На следующее утро Сесили едва не танцевала от радости; предаваясь мечтаниям о Шейне, она натирала ноги лосьоном с лавандой.

Прошедшая ночь стала для нее лучшей ночью всей ее жизни. Они занимались любовью, причем Шейн был несказанно чуток, внимателен, нежен. Продолжительные обворожительные поцелуи. Чудесные ласки, разговоры – отрывистые, на уровне полушепота – об их дальнейшей жизни; ей было совершенно ясно: она держит в руках его сердце, а он безраздельно царствует в ее сердце.

Запищал телефон, но Сесили даже ухом не повела. Она прекрасно знала, кто мог ей звонить, и ничего хорошего эти звонки ей не сулили, поэтому она не хотела брать трубку и портить себе настроение.

Разумеется, она не могла их игнорировать все время, она непременно ответит на них, и первым делом решительно объявит, что не намерена выходить замуж за Майлза.

Что касается ее планов на будущее, то ей пришлась по душе идея начать свое собственное дело. Дело, за которое она будет сама отвечать и которое даст средства к существованию. Она даже уже успела кое-что проверить, нашла нужные ей сведения в своем ноутбуке и сделал кое-какие подсчеты. Составила список людей, с которыми неплохо было бы переговорить.

Сесили выдавила немного лосьона и начала задумчиво наносить его на кожу. Безусловно, надо было как следует продумать все детали. Однако сейчас она была слишком возбуждена, переполнявшая ее радость мешала сосредоточиться на ее плане.

Телефон зазвонил опять. Она не реагировала.

Телефон снова запищал.

Потом опять.

Сесили нахмурилась. Ну что ж, видимо, действительно пора. Взяв мобильник в руки, она увидела пятнадцать пропущенных звонков и пять текстовых сообщений от отца. Ей стало любопытно: отец терпеть не мог набирать текстовые сообщения, а тут сразу целых пять.

Она открыла почтовую программу.

«Нам нужно переговорить».

«Сесили, срочно надо поговорить».

Два следующих сообщения по смыслу и содержанию мало чем отличались от двух предыдущих. Зато последнее, пятое… У Сесили поползли мурашки по спине и что-то оборвалось внутри, когда она прочитала его.

«Нам надо поговорить о Шейне Доноване и твоем будущем».

Сердце Сесили взволнованно забилось, перед глазами поплыли розово-фиолетовые круги, она глубоко вдохнула, а затем выдохнула, чтобы немного успокоиться. Ну что ж, момент истины наступил несколько раньше, чем она рассчитывала. Надо будет сообщить отцу, что она разрывает мнимую помолвку.

Она нажала на клавишу быстрого набора номера отца. Прозвучал всего один гудок, и Натаниэл Райли взял трубку.

– Наконец-то ты соблаговолила ответить. Очень приятно. – Он говорил сухим, жестким тоном, прежде приводившим ее в трепет. Но, как говорится, нашла коса на камень.

Теперь с ним разговаривала другая Сесили, на которую больше не действовали подобные штучки. Она изменилась, как изменилось ее отношение ко многому, что раньше представлялось важным и незыблемым, и прежде всего к отцу.

– Отец, что тебе надо?

– Мне надо, – саркастично отозвался Натаниэл Райли, – чтобы ты через пять часов была в Чикаго. У нас серьезные неприятности. Я вчера прилетел сюда, мы с Майлзом ждем тебя. Ты совершаешь глупость за глупостью, пока не поздно, надо срочно все исправлять.

Прежний страх, смешанный с почтением, зашевелился в ее душе. Раньше она смертельно боялась отцовского неодобрения, многолетняя привычка послушно повиноваться его воле не могла исчезнуть за одну минуту, но то, что пора избавляться от нее, для Сесили было очевидно – ради нее и Шейна, ради их будущего.

– Отец, я не вижу смысла продолжать нашу игру. Конечно, нам надо поговорить. Но сразу хочу тебя предупредить, я не могу выйти за Майлза. Я не буду его женой.

– Учитывая твое безрассудное поведение на благотворительном вечере, я предвидел такой ход с твоей стороны. Вот поэтому я предлагаю тебе сперва прочитать мое последнее письмо, а потом поговорим. Итак, я жду.

От страха и тяжелого предчувствия у Сесили похолодело внутри, сердце словно сжали клещами. Она открыла окно с почтой, нашла последнее сообщение от отца.

Тема: «Мы готовы опубликовать эту статью в пять часов сегодня днем».

