Лондон 1864 года. Я направляюсь в дом некоего господина Рэмона, крупного торговца и владельца многих предприятий нашего города. Думаю, что позвал он меня неспроста. Еще все утренние газеты пестрили ярким заголовком: «Эрин Рэмон – новая жертва «Апостола». Да, в последнее время эта тема, тема убийств, нависла над Лондоном, словно грозовая туча. Каждый день все новые и новые трагедии, происходившие на темных улицах города, приводили в ужас его жителей, загоняя их по углам своих домов, словно уличных крыс. «Апостол» стал настоящим бичом Лондона. Проливая свой якобы праведный гнев, он безжалостно расправлялся с жертвой, оставляя каждый раз на ее теле послания «грешникам». Эрин Рэмон – старшая дочь господина Рэмона – была, безусловно, яркой фигурой в светской жизни города, о ее похождениях возможно было слагать легенды. Но кто так жестоко мог расправиться с красоткой Эрин, оставалось загадкой.

Дойдя до дома Рэмонов, я позвонил в дверь. Ее открыл лакей мистера Рэмона, худощавый человек средних лет с уже показавшейся небольшой сединой. «Сэр, – сказал он учтиво, – мистер Рэмон ждет Вас в своем кабинете». После чего, пригласив жестом, он проводил меня в кабинет мистера Рэмона.

Дом семьи Рэмонов напоминал резиденцию прежних веков. Это был огромный особняк в несколько этажей. Снаружи он был выложен белым камнем, у входа красовались массивные колонны на античный манер, увитые плющом, который сейчас смотрелся, увы, не так, в силу осенней поры. Внутри дома было огромное количество комнат, переплетенных между собой множеством коридоров и переходов. Кабинет мистера Рэмона находился на третьем этаже особняка. Попасть в него можно было, пройдя по главной лестнице, соединяющей между собой все этажи. В кабинете было тепло и уютно. Свет, исходящий от горящего камина, разливался по всей комнате, наполняя ее мягким сиянием. В дальнем углу комнаты, глубоко погрузившись в высокое кресло, сидел мистер Чарльз Рэмон.

– Проходите, мистер Болт, – сказал он тяжелым, слегка приглушенным голосом. – Вы, конечно, уже слышали о гибели моей старшей дочери Эрин. Это случилось прошлой ночью. Ах, бедная моя девочка, – причитал мистер Чарльз. – Я позвал Вас не просто так, мистер Болт, а с намерением просить о помощи.

– Я хочу, чтобы Вы провели свое расследование.

– Да, но вся полиция Лондона уже занимается этим делом, к тому же не один месяц, чего же Вы ждете от меня?

– Да, – согласился он, – занимаются, но как мы с Вами видим, пока это не дало очевидных результатов, – с грустью сказал он. – Я много слышал о Ваших заслугах, мистер Болт. И надеюсь, мне не придется услышать отказ на мою просьбу. О расходах можете не беспокоиться, собственно, так же, как и об оплате Ваших трудов.

После этих слов мистер Рэмон внимательно посмотрел, как бы мысленно прося меня о согласии.

– Ну что же, я готов оказать Вам помощь, мистер Рэмон. И сперва мне бы хотелось поговорить о мисс Эрин. Расскажите мне о ее образе жизни, последних днях, и, возможно, новых знакомствах.

– Эрин, – начал он, – всегда была в центре внимания. Знаете, ни один званый ужин или бал не проходил без ее участия. Конечно, и кавалеров у нее было более чем; много знакомых, друзей, уследить просто невозможно. Она, в отличие от своей младшей сестры Ален, вела весьма яркую жизнь. Поэтому предположить чью-либо вину я не могу и боюсь, что это все, что я могу Вам сообщить, мистер Болт. Сожалею, что моя информация так скудна.

– Благодарю Вас. Я надеюсь, что Вы не будете против, если я осмотрю комнату мисс Эрин и поговорю с ее сестрой?

– Конечно, Бэрон проводит Вас в комнату Эрин.

После этих слов мистер Рэмон позвонил в маленький колокольчик, лежавший в кармане его халата, позвав уже знакомого мне лакея. Поблагодарив мистера Рэмона и получив некую часть обещанной мне суммы, я последовал за лакеем. Вновь оказавшись у главной лестницы, мы спустились этажом ниже и, пройдя по длинному коридору, уперлись в дверь покоев мисс Эрин. Отперев дверь ключом, лакей сделал все тот же учтивый жест, предложив мне войти, после чего, оставив меня наедине с моими мыслями, удалился.

На первый взгляд, комната Эрин была типичной дамской комнатой, которая не могла скрывать абсолютно ничего. Большая кровать с роскошным шелковым балдахином. Изящный туалетный столик с мягким пуфом подле него. Ширма, выполненная на французский манер. Стол с письменными принадлежностями, стоявший в углу комнаты. И, конечно же, огромное количество платьев, шляпок и прочих дамских радостей. В комнате было немного прохладно и темновато. В воздухе отчетливо ощущались скорбь и печаль, наполнившие прошлой ночью дом Рэмонов.

Осмотрев комнату и не найдя ничего особенного, я вышел в коридор и, услышав звуки музыки, доносившиеся до меня из-за дверей соседней комнаты, направился прямиком туда. Неслышно приоткрыв дверь, я увидел прелестнейшее создание, сидевшее вполоборота и перебиравшее тонкими пальчиками струны арфы. Как я понял, это была мисс Ален – младшая дочь Рэмона. Миловидное личико, лет восемнадцати, окаймленное роскошью волос цвета темного ореха. Тонкая шея, плавно переходящая в еще нежные детско-дамские прелести, украшенные дорогим колье. Сделав вид, что я только что зашел, я тихонько постучал в уже приоткрытую дверь, сказав:

– Разрешите войти, мисс? Меня зовут мистер Болт, Ваш отец нанял меня провести расследование касательно гибели Вашей сестры.

– Ах, – вздохнула девушка, – бедная Эрин. Ну конечно, входите, мистер Болт, – продолжала она, утирая тонкий носик белым платком.

– Мисс Ален, мне бы хотелось, чтобы Вы рассказали о вашей сестре. Может быть, Вы знали ее недавних знакомых, где она была в тот вечер?

– Вот, взгляните, мистер Болт, – пролепетала барышня, протягивая мне фотографию. – Это Эрин.

Взглянув на фотографию, я понял фразу мистера Рэмона, когда он упомянул о большом количестве кавалеров. На меня смотрела ослепительная рыжеволосая барышня лет так двадцати – двадцати трех. Ее зеленые глаза даже с фотографии источали столь необычайные шарм и игривость, что, готов биться об заклад, увидев их вживую, устоять бы не смог никто. Пышное декольте покоилось в роскошном платье нежного цвета, а прелестные губки, приоткрываясь, показывали смотрящему ряд белоснежных жемчужин.

– Правда, она восхитительна?! – раздался вдруг голос Ален, прервавший ход моих уже далеко ушедших мыслей. – Эрин, – продолжала она, – жила ярко и часто даже слишком, ее поведение вызывало порицание у некоторых дам, а это не позволительно, и тем более для молодой девушки. Но отец слишком любил ее, чтобы запрещать ей ее капризы. У нее была близкая подруга – мисс Маргарет Стоун – дама слишком эксцентричная, и к тому же имеющая дурную репутацию. Она живет на Уолт Стрит, думаю, Вам не будет лишним поговорить с ней, ведь близкие подруги всегда более осведомлены.

– Вы сказали, что мисс Стоун имела дурную репутацию, а как же реагировал Ваш отец на таких знакомых Эрин?

– Отцу никогда не нравилась эта дружба. Мисс Маргарет всегда втягивала Эрин в свои аферные развлечения, благодаря чему и мнение общества об Эрин резко пошатнулось. Поговаривали даже, что Маргарет инкогнито посещала дом утех! Боюсь, что это все, что мне известно, мистер Болт, – заключила девушка и, отвернувшись к окну, пожелала мне удачи.

Итак, дело предстояло быть интересным, думал я, спускаясь вниз по лестнице. Информации было практически ноль, а вот вопросы прибывали в моей голове с каждой минутой: «Что могло связывать мисс Эрин с такой особой как Маргарет Стоун? И чем именно руководствовался убийца, выбрав в жертву дочь богатого торговца?». Итак, незаметно для себя я вновь оказался на холодной и пустынной улице и зашагал в направлении своего жилища, дабы все тщательно обдумать и хорошенько отдохнуть перед началом предстоящего дела.

Сегодняшнее утро началось на удивление спокойно. Видимо, это была одна из немногих ночей покоя, подаренных Лондону за последнее время. Встав пораньше в предвкушении предстоящих дел, я позавтракал и, собрав все необходимые мне вещи, вышел из дома. В арсенал необходимых мне вещей входили: лупа, маленький ножик, бумага и, конечно, энная сумма денег, выданная мистером Рэмоном на неизбежные расходы. Улицы Лондона, как всегда, кипели жизнью: из пекарни разносился запах свежего, только что выпеченного хлеба; молодой мальчик продавал утренние газеты, громко декларируя их содержания, дабы привлечь покупателей; люди, снующие взад и вперед, создавали иллюзию муравейника.Пройдя мимо дома номер 57, я свернул в переулок и, остановив там свободного извозчика, направился к доктору Прайсу. Доктор Прайс был так называемым «доктором для богатых». Он же был и главным анатомом, поэтому, собственно, я и направился к нему. И, кстати говоря, именно он констатировал смерть Эрин Рэмон, посему я надеялся, что разговор с ним мог бы дать мне ответы хотя бы на некоторые вопросы в деле или даже пролить свет на уже имеющиеся обстоятельства.Доктор Прайс жил почти в противоположном конце города, поэтому дорога столь длинная и немного нудная весьма утомила меня. Да и эта погода! Осень в Лондоне всегда сопровождалась обильными дождями и грязью, а если учесть, что улицы города к концу дня и так были переполнены нечистотами вследствие большого количества населения, то дополнительная влага делала свое дело, разнося все это по стокам канав и маленьким улочкам. Добравшись до дома мистера Прайса, я расплатился с извозчиком и смело направился к двери дома номер 21. Не заставив долго себя ожидать, двери отворил мистер Прайс:– Что Вам угодно? – спросил он меня явно недружелюбным тоном.– Мое имя Энтони Болт. Мистер Рэмон посоветовал мне к Вам обратиться по поводу убийства его дочери – Эрин Рэмон.– А чем Вас так интересует это дело?– С недавних пор я занимаюсь расследованием этого дела, и мне бы хотелось задать Вам пару вопросов. Если Вы, конечно, не против, – добавил я после непродолжительной паузы.Старикашка, смерив меня недоверчивым взглядом, впустил в дом, хоть и нехотя. В доме доктора было тихо и несколько мрачновато. Стены комнаты были снизу доверху уставлены книгами, а также разными баночками, бутылочками и прочей медицинской утварью.– Итак, мистер Энтони Болт, – сказал он, скривив лицо в недовольной саркастической гримасе, – я Вас слушаю, только прошу побыстрей, у меня слишком мало времени.– Я бы хотел прочитать Ваше заключение о смерти Эрин Рэмон.Старик, пробурчав себе что-то недовольно под нос, полез в ящик стола и, с минуту покопавшись среди бумаг, достал некий клочок и, протянув его мне, сказал:– Вот, читайте.

...

– Это все? – спросил я.

– Да, мистер Болт, надеюсь, что я удовлетворил Ваше любопытство?

– К сожалению, нет, мне бы хотелось осмотреть тело.

– О! – произнес старик с усмешкой, – боюсь, что это невозможно, тело уже покоится в земле, мистер Болт, и разрешения на эксгумацию у Вас нет. Так что ничем не могу помочь, – заключил он, сделав стремительный шаг по направлению к двери в надежде на мой уход.

– Скажите, мистер Прайс, – продолжал я, – а что за раны были на теле мисс Эрин?

– Ей перерезали горло, мистер Болт, как овце, – сказал он, внимательно посмотрев мне в лицо. – Ну, не смею Вас больше задерживать, мистер Болт, думаю, у Вас и так много дел, – сказал старик, открыв дверь, показывая тем самым свое огромное желание расстаться со мной как можно быстрей.

Для получения разрешения на осмотр тела мне необходимо было повторно наведаться в дом мистера Рэмона, поэтому, сев в повозку, стоявшую неподалеку от жилища Прайса, я направился прямиком туда. В голове моей почему-то настойчиво металась и билась одна и та же фраза «как овце» – аналогия «овца на заклании». Что-то в этом было. Да и описания следов в виде крестов носили явно религиозный подтекст. Конечно, я не был знатоком религиозных обрядов, да и библию-то никогда толком не читал, но точно чувствовал, что и эти символы на теле, и оставленное послание – все суть одного – религиозного фанатизма. Добравшись до дома Рэмонов, я по уже знакомому мне маршруту проследовал в кабинет мистера Чарльза. Застав его за написанием каких-то бумаг, я извинился за беспокойство и изложил свою просьбу:

– Мистер Рэмон, я прошу прощения за беспокойство, но мне требуется Ваше письменное разрешение на эксгумацию тела Вашей дочери.

– Зачем Вам это? – спросил он, удивленно посмотрев на меня.

– Мне бы хотелось лично осмотреть его.

– Думаете, Прайс мог что-то упустить?

Не найдя, что лучше было бы ответить, я молча пожал плечами, спокойно ожидая дальнейшего продолжения нашего диалога.

– Впрочем, да, все возможно, – подытожил он после непродолжительных раздумий. – Вот, возьмите, – сказал он, протягивая небольшой кусок бумаги со столь нужным мне значением. – Вы должны будете передать его смотрителю. Я жду Вас, мистер Болт, в ближайшее время с подробным отчетом о проделанной работе. Удачи, – сказал он и вновь погрузился в свои бумажные дела.

Итак, мне предстояла дорога к месту захоронения мисс Эрин. На всякий случай я припас пару монет, если вдруг мне придется столкнуться с особым упрямством или с несговорчивостью смотрителя кладбища. Забравшись в попутный мне экипаж, я дал указания извозчику относительно нашего маршрута и отправился в путь. – А что же это могло понадобиться Вам в таком месте средь бела дня? – допытывался извозчик. – Неужели дела в таком месте? – изумленно вопрошал он.– Да, в некотором роде дела. Я расследую убийство.– Убийство? – удивился он. – Это чье же? Неужели в такое время, как сейчас, может быть еще один убийца, или это связано с «Апостолом»?– Да, связано.– Да, опасны становятся улицы Лондона. Говорят, что этой самой ночью, хотя и не было ничего, но миссис Кроун, та, что торгует в рыбной лавке, видела убийцу.– Видела убийцу?! – переспросил я. – А как мне найти эту миссис Кроун?– Так я же говорю, она торгует в рыбной лавке, там и ищите. Только не думаю я, что она станет беседы водить просто так, – сказал он, после чего мы оба замолчали, проведя оставшуюся часть пути в полной тишине. – Ну, вот и приехали, – сказал извозчик спустя некоторое время.– Благодарю Вас, – ответил я, протянув плату за извоз.– Удачи Вам, мистер, – сказал извозчик, слегка вскинув поводья своего вечного спутника.Оказавшись в одиночестве, я оглянулся и понял, что на кладбище последствия непогоды ощущались особенно отчетливо. Дорожки между местами захоронений были размыты дождем, а грязь под начищенными еще с утра сапогами издавала противные чавкающие звуки. Мысли о пустоте и одиночестве особенно наваливались в этом месте, к тому же по характеру своему я часто был склонен к приступам меланхолии. Из отдаленного угла доносился жалостливый вой кладбищенских собак, разделяющих, как мне сейчас казалось, мое мнение об этом месте. Пройдя по одной из дорожек в поисках смотрителя, я заметил женскую фигуру, склонившую голову, по всей видимости, над чьей-то могилой. Подойдя ближе, я увидел даму, укутанную в черную накидку. Кстати говоря, могила эта принадлежала именно Эрин Рэмон, так что, хотя я и не верил в Бога и тому подобные вещи, казалось, само провидение привело меня сюда, ведь, судя по размерам кладбища, блуждать в поисках здесь можно не один день. Заинтересовавшись тем, кто эта женщина и кем именно она приходилась мисс Эрин, я подошел к ней немного ближе и попытался завязать разговор.– Мисс, – начал я учтиво.– Ах, Вы напугали меня, мистер! – сказала она с некоторой долей возмущения.– Простите мою неосторожность, мисс. Я искал смотрителя кладбища, но увидел Вас, я не думал, что в таком месте мне представится возможность встретить столь милое создание.Улыбнувшись в ответ на мою реплику, она сказала:– Я пришла сюда попрощаться с Эрин Рэмон, моей близкой подругой, погибшей пару дней назад от руки жестокого убийцы!«Ммм… – подумал я, – близкая подруга, уж не Маргарет Стоун? Это была бы большая удача».– Да, это ужасно, мисс… О, простите, я, к сожалению, не знаю Вашего имени.– Меня зовут Маргарет Стоун, – сказала она, протянув тонкую ручку, облаченную в шелковую перчатку.– Очень рад, мисс Стоун, – сказал я, поцеловав руку.– А зачем Вам понадобился смотритель?– Скажем, по долгу службы, мисс.– Кем же Вы служите? – продолжала она, флиртуя и заигрывая.– О, боюсь, Вам будет скучно слушать о моих рутинных делах, мисс Стоун, а мне бы не хотелось Вас утомлять.Ну что же, тогда, пожалуй, я Вас покину, да и Вам уже, наверное, пора выполнять долг своей службы.Сказав это, она рассмеялась и, преодолев лужи и грязь, расстилавшиеся на ее пути, удалилась прочь. Оставшись опять в одиночестве перед могилой Эрин Рэмон, я никак не мог отделаться от мыслей о мисс Стоун. Неужели правда то, что говорила Ален, неужели мисс Стоун – образец тех людей, о которых обычно говорят «в тихом омуте черти водятся». Я намерено не хотел говорить ей о своей заинтересованности этим делом, так как полагал, что она могла бы рассказать мне что-нибудь, как лицу незаинтересованному. Хотя, конечно, допросить мисс Стоун мне все же придется, и, честно говоря, подобная перспектива представлялась мне очень приятной и весьма притягательной, так как шарм мисс Стоун, признаться по правде, нанес мне неожиданный укол умелого фехтовальщика в самое сердце. Немного помечтав о приятной перспективе, я, опомнившись, все-таки решил вернуться к делу, ради которого, собственно, и приехал в это крайне неприятное место. Немного поплутав средь кладбищенских дорожек, я вышел к нескольким свежим могилам, где и нашел, на мою удачу, смотрителя кладбища. Это был высокий худощавый человек с зелено-землянистым цветом лица, на котором словно маска застыло вечное выражение недовольства и брезгливости ко всему, что его окружало.– Мистер, – начал было я, – мне бы хотелось осмотреть тело недавно похороненной Эрин Рэмон. Вот разрешение от ее отца, – сказал я, протянув ему клочок бумаги, данный мне мистером Чарльзом, заверенный подписью. Смотритель, смерив меня взглядом, нехотя взял бумагу и мельком взглянул на ее содержание, после чего жестко парировал:– Это невозможно.– Но почему? – спросил я не без удивления.– Потому что Вам необходимо не только разрешение родственника, но и разрешение на повторный осмотр тела от главного анатома, доктора Прайса, а также разрешение от городского судьи, пара свидетелей, Ваши документы, подтверждающие, что Вы имеете право на осмотр и, конечно, мое согласие. А так как ничего этого, кроме первого, конечно, у Вас нет, то это невозможно.Сказав это, он вернул мою бумагу и отвернулся от меня к своему предыдущему собеседнику, с которым вел диалог до моего появления. Поняв, что даже деньгами здесь не поможешь, злой и усталый, я направился домой.По дороге я обдумывал все возможные варианты разрешения вставшей передо мной проблемы. Конечно, было вполне ясно и очевидно, что собрать все необходимые документы не представляется возможным, а убедить или даже подкупить этого человека было чем-то еще более фантастическим и невыполнимым, так как он относился к той категории людей, чья принципиальность была превыше любого здравого смысла. Вариант оставался только один, а именно: пробраться на кладбище тайным образом и выяснить все, что мне было необходимо. Конечно, это была не самая лучшая альтернатива, так как в случае провала данного предприятия меня бы ожидали долгие судебные разбирательства, арест, а возможно, что и похуже. И хотя я не был оптимистом по своей природе, но все же хотелось верить, что моя бурная деятельность не закончится на столь печальной ноте.Добравшись до своего дома, а точней, до снимаемой мной небольшой комнаты в одном из множества лондонских переулков, я поднялся в свою комнату, попросив хозяйку дома принести горячей воды и положенный мне обед. Через пару минут в комнату вошла хозяйка этого дома: невысокая полная женщина, всегда носившая ажурный чепец и уже немного потрепанный фартук.– Добрый вечер, мистер Болт, – сказала она мягким и добродушным тоном.– Добрый вечер, миссис Мотс.– Вот Ваша вода, – проговорила она, поставив на стол небольшой металлический кувшин, наполненный слегка горячей водой. – А вот и обед. – В обеденной тарелке красовался кусок жареного мяса и хлеб. – Ну что же, мистер Болт, не стану Вам мешать, хочу только напомнить о начале нового месяца, – сказала она и вышла из комнаты.«Начало нового месяца» означало период, когда пора платить за комнату, но теперь это не было для меня проблемой, учитывая, что аванс за мою новую работу, оплаченный мистером Рэмоном, во много раз превышал мой обычный доход. Пообедав добрым куском мяса, я налил воды в медный таз и, умыв лицо и руки, прилег отдохнуть.

Когда я проснулся, было около одиннадцати часов вечера. За окном уже стояла беспросветная тьма, да дождь опять топил город в своих осенних потоках. Посему это было самое что ни на есть благоприятное время для намеченного мною дела. Взяв с собой масляную лампу и свой классический набор, о котором уже упоминалось ранее, я оделся и вышел из комнаты. Некоторая проблема состояла в том, что мне для сего темного деяния необходим был помощник, а именно человек, готовый выполнить тяжелую и грязную, в прямом смысле этого слова, работу. И так как некоторые мысли относительно решения этой проблемы у меня уже зародились, я смело двинулся в путь. Расплатившись с хозяйкой за комнату, я направился в таверну «Веселый парень», находящуюся невдалеке от моего дома. Это была классическая таверна, сохранившаяся, по всей видимости, еще со старых времен. Снаружи ее рекламировала небольшая вывеска, сделанная из темного и давно уже прогнившего дерева, на которой желтой краской было выведено название сего заведения. Зайдя вовнутрь таверны и решив первым делом осмотреться и разведать обстановку, я прошел вглубь помещения и, усевшись за небольшой деревянный стол, принялся изучать находившихся здесь потенциальных помощников. Через минуту ко мне подошла молоденькая дамочка – трактирщица.– Что Вам принести, может, Вы желаете отведать нашего вина? – спрашивала она веселым голосом, сама как будто пьяная от этого вина.– Да, принесите мне бутылочку вина.Через некоторое время дамочка появилась вновь, держа в руках поднос с бутылкой вина и граненым стаканом. Поставив бутылку и стакан передо мной на столе, и получив за это пару монет, она уже собралась было уходить, но я предложил ей составить мне компанию и распить это прекрасное вино вместе.– О! Мистер, я не откажусь.– И как же зовут тебя, юная прелестница? – продолжал я, откупоривая бутылку.– Шери Нортон, мистер, это имя досталось мне от моей бедной матушки, как, впрочем, и эта таверна. Уже почти два года как мне приходится управляться здесь со всеми делами.– А много ли посетителей в твоей таверне?– Да уж немало, – радостно ответила Шери, – к тому же всех их я знаю уже не один год. Вот там, например, – сказала она, показывая худенькой ручкой на длинный стол, стоявший несколько правее, – моряк Петорсон. Он приходит сюда почти каждый вечер и всегда заказывает ром для себя и своих друзей. А в том углу, – продолжала она, – мистер Борн, местный клерк, он тоже частенько сюда захаживает. А Вас я вижу здесь впервые, – сказала она, склонив голову и с интересом посмотрев на меня.– Да, я небольшой любитель такого рода развлечений. Поэтому и пришел я сюда не просто так.– А зачем же? – спросила она с удивлением и несколько заметным страхом.– Видишь ли, мне нужен человек, который мог бы помочь в одном деле за некоторое вознаграждение. Может быть, ты знаешь такого?– Мистер, думаю, что многие из присутствующих здесь не отказались бы от работы, приносящей прибыль в их прохудившиеся карманы.И, сказав это, она неожиданно встала и куда-то удалилась. Примерно через десять минут ко мне подошел некий человек лет сорока с уже седыми волосами и бородой. Он был высок и упитан, а по его сильным рукам можно было сделать вывод о роде его деятельности, и, как оказалось впоследствии, я не ошибся.– Мистер, – сказал он тяжелым басом, – до меня дошли слухи, что Вам требуется работник?– Да, слухи верны, но работа тяжела и несколько незаконна.Сказав это, я с интересом посмотрел на него, ожидая дальнейшую реакцию на последнюю фразу.– Если она тяжела, то Вы пришли по адресу, а вот то, что касается незаконности, то надеюсь, что хорошая плата перекроет эту неприятную деталь.– Можете не сомневаться, я щедро оплачу Ваш труд.– В таком случае, мистер, я готов. Излагайте свое дело! – сказал он, подсаживаясь за мой столик.– Все очень просто, – начал я, – Вам всего лишь надо будет поработать лопатой и потом просто забыть об этом деле.– Лопатой? – переспросил он меня, посмотрев с подозрением.– Не волнуйтесь, ничего страшного, просто я веду частное расследование и мне необходимо осмотреть тело погибшей, а так как на бумажную волокиту времени у меня нет, приходится пользоваться этим единственно возможным вариантом.Оглядев меня еще раз с недоверием, он все же согласился и, получив от меня половину требуемой им суммы, осушил стакан вина, так сказать, за успех дела.– Итак, мистер, каков план наших действий? – спросил он меня так, словно это был план по завоеванию государства.– Все просто, сегодня ночью нам будет необходимо пробраться на кладбище, найти необходимую могилу и, осмотрев тело, удалиться, никем не будучи замеченными.– Ну что же, тогда в путь! – сказал он серьезным тоном, громко ударив стаканом об стол.– В путь!Встав из-за стола, мы поблагодарили мисс Шери Нортон и вышли из таверны.– Мистер, думаю, будет необходимо пройти мимо моего дома, дабы я смог взять все, что могло бы нам пригодиться. Кивнув в знак согласия, мы молча двинулись в путь. Дойдя до его дома, а точней сказать, до старенькой лачуги, полуразвалившейся под действием времени, он оставил меня в ожидании на улице и скрылся в недрах подвала своего дома. Через некоторое время появился вновь, но уже с лопатой в руках.– Я готов, – сказал он.– Ну что же, тогда вперед!Идти туда мы решили именно пешком, так как опасения, а точней страх быть застигнутыми врасплох становился все сильнее с каждой минутой. А если учесть, что и орудие нашего преступления было при нас, то обратить на себя внимание, пусть и извозчика, было не в наших интересах.Дорога заняла ни много ни мало – примерно часа полтора, но зато и время теперь было еще более подходящим. На улицах Лондона не было ни единой души, весь город был сокрыт под покровом холодной ночи. Подойдя к ограде кладбища, которая заключалась лишь в невысоком заборе, преодолеть который не составляло никакого труда, мы остановились, чтобы прислушаться к затаившейся тишине. Убедившись, что тишину не нарушало ничего, кроме ветра, периодически игравшего среди опадавшей листвы деревьев, мы решили, наконец, преодолеть препятствие, перебравшись через ограду. Первым полез я, взявшись руками за две торчащие пики каменного забора, я подтянулся и с легкостью перебрался через ограду, оставив своего помощника снаружи.– Мистер, – прошептал он мне, – возьмите лопату, уж больно она длинна, чтобы с легкостью перелезть с ней через этот чертов забор!Протянув мне лопату и дождавшись, пока я ее ухвачу, мы осторожно переправили ее на мою сторону. Теперь дело оставалось за ним. Несчастный Джек, так звали моего теперешнего помощника, обладал несколько тучным или, точнее сказать, тяжелым телом. Поэтому перебраться через это препятствие ему было куда сложнее, нежели мне. Чертыхаясь и ругаясь на чем свет стоит, он все-таки преодолел это испытание и с грохотом шлепнулся подле меня. От создавшегося шума, прошедшего резонансом по всему кладбищу, вдалеке послышался недовольный и угрожающий лай собак. Мы замерли и, дождавшись, пока лай смолк, устремились по скрытым и темным кладбищенским дорогам в поисках могилы Эрин Рэмон.

Кладбище само по себе было не очень большим, да и примерное расположение могилы Эрин все еще теплилось в моей памяти. – Вы знаете, куда нам идти, мистер? – послышался голос Джека, идущего позади и немного запыхавшегося.– Знаю, Джек, – ответил я шепотом, – кажется, это там, – сказал я, кивнув головой в сторону недавних могил.Подойдя ближе, я достал из кармана спички и, так как зажигать лампу считал пока еще преждевременным, чиркнул одной и поднес маленький огонек к свежему надгробью.

...

– Вот что значит профессиональный нюх сыщика, – сказал я, гордо посмотрев на Джека. – Все, мы пришли, действуй.

Джек взял лопату и принялся копать. Как назло, с небес опять полил дождь, соединяясь с землей и затрудняя работу Джека. Пот и вода смешивались на его лице, торопливо стекая вниз по уже и без того мокрой одежде.

– Готово! – сказал он через некоторое время.

Спустившись в выкопанную могилу к гробу Эрин Рэмон, я зажег масляную лампу. Теперь, по крайней мере, это было более безопасно, так как сама яма несколько скрывала исходящий от лампы свет. Воспользовавшись все той же лопатой, мы вскрыли крышку гроба, получив в лицо сильный удар запаха разлагающейся человеческой плоти. И хотя с снаружи тело все еще сохраняло свой облик, внутри, по всей видимости, процесс шел уже неумолимо.

На секунду отшатнувшись, по причине непривычности таких зрелищ, я все-таки взял себя в руки и приступил к осмотру. Поднеся лампу к лицу жертвы, я увидел огромную рану, нанесенную, конечно, холодным оружием, но каким – это оставалось большим вопросом. Дело в том, что она была не то чтобы резанная, а я бы сказал, рваная, а такую рану не смог бы оставить обычный нож.

Внезапно мои размышления прервали доносившиеся издалека голоса, владельцы которых, по всей видимости, направлялись именно сюда. Джек, также услышав их, быстро выхватил у меня лампу и поспешно потушил огонь внутри нее. Мы замерли, прижавшись спинами к холодным стенам вечного ныне пристанища Эрин. Голоса приближались. Переглянувшись с Джеком, мы оба поняли, что нас могло ожидать, по напряженному лбу Джека скатилась капля пота.

– Ох, ну и ночка сегодня выдалась, – говорили голоса между собой.

– Да, это верно, даже собаки и те по конурам лежат, одни мы с тобой как неприкаянные ходим.

– Да, а что делать – работа!

– Да, работа. Ну что, пойдем, что ли, туда?

Куда именно собирались они идти, было неизвестно, но спустя минуту голоса начали удаляться. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Дождавшись воцарившейся вновь тишины, я взял лампу и зажег фитиль. Продолжив осмотр тела, я заметил на лбу, руках и стопах отметины, о которых читал в заключении доктора Прайса. Раны были поверхностными, нанесенные предположительно тем же орудием и, насколько я мог судить, исходя из моих весьма скромных познаний медицины, смерть наступила уже после их нанесения. Нанесенной на тело надписи я не обнаружил, но на это могло быть множество разных причин: например, их могли смыть водой, когда готовили тело к погребению. Ничего нового, что не было бы указано в заключении, я не обнаружил.

– Я закончил, – произнес я, чему Джек, судя по выражению его лица, был несказанно рад.

Мы накрыли гроб крышкой и вылезли из ямы. Решив хотя бы немного замести следы, Джек принялся работать лопатой, закапывая обратно гроб Эрин Рэмон. Вдруг послышались все те же голоса, видимо, это были сторожа сего унылого места. Но на сей раз мы все-таки были обнаружены, то ли из-за света от лампы, то ли из-за видневшегося в ночи Джека с лопатой, то ли просто из-за провидения. Темные фигуры кинулись в нашу сторону, разрезая тишину своими пронзительными криками.

