегодно, начиная с 1951 г., отстреливать до 300 тыс. животных, получая большое количество высококачественного мяса (6 тыс. т), кож (20 млн. дм2) и рогов, нисколько не подрывая при этом возможность продолжения вида (численность его скорее имеет тенденцию к увеличению). Эта антилопа, ареал которой охватывает в большей своей части чрезвычайно скудные земли, в противоположность домашним животным не нарушает равновесия своего местообитания, благодаря своей подвижности и систематическим миграциям и способна кормиться такими растениями, которые не пригодны для домашнего скота.

Рис. 69. Распространение антилопы сайгака (Saiga tatarica) (Банников. Жир но в, Лебедева, Фандиев, Биология сайги, Москва, Сельхозгиз, 1961). 1 — в исторический период; 2 — сокращение ареала к 1920 г.; 3 — в настоящее время.

В большинстве местообитаний, не считая заповедников и большей части национальных парков, где вмешательство человека в естественное равновесие недопустимо, лучший способ продления жизни крупных млекопитающих и их охраны заключается в «управлении» их популяциями в соответствии с условиями естественной среды. Преимущество этих методов состоит в том, что они позволяют сочетать интересы покровителей природы с известной экономической рентабельностью, а также значительно лучше использовать маргинальные зоны. Эти доводы основаны на точных законах экологии, использованных одновременно и в «интересах» диких животных, и в интересах получения прибыли.

3. Использование человеком крупных животных в Африке

Успешное использование человеком диких копытных в зонах умеренного климата позволяет предположить, что применение подобных же методов в других зонах может дать результаты, представляющие большой интерес и для биолога, и для экономиста. С особой остротой стоит этот вопрос в Африке, где нашла убежище последняя уцелевшая во всем мире большая группа крупных млекопитающих и где в биоценозах, особенно в саваннах, явное преобладание диких копытных над домашними. При современном положении этого континента, идущего по пути политического, экономического и социального развития, необходимо как можно скорее решить задачи охраны природы и удовлетворения потребностей местного населения в белковой пище. Быть может, для защиты дичи рациональная эксплуатация ее дала бы больше, чем увеличение числа заповедников, границы которых подвергаются беспрерывным притязаниям со стороны местного населения. Плановое управление фауной, быть может, оградило бы ее более надежно и на более длительный срок от истребления местными племенами, на языке которых и мясо и дикое животное обозначаются одним и тем же словом. При этом была бы отчасти ликвидирована нехватка в пище животных белков, которая доходит уже в некоторых частях континента до размеров бедствия.

Ряд работ относительно количества копытных в саваннах (учеты и исследование популяций), начатых на территории Восточной Африки и в восточной части Конго после окончания второй мировой войны, может составить солидную научную базу для рационального использования африканских промысловых зверей в качестве источника животных белков.

Эти работы установили, что в открытых местообитаниях плотность промысловых животных может быть огромной. В качестве примера укажем, что число особей, приходящееся на каждый квадратный километр в национальном парке Альберта, доходит до 86, из них 25 буйволов и 40 антилоп бубалов (Bourliere, Verschuren, 1960).

Еще интереснее оценить количество животных в общем их весе, иначе говоря, биомассе (живом весе на единицу площади). Это важный показатель. Бурлиер и Вершурен (Bourliere, Verschuren, 1960) приводят данные о биомассе, колеблющейся от 7580 до 20 485 кг на 1 км2 в саваннах национального парка Альберта. Результаты учетов, охвативших 600 км2, содержат даже, как это следует из прилагаемой таблицы, такую рекордную цифру, как 24 406 кг диких копытных на 1 км2. А в Уганде, в национальном парке королевы Елизаветы, плотность популяций крупных животных неоспоримо является рекордной (Petrides, Swank, 1958).

На 1 кв. милю (то есть 2,59 км2) там приходилось в среднем 40 бегемотов, 7 слонов, 10 буйволов, 8 водяных козлов, 7 бородавочников, 1,5 антилоп] бубалов, 1,3 антилоп бушбоков, что соответствует биомассе в 34 944 кг на 1 км2.

Биомасса копытных в саваннах центрального сектора национального парка Альберта (по данным переписей на участке в 600 км2, 1959 г.)

Эти цифры показывают, что биомасса диких копытных в Африке, может быть, чрезвычайно велика и значительно выше показателей биомассы в других частях света, например на Великих равнинах Северной Америки.

Пожалуй, не менее интересно провести сравнение биомассы диких копытных с биомассой домашних травоядных, если проводить его между естественными биотопами диких копытных и такими же биотопами, где выпасаются домашние животные, а дикие копытные отсутствуют. Так, в Конго некоторые естественные пастбища не выдерживают нагрузки, превышающей 5500 кг на 1 км2. В Кении злаковые саванны с Themeda выдерживают от 3600 до 5500 живого веса скота на квадратный километр. Если эта нагрузка превышена, в местообитании немедленно появляются признаки деградации, вызванные оскудением растительного покрова.

Следовательно, природные местообитания Африки во всяком случае способны выдержать биомассу диких животных, по меньшей мере равную биомассе домашних животных. В большинстве случаев биомасса местных диких копытных достигает в непреобразованных саваннах того же предела, какой выдерживают улучшенные пастбища, устройство которых потребовало больших затрат.

Происходит это главным образом благодаря лучшему использованию дикими копытными растительного покрова, так как выпас домашнего крупного рогатого скота носит избирательный характер — домашний скот оставляет многие растения без внимания. В противоположность этому все виды диких копытных (а их нередко насчитывается 10—20 видов, сосуществующих на одной территории) используют все виды растений, составляющих характерное растительное сообщество местообитании, где каждый вид занимает особую экологическую нишу. Некоторые из копытных, например зебры, гну и топи, поедают только травянистые растения, другие (например, антилопа импала и другие антилопы) питаются в основном кустарниками, нередко даже колючими, а слон поедает все растения, включая листву деревьев и травы, отвергаемые другими животными. Таким образом, замена целой фауны одним-единственным видом животного является экологической бессмыслицей, которая ведет к расточению растительной продукции.

Итак, становится все более и более ясным, что на большей части Африки растительный покров и свойства почв таковы, что любое преобразование неизбежно серьезно нарушит их устойчивость по отношению к факторам деградации. Кроме того, всякое вмешательство человека (расчистка зарослей, создание водоемов, возведение оград, истребление мухи цеце, не считая уже расходов на содержание домашних животных) требует капиталовложений, которые при нынешней экономической конъюнктуре являются тяжелым бременем для молодых африканских государств. Отсюда следует, что наилучшим решением будет, по-видимому, сохранение природных биоценозов во всей их совокупности, и в особенности биоценозов с крупными животными, так как они лучше приспособлены к своей среде, чем домашний скот, который может занять их место. Рациональное использование диких копытных заключается главным образом в том, что ежегодно изымается контингент животных, определенный на основании точного экологического изучения, учитывающего структуру популяций, продуктивность и годовой прирост популяции.

При решении вопроса о формах эксплуатации в первую очередь возникает мысль о спортивной охоте, так как охотники могут изымать допустимое количество особей из популяций. Еще более простым методом является организованный забой диких животных, но в данном случае встает до сих пор почти еще не разрешенная проблема хранения мяса и перевозки его в центры потребления. В противоположность домашнему скоту, который без труда доставляют на бойню, диких животных приходится убивать на месте, и мясо их должно быть доставлено потребителю в самый кратчайший срок.

Но в отношении некоторых млекопитающих, которых можно содержать в очень больших загонах, проблема их поимки и перевозки облегчается. Так поступают в Южной Африке, где на многих фермах разводят антилопу спринкбок для продажи на мясо. В других случаях возможно в определенные периоды сгонять животных к загонам, где их затем сортируют. Можно также прямо на месте забоя заниматься приготовлением «билтонга» — сушеного мяса.

Многие попытки рациональной эксплуатации диких животных производятся сейчас в Восточной Африке, в частности в Родезии, к юго-востоку от Булавайо. Там были проведены предварительные учеты и одновременно изучение возрастной и половой структуры популяций диких копытных. Эти данные позволили определить количество особей, в особенности антилоп импала и зебр, которых можно забивать, не изменив высокой плотности популяций.

Такая операция дает весьма внушительную прибыль, которую можно оценить примерно на 15 тыс. фунтов стерлингов выше того, что принесла бы традиционная эксплуатация домашнего скота.

Подобное же использование крупных диких животных проводится сейчас в Южно-Африканской Республике, в частности в Трансваале (Riney, 1963). В 1959 г. владельцы ранчо продали не менее 3593 т мяса, главным образом полученного от забоя антилоп импала (ставших слишком многочисленными вследствие безудержного размножения этого вида) куду и гну; валовой доход от этих операций достигает 194 530 фунтов стерлингов. В границах определенного участка фермеры выявили, что при нагрузке в 8800 фунтов живого веса домашнего скота на одну квадратную милю пастбища деградируют, а годовой доход составляет всего 600 фунтов, тогда как нагрузка в 17 600 фунтов живого веса диких копытных делает возможной рациональную эксплуатацию, приносящую 700 фунтов стерлингов дохода, и сберегает местообитание, которое может даже возродиться там, где оно ранее было затронуто эрозией.

Рациональное использование крупной африканской дичи может также устранить или по крайней мере обуздать браконьерство. Причину браконьерства следует искать, кроме несомненной погони за заработком, в «мясном голоде» населения и в прирожденном влечении к охоте, которое невозможно искоренить у некоторых племен, точно так же как невозможно искоренить его в высокоцивилизованных странах Европы и в Северной Америке. Рационализация охоты устранила бы некоторые причины браконьерства, не имеющие ни экономического, ни психологического оправдания.

Плановое использование фауны позволило бы также разредить слишком большую плотность популяций крупных млекопитающих, численность которых во многих районах Африки, бесспорно, превысила предельную емкость угодий, и существует опасность, что этот излишек может погибнуть без всякой выгоды для человека и для природы. Плановая эксплуатация дала бы возможность избежать перегрузки пастбищ, которая наблюдается в отдельных местах, и поглотила бы излишки популяций, вызывающие деградацию местообитаний. Вернемся к национальному парку королевы Елизаветы в Уганде и к окружающим его районам. Здесь бегемоты, по мнению некоторых авторов, несколько чрезмерно «воспользовались» покровительством, которое обусловлено законом. И действительно, превышение предельной емкости угодий здесь налицо: численность этих животных на озерах Эдуард и Джордж насчитывает более 28 тыс. голов. Серьезность этого положения усугубляется тем, что на этом же участке кормятся слоны, буйволы, водяные и болотные козлы и бородавочники. Зная, что один бегемот поедает ежедневно около 400 фунтов растений, можно легко судить об ущербе, причиняемом этими Животными своему местообитанию, где уже полным ходом идут процессы деградации растительного покрова и эрозии (в частности, интенсивное образование оврагов). Значительная часть почвы обнажается, а однолетние травянистые растения исчезают,. Уступая место колючему кустарнику, которого бегемоты не едят.

Вследствие этого было предложено сократить численность бегемотов примерно на 4 тыс.— 6 тыс. особей, что, в общем, соответствует предельной емкости местообитания (Petrides, Swank, 1958). Здесь можно было бы забивать каждый год по 1000 бегемотов без всякого ущерба. Эта мера позволяет поддерживать популяцию бегемотов в состоянии определенного равновесия со средой и обеспечивает местным жителям известное количество высоко ценимой ими белковой пищи.

Разумеется, следует тщательнейшим образом следить, чтобы частичные изъятия из популяций не подвергли опасности их существование в будущем. Прежде всего нужно избегать бесконтрольного избиения, которое нередко наблюдается во время некоторых традиционных охотничьих праздников. Характерен пример с массовым истреблением болотных козлов Северной Родезии. Хотя в части старого местообитания популяций этих антилоп несколько регрессировали, они все еще встречаются большими стадами на заливных равнинах и болотах, например на равнинах Кафуэ, где их количество, быть может, даже чрезмерно велико (в зонах их обитания уже начинают появляться признаки истощения пастбищ, а во время сухого сезона в стадах наблюдается значительная смертность). Африканцы обычно периодически сгоняют болотных козлов, у которых очень сильно развит стадный инстинкт, к загонам, где каждый раз производят убой многих тысяч животных. Эту охоту, называемую здесь «чила», конечно, можно было бы заменить в будущем более рациональным методом эксплуатации — убоем 25 тыс.— 30 тыс. голов в зависимости от численности данной популяции. Таким образом было бы обеспечено продолжение вида этой красивой антилопы и одновременно достигнут экономический эффект, весьма привлекательный для жителей заливных лугов реки Кафуэ. Плановое использование крупных африканских животных представляется, таким образом, весьма многообещающим, так как оно может примирить наилучшим образом интересы сохранения природы и экономической рентабельности маргинальных зон. Следует, конечно, принять самые строгие меры предосторожности, потому что каждая ошибка может иметь тяжелые последствия и вызвать ощутимое уменьшение численности того или иного вида. Но если эксплуатацию дичи вести разумно, исходя из данных предварительного обследования, то можно считать доказанным, что количество получаемых продуктов животного происхождения составит значительный вклад в продовольственный баланс Африки. Естественно, решение проблемы именно таким образом применимо не ко всем частям Африканского континента. Прежде всего нужно исключить природные заповедники и национальные парки, занимающие большие площади, где, повторяем, никакое вмешательство человека ни в какой форме не должно влиять на природное равновесие. Кроме того, воздействие человека на фауну в районах с различными экологическими условиями и различной плотностью популяций крупной дичи не должно быть одинаковым. Так, например, существуют коренные различия между африканскими восточными и западными районами. Как и для всех аспектов проблемы охраны природы, здесь не существует общих решений, а имеется лишь множество частных случаев.

