Притворившись бодрой и веселой, Сесили вошла на кухню, где уже сидели Мадди, две ее подружки и Шарлотта.

– Всем доброе утро.

Четыре головы одновременно повернулись в ее сторону. Софи улыбнулась.

– Доброе, доброе, как самочувствие?

– Отлично. – Сесили с нарочито радостным лицом откинула прядь волос со лба.

– Повезло тебе, – отозвалась Софи. – Голова не трещит?

Сесили зарделась, щеки так запылали, как будто температура у нее подскочила на несколько градусов.

Пенелопа похлопала Софи по руке – мол, хватит.

– Уф! – выдохнула с облегчением Мадди, дружелюбно переглядываясь с Сесили.

Шарлотта пристально оглядела дочь, отпила глоток чая из бабушкиной чашки с розочками и золотым ободком и только потом бестактно спросила:

– Что произошло вчера?

– Ничего, – встрепенулась Сесили, – ровным счетом ничего. А что у нас сегодня в программе? Я готова помочь, чем могу.

Мадди подровняла стопку бумаг возле себя, затем заглянула в свой блокнот:

– Давай поглядим.

Пенелопа со вздохом взяла чашку кофе:

– Увы, мне надо идти готовиться к совещанию по конференц-связи.

– А в чем дело? – Лицо у Мадди сразу вытянулось.

– Так, кое-какие проблемы. Контракт с городом в подвешенном состоянии. Мне очень досадно, но городские власти нельзя заставлять ждать, для них даже свадьба не повод для опоздания.

По-видимому, речь шла о той самой крупной сделке, о которой упоминал Шейн. Сесили сделала мысленную пометку: поговорить о ней с Шейном поподробнее. Она была знакома кое с кем из власть имущих, в том числе даже с мэром. Хотя это было совсем не ее дело, но как знать, а вдруг она чем-нибудь, да поможет.

– Да-а, – протянула со вздохом Мадди, – и это называется отпуском.

Пенелопа похлопала ее по плечу:

– Я люблю тебя как сестру, но твое вечное нытье и просьбы, твой бесконечный список дел тоже мало смахивают на отдых.

Мадди надула губки:

– Ну да. Сознаюсь, я веду себя ужасно, ведь так?

Софи засмеялась звонко и заразительно:

– Ужасно – еще мягко сказано! Я часто вспоминаю, как устраивали свадьбы в прошлом. Все предсвадебные заботы сводились к одному: достать предмет, чье название состоит из шести букв, в количестве двух штук.

– Да, да, ты права, – согласилась Мадди, в волнении размахивая руками. – Просто я ужасно нервничаю. Мне так хочется, чтобы моя свадьба прошла идеально.

– Так все и будет, – поспешила успокоить ее Шарлотта, ее тревога за Мадди была такой неподдельной, что Сесили ощутила, как что-то больно укололо ее в сердце.

Ей стало обидно, что во время их последнего разговора в материнском голосе она не заметила ни тени подобной теплоты, участия и тревоги, а ведь она была ее дочерью. Для того чтобы скрыть волнение, Сесили поспешно взяла салфетку, делая вид, что вытирает воображаемое пятно на столе.

Пенелопа, скосив глаза, взглянула на часы.

– Я буду занята часа два.

– А без тебя Шейн не может обойтись? – спросила Мадди.

Пенелопа резко махнула рукой перед собой:

– Посмотри, здесь три человека, которые готовы помочь тебе, а у Шейна есть только я.

Сесили вдруг стало обидно до слез, она явно ревновала Шейна. Ей хотелось встать и закричать на всю кухню: «Это неправда. У него есть я!» Но она тут же опомнилась. Пенелопа, конечно, имела в виду работу.

Между Пенелопой и Шейном, как известно, ничего не было.

Несмотря на это, Сесили внимательно оглядела девушку. И поразилась, разглядев ее чудесные волосы – густые, темно-желтого цвета, словно налитые солнцем. А глаза синего цвета, прозрачные, чистые – даже страшненькие очки не могли скрыть их красоты. Более того, лицо Пенелопы тоже было красивым. Если присмотреться, она – настоящая красавица. И все это искусно пряталось за серьезной внешностью и деловыми манерами! Сесили опешила. Она наконец разглядела Пенелопу. Интересно, разглядел ли ее Шейн?

