Закончив писать письмо, я встала из-за стола и потянулась. В комнате было темно. Неужели так стемнело уже? Я подошла к окну. Нет, просто погода испортилась, густое тёмное небо вот-вот разольётся дождём. Я вернулась в кресло, перечитывать письмо не хотелось. Завтра его отправят, и через две недели оно будет на месте, в её тёплых тётушкиных руках. Я огладила исписанный лист бумаги. Ответное письмо тётушки Лорейн лежало на столе, я сложила его и дотянувшись до шкатулки положила внутрь. Шкатулка была уже полна, за два года там набралось достаточно писем. Была ещё одна шкатулка, для писем от девочек, иногда я им всем троим писала одно письмо, если не было времени, иногда хватало написать каждой хотя бы по абзацу. Сейчас было время жатвы, но дожди никак не давали людям окончить свою работу, они боялись, что урожая не случится.

Я встала из-за стола второй раз и вышла в коридор. В коридоре было светло и тихо, редкие слуги радостно мне улыбались, кланяясь, и продолжали путь. Два года назад ступив первый раз на территорию «настоящего дома Армана», я пришла в ужас. Я ожидала увидеть дом, да, большой, да, запущенный, но просто дом. Я усмехнулась, но ожидало меня имение громадного размера, гигантский трёхэтажный дом, почти заброшенный, заросший, унылый сад, в котором погибли за столько лет не только плодородные деревья, но и простые кустики с цветами, множество хозяйственных построек, за которыми также никто не следил. Имение было огромным, для двоих так точно, за ним присматривал дворецкий и его жена, как оказалось это дворецкий был сыном того, что был ещё при Армане, и он верно служил, защищая дом и следя за ним в меру своих сил. Но что могут двое людей почтенного возраста, даже при большом желании? Слуги были распущены давно, и никто не знал, когда вернётся хозяин.

Работы было очень много, первые дни я растеряно ходила по этому имению, разглядывая стены в плесени, упавшие обои, старую и просевшую мебель. Я боялась взяться за что-то, работы, мне казалось, так много, что мне и за век не справиться, но за дело взялся Арман… Не прошло и недели, как у меня была целая армия слуг и помощников и, получив разрешение тогда ещё жениха, я занялась генеральной уборкой, безжалостно выкидывая все сломанное и не подлежащее ремонту. Все остальное было отправлено в деревню, которая окружала имение и также принадлежала Арману, на их нужды, либо на починку. За год я успела полностью переделать первый этаж, завезти новую мебель, всё расставить и перекрасить, обставить так, что каждый раз я испытывала моральное удовлетворение, спускаясь на первый этаж и проходя мимо какой-то картины или колонны. Были в этом доме и такие вещи, что заставляли меня трепетать и старательно вызывать мастеров, чтобы они восстановили эту красоту. Например, витражи в одной из столовых, кровать в нашей спальне, трюмо и ещё пара вещичек, покоривших моё сердце.

И если тогда я все делала с опаской, оглядываясь на Армана и ожидая похвалы или наказания от него и вообще не зная, чего от него ждать, то сейчас я чувствовала себя полноправной хозяйкой целого имения, которое было восстановлено наполовину, огромного сада, где выращивались различные растения от декоративных до плодоносных. Столкнувшись с управлением всеми слугами, я несколько была растеряна, однако жена деревенского старосты многому меня научила и по сей день давала мне ценные советы. Деревня, что располагала вокруг имения и принадлежала Арману, по его же словам стала больше за то время, что его не было и увеличилась почти на треть за эти два года. Пока я занималась домом, садом и слугами, Арман руководил деревней. Помогал им деньгами, советом и просто своей поддержкой, его так искренне приняли и так ждали, что я, признаюсь, была весьма этому удивлена, также, как и искренней радости от того, что такой добрый хозяин привёл в свою семью девушку. А ещё все люди в деревне знали, что ему нужна кровь. Вот все, поголовно. И все относились к этому так, словно это было абсолютной нормой.

Мне нравилось тут, определённо. Я скользнула по отполированным перилам, коснулась картинной рамы. Теперь это был любовно отстроенный дом, в котором было уютно и красиво, я старалась по максимуму справляться со своими обязанностями, помогала мужу в деревне. Мужу… Я тронула перстень с зелёным как глаза Армана, камнем. Когда мы приехали в этот дом меня с азартом охватило желание все перестроить и переделать и то, что Арман не является мне официально мужем, не беспокоило меня, однако несколько месяцев спустя он напомнил мне об этом, надев на палец кольцо и сообщив, что у меня есть месяц, чтобы все подготовить к нашей свадьбе. И вот мы уже как полтора года женаты, без детей по известным причинам. Сначала меня это даже огорчало, когда я получала радостные письма от Лорейн, что он вышла замуж и ждёт ребёнка, и от Марианн, что он уже родила одного и ждёт второго, но… решила просто принять этот факт. Пока так.

