Михаил стоял перед дверью своей квартиры и хлопал себя по карманам в поисках ключей – ключей не было: телефон был, зажигалка была, а ключей не было нигде. Черт, у Тимки выпали, что ли. Вроде и пива не много выпили. Он набрал номер Тимура.
– Слышь, брат, а глянь там у себя вокруг кресла – не могу ключи свои найти. Уехал уже? К Дашке? Вот, блин, придется и мне. Да, Белка дежурит. Тащиться туда охота как голодному… ну ты понял. Ладно, бывай.
Надо Белке звонить.
– Привет, Бельчонок. Спасаешь народ? Никого нет? Скучаешь? К сессии готовишься? Умничка. Не ел ничего – не могу домой попасть. Ключи где-то вытряс. У Тимки может. Да он уже к Дашке умотал. Придется к тебе ехать. Какая улица? Вязов, 13? Какая, говоришь, маршрутка? А там? Ладно, язык до Киева доведет. Что? Что я забыл в Киеве? Языком?! Девушка? Нет. Нет у меня никакой девушки, у меня там дядька. Как какой – у которого бузина в огороде. Да я тебе зубы не заговариваю. У меня, кстати, зуб разболелся. Ладно, еду.
Михаил вышел на улицу, уже почти стемнело, на остановке никого не было, он закурил и стал ждать маршрутку – не было ее минут двадцать. И ехать было минут двадцать. Музыку слушать не хотелось – поднывал зуб, легонько постреливал на ухабах. Включились редкие фонари. Остановка была у самой больницы, трехэтажное кирпичное здание сталинской постройки встретило его мертвыми глазницами темных окон – только в одном, на втором этаже, горел свет. Вывеска под грязным стеклом торжественно возвещала: «Мухосранская районная больница. Поликлиника». Дверь была закрыта. Черт, надо со двора.
Во дворе света не было, Михаил с трудом нашел вход и зашел. За столом сидела бабушка – божий одуванчик.
– Закрыто.
– Мне Бэлу Бурлакову надо повидать.
– А Вы ей кто?
– А я ей конь в пальто, – без спроса вырвалось у Михаила.
– Кто?
– Брат родной. Двоюродный то есть.
– А пальто где?
– В гардеробе оставил.
– Да он не работает. Сопрут.
– Да оно старое – не жалко.
– Так Вы брат?
– Брат.
– Похожи.
– Да. Мы с ней ужасно с детства похожи. Особенно в темноте.
– А че вы в темноте делаете?
– Нууу… мало ли что. Плюшками балуемся. Туда-сюда.
– Вот, вся вы молодежь такая.
– Какая?
– Только бы побаловаться. Туда-сюда.
– А Вы че в молодости делали?
– А мы в молодости коммунизм строили.
– И че: ни туда, ни сюда?
– Не, ну канешна. Как без этого. Бывало и туда.
– Ну вот. Так, может, я зайду?
– Второй этаж, по лестнице, 211-й кабинет.
– Спасибо.
– Ну вы ж там смотрите у меня! Чтоб ни-ни!
– Да никада!
– Ладно.
Михаил поднялся по обшарпанной лестнице на второй этаж, увидел кабинет с надписью «Старшая медсестра», открыл дверь и зашел; за столом сидела Белка в белом халате с красным крестом на нагрудном кармане и читала.
– Слушай, Бельчонок, я тебя никогда в этом халате не видел.
– Не нравится?
– Наоборот. Немецкие фильмы вспоминаются. Про больницу.
– Это какие?
– Ну, разные. Знаешь, вот лежит человек, в гипсе, двигаться не может, страдает. Приходит сестра милосердия, вся в таком халатике… три верхние пуговицы случайно расстегнулись… ну и помогает ему, облегчает страдания. Спасает жизнь, можно сказать.
– Да, Мишка, это как раз про меня. Я люблю помогать людям. Поэтому и пошла на медицинский. Как твой зуб?
– Да не знаю, то заноет, то замолчит.