Но если деятельность человека будет разумной, то плановая эксплуатация животных в Африке, как и повсюду на Земле, сможет обеспечить сохранение их жизни в мире, преобразованном для нужд человека, и разрешить сложную проблему «сосуществования» крупных млекопитающих и развивающейся индустрии.

Б. Рациональная эксплуатация популяций морских млекопитающих и морских птиц

1. Ластоногие

Не только крупные наземные млекопитающие могут быть объектом рациональной эксплуатации их человеком, который в иных случаях может покровительствовать тому или иному виду и извлекать из него разумную выгоду. Самым поразительным в этом отношении можно считать, без сомнения, случай с морскими котиками островов Прибылова на севере Тихого океана (Kenyon, Scheffer, Chapman, 1954). В настоящее время ведется Рациональная эксплуатация этих пушных зверей, собирающихся летом на берегах острова большими стадами. А между тем их популяция испытала немало превратностей, и был момент, когда можно было опасаться, что котики совершенно исчезнут, разделяя печальную судьбу многих других видов, и в том числе видов животных, населяющих Антарктику. Когда в 1786 — —1787 гг. были открыты острова Прибылова, численность этих тюленей достигала по меньшей мере 2,5 млн. Но резкое сокращение их численности в результате хищнического промысла быстро превысило возможности воспроизводства стада, и к 1835 г. их оставалось уже не больше миллиона. После того как в 1868 г. острова перешли во владение США, массовое избиение котиков продолжалось. В этом году было забито не менее 242 тыс. животных, и ежегодные изъятия из популяции держались на высоком уровне до конца века. Забой производился и на суше, и в открытом море, причем особый вред наносила морская охота, так как в море невозможно было производить отбор зверей по полу и по возрасту. И не приходится удивляться, что популяция котиков островов Прибылова сократилась до 400 тыс. особей в 1897 г. и до 215 тыс. в 1911 г., то есть составляла меньше 1/10 поголовья, населявшего эти острова в момент их открытия.

Но принятые правительством США меры по охране, включающие, в частности, и запрещение морской охоты, позволили восстановить поголовье котиков. В 1947 г. их насчитывалось более 3,5 млн., несмотря на непрекращающийся промысел, который велся теперь на научной основе, с учетом биологических особенностей этого вида (рис. 70).

Рис. 70. Увеличение популяций морского котика (Сallorhinus ursinus) на островах Прибылова в результате проведения мероприятий по их охране и установления регламентации их промысла. (По данным, опубликованным Кеньоном и Шеффером: Kenyon, Scheffеr, U. S. Dept. Interior, Fish and Wildlife service «Special Sci. Report-Wildlife № 12», 1954).На ординате дана численнпсть котика в сотнях тысяч.

Котики — полигамы. Как и у многих других видов тюленей, самцы-производители, захватившие первые места в стаде, завладевают в отчаянной борьбе с другими самцами гаремами самок, в среднем насчитывающими до 80—90, а иногда до 160 особей. Следовательно, можно заранее считать, что имеется много излишних самцов, существование которых вследствие огромной диспропорции между самцами -производителями и самками совершенно не обязательно для процветания вида. Эти самцы, называемые «холостяками», между первым и седьмым годом жизни собираются отдельно большими группами в ожидании, когда они достаточно повзрослеют и наберутся сил, чтобы померяться силами с вожаками гаремов. Среди этих самцов и можно производить изъятия. Их численность на сегодняшний день обеспечивает средний годовой промысел в 60 тыс. голов. Таким образом, прославленный мех и побочная продукция данного промысла делают колонии котиков, единственное богатство этих скудных островов, чрезвычайно выгодными с экономической точки зрения. С 1911 г. правительство США непосредственно «управляет» этим природным капиталом и организует на островах необходимые научно-исследовательские работы.

Этот пример вмешательства человека в сообщество животных — совершенно иного типа, чем в случае с наземными дикими копытными, о котором говорилось выше. Он показывает, что одни и те же принципы с соответствующими поправками приложимы к различным видам. Рациональная эксплуатация наилучшим образом обеспечивает животным продление жизни, а человеку — законную выгоду. Противоположный пример можно привести с промыслом котиков (Arctocephalus pusillus) у берегов Африки. Популяции этих южных видов ластоногих, некогда весьма многочисленные, были доведены хищническим истреблением до столь ничтожных размеров, что трудно надеяться, что за короткий срок они смогут достигнуть уровня, открывающего возможность хоть для какой-нибудь эксплуатации.

2. Птицы, дающие гуано

На примере птиц, дающих гуано, также можно увидеть, как человек может извлекать пользу из природных богатств, не нарушая биологического равновесия. Правда, в этом случае речь идет, скорее, не о воздействии человека на равновесие популяций, а в значительно большей мере о его покровительстве диким видам животных, продукция которых служит объектом эксплуатации (Dorst, 1956). Известно, что экскременты морских птиц, гнездящихся огромными колониями на морских берегах, образуют залежи знаменитого гуано с высоким содержанием азотнокислого натрия. Особенно славятся залежами гуано, в силу ряда очень сложных биологических и физико-географических факторов, северные побережья Чили и Перу. Эти побережья, несмотря на то, что они расположены в тропических широтах, омываются холодными водами (течение Гумбольдта), изобилующими планктоном и рыбой до такой степени, что океанографы упоминают волны, «черные от морских животных», и «пюре из планктона». Одной из рыб, водящихся здесь в изобилии, является анчоус (Engraulis ringens) — подлинный краеугольный камень морской жизни в течении Гумбольдта. Популяции анчоуса исчисляются в 10 млрд. особей, другими словами, его масса составляет примерно 20 млн. т. За их счет существуют многочисленные морские птицы, и в частности представители отряда веслоногих: бакланы, олуши и пеликаны. Три вида из них, далеко превосходящие по численности все остальные, являются главными производителями гуано: баклан (Phalacrocorax bougaivillii), олуша (Sula variegata) и пеликан (Pelecanus occidentalis thagus]. Эти в высшей степени «стадные» птицы образуют процветающие колонии на мелких островках, расположенных вблизи континента. Плотность их поселений значительна. Бакланы откладывают до трех кладок яиц, на квадратный метр, а так как каждая пара выводит в среднем двух птенцов, то, следовательно, на 1 м2 оказываются скученными 12 птиц. Все эти птицы обладают характерной особенностью — они откладывают свои экскременты прямо на местах своего гнездования, а так как Они гнезд не строят и к тому же на побережье Перу никогда не бывает дождей, то их экскременты в конце концов образуют пласт, который с каждым годом становится все толще и толще.

На островах, расположенных вдоль побережья, птицы гнездятся с давних времен, и поэтому гуано накапливалось там вплоть до прошлого века слоями толщиной метров 40. А между тем это удобрение использовалось еще в доколумбовы времена, когда строгая регламентация инков охраняла птиц — производителей гуано. Гарсиласо де ла Бега в «Королевском комментарии», вышедшем в 1609 г., сообщает, что «во времена королей инки так заботились о сохранении этих птиц, что, когда они сидели на яйцах, никому под страхом смерти не разрешалось появляться на островах, где они находились, чтобы не пугать их и не вынуждать покидать свои гнезда, а тем более не убивать их ни на островах, ни за пределами островов также под страхом смерти». К сожалению, в середине прошлого века миром овладела подлинная «лихорадка гуано», вызванная высокой ценностью этого удобрения. Целые флотилии прибывали за этим продуктом, который многочисленные армии азиатских кули добывали открытым способом в настоящих копях. Подсчитано, что в период с 1851 по 1872 г. только с островов Чинча, одного из основных центров гнездования, было вывезено около 10 млн. т гуано, причем первоначальный его фонд не превышал 13 млн. т. С 1848 по 1875 г. в Северную Америку и Европу было вывезено в целом 20 млн. т гуано.

Эта лихорадочная эксплуатация сопровождалась полным уничтожением птичьих колоний: сбор велся круглый год, даже в период гнездования, и рабочие не останавливались перед тем, чтобы уничтожать птиц ударами палок — для «забавы», как писали путешественники того времени,— собирали их яйца и отправляли целыми бочками для различного промышленного использования.

Таким образом, первоначальный запас гуано, который уже больше не восстанавливался, был быстро уничтожен. За сезон 1909/10 г. было собрано всего 23 тыс. т. Поэтому ввиду серьезной угрозы, нависшей над экономикой Перу, правительство приняло строгие меры и поручило управление этими природными богатствами обществу «Компания гуано» (Compafiia administra-dora del Guano), основанному в 1909 г. Первые мероприятия были направлены на то, чтобы установить абсолютную защиту мест гнездования, и вскоре колонии птиц были восстановлены. Однако соотношение между видами было уже нарушено: на первом месте по численности оказались те виды морских птиц, которые лучше всего мирились с присутствием человека. Так, баклан занимает большую часть наиболее удобных для гнездования территорий и составляет 85% общего числа птиц, производящих гуано, количество которых исчисляется примерно в 15 млн. особей. Теперь гуано эксплуатируют в темпе, обеспечивающем сохранение колоний. Ежегодно на почву птицами отлагаются слои гуано толщиной 7—10 см, а иногда и больше. Годовая продукция гуано непрерывно возрастает, и уже в 1953 г. она достигала 255 тыс. т.

История колоний морских птиц показывает, насколько выгоднее человеку рационально эксплуатировать природные богатства, вместо того чтобы расхищать их, подрывая будущее своей экономики. Сохранение этих колоний дает возможность и любоваться великолепным зрелищем, и в то же время извлекать материальную пользу, которой человек чуть было не лишил себя окончательно из-за своей собственной несознательности.

В. Природа и туризм приходят на помощь здоровью человека

Абсолютно необходимо, чтобы люди начали наконец беречьи кое-что другое, кроме того, что служит им для производства кожи на подошвыботинок или швейных машин; необходимо, чтобы они оставили какой-то уголок, гдеони могли бы время от времени находить отдохновение от повседневных забот.Только тогда можно будет начать говорить о цивилизации.Ромен Гари, «Корни неба»

Как это ни парадоксально, но одна из важнейших проблем, которую предстоит разрешить человеку в ближайшие десятилетия,— проблема его досуга. Техника все больше и больше освобождает его от физического труда, и, возможно, недалек тот день, когда люди будут располагать большей частью своего времени для деятельности, не направленной непосредственно на добычу хлеба насущного.

С каждым днем человек придумывает все новые и новые «игрушки», которые позволяют ему повысить свой культурный уровень или просто занять свободное время. С каждым днем возрастает объем печатных изданий — книг и периодики. Радио, телевидение, кино и занятия спортом приобретают все большую власть над человечеством.

Среди разнообразных видов развлечений человека первое место занимают те, которые осуществляются на открытом воздухе; прежде всего это относится к туризму во всех его формах. «Вкус» к природе достиг невиданного расцвета. Несмотря на некоторый снобизм и моду, это тяготение имеет под собой весьма глубокую основу. Современный городской житель большую часть своего времени проводит дома, в учреждении или в цехе, вдали от природы. Постоянный шум, нервная напряженность жизненного темпа, тысячи внешних раздражений, а также повседневные заботы мало-помалу расшатывают нервную систему людей. Неуклонно возрастающая кривая нервных заболеваний хорошо показывает, каким опасностям подвергает себя человечество, избравшее жизнь в полном отрыве от природной среды. Это положение все более будет усугубляться при современном росте народонаселения.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в наше время человек пользуется каждой свободной минутой, чтобы побыть на лоне природы. Одной из первых форм такого использования свободного времени явился «краткосрочный туризм». Чтобы постигнуть его «размах», достаточно вспомнить длиннейшие вереницы машин, которые каждое воскресенье образуют пробки на подступах к городам. Горожане не колеблясь проводят долгие часы на дорогах, чтобы добраться до лесного уголка или до извилины речки где-нибудь вдали от города. Вряд ли еще существует такой человек, который не осознает исключительно важной роли «зеленых поясов», лесов и природных ландшафтов, пусть даже в той или иной степени благоустроенных человеком. Уничтожение или глубокое преобразование таких районов было бы, несомненно, катастрофой, с точки зрения натуралиста, так как вместе с ними исчезли бы и последние прибежища дикой флоры и фауны в индустриальных странах с большой плотностью населения. Вне всякого сомнения, это не пошло бы на пользу городским жителям, лишенным в таком случае контакта с естественной, более здоровой и менее зараженной, чем городская атмосфера, средой. Вторая форма проведения досуга — туризм более крупного масштаба, имеющий место во время отпусков. В двадцатый век, век техники, поездки людей на дальние расстояния становятся все более легко осуществимыми и все более доступными для широких слоев населения.

Таким образом, и в этом плане охрана дикой природы приобретает необыкновенно важное значение. Использование природных ресурсов для туризма — при условии, конечно, если этот термин будет правильно понят,— позволяет самым удачным образом удовлетворить и интересы защитников природы и экономистов (выгодное использование краевых зон), и все более возрастающий интерес городского населения к природе.

Если человек любит осматривать соборы и дворцы, построенные в давние времена, то он так же любит созерцать и достопримечательности природы, ландшафты и те места, о которых он слышал в свои школьные годы и о красотах которых он ежедневно читает в журналах и книгах. Несомненно, некоторые страны не представляют большого интереса с точки зрения, скажем, археологической или исторической. Например, в тропиках Африки очень мало исторических памятников и еще меньше памятников архитектуры, которые могли бы служить «коммерческим» целям (употребляя это варварское выражение, мы имеем в виду ценность дворцов Версаля или Флоренции, с точки зрения туристов). Африка привлекает к себе своеобразным бытом и обычаями ее населения, однако уже сейчас можно предсказать, что пройдет всего несколько десятилетий — и в странах Африки, идущих по пути социального и технического прогресса, так же как и в других странах мира, вряд ли можно будет познакомиться с красочными традициями африканских племен. Тогда Африканский континент будет привлекать туристов в основном своей природой и своей дикой фауной. Но так как просторы саванн, несмотря на то что на их громадном протяжении встречаются такие красоты природы, как великолепные водопады, покрытые вечными снегами горы и роскошные леса, все же очень однообразны, несомненно, туристов главным образом будут интересовать крупные животные этих мест.