Куда она смотрела раньше? Где были ее глаза?

Пенелопа, видимо, ощутила на себе пристальный взгляд Сесили, и он ей не понравился.

– Что такое? – Она посмотрела ей в лицо. – Неужели у меня подбородок в джеме?

– Нет-нет, все в порядке. Ты просто красавица, – неожиданно для себя самой выпалила Сесили. Очевидно, предательский алкоголь еще не совсем выветрился из ее головы.

По лицу Пенелопы пробежало облачко. Слова Сесили, видимо, ее не слишком обрадовали.

– О, гм, благодарю.

Софи заговорщически поднесла палец к губам:

– Тсс, ни слова больше. Пенелопа терпеть не может, когда ей говорят комплименты.

Сердце у Сесили приятно заныло.

Все-таки как хорошо вот так, сидя, болтать по-дружески! Разве плохо иметь таких подруг? Отнюдь!

Подруг, которые улавливают твое настроение и так тонко понимают тебя, которые интуитивно видят как твои сильные, так и слабые стороны. Прежде она даже не могла представить себе такое. Что в этом плохого? Так зачем держаться от всех в стороне? В стороне от жизни? Уклоняться от дружбы? В ее ушах тихо зазвучала давняя лирическая песня, которую исполнял дуэт «Саймон и Гарфанкель». «Неужели она – остров».

Что это с ней? Как вчера возле дерева называл ее Шейн? Что-то смутное зашевелилось в ее памяти. Летняя Сесили – да-да, именно так он назвал ее. Неужели, когда она опять вернется в Чикаго, то снова станет такой, какой была всегда?

Неужели это правда? А может она вернуться назад в Чикаго летней Сесили? Нет, в том мире это невозможно. В том мире приходилось привечать врагов так же, как и друзей, первых даже любезнее. В том мире один неверный шаг мог стать последним в ее политической карьере.

Шейн сидел в одиночестве на кухне, массируя большим и указательным пальцами глаза и переносицу. Затем проглотил две таблетки «Адвила». Случилось чудо – в доме, где яблоку было негде упасть, так много в нем всегда толпилось народа, вдруг воцарилась благословенная тишина.

Непонятно каким образом, но все куда-то подевались, разошлись и разбежались, и он остался один. Даже чертов смартфон не звонил, а лежал тихо-тихо. Махнув рукой на электронную почту, он попросил Пенелопу просмотреть ее всю, ответить на то, на что она могла ответить, а на что не могла, выделить и оставить для него. Он не часто просил ее о подобном одолжении, но сегодня, когда нужно было сосредоточиться на том, как разгрести кучу дерьма, накопившуюся в мэрии, ему пришлось поручить ей часть работы, которую обычно выполнял сам.

Долгие и устоявшиеся связи с мэрией внезапно ослабели, оставалась надежда на личную встречу с мэром. Политика дело тонкое, а где тонко, там и рвется. Глава отдела городского планирования откровенно препятствовал заключению сделки, и это приводило Шейна в бешенство. Пусть этот парень невзлюбил его, он переживет это, но как быть огромному количеству людей, которые останутся без работы? Если сделка пойдет под откос, вместе с ней пойдет под откос жизнь многих. Увольнений тогда никак не избежать!

Заботы, тревоги, голова раскалывалась от боли, настроение было препаршивое.

Вдруг стукнула задняя дверь, кто-то вошел. Шейну захотелось хватить кулаком по столу и закричать на весь дом, чтобы все убирались к черту, но он сдержался. На кухню вошел Митч. Шейн стиснул зубы, чтобы не выругаться. Он еще не забыл, что невежливо выгонять хозяев из собственного дома.

Митч бросил свой ноутбук на стойку возле дверей.

– Эй, а где народ?

– Весь вышел, – резко буркнул Шейн.

Митч удивленно приподнял брови:

– Плохой день?

– Бывали и получше. Контракт на строительство летит к черту.

– Да, чикагские политики – ушлые ребята, с ними скучать не приходится, – заметил Митч, подходя к холодильнику и открывая дверцу. – Пиво будешь?

