Натаниэль Силивази спустился с неба, словно ангел смерти, его глаза пылали от гнева и ярости. Невероятно тихо он приземлился позади сумасшедшего охотника, наклонившегося над Джослин.

А затем напал со сверхъестественной скоростью.

Питаемый гневом и местью, он обнажил свои когти и, просунув руку между ногами существа, вцепился в член и мошонку железной хваткой.

Натаниэль потянул назад в тот же момент, как ликан толкнулся вперед, вырывая кусок плоти одним быстрым движением. То, что осталось от мужественности Тристана, было кровавой кучей плоти и крови, капающей с руки разозленного вампира.

Тристан не ожидал ничего подобного.

Нападение было таким стремительным, что ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее.

Время словно остановилось.

А потом огромный мужчина закричал, настолько мучительно, что земля содрогнулась под ними. Все еще находясь в шоке, он попытался вскочить на ноги, повернуться и бороться, но был слишком слаб. Оставляя за собой реки крови, он упал на колени к ногам смотрящего на него с ненавистью вампира.

Джослин закричала в ужасе от того, что увидела — всепоглощающий гнев, который горел как олимпийский огонь в глазах Натаниэля — вампир стоял там и наблюдал за истекающим кровью охотником, его подобные кинжалам клыки полностью удлинились, рот искривился в беспощадном презрении. Он спокойно сделал шаг назад, как будто ожидая, когда боль полностью охватит тело оборотня.

Тристан наклонился вперед и только тогда рассмотрел свои половые органы. Воздух покинул его легкие, и его лицо вытянулось. Ошеломленный и дезориентированный, он встретил пристальный взгляд Натаниэля. Открыл рот… но не издал ни звука.

Натаниэль наклонил голову.

— Не так ты планировал вечеринку, да? — его голос был словно лед: резкий, холодный, неумолимый. Он приблизил свое лицо к ликану. — Я говорил тебе, если ты хоть пальцем коснешься моей женщины, я сдеру с тебя кожу.

Вампир посмотрел на то, что держал в руке, и нахмурился с отвращением.

— Я полагаю, это подойдет.

И тогда он нагнулся, запрокинул голову Тристана назад, схватив за густую гриву волос, и погрузил свой кулак в раскрытый рот ликана, проталкивая его в горло, погружаясь все ниже, глубоко в полость груди, от натиска мышцы и сухожилия разрывались, а кости и суставы ломались… и кровь выстреливала фонтанами. А потом Натаниэль вытащил свою руку, потянув за сердце с такой грубой силой, что орган поддался так легко, словно был не больше, чем йо-йо на веревочке.

Последние слова Натаниэля сочились ядом.

— И я обещал, что вырву твое сердце через горло.

Тристан моргнул два или три раза, давясь собственной кровью, и медленно упал на землю кучей искалеченной плоти. Последнее, что он видел, — собственное бьющееся сердце и то, что осталось от его мужественности, свисающее с руки Натаниэля Силивази.

Джослин задохнулась и попыталась прикрыться. Несмотря на облегчение от спасения, ее первой реакцией было желание отползти подальше: Натаниэль внушал страх, и его вид, источающий такую власть, такой примитивный гнев, наполнял ее ужасом. Он угрожающе возвышался над ней, труп Тристана резко упал к его ногам, кровь капала вниз с рук, темные волосы развевались на ветру… длинное черное пальто облегало его сильное тело, как кожа пантеры. Мужчина был олицетворением власти и целеустремленности, ада и ярости. Удивительный в своем гневе, он выглядел ужаснее, чем она когда-либо видела.

— Джослин, — Натаниэль произнес ее имя с благоговением, — не бойся, любовь моя. Я никогда не причиню тебе боли.

Он нагнулся, чтобы отмыть кровь снегом, прежде чем взять ее на руки. А затем одним изящным движением преодолел расстояние до крыльца домика, распахнул дверь ударом ноги и внес ее внутрь.

