Позже, далеко после полудня они возвращались назад в Ривайвл. Сесили поглядывала в окно автомобиля на плотно застроенный пригород, на длинные стрип-моллы и огромные торговые центры, окруженные парковками. Постепенно городской ландшафт уступал место плоскому сельскому пейзажу и низким фермерским домам.

Сидевший рядом с ней Шейн вел машину молча и сосредоточенно, Сесили тоже молчала. Ехать в тишине было так чудесно! Настоящее блаженство, такого она никогда раньше не испытывала, оно действовала на нее удивительно успокаивающе.

Сегодня Сесили много размышляла о том, как жила до сих пор, стараясь взглянуть правде в лицо. А правда оказалась горькой и нелицеприятной: все эти годы она обманывала саму себя. Детские мечты: она ведь так стремилась к их осуществлению! Да, кое-что удалось реализовать, но она ведь вышла из детского возраста, и ей давно следовало бы прекратить жить мечтами.

Будучи совсем маленькой, она, как и все девочки, хотела быть прекрасной принцессой, ну и что? Вывод напрашивался неутешительный.

Тяжкий груз, лежавший у нее на сердце и угнетавший ее, больше ее не давил. Она поняла, что ей надо делать.

Прежде всего надо разорвать эту смешную, ненастоящую помолвку. Но как это сделать – вот вопрос? Разрыв больше не пугал ее, поскольку ей в голову пришла одна прекрасная мысль, и теперь она знала, чем ей следует заняться.

Размышляя над тем, что ей лучше всего удается, в чем она по-настоящему успешна и что в работе доставляет ей наибольшую радость, Сесили вдруг поняла, в чем состоит ее самая сильная сторона. Кому-то ее мысль могла показаться сумасшедшей, тем не менее ей нравилось расчищать авгиевы конюшни, это давало ей ощущение извращенного удовольствия – браться за какое-нибудь «грязное», почти безнадежное дело и «спасать положение», сводя к минимуму негативные последствия. Сколько раз она делала именно это, выручая отца? Его коллег по партии? Так почему бы ей не начать с помощью этого умения зарабатывать себе на жизнь? Тем более что работы на этом поприще было хоть отбавляй, особенно с учетом ее многочисленных связей. От самой этой мысли, от ее находки у Сесили сразу улучшилось настроение, а вот мысли о предвыборной кампании наводили на нее сплошную тоску.

Как только она со всем разберется, она обо всем расскажет Шейну, и тогда они решат, как быть дальше. Хотя тут было много неизвестного. Одно Сесили знала твердо: мучительная пустота внутри нее с появлением Шейна исчезла, более того, время шло, и она все больше убеждалась в том, что ее жизнь без Шейна бессмысленна.

А что чувствовал он? То же самое или нет? Они старательно избегали разговоров об этом, об их будущем, даже о своих чувствах. Подобная неопределенность вселяла неуверенность в сердце Сесили.

Краем глаза она смотрела на него – самоуверенного, светловолосого, управлявшего машиной с непринужденной небрежностью. На нем была простая майка военно-морского флота, обтягивающая его мускулистые загорелые руки. Танцующий свет в его светлых волосах, скрытая сила в его руках и таких нежных и сильных пальцах невольно вызвали у Сесили смутное сомнение. Так ли уж она хороша и желанна? Подходит ли она ему?

Он искоса взглянул на нее:

– Могу сказать, о чем ты думаешь.

Она закусила губу. Не верить ему, усмехаться она не могла. Шейн всегда был не просто вежлив, он был предупредителен, угадывая все ее желания, минутные капризы, безошибочно определяя, что ей нравится, а что нет. Скажи ей кто-нибудь раньше, что такое возможно, она ни за что не поверила бы. Она почти физически чувствовала его заботу. И эта забота подсказывала ей, насколько она ему дорога.

Подвинувшись вбок и упершись спиной о дверцу машины так, чтобы иметь возможность прямо смотреть на него, она открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь шутливо-колкое, как вдруг с ее губ слетел неожиданный, удививший ее саму вопрос:

– Ты очень успешный бизнесмен, но тебя словно гнетет чувство вины. В чем дело?

– Ни в чем. – Короткий ответ прозвучал быстро, словно хук справа.