Шейн молча кивнул в знак согласия.

Митч достал пиво и ловко пустил одну бутылку по полированному гладкому столу. Бутылка остановилась точно перед Шейном.

Митч упал на стул:

– Что там не заладилось?

– Условия контракта – это все рутина, обычное дело. Я хорошо знаком с мэром, новый глава городского планирования – вот в ком вся загвоздка. Он то и дело ставит мне палки в колеса, цепляется за каждый пункт контракта. Настоящий пакостник. С прежним главой было все намного проще, я без труда за дружеским обедом и выпивкой заключал с ним контракты.

Если не умилостивить Дэвида Джексона, главу городского планирования, а как это сделать – Шейн пока не представлял, то шансы получить новый контракт резко уменьшались.

– Думаешь, он голубой?

– Вот именно, а я ему не нравлюсь. У нас с ним уже была стычка лет пять тому назад. Он проиграл. Теперь ему хочется взять реванш. Он у меня в печенках сидит, достал во как. – Шейн провел ладонью по горлу.

– Когда ты в следующий раз встречаешься с этим типом?

– Договорились на понедельник. Сразу после свадьбы.

– Ну вот, и в плохом есть хорошие стороны, – ухмыльнулся Митч. – Скоро ты покинешь наш сумасшедший дом и вернешься к себе домой.

Шейн поднял глаза к потолку:

– Господи, прошу тебя, только избавь меня от всех этих женщин!

Митч усмехнулся:

– Как я тебя понимаю! Я так буду рад, когда все это закончится. И мне больше не придется ни с кем сталкиваться нос к носу, поворачивая за какой-нибудь угол в доме.

Шейн улыбнулся, чужие неприятности немного отвлекли его от своих собственных:

– Удивительно, зачем тебе все это сдалось? Вам обоим следовало бы съездить в Лас-Вегас и там пожениться. Тогда не было бы тут столько народу, а тебе не пришлось бы искать уединенное местечко.

Митч вздохнул:

– Ничего удивительного. Мне хочется только одного: чтобы твоя сестра была счастлива.

Шейн допил пиво и знаком спросил Митча: еще будешь? Получив утвердительный кивок, он достал из холодильника еще два пива.

– Наверное, ты даже не думал, что тебе придется так страдать?

Митч рассмеялся – весело, добродушно, без тени злобы.

– Что верно, то верно. Ничуть не подозревал. Но твоя сестра стоит того. Для нее эта свадьба очень важна. Ну а у меня хватило ума сообразить, что мои мучения долго не продлятся. Скоро вы все разъедетесь, и мы с Мадди снова останемся вдвоем.

Шейну даже стало немного завидно. Он призадумался.

Куча народу, окружавшего его весь день, не столько раздражала его, сколько – тут он даже удивился – нравилась ему. При одной мысли о том, что по возвращении в Чикаго он очутится в своем огромном, но пустом доме, ему стало грустно. Да, его дом, над благоустройством которого поработал один из лучших дизайнеров, был очень красив, удобен, но совершенно лишен тепла и уюта. В его глазах это был не дом, а просто комфортабельное жилье.

Его жилище было совершенно не похоже на тот дом, в котором он рос, где прошло его детство. Одноэтажный кирпичный домик с тремя спальнями, в котором никогда не было ни порядка, ни особой чистоты, зато всегда было многолюдно, шумно и весело, как и должно было быть, поскольку там жила большая, дружная семья.

Митч развалился на стуле и, поставив пиво себе на живот, спросил:

– Итак, стоит ли мне начинать этот разговор?

Шейн сразу насторожился.

– Что ты хочешь сказать? Ведь тебя это нисколько не касается.

– Верно, – кивнул Митч. – Не скрою, хотя твое увлечение моей сестрой удивляет меня, но поговорить мне хотелось о другом.

– О чем же? – Шейн окинул Митча пристальным взором.

– Неужели не догадываешься? О том, что приближается и что, кроме огорчения и недоумения, не вызывает ничего. Я много об этом размышлял и пришел к выводу: надо что-то делать с этим фарсом под названием «помолвка Сесили». Но я еще не разобрался до конца, так как кое-что мне неизвестно.

