Как только эти слова слетели с ее губ, горло Сесили перехватило, руки похолодели, и мурашки забегали по спине. Она боялась взглянуть Шейну в лицо. Ей было страшно, мужество изменило ей.

Весь накал и жар души исчезли, рассеялись, ушли в прошлое.

Да, в прошлое.

Она его потеряла.

Опечаленная, совершенно растерянная, она застыла на месте, как вдруг Мадди вскрикнула и бросилась к ней на шею – поздравлять.

– Почему ты раньше нам не сказала?

Сесили ласково обняла ее и, виновато улыбнувшись, отшутилась:

– Не хотела мешать твоему празднику и твоей радости.

Глядя поверх плеча Мадди, она заметила, как пристально смотрит на нее мать. Глаза Шарлотты были серьезными и настороженными.

Сесили опять постаралась принять невозмутимой вид, хотя скрывать подлинные чувства становилось все труднее.

А как поначалу все хорошо шло! Родной старый дом, знакомые места и Шейн. Так легко и приятно было ни о чем таком не думать! И надеяться.

Она выпрямилась, расправила плечи. Пора было возвращаться в реальность. К будням жизни. К планам на будущее.

Мадди по-прежнему обнимала Сесили, не желая ее отпускать от себя.

– Не верю своим ушам. Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься.

Ни с кем она не встречалась. Это был современный брак, заключаемый с единственной прагматической целью – упрочить ее политическое положение, придать ей больший вес перед выборами.

– Пока мы держали это в тайне.

Обычная нейтральная фраза, помогающая подготовить общественное мнение.

Мадди опустила руки и укоризненно посмотрела на Сесили:

– Но ведь мы же не чужие тебе! Мы одна семья.

От справедливого укора Мадди Сесили неприятно похолодела.

– Его зовут Майлз Флетчер.

– Надеюсь, он почтит своим присутствием наше скромное семейное торжество? – поинтересовалась Мадди без всякого подвоха. Несмотря на это, от ее слов Сесили из озноба бросило в жар.

– Хм. – Она совершенно растерялась под вопрошающим, гневным, озлобленным взглядом Шейна. Чувствуя себя виноватой, Сесили хотела подойти к нему и все объяснить, но такое было просто немыслимо.

– Мне думается, что это маловероятно.

– А в чем проблема? Пригласи его на выходные к нам в гости. Мы хоть познакомимся с ним, – гнула свое Мадди.

– Может, лучше после свадьбы, когда все уляжется и будет поспокойнее, – извиняясь, улыбнулась Сесили.

Кроме всего прочего, Шейн относился к тем мужчинам, с чувствами которых опасно было играть. Он, конечно, не простит ей. Никогда не поймет, ради чего она так разыграла его.

А ведь она совсем не любила Майлза Флетчера. Он не был ей противен, но он просто был орудием в ее руках. Состоятельный бизнесмен, имевший вес в политических кругах, обладавший нужными связями, а также сторонник той же партии, что и она. Деньги и связи Майлза помогут ей снискать большую симпатию среди членов их партии, которые должным образом оценят ее выбор будущего мужа.

За всем этим, конечно, стоял ее отец, который все придумал, организовал, срежиссировал. Сесили нужен был муж. Майлз согласился им стать, заключив с ней сделку. Условия были оговорены заранее. Затруднения устранены. Бизнес, ничего, кроме бизнеса.

Соглашаясь на сделку, она не думала, что теряет что-то очень важное. О замужестве она никогда не задумывалась всерьез. Да и зачем? Ради чего было рисковать? Слишком много лет она наблюдала за семейной жизнью родителей: настоящая любовь – ее мать полагала, что такая любовь существует, – исчезла, уступив место более реальной и понятной любви ее отца, сенатора, к политике и карьере. Еще будучи ребенком, Сесили поклялась, что ни за что не выйдет замуж, а если и выйдет, то не по любви.

Когда время все-таки пришло, она сдержала данную ею когда-то клятву.

Но как только сообщение о ее свадьбе было опубликовано и она направилась в Ривайвл, ее стали одолевать сомнения. Сесили старательно отгоняла их прочь, убеждая себя, что они беспочвенны.

