Шейн зажмурился. Момент отрезвления наступил быстро, о сексе теперь нечего было и думать. Он застегнул молнию, одновременно пытаясь закрыть полуобнаженную Сесили от взгляда вошедшего. Кровь еще кипела в его жилах, но голова была почти ясной, он судорожно пытался найти наиболее удобный выход из неловкого и, пожалуй, даже смешного положения, в которое они с Сесили попали.

Он повернулся лицом к вошедшему, по-прежнему прикрывая Сесили телом.

На пороге кухни в помятой спортивной майке и шортах стоял Джеймс с разинутым от удивления ртом.

Руки Шейна машинально сжались в кулаки. Боже, как ему хотелось врезать брату по лицу, на котором застыла идиотская улыбка! Шейн не понимал, как он смог сдержаться, но порыв бешенства ему удалось погасить.

Позади него послышался шелест шелка – это Сесили соскользнула со стойки и, видимо, приводила в порядок свой наряд.

– Что, черт побери, тебе здесь надо? – закричал он на брата.

Сесили вышла из-за его спины, плотно запахнув на себе халат, но разве мог халатик скрыть следы того, что только что произошло между ней и Шейном! Волосы спутались, губы припухли и покраснели, щеки буквально горели.

Джеймс рассмеялся, но, увидев разгневанное лицо Сесили, тут же притворно закашлял, чтобы замаскировать свой совершенно неуместный смех.

– Прошу меня извинить за то, что невольно помешал.

– Ты нисколько не помешал, – ответила Сесили, успев потушить гнев и взять себя в руки. – Да и чем ты мог помешать? Ничем.

Шейн запустил руку в волосы и угрожающе посмотрел на Джеймса:

– Когда ты, наконец, уберешься отсюда?

– Нет, нет. – Сесили пошла к выходу, еще плотнее запахивая халатик. – Я уже ухожу. Мне пора идти… м-м… спать.

– Конечно, ведь уже так поздно. – Лицо Джеймса опять расплылось в глупой усмешке.

Шейн хотел было удержать ее, но вовремя спохватился. Поздно, удачный момент миновал, исправить уже ничего было нельзя. Что сейчас едва не произошло с ними? Он пытался разобраться в своих чувствах: неужели только что он был готов взять ее прямо здесь, на столе? А ведь сначала он намеревался всего лишь пошутить, немного подразнить ее, может быть, поцеловать, не более того. Черт, правильно говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями!

Боже! Черт! Да что это с ним?

– Я зашла… – поправляя волосы, Сесили надменно взглянула на Джеймса, – чтобы выпить воды.

Она ударилась ногой о стул, сильно покачнулась и, может быть, упала бы, если бы Шейн вовремя не подхватил ее под руку.

– Эй, повнимательнее.

Она отпрянула от него, зардевшись от смущения.

– О-о, простите меня за неловкость.

С этими словами Сесили почти выбежала с кухни.

Она совсем потерялась – это было заметно. Впервые – вещь неслыханная! – Шейн видел ее такой растерянной и беззащитной. Сказать, что он был удивлен, означало ничего не сказать. Более того, ему хотелось увидеть ее опять в точно таком же состоянии, чтобы убедиться, что глаза его не обманули.

Дверь за Сесили захлопнулась. Шейн вышел на середину кухни и, скрестив руки на груди, встал перед братом.

– Ну все, ты покойник.

Виновато улыбнувшись, Джеймс поднял руки вверх в знак того, что сдается и просит пощады.

– Послушай, я же не виноват. Черт, позволь мне заметить, что, уходя отсюда, я видел, что ты с головой ушел в работу. Я не предполагал, что увижу… гм… такое!

Не в силах найти нужные слова, чтобы выразить свое негодование, Шейн потряс головой.

Быть так близко и остаться ни с чем!

Если бы не Джеймс, он сейчас бы занимался сексом с Сесили. Пожалуй, все выглядело не слишком пристойно, он даже забыл о возможных последствиях. Черт, она была настолько восхитительна, что он просто не мог думать ни о чем другом, кроме как о сексе.

Ошарашенный увиденным и еще не совсем пришедший в себя, Джеймс прислонился спиной к стене.

– Просто невероятно, ты и Сесили? Это… не помещается в голове.

