Четыре отборные части египетской армии: полки Осириса, Исиды, Гора и Амона-Ра двигались колонной на север по восточному берегу Нила. Каждый полк имел серебряный знак различия и знамя, которые теперь поблекли от туч серо-белой пыли взбитых множеством ног.

Уже две недели армия двигалась на север быстрым маршем. Писцы записывали каждый пройденный «итер», равнявшийся шести с половиной милям. Велся строгий учет провизии и воды, которые распределялись в расчете на «итер». Но, несмотря на такой строгий порядок, людей мучили голод и жажда. Пешие воины бросали завистливые взгляды налево, где флотилия, состоявшая из галер, рассекала воды Нила золочеными носами, вырезанными в виде зверей с оскаленными зубами. На палубах блестели бронзой доспехов воины с полным вооружением. Гребцы по команде мерно работали веслами. Рядом прохаживались офицеры. Ветер стих, и теперь было важно, чтобы суда не отстали от пеших полков, поскольку в своих трюмах они везли воду, оружие и провиант. Ко всему прочему, флот обеспечивал защиту войску с левого фланга.

Воины Митанни преуспели в военной хитрости, разведать об их действиях удавалось немного, и поэтому не исключалась вероятность того, что они уже переправились на правый берег с намерением выйти во фланг египтян. Но ситуация могла оказаться и того хуже. Если верить скудным сведениям, которые удалось добыть, воины Митанни успели захватить военные галеры и направлялись вниз по Нилу, собираясь опустошить прибрежные края.

Однако армия сохраняла боевой дух. С реки доносилась приглушенная воинственная песнь гребцов – грозный вызов невидимому пока врагу:

Песня звучала то громче, то тише. Амеротк шел справа от своей фаланги и тоже жадными глазами смотрел на реку. Сделав маленький глоток из своего запаса воды, он достал из заплечного мешка маленькую палитру и обновил сурьмяные круги вокруг глаз: надежную защиту от ветра и пыли. Он вернул краску на место и устало зашагал дальше.

Немного спасал от солнца белый головной убор, обшитый красной тесьмой – знаком офицерского звания. Но мучило пересохшее горло, и просили отдыха натруженные, покрытые мозолями ноги.

Но, несмотря ни на что, ему приходилось держаться бодро, как надлежало старшему офицеру. На него должны равняться солдаты. Он знал, что те ворчуны из числа новобранцев зорко следят за ним, выискивая признаки усталости и слабости воли в своем знатном начальнике.

– Когда привал, господин офицер? – послышался голос из строя.

– Когда стемнеет, – крикнул в ответ Амеротк. Шагайте веселее! Ходьба укрепляет бедра. Вернетесь в Фивы, женщины ахнут, глядя на вас.

– у меня им будет на что посмотреть, кроме этого, – снова отозвался тот же голос. – Еще немного без женщин, и у меня появится третья нога!

Непристойная реплика вызвала в рядах волну смешков и новые шуточки на тот же счет. Амеротк зашагал бодрее. Над ними, расправив большие крылья, парили стервятники. В войске их называли «фараоновы куры». Они будут терпеливо следовать за длинной колонной, дожидаясь поживы, но солдаты не держали зла на этих птиц. Они даже считали их знаком удачи, хотя стервятники и питались падалью.

Прищурившись, Амеротк взглянул направо, где в тучах пыли громыхали тысячи колесниц. Каждому полку придавалось для поддержки по пятьсот колесниц. Среди этой массы двигался и его отряд, состоявший из двухсот пятидесяти колесниц. Амеротк был командиром отряда колесниц и возглавлял войсковую часть, имевшую прозвище «Ганчие Гора». Его колесницей управлял возничий. Ехать на колеснице было бы легче, но при этом снизилась бы скорость движения колонны и сильнее бы устали лошади. Сама по себе легкая, каждая колесница была нагружена луком, колчаном со стрелами и дротиками. На случай внезапной атаки лошади должны были сохранять как можно больше сил.