– Нет, с тобой явно что-то не так. Ты как будто считаешь, что тебе надо извиниться за то, что ты добился такого успеха.

– Ну что ты заладила – успех, успех?! В этом нет ничего особенного. Все вышло само собой.

Сесили недоверчиво покачала головой:

– Это невозможно. Ты явно привык все планировать и обо всем заботиться. Так ты устроен. Это у тебя в крови.

– Дело не в крови, – вздохнул Шей. – Всему виной нужда. Как известно, нужда научит всему. Если бы не умер мой отец, то скорее всего из меня ничего бы не вышло. Работал бы кое-как, жил бы от зарплаты до зарплаты.

– Не хитри. Я не верю ни единому твоему слову.

– Тебе этого не понять. – Лицо Шейна стало мрачным и серьезным. – Ты судишь о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления.

Она мягко положила руку ему на ногу:

– Шейн, ты ни в чем не виноват, тебе незачем упрекать себя в чем бы то ни было. Просто невероятно, сколь многого ты добился в жизни!

Сесили ощутила, как он весь напрягся.

– Все было бы иначе, если бы я имел возможность выбирать. Скорее всего, предпочел бы легкий путь, а там свернул бы на кривую дорожку.

– Что-то не верится. Но даже если ты говоришь об этом серьезно, ну и что? В конце концов, этого не случилось.

– Мне тяжело, мучительно больно думать, что отец умер для того, чтобы я стал человеком, настоящим человеком.

Так вот в чем дело. Вот какой скелет прятался в его шкафу.

Сесили пододвинулась к нему, желая его утешить.

– Конечно, ты прав. Если бы твой отец не умер, ты был бы другим человеком. Вероятно, совсем не богатым, возможно, бездельником. Или простым бухгалтером.

Шейн бросил на нее сердитый взгляд, а она, положив голову ему на плечо, рассмеялась:

– Одно я знаю твердо, кем бы ты ни стал, в любом случае ты никогда бы не был дурным человеком.

– Как знать, – возразил он.

– Признаюсь тебе по секрету, на другую ночь, когда мы, девушки, собрались в доме Грейси, Мадди кое-что поведала о тебе.

Ее будущая невестка с самым невинным видом рассказала несколько историй из жизни брата. Но Сесили прекрасно поняла, кому было адресовано столь откровенное его расхваливание. Была ли в этом такая уж необходимость? Скорее всего, нет, она и без подобной рекламы успела должным образом оценить, как его добродетели, так и другие, не самые добродетельные стороны, причем в последних, на ее взгляд, было не меньше достоинств, чем в самих добродетелях.

– Мадди рассказала о том, как на школьном вечере она столкнулась с одним неприятным типом с хулиганскими наклонностями, который начал грубо приставать к ней. Ты, наверное, помнишь об этом?

Шейн усмехнулся:

– Еще бы. Мне позвонил Джеймс и срывающимся голосом сообщил, что у Мадди большие неприятности, что, впрочем, было недалеко от истины.

– Она сказала, ты буквально спас ее. Ты так врезал тому типу, что тот упал без сознания.

Шейн рассмеялся:

– Думаю, после этого урока он стал повежливее вести себя с девушками.

– Кроме того, Мадди рассказала историю о своей кошке, Флаффи, как ты снял ее с верхушки дерева, откуда она боялась спуститься. Как ты надавал ребятам, издевавшимся над Джеймсом, по шее. Как ты украл из стола сестры Маргарет кое-какие улики, чтобы спасти Мадди, которую обвиняли в том, что именно она нарисовала кое-какие рисунки на стене. Как ты взял вину Эвана на себя, когда тот из озорства включил сирену пожарной тревоги, чтобы его не исключили из футбольной команды.

Сесили внимательно посмотрела на Шейна:

– Мадди ведь ничего не придумала, правда?

– Мадди слишком много болтает, – нахмурился Шейн.

Сесили рассмеялась, уткнувшись головой ему в плечо.

– Видишь, я права, отпираться бессмысленно.

Шейн притворно вздохнул с побежденным видом:

– Ладно, твоя взяла, как говорится, против лома нет приема.

– Для каждой работы нужны соответствующие инструменты, – расхохоталась довольная Сесили.