– Давай я посмотрю.
– Ты разве на стоматолога учишься?
– Нет, я еще не выбрала. Но мне надо пройти практику у всех врачей. Поэтому я тут и работаю. Пойдем посмотрим?
– Да не люблю я эти зубодробительные операции.
– Да не бойся – у нас установили одно новое кресло, немецкое, с турбиной и полным фаршем. Пошли.
– Ну пошли.
Они вышли в коридор и дошли до кабинета с надписью «Стоматолог». Внутри было три кресла, все немецкие: два трофейных и одно новое. Белка пощелкала тумблерами, включился свет, что-то загудело.
– Садись. Открывай рот.
Михаил уселся в удобное кресло, оно опустилось почти до горизонтального уровня; Белка направила на него лампу, взяла зеркало и провела им по верхнему ряду, потом по нижнему.
– Этот?
– Да.
– Он откололся немножко, нерв закрыт, надо просто запломбировать.
– А ты умеешь?
– Если нерв удалить – это я не смогу. А пломбу я уже два раза ставила. Пять минут – и все дела.
– Ну давай попробуем.
Белка взяла бор, запустила его и вставила Михаилу в рот, нажала кнопку, и струйка воды ударила ему в язык.
– Ой, я забыла отсос включить! Подожди!
– Асос? Авай! – с открытым ртом говорить получалось не очень. Зажужжало сверло, зуб занервничал, Михаил вцепился в поручни.
– Сплюнь! Щас поставим пломбочку, и все. Не закрывай рот!
Вся операция заняла минут десять и оказалась не очень болезненной. Белка убрала инструменты, выключила лампу и присела на край кресла.
– Ну как?
– Амеательно.
– Не болит?
Михаил помотал головой и положил руку девушке на колено.
– Перестаньте, больной! Что это с Вами? Вздутие в паху. Надо Вас срочно проверить. Закройте рот. Не мешает?
– Во рту не мешает.
– А где мешает?
– В штанах мешает.
– Не выдумывай! Пойдем дальше.
– Куда это?
– Я же говорила: мне надо пройти практику у всех врачей. Идем к хирургу.
– Ты что, Белка, сдурела? У меня ничего лишнего нет.
– Посмотрим, что там у тебя есть.
Назвался груздем… Михаил вздохнул и побрел за своей персональной старшей сестрой. Двоюродной. В кабинете хирурга посередине стояла кушетка, накрытая клеенкой.
– Раздевайтесь.
– Что, здесь будем?
– Ничего не будем. Пока весь осмотр не закончим.
– А зачем раздеваться тогда?
– Порядок такой. У меня анатомия тоже в эту сессию.
– Так это можно и дома.
– Не спорьте с сестрой! Ложитесь. На живот.
– А на живот еще зачем?
– Сделаю тебе укольчик – мне надо руку набить.
– Какой еще к черту укольчик?!
– Витаминчиков вколем – тебе полезно.
– А вдруг ты мне снотворного вколешь и скальпелем захочешь потренироваться? Отчикаешь его к едрёной фене.
– Вот ты дурак какой, Мишка! И зачем мне это делать – я себе враг, что ли?
– Ну… пришьешь потом. Для практики.
– А если он работать перестанет? Отторжение произойдет. Что я потом буду делать.
– Так и я о том.
– Вот ты болтун какой у меня.
– Забыл тебе сказать: я тоже на медицинский документы подал. На заочный. Пора мне тоже руку набивать. Где тут у вас гинекологический кабинет? С немецким креслом.
– Ну Мииишка!!!
– Ты что это – стесняешься?
– Ну не выдумывай!
– Не, ну где справедливость? Я тут голый на животе лежу… готовый принять от тебя любые мучения… а моральное удовлетворение как же.
– Будет тебе. Моральное.
– Два раза!
– Ладно. Что с тобой делать. Потом. А сейчас укол!
– Ну давай.
– Не напрягайся! Вот, молодец. Переворачивайся теперь. Щас будет мануальное обследование.