Она открыла присланный ей PDF-файл и принялась быстро читать. От того, что там было написано, у Сесили перехватило дыхание, холодные мурашки побежали по спине, а потом ее бросило в озноб. В статье выдвигалась гипотеза и приводились якобы факты, утверждавшие о наличии у Шейна Донована «смазочных фондов» для подмазки влиятельных лиц с целью получения выгодных контрактов от города.

Голос Сесили задрожал, когда она поднесла трубку к уху и тихо промолвила:

– Но ведь это все неправда.

– Неправда или правда, – оборвал ее Натаниэл Райли, – какая разница. Так получилось, что я немного знаком с новым главой отдела городского планирования и строительства. Он явно не в восторге от Донована, более того, новый глава копает под Донована, ему нужен лишь повод, чтобы отказать тому в заключении контракта.

У Сесили кошки заскребли на сердце, неприятный горький комок подкатил к горлу и застрял там; она знала, какие у Шейна серьезные неприятности из-за разногласий с главой городского строительства:

– Это что – шантаж?

В трубке повисла напряженная, многозначительная тишина.

– Давай лучше назовем это мотивацией.

– Для чего ты это делаешь? Разве тебя волнует то, что я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах в конгресс?

Отец-сенатор расхохотался, и Сесили сразу возненавидела его:

– Неужели ты действительно думаешь, что все это затеяно ради тебя?

Слезы выступили на ее глазах, она без сил опустилась на кровать. Все ее хорошее настроение моментально исчезло, пропало, словно мираж в пустыне. Как же она заблуждалась! Конечно, отцу не было и нет никакого дела до нее.

– Но ведь я твоя дочь. Неужели тебе это безразлично?

– Я делаю это ради тебя, ради твоего же собственного блага. И какова твоя благодарность? Ты собираешься погубить все свое будущее из-за интрижки с каким-то рабочим-строителем?

Сесили не стала спорить насчет полной неуместности подобного сравнения, Шейн даже рядом не стоял с рабочим-строителем.

– Да-а, а почему бы и нет?

– Ты способна на большее. Итак, я жду тебя через пять часов.

Больше всего на свете Сесили хотелось послать отца с его угрозами куда подальше, но, к сожалению, этого никак нельзя было делать. Из-за Шейна, чтобы не навредить ему.

Первым ее порывом было броситься к нему и обо всем рассказать, но тут же она одумалась. Нет, он никогда ни о чем не узнает. Теперь Сесили хорошо понимала, на что готов Шейн ради тех, кого любит, чем он мог пожертвовать ради их счастья. Эта забота, скорее даже любовь, читалась в его глазах, чувствовалась в его ласках, в каждом движении, которое он дарил ей последней ночью.

Она не сомневалась в смелости Шейна и даже в некотором его безрассудстве. Предугадать его действия было несложно: ради нее Шейн, не задумываясь, пожертвует этим контрактом.

Прошлой ночью она обещала, что позаботиться о нем. И вот уже на следующей день приходилось держать данное ею слово – все произошло быстрее и неожиданнее, чем она предполагала. Закрыв глаза, она тихо промолвила:

– Я буду вовремя.

Сесили не было за завтраком, и Шейн отправился на ее поиски. Когда они утром расставались, она собиралась принять душ, но с того момента прошло более часа, а она так и не появилась.

За завтраком, проходившем на открытом воздухе во внутреннем дворике, разговоры велись о нем, но Шейн не обращал внимания на всякие намеки и шутливые вопросы. Ему было не до этого. Все его мысли вертелись вокруг Сесили. Прошедшая ночь раскрыла ему глаза: он любил Сесили. А она его. Ни в том, ни в другом у него не было никаких сомнений.

В ночной темноте они поведали о своей любви друг другу самыми разнообразными способами – как известно, для этого слова не нужны, они, скорее, даже помеха.

Все случилось быстро. Пожалуй, даже слишком быстро. Когда она, нежно погладив его по щеке, сказала, что позаботится о нем, у него сладко и горько защемило в груди. Шейн уже не понимал, когда в последний раз кто-то заботился о нем. Впрочем, он не нуждался ни в чьей заботе и не хотел, чтобы о нем кто-то заботился. Забота о своих близких была для него долгом и работой, которую он выполнял охотно и добросовестно. Но Сесили не походила на женщин из его ближайшего окружения. Она могла подставить плечо и облегчить ту ношу, которую он взвалил на свои плечи. Она была сделана из другого материала, ему казалось, что никакая ноша не может ее раздавить.

Слишком много в ней было нравственной силы, слишком много упорства или упрямства. Они с ней были очень в этом похожи.

Постучав в дверь ее комнаты, он осторожно вошел. Комната была пуста. В глаза бросилась аккуратно убранная постель и колыхавшиеся под порывами весеннего ветра занавески на окнах.