– Стой! – кричал один из них.

Недолго думая, Джек откинул лопату и, переглянувшись, мы оба бросились со всех ног к ограде. Сзади слышались уже не только голоса, которые прибывали, но и лай натравленных на нарушителей покоя собак. Преодолев ограду последним, я выронил лампу и хотел было вернуться, но Джек дернул меня за рукав, крикнув «Быстрей!».

Все эти звуки подняли на ноги городской караул, который сейчас был бдителен как никогда. Легкие мои уже не могли справляться и я, почувствовав, что начинаю задыхаться, сбавил бег. Джек, видимо, не раз бывавший в разного рода переделках, знал скрытые лазейки и закоулки. Он неожиданно схватил меня за руку и увлек за собой под какой-то мост. Судорожно прижавшись к холодной, выложенной камнем стене, мы замерли, ожидая исхода погони. Услышав топот ног по мосту, раздававшийся над нашими головами, я на минуту испугался, представив последствия этого дела, но через некоторое время звуки шагов стали все больше удаляться, и я понял, что мы спасены.

– Спасибо, Джек! – сказал я. – Ты спас нас, если бы не ты, то уже сегодня ночью мы бы умирали от голода и озноба в стенах городской тюрьмы.

– Да ладно, мистер, – сказал он, явно смутившись отвешенной ему похвалы, – я еще и не из таких ситуаций выходил сухим. Думаю, что возвращаться центральными улицами будет небезопасно. Я проведу Вас, – сказал он, двинувшись вперед.

Направляясь к моему дому, мы шли, наверное, самыми темными закоулками Лондона. Пройдя под очередным мостом, нависающим над грешной землей, мы вскарабкались вверх по пригорку, усеянному опавшими и влажными от дождя листьями, и оказались на мощенной мостовой, ведущей к моему дому. – Джек, – начал было я, – надеюсь, ты не откажешься, если я предложу тебе кров, по крайней мере на ночь – скоро рассвет и возвращаться сейчас будет небезопасно, а здесь ночлег и стакан вина для тебя найдется.

– Мистер, это очень любезно, но мне пора, – сказал он холодным и несколько опечаленным голосом, – даст Бог, свидимся.

После чего, забрав остаток платы, он развернулся и скрылся среди ночных теней.

Проснулся я сегодня поистине рано. Мне никак не давали покоя мысли то об Апостоле, то о вчерашнем событие, то о мисс Рэмон, то о мисс Стоун, которая, признаться по правде, занимала теперь не только мои мысли как сыщика, но и сердце как мужчины. Удивительно, думал я, как этой женщине хватило всего лишь несколько минут, чтобы с успехом поселиться в моей душе. Но думать об амурных делах было сейчас, конечно, не очень уместно, так как время шло, а дело, начатое мною, все еще стояло на месте. Итак, отбросив все посторонние мысли, я сел за свой старый дубовый письменный стол с целью изложить на бумаге мои умозаключения по поводу увиденного мною вчера.

...

Закончив писать этот коротенький отчет, который в большей степени предназначался мне самому, я сложил все письменные принадлежности и, одевшись, вышел из комнаты. Спустившись вниз, я увидел миссис Мотс.

– Доброе утро, мистер Болт, – сказала она, встретив меня теплой и радушной улыбкой.

– Доброе утро, миссис Мотс. Не найдется ли горячего завтрака для Вашего добропорядочного постояльца?

Заулыбавшись, она вытерла руки о свой и без того уже запачканный фартук и, достав чашки, ответила:

– Конечно, найдется, Вы же знаете, что каждое утро я специально пеку свежие булочки, чтобы порадовать моего любимого постояльца, – после чего, оба рассмеявшись, мы уселись за большой общий стол.

– А Вы слышали новость, мистер Болт?

– О чем Вы? – спросил я, несколько сконфузившись, так как опасения за вчерашние свои похождения все еще преследовали меня.

– Ну как же, вот, очередное злодейство на наших улицах, – сказала она, протянув мне свежую газету.

Отвлекшись от еды, я заглянул на газетные страницы. « Новая жертва Апостола или призыв покаяться» красовался заголовок на главной странице. Прочитав его, я точно знал, что осмотреть это тело является крайне необходимым, к тому же оно еще не было погребено и проблем должно быть меньше. Возможно даже, что на нем еще сохранилась надпись, так как времени прошло слишком мало, и наверняка тело сейчас осматривал доктор Прайс.

– Благодарю за завтрак, но дела зовут, – сказал я и, взяв свой плащ, пригодный на все случаи моей неспокойной жизни, поспешно удалился.

На улице, как всегда, была утренняя суматоха, поэтому понять, была ли она связана с очередным убийством или просто с очередным началом нового дня, было невозможно. Первым делом, как я и решил, я отправился на место преступления, в надежде увидеть всю картину, ведь ночью осмотр места был невозможен, поэтому его наверняка начали пару часов назад.

По описанию в газете убийство произошло на пересечении двух переулков. Дойдя до места, я увидел много народу, толпившегося вокруг и праздно интересующегося произошедшим. Тело лежало посреди грязной мощеной мостовой, без одежды, прикрыта была лишь нижняя его часть, и то чем-то напоминавшим набедренную повязку. Картина эта, хочу я заметить, была не из приятных, по крайней мере, в моей голове она вызвала самые печальные мысли о нашем существовании и ничтожности человеческого бытия. Это было тело некой женщины средних лет, богатой или бедной определить уже было сложно, так как на ней ничего не было. Грязь и лужи вокруг были перемешаны с кровью, пролившейся этой ночью в большом количестве. Раны на ее теле, на первый взгляд, были идентичны ранам на теле мисс Рэмон. А вот послание, оставленное на теле, было теперь совсем иным. Кстати говоря, судя по тому, что оно сохранилось, убийство произошло ближе к утру, так как ночью его смыло бы дождем. Так вот послание это, нанесенное прямо на груди жертвы, гласило: « Мерзость пред господом всякий надменный сердцем».

«Что это? – думал я. – Почему послания были везде разные, отчего это могло зависеть?» Увидев доктора Прайса, я подошел к нему и сказал:

– Здравствуйте, мистер Прайс, вот мы и встретились вновь.

– А, это Вы, – произнес явно не обрадованный нашей встречей. – А вы знаете, что вчера помимо этого трупа был еще один сюрприз? – спросил он, хитро прищурившись.

– Что Вы имеете в виду?

– А то, что могила мисс Рэмон, которой Вы так рьяно интересовались, была вчера вскрыта. Правда, немного странное совпадение, вы не находите?

– К чему Вы клоните, мистер Прайс?

– А к тому, что Вы не только суете нос в чужие дела, но еще и действуете преступным образом, пытаясь добиться своего, и кто-то должен будет за это ответить.

– Я не намерен слушать Ваши дерзкие обвинения! – сказал я резко и, развернувшись к нему спиной, удалился прочь.

Идти теперь к мистеру Чарльзу с повинной мне совсем не хотелось, так как одному Богу было известно, как старик мог отреагировать на мои незаконные методы работы. Так или иначе, мне в скором времени все равно придется предоставлять ему отчет, вот тогда и поговорим, подумал я. Сейчас моей задачей было узнать, кто такая новая жертва и что ее связывало с Эрин Рэмон. Возможно также, что эта информация могла подтолкнуть меня к разгадке разных посланий. Только вот как это сделать, было пока не совсем ясно, а между тем в голову мне пришла мысль о мисс Кроун, о которой вчера мне рассказал кучер. Думаю, что разговор с ней был бы совсем не лишним, к тому же интересно, как ей удалось видеть убийцу, оставшись при этом целой и невредимой. Насколько мне помнилось, кучер упоминал о торговле миссис Кроун в рыбной лавке, поэтому теперь путь мой лежал именно туда.

Рыбная лавка, о которой упоминал кучер, находилась немного дальше той таверны, в которой накануне я познакомился с моим теперь уже подельником Джеком. Дорога к ней лежала практически через те же переулки, по которым мы шли с Джеком, поэтому, прекрасно зная дорогу, я решил прогуляться туда пешком. Пока я шел, меня никак не покидала мысль о тех посланиях, которые убийца оставлял на телах жертв. Что это было? Цитаты из Священного Писания или просто плод больного воображения? К тому же я всегда был четко убежден в том, что убийства не происходят просто так. Точней сказать, без причины, пусть даже и субъективной, со стороны убийцы. Думаю, что и этот случай исключением не являлся. И, рассуждая на тему причин и следствий, я не заметил, как добрался до небольшого дома, на котором красовалась сделанная на старой доске, подобно той, что висела у таверны, надпись темно-синей краской «Рыбная лавка». Зайдя внутрь, я увидел женщину, которая стояла возле небольшой деревянной бочки и что-то перебирала в ней руками. С виду женщина была очень неприятна, она была крайне толста, а лоснящееся от жира лицо выдавало всю ее алчность и скупость. Постояв с минуту и убедившись, что внимание на меня так и не обращено, я откашлялся и обратился к женщине:– Миссис Кроун?– Что угодно? – ответила она слегка осипшим голосом, при этом даже не оторвавшись от своего занятия.– Миссис Кроун, – продолжал я, – мне бы хотелось поговорить с Вами относительно…Но не дав мне закончить, она недовольно хмыкнула и, наконец, развернувшись в мою сторону и вытерев грязные руки о свое платье, произнесла:– О чем мне с Вами говорить?Несколько опешив от такой любезности, я продолжил:– Миссис Кроун, дело касается убийцы, которого Вы видели несколько дней назад, насколько мне известно.– А с чего это вы взяли, мистер как вас там, что я стану с Вами откровенничать? Вы что, из полиции?– Нет, миссис Кроун, я веду частное расследование, и Ваши сведения мне бы могли очень пригодиться.– Знаете что, мистер сыщик, я вам не справочное бюро, чтобы отвечать на ваши вопросы, мое время – это мои деньги. Платите мне за то время, которое я с вами трачу, и тогда еще я стану с вами говорить, а коли нет, уходите быстрей, пока я не позвала своего мужа – мясника.– Хорошо, хорошо, я заплачу Вам, – сказал я, пытаясь не обострять и без того уже накаленную ситуацию, – только ответьте мне на пару вопросов.– Деньги вперед! – сказала она требовательно, протянув ладонь одной руки, держа вторую на поясе, как бы подбоченившись, и тем самым заняв очень вызывающую позу.С удивлением посмотрев на нее, так как мне еще ни разу не доводилось видеть таких людей, я достал кошелек и, отсыпав несколько монет, отдал их миссис Кроун. Женщина долго рассматривала монеты и даже попробовала, так сказать, на зубок, чтобы убедится, видимо, в их подлинности и, наконец, удостоверившись, она сунула их в свой кожаный кошелек и затем сказала:– Вот теперь можете спрашивать меня все, что Вам хотелось узнать.– Дело в том, что я расследую убийства, а Вы, если верить слухам, как раз таки видели убийцу. Расскажите, как, где и когда это было? Да к тому же, как Вам удалось сохранить свою жизнь?– Да что там особенного, – начала она, – пару дней назад я столкнулась с ним нос к носу. Вечером, часов, наверное, так в одиннадцать, я, закончив все свои дела, закрыла лавку и направилась домой, а живу-то я недалеко, всего-то километра два отсюда. Так вот, проходя по очередной улице, услышала я позади себя шаги, да и заподозрила что-то недоброе, обернулась, а за мной Он идет – весь в черном, не сразу-то и разберешь, а вообще, одежда-то на подрясник похожа. Ну, я бежать, он за мной, тут навстречу толпа моряков идет, я к ним, они люди-то свои, в обиду не дадут, а тот, увидев, что я не одна, куда-то и исчез. Вот и все, – сказала она, вопросительно на меня посмотрев.– А может быть, Вы видели его лицо?– Да куда там! Говорю же, темно было! И капюшон на нем был!– Ну, а враги, миссис Кроун, враги-то у Вас есть?– Да сколько угодно, вон взять хотя бы соседа моего, ненавидит меня всей душой!Да, подумал я, не удивительно.– Спасибо, Вы мне очень помогли, надеюсь, тот случай был последним подобным происшествием в Вашей жизни.Сказав это, я сделал легкий кивок головой и вышел из лавки. Немного озадаченный и опечаленный запутанностью ситуации, я направился в таверну, чтобы пропустить пару бокалов доброго вина и обдумать все те неуемные мысли, которые без конца тревожили мою голову. Немного пройдя, я очутился около все той же таверны «Веселый парень», где пару дней назад имел счастье познакомиться с моим спасителем. В таверне сегодня было немного тише, чем в прошлый мой визит, возможно, это было связано с совсем еще ранним часом. Пройдя теперь уже почти по привычке вглубь зала, я сел за уже знакомый мне стол.– Эй, мистер! – послышался веселый женский голос за спиной, сопровождаемый касанием моего плеча. Обернувшись, я увидел мисс Нортон.– О! Мисс Нортон! – сказал я, приветствуя девушку улыбкой.– Да Вы решили стать нашим постоянным клиентом!? – сказала она, громко рассмеявшись. – Чего изволите?– Вина, принеси-ка мне вина! – сказал я, видимо, заметно уставшим голосом, так как в глазах ее вспыхнул огонек понимания.– Мистер, – прошептала она нежно, наклонившись к самому моему уху, – я могу дать Вам не только вино, но и плотские радости за умеренную плату.Услышав это, я, конечно, немного смутился, так как не думал, что милая молоденькая мисс Нортон, хозяйка таверны, занималась подобным промыслом. Но, подумав с минуту, я решил, что мне будет простительна подобная слабость в силу моей нервной работы и душевных тревог.– Ну пойдем, милая Наида, – сказал я, лукаво заглянув в бесстыжие девичьи глаза.Выйдя из-за стола, мы поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и зашли в комнату, служившую, по всем видимости, спальней для молодой красавицы. Ничего особенного в комнате не было. Небольшая кровать с пологом, шкаф для нарядов прелестницы и маленький столик, стоявший напротив окна. Войдя в комнату, она закрыла за собой дверь, и, играясь, закружила меня в объятиях. Оказавшись около кровати, я обхватил ее талию и нежно поцеловал девушку в ее еще свежие губки, а затем в шею. Нащупав пальцами шнур корсета, стягивающего молодое тело, я развязал на нем узелок и с легкостью ослабив его, высвободив нежное тело. Юная грудь, представшая моему взору, не оставалась долго без ласк и внимания. Сделавши затем с юбкой то же, что было сделано с корсетом, я снял с барышни ажурные панталоны, и Шери осталась предо мной в одних чулках. И так как это зрелище устраивало меня теперь куда больше, я не переставал восхищаться ее молодым телом, одаривая его щедрыми ласками. Сняв, наконец, все, что было необходимо, с меня, мы бросились на ложе, чтобы утолить разбушевавшуюся внутри бурю страсти.

Проснувшись через некоторое время и почувствовав, что силы вновь возвращаются ко мне, я поднялся с постели и принялся одеваться. Мне не очень-то хотелось оставаться долгое время в постели с купленной любовью, даже несмотря на все ее прелести. Одевшись, я подошел к окну и, поискав в своем кошельке, вытащил и положил на стол пару монет, служивших платой молодой наложнице. После чего вышел из комнаты, оставив хозяйку грезить в ее снах, и, закрыв за собой дверь, вновь спустился на первый этаж таверны. На этот раз народу в зале было куда больше. Я опять прошел за свой столик, который, на мою удачу, оказался свободным и, решив поправить свои силы обильным ужином, подозвал жестом молоденького мальчика, прислуживавшего в таверне и помогавшего мисс Нортон, или, как я был вправе теперь ее называть, милашке Шери. Заказав добрый ужин, я принялся осматривать сегодняшних посетителей таверны. Джека почему-то не было и, честно говоря, меня стали посещать тревожные мысли, ведь я даже не имел понятия, вернулся ли он в тот день домой. Через некоторое время все тот же мальчик-помощник принес мне блюдо с ароматным сильно прожаренным и приправленным разного рода специями мясом. Расплатившись с ним за блюдо, я с жадность начал поглощать бедного барашка, павшего жертвой ради насыщения моего живота. Пока я ужинал, мое внимание привлекли к себе несколько человек, бурно обсуждавших какую-то новость. – Так я-то знаю, кем она была, – донесся голос одного из обсуждающих.– Да откуда тебе-то?– Так ведь я на конюшне служу в доме Джеферсонов, хозяин ныне знаете, печальный какой ходит.– Еще бы! – воскликнул один, – еще бы не ходить печальным, когда женушку твою прирезали, как свинью на бойне, – сказал он, рассмеявшись и осушив очередной стакан красного. Понимая, что этот разговор может оказаться полезен для моих целей, я, прикончив мясо, вытер губы салфеткой и, подойдя к их столику, попытался завязать разговор.– Господа! Позвольте угостить Вас бутылочкой красного и присоединиться к Вашей беседе?– Ну садись, коли хочешь, – сказал один, окинув при этом меня оценивающим взглядом.Как только я присоединился к их дискуссии, в компании воцарилась мертвая тишина, но бутылка вина, преподнесенная им в подарок, сразу же решила эту проблему, развязав всем языки.– Господа, а о ком это Вы беседовали некоторое время назад, вы говорили о каком-то убийстве?– Как! – воскликнул один из собеседников, – вы не знаете?! Это жена этого Джеферсона! – говорил он уже заплетающимся языком.– А ее убили? – спросил я с наивным удивлением.– Да ты что! – воскликнул второй. – Ее же нашли сегодня в переулке! Лежала там, – всхлипнув, произнес он, – мертвая.Ага, подумал я, дело начинает принимать очертания, теперь я хотя бы знал, чье это тело.– А кто эти Джеферсоны? – спросил я одного из них.– Кто? – хмыкнул тот, что работал конюхом. – Это владельцы лондонских печатных изданий. Очень, очень состоятельные люди.– Но зачем же кому-то понадобилось убивать невинную женщину?– Да уж, невинную! – передразнил один из них, – та еще дамочка! Да ее многие ненавидели! Такая стерва, прости Господи, не подойдешь даже.– Вот завтра в церкви-то с ней простятся, и все – прощайте, миссис Джеферсон, – заключил один.– А в какой церкви? – спросил я.– Так эта, ну как ее, церковь святого Бартолемея Великого, там и похоронят.После этих слов в компании вновь воцарилась тишина, но на сей раз скорей от фазы отупения, напавшего на моих собеседников из-за чрезмерного количества вина. Так, подумал я, следует посетить эту миссис Джеферсон, проводить, так сказать, в последний путь. Значит, церковь святого Бартолемея Великого, туда и направлюсь, но завтра, а сейчас домой.Дойдя до дома и поднявшись в свою комнату, я скинул уличную одежду и, усевшись за свой стол, достал письменные принадлежности. Не знаю почему, но за время моей работы частным сыщиком у меня сформировалась привычка написания отчетов. Возможно, это было связано с некоторой моей педантичностью и желанием структурировать мысли, которые то и дело метались в моей голове, не находя точки преткновения. А между тем изложение на бумаге оных как раз давало стройных ход в голове и способствовало более-менее спокойному сну.

...

Закончив писать отчет, я отложил перо, закрыл баночку с чернилами и, добравшись до кровати, погрузился в крепкий, глубокий сон.

Сегодня мне предстояла масса дел. Помимо визита в церковь святого Бартолемея Великого, мне также предстоял визит к мистеру Чарльзу Рэмону, так как время первого отчета, который и без того уже откладывался на протяжении долгого времени, пришло. Достав из шкафа свой костюм соответствующего для похорон цвета, который, впрочем, мало чем отличался от моего повседневного, я оделся и спустился вниз. Погода на улице стояла не самая приятная, но что вы хотите? Как говорят мне иногда некоторые дамы, Лондон – город дождей, туманов и убийц. С чем, в принципе, было сложно поспорить. Церковь святого Бартолемея Великого находилась не очень далеко от моего дома, так что туда вполне можно было добраться и пешком. Она была выполнена в стиле готической архитектуры, столь распространенной в католическом мире, а кладка камней всем своим видом демонстрировала старину и присутствие некой тайны, и кто знает, что повидали эти стены за время их существования. Сама территория «святой земли» была обнесена кованым металлическим забором, устрашающим своими острыми пиками приходящих сюда грешников. Над дверями, ведущими внутрь святая святых, красовались, если можно так выразиться, злобные химеры, по виду своему напоминающие воплощение самых немыслимых страхов, которые только могут прийти в человеческие головы.Войдя внутрь, я сразу был поражен отсутствием большого или хотя бы некоторого количества народу на похоронах. Вдоль стен стояли пустые скамейки, уходившие вглубь церкви, где находился гроб с телом миссис Джеферсон. На скамейке подле сидел статный господин и престарелая дама. Я решил, что более мудро будет не мешать людям скорбеть пред началом церемонии, и поэтому занял место несколько поодаль от них.Через некоторое время вошел священник, мистер Шон. Он был весьма популярной личностью, так как являлся единственным священником на этот весьма большой район. Он был очень набожный, если не сказать фанатичный. Хозяйка дома, в котором я снимаю квартиру, миссис Мотс, с которой читатель уже знаком, частенько рассказывала мне о городских сплетнях и прочих событиях, а также о малозаметных мелочах. Так вот, она часто рассказывала об отце Шоне, как о человеке излишней суровости и безапелляционности по отношению к чужим грехам. Но могу ли я обвинять человека в убийствах только потому, что он истинно предан своему делу и своим убеждениям? На протяжении всей церемонии у меня никак не выходил из головы черный подрясник. Душу мою терзали сомнения о причастности или непричастности отца Шона к этим убийствам. Конечно, самый верный способ узнать это – провести проверку.Как только окончилась церемония, мистер Джеферсон и сопровождавшая его престарелая дама направились к выходу. Не желая упустить шанс поговорить, я стремительно ринулся вперед, и уже менее чем через минуту стоял перед ними.– Примите мои соболезнования, – начал я.– Благодарю, – ответил мистер Джеферсон и, опустив взгляд, хотел было уйти, но я, предугадав его намерения, опередил его словами:– Миссис Джеферсон была такой славной женщиной.– Славной? – переспросил он удивленно. – Мистер, кто Вы? Судя по всему, Вы не были знакомы с моей женой.– Да, к сожалению, не был. Я расследую все эти убийства, Ваша жена ведь также пострадала от рук Апостола…– Знаете, меня это мало интересует, и помочь я Вам едва ли чем смогу.– Но, может быть, Вы смогли бы рассказать мне немного о миссис Джеферсон, ее привычках, образе жизни, о ее врагах, наконец.– Врагах? Вы шутите? Мне и дня не хватит, чтобы перечислить Вам всех недоброжелателей моей покойной супруги. Даже прислуга в моем доме вздохнула с облегчением при вести о смерти миссис Джеферсон. А теперь простите, мистер, но мне бы очень хотелось покинуть, наконец, это место. Всего Вам доброго, – с этими словами он предложил стоящей рядом все это время престарелой даме руку, после чего они тихо и не спеша вышли из церкви.Теперь кроме меня здесь никого не было, и я решил подойти к гробу миссис Джеферсон, чтобы еще раз взглянуть вблизи на ее раны. Каждый мой шаг отдавался звонким эхом, уносящимся куда-то вверх, в церковные своды. Тело было облачено в богато расшитое платье и укрыто сверху белой вуалью, черные волосы миссис Джеферсон обрамляли лицо, принявшее уже вид мертвенной бледности и покоя. Отдернув слегка вуаль, я увидел рану на лбу. Нет, она не была глубокой, она была как бы вырезана на коже. Нащупав рану на шее, которая была уже вымыта и зашита, я отметил для себя ее длину. Ровно от уха до уха, как и в первом случае.– Что Вы здесь делаете? – послышался вдруг голос, доносящийся из-за спины. Резко обернувшись, я увидел священника.– Ничего, отец, просто пришел попрощаться с ныне покойной миссис Джеферсон.– Так Вы ее хорошо знали?– Нет, не очень хорошо, только первые впечатления. А Вы?– Я? – удивленно переспросил священник, – я многих знаю, хотя бы по долгу своей службы. Конечно, миссис Джеферсон никогда не приходила на исповедь, она считала ниже своего достоинства обличать себя или свои поступки перед простым смертным. Но она частенько бывала на воскресных мессах. И знаете, она садилась всегда только здесь, – сказал он, глубоко вздохнув и указав рукой на самую середину первой скамьи.– Отец Шон, – продолжал я, – а Вы в курсе посланий на телах жертв, оставляемых убийцей?– Нет, сын мой, я ведь не доктор, а газеты меня мало интересуют, они сеют сплетни и зло, а тело доходит до меня уже в несколько ином виде: чистым и убранным, готовым отправиться в свой последний путь.– Ну да, конечно, – произнес я задумчиво, – но возможно, Вы бы могли помочь мне кое в чем?– Если это в моих силах, то непременно. В чем суть вашей просьбы?– Взгляните, – сказал я, протянув бумажку с написанным на ней посланиями с тел жертв, – как Вы думаете, отец, что бы это могло означать?– Ах, это, – произнес священник, взяв ее в руки и быстро пробежавшись глазами по тексту, – очень просто, сын мой, это цитаты, взятые убийцей из книги притчей Соломоновых.– А что представляет собой эта книга?– Да я смотрю, вы Библию даже не перелистывали ни разу. Соломон был великим царем. Он не просил Бога ни о славе, ни о золоте, а только лишь мудрости и знания. Услышав его, Бог даровал ему то, о чем так просил царь. Впоследствии Соломон написал три тысячи притчей, которые и записаны в Священном Писании.– Спасибо, святой отец, Вы очень помогли мне, – сказал я, собираясь уж было идти, но священник остановил меня.– Постойте, – сказал он внезапно, – вот, возьмите, – произнес он, протягивая мне маленькую книжечку в черном переплете.– Что это?– Думаю, что эта та единственная вещь, которая могла бы помочь пролить свет истины и разрешить все ваши вопросы.– Благодарю, – сказал я и стремительно направился к выходу. Поместив данную мне маленькую книжицу во внутренний карман любимого плаща, служившего мне верой и правдой.

Итак, теперь мне предстояло направиться к Чарльзу Рэмону для предоставления ему отчета о проделанной мною работе, как и было условлено. Через ближайший переулок я вышел на главную улицу и направился вперед вдоль лавок, торгующих всевозможными мелочами, маленького галантерейного магазина, швейной мастерской и тому подобных общественных заведений, скрашивающих быт простого народа. Народу на улице было, как всегда, много, и даже ненастная погода не могла нарушить бурное течение жизни городских жителей. – Мистер Болт – послышался сзади юный звонкий голос.– А, – сказал я, обернувшись. – Мадлен!Мадлен была знакомой мне юной барышней, она работала в прачечной недалеко от этого места.– Ах, мистер Болт, Вы совсем забыли про меня, не заходите, и когда же, наконец, мне удастся завоевать ваше внимание!– Ну что ты, Мадлен, я только и думаю о тебе, все мое внимание принадлежит тебе, – сказав это, я ущипнул милашку Мадлен за приятную округлость ее тела. Мадлен взвизгнула и, рассмеявшись, убежала.Приподняв тем самым себе настроение, я решительно зашагал по улице. Проходя по очередному переулку, я увидел женщину. Она стояла возле двери, над которой красовалась надпись «Мадам Ди Пуасье». Это была женщина средних лет, с темными каштановыми волосами, закрученными в упругие локоны и затейливо подобранными широкой атласной лентой. Женщина была одета в шикарное, но при этом строгое платье нежно-голубого цвета. Проходя мимо, я заметил, сколь пристален был ее взгляд. Остановившись подле нее, я спросил:– Мы знакомы?– Нет, но я знала, что Вы пройдете по этой улице и зададите мне этот вопрос, – сказала она, немного ухмыльнувшись.– Простите, я Вас не понимаю, – ответил я, пытаясь заглянуть в глубину ее темно-зеленых глаз.– Мадам Ди Пуасье, – сказала она, протягивая мне свою мраморно-белую ручку. – Я предсказываю судьбу.– Очень рад знакомству, мадам, – сказал я, учтиво поклонившись и поцеловав руку, – но я не нуждаюсь в Ваших услугах, точней, не сочтите это за оскорбление, но я в это не верю.– Ах, разве Вы удивили меня, мистер? – продолжала она, мягко улыбаясь. – Вовсе нет, но это и не важно. Вы поверите, но позже, точней поздно. Ваши поиски приведут Вас в тупик, из которого Вы не выйдете.– Какие поиски, мадам, я ничего не ищу.– Поиски правды, которую Вы так жаждете.– И что же, – спросил я, решив подыграть, – я найду ее?

– Найдете, но Вы не сможете этим воспользоваться. Мне жаль, – сказала она, – прощайте.

– Благодарю, мадам, за попытку участия в моей судьбе, – сказал я и, оставив женщину наедине с самой собой, удалился прочь.

Ну вот, кто бы мог подумать, что я встречу гадалку, которая мне еще и неприятности напророчит. Впрочем, какое мне дело до ее слов, она ведь говорила довольно общими фразами, успокаивал я себя, «поиск правды», «тупик»… все люди ищут истину в своей жизни. Вопрос только лишь в ее проявлении и многогранности. Не заметив дороги за всеми этими мыслями, я очутился около особняка мистера Рэмона.

Пройдя за ограду и не найдя снаружи дома ровным счетом никого, я решил обойти особняк и осмотреть землю, просто из любопытства. Я шел по узеньким дорожкам вдоль уже опавших, некогда роскошно цветущих деревьев. Листва, валявшаяся под ногами, всегда вводила меня в некоторое уныние, ибо ассоциации, приходившие в голову, были связаны с быстротечностью человеческой жизни. Как же все скоротечно, думал я, еще три месяца назад здесь цвели прекрасные цветы, поражающие роскошью, дарованной им самой природой, с туманящими голову запахами, шелестом ветра внутри, а теперь вся эта красота покоится под ногами и медленно сгнивает в земле, не оставляя и следа. Вот именно так, подумал я, когда-нибудь случиться и со мной. Пройдя по аллеям несколько вглубь и никого не найдя, я решил, что мне все-таки придется войти без особого приглашения, так как холодный осенний ветер уже пробрался сквозь мои одежды и начал окутывать мое тело, грозя ему жестокой простудой. Подойдя к двери, я как обычно постучал и, дождавшись ответа, увидел перед собой уже знакомого мне лакея мистера Рэмона.

– Добрый день, я к мистеру Рэмону, доложите ему о моем визите.

– Хорошо, мистер, но господин Рэмон сейчас занят переговорами со своим деловым партнером, боюсь, что это может занять некоторое время, поэтому, если Вам угодно, обождите в гостиной.

– Да, конечно.

– Ваш плащ, мистер?

– Пожалуйста, – сказал я, отдав лакею свой уличный плащ.

– Прошу за мной, – сказал лакей, препровождая меня в гостиную. Дойдя со мной до дверей гостиной, он сказал, что обязательно даст мне знать, как только мистер Чарльз сможет меня принять.

В гостиной было очень тепло и уютно. В задней части комнаты горел камин, около которого была разложена толстая шкура бурого медведя. Рядом стояли мягкие глубокие кресла, погрузиться в которые было одно удовольствие. Подле них маленький столик, на котором лежала небольшая кучка старых газет, служивших, видимо, в качестве развлекательного чтива человеку, привыкшему проводить время в одном из этих кресел, слушая потрескивание горящих поленьев в камине. Немного поодаль стояло восхитительное черное фортепьяно. Оно было очень красиво и поражало меня даже своим внешним видом, стоит ли говорить о звучании, о котором я мог только догадываться. Еще немного дальше стоял роскошный мебельный гарнитур. Итак, постепенно переводя взгляд с места на место, я увидел две фигуры, стоящие в самом отдаленном углу комнаты. Судя по силуэту, одной из них была мисс Ален, а вот вторая была мне совершенно не знакома. Подойдя несколько ближе, я действительно увидел, как и предполагал, мисс Ален с неким молодым господином. На вид господину было лет 35, черные волосы слегка длинноваты для современной моды. Светлая, белесая кожа. Черные брюки, белая рубашка на свободный манер, напоминающая рубашки прошлых эпох, и черный жилет. Было в нем что-то чрезмерно правильное, а я всегда относился с легким недоверием к людям, которые внешне, кажется, не имеют изъянов, так как прошлый опыт моей жизни показывал, что зло часто скрывается под маской невинности.