– С чего ты взял, что эта помолвка не настоящая? – вопросом на вопрос ответил Шейн.

– Я тебя умоляю! Моя сестра, возможно, не идеал, но в искренности и честности ей не откажешь, об этом говорит вся ее жизнь. Если бы за этой помолвкой стояли истинные чувства, разве стала бы она так открыто вешаться на тебя?

Шейн пожал плечами с таким видом, как будто ему ничего не известно и Сесили не делилась с ним своими секретами:

– А ты по-братски не расспрашивал ее об этом?

– А как же, прямо в тот день, когда она приехала. Неужели ты забыл, как она меня бортанула!

– А-а, помню, помню. Ты ей устроил перекрестный допрос по адвокатской привычке, прилюдно, как в зале суда. – Шейн иногда не мог понять этих Райли, таких умных, таких сообразительных и таких глупых в чисто человеческих отношениях. – И на что ты надеялся? Что она при всех раскроет тебе свою душу и в слезах бросится на шею к брату?

Митч, выпучив глаза, с недоуменным видом уставился на Шейна:

– Я как-то не подумал об этом.

– И напрасно, иногда думать очень полезно, – фыркнул Шейн. – Ты же не придурок, впрочем, я могу ошибаться.

– Ага, вот как. Значит, ты в курсе ее дел, только держишь это в тайне. – Митч в задумчивости наморщил лоб.

– Что ты несешь? Разве ты после этого не придурок?

Кивнув, Митч сделал глоток пива:

– Как сказать.

Шейн окинул его оценивающим взглядом, но промолчал.

– Ладно, а где девушки?

– Думаю, они все у Грейси.

Митч лукаво улыбнулся:

– А не хочешь ли ты позвать Чарли и Сэма, чтобы поиграть и немного развлечься?

Шейн на миг задумался: он не знал, как помочь Сесили, которая упорно не видела иного способа достичь своей цели, кроме как выйти замуж. Митч был прав, что-то тут было нечисто, и это осознание вызывало у него смутную, непонятную тревогу. Предложение развлечься ему очень понравилось.

– Ладно, звони парням.

Проведя почти весь день с подругами, Сесили на удивление почувствовала себя совершенно другой – жизнерадостной и полной новых сил. Как можно было столько лет недооценивать значение доверительных близких отношений, пренебрегать возможностью поболтать, посудачить, «излить душу»?! Она мысленно перебрала своих «друзей и подруг» в Чикаго. Ленчи с их атмосферой показной вежливости, где громко не смеялись, а лишь натянуто и приторно улыбались. Делиться с такими приятелями или приятельницами своими секретами было настоящим самоубийством. Чикагские подруги, с которыми она была знакома далеко не первый год, не внушали доверия. Всего за несколько дней ее пребывания в родном Ривайвле Сесили сблизилась, почти сроднилась с этими женщинами. Просто поразительно!

Пусть она не открывала им все, что было у нее на сердце. Главное – она их любила. Ей нравилась их открытая непринужденная манера общения, то, как без всякой зависти они обсуждали между собой даже ее отношения с Шейном. Подобная искренность автоматически вводила Сесили в их круг, она чувствовала себя своей среди них.

Новое ощущение, нечто такое, к чему она еще не привыкла.

Сесили налила себе холодного чая, и в этот миг вбежала Мадди.

Днем она помогала Мадди как можно лучше организовать праздничный день, располагая в соответствии со степенью важности разные мероприятия. Держа перед глазами расписание свадебного торжества, Сесили разделила обязанности, поручив каждой из подруг то дело, которое той было больше по душе и с которым та могла справиться лучше остальных. Грейси взяла на себя доставку еды и оформление праздничного стола, Софи – внешнее оформление, Шарлотта – поставки товаров от розничных торговцев, Мадди, как невеста, отвечала за то, что нельзя было поручить никому другому, а на себя Сесили взяла все то, что осталось. Трудились они дружно и весело и все сделали довольно быстро.

Сесили с наслаждением отдалась работе, которая помогла ей отвлечься от всего того, что волновало и тревожило ее. Мысли о своей свадьбе она задвинула в самый дальний уголок сознания и забыла на время о ней, а также об отце и своей предвыборной кампании.

