Ошеломленная его словами, Пенелопа в растерянности заморгала.

– Как же так?.. – пробормотала она.

Эван пожал плечами.

– Он ничего конкретного не сказал, а я не мог спросить, потому что спрашивать – означало подтвердить его подозрения. Но мне показалось, что он все про нас знал.

– Думаешь, он знал про подвал? – Пенелопа облизнула губы.

Эван посмотрел ей в глаза.

– Да, уверен, что знал.

– Почему ты так думаешь? Может быть, он заметил, как мы смотрели друг на друга?

Эван покачал головой.

– Нет, не в этом дело. И отец говорил со мной очень серьезно и строго.

Пенелопа задумалась… Ведь Патрик Донован давно мертв. А они с Эваном давно уже не подростки. Но почему же у него сейчас такое странное выражение на лице?

– Что именно он сказал? – спросила Пенелопа, внезапно встревожившись.

Глядя куда-то в сторону, Эван глухо проговорил:

– Отец, сказал, я должен прекратить. Сказал, что наши жизни… направлены в разные стороны. И сказал, что не хочет видеть, как тебе делают больно.

Пенелопа кивнула. Хотя совершенно ничего не поняла.

– Но ты не делал мне больно, Эван…

Его лицо исказилось болезненной гримасой.

– Разве нет? А впрочем – не это главное.

Она взглянула на него с удивлением.

– А что же тогда главное?

Он тяжело вздохнул.

– Видишь ли, к тому времени мне уже предложили полную стипендию в трех университетах «Большой десятки», и считалось, что у меня имеются все данные, чтобы стать профессионалом. Отец сказал, что в колледже передо мной откроется жизнь, полная соблазнов, устоять перед которыми я не смогу. Поэтому с моей стороны было бы нечестно удерживать тебя… достойную стать звездой, а не жить в моей тени. – Эван невесело улыбнулся и добавил: – Это его слова, не мои.

– Но я все равно ничего не понимаю, – пробормотала Пенелопа. – Мы же с тобой не были парой, то есть – по-настоящему. Почему ему вообще такое в голову пришло?

– Вот поэтому я и думаю, что он каким-то образом увидел нас в подвале. Кроме того, он был… моим отцом. Так что, наверное, кое-что замечал. И, вероятно, догадывался о фантазиях, роившихся в моей голове.

Пенелопа облизнула внезапно пересохшие губы.

– О каких фантазиях?

– Я мечтал о будущем… с тобой.

Пенелопа крепко сжала кулаки – чтобы не потянуться к нему.

– Но ты никогда не говорил ничего подобного. Даже не намекал…

Эван снова вздохнул.

– Думаю, я осознал все это только тогда, когда отец сказал об этом.

Пенелопа долго молчала. Наконец спросила:

– А когда происходил этот ваш разговор?

– За два дня до его гибели. И это был наш с ним последний настоящий разговор, – добавил Эван почти шепотом.

Пенелопа сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза.

– Он на тебя злился, да?

Эван кивнул.

– Да, очень. И сказал, что я эгоист, что я могу получить любую девчонку, какую только захочу, поэтому должен оставить тебя в покое, чтобы ты могла вести нормальную жизнь. И еще говорил о том, что ты – единственный ребенок в семье, а твои родители, уже пожилые люди, не могут обеспечить тебе такую жизнь, какую ты заслуживаешь. И поэтому я не должен лишать тебя этой жизни, теперь поняла?

Пенелопа невольно всхлипнула. О да, теперь-то она поняла. И получалось, что тот последний его разговор с отцом определил их с Эваном будущее.

Она смахнула слезы и снова всхлипнула.

– Как жаль…

Эван судорожно сглотнул и вновь заговорил:

– В ту ночь, когда он погиб, когда я пришел к тебе, у меня в голове все перепуталось, Пен. Я вообще ничего не соображал.

Она потянулась к нему и прошептала:

– Знаю, Эван. Я была не такой уж наивной. Я все понимала, но хотела, чтобы ты остался со мной.

На щеке у него дернулся мускул, и он, снова сглотнув, продолжал:

– Когда мы только начали встречаться в том подвале, я пообещал себе, что никогда тебя не трону. Нарушив эту клятву и зная, что должен остановиться, я пообещал себе, что уж девственности-то тебя не лишу, а сохраню то единственное, что ты отдашь правильному парню. Ну, в ту ночь я… Тогда я сказал себе, что я и есть тот правильный парень. Я решил, что отец ошибался и я смогу стать для тебя тем самым, думал, что смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Я убедил себя в этом, потому что мне было необходимо в это верить, потому что в тот момент ты была единственным человеком, без которого я не мог жить.