Позднее, вечером того же дня все собрались за карточным столом, Шейн сдавал. Деньги были обменены на фишки, а фишки ровными столбиками стояли возле каждого игрока. Шейн кивнул Сесили, сидевшей напротив него:

– А ты вообще-то умеешь играть?

Сесили презрительно дернула обнаженным плечом:

– Разумеется.

По его губам скользнула насмешливая улыбка:

– А я почем знаю? Ты не похожа на завзятого игрока в карты.

Сесили возмущенно закатила глаза, затем с хитрым видом достала вишневую карамельку из пакетика «Тутси Ролл Поп», лежавшего возле Пенелопы, развернула обертку и положила карамельку в рот:

– Я игрок, и еще какой.

Хм, у Шейна были большие сомнения на этот счет, потому что он видел, что она лишь делает вид. Прищурившись, он окинул ее внимательным взглядом. От него ничего не ускользнуло: ни обтягивающая ее грудь красная майка на бретельках, ни особая прическа.

– Гм, посмотрим.

– Ты будешь сдавать или нет? – не выдержал Митч.

Шейн пропусти его слова мимо ушей, так как увлекся тем, что вытворяла Сесили.

Улыбнувшись ему, она нарочно медленно облизнула языком карамельку, выставив ее между губами.

Руки Шейна машинально продолжали тасовать колоду, но он уже мало что соображал.

– Он что, над нами издевается? – невзначай спросил Митч Мадди.

– Не похоже, – заступилась за брата сестра.

– Да как сказать, – прищелкнула языком Софи.

Не сводя глаз с Сесили, Шейн разделил колоду на две равные части.

А она эротично сосала карамельку, зажав ее своими сексуальными губами. Она то втягивала карамельку внутрь рта, то выталкивала ее наружу, напоминая этими движениями то, как примерно то же самое делала с его членом.

Возбужденный Шейн неловко всунул одну половину колоды в другую, карты зацепились и рассыпались на зеленом сукне стола.

Сесили то медленно, причмокивая, сосала карамельку, то играла ею розовым языком, вращая ее между губами и зубами, – она явно дразнила его. После его неловкого движения она удивленно вскинула брови:

– Что-то не так?

Искусительница! Но разве ему это не нравилось? Напротив, еще как нравилось!

– Нет. Все хорошо.

Она кивнула на карты:

– Ты собираешься сдавать? Или так и будешь сидеть?

Она, похоже, о чем-то его спрашивала? Ну да, конечно, но для того чтобы понять, надо было, чтобы кровь от известных частей тела прилила к его голове, что сейчас было весьма затруднительно.

С той минуты, когда они с Сесили вернулись домой, им ни на минуту не удавалось уединиться. Шейн слегка разозлился. Неужели, в самом деле, все обстоит так плохо? Неужели он не может обойтись без этого, без нее?

Ее язык лениво лизнул округлый, красный край конфеты, и его член застыл в мучительном ожидании.

Да, именно так.

Пенелопа, потеряв терпение, начала собирать рассыпавшиеся карты.

Шейн рассеянно провел пальцами по волосам и машинально взял поданную колоду:

– Спасибо. Хотя я мог бы собрать их сам.

– В самом деле? – не без сарказма спросила Пенелопа.

Конечно, мог. Какие могли быть тут сомнения. Но как раз в этот момент Сесили принялась, как это ей удавалось – Шейн не мог понять, медленно вращать карамельку между губами, стянутыми в бантик, это было очень эротично, и он не выдержал.

– Прекратишь ли ты это когда-нибудь? – резко бросил он.

Сесили невозмутимо вынула карамельку изо рта. Карамельный краситель, оставшийся на ее губах, окрасил их в ярко-красный цвет, отчего губы стали еще сексуальнее. У Шейна сперло дыхание.

– Что прекратить? – с притворным удивлением спросила она.

– Сосать карамель так, как будто занимаешься оральным сексом. Это меня выводит из себя.

– Шейн! – возмущенно закричали хором Мадди, Софи и Пенелопа.

Грейси, Чарли и Сэм, напротив, дружно расхохотались.

Митч притворно застонал.