Сохранение грандиозной фауны Африки, изучение которой дает биологам тысячи тем для научных работ, принесет людям и значительную материальную выгоду. Неизвестно, принес ли бы водопад Виктория, привлекающий бесчисленных туристов своими каскадами несравненной красоты, такую же большую прибыль, если бы все это великолепие было превращено в какую-нибудь гидроцентраль.

Отсюда становится понятным, какое экономическое значение приобретает создание здесь национальных парков и туристических или охотничьих хозяйств. Ландшафты, естественные местообитания, фауна и флора — все это природные ресурсы, значение которых человек слишком часто склонен преуменьшать. Меры по сохранению природы составляют часть работ по освоению естественных ресурсов. Предварительные исследования, проведенные силами специалистов, позволяют создать необходимую базу для туризма — транспорт, отели, дороги, гидов, рекламу. В этих исследованиях должны принимать участие и биологи. Они должны разработать правила, обеспечивающие защиту природы от этой особого типа человеческой «эрозии». И несостоятельными оказываются возражения экономистов против отведения под национальные парки территорий, становящихся якобы при этом непродуктивными. Вопреки также мнению некоторых авторов, утверждающих, что содержание национальных парков под силу лишь богатым странам, совершенно очевидно, что молодые развивающиеся государства могут именно благодаря туризму обеспечить себе значительные доходы, не производя крупных капиталовложений и не губя свои земли преждевременным и плохо продуманным освоением.

Одним из наиболее убедительных примеров, подтверждающих пользу такого рода эксплуатации территорий, является система национальных парков США, которая очень часто приводится в качестве образцовой. Тридцать парков США, занимающих 5 447 382 га, предназначены в первую очередь для защиты огромных природных местообитаний с их флорой и фауной. Но они охраняются так же «для пользы, удовольствия и вдохновения американского народа». Эти парки прекрасно организованы для туризма: их территории пересечены дорогами и дорожками, изобилуют отелями, коттеджами, кемпингами и палаточными городками, снабженными всем самым необходимым. Прекрасно поставленная служба информации и обширная документация помогают туристам ознакомиться, например, с геологической историей и физической географией тех мест, которые они посещают, с их растительным и животным миром — одним словом, помогают духовно и интеллектуально наслаждаться дикой природой. Различные виды транспорта, гаражи, магазины и т. д. предоставлены в распоряжение приезжих, которые с известными ограничениями имеют право ловить рыбу и заниматься водным спортом. Таким образом, целью американских национальных парков является создание тесного контакта людей с природой, при этом обеспечивается определенный минимум комфорта и охрана природных комплексов от деградации.

В этом секрет крупного успеха национальных парков. За 1961 г. в них зарегистрировано около 72 млн. посещений. Если взять в качестве примера Калифорнию, то в течение 1961 г. в расположенных на территории штата национальных парках (Йосе-митском, Пойнт-Лобосском и национальном парке Секвойя), этих природных «аттракционах», пользующихся мировой известностью, побывало 40 млн. посетителей. Поток туристов порождает настоящую индустрию и является весьма солидным источником дохода для страны (Deturk, 1962). За один только год посетители израсходовали не менее 320 млн. долларов (в действительности, без сомнения, значительно больше), тогда как устройство и содержание зон, отведенных под заповедники, обошлось только в 277 млн. долларов за десять лет. К суммам, израсходованным туристами, следует добавить еще многие другие косвенные источники дохода (например, покупку бензина, облагаемого налогом). Эти цифры говорят о значении национальных парков, основных объектов туризма на Западе США, как о «предприятиях» выгодных, с точки зрения дельцов, которых никак нельзя заподозрить в романтической мечтательности, так часто ставящейся в упрек натуралистам. При умеренных капиталовложениях устройство национального парка обеспечивает хорошую экономическую рентабельность и входит в общую систему эксплуатации земель в стране.

Правительство США считает, что на территории страны потребность в парках к концу века утроится. Чтобы удовлетворить этот возрастающий спрос, уже сейчас в США находятся в стадии исполнения обширнейшие программы, например десятилетний план развития, осуществление которого началось в 1956 г.; для устройства национальных парков по этому плану предусмотрены крупные капиталовложения (около 80 млн. долларов на бюджетный год).

Многие страны уже осознали, какую экономическую выгоду может дать использование для туризма их природных богатств. Примером могут служить африканские страны, и в первую очередь страны, находящиеся на востоке континента: Кения, Танзания и Уганда (Mathews, 1962). В целом по этим странам можно считать, что туристическая отрасль промышленности — четвертая из отраслей, работающих на экспорт, — приносит около 8 млн. фунтов в год. По цифровым данным, приведенным в книге «Природные ресурсы Восточной Африки», туризм составляет второй источник дохода Кении, где приезжие гости расходуют ежегодно около 7 млн. фунтов. А ведь по меньшей мере 80%, или, иными словами, 60 тыс., туристов, ежегодно посещающих Восточную Африку, привлекает прежде всего дикая природа, главным образом крупные животные. И хотя некоторые туристы приезжают сюда для охоты (организация охотничьих «сафари» — занятие, весьма процветающее в больших городах Восточной Африки), все же основная их масса предпочитает любоваться здешними ландшафтами, смотреть и фотографировать животных и восхищаться еще сохранившимися в диком состоянии природными ландшафтами этого огромного континента.

В отношении развития туризма в этих странах нельзя забывать о двух таких весьма важных факторах. Во-первых, о том, что африканский туризм — это туризм, доступный пока лишь ограниченному числу людей из привилегированных классов; однако, следует учесть, что в связи с явной тенденцией снижения стоимости путешествия из Европы или из Америки большой туризм становится возможным для более широкого круга людей, и, следовательно, неотложной задачей туристических организаций в этих странах является расширение транспортной сети и сети отелей. Во-вторых, по мере развития африканских стран в них будет развиваться и местный туризм. Школьник какого-нибудь большого африканского города скоро будет иметь почти такие же шансы увидеть слона или жирафа, как и его европейский сверстник. Следовательно, нужно всячески пропагандировать организацию национального туризма, который не принесет стране иностранной валюты, но тем не менее явится рациональным способом использования краевых зон. Хорошим доказательством служит пример национального парка Найроби в Кении и заповедника в Беловежской Пуще в Польше.

Мы указали, взяв в качестве примера Америку, страну высокой индустриализации, и Африку — континент, недавно вступивший на путь развития, — лишь на несколько случаев рационального освоения территории, а таких случаев множество. То же самое можно сказать и о европейских национальных парках, в особенности о заповедниках таких европейских стран, как Польша и Чехословакия, которые являются прекрасными достижениями в области охраны природы в районах земного шара, отличающихся высокой плотностью населения.

Нужно, однако, подчеркнуть, что регламентация национального парка или заповедника, открытого для публики, должна включать правила, обеспечивающие охрану природы от человеческой «эрозии», вызываемой потоком посетителей. Нельзя забывать, что необходимость оберегать дикую природу должна учитываться в первую очередь и перевешивать все другие соображения. Посетители национальных парков приходят туда прежде всего для того, чтобы наслаждаться зрелищем природы, и, следовательно, администраторы не должны допускать строительства на их территории больших отелей, а также устройства различных аттракционов, нарушающих гармонию окружающих природных ландшафтов.

Следует иногда в зависимости от площади парка и характера его природных местообитаний в известной мере ограничивать число посетителей, с тем, чтобы спокойная и размеренная жизнь природы не подвергалась нарушениям, вызываемым бесконечными вереницами машин, и чтобы люди могли действительно наслаждаться природой, не попадая в атмосферу ярмарочного гулянья.

Правильное, соответствующее местным условиям регламентирование даст возможность разрешить все эти проблемы, а лучшее ознакомление с целями охраны природы, с применяемыми методами и достигнутыми результатами может помочь поддерживать заповедники на должном уровне и охранять их ради общих интересов. Это совпадает с одной из основных задач, которая стоит перед национальными парками, играющими в первую очередь воспитательную роль. Посетители, как правило, выражают желание не только любоваться природой, но и познать ее и по мере возможности понять то, что предстает перед их глазами. Поэтому многие парки выпускают простые и дешевые издания, организуют лекции и имеют квалифицированных гидов. Эта просветительная работа высоко ценится публикой и способствует охране природы, так как хорошо информированные посетители значительно бережнее относятся к живым существам, чем те, которые обладают о них лишь поверхностными сведениями.

Итак, во всех странах земного шара национальные парки проводят работу по воспитанию людей и по охране природы. Достаточно упомянуть о том, какой популярностью пользуется у местных жителей заповедник Казиранга в Ассаме, где еще сохранились индийские носороги, а также о все возрастающем интересе к своим заповедникам у населения африканских стран, чтобы убедиться, что туризм, знакомство с природой и ее охрана — это три неразрывно связанных аспекта одной проблемы, решение которой должно и может удовлетворить на первый взгляд весьма противоречивые интересы.

5. СОХРАНЕНИЕ В НЕВОЛЕ ИЛИ В УСЛОВИЯХ ОГРАНИЧЕННОЙ СВОБОДЫ ВИДОВ ЖИВОТНЫХ, КОТОРЫЕ БЫЛИ ОБРЕЧЕНЫ НА ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

а. Разведение животных в неволе

К несчастью, несмотря на все усилия специалистов по охране природы, значительная часть видов животных, по-видимому, может выжить лишь в неволе или «полуневоле», то есть в условиях ограниченной свободы. Это происходит по двум причинам. Во-первых, ареалы некоторых из этих видов животных настолько сократились и им угрожают такие глубокие и необратимые изменения, что никакие меры, предпринятые по сохранению их местообитаний, уже не помогут, а во-вторых, эти виды нередко подвергаются прямому истреблению, причины которого также никак нельзя устранить. В данных случаях, к сожалению, невозможно сохранить одновременно и животное, и его местообитание, с которым оно образует подлинное биологическое единство, поэтому разведение этих видов в искусственных условиях является единственным выходом для сохранения данных видов как исходного материала для их будущих поколений.

Такие довольно удачные опыты проводились еще в очень далекие времена (Appelman, 1959). Классическим примером служит олень Давида (Elaphurus davidianus), относящийся к особому роду и некогда обитавший на аллювиальных равнинах Северо-Восточного Китая.

Со времен Иньской династии этот олень в диком состоянии уже не встречался, а уцелевшие экземпляры его содержались в неволе в саду Летнего императорского дворца в Пекине. В 1865 г. священник Давид отправил в парижский Музей шкуры и черепа нескольких оленей, по которым этот олень был описан и затем назван в честь Давида. В 1894 г., когда разлившаяся Хуанхэ снесла стены парка, олени разбежались и почти все были перебиты. Последний из них был убит в 1900 г. Но еще до этого происшествия несколько оленей из Летнего дворца в Пекине были привезены в имение Вобури герцога Бетфордского. Таким образом, только благодаря тому, что оленей вновь удалось развести в другом месте и разослать затем во многие зоопарки мира, этот вид смог продолжить свое существование. Численность оленя Давида, составлявшая в 1922 г. 64 головы, достигла в 1935 г. уже 300, а в январе 1963 г. 389 голов. Таким же методом была спасена лошадь Пржевальского, последняя настоящая дикая лошадь, предок наших домашних лошадей, и иранская лань (Cervus dama mesopotamica), распространение которой теперь крайне ограниченно.

Иранская лань некогда была широко распространена по всему юго-востоку Средиземноморья, от Сирии и Ирана до Ливии и Судана. Теперь ее ареал ограничен всего лишь несколькими рощами на берегах рек Дез и Керхе в провинции Хузестан в Иране. Это прекрасное животное, привлекающее охотников с незапамятных времен, о чем свидетельствуют данные археологических раскопок, может исчезнуть вследствие интенсивной охоты и сведения лесов, которые служат ему последними убежищами. Вероятно, его осталось не более 200—400 особей. В настоящее время иранская лань успешно разводится в ряде парков Западной Германии, что служит надежной гарантией сохранения этого вида.

В этом же плане можно привести великолепную работу по сохранению зубров, проводимую в Польше. Благодаря выращиванию зубров в неволе эта страна владела в 1939 г. 30 особями из 96 еще оставшихся в живых во всем мире (35 особей находилось в Германии). Несмотря на опустошение, причиненное войной, стадо, сохранившееся в 5 центрах его разведения в Польше, и в частности в знаменитой Беловежской Пуще, расплодилось, и его численность доходит теперь до 150 голов (40% мирового поголовья). В 1952 г. зубров выпустили в Беловежской Пуще на полную свободу (около 40 особей живут там и сейчас), и в настоящее время Польша экспортирует зубров-производителей во многие страны, увеличивая тем самым шансы на сохранение вида, интересного во многих отношениях.

Недавно Лондонское общество охраны фауны приняло меры по сохранению антилопы сернобыка (Oryx leucoryx), которой в ее естественном местообитаний угрожали слишком рьяные охотники, гонявшиеся за ней на автомобилях (в декабре 1960 г. «охотники», преследовавшие на своих машинах несчастных антилоп, убили 48 животных). Эта антилопа, некогда широко распространенная по всей Аравии, Палестине, Иордании и части Ирака, теперь встречается лишь на небольшом участке в пустыне Руб-эль-Халиа на южной окраине центральной части Аравии. По самым оптимистическим подсчетам, в настоящее время там осталось не более 200 антилоп. Пойманные экспедицией, снаряженной Лондонским обществом охраны фауны в апреле — мае 1962 г., два самца и одна самка содержатся сейчас в неволе в центре штата Аризона — городе Феникс, где эта небольшая группа производителей находится в полной безопасности в исключительно благоприятном для них климате. Остается пожелать, чтобы эти животные, расплодившись, позволили сохранить вид прекрасной антилопы, спасти который в диком состоянии при сложившемся положении вещей почти невероятно. Помимо Аризоны в различных районах земного шара, в частности в Аравии, в неволе содержатся еще несколько сернобыков, что также повышает шансы на сохранение вида.