Но Сесили здесь не было.

Сперва он растерялся, а потом встревожился. Что-то еле слышно шелестело. На полочке белел лист бумаги, придавленный старомодным телефоном, края бумаги колыхались от ветра. Он вытащил лист и прочитал то, что на нем было написано.

«Шейн, мне надо срочно отъехать в город. Очень важная встреча. Вернусь сегодня поздно вечером.

С.»

Содержание записки не успокоило его.

Почему она не предупредила его? Не позвонила? Черт, даже не отправила сообщение?!

Почему она оставила именно записку?

Что за ерунда?

Шейн торопливо спустился вниз и выбежал на парадное крыльцо. Конечно, ее машины нигде не было.

Итак, она уехала в Чикаго? Не поговорив с ним? Проще говоря, улизнула?!

Он вынул телефон из кармана. От Сесили не было ничего. Он набрал ее номер, телефон переадресовал его звонок на голосовую почту.

Что-то случилось, вне всякого сомнения.

Ничего не соображая, машинально сжимая в руке ее записку, Шейн через дом быстро прошел во внутренний дворик и сразу подлетел к Шарлотте Райли:

– Она уехала.

Шарлотта так растерялась, что чуть было не выронила вилку из руки.

– Пардон? – спросила она по-французски.

Волнение, злость и страх охватили Шейна с такой силой, что он буквально выплеснул все это на мать Сесили.

– Сесили. Ваша дочь. Она уехала.

Золотистые глаза Шарлотты потемнели:

– Уехала все-таки?

Шейн бросил на стол перед ней скомканную записку:

– Она пишет, что у нее важная экстренная встреча и что она вернется ночью.

Лицо Шарлотты прояснилось, сама она, видимо, успокоилась. Все, кто сидел за столом, также облегченно вздохнули.

Шарлотта опять принялась за еду, тихо заметив:

– Зачем так переживать, раз она скоро вернется?

– Нет, тут что-то не так. – Шейн покачал головой.

Мадди удивленно приподняла брови:

– Шейн, она поехала на какую-то деловую встречу. Что тут особенного?

– Чушь.

Все хором твердили: нечего волноваться. Одним словом, несли чушь. Они не знали Сесили так, как знал ее он. Инстинктивно Шейн чувствовал опасность, внутреннее чутье его никогда не обманывало.

Митч, у которого сексуальный инстинкт, похоже, заглушил все остальные, положив руку на спинку стула Мадди, нежничая с ней, мимоходом обронил:

– Все хорошо, я в этом уверен. Наверно, у моего отца возникла проблема, решение которой он хочет поручить Сесили.

От злости Шейн едва не хватил кулаком по столу:

– Но за эти дни она вообще не разговаривала с отцом!

– Мало ли что случилось, она ведь по-прежнему работает на него, – резонно заметил Митч. Шейну захотелось как следует врезать кулаком по здравомыслящей башке своего зятя.

– Но тогда она обязательно сообщила бы мне об этом, а не уехала бы, не сказав ни слова.

Митч кивнул на помятую записку на столе:

– Зато она написала.

– Ну и что?! Неужели ты не понимаешь?

Джеймс кашлянул:

– Но ведь она вернется сегодня вечером, и ты тогда обо всем ее расспросишь.

Судя по опечаленному лицу Шарлотты, ей тоже все это не нравилось, но не более того:

– Я должна согласиться с Митчеллом. К сожалению, для Сесили нет ничего важнее работы.

Шейн растерялся – что ему еще надо сделать или сказать, чтобы они поверили, что его тревога отнюдь не беспричинна?

– Сесили ежедневно получала около двадцати голосовых сообщений, около ста текстовых сообщений, но не прослушала и не прочитала ни одно из них. Ее ноутбук по-прежнему лежит в ее спальне в сумке. Да ей было насрать на работу!

– Шейн! – резко окликнула его Мадди, кивком указывая на Шарлотту.

– Не волнуйся так, дорогая, – спокойно отозвалась мать Сесили и похлопала Мадди по руке.

Джеймс скривил губы:

– Не пойму, от нас тебе что надо?

Шейн оглядел всех, сидевших вокруг стола; с их точки зрения, он вел себя глупо, как ненормальный – с его точки зрения, ненормальными были все они. В самом деле, как тут было не сойти с ума?!

Но что он мог сделать? Чикаго слишком большой город, а Сесили не отвечала на его звонки, однако она обещала вернуться. Он тряхнул головой.

– Ничего. Все, проехали.

Он резко повернулся и пошел на кухню, чтобы в одиночестве немного успокоиться и еще раз все хорошенько обдумать.