Только одна Сесили сохраняла полную невозмутимость, она не изменилась в лице, даже не покраснела:

– Каждый рассуждает в меру своей испорченности. Если что-то выводит тебя из себя, то я тут ни при чем, извини, это твои проблемы.

Она опять принялась сосать карамельку, то втягивая ее внутрь, то выталкивая вперед:

– Я, как и все, хочу играть в карты.

Чарли окинул Сесили медленным, ничего не упускавшим взглядом. У Шейна перехватило дыхание: он не хотел, чтобы кто-то смотрел на Сесили таким глазами.

– Пожалуй, я сяду рядом с Шейном. Такое волнующее зрелище не стоит пропускать.

– Не смей смотреть на ее рот! – накинулся на него Шейн.

Чарли дернул плечом:

– Извини, старина, но у нее такие красивые губы, одно загляденье.

Улыбнувшись как можно обольстительнее, Сесили проворковала:

– Спасибо. Чарли. Очень мило с твоей стороны.

Мило? Совсем не мило. Шейн почти прорычал:

– Ешь карамель нормально.

– А я что делаю? – Сесили, как ни в чем не бывало, продолжала сосать конфету. – Ты просто невесть что думаешь.

Конечно, думает. И совсем не невесть что. Впрочем, она прекрасно знала, о чем именно он помышлял. Только бесчувственный чурбан ни о чем таком мог не думать, а он живой человек, и было бы неестественно в его положении думать о чем-нибудь другом.

Шейн начал было что-то возражать, но его тут же перебил Митч:

– Да будешь ты сдавать или нет?

Брови Шейна взметнулись вверх.

Сесили улыбнулась в ответ.

Он сдавал, а она тем временам грызла карамельку с таким видом, словно проходила кинопробы на роль Лолиты.

Через двадцать минут Шейн стал на двадцать долларов беднее, а перед Сесили лежала куча фишек.

Грейси с улыбкой кивнула Сесили:

– С тобой шутки плохи, вмиг обчистишь.

Сесили усмехнулась:

– Не хнычь, умей достойно проигрывать.

Грейси показала ей язык.

Сесили звонко рассмеялась.

Софи с наивным видом подняла один из пакетиков с карамельками:

– Они что, волшебные?

– Я скоро вернусь. – Сесили переглянулась с Шейном, затем встала с грацией, выдававшей многолетнее увлечение танцами.

Шейн, не таясь, жадными горящими глазами смотрел на нее. Джинсовая юбка, которая была на ней, едва прикрывала ее зад. Короткая и смелая юбка, интересно откуда она взялась? Трудно было представить такую вещь в гардеробе той Сесили, которую он увидел на кухне в первый день ее приезда.

– Куда ты?

– В ванную, – небрежно бросила она через плечо и плавной изящной походкой пошла к выходу.

Все, кто сидел за игральным столом, выжидающе поглядели на него. Шейн молчал.

Молчание нарушила Грейси:

– Она совершенно переменилась. Как это тебе удалось?

– Я тут ни при чем, – ответил Шейн, улыбаясь про себя.

Он лукавил. Конечно, Грейси была права. Без него тут не обошлось. Охваченный желанием увлечь Сесили, он зашел слишком далеко, а Сесили с его помощью, пожалуй, еще дальше.

– Еще как причем, – решительно ответила Грейси. – Сегодня вечером она проглотила три кекса и даже не посетовала, как много в них калорий.

Сесили подружилась со сладким, что сказывалось на ее фигуре, причем в лучшую сторону. Она лишь выиграла от этого, теперь ее формы стали настолько соблазнительными, что он хотел ее проглотить в буквальном смысле.

– Да неужели?

– А как она ела эту карамельку! – вклинилась в беседу Софи.

Сэм задумчиво почесал подбородок:

– Да, это было похоже на настоящее порно.

Да, так оно и было. Превосходное порно. Одно загляденье. Шейн больше не мог усидеть на месте.

– Я скоро вернусь.

Под дружный хор притворных стенаний он вышел из комнаты, отправляясь на поиски очаровательной искусительницы.

Сесили, припав ухом к двери ванной, внимательно вслушивалась – когда же раздастся знакомая поступь Шейна.

