— Итак? — спокойный тон доктора Прайс не мог скрыть гнев в ее глазах.

Бобби пыталась заговорить, но дыхание перехватило, а из груди вырвался только сдавленный выдох. Ная приобняла ее.

— Бобби очень напугана ситуацией с Сэди. Я подумала, что ей станет легче, если она позвонит маме.

— О, ради всего святого, мисс Санчес. Я бы поверила в такое от учениц младших классов, но никак не от старшеклассниц. Кроме того, мистер Карлос сообщил мне, что утром вы покинули урок испанского, предположительно, по моему распоряжению?

Бобби решила пойти на крайнюю меру — сказать правду.

— Мне на самом деле очень жаль, доктор Прайс. Я сильно расстроилась из-за Сэди. Это все моя вина. У меня было время самоподготовки, и я уговорила Наю пропустить драматический класс. — Она распахнула глаза так широко, как могла.

Это возымело свое действие.

— Должна отметить, Роберта, что на вас это похоже меньше всего. За шесть лет вы ни разу не доставили никаких беспокойств. И вот уже второй раз за два дня я нахожу вас в неположенном месте.

Глаза Бобби расширились еще больше.

— Извините. Я … я просто … я действительно очень волнуюсь за Сэди.

Доктор Прайс сжала губы.

— Мы все волнуемся, и именно поэтому мне крайне необходимо, чтобы старшеклассницы подавали пример девочкам из младших классов.

Бобби серьезно кивнула головой, почувствовав долю вины. Но потом Ная задала вопрос, и Бобби могла поклясться, что пол накренился, словно мир сошел со своей оси.

— Это ведь имеет отношение к тому, что произошло тринадцать лет назад, когда исчезли те девушки?

Бум. Доктор Прайс судорожно передернулась. Этот вопрос ошеломил даже такую бездушную робота-директрису. Челюсти ее сжались, а глаза замерцали тем, что было очень похоже на панику, прежде чем она сумела взять себя в руки и ответить.

— Откуда вы об этом знаете? Это было очень давно.

— Все знают, — небрежно ответила Ная, словно в этом не было ничего особенного.

— Я очень сильно сомневаюсь, что это так. — Ее голос стал еще резче, она едва смогла успокоиться. Бобби показалось, что она пыталась скрыть прошлое. Но почему? Впервые, Бобби задалась вопросом, а не утаивались ли каким-то образом все эти происшествия умышленно. — Вы думаете, что мне и в самом деле нужно объяснять, какие последствия для школы могут иметь сейчас всеобщая истерия и пустые сплетни, Ная?

Бобби почувствовала, как ее щеки запылали от стыда. Потребность угождать учителям, оставшаяся с начальной школы, была неискоренима.

— А теперь послушайте меня обе и слушайте очень внимательно. Те две девушки исчезли за много миль от Пайпер Холла. Совершенно очевидно, что произошедшее, хоть мы и очень огорчены, не имеет ничего общего со школой. Это понятно? Больше никаких упоминаний об этом или вы обе отправитесь в Изолятор.

Ни одна из девушек не стала спорить. Из страха превратиться в камень, Бобби даже не смела смотреть ей в глаза. За шесть лет в Пайпере, Бобби слышала только об одной девушке, помещенной в Изолятор — девушке, которая пыталась ударить ножом другую во время драки в столовой. Если Доктор Прайс угрожала этим, то это означало, что она была чрезвычайно серьезна.

— Бобби, если вы все еще хотите позвонить маме, даю вам пять минут. Я буду ждать за дверью. А вы, Ная, сейчас же отправитесь в класс и письменно извинитесь перед учителем за ваше поведение. Ступайте!

Ная проскользнула мимо директрисы, ничего не ответив и опустив голову от стыда. Бобби подняла трубку и набрала номер мамы — она была вынуждена позвонить сейчас, так как Прайс наблюдала за ней снаружи. Бобби подсчитала, что в Нью-Йорке было примерно восемь утра; к счастью, мама еще не успела уйти на репетицию. Она ответила на втором звонке, и Бобби поприветствовала ее.