Далеко к северу и к востоку двигалась линия дозорных, набранных из числа кочевников. Главнокомандующий Омендап не очень на них полагался. Настоящей защитой от неожиданной атаки являлись колесницы: стена из бронзы повозок и конских тел стала бы при появлении воинов Митанни прикрытием, за которым походная колонна могла бы перестроиться для боя.

Амеротк взглянул на небо. В Фивах день только перевалил за полдень. Поход продолжался уже две недели. Остались позади Абидос и Мемфис, и теперь они двигались вдоль Нила в поисках митаннийцев, которые, как считали разведчики, сосредоточились где-то на северо-востоке. В полках ходили слухи о том, что святилища Амона-Ра разграблены и сожжены, а отдохнувшее войско Митанни поджидает египетскую армию. Они рассчитывали разгромить египтян, и тогда благодатная нильская долина, оставшись беззащитной, стала бы для них легкой добычей.

Амеротк подбадривал себя надеждой, что Омендап окажется прав и они захватят врага врасплох. На продолжительных ночных совещаниях Омендап стоял на том, что митаннийцы не ожидают такое огромное войско, которое удалось собрать писцам Дома Битвы. Вместе со служителями военного Дома они трудились, не зная сна и отдыха, чтобы собрать оружие, провиант, повозки, ослов и все необходимое для войска в походе и сражении. Амеротк с грустной иронией говорил себе, что можно было бы посчитать переменой к лучшему, если бы им удалось поразить митаннийцев своим числом и внезапным появлением. Лазутчики, вернувшиеся в Фивы, донесли, что огромная вражеская армия пересекла Синайскую пустыню, держась вдали от Пути Гора и маленького гарнизона, который его защищал. Свой переход митаннийцы совершили очень скрытно, и теперь в их руках оказался как сам Путь, так и расположенные в пустыне рудники, где добывалось золото, серебро и бирюза.

Где-то впереди заревели полковые трубы, чтобы взбодрить марширующее войско. Разные подразделения откликнулись разноголосым хором приветственных выкриков и восклицаний, а вслед за этим они обычно затягивали песни друг о друге, густо пересыпанные непристойностями.

Каждый батальон имел свое название: «Ревущий нубийский бык», «Свирепая пантера фараона». Каждая часть ревностно заботил ась о своей репутации и использовала время долгого перехода для обмена беззлобными шутками. Вдоль колонны к офицерам во главе ее проскакали на взмыленных конях разведчики. Амеротк проводил их взглядом, Мысленно возвращаясь к той жуткой ночи, когда Шуфой спас его от ужасной смерти в Долине царей. На полпути к дому их перехватили пажи из дворца и сообщили, что ему необходимо вернуться с ними в Дом Миллиона Лет. Шуфой отправился с посланием к Норфрет, а сам Амеротк поспешил во дворец. В зале, где заседал совет, его встретили криком и шумом. Скрытые до этого времени противоречия и раздоры разом вышли наружу. Писцы Дома Битвы и Военного Дома ожесточенно обменивались взаимными претензиями, но единодушно бросали обвинения в адрес Дома Тайны, которая проявила полное бессилие и не смогла вовремя обнаружить страшную опасность, грозившую царству. Не лучше вели себя и советники Хатусу. Сетос и Сененмут не скупились на колкости в адрес Рахимера, в то время как визирь при поддержке Бейлетоса и жрецов не оставался в долгу и открыто возлагал вину на Хатусу.

– Если бы вы знали свое место, – зло насмехался Бейлетос, – и дали возможность правительству Фив объединиться, мы не оказались бы неподготовленными. Полки были бы посланы заранее.

– Ерунда! – огрызался Сененмут. – Ее Величество – особа царственной крови. И если бы вы не тратили ее время в пустых разговорах…

В конце концов, Омендап напомнил спорщикам о нависшей угрозе и предельно четко и ясно обрисовал опасность, которую представляли митаннийцы во главе со своим воинственным правителем Тушраттом.

– На севере у нас небольшие силы, – заявил Омендап. – Митаннийцы перешли Синай. Возможно, они сожгли города и деревни и подкупили военные гарнизоны. На Дельту они нападать не станут, не пойдут и на юг. Они выжидают.

– Но чего именно они ждут? – спросила Хатусу. – Им известно о раздорах здесь, – с ожесточением проговорил Омендап. – Может быть, они знают и о смертях, и об этих жутких убийствах. Они надеются, что мы отправим наспех собранное разношерстное войско, с которым они рассчитывают легко разделаться, а затем двинутся на юг. – Губы Омендапа тронула чуть заметная улыбка. – У нас есть одно большое преимущество. Из-за, как бы это выразиться, повышенной чуткости атмосферы в Фивах, вызванной кончиной божественного фараона, четыре полка стоят в полной готовности у городских стен. Пятый, полк Анубиса, может выступить вслед за нами. Мы должны нанести удар и как можно скорее. Армия должна выступить вскоре после рассвета.

Его выступление вызвало новую волну бурных высказываний, но Омендап со спокойной уверенностью повторил свои аргументы.

– Вы возглавите армию, – объявил Рахимер, обращаясь к Омендапу, и перевел взгляд на Хатусу. Но Ее Величеству следует сопровождать войска. Как верно заметил господин Сененмут, в ее жилах кровь фараона, и это будет важно для боевого духа солдат.

Хатусу собирал ась возразить, но Сененмут что то зашептал ей на ухо. Тихо высказал свой совет и Сетос. Рахимер рассчитал очень умно. Поход мог оказаться бессмысленным, так как существовала вероятность, что митаннийцы вернутся к себе с захваченными сокровищами и рабами. Хатусу, кроме того, могла потерпеть неудачу. В обоих случаях, бесславно вернувшись в Фивы, она увидит, что он упрочил свою власть над дворцами и храмами, и, Конечно же, божественный ребенок к этому времени окажется под его единоличной опекой. Хатусу ответила согласием, но указала на корону войны: голубой шлем, который во всех сражениях венчал голову фараона.

– Я возьму с собой шлем, – объявила она, чтобы войска знали: дух фараона с ними!

Рахимер наклонил голову.

– И советников своих тоже возьмите, – язвительно посоветовал визирь. – Господин Амеротк, в свое время вы командовали отрядом колесниц. Командующий Омендап, вам, несомненно, понадобятся опытные военачальники.

– Я поеду, – краснея от гнева, выпалил Амеротк. В это время Зал Двух Истин будет закрыт.

Рахимер моргнул и отвел взгляд. Амеротк понимал, что его вынудили сделать выбор. Как он ни старался избежать этого, но ему пришлось связать свою судьбу с судьбой Хатусу. В этот момент Хатусу решительно отодвинула свой стул, напоминавший трон. Заседание совета на этом завершилось.

Амеротк поспешил домой и объяснил положение Норфрет. Она побледнела, закусила губу, и он заметил тревожный блеск в ее глазах, хотя она и пыталась казаться спокойной.

– Со мной ничего не случится, – пообещал он, обнимая ее. – Я вернусь в Фивы с победой, живой и невредимый.

Им удалось побыть наедине только эти несколько минут. Дальше в комнату ворвались мальчики с лавиной вопросов. Амеротк успокоил детей. Послали за Пренхо и Асуралом. Они получили указания, как должны охранять храм и как должны помочь Шуфою позаботиться о защите Норфрет и двух ее сыновей.

– А может быть, мне стоит пойти с вами? – предложил Шуфой. – Вам не помешал бы человек, чтобы прикрывать вашу спину.

Амеротк опустился на корточки и благодарно сжал руки преданного маленького человека.

– Нет, Шуфой, поверь, ты должен остаться. На тебе забота о Норфрет и моих сыновьях. Если дела пойдут плохо, а ты узнаешь об этом раньше, защити мою семью. Если ты дашь мне слово, что выполнишь эту просьбу, в походе у меня будет немного спокойнее на душе.

