Лето 1998 года

Да, детективное агентство. Именно так мы с Мишей называли себя в шутку.

Довольно быстро определились четыре потенциальных направления нашего расследования.

(1) Переслушать ещё раз интервью, выписать те предсказания, которые можно было проверить, и, собственно, проверить их.

(2) Найти людей, которые хорошо знали Женю, и поговорить с ними.

(3) Подготовить вопросы для нового интервью с Женей.

(4) Узнать мнение учёных.

Первым нам удалось выполнить как раз четвёртый пункт. Представителя науки посоветовала Алла. Секунду… Вы спросите: Что еще за Алла?

Дело в том, что Руслан и его новая пассия Алла тоже стали частью нашего агентства. Да, тот самый Руслан, с которого всё и началось. Я был не в восторге от этого, но Миша успел им всё рассказать до того, как я попросил его никому не рассказывать. Руслан был на какой-то своей волне и нёс всякую чушь. Алла же, с которой я до этого знаком не был, оказалась весьма толковой.

Так вот, Алла сказала, что её дальний родственник, который работал в Институте мозга человека РАН, прилетает в Израиль на неделю. Она уверяла, что он невероятно много знает, и это именно тот, кто нам нужен.

Родственник был мой тёзка – Александр. С ним было тяжело созвониться и ещё сложнее назначить встречу. Мы два раза договаривались о месте и времени, учитывая его плотный график экскурсий и мероприятий, и оба раза он отменял встречу в последний момент. Наконец, за день до отъезда, Александр сказал, что может встретиться со мной в русском ресторане «Бабушка» в Крайот, куда его пригласили на свадьбу.

Проклиная Александра, я попёрся с тремя пересадками в этот ресторан. Вышибала на входе долго не хотел меня пускать, поскольку я был в кроссовках. После того как я заверил его, что не иду на саму свадьбу, а всего лишь хочу поговорить с человеком, он пустил меня со словами: «Только не особо тусуйся там».

Я поднялся по лестнице на второй этаж, под мышкой держа пакет с магнитофоном. Из открытой двери уже было слышно: «…Как упоительны в России вечера…».

Александр был невысоким полным мужчиной средних лет. Укрыться от шума в ресторане было невозможно, и мой собеседник предложил сесть в машину, насколько я понял, его друзей. Мы вышли на стоянку и сели в автомобиль. Я рассказал подготовленную заранее краткую версию Жениной истории. Несмотря на то что Алексвндр как мантру повторял: «Это не по моей части», – я всё же уговорил его дать небольшое интервью. Вот что из этого получилось.

(Жирным шрифтом – Александр Левин. Отвечает Александр из Института мозга РАН)

– Я, наверное, повторю свой вопрос, да? Значит, речь идет о ребёнке, который говорит, что дожил до 2014 года и потом вернулся во времени в 1991-й. Вот. Как это можно объяснить с точки зрения науки?

– Ну… Тяжело сказать. Это похоже на шизотипическое расстройство или, как его ещё называют, вялотекущую шизофрению, но опять-таки я не эксперт в области психиатрии. А сколько этому мальчику сейчас?

– По-моему, 16 лет. Но мы познакомились, когда ему было 10 лет. Он настолько уверенно рассказывал свою историю, что я ни на секунду не засомневался в её правдивости. Совсем не похоже на шизофрению.

– Даже не знаю. Нужно посмотреть на этот случай с разных, как бы сказать, сторон.

Я бы начал с психиатрии. Наверно, стоит обратить внимание на бредовое расстройство, может, другие болезни.

– Понятно.

– Так, теперь ещё один момент: случай чем-то похож по сути своей на истории про реинкарнацию. Переселение душ. Слышали про это? Когда маленькие дети якобы вспоминают жизнь какого-то мёртвого человека и рассказывают про него. Конечно, официальная наука это отвергает. В случае с реинкарнацией обычно близкие ребёнка придумывают эту историю, или бывает, что дети где-то услышат какую-то информацию и выдают её за свою. Бывает даже неосознанно.

– Ммм… да, понятно. А скажите, чисто гипотетически, может такое быть, что он говорит правду?

– Да, конечно. Ребёнок и не собирался врать – ему действительно кажется, что он, предположим, жил в Ирландии, хотя на самом деле он просто слушал истории няни-ирландки. Не удивлюсь, если он искренне уверен в том, что жил другой жизнью, и…

– Простите, я имею в виду другое. Может ли быть, что он действительно прожил до 2014-го и вернулся в 1991-й? Можно это объяснить научно?

– То есть вы спрашиваете про перемещение во времени? Нет. Не может быть. Я уверен, что даже теоретическая физика не допускает такого передвижения. Даже в теории! А у нас на Земле, в наших условиях… и в таких масштабах – это просто невозможно.