– Это куда?
– Это мы тебя пощупаем.
– А его?
– И его. А как же. Но пусть он губу не раскатывает.
– А что ж ему делать.
– Отдохнет пусть. Ему еще предстоит одна процедура. Серьезная.
– Это какая?
– У уролога.
– Белка, ну хватит уже. Совсем ты меня умучила.
– Да я за тебя и не бралась еще. Все, больной, лежите тихо. Так, уши холодные, гланды не увеличены. Грудная клетка развита нормально. Мышечный тонус хороший. Таз. Тестикулы у Вас редкого размера. На ощупь в норме. Пенис возбужден. Твердость и упругость нормальные. Бедра. Голени. Колени. У невропатолога проверим реакцию. Все. Видимых патологий не обнаружено. Одевайтесь.
– Как, одевайтесь?!
– А что же Вы – голый к урологу пойдете?
– А удовлетворение?! За укол?
– Заключение после окончания осмотра. Идемте.
В кабинете уролога тоже стояла кушетка, похожая на хирургическую.
– Что, опять раздеваться?
– Только снизу. Ложитесь. Я перчатки возьму.
– Дома ты его и без перчаток берешь.
– То дома. Здесь все надо по правилам. Подождите – принесу инструменты.
– Какие инструменты?! Что еще за новости?
– Это же урология, Мишка. У людей бывают камни. В почках.
– И что. У меня нету.
– У тебя-то нету. А мне надо потренироваться.
– На почках? Так это мы с Тимкой уже – пивом. Три раза.
– Понимаешь, Мишка. Послушай меня. Есть такая процедура урологическая – в эту твою штуку надо вставить катетер или буж или цистоскоп. Тут нужна определенная сноровка. А на ком мне тренироваться? На бомжах местных? Так что потерпи уж, ладно? Я буду осторожно.
– Будешь что?! В него запихивать все эти штуковины?!
– Ну да. А что же делать. Если камни.
– Да нет у меня камней никаких!
– Ну Мииишка! Ты меня дома как только не мучил! Что только не делал. А тут не можешь потерпеть немножко. Для науки. Для зачета. Ну пожалуйста! Если ты меня любишь. Хоть немножко.
– Знал бы – лучше бы под порогом ночевать остался.
– Ну что ты, Мишутка, это должно быть и не больно. Но я еще ни разу не пробовала. Ну мне же надо начинать когда-нибудь. Ну соглашайся. Ну я отработаю! Обещаю.
– Вот попал, так попал.
– Ну Мишенька, ну я тебя прошу. Я потихоньку так вставлю, проверим проходимость канала и все. Ну давай.
– Господи, ну за что мне такое наказание. Давай ты лучше стоматологом будешь.
– Ну мой хороший. Давай.
– Ладно, блин. Давай уже. Дома потом устрою тебе свой зачет. Идет?
– Ладно! Что захочешь!
– Точно?
– Ну ты же меня знаешь. Я и так для тебя все делаю.
– Ну давай уже, сестра. Милосердия.
– Берем трубочку, смазываем, вставляем… Не дергайся! Не больно? Вот видишь. Дальше. Еще. И куда это она вся помещается. Вынимаем… Все. А ты боялся.
– Ну, слава богу.
– Миша.
– Что.
– Мне надо еще вот это попробовать вставить.
– Эту кочергу?! Что это за хрень такая.
– Это не хрень. Буж называется.
– Да мне все равно, как она называется!
– Ну давай, Мишутка. Второй раз всегда легче. По себе знаю. Давай.
– Ну Белка, может и одного хватит?
– Нет. Потерпи. Я осторожненько. И всего-то толщина пять миллиметров.
– Всего-то! Да он и рифленый еще!
– Ну так надо. Готов?
– Да он всегда готов – ты что, не видишь?
– Вижу, вижу. Так, по инструкции: сжать головку, вставить… хорошо идет. Не больно?
