Шейн смотрел, как Сесили с гордо поднятой головой идет к бару, и честил себя вовсю, на все корки.

На что он рассчитывал? Удержать ее от ошибки?

Он мог бы сейчас заниматься с ней сексом, но вместо этого теперь должен был догнать ее и объясниться с ней.

А как все хорошо шло! Разве он не хотел обладать ею? Конечно, хотел! Но когда она взглянула ему в лицо широко раскрытыми, влажными, синими, как разбушевавшееся море, глазами, этот – крайне неуместный – вопрос выскочил у него почти автоматически.

Он действительно хотел знать правду. Ему, во что бы то ни стало, надо было заставить ее признаться во всем. Что же им двигало – подспудная тревога, интуитивное ощущение опасности?

Ее красивые бедра в туго обтянутых джинсах маячили впереди, в трех шагах от него. Сесили вошла в бар как его хозяйка.

Шейн не ожидал, что между ними все произойдет именно так. Да, их влекло друг к другу, но он никак не предполагал, что химия будет столь сильной! Ее вечно строгий деловой стиль в одежде наводил на мысль, что ее придется долго уламывать и упрашивать. Что надо будет как следует потрудиться для того, чтобы вскружить ей голову.

Все вышло намного проще. Оказалось, она испытывала точно такую же неудержимую, дикую страсть, как и он.

Какой у нее был оргазм – он слегка возбудился от одного лишь воспоминания о нем.

А сейчас, глядя на нее, на то, как она шла по бару, ему было мучительно больно. Эту минуту он запомнит надолго.

Все, кто был в баре, не могли не заметить ее взлохмаченных волос. Это выглядело неприлично, но разве можно было обвинять посетителей бара за это? Ведь не они же были причиной происшедшей в ней перемены. Даже ее гнев не мог укрыть от посторонних глаз того, как сильно она изменилась, причем не в лучшую сторону: от нервно подергивающихся плеч до распухших губ и развинченной походки девушки, знающей себе цену. Из классической красавицы она превратилась в сногсшибательную красотку.

Мужчины буквально пожирали ее глазами, так что Шейну захотелось вытатуировать что-нибудь ужасное на ее лбу, только чтобы никто не пялил на нее глаза.

Внутри него зашевелился ранее незнакомый ему инстинкт собственника. Странно, прежде он никогда не ревновал. Нет, скорее в нем говорил голос неудовлетворенной плоти. В любом случае он не мог не понимать, что виной всему он сам.

Парень, на вид фермер, с вожделением посматривал на ее грудь, и Шейн понял: его долг – оградить Сесили от подобных взглядов, а для этого надо было дать всем понять, что она его женщина. Нагнав ее, он обхватил ее за талию и привлек к себе.

– Сесили, не думай, что на этом все закончилось.

– Я без ума от тебя. – Ее ответ был похож на короткий вздох.

– Я тоже от тебя без ума. – Он поцеловал ее в шею, и она вздрогнула от неожиданности. – Но от этого ничего не меняется.

Резко обернувшись, Сесили уперлась руками в бока и, сверкая синими, как бушующее море, глазами, отрезала:

– Тогда нам надо остановиться.

Она была права, но его это нисколько не трогало. Он намеренно ухмыльнулся с самым наглым видом.

– А раньше, до этого ты когда-нибудь так кричала?

– Извращенец.

– Ты это только сейчас поняла?

Она потрясла головой так, как будто его слова окончательно вывели ее из себя, а потом кивнула направо, в угол бара.

– Все наши вот за тем столиком, в задней кабинке.

Сесили повернулась и пошла в ту сторону.

Шейн двинулся за ней следом, но без лишней торопливости.

Толпа перед ними расступилась, и он увидел всех девушек. К его удивлению, вместе с ними уже был Чарли, видимо, его рабочий день закончился. Сесили шла сквозь толпу с высоко поднятой головой. Ее гордая походка должна была отбить желание у всякого отпускать шуточки в ее адрес, мол, где они были с Шейном полчаса и что поделывали.

Все за столиком двусмысленно усмехались. Сесили, сохраняя все тот же гордый вид и осанку, подошла к ним. Шейн остановился за ней, так близко, что едва не касался ее спины.

– Привет, Чарли. – Сесили поздоровалась непринужденно, без какого бы то ни было смущения. – Сколько лет, сколько зим.

Чарли вопросительно посмотрел на Шейна, затем перевел взгляд на Сесили, внимательно, но быстро осмотрел ее:

– Ты выглядишь, м-м… просто замечательно.

– Спасибо, – отозвалась Сесили и взмахнула рукой перед лицом Чарли. – Ты здорово изменился.