Натаниэль оглядел гостиную, нашел тяжелое шерстяное одеяло и, накрыв Джослин, уложил на мягкий диван. Обхватив ладонями ее лицо, он нежно приподнял ее голову и прошептал, пристально вглядываясь в глаза:

— Святые боги… я никогда еще так не боялся. Ты ранена?

Красный в его глазах уступил место обсидиановому.

Джослин подняла левую руку, на которую напал Тристан, пытаясь выхватить сигнальную ракету; она выглядела плохо. Помимо многочисленных колотых ран, плоть была разорвана до кости, очевидно, сломанной в нескольких местах. Она была так поглощена нападением Тристана — и местью Натаниэля — что забыла о боли до этого момента.

— Тристан… — она поморщилась.

Натаниэль низко сердито зарычал.

— Я так сожалею, Джослин, — он взял ее руку, осторожно изучая раны.

Джослин боролась со слезами.

— Тебе не за что просить прощения. Это я ушла от тебя.

Она отвела взгляд.

Даже сейчас ей было трудно думать о том, как легко она отвернулась от него. Очевидно, что он не держал зла, и сделал все, чтобы вернуть ее… От этого было только хуже.

Натаниэль потянулся и нежно провел пальцами по ее щеке; его прикосновение походило на теплый бриз, мягкий и успокаивающий.

— Нет, любовь моя, ты сделала то, что любой в твоем положении сделал бы. И ты доверяла ему.

Джослин кивнула, ее глаза блестели. Внезапно события последних дней прорвались на свободу, как сквозь дамбу, и обрушились на нее — страх от увиденного в пещере с Валентайном, действительность того, что она принадлежала Натаниэлю, и как это отразится на ее будущем, предательство друга и напарника, попытка изнасилования и боль в руке. Она хотела быть сильной; ненавидела свою уязвимость… особенно перед Натаниэлем. Но вес всего этого был слишком велик.

Слезы потекли рекой, ее грудь вздымалась от рыданий. Ее трясло, и она уткнулась головой в ладони, не в силах поднять свою израненную руку.

Натаниэль обхватил кисти Джослин и осторожно убрал их подальше от ее лица. Крепко обняв, он прижал ее ближе к своему сердцу, осторожно, пытаясь не задеть поврежденную руку. Его объятья были сильными и надежными. Внезапно теплый электрический импульс прошел по ее руке, и боль растаяла… как будто он просто забрал ее у нее.

— Meu iubit… — эти слова были просто шепотом. — Моя любимая, ты теперь в безопасности.

Он поцеловал ее лоб, а затем щеки, виски и веки. Он поймал ее слезы губами, а потом нежно приподнял подбородок, его горящий взгляд излучал столько тепла, и она подумала, что расплавится от нежности.

Джослин смотрела в его невероятно красивые глаза, замечая, как сияют зрачки, словно сверкающее полуночное небо. В их глубине таилась огромная сила, а от формы и совершенства его рта перехватывало дыхание: такие идеальные губы — приглашающие… безупречные.

Он смахнул ее слезы подушечками пальцев и наклонился ко рту. Она дрожала от предвкушения, пока греховно-красивый мужчина ласкал ее, как будто она была его миром.

А потом их губы встретились, и мир вокруг пошатнулся.

Его рот подчинял, дразня медленно и мучительно. Это было и поцелуем, и заявлением прав. Обещанием будущих жарких ночей… Клеймом его души, горящим в ней. И она поняла, что с этого момента принадлежит ему… полностью… безвозвратно. Он был прав с самого начала: она всегда принадлежала ему.

Когда Натаниэль отодвинулся, Джослин задыхалась. Он задел ее так глубоко, и это был только поцелуй. Что же, во имя всего мира, произойдет, если они когда-нибудь займутся любовью?

Натаниэль притянул ее к себе и просто держал.

— Если мы когда-нибудь займемся любовью? — его голос был хриплым дразнящим шепотом, отозвавшимся в ее сердце мягким звуком виолончели. — Когда, мой ангел. Когда мы займемся любовью.