– Добрый день, мисс Ален, – сказал я, сделав учтивый поклон.

– О, мистер Энтони Болт, если я не ошибаюсь.

– Да, Вы не ошибаетесь, у Вас прекрасная память.

– Благодарю. Кстати, позвольте Вам представить моего друга, мистера Кью Грегори.

– Очень рад, – сказал я, протянув руку моему новому знакомому.

– Взаимно.

– Мистер Грегори, – продолжала Ален, – исключительный человек, он художник, мистер Болт, талант которому дан от Бога!

– О, мисс Ален, Вы не объективны по отношению к моим скромным произведениям, уверен, что Ваше мнение многие бы не разделили.

– Ну что Вы, Кью! Ваши произведения прекрасны. Вы недооцениваете свои таланты!

– Скромность – добродетель, мисс Ален, а я всего лишь сужу трезво.

– А чем занимаетесь Вы, мистер Болт? – спросил он меня.

– О, я, к сожалению, не имею дарований, подобных вашим, мистер Грегори, так, иногда перепадает кое-какая работа в роли сыщика.

– Очень интересно, и что же Вы расследуете сейчас?

– Да так, ничего особенного, – начал было я, но мисс Ален, видимо, принявшая мои речи за ложную скромность, перебила мой монолог.

– Ничего особенного?! – подхватила она, всплеснув от негодования своими тонкими ручками. – Мистер Болт расследует убийство моей сестры! И я надеюсь, что, несмотря на все неудачи полиции, мистеру Энтони удастся пролить свет истины на это дело и наказать столь жестокого человека!

– Вот как? – произнес Кью Грегори, с удивлением посмотрев на меня, – так Вы, значит, расследуете дело Апостола?

– Да, с некоторого времени.

– Ну и что Вы думаете об этом деле?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, у Вас уже есть догадки, домыслы, может быть, даже подозреваемый?

– О, вас так интересует это дело?

– Ну как же, весь Лондон интересуется этим делом! Ну, так Вы не ответили на мой вопрос.

– Да, у меня есть некоторые догадки, а возможно, и подозреваемый.

– Неужели?! А позволите полюбопытствовать?

– Это только мои догадки, так сказать, наброски будущей картины, понимаете?

– Конечно, конечно. Но все же столь злободневная тема. Как Вы думаете, кто этот человек, почему он убивает?

– Я не могу с точностью сказать, кто этот человек, пока не могу, но одно мне ясно совершенно точно: он религиозный фанатик, мистер Грегори. Именно фанатик, возомнивший себя Богом, возомнивший, что он вправе судить людей и решать их судьбы.

– А Вы?

– Что я?

– Вы ведь тоже судите его, разве нет?

– Сужу, но не приговариваю.

– А Вы еще и философ, мистер Болт, – сказал он, посмотрев на меня с легкой усмешкой. – Нам надо будет устроить с вами поединок философов, как Вы к этому относитесь?

– Обещаю, как только я поймаю убийцу, мы обязательно с Вами пофилософствуем.

– Ну что же, Ваша непоколебимая вера в свои силы приятно поражает, думаю, теперь Лондон может спать спокойно.

– Не сомневайтесь, – сказал я, изобразив на лице дружескую улыбку. – Кстати, а где можно ознакомиться с вашими работами?

– О, как правило, я работаю для частных коллекций, поэтому я сомневаюсь, что Вам удастся найти мои картины в новомодных ныне выставочных салонах.

– Очень жаль, мисс Ален так нахвалила ваше дарование, что теперь мне бы непременно хотелось взглянуть на ваши шедевры.

– Между прочим, мистер Болт, Кью как раз собирается писать мой портрет, так что по окончании работы я непременно дам Вам ознакомиться с этим произведением искусства, – сказала Ален.

– Прекрасно, мисс Ален, буду ждать с нетерпением. Но может быть, Вы писали портреты кого-нибудь еще из этой семьи или, может быть, друзей этой семьи, например, мисс Маргарет Стоун?

– Нет, мистер Болт! Я бы никогда не стал расходовать свои краски на написание портрета такой женщины, – сказав это, он взял свой недопитый стакан виски, стоявший на столе подле него и, отойдя ближе к камину, уставился на потрескивавший внутри него огонь.

– Простите, – начала мисс Ален. – Кью очень правдивый, он всегда говорит то, что думает. А мисс Стоун ведь пользуется такой дурной репутацией, в то время как Кью – человек очень набожный. Ну, Вы понимаете, творческая личность, не судите его строго.

– Все в порядке, мисс Ален, каждый вправе придерживаться того мнения, которого ему хочется. Это нисколько не задевает меня лично, к тому же мисс Стоун мне также знакома лишь понаслышке, поэтому возможно, что если мистер Грегори позволяет делать себе подобные выпады, у него есть на это основания.

– Я рада, мистер Болт, что Вы все правильно понимаете. Кстати, Вам уже удалось что-нибудь выяснить о гибели Эрин?

– Совсем немного. Дело Апостола не столь простое. Сегодня я как раз пришел с визитом к Вашему отцу для предоставления ему отчета о проделанной мною работе. К сожалению, я не имею возможности поговорить со всеми теми людьми, что были знакомы с мисс Эрин. Едва ли они захотят обсуждать со мной свои отношения с мисс Эрин, да и к тому же я не имею чести быть с ними знакомым.

– Ну, последнее, мистер Болт, легко поправимо. Я хочу пригласить Вас на бал. Он состоится через пару недель в нашем доме.

– Бал? А не слишком ли скоро после кончины Эрин?

– Да, я понимаю, что Вы имеете в виду, но общество диктует нам свои правила, – сказала она, опустив в пол взгляд печальных глаз.

– Да, конечно.

Вдруг за спиной послышались шаги. Это был Бэрон – лакей Рэмонов.

– Мистер Рэмон ждет Вас, – сказал мне лакей, показав учтивым жестом дорогу к выходу из гостиной.

– Мисс Ален, – сказал я, поцеловав руку девушке, – я был очень рад повидаться с Вами вновь. С нетерпением жду бала. Сделав легкий реверанс, мисс Ален пожелала мне всего доброго, также высказав надежду на скорую встречу.

– Был рад знакомству, мистер Грегори.

Обернувшись, мистер Кью поднял бокал за мое здоровье и направился к мисс Ален, я же, последовав за моим провожатым, вышел из гостиной. Мы прошли по длинному коридору, выйдя к уже знакомой мне главной лестнице, неподалеку от которой располагался кабинет мистера Рэмона. Войдя в кабинет первым, Бэрон громко продекламировал: «Мистер Болт». После чего, отойдя немного в сторону, впустил меня в комнату.

– Спасибо, Бэрон, ты можешь идти. Проходите, мистер Болт.

Я прошел вглубь комнаты. Мистер Рэмон, как всегда, сидел в своем кресле, крутя в пальцах толстую дорогую сигару.

– Добрый день, мистер Рэмон, – сказал я, протянув руку.

– Добрый, ну как продвигается расследование? Вам уже удалось что-нибудь выяснить? И, кстати, мистер Болт, Вы в курсе, что на могиле моей дочери совершено хулиганство, Вам что-нибудь известно об этом обстоятельстве?

– Боюсь, что известно. Это, как Вы изволили выразиться, обстоятельство совершил я.

После такого откровенного заявления мистер Рэмон с минуту изумленно смотрел на меня. В комнате царила абсолютная тишина. После чего, нарушив это безмолвие, он сказал:

– И как это понимать? Будьте любезны дать объяснения!

– Понимаете ли, мистер Рэмон, мне необходимо было осмотреть тело вашей дочери.

– Да, но я ведь дал Вам на это письменное разрешение!

– Я прекрасно помню это, мистер Рэмон, но возникшие непредвиденные трудности в виде смотрителя кладбища не дали мне возможности совершить все по закону. Мне жаль, что так вышло, но я действовал в Ваших интересах.

После этих слов злость, бывшая на лице мистера Рэмона, плавно перетекла в негодование и, скривив недовольное лицо, старик пробурчал:

– Знаете, мистер Болт, я, конечно, прощу Вам это обстоятельство, так как именно с моей подачи Вы занялись расследованием и в моих интересах обеспечить вам возможность беспрепятственно действовать, даже если эти действия будут вне закона.

– Я знал, что Вы правильно расцените мой поступок.

– Да, да, но полиция все еще ищет того, кто был на кладбище в ту ночь, но не волнуйтесь – Вас-то я оправдаю.

– Благодарю.

– Итак, а теперь расскажите мне, что Вам удалось выяснить об этом убийце?

– Я осмотрел тело мисс Эрин, все было именно так, как написано в отчете доктора Прайса. Для меня не совсем понятно само орудие убийства. Доктор Прайс предполагал, что это нож, я готов поспорить на что угодно, что это не так. А еще, не так давно был обнаружен труп некой женщины. Все раны на ее теле были идентичны ранам на теле мисс Эрин. Отличались только лишь послания религиозного характера, которые убийца оставляет на телах жертв.

– Что за послания?

– Насколько мне удалось выяснить, это цитаты из книги притчей Соломоновых.

– Притчей? – удивился мистер Рэмон.

– Да, именно. По моим предположениям, убийца может быть религиозным фанатиком.

– Да, но при чем тут Эрин?

– Я не знаю, как он выбирает жертв, мистер Чарльз, но выбирает он их, чтобы карать.

– Карать?

– Ну да, судить их подобно Богу на земле за их поступки.

– Ммм, а что-нибудь еще Вам известно?

– Да, некая женщина утверждает, что видела убийцу, говорит, что он в рясе.

– Священник?

– Не думаю, мистер Рэмон, согласитесь, это было бы слишком просто. Его не могут поймать, никто не видел его лица, он не оставляет следов. Значит, он очень методичен, тщательно продумывает свои шаги. А в таком случае надеть священнику рясу и писать религиозные послания было бы равносильно чистосердечному признанию.

– Да, Вы правы.

– Остается только одно – ждать.

– Спасибо, мистер Болт, Вы прекрасно выполняете мое поручение. Надеюсь, в скором времени Вам удастся узнать что-нибудь еще, что могло бы нам помочь.

– Конечно сэр, я тоже на это надеюсь. Кстати, Ваша дочь пригласила меня на бал, который вы устраиваете, надеюсь, вы не будите против, если я приду, воспользовавшись ее любезностью?

– Вы любитель танцевать? – спросил старик, хмуро посмотрев на меня.

– Нет, ничего личного, мистер Рэмон. Просто этот бал мог бы дать хорошую возможность пообщаться с друзьями мисс Эрин и лучше понять круг ее интересов.

– А, ну это другое дело. Конечно, мы с радостью будем ждать Вас.

– Благодарю. Сэр, а кто такой Кью Грегори, я видел его сегодня, пока ждал Вас в гостиной.

– Кью – это недавний знакомый нашей семьи. Он художник и к тому же талантлив, что сейчас редкость. А почему Вы вдруг заинтересовались его личностью?

– Да так, просто профессиональная привычка, – сказал я, изобразив улыбку на своем уже немного уставшем лице.

– Ну что же, мистер Болт. Я Вас более не задерживаю. Благодарю, что вы посетили нас, – сказал старик, улыбаясь. – Жду вас в скором времени вновь.

Пожав руку мистеру Рэмону, я удалился прочь.

Вот за что я действительно не люблю осень, так это за ранние сумерки, спускающиеся на город. Дни становились все более и более короткие, а это, в свою очередь, придавало еще больший колорит общей картине уныния. Перескакивая через грязные лужи, разливающиеся океанами по старой мостовой, я направился в сторону любимой мной ныне таверны. Не знаю почему, но я чувствовал себя очень уставшим последнее время, особенно до начала этого дела, заняться которым мне любезно предоставила моя судьба. Жизнь моя до него протекала в мелких бессмысленных заботах, которые захватывали меня каждодневно, хотя возможно, что подобные мои рассуждения не стоят и ломаного гроша, многие рассуждают подобным образом. Разница была лишь в том, что мое сознание, к сожалению, не принимало подобного хода вещей. Я все время ждал чего-то, надеясь на удивительную судьбу, и даже теперь глубоко в душе я был абсолютно уверен, что дело, которым я сейчас занимаюсь, и есть часть той судьбы, столь вожделенной для меня.Мой поход в таверну был лишь отчасти вызван накопившейся усталостью и желанием отдохнуть. Оборотной стороной медали, более важной и волновавшей мое нутро, была тревога за Джека. После разговора с мистером Рэмоном я понял, что за то деяние, которое мы совершили на кладбище той злополучной ночью, ответить придется в любом случае. А так как меня мистер Рэмон выгородит в силу своей заинтересованности в моей свободе и деятельности, то Джеку придется ответить за нас обоих. Я знал нынешние законы Лондона, к тому же, судя по сноровке Джека, ему наверняка не раз приходилось совершать какие-то противозаконные вещи. Попасться сейчас в руки полиции, да еще как раз по причине тела, имеющего отношение к серийному убийце, означало бы подписать себе смертный приговор. Думаю, что полиция с превеликой радостью повесит на первого провинившегося все нерешенные доныне вопросы. И хотя Джек был для меня не более чем случайным знакомым, я был благодарен ему, ведь он не только помог мне той ночью, но и спас, проведя безопасным путем. Посему теперь я чувствовал себя несколько обязанным ему, и самое малое, что я мог бы теперь сделать, – это предупредить о нависшей над его головой туче.Итак, не заметив пути за собственными размышлениями, я добрался до таверны. Войдя внутрь, я направился к свободному столику и, усевшись, принялся высматривать Джека среди посетителей. В дальнем углу сидела кучка пожилых моряков, одного из них я видел еще тогда, когда искал себе помощника. И, как мне казалось, видел я его именно в компании Джека. Возможно, они были приятелями, подумал я.Судя по настроению, которое кружилось над их столиком, словно воронье над добычей, их разговор носил явно не развлекательный характер. По их лицам было видно, как они обсуждали нечто серьезное, нечто действительно заботящее и одновременно огорчающее их. В этот момент в таверну вбежал молодой юноша и, подскочив к их столику, что-то сообщил им, что-то, предназначавшееся, видимо, только для их ушей. После сообщения, которое принес им этот вестник, я заметил, как их компания еще более поникла. Все это мне очень не нравилось, у меня было внутреннее ощущение, что все происходящее за тем дальним столиком имело непосредственное отношение к Джеку. Вдруг я увидел Шери.– Шери! – окликнул ее я.– А, Энтони, это ты. Какими судьбами? Соскучился по мне или по моему чудному вину? – сказала она, лукаво улыбнувшись.– Шери, ты же знаешь, все мои мысли только о тебе, – после этой фразы девушка расплылась в улыбке, ожидая, судя по всему, логического продолжения диалога в нужном направлении.Конечно, Шери Нортон не была той женщиной, которая готова продаться за деньги всем и каждому. Но в тоже время общение со мной на подобных началах было выгодным ей вдвойне. Как говорится, «хвала тому, кто сумеет соединить полезное с приятным». Так вот ей как раз удавалось воплощать это в жизнь. К тому же, оплачивая ее услуги, я не считал это чем-то предосудительным. Но сейчас, однако, мне было не до того.– Шери, я ищу Джека, – сказал я, серьезно посмотрев ей в глаза.– Джека? – изумленно переспросила она.– Да, тебе известно, где он?– Конечно, – ответила она, – и не только мне одной.– Что ты имеешь в виду?– Джек арестован, разве ты не знал?О Боже, как же изумила меня эта фраза, кажется, все самые дурные опасения начинали воплощаться в жизнь. Сердце мое сжалось в предвкушении грядущей беды.– Нет, я не знал. Когда это произошло, где он сейчас? – спрашивал я девушку, захлебываясь в словах от нараставшего внутри нетерпения.– Я не знаю. Подойди вот к тем морякам, они уж наверняка тебе скажут.Я стремительно подскочил к тому самому столику, за которым, как мне казалось прежде, дело касалось участи Джека. Увидев меня, моряки неожиданно замолчали и вопросительно уставились на мою персону.– Я друг Джека, – сказал я им, – я ищу его.– О, друг, да ты немного опоздал.– Где он?– Разве ты не слышал, друг, сегодня утром к Джеку пришли полицейские. Его обвинили в надругательстве над могилой дочки какого-то богатого сумача, а теперь еще и хотят повесить на него все убийства.– Но как это возможно? Джек ведь…– Вот и я говорю, как? Конечно, мы и сами знали старину Джека – и ограбить мог и в драку влезть, но чтобы убийства… нет!– А где же его искать, куда его увели?– Ну, я, конечно, не специалист, по тюрьмам бывать не приходилось, но думаю, что его повезут как раз на ту сторону реки, знаешь, там ведь городская тюрьма. Всех крупных преступников отправляют именно туда, ну, по крайней мере, мне так говорили.– Эх, бедный старина Джек, – продолжали они причитать, заливая горе по другу обильным количеством вина. Поняв, что более добиться от них ничего не удастся, я вышел из таверны с твердым намерением помочь Джеку, или, по крайней мере, хотя бы попытаться это сделать. Дело шло уже к ночи, улицы постепенно пустели, но мне было просто необходимо увидеть сейчас Джека, слишком возбужден был мой юный рассудок. Я нашел свободного извозчика и уселся в повозку.– Куда едем, мистер? – спросил он уставшим голосом – К парому, мне надо к парому, – ответил я без промедления, и повозка тут же двинулась в путь.

Добравшись до парома без каких-либо проблем, я расплатился с извозчиком, дав ему пару монет, один лишь вид которых, судя по всему, его очень воодушевил, и направился к реке. На самом пароме никого не было. Еще бы, думал я, час уже поздний, едва ли тюрьма является столь посещаемым местом, что паромщик работает здесь круглосуточно. Скорей всего, его рабочий день был уже давно окончен, и он где-нибудь спокойно почивал сном младенца. Оглянувшись вокруг, я увидел маленький клочок света, исходивший из окна чьего-то дома. И так как других вариантов у меня все равно не было, я направился на тот самый клочок света. Подойдя ближе, я увидел небольшой домик, построенный, а точнее сколоченный из досок темно-коричневого цвета. Судя по всему, этому дому был уже не один год. Так, фасад его выглядел уже немного покосившимся, а доски, из которых он был построен, – несколько потрепанными и прогнившими. Дом был, конечно, очень бедным, и для меня как для нынешнего лондонского жителя среднего достатка, даже несмотря на мою непостоянную работу, подобная бедность была настоящим откровением.Поднявшись на несколько ступенек, также уже дышащих на ладан, я постучал в дверь. Постояв с минуту и убедившись в отсутствии ответа, я постучал еще раз, но теперь уже кулаком и более сильно и настойчиво. В доме сразу же послышались какие-то звуки, грохот посуды, потом ругань, и, наконец, скрип открывающейся двери. В лицо сразу же ударил яркий свет фонаря, которым любезный хозяин осветил порог, направив его лучи прямо мне в лицо.– Что надо, кто вы? – резко спросил он.– Прошу прощения за беспокойство, мне нужен человек, работающий на том пароме, – ответил я учтиво, указав рукой в сторону старого парома.– Ну, я это, дальше что?– Мне необходимо переплыть на ту сторону.– Да ты что, в своем уме? На время-то смотришь?– Я заплачу тебе, мне необходимо попасть к городской тюрьме.– Вот чудной человек, первый раз вижу, чтобы так рвались в подобное место.Мы молча посмотрели друг на друга с минуту, после чего, опустив фонарь, он сказал:– Ладно, поехали, но учти: я возьму двойную плату.– Хорошо, – буркнул я в ответ.Уйдя на некоторое время вглубь дома, он взял плащ, потушил свечу, стоявшую на столе, свет которой, видимо, я и видел в окне и, затворив за собой дверь, вышел на улицу. Добравшись до реки, мы взошли на паром и, оттолкнувшись веслом от берега, двинулись в путь. Лодка медленно и плавно скользила по уже ночным водам лондонской реки.– А что же тебе вдруг понадобилось в таком месте?– Я ищу одного человека, его арестовали сегодня утром.– Утром, говоришь, – задумался паромщик, – постой, так утром я видел, как стража вела старину Джека.– Джека? – переспросил я.– Ну да, ты его ищешь?– Да. Его. А откуда ты его знаешь?– Ну так у нас с Джеком общая стихия обитания, – сказал он, громко рассмеявшись.– То есть? – спросил я.– То есть вода. Он ведь моряк, а я паромщик. Мы хорошо знали друг друга. Жаль, конечно, старину Джека. Пострадает он ни за что.– Вот и мне жаль, – ответил я, печально опустив голову.– Ну, и чем ты думаешь ему помочь?– Не знаю пока, но я должен это сделать!– Ммм… видимо, старина Джек здорово тебя выручил, если ты чувствуешь себя настолько обязанным.– Да, он очень помог мне.– Ну, ты то вряд ли сможешь ответить ему тем же, – сказал паромщик, продолжая тяжело грести веслами.– Почему? – возмутился я.– Ну, рассуди сам, городская стража так долго искала преступника, а тут такая удача им сама в руку плывет, Джек ведь совсем не агнец.– То есть?– Да разные за ним грешки то водятся.Поэтому-то он так легко согласился на такую работу, думал я про себя. И провел ведь меня ходами всякими… Бедняга Джек, если бы он тогда не согласился идти со мной, возможно, сейчас ничего бы этого не было.– А что это за ним такого водится? – спросил я паромщика с легкой надеждой в голосе – мне хотелось надеяться, что в действительности, если не считать нашего с ним преступления, ничего явно противозаконного он не делал. И если бы мне удалось уговорить мистера Рэмона помочь Джеку, это могло бы быть его спасением.– Ну, если Джек сам тебе ничего не рассказывал, значит не надо. Скажу только то, что всех его прегрешений вполне достаточно для места на эшафоте.После этих слов мы оба умолкли, и остаток дороги провели в тишине. На улице уже было очень темно. Вода была чистая, прозрачная и только множество опавших листьев колыхалось на ее поверхности. Где-то там, вдалеке, небо и река соприкасались поверхностями, образуя единое черное полотно, отражавшее яркие блики ночных звезд. Было уже около полуночи, я не знал, зачем я туда еду, что я там скажу. Только сейчас, немного отойдя от приступа безумства, мой разум стал все расставлять на свои места. Только сейчас я понял, что на дворе ночь, что мне нечего сказать страже, и что я ничем не могу помочь Джеку. Конечно, я не знаю, что именно имел в виду паромщик, говоря, что Джек далеко не агнец, но если предположить, что с Джеком он был знаком куда лучше, чем я, то можно было верить его словам. Внезапно ход моих мыслей был прерван скрежетом дна лодки о мель и голосом паромщика.– Приехали.– Спасибо, – сказал я, – вот деньги.Взяв небольшой кошелек из моих рук, паромщик запустил внутрь него пальцы и, вытащив одну монету, попробовал ее на зуб. Удовлетворившись результатом, он сунул кошелек за пазуху и, дождавшись, когда я сошел на берег, вновь взялся за весло.– Ну, бывай, – сказал он мне.– Постой! – крикнул я, – как это бывай? Ты разве не подождешь меня?– Ну, стану я тебя ждать. Почем мне знать, когда ты вернешься. Ты просил тебя сюда привезти, я привез, а ждать мы не договаривались, – сказав это, он оттолкнулся веслом от мели, и лодка также медленно и плавно заскользила по воде обратно.– А как мне вернуться обратно? – крикнул я вдогонку уплывавшему парому.– Подождешь до утра!Вот ведь чернь! – думал я. Ну ладно деваться-то теперь было все равно некуда, тем более что я сам, по собственной воле заключил себя на этой стороне берега. Пройдя немного вперед, я поднял глаза и увидел то, что прежде мне доводилось видеть лишь с противоположного берега реки – стены городской тюрьмы. Да, место было действительно ужасающим: огромные каменные башни, толстые решетки на окнах, тяжелые дубовые двери. Эта тюрьма была построена в достаточно далекие времена и до нас она дошла почти в своем неизменном состоянии. Ужас и величие, внушаемые ею в души простых смертных, были поистине удивительны. Достаточно было задуматься о том, как много камни этих башен повидали боли и слез, как по спине пробегали мурашки. Обычно я не был сентиментален, но это зрелище устрашало даже меня.Подойдя к одной из башен, я решил осмотреться, дабы найти вход внутрь. Убедившись, что там, где находился я, его не было, я решил обойти тюрьму вокруг. Подойдя к следующей башне, я увидел большую дубовую дверь, на которой было одно маленькое окошечко с решеткой с тяжелым кольцом, за которое, по всей видимости, стучали в дверь. Взявшись за то самое кольцо, я сильно постучал несколько раз. Видимо, звук вышел очень внушительный и громозвучный, так как почти сразу я услышал какие-то шевеления за дверью и скрип засова, закрывающего то самое окошечко, расположенное на двери.– Кто? – раздался тяжелый голос по ту сторону двери.– Я Энтони Болт.– Ну и что тебе надо?– Я ищу одного человека, его зовут Джек, он был арестован сегодня утром.– Ты на часы смотришь? Приходи утром, – после этих слов стражник уже хотел было затворить ставню, но я опередил его, сказав: – Постойте! Я готов заплатить, мне просто нужна информация, – после моих слов в решетке окна появилось лицо стражника. Грубое, небритое, немного запачканное сажей. Он сурово посмотрел на меня, спросив:– Сколько?– Вот, – ответил я, протянув ему точно такой же мешочек монет, какой давал паромщику некоторое время назад. Взяв через решетку мешочек с монетами, стражник проверил подлинность монет, после чего поднял на меня взгляд.– Спрашивай, – сказал он.– Этот человек, Джек, он у Вас?– Да, его привели сегодня с утра.– За что его арестовали?– Я точно не знаю. Протокол составится только на суде, а суд этого моряка будет лишь завтра.– Неужели тебе совсем ничего не известно?– Я знаю лишь то, что он разрыл могилу дочки одного богатого господина, мистера Чарльза Рэмона, кажется.– И это все? – спросил я, испытывая по-прежнему внутреннее беспокойство.– Сказал же, не знаю! Приходи завтра к этому же часу.После этих слов стражник отпрянул от окошка, затворив его на крепкую щеколду. Да, думал я, как скверно принимать решения, будучи не в здравом уме. На дворе уже была глубокая ночь. Северный ветер пронизывал насквозь и сметал все, что попадалось на его пути, и я также не был исключением. Вокруг лишь голые камни, тьма и стены городской тюрьмы. До рассвета было еще очень далеко, а между тем раскинувшееся тело темной реки отделяло меня от моего дома. Не найдясь, что делать, я решил прогуляться вдоль побережья хладных вод. Река сегодня была практически бесшумна, и лишь изредка небольшая волна, набегавшая на берег, разбивалась о камни, разлетаясь на множество мелких капель. Под ногами мирно покоились камни: маленькие, средние, немного скользкие от воды. Запечатлевшие и хранившие в себе множество сцен и эпизодов жизни людей, попавших в это место; кто случайно, кто за свои прегрешения, кто за ошибки, но в любом случае, всегда платившие свою цену за покупку билета на выход из сего земного ада. Немного утомившись от столь продолжительного бдения, я расстелил плащ на единственное найденном мною сухом месте и, свернувшись калачиком, погрузился в крепкий, глубокий сон.

Проснулся я от совершенно неприятных ощущений на моем лице. Открыв глаза, я понял, что источник этих самых ощущений – грубая женская рука, хлеставшая меня по щекам. Сфокусировав взгляд на ее хозяйке, я увидел старуху, очень неприятную на вид, в старом заляпанном платье, поверх которого был надет не менее ужасный фартук и какая-то заплатанная со всех сторон фуфайка. – Вот ведь пьян! – ругалась на меня старуха, – напьются ведь, а потом валяются тут, народ стращают!– Да ты что, старая! – остановил я старуху, схватив ее за руку, – в своем уме?!– А проспался уже?– Какая я тебе пьянь! Безумная!– А ну ступай отсюда, не видишь что ли, сети здесь раскинуты, ступай давай!Поднявшись с земли и решив, что не стоит опускаться до уровня черни, вдаваясь в склоки с сумасшедшей старухой, я поднял с земли свой плащ и направился в сторону парома под все еще звучащий, но к моему счастью, уже удаляющийся голос старой карги. Дойдя до переправы, я увидел вчерашнего паромщика и, поприветствовав, залез в его лодку.

– Ну что, – спросил меня паромщик, – нашел Джека?

– Да, теперь я точно знаю, что он здесь.

– Ну, так ты уже придумал, как ты его вытащишь? – спросил он меня, хитро ухмыльнувшись.

– Почти. Кстати, сегодня ночью мне опять понадобится твоя помощь.

– Ну знаешь, на ночные переправы можешь больше не рассчитывать.

– Ну ладно, – сказал я, – а мне казалось, тебе нужны деньги.

– Я готов одолжить тебе свою лодку, заплати и плыви сам.

– Договорились!

Через некоторое время мы приплыли к берегу, с которого я отправлялся в путь еще вчера. Отдав паромщику несколько монет за переправу, я направился в центр города. Сегодня в мои планы входило посетить ту самую Маргарет Стоун, с которой я некогда познакомился на кладбище. Насколько мне помнилось, мисс Стоун была близкой подругой Эрин Рэмон, к тому же, со слов Ален, Маргарет пользовалась плохой репутацией в светском обществе в связи со своей эксцентричностью и пристрастию к авантюрам. Как упоминала Ален, мисс Стоун жила на улице Уолт Стрит, находившейся не так далеко от самого сердца Лондона. Поэтому именно туда и лежал ныне мой путь.

Вспомнив по дороге, что еще со вчерашнего вечера во рту у меня не было и крошки хлеба, я заглянул в местную пекарню, владелицами которой была семейная чета Мэрилов, и, купив свежую, еще пропитанную жаром печи булку, принялся за свой завтрак.

Дойдя до улицы пересекавшейся с Уолт Стрит, я свернул за угол и, пройдя еще некоторое количество домов, очутился перед жилищем мисс Стоун. С виду дом не представлял ничего особенного, я бы даже сказал, вообще ничего. Это был не очень большой дом в два этажа, стены, бывшие когда-то белыми, несколько потемнели и поиздержались от времени. На верхних окнах виднелись аккуратные ставни и тяжелые шторы, способные скрывать, при желании, жизнь молодой женщины от посторонних глаз. Небольшой сад, примыкающий к дому, был в совершенно запущенном состоянии, что сразу указывало на редкое пользование этой частью жилища.

Подойдя к входной двери, я постучал. Через некоторое время внутри дома послышались шаги. Еще через некоторое время дверь отворилась. Передо мной стояла негритянка, видимо, служанка мисс Стоун, темнокожая женщина средних лет, возможно, около 30. Немного полновата и, если можно так выразиться, водяниста. На ней было надето светлое платье, рукава которого были закатаны немного повыше локтя. Небольшой фартук, отдававший лимонным оттенком и белый платок на голове, замотанный каким-то странным образом, не понятным для моего простого ума.

Она внимательно посмотрела на меня своими карими глазами, выдающими ее внутреннее спокойствие и невозмутимость, после чего спросила:

– Кто Вам нужен?

– Я пришел к мисс Маргарет Стоун, она здесь живет?

– Да, вы не ошиблись, мисс Стоун живет здесь. Прошу, проходите, – после чего она любезно посторонилась, уступив мне дорогу в дом. Войдя внутрь дома, я еще раз убедился, как же обманчив бывает внешний вид. Внутри дом выглядел совсем иначе. Просторный светлый холл, белые колонны, украшенные венецианской штукатуркой. Огромная люстра под потолком, сделанная, должно быть, из хрусталя. Толстый ковер, привезенный, по всей видимости, откуда-то с востока, покоился на безупречно гладком мраморном полу. Да, должен признаться, что подобная роскошь и расточительность хозяйки несколько поразили меня.