Мадди переключила внимание на Пенелопу:

– Откуда ты узнала об этом?

Пенелопа, обладавшая чувством такта, которое Сесили в ней всегда ценила, объяснила все очень просто:

– Об этом было напечатано во вчерашних газетах. Неужели никто из вас не читал?

– Я не выписываю газет, – пожала плечами Мадди.

– А я вот хочу во всем разобраться, – злобно произнес Шейн, вновь обретая дар речи.

Сесили словно ударило током, она обхватила себя крест-накрест руками, как бы защищаясь от того, что неумолимо надвигалось на нее. Она была расстроена и подавлена.

Шейн схватил ее за локоть и повернул к себе лицом.

Впервые в жизни ей захотелось убежать от опасности. Если бы не было слишком поздно, она, наверное, пустилась бы наутек.

У всех четырех женщин, бывших на кухне, глаза от удивления полезли на лоб: происходило нечто невероятное и непонятное, кто-то даже шумно и изумленно вздохнул.

Поморщившись, Сесили предостерегающе произнесла, наклонив голову в сторону окаменевших зрительниц:

– Шейн.

– Забудь о них, – отмахнулся он. В его зеленых глазах светился страшный огонь холодного бешенства, от которого у Сесили душа едва не ушла в пятки. Он никогда не простит ее?! – Ты собралась замуж? Что за чушь?

– Это не чушь. Это правда. – Слова с трудом слетали с ее языка.

Он сжал ее еще сильнее.

– За кого, за Майлза Флетчера? За этого старого кретина, который тебе почти в отцы годится?

Мягко говоря, это не соответствовало истине, хотя доля правды в его словах, безусловно, была. Однако Сесили не стала спорить, так как поняла, что Шейн, по-видимому, знаком с Майлзом. Впрочем, тут не было ничего удивительного, Майлзу принадлежала крупная энергетическая компания, и скорее всего они не раз сталкивались друг с другом на деловых встречах.

– Да, – кивнула она. Правда была на стороне Шейна.

Желваки заходили на его скулах, а зеленые глаза превратились в ледяные кристаллы, от его взгляда мороз пробежал по ее коже.

Сесили стало больно. Она уже успела привыкнуть к его теплому отношению, к его сильным и таким надежным рукам. Даже к тому, как он смотрел на нее.

Нет, она явно что-то теряла из-за такого замужества. Это было ясно как день. Цена, заплаченная ею, больше не казалась пустяковой – напротив, теперь цена выглядела в ее глазах непомерно высокой. Как странно, неужели Шейн стал ей настолько дорог? А ведь она его почти не знала!

Пенелопа кашлянула пару раз, чтобы разрядить обстановку, затем сказала:

– Мне кажется, нам… гм-гм… лучше уйти.

Наивная, ничего не понимающая Мадди переводила удивленный взор с брата на Сесили и обратно:

– Что тут происходит?

Сесили потупила глаза, пальцы Шейна словно тисками сжимали ее локоть.

– Оставьте нас, – прохрипел Шейн, и по его голосу было понятно: сейчас не стоит задавать ему лишних вопросов, а лучше всего выполнить его просьбу.

Женщины, словно стая напуганных птиц, – между прочим, Сесили была напугана не меньше, чем они, – вылетели из кухни. Одна Шарлотта не двигалась с места. Ее матери явно хотелось кое о чем спросить свою дочь.

Сесили кивнула ей, давая знак, что с ней ничего плохого не случится.

Шарлотта открыла было рот, желая что-то возразить или спросить, но затем тоже вышла.

Когда дверь плотно закрылась за всеми вышедшими, Шейн дернул Сесили за локоть:

– Объясни мне, а то я ни черта не понимаю.

– Что я должна объяснить?

– Тебе не приходило в голову поделиться со мной своими свадебными планами, раз мы были так близки, а?

Откровенно говоря, особенно в те минуты близости, никакие мысли как о замужестве, так и о Майлзе Флетчере, не приходили Сесили в голову, потому что между ней и Флетчером ничего не было, ни чувств, ни интимной связи, а было лишь одно голое деловое соглашение. Но признаться в этом Шейну она, конечно, никак не могла. Может быть, это было и к лучшему.