Джослин опустила голову и поморщилась, задав риторический вопрос:

— Ты прочитал мои мысли?

Его ответный смех был низким, наполненным весельем и абсолютно не извиняющимся. Он выдохнул, будто наслаждаясь мигом… будто желая удержать их первый интимный момент так долго, как только сможет, прежде чем резко стать снова серьезным.

— Кейген скоро будет здесь, я знаю, твоя рука выглядит плохо, но она заживет быстро с его помощью. И я не думаю, что останутся какие-то шрамы.

Потом он встал и выглянул в окно.

Лед образовывался по краям оконного стекла, и снег, казалось, шел еще сильнее, если это было вообще возможно. Он повернулся к ней лицом.

— Ты знаешь, это еще не конец… Тристан пришел сюда не один. Скоро здесь появятся десятки ликанов, окружающих хижину.

Джослин прочистила горло, волнуясь.

— Натаниэль? Ты с самого начала знал… кем был Тристан?

— Конечно, — ответил Натаниэль. — Но я мало что мог сделать, не подвергая многих наших людей риску.

Джослин нахмурилась и покачала головой.

— Я не увидела ничего подозрительного, — она чувствовала такой стыд.

Натаниэль пожал плечами. Его взгляд был теплым, а голос мягким и исполненным сострадания.

— Я не думаю, что это имело бы значение, Джослин… если бы ты знала. На самом деле все могло быть гораздо хуже для всех нас, если бы ты сопротивлялась, — он вернулся к дивану, рассеянно приподнимая одеяло, чтобы прикрыть открытую часть ее плеча, а затем взял ее руку в свою. — Я хочу, чтобы ты оставалась внутри… несмотря ни на что.

Джослин старалась не выглядеть такой напуганной, какой себя чувствовала; двое оборотней — уже на два больше, чем она когда-либо надеялась увидеть в своей жизни. Она хотела спросить о Брейдене, но уже знала…

Она видела это собственными глазами, прежде чем выбежала из сарая: голова молодого вампира была разбита, а шея сломана. И это было до того, как Тристан начал разрывать его грудину… без сомнения, в попытке вырвать сердце.

Словно один из тех странных трюков, когда подсознание играет с человеком, чтобы помочь ему смириться, но сначала отстрочить неизбежное: если она не спросит… если ей не скажут… тогда вплоть до момента, когда придется признать, это не будет реальным. Где-то в глубине души она могла по-прежнему верить… все еще надеяться… думать, что Брейден жив.

По крайней мере, до того страшного момента, когда истина заберет ее надежду: когда ей придется столкнуться лицом к лицу с его неустанной храбростью… и своей собственной жалкой неудачей.

— У тебя есть подкрепление? — спросила она, заставив свои мысли вернуться к более неотложному вопросу, благодаря своему характеру детектива.

Натаниэль улыбнулся, явно пытаясь успокоить ее.

— У меня есть братья, и они все подкрепление, которое мне нужно.

Глаза Джослин расширились. Ее сердце сильно забилось в груди.

— Только ты, Маркус, Накари и Кейген? Против десятка… этих тварей?

Натаниэль вернулся к дивану, опустился на колени и поднес ее руку ко рту. Он поцеловал костяшки ее пальцев и мягко прикусил их кончики, в то время как его глаза не отрывались от ее лица.

— Малышка, все будет в порядке.

Джослин положила свою голову на его грудь.

Он остановился.

— После того, как ты ушла, дом был атакован несколькими солдатами Тристана, наши воины и стражи были нужны, чтобы защитить долину. Мы просто не могли отправить более трех воинов, чтобы спасти двоих человек. Мне жаль, что нам потребовалось так много времени, чтобы найти вас.

Джослин кивнула, и Натаниэль посмотрел куда-то вдаль.

Его глаза потемнели, и плечи поникли от глубокой печали.

— Я сожалею, что мы не пришли вовремя, чтобы спасти Брейдена, — это было, как если бы он прочитал ее мысли и попытался дать ей столько утешения, сколько мог.