Пенелопа, не удержавшись, опять всхлипнула. Ох, как же неправильно она тогда все поняла, как неправильно!..

Эван протянул руку и провел большим пальцем по ее щеке, утирая слезы.

– Когда же ты уснула, я лежал и смотрел на тебя. Темные волосы на белых простынях, уличный свет, придававший тебе какое-то неземное сияние, нежное личико… и очаровательные губы, чуть припухшие от моих поцелуев. Поверь, я никогда не видел ничего более прекрасного. Но, глядя на тебя вот так, я вдруг понял, что отец был прав. Во всяком случае, в тот момент я думал именно так. То есть думал, что все произойдет именно так, как он говорил. И поэтому я сделал то единственное, что мог, то единственное, чего хотел отец. Я отказался от тебя, отпустил тебя…

– О, Эван… – прошептала Пенелопа. Поднявшись с кресла, она шагнула к нему и уселась верхом ему на колени. Запустив пальцы в его волосы, прошептала: – Эван, мне так жаль…

– Пен, у меня тогда не было выбора, – пробормотал он. – Я был абсолютно уверен, что отец прав. Поэтому я дождался, когда ты проснешься, а потом порвал с тобой. Разрушил все безвозвратно – так, чтобы ты возненавидела меня.

Тут Пенелопа наклонилась к нему и прошептала ему в губы:

– Я тебя прощаю, Эван.

– Очень жаль, что так получилось, – прохрипел он.

– Но мы тогда были детьми, Эван. – Она обняла его за шею. – Были просто глупыми детьми и ничего не понимали.

– Пен, это был худший день в моей жизни.

– И в моей – тоже. – Она коснулась губами его губ.

Он глухо застонал.

– О, Пенелопа, ты не понимаешь… – Он чуть приподнял ее, и она, немного передвинувшись, прижалась к его отвердевшему древку. – Пен, я чертовски тебя хочу.

Она не отпрянула – наоборот, прижалась к нему сильнее.

– Так возьми же меня.

Из горла Эвана вырвался низкий рык.

– Но ведь благотворительный прием… Все возмутятся и потребуют ответов.

– Ничего страшного. Подождут до завтра. – Она провела губами по его губам. – А эта ночь – для нас.

В следующее мгновение их губы слились в страстном поцелуе. И этот их поцелуй стал напоминанием обо всем том, что у них было когда-то.

Они все больше возбуждались, и казалось, вот-вот утратят над собой контроль. Но в какой-то момент Эван вдруг глухо застонал и, резко отстранившись от нее, прохрипел:

– Мы должны убраться отсюда как можно быстрее.

– Да, – кивнула она. И тут же снова потянулась губами к его губам.

Но он, отстранив ее, спросил:

– К тебе… или ко мне?

– Эван, я не могу ждать так долго. – Она покачала головой.

Он прищурился.

– Тогда давай снимем номер.

Она кивнула.

– Отличная мысль.

– А сейчас мы встанем, поняла?

Она снова опять кивнула – и поерзала на нем. Он опять застонал и пробормотал:

– Если продолжишь, я больше ни секунды не выдержу.

Пенелопа с улыбкой ответила:

– Но мы ведь раньше всегда так делали…

Его зеленые глаза сверкнули, и он заявил:

– Но сейчас-то мы – совсем другие. Тогда мне казалось, что я таким образом трахаю тебя, а теперь я хочу этого в реальности.

– Да, хорошо… – пробормотала Пенелопа. Поднявшись с его коленей и тяжело дыша, она оправила платье.

– Ты как, нормально? – спросил он.

– Да, вроде бы… – Она кивнула.

Тут он взял ее за руку, и их пальцы переплелись. Ах, она так всегда любила его руки!.. Рядом с ее маленькими руками они выглядели… удивительно правильно, так что казалось, что они с Эваном всегда будут принадлежать друг другу. Сегодня ночью она будет жить только этой фантазией. Она не хотела думать ни о чем другом.

Ее ресницы затрепетали, и она прошептала:

– Но имей в виду: я не хочу останавливаться.

– Мы и не будем.

– Обещаешь?

– Да. – Он привлек ее к себе и поцеловал. – А теперь – идем.

Крепко взявшись за руки, словно опасаясь, что их могут разлучить, они подошли к лифту. Когда же вошли в пустую кабину, Эван обвил рукой ее талию и, ухмыльнувшись, сказал:

– Ну и разговоров будет…

Пенелопа приподнялась на цыпочки и провела губами по его подбородку.

