Передъ грудой посылокъ, среди толпы солдатъ, толкавшихся локтями и наступавшихъ другъ другу на ноги, стоялъ писарь, выкликая фамиліи адресатовъ залежавшихся писемъ. Происходило это у нашей двери, между деревенскимъ водоемомъ, такимъ маленькимъ, что три прачки едва помѣстились бы подъ его навѣсомъ, и домомъ нотаріуса.

— Дюклу Морисъ, 1-го взвода…

— Онъ убитъ подъ Курси, — крикнулъ кто-то.

— Вы увѣрены въ этомъ?

— Да, товарищи видѣли, какъ онъ упалъ у церкви… Пуля попала въ него. Самъ я, правда, при этомъ не былъ…

Въ углу конверта писарь написалъ карандашомъ: „Убитъ“.

— Маркеттъ Эдуардъ.

— Онъ тоже, должно быть, убитъ, — сказалъ кто-то.

— Да что ты, — запротестовалъ другой… — Въ тотъ вечеръ, когда онъ, говорятъ, исчезъ, онъ ходилъ со мной за водой.

— Такъ онъ, можетъ быть, въ лазаретѣ? — спросилъ писарь. — Но мы не получали его лазаретной карточки.

— По моему, его эвакуировалъ какой-нибудь другой полкъ.

— Нѣтъ, онъ былъ раненъ; его, вѣроятно, подобрали боши.

— Досадно, всегда тѣ, кто ничего не видѣлъ, больше всѣхъ дерутъ глотку.

Всѣ говорили разомъ, безпорядочно, противорѣчиво, задорно опровергая другъ друга. Писарь торопился и примирилъ всѣхъ.

— Наплевать. Я отмѣчу: „пропалъ безъ вѣсти“… Брюне Андрэ, 13-го отдѣленіе…

— Я за него.

Нѣкоторые продолжали спорить вполголоса; изъ заднихъ рядовъ на нихъ кричали, чтобы заставить замолчать, и никто ничего уже не слышалъ. Бреваль все же настороженно прислушивался, и когда какое-нибудь имя напоминало его собственное, онъ заставлялъ повторять:

— Это не для меня, случайно: капралъ Бреваль…

Но писемъ для него все не было, и, поворачиваясь къ намъ своимъ жалкимъ смущеннымъ лицомъ, онъ объяснялъ:

— Она, видите ли, такъ плохо пишетъ, — ничего не было бы страннаго, если бы она напутала.

По мѣрѣ того, какъ кучка писемъ уменьшалась, губы его сжимались.

Послѣ того, какъ выкликнули адресата послѣдняго письма, онъ ушелъ съ пустыми руками. Прежде чѣмъ войти въ дверь, онъ повернулся къ намъ.

— Кстати, Демаши, сегодня твоя очередь. Возьми мѣшокъ и отправляйся за порціями…

— Что ты? Новичка за порціями… Ты издѣваешься надъ нами!.. — И Сюльфаръ, возмущенный, отошелъ отъ своей компаніи и подошелъ къ капралу.

— Парень только что явился, онъ полагаетъ, что морковь растетъ у зеленщика, а ты ничего лучшаго не нашелъ, какъ посылать его за порціями. Ну, и комбинаціи у тебя… Если бы ж… плавали, тебѣ не нужно было бы лодки, чтобы переправиться черезъ Сену.

— Если ты хочешь идти, я тебѣ не мѣшаю, — степенно отвѣтилъ Бреваль.

— Конечно, я пойду, — кричалъ Сюльфаръ. — Пойду, потому что не хочу, чтобы отдѣленіе кормили всякой дрянью, а этотъ парень, по моему, такъ же годенъ выбрать хорошій кусокъ, какъ я служить обѣдню.

Демаши, котораго рыжакъ съ самаго его прихода оглушалъ своими криками, настойчивыми требованіями и шумливой веселостью, старался оправдаться.

— Виноватъ, увѣряю васъ, что я смогу. Въ казармѣ…

Началъ онъ неудачно. Одно упоминаніе о дѣйствительной службѣ или о казармѣ приводило въ изступленіе Сюльфара, который всѣ три года своей службы былъ занятъ только тѣмъ, что отстаивалъ права солдата противъ мстительныхъ фельдфебелей и придирчивыхъ офицеровъ. Онъ захлебнулся отъ ярости.

— Казарма… Онъ думаетъ, что онъ въ казармѣ, птичья голова… Только-что явился со сборнаго пункта и задается передъ нами!.. Ну, отправляйся за порціями, иди, будетъ потѣха… Мнѣ-то что, я самъ за себя постою.

И чтобы показать, что онъ не хочетъ быть заодно съ отдѣленіемъ, которое губитъ непригодный къ своему дѣлу капралъ, онъ, насвистывая, отправился по направленію въ церкви.

Шла перекличка отдѣленій, когда Жильберъ вышелъ во дворъ, гдѣ фурьеръ велѣлъ выгрузить туши замороженнаго мяса въ нѣсколькихъ шагахъ отъ канавы съ навозомъ, и солдатъ разрубалъ ихъ ударами топора; тамъ же были сложены консервы съ обезьяньимъ мясомъ, картофель, дырявый мѣшокъ, откуда тонкой струей высыпался рисъ, и бисквиты, которые дѣти уносили въ передникахъ, чтобы приготовить ѣду для свиней.

Стоявшіе въ очереди наклонились надъ бочкой вина, похлопывали ее, чтобы удостовѣриться, что она дѣйствительно полна, и обсуждали, сколько бидоновъ достанется на долю каждаго отдѣленія, и нѣкоторые уже кричали, что для нихъ не хватитъ. Роздали чечевицу, картофель, кофе въ зернѣ. Демаши, удивленный, замѣтилъ:

— Но у насъ нѣтъ кофейной мельницы.

Остальные смотрѣли на него и смѣялись. Сзади кто-то заоралъ:

— Смѣйтесь, смѣйтесь. Вотъ какого парня посылаютъ за порціями для отдѣленія…

Это быль Сюльфаръ, который пришелъ изъ любопытства, только для того, чтобы посмотрѣть. Жильберъ былъ смущенъ, кепи его было наполнено сахаромъ, карманы полны кофейнымъ зерномъ, мѣшокъ — чечевицей, и онъ растерялся, не зная, куда дѣть рисъ. Вокругъ него смѣялись, фурьеръ кричалъ: — „А что же мѣрка, не хочешь же ты ее слопать“, — онъ совсѣмъ смѣшался и высыпалъ рисъ куда попало: въ мѣшокъ съ чечевицей. Тутъ Сюльфаръ разразился:

— Вотъ это ловко… Какую рожу скорчитъ кашеваръ, когда ему придется сортировать рисъ и чечевицу… Нѣтъ, что за армія! И еще хотятъ прогнать бошей? Потѣха…

Демаши, разсерженный, весь красный, повернулся къ нему:

— Оставь меня въ покоѣ, слышишь! Могъ самъ сюда придти, безъ меня. — Сюльфаръ невозмутимо ждалъ дальнѣйшей раздачи. Онъ слѣдилъ за дежурнымъ капраломъ, который кидалъ куски мяса, одни красные, свѣжіе, другіе подернутые жиромъ, на грязную матерію палатки.

— Будемъ тянуть жребій, — сказалъ капралъ.

— Нѣтъ, — запротестовали нѣкоторыя отдѣленія, — бываетъ, что иные мошенничаютъ… Пусть дѣлятъ по числу людей.

— Насъ во второмъ отдѣленіи четырнадцать, я хочу этотъ кусокъ.

— Въ такомъ случаѣ мы первое отдѣленіе…

Всѣ нагнулись надъ стойкой, протягивая руки, заранѣе недовольные порціями, горланя подъ невозмутимымъ взглядомъ фурьера.

— Кончили вы горланить? — сказалъ онъ, наконецъ. — Я самъ буду раздавать.

— Третьему отдѣленію этотъ кусокъ… Четвертому отдѣленію… Пятому… — Онъ не успѣлъ окончить, не успѣлъ указать концомъ палки на кусокъ, какъ Сюльфаръ съ рычаніемъ растолкалъ всѣхъ:

— Нѣть, — завопилъ онъ, — это не пройдетъ… Вы хотите, чтобы наше отдѣленіе подохло! Пользуются тѣмъ, что этотъ парень ничего не смыслитъ.

Всѣ набросились на него, фурьеръ хотѣлъ его отстранить, но онъ разошелся, размахивалъ руками и кричалъ громче всѣхъ.

— Не хочу этого куска… Я заявлю это, если понадобится, капитану и полковнику… Всегда однимъ и тѣмъ же приходится платиться… Хочу свою долю… Въ пятомъ отдѣленіи насъ больше всѣхъ.

— Васъ только одиннадцать человѣкъ…

— Неправда!.. Мы будемъ жаловаться… Тутъ одни кости… — Онъ кричалъ то пронзительно, то хрипло, то грозилъ, то жаловался, отталкивая однихъ, распихивая другихъ. Тѣ, которые получили уже свою порцію, крѣпко и нѣжно прижимали ее къ сердцу. Къ счастью, фурьеръ протянулъ ему первый попавшійся кусокъ, и онъ тотчасъ замолчалъ, сразу успокоившись. Затѣмъ онъ повернулся къ Демаши, между тѣмъ какъ раздача продолжалась.