Негритянка закрыла за мной дверь и пригласила пройти в гостиную комнату. Войдя, я был поражен ничуть не меньше. Обстановка была очень приятной, я бы даже сказал, упоительной, хотя немного и неподобающей для молодой приличной женщины, живущей одной. В гостиной были большие окна, украшенные занавесями из габардина, настолько плотного, что проходившие мимо дома зеваки едва ли могли увидеть происходящее внутри дома. Габардин этот был соткан в лучшем английском стиле, так что мог порадовать глаз даже самых притязательных гостей этого дома. Невдалеке от окна располагалось черное пианино, которое служило непременным атрибутом любого «приличного» дома. Кстати говоря, оно было совсем не запыленное, из чего можно было сделать предположение о частом использовании оного, хотя это, конечно, и не показатель. Немного дальше стоял мягкий гарнитур, вот это было действительно зрелище. Огромный диван, обшитый пурпурным бархатом, соблазнявший своей мягкостью и воздушностью, и подобные ему кресла. Картину завершала сама хозяйка дома, раскинувшаяся на диване во фривольной позе. В пальцах женщины красовался черный блестящий мундштук, которым она периодически затягивалась, выпуская затем из своих пухлых губ белые клубы сигаретного дыма. Вот теперь я действительно увидел истинное лицо мисс Маргарет Стоун. Увидел все те прелести и красоту, сокрытые от меня при первой нашей встрече черной накидкой, в которую было облачено ее тело. Итак, мисс Стоун: черные как смоль волосы, собранные в высокую прическу, открывающую ее длинную, тонкую шею с мраморно-белой кожей. Пышный бюст, соблазнительно утянутый корсетом, который вот-вот грозил лопнуть от своего натяжения. Пышная юбка, переливающаяся игрой шелка или, скорей всего, тафты. И, наконец, небольшая туфелька, край которой хитро выглядывал из-под подола. Лицо мисс Стоун выражало лукавство и заинтересованность одновременно. Набравшись духу, я начал так:

– Добрый день, мисс Стоун.

– А, это Вы, – сказала она, заиграв улыбкой и снова затянувшись мундштуком.

– О, Вы помните меня, я очень польщен.

– Ну, помню – это громко сказано. Между прочим, в тот день Вы даже не соизволили открыть мне тайну вашего имени, мистер, – сказала она, вопросительно посмотрев на меня своими черными блестящими глазами, которые просто пронизывали все мое существо.

– О, простите. Я надеюсь, Вы забудете мне мою рассеянность и невнимательность? Мое имя Энтони Болт.

– Хорошо, я прощу Вас, – сказала она, рассмеявшись.

Не знаю почему, но при разговоре с ней я чувствовал себя очень неловко. Каждое слово, сказанное ею, заставляло содрогаться мою душу, словно тонкие струны арфы, отдающие звуком в унисон.

– Итак, мистер Болт, что же Вас ко мне привело, опять долг службы?

– Отчасти, мисс Стоун.

– Так, очень любопытно, в прошлый раз долг службы привел Вас на кладбище, а в этот раз, стало быть, ко мне? – после этой фразы она приказала служанке принести чай.

– Почти, мисс Стоун, – ответил я, немного смутившись, – моя служба заставляет бывать меня в разных местах.

– Ну, надеюсь, что визит сюда, по крайней мере, Вам будет более приятен?

– Мисс Стоун, видеть Вас для меня счастье.

– Ну хорошо, вы почти оправдались, – сказала она, рассмеявшись, и предложила затем чашку чая, который как раз принесла ее служанка. Я присел на кресло, стоящее рядом с диваном, утопая в мягкости и терпкости духов и сигаретного дыма одновременно. Ее глаза внимательно следили за каждым моим движением, то ли оценивая, то ли изучая, но ни на минуту не упуская ни одного моего движения. Я взял в руки чашку из тонкого фарфора и осторожно поднес к губам, сделав небольшой глоток.

– Ну как? – спросила она.

– Простите?

– Как Вам чай? Его привез мне один друг из Франции.

– А, чай изумителен, Ваш друг сделал Вам прекрасный подарок.

– Ну, так кем же вы служите?

– Я нанят отцом мисс Эрин Рэмон для расследования дела о ее смерти.

– Ах, – вздохнула она, – бедняжка Эрин, – после чего, выдержав небольшую паузу, снова продолжила: – Так Вы ищете Апостола?

– Да, пытаюсь.

– И чем же я смогу быть Вам полезной?

– Я беседовал с мисс Ален Рэмон, она говорит, что Вы были подругой Эрин, это так?

– Да, мистер Болт, так.

– Тогда может быть, Вы сможете мне что-нибудь рассказать о ее жизни?

– Я не знаю, что Вам рассказать. Эрин – человек, ведший яркую насыщенную жизнь, свободную от предрассудков и ханжества, в отличие от многих других. Много знакомых, много поклонников. Конечно, убийцей мог быть кто угодно, хотя… – задумалась она на минуту.

– Что «хотя»?

– Ну, понимаете, мистер Болт, я не верю в то, что убийцей мог быть кто-то из окружения Эрин.

– Почему?

– Она не собирала вокруг себя религиозных фанатиков, читающих нравоучения и порицающих свободные нравы. Скорей всего, это был кто-то случайный в ее жизни.

– А что Вы имеете в виду под фразой «свободные нравы»?

– Я имею в виду под ней то, что говорю, – сказала она, заулыбавшись.

– Мисс Стоун, это серьезно, – сказал я, строго посмотрев на нее.

– Ну хорошо, хорошо. Я имею в виду, что Эрин не придерживалась всего этого напускного этикета. Она свободно общалась с мужчинами своего круга. Вы меня понимаете? – спросила она, вопросительно посмотрев на меня.

– Думаю, что да, – ответил я несколько неуверенно.

– Ну так вот, думаю, что именно это могло многим не нравиться. Люди ведь такие лицемерные, сами будут тебя порицать и сами же тайно завидовать, желая оказаться на твоем месте.

– Да, в этом Вы, конечно, правы.

– А может быть, это вообще был человек, не знакомый ей?

– Мисс Стоун, а Вам что-нибудь известно о ее недавних, новых знакомых?

– Боюсь, что нет, мистер Болт, думаю, я больше ничем не могу помочь Вам в этом деле.

– Ну что же, я все равно очень благодарен Вам, Вы мне очень помогли. А между тем я уже достаточно занял Вашего времени, – сказал я, привстав с кресла.

– Ну что Вы, мне было это совсем не в тягость.

– Очень рад, надеюсь, мы с Вами еще увидимся.

– О, кстати, а Вы приглашены к Рэмонам на бал? – спросила она, несколько оживившись.

– Да, мисс Ален приглашала меня прийти.

– Превосходно, значит, мы там и увидимся, мистер Болт!

– Мистер Рэмон Вас пригласил?

– Нет, не он сам, а крошка Ален. Мистер Чарльз не очень-то жалует меня. И даже когда была жива Эрин, он всячески противился нашей дружбе.

– Отчего же?

– Спросите его, думаю, из-за его закоренелых взглядов.

– Он не так уж стар.

– Мистер Болт, я не собираюсь с вами обсуждать свою жизнь.

– Конечно, конечно, простите, мисс Стоун.

– Думаю, Вы сможете найти выход?

– Да простите, что отнял время.

– Всего доброго, – сказав это, она встала и направилась вон из гостиной. В ушах потом еще долго стоял звук от шороха ее платья. Да, думал я, видимо, мой последний вопрос был несколько лишним. Постояв с минуту, я направился к выходу. Негритянка, встретившая меня там вновь, поинтересовалась:

– Вы уже уходите?

– Да, – ответил я.

– Тогда всего Вам доброго, – сказала она, открыв дверь, ведшую на холодную октябрьскую улицу. Выйдя на улицу, я услышал бой часов, доносившийся с центральной площади и, поняв, что до вечера у меня еще есть время, направился к малышке Шерри, готовой всегда меня накормить и унять голод плоти во всех смыслах этого слова.

Хорошенько отдохнув в объятиях трактирщицы, я поднялся с кровати и принялся одеваться. Рядом на кровати лежала Шери. Она внимательно смотрела на меня, опершись на подушку своим тонким белым локотком, и накручивала на палец другой руки рыжий локон. – Уходишь? – спросила она меня.– Да, мне нужно навестить Джека.– Так значит, это правда, что он был арестован?– Да, правда.– Ты вернешься?– Сегодня нет, но я обязательно зайду к тебе как-нибудь, – сказав это, я хотел было задорно коснуться ее подбородка, но она так резко отдернула голову, что рука моя успела коснуться только ее волос. – Что случилось? – спросил я с удивлением.– Ничего! – парировала она несколько раздраженно.– Шери… – начал было я, но голос ее резко оборвал мою речь.– Когда будете уходить, мистер Болт, не забудьте оставить деньги вон на том столике, – после чего она быстро поднялась с постели и, подойдя к окну, сделала вид, будто она наблюдает что-то крайне интересное и более увлекательное, чем моя персона. Я понял, что лучшее, что я могу сейчас сделать, это уйти молча, так как, по всей видимости, малышка Шери была либо не в духе, либо ее девичьи грезы разбились о ту самую холодность к ней моего сердца.Я взял со стула свой плащ, отягощенный с некоторых пор Библией, оставил на столике близь окна обычную плату за плотскую любовь и, мельком взглянув на Шери, молча вышел из комнаты. Возможно, это и было несколько жестоко с моей стороны, но я не хотел обманывать ее, оставляя на десерт подобное разочарование, ожидавшее ее в будущем, ведь тогда оно казалось бы ей в сто раз горче и тяжелее, нежели сейчас.Я сбежал вниз по старой дубовой лестнице, сообщающей скрипом своих половиц о каждом моем шаге, и вышел вон из таверны. Теперь, как и было задумано, я вновь направился в сторону парома, чтобы, перебравшись на ту сторону реки, поговорить с тюремщиком. Сегодня должен был состояться суд над Джеком, а значит, все должно было выясниться. Я твердо решил, что даже если его и не оправдают, я выполню перед ним свой долг и помогу бежать из цепких лап правосудия. Добравшись до переправы и убедившись, что паромщика в лодке нет, я устремился к его дому. Из окна дома опять вырывался луч света, источником которого, по всей видимости, и на сей раз являлась свеча. Подойдя к двери, я постучал. Затем после моей второй и третьей попытки достучаться до паромщика, я толкнул дверь, которая, к моему большому удивлению, оказалась не заперта. Итак, войдя в распахнувшуюся передо мной дверь, я прошел в самый конец комнаты и увидел на кровати спящего паромщика, который был мертвецки пьян.– Эй! – начал я хлопать паромщика по щекам, – эй, очнись!В ответ не последовало ровным счетом ничего, кроме какого-то нечленораздельного монолога, относящегося непонятно к кому и по какому поводу. Конечно, добиваться от него пробуждения или тем более переправы было просто бесполезно, да и не так уже безопасно для моей собственной жизни. Поэтому, оставив свои тщетные попытки, я взял со стола фонарь с еще горевшим внутри фитилем и направился к лодке. На улице было уже достаточно темно и малолюдно, чтобы я мог беспрепятственно воспользоваться его лодкой. Поставив фонарь в лодку и отвязав веревку, удерживающую судно у берега, я забрался внутрь и, оттолкнувшись от илистого дна реки, медленно двинулся в путь. Вода была как всегда, спокойная и чистая. Чистая настолько, насколько это позволял крупный город типа Лондона, но, по крайней мере, во тьме, воды ее выглядели действительно прозрачными. Сегодня было немного прохладней, да оно и понятно, ведь на исходе был уже октябрь – месяц опадающих листьев и пронизывающих ветров. Дневной инцидент с Шери был для меня крайне неприятным, и поэтому я все еще обдумывал это событие. Шери была, безусловно, барышней приятной и милой, но мысли мои с каждым днем все более занимала личность мисс Стоун. Не знаю, было бы правильным для меня вернуться в таверну и загладить перед малышкой Шери свою вину, руководствуясь лишь побуждениями плоти?Тем временем, незаметно для себя самого, я добрался до берега. Выйдя на землю, я закрепил лодку за толстый железный прут, торчащий возле берега и служащий, по всей видимости, для той же цели и паромщику, и многим другим приплывающим к этому угрюмому месту, и направился туда, где вчера встретил тюремщика. Подойдя к той же двери с маленьким окошечком, я постучал. Ставня скрипнула, и через секунду я увидел лицо вчерашнего тюремщика.– Вы помните меня? Я приходил сюда вчера.– Помню, помню.– Вам удалось что-нибудь выяснить?– Удалось.– Ну так не тяните! – прикрикнул я, не выдержав накала собственных эмоций.– Казнят твоего приятеля.– Что!? – крикнул я, схватившись за оконную решетку.– Тихо! Не ори ты! Скоро он будет казнен на центральной площади.– Но за что, в чем его обвиняют?– О, знаешь, как много прегрешений на совести твоего дружка! – сказал тюремщик, слегка ухмыльнувшись.– Например?– Этот моряк промышлял воровством! Только одного этого достаточно, чтобы его казнить. Наша королева не терпит воров, их казнят безапелляционно!– И это все?– Нет, отчего же, там еще разбои, грабежи…– Мне надо его увидеть! – сказал я, прильнув к решетке тяжелой двери, – я заплачу тебе, мне надо поговорить с ним, слышишь!– Да увидеть-то можно, через пару дней на площади, – сказал тюремщик, сделав попытку пошутить, но, заметив выражение моего лица, по-видимому, не очень дружелюбное, мгновенно прекратил свой смех и, серьезно посмотрев на меня через железные прутья, сказал: – Думаешь, я не понимаю тебя, предатель Ее Величества! Ты хочешь помочь ему бежать!– А ты значит верноподданный, продающий за пару золотых монет протокол суда!– Ну, ты попридержи язык! А то я тебе его подрежу! Да еще брошу в соседнюю камеру, как изменщика.– Ну хорошо, я заплачу больше! Неужели тюремщики стали отказываться от лишних золотых монет!?– Да не сможешь ты ему ничем помочь!– Почему?– Да потому, что через некоторое количество часов он даже до эшафота дойти не сможет.– Что это значит? – удивился я.– Да он даже убежать уже не сможет!– Объяснись!– Да все просто. Этого твоего приятеля видели на могиле дочери Чарльза Рэмона, местного торговца и богатого человека, а его дочь, между прочим, была убита этим «мессией Божьим», так приятеля твоего признали его подельником! Жаль, второго никто не видел!– Что?!– Да, да, это выяснилось сегодня на судебном процессе.– Этого не может быть.– Да может, он сам во всем признался.– Признался… Джек?– Да, признался, ну, правда, после помощи одного нашего умельца, – сказал он, усмехнувшись в унисон с еще несколькими голосами за дверью.– Какого еще умельца?– Да палача, палача, кого же еще? – сказал он, опять громко расхохотавшись с другими тюремщиками, охранявшими вход, а может быть, и выход из этого страшного места.– Так его пытали?– Пытали, пытали, так что отбегался твой приятель, – услышав это, я немного отшатнулся от двери, так как подобный ход событий ввел меня в шок.В голове за пару секунд перелистался весь наш диалог с тюремщиком, затем первая встреча с Джеком и его помощь, неоценимая для меня. Воображение вырисовало совершенно страшную картину, которая, по всей видимости, была ничем иным, как реальностью. Я знал жесткость нашего времени, знал и про пытки, и про казни, знал, но никогда не соприкасался и не сталкивался с этим так близко, как сейчас. Уж не знаю, подействовало ли это на меня в связи с моей чрезмерной впечатлительностью или в связи с прирожденной любовью к правде, но я чувствовал, как кровь вскипала внутри моих жил, разжигая мое сердце и нрав.Перелистав все эти мысли в голове и услышав еще раздающийся смех тюремщиков, я быстро очнулся от своего состояния и, выхватив мушкет, который, учитывая нынешние времена, был всегда при мне, так же как и небольшой кинжал, подаренный мне моим отцом, ринулся к решетке, чтобы, по крайней мере, отомстить этим обидчикам и наглецам. И дело тут было даже не столько в самом Джеке, сколько в принципиальности данного вопроса. Меня всегда поражали люди, которые, будучи наделены хоть малой каплей власти, позволяли себе принижать чужое достоинство, а то и жизнь. А здесь было просто неприкрытое насмехательство над судьбой Джека, человека, которого они даже не знали, но все же не преминули высказать свое никчемное мнение. Итак, ринувшись, я схватился одной рукой на решетку дверного окна, в то время как ногой принялся неистово быть в дверь, выкрикивая угрозы в адрес обидчиков:– Эй ты! Пес трусливый, выходи!– Пошел прочь отсюда!– Спрятались за дубовые двери городской тюрьмы! Боитесь показать нос за их пределы! – не выдержав, по всей видимости, продолжающих сыпаться угроз и оскорблений в свой адрес, тюремщики отворили дверь и бросились на меня, словно охотничьи псы, натравленные на кабана. Бой был нешуточный.– Ты несчастный предатель Ее Величества! – выкрикивали тюремщики, нанося тяжелые удары по моему привыкшему уже за долгое время телу. – Я противник таких как ты! – вдруг видя, что тюремщики начинают явно уступать мне в бою, их друзья, или лучше сказать соратники, прибежали на помощь, сделав таким образом бой явно неравным и явно не в мою пользу.Четверо против одного, к тому же, эти четверо были вооружены до мочек своих ушей. Удары начали обрушиваться на меня со всех сторон. Но, выстрелив в одного из них из своего мушкета, мне удалось несколько уравнять наши шансы, нанеся этому несчастному не смертельную, но все же неприятную рану в область бедра. Вдруг я почувствовал удар чем-то острым, а точней режущим сначала по плечу, а затем в область живота. Белая рубашка мгновенно начала приобретать красно-рубиновый цвет от кровоточащих на теле ран. Выхватив свой кинжал, я воткнул его в шею одного из тюремщиков, его горячая кровь брызнула мне в лицо, омывая меня, словно воды, падающие с небес. Но чувствуя, что силы оставляют меня вместе с кровью, вытекающей из ран, я принял решение отступать.Сражаясь, как мог, я побежал в направлении того места, где еще пару часов назад привязал свою лодку, на которой добрался сюда с того берега. Я отстреливался на бегу, чтобы хоть как-то унять начавшуюся погоню. Тюремщики действительно были похожи на охотничьих собак, учуявших запах крови своей жертвы и готовых разорвать ее в клочья во что бы то ни стало. Добежав до лодки, я перерезал кинжалом веревку, удерживающую ее возле берега и оттолкнув ее подальше в воду, тяжело перевалился через низкий бортик и притаился, так как звук свистящих пуль все еще пронизывал воздух, пытаясь достать меня.Я знал, что останавливаться и расслабляться нельзя, так как все это грозило мне, в лучшем случае, гибелью на грязной улице от мушкета или кинжала, а в худшем же, могло обернуться и участью Джека, ожидавшей его в скором времени. Немного оторвавшись от них, я все равно продолжал грести из последних сил и, добравшись наконец до берега, я поспешил прочь от реки. Лодку, одолженную мною у паромщика, я бросил у берега, надеясь, что этот человек простит мне мой поступок по отношению к его имуществу. Хотя возможно, что когда он проснется после столь тяжелого опьянения, он едва ли вспомнит вчерашний мой визит, а вот увидев свою судно отвязанным, да к тому же все в крови, серьезно испугается.Дорога от пристани до дома не была продолжительной, поэтому я решил не привлекать внимание поисками извозчика и добраться до своего жилища самостоятельно. Кинувшись по переулкам, я бежал вдоль старых домов, принимающих во тьме устрашающий вид. Вдруг я начал ощущать, что дыхание мое стало очень тяжелым и сбивчивым. Сердце стучало так, как будто собиралось выскочить из груди прямо сейчас. В глазах начало постепенно темнеть. Я остановился у какого-то дома, не помня себя, прижавшись спиной к его холодной каменной стене. К горлу подступил комок и через секунду я упал.

Очнулся я дома, в своей постели. Был день, и лучи яркого света пробивались в мою комнату. Я лежал в теплой и чисто убранной постели, это ли не счастье после пережитой мною ночи? Открыв глаза, я увидел около своей постели доктора, осматривающего что-то на свету. Около него стояла мисс Мотс. Раны мои очень ныли и болели, но, судя по ощущениям, они были обработаны и крепко перевязаны сухими бинтами. – Ну как? – раздался голос мисс Мотс.– Я думаю, что все очень неплохо, – отвечал доктор, продолжая рассматривать что-то.– Ох, бедняга, – причитал мисс Мотс, – я же так переживаю за него, как за собственного сына.– Не волнуйтесь Вы так, я все проверил, и звезды весьма благоволят этому человеку, по крайней мере, пока.– Доктор, – неожиданно для всех произнес я, после чего доктор и миссис Мотс сразу же обернулись. Миссис Мотс подбежала к моей постели и заботливо приложила ладонь к моему лбу, чтобы осведомится о наличии или отсутствии жара в моем теле.– Доктор, он очнулся, – сказала она радостно. Доктор сразу же деловито подошел ко мне, взяв за запястье, чтобы посчитать пульс и сделать выводы о моем нынешнем состоянии.– Ну и напугали же Вы нас, молодой человек, – сказал он, серьезно посмотрев мне в лицо.– Я и сам, по правде сказать, несколько испугался, например, того, что оставлю миссис Мотс без оплаты на будущий месяц, – сказал я, пытаясь разрядить обстановку.– Вы помните, что произошло? – спросил меня доктор.– К сожалению, нет.– Вас нашла на улице наша булочница, которая шла с утра на работу около 5 часов.– Да, мне очень повезло.– Да, Вам действительно повезло.– Ах, мистер Энтони, Вы же были весь в крови! – всхлипнув, сказала миссис Мотс и промокнула мокрые от слез ресницы ажурным платком.– Да, вы были сильно избиты и, кроме того, имели несколько ножевых ран.– А эти раны опасны? – поинтересовался я.– Нет, не опасны, но очень коварны. Вы потеряли много крови.– Да, я до сих пор чувствую слабость.– Вы везунчик, мистер Энтони.– Везунчик? – усмехнулся я.– Да, если бы не госпожа фортуна, вы бы сейчас здесь не лежали и уж точно бы не разговаривали.– Спасибо Вам, доктор, простите, не знаю Вашего имени.– Я доктор Рэпл.– Очень рад знакомству, доктор, хотя и при таких обстоятельствах.– Ну, миссис Мотс, не стану более вас задерживать. А нашему больному нужен сейчас покой и отдых. Слышите, мистер Болт, никаких больше драк и дуэлей, позвольте прежде зажить ранам на вашем теле.– Ох, доктор, мы Вам так благодарны, – сказала миссис Мотс.– Это пустяки. Я приготовлю мазь для ран мистера Болта. Ее необходимо будет применять каждые 6 часов.– Конечно, конечно.– Дайте ему куриного бульона, он очень хорошо восстанавливает силы.– Хорошо, доктор, еще раз спасибо, – сказала миссис Мотс, протягивая ему плату за лечение.– Благодарю.– Вы придете к нам еще, осмотреть раны?– Нет, миссис Мотс, я пошлю к вам моего студента. Молодого юношу. Ему можно доверять не менее чем мне, – сказала доктор, улыбнувшись.– Как скоро его ждать?– Как только я приготовлю мазь, он сразу же будет у Вас. Объяснит, как ее использовать и как менять повязки. Всего доброго, мистер Болт, – сказал доктор, учтиво кивнув головой.– Пойдемте, я Вас провожу, – сказала миссис Мотс, отворив дверь.Через пару дней ко мне пришел тот самый студент доктора Рэпла. Молодой юноша, лет около 20, может быть, 21. Он был невысокого роста с темно-русыми волосами, которые немного пушились от мягкости, и с очень приятным и миловидным лицом. Одет он был весьма скромно, но при этом достаточно чисто и опрятно.– Мистер Болт? – спросил он меня.– Да, он самый, – ответил я, пытаясь немного приподняться на постели.– Очень рад знакомству, мое имя Свон Рэдклиф, я студент доктора Рэпла, – говорил он, дружелюбно улыбаясь.– Да, мистер Рэпл говорил о Вас.– Я пришел осмотреть Ваши раны и дать обещанную Вам доктором мазь, – после этих слов он подошел к маленькому столику и принялся выкладывать медицинские принадлежности из своего саквояжа. Через минуту мой стол напоминал больничный столик. На нем лежали бинты, марля, какие-то баночки и специальные лопаточки, предназначавшиеся, видимо, для смешивания или нанесения мазей.– Мистер Рэпл – великий доктор, – говорил мальчик, восхищаясь, – он большой знаток трав и всяческих снадобий для лечения ран и всякого рода недугов. Это, конечно, не очень научно, с точки зрения нашего века, но весьма действенно. Так что Вам очень повезло, мистер, что Вы попали именно в его руки.Через минуту в комнату вошла миссис Мотс, она принесла небольшой медный таз, наполненный чистой теплой водой. Поставив его на специально предназначенный для этого табурет, она предложила юноше вымыть руки.– Пожалуйста, мистер Рэдклиф, прошу.– О, благодарю, миссис Мотс, – тщательно омыв руки в тазу, он вытер их о свежее полотенце, предложенное миссис Мотс, после чего принялся разматывать мои раны. – И как же Вас угораздило, мистер Болт? – спрашивал он, аккуратно снимая грязные от крови слои прилипшей марли.– Это всего лишь плоды борьбы с несправедливостью, процветающей в Лондоне.– Способ опасный.– К сожалению, иных вариантов на тот момент не было, – сказал я, тяжело вздохнув.– Не знаю, не стану спорить, но есть разные способы. Вот я, например, борюсь с несправедливостью смерти, и выбрал для этого весьма мирный способ.– О, мистер Рэдклиф, у меня ведь не столь грандиозные планы. Я пытаюсь бороться всего лишь с несправедливостью человека.Сняв бинты, молодой врач принялся внимательно осматривать раны, убирая из них все нечистоты.– Потерпите, – сказал он, продолжая. – Так что же произошло, мистер Болт, с чьей именно несправедливостью Вы решили бороться?– Это достаточно печальная история. Дело в том, что в скором времени на площади будет казнен невиновный человек! Что может быть более несправедливым?!На секунду подняв на меня взгляд, он переспросил:– Казнят? Кого же, позвольте узнать?– Вряд ли Вы знакомы с этим человеком, это местный моряк, его зовут Джек.– Он Ваш друг?– Не совсем, но он мне очень помог в свое время. И кто знает, возможно, в том, что его казнят, есть отчасти и моя вина.– Удивительно. Вы рассказываете удивительные истории.– Да, удивительные. Так вот вчера я не стерпел тех насмешек и издевательств, которые сыпались в адрес Джека. Решил проучить обидчиков, результат Вы видите.– Да, вижу, мистер Болт. Смотрите-ка, – воскликнул молодой доктор, глядя на раны, – ваши раны быстро затягиваются, к тому же, они были не очень глубоки, так что скоро, мистер Болт, вы будете совершенно здоровы. Сейчас я положу вот эту мазь, – сказал он, указывая на содержание маленькой темной баночки, – и ваше выздоровление ускорится в стократ.– Спасибо, не зря Вас так нахваливал доктор Рэпл!– О, он всегда меня переоценивает, хотя не скрою, что мне это очень лестно и приятно, – сказал юноша, несколько смутившись, – мистер Рэпл, в отличие от доктора Прайса, очень добрый и отзывчивый человек, хотя едва ли Вы знаете мистера Прайса.– Ну, отчего же, я знаком с ним.– Неужели? – удивился юноша.– Да, мне приходилось сталкиваться с ним по долгу службы.– А чем Вы занимаетесь?– Сейчас я работаю над расследованием одного дела, хотя это дело вовсе и не секрет для всего Лондона. Я расследую дело Апостола.– Ничего себе! – восхитился юноша, подобно маленькому мальчику, слушающему историю о подвигах какого-нибудь героя, но, опомнившись в ту же минуту, он принял спокойный вид и продолжал разговор. – Да, опасная у Вас работа, мистер Болт, а каким же образом судьба свела вас с доктором Прайсом?– Я приходил к нему за заключением о смерти одной молодой барышни.– И неужели Вам удалось его получить?– Отчасти, он дал мне ознакомиться с ним, но не более того.– В любом случае, упаси вас Бог часто встречаться с доктором Прайсом.– Почему? – спросил я не без удивления.– Поверьте, он очень неприятный собеседник. Да и как врач он лечит только две категории людей. Во-первых, очень состоятельных господ и знатных персон. А во-вторых, людей, попавших в городскую тюрьму и подвергнувшихся пыткам или каким-либо процедурам, наносящим вред здоровью.

– Неужели?

– Да, именно так.

– Что ж, тогда я понимаю Ваш совет и опасения.

– Ну что же, мистер Болт, вот и все, Ваша перевязка готова. Я приду навестить Вас через несколько дней и принесу еще мази, хотя думаю, что она не понадобится вам в скором времени, так как вы очень быстро идете на поправку. – После этих слов начинающий доктор скоро уложил вещи в свой чемоданчик, с которым пришел, и, пожелав мне скорейшего выздоровления, вышел из комнаты. Проводив доктора, миссис Мотс вернулась в мою комнату.

– Кстати, – сказала она, – чуть не забыла, мистер Болт, тут вот вам приглашение прислали, – сказав это, она достала из кармана небольшой конверт с видневшимися на нем золотыми буквами, где и было написано «Приглашение».

– От кого оно?

– Я могу открыть? – спросила миссис Мотс, поспешно взглянув на меня.

– Конечно! – после чего она взяла с моего рабочего стола нож, пригодный для подобных целей, и торопливо вскрыла конверт, мучимая, видимо, своим женским любопытством по поводу его содержания. Внутри конверта была вложена белая бумажка, достав которую миссис Мотс стала внимательно всматриваться в подпись.

– Это мисс Ален Рэмон.

– Прекрасно! И что же она пишет?

...

Дочитав эти строки, миссис Мотс удивленно посмотрела на меня. – О, мистер Болт, даже сами Рэмоны стали приглашать Вас к себе в гости!– Да, миссис Мотс, приглашают, – парировал я, пытаясь улечься, не будоража при этом мои раны, – но думаю, что это скорей вызвано рабочими делами, нежели является знаком дружеского расположения.– Ну, это не столь важно, знаете, сколько людей могли бы Вам позавидовать.– Возможно, Вы и правы.– Ну ладно, не буду Вам мешать, мистер Болт, отдыхайте, – сказав это, миссис Мотс взяла полотенце и медный таз, который приносила для доктора, после чего вышла из комнаты.По правде сказать, я был очень ленив до всяких общественных мероприятий, что вполне могло быть вызвано и моей работой, в связи с которой мне и так приходилось много общаться с разного рода людьми. Но этот вечер я, конечно, не мог пропустить и, признаться честно, не по причине работы и дел, с ней связанных, а потому что душа моя жаждала вновь увидеть мисс Стоун. И только ради нее я был готов пожертвовать временем спокойствия и тишины. С этими мыслями глаза мои начали постепенно закрываться, и вскоре я погрузился в живительный и целебный сон.