Шуфой пообещал, что все выполнит. Вскоре Амеротк ушел, чтобы влиться в ряды воинов, выстраивавшихся в походную колонну.

Громкие возгласы приветствия вывели Амеротка из задумчивости. Он бросил взгляд вдоль колонны. Из облака пыли на своей колеснице с грохотом выехала Хатусу. Ее встретили звоном оружия. Хатусу принимала приветствия своих солдат, и ее колесница замедлила ход. Большие колеса повышали возможность маневра. Впереди над Колесницей был поднят большой флаг с личным знаком Хатусу. На бортах висел золотисто-голубой колчан, большой лук и дротики.

В колесницу Хатусу были запряжены две черные лошади – лучшие в конюшнях фараона. Покрытые белыми попонами, лошади рвались вперед, натягивая сбрую, и большие белые султаны из страусовых перьев раскачивались при каждом движении. Амеротк узнал лошадей: Слава Хатор и Мощь Анубиса бьти самыми быстрыми из лошадей во всех четырех полках. Правил колесницей Сененмут. Его белый схенти покрывали кожаные полосы. Через обнаженную грудь шла перевязь, обитая бронзовыми пластинками. Рядом с ним стояла Хатусу. Убранные назад волосы поддерживала головная повязка. Кольчуга из мелких, нашитых на полотняную тунику чешуек, опускалась ниже колен. На поясе у нее был кинжал с узким лезвием. Поблизости держались колесницы с ее телохранителями.

Между колесницей размашистым шагом передвигались нахтуа, или «парни с крепкими руками». Это были закаленные бойцы-ветераны из разных полков. Их головы были прикрыты красно-белыми головными уборами, вооружение состояло из круглых щитов, обитых бронзой, мечей и кинжалов. Тело их защищали латы, а пах прикрывал овальный щиток.

Царская колесница остановилась, и Хатусу перегнулась через край. Амеротк не мог не отметить, что одежда воина больше подчеркивала ее красоту, чем роскошный придворный наряд. Она была полна жизни, лицо дышало страстью, сверкали огнем глаза, казалось, ее пьянят слава и мощь египетских армий.

– Набили мозоли, Амеротк?

– Да, Ваше Величество, пятки теперь потверже, чем были в Фивах.

Хатусу рассмеялась низким гортанным смехом. Она оперлась о руку Сененмута, блестевшую от пота, и сжала ее, прежде чем сойти с колесницы. Марширующие мимо солдаты одобрительно смотрели, как она направлялась к их командиру, слегка покачивая бедрами. У нее была стройная, хорошо сложенная фигура; и даже в такую жару на лице ее не блестело ни капельки пота. Она подала Амеротку бурдюк с вином.

– Только глоток, – предупредила она. – От этого вина становится сладко во рту и тепло на душе.

Амеротк повиновался.

– Слушайте меня и сохраняйте спокойствие, тихо проговорила Хатусу, забирая бурдюк. – Митаннийцы ближе, чем мы полагали. Сегодня вечером мы разобьем лагерь в оазисе у Селины. Там найдется трава для лошадей, вода и тень для некоторых из нас. Завтра предстоит жаркий день.

Она вернулась на колесницу, Сененмут поклонился, натянул вожжи, и колесница Хатусу вместе со всем сопровождением покатила дальше вдоль походной колонны.

Амеротк проводил ее глазами. Формально командующим являлся Омендап, он же носил фельдмаршальский жезл. Вначале в войсках на Хатусу смотрели, как на символ, называли даже «солдатским Талисманом» и потихоньку посмеивались. Но постепенно влияние и власть Хатусу набирали силу. Она не проявляла слабости, не требовала уступок и доказывала всем, что привычна к тяготам походной жизни, как следует дочери солдата. Она постоянно разъезжала, разговаривала с солдатами, спрашивала их имена и никогда потом не путала. Как-то раз один из сопровождавших ее воинов-ветеранов, рослый и могучий, позволил себе шутку насчет того, как уютно ее грудям под тонкой кольчугой. Хатусу слышала это замечание, но не подумала ни ударить, ни как-либо наказать дерзкого солдата. Вместо этого она ответила ему в тон, указывая на его открытую грудь с могучими мышцами:

– Одна из причин, почему мне нравится с вами всеми разговаривать, – это зависть. Если бы у меня были такие могучие груди, мне бы не пришлось носить кольчугу!