– Прости, мне очень жаль. – Она покачала головой.

– Тебе очень жаль! – Он закричал так громко, что от его крика задрожали потолочные балки. – Вот значит как?! Тебе больше нечего сказать?

Привычная каменная маска помогла Сесили скрыть свои истинные чувства:

– Да, надо было заранее рассказать тебе.

– Вот как? Да ну? – Он отпустил, нет, почти отбросил ее руку от себя. – И это все, что ты хочешь сказать в свое оправдание?

Комок застрял в горле Сесили, слезы стояли в ее глазах. Почему теперь ей было так тяжело и больно? А ведь совсем недавно ей так легко удавалось выглядеть спокойной и равнодушной рядом с ним!

– Мне больше нечего тебе сказать.

Он смотрел на нее долго, очень долго, и с каждой проходящей секундой его взгляд становился все более холодным и неприязненным. На щеке дергалась мышца, как будто он что-то говорил про себя.

– Мне стоило внимательнее отнестись к моему первому впечатлению о тебе.

Сесили молча кивнула.

Шейн повернулся и вышел из кухни, с силой захлопнув за собой двери.

Он возненавидел ее, наверное, это даже к лучшему. Да, в конечном счете, это было к лучшему.

Он уверился в том, что она бессердечная, бесчувственная дрянь. А она… она станет такой, какой он теперь ее считает.

Проблема, как быть с Шейном Донованом, разрешилась сама собой.

Шейн бросил ключи от машины на стойку бара и сердито буркнул Сэму Робертсу:

– Двойной виски, неразбавленный.

Брови бармена вопросительно изогнулись.

– Трудный денек?

Шейн злобно прищурился:

– Давай живее твое чертово пойло!

– Какое есть. – Сэм неторопливо подошел к бару, по пути подхватив стакан для виски и положив туда кубики льда.

Шейн пригладил рукой волосы. В баре было темно и пусто, что как нельзя лучше подходило его обозленному настроению и мрачным мыслям.

Смириться с тем, что Сесили выходит замуж, он не мог. Шейн кипел от негодования, возмущение переполняло его, но, как ни странно, он не испытывал к ней ненависти.

Ненависть не ослепила его, не помутила рассудок. Это было ему на руку, надо было осмыслить происходящее.

Чтобы прожить рядом с ней две следующие недели, следовало во всем разобраться.

В выражении ее глаз было нечто такое, что не давало ему покоя. Ее глаза были полны, черт, он не мог определить чем именно – то ли отчаянием, то ли горечью утраты. Она не только не выглядела счастливой, напротив, скорее подавленной и опечаленной. Словно она совершила ошибку. Он же ясно видел, как она пыталась взять себя в руки, и в этот миг он оставил свое намерение во всем разобраться: вместо вполне понятных злобы и негодования он испытывал к ней сострадание, ему хотелось защитить ее, избавить от страданий.

Это походило на какое-то безумие.

Шейн стиснул зубы. Она выходит замуж. Больше говорить не о чем. Ей не нужны были ни его сочувствие, ни его поддержка. Черт, ей вообще ничего не было нужно от него.

Все кончено. Точка! Конец всему.

Хотя…

Но тут, как нельзя вовремя, вернулся Сэм, прервав ход его печальных размышлений. Он поставил перед ним стакан и плеснул в него хорошую порцию виски. Шейн мельком взглянул на бутылку, отметив про себя то, что это хорошее выдержанное виски. Восемнадцать лет выдержки!

– Неужели здесь в Ривайвле есть ценители виски, которым не жаль отдать несколько сот баксов за такую бутылку?

Сэм, как ни в чем не бывало, поставил виски на стойку.

– Неплохо иметь про запас на всякий случай нечто особенное.

Шейн схватил стакан. Верно подмечено. Сейчас именно такой случай. Он выпил виски тремя жадными глотками. Несмотря на то, что он даже не попробовал оценить его несомненно высокие вкусовые качества, он не мог не отметить, что виски, как говорится, что надо. Он подтолкнул стакан, чтобы он заскользил по стойке:

– Еще.