На одре болезни я провел еще около недели. Раны с каждым днем затягивались все лучше. Вчера вечером я первый раз поднялся с постели. Какое же это счастье после долгой болезни, когда кажется, что ты уже никогда не встанешь и не будешь так же весел и здоров как прежде, вновь встать и чувствовать в себе свежие силы и получать удовольствие от жизни. Жаль только, что осознаем мы это лишь тогда, когда тело наше начинает чахнуть от какого-либо недуга. Сегодня должен был прийти доктор, думаю, это будет его последний визит, по крайней мере, по поводу моего недуга. Времени теперь было упущено слишком много, так много, что пока я лежал в кровати, залечивая свои раны, земля, казалось, изменила свой ход. В общем, я был полон сил и желания действий. Вдруг в дверь постучали. – Войдите, – сказал я.– Добрый день, мистер Болт, – сказал молодой доктор Свон, войдя в комнату.– О, мистер Рэдклиф! Я как раз вспоминал Вас.– Надеюсь, хорошими словами? – говорил Свон, как всегда раскладывая на моем столе свои инструменты.– Я обдумывал, что сегодня, возможно, лечение закончится, так как я чувствую себя более чем превосходно.– Это очень хорошо. Давайте для начала осмотрим Ваши раны, – доктор снял с меня старые повязки и принялся внимательно осматривать раны.– Ну как, я прав, мистер Рэдклиф?– Можете звать меня Свон. Да, думаю, что Вы правы. Могу Вас только поздравить – раны уже почти полностью зарубцевались, скоро Вы о них вообще и думать забудете. Будете вспоминать только глядя на эти швы, видите? – спросил он, показав мне швы.– Да, ну ничего, швы – это не так страшно, ведь для мужчины шрамы – это только украшения, – сказал я, громко рассмеявшись.– Это да. Ну что же, мистер Болт, думаю, что Вы более не нуждаетесь ни в моих услугах, ни в этой чудесной мази, – сказал он, собирая свои вещи.– Спасибо Вам!– Да что я!? Я ведь только помощник моего учителя доктора Рэпла, вот его и благодарите.– Свон, у меня к вам будем просьба.– Ко мне? – удивился Свон.– Да, и возможно, несколько неожиданная для Вас.– Ну, я весь внимание, мистер Болт.– Я, кажется, уже говорил Вам о деле, над которым работаю?– Да, говорили. Я помню, это дело «Апостола».– Ну так вот, мне необходима Ваша помощь как врача.– Врача?– Дело в том, что я надеюсь, что Вы могли бы мне помочь пролить свет на некоторые обстоятельства дела.– Какие например?– Например, на оружие убийства. Вы врач, Вы лучше разбираетесь в ранах.– Ну, возможно и лучше, – сказал он несколько неуверенно.– Так я могу обратиться к Вам, когда мне понадобится помощь?– Ну конечно, обращайтесь.– Благодарю. А теперь не стану Вас более задерживать. Да и мне не терпится окунуться в события, произошедшие в Лондоне за это время, знаете, с этой болезнью я так много всего упустил.– Да, мистер Болт, конечно. Только думаю, что последние городские события Вас мало обрадуют.– Почему?– На сегодня назначена казнь того человека, о котором Вы рассказывали.– Джека? – переспросил я немного растерянно.– Да.– Когда это должно произойти?– В полдень на нашей центральной площади, но я не думаю, что Вам стоило бы идти туда.– Да нет, я пойду, я должен пойти.– Ну, дело Ваше, но я надеюсь, что на сей раз Вы будете держать себя в руках.– Да, не волнуйтесь, Вам не придется вновь латать мои раны.– Ну что же, тогда до свидания, мистер Болт.– Да, до свидания. Спасибо Вам еще раз и, кстати, возьмите вот эти деньги, – сказав это, я протянул молодому доктору маленький мешочек с золотыми монетами.– Благодарю! – сказал Свон и, раскланявшись, вышел за дверь. Еще некоторое время были слышны звуки его удаляющихся шагов. Я стоял неподвижно, погруженный в свои мысли и размышления. Известие, которое я услышал, привело меня в тяжелое состояние. Я вообще был человеком достаточно впечатлительным, а тут еще Джек, мой знакомый, мой спаситель, наконец. Да и сама казнь, как можно относиться к этому по-иному? Одна мысль о самом этом действе вызывала у меня сильное органическое неприятие! Стоит только вдуматься: много народу, все смотрят, все тыкают в тебя пальцами и смеются. Желают твоей смерти, зачастую даже не зная причины твоего появления в роли публичной жертвы. Да и какое право человек имеет судить поступки и приговаривать к смерти? Чем он лучше убийцы? Наказывает за преступление, а сам его же и совершает. Разница лишь в бюрократических тонкостях. Собравшись с силами, как физическими, так и душевными, я как всегда взял плащ и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, я встретился с миссис Мотс.– О! мистер Болт, как Вы себя сегодня чувствуете?– Спасибо, миссис Мотс. Я чувствую себя полным сил и готовым свернуть любые горы, – сказав это, глубоко втянул ноздрями воздух, немного выпятив грудь, показывая таким образом свою оживленность и бодрость.– Куда направляетесь?– Да вот, решил прогуляться, подышать свежим воздухом, да косточки немного размять, а то ведь лежал с неделю.– Ну и правильно, идите, но я надеюсь, на сей раз Вы не станете впутываться в разного рода неприятности?– Не волнуйтесь, миссис Мотс, вернусь сам на своих ногах в целости и сохранности, – сказав это, мы оба рассмеялись, и я браво зашагал по направлению к двери.На улице как всегда было очень оживленно: бегали мальчики, разносившие газеты, ездили повозки, народ сновал туда-сюда. В общем, как я понял, и сто лет спустя этот город останется прежним. Направляясь к площади, я встретил ту молоденькую девушку – Мадлен.– О, мистер Болт! – сказала она, кокетливо заулыбавшись.– Здравствуй, Мадлен, что это ты не на работе?– Какая там работа, мистер Болт! Я иду на центральную площадь, – после этих слов дружественная улыбка плавно сошла с моего лица. – Площадь? – переспросил я. – Зачем?– Разве Вы не знаете, сегодня на площади казнят опасного преступника. Множество народу придет посмотреть на это.Резко схватив девушку за плечи, я встряхнул ее сказав:– Во-первых, он не преступник, во-вторых, тебе не стоит привыкать к любованию такими зрелищами, а в-третьих, Мадлен, что за радость смотреть, как умирает другой человек?!После этих слов я выпустил девушку из своих крепких рук и, не сказав ей более ни слова, удалился, оставив ее одну, растерянную и несколько негодующую. Да, мне было противно, что даже такая юная душа как Мадлен находит в этом что-то забавное и интересное. Возможно, я немного и переборщил, но в душе я надеялся, что это отрезвит девушку, и она поймет и разделит мою точку зрения, единственно верную по этому поводу.На подходе к центральной площади было уже не протолкнуться. Народу действительно было много. Я надеялся увидеть Джека, чтобы как-то подбодрить его, а впрочем, какая тут может быть бодрость, зная, что не пройдет и часа, как ты умрешь страшной позорной смертью. Я проталкивался вперед и вперед, стараясь подобраться как можно ближе к месту казни. Дойдя до эшафота, я занял место между ним самим и узким проходом к его ступеням. Народу было столько, что даже в этом проходе места едва хватало для стражников и приговоренных. Пока я стоял, ожидая Джека, мимо меня уже провели троих обреченных. Они шли по этой узкой дорожке, опустив голову, и созерцали лишь грязную размытую дорогу у себя под ногами. Люди кричали им какие-то грубости, осмеивали их, добивая тем еще больше. Я не знаю, что для обреченных было большим наказанием: оказаться на эшафоте с петлей на шее или же пройти мимо неумолимой толпы. Я даже не хотел поворачиваться в сторону этих узаконенных преступлений. Это был настоящий конвейер. Уверен, что большинство из присутствующих здесь людей даже не догадывались, в чем были обвинены эти несчастные. Мое терпение было на пределе, мне казалось, что еще чуть-чуть, и я взорвусь от всей этой обстановки. Но вдруг вдалеке я увидел очертания знакомой мне фигуры. Это был Джек. Как всегда, в своей полосатой растянутой тельняшке, изношенных ботинках и, как всегда, не унывающий. Он один из всех них смотрел вперед, а не в землю, гордо подняв голову, и спокойно шествовал между волнующимся людским морем. Подходя все ближе и ближе к тому месту, где стоял я, он заставлял все сильней и сильней бушевать во мне страсти. Я переминался с ноги на ногу, мял пальцы, внутри возникали сомнения и вопросы. И вот я вижу Джека уже настолько близко, что вполне могу коснуться его рукой.– Джек! – крикнул я.Джек быстро повернул голову в мою сторону и, пробегая взглядом по стоящим в этой стороне людям, остановился на мне. Он не был на меня зол, глаза его были по обыкновению спокойные и добрые. На секунду остановившись около меня, он пристально посмотрел мне в глаза, произнеся иронично: «Вот и свиделись». Увидев это, стражник толкнул Джека в спину, сказав: «Давай, ступай вперед, не задерживай процесс». Я чувствовал, будто я что-то теряю, что-то безвозвратное. Словно мелкие песчинки, уходящие сквозь пальцы, которые я не могу удержать даже при самом огромном желании. Не думал, что все это будет именно вот так. Одна короткая фраза и все. Обернувшись вслед Джеку, я увидел ту самую картину, на которую мне так не хотелось смотреть: на эшафоте было сооружено четыре виселицы, на трех из которых висели те трое несчастных, проходивших мимо меня каких-то двадцать минуть назад. Свободной оставалась лишь одна, четвертая, и она была предназначена для Джека.Джек, гордо и спокойно дойдя до уготованного ему места, встал лицом к толпе в готовности выслушать вынесенный ему приговор. Городской палач подошел к Джеку и, скрестив его руки за спиной, крепко связал их толстой колючей веревкой. Он встал рядом с Джеком, нависая над ним, словно огромная страшная тень. На палаче был большой черный колпак, закрывающий его лицо, а вместе с ним и эмоции исполнителя жестокого приговора. Вдруг неожиданно одинокий, но громкий голос судьи прорезал воздух, заставив тем самым замолчать пустой людской гул:– Джек Кеббот, ты обвиняешься в государственной измене, воровстве, разбоях, а также расхищении могил и согласно закону, установленному в нашем государстве и утвержденному королевской властью, ты приговариваешься к смертной казни через повешение. После смерти тело твое будет висеть на центральной площади в назидание другим и по истечению трех дней будет выброшено в канаву на окраине, где находят свое пристанище все преступники, не чтившие королевскую власть.После этих слов в атмосфере повисла секундная пауза.– Палач, привести приговор в исполнение.Возведя Джека на небольшой табурет, повидавший на своем веку не одну казнь, палач лихо накинул петлю на его шею. И, проверив ее на крепость, спустился с возвышения вниз, чтобы завершить начатое им кровавое дело. Джек судорожно бегал глазами по лицам толпы, будто ища кого-то. Неожиданно раздалась короткая барабанная дробь и в ту же минуту палач выбил дряхлый табурет из-под ослабевших ног Джека. Еще с минуту тело Джека билось в жестоких конвульсиях предсмертной агонии, но вот, наконец, и все…Глупая толпа, потерявшая всякий интерес к происходящему, словно кошка к мертвой добыче, начала постепенно расходиться. Болтая, как ни в чем не бывало, о каких-то своих житейских заботах, бытовых трудностях и прочей ерунде. Ни один человек даже не задумался о том, что вот именно сейчас он сам стал свидетелем убийства. Я стоял как вкопанный, смотря на висящее тело старины Джека. Подойти к нему не было никакой возможности, предупредительные блюстители закона оставили двух стражников, чтобы и последняя часть их правосудия не была сорвана.Тем временем пошел первый легкий снег, он падал, оставляя мокрые следы на коже и одежде, словно небо, плача, хотело очистить грязную землю. Понурый и раздавленный, я поплелся домой, оставляя навсегда за своей спиной и эшафот, и виселицу, и старину Джека.

Между тем сегодня было именно 30 октября – день, когда семейство Рэмонов устраивало то самое торжество, а если выразиться точней, прием, на который я имел честь быть приглашенным. Конечно, в связи с последними событиями моей жизни, у меня не было никакого настроения и расположения к празднованию или веселью, но все же были причины, по которым мое присутствие там было обязательным. В первую очередь, мне, конечно же, хотелось видеть мисс Маргарет, ну а во вторую, это было долгом службы. Посему, собравшись самым тщательным образом, я пожелал миссис Мотс приятного вечера и вышел из дома. Не скажу, что вечер был очень приятным, да и как иначе, ведь уже почти ноябрь – период снега и холодов. Остановив извозчика, я уселся в повозку и направился к дому Рэмонов. – Мистер, куда едете на сей раз? – спросил меня извозчик.– Простите, мы что, знакомы?– Вы меня не помните? Я уже вез Вас как-то, Вы тогда еще на кладбище ехали.– Простите, я, вероятно, действительно Вас забыл, столько времени прошло.– Да не так уж и много, – сказал он, рассмеявшись.– А по мне, так уже целая вечность.– Так куда направляетесь?– К Рэмонам, на их вечер.– Да, говорят, там сегодня много крупных личностей съедется. Вы туда по работе?– Какая, однако, у Вас отличная память, – сказал я, недовольно усмехнувшись, так как не очень-то мне нравилось, что кучер сует свой нос в это дело. Однако после моей усмешки, выдавшей, по всей видимости, все мое недовольство, остальную часть пути мы проехали в абсолютном молчании.Добравшись до места назначения, я вылез из повозки и, заплатив извозчику установленную сумму, остановился на секунду, чтобы немного осмотреться. Дом Рэмонов был сегодня притягателен, как никогда. Множество гостей стекалось к этим дверям ради удовольствия и чести здесь присутствовать. Гостиная комната, окна которой как раз выходили на передний двор, уже пестрила множеством дам и кавалеров, тени которых я видел в окне. Каждые несколько минут все новые и новые повозки подъезжали к парадным дверям дома. Судя по доносящимся до моих ушей звукам музыки, веселье было еще лишь в зачаточном состоянии, но вот уже скоро оркестр разразится громкими звуками какого-нибудь вальса или веселого старинного контрданса. Постояв еще некоторое время подле дверей дома, я преодолел уже привычные для меня несколько мраморных ступеней и позвонил в дверь. Дверь открыл уже знакомый мне лакей. Сегодня он был при параде, как никогда. Я поприветствовал его и протянул свое приглашение на вечер.– Добрый вечер, мистер Болт, – сказал лакей Бэрон, вернув мне обратно проверенное по списку приглашение. – Добро пожаловать! – сказав это, сделал свой любимый жест рукой, как бы показав тем самым, что дорога передо мной открыта, и я могу смело пройти в гостиную.Зала была полна музыки, света и веселья. Дамы и кавалеры кружились в торжественном вальсе, иные же вели приятные беседы, и все отдавало роскошью и блеском. По правде сказать, мне еще ни разу не доводилось бывать на столь пышных празднествах, да и вообще, я не был привычен до светских раутов в больших городах, поэтому чувствовал себя не много скованно и нерешительно.– Мистер Болт, – послышался голос главы семейства за моей спиной.– Добрый вечер, – ответил я, резко развернувшись к Чарльзу Рэмону.– Как Вам нравится вечер? – поинтересовался как бы невзначай Чарльз Рэмон, горделиво окинув взглядом всю залу, будто мысленно отвечая самому себе «как такое может не нравиться?!»– Да, вечер поистине удался, хотя в свете последних событий ни вечер, ни тем более мое присутствие на нем абсолютно не уместны, – сказал я, отведя взгляд в сторону.– Мистер Болт, я думаю, что здесь и не место, и не время высказывать мне какие-либо недовольства, хотя, безусловно, я понимаю, на что Вы намекаете. Вы же, мистер Болт, были убережены от участи Вашего компаньона лишь по причине того, что я заинтересован в вашей работе, которая, мистер Болт, как мне кажется, уже давно стоит на одном месте и не дает никаких результатов!Сказав это, старик раздраженно кивнул головой и, развернувшись ко мне спиной, удалился, затерявшись где-то меж пышных юбок и вееров. Я, к своему большому сожалению, понимал, что отчасти он был прав, и возможно даже, что не самой малой части. Ведь, по сути, все мое расследование, начавшееся столь яро и ретиво, терпело сейчас полное фиаско, хотя мистер Рэмон тщательным образом выполнял все обязательства, которые он на себя взял при первой нашей встрече. Теперь же после недельного лежания в постели я был полон сил и надеялся исправить всю эту ситуацию и побыстрей разобраться со столь затянувшимся делом. Увидев неподалеку мисс Ален, я ринулся к ней и, учтиво поклонившись, поцеловал руку.– Очень рад видеть Вас, мисс Ален, благодарю Вас за приглашение еще раз.– Я тоже очень рада Вас видеть. Не упустите сегодня своего шанса.– Что Вы имеете в виду?– Я имею в виду Ваше дело, а то ведь, знаете, отец очень негодует на Вас.– Да, мисс Ален, – сказал я, опустив взгляд.– Но я не собираюсь Вас отчитывать, мистер Болт, напротив, хочу Вам помочь, – сказав это, она подошла ко мне немного поближе, продолжая. – Вот, видите ту даму? Это миссис Пол, она тесно общалась с моей сестрой, хотя и не была от нее в восторге. Эрин считала, что ее недоброжелательность вызвана ничем иным, как завистью.– Завистью? – переспросил я.– Да, все мужчины были в восторге от Эрин, а миссис Поль лишь собирала засохшие листочки с лаврового венка Эрин. А вот тот господин в высоком цилиндре был, пожалуй, самым рьяным поклонником красоты Эрин. Ну а вот ту даму Вы, наверное, уже и сами знаете, это мисс Стоун.После произнесения имени «мисс Стоун» мысли начали бешено скакать в моей голове, и я уже совершенно не слышал, что говорила мне мисс Ален. В чувства меня вернул мистер Кью Грегори, тот самый художник, с которым мы уже встречались некоторое время назад.– Добрый вечер, – сказал он, обратившись ко мне.– Добрый вечер, мистер Грегори. Кажется, в прошлый раз наш с Вами диалог не был завершен.– Диалог? – переспросил он, – помилуйте, о чем?– О Ваших работах, Вы говорили, что пишите картины для частных коллекций, но упомянули, что Вы бы никогда не стали тратить свой талант на написание портрета одной дамы, известной нам обоим.– Это Вы о Маргарет Стоун говорите?– И здесь я уже слышу свое имя, – раздался вдруг голос позади меня.Я вздрогнул и обернулся. Это была мисс Стоун, как всегда блистающая своей роскошью и красотой. Лицезрение ее гения всегда будили во мне самые благородные и возвышенные чувства.– Рада Вас видеть, мистер Болт, – сказала она, нежно улыбнувшись. – И Вас, мисс Ален, прекрасный вечер.– Рада, что Вам нравится.– О! Мистер Кью Грегори! – продолжала Маргарет, несколько добавляя голосу сарказма. – Когда же Вы, наконец, осчастливите меня вашим искусством? Знаете, господа, – говорила Маргарет несколько вызывающим тоном, – он ведь портрет мне обещал, а художник-то он видный, одаренный, вот и жду ныне его снисхождения.– Мисс Стоун, Вы меня переоцениваете, мои картины отражают лишь суть человека. Какова суть – таков и портрет. К тому же, сейчас я пишу портрет мисс Ален, – после этих слов Грегори, видимо, чтобы избавить себя от общества мисс Стоун, сделал поклон и пригласил мисс Ален на кадриль.– Вот видите, мистер Болт, как же своенравна эта богема.– Да, но я не возьму в толк, отчего он так нелюбезен с Вами.– Это длинная и неприятная история, и скорей она связана со мной, нежели с ним самим. Но прошу, никаких дел и расспросов, лучше пригласите меня на вальс, мистер Болт, я танцевать хочу! – сказала она, рассмеявшись.– О, простите мне мою неучтивость, надеюсь, Вы подарите мне этот танец.Сделав реверанс, мисс Стоун дала мне свою нежную белую ручку и, выйдя в круг, мы закружились в безумном опьяняющем ритме вальса. Голову мне кружил не столько сам танец, сколько моя партнерша. Ощущение ее в своих объятиях, аромат ее духов, шорох платья, тепло от ее легкого дыхания – все это сводило с ума мое естество. Звуки вальса стремительно разливались по всему залу, не оставляя нетронутым ни один уголок. Зала была переполнена яркими фигурами, бликами, музыкой, смехом, да так, что все это вызывало чувство усталости и желания смены декораций.Завершив танец, я поблагодарил мисс Стоун и попросил ее представить меня тому самому господину в высоком цилиндре, о котором говорила мисс Ален. Маргарет легко и непринужденно подошла, обратившись к нему, после чего несколько посторонилась, чтобы дать мне дорогу, и продекларировала:– Мистер Клод, позвольте Вам представить моего друга и прекрасного сыщика, мистера Болта.– Очень рад, мистер Болт. Я Клод Адамс, владелец нескольких поместий и торговых судов Лондона. К вашим услугам.– Рад знакомству, мистер Адамс, надеюсь, Вы не будете против, если я нарушу ваше веселье и задам несколько вопросов по делу, которое веду?– О каком деле Вы говорите?– О смерти Эрин Рэмон, вы ведь ее знали?– Ах, да, Эрин. Очень жаль ее, конечно, – сказал он, тяжело вздохнув и отведя взгляд куда-то в пол.– Мне сказали, что Вы были ее самым большим поклонником.– Думаю, что не я один, – ухмыльнулся он.– Да, но возможно, у Вас есть какие-либо предположения относительно ее смерти?– Знаете, мистер Болт, мне кажется, это не место для подобного разговора. Приходите ко мне завтра к обеду, там и поговорим.– Благодарю Вас, мистер Адамс, я очень рассчитываю на Вашу помощь, – окончив диалог, я увидел, что за всей этой болтовней, хотя и по делу, я упустил из виду мисс Стоун, весело танцующую уже в кругу других кавалеров.Немного усталый, да и огорченный этим зрелищем, я вышел в соседний зал, абсолютно пустовавший в данный момент и, расслабившись в глубоком кресле, стал обдумывать свои дальнейшие шаги. Неожиданно я почувствовал мягкость тонких изящных ручек, нежно обвивающих мою шею.– Куда же Вы ушли, мистер Болт?! – прошептал мне голос мисс Стоун, согревая щеку своим теплым дыханием. Несколько оторопев, я выдержал непозволительную в тот момент паузу, замешкавшись с ответом, тем самым явно продемонстрировав некоторый конфуз, случившийся со мной. Заметив мое смущение, мисс Стоун рассмеялась и тотчас же фривольно раскинулась на соседнем кресле.– А вы, мистер, очень скромны, замечу я! – говорила она, смеясь. – Признаться, Вы первый такой мужчина в моем окружении.– Видимо, это от Вашей красоты, мисс Стоун.– Красоты? – говорила она, явно кокетничая, и торопливо обмахивала зардевшееся лицо веером.– Да, признаться по правде… я ослеплен, оттого и робок пред Вами.– Так значит, Вы влюблены в меня, мистер Болт?– Вы хотите слышать от меня признание?– Почему бы и нет? – замявшись на секунду, я отвел взгляд в сторону, судорожно обдумывая свои дальнейшие слова.– Ну вот, я Вас смутила, – сказала она, немного расстроившись и уже, казалось, собравшись уходить. – Простите, мистер Болт, думаю, именно за эту черту меня так ненавидит мистер Грегори.– Нет, это Вы меня простите! – парировал я поспешно, очнувшись от нашедшего на меня помутнения. – Мисс Стоун, я знаю, что Вы женщина, полная добродетелей и нравственности, поэтому я просто не позволяю себе говорить Вам о каких-либо чувствах. Мне бы очень не хотелось Вас компрометировать, Маргарет…Неожиданно в комнату вошла та самая миссис Пол, о которой говорила Ален. Это была уже немолодая женщина среднего роста, но судя по всему, с большими амбициями. Манеры ее были настолько наигранно ярки, что ее появление в комнате было словно мазок яркой краски на чистом холсте художника.– А Вы, мисс Стоун, не меняетесь, все так же отличаетесь поведением, не приличествующем даме.– Это миссис Пол, – сказала Маргарет, обратившись ко мне, – самая яркая ханжа и завистница в нашем обществе!– Что!? – возмутилась миссис Пол.– Между прочим, мистер Болт, – продолжала Маргарет, подливая масло в огонь, – эта дама была знакома с Эрин и страшно ей завидовала, а потом поспешно выскочила замуж за некоего военного среднего ранга, чтобы якобы утереть нос Эрин своим новым статусом замужней дамы.– Что Вы себе позволяете?! Вы – беспринципная особа!– Да к тому же, – не унималась Маргарет, злорадно улыбаясь, – миссис Пол даже проглотила то, что муж ее был бывшим поклонником Эрин, которого она выкинула как старую перчатку!– А Вы, мисс Стоун, ничего не хотите сказать своему новому кавалеру?– Дамы, я прошу Вас, прекратите, – начал было я, как в комнату вошел мистер Рэмон.– Что здесь происходит? – спросил он, строго посмотрев на мисс Стоун.– Ну право же, ничего! – ответила Маргарет, наигранно рассмеявшись. – Я уже ухожу, мистер Рэмон, благодарю Вас за прекрасный вечер.Забавно, думал я про себя, мисс Стоун, женщине, казалось бы, слабой и беззащитной, удалось сохранить такое спокойствие, пусть даже и напускное, ни один мускул лица ее не дрогнул перед мистером Рэмоном, и это при том, что она прекрасно знает, как он к ней относится.– Всего Вам хорошего, мисс Стоун, – сказал Чарльз Рэмон, строго или скорей черство-негативно посмотрев на нее.Резко отвернувшись, мисс Стоун молча проследовала из комнаты, оставив нас троих в абсолютной тишине и затаившейся ненависти в воздухе.– Ох, мистер Рэмон, и зачем Вы только общаетесь с этой особой! – сказала миссис Пол, всплеснув руками. – Она уже и без того погубила Вашу старшую дочь, а Ален, такая милая, такая наивная и молодая душа, не выдержит общения со столь порочной дамой.– Миссис Пол, я прошу! – резко прервал ее Чарльз Рэмон, и в комнате опять воцарилась тишина.– Мистер Рэмон, пожалуй, я тоже пойду, меня еще ждут думы относительно нашего дела.– Да, ступайте.Поспешно поклонившись, я вышел из комнаты, взял у лакея свои вещи и, одевшись, вышел на улицу. Моросил мелкий дождь, за моей спиной все еще раздавались звуки торжественной музыки. Такие контрапункты напомнили мне о Маргарет. Конечно, повозка ее уже далеко, везет ее домой где-нибудь по ночным дорогам, совсем одну… Мысль о том, что вот, еще некоторое время назад, возможно, на этом самом месте проходила она, будоражила мою кровь. Оглянувшись по сторонам, я понял, что мне уже едва ли удастся нанять экипаж – улицы были совершенно пустынны и одиноки. Делать было нечего, я двинулся неспешным шагом в сторону моего дома. Идя темными дорогами ночного Лондона, я все думал о Маргарет.Сегодняшний вечер несколько расставил все по своим местам. Эта ее откровенность или даже дерзость была ей абсолютно не свойственна прежде. Я не мог понять, чем было вызвано ее столь неподобающее поведение. Хотя, если рассмотреть этот вопрос с другой стороны, то откуда мне было знать, какова мисс Стоун в действительности. Да и потом, эти слухи вокруг ее персоны… У меня не было оснований в них верить, но и оснований не верить тоже. К тому же, насколько я сегодня мог убедиться, далеко не все в восторге от общества мисс Стоун. Мистер Грегори, ровно как и миссис Пол, дали мне это лицезреть в совершенно явной и неприкрытой форме. Конечно, даже если бы эти слухи и подтвердились, на мое отношение к Маргарет это не сказалось бы никоим образом, я ведь, видите ли, был влюблен в эту женщину. А вот на ее личной безопасности вполне могло, так как если слух подтвердится в отношении мисс Стоун, значит он верен и в отношении Эрин Рэмон, и тогда станет вполне очевидно, за что она пострадала, а это будет означать, что Маргарет может ожидать подобная участь. В глубине души я молюсь, чтобы это было не так, ведь я все равно не смогу ее уберечь…Продолжая идти дальше вдоль улиц и размышлять над событиями сегодняшнего вечера, я вдруг был как громом поражен женским криком, разрезавшим тишину. Остановившись, я стал озираться по сторонам в надежде если не услышать, так хотя бы заметить что-нибудь, что могло бы дать мне подсказку о том, в каком направлении был крик. Сердце мое учащенно забилось. Вдруг крик раздался еще раз, и теперь я уже отчетливо понял, с какой стороны он доносился, и стремительно ринулся в темный переулок, тыркаясь во все ближайшие тупики, как слепой котенок. Наконец, вдалеке я увидел темную фигуру, склонившуюся над землей.– Стой! – крикнул я и кинулся вперед. Фигура резко обернулась и, быстро вскочив на ноги, бросилась прочь с места своего преступления. Выбиваясь из сил, я свернул в тот же переулок, куда только что свернула фигура; переулок был темный, пустой и расходился на несколько широких улиц, переплетающихся с другими подобными улицами, а те в свою очередь еще с другими, и так бесконечно. Я остановился и, задыхаясь от нехватки воздуха, с горечью констатировал, что я его упустил. Однако мне удалось разглядеть на преступнике длинную одежду – скорей всего и вправду подрясник, но это обстоятельство никак не меняло дела, а только запутывало его в большой и сложный клубок.

Немного отдышавшись, я вернулся к месту преступления. На холодной дороге лежало все еще теплое тело женщины. Наклонившись и присмотревшись, я узнал в ней миссис Кроун! Да, да, ту самую миссис Кроун из рыбной лавки. Картина все также ничем не отличалась: раны в форме креста на руках, стопах и лбу, перерезанное горло от уха до уха и надпись. На сей раз надпись была иной, нежели на остальных телах. Я достал из кармана спичечный коробок и, чиркнув спичкой, поднес ее как можно ближе к телу, чтобы прочитать оставленную на груди жертвы надпись. «И поставь преграду в гортани твоей, если ты алчен». Для меня, как для человека, общавшегося с миссис Кроун, значение этой надписи было вполне очевидным. Апостол видел в ней один из смертных грехов, а именно – алчность. Конечно, меня это покоробило еще тогда, когда я приходил к ней в рыбную лавку. Признаться по правде, миссис Кроун производила не самое приятное впечатление при жизни, а сейчас и подавно. Несмотря на удачу оказаться первым на месте преступления, рассмотреть здесь что-либо было практически невозможно. Спичек у меня оставалось ровно три штуки, так что этого все равно не хватило бы на осмотр места преступления, да и дожидаться полиции, и тем более доктора Прайса, который, как мне думается, спит и видит, как бы усадить меня за решетку или избавиться еще каким-нибудь другим методом, не было никакого. Посему, укутавшись поплотней в свой плащ, я скрылся среди ночной тьмы, средь пустых переулков.