Рис. 71. Сокращение ареала гнездования лебедя (Cygnus cygnus buccinator) в США; он гнездится также в Канаде (Jackson, 1943). 1 — прежняя область гнездования; 2 — область гнездования в настоящее время.

Тот же метод позволил сохранить и некоторые виды птиц, дальнейшее существование которых в природных условиях было уже невозможно. Таким путем удалось сохранить лебедя Cygnus cygnus buccinator в США (рис. 71). На Гавайских островах была успешно проведена работа по разведению гавайской казарки (Branta sandvicensis). Популяция этого эндемичного вида птиц вдруг начала катастрофически уменьшаться: в 1950 г. в живых оставалось лишь 24—40 особей, тогда как за 100 лет до этого популяция насчитывала 25 тыс. особей. Причинами массового сокращения численности гавайской казарки прежде всего была охота (в особенности во время линьки, когда птицы не могут летать), затем прожорливость завезенных на острова млекопитающих (кошек, собак, свиней, крыс) и, наконец, преобразование человеком естественных местообитаний. Первая попытка заставить этих птиц размножаться в неволе на Гавайских островах закончилась без особого успеха. Затем, в 1952 г., опыт был повторен в Великобритании, в Слимбридже, знаменитым Объединением по охране диких птиц. Он был более удачен: благодаря техническому мастерству и знаниям проводивших его людей удалось, полностью обеспечить размножение этого вида в неволе. По данным Учетов, проводившихся в январе 1964 г., существует по меньшей мере 389 особей этого вида, причем добрая половина — в неволе, Англии и. на Гавайских островах. Правительство США разработало обширную программу восстановления и охраны этого вида а территории Гавайских островов; на острове Гавайи было выпущено 125 птиц и на острове Мауи — 65, а численность популяций, хранившихся в диком состоянии, не поддается точному определению. Так эта эндемичная казарка, птица, уже стоявшая на грани окончательного исчезновения, была спасена благодаря разведению ее в неволе: сначала была увеличена ее численность, а затем проведена обратная интродукция (реинтродукция) вида в ее бывшем ареале. Эти приемы можно было бы применить ко многим видам птиц, обитающих в диком состоянии, например к белому американскому журавлю, которого сохранилось лишь 38 особей в диком состоянии и 7 — в неволе. В связи с тем что этот вид чрезвычайно уязвим в силу огромной протяженности путей его миграции, пересекающих всю территорию Северной Америки, весьма желательно продолжать попытки разведения его в неволе, частично уже увенчавшиеся успехом.

Тем не менее следует подчеркнуть, что все эти приемы сохранения животных всего лишь паллиатив и прибегают к ним лишь тогда, когда другие меры практически не имеют шансов на успех. Кроме того, в зоологических садах дикая фауна, и в особенности редкие виды, иногда подвергается серьезной опасности. Конечно, нельзя отрицать, что некоторые организации такого рода ставят себе задачей при показе животных публике способствовать просвещению масс в необыкновенно привлекательной форме и их роль в деле сохранения природы может быть очень значительной как благодаря пропаганде естественнонаучных знаний, так и благодаря разведению редких видов животных. Но существуют и другие зоологические сады, преследующие чисто коммерческие цели и не имеющие необходимой технической и научной базы. Предприниматели, которые их содержат, готовы пойти на любые сделки, вплоть до браконьерства, чтобы достать редких животных и превратить их затем в источник своих немалых доходов. При этом они содержат своих питомцев в самых неподходящих условиях, не говоря уже о том, что таким образом они подвергают серьезной опасности саму возможность продления жизни вида.

Можно было бы привести тысячу таких примеров, но самым наглядным из них, бесспорно, является случай с оранг-утаном, крупной человекообразной обезьяной с островов Суматра и Калимантан, которая стала объектом незаконной торговли, ведущейся в больших масштабах. Несмотря на то, что это животное находится в Индонезии под защитой закона, высокие цены, которые платят за него зоологические сады, порождают настоящую контрабанду. Небольшая, но значительно меньшая, чем предполагаемая, численность оранг-утанов и интенсивная «охота» за ними привели к тому, что сегодня эта человекообразная обезьяна относится к числу млекопитающих, которым угрожает наибольшая опасность полного исчезновения. Необходимо путем более строгих мер законодательного порядка оградить этих животных от ненасытности всякого рода дельцов, ибо они сильно вредят доброму имени зоологических садов, важную роль которых мы считаем необходимым еще раз подчеркнуть, учитывая их большую работу по пропаганде естественнонаучных знаний и по охране природы. Весьма желательным было бы, чтобы редкие животные, внесенные в «черный список», могли содержаться в неволе лишь в определенных, специально аккредитованных зоопарках, где они смогут давать потомство.

Остается добавить, что непрерывно возрастающий спрос на певчих птиц, предъявляемый бесчисленными любителями всех районов нашей планеты, зачастую приводит также к тяжелым последствиям в связи с тем, что смертность птиц во время долгих перевозок, которым они подвергаются до того, как попадут в клетки любителей, очень высока.

Заметим, наконец, что проблема сохранения живых существ за пределами их природных мест обитания касается растений не менее, чем животных. Ботанические сады, так же как и зоопарки, могут послужить для сохранения исходных видов, которые уже невозможно оградить от угасания в естественной среде. Так, сохранился до наших времен гинкго (Ginkgo biloba), не известный а диком состоянии, но разводимый в садах некоторых храмов на его родине в Китае.

В качестве еще одного примера приведем сицилийскую пихту (Abies nebrodensis). В 1958 г. в Сицилии оставалось только 8 экземпляров этой древесной породы, причем некоторые из них находились в весьма плачевном состоянии. Сохранение этого вида, в котором таятся большие экономические возможности, так как он обладает большой засухоустойчивостью, обеспечено тем, что в настоящее время в питомниках имеется несколько регулярно плодоносящих растений (Messeri, 1959). Так же обстоит дело и с одной из пальм Маркизских островов (Pelagodoxa Henryana). Первоначальному ареалу этой пальмы угрожает исчезновение, но ее разводят в различных районах жаркого пояса, в частности на острове Таити и во Флориде (рис. 72).

Итак, мы видим, что для сохранения некоторых редких растений следует попытаться разводить их «в неволе», восстанавливать искусственные биотопы и даже целые растительные сообщества. Конечно, в глазах ботаника это всего лишь паллиатив, так как растения еще в большей мере, чем животные, подвержены влиянию той среды, в которой они произрастают, и всегда существует риск, что дикие растения при искусственном разведении окажутся несколько преображенными под влиянием окружающих их условий. Но все же этот метод следует рекомендовать в тех крайних случаях, когда других шансов на сохранение жизни растений в природном местообитании уже не остается.

Рис. 72. Пальма (Pelagodoxa Henryana) с Маркизских островов. Ее плоды достигают 10 см в диаметре. (По фотографии, опубликованной в «J. С. Me Currah», Palms, New York, 1960). Этот эндемик влажных лесов, расположенных на небольшой высоте над уровнем моря, становится очень редким. На острове Нукухива, где она была открыта в 1916 г., теперь осталось лишь несколько экземпляров. Лучший способ продления существования этого вида — выращивание его в ботанических садах Таити и Флориды.

6. Трансплантация видов, которым угрожает опасность, за пределы их первоначального местообитания

Другой прием, несколько родственный разведению в неволе, состоит в том, что диких животных отлавливают и временно выселяют за пределы их естественного ареала и таким образом увеличивают число центров, заселенных видом, который стал редким. В дальнейшем, если окажется возможным, это животное перевозится обратно в ту часть своего первоначального ареала, откуда оно исчезло. В некоторых же случаях таким приемом удаляется излишек особей вида, в целом поредевшего, но в данном месте имеющего слишком большую численность.

Подобный прием особенно рекомендуется в тех случаях, когда подвергающиеся опасности виды нужно «вырвать» из местных условий, которые стали опасными для существования этих видов вследствие прямого или косвенного воздействия человека. Отлов и перевозка крупных животных из таких районов осуществляются теперь относительно легко благодаря применению успокаивающих или усыпляющих средств, которые вводят посредством ручного шприца или с помощью ружья, заряженного шприцем. При правильном применении (это касается главным образом дозы вводимого препарата) данный прием, бесспорно, лучше классических методов лова (преследование на автомобиле, поимка с помощью лассо), так как он избавляет от шока, нередко рокового для животных, требующих особо бережного и осторожного обращения. Именно с помощью таких приемов совершалась перевозка носорогов в Африке из тех районов, где они наносили большой ущерб посевам. Наиболее удачной операцией был отлов белых носорогов в Уганде, где численность этих животных из года в год явно уменьшается: в 1955 г. в стране было 350 белых носорогов, а в 1962 г.— уже только 80. Поэтому была осуществлена перевозка этих животных из района Вест-Мади, к западу от Нила, в национальный парк Мерчинсон-Фолс, туда, где белые носороги, ставшие редкими в северной части своего ареала, будут в большей безопасности. Другие особи, отловленные в Натале, в августе 1962 г. были реинтродуцированы в Родезию, где они когда-то водились. Эта операция дала возможность избежать слишком большой плотности популяций носорогов в заповедниках Наталя, где создался излишек примерно в 400 голов. Следствием такого перенаселения оказалось истощение естественных пастбищ, и, если бы не были приняты меры, существованию вида (численность которого в абсолютном выражении и без того низка, несмотря на слишком большую местную концентрацию) в будущем угрожала бы немалая опасность.

III. ПУТИ ПРИМИРЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА С ПРИРОДОЙ

Грандиозные задачи охраны природы в том виде, в каком они ставятся сегодня, действительно тесно связаны с проблемой жизни человека на Земле. Мы можем вместе со всеми биологами утверждать, что человек совершил огромную ошибку, когда возомнил, что может отделить себя от природы и не считаться с ее законами. Разрыв между человеком и окружающей его естественной средой существует очень давно. Старый «договор», связывавший первобытного человека с его местообитанием, был расторгнут одной из сторон — человеком, как только он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы признавать впредь лишь законы, созданные им самим. Эту позицию следует полностью пересмотреть и подписать новый пакт с природой — пакт, дающий человеку возможность жить с ней в полном согласии. Это и есть лучший способ извлекать из природы выгоды, позволяющие человеку развивать свою техническую и духовную культуру.

Только такая гармония позволит спасти одновременно и человека, и дикую природу — две грани, которые так долго хотели Разъединить, но разрыв между которыми невозможен. Не наперекор человеку должна быть спасена природа, нет, она должна быть спасена потому, что это единственная возможность обеспечить материальное благосостояние человечества — возможность, вытекающая из нерушимого единства мира, в котором мы живем.

Прежде всего человек должен прийти к убеждению, что он не имеет морального права уничтожать или доводить до угасания какой бы то ни было вид растительного или животного мира, потому что, во-первых, он не обладает способностью создать этот вид, а может лишь сохранить его, и, во-вторых, потому, что настанет время, когда он сможет использовать этот вид и извлечь из него выгоду, которой заранее нельзя предугадать (быть может, это низкая и корыстная причина, но она играет свою роль). Для того чтобы обеспечить существование человека на Земле, должны быть пущены в ход все средства, включая выделение территорий под полные комплексные заповедники. Эта мера совершенно-необходима, с точки зрения натуралистов и тех, кто хочет иметь в своем распоряжении эталон, позволяющий судить об эволюции биологических сообществ, совершающейся под влиянием человека, и научиться управлять этим процессом так, чтобы он способствовал повышению продуктивности эксплуатируемых земель.

За пределами таких неприкосновенных зон человек имеет право получать от земли ту наибольшую пользу, которую можно-извлечь путем разумной эксплуатации, (обеспечивающей в первую-очередь сохранение основного капитала и лишь во вторую — высокий процент прибыли. Методы такой эксплуатации бесконечно разнообразны в зависимости от обстоятельств, начиная от почти сплошного преобразования первоначальных местообитаний и кончая чуть ли не полным их сохранением. Нужно учитывать и то, на какой стадии развития находится данный участок нашей планеты, так как в зависимости от этого основного показателя сильно меняются и методы его использования.

В индустриальных зонах, площадь которых, несомненно, сильно возрастет в течение ближайших десятилетий (например, в Западной Европе и в некоторых районах СССР и Северной Америки), проблема охраны природы сводится главным образом к сохранению определенного количества участков, где уцелели еще фрагменты первоначальных местообитаний и сохранились реликтовые популяции животных и растений. Речь идет и о защите зеленых массивов, необходимых для обеспечения здоровья обитателей больших городов. Зоны, организованные таким образом, имеют лишь довольно отдаленное сходство с первоначальными местообитаниями, но они могут служить неплохим убежищем для растений и животных, которые без них исчезли бы окончательно. По этому поводу стоит упомянуть о прекрасной инициативе некоторых крупных столичных центров, таких, например, как Москва, где городские власти заботятся о сохранении вокруг окраин города огромного кольца лесов — прекрасных мест отдыха для любителей воскресных прогулок и приюта для многих животных, не исключая и крупных млекопитающих.

Только сохранение участков с лесной или водной средой, необходимых для здоровья горожан, создаст возможность «симбиоза» фауны и флоры с человеком. Разумеется, в зонах, глубоко преобразованных в сельскохозйственных целях, зонах, которые обеспечивают продовольствием большую часть человечества, нельзя надеяться сохранить что-либо, кроме небольших участков с нетронутой природой. Необходимость получения высоких урожаев заставляет применять в них целый комплекс совершенно искусственных методов обработки земли, куда входит также применение химических удобрений и пестицидов. И все же человек должен остерегаться слишком полного, тотального преобразования природы, так как в конечном счете оно плохо отзывается на производительности сельского хозяйства и на сохранности основного земельного фонда. Так, монокультура должна была по прошествии какого-то отрезка времени уступить место поликультуре, поддерживающей правильное равновесие между полями, лесами и пастбищами,— равновесие, более близкое к естественному, тому, что существует на большей части земного шара и соответствует особенностям каждого, даже самого небольшого его участка. Такое равновесие дает человеку ощущение полной гармонии с окружающим его ландшафтом (Nicholson, 1952).