– Все, хватит об этом, – оборвал его Шейн, рассеянно проводя рукой по волосам. Откровенно говоря, он тоже пребывал в некотором замешательстве.

Джеймс опять оскалился.

– Оттуда, где я стоял, как-то не было заметно, что у нее слишком холодный вид.

– Ты заткнешься когда-нибудь? – Шейн подошел к столу и схватил свой ноутбук. – Я иду спать.

Джеймс усмехнулся:

– Спокойной ночи.

– Никому ни слова об этом. – Шейн стал вдруг очень серьезным. От мысли, что в доме узнают об его ночном похождении, ему стало не по себе. – В противном случае ты очень пожалеешь.

– Я просто дрожу от страха. – Судя по иронии в его голосе, Джеймса нисколько не испугал серьезный тон Шейна.

Ах, как было бы хорошо, подумал Шейн, если бы ему удалось поставить этого воображалу на место, так сказать, взять реванш. Он шел спать в мрачном настроении, и тому виной было несвоевременное появление его брата.

Хотя секс на общей кухне, куда кто угодно мог зайти в любой момент, был отнюдь не самой лучшей идеей. Можно даже сказать, что ему повезло. Рассудительный и сдержанный Джеймс умел держать язык за зубами.

Но для верности надо было намекнуть братцу, что не стоит шутить по этому поводу, и заодно слегка проучить его.

– Я знаком с одной женщиной, любительницей кексов, которая при желании может выбить из тебя всю дурь.

Намек попал точно в цель. У Джеймса явно пропало всякое желание шутить и смеяться, он сразу стал очень серьезным.

– Не понимаю, на что ты намекаешь.

Теперь наступила очередь Шейна посмеиваться над Джеймсом.

– Да ни на что. У нас здесь происходит много чего любопытного, поэтому то, что ты увидел, возможно, не самое интересное.

Джеймс с каменным лицом прошел к полке со стаканами:

– Кажется, ты шел спать?

– Ах да, да.

В этой игре победил все-таки он. Шейн, улыбаясь в душе, пошел к себе в спальню.

Спустя четверть часа он вдруг обнаружил, что сидит перед ноутбуком и смотрит на дисплей, ничего не видя и ничего не соображая. Он закрыл крышку ноутбука, положил его на тумбочку возле кровати и выключил свет.

Его возбуждение еще не прошло. Напряжение не спадало. Его не отпускала мысль о Сесили. У Шейна никак не укладывалось в голове, каким образом самая сдержанная и холодная на планете женщина вдруг стала для него самой возбуждающей и самой сексуальной?

А ведь они даже не вступили в сексуальные отношения!

Он провел ладонью по лбу, глазам, лицу. Судя по всему, ему не скоро удастся заснуть, если вообще удастся. Он взял телефон и к своему удивлению увидел, что пришло сообщение… от нее.

Он коснулся пальцем дисплея, и на экране тут же высветился текст.

«Это ошибка. Не стоит об этом больше вспоминать».

Шейн ухмыльнулся в темноте. Уж кто-кто, а она должна была понимать, что он никогда не согласится с этим. О чем же тогда говорило ее сообщение? Да о том, что она писала его в полной растерянности, не понимая, что делает. Прежняя, спокойная и уравновешенная Сесили выбрала бы другую тактику, она сделала бы вид, что не замечает его, и уж точно не стала бы ничего ему писать. Шейн быстро набрал ответ.

«Ты будешь моей. Это всего лишь вопрос времени».

Его плоть была тверда, как гранит, очевидно, полностью согласная со своим хозяином.

Телефон опять запищал. Новое сообщение от Сесили.

«Этому не бывать. Никогда. Это была ОШИБКА».

Шейну сразу припомнилось, с каким интересом она прислушивалась к тому, что он шептал ей на ухо. А именно о том, что он собирался делать с ней. Ее откровенное удивление стало той соломинкой, которая сломала хребет его выдержке, – это был переломный момент, заставивший его потерять голову.

«Это не ошибка. Нам просто помешали, иначе ты уже была бы моей».

Наступила пауза. Сесили не отвечала, Шейн уже потерял надежду, когда телефон опять запищал.

«Пожалуйста, не надо больше говорить об этом».

В его сознании это прозвучало, как просьба, но говорившая как раз об обратном.