Только что она устроила настоящее представление исключительно ради него, недвусмысленно намекая ему, чего ей хочется, а точнее им обоим. Конечно, он не сможет устоять, он обязательно последует за ней.

Страсть пульсировала в ее крови. Как же она хотела его!

Она целый день сходила с ума по нему. Судя по его пылающим, кипящим взглядам, ему хотелось этого не меньше, чем ей, а его мимолетные ласки – то он пальцем коснется ее обнаженной кожи, то слегка сожмет бедро, то вопьется глазами в ее губы, – еще сильнее раззадоривали ее.

Она изнемогала от желания. У нее не было больше сил ждать.

В коридоре послышался знакомый стук его шагов. Сесили собралась и открыла двери – точно и вовремя – так, чтобы он почти налетел на нее.

Он тихо зарычал и, обхватив ее за талию, втолкнул назад в ванную. Очутившись внутри, он ногой захлопнул дверь, и громкий стук двери пробудил в ней радостное предвкушение неизбежного.

– Шейн, – простонала она, и в ее тоне не было никакой невинности.

Не говоря ни слова, он прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы, в те самые губы, которые чуть было не свели его с ума всего несколько минут назад.

У Сесили тут же едва не подогнулись колени.

В его порыве было столько желания и эротики, что у нее закружилась голова и все поплыло перед глазами.

Она потерлась о его грудь, ее движение было красноречивее любых слов.

Ей моментально стало горячо, даже горячее, чем можно было представить.

Огонь желания вспыхнул внизу живота, он настоятельно требовал утоления.

Сесили впилась губами в его губы, жадно, с упоением, и одновременно – пальцами в его плечи. Шейн, подстегнутый ее отнюдь не нежной лаской, откликнулся на ее поцелуй с не меньшей, а скорее даже с большей страстностью. Он целовал ее так, как будто хотел войти в нее.

Оторвавшись на минуту от ее губ, чтобы перевести дух, он обхватил руками ее груди, поглаживая большими пальцами соски.

– Лолита, решила посмеяться надо мной? Сделать посмешищем?

– Да, – чуть слышно прошептал она. – Теперь накажи меня за это, возьми скорее.

Его зеленые глаза сверкнули. Он обхватил ее за плечи и, наклонившись, слегка прихватил ее за нижнюю губу.

– Ты нас всех дурачила, да? В тебе нет ни капли порядочности, зато развращенности сколько угодно.

Охваченная половым влечением, не думая больше ни о чем, Сесили принялась расстегивать его джинсы:

– Я была порядочной, пока не встретила тебя.

Ее откровенное признание Шейн встретил поцелуем, столь же горячим, страстным и волнующим, как и предыдущий.

Ободренная Сесили, до конца расстегнув молнию, просунула руку внутрь, дальше под трусы, и обхватила его плоть.

Шейн возбужденно захрипел:

– Сесили, черт, что ты со мной делаешь?! Какое блаженство!

Сознавать, что этот большой и сильный мужчина целиком в ее власти, было не меньшим наслаждением. Он хотел ее так же сильно, как и она его, – какое это было для нее мучительно сладкое осознание!

Она держала его член не сильно и не слабо, а именно так, как следовало, так, как ему нравилось больше всего. Она чувствовала это интуитивно.

Он продолжал поглаживать ее грудь, соски затвердели и мучительно ныли, молчаливо умоляя ласкать их и дальше.

– Я хочу тебя, здесь и сейчас. – Она не просила, а требовала.

Такое требование Шейн был готов с радостью удовлетворить. Он тихо заворчал, ловкими движениями рук повернул ее спиной к себе и нагнул так, что она увидела почти перед собой отражение своего лица в зеркале, висевшем над раковиной. Их взгляды встретились в зеркале. Остальное происходило стремительно. Он сорвал с нее трусики, и они упали на пол. Одной рукой Шейн нагнул ее еще ниже, так, что она теперь почти упиралась промежностью в фарфоровую раковину.

– Я сейчас возьму тебя. – В его голосе звучала одна лишь животная страсть, но Сесили хотелось именно такой – грубой и дикой, прежние сиропообразные сексуальные отношения с другими мужчинами в подметки не годились этой страсти, которой ее так щедро одаривал Шейн.

Она с похотливой улыбкой, отражавшейся в зеркале, призывно задвигала бедрами.