Совершенно иные условия существуют в местах, еще относительно мало преобразованных. Здесь остаются огромные пространства, которые, по крайней мере при существующих условиях, невозможно превратить в пахотные земли или в пастбища, не производя огромных затрат, недоступных для большинства молодых государств. Кроме того, нельзя забывать о том, что большая часть этих земель находится в тропическом поясе, где опыт, накопленный в зонах с умеренным климатом, неприложим. Несмотря на Достижения науки почвоведения, было бы еще преждевременно приступать к глубокому преобразованию некоторых краевых (маргинальных) земель, признанных минимально рентабельными. Тем не менее разумное пользование ими, возможно, и позволяет получить от них немедленную выгоду и в то же время сохранить нетронутым основной капитал.

Мы должны освободиться от таких давно устаревших понятий, согласно которым единственный путь к извлечению дохода из Земли состоит в полном преобразовании местообитаний и замене диких видов несколькими культурными растениями и домашними животными, открытыми человеком еще в эпоху неолита и, по мнению биологов, относительно мало изменившихся. Иногда такой путь возможен и даже желателен с позиции получения продуктов, выгодных для человека, но он не является единственным, так как существует не одно, а множество решений этого вопроса в зависимости от тех или иных обстоятельств.

Теперь, с опозданием на триста лет, мы вернулись к концепции разумного использования земель, из которой следует, что каждый район необходимо изучать в целом, учитывая пригодность для того или иного назначения каждого из его участков, образующих в совокупности сложную мозаику. Решение задачи использования земель должно строиться с учетом всех обстоятельств, в большинстве случаев связанных с климатом, характером почвы, геоморфологией и биологическими императивами. Человек должен уметь вскрывать их суть, и только комитет «мудрейших», составленный из специалистов самых различных профилей, от экономиста и социолога до биолога, может решать вопросы использования земель. Необходимо изучить при этом все факторы, чтобы не нарушить разнообразия природной среды — основы экосистем нашей планеты. Это позволит предотвратить в будущем многие серьезные ошибки, без счета совершавшиеся в прошлом. Это позволит предотвратить сооружение плотин для гидростанций в тех местах, где они вскоре теряют производительность из-за эрозии и изменения режима вод. Это позволит предотвратить урбанизацию и индустриализацию районов, предназначенных природой для сельского хозяйства, где под домами и заводами прячутся земли, богатейшие по урожайности. Это позволит предотвратить затраты колоссальных капиталов на освоение земель с минимальной урожайностью, непригодных для обработки,— таких, как земли болот и тропических саванн с их неблагоприятным климатом и легко разрушающимися почвами. Это позволит предотвратить отравление планеты промышленными отходами и химическими веществами, применяемыми в огромных количествах. И наконец, это позволит предотвратить и массовое истребление живых организмов, от мельчайших до самых крупных, и разрушение растительных комплексов, то есть позволит предотвратить все то, что нанесет огромный ущерб человеку на долгие времена.

Но нужно сказать, что все это человек уже осознает как настоятельную необходимость, диктуемую его же экономическими интересами. Во многих странах Европы планы использования земель в том виде, в каком они сейчас реализуются, нередко сочетают неизбежные преобразования природных ландшафтов с сохранением в качестве составных частей общего единого целого отдельных участков, где поддерживается естественное равновесие. В США, как говорилось выше, уже давнo понято значение охраны природы для жизни каждого гражданина. Хотя, с другой стороны, нигде в мире «цивилизация отходов» не достигает таких масштабов, как в этой стране, и, следовательно, дикая природа подвергается здесь особенно тяжелым испытаниям.

Многие страны, позднее других вступившие на путь развития, тоже осознали эту необходимость, быть может для них еще более настоятельную, чем для других стран. Мы уже неоднократно приводили примеры по охране дикой природы в странах Африки поэтому здесь мы приведем в качестве примера одну из стран Азии - Цейлон, где при освоении области Гал-Оя обработка земель под плантации удачно сочеталась с отведением обширных пространств для сохранения природных местообитаний в их первоначальном виде, а следовательно, и сохранения их биотических элементов — живых организмов.

Такие примеры должны множиться, если человек хочет удержать свои позиции на планете, которая дана ему не для разрушения, а для разумного приложения сил, для счастливой жизни, протекающей в самых благоприятных условиях. А условия эти создаются гармонией и природным равновесием, включающим как существенную часть и самого человека.

Большие комплексные планы, в которых деятельность человека неотъемлемо связана с проблемой сохранения природных богатств, должны быть подвергнуты широкому обсуждению и утверждаться на самом высоком уровне. При этом на каждом из нас лежит доля ответственности, так как каждый может содействовать либо разрушению, либо сохранению какого-то, хотя бы и очень небольшого, уголка природы. Этого нельзя недооценивать. В конечном счете от суммы индивидуальных усилий отдельных людей доброй воли зависит существование дикой природы в целом, а быть может, и самого человечества. Человек, даже если он часто бывает вынужден получать выгоду в ущерб природе, не должен поступать так всегда и обязательно, иначе он рискует подорвать свои интересы в будущем. Только такой ценой человек сможет вновь обрести свое место в мире живого, в мире, из которого он вознамерился было выключить себя, понадеявшись на свой технический гении.

Дронт, бескрылая гагарка, странствующий голубь зубр зебра, квагга и еще многие и многие животные исчезли навеки с лица Земли по вине человечества, избравшего неверный путь и вообразившего, что оно может заменить все на свете продуктами своей индустрии. Пожелаем же, чтобы эти утраты были компенсированы исчезновением Homo faber и Homo «technocraticus», позднейшего но уже ставшего архаическим ответвления рода человеческого. Пришло время, когда господство должно быть возвращено Homo sapiens - человеку, который знает, что только правильно установленное равновесие со всей природой в целом сможет обеспечить ему его законную долю благ и в конечном счете тот духовный и материальный расцвет, к которому он так стремится.

 

Примечания:

См. предисловие.— Прим. ред.

Сами растения используют лишь 1—2% получаемой ими солнечной энергии.

Эти вопросы тесно связаны с вопросами продуктивности местообитаний, зависящей от цикла конверсии, то есть от процессов образования и разрушения живых веществ и от скорости их возвращения в круговорот веществ в природе. Как сказал О. Хаксли (Huxley, 1961), «цикл конверсии — это механизм, который обеспечивает циркуляцию энергии среди растений и животных одного местообитания, иначе говоря, это обмен веществ в экологическом сообществе, свойственном данному местообитанию. Для сохранения местообитания необходимо, чтобы эта циркуляция энергии поддерживалась и усиливалась... Для сохранения местообитания необходимо соблюдать две основные заповеди: «Поддерживай циркуляцию энергии» и «Не приноси вечное и постоянное в жертву нужному, но временному». А между тем есть много примеров, показывающих, что воздействие человека на природу часто выражается в замедлении потока энергии.

Это верно по крайней мере для местообитаний умеренных зон земного шара. Совсем иное мы видим в экстремных местообитаниях (например, в арктических и в горных зонах), где возможны значительно более резкие колебания численности животных.

Это одна из задач Международной биологической программы, так как и ряд вопросов, поднятых автором в этой главе; см. «Природа», № 1967.— Прим. ред.

Например, антилопу канну, которую уже давно разводят в СССР Аскания-Нова.

Соответствующие категориям V — VIII классификации земель.

Совершенно очевидно, что слово «охота» в том значении, в каком мы здесь его употребляем, неприложимо к массовому истреблению всей дичи в погоне за достижением «рекорда» любой ценой. Нельзя назвать охотой и убийство беззащитных животных, ослабевших от холода и непогоды. Охота, как только она перестает быть спортом, становится .вандализмом.

В качестве примера укажем, что во Франции 1800 тыс. охотников.

Заметим, что считающиеся «высокоразвитыми» европейцы часто мыслят подобно жителям Африки, предпочитая видеть на месте диких местообитаний сельскохозяйственные культуры и сеяные луга.

С 1932 по 1954 г. только в Южной Родезии было убито около 500 тыс. копытных во время кампании, носившей название «контроля цеце» (из них за 1954г.—36 910 экземпляров), и других мероприятий подобного типа, охватывающих даже заповедники.

«Oryx», 1, 1951, р. 173, 186.

Естественное соотношение голов в популяции, когда на одного взрослого самца приходится несколько самок. — Прим. ред.

На равнинах, простирающихся к югу от озера Эдуард, численность их увеличилась со 150 особей в 1931 г. до 3290 в 1959 г., когда на 1 км2 Приходилось уже по 1,7 слона.

Организованное истребление хищников нередко приводит к полному, или почти полному, исчезновению их, как случилось, например, в Северной Америке с чернохвостым хорьком (Mustela nigripes) и в Индии с гепардом (Acinonyx fubatus venaticus). Последнему наряду с другими кошками, обладающими ценным мехом, грозит уничтожение и в Африке.

Н. В. С о t t, «Trans. Zool. Soc. London», 29, № 14, 1961.

Это напоминает пример с популяциями рыб, используемых для лова (см. стр. 309).

В настоящее время в связи с сокращением целинных пустынных степей численность сайгаков в СССР сократилась примерно до 1,5 млн. голов; и ежегодный промысел составляет 110—120 тыс. голов (1956 г.).— Прим. ред.

Например, слово «ньяма» на языке суахили.

Кроме приведенных ниже работ, рекомендуется ознакомиться с протоколами Маньярской конференции (Танганьика, февр. 1961) и симпозиума в Аруше (Conservation of Nature and Natural Resources in modern African States, Septembre, 1961).

Несомненно, для улучшенных пастбищ биомасса значительно повышается, иногда до 65 тыс. кг на 1 км2 (Bourliere, Verschuren, 1960). Но в этом случае необходимо установить, каким образом была достигнута такая нагрузка и во сколько она обошлась. В некоторых районах она возможна, а во многих других, несомненно, несовместима с поддержанием высокой продуктивности. Большая часть африканских биотопов никогда не сможет выдержать такую биомассу, даже если они будут преобразованы человеком.

См. также: L. М. Та1bоt, М. Н. Та1bоt, «Trans. 28th N. Amer. Wildlife, Nat. Res. Cont.», 1963, p. 465—476.

Отметим также, что те части туш, которые можно использовать в пищу, в процентном отношении у диких животных больше, чем у домашних. Они редко составляют больше 50% живого веса у домашнего скота, разводимого африканцами, в то время как у диких копытных доходят до 58% — у оленя и до 63% — у газели Гранта. Также выше у диких животных, мясо которых не богато жирами, выход белков. Этим и объясняется та легкость, с которой приготовляется сушеное мясо диких животных (Ledger, Conservation of Nature and Natural Resources in modern African States N.S. Publ., № 1, UICN, 1963).

Кроме того, дикие копытные обладают естественной устойчивостью против многих тропических болезней, в том числе сонной болезни, и лучше приспособлены к климату — к высоким температурам и сухости.

Надо сказать, что совсем не так обстоит дело в национальном парке Альберта, где популяция бегемотов имеет такую же большую плотность, однако условия местообитания продолжают там оставаться такими же, как и в тот момент, когда зона была отведена под заповедник. Возможно, что здесь играют свою роль наряду с воздействием животных и эдафические факторы.

Это решение, несомненно, следует рекомендовать и по отношению к слонам, численность которых сильно возрастает на востоке Африки (в частности в Конго, Уганде и Кении). Эти крупные млекопитающие вносят глубокие изменения в местообитания, истребляя леса (с 1932 по 1956 г. в национальном парке Мерчисон-Фолс 55—59% деревьев было уничтожено слонами. Совершенно необходимо на большей части территорий, отведенных под заповедники, контролировать популяции слонов, естественное регулирование численности которых осуществляется лишь на больших отрезках времени, когда равновесие в местообитании оказывается уже сильно нарушенным.

С 1964 г. независимое государство Замбия.— Прим, ред.

Динамическое равновесие в популяциях крупных млекопитающих, второго, как мы видели на множестве примеров, очень трудно достичь, требует, чтобы заповедные зоны были очень велики по площади, так как только в этом случае естественные законы смогут сыграть свою роль и поддерживать гармонию между различными элементами биоценоза.

Запрещается международной конвенцией, подписанной в 1911 г. и предусматривающей также охрану морской выдры — калана.

Среднее число самок на один гарем повысилось с 42 в 1935 г. до 95 в 1947 г. в соответствии с ростом популяций.

Это официально поручено Службе охраны рыб и дичи.

Невольно вспоминаются слова известного ученого Джулиана Хаксли: «Крупные животные, свободно и безбоязненно разгуливающие по необозримым просторам,— это зрелище волнует и восхищает, подобно созерцанию прекрасного здания или прослушиванию гениальной симфонии (La protectionde la grande faune et des habitats naturelsen Afrique Centraleet Orientals, UNESKO, Paris, 1961).

Напомним, что Служба национальных парков США ведает также 9 историческими местами, 83 национальными памятниками и различными другими местами, занесенными в список, охватывающий в целом 192 участка площадью 10 702 149 га.

В списках продуктов экспорта этот «невидимый» продукт стоит сразу после кофе, хлопка и сизаля.

Lamprey, The Natural Resources of East Africa, Nairobi, 1962.

Издания национальных американских парков охватывают все отрасли естественных наук, начиная с геологии и кончая определением основных Растений, птиц и млекопитающих. Эти издания, так же как и публикации некоторых стран Восточной и Центральной Европы, в том числе Польши и Чехословакии, можно считать одними из лучших.

