Закутавшись в пушистый гостиничный халат, Пенелопа лежала в шезлонге и щурилась на яркое солнце. Прошедшая ночь превзошла все ее самые необузданные фантазии. Они никак не могли насытиться, не могли насладиться друг другом, и она потеряла счет своим оргазмам.

Эван брал ее всеми мыслимыми способами, во всех мыслимых местах – на диване, у стены, на полу, в ванной (она упиралась ладонями в зеркало), в душе… И лишь поздно ночью они все-таки добрались до кровати, где все продолжилось, но уже не так лихорадочно и стремительно. Однако они по-прежнему не могли оторваться друг от друга и по-прежнему ласкали друг друга и целовали. Так они и заснули – держась за руки и прижимаясь друг к другу.

Это была лучшая ночь в ее жизни, хотя все тело ныло и болело. Губы же распухли так, что ни у одной живой души не осталось бы сомнений в том, чем она всю ночь занималась.

А сейчас она смотрела на небо кристальной синевы. Было тепло, но не жарко. Идеальный день, последовавший за идеальной ночью. Но реальность уже вошла в свои права. Сегодня всем им предстояло поехать к матери Эвана. А сам он сейчас вышел из номера, чтобы купить посткоитальные пилюли.

Пенелопа сделала глубокий вдох. Что может быть разумнее, чем принять такую пилюлю? Вполне логичное решение, не так ли?

Тут дверь за ее спиной открылась, и Эван вошел в люкс. Пенелопа сделала глоток кофе и обернулась, дожидаясь, когда он выйдет на балкон. На нем была вчерашняя одежда, и выглядел он взъерошенным, помятым… и чертовски красивым, так что при взгляде на него даже становилось больно.

Он присел на край шезлонга, лицом к Пенелопе, и положил между ними свои покупки – коробочку с надписью «План Б» и коробочку с презервативами.

– Видела бы ты, как аптекарша на меня посмотрела, – пробормотал он, криво усмехнувшись.

Пенелопа рассмеялась.

– Да уж, могу себе представить… – Пенелопа уставилась на пурпурно-зеленую коробочку и прикусила губу, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения в желудке. Конечно же, она просто нервничала.

Эван откашлялся и проговорил:

– Там сказано, что принять ее нужно в течение двадцати четырех часов, так?

Она кивнула.

– То есть ты еще можешь подождать? Время есть?

Пенелопа тотчас же почувствовала облегчение – и это ее испугало. Конечно, она хотела принять пилюлю. По-другому и быть не могло. Да, вероятность наступления беременности ничтожна, но даже один процент – это неприемлемый риск. Она же человек ответственный и не играет с судьбой, если этого можно избежать, не так ли?

Пенелопа снова посмотрела на коробочку. «Можно еще подождать», – решила она и взглянула на Эвана, наблюдавшего за ней с таким напряжением, что непонятно было, что и думать.

Но решение принято. Ничего страшного не случится, если она подождет. Тошнота считалась самым распространенным побочным эффектом от этих пилюль, и разве ей хотелось упускать время, оставшееся им в этом фантастическом люксе? Конечно, нет. Она еще успеет принять эту ужасную пилюлю.

– Я могу подождать, – сказала она.

Его лицо прояснилось.

– Значит, ждем?

Она утвердительно кивнула.

– Да, ждем.

Эван сгреб все в пакет и бросил на пол патио. Затем указал на телефон, лежавший на столике рядом с Пенелопой.

– Сколько эсэмэс ты уже получила?

Уголки ее губ приподнялись в улыбке.

– Около сотни.

Он вздохнул.

– Я тоже. Ты их читала?

Пенелопа помотала головой.

– Пока нет. Думаю, я пока не готова с ними разбираться.

Он провел ладонью по волосам.

– Видимо, скоро придется.

– Знаю. – Пенелопа сделала еще глоток кофе и уставилась куда-то в пространство.

– Ты расстроилась, что я вчера выдал нас? – спросил Эван.

– Не уверена, что «расстроена» – правильное слово. – Пенелопа поджала губы. – Но я бы предпочла действовать по плану. Подготовиться. И для начала объясниться с Мадди и с Шейном.

Эван снова вздохнул.

– Об этом я не подумал. Ты заслуживала шикарного жеста, и я хотел его сделать. Кроме того, я больше не собираюсь скрывать свои чувства к тебе. Ни от кого. Несмотря на последствия.

Все прошедшие годы она только этого и хотела, но теперь решение Эвана выталкивало ее «под свет прожекторов», и поэтому Пенелопа чувствовала себя очень некомфортно. Она предпочитала находиться на заднем плане или за кулисами – в отличие от Эвана, всегда бывшего центром внимания.

Сделав глубокий вдох, Пенелопа сказала:

– Эти последствия затронут и меня тоже.

Он кивнул.

– Да, знаю. Но мне показалось, что публичное заявление будет единственным, во что ты поверишь.

Вот уж чего-чего, а такого Пенелопа никак не ожидала – только тайно об этом мечтала.

– Наверное, ты прав, – согласилась она.

– Тебя очень волнует то, что они не обрадуются? – спросил Эван.

Она внимательно посмотрела на него и по его лицу поняла, что он по-настоящему переживал.

– Не знаю… – Она пожала плечами. – Мне бы не хотелось никому ничего объяснять. Тем более что я понятия не имею, что говорить.

– Я бы с радостью сказал, что объясняться и не придется, но мы оба знаем, что придется. И я понимаю, что вся вина – на мне. Скажи, твои родители хотя бы знают, кто я такой?

Пенелопа засмеялась.

– Может, и знают. Но они не будут высказывать сомнения или выспрашивать подробности. Кроме того, они во Флориде. Поскольку же папа передвигается в инвалидном кресле, то вряд ли они в ближайшее время примчатся в Чикаго.

– Мы все всегда были твоей семьей, – заметил Эван.

– Полагаю, что так, – кивнула она.

– И я не хочу… ничего портить. – Он внезапно нахмурился. – Знаешь, мы можем придумать план прямо сейчас, не возражаешь?

Удивленная, Пенелопа пристально посмотрела на него.

– Правда?..

– Да, правда. – Он улыбнулся.

– И давай начнем с самого главного, – продолжал Эван. – С Шейном точно будет труднее всех. И он нисколько не обрадуется.

– Да уж, не обрадуется… – пробормотала Пенелопа.

– Ты думаешь, это как-то повлияет на ваши рабочие отношения?

Она пожала плечами.

– Нет, я так не думаю. Но точно не знаю. Когда я только начинала на него работать, у нас произошел долгий разговор… о «границах», и он старается уважать их. Но мы работаем в таком тесном контакте, что иногда бывает трудно разделить рабочее и личное. В последний раз мы серьезно повздорили, когда Мадди сбежала в Ривайвл. Я не знала, где она, потому что она ничего мне не сказала. И я не разрешила ему поговорить с ней, когда она позвонила. И еще мы поссорились, когда он использовал Лоугана, чтобы узнать, где Мадди, но то сражение я проиграла. Мы оба тогда не отступали со своих позиций, но на наши рабочие отношения это не повлияло. Хотя, конечно, мы все время говорили о Мадди, а не о тебе. И теперь я не знаю, что он скажет…

Эван крепко сжал ее руку.

– Пусть наказывает меня, хорошо?

– Что ты имеешь в виду?

– Я возьму вину на себя. Он все равно будет чертовски зол на меня, так что позволь мне принять удар на себя, когда мы придем.

– Я работаю с твоим братом уже очень давно, так что посмотрим, как все сложится, – уклончиво ответила Пенелопа.

– Я все это устроил, мне и разбираться. Ясно? – Во взгляде Эвана появился стальной блеск.

Пенелопа знала, насколько сложные у них с Шейном отношения, и при одной мысли о том, что она станет еще одной причиной раздора, ей сделалось не по себе.

– Я не хочу, чтобы ты использовал меня для выяснения ваших с братом разногласий, – проворчала она.

Он покачал головой.

– Я и не собираюсь. Просто я беру на себя ответственность, вот и все.

Пенелопа не сомневалась, что он искренне так думал, но она долгие годы наблюдала, как общались братья, и временами ей казалось, что Эван всегда в штыки воспринимал любую попытку Шейна помочь ему или от чего-то уберечь. А Шейн предпочитал относиться к Эвану так, как будто тот все еще был подростком. При этом оба обладали сильной волей и были ужасно упрямы.

Вскинув брови, Пенелопа с улыбкой спросила:

– Ты что, мне приказываешь?

– А что, я перегнул палку? – ответил он вопросом на вопрос.

Пенелопа на дюйм развела большой и указательный пальцы.

– Вот на столько.

– Я просто не хочу, чтобы с этим пришлось разбираться тебе, Пен.

Пенелопа потянула Эвана к себе, он наклонился к ней, и она прошептала:

– Это нереально. Мне все равно придется с этим разбираться – как и тебе.

Он поморщился и проворчал:

– Но ты не должна…

«А вот это в нем что-то новенькое, – с улыбкой подумала Пенелопа. – Желание взять ответственность на себя – такого я за ним раньше не замечала…»

– Эван, ты должен, наконец, понять: мои отношения с Мадди и Шейном – это не продолжение наших с тобой отношений, а нечто совершенно отделенное.

Он посмотрел ей в глаза.

– Но я хочу принять на себя основной удар.

– Эван. Мы оба несем ответственность и будем разбираться с этим вместе.

Он вздохнул и обнял ее за шею, перебирая прядки волос так, как делал когда-то, примерно миллион лет назад.

– Пен, я хочу… оказывать на твою жизнь положительное влияние. Наверное, я прошу слишком многого?

Она улыбнулась и придвинулась к нему поближе.

– От тебя уже есть польза.

Он перевел взгляд на ее губы и тоже улыбнулся.

– Ты вообще представляешь, насколько неприлично сейчас выглядишь?

Она невольно рассмеялась.

– Губы распухли и покраснели, верно?

Эван провел пальцем по ее шее и задержался на V-образном вырезе халата.

– Ты под ним голая?

– Да.

Он пылающим взглядом посмотрел ей в глаза.

– У тебя там болит?

– Да, – шепотом ответила она.

Он наклонился и провел губами по ее губам.

– Хочешь, я буду тебя просто лизать, пока не доведу до оргазма?

Пенелопа обвила рукой его шею и крепко прижалась к нему.

– Полагаю, это было бы неплохо.

Через несколько часов Пенелопа опять посмотрела на коробочку с пилюлями. Только теперь она уже не сидела на восхитительной террасе, любуясь городом, а находилась в своей кухне. Пришло время принять пилюлю.

Тут в кухню вошел Эван и, прищурившись, взглянул на коробочку, потом – на Пенелопу.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула, проглотив комок в горле.

– Наверное, уже нужно ее принять.

– Ну, вообще-то у тебя еще есть время.

Да, время, конечно, было. Но ведь пилюля – наилучший выход, не так ли? Так зачем же медлить? И тут, глядя на коробочку, Пенелопа вдруг поняла, что просто-напросто не хотела ничего глотать. И вообще, если вспомнить о сроках, то шансы забеременеть у нее невероятно малы. Так что эта пилюля – всего лишь дополнительная предосторожность. Но нужна ли ей дополнительная предосторожность? Да, конечно, было бы разумно минимизировать риск, однако же… Ах, ведь с Эваном она никогда не была благоразумной, – напротив, всегда была безумной, безрассудной!.. То есть следовала велениям своего сердца. И сейчас ее сердце не хотело, чтобы она принимала эти пилюли.

– Эй, Пен… – послышался голос Эвана, и она, оторвав взгляд от коробочки, внимательно посмотрела на него.

Сейчас он уже был в зеленой футболке, так подходившей к его глазам, и в полинявших джинсах, облегавших его могучую фигуру. И он смотрел на нее с явным беспокойством.

– Пен, с тобой точно все в порядке?

Ох, она не могла ему это сказать. Ведь женщины, наверное, пытались поймать его в ловушку беременности семь дней в неделю.

Пенелопа сделала глубокий вдох и заявила:

– Мне нужно принять пилюлю.

Он утвердительно кивнул.

– Да, наверное, это необходимо.

Они не пользовались защитными средствами всю ночь. И он брал ее снова и снова. При этом оба исходили из того, что она потом примет пилюлю.

Пенелопа откашлялась и пробормотала:

– Мы оба виноваты. Я тоже об этом не подумала.

– Впредь мы всегда будем пользоваться презервативами, – сказал Эван.

Пенелопа тут же кивнула.

– Да, конечно.

Он обошел кухонный «остров» и, остановившись прямо перед ней, тихо спросил:

– Ты же не хочешь ее принимать, правда?

«Неужели это настолько очевидно?» – подумала Пенелопа. И заставила себя соврать:

– Нет-нет, конечно, хочу. Ведь это – очень разумно. Действительно, почему бы не подстраховаться? – Она взяла коробочку и, стиснув зубы, надорвала ее. – Я должна принять пилюлю прямо сейчас, чтобы у меня хватило времени на вторую еще через двенадцать часов.

Эван промолчал, но она чувствовала его тяжелый настороженный взгляд. Нет, он не должен знать! Пенелопа вытащила пилюли в картонной пластинке. Дрожащими пальцами выдавила одну и положила на раскрытую ладонь. Потом взяла стакан с водой, твердо решив выпить пилюлю. Да-да, прочь безумные мысли!

Эван вдруг схватил ее за запястье.

– Пенелопа…

Она моргнула. И едва их взгляды встретились, у нее перехватило горло. А он помотал головой и заявил:

– Я не хочу, чтобы ты ее принимала.

– Что?.. Почему? Конечно, я должна ее принять! Мы должны вести себя благоразумно. – Сердце ее отчаянно колотилось. Значит, он хотел того же!

– Пен, когда это мы вели себя благоразумно?

– Эван, но я…

– Ты не хочешь ее принимать, – перебил он. – И я не хочу, чтобы ты ее принимала. Так и не принимай. Посмотрим, что получится. Пусть за нас решает природа.

Радость, надежда, страх – все эти чувства дико колотились у нее в груди.

– Но это сумасшествие… – пробормотала она.

– Точно, – кивнул Эван, и его губы изогнулись в улыбке. – Возможно, мы всегда были сумасшедшими, поэтому нам просто пора это признать.

Пенелопа пожала плечами.

– Что ж, наверное, я и так не забеременела. Сроки не подходят.

– Или да – или нет, – сказал Эван. – Мы с этим в любом случае разберемся. Но я не хочу, чтобы ты принимала пилюлю. Не хотел с той самой минуты, как ты подняла эту тему ночью.

Пенелопа с трудом сглотнула. Пилюля все еще лежала у нее на ладони.

– Почему же ты тогда ничего не сказал?

– Пытался быть… правильным феминистом.

Пенелопа подавилась смехом.

– Что-что?..

– Ну, ты же знаешь… Право женщины выбирать – и все такое… Но сегодня утром, когда ты с такой готовностью согласилась подождать, я понял, что ты хочешь того же… Не принимай ее, Пен.

Ее ресницы задрожали, а дыхание сделалось прерывистым.

– А если я уже? В смысле, беременная…

– Значит, беременная.

Она хотела задать еще множество вопросов с «а если», но не стала. Взглянув на пилюлю, прошептала:

– Эван, но это безответственно…

– Почему же? Ведь мы давно уже не подростки, а взрослые люди, у которых имеются деньги и ресурсы.

Пенелопа прикусила губу.

– Ты уверен?

Он отпустил ее запястье и обнял за шею. Поцеловав в губы, сказал:

– Абсолютно уверен.

Тугой узел, засевший у нее в желудке, внезапно развязался.

– Ты прав, Эван. Я не хочу ее принимать.

– Знаю. – Он лизнул ее в губы. – Поэтому выбрось пилюлю.

И она выбросила. Просто наклонила ладонь над раковиной. После чего они вместе следили за тем, как пилюля запрыгала по нержавеющей стали, а потом исчезла в трубе. Пенелопа ожидала, что теперь ее накроет волной паники, но ничего подобного не произошло. Напротив, она ощущала прилив радости.

Она снова взглянула на Эвана. А тот ухмыльнулся и спросил:

– Ну, как отпразднуем?..

Пенелопа невольно рассмеялась.

– Неужели ты еще не устал?

Его рука скользнула ей на талию.

– Нет, Пен. Ведь мне нужно наверстать упущенные пятнадцать лет.

– И ты собираешься сделать это за один день?! – воскликнула Пенелопа в притворном ужасе.

Эван взглянул на ее губы.

– А ты что, скажешь «нет»?

Пенелопа снова рассмеялась.

– Когда это я говорила тебе «нет»?

– Думаю, у нас есть время еще на один раунд, прежде чем придется собираться на эту адскую вечеринку, – заявил Эван и тотчас же, подхватив Пенелопу, усадил ее на стойку, а она обхватила его ногами.

В следующую секунду их губы слились в яростном поцелуе, но потом он вдруг глухо застонал и, прервав поцелуй, прошептал:

– Презерватив… Опять чуть не забыл.

– Еще один раз ничего не значит, – заметила Пенелопа. Ох, она точно сошла с ума, потому что ей было плевать! И вообще, хоть раз в жизни можно и забыть о здравомыслии… Лизнув Эвана в губы, она заявила: – Хочу тебя! Немедленно!

– О господи, Пен… – Он сорвал с нее топик и швырнул на пол. Следом полетела его футболка.

«Наверное, я окончательно рехнулась, – подумала Пенелопа. – Но если и так, ничего страшного». Она решила, что подумает об этом позже, намного позже.