Утро выдалось изумительным и, несмотря на то, что зима, можно сказать, уже вступила в свои права, за окном сияло солнце и лучи его, пробившись через оконное стекло, играли на моем лице. Я, будучи по природе своей ленив, был все еще в постели и обдумывал дальнейший план своих действий. Помимо нового тела, обнаруженного мною вчера ночью, мысли занимали и иные дела, не терпящие отлагательств. Сегодня я должен был зайти к мистеру Джеферсону, с которым имел честь познакомиться вчера. Кроме того, я считал необходимым зайти к мисс Стоун, дабы справиться о ее делах. Вообще же, я был в полной растерянности от происходивших в этом деле событий. Трупов становилось все больше, а расследование мое между тем все еще топталось на месте. Думалось мне, что единственным возможным вариантом обнаружить или хотя бы приблизиться к тому, чтобы обнаружить убийцу, было установление орудия, которым он убивал. Кроме того, желательным оставалось определить круг хорошо знакомых людей хотя бы одной из жертв. Будучи уверенным в том, что доктор Прайс все еще «колдует» над телом, я решил, что прежде всего мне бы стоило отправиться к мистеру Клоду, как я и поступил.Мистер Клод жил в совершенно противоположном конце нашего города, поэтому дорога к нему заняла приличный отрезок времени. Добравшись, наконец, до особняка мистера Клода, располагавшегося на улице Брэнстоун, я вылез из повозки и направился к дверям дома. Дом был с виду весьма внушительным. В его архитектуре сразу чувствовался прекрасный вкус и состоятельность хозяев. Он был выполнен из белого, а точней сказать из желтоватого камня, с большой широкой лестницей, ведущей к парадному входу. Окна дома были украшены рамами с коваными решетками в виде виноградной лозы и веточек розовых кустов, как это было принято на старинных гравюрах. Подойдя к дверям, я взялся за фигурную чугунную ручку и три раза постучал в дверь. Через минуту дверь открыл слуга мистера Клода, молодой юноша, очень учтивый и тихий. Он аккуратно посмотрел на меня и произнес:– Чем могу Вам служить, мистер?– Мистер Клод назначил мне прийти к нему сегодня. Я Энтони Болт.– Мистера Клода сейчас нет, но Вы можете подождать его в гостиной.Сказав это, он склонил голову, как бы в знак почтения и покорности любому решению, какое бы я сейчас не принял. Выдержав небольшую паузу, я решительно сделал шаг вперед, тем самым сообщив лакею о своем решении. Взяв мой плащ, он проводил меня в гостиную комнату и удалился по каким-то своим делам.Комната была очень уютной, настолько, что мне бы и в голову не пришло, что этот господин холостяк, как мне рассказывала о том мисс Ален. Окна были занавешены в тон ткани, которой был обтянут диван, стоявший немного поодаль от меня. Ближе к камину, выложенному белым камнем и обрамленному чугунными коваными узорами, стоял чайный или скорей кофейный столик с двумя креслами, стоявшими одно против другого. Огня в камине не было, да и куда там – утро ведь только некоторое время назад вступило в свои права.У дальней стенки комнаты стояли стеллажи с книгами. Это было вовсе не по моде в современных домах состоятельных людей, так как для этой цели у них по обыкновению был кабинет, но возможно, это была задумка с той самой целью, чтобы не давать скучать ожидающим хозяина гостям. Книги были любопытные, по крайней мере, на мой взгляд. Там и превосходный Дюма, и ироничный Сервантес, и книги по политике и философии. И одна книга была даже, по всей видимости, по теологии. Хотя эта наука не очень любила таких, как мистер Клод. Очень жаль, подумал я, что нет у меня возможности осмотреть дом. Мне казалось, что именно сегодня был тот самый день, от которого я смогу начать свой отсчет времени до раскрытия этого ужасного дела. Спустя четверть часа в комнату вошел мистер Клод.– Добрый день, мистер Болт, присаживайтесь. Может быть, кофе?– Добрый день, да, не откажусь, пожалуй. Я сегодня немного сонный, а день ведь только начался, – сказал я, рассмеявшись.– Мистер Болт, надеюсь, Вы играете в шахматы? – спросил Клод Адамс, доставая шахматную доску.– Признаться, это не то из моих умений, которыми я мог бы хвастать, но почему бы и нет, – мы уселись за специальный игровой столик в дальнем углу комнаты, и взявши по чашке кофе, запах которого заставил, наконец, мой мозг пробудиться, приступили к игре.– Мистер Болт, я все хотел спросить Вас, почему Вы интересуетесь этим делом? Это что-то личное?– Нет, я всего лишь выполняю свою работу, и, признаться, на сей раз не совсем хорошо. Время уходит, а дело все еще в тени.– Вы думаете, я смогу внести весомые показания? – спросил он, отхлебнув из чашки, – мне известно не больше Вашего, а возможно, и меньше.– Да, но ведь Вы были близко знакомы с Эрин.– Ну и что же? Это не меняет дела. Эрин не первая жертва, а знакомых была уйма. Так сразу и не разберешься.– О чем это Вы? – спросил я удивленно.– О том, что Вы не там копаете, мистер Болт.– Вы что-то знаете, Вам что-то известно, – заволновался я.– О нет, нет, успокойтесь. Просто я в курсе всех новостей Лондона, и сплетни о чем бы то ни было доходят до меня куда быстрей утренних газет. Единственное, чем я бы мог Вам помочь, так это рассказать об Эрин, но Вы ведь, как я понимаю, знаете уже мотив?– Почему Вы так думаете? – спросил я с подозрением.– Ну, полно Вам, только слепец или глупец мог еще не догадаться о религиозном мотиве преступления. И Эрин, поверьте мне, имела грешки, за которые рано или поздно расплата обязательно бы последовала бы.– Меня радует, мистер Клод, что я не ошибся, и Вы действительно прольете свет на это дело.– Итак, что вы хотите от меня услышать?– Расскажите об Эрин.– Это не такое простое дело. Эрин была дамой очень видной, ее отец был крайне обеспокоен тем, что он никак не мог выдать дочь замуж. А ведь ей уже 22 было! Хотя и кавалеров вокруг тьма была. Эрин была не такой, как, например, ее младшая сестра. Ах, знаете Ален, сущий ангел, – сказав это, мистер Клод мечтательно закатил к небу глаза и потрепал себя за край усика. – Ну так вот, Эрин совсем иная, несмотря на свое высокое положение и обеспеченность, она встречалась со многими мужчинами в качестве содержанки. Кроме того, она имела дружбу с несравненной мисс Стоун, которая, поверьте мне, также не блещет безупречной репутацией. По Лондону даже слухи ходили, якобы они в тайне посещали один притон, но в качестве служащих, ну, это развлечение у них такое было, понимаете? Является это правдой или нет, я Вам, конечно, не смогу сказать, мне это доподлинно не известно, но думаю, что убийца хорошо знал об этом, и именно это и послужило поводом для расправы с Эрин. Так что мисс Стоун тоже следовало бы поостеречься, – сказав это, он срубил мою очередную фигурку на шахматном поле и с удовлетворением победителя посмотрел мне в лицо.

– А где находится этот притон – бордель? – Вам стало интересно? – рассмеялся он.– Да Вы неверно меня поняли, – ответил я, смутившись.– Да бросьте оправдываться, мистер Болт, я готов вам рассказать, и даже более того, сопроводить Вас туда лично.– О, я был бы Вам очень признателен.– Ну что же, в таком случае я буду ждать вас сегодня вечером у центральной библиотеки в двадцать часов.– Хорошо, – закончив на этом наш диалог, я взял свои вещи, плащ и шляпу; и вышел из дома мистера Клода.В запасе у меня оставалась еще почти полдня до назначенной вечерней встречи. Поэтому я пошел, не спеша, вдоль дороги, рассуждая сам с собой о деле. Признаться по правде, я не совсем понимал, какой прок от сегодняшнего похода в бордель. Ведь даже если бы и удалось выяснить или опровергнуть участие Эрин Рэмон в подобных развлечениях, это никак бы не повлияло на дело. Я ведь уже знал повод происходящих убийств, мотив был вполне очевиден, так что лишнее тому подтверждение никоим образом не изменило бы картину.Кстати, интересным для меня казался еще тот факт, что жертвы были из разных социальных слоев. А еще то, что убийца точно подбирал притчу сообразно проступкам жертв, значит, он заранее знал этих людей и был с ними неплохо знаком или, по крайней мере, осведомлен.Перебирая все эти мысли в своей голове, я неожиданно для себя решил, где я проведу время, остававшееся до сегодняшней встречи. Поэтому, зайдя по дороге в булочную и взяв свежий круассан, дабы скрасить себе дорогу, я направился в центральную библиотеку, как раз в ту, около которой была назначена встреча. По дороге я прокручивал в голове все те вопросы, которые терзали меня в этом деле, хотя, признаться по правде, иногда мои мысли уносились далеко от работы, а именно к мисс Стоун.А что если она и впрямь участвовала в этих бордельных развлечениях, думал я с тревогой и возмущением. Хотя для меня это бы не имело никакого значения, я не воспринимал ее как женщину, проявляющую ко мне интерес. И даже более того, я уверен, что такая дама как мисс Стоун никогда даже и не посмотрела бы на меня, не будь я детективом, или точней новой занимательной фигурой в ее окружении. Хотя какая, черт меня подери, разница, ведь это не мешает мне любить ее, только если гордость и самолюбие падут перед этим чувством.Итак, дойдя до библиотеки, я вошел внутрь и, сняв плащ, прошел в зал. Признаться, я не был частым посетителем подобных мест, поэтому красота и величие этого зрелища не могли оставить меня безучастным. Длинный зал с высокими потолками и множеством огней, освещающих кладезь знаний и искусств. Красные ковры мягко стелились под ногами благословенных Гермесом. Огромные стеллажи, сделанные из дуба очень благородного цвета, были натерты и отполированы до блеска, подобно зеркалам. Высокие лестницы тянулись от самого низа до верхних полок, помогали читателям добраться до самых потаенных уголков стеллажей. И множество, множество книг, перечитать которые было бы невозможно даже за целую жизнь, отмеренную людям.Посередине зала стоял стол, выполненный в таком же стиле. За столом сидела молодая женщина – смотритель библиотеки. На вид женщине было лет так двадцать семь – тридцать. Темно-русые волосы, собранные в высокую прическу, и платье голубого цвета, или даже цвета бирюзы, которое очень ей шло и очень подчеркивало ее стройный стан и красивые горделивые плечи. Женщина сидела, опустив голову, и внимательно вчитывалась в какую-то книгу, раскрытую перед ней на столе. На ее тонком носике поблескивали очки в очень изящной оправе, и она всем своим видом показывала присутствующим и вновь пришедшим свою серьезность и исключительную важность в этом месте. Я подошел к ее столу и, после минутного ожидания какой-либо реакции, тихо произнес:– Добрый день.– Добрый день, мистер, – ответила она, резко переведя на меня свой строгий и пронизывающий взгляд.– Я первый раз пришел в эту библиотеку, поэтому я был бы вам очень признателен, если бы вы согласились мне помочь.Выслушав меня, библиотекарь отложила в сторону свою книгу и, взяв в руку перо, поинтересовалась:– Итак, – сказала она, приготовившись писать, – какой автор Вас интересует?– Простите, но я не знаю автора.– Ну хорошо, как называется книга?– Простите, но и название книги мне тоже не известно.– Так что же вы тогда от меня хотите? – спросила она удивленно.– В этом-то мне и нужна помощь, меня интересует одна тема, но я не знаю, как могла бы называться книга, ей посвященная.– Любопытно, и что же это за тема?– Оружие.– Оружие? Какое именно?– Любое оружие, служащее для известных целей.– Ммм… дайте подумать… Ступайте за мной, – сказала она, направившись куда-то вглубь залов. Найдя, наконец, как ей показалось, нужный стеллаж, она подвинула лестницу и мигом вспорхнула на самый верх. Вот так дамочка, думал я про себя. В течение еще пяти минут, а может быть, и более того, она еще осматривала содержание различных полок, но вскоре я увидел ее уже почти перед собой с толстенной книгой в руках.– Помогите же спуститься мне с лестницы! – сказала она, протянув руку. – Вот, возьмите. Это самая обширная энциклопедия по оружию, надеюсь, она окажется именно тем, что Вы искали.– Благодарю.– Вот в том зале вы можете занять любое место и всласть почитать, а когда закончите, принесете ее мне, – сказав это, она развернулась и молча ушла, оставив меня всего в нетерпении, наедине с этой книгой.

Пройдя в указанную мне залу, я занял свободное место, каковых, впрочем, было предостаточно, и, придвинув ближе тот маленький источник света, который имелся на столе, раскрыл книгу. Это действительно была удивительно полная энциклопедия, посвященная вопросам оружия. Оружие здесь было самое что ни на есть разнообразное, и было поделено на разделы, а именно: холодное, огнестрельное, для ближнего и дальнего боя и тому подобные градации. Честно говоря, шел я в библиотеку исключительно по наитию, так что теперь я и сам не очень представлял, что именно я ищу. Хотя теперь смысл и дальнейший ход моего расследования становились более определенными и ясными. Мне думалось определиться с орудием убийства, что заметно бы сузило круг подозреваемых людей в этом деле. Раскрыв книгу на первой странице главы, посвященной холодному оружию, я принялся детально изучать картинки, сделанные художниками, а также описания, прилагавшиеся к ним. Что только не представилось моему взору на тех страницах! Однако по моим представлениям все это не могло оставить на жертвах именно тех следов, которые я видел. Нет, здесь было что-то иное. Перелистывание страниц заняло у меня не один час, и я, взглянув на циферблат часов, вспомнил о назначенной сегодня встрече с мистером Клодом. Было уже почти без четверти восемь. Я закрыл книгу, запомнив страницу, на которой остановился, и направился к смотрительнице библиотеки. Взгляд мой почему-то упал еще раз на стеллажи, откуда была взята эта энциклопедия, я чувствовал нутром, что здесь-то и таится разгадка всей тайны, томящей мой ум уже не одну неделю.– Я закончил. Вот книга, – сказал я, протянув книгу даме.– Очень хорошо, вы нашли то, что искали?– Пока нет, но уверен, что мне удастся сделать это.Не сказав в ответ ничего, она просто улыбнулась и, взяв у меня из рук книгу, ушла вглубь стеллажей. Я же, надев свои пальто и шляпу, вышел на улицу. На улице было весьма прохладно, но несколько светлей, чем обычно в это время, а все от того, что снег лежал на дорогах тонким белым ковром. Повозки мистера Клода пока еще не было, да оно, возможно, и к лучшему. Вообще, это поездка казалась мне теперь затеей глупой и непотребной, но отказываться было как-то не совсем удобно, а вот если бы мистер Клод сам не явился бы на эту встречу, это, хочу заметить, облегчило бы мое существование. Но не успел я закончить эту умную, хотя и запоздавшую мысль, как повозка мистера Клода подъехала к самому входу библиотеки, распахнув передо мной свои дверцы.

– Добрый вечер, мистер Болт, – сказал Клод Адамс, высунув голову из повозки и приглашая меня жестом внутрь для предстоящей нам поездки. – Добрый вечер, надеюсь, я не отвлекаю вас от каких-либо важных дел.– О нет. Трогай! – крикнул он погонщику, и повозка двинулась в путь.– А откуда Вы знакомы с Чарльзом Рэмоном, мистер Болт?– Исключительно по делу.– Значит, он сам нашел вас?– Вероятно. Я не настолько известен, чтобы слава ходила за мной по пятам.– Так значит, Вы сыщик?Я держался несколько сковано, так как разговоры и расспросы о моей персоне были мне вовсе не по вкусу, поэтому я постарался быстро перевести тему.– А Вы откуда знаете расположение борделя? Частым посетителем являетесь? – спросил я с ухмылкой.– Да что Вы, вовсе нет, я же человек с положением, мне такие заведения просто недоступны. Но признаюсь Вам честно, пару раз бывал, но так, ради интереса, вот как вы сейчас.– А почему, в таком случае, Вам неизвестно наверняка, посещали ли мисс Стоун и мисс Рэмон это заведение?– Так там хитрость одна есть, – сказал он, ухмыльнувшись.– Какая?– Лица-то часто закрыты.– Закрыты? – переспросил я.– Да, масками, а под ней-то и не видно, кто рядом.– Зачем же хозяин это делает? – удивился я.– Не хозяин, а хозяйка. И мне кажется, что делает это она именно с той целью, чтобы прикрыть тех знатных особ, которым вдруг поразвлечься вздумается.– Ну и нравы здесь!– А Вы разве не здешний?– Нет, я переехал в Лондон некоторое время назад.– А откуда Вы?– Я вырос и жил в небольшой деревеньке близ города.– Так что же Вас заставило переехать?– Не знаю, скорей всего, усталость от того болота, в которое я заключил себя по собственной воле.– Приключений, значит, ищете? Ну, в этом городе Вы их точно найдете, нет сомнений.– Да, вероятно, я уже их нашел, вот только исход пока не совсем ясен. Кстати, хотел у вас поинтересоваться, Вам ничего не известно о том художнике, который живет на старой улочке и регулярно посещает дом Рэмонов?– Ну что мне может быть известно, только то же, что известно и Вам. Лично я с ним не знаком, да признаться по правде, не горю особым желанием. Я не большой поклонник живописи, да и он сам мне не особенно нравится. Хотя очень многие пишутся сейчас у него, а мисс Ален, по-моему, просто принимает его ухаживания, и живопись здесь ни при чем. Он ведь, кстати, и портрет Эрин должен был рисовать, но вот, видимо, не успел, хотя, насколько мне известно, они уже даже и дату оговаривали. Ну вот, мистер Болт, вот мы наконец и добрались, хотя погода сегодня этому явно не благоволила.Открыв дверцу, мы выбрались из повозки и направились к двери с небольшой висевшей над ней вывеской «Дом утех Мадам Блюр». С виду это был не очень приметный дом, да и находился он в самых глухих переулках города, какие только возможно было найти. Окна были плотно закрыты занавесями темно-красного цвета, дабы забредшие сюда случайно не могли видеть того, что происходило внутри и должно было быть сокрыто.Итак, зайдя внутрь того самого дома Мадам Блюр, мы сразу же погрузились в обстановку роскоши и неги, которая окружала здесь всех присутствующих. Дом был в два этажа. На первом был, так сказать, общий зал. Он был заставлен некоторым количеством диванов и кресел из пурпурного бархата, столами, на которых были и выпивка, и игральные карты, и всякие тому подобные вещи. На некоторых креслах сидели барышни на разный вкус и цвет, какие-то из них были уже в обществе господ, какие-то все еще свободны. В дальнем углу сидел пианист, развлекая всех своим искусством музыканта, что очень способствовало здешней атмосфере. В другом углу я заметил даму очень привлекательную и как раз не занятую. Не зря же я пришел в такое место, подумал я про себя, ведь о встречах с Шери можно было уже забыть окончательно, а тем не менее, необходимость в выплеске страстей моих все-таки была.Как только мы зашли внутрь, мистера Клода обступила целая куча дамочек, заигрывающих и кокетничающих с ним, как со старым знакомым, так что теперь я уже ни за что не поверю в его россказни, будто бы здесь он был всего пару раз.– О, Клод, милый, ну как же ты давно не появлялся! – прошептала одна из девушек, вешаясь на шею и всячески обласкивая моего спутника.– Да ты и не один сегодня, – подхватила вторая, многозначительно мне подмигнув. – А это твой друг? Клод, познакомь нас! – продолжала она, аккуратно трепля мои пальцы и как бы изображая смущение, хотя признаться, учитывая ее вид, смущение было совсем неуместно.– Да, дамы, это мой знакомый – мистер Энтони Болт.– Привет, Энтони! – подхватили сразу же все дамочки мое имя, будто желая узнать его звучание.Через минуту в зале появилась еще одна дама, но гораздо старшего возраста. Это, собственно, и была мадам Блюр. Женщина очень эксцентричная, и я бы даже сказал, специфическая. Ее волосы были выбелены в цвет яркой блондинки, хотя, надо сказать, что, судя по результату, мастер ее был не самым умелым цирюльником. Глаза и губы были накрашены крайне безвкусно и вызывающе, над верхней губой красовалась жирная черная мушка. Платье ее какого-то странно сиреневого цвета выдавало в ней и род ее деятельности, и явное умение плохо выглядеть. Однако дама эта, как и многие люди, не умеющие себя адекватно оценивать, нисколько не смущалась и не комплексовала ни относительно своего внешнего вида, ни относительно своих моральных качеств. Затянувшись сигаретой с мундштуком, она набрала полные легкие табачного дыма и, выпустив мне в лицо ряд невесомых колечек, мило улыбнулась.– Добрый вечер, мистер Клод, Вы, я смотрю, сегодня не один, – говорила она, продолжая любезничать. – Позвольте представиться, – сказала она, протянув мне свою уже немолодую руку, облаченную в черную митенку, – мадам Блюр, собственно, хозяйка всего этого заведения.– Весьма рад знакомству мадам, я Энтони Болт.– О! Какой Вы милашка, и такой молоденький, – сказала она, рассмеявшись и с умилением посмотрев мне в лицо. – Ну просто прелесть! – не прекращала она восхищаться. Не знаю уж, что именно вызвало в ней столь бурные эмоции, то ли мой возраст, то ли еще что, но чувствовал я себя и впрямь теперь как сущий юнец. – Так, девочки, займитесь мистером Адамсом, а то он уже явно заскучал, – сказала она, взяв меня под руку и уводя куда-то совсем в противоположную сторону, что, сказать по правде, меня совсем не порадовало, так как мне совсем не хотелось провести весь вечер, а то и ночь в компании престарелой мадам, роняющей слюни над моей персоной. Оглянувшись на мистера Адамса в надежде на его выручку, я понял, что ее не последует, так как он уже и думать про меня забыл в компании всех этих барышень, и решил попытаться с толком провести это время.– Мадам Блюр, – начал я, – Вы не станете возражать, если я задам Вам несколько вопросов?– Вопросы? Какие, милый мой?– Мадам, я работаю частным сыщиком.– Ой, прелесть какая! – восхищалась она, делая удивленные глаза. – Садись, мой хороший, – сказала она, предложив мне кресло в своем кабинете, куда мы неожиданно для меня самого пришли.– Благодарю, – сказал я, сев и несколько вжавшись в сидение.– Ну, так что за вопросы? – спросила она, расположившись на столе и закинув ногу на ногу.– До меня дошли слухи, что в Вашем этом заведении бывают очень даже известные дамы, это правда?– А если и так, что с того, у тебя большие запросы?– Нет, Вы меня неверно поняли, мадам. Меня интересуют две дамы, а точней мисс Эрин Рэмон и мисс Маргарет Стоун, они бывали здесь?– Ну, Энтони, ну что ты, если до тебя дошли такие слухи, то вероятно, до тебя дошли и те, что все здесь прибывают инкогнито, поэтому неужели ты думаешь, что я вот тебе сейчас возьму, да и расскажу все-все-все, – сказав это, она резко соскочила со стола и, потрепав меня за волосы, принялась аккуратно, но сильно мять мне шею. – А что ты такой напряженный, боишься? – спросила она, рассмеявшись. – Ну ничего, я тебе сейчас помогу, – сказала она и, оставив меня, вышла куда-то из комнаты.О Боже, подумал я, и что прикажете делать в такой ситуации, кто знает, что за мысли взбрели в голову этой мадам Блюр.Через некоторое время в комнату опять вошла мадам Блюр, но на сей раз не одна, вместе с ней в комнату вошла еще одна женщина, это была именно та дама, которую я увидел в комнате около пианиста. Правду сказать, при виде спутницы мадам Блюр мне несколько полегчало, так как теперь уже шанс на спасение из ее цепких коготков все-таки был.– Вот, Энтони, мой подарок, специально для такого красавчика, как ты, – сказала она, подведя ко мне спутницу.Эта спутница, назовем ее леди в маске, взяла меня за руку и, выведя из кабинета мадам Блюр, повела куда-то мимо множества дверей, по длинному коридору, освещаемому лишь маленькими свечками, то и дело догоравшими там и тут, и светом из окна. Дойдя до какой-то двери, мы вошли в комнату. Она была большая и, я бы даже сказал, роскошная, посередине стояла большая кровать, украшенная шелковой драпировкой и множеством подушек и подушечек.Пройдя вглубь комнаты, я сел на кровать и стал наблюдать за девушкой. Закрыв за нами дверь, она долго смотрела на меня, после чего, скинув легкие одеяния, направилась в мою сторону. О, скажу я Вам, это была удивительно красивая женщина, у нее были густые черные волосы, удивительно стройное и молодое тело, грация и легкость ее поступи были явно даром самой Венеры. На бедре девушки красовалась небольшая татуировка: черная роза, стебель которой был обпутан листьями. Лицо же этой богини скрывала маска, к сожалению, я не мог сорвать ее, конечно, из уважительных причин, ведь приходя куда-либо, мы уже соглашаемся с правилами этого места, и этот дом утех не был исключением. Посему, смирившись с этим обстоятельством, я расслабился и погрузился в сладостную атмосферу неги и удовольствия.

Проснулся я уже утром и, судя по всему, достаточно поздним утром, так как, выглянув в окно, я увидел людей, проходивших под окнами борделя то в одну сторону, то в другую. В комнате был я один, что, сказать по правде, весьма огорчило меня, ведь я так и не узнал, кто же эта прекрасная незнакомка, скрывающая свою лицо под маской персонажа итальянской комедии. Но так как с этим фактом я, к сожалению, ничего не мог поделать, я оделся и, не найдя ни мадам Блюр, ни мистера Адамса, вышел на улицу. Дел у меня сегодня было не столь много, но зато важность их превосходила те, которые занимали мое время в последние дни. Первым и, конечно, самым необходимым мне представлялся визит к мисс Стоун, ведь в свете последних событий, а точней последнего вечера у мистера Рэмона, я считал своим долгом навестить Маргарет и справиться о ее делах.Вторым не менее важным делом я считал мой визит к Свону Рэдклифу. Студент не студент, а все же он был медиком, и у него было гораздо лучшее представление о ранах и орудиях, с помощью которых эти раны могли быть нанесены, нежели у меня. А так как других вариантов прояснения этого дела я не видел, все, что мне оставалось, это искать, исходя из самого орудия убийства.Итак, первый мой визит был, конечно, было решено нанести Свону Рэдклифу, ибо, как ни крути, но для мужчины прежде всего должно быть дело, а уже после личные интересы или, если пожелаете, амурные дела. Посему, наняв экипаж, я уже через каких-то тридцать минут был около дома, в котором проживал Свон. Конечно, жилище Свона явно уступало домам других моих новых знакомых, с которыми меня свела судьба по долгу службы. Еще бы, ведь Свон Редклиф был выходцем из самой обычной семьи, его родители, насколько мне известно, были простыми работягами, поэтому ждать финансовой помощи молодому врачу, конечно, не приходилось. Посему и вид жилья этого молодого господина мало чем удивлял меня. Это был дом ничем не примечательный, в несколько этажей, сделанный из красного кирпича, немного уже обшарпанный и поистрепавшийся. Такие дома, как правило, обладали достаточно большим количеством комнат, сдающихся за небольшую плату всем желающим более-менее приличным людям.Итак, подойдя к двери, я позвонил. Дверь открыла немолодая женщина, которая, по всей видимости, являлась хозяйкой всего это добра.– Добрый день, мисс, – сказал я.– Добрый, чем могу помочь? – спросила она, быстренько окинув меня взглядом сверху донизу.– Я ищу Свона Рэдклифа, он сам дал мне этот адрес.– Минуточку, я покажу Вам, где находится его комната. Пойдемте, – сказала мне женщина и направилась куда-то вверх по винтовой лестнице. Дойдя до 3 этажа, который, собственно, и был последним, она прошла еще немного по коридору и остановилась подле двери с маленькой, но очень глубокой царапиной на косяке.– Постучите, он наверняка у себя, – сказала она и вновь скрылась в длинном коридоре. Я постучал. Минуту спустя за дверью послышались торопливые шаги, после чего дверь открыл мистер Рэдклиф.– О, Энтони Болт! Я вас помню, проходите, садитесь.Я прошел в комнату. Комната была мало чем приметна – обычная студенческая каморка. Достаточно бедно обставлена, куча листов с какими-то записями, различная медицинская утварь, учебники, в общем, все достаточно банально.– Итак, мистер Болт, что Вас привело, опять рана начала ныть? – спросил он обеспокоено.– О нет, рана тут совсем ни при чем. Помните, я просил Вас о помощи в моем деле?– Конечно, Вам что-то выяснить удалось? Чем я могу Вам помочь?– Понимаете, мистер Рэдклиф, – начал было я.– Можно просто Рэдклиф, для мистера я пока не вышел ни возрастом, ни статусом.– Хорошо, как скажете. Так вот, Рэдклиф, вся проблема полиции состоит в том, что они двигаются не в том направлении…– То есть?– Ну, во-первых, их сбила ряса, а ведь любой умный человек прекрасно понимает, что иногда то, что нам показывается, может совсем не являться истиной.– Ну да, конечно, я с вами полностью согласен. Это как в медицине, иногда видишь одно, а на самом деле там гнездится совсем иное.– Во-вторых, Прайс говорит, что жертве перерезают горло. А при этом слове возникает образ ножа, но ведь в действительности это совсем не нож, просто Прайс не считает эту деталь столь важной, чтобы тратить свое время на ее выяснение.– А Вы что думаете? Что это за орудие?– Я не знаю, в том-то и проблема, но мне кажется, это что-то специфическое, точнее сказать, специальное, не то, чем пользуются все.

– Ну, мысль очень интересная, – протянул Рэдклиф, – а чем я могу Вам помочь?

– Все просто, мне нужно, чтобы ты осмотрел рану и вынес свое суждение относительно возможного орудия.

– Да, мне это не сложно конечно, но дело в том, что я не обладаю достаточным опытом, понимаете? Тем более, если это что-то, как вы говорите, специфическое.

– Рэдклиф, – сказал я, сильно встряхнув его за плечи, – пойми, это очень важно! Мне больше не к кому обратиться с подобной просьбой, ты – моя надежда.

– Ну, хорошо, – сказал Рэдклиф не очень уверено, – но как все это реализовать? Я ведь студент, я не могу прийти к Прайсу с требованием осмотра, лезть в могилу – ни за что, недавно на площади я видел пример необдуманных действий, ждать очередную жертву – опять же, до Прайса информация дойдет куда быстрей, нежели до нас.

– Есть только один вариант, хотя он, конечно, несколько рискованный, – сказал я, задумавшись.

– Какой? – спросил меня Рэдклиф, явно уже заподозрив опасность моей задумки.

– Надо прокрасться в центральный морг, где Прайс делает осмотр и описание тел, и все оглядеть на месте, – сам поразился я своей безумной идее и вопросительно посмотрел на Рэдклифа.

Рэдклиф стоял совершенно ошеломленный моим предложением, как бы быстро взвешивая в своей голове все плюсы и минусы предложенного мною предприятия, и, судя по выражению его лица, минусы явно брали верх.

– По-моему, это безумие, – заключил он.

– Да, я понимаю, но может быть, это именно то глобальное предназначение в твоей медицинской карьере, может быть, ты поможешь остановить те жестокие убийства, которые сокрушают весь Лондон.

– Ну, я тщеславен, конечно, но это же огромный риск.

– Рэдклиф, в случае чего, я клянусь тебе, что возьму на себя всю вину. Господи Боже, ну неужели люди стали настолько жестокосердны, что ставят свое благо и спокойствие превыше чужих жизней.

– Знаете, мистер Болт, мне надо подумать, я сам найду Вас, хорошо?

– Я понял. Прошу прощения за беспокойство, – сказал я, резко откланявшись и выйдя вон.

Спустившись вниз по лестнице и сказав пару любезных слов хозяйке дома, я вышел на улицу и медленно побрел в сторону центральных улиц. Конечно, я и сам прекрасно понимал всю опасность предложенного мною предприятия, к тому же эта казнь на площади, я уверен, отбила у всех желание идти против принятых норм и правил.

В большей степени я поражался, конечно, сам себе – вот ведь, думал я, ничему меня жизнь не учит. Есть такая умная цитата в моем арсенале, она повествует о том, как определить дурака. Итак, первое – дурак это тот, кто ищет то, что он не в силах найти. Второе – дурак, ищет то, что, даже если ему удастся отыскать, принесет ему больше вреда, чем пользы. И, наконец, третье – дурак тот, кто, обладая самыми разнообразными способами найти то, что он ищет, выбирает наихудший. Ну, основываясь на этих признаках, можно, конечно, добрую половину, а то и большую часть населения земли причислить к этому титулу. Однако ужас состоял в том, что я сам, соответствуя всем этим признакам и прекрасно это сознавая, вновь и вновь наступал на все те же грабли.

И сейчас я, конечно, понимал, что залезть в морг – это безумство в высшей степени, а с другой стороны, я не особенно видел другие варианты. К тому же, у людей есть еще одна пагубная особенность, а именно – если уж что-либо западет в их несчастные головы, то не будет в ней спокойствия, пока человек это не реализует. Да, я не исключение. Боюсь только, что подельника на сей раз у меня не будет, и в этом случае дело, конечно, еще осложнится, так как сам я раны уже видел, мне они ни о чем не говорят, поэтому необходимо будет либо зарисовать их, либо сделать еще что-то, что помогло бы потом сравнить их с орудиями из энциклопедии. Еще один минус моего предприятия состоял в том, что теперь мне необходимо, словно коршуну, дожидаться новой жертвы, чтобы, так сказать, успеть, пока все свеженькое.

Итак, за всеми этими рассуждениями, я незаметно для себя добрался до дома мисс Стоун. Мне открыла уже знакомая негритянка и, приветливо улыбнувшись, спросила, чем она может быть мне полезной.

– Добрый день, я к мисс Стоун, правда, мой визит немного спонтанный, мы не договаривались с ней о встрече.

– А мисс Стоун еще почивает.

– Ах да, ну что же, тогда простите за беспокойство, – сказал я, заметно расстроившись, и собрался уже было уходить.

– Постойте, мистер, я все же справлюсь о Вас у мисс Стоун.

– О, это было бы очень любезно, – сказал я, явно воодушевившись.

– Да, подождите, – сказав это, негритянка направилась куда-то вглубь дома.

Надо же, думал я, такое время, а Маргарет все еще в постели, странно… Вернувшись через некоторое время, негритянка протянула мне маленький листочек, сказав:

– Мисс Стоун не может Вас принять, но она просила передать Вам эту записку.

Взяв записку и раскланявшись в знак своей благодарности, вышел на улицу и поспешно устремился домой. Мне хотелось прочитать ее именно дома, в спокойной обстановке, насладившись словами, написанными внутри. Вернувшись домой примерно через час, ровно столько занимала дорога от дома мисс Стоун до моего, я пожелал приятного вечера мисс Мотс, и, войдя в комнату, скинул одежду и жадно впился глазами в строки.

...

По мере чтения этой записки сердце мое стучало все громче и громче, сильней и сильней, оно, казалось, готово было выскочить из груди и полететь к ней на крыльях прямо сейчас! Я не верил собственному счастью – я и мадам Стоун. Такая дама и простой провинциальный сыщик с сомнительной внешностью и полным отсутствием перспектив. Конечно, как ни странно, несмотря на мой, в общем-то, еще молодой возраст, я был человеком весьма искушенным в жизни, и мой опыт и знания говорили сейчас, что ни к чему хорошему подобный союз привести не может. Но как может человек внять голосу своего разума, когда его полностью захватывают эмоции. И дело тут было и в самой ситуации, и в мисс Стоун, и в обстоятельствах нашего знакомства, и во мне самом. Я ведь, хочу признаться, был очень неудачлив до амурных дел. Не знаю, в чем именно была причина, но это был уже факт, причем настолько весомый и упрямый, что ему мне нечего было противопоставить. И несмотря на все это, зная, понимая и даже более того, испытывая внутри себя уже некое дурное предчувствие, заглушаемое радостными надеждами, я решил, что лучше я переживу еще одно разочарование от любви, нежели от упущенной возможности.

Как и было условлено, а точней, приказано в записке, ровно в 19–30 я уже стоял у театра Авиньон. Театр этот славился на весь Лондон, причем не только своей красотой, поспорить с которой было просто невозможно, но и своей престижностью. В Авиньон каждый день, а точней вечер, стекалось огромное количество народу. И, конечно же, не простого, а самого что ни на есть изысканного и утонченного. Оно и понятно, ведь стоимость одного билета в этот театр, причем, сразу оговорюсь, не на самое лучшее место, составляла примерно две месячных зарплаты обычного лондонского трудяги. Итак, как я упомянул, театр поражал своей красотой. Это было очень большое строение, которое по роскоши своей мало чем уступало даже дворцу Ее Величества. В летнее время территорию театра украшали еще множество фонтанов и, конечно же, совершенно роскошный сад с большим количеством аллей и клумб. Но так как сейчас уже шел ноябрь, и улицы были покрыты небольшим слоем снега, то ничего подобного видеть не приходилось.Ровно в 19–45, то есть с опозданием на 15 минут, как и положено приличной даме, подъехала мисс Стоун. Да, Маргарет была именно той женщиной, влюбляться в которую можно было снова и снова. Вот и в этот раз ее блеск и красота буквально ослепляли и затмевали мой разум.– Добрый вечер, мистер Болт, – сказала она, выходя из повозки, – я рада, что Вы приняли предложение скрасить мой вечер.– Я не мог его не принять, это большая честь и счастье для меня.– Я знала, что Вы не сможете мне отказать, – ответила она, тихо рассмеявшись, – ну что, пойдемте? Время не ждет.– Конечно, пойдемте.– Зайдя в помещение театра, мы оставили верхнюю одежду в гардеробе и последовали в зал. Надо сказать, что внутри театр поражал совсем не меньше, а возможно, даже и больше и своей архитектурой, и дорогой отделкой, и просто общей атмосферой роскоши и необычайной помпезности. Пройдя в зал и усевшись на наши места, мы мило переглянулись и стали внимательно созерцать происходящие на сцене действа. Буквально через пару минут, когда зал наполнился сосредоточенной тишиной, тяжелый бархатный занавес открылся, и на сцене предстала темная комната, посередине которой в кресле сидел человек весьма грустного и усталого вида. Подняв взгляд и направив его на зрительный зал, человек продекламировал:

«Я богословием овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

В магистрах, в докторах хожу

И за нос десять лет вожу

Учеников, как буквоед,

Толкуя так и сяк предмет.

Но знания это дать не может,

И этот вывод мне сердце гложет,

Хотя я разумнее многих хватов,

Врачей, попов и адвокатов,

Их точно всех попутал леший,

Я ж и пред чертом не опешу, —

Но и себе я знаю цену,

Не тешусь мыслию надменной,

Что светоч я людского рода

И вверен мир моему уходу.

Не нажил чести и добра

И не вкусил, чем жизнь остра.

И пес с такой бы жизни взвыл!

И к магии я обратился,

Чтоб дух по зову мне явился

И тайну бытия открыл.

Чтоб я, невежда, без конца

Не корчил больше мудреца,

А понял бы, уединясь,

Вселенной внутреннюю связь,

Постиг все сущее в основе

И не вдавался в суесловье».

Конечно, как человек образованный и начитанный, я не мог не узнать этот знаменитый монолог. Это был «Фауст». Весьма любопытное произведение, написанное Гете. Честно говоря, не был я сторонником всякой этой мистики, для меня зло имело вполне реальные образы, воплощенные, например, в таких, как этот Апостол, – вот что действительно заслуживало внимания, а дьявол это, конечно, просто абстракция, не более того. Но, находясь рядом с Маргарет, мне было все равно, что мы смотрим, потому как главное действующее лицо в представлении моей жизни была, конечно, она. Эпизод сменялся эпизодом, декорации декорациями, актеры актерами. Последняя сцена: актеры в белых одеяниях, изображающие ангелов Божиих, несут душу Фауста, воспевая:

«Спасен высокий дух от зла

Произволеньем божьим:

Чья жизнь в стремлениях прошла,

Того спасти мы можем.

А за кого любви самой

Ходатайство не стынет,

Тот будет ангелов семьей

Радушно в небе принят».

Итак, занавес опустился. Фауст спасен. Зрители ликуют. Мисс Стоун просто вне себя от восторга. Действительно, представление выдалось на славу, я и сам был поражен и игрой актеров, и той атмосферой, которая удерживалась в зале на протяжении всего действа. После долгих и шумных аплодисментов, а также нескольких повторных выходов актеров на поклон зрители начали расходиться. Мы с Маргарет также направились к выходу. – Что скажете? Не жалеете о том, что пошли на сие действо?– О, мисс Стоун, как бы я мог, спектакль был поистине изумительным. Признаться по правде, никогда еще мне приходилось видеть настолько искусной игры актеров!– О, это да! Ваша правда, игра просто потрясала! А как Вам сюжет, что Вы думаете об этом Фаусте?– Я не большой знаток искусства, однако мне известно, что Гете писал его с реального персонажа.– Да что Вы? Любопытно, а кто был этот человек?– Доктор, однако он пользовался дурной репутацией и считалось, что также продал душу Сатане.– О Боже! Какой ужас… Знаете, мистер Болт, Вы очень интересный собеседник, так много всего знаете, – сказала мисс Стоун, взяв меня под руку.– Ну что Вы, это всего лишь малая толика того, что я действительно мог бы знать, если бы не моя лень.– Да будет Вам скромничать!Одевшись и выйдя из театра, мисс Стоун подошла к своему экипажу и, поблагодарив меня за прекрасный вечер, собралась уже было уезжать, однако, не сумев смолчать, хотя, возможно, это и следовало бы сделать, я поинтересовался:– Когда мы увидимся? – спросил я с надеждой.– Когда Вы мне понадобитесь, я сама Вас найду, – сказала она, приказав извозчику ехать.Вот это да, думал я, ни одна женщина еще так не поступала со мной. Хотя, собственно, сейчас начинало происходить то, чего я и боялся, а именно появлялись зачатки очередного разочарования. Добравшись до дома в совершенно расстроенном и эмоционально убитом состоянии, я выпил стакана четыре вина, после чего меня свалил крепкий, но тревожный сон.

Итак, утро началось достаточно рано и напряженно, ибо, не успев проснуться, я обнаружил письмо от Чарльза Рэмона, причем весьма гневного содержания. Поэтому с самого утра я уже был на полдороги к его особняку. Его возмущения моей работой были для меня вполне ясны и обоснованны – ну кому могут нравиться бесконечные обещания, что якобы вот-вот и все будет готово, а между тем все оставалось так, как и было. В надежде, что мне все-таки удастся оправдаться и отсрочить результат хотя бы ненадолго, я позвонил в дверь. – Добрый день, мне назначено, – сказал я знакомому мне Бэрону.– Да, проходите, мистер Чарльз ждет Вас.Идя за Бэроном по длинному, как мне казалось на тот момент, коридору, напряжение внутри меня все нарастало и нарастало. В голове моей строились различные фразы и предложения, слова бегали с места на место, пытаясь занять более-менее приличный порядок. Человеку свойственно врать, и делают это абсолютно все, только вот некоторые лучше, а некоторые хуже. У меня же это обычно выходило весьма скучно и неправдоподобно. Нет, вообще я не то чтобы часто занимался подобными практиками, однако случалось и со мной.– Мистер Рэмон, к Вам Энтони Болт, – сказал Бэрон, отойдя немного в сторону и оставив меня абсолютно беззащитного под свирепым взглядом мистера Чарльза.– Идите, Бэрон.– Мистер Чарльз, я могу Вам все объяснить, – начал было я, но был сразу же пресечен, причем жестко и безапелляционно.– Да меня не интересуют Ваши объяснения! Вы не забываете регулярно брать средства на расходы, кстати, какие – это еще тоже вопрос, однако Вы регулярно забываете приносить мне свои отчеты! Да и вообще, мистер Болт, откуда мне знать, что Вы в принципе занимаетесь этим делом?– Мистер Чарльз, ну что Вы хотите от меня услышать? Конечно, я занимаюсь, и я крайне заинтересован в нем. Но вы же видите, что это слишком запутанный клубок, к тому же я постоянно натыкаюсь на всяческие препятствия.– Мистер Энтони, не надо мне рассказывать о сложностях и запутанности, это Ваши проблемы! Вы за это, в конце концов, деньги получаете, и при том весьма немалые!– Мистер Чарльз, видит Бог, я стараюсь. Мне нечего больше сказать.– Да мне не потуги Ваши нужны, а результаты!– Дайте мне еще немного времени, я уверен, что в скором времени зацепка все-таки появится.– Время, я Вам, конечно, дам, а вот относительно расходов, я бы попросил Вас вести смету, ибо расходы касаются непосредственно дела, а Ваша плата ждет Вас в конце работы. Вы меня понимаете?– Конечно, мистер Чарльз, думаю, я Вас прекрасно понял, и если Вы не против, мне бы хотелось откланяться.– Ступайте, только я прошу Вас, не злоупотребляйте моим терпением, мистер Болт.Поклонившись, я вышел из кабинета, и, закрыв за собой дверь, выдохнул, наконец, с полным облегчением. Знаю, что он прав, но ведь самое тяжелое – это как раз слушать правду, особенно если ты сам ее сознаешь.Проходя по коридору, я услышал женский голос, окликнувший меня сзади. Оглянувшись, я увидел мисс Ален.– Мистер Болт, подождите! – говорила она, несколько запыхавшись в попытке меня догнать. – Подождите, пожалуйста!– Да, мисс Ален, я жду, жду.– Вот, посмотрите, что я нашла, – сказала она, протянув мне небольшую книжечку, обернутую в нежно-голубой атлас.– Что это?– Насколько я поняла, это личный дневник Эрин. Думаю, что он может Вам пригодиться.– О, мисс Ален! Вы даже не представляете, как Вы мне помогли!– Ну, у нас ведь общие цели, мистер Болт.– Конечно, я уверен, что в нем мне удастся найти ту недостающую часть, которая позволит полностью сложить эту сложную головоломку.– А теперь ступайте, мистер Болт, знаете, отец очень гневается на Вас, мне бы не хотелось, чтобы Вы встретились с ним сегодня еще раз.– Благодарю Вас, – сказал я и, расцеловав ангельские ручки Ален, поспешил выйти из дома.Несмотря на весь ужас сегодняшнего утра, пережить который мне пришлось в кабинете мистера Рэмона, теперь я был абсолютно счастлив. Еще бы, ведь дневник Эрин мог оказаться очень важным фактом в этом деле. С самого начала расследования я то и дело бегал за всеми знакомыми жертв, дабы выяснить хотя бы малую толику подробностей их жизней. Теперь же у меня в руках была подробная инструкция к действию, как, по крайней мере, мне хотелось думать. Наверняка такая девушка как Эрин вела подробную запись своих похождений, или хотя бы тех из них, которые в случае обнаружения ее записей показались бы крайне безобидными.Посему, придя домой, я расположился за своим письменным столом и начал усердно читать. Дневник был совсем немалого содержания, его объем мог бы вполне составить конкуренцию небольшим книженциям, да, именно книженциям, выходившим сейчас в большом количестве. Такой объем страниц мог говорить о двух вещах: либо его хозяйка весьма кропотливо вела свои записи, либо событий в ее жизни было большое количество. Я предпочел и то, и то. Читать я его начал именно с самого начала, ведь моя дотошность и крохоборства не позволили бы поступить мне иначе. Итак, я погрузился в чтение.

Следующим утром я проснулся за своим столом, где я и остался накануне, от легкого стука в дверь. – Войдите, – сказал я.– Доброе утро, мистер Болт, – это была мисс Мотс, она зашла в комнату, держа в руках какую-то записку. – Вот, это снова Вам, – сказала она, положив бумажку на стол.– Доброе, мисс Мотс. Благодарю Вас.– Последнее время Вы стали очень популярны, мистер Болт. Неужели у Вас завелся роман, – спросила она, сама явно смутившись от собственного вопроса.– Нет, это все по делу, – ответил я, тяжело вздохнув и взглянув краем глаза на записку, вдруг это от нее, подумал я.– Ну, мистер Энтони, что же Вы все никак не обзаведетесь какой-нибудь хорошенькой дамочкой? А там и до детишек недалеко, – сказала она, разулыбавшись. Я бы Вам даже аренду снизила.– Знаете, мисс Мотс, даже несмотря на ваше заманчивое предложение по снижению аренды, боюсь, что все это нереально.– Ну вот, что это еще за глупости, откуда такой пессимизм?– Это вовсе не пессимизм, мисс Мотс, а скорей реализм. Боюсь, что я не создан для семейной жизни. И вообще, я думаю, что по окончании дела я скорей всего вернусь домой.– Что? Опять в эту деревню?– Да, меня там ждут.– Кто же, позвольте узнать?– О, мисс Мотс, это большой секрет, – сказал я, разразившись наигранным смехом, – я Вам его не открою!– Ох, мистер Болт, все бы Вам загадки да загадки. Ладно, не буду Вам докучать, пойду лучше посмотрю, что там нового в газетах пишут.– Спасибо еще раз за записку, – сказал я, пытаясь изобразить радостную беззаботность.Признаться по правде, весь этот диалог мне не очень-то был приятен. И конечно, в моей деревне, как изволила выразиться мисс Мотс, меня никто не ждал. Вообще, на подобные темы я говорил, стиснув зубы, потому что чем бы человек не занимался, и чего бы не удалось ему достичь в своей жизни, все это будет абсолютно пустым, если его преследует одиночество. Так было и со мной. Это был просто бич, однако мысленно я уже смирился и с этим. Конечно, я мог бы с легкостью пользоваться наивной влюбленностью таких как Шери или Мадлен, но сложность всей человеческой жизни как раз и состоит в том, что человек всегда пытается получить что-то большее, чем ему предлагают. В этом-то и состоит общечеловеческий бич несчастья. Взяв записку со стола, я молился, чтобы она была от Маргарет, открыв же ее и опустившись с небес на землю, я увидел, что записка не была подписана и более того, не была даже кому-либо адресована, однако ее содержание указывало, что ко мне она попала не просто так.

...

Ммм… интересно, подумал я, кто-то подпольно старается мне помогать. Ну что же, в любом случае, посетить это мероприятие будет не лишним. Следующую часть дня я провел за чтением дневника Эрин Рэмон. Ничего особенного или необычного мне пока не встретилось, наоборот, все было весьма прозаично и поверхностно. Обычные дамские глупости, вот например эта:

...

Таких, и подобных этой записей было полно. И что прикажете думать, какие выводы делать? Ладно, черт с ним, подумал я и, быстренько приведя себя в более или менее приличный вид, направился по указанному в записке адресу.

Улица Конт располагалась, в принципе, не так уж далеко от моего дома. Поэтому брать экипаж, а тем более в свете того, что средства мои были урезанны на данный момент более чем вполовину, не представлялось ни возможным, ни необходимым. Идя по улице, я вдруг заметил знакомую фигуру вдалеке. Эта была Шери. Признаться по правде, мне сейчас совершенно не хотелось с ней встречаться. Поэтому я надвинул шляпу несколько ниже и, немного скукожившись, торопливо побрел своей дорогой. Шери прошла буквально в метре от меня и даже не заподозрила, что ее случайный встречный был тем человеком, который еще совсем недавно разбил ее сердце. Да оно и к лучшему, так как это было бы сейчас только очередной проблемой и занозой в моем и без того беспокойном сердце.

Итак, на часах было уже без четверти пять. Я свернул за очередной дом и попал на улицу Конт. В записке, к сожалению, не было указано номера дома, а только его местоположение. Поэтому мне, видимо, еще предстояло приложить некоторые усилия, чтобы найти это место. Сперва я подошел к одному из домов и позвонил в дверь. Дверь открыла женщина средних лет и поинтересовалась, кто я.

– Простите за беспокойство, мисс, я ищу дом, в котором сегодня состоится небольшая выставка картин Кью Грегори.

– Какая выставка, Вы посмотрите, как я живу, вы кто?

– Простите, я, видимо, ошибся, – сказал я, попятившись от двери, дабы не нарываться на очередной скандал.

– Идите, идите! Картины, знаю я Вас!

Нет, подумал я, звонить в еще одну случайную дверь и выслушивать Бог весть что – это не выход. Оглянувшись по сторонам, я увидел еще один дом, отвечающий требованиям в записке. Однако на этот раз я решил поступить несколько иначе. А именно, подождать и посмотреть, ведь не может же быть так, что один лишь я решил прийти на эту подпольную выставку. Как правило, если уж такие выставки и имеют место быть, они проводятся для определенного круга людей, являющихся либо знатоками искусства, либо поклонниками художника. Ровно в пять часов к дверям то и дело начали подходить люди. Они звонили в дверь, после чего дверь открывалась, с минуту велся диалог между пришедшим и открывшим, после чего пришедший скрывался за дверью. Решив, что на сей раз я явно не ошибусь, я направился к двери и тихо постучал. Дверь открыл мужчина во фраке.

– Я Вас слушаю, – сказал он.

– Добрый Вечер, мистер, я пришел на выставку картин.

– Ваш пригласительный, пожалуйста.

– К сожалению, у меня его нет, – ответил я, растерявшись.

– Тогда я бы попросил Вас удалиться.

– Видите ли, я не имею приглашения, так как Кью Грегори сделал его лично при нашей прошлой встрече, – после этих слов мужчина попросил подождать, в то время как сам куда-то удалился.

Да, думал я, вариантов на последующую ложь у меня уже не было. Поэтому я надеялся либо на удачу, либо опять же на удачу, так как больше надеяться было не на что. Минуту спустя мужчина вернулся с Кью Грегори, который, естественно, не мог не узнать меня.

– Энтони Болт, – сказал он, надменно улыбнувшись.

– Да, вот прослышал о выставке, думаю, отчего бы и не зайти.

– Ну, знаете, приходить в гости без приглашения… не так уж и вежливо.

– Ну, я надеюсь, Вы не откажете мне в гостеприимстве?

– А Вы не очень-то скромны, мистер Болт.

– В моем деле скромность была бы скорей недостатком, нежели достоинством.

– Ну, насколько я помню, вы не разбираетесь в живописи… Что Вы хотите здесь увидеть?

– Вы не поверите, но это простое любопытство, хотя, если Вам есть что скрывать…

– Да что за вздор, мистер Болт, что мне скрывать? Прошу, проходите.

– Благодарю, – оставив пальто и шляпу, я прошел в комнату, где, собственно, и была сама выставка.

Все было достаточно скромно и не вычурно. Картины были развешаны на стенах, гости общались между собой, смотрели картины, пили вино, в общем, ничего особенного. Картины действительно были очень хороши, или, я бы даже сказал, прекрасны. Даже на мой дилетантский взгляд они были изумительно написаны. В основном это были портреты. Портреты разных людей, некоторые из которых были мне известны, некоторые нет, однако, в любом случае, полотна производили впечатление.

– Ну как, что скажете? – спросил меня мистер Кью.

– Я не очень-то разбираюсь в этом, но, на мой взгляд, мисс Ален тогда Вас ни капли не перехваливала. Мне нравится.

– Спасибо. Как продвигается Ваше дело?

– Не так быстро, как мне бы того хотелось.

– Что так? Убийца оказался Вам не по зубам? – спросил он, рассмеявшись.

– Нет, отчего же? Просто он весьма хитер и последователен, однако это не есть свидетельство его неуловимости.

– Знаете, мне всегда нравились такие люди как Вы, мистер Болт, очень твердые в своих намерениях и очень умные.

– Благодарю Вас, но думаю, что Вы мне немного льстите.

– Кстати, а как там мисс Стоун поживает?

– А почему Вы спрашиваете об этом меня? – спросил я не без удивления.

– Просто слухи дошли, Вас недавно в театре видели, вот и спрашиваю.

– Я не хочу обсуждать эту тему, – сказал я, пытаясь резко пресечь подобные разговоры.

– Ну что ж, простите, тогда не стану Вас более мучить своими расспросами. Смотрите картины, наслаждайтесь!

Понаслаждавшись, как изволил выразиться мистер Грегори, картинами еще некоторое время, я, не найдя для себя ничего любопытного, удалился.

Все последующие дни я проводил в библиотеке, изучая и перелистывая снова и снова энциклопедию оружия. Вот и сегодня вечером я опять сидел за этим занимательнейшим талмудом. Чего в ней только было, вот, например, такое: «Холодное оружие, главным поражающим элементом которого является клинок (клин с одним или несколькими лезвиями, которые могут нанести телесные повреждения путём проникновения в тело человека или животного).По количеству клинков клинковое оружие можно разнести на одноклинковые и оружие с несколькими клинками (алебарды, бердыши)».И все это, конечно, безумно интересно, но совсем не то, что надо. Вот, например, кинжал является холодным оружием с коротким клинком, рассчитанным лишь на колющий удар. А вот, например, меч – холодное оружие с прямым клинком, однолезвийным или обоюдоострым, остроконечным или закругленным у острия, предназначенное для рубящего удара либо удара и укола. Однако, признаться по правде, я очень сомневаюсь, что человек в наше время, желающий убить и незаметно скрыться, будет носить при себе этот атрибут средневековья, который уж наверняка не останется без внимания. В общем, все было не то.Продолжая коротать время в библиотеке, я вдруг заметил явное оживление, или точней беспокойство, вселенное в ряды той молодой библиотекаршей, с которой я познакомился здесь еще при первом визите. Прислушавшись повнимательней, я услышал, что речь шла опять об очередном убийстве.– Ах, боже мой! Какой кошмар!– Какой ужас!– Да, Вы слышали, что случилось?– А кто это?Подобный шепот шел практически со всех углов библиотеки. Ну вот, подумал я, опять началось, столько дней тишины – и вот на тебе! Встав из-за своего рабочего стола, я подошел к библиотекарше и поинтересовался, что стряслось.– Как, Вы разве еще не слышали? Апостол убил очередную жертву.– А откуда Вам это известно?– Да это уже всему городу известно.– А Вы не знаете, где это произошло?– Да в том-то и дело, что недалеко отсюда! О Боже, какой ужас!Оставив свою книгу на столе, в надежде, что ее вполне смогут убрать и без меня, я быстро оделся и выбежал на улицу. Да, на улице действительно была суматоха, повозки ездили взад и вперед, люди судачили о произошедшем событии, полиция обыскивала все близлежащие районы. Пройдя несколько вперед, я увидел фигуру доктора Прайса, по которой и догадался, что именно там и произошло убийство. Лезть с расспросами к Прайсу представлялось мне не очень хорошей идеей, а вот затесаться в толпу, новости в которой ходят быстрей, чем в любой из газет, куда более эффективно и безопасно.Вокруг тела стояли стражи порядка, создавая таким образом естественное ограждения для места работы Прайса. Тело лежало посредине тротуара, запорошенное несколько снегом, что, надо сказать, очень и очень скверно, так как снег, он же вода, мог легко смыть надпись с тела жертвы, которая была единственным отличием одного убийства от другого. Прайс диктовал что-то рядом стоящему человеку, кропотливо записывающему каждое его слово. Да, это был отчет. Я понимал, что совершить осмотр самому мне не удастся, узнать подробности от Прайса – тем более, поэтому мысль моя остановилась на этом отчете. Я знал, что все они хранятся в его доме, куда я, собственно, уже имел честь быть впущенным, поэтому не знаю как, но теперь мне было просто необходимо побывать там еще раз. Постояв еще немного среди толпы, я, озадаченный, как всегда своими гениальными идеями, побрел по улице.Вдруг я услышал женский крик и увидел убегающую фигуру. Это был молодой мальчишка, бежавший в сторону переулка Фэн с дамской сумочкой в руках. Барышня стояла абсолютно растерянная посреди улицы, безрезультатно призывая на помощь хоть кого-нибудь. Видя такую несправедливость, я рефлекторно кинулся догонять этого малолетнего преступника. Заметив погоню, мальчик начал метаться из переулка в переулок, пока, наконец, сам не загнал себя в тупик.

– Стой! – крикнул я ему.

– Мистер, я все верну!

– Конечно, куда же тебе теперь деваться! Вернешь и отправишься в полицию.

– Ну мистер, не надо в полицию! – начал ныть мальчик, – всем надо что-то кушать, я всего лишь беру то, что мне надо, не более того.

– Ммм, подумал я, «беру то, что мне надо»… Вот так удача!

– Хорошо, я не стану вести тебя в полицию, однако за это ты должен будешь мне помочь, согласен?

– А что надо будет делать?

– Для тебя это будет сущий пустяк, учитывая твой опыт. Тебе надо будет прокрасться в дом одного человека, взять кое-какие бумаги и передать их мне. А за это я не только не стану сдавать тебя в полицию, но еще и дам тебе денег, согласен?

– А сколько дадите? – спросил он, хитро посмотрев мне в лицо.

– Ну, ты еще торговаться вздумал!?

– Ладно, согласен.

Согласившись с моими условиями, он отдал мне свою добычу. После чего, вернув ее законной владелице и пообещав ей непременно наказать этого юного воришку, я остановил экипаж, и мы направились к дому доктора Прайса. Остановились мы, конечно, немного поодаль от дома, все-таки мало ли что, да и извозчику вовсе не обязательно было знать, куда мы направляемся. Дойдя затем пешими до дома номер 21, который, как я уже говорил, принадлежал доктору Прайсу, мы спрятались в соседнем переулке и стали выжидать. Собственно, сама идея состояла в том, чтобы дождаться приезда Прайса, так как отчет должен был быть непременно у него, и затем, выбрав подходящий момент, выкрасть из его дома бумаги.

Просидев около двух часов все в том же переулке и начав уже изрядно коченеть, вдруг мы услышали шум приближающегося экипажа. Очень хотелось надеяться, что это был именно экипаж доктора Прайса. И мы не ошиблись, это действительно был он. Покинув экипаж, Прайс торопливо последовал к своему дому и минуту спустя скрылся за его дверьми.

– Слушай меня внимательно, – наказывал я мальчику, – через черный ход с задней стороны дома ты проберешься вовнутрь, найдешь рабочий кабинет доктора и там в столе раздобудешь необходимую мне бумагу.

– Какую, мистер?

– Это должен быть отчет о сегодняшнем убийстве, понял?

– Понял. А деньги?

– А деньги получишь, как только принесешь мне документ.

Подождав еще немного, так как время было уже и без того позднее, я дал мальчику отмашку, и он скрылся за задней частью дома. Конечно, я переживал за него, точней сказать, не за него, а за успех нашего с ним предприятия, ведь если он попадется, то обязательно расскажет Прайсу и полиции, что некий господин предложил ему деньги за кражу этой бумаги, а кроме того, обещал прикрыть его от полиции. Прайс, как умный человек, наверняка смекнет, кем именно является этот господин, и с радостью предоставит мне возможность повторить плачевную судьбу Джека. Прошло 15 минут, затем 20, наконец через полчаса я увидел худенький темный силуэт, бежавший прямо по направлению ко мне.

– Держите! – закричал он мне вполголоса еще издалека, – Вот они!

Быстро отдав мальчику деньги, я сунул бумаги во внутренний карман своего плаща и побежал прочь от этого дома. Что будет с мальчиком в дальнейшем, меня уже мало интересовало, поэтому, убегая от него прочь, я даже не решил оглянуться. Добравшись до дома, весь замерзший и окоченелый, но безумно возбужденный сознанием того, что мне таки удалось получить то, что я хотел, я скинул плащ и, укутавшись поплотней в одеяло, расположился перед маленькой чугунной печкой в своей комнате и принялся жадно читать отчет.

...

Да, подумал я, именно то, что надо, и было размыто, хотя… есть у меня мысль относительно того, кто бы мог помочь распознать эту надпись. Но все завтра, а сейчас сон.

Утром я уже был на полпути к церкви святого Бартоломея. Естественно, что я решил обратиться именно туда, ведь где еще, как не в церкви найдутся знатоки притч Соломона. И один из таких был мне уже известен – это отец Шон. Не думаю, что он откажет мне в этой маленькой просьбе. В церкви было сейчас пустовато, по всей видимости, утренняя месса была уже окончена, и прихожане, имеющиеся здесь всегда в большом количестве, разошлись по своим мирским делам. – Извините, – обратился я к служащему там юноше, – Вы бы не могли мне помочь?– Да, что Вам угодно, мистер?– Мне нужен отец Шон, Вы не знаете, где я могу его найти?– Я позову его.– Я был бы Вам очень признателен.Через пару минут юноша вернулся вместе с отцом Шоном. Увидев меня, и, видимо, все-таки узнав, отец Шон попросил юношу сходить во двор якобы с каким-то поручением, хотя в действительности это было похоже на простое выпроваживание.– Добрый день, отец Шон.– Добрый, сын мой. Что теперь тебя сюда привело?– Я хотел обратиться к Вам с просьбой, если Вы не против.– Ко мне? – удивился священник, – Что ж, чем я могу помочь?– Вот, взгляните, – сказал я, протягивая отцу Шону бумажку со словами притчи из ворованного мной отчета, – это слова из притчи, но, к сожалению, я не могу прочесть ее полностью…– Вы хотите, чтобы я разобрался, что именно там написано?– Да, отец.– Ну, хорошо, – сказал он неуверенно, – только мне нужно время, я ведь тоже не помню все досконально.– Конечно, конечно. Я готов Вам ее оставить, скажите только, когда мне прийти?– Думаю, что до завтра я вполне справлюсь.– Благодарю Вас еще раз, я приду завтра.– Да, до завтра.Покинув церковь, я вернулся домой и обнаружил на своем столе очередную записку. На сей раз записка была от Маргарет, что, конечно же, побуждало мое сердце стучаться сильней и сильней, однако не думайте, в ней не было ни пылких признаний, ни даже малого намека на них. В записке было приглашение на вечер, причем какой!! Медиумический вечер с мадам Ди Пуасье. Конечно, это имя было уже мне знакомо, ведь это именно та женщина, которую я встретил как-то на улице возле ее салона. Содержание записки было таково:

...

Да, подумал я, вечер, значит… Конечно, мысли мои от такой записки сосредоточились совсем не на вечере, а на Маргарет. В голове я мысленно начал перебирать возникавшие дурацкие вопросы, например, почему так официально была написана записка или почему она обращается ко мне по фамилии, а сама оказывает мне всяческие знаки своего внимания и даже инициировала совместный поход в театр. На самом деле, такие вопросы являются обычной чепухой, приходящей в любую влюбленную голову, именно они лишают нас сна и покоя, мучая ежеминутно и умоляя себя разрешить. Однако меня сейчас утешало одно – сегодня я увижу ее. Остальное является уже вторичным.