В ответ на его слова дверь в хижину распахнулась, и Накари бросился внутрь, нежно держа безвольное тело Брейдена. Джослин закричала при виде сломанной шеи Брейдена, и сильный порыв ветра закружился вокруг двоих мужчин, когда Накари вошел из холода.

Маркус зашел следом за ним.

— Черт, этот ветер действительно усиливается, — рявкнул он, захлопнув за собой дверь.

Натаниэль сразу же подошел к Накари и посмотрел вниз, на Брейдена.

— Он был храбрым. Он… — его голос затих, когда он посмотрел на Джослин.

Слезы текли по ее лицу, она сильнее укуталась в тяжелое шерстяное одеяло, прекрасно понимая, что на ней нет ничего, кроме нескольких лоскутков ткани.

Она сразу же встала с дивана, чтобы освободить место для безжизненного тела Брейдена, сжимая одеяло и прижимая к себе свою раненную руку.

— Мы нашли его недалеко от сарая, — ответил Накари. — Похоже, Тристан добрался и до него тоже, — он посмотрел на руку Джослин и отвернулся в сторону. — И там был еще один ликан… охотник… лежащий мертвым в дверном проеме, его тело было изуродовано до неузнаваемости.

— Уилли, — сказала Джослин. — Напарник Тристана.

Маркус нахмурился и спросил с недоверием:

— Брейден сражался с Тристаном и другим ликаном?

— Нет, — ответила Джослин, — там был еще один вампир, с красными и черными волосами. Его пытали в том сарае. Он сражался с Уилли.

Маркус и Натаниэль беспокойно переглянулись.

— Ты видел того мужчину? — спросил Маркус.

— Нет, не видел, — ответил Натаниэль. — Накари?

Накари покачал головой и положил Брейдена осторожно на диван, словно хрупкий фарфор… стараясь создать максимальный комфорт. В божественных глазах великолепного вампира стояли слезы, и их лесной оттенок стал изумрудным.

Джослин приготовилась к неизбежному, прежде чем снова задать вопрос Натаниэлю:

— Он… мертв?

Накари покачал головой.

— Он потерял огромное количество крови, у него перелом черепа, и его шея сломана… но его сердце все еще бьется.

Джослин затаила дыхание и подошла к Брейдену.

— Мне так жаль, что я не могла помочь ему… у меня просто не было никакой возможности. Он спас меня, — она смахнула слезы с лица, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. — Если бы не Брейден, я бы никогда не добралась до сигнальных ракет; вы бы видели, как он пошел за Тристаном.

Она повернулась к Натаниэлю, и ее голос дрожал.

— Я сделала это, верно?

Если бы она только не ушла с Тристаном с самого начала…

Натаниэль схватил ее за здоровую руку и притянул к себе.

— Нет, Джослин, Тристан сделал это. Кейген все еще может спасти Брейдена — ты не должна терять веру.

«Я все еще в паре минут от вас, но буду там в ближайшее время. Меня задержал один из солдат Тристана, когда я вернулся за своими запасами», — голос принадлежал Кейгену, и снова телепатическое сообщение было передано Джослин через прикосновение Натаниэля.

«Натаниэль, Маркус, Накари, вы должны быть готовы. Я видел по крайней мере пятнадцать охотников на своем пути; они не более чем в пяти минутах от хижины. Они разбиваются на небольшие группы, чтобы атаковать вкруговую. Маркус, ты не можешь позволить себе ждать моего прибытия. Дай Брейдену столько крови, сколько сможешь, без того, чтобы это тебя ослабило перед боем».

Маркус немедленно отправился в сторону Брейдена и раскрыл свою длинную кожаную куртку. Он вытащил острый стилет из одного из многих внутренних карманов и глубоко порезал запястье одним гладким, вертикальным движением.

Джослин съежилась, глядя, как он встал на колени рядом с бессознательным телом, заставил рот Брейдена приоткрыться и залил в него темную жидкость. Он даже не поморщился.