Ощущение успешно сделанной работы, как обычно, радовало ее сердце, помогая ей опять обрести ощущение собственной значимости и самодостаточности. Вместе с тем в глубине ее подсознания возникла смутная, но важная мысль, которая не давала ей покоя.

Мадди сияла от удовольствия, что можно было без труда прочитать по ее счастливому лицу.

– Ты даже не можешь представить, как я тебе благодарна за помощь! Я обожаю тебя!

– Пустяки. – Сесили немного смутилась. – Мне самой это доставило столько удовольствия!

Ей в самом деле было крайне приятно, что ее отношения с будущей невесткой так хорошо складываются.

– Благодаря тебе, подготовка к свадьбе идет с опережением графика. – Мадди огляделась по сторонам и, понизив голос, прошептала: – Только не говори Пенелопе: ты можешь дать ей сто очков вперед.

Сесили рассмеялась:

– Не беспокойся, я никому не выдам твою тайну.

Заложив прядь волос за ухо, Мадди опять с беспокойством оглянулась по сторонам:

– Конечно, это не мое дело. Кроме того, я, наверное, чуть забегаю вперед, но я хочу попросить тебя об одолжении.

Сесили насторожилась. Давать обещание, не зная, о чем тебя попросят, было бы весьма необдуманно. Поэтому она осторожно промолвила:

– Попытаюсь его выполнить.

– Прошу тебя, не обижай моего брата, – вдруг выпалила Мадди и тут же с беспокойством посмотрела на двери, как бы кто-нибудь не вошел и не подслушал ее. – Понимаешь, он готов в лепешку разбиться ради тех, кого любит. Для близкого человека он готов сделать все, понимаешь, все!

Сесили кивнула:

– Конечно. После смерти вашего отца он трудился, не жалея себя и не покладая рук.

– Вот именно! – горячо воскликнула Мадди. – Если он примет какое-нибудь решение, то будет лезть из кожи вон, чтобы добиться своей цели. Цена, которую он лично платит, не имеет для него никакого значения. Вот какой он.

– Да, знаю, – промолвила Сесили.

– Да, твое положение здесь… м-м… не простое. Я понимаю, как тебе нелегко. Но прошу тебя, будь с ним поласковее. Он влюблен в тебя. По уши.

Давно забытая девичья часть души Сесили затрепетала от радости, ей вдруг захотелось кокетливо расспросить Мадди, что он говорил, как и когда, – проще говоря, поболтать так, как болтают совсем юные девушки между собой о парнях, которые в них влюблены – весело, шутливо, со смехом и с замирающим сердцем. Но они с Мадди были, увы, уже не девушками, и Мадди хотелось услышать от нее совсем другое – то, что могло успокоить ее, снять тревогу за брата.

– Даже не знаю, как тебе все объяснить. Да, со стороны все выглядит не очень хорошо, но я постараюсь что-нибудь придумать. В отличие от тебя, я не считаю, что он в меня влюблен. Мне кажется, что он… – Тут Сесили запнулась, не умея подобрать нужное слово. – Ну, ты знаешь, как он себя ведет, когда ему чего-нибудь хочется.

– Конечно, знаю. Я же не слепая, вижу, какими глазами он смотрит на тебя. А тут еще эта новость насчет твоей помолвки. Поверь, он никогда не стал бы себя вести так, как сейчас, если бы не питал какую-то надежду. Когда вы оба встретились здесь, между вами возникло какое-то поле, вполне осязаемое. Не просто увлечение, что-то более сильное.

Сесили нахмурилась. Надо быть осторожнее. Не только ее мать, а, похоже, уже все заметили, что между ней и Шейном что-то происходит.

– Ты знаешь?

– Конечно, – улыбнулась Мадди.

– Откуда, как?

Мадди весело рассмеялась:

– Вот что я скажу: когда испытываешь страсть, то видишь ее проявления в другом человеке.

Сесили закусила губу:

– Мадди, я стараюсь держать себя в руках. Я никак не ожидала услышать то, что услышала сейчас. Но у меня свой путь в жизни, и я не собираюсь с него сворачивать.