– Да не больно. Приятно даже. Если бы ты еще сверху язычком – я бы и…
– Вы что это, больной! Немедленно прекратите! А то рука дернется, он в него упадет – так и будешь ходить потом.
– Ну давай, Белка. Ты же обещала.
– Ты что! А клятва Гиппократа? А врачебная этика?! У нас по ней тоже зачет.
– Вот ты, блин, гиппостудентка. Отличница. Вынимай тогда свою кочергу.
– Да уже все. И ничего сложного. Все получилось. Такие вы у меня хорошие оба. Молодцы просто.
– А награда нам? Ему хоть.
– Ну потом. Надо еще мне тут одну вещь проверить.
– Какую?
– Предстательную железу.
– Так залазь сверху и проверяй!
– Нет, Миша. Это не так делается.
– А как?
– Мануально. Изнутри. Но это вообще не больно. Переворачивайся на живот и подними таз.
– Белка! Давай лучше ты в такую позу станешь. А я тебе клизму поставлю.
– Ну Мииишка! Я же для учёообы! Для практики! А ты!
– Нет уж, к черту, хватит с меня твоей учебы!
– Это знаешь, какой важный орган! Она выделяет иммуноглобулины, ферменты, витамины, лимонную кислоту. Ионы цинка даже.
– Так витамины не с той стороны пробовать надо! Будешь?
– Ну проверить сначала надо! Давай. А я потом.
– Сказал – все! Я одеваюсь. Курить охота – умру щас. Где тут у вас подымить можно.
– Нигде нельзя. Только главврач у себя в кабинете курит.
– Ну пошли к нему сходим.
– Ну пошли. Не дал мне доучиться.
– Щас я тебя доучу. Теперь я буду профессор.
Кабинет главврача был большой, с холодильником и диваном под кожу; в центре стоял стол в виде буквы Т. Михаил уселся в мягкое кожаное кресло за столом, Белка открыла форточку и присела на край стола.
– Так, Бурлакова, снимайте.
– Халат?
– Трусы.
– Ну он так не говорит!
– А как говорит? Что, ни разу тебя за попку не ущипнул?
– Не, шлепнул только раз.
– Вот сволочь старая, надо ему самовар починить.
– Да у него и нет самовара, Мишка.
– Чайник, в смысле, начистить.
– Ну не надо! Он еще мне практику должен подписать.
– Ага. Практику. Щас подпишем. Садитесь сюда, по центру. Так, правильно. Ноги раздвиньте. Спину – назад, ноги – вверх. Хорошо пока, по учебнику все. Вопрос первый: как называется, когда девушка вот так на столе… ноги кладет на плечи, и ей там… языком?
– По латыни? Ку… нилингус?
– Отлично. Теоретически Вы подкованы. Теперь на практике. Включаю секундомер. У Вас одна минута, Бурлакова. Начали.
Белка откинула голову назад, выгнула шею, застонала, руки ее сгребали бумаги, лежащие на столе, она сдавила бедрами уши Михаила, отпустила, дернулась несколько раз и сняла ноги, слезла со стола и устроилась у него на коленях, обняла за шею и впилась в губы. Михаил остановил секундомер.
– Пятьдесят секунд. Реакции у Вас хорошие.
– Мишка. Какой ты у меня хороший!
– Разве я тебе так раньше не делал?
– Ну делал. Но сегодня… Я тебя… его… таки намучила. Ты мог заставить меня что угодно сделать. Я бы согласилась.
– Я никогда тебя ничего не заставляю, Бельчонок.
– Ну я не так сказала. Ну не сердись. Ты мог захотеть все, что угодно. А ты мне так приятно сделал. А знаешь, почему я так быстро?
– Почему.
– Я представила, как мы с тобой на море… летим на парашюте. Только ты не сзади, как тогда, а спереди. И так мне делаешь. А на катере Ахмет на нас смотрит и кричит все: Гуд флай? Ну я и…
– Развратница ты у меня. Редкая.
– Ну я не была такой, Мишка! Это ты меня такой сделал! А теперь упрекаешь!