– Ты тоже, – весело улыбнулся он. – Хотя, когда мы с тобой виделись в последний раз, ты выглядела намного опрятнее.

– Да вот, гуляли по лесу, заблудились, – не моргнув глазом, ответила Сесили.

– А-а, так вот как это теперь называется, – притворно удивился Чарли.

– Ладно, хватит острить, – вмешался Шейн, которому почудилось, что Чарли заигрывает с Сесили.

Она оглянулась на него через плечо, потом, как ни в чем не бывало улыбнувшись, посмотрела на сидевших за столиком:

– Позвольте примоститься рядом.

Девушки с вытаращенными от удивления глазами молча уставились на нее.

– Ну, пожалуйста! – умоляюще протянула она.

Шейн нахмурился, но быстро вспомнил, сколько она выпила сегодня. Все, кто сидел за столиком, потеснились как могли.

Сесили проскользнула в кабинку и уселась с краю возле Чарли.

Митч усмехнулся:

– Теперь и мне можно вешать лапшу тебе на уши сколько угодно.

Шейн скрестил руки на груди:

– Это почему?

Митч насмешливо приподнял брови и демонстративно обнял Мадди.

Рядом с Сесили оставалось немного свободного места, на нем не могла бы даже поместиться, такая крошка, как Софи. Чуть помедлив и подумав, Шейн возле соседнего столика взял стул и сел на него.

Все за столом безмолвно смотрели на него, кроме одной Сесили – она внимательно изучала напитки в карте-меню.

– В чем дело? – буркнул Шейн.

– Ни в чем, – первой ответила Пенелопа, из одного желания сгладить неловкость.

Усмехнувшись, Джеймс задал коварный вопрос:

– Сесили, ты не будешь больше танцевать?

– Нет, не будет, – быстро ответил за нее Шейн.

Все головы опять повернулись в его сторону.

Конечно, он не мог запретить ей танцевать, но она своими танцами и так чуть не довела его до инфаркта, поэтому он не хотел рисковать.

Вскинув вверх руки, Сесили возмущенно закричала:

– Ради всего святого, чем тебе не угодили танцы?

Чувствуя себя ужасно глупо, Шейн ляпнул со всей откровенностью:

– Мне нравится, когда танцуют, мне не нравится, как танцуешь ты.

– Боже, – ее негодованию, казалось, не было предела, – неужели я так плохо танцую?!

Напротив, с его точки зрения, она танцевала слишком хорошо. Но в ее танце было с избытком чувственности и секса. Он чуть было не сошел с ума, когда увидел, как она танцует. Завораживающие движения, эротическое покачивание бедрами, прыгающие груди, раскрасневшееся, такое выразительное лицо. А потом тот парень, вздумавший обнимать ее, – как тут было не потерять головы?!

Черт! Он запустил руку в волосы. Нельзя столь откровенно ревновать. Нет, надо как можно быстрее взять себя в руки. А пока… Он сердито взглянул на нее:

– Я забыл дома палку.

– Как смешно, ха-ха, – гримасничая, она дразнила его, а затем капризно надула губки. Она была настолько обворожительна, что ему сразу и прямо здесь захотелось поцеловать ее.

Но сейчас уже было не до глупостей. Шейн повернулся к Мадди и ее подругам:

– Мне все ясно. Так чем вы тут ее угощали?

Мадди, кривя губы, виновато потупилась, а Софи отвернулась от него.

Одна только Грейси, улыбаясь, как ни в чем не бывало, честно призналась:

– «Охотничья бомба».

– Бомба!

Тогда тут нечему удивляться. Понятно, чем была вызвана ее дерзкая веселость и бойкость речи.

– А что? – удивилась Грейси, воплощенная невинность. – Она попробовала, ей понравилось.

Джеймс строго взглянул на нее, в его взгляде было столько неодобрения, что Грейси, вспыхнув и покраснев от возмущения, бросила ему прямо в лицо:

– Только не надо смотреть на меня такими глазами!

Чарли дружески подмигнул Сесили:

– Ого, бомбы-бомбочки, вот как?

– Это просто чудо, – ответила Сесили.

– Это видно невооруженным глазом, – улыбнулся Чарли и коснулся пальцем красного следа на ее шее, который остался от поцелуя Шейна. – По-моему, у тебя на шее засос.

Сесили беззаботно отмахнулась.

– Ах это. Пустяки. Лучше расскажи, как твои дела?

Но тут в разговор вмешался Шейн, которому очень не понравились фамильярные отношения между Чарли и Сесили:

– Не пора ли нам домой?