Накари начал поглаживать мышцы горла Брейдена рукой, явно используя дополнительную помощь своего разума, чтобы уговорить потерявшего сознание ребенка пить.

— Почему Кейген попросил Маркуса о крови… вместо Накари? — прошептала она Натаниэлю.

Натаниэль смотрел, как его брат отдавал сущность жизни в попытке спасти молодого мужчину.

— Маркус — самый древний и самый могущественный среди нас; его кровь исцелит его быстрее, чем наша.

Натаниэль повернулся к ней лицом, обхватив ее плечи руками.

— Я собираюсь дать тебе кое-что, и хочу, чтобы ты использовала его, если это будет необходимо. Но помни, что я тебе сказал, оставайся внутри! — его глаза удерживали ее своим внушительным взглядом, а потом он полез внутрь своего пальто и достал девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет.

От неверия Джослин открыла рот, когда он снова полез в пальто, чтобы достать дополнительную обойму с патронами: внутренняя подкладка из кожи выглядела как военный арсенал — там было так много всего, заправленного в различные ремешки, кобуры и отсеки, что она не смогла даже рассмотреть, как следует.

Остро заточенные стилеты, все с вырезанными вручную ручками и отполированными серебряными лезвиями; чудовищный сорок первый магнум с полированной жемчужной рукояткой; обрез с двойным дулом, который выглядел так, будто он привез его с собой из дикого запада.

У него были AK-47 военного класса, с несколькими дополнительными обоймами, и впечатляющий Карабин M4 с тридцатью патронами, заправленный в какую-то набедренную кобуру. Джослин была не уверена, но могла поклясться, что видела еще и пару полуавтоматических револьверов, заправленные в две голеностопные кобуры, прямо над его тяжелыми кожаными ботинками.

Помимо этого, у него было несколько древних оружий, арсенал из старого мира, о котором она читала, но никогда не видела, все сделанные из твердого серебра. Изогнутый серп, своего рода железные болас, свисающие с цепи, и обоюдоострый боевой топор.

Натаниэль передал Джослин дополнительную обойму для ее беретты.

— В нем серебряные пули, так что целься в сердце. Это единственный способ убить их.

С военной точностью он начал заряжать оружие, в том числе свой АК-47 и полуавтоматические револьверы, пристегнутые к голеням чуть ниже джинсов. С другой стороны пальто он вытащил какой-то кожаный чехол с несколькими карманами специально для боеприпасов, и повесил его на плечо.

Он заправил двенадцатидюймовый клинок с украшенной резной ручкой, которая выглядела как из династии Мин, в заднюю часть пояса; надел кожаный цестус с шипами на левую руку, обхватил карабин M4 правой, и повернулся к своим братьям.

Зачарованно глядя на Натаниэля с широко раскрытыми глазами, Джослин не заметила, что Маркус и Накари делают то же самое, и она определенно не помнила, чтобы видела, как Кейген вошел в хижину. Но он был там, уже на коленях возле Брейдена, проверяя полученные травмы молодого мужчины. Он полез в мягкую кожаную сумку и вытащил круглую емкость с гибкой герметичной крышкой сверху.

— Наполни ее, — приказал он, бросая ее Маркусу.

Джослин крайне удивленно посмотрела, как Маркус зарычал, обнажив клыки, и прокусил верхнюю часть контейнера. Его длинные резцы выпустили устойчивый поток яда в контейнер. Когда тот, наконец, наполнился, Маркус втянул резцы и бросил его обратно Кейгену.

Затем внезапно его глаза начали светиться красным, и на этот раз удлинились его клыки, став вдвое длиннее, а волосы на затылке явно встали дыбом. Все трое выглядели как потусторонние демоны… словно одержимые. Они были викингами из другой эпохи, чья единственная цель — смерть врагов… предстоящая бойня.

Натаниэль наклонил голову в сторону, двигаясь больше как животное, чем человек.