Говоря о воспитании публики, нельзя обойти молчанием деятельность некоторых частных обществ, которые не только содержат заповедники, но и занимаются просветительной работой. Такова, в частности, деятельность Одюбоновского общества в США. Работа этого общества в сочетании с работой молодежных организаций и устройством кемпингов имеет первостепенное значение в деле подготовки публики к восприятию идей равновесия между человеком и окружающей его средой.

Он не менее известен под местным названием «милу».— Прим. ред.

Несколько особей, вероятно, обитают еще в диком состоянии в пограничных районах Монголии и Китая (A. Bannikov, Mammalia, 22, 1958, р. 152, 160. Но этот вид процветает в зоологических парках и питомниках мира. На 1 января 1967 г. численность лошади Пржевальского превышала 150 голов.

Haltenorth, Saugetierkundl, «Mitt.», 9, 1961, S.15—39.

См. примечание на стр. 42.— Прим. ред.

К 1925 г. насчитывалась всего какая-нибудь сотня особей. Мероприятия по охране, а главное — интенсивное разведение этого лебедя в неволе, начатое в 1943 г., позволили восстановиться его популяциям (Delacour, 1945). В 1957 г. уже насчитывалось около 1400 особей.

Напомним об инциденте, который произошел в США в 1941 г., когда военное командование вздумало устроить артиллерийский полигон в зоне, где еще водился этот лебедь. Президент Франклин Рузвельт отправил тогда военному секретарю послание: «Вердикт вынесен в пользу лебедей и против армии. Армия должна поискать себе другое место для гнездования».

Вuechner, Harthoorn, Lock, «Terre et Vie», 1961, p. 361—367»

Cave, «Oryx», 7, 1963, p. 26—29.

Напомним остроумное выражение Альфонса Аллэ: «Строить города в деревне, потому что там воздух чище!» В этой шутке верно отражена потребность возвратить природу в город, вновь сделать ее его составной частью Ле Корбюзье утверждал, что «законы природы начертаны на одной из скрижалей современного урбанизма, который использует три строительных материала: чистый воздух, солнце и зелень».

 

Послесловие

И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем.Экклезиаст, 6, 12

На этих страницах мы пытались проанализировать причины деградации природы и показать, оперируя объективными аргументами, что человек заблуждается в своем желании создать целиком искусственный мир. Мы как биологи глубоко убеждены, что ключ к тайне лучшего использования природных ресурсов следует искать в гармонии между человеком и естественной средой.

Но есть еще нечто более значительное. Современный мир непрерывно изменяется. Люди всегда считали, что именно та эпоха, в которую они живут,— поворотная в истории человечества точка перегиба на пути поколений. В известном смысле это верно, так как каждое поколение вносит свой существенный вклад в то, что было накоплено предшествующими. Но бывают периоды, когда история ускоряет свой ход, подобно реке образует стремнину, бурлит и клокочет, а затем ее течение снова замедляется и разливается в тихом плесе.

То, что наша эпоха начиная с 1940 г., а может быть, и со дня окончания первой мировой войны, является поворотным пунктов в истории, не подлежит никакому сомнению. Новый мир создается на наших глазах и благодаря нам. Непрерывно возрастают эффективность и производительность средств производства. Изменяется и мышление людей. Мы живем в эпоху техники, когда гуманитарий уступил место технократу, когда цивилизация человека постепенно заменяется цивилизацией машин и роботов, которые, быть может, поглотят нас когда-нибудь, совсем как в романе какого-нибудь писателя-фантаста. В наши дни Homo faber полон непоколебимой и абсолютной веры в будущее. Завтра он сдвинет горы, повернет течение рек, соберет урожаи в пустыне, полетит на Луну и Другие планеты. И вот в конце концов нами овладевает какой-то ужасающий утилитаризм. Нас интересует лишь то, что полезно, что может принести выгоду, причем предпочтительно немедленную.

Эта вера в технику побуждает нас уничтожать по своему произволу все, что еще осталось естественного в мире, и стремиться приобщить всех к тому же культу машины.

По словам профессора Роже Хейма, «...человек взрывает мосты, соединяющие его с его же историей, пытается заглушить истоки своей жизни и с вершины огромной, им же воздвигнутой башни устремляется в неведомое, которое он называет будущим».

А что, если он ошибся? Что, если вера в придуманные им для себя новые игрушки — заблуждение? Человек должен застраховать себя и не порывать всех связей со средой, в которой он родился. Если современная техническая цивилизация — результат заблуждения, то возможность рождения другой, новой цивилизации зависит от того, что удастся уберечь из дикой природы. И не исключено, что будущие историки станут описывать техническую цивилизацию XX в. как чудовищную злокачественную опухоль, чуть было не погубившую человечество.

Мы отнюдь не беремся утверждать, что современная цивилизация действительно является ошибкой, а лишь несколько скептически оцениваем положение.

Но не одни только доводы и соображения прямой выгоды должны побудить нас охранять дикую природу. Человек, достойный носить это звание, не имеет права рассматривать вещи только с утилитарной стороны. Идея рентабельности, которую мы так охотно превозносим, «функциональный» аспект всего того, к чему мы стремимся, толкают нас на непростительные ошибки в повседневной жизни.

Природу нужно охранять не только потому, что она — лучшая защита для человека, но и потому, что она прекрасна. Человека еще не было, а мир, подобный нашему или отличный от него, уже миллионы лет блистал во всем своем великолепии. Те же законы природы, что и сейчас, управляли его равновесием и размещением гор и ледников, степей и лесов на всех материках. Человек появился, как червяк в плоде, как моль в клубке шерсти, и выгрыз себе местообитание, выделяя из себя теории, чтобы оправдать свои действия.

От дикой природы нет никакой пользы, говорят нынешние технократы. Более того, она нас стесняет, отнимает место у наших культур, служит приютом для всякого рода вредителей как среди видов растительного, так и животного мира, мешает нам подчинить все и вся закону человека, основанному на коммерческой выгоде. Избавимся же от нее, как от пережитка нашего варварского прошлого, чтобы забыть, что мы происходим от пещерного человека.

Но ведь и Парфенон тоже не приносит пользы. Если сровнять его с землей, то на его месте можно было бы настроить домов и расселить в них людей, нуждающихся в жилье. Собор Парижской богоматери совершенно бесполезен и, уж во всяком случае, стоит на очень неудачном месте. Снести бы его башни и трансепт — какой открылся бы простор для уличного движения, какое освободилось бы место для «паркингов»; служащие учреждений оставляли бы в них свои автомобили, а затем входили бы в небоскребы столицы нашего завтрашнего дня. Можно только диву даваться, насколько халатны технократы, допускающие, чтобы оставались на месте все эти анахронизмы, все эти безнадежно устаревшие памятники — преториумы римских форумов, средневековые соборы, версальские дворцы, храмы Индии и Центральной Америки, которым и оправдать-то свое существование нечем, кроме того, что они прекрасны и гармоничны и пробуждают в человеке мысли и раздумья, не содержащие, к счастью, ничего «функционального».

А ведь человек, если бы он очень постарался, мог бы раз десять повторить Парфенон. Но ему никогда не воссоздать тот один-единственный каньон, который вылеплен неутомимой тысячелетней работой эрозии, объединившей силы солнца, ветра и воды, не восстановить бесчисленных обитателей африканских саванн — животных, появившихся в результате эволюции, прошедшей уже миллионы лет по причудливым извилинам своего пути до того момента, когда в темных глубинах какого-то рода малюток приматов мелькнул первый слабый проблеск человека.

У человека вполне достаточно объективных причин, чтобы стремиться к сохранению дикой природы. Но в конечном счете природу может спасти только его любовь. Природа будет ограждена от опасности только в том случае, если человек хоть немного полюбит ее просто потому, что она прекрасна, и потому, что он не может жить без красоты, какова бы ни была та форма ее, к которой он по своей культуре и интеллектуальному складу наиболее восприимчив. Ибо и это — неотъемлемая часть человеческой души.

 

Примечания:

В развитии человеческого общества в 1917 г. произошел резкий поворот. Образование социалистического общества определило и принципиально новое отношение к природе как к достоянию всего народа.— Прим.ред.

Храм богини Афины-девы в Афинах, величественный памятник древнегреческого искусства, созданный в 447—438 гг. до н. в.— Прим. ред.

 

БИБЛИОГРАФИЯ

В этом списке представлена лишь небольшая часть книг и статей, посвященных проблемам охраны природы. Полная библиография имела бы такой же объем, как эта книга, так как, кроме специальных трудов по упомянутым вопросам, многочисленные сведения можно найти в обширной и разнообразной по своей тематике литературе. Мы ограничились перечислением тех статей, цитирование которых в тексте не сопровождалось библиографическими справками. Сюда же включены некоторые работы, представляющие общий интерес.

Adam А. В. (ed.), 1964, First World Conference on National Parks, U.S. Dept. of Interior Nat. Park Service, Washington.

Abbott R.T., 1949, March of the Giant African Snail, «Natural History», 58, p. 68—71. Abbott R. Т., 1951, Operation Snailfolk, «Natural History», 60, p. 280—285.

Abeywickrama B.A., 1964, Pre-industrial man in the tropical environment, Pastoralism, UICN, 9е Reunion techn. IUCN, «Publ. U.S.», № 4, p. 50—59.

Allan H. H., 1936, Indigene versus Alien in the New Zealand Plant World, «Ecology», 17, p. 187—193.

Alien G. M., 1942, Extinct and vanishing Mammals of the Western hemisphere with the marine species of all the oceans, Am. Com. Int. Wild Life Prot. S.P., № 11.

Anсe1in J., 1953, Peuton parler d'un «overfishing» du Hareng, «La Peche maritime 32», № 903, p. 246—248.

Andre M., 1947, L'envahissement du reseau hydrographique francais par le Crabe chinois Eriocheir sinensis H. M. Edw, «Rev. Scient», 85, p. 33—38.

Angot M., 1959, Evolution de la peche du Troca Trochus niloticus L. en Nouyelle-Caledonie. Un exemple d' «overfishing» avec ses causes et les remedes apportes, «Terre et Vie», p. 307—314.

Appelman F. J., 1959, Zoological gardens and private collections can make an important contribution to the preservation of wild fauna, Netherlands Com. Int. Nat. Protection (Amsterdam) Medd. 18, p. 15—31.

Aubreville A., 1947, The disappearance of the tropical forests of Africa, «Unasylva», 1, p. 5—11.

Aubreville A., 1949, Climats, forets et desertification de 1'Afrique tropicale, Paris (Soc. Ed. Geo. Mar. Colon.).

Baels H., 1946, Protection du cheptelmarin, «La Peche maritime», 29 (№ 822), p. 193.

Банников А. Г., 1962, Сайгаки, «Природа», № 2, стр. 89—93.

Barker R. J., 1958, Notes on some ecological effects of DDT sprayed on elms, «J. Wildlife Mgt», 22 (3), p. 269—274.

Barrau J., Devambez L., 1957, Quelques resultats inattendus de 1'acclimatation en Nouvelle-Caledonie, «Terre et Vie», p. 324—334.

Bartlett H. H., 1955, Fire in relation to Primitive Agriculture and Grazing in the Tropics, Annotated Bibliography, Ann Arbor (Univ. Michigan, Botanical Garden).

Bennett H. H., 1939, Soil Conservation, London.

Вessоn L., 1931, L'alteration du climat d'une grande ville, «Ann. Hygiene publique, industrielle et sociale», 9 (8), p. 1—34.

Bigalke R., 1937, The naturalization of animals, with special reference to South Africa, «S. Afr. J. Sci», 33, p. 46—63. Blanc M., 1958, Lutte centre 1'onchocercose et protection piscicole en AOF, «Terre et Vie», p. 112—127.

Вourliere F., Verschuren J., 1960, Introduction a 1'ecologie des Ongules au Pare national Albert, Inst. P. N. Congo Beige, Bruxelles.

Вrоsset A., 1963, Statut actuel des Mammiferes des lies Galapagos, «Mammalia», 27, p. 323—338.

Brown A. W. A., 1960, Ecological consequences of the development of resistance, Rapport 8е Reunion technique, UICN, Varsovie-Cracovie, 1960,R.T. 8/II/3, 4 p.

Budker P., 1957, Baleines et baleiniers, Paris (Horizons de France).

Вugher J. C., 1956, Effects of Fission Material on Air, Soil and Living Species, cm. «Man's Role in changing the face of the world», Chicago, p. 831—848.

Burkenroad M. D., 1948, Fluctuation in abundance of Pacific Halibut, «Bull. Bingham Ocean. Coll.», 11, p. 81—129.

Сansda1e G. S., 1952, Animals and man, London. Carie P., 1916, L'acclimation a Tile Maurice, Mammiferes et Oiseaux, «Bull. Soc. nat. Acclim. France», 63, p. 10—18, 37—46, 72—79, 107—110, 152—159, 191—198, 245—250, 355—363 (см. также 1910, p. 462).

Carson R., 1963, Printemps silencieux, Paris (L'edition originale americaine contient une bibliographic importante).

Chevalier A., 1950, La decadence des sols et de la vegetation en Afrique occidentale francaise et la protection de la nature, «Bois et forets des tropiques», № 16, p. 335—353.

Clark A. H., 1949, The invasion of New Zealand by people, plants and animals, New Brunswick.

Clark A. H., 1956, The Impact of exotic invasion on the remaining, New World Mid-latitude Grasslands, см. «Man's role in changing the Face of the Earth», Chicago, p. 737—762.

Clark C., 1963, Agricultural Productivity in relation to population, cм. «Man and his future», London, p. 23—35.

Clausen C. P., 1956, Biological Control of Insect Pests in the Continental United States, U.S. Dept of Agriculture, «Techn. Bull.», № 1139.

Colas R., 1962, La pollution des eaxu, Paris.

