Из машины «Скорой» меня везут на тележке в отделение неотложной помощи, где меня окружает деловитый, но спокойный персонал, и перемещают в небольшой, огороженный ширмой отсек. Я поражаюсь, что никто из них не замечает пылающей у меня над головой огромной неоновой надписи «СИМУЛЯНТКА!». Не надо было ничего этого затевать.

Но когда меня осматривает приемная сестра, она не говорит ничего вроде: «Что-то тут не так. Вы не выдумываете?» Просто объясняет, что скоро подойдет врач, и спрашивает, не нужно ли нам что-нибудь.

– Благодарю вас. Вот так нормально, да? – Мама смотрит на меня вымученным взглядом, как только сестра исчезает и ставит ширму на место. – Хорошо, что тебя быстро приняли. Но не нужно раньше времени обольщаться, – торопливо добавляет она. – Наверняка врача придется ждать целую вечность.

У нее в сумочке звонит телефон.

– Ой, вот ведь напасть! – Она в панике начинает разыскивать его. – Совсем забыла, ведь в больницах нельзя мобильниками пользоваться? – Такой взволнованной и растерянной я ее давно не видела.

– По-моему, теперь уже можно, – отвечаю я, – хотя лучше бы после разговора выключить звонок.

Мама кивает и смотрит на дисплей.

– Это Алиса. Алло, дорогая! – кричит она, а я смущенно закрываю глаза, прежде чем взмолиться: «Не кричи так!» – из уважения к находящимся по обе стороны от нас людям. Однако это впустую, потому что мама заткнула пальцем одно ухо, а к другому прижимает телефон: – Да! Мы в больнице! Что-что? О, конечно! Даю. – Она протягивает мне телефон. – Марк хочет сказать тебе пару слов.

Они с Алисой уже приехали? Что? Еще ведь и семи часов нет! Я тянусь за телефоном.

– Алло!

– Эй! – Голос у Марка спокойный, но в нем слышится скрытое волнение. К тому же он где-то быстро идет: я слышу его шаги. – Мы уже выезжаем, Софи. Выходим из гостиницы.

Значит, они будут здесь через полчаса? Это слишком рано!

– Как самочувствие? – спрашивает он.

– Ничего, – медленно отвечаю я, стараясь сообразить, как бы их подольше задержать. – Меня больше не рвало, и я не отключалась, так что все нормально. Уверена, что волноваться не из-за чего.

– Алиса сообщила, что ты умудрилась треснуться головой о массажный стол, – нервно смеется он.

– Да, – бормочу я. – Вот ведь болтушка!

– Еще она сказала, что только массажистка видела, как ты упала, но как-то медленно отреагировала на это. Наверное, пришла в ужас от того, что вы ее засудите, – добавляет он. – Обязательно расскажи врачам все, Софи. От этого может зависеть, как они тебя осмотрят и какие обследования назначат, если будут точно знать, что у тебя с головой. Обещаешь?

– Хорошо, – говорю я. Не хочу, чтобы он пускался в юридические тонкости и волновался. Мои придумки не выдержат тщательного обследования. – Мне жаль, что приходится вытягивать тебя с торжества, которое даже не началось.

– Это неважно, – уверяет Марк. – Самое главное, что ты в порядке, и ничего серьезного. Ты должна…

Но я не слышу, что он говорит дальше, потому что отодвигается ширма и появляется врач. Уже? Я таращу глаза и озабоченно гляжу на маму. Все так быстро…

– Не могу больше говорить, ко мне пришли. Пожалуйста, скажи Алисе, чтобы рулила осторожнее и не гнала. Я никуда не денусь. – За такое вранье не миновать мне кары Господней.

– Ладно. Я люблю тебя, Софи, – говорит он, добавляя: – Я со всем там разберусь, когда приеду, хорошо?

– Я тоже тебя люблю. – Я сбрасываю вызов. Голос у Марка совершенно растерянный, что вполне объяснимо, если учесть, в какое положение он поставит гостиницу своим отъездом.

Я смотрю на врача, которая терпеливо ждет, и снова поражаюсь полному безумию того, что делаю.

– Прошу прощения.

– Ничего страшного, – кивает она. – Я – доктор Форрестер. Полагаю, у вас произошел инцидент на массажном столе. – Говорит она сухим тоном, чем-то напоминая мне Алису – они, наверное, ровесницы. Она сразу же мне нравится.

– Да, я потеряла сознание, упала и ударилась головой.

– Вы помните, как падали?

– Нет. Когда пришла в себя, косметолог сказала, что ей показалось, будто я ударилась лбом.

– Сейчас я вам глаза проверю, Софи. Смотрите прямо на меня. Как вы себя чувствовали с момента инцидента? Прекрасная у вас прическа и макияж, между прочим. – Она улыбается маме. – Вы обе всегда так тщательно готовитесь к поездке в «неотложку»?