Сэм налил виски на два пальца, и Шейн почти залпом выпил вторую порцию.

– Еще.

Сэм взял его ключи от машины и помахал ими.

– Придется мне забрать твои ключи, если у тебя такая жажда.

– Отлично. Я ничуть не против. – Шейн махнул рукой в знак согласия.

Виски ударило ему в голову, и это обрадовало его – вдруг алкоголь вправит ему мозги, так сказать, поставит их на место.

Сэм плеснул виски на дно бокала. На этот раз Шейн уже не спешил, он пил, смакуя, именно так, как и полагается пить такое виски.

– Чертовски хорошее.

Сэм согласно закивал головой и спрятал ключи от машины к себе в карман.

Немного придя в себя, Шейн огляделся вокруг и увидел, что бар, каким был, таким и остался – тусклым, серым и довольно убогим.

– Как я погляжу, тут мало что поменялось.

Что правда, то правда: обстановка в баре почти не изменилась с тех пор, когда он в первый раз попал сюда. Тот день можно было сравнить разве только с ночным кошмаром. Он искал сбежавшую из дома сестру и нашел ее здесь, в задней комнате, в таком состоянии, что лучше об этом было не вспоминать.

Сэм потер заросший щетиной подбородок и огляделся вокруг:

– Я вот тоже иногда думаю, а на кой черт он мне сдался?

– А если продать? – предложил Шейн. Для того чтобы порог бара переступали не только алкоголики и маниакально-депрессивные личности, в него сначала надо было вложить кучу денег и энергии.

Сэм рассмеялся, предложение Шейна его нисколько не обидело:

– Мне нравится незыблемость, если не принципов, то хотя бы окружающих нас вещей. Кроме того, я приобрел бар всего два месяца тому назад, купив его у Митча. Теперь, когда он мой, можно подумать и о благоустройстве.

Шейн сделал небольшой глоток так, чтобы виски лишь приятно обожгло горло:

– Когда что-нибудь надумаешь, дай мне знать, я пришлю к тебе своих парней.

Сэм улыбнулся:

– Ого, мое виски уже окупилось сторицей.

Шейн расхохотался и тут же слегка обрадовался, хотя гнев его еще не исчез, но все-таки заметно пошел на убыль.

Как ни странно, но сильнее всего его бесило совсем другое. По идее, вся его злость должна была быть устремлена на Сесили, как на главную виновницу, но его злила не столько она, сколько несвоевременное появление Мадди, Пенелопы, Софи и Шарлотты. Если бы они пришли на час позже… После того, как он овладел бы Сесили…

И вот теперь все изменилось в мгновение ока, Сесили стала для него недоступной. Теперь вряд ли она позволит ему дотронуться до нее даже пальцем. Он стиснул руками стакан так крепко, что казалось, еще немного и стекло хрустнет под его пальцами.

– О чем поговорим? – спросил Сэм. Он достал тряпку, смочил ее водой и принялся вытирать стойку бара.

– Ни о чем, – проворчал Шейн, опрокидывая стаканчик.

Сэм, ни о чем больше не спрашивая, плеснул виски:

– Похоже, кто-то хочет напиться.

– Вот именно. А почему бы и нет, – буркнул Шейн, его голова уже начинала кружиться.

Другой одинокий завсегдатай бара поставил бутылку из-под пива на стойку и встал:

– Пока, Сэм.

– Пока, Дейв. – Сэм дружески помахал ему рукой.

Двери открылись лишь на секунду, но сквозь них хлынул ослепительный поток солнечного света. Шейн зажмурился на миг и потер глаза.

– Неплохо было бы начать с окон. Здесь у тебя так мрачно, что поневоле станешь вампиром. Честно говоря, сидеть все время в темноте чертовски тоскливо.

Сэм кивнул:

– Где же они будут располагаться?

Шейн огляделся по сторонам. Оказывается, окна в заведении Сэма были, но такие узкие и так высоко прорубленные, что почти не давали света.

– Для начала нужно удлинить имеющиеся и прорубить новые вон на той глухой стене. Потом можно будет поставить вон там бильярдный стол. Надо дать людям возможность не только пить, но и развлекаться.