– Да что ты, маленькая. Я наоборот – горжусь. Твоими успехами. В обучении.
– Ну ты меня смущаешь! Бедную девочку.
– А бедная девочка знает, что такое смущение?
– Что? Это когда стыдно?
– Это когда я хочу чего-нибудь, но боюсь.
– Я уже почти и не боюсь никогда. Но иногда…
– Это не страшно, посмущаться иногда.
– Да. Только уши краснеют.
– Щеки и уши и должны быть у девушки розовыми. Это красиво.
– Так я сейчас красивая?
– Ты всегда красивая. Даже когда спишь.
– Ну ты такой у меня льстюн, Мишка! Но мне все равно приятно. Давай я и тебе приятно сделаю. Как ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты сама всегда от меня чего-нибудь хотела. Приятней твоего желания для меня ничего нет.
– Правда? Я всегда и хочу. И жду. И если я этого не говорю, это не значит, что не хочу. Девушка должна быть скромной. Давай я тебя так скромно поцелую.
Белка опустилась вниз и оказалась на коленях почти под столом.
– Так, Бурлакова, последний тест. Перед зачетом. Продолжайте. Мариванна, здрасти! Заходите!
– Кто там?!
– Да никого нет. Но ты же должна представить, что это днем. Экзамены сдают днем.
– Вот подлец ты, Мишка! Испугал меня. Щас покусаю!
– Покусай, Бельчонок, я не против. Ооох, и хорошо ты делаешь! Ты голодная видно. Ох, блин, вот что получилось. Извини.
– Ой, да я проглотила все, Мишка!
– Вот и хорошо. Будешь навитаминенная. С ионами. Цинка.
– Тебе понравилось? Морально.
– Да, очень нравственно было. Практика пройдена. Зачет сдан. Вылезай. Повернись. Давай попку. Где моя ручка? Пять баллов. Печать ставить?
– Ну Мииишка!!! Это не все еще! Мне еще лекцию прочитать надо!
– Да читай себе на здоровье.
– Так и ты там должен быть.
– Та без проблем. Посижу. Покемарю в уголке. Спать охота, сил нет.
Михаил спустился по лестнице, бабулька у выхода испуганно открыла глаза.
– А Вы кто?
– Ко… брат. Сестре помогал к сессии готовиться.
– Помог?
– Ну да. Три раза.
– Вот и молодец. Людям помогать надо. Иди спать теперь.
– Иду.
Михаил стоял у стола в аудитории, поднимавшейся амфитеатром вверх, полной женщин в белых халатах. Рядом, на стойке, висел плакат: мужская фигура в профиль в разрезе. Как Фредди Крюгер тебя пополам распанахал. Аж дрожь прошла. С другой стороны стола стояла Белка в белом халате и шапочке, с указкой в руке.
– … вы прослушаете лекцию «Введение в сексологию». Сегодня – первая часть – я познакомлю вас с устройством мужских половых органов и с их функционированием. На плакате вы можете увидеть в разрезе… …он по-научному называется «пенис». А по-русски вы и сами знаете, как называется. Запомнили? Ну ка, повторили хором: ПЕ-НИС. Молодцы. Он играет главную роль в процессе оплодотворения… …сперматозоиды вырабатываются яичками или, по-научному, тестикулами. Вот как они выглядят на практике…
Михаил невольно опустил глаза вниз и с ужасом увидел, что стоит он совершенно голый, с эрегированным по-научному пенисом, а Белка приближается к нему с линейкой и штангенциркулем.