Теперь я могла одеваться в изысканные платья и самые красивые туфли, мне служанки делали причёску и массировали вечерами плечи, нас кормили вкуснейшей едой, и мне не приходилось готовить самой. Однако вскоре я поняла, что не так уже это важно для меня, набаловавшись этим в первый год, во второй я просто перешла на красивые, но практичные платья и туфли, чтобы было видно, кто я, но при этом мне не требовались помощники, когда я передвигаюсь по дому и имению. Мы ели не только изысканную и дорогую пищу, но и обычную, которая была полезнее и вкуснее порой. Арман с улыбкой следил за моими изменениями и лишь изредка поправлял меня, когда меня начинало заносить. Он был любящим, искренним мужем, прекрасным другом и слушателем. Я могла быть с ним собой и ни разу, ни одного дня, проведённого тут, в его имении, я не пожалела, что вышла за него замуж. Даже те дни, когда я, свесившись через перила, кричала ему гневные слова, швыряя дорогущей вазой в него, я все равно любила его, и все равно хотела быть его женой.

Скоро должен бы быть праздник плодородия, и Арман пропадал целыми днями в доме старосты, помогая делать то, что мог и делать из своего кабинета на третьем этаже имения. Но видя, что он так старается для этих людей, с какой открытой радостью участвует во всех их праздниках и фестивалях, я сама наполнялась любовью к этим людям. Для него это не были просто люди, которые платили ему налог за его землю и за то, чтобы там жить, это была его семья, и он о ней заботился так хорошо, как мог.

Я тихо улыбнулась. Я почти спустилась на первый этаж, оставалось совсем немного, когда вечернюю тишину дома разорвал крик. Я замерла, несколько секунд тратя на осознание происходящего. Крик? Я прислушалась, неужели показалось? Нет, крик повторился ещё громче и надрывнее. Это был младенческий крик, и сердце отозвалось на него, сжавшись в тугой комок и застучав быстрее. Я пробежала по коридору, игнорируя удивлённые взгляды горничных, собиравшихся убирать его, и остановилась наверху главной лестницы. Лестница была как раз напротив входной двери, там, рядом с дворецким стоял Арман, он был весь мокрый. В приоткрытую дверь было видно, как на улице хлещет дождь.

Арман стоял посреди холла со странной блаженной улыбкой, в его руках был свёрток, издававший столь громкие звуки.

— Арман?

Я начала движение вниз, мой голос вознёсся к сводам и достиг его ушей, он повернулся ко мне, и когда я подошла ближе, показал свёрток. Там был младенец, конечно же, совсем ещё малютка, он истошно кричал, требуя чего-то и стискивал крохотные кулачки. Сама не понимая, что делаю, я взяла у Армана свёрток и тихонько покачала. Малыш затих и как-то подозрительно взглянул на меня, но не решался больше нарушить тишину. У него были яркие серо-голубые глаза, поглядывающие на меня и беззубый причмокивающий ротик. Наверное, он голоден, мелькнуло в голове. Я, все также прижимая к себе это маленькое существо, озадачено посмотрела на мужа, он все также улыбался мне счастливой улыбкой безумца.

— Арман? Кто это?

— Его зовут Летти. Правда он очень милый?

— Летти, — тихо произнесла я, одной рукой погладив малыша по щеке. У него была мягкая и горячая кожа, я млела, касаясь её, внутри превращаясь в какой-то странный комок нежности. — Откуда он?

— Любовь моя, — Арман развернул меня к себе и взял за плечи, — в деревне случился пожар, обвалилась крыша местного клуба, и его родители погибли…

- О, боже… — Я задохнулась от жалости к этому бедному малышу, оставшемуся без крова и родителей.

— Дорогая, я знаю, что у тебя много забот, прости, если требую от тебя слишком многого…

Я подняла голову и взглянула в глаза Армана. Мы поняли друг друга.

— Кончено, мы его возьмём.

Мне хотелось быть с этим ребёнком, я уже чувствовала эту связь к нему.

— Но, любовь моя?..

— Что?

Я все также улыбалась и смотрела на Летти, а он на меня. Мне было все равно, что происходило в этом мире, меня наполняло тихое и безмятежное счастье. Летти тихо гукнул мне в ответ, вызывая слезы на моих глазах.

— У него была старшая сестра… А ещё… — Арман потупился. — Прости… Там погибла ещё одна женщина, вдова, она одна воспитывала сыны. Я не мог их оставить там…

Я подошла ближе и сжала его руку, прижимаясь всем телом. Мой муж самый добрый на свете человек, как можно было сомневаться в подобном.