— Понимаешь, — дружески сказалъ онъ ему, — у тебя есть сметка, но ты мало орешь… Если хочешь, чтобы тебѣ достались лучшіе куски, чѣмъ другимъ, надо орать, даже не разбираясь, въ чемъ дѣло; это единственный способъ добиться чего-нибудь.

Жильберъ Демаши слушалъ его, ничего не отвѣчая; его забавлялъ этотъ большой крикунъ съ взъерошенной бородой; его внимательное молчаніе понравилось Сюльфару.

— Ну, конечно, этотъ пустоголовый Бреваль не сказалъ тебѣ, чтобы ты взялъ съ собою ведро или бутылки для вина. Такъ въ чемъ же ты его понесешь? Я, къ счастью, объ этомъ подумалъ. Вотъ ведро, я взялъ и бидонъ на случай, если будутъ раздавать водку… Только въ пятомъ отдѣленіи отыскался такой капралъ, который не ходитъ самъ за порціями. Онъ остался и опять пишетъ своей благовѣрной… Ж…! — Сюльфаръ не удостоилъ впутаться въ раздачу консервовъ съ обезьяньимъ мясомъ, которое онъ презиралъ, но все-таки онъ крикнулъ: — Мнѣ не хватаетъ одной коробки! — просто, чтобы показать, что онъ еще тутъ.

— Получайте вино, — сказалъ фурьеръ.

Сюльфаръ первый ринулся впередъ и, пока производилась раздача, онъ не приподнималъ головы; по мѣрѣ того, какъ ведро наполнялось, онъ стоналъ, вскрикивалъ, какъ будто лили его кровь.

— Довольно… Довольно… — кричалъ онъ… — Онъ получаетъ лишнее… Жуликъ!..

Но остальные, привыкшіе къ нему, сносили ругательства и вина обратно не отдавали. Наконецъ, пришла его очередь, и онъ заставилъ наполнить свое ведро до краевъ, клялся, что прибыло шесть новичковъ, что капралъ будетъ жаловаться, что капитанъ…

— На, и проваливай, — сказалъ въ отчаяніи фурьеръ, наливая ему послѣднюю кружку. — Ахъ, что за ремесло…

Сюльфаръ, довольные самимъ собой, возвращался, какъ тріумфаторъ, съ ведромъ въ рукѣ и съ мѣшкомъ за плечами. Они прошли черезъ всю деревню, по которой бродили въ поискахъ кабака бездѣльничающіе солдаты, и по дорогѣ онъ старался внѣдрить въ новоприбывшаго первоначальные принципы хитрости и изворотливости, необходимые для военнаго въ походѣ.

— Каждый за себя, понимаешь. Я предпочитаю пить чужое вино, чѣмъ чтобы другіе пили мое… Самые совѣстливые всегда остаются въ накладѣ.

Остановившись въ уголкѣ, гдѣ не было прохожихъ, онъ опустилъ кружку въ ведро и протянулъ ее Жильберу.

— На, — сказалъ онъ, — выпей, ты имѣешь на это право.

Дѣйствительно, онъ у себя въ умѣ и только для собственнаго руководства составилъ маленькій уставъ правъ и обязанностей солдата, въ которомъ было вполнѣ разрѣшено человѣку, отправляющемуся за порціями, получить въ видѣ вознагражденія кружку вина. Онъ тоже выпилъ, такъ какъ онъ помогалъ Демаши, и послѣ этого легче двинулся дальше. На ходу онъ разсказывалъ Жильберу разныя исторіи и о своей женѣ, портнихѣ, и о битвѣ при Гюизе, и о фабрикѣ, на которой онъ работалъ въ Парижѣ, и о фельдфебелѣ Морашѣ, всѣми ненавидимомъ. Когда они пришли къ стоянкѣ, онъ поставилъ на землю ведро, клялся, что даже не попробовалъ вина, предлагая въ доказательство понюхать его дыханіе, затѣмъ онъ подошелъ къ Демаши, въ которому чувствовалъ симпатію.

— Если бы я былъ при деньгахъ, какъ ты, — сказалъ онъ ему, — и если бы у меня было твое образованіе, даю тебѣ слово, они бы меня здѣсь не увидѣли. Я добился бы поступленія на офицерскіе курсы, провелъ бы нѣсколько мѣсяцевъ въ лагерѣ, а въ серединѣ 1915 года меня произвели бы въ подпоручики. А къ этому времени война кончится… По моему, ты не сумѣлъ пойти по правильной дорогѣ.