Шутка пришлась солдатам по душе и была встречена одобрительным гоготом. Они признали в ней такого же воина, как и все, который не держится за церемонии и делит с ними все тяготы и лишения. Когда войско останавливал ось на ночной привал, Хатусу с Сененмутом ходила из подразделения в подразделение и неустанно повторяла всем: они идут, чтобы найти врагов Египта, сломать им шеи, раскроить черепа и преподать урок, который запомнится навеки. А те калеки, кому посчастливится вернуться, будут рассказывать всем о ярости и мести фараона.

На военных советах все чаще проявлялось влияние Хатусу. Омендап ценил меткость ее суждений и всегда считался с ее мнением. Хатусу стояла на том, чтобы не дробить армию. Она предлагала держаться Нила и навязать митаннийцами сражение на выгодных для египтян условиях и в выбранном ими месте. Амеротк надеялся, что суждения Хатусу окажутся верными.

– Вас не хватил, случайно, солнечный удар?

Амеротк вздрогнул и повернулся на голос, прикрывая глаза от солнца. Он увидел Сетоса верхом на коне. Фараоновы Глаза и Уши выглядел очень бодро, словно пыль и жара совершенно не беспокоили его.

– А для вас, господин Сетос, колесницы не нашлось? – улыбнулся Амеротк.

Прокурор короны славился как искусный наездник и принадлежал к небольшому числу знатных египтян, которые предпочитали седло колеснице. Сетос окинул взглядом колонну.

– Хатусу снова мелькает здесь, – тихо заметил он.

Амеротк придержал коня за поводья и проследил за взглядом собеседника.

– Она говорила о какой-то неожиданности.

– Да, полагаю, нас всех ждет большая неожиданность, – ответил Сетос и, наклонясь, похлопал Амеротка по плечу. – Митаннийцы значительно ближе. Возможно, через несколько дней это дело будет решено раз и навсегда. А как насчет расследования смерти божественного фараона и убийства Аменхотепа?

– Этому делу придется подождать. Как вы справедливо заметили, господин Сетос, неделя предстоит решающая, и может случиться, что нам уже ни до чего не будет дела.

– Когда мы проходили мимо Саккара, вы смотрели на пирамиды? – спросил Сетос, поглаживая шею лошади.

Амеротк кивнул.

– Сразу нахлынули воспоминания, – продол жал Сетос. – Вспомнилось, как туда ездил божественный фараон и что случилось после его возвращения и смерти перед статуей Амона – Ра! – Сетос натянул поводья. – Сегодня вечером мы с вами выпьем вина, Амеротк.

И не успел судья и слова сказать, как Сетос уже погнал лошадь галопом следом за Хатусу и ее свитой.

Было уже далеко за полдень, когда они достигли оазиса. Солдаты под руководством своих начальников принялись копать ров и обносить лагерь частоколом, для повышения крепости которого были взяты щиты пеших воинов. Сначала из-за множества дел было много суеты. Требовалось разместить лошадей, наполнить бурдюки водой, вырыть отхожие места. Каждой части отводился свой участок. В дальнем конце лагеря находилась отдельная площадка, окруженная частоколом, на охрану которой отбирались лучшие воины. Внутри стояли шатры Хатусу, Омендапа и других старших военачальников. Все они располагались вокруг священного ларца Анома-Ра, который уже установили жрецы, и сладкий дым курящихся благовоний разносился по всему лагерю.