Остаток дня, а точнее того времени, которое оставалось до назначенного часа, я посвятил чтению дневника Эрин, а также написанию отчета мистеру Рэмону. Да, признаться, он меня дисциплинировал, еще бы, мне совершенно не хотелось опять шататься по городу в поисках работы, поэтому за это дело я держался, как мог. Отчет, конечно, вышел совсем скудным и полным более обещаний, нежели результатов. Вот что я написал:

...

Прочитав такой отчет, можно сказать, что он был ни о чем, хотя с другой стороны, учитывая несколько приукрашиваний, я вроде бы дал надежду на успех и намек на важные события, известные якобы мне одному. Думаю, это было именно то, что надо. В дневнике Эрин же мне опять не удалось ничего обнаружить, посему, отложив его в сторону, я собрался и вышел из дому немного раньше необходимого. И так как времени у меня было более чем достаточно, я решил прогуляться пешком.

Погода была спокойная, я бы даже сказал, хорошая. Белый чистый снег, полное безветрие, чистое небо, в общем, одно удовольствие. По дороге я все обдумывал предстоящий мне сегодня вечер. Подумать только, спиритический сеанс! Если бы не предложение Маргарет, я бы никогда в жизни не пошел на подобное мероприятие, так как относился к ним с крайним недоверием и недружелюбием. К тому же, эта мадам Ди Пуасье еще при прошлой встрече наобещала мне мало чего хорошего, поэтому видеть ее вторично особенного желания не было. Итак, проведя в дороге около полутора часа, я наконец добрался до дома Маргарет. В доме было почти темно, и только в одной комнате, по всей видимости, в гостиной, горел небольшой источник света, создававший множество теней. Подойдя к дому, я позвонил в дверь. Дверь открыла сама Маргарет.

– Добрый вечер, мистер Болт, – сказала она, мягко улыбнувшись, – я знала, что Вы придете.

– Мисс Стоун, я бы никогда не смог лишить себя удовольствия лицезреть Вашу красоту.

– Ступайте в гостиную.

Не говоря ни слова, так как нынешняя загадочность Маргарет также произвела на меня впечатление, я послушно пошел в гостиную. В комнате, как я говорил, было достаточно темно, помещение освещалось лишь несколькими свечами, горевшими в разных углах гостиной. Посередине был поставлен круглый стол, который, собственно, никогда здесь не был. Стол был накрыт темно-зеленым бархатом, на середине же стола лежала специальная доска. Я знаю, что подобная доска использовалась в спиритических сеансах, с помощью нее медиум якобы получал известия с противоположной стороны. Около стола были расставлены стулья, предназначавшиеся для участников эксперимента. Осмотревшись по сторонам, я увидел немалое количество народу, при этом совершенно мне незнакомого. Некоторые из них общались между собой, некоторые сидели тихо. Однако общая обстановка была несколько тяжелой или, точней сказать, давящей. Вдруг в комнату вошла Маргарет и, затворив за собой дверь, произнесла:

– Ну что же, приступим, господа! – она прошла в центр комнаты и на правах хозяйки собрания представила нам основных действующих героев. – Господа и дамы. Сегодня я собрала Вас здесь для проведения спиритического сеанса. Имя медиума, которая поможет нам с вами стереть границы миров, – мадам Ди Пуасье, – сказав это, она указала рукой на женщину. – Кроме того, на сеансе присутствует человек, который не позволит нам с Вами впасть в заблуждение, – это Доктор Моули. Сеанс будет тщательно записываться и конспектироваться. Итак, господа, прошу занять ваши места.

После этих слов все присутствующие быстро распределись по комнате, кто-то сел на диван, кто-то на кресла. А некоторые, видимо, заранее знавшие свои места, за стол. За столом осталось только одно свободное место.

– Мадам Керю нет, – послышался чей-то голос.

Мадам Керю, насколько я понял, была именно та дама, место которой осталось незанятым. Я же стоял посреди комнаты, так как не знал, где именно мне будет более уместно расположиться. И только я хотел занять место у пианино, как мадам Ди Пуасье, будь она неладна, обратила на меня свое пристальное внимание.

– Мистер, – сказала она мне, – а мы ведь с Вами знакомы.

– Да, виделись как-то раз, – ответил я, немного сконфузившись.

– Куда же Вы, садитесь рядом, видите, сама судьба этого желает.

– Я думаю, что это не очень хорошая идея, мадам.

– Садитесь! – прикрикнула на меня вдруг Маргарет.

Покорно заняв свободное место, я как раз оказался между Маргарет и мадам Ди Пуасье.

– Итак, господа, чей дух Вы хотите вызвать, – спросила Ди Пуасье. Комната молчала, вдруг, неожиданно сам для себя, я сказал:

– Дух Эрин Рэмон.

По комнате шорохом прокатились шепот и удивление.

– Ну что же, мистер Болт, я думаю, это весьма насущная просьба, – мадам Ди Пуасье предложила взять ее за руку и, замкнув круг, мы погрузились в тишину. Спустя некоторое время, Ди Пуасье начала повторять:

– Эрин, приди к нам. Эрин Рэмон, приди к нам и ответь на наши вопросы. Приди к нам, Эрин…

Честно говоря, все это мне начало порядком надоедать, так как, несмотря даже на присутствие здесь врача, я был убежден в полном безумстве подобных идей. Вдруг я почувствовал вибрацию от удара по столу. Все переглянулись.

– Эрин, ты здесь? – спросила Ди Пуасье. Неожиданно планшетка, лежавшая на спиритической доске, двинулась.

Что за черт, подумал я. Ди Пуасье предложила расцепить руки, положив их на планшетку, причем только мне и Маргарет. Через минуту спокойного ничегонеделания планшетка вдруг начала двигаться. Что это, думал я, конечно же, кто-то из них двоих двигает ее руками, иначе и быть не могло! Но, не желая расстроить весь вечер, я решил оставить свои сомнения при себе. В конце концов, от меня не так уж много требовалось, просто держать руки.

– Ты здесь, Эрин, ты готова говорить с нами? – задала вопрос мадам Ди Пуасье.

– Да, – отвела планшетка, передвинувшись с одной на другую букву.

– Ты давно умерла?

– Нет.

– Кто ее убил? – задал вопрос какой-то мужчина.

– Эрин, кто тебя убил?

– Это был мужчина.

– Опиши его нам.

– Он высокий, темный, молодой.

– А поконкретней нельзя? – сказал я, не сдержавшись. – Где они познакомились, откуда она его знала и за что была им убита? – повторив мои вопросы, Ди Пуасье опять сосредоточила свой взгляд на планшетке, называя вслух буквы и фразы под запись.

– Он наш друг, я пострадала за свои пороки. Ты узнаешь его, ты все узнаешь, – после этих слов планшетка бешено соскочила со стола и, пролетев еще некоторое расстояние, стукнулась о пианино. В комнате воцарилась тишина. Все думали о произошедшем, все, кроме меня, конечно. Так как то, что я услышал, никак не тянуло на откровение.

– Я думаю, что на сегодня достаточно, – сказала мадам Ди Пуасье, отодвинувшись от стола.

– Господа! – подхватила Маргарет, – сегодня мы с Вами были свидетелями физического феномена!

– Да, мисс Стоун! Это было потрясающе, просто потрясающе! – подхватил доктор, – все было тщательно законспектировано, так что очень скоро наши исследования увенчаются успехом. Я сидел, молча глядя на их радость и отчасти не понимая, почему они так ликуют, – это же просто ловкость рук мадам Ди Пуасье. Почувствовав мой настрой, она спросила меня:

– Что-то не так?

– Нет, просто меня не восхищают подобные фокусы, – ответил я ей вполголоса.

– Вы не верите в это, но скоро Вы убедитесь в том, что было сегодня, и в том, что я сказала Вам при нашей первой встрече.

– Ну, тогда ответьте, отчего же, если Вам все известно, Вы не можете просто сказать, кто этот убийца?

– Потому что это Ваше дело, мистер Болт.

– Как, позвольте узнать, оно может быть моим, если вокруг гибнут совершенно незнакомые мне люди?

– Вы не понимаете, порой судьба дает нам великие испытания. Испытания, предназначенные именно Вам, так как только они смогут изменить что-либо в вашей жизни, заставив смотреть на все с совершенно иной стороны. Никто не знает, что принесут Вам эти испытания жизнь или смерть, но они изменят Вас полностью. И Вы либо выдержите их переродившись, либо сломаетесь.

– Допустим, но вы ведь и это должны знать.

– Я знаю, но Вы это узнаете только в конце.

– Устав от подобных разговоров, я встал из-за стола и, учтиво поклонившись, попросил Маргарет разрешить мне откланяться.

– Конечно, мистер Болт, я провожу Вас.

Встав из-за стола, Маргарет извинилась перед гостями и вышла вместе со мной в коридор.

– Как вам вечер?

– Я не поклонник подобных забав, мисс Стоун.

– Так Вы, вероятно, нас всех за шарлатанов держите?

– Нет, ну что Вы. Просто мне не понятны такие вещи. Мисс Стоун, могу ли я надеяться на нашу встречу еще?

– Конечно, мистер Болт, я не в обиде на Вас за Ваши взгляды. Думаю, Вы могли бы зайти ко мне на днях.

– Когда?

– Когда пожелаете, я всегда буду Вам рада.

– Благодарю. А теперь я пойду, пожалуй, – поцеловав ее руку, я надел шляпу и направился домой.

Утро я начал с чтения дневника Эрин Рэмон, однако отвлек меня от этого занятия стук в дверь моей комнаты. – Войдите! – сказал я.Ручка двери повернулась, и на пороге я увидел, как бы вы думали, кого? Свона Рэдклифа. Судя по внешнему виду, он был крайне перевозбужден.– Что случилось, Свон?– Знаете, мистер Болт, Вы были абсолютно правы!– В чем? – удивился я, несколько не понимая его настроя. – Да ты садись, Свон.Юноша решительно проследовал к ближайшему стулу и, усевшись, решительно повторил:– Вы правы, возможно, помощь Вам и есть тем великим делом, ради которого я изучал медицину.– У тебя что-то случилось?– Вы слышали о недавнем убийстве некой женщины?– Конечно, кажется, ее звали мадам Брюшо?– Да, эта женщина была матерью моего лучшего друга.– Мне очень жаль, Свон.– Знаете, я все время думаю, а что если бы я тогда согласился Вам помочь, вдруг бы этого не произошло?– Свон, – протянул я, глубоко вздохнув, – ты тут совершенно ни при чем, люди умирают, это случается. Ты же знаешь об этом.– Вы не понимаете, ведь я отказался тогда помочь, потому что думал только о себе. Мне же было все равно до того, что в каком-то доме горе, что кого-то убили. Все равно, пока это не коснулось меня.– Да, так часто бывает.– В общем, мистер Болт, я готов Вам помочь, распоряжайтесь мной, как Вам будет угодно. Я понял, что подвиги надо не искать, их надо совершать, а поводов у нас предостаточно.– В общем так, Свон, сейчас я иду в церковь. Отец Шон обещал помочь мне найти, что это была за притча на теле последней жертвы. А в морг поход откладывается до вечера, так как в таких делах ночь – наша лучшая помощница.– Надеюсь, Вы не против, если я пойду вместе с Вами?– Пойдем, я всегда рад компании.Итак, мы собрались и направились в церковь святого Бартоломея. Так как время окончания утренних месс было мне уже известно, мы пришли как раз вовремя, примерно за 15 минут до ее конца. Пройдя внутрь, мы сели прямо на первой скамье, что всем наверняка показалось весьма нескромно, однако скромностью я страдал, так сказать, крайне редко, и то в моменты, совсем отличные от этого.Конечно, я выбрал это место не просто так, целью моей было то, чтобы отец Шон заметил мое присутствие, дабы мне опять не пришлось заниматься его поисками. После окончания мессы, когда основная масса людей разошлась, Отец Шон подошел к нам.– Здравствуйте, отец Шон, – сказал я, приветственно встав.– Здравствуйте, мистер Болт. А это Ваш молодой подмастерье? – спросил он, кивнув в сторону Свона.– Нет, это, конечно, и правда молодой подмастерье, но, увы, не мой. Знакомьтесь, Свон Рэдклиф – студент медик.– Здравствуйте, святой отец, – сказал Свон, немного смутившись.– Итак, Вам удалось выяснить, что это за притча?– Конечно, все достаточно просто, притча говорит: «Кроткое сердце – жизнь для тела, зависть – гниль для костей». Вот и все, надеюсь, я сумел Вам помочь.– Безусловно, я Вам очень благодарен.– Надеюсь, Вам это пригодится.– Я тоже надеюсь, что это прольет свет на это темное дело.Попрощавшись со священником, мы вышли на улицу.– Притча вполне мне ясна, это намек на завистливость – один из семи смертных грехов человека.– И какие же выводы мы можем сделать из этого заключения?– К сожалению, – сказал я, глубоко задумавшись, – к сожалению, никаких.– Так что же нам тогда делать дальше?– А дальше мы встречаемся с тобой в полночь возле городского морга. Ты не передумал?– Нет, я буду ждать Вас там в полночь.После этих слов мы с Рэдклифом еще раз взглянули друг на друга и разошлись в разных направлениях.Воспользовавшись наличием свободного времени, я решил принять предложение Маргарет Стоун и нанести ей визит. Добравшись до ее дома, я позвонил в дверь. Дверь открыла ее служанка, любезно меня проводившая в комнату, и даже сразу узнавшая. Маргарет была серьезно увлечена чтением какой-то книги, поэтому она даже никак не прореагировала на мой приход.– Добрый день, сказал я негромко.– А, это Вы, простите, я была так увлечена чтением, что даже не заметила, как Вы вошли. Садитесь рядом, – сказала она, указав рукой на место подле себя.– Что же вы читали? – спросил я, пытаясь сохранить полное спокойствие, хотя ее предложение расположиться рядом с ней вызвало просто бурю внутри меня.– Это одна очень интересная книга, мне дала ее мадам Ди Пуасье.– А, неужели что-нибудь про спиритизм?– Вы так говорите об этом, как будто собираетесь насмехаться! – заметила она возмущенно.– Нет, что Вы, я просто интересуюсь.– Ну хорошо, когда-нибудь я тоже дам Вам ее почитать, – сказав это, она отложила в сторону книгу и, придвинувшись ко мне совсем близко, принялась заигрывать, накручивая на палец мои волосы и всячески тормоша их своими нежными ручками.– Итак, мистер Болт, расскажите мне о себе.– Что Вы хотите услышать? – спросил я, пытаясь всячески продемонстрировать свою невозмутимость.– Только правду! Откуда Вы, как Вы занялись этим расследованием, чем заняты ваши мысли и ваше сердце? – сказав последнюю фразу, она слегка коснулась моей груди.– Моя жизнь не так уж интересна, мисс Стоун. Я приехал в Лондон из маленькой деревушки. Перебивался здесь в поисках работы, пока однажды мистер Рэмон не вызвал меня к себе с предложением заняться этим делом. Думаю, что слава обо мне дошла до него совершенно случайно, благодаря моим прошлым заслугам в частных расследованиях. Мысли мои, конечно, заняты работой.– А сердце?– Свободно, – сказал я, отведя глаза.– А я-то думала, оно занято мной, – ответила она с некоторой претензией во взгляде.С минуту после этой фразы мы сидели молча, смотря друг другу в глаза. Вдруг Маргарет прильнула к моему лицу и нежно поцеловала меня в губы. В голове моей совершился полный переворот, никогда еще простой поцелуй не делал со мной таких необыкновенных волнений.– А теперь? – спросила она неожиданно.– Что теперь?– Теперь оно будет занято мной? – спросила она совершенно холодным голосом.– Милая Маргарет, ну Вы как дитя, ну, хотите, оно будет занято Вами, – услышав это, Маргарет сразу же расплылась в улыбке и, обняв меня за шею, начала мне что-то сладостно мурлыкать.Я не знаю, сколько мы так просидели, знаю только, что очень, очень долго, потому что даже солнце уже скрылось, и на улице стало совсем темно. Она много меня расспрашивала, много потешалась над моими устоями и взглядами, мне казалось, что вообще все, что я ей наговорил, было абсолютно лишним. Я знал, что многие вещи лучше держать при себе и не доверять их другим людям, особенно таким, как она. Ведь несмотря на то, что я полностью таял в ее объятьях, я прекрасно понимал, что она лишь играет со мной. Что все ее чувства абсолютно игрушечные, но в них так хотелось верить. Посмотрев на часы, я понял, что опаздываю, и, приложив над собой усилия, попросил Маргарет проводить меня. Условившись о будущей встрече, я крепко сжал ее в своих объятиях и, взяв с нее обещание никогда меня не покидать, вышел вон.Время шло к полночи, а значит, Свон должен был быть уже где-то в пути, мне оставалось лишь искренне надеяться, что он не передумал, и что вся та решительность, которую я видел сегодня с утра, не была сиюминутным желанием подвигов. Подходя к моргу, я заметил одинокую фигуру, стоявшую возле старого фонарного столба, это был Свон.– Мистер Болт, ну слава Богу! Я уже начал было волноваться, что Вы не придете.– Ну, знаешь, это был бы крайне странный поступок с моей стороны.– Да, вероятно.– Насколько мне известно, заднее окно морга всегда остается открытым, правда, не совсем понятно, с какой целью… Я предлагаю воспользоваться им в качестве входа.– Идет.Зайдя с торца дома и обнаружив окно действительно открытым, я подсадил Свона, так как он был значительно миниатюрней меня, и тот с легкостью влез в окно.– Теперь Ваша очередь, – произнес он шепотом.Оглянувшись по сторонам и обнаружив валявшуюся неподалеку бочку, я быстренько прикатил ее как можно ближе к окну и, воспользовавшись ею в качестве хорошей ступеньки, моментально шмыгнул в окно. Зажигать здесь свет, конечно, было нельзя, так как патруль, обходящий спящий город, мог легко заметить эту странность и, смекнув, застукать нас прямо на месте преступления. Поэтому именно на этот случай я взял с собой небольшие свечки, от которых как раз не исходило так много света, как от масляной или керосиновой лампы. Взяв по свечке, мы разошлись в разные части морга так, чтобы как можно быстрей обнаружить именно то тело, которое было нам необходимо.Место, конечно, не самое приятное, хочу Вам сказать. В помещении было несколько сыро и, конечно же, холодно, однако аромат, который здесь стоял, не мог сравниться ни с чем. Вдоль стен стояли столы с накрытыми простынями трупами. Одна мысль о том, что можно было увидеть, сняв одну из них, вызывала мурашки по всему телу. Ощущение смерти, ее безнадежности, ее холодности, боли и нестерпимой тоски достигало здесь своего апогея. Теперь я четко знал, что, только оказавшись здесь, увидев и прочувствовав все это, человек может понять, что такое смерть в действительности. Мы очень часто читаем об этом, слышим об этом, но, не касаясь лично, не понимаем. А пожалуй, особенный ужас состоит в знании и видении ее обстоятельств. Да, это чувство я не забуду уже никогда. И пока я пространственно ходил между всеми этими столами, Свон, в отличие от меня, результативно занимался нашим делом.– Мистер Болт! – прошептал он мне, – я, кажется, нашел.Подойдя к столу, возле которого стоял Свон, я взглянул на труп, и, опознав его по уже знакомым мне признакам преступления, сделал отмашку рукой. Свон, в отличие от меня, был привычен к подобным вещам, поэтому без всякой заминки он поднес свечку ближе к телу и, склонившись над ним, приступил к осмотру.– Ну, что скажешь, Свон?– Да пока ничего определенного, одно только мне совершенно ясно – подобные раны нанесены весьма специфическим орудием.– А у тебя есть предположения, каким именно?– К сожалению нет, боюсь, что я здесь совершенно бесполезен, хотя, стойте-ка, – сказал он, поднеся свечу как можно ближе, – дайте мне вашу лупу, мистер Болт.– Прошу, – сказал я, не понимая, что именно пытается найти Свон.Минуту спустя Свон немного отошел в сторону, предложив мне взглянуть самому.– Что именно Вы хотите мне показать?– Посмотрите, около раны следы какого-то странного вещества, Вы видите?– Да, это какие-то мелкие частицы, но я не понимаю, что это.– Я пока тоже, но, возможно, они тут неспроста.– Вероятно… Вы закончили осмотр?– Да, думаю, нет смысла более здесь находиться, – сказал Свон, задув свою свечку.– Тогда на выход.Подойдя к окну, я выглянул на улицу и, убедившись в том, что там никого не было, выбрался наружу, за мной последовал и Свон.– Думаю, что сейчас нам лучше разойтись, но если ты еще хочешь мне помочь, то приходи завтра в библиотеку. Я пытаюсь сравнить и подобрать возможное орудие убийств, опираясь на рисунки оружия.– Конечно, я буду, завтра в 17. До встречи.Я направился в свою сторону, а Свон в свою. На самом деле, несмотря на то, что орудие мы так и не определили, Свон внес новую загадку в это дело – странные частицы синего цвета в ране жертвы.Добравшись до дома, первым делом я посчитал необходимым сделать отчет для мистера Рэмона. Безусловно, я не стану раскрывать ему свои методы добывания информации, однако упомянуть о том, что в деле выяснились новые факты, все-таки стоило. Сев за стол, я взял бумагу и перо и написал примерно следующее:

...

Шли дни, дело, как и прежде, топталось на месте, библиотеку я посещал почти каждый день, но так и не был удовлетворен результатами своих поисков. С Маргарет мы встречались часто, я бы даже сказал, слишком, однако я, конечно, не был против этого, скорей наоборот, все наши встречи держались исключительно на моей инициативе.

Внутри меня назревало чувство неудовлетворенности и разочарования. Еще бы: я никак не мог раскрыть дело, да и отношения с Маргарет заходили постепенно в тупик. Мистер Рэмон изводил меня с завидным постоянством, требуя немедленного результата. В общем, все обстоятельства моей жизни были категорически против меня.

Вчера вечером я виделся с Маргарет, признаться честно, ее поведение несколько пугало меня. Я видел, что в ее глазах уже более не горит тот огонь интереса, который был в самом начале нашего общения. Мало того, при вчерашнем прощании я заметил в ее взгляде что-то недоброе. Мне приходилось уже видеть подобные взгляды и, как правило, они означали расставание. Если бы Вы знали, как я боялся сейчас этого слова. Общение с этой женщиной переменило что-то внутри меня, пожалуй, теперь я смело мог сказать, что она является самым значимым человеком в моей жизни и потерять ее было бы равносильно потере самого себя. Мне хотелось убедить самого себя в ошибочности вчерашних впечатлений, поэтому я направился домой к Маргарет.

– Добрый день, могу ли я видеть мисс Стоун? – спросил я служанку, открывшую мне дверь.

– Добрый день, мистер Болт, – ответила она, – к сожалению, мисс Стоун сейчас занята, и потому не сможет Вас принять.

– Могу ли я ее подождать?

– Думаю, что это может занять очень много времени. Вам лучше уйти, – сказала она, медленно закрыв дверь перед моим носом, тем самым как бы показывая свое сожаление.

Ну что же, подумал я, ничего страшного, возможно, Маргарет и правда сейчас занята. Пытаясь таким образом убедить самого себя, я решил, что лучше мне бы сейчас заняться работой, и посему опять отправился в библиотеку.

– Добрый день, мисс, – сказал я, поприветствовав уже знакомую мне библиотекаршу.

– Добрый день, мистер, Вы, как всегда, пришли изучать оружия? – спросила она добродушно.

– Да, я все еще в поиске.

– Я попросила бы Вас взять сегодня книгу самостоятельно, так как Вы знаете, где она лежит. А то видите, сколько у меня сегодня работы, – вздохнула она, указав на большое количество библиотечных карточек, которые, по всей видимости, требовали описи или заполнения.

– Конечно, не волнуйтесь.

Пройдя как обычно к стеллажу, на котором располагались разного рода энциклопедии, я придвинул лестницу и, забравшись по ней на высоту второго шкафа, потянулся за книгой. Доставая свою книгу, я по неосторожности своей уронил соседний и весьма увесистый талмуд. Поэтому, спустившись вниз, я взял в руки упавшую книгу, собираясь поставить ее на место. Это была энциклопедия, посвященная живописи и рисунку. Пробежавшись пальцами по листам книги, я обратил внимание на главу «Инструменты художника». Интересно, подумал я и взял книгу вместе с моей энциклопедией.

Усевшись за уже привычный стол, я взял эту книгу и принялся рассматривать. Там было много чего: и кисти, и специальные трафареты, и уголь, однако внимание мое остановилось на картинке с названием «мастихины». Остановилось оно там исключительно из-за интереса к незнакомому мне слову.

Итак, «мастихины», как я выяснил, являлись инструментами художника, выполненными из тонкой стальной пластины в виде ножа или лопатки с изогнутой ручкой. Они существуют разных размеров и формы, в зависимости от применения. Последнее же предложение прогремело словно гром в моей голове, в нем говорилось, что эти инструменты применяются для очистки палитр или частичного удаления не засохшей краски с картины. По спине пробежал холодок и легкий ужас осознания. Неужели все, что я так долго искал, было у меня перед носом. Эти инструменты легко могли заменить любое оружие, которое я так долго и упорно искал в этой энциклопедии, а те синие частицы, обнаруженные в ране последней жертвы, являлись ничем иным, как остатками засохшей краски. Поняв простоту и одновременно с этим хитрость этого обстоятельства, я бросил книги и побежал домой, ведь именно там лежала та последняя деталь – дневник Эрин, дочитав который я мог бы раз и навсегда покончить со всем этим делом.

Выбежав из библиотеки, я остановил первого встречного извозчика и, заплатив ему приличную сумму, приказал ехать как можно скорей. Добравшись до дома, я мигом вбежал по лестнице, и, ворвавшись в комнату, припал к столу. На столе рядом с дневником лежало письмо, запечатанное и подписанное посередине аккуратным и неповторимым почерком. Я узнал его по первым же буквам – это было письмо Маргарет. Мне безумно хотелось его вскрыть, но я понимал, что сейчас настал именно тот момент, когда выбор надо сделать в пользу общего, а не частного. Поэтому я отодвинул письмо в сторону в надежде прочесть его, как только я закрою это дело раз и навсегда, и принялся читать дневник. Жадно прочитывая страницу за страницей, я добрался, наконец, именно до той, ради которой и был весь этот дневник. Вот что на ней было:

...

Боже мой, Ален Грегори, значит, художник – это Кью Грегори. А смерть Эрин наступила как раз через неделю после этой записи! Сопоставив все факты и осознав свою правоту, я схватил плащ и направился в дом Рэмонов. Думаю, что мистер Рэмон как раз тот человек, которому и следовало узнать эту новость первым. На улице было уже достаточно темно, однако для такой вести время не имело значение.

Остановив экипаж, я сообщил место назначения и отправился в путь. – Да, – протянул извозчик тоскливо, – неспокойная нынче жизнь.– Ничего, скоро все наладиться, – говорил я с надеждой в голосе, нервно теребя пуговицу на дне моего кармана.– Для кого как, вот сегодня вечером, например, опять дамочку зарезали.– Правда? Я не слышал об этом.– Ну как же, уже весь город в курсе, одна из самых роковых женщин Лондона.– Кто же это? – спросил я не без интереса.– Мисс Маргарет Стоун, слышали о такой?– Как? – переспорил я, медленно подняв взгляд на извозчика.– Значит, не слышали, странно, всем известна была.– Где это произошло? Поворачивай туда, живо! – прикрикнул я на извозчика.– Да вы не горячитесь, тут недалеко.Добравшись до места, извозчик остановил повозку.Посередине улицы лежало чье-то тело, накрытое белой простыней, уже успевшей пропитаться красными пятнами свежей крови. Множество полиции шарило по ближайшим переулкам, опрашивая всех встречных людей. Доктор Прайс стоял в стороне, заканчивая уже, по всей видимости, свой отчет. Подойдя к телу, я взял кончик простыни своими трясущимися пальцами и, не веря во все происходящее, резко отдернул ткань, отбросив ее в сторону.– Маргарет, – сказал я, еле шевеля губами. Да, это была Маргарет. Бледная и холодная, пропитанная запахом смерти и отчаяния.« Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их – путь к смерти». Запись эта медленно растекалась по ее груди, вниз под спину, образуя под ней лужу горячей крови. На бедре ее я заметил татуировку – черную розу с переплетающимися листьями. Это был конец. Я стоял, абсолютно ничего не слыша и не чувствуя. Перед глазами была только она, по душе разливалось черное одиночество и пустота. Она проникала во все уголки моего тела, не оставляя уже никаких надежд. – Эй, прогоните посторонних! – раздался голос Прайса среди пустоты.Я чувствовал прикосновения, грубые толчки, какие-то крики, слова. В чувства меня привел холодный снег, внезапно коснувшийся моего лица. Я лежал в снегу на обочине. Подняв голову, я заметил подол женского платья и краюшек туфли. Поднявшись на колени, я увидел мадам Ди Пуасье, смотревшую на меня глазами, полными слез и сострадания. Опомнившись и вскочив на ноги, я бросился к дому Маргарет. Мне надо было выяснить адрес этого Кью Грегори. Отдать его полиции было бы теперь для него слишком просто.Добравшись до ее дома, я с силой начал бить руками в дверь. Служанка, открывшая мне, была все в слезах, она тяжело всхлипывала каждую минуту, утирая слезы уже и без того мокрым насквозь платком.– Мне нужен адрес художника Грегори!– Хозяйку убили, мистер, – говорила сквозь слезы женщина, не понимая цель моего прихода.– Дайте мне его адрес.– Будь неладен этот художник, сегодня вечером она собиралась именно к нему, – сказала она, разразившись новым потоком слез.– Быстро, адрес! – крикнул я, встряхнув ее за плечи.– Дом 55 по улице Роуд.Примерно зная нахождение этой улицы, я стремительно ринулся к этому месту. Проведя в поисках не один час, о чем уже свидетельствовало начинающее восходить Солнце, я наконец наткнулся на его дом. Маленький невзрачный домик в самом глухом переулке. Подойдя к двери, я громко постучал, пытаясь сдержать свою ярость, дабы не спугнуть его сейчас. После долгого молчания и каких-то шевелений внутри, дверь отворилась. Кью стоял на пороге, вытирая руки о рабочий фартук.– Мистер Болт? – удивился он, оставаясь при этом совершенно спокойным.– Это ты Апостол, – сказал я спокойно, глядя ему в глаза.С минуту стоя в полной тишине, мы смотрели друг на друга, пытаясь прочувствовать и что-то бессловесно сказать, что-то важное, глобальное, неосознанное. Вдруг он накинулся на меня с лицом, полным жестокости и хладнокровия. Вокруг творился полный хаос, все крушилось и разбивалось. Неожиданно он нанес мне сильный удар в живот и, схватив, ударил головой о стену.– Ты так ничего и не понял, – слышался мне его голос, – зачем бороться против истины, зачем пытаться ее узнать, если ты все равно не сможешь ничего изменить. Я прощаю тебя, – сказал он.Вдруг я услышал тупой звук, это был звук внутри меня. Я почувствовал горячую струю крови, стекавшую из подлой, только что нанесенной мне раны. Медленно сползая спиной по холодной каменной стене, я смотрел в удаленное от меня окно, за ставнями которого уже восходило солнце нового дня.

На этом заканчивается история, а вместе с ней и дело мистера Болта. Дело, ставшее делом его жизни. Часто люди получают испытания, пройдя которые, они либо возвышаются над прежним собой, либо ломаются навсегда. Интерес и коварство жизни состоит в том, что мы никогда не знаем, когда именно начинается эта игра. Раскручиваясь перед нами, эта цепочка бесконечных событий увлекает нас все дальше и дальше, заставляя забыть и о цели, и о средствах, которыми мы ее добивается. Каждое событие мы возводим в культ, делая из него либо трагедию, либо счастье, рассматривая их сами по себе. Но если бы человек мог хоть на секундочку отстраниться от всей той суеты, которую он сам создает вокруг своей жизни, он бы понял, что все те ситуации и события есть не более чем ступени, ведущие его к роковой пропасти, придя к которой, он может либо воспарить, расправив крылья, либо разбиться, упав вниз.

...