— Как скажешь, любимый, я всех их приму.

Я, конечно, знала, что это будет непросто, что мне придётся потрудиться, но ради этих восхищённых зелёных глаз, я сделала бы это не раз и не два. Разве я могла отказать ему? Да и ещё в таком действительно важном деле.

— Приведи их, они в экипаже сидят. — Арман обратился к дворецкому, и тот скрылся за дверью. Прошла пара мнут, и дверь открылась, пропуская его и мальчишку, что кутался в мокрый плащ Армана. На руках дворецкого сидела девочка. Девочка и правда была чем-то похожа на своего младшего братика, она была ещё совсем маленькой, года два, может быть. Она была в ночной сорочке, большие, такие же как у брата, серо-голубые глаза были распахнуты в испуге, а тёмные волосы, обрамлявшие круглое пухлое личико, были мокрыми. Она испуганно прижалась к дворецкому, собираясь заплакать. Я перевела взгляд на мальчика, он был высок и потерян, его тёмные глаза ничего не отражали и, казалось, он вообще был не тут, он был худ, и я бы сказала даже истощён: глаза запали, скулы слишком резко выделялись на детском личике, а волосы были грязны, он также был одет в ночное. Бедные дети…

Арман посмотрел на меня, и я поняла, что он ждёт, что вот сейчас я, наверное, передумаю, откажусь от всего этого. Он внутренне готов отстаивать свою позицию, защищать этих, ставших ему за вечер, родных деток. Даже если на задворках у меня и возникало желание отказаться, струсить, то оно растаяло под этим напряжённым взглядом зелёных глаз.

Я подошла к мальчишке и погладила его по мокрым и грязным волосам, он обратил на меня внимание.

— Эй, привет, — он все также смотрел, но уже не так бессмысленно, — Иди ко мне. Мы позаботимся о тебе.

Я наклонилась и, придерживая Летти, запечатлела на его мокром от дождя лбу поцелуй, стараясь вложить как можно больше тепла и любви к нему. Откуда только взялась сейчас это любовь к ним? Желание заботиться об абсолютно незнакомых детях? Мальчишка вздрогнул всем телом, его губы, стиснутые до этого времени, задрожали, и он прижался ко мне, судорожно цепляясь маленькими пальчиками за платье. Приглушенное рыдание вызвало во мне странное ощущение. Мне захотелось всё бросить и успокоить его, чтобы он вот так горько не плакал посреди этого холла, словно потерявшийся щеночек. Я погладила его по волосам, мои собственные слезы подступили к глазам. Я повернулась к девочке, она капризно скривила губки и, заметив, что я на неё смотрю, тоже разрыдалась, протягивая ко мне ручки. Я приобняла её. Также целуя в макушку. Слезы все же вышли из-под контроля и стекали по моим щекам. Так в один прекрасный, но ужасно горький вечер я из просто жены стала мамой трёх ребятишек. Сзади меня обнял Арман, утешая поцелуем в шею.

— Ты прекрасна.

Там мы и стояли под умиляющимся взглядом дворецкого и осторожно выглядывающих служанок, обнявшись и плача. Завершил эту композицию Летти, добавив к нашему тихому концерту свой громкий и очень требовательный плач.

Почти ночью после сотни дел по отмыванию, утешению и укладыванию троих малюток спать, я расчёсывала свои волосы перед зеркалом в спальне. Арман лежал на кровати, просматривая какие-то бумаги и изредка шурша ими.

— Арман, — тихо позвала его я, смотря на него в отражении зеркала, он послал мне воздушный поцелуй и с улыбкой снова уткнулся в бумаги, — а что ты будешь делать, если в деревне снова случится несчастье? И снова дети останутся одни?

Он замер, опуская лист на одеяло, задумался, потом, не глядя на меня, сообщил:

— Пожалуй, я приду домой к своей любящей жене с добрым и большим сердцем и попрошу её взять под своё крылышко ещё кого-то, — затем Арман уверенно взглянул в мои глаза, моя рука с расчёской так и замерла в воздухе. — Прости, любимая, если тебе это неприятно. Я столько раз в таких ситуациях держал детей на руках, бегая по деревне и пытаясь найти того, кто возьмёт к себе лишний рот, да и ещё не просто возьмёт, а сможет приласкать и пригреть его. Сам не решался, не было у меня ни условий, ни желания, наверное. А сейчас ты превратила наш дом во дворец, наполнила его светом и уютом, но он слишком велик для нас двоих. Ты помнишь, ты сама сказала, что мы может дать наше тепло тому, у кого его теперь нет. Я готов впустить в наш дом так много детей, сколько это вообще возможно.

Я улыбнулась, продолжая расчёсывать волосы, это то, что я и хотела от него услышать. Ничего меньшего я и не ожидала. