Наутро Корбетт разбудил Ранульфа и послал за водой и завтраком. Одевшись, он сам открыл ставни. Крыши ближайших домов сверкали серебристой наледью, но солнце уже пробивалось сквозь утренний туман. День обещал быть ясным. Корбетту захотелось забыть обо всем на свете и отправиться к Элис, но, вспомнив Барнелла, он тихо ругнулся, достал письменные принадлежности и аккуратно разложил на сундуке почищенный пергамент. Вернулся зловредно ухмыляющийся Ранульф, и Корбетт догадался, что тот опять сцепился с хозяйкой — ее угрюмый высокомерный вид пробуждал в мальчишке все худшее.

Умывшись, Корбетт велел сделать то же самое и Ранульфу, прежде чем они позавтракали слабеньким элем с ржаным хлебом. Тем временем Корбетт рассказал помощнику, что тот должен сделать — подкупить еды, забрать лошадь и вернуть ее в Вестминстер, а потом исполнить одно секретное поручение. При этих словах мальчишка побелел от страха.

— Только этого не хватало! — взвизгнул он. — Чтобы я опять попал в Ньюгейт и примерил пеньковый воротник?

Корбетт уверил парня, что, покуда тот у него на службе, ничего такого не случится, и добавил насмешливо:

— Впрочем, такого ловкача еще поди поймай!

Ранульф со злостью посмотрел на Корбетта, грязно выругался себе под нос и все еще ворчал, когда Корбетт вытолкал его за дверь и вниз по лестнице — прямиком на улицу.

Потом чиновник сел на кровать, положил на колени поднос для письма и, немного подумав, вывел на пергаменте первые слова донесения:

«Смерть Лоренса Дюкета. Дата смерти: 13 или 14 января 1284 года. Место смерти: церковь Сент-Мэри-Ле-Боу в Чипсайде. Лоренс Дюкет, золотых дел мастер, жил в Уолбруке. Вел свое дело довольно успешно. Уважаемый горожанин, член гильдии золотых дел мастеров. Женат не был, единственная родственница — сестра. Нет никаких оснований причислять его к какому-либо тайному союзу. Судя по всему, не был он и сторонником так называемых популистов. Неясны его отношения с Ральфом Крепином, который поднялся из безвестности до олдермена. Известный ростовщик, свое состояние Крепин сделал, ссужая деньги в рост. Сочувствовал покойному изменнику Симону де Монфору. Был связан с тайной популистской партией, также имел пока непонятные связи с городским преступным братством. Примерно в середине дня 13 января Крепин и Дюкет встретились в Чипсайде, обменялись несколькими крепкими словами, потом ударами. Дюкет был мирным человеком, поэтому тем более странно, что он вдруг вытащил кинжал и то ли по счастливой, то ли по несчастливой случайности нанес противнику смертельный удар в шею. Потом, забрав кинжал, он, прежде чем поднялся шум, побежал по Чипсайд-стрит и скрылся во дворе церкви Сент-Мэри-Ле-Боу. Ему удалось схватиться за дверь церкви и таким образом получить право на защиту. Настоятель вышеназванной церкви Роджер Беллет обещал ему неприкосновенность и привел к алтарю.

Согласно закону, священник дал ему свечу, кремень, кувшин вина и хлеба на один пенни. Обычай требует от священника лично запереть дверь снаружи, что тот и сделал, а Дюкет запер дверь изнутри.

Никакого особого шума не было, и даже стражу не позвали за неимением времени, так как церковь находится в непосредственной близости от места убийства Крепина. Однако городские власти направили караульных из числа горожан стеречь церковь, чтобы никто не проник внутрь и чтобы Дюкет не смог сбежать ночью. Караульные в дальнейшем докладывали, что никто не приближался к двери, да и изнутри не доносилось никакого шума. Они несли дозор до утра, и при них пришел священник, чтобы отпереть дверь. Но та не поддавалась, и Дюкет не отвечал ни на крики, ни на стук. Пришлось применить силу, чтобы все-таки открыть дверь. Внутри обнаружили следующее. Ни у входа, ни в нефе не было следов насилия. Зато престол был передвинут к правому окну. Окон всего два, они расположены друг против друга, и на каждом имеется выступающий железный штырь с крюком на конце для гирлянд или лампад. В то утро на одном из них висел труп Лоренса Дюкета.

Можно предположить, что Дюкет подошел к входу, взял веревку из колокольной башни, вернулся и, подвинув престол, повесился на металлическом штыре. Позвали коронера и жюри присяжных при коронере осмотреть труп. Допросили караульных, которые показали, что никто не выходил ночью из церкви и они не слышали никакого подозрительного шума. Коронер привел их к присяге, и они поклялись, что исправно несли дозор. Я полагаю, что они говорили правду. Коронер с присяжными допросили также священника, который показал, что ему ничего не известно о смерти Дюкета. Коронер не усомнился в его показаниях, в отличие от меня. Доказательств нет, однако глубокое беспокойство не оставляет меня. Дюкет умер от удушья, у него на шее глубокая красная борозда от веревки и синяк под левым ухом от узла. На теле больше нет никаких следов, кроме синяков на предплечьях. Да между зубами застрял лоскут. Коронер тоже это отметил, когда труп был эксгумирован по моему настоянию.

Коронер и присяжные задались вопросом о причине ссоры Крепина и Дюкета и пришли к выводу, что она произошла из-за Джин Дюкет, сестры Лоренса, которая, как предполагается, была совращена Крепином. Я допросил вышеназванную Джин и уверен, что причина ссоры была другой. Коронер сделал вывод, что Дюкет виновен в убийстве Ральфа Крепина и бежал в церковь Сент-Мэри-Ле-Боу за спасением, где совершил самоубийство.

Согласен ли я с его вердиктом? Если бы Дюкет выжил, то мог бы поступить двояко. Во-первых, заявить в королевском суде лично или через атторнея, что это была самозащита. Будь его заявление принято, он был бы оправдан. Во-вторых, не пожелай он оправдываться в суде или не будь он оправдан, он мог бы отречься от родины. Это означает, что с крестом в руках он мог бы дойти до ближайшего порта и, сев на любое судно, найти убежище за границей. Если учесть, что Дюкет был человеком богатым, он мог бы благополучно жить где-нибудь в ожидании прощения. Чего ради ему совершать самоубийство?

Первое — чтобы избежать веревки палача? Но он был в безопасности, и у него были другие возможности, о которых я сказал выше. Второе — чтобы его не объявили виновным в смерти Ральфа Крепина и не отторгли все имущество во владение короля? Но сначала его надо было осудить на смерть, доказав вину, — к тому же у него не было родственников, кроме сестры, с которой он не был близок. Третье: он мог ослабеть умом и не выдержать мук совести, угрызаясь содеянным убийством! Или его обуял ужас перед соратниками Крепина, которые наверняка захотели бы отомстить? Это могло бы стать наиболее разумным выводом, если бы я обнаружил этих самых соратников Крепина, который, по всей видимости, был одиноким человеком, без семьи, друзей, приятелей.

Итак, я полагаю, что Лоренс Дюкет был убит ночью 13 января 1284 года неизвестным или неизвестными. Во-первых, я не могу принять то, что человек, бежавший за спасением в церковь (значит, желавший сохранить свою жизнь), позднее решил покончить с собой таким ужасным способом. Во-вторых, и это важнее, Дюкет не мог дотянуться до железного прута. Я измерил его рост и обнаружил, что он был слишком мал для этого. Он никак не мог завязать узел. В заключение скажу, что Дюкет был убит, однако на многие вопросы у меня нет ответов.

Item. По какой причине?

Item. Кем?

Item. Как убийцы сумели проникнуть в церковь и выйти из нее, не прикасаясь к двери? Священник мог бы отпереть дверь снаружи, но без помощи Дюкета, который должен был отпереть дверь изнутри, им было не обойтись. Им также надо было отвлечь внимание караульных, чтобы они потом не свидетельствовали против них.

Item. Убийцы могли получить ключ не из рук священника, тогда они должны были завладеть им, украв у священника, чему нет никаких доказательств.

Item. Войти в церковь можно и через боковую дверь, но она уже много лет как заперта, и нет подтверждений тому, что ее вскрывали. Еще один способ — влезть в окно, но оба окна слишком малы для этого. Большие окна закрыты ставнями и могли быть отворены только изнутри. Ни на одном из окон нет следов взлома. Нет также потайного хода.

Item. Если бы неизвестные проникли в церковь, шум привлек бы внимание караульных. Ведь Дюкет наверняка оказал бы сопротивление и позвал на помощь, а не вел себя покорно, аки овца.

Item. Что за черные шелковые нитки остались на петле и что за лоскут застрял у Дюкета между зубами? Откуда взялись синяки у него на предплечьях?»

Корбетт закончил донесение и перечитал его, особенно внимательно отнесясь к выводам. Ясная картина, сложившаяся у него в голове несколько недель назад, не изменилась — Дюкет был убит. Однако Корбетту пришлось признать, что дальше этого он не продвинулся и не знает, как, почему и кем совершено убийство. Он все еще размышлял над донесением, когда в комнату с грохотом ввалился Ранульф.

— Неудивительно, — насмешливо заметил Корбетт, — что ты попадался в чужих домах. Ломишься, как боевой конь в атаку!

Раскрасневшийся запыхавшийся Ранульф извинился, разложил покупки на кровати Корбетта и сел у дальней стены, привалившись к ней, чтобы перевести дух.

Некоторое время Корбетт молча смотрел на него.

— Получилось? — в конце концов спросил он. Ранульф кивнул:

— Еще как! Я был дома и у Крепина, и у Дюкета. Там ничего нет. Воры поработали на славу, они всегда забираются в пустые дома! У Дюкета совсем ничего, а у Крепина я нашел только это.

Ранульф протянул Корбетту рваный грязный клочок пергамента, и тот принялся внимательно изучать его. Рисунок был четкий, простой и не очень аккуратный — пятиугольник под аркой с датой, словно в конце письма, «30 апреля 1283 года». Почти год назад. Корбетт бросил клочок на кровать.

— Что-нибудь еще?

— Что-нибудь еще? — Ранульф уставился на него во все глаза. — Я рисковал головой, и ради чего? Ради грязного обрывка пергамента, который вы тут же выбрасываете!

Корбетт улыбнулся:

— Ты не прав. Я благодарен тебе. Возьми. — Он дал мальчишке несколько монет. — Купи себе что-нибудь и кое-что разузнай для меня. — Он поднял руку, предваряя возражения Ранульфа. — Это не так опасно, но гораздо важнее. Ты ведь свой среди преступников? — Корбетт заметил замешательство на лице помощника. — Знаешь лондонских лихих молодцов?

Ранульф кивнул, недовольно глядя на непонятного чиновника.

— Отлично, — продолжал Корбетт. — Тогда я хочу, чтобы ты выведал две вещи. Во-первых, несколько дней назад недалеко от этого дома на меня напали настоящие убийцы. Не какие-нибудь уличные оборванцы, а два человека, обученные убивать и нанятые меня убить. Мне бы хотелось, чтобы ты разведал, кто их нанял и почему. Во-вторых, мой юный друг, хоть меня и не привлекают мальчики и молодые мужчины, но если бы привлекали, куда я мог бы пойти?

Лицо парнишки исказилось от страха.

— Не беспокойся, — мягко проговорил удивленный Корбетт. — Я не из этих. Но даже если так, тебе не стоит волноваться!

— Я не волнуюсь! — крикнул Ранульф. — Я боюсь. Вдруг меня поймают в таком месте? Что со мной будет? Если церковники не сожгут, то не поздоровится от моих друзей. И я не хочу, чтобы надо мной смеялись на каждом углу!

Он сверкнул глазами, и Корбетт улыбнулся.

— Ранульф, я тебе доверяю, — сказал он и показал на дверь. — А теперь иди!

Парень с вытянувшимся лицом затопал к двери.

— Кстати, Ранульф, как ты грабил дома? Босиком?

Исправившийся домушник ухмыльнулся:

— В некоторых вещах вы ровным счетом ничего не смыслите. А тряпки зачем? Ими мы обертываем сапоги. Все это знают!

— Кроме меня, — улыбнулся Корбетт. — Ладно, тебе пора!

Стараясь не шуметь, Ранульф спустился по лестнице, сердито ворча себе под нос и не уставая поражаться странностям господина Корбетта. Из его комнаты доносилась тихая печальная мелодия флейты, певшей о несбывшихся, разбитых и давно забытых мечтах.