Амеротк не переставал поражаться тому, насколько быстро первоначальная суматоха сменялась строгим порядком в выполнении насущных дел. Чтобы предотвратить внезапное нападение, бьши высланы в дозор отряды колесниц. Вскоре водой, взятой из источников и тянущихся от Нила каналов, заполнились большие котлы. Запылали походные костры; распределялась еда; в близлежащие деревни направились отряды для пополнения армейских запасов.

Маленькая палатка Амеротка стояла на площадке внутри второго частокола и представляла собой несколько шестов с наброшенными на них полотнами ткани. Он получил свою порцию из общего котла и поел, усевшись на землю, как и остальные. После этого он ушел к себе, помылся, переоделся и преклонил колени перед маленьким священным ларцом Маат, который захватил с собой. Вместе с наступлением темноты жизнь в лагере затихала. Слышалось только позвякивание оружия, ржание лошадей, окрики офицеров и глухой приглушенный шум, постоянно царящий вокруг походных костров. Амеротк погасил лампу и отправился в обход.

Он наведался в свой отряд колесниц. Офицер заверил его, что лошади хорошо накормлены, напоены, досуха вытерты и в любую минуту готовы к бою. Амеротк уселся под пальмой. Неподалеку лекарь занимался ранами и ссадинами и раздавал баночки с мазями солдатам, которые жаловались на стертые за долгий путь ноги. Откуда – то из темноты донеслись звуки флейты. Вокруг вертелась разношерстная толпа обычных спутников армии, состоявшая из шлюх, жестянщиков, мелких торговцев. Часть пришла с ними из Фив, другие присоединились за время долгой дороги. Продолжительные сигналы трубы отмеряли часы, проходящей ночи. Каждая часть готовилась к утреннему жертвоприношению. В лагерь и обратно постоянно скользили тени. Это парочки искали тихое местечко, чтобы в жарких объятиях забыть ненадолго о тяготах дня прошедшего и возможной угрозе, которую обещал день грядущий. По лагерю сновали гонцы с приказами и распоряжениями, приходили и уходили лазутчики, стараясь как можно меньше попадаться на глаза; подъезжали повозки.

Амеротк пытался представить, как обстояли дела в Фивах. Не грозила ли опасность Норфрет и мальчикам. Выполнил ли его указания Шуфой? К нему подошел офицер из штаба и сообщил, что командующий Омендап собирает у себя всех членов военного совета. Амеротк со вздохом поднялся и направился в обратный путь через лагерь. Когда он добрался до палатки Омендапа, все остальные члены военного совета сидели на складных стульях перед маленькими столиками. Хатусу занимала место между Сененмутом и главнокомандующими, как всегда, сохраняла невозмутимый вид. Кроме них на заседании присутствовал Сетос, главные писцы из Военного Дома, а также командиры полков наемников и основных частей. Писцы низшего ранга раздали свитки с расчетами провианта, воды и пройденного пути. Члены совета тем временем перебрасывались отдельными фразами. Новот младшие писцы ушли, и Хатусу, взяв у Омендапа серебряный топорик, постучала им по столу.

– Митаннийцы значительно ближе, чем мы полагали, – объявила она.

– Это значит, что мы не можем продолжать наш путь к морю, – заключил Сетос.

– Мы ждали совсем другого, – запротестовал Омендап. – Тушратта доказывает, что он хитрый и увертливый, как мангуст. Мы думали, что встретим поисковые группы, ожидали возможных атак колесниц на наши походные колонны. Но ничего подобного не произошло. Из посланных разведчиков вернулся всего один. Он сообщает, что сам митаннийцев не видел, но ему встретилась группа кочевников. Они рассказали, что где-то на северо-востоке находится огромная армия, насчитывающая тысячи колесниц, пехотинцев и лучников.

Амеротк почувствовал, как у него холодеет затьток. Ему бьти ясны и понятны слова амендапа. Это бьт не простой набег. Митаннийцы пришли мощной силой. Они намеревались сразиться с египетской армией и уничтожить ее.

– И что мы можем сделать? – спросил один из командиров полков.

