Я открыла глаза, садясь и придерживая голову рукой. В неё словно налили металла, такой тяжёлой она ощущалась. Последнее что я помнила, я была в спальне, пила горячий шоколад, а потом… Все начало расплываться, и я, кажется, потеряла сознание. Сквозь пальцы я увидела тёмный земляной пол, утоптанный до гладкого состояния. Где это я?

Я подняла голову, чтобы оглядеться, изредка морщась от тяжести в голове и ещё от голода, в желудке заурчало. Я была в камере. Это была первая плохая новость. Вторая заключалась в том, что эта темница не была похожа на ту, что была в моем доме. Тут было плохое освещение, холодно, антисанитария и просто плохие условия. Что я тут забыла? И почему не помню, как оказалась тут?

Пока я осматривалась, расхаживалась и усиленно напрягала память в попытке вспомнить хоть что-то, происходило — ничего. Камеры напротив были пусты, по бокам вроде бы тоже, ничего не было слышно и видно, потому что светильники явно делал какой-то криворукий маг. Светили они плохо, с перебоями и наверняка в самый нужный момент переставали работать. Ещё одной плохой новостью оказалась деревянная скамья, кстати, не очень широкая. Видимо на ней мне предстояло спать, и видимо поэтому моя спина так ныла сейчас. Сколько я тут провалялась?.. Но самой печальной новостью из всех оказался — браслеты. Широкие металлические браслеты, сковывающие каждую из моих рук. Выглядит как украшение, хоть и не изысканное, но мощный охранный артефакт. Моя же разработка. Он не выпустит меня из тюрьмы, он не даст мне реагировать агрессивно и ещё поможет найти, если всё же мне удастся как-то обмануть его и сбежать. В первый раз в жизни мне вдруг захотелось уметь отключать собственные артефакты, не знаю, придумать им кодовое слово, чтобы их не использовали против своего же создателя. И самое интересное, браслет и правда без изъяна, никак его не обманешь и не снимешь. Вот за что они так со мной?

Раздались шаги по коридору, рядом с решёткой появился Саймон, он белозубо мне улыбнулся, я же не разделяла его хорошего настроения.

— О, ты уже проснулась. Я рад.

— Я не очень. Где я? И что это все значит?

— Это тюрьма в Логове. А ты заключённая, которую ожидает суд.

— И как же я сюда попала?

Саймон опустил глаза:

— Я подмешал тебе в горячий шоколад снотворное. Нам нужно было выдвигаться, и так было проще. Ты не сбегала, не дерзила, а просто проспала весь путь. К тому же так положено делать, чтобы враги не узнали, где расположен наш город.

— Сколько раз ты обновлял снотворное, позволь спросить?

Пауза. Молчание. Вздох.

— Шесть.

Я прикрыла глаза. Не кричать. Хотя это объясняет головную боль.

— Саймон, ты… — я поджала губы, но все же решилась, — ты идиот. У меня голова теперь тяжеленая и болит. Нельзя так часто давать снотворное.

— Буду знать, — он с улыбкой развёл руками. Он что и правда решил, что от того, что он поулыбается мне после своих ошибок, то я сразу прощу его?

— Почему бы тебе просто не сказать, что надо так сделать и все? Зачем делать это тайком?

— Ты бы не огласилась.

— Зато бы я знала. И это было бы честно.

— Я сделал как надо было. Я поступил правильно.

— Опять, — взвилась я, — опять ты со своим «правильно». Твоё правильно учитывает только твоё мнение, но никак не моё. А если будет «правильным» убить меня? Как ты поступишь?

Саймон нахмурился, в её глазах проступил лёд. Ох, тоже мне нашёл кого пугать и чем? Грозными глазками.

— Знаешь, что, Саймон? Я считаю, что мне правильно стоит перестать с тобой разговаривать сейчас, а то у меня сейчас браслет докрасна раскалится так мне хочется надеть на твою голову эту скамью. О и знаешь ещё что? Я думаю, я поступлю ПРАВИЛЬНО.

Я развернулась к нему спиной, руки ныли от браслетов. Меня же переполняли эмоции, в основе своей негативные.

— Я принёс тебе твою свистульку.

Стук падающего предмета на пол. Удаляющиеся шаги. Посидев немного, я встала и подобрала с пола свистульку. И зачем он её притащил сюда? Вряд ли охрана разрешит мне тута насвистывать песенки? Я рассматривала её, взглядывая в трещинки, сколы, нарисованные глаза и странный клюв. Внизу на ножках я почувствовала пальцами словно бы царапины. Странно, почему я не видела их раньше. Я развернула птичку и подойдя в решётке поближе, под свет шаров, попыталась разглядеть что-то. Кажется, это были буквы. Вторая точно С. А первая… Хм… Похоже на А. АС. Чтобы это значило. Сделано явно детской рукой, наверное, какой-то ребёнок подписался на игрушке, когда сделал её. Я, когда была маленькая, на всем подряд выцарапывала своё имя.

АС.

От лица отлила кровь, в голове всколыхнулись воспоминания. Я была не очень усидчивым ребёнком, и мне было лень везде выводить своё полное имя, тогда бабуля предложила мне писать первые две буквы своего имени — АС. Я ещё раз посмотрела на птичку. Не может быть, чтобы это была птичка из моего детства. Совпадение? Насколько я помню, последний раз бабушка убрала все мои игрушки на чердак, да так до пожара они там и лежали. Где же тогда Саймону взять игрушку с такими же инициалами?

Сердце сжало тревогой.

Дом, где ты выросла. Эта та же избушка да? Куда я приходил?

…

Она сгорела.

…

Что с твоими пальцами?

…

Это сажа.

…

Пришлось побывать на пепелище.

Я вернулась на скамью. У него был такой задумчивый взгляд. С чего ему вообще расспрашивать меня о моем доме? Ещё эта свистулька? Что всё это связывает с Саймоном? Он спрашивал, потому что знал? Мои размышления прервал звук шагов, однако не такой уверенный и чёткий как у Саймона. Я смотрела в коридор, ожидая гостя и раздумывая кто бы это мог быть, если не Саймон. Передо мной появилась женщина, она была высока, выше меня точно, на её лице отображалась брезгливость и что-то ещё непонятное мне. Она остановилась рядом с моей камерой и смотрела прямо на меня, так что у меня не было сомнений что она пришла именно ко мне. Но кто она? Её лицо казалось мне знакомым, но лишь немного. Светло русые волосы, собранные в пучок, темно серые глаза, красивая кожа, облачена в дорогое пальто, манто в руках, сапожки. Из обеспеченной семьи — это видно и украшения при ней и меха. Чем же её заинтересовала моя скромная персона?

— Ну здравствуй, Аселия. — Стоило ей только открыть рот, как я сразу её вспомнила. Лейла. Ого, а я и не знала, что она изменилась… она была старше меня, но не настолько. Такое ощущение, что она лет на 5-10 выглядит старше, чем есть на самом деле. И кажется, то чувство на её лице, что я не смогла распознать сразу — это отвращение. Ко мне.

— И тебе здравствуй, Лейла.

Я вернулась взглядом к свистульке. Что ей надо? Разговор о девичьем? Это вряд ли. Единственное, что её правда волновало всегда — это Саймон, так что скорее всего она пришла именно поэтому.

— Зачем ты тут?

— Из-за тебя.

— А конкретнее?

— А конкретнее я советую тебе держаться от него подальше.

Ооо, пошли угрозы… Да ещё так сразу в лоб. Никакой тактичности, как и брат, Лейла всегда была прямолинейна, не вуалировала ни угрозы, ни свои мысли. Что в голове, то и на языке.

— Не понимаю, о чём ты, — я сделал невинную рожицу ей.

— Ирбис. Слишком много внимания тебе, внезапно объявившейся на нашем с ним пути, мне это не нравится.

— Так и скажи это ему, а не мне. Я на него никаких видов не имею.

Я развела руками. А даже если бы и имела, зачем мне это рассказывать тебе?

— Я скажу, он же мой муж всё-таки, он послушает меня.

Она произнесла это с таким нескрываемым самодовольством и даже гордостью, что я вгляделась в её лицо, ожидая подвоха, но нет… она и правда гордилась этим фактом. Да уж…

— Насколько я помню, Ирбис не женат.

— Мы живём с ним вместе много лет. И спим тоже.

Я поморщилась. О да, прямолинейность. Бестактность. Тоже мне нашла достижение. Порой эти «живём с ним вместе много лет», могут не нести никакой смысловой нагрузки и уж точно не удержат мужчину, если он не любит женщину.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты знала. Он нравится тебе, я знаю, один раз ты чуть не увела его у меня. Второй раз я этого тебе не позволю.

Я усмехнулась, но тут же стёрла улыбку. Не стоит, наверное, ей говорить про его страстные признания, про его то, что я «все эти годы искал тебя и любил тебя, Аселия».

— Да? — Я встала со скамьи и подошла к решётке, — и как ты собираешься мне помешать? Я и так тут в тюрьме сижу, и меня собираются судить. Чем ты сможешь мне угрожать? Что может быть хуже этой дыры, вашего Логова, вашей судебной системы и всего этого?

— Я убью тебя.

— Это серьёзное заявление, — я улыбнулась, я отнюдь не боялась всех этих её угроз. Они выглядели смешно и жалко. — По-моему тебе стоит сначала поговорить с Ирбисом, вдруг он расстроится, если его сокровище убьют. Может тебе лучше нам не мешать?

Она прищурилась, по лицу Лейлы пошли красные пятна, она поджала губы.

— Ах ты! Безродная выскочка. Ну ничего, я найду на тебя управу.

— Как скажешь.

Я осталась в тишине камеры. Зачем я стала её выводить из себя? Мне так нужен Саймон или я до такой степени не готова уступать в принципе? Или уступать его ей? Я покачала головой. Безумие, как есть, безумие. Чего ей вообще надо, ну живёт она с ним, ну спит она с ним, меня-то зачем впутывать. Я на нем не вишу, умоляя быть со мною, не упрашиваю. Это его личное решение, и вряд ли я могу ей помочь. А если он снова не принадлежит ей в душе, то это не моя вина, и я ничего не могу изменить. Значит, не судьба. Хоть мне её немного и жаль… Столько лет любить, хоть так дико и примитивно, но все же, а в итоге явится какая-то «безродная выскочка» и уведёт, того, кто тебе дорог. А все потому что он никогда её и не был.