— Бобби, дорогая! — только что проснувшись, хрипло ответила мама.

— Привет, мам.

— О, милая, у тебя ужасный голос, что-то случилось?

— Я тебя разбудила?

— Да, но все в порядке. Зайка, вчера была такая нелепая вечеринка. Бассейн на крыше отеля Soho House. Закрытая вечеринка в честь сорокалетия Джареда. Не поверишь, полнейший декаданс!

Бобби почувствовала вкус слез в горле. Она даже не знала почему — может из-за маминого голоса, такого родного. Она могла представить ее сейчас — «птичье гнездо» профессионально окрашенных волос, рассыпавшихся по подушке. Накладные ресницы, приклеенные еще вчера к глазам с макияжем, похожим на глаза панды.

Бобби захлестнула мысль, что время было на исходе — казалось, будто над головой нависли воображаемые песочные часы, в которых с невероятной скоростью сыпался песок. Что, если она больше никогда не увидит маму?

— Мам, а ты можешь прилететь домой? — Слова вырвались прежде, чем она смогла остановить их.

— Что?

— Здесь творится что-то очень странное. Я не могу объяснить этого.

— Дорогая, не пугай мамочку. Что случилось? У тебя неприятности? Это наркотики? Наркотики, не так ли? Мне не следовало быть слишком либеральной, да?

— Нет. Нет. Боже, нет, это не наркотики. — Бобби сняла очки и ущипнула переносицу, подавляя желание заплакать. Она чувствовала, как начинает сдаваться, желая стать маленькой девочкой, которая просто нуждалась в материнской любви. — Мама, мне страшно.

Последовала пауза.

— Дорогая, тебя кто-то обижает? Скажи мне, кто они, и я заставлю доктора Прайс исключить их. Это очень просто. Твоя проблема, зайка, в том, что ты слишком хорошая. Ты доверяешь людям, и они этим пользуются. Я всегда учила тебя …

— Пожалуйста, мам. Я просто очень соскучилась по тебе. Я хочу увидеть тебя.

— Бобби, если ты не расскажешь мне, что случилось, то я ничем не смогу помочь.

Бобби закрыла глаза. Казалось, ее голова была полна шумных рваных образов и мыслей, гремящих, словно битое стекло и гвозди. Она ощущала себя бессильной, бесполезной.

— Ты не понимаешь.

— Конечно, понимаю, дорогая. Каждый человек тоскует по дому. Я всегда скучаю — чего бы я только не отдала за кусочек настоящего бекона. Но ты не успеешь оглянуться, как наступят рождественские каникулы.

Первая слеза вырвалась наружу. Крупная, теплая — она стекла по носу и капнула на подставку телефона. Бобби не могла сказать маме, что через четыре дня ничего больше не будет. Не будет никакого Рождества — она не доживет даже до ночи Гая Фокса.

— Мам, пожалуйста…

— Ну же, Бобби. Тебе осталось учиться в школе меньше двух лет. Думаю, ты продержишься. Сейчас мамочке нужно быть в Нью-Йорке. Я надеялась, что ты понимаешь это.

Вытирая слезы, Бобби кивнула.

— Я знаю. — Она взяла себя в руки, зная, что никогда не сможет убедить маму прилететь сюда, и что побег в Нью-Йорк не поможет ей избежать судьбы Тейлор и Абигайль. Кровавая Мэри найдет ее, куда бы она ни убежала. Она сделала глубокий вдох. Как бы ей ни хотелось быть «маленькой девочкой», она должна найти силы стать «сильной, как волчица». Это была просто минутная слабость — она сможет это сделать. Она должна.

— Извини. Последние дни выдались тяжелые.

— Это на тебя не похоже, дорогая.

— Знаю. — Бобби закрыла глаза и представила, что черпает энергию у своей неунывающей мамы через телефонные провода. — Я буду в порядке.

— Ты уверена? Тебе нужны деньги?

Если бы это было так просто.

— Нет. Я в порядке. Не бери в голову.