— Будь рядом с Кейгеном, — прошипел он приказ, в котором звучала абсолютная власть.

Он пошел к входной двери с Накари, идущим прямо по его стопам. Когда Маркус двинулся за ними, он повернулся, чтобы посмотреть на своего брата, Брейдена, и, наконец, на Джослин. Его глаза были полны предвкушения… и жара… словно у собаки с костью. От этого устрашающего зрелища у нее перехватило дыхание, и она невольно отступила назад и сглотнула.

Из горла Маркуса поднимался низкий рык. Уголок его губ дрогнул в намеке на улыбку, и, покидая домик… он подмигнул ей.

Сердце Джослин пропустило удар.

Натаниэль боролся за свою жизнь… ради тех, кого любил. Он боролся за нее. Накари был силен… и высокомерен… и уверен как всегда: солдат, выполняющий свою обязанность. Но Маркус? Он был ребенком в кондитерской. Он жил ради адреналина и относился к предстоящему сражению как к спорту.

На сердце у Джослин полегчало: эти воины не сдадутся так легко. Даже против всей армии ликанов.

Она дважды заперла парадную дверь и заняла место на полу рядом с Кейгеном, с тяжелым шерстяным одеялом, все еще обернутым надежно вокруг ее плеч, и девятимиллиметровой береттой, заполненной серебряными пулями, в руке.

*****

Хижина была смертельно тихой и устрашающе темной, ее наполнял только мягкий свет, идущий от огня, мерцающего в камине, и отражающийся на противоположной стене.

Кейген тщательно обработал раны Джослин и обернул ее руку в мягкую ткань, используя припарку, сделанную из яда Маркуса. Ей удалось найти старую пару тренировочных штанов и рубашку с длинными рукавами, вероятно принадлежавшую Тристану, в одной из задних комнат. И она уже чувствовала себя лучше, острая боль в руке спадала.

Брейдену, наконец, тоже стало лучше, и он уже спокойно отдыхал.

Его перелом черепа и ранения в груди заживали быстро, и Кейген работал неустанно, чтобы восстановить и соединить сломанный позвоночник в его шее — еще раз введя яд Маркуса в соединительную ткань, обеспечивая повторные инъекции в кость. Кейген наложил шину на шею, чтобы поддерживать ее в одном положении, используя два куска дерева, оторванные от каминной полки.

Звук свирепого сражения, доносившийся снаружи, был более чем тревожен: жуткие гневные завывания прорывали пугающую тишину, и ужасающие вопли временами пронизывали ночь, когда быстрые залпы огня превращались в звуки сталкивающихся лезвий… разрывания плоти когтями… и ломающихся костей.

А затем безошибочный звук… смерти.

Мучительные крики поражения — бессмертные существа неоднократно доказывали иронию смертности.

Раскаты грома ревели в небесах даже посреди тяжелой метели. Это было внушающее страх явление: удивительный парадокс природы.

Как будто на вселенную обрушилась война противоположностей: гнева и мира, стремительной жары и сильного холода, шепота и крика.

Джослин схватилась за живот и сжала подлокотник дивана, боясь, что земля просто разверзнется под ними, потому что другой раскат грома встряхнул небо с оглушительным грохотом, а молния еще раз поразила землю с невероятной яростью.

Все это время снег продолжал падать тяжелыми хлопьями, бесшумно кружась возле хижины, и иногда мерцающие кристаллы белого льда блекли на фоне оранжево-красных вспышек.

Искушение было слишком сильным. Джослин больше не могла переносить неизвестность или бесконечное ожидание. Двигаясь медленно, чтобы не привлечь внимание к дому, она встала со своего места возле Кейгена и приблизилась к окну.

Она должна была видеть.

Должна была знать, что Натаниэль все еще жив.

Вытирая рукой запотевшее стекло, она всматривалась в ночь, напрягаясь, чтобы мельком увидеть непосредственно само сражение…

И от того, что она увидела, у нее перехватило дыхание. Кровь.

Везде.