– Но тут не человек переместился, а только память. Воспоминания.

– Это то же самое. Если вернуться к головному мозгу, тот тут надо понимать, что такое память. Это нейроны. Сами нейроны и связи между ними. Правильно? То есть по вашей истории получается, что некоторое количество нейронов и их структура вернулись назад во времени. И при этом другие клетки не переместились. То есть часть материи человека переместилась во времени. Причём не просто часть, а совершенно определённая часть. Ну, посудите сами – это невозможно.

Вот как-то так. Больше ничего интересного я от Александра не услышал. Это было эпичное интервью: говорить о переселении душ на стоянке возле ресторана, откуда постоянно выходили подвыпившие гости под: «Ах, какая женщина, какая женщина…».

На протяжении июля мы пару раз собирались с Мишей, Русланом и Аллой, чтобы поговорить о «деле». Поскольку стояла адская жара, мы встречались поздно вечером на небольшой детской площадке возле дома Миши. Миша выносил мафон. Мы слушали кассеты, пили пиво, рассуждали обо всём и подмечали интересные моменты.

Миша придумал термин «якорь»: это означало Женино предсказание будущего, которое возможно фактически проверить. Мы очень долго спорили о том, что можно было считать «якорями», и в конце концов все согласились только по четырём пунктам:

(1) Бульвар Бен-Гуриона будут перестраивать;

(2) Билеты на самолёт будут заказываться каким-то образом с помощью Интернета;

(3) Появятся «платёжные терминалы». Не совсем понятно, что это;

(4) Популярность магазинов «Всё за доллар».

Хотя, как по мне, даже вышеупомянутые четыре пункта были не такими уж однозначными. Миша тоже это отлично понимал.

– Короче, – как-то сказал он, – делаем так. Ты звонишь ему и добиваешься конкретных, точных фактов. Пусть маленьких, но фактов. Он всё повторяет, что не хочет палить контору, но пусть хоть что-то конкретное скажет. Конкретный, блин, факт, с конкретной датой. Это первое. А второе – дави на мелочи. Ты задавал общие вопросы. У него были заготовлены ответы на них! А надо входить в мелочи. Там он будет путаться и сольётся по-быстрому.

Все молча кивали, и Миша продолжал:

– Ну, например, он сказал тебе, что у него дочка была. Да? И ты такой: «Да, ништяк, интересно». А надо сразу атаковать деталями! Спросить его: «Окей, у тебя была дочка, а в каком роддоме она родилась? Какой был вес? Вы делали УЗИ? Когда узнали пол ребенка? Твоя жена кормила её грудью или детской смесью? До какого возраста? У какого врача была на учёте? Какой адрес поликлиники?» Он не сможет на ходу придумывать эти детали!

Теперь про фильмы.

Та же Алла рассказала нам о фильме «Большой» с Томом Хэнксом, про то, как мальчик стал вдруг взрослым. Алла предположила, что те, кто придумал Женину легенду, черпали вдохновение именно из этого фильма, который вышел на экраны в конце 80-х. Я потом с дочкой посмотрел это кино – очень добрая и смешная комедия. Каких-то явных пересечений с Жениным случаем я не нашёл, но действительно настораживало то, что этот фильм на пиратских кассетах попал в СССР как раз в 1990 году. То есть прямо перед появлением Жениной истории. Подозрительное совпадение. Алла еще советовала посмотреть «День сурка», но до этого фильма я что-то не добрался.

Иногда я представлял, что наша четвёрка – это сплочённая команда детективов, прямо как в фильмах, и мы производим наружное наблюдение, выкладываем документы, снимаем что-то на скрытую камеру, находим свидетелей и выбиваем из них правду.

Так что же нам мешало, спросите вы? Так почему же мы не узнали, например, в каком году появился проект реконструкции бульвара Бен-Гуриона? И как эта информация могла просочиться к Досычевым? Или почему мы не проверили факт их выигрыша в футбольном тотализаторе?

Отвечу: потому что жизнь, это, блин, не голливудский фильм. В жизни ни у кого нет времени, мотивации, и всё происходит через жопу. Во всяком случае, у меня. И я объясню это на простом примере.

Как-то Миша спросил:

– Дядя, может завтра прогуляешь работу? Я за тебя пробью карточку, а ты съезди на Бат-Галим и зайди в школу, в которой Женя учился. Поспрашивай учителей. Узнай, каким он был в школе. Поищи, короче, зацепки. А то вот-вот начнутся каникулы, и мы ни с кем не успеем поговорить.