– А вот хорошие новости, – попытался пошутить Сененмут. – У нас четыре полка. Это двадцать тысяч человек, плюс к этому две или три тысячи наемников, хотя на часть из них нельзя полагаться. Из имеющихся двадцати тысяч пять тысяч колесниц. – Он перевернул свиток на своем столе и потер лицо руками.

Амеротк почувствовал его тревогу.

– Митаннийцев может оказаться вдвое больше, сказал он.

– Вдвое? – с нажимом переспросил Сетос. – Если наши сведения настолько скудны, их может оказаться больше втрое, а возможно, даже вчетверо.

Сененмут промолчал.

– Очень возможно, что вы правы, – сказала Хатусу. – Тушратта мог привлечь к себе наемников, которым не нравится власть фараона. Если мы продолжим путь на север, то есть вероятность, что нам придется возвращаться. Если мы двинемся на северо-восток, то окажемся в Красных землях, где мало воды и провизии. И бродить мы там можем наугад месяцы. Тушратта может там напасть на нас, или, того хуже, он может нас обойти.

– И пока мы на севере, – продолжил ее мысль Амеротк, – Тушратта двинет армию на Фивы.

– Мы знаем, что они близко, – сказала Хатусу.

Наши лазутчики, несомненно, убиты.

– А возможно, и перешли на сторону врага.

– Завтра утром мы вышлем на разведку три отряда колесниц, – продолжала Хатусу. – Каждый проедет как можно дальше и вернется обратно по дуге. Но важнее всего, что полк Анубиса все еще нас не догнал, – говорила Хатусу, гладя на Амеротка. – А это еще четыре тысячи человек и пять сотен колесниц. Вам, Амеротк, придется вернуться ипередать командиру полка, чтобы он поторопился.

– Легче сказать, чем сделать, – заметил Сетос, не поднимая головы.

Никто не возразил ему, так как все понимали, на какую трудность намекал Сетос. Командующий полком Анубиса Небанум принадлежал к окружению Рахимера, что давало повод сомневаться в его благонадежности. Он покинул Фивы вслед за основными силами, но до сих пор держался от них нарасстоянии двух-трех дневных переходов. Хатусу встала.

– Пока мы не будем располагать более точными сведениями, армия останется здесь, – заключила она, возвращая Омендапу серебряный топорик. Желаю вам, доброй ночи, – добавила она, слегка наклонив голову.

Амеротк остался обсудить с остальными положение дел и согласился с мнением Сетоса, что они, подобно собакам, гоняются за собственным хвостом. Затем он пришел к себе в палатку и зажег масляную лампу. Сидя на походной кровати и глядя в ночь, он пытался представить, что может произойти, когда он приедет к Небануму? А если тот ответит отказом на приказ двигаться быстрее? Амеротк лег, завернулся поплотнее в накидку и, закрыв глаза, помолился Маат.

* * *

в это же время в другом конце лагеря, далеко от палаток командования, главарь амеметов тоже обращался с молитвой к своему наводящему ужас богу. Вокруг спокойно сидели и лежали его люди. Рядом с ними горкой было сложено оружие. Главаря мало заботили митаннийцы и грозящая битва. Не в первый раз ему приходилось следовать за армией. Там, где войска, всегда находилось чем поживиться. Когда дело дойдет до серьезной опасности, он со своим отрядом убийц просто растворится в ночи. Что верно, то верно, он получил небольшой бочонок с золотом и серебром, маленький кожаный мешочек с жемчугом и приложенное к этому всему поручение. Ему надлежало следовать за армией, а в нужный момент он получит указание, что от него требовалось.

Главарь амеметов вздохнул. Пока дорога не баловала их ни событиями, ни удобствами. Его люди занимались тем, что воровали по деревням, обманом обирали солдат и жили, не зная нужды и хлопот. Но если верны слухи и митаннийцы близко? Главарь, амеметов посмотрел на звезды и закрыть глаза. Он больше не станет ждать и уйдет в тень. В конце концов, он рассудил так: как всякий мастер, занимающийся ремеслом, он не мог работать, не имея материала.