Судя по его лицу, он уже не владел собой. Сесили задрожала, не от страха, нет, с ним она ничего не боялась, а от неудержимого полового влечения.

Он прошептал ей на ухо:

– Вот и хорошо. Ты моя, никто тебя не отнимет у меня. Сейчас я войду в твое горячее и влажное влагалище.

Его грубые слова попали ей в уши, по возбужденным нервам спустились до самого низа, до указанного им места, и лоно начало взволнованно ритмично сжиматься.

Не теряя ни секунды, Шейн вошел в нее, произнеся с шипящим свистом:

– Тебе это понравится.

Его первое движение было уверенным, но нарочито медленным. Сесили дернула бедрами назад, подсказывая ему, что было бы неплохо ускорить темп.

– Нет, нет. – Он замотал головой. – Все будет так, как я хочу.

Он двигался без излишней суеты и торопливости, что свидетельствовало о большом умении и опыте, постепенно нагнетая возбуждение. Мучительное напряжение внутри нее росло и росло, и скоро достигло такой точки, что у Сесили не было больше сил терпеть.

– Быстрее, Шейн! – простонала она. – Я больше не могу.

– Сможешь, – прорычал он. – Я об этом мечтал весь день. Скоро тебе будет очень приятно, ты будешь просить меня, умолять продолжать и продолжать. Кроме того, – он ощерился, – это моя маленькая месть.

Уловив заданный им ритм, она опять попыталась включиться в любовную игру, ускорить темп, но он шлепнул ее по заду и прорычал:

– Я же сказал, не торопись!

Сесили закусила губу. Ей казалось, что внутри у нее все кипит от возбуждения – не плоть, а кипящая смола.

Шейн нагнулся к ее уху:

– Все хорошо, малышка. Не бойся, я знаю, что тебе хочется. Я знаю все твои сокровенные мысли.

Он нежно обхватил ее пальцами за шею:

– Я знаю, кто ты на самом деле.

Он не блефовал. Но только вместе с ним Сесили хотелось быть именно той, какой ей втайне всегда хотелось быть, он вызволил из ее глубин настоящую Сесили – страстную, пылкую и любящую секс в развращенном виде.

Сжимая внутренние мышцы, она по мере сил помогала ему, и вскоре они оба уже стонали от сладострастия.

– Еще разок, – прошептал он, медленно входя в нее, и она, уловив подсказку, сделала столь же плавное движение ему навстречу. Это было синхронное движение, полное взаимной гармонии и сладкой муки.

Каждый раз, когда они сливались, двигаясь в замедленном темпе, Шейн становился частью ее, Сесили.

Наслаждение уже достигло той точки, в которой исчезали все мысли, оставалось только сладострастное ожидание чего-то большего, надвигающегося, что должно было поглотить их обоих.

– Шейн! – взмолилась Сесили, ее возбуждение нарастало, но не хватало завершающего слияния, в котором они оба должны были раствориться, став одним целым.

– Не спеши, – низким, хрипящим голосом произнес он, снова входя в нее.

– О-о, – стонала от наслаждение Сесили незнакомым, чужим голосом, нисколько не похожим на ее обычный. Приподняв глаза, она взглянула на свое отражение и опешила. На нее из зеркала смотрела разгоряченная, вспотевшая, с оскаленными зубами и сияющими глазами незнакомая женщина.

Заметив, какими глазами она смотрит на себя в зеркало, Шейн прохрипел:

– Узнаешь себя? Или нет?

Сесили всмотрелась внимательнее: взмокшие, взлохмаченные волосы, пунцовые щеки, опухшие порочные губы. Вожделение проступало в каждой черте ее лица. Не веря собственным глазам, она зажмурилась, замотала головой, потом опять открыла глаза. На нее по-прежнему смотрела из зеркала другая, незнакомая ей женщина.

Она не узнавала себя.

Между тем Шейн не терял понапрасну время, его сильные, ласковые руки гладили ее грудь, живот.

Дрожь понемногу начинала сотрясать ее тело. Он прижался своей грудью к ее спине и опять прошептал ей на ухо:

– Ты моя. Ты уже готова.

– Да, да, – глухим голосом зашептала она. – Я твоя. Твоя, Шейн. Возьми меня.