Couturier M., 1962, Le Bouquetin des Alpes, Grenoble (chez l'auteur). Cramp S., 1963, Toxic chemicals and birds of prey, «Brit. Birds», 56, p. 124—139.

Croker R. S., 1954, The sardine story- a tragedy, «Outdoor Calif», 15 (1), p. 1, 6-8.

Cumberland К. В., 1962, Moas and men, New Zealand about A. D., 1250, «Georg. Rev.», 52, p. 151—173.

Dale Т., Сarter V. G., 1955, Topsoil and civilization, Norman.4

Darby H. С., 1956, The clearning of the woodland in Europe, см. «Man's role in changing the face of the earth», Chicago, p. 183 — 216.

Darling F. F., 1960, Wild life in an African Territory, London.

Dasmann R. F., 1959, Environmental Conservation, New York.

Delacour J., 1945, Le sauvetage du Cygne trompette Cygnus Cygnus buccinator, «Oiseau, RFO», 15, p. 40 — 48.

Deturk C., 1962, The economic value of a state part to an area, UICN, Rapport 1st World Conf. Nat. Parks, Seattle, 1962.

Dorst J., 1956, L 'exploitation du guano au Perou. La protection de la nature au service de 1'economie humaine, «Terre et Vie», p. 49-63.

Dorst J., 1958, Le Cobe Lechwe en Rhodesie du Nord, «Terre et Vie», p. 103 — 111.

Dorst J., 1958, Enquete sur le statut actuel des Ongules dans 1'Afrique-du Sahara. Introduction, «Mammalia», 22, p. 357—370. au sud

Dorst J., 1961, Le role du scientifique dans la conservation de la nature «Experientia», 17, p. 1—4.

Dorst J., 1961, The fate of wildlife in the Galapagos Islands, «Oryx», 6, p. 53—59.

Dorst J., Giban J., 1954, Les Mammiferes accilimates en France depuis un siecle, «Terre et Vie», p. 217—229.

Dorst J., Hoffmann L., 1963, The importance of wetland habitat for european and asiatic migrant waterflow wintering in Africa. UICN, «Conservation of Nature and Nat. Res. in modern African States», Publ. N.S. № 1, p. 144—147.

Dorst J., Mi1оn Ph., 1964, Acclimatation et conservation de la Nature dans les lies subantarctiques francaises, см «Biologie antarctique», Paris, p. 579—588.

East В., 1949, Is the lake Trout doomed? «Nat. Hist.», 58, p. 424—428.

Eg1er F. E., 1942, Indigene versus alien in the development of Ariel Hawaiian vegetation, «Ecology», 23, p. 14 — 123.

Ehr1iсh S., 1959, De I'interet de I'elevage du Ragondin en etangs de pisci-culture, «Bull Fr. Pisciculture», 32 (194), p. 28—32.

E11is M. M., 1937, Detection and measurement of stream pollution, «Bull.U.S. Bur. Fich.», 48, № 22, p. 365—437.

E11оn C. S., 1958, The ecology of invasions by animals and plants, Londres, New York. [Имеется русский перевод: Ч. Элтон, Биология нашествий животных и растений, ИЛ, М., I960.]

Eriсhsen T. T. R., 1964, Fish and River Pollution, London.

Fontaine M., 1956, Les oceans et les dangers resultant de 1 'utilisation de 1'energie atomique, «J. Cons. int. expl. Mer», 21, p. 241—249.

Fosberg F. R., 1963, Man's Role in the island ecosistem, A Symposium Honolulu.

Fоurу A., 1960, L'acclimatation des plantes prairiales, см. Colloque Etude. Prairies. Soc. Bot. France, «Memories publies par la revue Fourrage», № 4, p. 4—14.

Fries C., 1959, The fate of Arcadia. Land use and human history in the Mediterranean region, UICN, 7е Reunion technique (Athenes 1958), vol. 1, p. 90—97 (on consultera egalemente deux ouvrages du meme auteur: «Vagen-till Rom», 1953, et «Romerska Vagar», Stockholm, 1957). Fuller W. A., 1961, The ecology and management of the American Bison, «Terre et Vie», p. 286—304.

Funaioli V., Simonetta A. M., 1961, Statut actuel des Ongules en Somalie, «Mammalia», 25, p. 97—111.

Furon R., 1947, L'erosion du sol, Paris. Gabriels on I. N., 1959, Wildlife Conservation, New York.

Gates D. E., I960, Pacific Sradine, см. «California Ocean Fisheries Resources to the year 1960», State of Calif. Dept. Fish and Game, p. 46—48 (см.также «Biennal Reports», California Dept. of Fish and Game, specialement 1954 et 1957).

Geier P. W., Clark L. R., 1960, An ecological approach to pest control, UICN Rapport, 8е Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, R. T. 8/II/7, 6 p.

Gi11et H., 1960, Etude des paturages du Ranch de 1'Ouadi Rime (Tchad), «J. Agri. Trop. Bot. appl.», 7, p. 465—528, 615—708.

Graham E. H., 1944, Natural Principles of Land Use, New York. Graham M., 1949, The Fish Gate, London.

Graham M., 1956, Harvest of the Seas, «Man's Role in Changing the face of the Earth», Chicago, p. 487—503.

Greenway J. C., Jr., 1958, Extinct and vanishing Birds of the World, Am. Com. for Int. Wild Life Prot., New York, S.P., № 13.

Grison P., Lhoste J., 1960, Aspects ecologiques des traitements effectues sur des parasites autochtones ou importes UICN Rapport, 8е Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, R.T., 8/H/10, 6 p.

Grоs A., 1960, La convention sur la peche et la conservation des resources biologiques de la haute mer, «Recueil Cours Acad. Droit Int. (1959)», 97, p. 1-89.

Grzimek M., Grzimek В., 1960, Census of plains animals in the Serengeti National Park, Tanganyika, «J. Wildlife Manag.», 24, p. 27—37.

Guerrin A., 1957, Humanite et subsistence. Neuchatel (Ed. Griffon).

Guilloteau J., 1949, La degradation des sols dans les territoires d'outremer. Enquete en Afrique occidentale francaise et au Cameroun, «Bull. agr. Congo Beige», 40, p. 1193—1242 (Conf. Afr. Sols, Goma, 1948; Comm. № 74).

Guilloteau J., 1950, La degradation des sols tropicaux. C. R. XXVе session, Inst. Inst. Sci. politiques et sociales appl. pays civilisations differentes (1949), p. 83-135.

Guilloteau J., 1958, Le probleme des feux de brousse et des brulis dans la mise en valeur et la conservation des sols en Afrique au sud du Sahara, «Terre et Vie», p. 161—185.

Haden-Guest S., Wright J. К., Тeс1aff E. M. (editeurs), 1956, A world geography of forest resources, New York.

Hardy A., 1959, The open sea: its natural history. Part II. Fish and Fisheries, London.

Harper F., 1945, Extinct and vanishing mammals of the world, Am. Com. Int. Wild Life Prot. (New York) S.P., № 12.

Harrisson Т., 1962, Present and future of the Green Turtle, «Oryx», 6, p. 265—269.

Harrоу J. P., 1944, Afrique, terre qui meurt, Bruxelles (Hayez et Office int. de Librairie). Harthoorn A. M., 1962, Translocation as a means of preserving wild animals, «Oryx», 6, p. 215—227.

Haw R. C., 1959, The Conservation of Natural Resources, Londres.

Hawkes A. L., 1961, A review of the nature and extent of damage caused by oil pollution at sea, «Trans. 26th N. Amer. Wildlife and Nat. Res. Conf.», p. 343—355.

Heichelheim F. M., 1956, Effects of classical Antiquity on the land, см. «Man's role in changing the face of the earth», Chicago, p. 165—182.

Heim R., 1952, Destruction et protection de la nature, Paris.

Heim R., 1961, Equilibres de la nature et desequilibre du monde, Bordeaux.

Hendrickson J. R., 1961, Conservation investigations on Malayan Turtles, «Malayan Nat. Journ.», Special issue, p. 214—223.

Нiсk1ing С. F., 1946, The recovery of a deep sea fishery, Min. Agr. Fish. Fish. Invest. Ser. II, 17, № 1, London, 59 p.

Hoestlandt H., 1959, Repartition actuelle du Crabe chinois Eriocheir sinensis. H. Milne Edwards en France, «Bull. Fr. Pisciculture», 32 (194), p. 5—14.

Hо1dgate M. W., Wасе N. M., 1961, The influence of man on the floras and faunas of Southern Islands, «Polar Rec.», 10, p. 475—493.

Howard W. E., 1964a, Modification of New Zealand's flora by introduced Mammals, «Proc. N. Z. Ecol. Soc.», № 11, p. 59—62.

Howard W. E., 1964b, Indroduced browsing Mammals and habitat stability in New Zealand, «J. Wildlife management», 28, p. 421—429.

Humbert H., 1927, La destruction d'une flore insulaire par le feu. Principaux aspects de la vegetation a Madagascar, «Mem. Acad. Malgache», 5.

Humbert H., 1949, La degradation des sols a Madagascar, «Bull. Agr. Congo beige», 40, p. 1141—1162 (C. R. Conf. Agr. Sols, Goma 1948, Comm. № 73).

Hunt E. G., Вisсhоff A. I., 1960, Inimical effects on wildlife of periodic DDD applications to Clear Lake, «California Fish and Game», 46, p. 91—106.

Huntington E., 1915, Civilization and Climate, New Haven.

Huntsman A. G., 1948, Fishing and assessing populations, «Bull. Bingham Ocean. Coll.», 9 (4), p. 5—31.

Huxley J., 1961, La protection de la grande faune et des habitats naturels en Afrique centrale et orientale, Paris (UNESCO).

Hyams E., 1952, Soil and civilization, Londres, New York. I se Т., 1961, Our National Parks Policy, «A Critical History», Baltimore.

Jacks G. V., Whуte R. 0., 1939, The rape of the earth. A world survey of soil erosion.

Jасksоn H. H. Т., 1943, Conserving endangered wildlife species «Trans. Wisconsin Acad. Sci. Arts Letters», 35, p. 61—89.

Janzen D. H., 1960, Problems with fish and pesicides in the United States, UICN, Rapport, 8е Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, R.T. 8/II/IV, 6 p.

Jeffreys M. D. W., 1951, Feux de brousse, «Bull. IFAN», 13, p. 682—710.

Jоvanin C., 1959, Les Emeus de 1'expedition Baudin, «Oiseau el R.F.O.», 29, p. 169-203.

Кenуоn K. W., Sсheffer V. В., Сhapman B.C., 1954, A population study of the Alaska fur-seal herd. U.S. Dept Interior. Fish and Wildlife Service, «Sp. Sci Rep., Wildlife», № 12, 77 p.

Кimpe P. de, 1957, Le controle de la Jacinthe d'eau, «Bull. Agric. Congo beige», 48, p. 105—151.

Klein L., 1962, River pollution. I, Chemical analysis. II. Causes and effects, Londres.

Кnip1ing E. F., 1960, The eradication of the Screw-worm fly, «Scient. Ameri.», 203 (4), p. 54—61.

Kratzer A., 1937, Das Stadtklima, Die Wissenschaft, Bd 40.

Kuenen D. J., 1960, The ecological effects of chemical and biological control of indesirable plants and insects. General introduction. UICN, Rapport, 8e Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, R.T., 8/II/R.G., 6 p.

Kuhnholtz-Lordat G., 1938, La terre incendiee, Montpellier (Lab. Botanique, Ecole nationale d'agriculture). Kuhnholtz-Lordat G., 1958, L'ecran vert, Mem. Mus. nat. Hist. Nat. N.S., 9, Paris.

Landsberg H. E., 1956, The climate of Towns, cm. «Man's role in changing the face of the earth», Chicago, p. 584—606.

Лавров Н. П., 1960, Акклиматизация ондатры в СССР, Москва. Laws R. M., 1960, Problems of Whale Conservation, «Trans. 28th North Amer. Wildlife Conf.», p. 304—319.

Le Cren E. D., Holdgate (editors), 1962, The exploitation of natural animal Importations, A Simposium, Oxford.

Leopold A. S., 1947, Status of Mexican Big-game herds, «Trans. 12th North Amer. Wildlife Conf.», p. 437—448.

Leopold A. S., Riney Т., McCain R., Tevis L., 1951, The Jawbone Deer Herd., State of Calif. Dept. Nat. Res. Fish and Game, «Game Bull.», № 4.

Letaconnoux R., 1951, Considerations sur 1'exploitation du stock de Merlu depuis 1937. Rev. Trav. Off. Sci. Tech., «Peches Marit.», 16, p. 72—89.

Levi H. W., 1952, Evaluation of Wildlife Imporations, «Scient. Monthly», 74, p. 315-322.

L'Hadу J. P., 1962, Le role du mazout dans la destruction des oiseaux arine sur le littoral du Finistere, «Penn ar Bed», № 29, p. 187—191.

Linnard W., 1963, The Saiga, «Oryx», 7, p. 30—33.

Lосkie J. D., Ratс1iffe D. A., 1964, Insecticides and Scottish Golden Eagles, «Brit. Birds», 57, p. 89—102.

Longhurst W. M., Leopold A. S., Dasmann R. F., 1952, A survey of California Deer Herds, State of Calif. Fish and Game, «Game Bull.», № 6.

Ma1in J. C., 1959, The grassland of North America: its occupance and the challenge of continuous reappraisals, см.«Man's role in changing the face of the earth», Chicago, p. 350—366.

Mallet L., 1961, Recherche des hydrocarbures polybenzeniques du type benzo-3,4 pyrene dans la faune des milieux marins (Manche, Atlantique et Mediterranee), «C.R. Acad. Sci.», 253, p. 168—170.

Mangenpt G., 1964, Impact de 1'homme sur le milieu tropical, Especes introduites. UICN 9е Reunion technique, Nairobi, «IUCN Publ. N.S.», № 4, 253—260.