– Пусть болтают, – прошептала она.

Он кивнул и рассмеялся.

– Да, пусть. Мне на это вообще наплевать. – Он провел языком по ее губам. – Пен, я хочу наверстать пятнадцать потерянных лет. И я сейчас могу думать только о том, как бы взять тебя всеми известными человечеству способами.

Судорожно сглотнув, она прошептала:

– Жду с нетерпением.

А он прошептал прямо ей в губы:

– Я буду проделывать с тобой… всякие штучки.

Она тихо застонала.

– Ох, Эван, побыстрее бы…

Он снова рассмеялся.

– Да, в этом смысле ты никогда не была примерной девочкой. И знаешь… Чем хуже я себя вел, тем больше ты возбуждалась.

– О, Эван… – Она обхватила его за шею и, привлекая к себе, потерлась грудями о его мускулистую грудь.

– Эван, это потому, что ты мог заставить меня сделать все что угодно.

– Что угодно?.. – Он застонал.

– Да, абсолютно все.

У него перехватило дыхание. И ему показалось, что он вот-вот лишится рассудка. Эван сделал глубокий вдох. Нет, следовало взять себя в руки. В лифте он ее не возьмет – по крайней мере, доведет до постели.

Тут лифт остановился, и Эван вздохнул с облегчением – слава богу! Взяв Пенелопу за руку, он потащил ее через лобби к стойке администратора. Вытащив бумажник, обратился к женщине средних лет в аккуратной униформе отеля.

– Дайте мне, пожалуйста, люкс в пентхаусе.

– Это необязательно, – пробормотала Пенелопа, слегка сжав его пальцы.

Служащая взглянула на Эвана, и глаза ее расширились.

– Да-да, конечно, пентхаус, – заявила она, явно давая понять, что дальнейшие дискуссии неуместны. – Постучав по клавиатуре компьютера, она добавила: – Сэр, это будет стоить четыре тысячи долларов за ночь.

Пенелопа энергично покачала головой. А Эван, вытащив черную карточку «American Express», покосился на нее и спросил:

– В чем дело?

Пенелопа ткнула его локтем в ребра и пробормотала:

– Эван, но это же нелепо…

Проигнорировав ее слова, он протянул карточку служащей отеля.

– Вот, пожалуйста. Выписываться буду поздно.

– Как вам удобней, сэр. – Женщина начала печатать.

– Эван, это ни к чему, – шепнула Пенелопа.

Он обнял ее за талию и, улыбнувшись служащей, спросил:

– Там ведь есть отдельный лифт?

– Разумеется, мистер Донован.

Что ж! Отлично! Он не хотел рисковать – а вдруг наткнешься на кого-нибудь из своих? Да, конечно, его это не волновало – просто не хотелось, чтобы им опять что-то помешало.

Как только ключ оказался у него в руке, Эван взял Пенелопу за локоть и быстро повел к лифту. Дверь немедленно открылась, и они шагнули в кабину. Он вставил ключ-карточку, и двери закрылись. В следующую секунду Эван привлек Пенелопу к себе, но ему казалось, что он никак не мог прижать ее к себе достаточно крепко. Ему ужасно хотелось взять ее немедленно, но он понимал, что с этим придется подождать. Но сумеет ли подождать?..

Прижав Пенелопу к стене, Эван раздвинул коленом ее ноги. Она застонала и, приподнявшись на цыпочках, подалась ему навстречу. А он, спустив лиф ее платья, обнажил груди и стал пощипывать отвердевшие соски. Она ахнула – и прижалась губами к его губам.

Тут дверь у него за спиной открылась, и они наконец-то добрались до люкса. Он собирался остановиться, собирался все делать медленно, но не смог. Да и она не могла остановиться – вцепилась в него мертвой хваткой.

Здравый смысл подсказывал ему, что нужно все-таки отнести Пенелопу на кровать, но как сдержаться? Судорожно сглотнув, он пробормотал:

– Пен, это будет… катастрофа…

Она лизнула его губы и, качнув бедрами, простонала:

– Эван, возьми меня побыстрее.

«Отведи ее к кровати, – приказал себе Эван. – Ты должен довести ее до кровати». Он сделал шаг в нужную сторону, но тут Пенелопа снова застонала и, схватив его за рубашку, рванула на себя, как бы пытаясь раздеть.