– Хорошо.

Сила, напор и ритм его движений тут же увеличились. Он мощно вдавливал плоть внутрь нее, с каждым разом все сильнее и сильнее.

Сесили закричала от нестерпимого желания, автоматически двигая бедрами назад, навстречу каждому его движению. Ванная наполнилась сладострастными стонами, более того, казалось, сам воздух был густо пропитан сексом и похотью.

Больше, глубже, даже если она разломится на две половинки – ничего страшного: вот что ей было нужно.

Он опять вошел в нее.

Но ей хотелось еще более тесного слияния.

Еще теснее.

Еще плотнее.

Оргазм подхватил ее, наступила кульминация. Сесили, переполняемая наслаждением, закричала так громко, что Шейну пришлось зажать ей рот ладонью. Однако сладострастные стоны по-прежнему вырывались из ее груди.

Шейн прижался к ее плечу и шее лицом, учащая и усиливая ритм своих движений. От его утробного рычания внутри Сесили вздымались и вскипали волны чего-то прежде никогда не испытанного, невыразимо чудесного. Его тоже охватил оргазм, и они оба слились в едином чувственном порыве.

Однако Шейн то ли из-за мужской гордости, то ли из желания доставить Сесили как можно больше удовольствия, продолжал двигаться до тех пор, пока они оба не размякли и полностью не потерялись в своем слиянии. Сесили взглянула на свое отражение, и в зеркале увидела смотрящие на нее глаза Шейна. Сама не зная почему, она покраснела.

Секс обнажал как тело, так и душу. Восприятие становилось острым, как у человека, с которого содрали кожу, кровоточащая плоть которого обладала болезненной, очень острой чувствительностью.

Шейн положил горячую тяжелую ладонь на спину Сесили:

– Все будет хорошо, поверь мне.

У нее остро и сладко сжалось сердце. Она была влюблена в него. Безнадежно. Навсегда.

Сесили вдруг испугалась.

Он повернул ее лицом к себе и нежно обнял.

Она уткнулась в его грудь. Ощущение безопасности охватило ее. На душе у нее было тихо, светло и покойно.

Сесили не представляла свою жизнь без него.

Шейн погладил ее по голове:

– Не волнуйся, все будет хорошо. Обещаю тебе.

У Сесили не было никаких сомнений, раз он обещал, значит, так и будет. В ее глазах он был всесилен.

– Мне и так хорошо, – тихо прошептала она.

– Я не отпущу тебя, слышишь? Я никогда не соглашусь на это.

Как было приятно и радостно слушать его признания.

– Хорошо.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем. – Он поцеловал ее.

– Конечно, – кивнула она.

Как все просто и вместе с тем… очень сложно.

Шейн ласково провел пальцами по ее щеке:

– Я дам тебе все, что ты только захочешь, хорошо? И если тебе надо пройти в конгресс, – он пожал плечами и весело улыбнулся, – даже как стороннику не той партии, мы решим и эту проблему.

Она чуть было не призналась, что больше не хочет участвовать в выборах, но как только она подняла на него глаза, то по его лицу сразу поняла: все то, о чем недавно говорила Мадди, – чистая правда.

Ради нее Шейн Донован был готов на все, даже свернуть горы, если только это будет в его силах. Цена вопроса не имела значения. Ради нее он сделает все возможное и даже невозможное.

Впервые она вдруг ощутила подле себя крепкое и надежное плечо человека, на которого она всегда могла опереться. Он о ней думал, волновался, заботился. Это походило на молчаливую клятву, просто время было не самое подходящее, чтобы произнести ее вслух.

Сесили нежно погладила его по лицу:

– А кто позаботится о тебе, Шейн?

Он удивленно заморгал, очевидно, не уловив смысла ее вопроса:

– Мне не очень понятно, что ты имеешь в виду.

– Ты волнуешься и заботишься обо всех, но есть ли кто-нибудь, кто позаботится о тебе самом?

Он открыл было рот, но ту же захлопнул его и нахмурился.

Прежде чем он успел собраться с мыслями, чтобы ответить, Сесили встала на цыпочки и, нежно поцеловав его, твердо пообещала:

– Я буду этим человеком.