Да, пора, давно пора уклоняться от ненужного и опасного сближения с Шейном. Она перестала обращать внимание на свое поведение, зато другие, напротив, стали обращать на него свое внимание. Если она не будет впредь вести себя благоразумнее, то причинит боль Шейну, а потом потеряет доверие и разрушит теплые отношения с теми немногими, с кем успела подружиться. Чем больше времени она проводила среди этих людей, тем сильнее чувствовала себя среди них своей.

– Ясно, – отозвалась Мадди, поднимая чашку с чаем. – Я лишь прошу тебя вот о чем: помни, как только мой брат примет твердое решение, он будет готов сделать для тебя все, что в его силах. Если ты выходишь за другого мужчину, так выходи поскорее, чтобы Шейн не наломал дров.

– Хорошо, выйду, – с серьезным видом ответила Сесили, чувствуя, что она немного заигралась. Дурные предчувствия, похоже, начали сбываться.

Мадди улыбнулась, но в ее зеленых, как и у Шейна, глазах, не было и тени веселости, напротив, в ее взгляде проглядывало беспокойство:

– Только помни, что я сказала тебе о Шейне. Он ничего не требует взамен, даже если дает больше, чем получает.

У Сесили перехватило дыхание от волнения:

– Неужели ты так плохо обо мне думаешь?

– Конечно, нет, – отозвалась Мадди и, тут же подойдя к Сесили, ласково обняла ее.

Сесили, еще не привыкшая к подобным проявлениям нежности, сжалась, застыв на месте, но затем, преодолев неловкость, обняла свою невестку, и ей вдруг стало легче.

Ей так хотелось быть своей среди них! Она обрела в них родственные души и ни за что не хотела терять с ними связь, полную удивительной, но такой приятной духовной близости.

Отпустив ее, Мадди улыбнулась:

– Мне лучше кого бы то ни было известно, как обманчива внешность. Не забывай, что я убежала со своей свадьбы и, будучи в бегах, в первую же ночь познакомилась с твоим братом, – Мадди захихикала с довольным видом. – Пусть это не самый блестящий момент в моей жизни, но иногда и такое случается, ничего не поделаешь.

Сесили захотелось поблагодарить Мадди за ее сердечность, но у нее перехватило горло, с щемящей остротой она вдруг поняла, насколько редко она бывает искренней. Она напряглась, подбирая не столько вежливые, сколько такие же непритворные слова, полные теплого участия. И они пришли – такие нужные слова, хотя с языка все равно срывались с трудом, видимо, с непривычки:

– Спасибо тебе. Поверь мне, я не самый черствый человек на свете, но мне точно известно, благодаря кому я стала своей или почти своей среди твоих родных и близких.

Мадди так глубоко сдвинула свои золотисто-каштановые брови, что они образовали латинскую букву «V».

– Но ведь ты член семьи, и я никогда, даже на мгновение, не считала тебя черствой или холодной. Ты постепенно меняешься, становясь более отзывчивой и чуткой, точно так же, как твои мать и брат. Когда-нибудь эта перемена станет очевидной, и все просто обалдеют от удивления. Надеюсь, что со временем так же переменится твое отношение ко мне, я для тебя буду не только женой брата, но и близкой подругой.

– Мне тоже так этого хочется! – призналась Сесили.

В этот миг на кухню вошел Сэм в очень коротких шортах, выставлявших напоказ его мускулистые ноги. Взгляд Сесили скользнул по его фигуре и внезапно остановился. Мальчик, с которым она вместе росла, превратился в красивого мужчину. Загорелый, мускулистый, с широкой грудью и кубиками мышц на животе, светловолосый – проще говоря, тут было на что посмотреть. Сесили заморгала от изумления. Тело у него было великолепное.

– Прошу прощения, девушки, – нарочито медленно произнес он. – Случайно заскочил на минуту.

– Самовлюбленный Нарцисс, – насмешливо заметила Мадди.

Сэм остановился как вкопанный и с лениво-небрежным видом посмотрел на Мадди:

– Я крепко усвоил одно жизненное правило: если ты собираешься играть в баскетбол с чересчур агрессивно настроенными, выпендривающимися парнями, то прежде всего надо постараться обеспечить себе выигрышное положение.