– Мне сегодня сорок лет исполняется, – объясняю я. – Сейчас мы должны были ехать на торжество.

– Жаль это слышать.

– Спасибо. Что касается вашего вопроса: чувствую я себя нормально, вот только головная боль не отпускает, и меня один раз вырвало.

– Вечером она снова упала в обморок, – сообщает мама. – И еще у нее язык заплетался.

Доктор Форрестер поднимает брови.

– Можете сесть, Софи? Я пощупаю вам пульс и проверю дыхание. Значит, вас доставили на «Скорой»?

– Да, – тихо отвечаю я.

– Можете сделать вот так? – Врач выставляет вперед указательный палец, словно прицеливаясь в пространство. Я следую ее движениям. – Отлично. А теперь коснитесь пальцем кончика носа.

Я делаю, как мне велят.

– А теперь можете поймать своим пальцем мой? – Доктор Форрестер начинает медленные движения, будто выписывая в воздухе воображаемую восьмерку.

– Я прямо как инопланетянин из фильма, – бормочу я, со смущенным видом ловя ее палец.

Она улыбается:

– Хорошо, теперь упритесь мне в руку ладонью как можно сильнее. А сейчас проверим рефлексы. Прекрасно. Можно попросить вас встать и подойти ко мне? Извините, здесь мало места.

Я напряженно встаю.

– Спасибо, Софи. Можете снова сесть. – Врач смотрит на меня оценивающим взглядом. – Как бы мне ни хотелось отпустить вас на день рождения, думаю, нам необходимо сделать компьютерную томографию.

– Врач со «Скорой» нам уже сказал, что травмы головы могут оказаться смертельными! – восклицает мама.

– Ничего подобного он не говорил, – замечаю я. – Доктор Форрестер просто досконально все проверяет.

Мама не обращает на меня внимания и умоляюще смотрит на врача.

– Вообще-то череп – замкнутый объем, так что, если внутри есть набухание, оказывающее давление на мозг, мы должны его выявить, – отвечает она. – Но ваша дочь права – я хочу исключить любые сомнения.

– А именно это представляет собой такую опасность? – не унимается мама. – Если набухание не рассасывается, мозг перестает нормально работать?

Доктор Форрестер чуть медлит с ответом.

– Да.

– О господи! – приходит в ужас мама. – Не надо было вообще позволять им вызвать на процедуру эту чертову девку! Это я виновата!

– Мам! Перестань! Конечно, ты ни в чем не виновата. Я поднялась и упала. Все образуется.

Мама сглатывает, и я понимаю, что она с трудом сдерживает слезы. Просто ужас какой-то.

Доктор смотрит на нас сочувственно:

– Мы все организуем, и через некоторое время к вам подойдут. И еще я попрошу, чтобы вам принесли пижаму, Софи.

– Спасибо. – Когда она исчезает, я поворачиваюсь к маме: – Вот видишь? «Через некоторое время». Меня же не сию секунду туда отправят? Если бы было что-либо серьезное, они бы так не тянули.

– Но ты же не успеешь выйти замуж! – возражает мама. – Гости уже собираются!

Черт побери, что же она станет делать, когда я совсем скоро исчезну? Мне нельзя оставлять ее одну в таком состоянии… Но выбора у меня нет. Я должна поехать в гостиницу – это не обсуждается. Я беру ее за руку.

– Не надо, мама, – прошу я. – Нет никакой твоей вины. А который час? – Я замираю в ожидании страшного ответа.

– Извини, ты права. Мне нужно успокоиться. – Она глядит на часы. Господи, да ее всю трясет! – Почти четверть восьмого.

Я холодею от страха. Надо бежать.

– Полагаю, когда приедет Марк, мы позвоним регистратору и спросим, возможно ли уговорить его немного подождать. – Мама откашливается. Я вижу, что она пытается успокоиться. – У них, наверное, больше нет таких поздних свадеб. Имоджен уже там, а Алиса могла бы вернуться, чтобы помочь ей. Если понадобится, они все объяснят гостям. Вопрос в том, чтобы сдвинуть все на несколько часов. А тебе на всякий случай не следует показывать Марку, что знаешь о свадьбе.

– Обещаю молчать.

– Хорошо. Теперь можно сбегать в туалет. – Мама с трудом поднимается. – Ты немного потерпишь? Или позвать сестру, чтобы ты не сидела здесь одна?

– Нет, все нормально.

Она отодвигает ширму.

– Мам, – быстро говорю я, – если меня увезут на томографию, пока ты отсутствуешь, дождись, когда я вернусь. Я уверена, что быстро они не сработают, но ты не волнуйся.

– Хорошо, – послушно говорит она, и я вдруг ощущаю себя родительницей, собирающейся улизнуть от играющих детишек, пока мой ребенок меня не видит.