— Хорошо, милая. Мне нужно бежать. В десять у меня шиатсу массаж в салоне Chloë Sevigny. Я оставлю телефон включенным на всякий…. В общем, если я тебе понадоблюсь, просто позвони.

Бобби прижала колени к подбородку, чувствуя бессилие.

— Конечно. Мне нужно идти в класс.

— Целую, зайка!

— Пока, мам. — Она повесила телефон.

Остаток дня Бобби провела на философии и беззвучно шевелила губами на занятии по хору. Она ни на секунду не могла сосредоточиться — было трудно сконцентрироваться, когда огромные, шумные, тикающие часы отсчитывают секунды. Впервые в своей жизни она считала каждую минуту, остро ощущая, как теряет их.

Она отправилась на ужин с Наей, но могла лишь смотреть на тарелку с жутко выглядящим овощным супом. О твердой пище вообще не могло быть и речи. Ная также не была в восторге, размазывая по тарелке нечто, напоминающее желеобразное рагу.

— Думаешь, в этом есть углеводы?

— Похоже на то, — рассеяно ответила Бобби.

Ная высунула язык.

— Господи, я чувствую себя ужасно. Меня тошнит даже от этого запаха.

Бобби знала, что она чувствовала. Настроение в Пайпер Холле было еще мрачнее, чем обычно. Часы перевели неделей раньше, так что темнота наступала как раз перед пятью часами, но вечерний туман, казалось, клубился и подкрадывался с моря еще раньше. Снаружи было промозгло, холодно и окутано непроницаемой мглой.

Атмосфера в столовой была не лучше. История с пропавшей Сэди и скандальные сплетни сеяли лишь беспокойство и растущее волнение, охватившее всех как из-за исчезновения девушки, так и из-за мучительного осознания, что со школой было связано что-то плохое. Пайпер Холл всегда наводил тоску, теперь же, здесь было небезопасно.

Девушки ужинали в почтительной тишине. На смену шуму и громким возгласам, пришло напряженное перешептывание между собой. Доктор Прайс наблюдала за ними, восседая за главным столом, который находился в пределах слышимости Бобби. Завершив ужин, Грейс и Кейтлин подошли к директрисе.

— Доктор Прайс? — серьезно, подражая ведущей теленовостей, сказала Грейс. — Я и несколько леди, — под этим она подразумевала Элиту, — хотели бы организовать поисковую группу для Сэди. Или записать обращение на ютьюб.

«Ах ты, двуличная гарпия», — подумала Бобби. Делает все, чтобы выслужиться.

— Это очень любезно с вашей стороны, Грейс, — ответила Прайс. — Но я уверена, что у полиции все под контролем.

— Хорошо, дайте нам знать, если будут нужны помощники. — Грейс и Кейтлин чуть не кланялись, отходя от стола.

Бобби незаметно закатила глаза.

Еще одно гениальное правило Пайпер — никакого wi-fi в общежитиях — означало, что как только с ужином будет покончено и они вернутся наверх, Бобби придется пользоваться малейшей возможностью поймать слабый сигнал ее смартфона. В конце концов, ей все-таки удалось прогуглить «Королевскую больницу Сихейвен». Ная, дергаясь больше обычного, сидела на своей кровати и яростно пилила ногти.

— Нашла, — объявила Бобби.

— Что?

— Часы посещения в Сихейвен. Завтра с десяти до двенадцати или с двух до четырех.

— Ты действительно хочешь это сделать?

— Ага. Я не собираюсь сидеть и ждать, когда превращусь в прах или что-то в этом роде. Знаешь, теперь я абсолютно уверена, что Сэди знала, что что-то происходит. Ты видела, как плохо она вчера выглядела.

Ная не возражала и отложила пилочку.

— Как ты собираешься выбраться отсюда? Тебе потребуется письменное разрешение, чтобы покинуть территорию школы в будний день.

Бобби пожала плечами.

— Мне все равно. Самое худшее, что может сделать Прайс — это исключить меня. Если мы не разберемся со всем этим… что ж, будет гораздо хуже.