– Ты это о чем? – небрежно обронила Мадди, скривив губы.

Сэм расплылся в широкой, озорной улыбке и не без ехидства произнес:

– Если сообщить Шейну и Митчу, как вы, девушки засматривались на классного парня, то уверен, это испортит им настроение перед игрой.

Она не ослышалась? Неужели Шейн собрался играть в баскетбол?

Сесили вскинула голову и с высокомерным видом сказала:

– Я никогда не засматриваюсь на мужчин. Это не в моих привычках.

Сэм с ленивым видом не спеша перевел взгляд на Сесили:

– Ну, хорошо. В таком случае Шейн мне не поверит.

Сесили сделалось неловко, как будто ее уличили во лжи. С самым равнодушным видом, на какой только была способна, она ответила:

– Как бы там ни было, я не управляю его настроением.

Сэм невозмутимо пожал плечами:

– Посмотрим, посмотрим, так ли это.

Мадди с негодованием накинулась на него:

– Только попробуй, и тогда узнаешь, как опасно нас задевать!

– Спокойнее, леди. Увидимся на площадке. – Сэм осклабился и не спеша удалился.

Сесили обернулась к Мадди:

– Тебе не кажется, что нам бросили своего рода вызов?

– Вот именно.

– И что нам делать?

Мадди рассмеялась:

– Нам ничего не остается, как принять его.

Шейн разговаривал с Митчем, в то время как Сэм и Чарли тоже о чем-то тихо совещались под баскетбольным щитом, стоявшим недалеко от самого края подъездной дорожки.

– Что вы там застряли? – закричал Митч. – Совещаетесь? Нашли время.

Сэм отмахнулся от него рукой:

– Заткнись. Лучше подумай над своим собственным планом игры.

Притворно закатив глаза и приподняв брови, Митч насмешливо спросил Шейна:

– У тебя есть план?

– Конечно, есть, – энергично закивал тот. – Как следует надрать им задницу.

Они в знак согласия стукнули друг друга по плечу.

– Мы готовы, – опять крикнул Митч.

Чарли и Сэм, как будто не слыша, продолжали совещаться.

Шейн потряс головой:

– У нас здесь что – матч НБА? Давайте играть.

Чарли ткнул в его сторону пальцем – мол, отвали – и продолжил шептаться с Сэмом.

Через три минуты из дома Грейси выпорхнули все девушки.

Сэм расплылся в самодовольной улыбке:

– А вот теперь мы готовы.

Прежде чем началась игра, Мадди бросилась к Митчу, обвила его шею руками и поцеловала так, как будто они впервые встретились после десятилетней разлуки.

Шейн шумно и горестно вздохнул:

– Боже, Мадди, ну сколько можно?!

Краем глаза он увидел, как Сесили зажала рот ладонью, чтобы не прыснуть от смеха. Она переоделась для такого случая, на ней были темная майка и белые шорты. Ее грудь соблазнительно выпирала из-под верхнего края майки, а длинные ноги казались бесконечными. Не выдержав, он отвел взгляд в сторону.

Митч освободился из объятий Мадди и ласково похлопал ее по бедру.

– Без меня скучно, принцесса?

– Еще как, – отозвалась она, с любовью глядя ему в лицо.

Шейн снова вздохнул – шумно и безнадежно.

Чарли в притворном недоумении широко развел руки:

– А кто только что говорил, что они готовы?

– Отцепись, не приставай, – крикнула Мадди и плавной скользящей походкой направилась к краю подъездной дорожки, чтобы грациозно присесть на летний стул между Пенелопой и Софи.

Чарли восхищенно прищелкнул языком:

– Эх, попадись она под руку, хорошо бы ее как следует отшлепать по попе.

Шейн толкнул его в плечо:

– Эй, выбирай слова, она же моя сестра!

– Ах да, конечно, – торопливо произнес Сэм. – Разве я сказал, что отшлепаю ее? Но она держится так вызывающе, что просто сил нет.

За спиной Сэма раздался смех Сесили, такой сексуальный и волнующий, что у Шейна мурашки побежали по всему телу, он пришел в возбуждение. Он оглянулся на нее и улыбнулся:

– Что тут смешного?