Деревья были красными. Алые лужи смешивались со снегом, превращаясь в извилистые реки. Повсюду лежали части тел, случайно разбросанные, будто ужасные статуи в снегу. Головы, конечности и когти валялись словно мусор, и гильзы от патронов усеивали землю.

Джослин смотрела с удивлением, поскольку вампиры то отступали, то нападали под давлением ликанов. Очевидно, что перевес физической силы был на стороне волков. Оборотни непрерывно наступали, полагаясь на свои здоровенные руки и мощные челюсти со смертоносными клыками, чтобы одержать победу. Но вампиры были слишком быстры и имели преимущество — способность скрыться из виду по желанию.

Джослин смотрела, как два ликана приблизились к Накари, один спереди и один сзади. Накари закружился с невероятной скоростью, не спуская взгляда с этих двоих. Он даже не моргнул, легко отслеживая их каждое движение, независимо от хитростей, которые они предпринимали. Волки прыгнули одновременно, рассчитывая на факт, что он не сможет защитить две стороны сразу, но Накари просто исчез… растворившись в воздухе… и тяжелые животные врезались друг в друга с огромной силой, как два грузовых поезда, столкнувшихся на пути.

Как паук, свисающий с паутины, Накари вновь появился выше ошеломленных животных, стреляющий серебряными пулями. Ликаны резко упали на землю.

Джослин с ужасом увидела, как на противоположной стороне ущелья, приблизительно в пятидесяти ярдах от хижины, Маркуса поймали, и бросили на спину на землю. Покрывало меха накрыло его. Было столько волков, что победа казалась невозможной.

Съеживаясь, она прикрыла рот и повернулась, чтобы поглядеть на Кейгена. Он казался абсолютно спокойным, несмотря на то, что она видела; его внимание сосредоточилось исключительно на исцелении шеи Брейдена. Его вера в способности братьев была абсолютной.

Сверхбыстрые движения Маркуса напоминали смазанное пятно.

Он использовал кинжалы или когти? Не было никакого способа это определить. Размытое изображение походило на невидимый блендер, шторм острых лезвий, охватывающий волков, снег и сам воздух вокруг них. Это был водоворот серебра — вращения в каждом направлении — разрезание ликанов на десятки частей… несмотря на то, что они пытались избежать этого и вцепиться в глотки вампиров.

Хотя порезы не убивали, они оставляли волков выведенными из строя; они были неспособны прыгнуть, повернуться или сделать выпад — их большие, мускулистые тела были просто напоминанием о могущественных существах, которыми они когда-то являлись. Покрытый окровавленными частями тел, Маркус вскочил на ноги; он перешел от положения лежа на спине к вертикальному в мгновение ока, как какой-то ниндзя. Он был изящен, его движения — плавными и легкими.

Он поднял ладони, с парой кинжалов в каждой, и начал вырезать сердца своих врагов… одно за другим. Четвертый ликан прыгнул на вампира, необнаруженный и приблизившийся со спины, чтобы нанести неожиданный удар в то самое время, как Маркус вонзил кинжал в сердце третьего ликана.

Маркус получил удар удивительной силы от охотника, но в тот же миг обернулся и выбросил руку вперед в свирепом апперкоте, ударив ликана кулаком с шипами… кулаком, облаченным в древний цестус. А потом посыпался град серебряных пуль, достигнув своей цели с убийственной точностью, и ликан ударился о землю, уже мертвый.

Это был Натаниэль, находившийся на другом конце двора.

Он сидел, взгромоздившись, словно хищная птица, на высокой ветви заснеженной березы, рассматривая сцену сверху, следя за спиной брата, как снайпер. Натаниэль полез в свою куртку за новой обоймой и перезарядил ружье.

Джослин сделала резкий вдох; он был похож на дикаря.

Отчасти воин. Отчасти животное. Ни капли человека. От его вида у нее перехватило дыхание. Она не могла поверить, что он настоящий.