Но побыть одному ему не дали. Буквально через минуту дверь открылась, и вошла мать Сесили. Прежде чем взглянуть на него, она растерянно посмотрела по сторонам, явно собираясь с духом.

– Я… – Шарлотта откашлялась, – я как-то не предполагала, что Сесили так вам дорога, что вы так увлеклись ею.

В ответ Шейн молча кивнул. Изливать свои чувства он был не в настроении.

Шарлотта, не глядя ему в лицо, продолжала:

– Я замечала в ваших отношениях некую напряженность, но не догадывалась, что под ней скрываются более теплые чувства.

Что она хотела услышать от него в ответ? Шейн недоумевал, признаваться ей, что они с Сесили спят вместе, он точно не собирался. Хотя они с Сесили не делали из этого большой тайны, он не сомневался, что Шарлотта, по складу своего характера, последней узнает об этом. Пожав плечами, он уклончиво признался:

– Да, Сесили мне нравится.

– Да, это видно, – согласилась Шарлотта, добродушно улыбнувшись. – Вот почему я и волнуюсь.

– Не стоит. – Шейн не понимал, к чему она клонит и, откровенно говоря, не очень хотел знать. – Все хорошо.

– Вам что-нибудь известно? О ее планах?

– Да.

Они выжидательно смотрели друг на друга, но никто не спешил первым делиться тем, что ему было известно о планах Сесили. Наконец Шарлотта не выдержала:

– Когда Сесили было четыре года, она устроила для меня и ее отца небольшое музыкальное представление. Вроде шоу «Ищем таланты».

Неожиданная перемена темы и столь странный выбор произвели на Шейна удручающее впечатление. Не того он ожидал от матери Сесили, но из вежливости промолчал.

Шарлотта глубоко вздохнула и медленно стала говорить:

– Она била по клавишам нашего рояля, ее отец громко смеялся и невзначай шутливо сказал, что теперь нам не надо думать о будущем нашей дочурки, она, несомненно, будет выдающейся пианисткой.

Натаниэла Райли Шейн не считал симпатичным человеком. Поводов для неприязни у него было достаточно, но даже если бы у него их не было, то теперь, после рассказа его жены, Райли стал выглядеть в его глазах еще менее привлекательным.

– Да, он выглядит эдаким авторитетным папашей.

Шарлотта нахмурилась:

– Мне лучше знать, как выглядит мой муж, но об этом давайте поговорим как-нибудь в другой раз, а сейчас я хочу рассказать о другом.

Шейну стало совестно, и он с сокрушенным видом сказал:

– Простите. Моя мама воспитывала меня иначе, на мой взгляд, лучше. Я просто… – Он замялся, не сумев подобрать нужное слово.

– Волнуетесь, – подсказала Шарлотта.

Он кивнул. Мягко говоря, это не совсем точно отражало степень его тревоги за Сесили.

Шарлотта принялась рассказывать дальше:

– На следующий день Сесили объявила, что хочет учиться играть на рояле. Она не давала мне покоя целую неделю, пока я не сдалась. Она брала уроки до восемнадцати лет. Иногда она упражнялась по несколько часов в день до тех пор, пока не освоила технику игры. Она научилась играть лучшие сольные партии.

– Тут нет ничего удивительного. – Шейн был разочарован. – Упорства и настойчивости ей не занимать.

Шарлотта, явно нервничая, скрутила нитку жемчуга на шее:

– Но есть кое-что, о чем почти никто не знает.

Шейн удивленно приподнял одну бровь.

– Сесили совсем не любит играть на рояле. Скорее даже ненавидит.

Шейн словно прозрел, и от горького осознания у него болезненно заныло под ложечкой.

Шарлотта нахмурилась, еще сильнее скручивая нитку жемчуга:

– Столько лет обучения, столько усилий – ради того, чтобы научиться тому, что ей совсем не нравится. Чтобы доказать самой себе, на что она способна. Но главное, чтобы в один прекрасный день услышать от отца сакраментальную фразу, что он ей гордится. Вот какова настоящая причина.

Шейну стало противно до тошноты, он как будто проглотил какую-то гадость.

– И вы полагаете, что сейчас именно такой случай?

– Вот именно. – Шарлотта энергично кивнула.

В глубине души Шейн сильно сомневался в этом, кроме того, история, рассказанная Шарлоттой, вызвала у него сильную неприязнь к самой рассказчице. Он пожал плечами с таким видом, будто ему все равно, правда это или нет.

– Хорошо, будем считать, что вы меня предупредили.

Он резко повернулся и быстро вышел из кухни.