Сесили потупила взор:

– Так, ничего.

Она нагнулась вперед, уперлась локтями в колени и опустила глаза еще ниже, указывая ими на ложбинку между грудей.

Чарли лукаво посмотрел на Шейна и не без ехидства спросил:

– Может, с ней стоит поступить точно так же, как с Мадди?

Шейн растерянно перевел взгляд на Сесили. В его разыгравшемся воображении возникло соблазнительное видение – округлые ягодицы Сесили поверх его колена; сейчас ему точно было уже не до игры, он уже подумывал о том, что хорошо было бы закончить то, что они не успели закончить прошлой ночью под деревом.

Сесили встряхнула головой, и ее волосы цвета виски рассыпались по плечам. Удивительно, ее прическа утратила прежнюю идеальную гладкость и ровность краев, ее волосы – просто невероятно! – начали виться.

– Мечтать не вредно, – крикнула она.

Шейн задумчиво поскреб щетину на подбородке. А почему бы и не помечтать? – говорил весь его вид.

Сесили вызывающе взглянула на него:

– Выброси это из головы, а не то пожалеешь.

Чарли легко пихнул Шейна локтем в бок:

– Эй, парень, похоже, она над тобой насмехается.

Митч толкнул Чарли в плечо:

– Эй, потише, она моя сестра.

Глаза Сесили буквально распахнулись от изумления, она смотрела на брата, не веря своим собственным ушам. Она вспыхнула и покраснела: брат встал на ее защиту, а ведь раньше никто так не вел себя с ней! Шейну, который все замечал, стало обидно до слез, он не мог встать на ее защиту, как только что сделал Митч.

Но тут весьма кстати вмешалась Грейси. Подняв руку, она весело сказала:

– Эй, лучше отшлепайте меня, я нисколько не против.

Все так и покатились со смеху, за исключением Сэма, который сердито бросил:

– Блин, что ты несешь, ты же моя сестра!

Грейси притворно закатила глаза:

– О боже, я ведь вовсе не тебя имела в виду.

Чарли усмехнулся и шутливо подмигнул ей:

– Только назначь время и место, милая моя.

– Ты ведь моя сестра! – внезапно распалившись, повторил Сэм.

Грейси, как ни в чем не бывало, сделала один или два глотка из чашки:

– Тише, тебе же прекрасно известно, что мы больше не встречаемся.

Чарли рассмеялся и направился к центру площадки.

Шейн посмотрел на Сесили, а она одновременно на него, их взгляды встретились. Она смотрела прямо, смело, ничего не боясь, и меньше всего его, и это было заметно невооруженным взором. Возбуждение огнем пробежало по его жилам, по всему его телу, ему страстно захотелось взять над ней верх, победить ее. По лукаво изогнутым губам, насмешливым глазам можно было без труда прочитать: «Я бросаю тебе вызов». Он направился к ней, и пока он шел, она ни на миг не отвела взгляда в сторону, не сробела и не смутилась.

Шейн встал прямо перед ней. Сесили гордо приподняла голову и вскинула на него глаза, в них не было страха. В ярких солнечных лучах ее волосы отливали золотом, иногда в них вспыхивали яркие огненные искры.

– Что-то не так? – как ни в чем не бывало, невозмутимо улыбнулась она. Она дразнила его, и ее поддразнивание лишь распаляло в нем желание.

– Ну что ж, посмотрим, кто кого.

Сесили хмыкнула:

– Не могу понять, на что ты намекаешь.

Шейн весело рассмеялся, ему нравилась эта игра, и он с удовольствием вступил в нее:

– В таком случае тебя ждет настоящий сюрприз. Догадываешься какой?

Софи тихо присвистнула:

– Ну и ну, положение у тебя, подруга, не из легких.

Пожав плечами, Сесили откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу:

– Не надо меня пугать. Меня голыми руками не возьмешь.

В ней не было ни робости, ни страха. Она принимала его правила игры, что очень нравилось Шейну. Их состязание придавало его жизни остроту, а без острых ощущений жизнь, как известно, скучна и пресна.