Один за другим ликаны приближались к дереву, пытаясь сбросить Натаниэля на землю. Они старались добраться до него. Она даже видела, как один из них превратился назад в человека, чтобы залезть на смежное дерево, и схватил автоматическое оружие, чтобы выстрелить прямо в Натаниэля.

Ликан начал стрелять, почти опустошая обойму, но опять же, Натаниэль двигался быстрее, чем пули. Он умчался с линии огня и сошел с траектории выстрелов с помощью силы своего движения… вакуума, создаваемого его скоростью.

Как будто в него был встроен радар: словно он контролировал законы физики.

Одним простым прыжком он преодолел расстояние между ним и охотником, приземляясь на соседнее дерево с серпом в руке, словно с серебряным продолжением ладони.

Одним плавным движением он начал вращать оружие, создавая пронзительный звук, похожий на жужжание лопастей вертолета.

Джослин не видела, как оружие достигло цели.

Она вообще не видела какого-либо взаимодействия между двумя смертельными врагами. Просто в какой-то момент оба существа замерли на дереве, словно двое свирепых животных, их дикие глаза встретились; а затем голова охотника скатилась на землю.

Джослин медленно выдохнула, когда реальность обрушилась на нее. Даже со всем, что видела, всем, что узнала о Натаниэле в последние пару дней, она все еще не имела никакого понятия о настоящей силе вампира: о смертельном потенциале, которым он владел. Сыновья Джейдона, несмотря ни на что, были просто непобедимы.

И они знали это.

Неудивительно, что Маркус вышел из хижины, подмигивая и улыбаясь. Это было детской игрой для них.

А потом внезапно Джослин увидела движение у кромки леса, ликанов, сражающихся с… вампирами.

Она пыталась понять, что происходит, и узнать всех участников сражения.

Накари стоял всего в нескольких ярдах от домика, осматривая трупы, окружающие его, разыскивая оставшихся врагов.

Маркус отошел от сарая и направился к Накари, перезаряжая двустволку в своей руке, также осматриваясь во всех направлениях.

А Натаниэль спрыгнул со своего места на дереве.

Тогда кто сражался на краю леса?

Пульс Джослин ускорился, и она с трудом сглотнула.

Там были красные и черные пряди волос — дикий цвет королевской кобры — развевающиеся среди снега на ветру, пока несколько Темных сражались со своими врагами оборотнями.

Джослин смотрела как завороженная, желая закричать, предупредить Кейгена, но была слишком парализована собственным страхом, чтобы издать хоть звук. Она перенеслась обратно в пещеру с Далией и Валентайном; в сарай, глядя в дикие глаза того монстра, привязанного к гильотине; по-прежнему наблюдала, как быстро и легко Темный расправился с Уилли в момент, когда она выпустила его…

У этих существ была такая же скорость, такая же способность становиться невидимыми, то же оружие, что и у Натаниэля и его братьев. Они были врагами с теми же способностями.

Через очень короткое время мир вокруг замолчал, и земля перед хижиной замерла. Там больше не было ликанов. Только кровь. И тела.

В лесу прекратилось жестокое шоу, когда последний из охотников упал, а Натаниэль и его братья теперь шли к домику, каждый из них с различными травмами, ни одна из которых не казалась опасной для жизни, по крайней мере, на расстоянии. И тогда все братья одновременно развернулись спиной к хижине.

Они встали широким полукругом, лицом к своим новым врагам, когда Темные подходили, словно пантеры… окружая… медленно подбираясь все ближе и ближе…

— Кейген! — Джослин, наконец, выдавила его имя, но не раньше, чем начала действовать.

Сработал ли инстинкт от слишком многих лет в роли агента, или просто прямой реакцией на угрозу Натаниэлю, Джослин забыла о боли в руке. И о том, что она человек, а Натаниэль приказал ей оставаться внутри… несмотря ни на что.

Она знала только, что Темных четверо, воинов из дома Джегера, медленно приближавшихся к домику, а братьев Силивази только трое, чтобы их встретить.

Почему она не дождалась Кейгена, она так никогда и не узнала.