– …обычно размеры его не превышают… …бывают экземпляры и более крупные… Вы сами можете убедиться… … сейчас мы все измерим, а вы запишете параметры в конспект и определите по шкале Рихтера…
Он сделал движение, которое должно было вынести его пулей из этой аудитории, но ноги словно приросли к полу и налились свинцом. Тогда он попытался прикрыться ладонями, но и руки совершенно его не слушались. Белка деловито измеряла его хозяйство. Он с тоской посмотрел в зал: лица многих сидевших женщин оказались ему знакомы, чего он раньше не замечал. Боже, это же Светлана Александровна, твоя первая учительница. И не изменилась совсем почти. А это… Ирка Рубанова. Ты ее любил в восьмом классе. Безмолвно. Безнадежно. Вика Самойлова. Так же безнадежно. На первом курсе. И как они тут все разом собрались. На него ласково смотрела фигуристая женщина лет сорока с мощным бюстом. Тетя Маруся? Да, из ЖЭКа. Ее-то как сюда занесло. Вот черт! Тимкина Дашка! Улыбается тихонько. Все Тимке расскажет! Ну, блин, откручу потом Белке хвост!
– …для выделения сперматозоидов пенис необходимо возбудить, что мы уже имеем в наличии, и произвести необходимое количество движений или по-научному фрикций. Количество фрикций совершенно индивидуально и зависит от общего возбуждения объекта и его состояния здоровья. Основных способов для проведения фрикций четыре: мануально, орально и… маммо… мамма… забыла, как по-научному… грудями, короче. И внутрь, конечно. Туда. Ну, вы поняли. Сейчас мы с вами попробуем это на практике. Мне нужны добровольцы. Вас как зовут, женщина? Светлана Александровна? Очень приятно, проходите сюда, пожалуйста. Еще кто. Так, блондинка в третьем ряду. Хорошо, выходите. Мариванна, здрасти, Вы хотите? Отлично. Приступим.
Стыд раскаленной ртутью заструился у Михаила по венам. Господи, если ты есть иже еси на небеси, пусть светится имя твое, хоть горит пусть всю ночь, прошу тебя, хлеб наш насущный даждь нам днесь, не, про хлеб не надо, потом тебе манны небесной захочется, потом котлету, сбился, блин. Вот. Богородице, дево, рааадуйся… не, дев не надо, их тут и так до черта. Ага, пронеси чашу сию мимо меня, куда-нибудь к другому столику, я ее совсем и не заказывал. Я никогда больше не буду пить пиво у Тимки. И курить. Буду ходить за хлебом. И за картошкой. Выносить мусор. Никогда не буду ругать Белкины котлеты подгорелыми. Буду зажигать свечки… где-нибудь, придумать надо, где. Да, кредо еще надо. Верую, Господи! Спаси и сохрани! От кошмара этого. Отпусти меня грешного. На покаянье.
Из коридора донесся звонок, слушательницы стали закрывать конспекты и вставать со своих мест.
Благодарю тебя, Господи! Я знал, уверовавший в Тебя, пройдет по воде аки по суху! Руки шевелятся. Ноги… Все шевелится. Ну, Белка, пагади у меня!
Михаил проснулся и первым делом языком потрогал зуб – он был гладкий и не болел. Вот дурня наснилась. Телки какие-то. В халатах. Железяки. Кошмар, короче. Не буду больше Тимку слушать. Надо вставать.
Раздался звонок, он пошел открывать.
– Привет, Бельчонок. Отдежурила? Спать хочешь?
– Привет, Мишка. К сессии готовилась. Почти и не спала. Схожу в магазин. Что ты на обед хочешь?
– Я сам схожу. Поспи. Потом котлет нажаришь.
– Котлет? Да они у меня вечно пригорают. А ты бурчишь.
– Да что ты, маленькая. У тебя самые лучшие котлеты на свете!
– Правда? Что ж ты раньше не говорил.
– Раньше я был дурак-дураком.
– А теперь?
– Теперь я другой.
– Чего это?
– Не знаю. Сон приснился. Кошмар. Ужас просто какой-то.
– И там были котлеты?
– Господи, чего там только не было!
– А я там была?
– Конечно. Три раза. La Belle Dame sans Merci.
– А что это значит?
– Значит, что ты была красавица. Пошли в душ?
– Ну пошли. Только ничего там делать не будем!
– Да ты что! Никада!