Сэм неторопливо продолжал вытирать стойку бара:

– Звучит заманчиво.

Шейн рассеянно взглянул на экран телевизора, транслировали бейсбольный матч.

– Боже, меня тошнит от этого!

– Да, играют из рук вон плохо.

– Терпеть не могу бейсбол. – Шейн уже говорил растянуто и немного невнятно. – Ужасная скучища.

Сэм кивнул:

– Может, переключить на телешоу «Мастер на все руки».

Шейн невольно вздрогнул и повернулся к Сэму. Откуда Сэм узнал про его небольшой секрет? Шейну нравилось смотреть передачи из серии «Сделай сам». Впрочем, что тут такого удивительного? Тем не менее, откуда Сэму стало известно об его увлечении? Соблюдая осторожность, он как можно небрежнее спросил:

– Извини, что ты сказал?

– Да так, случайно с языка слетело.

Шейн отпил еще один глоток и после краткого раздумья решил, что это совпадение, и выбросил это из головы.

Сэм уперся руками в стойку:

– Ну, как? Будем говорить об этом или нет?

– О чем? Вроде за последние несколько минут ничего не изменилось? – Впрочем, кое-что изменилось: его язык стал двигаться медленнее.

– Еще немного виски? – предложил Сэм.

Мысли Шейна опять вернулись к выпивке и к тому, зачем он пришел сюда. Он даже уже кое в чем преуспел: боль, как и все прочие чувства, притупилась.

Тем временем Сэм направился в дальний конец бара, бросил пустую бутылку из-под пива в мусорное ведро и вернулся на прежнее место, прямо перед Шейном. Бармен молчал, выжидая, прорвет Шейна или нет. В баре повисла гнетущая тишина.

В конце концов Шейн не выдержал:

– Я схожу с ума по Сесили.

Он думал, что его признание удивит собеседника, но тот лишь усмехнулся:

– Да? И что в этом плохого?

– А то, что она выходит замуж.

Сэм привычным жестом поскреб щетину:

– А нельзя ли каким-нибудь образом этому помешать?

Оценка Сэмом существовавшего положения была излишне оптимистичной.

Уставившись в стакан, Шейн пробурчал:

– Дело дрянь. О ее замужестве я услышал от Пенелопы, когда та поздравляла Сесили. А Пенелопа узнала об этом из газет.

– Странно, очень странно, – ответил Сэм, перебрасывая через плечо полотенце.

Достаточно опьянев, Шейн не мог понять, к чему клонит Сэм, поэтому, решив схитрить, иронически переспросил:

– Да-а?

– Женщина выходит замуж и никому не говорит об этом, не странно ли это?

– Сесили не такая как все, – буркнул Шейн. – Она самая упрямая и самая скрытная из всех, кого я знаю.

– Какой бы она ни была, ведь сумела же она тебе понравиться.

Перед мысленным взором Шейна возникли ее губы. Боже, она целуется так, как будто изголодалась по нему!

– Я не хочу больше говорить об этом. – Шейн отвернулся.

– Хорошо, – согласился Сэм, опять принимаясь смотреть бейсбол.

Шейн попытался последовать его примеру, но, начав думать о Сесили, уже не в силах был остановиться.

– Она даже не носит обручальное кольцо.

– Хм, – хмыкнул равнодушно Сэм, – может, ее парень не подарил ей его.

– Как бы ни так. – Шейн скрипнул зубами. – Она выходит замуж за Майлза Флетчера, а он, поверь мне, не мог не подарить ей кольцо.

От одного имени Майлз Флетчер настроение у Шейна опять испортилось. Ему захотелось изо всех сил вмазать по его воображаемому лицу.

– Мне его имя ни о чем не говорит, – признался Сэм.

– Он из Чикаго. Из очень богатой, давно там обосновавшейся семьи. Скользкий как угорь. Мне довелось играть с ним однажды в гольф. Он из тех игроков, которые мошенничают, неправильно считают свои удары. – Шейн ткнул пальцем в сторону Сэма, желая привлечь его внимание к своим словам. – Никогда нельзя верить парню, если он жульничает во время игры в гольф.