Спустя четверть часа все расселись по машинам. Шейн сел возле осоловевшей от выпитого Сесили. Зевнув, она свернулась, как котенок, клубочком, привалившись к мягкой обивке дверей. Ее длинные ресницы бросали тень на щеки.

Машину вел Митч. Первые пять минут прошли в полной тишине. Мадди, сидевшая спереди рядом с Митчем, обернулась назад:

– Она уснула?

Шейн легко тронул Сесили за плечо, та не шевелилась.

– Да, спит.

– Ну и дела, – протянула Мадди.

– Мадди, только не сейчас.

Шейн был в прескверном расположении духа. Он устал, его тоже тянуло в сон. Он поймал на себе взгляд Митча, посмотревшего на него в зеркало заднего вида своего явно недешевого «БМВ». Да, у всех Райли губа была не дура, все они предпочитали дорогие машины. Хотя справедливости ради надо отметить, что он тоже давно не ездил на консервных банках.

– Ладно, но все-таки, что ты собираешься делать?

– Что делать? – Шейн крепко задумался, у него даже заломило в затылке от напряжения. – Не знаю.

Мадди посмотрела на спящую Сесили:

– Рядом с тобой она не такая, как обычно.

– Все намного проще. Как мне кажется, виной всему «Охотничья бомба».

Мадди покачала головой:

– Нет, не только.

– Впрочем, какая разница. – Шейн шумно вздохнул. – По возвращению в Чикаго она опять превратится в прежнюю Сесили, столь хорошо нам знакомую. А такой, как сейчас, она бывает только летом. Это летняя Сесили.

Митч сдвинул брови:

– С чего ты взял? Кто тебе это рассказал?

– Сперва Сэм, – честно признался Шейн. – А потом Грейси.

В машине стало тихо-тихо. Шейн уставился в окно, на темные поля, засеянные кукурузой. На душе у него было тяжело, неопределенность терзала его.

Зачем он только ввязался во все это?

Для начала надо было посмотреть правде в глаза. А правда заключалась в том, что скоро Сесили выйдет замуж. Но с другой стороны, она предпочитала не говорить о своем избраннике. Она даже не носила обручального кольца. Ее жених был далеко, тогда как Шейн находился рядом с ней.

Более того, она спала, доверчиво прикорнув возле него.

Чем же вызвано ее столь необычное поведение? Сколько раз он уверял себя, что ему ничего не стоит отговорить ее? Ах, если бы он немного понимал мотивы ее столь неоднозначного поступка! Настоящая Сесили мало походила на созданный им образ.

Несмотря на это, его влекло к ней сильнее, чем прежде.

«БМВ» свернул на подъездную дорожку к их дому. Он попытался разбудить Сесили, но бесполезно, она по-прежнему спала.

– Отключилась. – Шейн вылез из машины. – Я отнесу ее.

Мадди взбежала на крыльцо, позвякивая ключами в ночной тишине.

Он осторожно приподнял Сесили с заднего сиденья, и она сразу, машинально обхватила его руками за шею, прильнув к его груди. В полном молчании они зашли в дом, поднялись наверх. Через минуту Сесили уже лежала у себя на кровати. Как только Шейн отпустил ее, она что-то жалобно прошептала и попыталась удержать его, притянуть к себе. Но он мягко отцепил от себя ее руки и выпрямился.

Мадди и Митч наблюдали, безмолвно стоя в дверях.

Шейн глазами велел им уйти, тихо прибавив:

– Я ненадолго задержусь.

Мадди открыла было рот, собираясь что-то спросить, но Митч быстро положил руку сзади ей на затылок и слегка нагнул ее голову вперед. Мадди автоматически кивнула и, не говоря ни слова, ушла вместе с Митчем. Дверь за ними закрылась. Шейн остался наедине с Сесили.

На фоне невинно бело-розового покрывала она выглядела очень соблазнительно, чем-то напоминая проститутку. Ее волосы разметались в беспорядке по подушке, груди вызывающе выступали наружу из-под майки. Но Шейну было не до ее прелестей. Перед ним стояла более чем скромная задача – раздеть ее и уложить спать, – с которой он успешно справился, время от времени приговаривая: «Повернись сюда, детка, а теперь сюда».

Вдруг она очнулась и взглянула на него полусонными глазами.

– Ты называешь меня деткой?

– Да, ты не ослышалась.

– Мне понравилось. – Она повернулась на бок, положив руки под щеку, и опять уснула.

Накрыв ее одеялом, он долго и внимательно смотрел на ее лицо, затем медленно провел пальцем по его контору.

Она не принадлежала ему.

Он еще постоял над ней в задумчивости, затем, тяжело вздохнув, отправился к себе в комнату – чтобы лечь в холодную и пустую постель.