«Кровать!..» – промелькнуло у Эвана. Стащив с себя рубашку, он швырнул ее на пол и увлек Пенелопу в сторону спальни. Так, еще несколько дюймов… Но тут он вдруг коснулся голой грудью ее обнаженной груди – и глухо застонал. После чего выругался; такого он уже никак не мог выдержать.

А Пенелопа, чуть откинувшись назад, простонала:

– Эван, быстрее!..

Его имя – на ее устах. О боже!..

– Пен, прости… – Они, спотыкаясь, ввалились в спальню и, не удержавшись на ногах, упали на пол.

– Эван, сейчас, немедленно! – Пенелопа чуть приподнялась и потянулась к нему.

И тут он задрал ее платье, обнажая бесконечные ноги, и сдернул с нее трусики. Стиснул зубы, провел пальцем по жаркому лону. Она снова застонала и приподняла бедра.

– Эван, пожалуйста, я больше не могу ждать!..

И тут он, словно обезумев, завозился с пряжкой ремня. После чего дернул вниз трусы-боксеры и почти тотчас же вонзился в Пенелопу. Да, конечно, он хотел делать все медленно. Хотел насладиться тем, что наконец-то, после всех этих лет, оказался в ней. Но хотя этого и не получилось, все равно эти мгновения стали лучшими в его жизни. Его словно зажало в жаркие влажные тиски – он едва не лишился рассудка от радости. А Пенелопа выгнулась ему навстречу, царапая ногтями его спину.

Он погружался в нее снова и снова – яростно и бездумно, ненасытно. Губы их то и дело сливались в поцелуях, тела яростно и неистово метались по полу, и обоим казалось, что они двигаются недостаточно быстро.

С трудом переводя дух, он прорычал ей в ухо:

– Пен, у меня не получается трахнуть тебя достаточно сильно.

– О, постарайся… – Она обхватила его бедра ногами.

– Пен, ты – моя… – Он в очередной раз вонзился в нее.

– Да, Эван, да…

– И всегда была. И всегда будешь.

– Да, всегда, Эван, всегда… – стараясь вобрать его в себя как можно глубже, она раз за разом устремлялась ему навстречу. Наконец, содрогнувшись всем телом, громко закричала.

И почти в тот же миг содрогнулся и Эван. После чего рухнул на Пенелопу в полном изнеможении. Он не знал, сколько времени они пролежали почти без движения, лишь изредка содрогаясь и тяжело дыша. Но в какой-то момент, подняв голову и откинув прядку со щеки Пенелопы, Эван увидел, что ее ресницы затрепетали, а потом глаза открылись. Покачав головой, он пробормотал…

– Говорил же тебе, что это будет катастрофа…

Она рассмеялась. Точнее – захихикала, что было редкостью для Пенелопы.

– Вообще-то я собирался отвести тебя в кровать, – добавил он.

– А где кровать? – Она осмотрелась – и обнаружила неподалеку широченную кровать, заваленную горой подушек. – Ну… мы почти дошли до нее. – Пенелопа снова рассмеялась.

– Я думал, мы даже из лифта не выйдем. – Он провел рукой по ее волосам. – Хм… А я ведь тебя так и не раздел…

– Ну… все-таки отчасти раздел. Так что это считается. – Она провела пальцем по его подбородку. – Думаю, и так все вышло замечательно. К тому же мы с тобой и раньше часто валялись на полу.

– Но тогда мы были подростками.

– И что же? – Пенелопа лукаво усмехнулась и добавила: – Вообще-то в те времена тебе требовалось гораздо больше времени.

– О боже, какое оскорбление! – Эван рассмеялся и пощекотал ее под ребрами.

Пенелопа завизжала и изогнулась под ним, извиваясь восхитительнейшим образом.

– Это все из-за тебя, Пен. – Он, снова пощекотал ее.

Она расхохоталась и закричала:

– Эван, хватит!.. Прекрати…

– Ни за что. – Он лизнул ее шею. – Лучше скажи, понравилось ли тебе.

– Ужасно. – Тут взгляды их встретились, и она простонала: – Но мне мало. Хочу еще…

Тут ее ладони скользнули по его спине, и он, содрогнувшись, прохрипел:

– Мне тоже мало.

– А может, на этот раз пойдем в постель? – Она взглянула на него вопросительно.

– Да, пожалуй. – Эван откатился в сторону – и вдруг замер с исказившимся лицом.

Пенелопа в растерянности заморгала.

– Эван, что случилось?

Он провел ладонью по волосам и со вздохом пробормотал:

– Я забыл надеть презерватив.