Я гляжу, как мама идет по больничному коридору и задерживается у сестринского поста. Бога ради, мам! Я же просила ничего им не сообщать! Но потом она показывает на какую-то дверь, и я понимаю, что она просто спрашивает, где туалет. Как только мама исчезает за дверью, я встаю с кровати и хватаю сумку. Быстро поставив ее на постель, расстегиваю «молнию». Я не спускала с нее глаз с того момента, как мы сели в «Скорую», но не могу уехать, не проверив, на месте ли письмо, лежащее под платьем и туфлями.

Оно на месте.

Я закрываю сумку и делаю глубокий вдох. Ну вот, начинается. Подхватив сумку, я шагаю в сторону сестринского поста мимо других отсеков. Там царит суета, больные и их родственники беседуют с врачами. Кровь стучит у меня в ушах, сердце бешено колотится, но я уверенно поднимаю голову и не смотрю на сестру, только что говорившую с мамой. Да и она не поднимает головы. Сворачиваю налево и прохожу в двойные вращающиеся двери, следуя указателям на выход, и скоро попадаю в оживленный зал ожидания. На меня никто не обращает внимания, пока я шагаю к главному входу и в вестибюль, прежде чем выхожу на улицу.

Можно выдохнуть. Когда мама вернется, надеюсь, она подумает, будто меня увезли на томографию, и станет ждать. Даже если и спросит кого-нибудь, они решат, что я действительно на обследовании и не станут проверять. У меня по меньшей мере двадцать минут, а может, и больше, прежде чем до них дойдет, что я исчезла. Но нужно действовать быстрее, ведь без телефона я понятия не имею, который час.

Так, теперь надо поймать такси.

Я оглядываюсь, но, к своему удивлению, не обнаруживаю стоянки, и вдруг вспоминаю, что у меня с собой нет денег. Вот черт! Но как только я доберусь до места, кто-нибудь ведь обязательно за меня расплатится? Закусив губу и прижав к себе сумку с эксклюзивным платьем, баснословно дорогим браслетом и туфлями, я пытаюсь сообразить, что к чему. Ближайшая стоянка такси – у станции метро, но отсюда до нее минут десять-пятнадцать пешком. У меня такого времени нет.

Я едва не начинаю паниковать, когда из-за угла появляется такси, включает левый поворот и медленно тормозит. Я замечаю пассажира на заднем сиденье. Кто-то высаживается! Я приободряюсь. Автомобиль останавливается у тротуара, я подбегаю к нему и нависаю над задней пассажирской дверцей, пока та открывается и из нее выходит пожилая дама. Она лезет в сумочку за деньгами, а таксист опускает стекло. Дама протягивает ему хрустящую купюру, с которой не получает сдачу.

– Огромное вам спасибо, – слышу я ее учтивый голос, прежде чем она отступает, поднимает голову и замечает меня. Дама улыбается, я тоже вежливо улыбаюсь, прежде чем ринуться к пассажирской двери. Водительское стекло начинает подниматься.

– Прошу прощения! – отчаянно кричу я, и стекло замирает, оставляя небольшой проем, через который можно говорить. – Отвезите меня в «Голдгерст-парк»! Это очень срочно!

Худой, сутулый водитель лет пятидесяти поглаживает свои просторные нейлоновые брюки желтыми от никотина пальцами и качает головой.

– Вызовов под завязку, – объясняет он, подняв голову. Я едва вижу движения его губ. – С самого полудня. Первая вечерняя волна в пабы и рестораны. Можете позвонить в диспетчерскую, но у них вряд ли что найдется до половины девятого.

– Я заплачу два счетчика.

Он не реагирует, а лишь тянется к бардачку и достает оттуда карточку:

– Поеду, куда сказано. Я же говорил, звоните в диспетчерскую.

Я с жалким видом выпрямляюсь:

– Спасибо, но у меня нет с собой телефона, а половина девятого – это слишком поздно.

Водитель пожимает плечами, потом поднимает стекло, включает правый поворот и уезжает. Я с испугом смотрю, как машина исчезает вдалеке. Что же мне теперь делать?

– Извините, пожалуйста!

От неожиданности я вздрагиваю. Пожилая дама стоит у меня за спиной.

– Я случайно все услышала, – говорит она. – Может, воспользуетесь моим телефоном? – Она протягивает мне старый мобильник. – Не стесняйтесь, если найдется кто-то, кто сможет приехать и отвезти вас. Прошу вас, берите. – Она сует аппарат мне в руки. – Я вижу, что вы очень куда-то торопитесь. Какие у вас чудесные заколки, – добавляет дама. – У моей мамы когда-то были похожие.

– Огромное вам спасибо! – выпаливаю я и понимаю: звонить мне некому. Мои друзья и почти вся родня ждут меня в гостинице. Пока кто-то из них доберется сюда, будет уже слишком поздно. Кстати, я не помню наизусть номера никого из них. Ни единого. Ну, за исключением одного.

Я закрываю глаза и начинаю набирать номер.