Правый уголок рта Наи потянулся вверх.

— Ты знаешь, Бобби Роу? Мне начинают нравиться эти открывающие новые возможности шпионские штучки. Очень сексуально.

Бобби рассмеялась.

— А мне кажется, ты слишком долго находишься в женском обществе. — Она сняла сумочку c с банными принадлежностями с крючка задней двери. — Пойду, приму душ пока там кто-то есть. Это место меня пугает.

— Точно подмечено.

В такие часы в душевых обычно была очередь, и сегодня не было исключением. Тягостное настроение заразило даже залы Дома Бронте. Несмотря на то, что в ванной комнате было две душевые кабинки, снаружи, у стен коридора, ждали еще две девушки, сгорбившись, как подставки для книжных полок. Отлично. Ей не придется пользоваться душем в одиночестве.

Девушки были из младших классов, они откуда-то услышали, что якобы в здание пробрался какой-то сбежавший бородатый лунатик, который и похитил Сэди. Будучи старше и мудрее, Бобби заверила их, что это вовсе не так, однако не посчитала нужным упомянуть, что она всерьез считала, что к исчезновению может быть причастен призрак. Через десять минут ожидания из душа вышла девушка в соответствующих друг другу платье-халате и тюрбане и объявила, что душ свободен.

Оказавшись внутри, Бобби стянула с себя халат и шагнула в душевую кабинку. Когда ее соседка громко выругалась из-за попавшего в глаза шампуня, Бобби не могла не почувствовать себя спокойнее. Впервые за шесть лет она была рада, что рядом принимал душ кто-то еще.

Бобби расслабилась. Она вспомнила свою жизнь до Пайпер Холла: множество вечеров, проведенных с няней, в то время пока ее мама работала. Она засыпала крепким сном только после того, как слышала, что мама пришла домой. Чувство было похожим — она могла расслабиться, зная, что рядом за стенкой моется ее соседка. Бобби вымыла волосы и даже нанесла на них кондиционер на положенные пять минут. Напряжение и скованность в плечах постепенно отпускали.

Только выключив душ, она поняла, что из соседней кабинки больше не раздавалось никаких звуков. Должно быть, девушка уже помылась и потихоньку вышла, пока она предавалась воспоминаниям под струями воды. Бобби собралась с духом, не желая чувствовать страх. Все было в порядке. Она находилась в ярко освещенной комнате в окружении десятков других людей. Ничего не могло случиться.

Кап, кап, кап.

Она слышала это звук раньше. Звук тяжелых, отзывающихся эхом капель, казалось, шел ниоткуда и в тоже время — отовсюду. Бобби вытерлась так быстро, как только могла, избегая смотреть в длинное зеркало. Оно запотело, и ей не хотелось ничего в нем увидеть. Она помнила, как отражение растянулось подобно черному туннелю.

Кап, кап, кап.

Лампочки замерцали, загудели и потускнели. Свет заколебался, чуть не потухнув. Бобби скользнула на влажную плитку, в спешке потянувшись за халатом. Ей хотелось выбраться из этой комнаты как можно скорее. Завязав пояс на халате, она потянулась к двери.

Кап, кап, кап.

Она замерла. Тонкая пластиковая шторка на правой кабинке была задернута, но она не была пустой. И хотя душ был выключен, за занавеской стоял силуэт. Его руки свисали по бокам, голова слегка склонена влево, гладкие волосы спадали на плечи.

Как, кап, кап.

— Эй? Пенелопа, это ты? — У Бобби перехватило горло. Силуэт ничего не ответил — даже не шелохнулся.

Голос в ее голове отчаянно кричал: «Прочь! Беги!» Но ноги двигались в сторону душа. Бобби было достаточно игр в прятки с загадочной фигурой.

— Что тебе нужно? — голос Бобби был тончайшим шепотом. — Мэри? — Она протянула влажную, дрожащую руку к душевой шторке.

Дверь за ее спиной захлопнулась, заперев ее внутри.