Черт, раз она просит, почему бы и нет. Шейн тут же нашел номер ее телефона в списке контактов и нажал клавишу вызова. Едва прозвучал первый гудок, она взяла трубку.

– Ты в своем уме? – прошипела Сесили. – Сейчас ночь, все спят, а ты звонишь мне?

– А когда же еще мне звонить. Самое время. Сейчас я приду к тебе в спальню, – не скрывая своей радости, прошептал он.

– Не смей! – взвилась Сесили. – Прекрати немедленно свои шуточки! Это и так зашло слишком далеко. Я вела себя глупо, прости меня. Не знаю, что на меня нашло, но это больше никогда не повторится.

Отлично, значит, она тоже не спала, как он и думал. В таком случае можно было слегка надавить.

– Ты в этом уверена?

– Более чем!

Голос Сесили звучал твердо и уверенно, но Шейн ей не верил ни капельки. Слишком много в ней было пылкости, не говоря уже о сексуальности; сегодня ночью они были настолько близки, насколько могут быть близки две родственные, страстные натуры.

– Постой, правильно ли я тебя понял: ты больше не хочешь целоваться со мной, не так ли?

– Н-нет. – Она замялась, сразу утратив весь свой напор.

– А так же быть вместе со мной? – Шейн нарочно понизил голос, чтобы придать ему больше интимности.

В трубке послышался шорох, она точно ворочалась в постели, видимо, не в силах успокоиться.

– Нет.

Он представлял себе совершенно отчетливо, как она лежит в темноте на кровати, уставившись в потолок и думая о том, что едва не произошло между ними. Ее спальня была неподалеку от его спальни, так что тайком прокрасться к ней не представляло для него особого труда. И он, и она сгорали от желания. Всего лишь один поцелуй, в чем он не сомневался, и любовная страсть опять завладеет ими. Как трудно ему ни было, но Шейн решил проявить выдержку и терпение.

– Не хочешь, чтобы я целовал твои груди, нежно покусывая соски?

И заодно перед сном чуть подразнить ее.

Сесили тихо вскрикнула. В трубке послышался невнятный шум, природу которого он не мог определить.

– Не хочу. Я же сказала, это была ошибка.

Никакой уверенности в ее голосе не было, скорее это опять походило на просьбу.

– Печально. Значит, мне не надо больше вспоминать о том, как ты пахнешь, как ты вся дрожишь под моими руками, когда я ласкаю тебя?

– Полагаю, так будет лучше всего. – Теперь ее голос звучал тихо, еле слышно. – Пожалуйста, прекрати.

– Легко сказать. Может быть, я и прекратил бы, если бы был близок с тобой?

От этих слов у него болезненно заныло внутри.

– Не жди. Этого не будет никогда.

Его член придерживался иного мнения. Шейн потрогал его, тот ныл от возбуждения.

– Ты не гладишь себя?

В трубке раздался странный всхлип.

– Вот еще выдумал!

– Да-а?! Что-то я сомневаюсь. Знаешь, о чем я только что подумал?

– Не знаю и знать не хочу.

– Зачем лгать? – Он неторопливо принялся поглаживать член. – Думаю, ты вся сгораешь от желания. Твои бедра невольно сжимаются от возбуждения, ты хочешь меня, а ведь я совсем рядом.

В трубке стало тихо, кроме ее частых прерывистых вздохов ничего не было слышно. В воздухе чувствовалось явное напряжение.

– Ты… ты ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь. – Он рассмеялся.

– Нет, ошибаешься.

– Ладно, ты права, – согласился он, понимая, что своими возражениями лишь раздражает ее.

– Спасибо, – радостно бросила она в ответ. – Теперь, если мы договорились, что это ошибка, может, сменим тему?

– Ни в коем случае, – быстро произнес Шейн.

В трубке раздался ее приглушенный вскрик, обрадовавший Шейна.

– Между прочим, – он начал активно ласкать свой возбужденный член, создавая тем самым характерный звук, который она не могла не услышать, – я тут лежу, поглаживая свой член и думая о том, что буду делать с тобой. Я и впредь буду вести с тобой подобные крайне неприличные разговоры с одной целью – чтобы ты потеряла голову и согласилась выполнять все мои желания.

– Прекрати. – Голос Сесили звучал не требовательно, как ей, вне всякого сомнения, хотелось, а почти умоляюще.

– Ни за что. – Зато в голосе Шейна уверенности было, хоть отбавляй. Одновременно в его воображении возникали десятки, сотни картин, волнующих, соблазнительных и очень сексуальных.

– Какой же ты противный. – Ее мягкий и тягучий голос был переполнен чувственностью.

Шейн рассмеялся:

– Спокойной ночи, Сесили.

На следующее утро Сесили спустилась на кухню, стараясь держаться как можно увереннее.

Шейн не должен был узнать, чем она занималась вчера ночью. У него не было никаких доказательств. Он был прав в своих смелых догадках, но будет лучше, если он никогда не узнает об этом.

Она пыталась побороть в себе проснувшуюся страсть, но это было выше ее сил.

Что было причиной ее слабости? Вернее кто? Уж, конечно, не она. Всему виной был он, он один.

Его голос. То, как он говорил. И то безумие, охватившее их обоих на кухне. А еще его откровенное признание о том, что он делал в своей спальне.

У Сесили не было выхода.

Минут двадцать она пыталась заснуть. Все было напрасно. Натянув до подбородка одеяло, она вспоминала имена американских президентов в той последовательности, в которой они приходили к власти. Однако строгие и мужественные лица Джорджа Вашингтона и Эндрю Джексона не могли остудить жар внутри ее тела.

После того как плачевно провалилась затея с президентами, она сделала попытку рационально объяснить происшедшее с ней. Потом пришла очередь уверений самой себя в том, что Шейн ни о чем не узнает. У него были одни лишь догадки и подозрения, но знать наверняка он никак не мог.

Сесили умела владеть собой и скрывать свои эмоции. В политике без этого умения делать было нечего.

Но как она ни старалась, природа взяла свое. Она перестала сопротивляться подступающему оргазму, не потому что она была такой порочной, а потому что ее возбуждение никак не угасало, кожа горела так, словно ее жгли огнем.

Каждое движение казалось ей мучительным, она напрягала бедра, то сжимая их, то раздвигая. Когда же желанная цель была достигнута, и сексуальное возбуждение сделалось максимальным, то это длилось полминуты, если не больше. Сила и острота ее чувств были столь велики, что она закусила нижнюю губы, чтобы сдержать стоны, рвавшиеся из груди. Но на этом все не закончилось. Волна наслаждения спала, но не затухла, а опять взметнулась вверх, потом пошла на убыль, чтобы затем, снова поднявшись, заставить ее тело содрогаться от сладострастия. Мокрая от пота, Сесили прерывисто дышала, ловя ртом воздух и наблюдая за тем, как постепенно гаснет внутри нее жар наслаждения. Как только она пришла в себя, ее первая мысль была о нем. Неужели Шейн знал, что она испытывает? В этот миг она почувствовала себя совершенно потерявшей голову, распутной женщиной.

Впрочем, это никак не укладывалось в ее сознании. Разве такое могло быть с ней?!

Теперь при дневном свете, разговаривая с Шейном, Сесили не должна была выдать себя – главное, чтобы он ни о чем не догадался.

Она глубоко вздохнула. Ну, будь, что будет.

Прежнее хладнокровие вернулось к Сесили. Она была полна решимости и приготовилась отвергнуть любые его намеки, какими бы прозрачными они ни были. С этим пора было кончать и приступать к подготовке своей предвыборной кампании.

К выбору одежды она подошла очень внимательно. Сесили решила надеть желто-коричневые слаксы и белую блузку с рукавами чуть ниже локтей. При взгляде на такой почти закрытый наряд ни у кого не мелькнуло бы ни то что мысли о сексе, но даже намека на подобную мысль. Общее впечатление довершали прическа – аккуратный конский хвост – и совсем неяркий макияж. Получился сухой образ женщины-библиотекарши, очень далекий от образа сладострастной распутницы.

Как следует подготовившись к встрече с Шейном, Сесили почти не боялась ее.

С высоко поднятой головой она вошла на кухню, на которой царил настоящий бедлам. Громко играло радио, из динамика доносились слова известной песни «Наступают хорошие времена». В воздухе вкусно пахло сливочным маслом и сиропом – это Мадди пекла блинчики на новой плите. Митч вынимал из буфета тарелки, в то время как его мать пила кофе, листая какой-то гламурный журнал и постукивая носком ноги о пол. Джеймс что-то внимательно читал в айпаде, он настолько глубоко погрузился в чтение, что не обращал никакого внимания на шум и суету вокруг.

Вся семья в сборе.

Все, кроме Шейна.

Сесили даже растерялась. Она не знала, радоваться ей или огорчаться. Она так старалась – между прочим, в основном только ради него, в чем она стеснялась признаться себе, – и вот на тебе – все на месте, кроме него.

С лопаткой в руке Мадди повернулась к Сесили.

– Доброе утро. Хорошо спала?

Все, кто был на кухне, повернулись в ее сторону. Она вежливо улыбнулась, втайне надеясь, что на ее щеках не выступил предательский румянец.

– Прекрасно.

Митч сунул ей чашку с дымящимся кофе.

– Черный, как ты любишь.

– О да, спасибо, – громко произнесла она, чтобы заглушить звуки песни.

Внимательная и тактичная Мадди тут же уменьшила громкость так, чтобы музыка создавала приятный фон для дальнейшей беседы.

Хотя на кухне находилось много народа, было заметно, как им всем здесь комфортно. Одной только Сесили было как-то не по себе, и от этого ей стало не только обидно, но и неприятно, и неудобно. Требовалось что-то предпринять.

– Может чем-нибудь помочь?

Мадди ловко сняла три блинчика со сковородки и посмотрела в кувшин: много ли там осталось сиропа.

– О-о, ты не могла бы сходить к Грейси в ее коттедж и попросить у нее немного домашнего черничного сиропа? Я уже позвонила ей и попросила поделиться. Я просто сгораю от желания попробовать ее сироп.

Митч шутливо похлопал ее по плоскому животу:

– Гм, сгораешь от желания? Что ж ты мне ничего не сказала?

– Не остри! – Она шлепнула его по руке.

Шарлотта подняла глаза, отрываясь от журнала.

– Только не говорите, что пока не собираетесь иметь детей?

Сесили была потрясена и почти шокирована: нескромный вопрос, заданный ее всегда тактичной матерью, стал для нее полной неожиданностью.

– Мама, сейчас не совсем удобно говорить об этом.

Шарлотта с поистине с королевским величием приподняла бровь.

– Да? А мне, думаете, приятно выслушивать ваши обещания насчет внуков? Мне уже немало лет, как знать, может быть, я не успею им порадоваться.

Сами слова, как и серьезный тон матери, больно задели Сесили. Неужели Шарлотта, потеряв надежду, решила, что у нее, ее дочери, никогда не будет детей? Хотя разве не сама Сесили была виновата в этом? Разве не она твердила все время, что ее интересуют только карьера политика и ничто, кроме карьеры, не позволяя себе даже намека на семейное счастье. Что ж тут удивительного, если Шарлотта махнула на нее рукой? Тем не менее Сесили обиделась.

Как было приятно думать, что она вся такая правильная, добропорядочная, а тут все выходило иначе. Сесили неохотно, но все-таки признала, что ревнует, пусть не очень сильно, но ревнует.

Мадди рассмеялась и взмахнула рукой.

– Нет-нет, мы хотим иметь детей, но не сейчас. Ведь мы даже еще не поженились.

– Но ведь вскоре поженитесь, – резонно заметила Шарлотта. – Зачем тянуть, Митчу уже стукнуло тридцать четыре.

– Не волнуйся, она скоро забеременеет. Я позабочусь об этом, – отозвался Митч.

– Звучит легкомысленно и грубо, – осадила его Шарлотта.

– Не я начал этот разговор, – добродушно произнес Митч; сама интонация, как и его непринужденное поведение не могли не привлечь внимание Сесили. Атмосфера общего взаимопонимания, родственной близости окружала их, в то время как она утратила это чувство общности.

Домашняя, семейная атмосфера несколько раздражала расшатанные нервы Сесили. Если она пришлась здесь не ко двору, ну что ж, в таком случае она уйдет, ведь у нее есть благовидный предлог.

– Я с удовольствием схожу за сиропом. – Сесили взяла из рук Мадди кувшинчик, на самом дне которого плескался сироп.

Мадди просияла от радости:

– Ой, спасибо. Что ты будешь делать сегодня?

– Пока не знаю, – ответила Сесили. У нее напрочь пропало желание заниматься предвыборной кампанией. Сидеть в спальне в одиночестве и что-то набивать на компьютере – такая грустная перспектива, вызвавшая у нее ассоциацию с одним из девяти кругов ада Данте. Ей вдруг все это показалось настолько ужасным и скучным, что она мысленно послала все к черту.

Как это ни удивительно, но сейчас ей казалось, что нет на свете занятия скучнее и неинтереснее, чем предвыборная кампания. Мысль очень странная, почти крамольная. Сесили считала себя, причем совершенно справедливо, трудоголиком. Работала она много и с удовольствием, всегда планируя отдых таким образом, чтобы и во время него не спеша проработать тот или иной вопрос. Откуда же такая неохота, почти лень?!

Почему раньше, как только речь заходила о чем-нибудь, что необходимо было сделать, ее сознание включалось автоматически, и она с рвением принималась за дело? Выполняя разные отцовские поручения, она не только изучила политическую кухню, но и отточила необходимые навыки, так почему же теперь, когда Сесили работала на себя и для себя, она ничего не могла делать? Куда подевались ее деловые качества, собственное видение ситуации, проницательность?

Сесили недовольно покачала головой. Видимо, она очень устала, выдохлась. И не мудрено, последние два месяца она работала напряженно, беспрерывно – до тех пор, пока в изнеможении не уперлась лбом в стену.

Да, должно быть, все так и есть на самом деле.

И все из-за того, что она твердо решила выставить свою кандидатуру на выборах. Наступило время воплотить в жизнь свою заветную мечту.

А тут еще та самая газетная статья, она должна была бы ей обрадоваться, но статья ее почему-то расстроила. Но как только все это закончится и ее недавние сомнения насчет правильности сделанного ею выбора в пользу отца рассеются, ее жизнь опять наладится и войдет в привычную колею. Тогда к ней снова вернется прежняя жажда деятельности, ее политические взгляды опять станут ясными и четкими.

Мадди, как бы приглашая ее, кивнула:

– Твоя мама и я собираемся заглянуть в аутлет-молл. Там сейчас распродажа разных брендов. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

Пройтись по магазинам? Это прозвучало настолько неожиданно, что Сесили, растерявшись, забыла про заботы и тревоги ее предвыборной кампании. С каких это пор ее мать увлеклась шопингом?

– С удовольствием.

– Мы там будем не очень долго. Тем более что в два у меня примерка свадебного платья.

– Знаем мы ваше «недолго», – пошутил Джеймс. Он по-прежнему сидел за столом.

Сесили улыбнулась и посмотрела в его сторону. Неожиданно для нее их взгляды встретились, она тут же опустила глаза, покраснев.

Немая дуэль между Джеймсом и Сесили не ускользнула от Мадди. Она вопросительно склонила голову, почувствовав что-то невысказанное и затаенное, потом посмотрела сначала на одного, потом на другого и, ничего не сказав, лишь пожала плечами.

– Я пошла за сиропом, – торопливо произнесла Сесили и, схватив кувшин, выскочила из кухни. Она шла по проходу, удаляясь от кухни, отзвуки разговоров делались все тише и тише, как вдруг из кабинета – эти двери были открыты – раздался громкий смех.

У нее сразу все сжалось внутри.

В кабинете, положив ноги на стол, сидел Шейн, подбрасывая в воздух мини-баскетбольный мяч.

– Да, и каков же планируемый бюджет? – громко спросил Шейн. Очевидно, он разговаривал по телефону в режиме конференции.

Чей-то голос назвал многомиллионную сумму, Шейн кивнул и опять подбросил мяч в воздух.

– Что насчет первого этапа? Срок завершения?

Сесили надо было идти дальше. Пройти мимо. Но ноги не слушались ее. Застыв на месте, она стояла и слушала.

Послышалось одновременно сразу несколько голосов, дававших необходимые разъяснения. Женский голос произнес:

– Конец первого квартала.

Шейн прищурился, внимательно смотря на экран компьютера и явно размышляя над услышанным. Несколько раз ударив по клавиатуре, он нахмурился и проговорил:

– Это никуда не годится. Бюджет нужно переработать. Одни трудозатраты съедят шестьдесят процентов. Надо реалистичнее смотреть на вещи.

Он потер лицо ладонью, поднял глаза, и их взгляды встретились. Его губы медленно сложились в насмешливую, все понимающую улыбку.

Боже, он обо всем догадался! Какой ужас!

Не остыв от злости и посылая Шейна про себя ко всем чертям, Сесили позвонила в двери коттеджа Грейси. Как же глупо она себя вела! Зачем надо было опрометью убегать от него? И как ей теперь быть? Как ей убедить его, что он ей безразличен, когда она вела себя, словно влюбленная школьница? Она набрала побольше воздуха в легкие и выдохнула, чтобы успокоиться. Ладно, сейчас уже ничего не исправишь, но в следующий раз она будет вести себя благоразумнее, это точно.

В конце концов, она ведь профессионал! Одним из достоинств которого было умение проявлять выдержку и хладнокровие. Шейну Доновану ее не переиграть.

Дверь открылась, но на пороге стояла не Грейси, а какой-то симпатичный голубоглазый блондин.

Блондин широко и добродушно улыбнулся:

– А, Сесили, вот ты, наконец, и приехала домой!

Сесили удивилась, но тут же поняла, кто стоял перед ней. Малыш Сэм Робертс! Как и его сестра, повзрослев, он превратился в настоящего красавца. С тонкими чертами лица, высокий, худощавый, он представлял полную противоположность Грейси с ее пышными формами. На Сэме были потертые джинсы и черная майка, на которой красовалась надпись «Займись делом – достань мне пива». Сесили рассмеялась, от ее злости не осталось и следа.

– Сэм, сколько лет, сколько зим!

Он приветливо махнул рукой, приглашая ее зайти:

– А мы поджидали тебя.

Сессии нахмурилась:

– Поджидали?

– Мадди так обрадовалась твоему приезду! Ей очень хочется познакомиться с тобой поближе.

– А-а, – растерянно протянула Сесили, не зная, что отвечать на такую откровенность. – Как жизнь? Что ты делал все эти годы?

– У меня все отлично. А как ты? – Сэм шел впереди нее по коридору. – Все по-прежнему пашешь на своего отца?

– Да.

Зато сейчас, мелькнуло у нее в голове, пришла и ее пора. Начинается ее предвыборная кампания. Может быть, не стоит ей ехать в торговый центр, а лучше взяться серьезно за подготовку к выборам? Это было бы очень разумно. Работа всегда выручала ее. Уйти с головой в предвыборную кампанию и забыть обо всем. Прежде всего о Шейне.

Если впрячься как следует, то больше некогда будет думать о нем, работа поможет отвлечься, и тогда неуправляемые эмоции погаснут сами собой, и все опять войдет в привычную колею.

Она глубоко вздохнула: так тому и быть.

После завтрака она тактично объяснит Мадди, что не может ехать в магазин – работа, и уйдет к себе в комнату.

– А как его дела? – спросил Сэм, прерывая сумбурный ход ее мыслей.

– Отлично, спасибо. – Сесили слегка кашлянула. – Я слышала о кончине вашей матери. Приношу свои соболезнования. Она была чудесной женщиной.

Примерно лет десять тому назад у матери Робертсов был диагностирован рак груди, вскоре она умерла. Она была матерью-одиночкой, и ее кончина, несомненно, стала для ее детей – Грейси и Сэма – тяжелым, непоправимым ударом.

Сэм оглянулся, веселость глаз сменили серьезность и настороженность:

– Спасибо. Нам ее очень не хватает.

Они вошли на кухню, просторную, полную света и воздуха. На светло-желтых стенах висели белые шкафчики, а сердцем кухни была внушительных размеров ультрасовременная электроплита. Грейси склонилась над столом, на котором стоял ультрасовременный миксер под стать плите, и о чем-то думала с мрачным видом. Но едва увидев Сесили, она буквально просила от радости.

– Привет, Сисси. Как спалось на новом месте?

Потрясающе, именно так и никак иначе. Действительно, за весь прошедший год она не спала так чудесно, как этой ночью, – ни разу. Столь свежей и отдохнувшей она давно себя не ощущала. Хотя это было довольно странно и необычно: четырехчасовый сон вечером, множественные оргазмы после встречи с Шейном, и наконец она заснула так поздно, как, наверное, не засыпала даже во время учебы в колледже.

– Отлично! – бодро воскликнула Сесили и помахала пустым кувшином в воздухе. – Мадди просит твоего сиропа.

Сэм взглянул на часы:

– О, мне надо немного поработать, оформить кое-какие бумаги.

– А-а, я забыла, что Митч работает вместе с тобой.

Сэм пожал плечами:

– Вряд ли в случае Митча это можно назвать работой. Хоть что-то за неимением лучшего.

Все верно. После скандала, погубившего карьеру Митча в Чикаго, ее брат больше нигде не работал и только совсем недавно занял скромное место адвоката в прокуратуре округа.

Сесили сдвинула брови:

– Мне ужасно неловко, но я как-то забыла об этом.

До нее в этот момент вдруг дошло, как страшно она далека от своих родных, она совсем утратила связь с ними. В семье Донованов такого разделения, такого равнодушия не было и в помине. Донованы были так близки, что это не могло не бросаться в глаза.

– Ну, девушки, радуйтесь жизни, трудитесь, а я пошел. – Сэм повернулся и направился к дверям, но прежде чем выйти, он обернулся и лукаво бросил: – Только не переусердствуйте.

Это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды: Сесили нахмурилась, посчитав, что Сэм бросил камушек в ее огород. Какие только глупости не лезут ей в голову! Опомнившись, она подала кувшин Грейси.

Та вытерла руки о фартук и открыла холодильник.

– Я сделала свежий сироп сегодня утром и поставила в холодильник. Его надо чуть-чуть подогреть.

Наполнив стеклянный кувшинчик до краев, она вернула его Сесили.

Свежий сироп пах настолько чудесно и вкусно, что у Сесили невольно потекли слюнки.

– Какой божественный аромат!

Грейси просияла от радости.

– Приятно слышать, а то вчера я было подумала, что ты из числа тех женщин, которые специально истощают себя диетами.

– Никаких диет, честное слово, – начала оправдываться Сесили, у которой живот свело от голода. – В последнее время у меня было так много работы, что, каюсь, я порой забывала о еде.

Грейси всплеснула руками:

– Боже, как я завидую таким людям, как ты!

– Таким, как я? – искренне удивилась Сесили. – Поверь мне, тут нечему завидовать.

Грейси рассмеялась:

– Вот, что я имела в виду: даже если поблизости взорвут ядерную бомбу, я ни за что не забуду поесть. Посмотри на мои бедра, они приводят меня в ужас. Их величина говорит красноречивее любых слов.

Грейси, как и любая красивая женщина, кокетничала. Ей нравилось выставлять напоказ ее достоинства, маскируя их под мнимые недостатки.

– Да-а, если бы нам всем так не повезло, как тебе… – сухо отозвалась Сесили и кивнула в сторону главного дома. – Ты будешь завтракать со всеми?

– Ой, мне так этого хочется, но, к сожалению, у меня миллион дел: заказы, поставки – я просто разрываюсь на части. Да, и кроме того, не забывай о примерке платья в два часа дня.

Сесили вдруг стало так легко и весело, что она громко и искренне рассмеялась. Ее взгляд упал на миксер, и тут в ее голове пронеслась мысль, а что если… ведь это тоже работа, которая поможет ей отвлечься. Побыть пару часиков на расстоянии кое от кого – это точно пойдет на пользу ее взвинченным нервам.

– Тебе не требуется помощь?

Грейси обернулась к ней с широко раскрытыми от изумления глазами:

– Ты это серьезно? Неужели у тебя нет более важных дел, чем возиться на кухне?

– Нет. – Сесили энергично замотала головой, с неожиданным удовольствием отбрасывая прочь все тяжелые и неудобные мысли о ноутбуке, лежавшем без пользы в ее спальне, в котором, вне всякого сомнения, ее поджидал целый ворох электронных писем и телефонных сообщений, требовавших как можно более быстрого ответа.

– И отдохнуть ты тоже не хочешь?

Она опять замотала головой, не понимая, что такое с ней происходит. Но то, что сейчас с ней происходило, как это ни странно, радовало ее.

– Нет, лучше давай что-нибудь испечем.