Хороший план, не так ли? Я действительно на следующий день поехал в школу, но только стоя перед воротами и глядя на охранника, понял нелепость ситуации: какой-то русский мужик, с трудом говорящий на иврите, в грязных джинсах, хочет зайти на территорию школы, что уже, судя по всему, запрещено, и поговорить о ребёнке, который учился там четыре года назад, хотя даже не является ему родственником.

Даже когда какая-то, видимо, училка вышла из ворот школы, я осознал, что дико стесняюсь и комплексую с ней заговорить. У меня не было не только смелости подойти к ней, но и достаточного словарного запаса, чтобы вести беседы такого уровня. Простояв так минут десять, я уехал на работу.

Хочу заметить, что это не только я был такой безответственный. Миша как-то решил поехать на Бен-Гуриона, поузнавать у местных про стройку. Потом вечером я позвонил ему и спросил, как прошел его визит.

– Да никак, – сказал он. – Я выехал из дома на 37-м и на полпути захотел какать. Решил вернуться. На Бен-Гуриона съезжу в другой раз.

Тем временем лето близилось к концу. Наше детективное агентство так толком ничего не узнало. Руслан с Аллой расстались, и оба почему-то перестали с нами дружить. Мы с Мишей планировали следующий разговор с Женей, но никак не могли достичь согласия, как именно следует говорить. Мишин вариант был уж слишком жёстким и больше походил на допрос. Я не чувствовал, что вправе так разговаривать с Женей. Мой вариант Миша называл «беззубым».

Не знаю, говорит ли вам о чем-нибудь дата 17 августа 1998 года, но в конце 90-х эту дату знал каждый. В этот день случился дефолт, и российская экономика рухнула. Хотя мы с Таней и с тревогой смотрели российское телевидение, мы не думали, что этот кризис нас как-либо коснётся. А он коснулся, только чуть позже, и довольно неожиданным образом.

Уже в октябре, 10 числа, во время обеда я сидел в столовой на работе и ел гречку. Арабы, которые трудились у нас на заводе, часто смеялись над моей гречкой и называли её едой для лошадей. В то время как я пытался прожевать суховатую кашу, меня окликнул начальник смены, сказав, что звонит жена.

Это была большая редкость, и я в недоумении пошел в офис и взял трубку.

– Сейчас приехал Женя, – сказала Таня.

– ЧТО? – зачем-то переспросил я, хотя прекрасно всё понял.

– Женя к нам приехал. С подругой. Забрать чемоданы.

– А почему они не позвонили заранее? – удивился я.

– Не тупи. У нас телефон уже два раза менялся.

– Можешь Жене дать трубку?

Таня выполнила просьбу.

– Привет, – невесело и как-то странно сказал Женя.

– Привет! Что у тебя с голосом?

– Ничего, – ответил он. – Простудился. Но всё нормально. Как у тебя?

– Хорошо. Вы надолго? Ты, кстати, с кем?

– С папой и с моей подругой. Мы на недельку прилетели, чтобы кое-какие дела сделать. Сейчас просто мы с машиной, и можем забрать наши вещи. Ты не против?

– Да, да… конечно. Я только компьютер своему другу дал. Надеюсь что это не страшно?

Женя сказал что компьютер уже очень старый и он ему не нужен. Потом я о чем-то еще спросил, и предложил встретится. Женя помолчал пару секунд:

– Но я могу только сегодня до пяти. У нас в пять с чем-то поезд в Тель-Авив. Мы в Рамат-Гане перекантовываемся.

Хотя по идее я должен был быть на работе как раз до пяти, но понимая, что такую возможность нельзя упускать, сказал, что приеду как можно быстрее. Договорились в четыре на Тахане Мерказит – центральной автобусной станции.

Найдя в цехе Мишу, я рассказал о разговоре. Тот сразу заявил, что поедет со мной.

– Хочу посмотреть на этого сукиного сына, – ухмыльнулся он.

Мы отдали наши карточки одному знакомому, чтобы он пробил их в пять, и побежали на автобус.

По дороге Миша предложил весьма радикальный, но в то же время интересный план действий. Я согласился. Настал час брать быка за рога. Глядя в сверкающие Мишины глаза, я понял, что вот-вот должна была произойти самая настоящая битва. Я волновался, потому что чувствовал, что рушится легенда, в которой я жил четыре года.

Чтобы всё получилось, как мы планировали, Миша должен был выйти из автобуса на Адаре, забежать домой и переодеться.

– Только не смей опаздывать, – наставлял его я. – Ты должен быть на Тахане не позже четырёх.

Миша выскочил на улице Ялаг, а я поехал дальше. От волнения я барабанил пальцами по спинке сидения перед собой, чем разозлил сидящую там бабку. Преодолев нижний город, наш автобус, подскакивая на «лежачих полицейских», заехал на Тахану Мерказит.