Marsh G. P., 1864, Man and Nature, London.

Marsh G. P., 1874, The Earth as modified by Human Action, New-York.

Martу J. P., 1955, Les Antilopes d'Afrique, son-elles menacees par 1'indu-strie des peaux, «Mammalia», 19, p. 344—346.

Mathews D. 0., 1962, Some economic aspects of National Parks and reserves in relation to tourism, UICN Rapports 1st World Conf. Nat. Parks (Seattle, 1962).

Mead A. R., 1961, The Giant African Snail: a problem of economic malacology, Chicago.

Meggitt M. J., 1963, Aboriginal food-gatherers of tropical Australia, UICN, Rapport 9е Reunion technique, Nairobi, R.T. 9/1/4, 9p.

Messeri A., 1959, Notes sur YAbies nebrodensis (Lojac) Mattel. 7е Reunion technique, Athenes 1958, vol. 5, p. 130—134.

Met calf C. L., Flint W. P., 1951. Destructive and useful insects: their habits and control, New York.

Miller R. R., 1961, Man and the changing fish fauna of the American Southwest, «Pap. Michigan Acad. Sci. Arts Lett.», 46, p. 365—404.

Miller R. R., 1963, Is our native undereater life worth saving?, «Nat. Parks Mag.», 37, № 188, p. 4—9.

Mitсhe1 B. L., Uуs J. M. С., 1961, The problem of the Lechwe Kobus Leche on the Kafue Flats, «Oryx», 6, p. 171—183.

Mоnоd Th., 1956, La protection de la faune marine, Le grand livre de la mer et des poissons, Monaco (Union eur. Editions), p. 319—327.

Моnоd Th., 1959, Parts respectives de 1'homme et des phenomenes naturels dans la degradation du paysage et le declin des civilisations a travers le monde mediterrane en lato sensu, avec les deserts ou semi-deserts adjacents, au cours des derniers millenaries, UICN 7е Reunion technique, Athenes 1958, vol. I, p. 31—69.

Murphy R. C., 1951, The impact of man upon Nature in New Zealand, «Proc. Amer. Philos. Soc.», 95, p. 569—582.

Муers J. G., 1934, The arthropod fauna of a rice-ship, trading from Burma to the West Indies, «J. Amin. Ecol.» 3, p. 146—149.

Narr K. J., 1956, Early Food-producing populations, см. «Man's Role in changing the face of the world», Chicago, p. 134—151.

Nations Unies, Travaus de la Conference scientifique des Nations Unies pour la conservation et 1'utilisation des ressources naturelles. 17 aout- 6 septembre 1949. Lake Success, N.Y. New York (Nations Unies, dept. questions economiques), 8 vol.

Nicholson E. M., 1952, General introduction. Le paysage rural considere comme milieu naturel de la flore et de la faune dans les pays densement peuples, UICN, 2е Reunion technique, La Haye, 1951, p. 54—57.

Niethammer G., 1963, Die Einburgerung von Saugetieren und Vogeln in Europa, Hambourg, Berlin.

Оsborn F., 1949, La planete au pillage, Paris.

Parsons Т. Т., 1962, The Green Turtle and Man, Gainesville.

Patterson N. A., 1956, Changes caused by spray of chemicals in the fauna of apple orchards in Nova Scotia UICN, Rapport, 5е Reunion technique, Copenhague 1955, p. 123—126.

Pau1ian P., 1957, La peche autor des'iles Saint-Paul et Amsterdam et son avenir, «Terre et Vie», p. 267—282.

Penfold A. R., Willis J. L., 1961, The Eucalypts, Londres.

Petrides G. A., 1956, Big game densities and range carrying capacities in East Africa, «Trans. 21st North Amer. Wildlife Conf.», p. 525—537.

Petrides G. A., 1961, The management of wild hoofed animals in the United States in relation to land use, «Terre et Vie», p. 181—202.

Petrides G. A., Swank W. G., 1958, Management of the Big game resource in Uganda, East Africa, «Trans. 23rd North Amer. Wildlife Conf.», p. 461—477.

Phillips J., 1959, Agriculture and ecology in Africa, Londres.

Pickett A. D., 1960, The ecological effects of chemical control practices on Arthropod populations in apple orchards in Nova Scotia, Canada. UICN, Rapports 8e Reunion technique Varsovie-Cracovie, 1960, R.T. 8/II/6, 5 p.

Piel G. (ed.), 1964, Population growth in Man and its Consequences, Proc. XVI Hist. Congr. Zopl., vol. 9.

Ransоn G., 1962, Missions dans le Pacifique, Paris, см. также Preliminaires a un rapport sur 1'huitre perliere dans les EFO, Paris (не опубликовано).

Ranwe11 D. S., 1962, Conservation and management of estuarine marsh in relation to Spartina marsh in the British Isles, UICN, Rapport. Projet MAR.

Rasmus sen D. I., 1941, Biotic communities of the Kaibab Plateau, «Ecol. Monographs», II, p. 229—275.

Rid1eу H. N., 1930, The dispersal of Plants throughout the world, Ashford, Kent.

Rineу Т., 1963, Utilization of wildlife in the Transvaal, UICN, Conservation of Nature and Nat. Res. in Modern African States. «Publ. N.S.», № 1, p. 303—305.

Rоbуns W., 1955, Le genre Eichbornia, specialement E. crassipes (Jacinthe d'eau) au Congo beige, «Bull. Seances Acad. Roy. Sci. colon., N.S.», I, p. 1116—1137.

Rudd R. L., 1960, The ecological consequences of chemicals in pest control, particularly as regards their effects on mammals, UICN, Rapport 8е Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, RT 8/II/11, 8 p.

Rudd R. L., Gene11у R. E., 1956, Pesticides: their use and toxicity in relation to wildlife. State of Calif. Fish and Game, «Game Bull.», № 7, 209 p.

Russell R. S., 1959, The Biological consequences of the pollution of the environment with fission products, UICN, 7е Reunion technique, Athenes 1958, vol. 1, p. 236—254.

Schorger A. W., 1943, The Prairie Chicken and Sharp-tailed Grouse in early Wisconsin, «Trans. Wisconsin Acad. Sci. Arts. Lett.», 35, p. 1—59. .

Sсhuster W. H., 1952, Provisional survey of the introduction and transplantation of fish throughout the Indo-Pacific region, «Proc. Indo-Pacif. Fish. Coun.» 3(2), 3, p. 187—196. Shantz H. C., 1948, An estimate of the shrinkage of Africa's tropical forests, «Unasylva», 2, p. 66, 67.

Shorten M., 1954, Squirrels, Londres.

Sill an s R., 1958, Les savanes de 1'Afrique centrale, Paris.

Simon N., 1962, Between the Sunlight and the Thunder. The wild life of Kenya, London.

Simon N., 1963, The Galana River Game management scheme, UICN Cons. Nature Nat. Res. in modem Afr. States, «Publ. N.S.», № 1, p. 325—328.

Sоper F. L., Wi1sоn D. В., 1943, Anopheles gambiae in Brazil, 1930, to 1940, New York.

Stewart O. C., 1956, Fire as the first great force employed by Man, см. «Man's Role in changing the face of the earth», Chicago, p. 115—133.

Ta1bоt L. M., 1959—1960, A look at threatened species, «Oryx», 5, p. 153—293.

Tendrоn G., 1958, Les pollutions chimiques des mers, des estuaires et des cotes, «C. R. Acad. Agri. France», 44, p. 582—588.

Tendron G., 1962, La pollution des mers par les hydrocarbures et la contamination de la flore etde la faune marines, «Penn. ar Bed», 29, p. 173—182.

Thomas H. F., 1957, The Starling in the Sunraysia district, Victoria, «Emu», 57, p. 31—48, 131—144, 151—180, 269—284, 325—337.

Thomas W. L. (editeur), 1956, см. «Man's role in changing the face of the Earth», Chicago.

Thompson W. F., 1950, The effect of Fishing on Stocks of Halibut in the Pacific, «Publ. Fish. Res. Inst. Univ. Washington», Seattle I.

Thompson W. F., 1952, Condition of Stocks of Halibut in the Pacific. Cons. Perm. Inst. Expl. Mer, «Journ. du Conseil», 18, p. 141—166.

Thompson W. F., Freeman N. L., 1930, History of the Pacific Halibut fishery, «Rep. Intern. Fish Comm.», № 5, p. 3—61.

Thomson G. M., 1922, The naturalization of Animals and Plants in New Zealand, Cambridge.

Triсart J., 1962, L'epiderme de la terre, Paris.

Turnbu11 C. M., 1963, Forest hunters and gatherers: the Mbuti pygmies, UICN, Rapport 9e Reunion technique, Nairobi, R.T. 9/1/5, 7 p. (см. также «The Forest People», New York, 1961).

UICN Premiere Conference technique internationale pour la Protection de la nature: Education et protection de la Nature. Grands problemes de la recherche ecologique en relation avec la conservation des ressources naturelles, Lake Success, USA, 1949 (1950).

UICN Proces-verbaux et rapports de la 2е Reunion technique: Le paysage rural considere comme milieu naturel de la flore et de la faune dans les pays densement peuples. Gestion des reserves naturelles, La Haye, 1951 (1952).

UICN (Tercera Reunion Tecnica) Entre autres, «Consequences du recours au feux courants en agriculture. Les especes endemiques des petites iles», Caracas, 1952 (1954).

UICN Quatrieme Reunion technique, Protection de la nature et tourisme. La protection de la faune et de la flore dans les hautes altitudes, Salzbourg, 1953. (1954).

UICN Hydroelectricite et protection de la nature. Une confrontation (theme I de la 3е Reunion technique, Caracas, 1952), vol. II, Coll. UIPN «Pro Natura», Paris, 1955.

UICN Proces-verbaux et rapports de la 5е Reunion technique: «Faune de 1'Arctique.— Insecticides, herbicides et leurs repercussions», Copenhague, 1954 (1956).

UICN Les consequences biologiques dues a la presence de la Myxomatose, Rapp. et comptes rendus, 6е Reunion technique, Edinbourg, 1956 (in «Terre et Vie», 1956, p. 121—290).

UICN Sixieme Reunion technique: «Amenagement et controle desreserves. Rehabilitation des regions biologiquement devastees. Ecologie et amenagement du paysage», Edinbourg, 1956 (1957).

UICN Septieme Reunion technique. Vol. I, «Eorison et civilisations (1959)». Vol. II «Conservation du sol et de 1'eau (I960)». Vol. III «Conservation. du sol et de 1'eau (non paru)». Vol. IV «Conservation du sol et de 1'eau (I960)». Vol. V «Animaux et vegetation rares de la region, mediterraneenne (1959)», Athenes, 1958.

UICN Huitieme Reunion technique: «La protection et le controle des herbivores sauvages dans les zones temperees. Controle biologique et chimique des plantes et animaux indesirables», Varsovie-Cracovie, 1960.

UICN Neuvieme Reunion technique: «L'ecologie de 1'homme dans le milieu tropical», Nairobi, 1963.

UICN Neuvieme Reunion technique: «L'ecologie de 1'homme dans le milieu», Nairobi, 1963. UICN, 1963, Conservation of Nature and Natural Resources in modern African States, «UICN Publ. N.S.», № 1 (Symposium d'Arusha, 1961).

UNESCO, 1963, «Inquete sur les ressources naturelles du continent africain», Paris (UNESCO).

Uvarоv В., 1963, Influence du developpement agricole sur les pullulations d'insectes, «Phytoma», janvier 1963, p. 19—22.

Vasserot J., 1962, La pollution des animaux marins comestibles par des hydrocarbures cancerigenes, «Penn ar Bed», № 29, p. 183—186.

Vernet A., 1960, Plantes spontanees et plantes cultivees, «Colloque Etude Prairies, Soc. Bot. France. Memoires publics par la revue Fourrages», № 5, p. 15—25.

Vibert R., Lag1er K. F., 1961, Peches continentales. Biologie et amenagement, Paris.

Vivier P., 1951, Poissons et Crustaces d'eau douce acclimates en France en eaux libres depuis le debut du siecle, «Terre et Vie», p. 57—82.

Vogt W., 1950, La faim du monde, Paris.

Vоs A. de, Manvi11e R. H., Van Ge1der R. G., 1956, Introduced mammals and their influence on native biota, «Zoologica», 41, p. 163-196.

Walford L. A., 1958, Living resources of the sea opportunities for research and expansion, New York.

Wallace G. J., 1959, Insecticides and birds, «Audubon Mag.», 61, (1), p. 10—12, 35.

Wasawо D. P. S., 1963, Some problems of Uganda swamps, UICN Rapport 9е Reunion technique, Nairobi, 1963, 9/II/14, 10 p.

Westhoff V.,Zonderwijk P., 1960, The effects of herbicides on the wild flora and vegetation in the Netherlands, UICN Rapport 8е Reunion technique, Varsovie-Cracovie, 1960, R.T. 8/II/8, 6 p.

Williams G. R., 1962, Extinction and the Land and Freshwaterinhabiting Birds of New Zealand, «Notornis», 10, p. 15—32.

Wing L., 1943, Spread of the Starling and English Sparrow, «Auk». 60, p. 74—87.

Wodzicki K. A., 1950, Introduced mammals of New Zealand. An ecological and economic survey, «Dept. Sci. Ind. Res. (New Zeal.) Bull.», 98, p. 1-255.

Wodzicki K. A., 1961, Ecology and management of introduced Ungulates in New Zealand, «Terre et Vie», p. 130—157.

Worthing ton E. В., 1961, The Wild Resources of East and Central Africa, London (H.M. Stationery Office), 26 p.

Zimmerman E.G., 1948, Insects of Hawai', vol. I, Introduction, Honolulu.

Zоbe11 С. Е., 1962, The occurence, effects and fate of oil polluting the sea,. «Int. Conf. Water Pollution Res.», 3 (48), p. 1—27.