Сэм усмехнулся:

– Тебе виднее, я ведь не играю в гольф.

– Ну что ж, если когда-нибудь начнешь играть, то сразу вспомнишь мои слова, – с трудом ворочая языком, произнес Шейн.

– Да, у меня вопрос. Кому мне звонить, если ты отрубишься? Митчу или Чарли?

Шейн махнул очередной стаканчик так, словно в нем была вода, а не виски. Он не собирался возвращаться домой. Основательно накачавшись, он не мог поручиться за себя, особенно если рядом с ним окажется Сесили. Кроме того, ему не хотелось никому объяснять дома, отчего он так взбеленился, когда услышал о том, что Сесили выходит замуж. Ему-то какое дело до этого?!

Ах, если бы можно было повернуть время вспять, вернуться на день назад и не распускать руки. Тогда он не знал бы, как хорошо ему с ней. Как их влечет друг к другу. Он потряс головой, чтобы картины из недавнего прошлого рассеялись и исчезли, но прием не сработал. Невероятно, ведь все произошло за один день! Как Шейн ни старался, он никак не мог отделаться от ее навязчивого образа, который стоял, ни уходя, перед его глазами. А может, всему виной его пьяная откровенность?

– Можно мне проспаться в задней комнате?

– Разумеется, – не стал возражать Сэм.

Шейн допил стаканчик. У него все расплылось перед глазами. Он был пьян в стельку.

– Последний стаканчик явно был лишним.

– Похоже, да.

– Глядя на нее, не верится, что в вопросах нравственности она не так строга, как кажется.

– Как раз этому я нисколько не удивляюсь, – улыбнулся Сэм.

В душе Шейна сразу взыграло чувство собственника, совершенно неуместное и нежелательное.

– На что ты намекаешь? – злобно спросил он.

– Ни на что. – Сэм дружелюбно поднял руки вверх. – Не напрягайся так. Я к ней даже пальцем не прикасался.

– Вот и хорошо. Держись от нее подальше, – опьяневший Шейн совершенно упустил из виду, что у него нет никакого права говорить таким тоном.

Сэм покачал головой из стороны в сторону и закатил глаза:

– Когда Митч и Сесили приезжали на лето к бабушке, она выглядела такой чистенькой, такой опрятной, не как девочка, а как взрослая женщина. Волосы у нее тоже были всегда аккуратно причесаны, а туфли начищены до блеска.

Шейн согласно закивал. О детстве Сесили ему не раз рассказывала Грейси. Слова бармена подтверждали то, что он слышал от нее.

– Это очень похоже на нее.

– И каждое лето – а лето у нас долгое, – с каждым днем ее одежда становилась чуть неряшливее и чуть неопрятнее. И вот наступал день, когда ее волосы разлетались во все стороны, ноги были открыты, так что торчали голые коленки. К концу лета от аккуратной девочки, от взрослой дамы в миниатюре не оставалось и следа. Она превращалась в озорного и чумазого ребенка, ничем не выделявшегося среди всех нас, других детей.

Странно, ведь то же самое ему рассказывала Грейси, но как Шейн ни старался, он не мог представить себе такое. Зато теперь многое из того, что было ему непонятно, вдруг сделалось понятным, словно вышло на свет. Он будто прозрел. Ее внезапные вспышки чувственности. Черт, он до сих пор ощущал под своими пальцами биение ее страсти, дрожь ее тела!

– Интересно, какая из них двоих настоящая?

– А разве тебе самому не хочется узнать? Попробуй, вдруг получится.

Боже, а ведь ему действительно хотелось разгадать ее загадку!

– Но ведь она собирается замуж, – сопротивляясь для вида, промямлил Шейн.

«Детский лепет», – можно было без труда прочитать по лицу Сэма:

– Подумать только, и это мне говорит человек, который, преодолев столько препятствий, сумел добиться такого невероятного успеха в жизни!

Конечно, Сэм прав. Шейн преодолевал все препятствия, буквально сметая их со своего пути. Однако пора было идти. Шейн встал, и все вокруг него закачалось.

– Кажется, я сейчас отрублюсь.

Сэм большим пальцем указал на проход внутрь:

– Ты ведь не забыл дорогу.

Ноги у Шейна заплетались, заплетался так же и язык.

– Эта загадка не простая, – уходя, пробурчал он под нос.

– Время покажет, – ободряюще крикнул ему вслед Сэм.

Больше Шейн ничего не помнил.

Сесили лежала на своей постели, уставившись ничего не видящими глазами в потолок. Спать она не могла. Остаток дня походил на кошмар.

Примерка свадебного платья была слегка омрачена дневным происшествием. Однако Мадди выглядела очаровательно, она даже стала чуточку выше и красивее в новом свадебном убранстве. Все, кто помогал ей наряжаться, не могли сдержать восхищенного шепота и даже слез, только Сесили стояла позади всех, завидуя про себя новоиспеченной невесте и стыдясь признаться самой себе в столь неблаговидном чувстве.

Перед примеркой женщины посплетничали между собой о том, что произошло между Шейном и Сесили, но последняя уклонилась от неприятного для нее разговора, упрямо не отвечая ни на один из заданных ей вопросов. Ничего от нее не добившись, ее оставили в покое. Когда радостные и счастливые женщины направились в дом Грейси, Сесили, извинившись, не пошла вместе со всеми. Несмотря на все уговоры Грейси и умоляющие взгляды Мадди, она отказалась, сославшись на работу, которую нельзя было отложить.

Ей хотелось быть вместе со всеми, но она не могла не видеть, что она не своя, что она чужая среди них.

Но ведь она сама, по своей воле стала для всех посторонней.

И вместе с тем Сесили не могла не поддаться тому очарованию, тому влиянию, которое оказывали на нее и этот дом, и эти люди, и это все вместе взятое пробуждало в ней желание чего-то такого, что не имело никакого смысла в ее другой, обыденной жизни.

Вернувшись в главный дом, охваченная отчаянием одиночества, она натолкнулась на Шарлотту. Мать подлила масла в огонь, сумев найти такие слова, которые еще сильнее разбередили душевные раны Сесили:

– Ты обманываешь себя. Потом ты поймешь, что потеряла больше, чем предполагала. Ты выходишь замуж, но ведь это фиктивный брак. В один прекрасный день ты поймешь, что есть на свете вещи, с которыми нельзя шутить, но будет уже поздно. И вот тогда ты пожалеешь о своем решении.

– Как ты узнала об этом? – Сесили с трудом выдавила из себя этот вопрос.

Янтарные глаза Шарлотты были полны печали.

– Очень просто. Если бы ты выходила по любви, ты бы сияла от счастья.

Когда Грейси, рассказав об их намерении сходить в бар «Биг-Редс», пригласила всех пойти вместе с ними, Сесили под надуманным предлогом, будто у нее разболелась голова, чему никто не поверил, отказалась и осталась дома одна.

Она лежала в спальне и смотрела на прикроватную тумбочку, где лежал ее сотовый телефон. Она проглядела пятнадцать звонков, семь голосовых сообщений, просмотрела сто двадцать семь текстовых сообщений. От Шейна Донована не было ничего – ни звонка, ни сообщения.

Сесили попыталась поработать. Открыла документ в текстовом редакторе «Ворд» и начала сочинять свое предвыборное послание, но работа не клеилась. Просидев почти час перед почти чистой электронной страницей, она бросила это пустое занятие.

Сесили не могла придумать ничего, что могло бы привлечь избирателей. Отец был прав, укоряя ее в отсутствии политического чутья. Неужели она неудачница?

Столько лет мечтать и в итоге как-то забыть о существовании такой важной вещи, как страсть.

Она давно не испытывала ее, а может не испытывала вообще никогда, во всяком случае не помнила ничего подобного. Но теперь, после того, как Шейн целовал ее…

Сесили беспокойно ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть.

Устав и измучившись, Сесили махнула рукой на свои попытки.

Она лежала и прислушивался к тому, что происходило за стенами ее спальни. Она надеялась услышать шум подъезжающей машины Шейна. Стук его ботинок по лестнице.

Однако он все не возвращался.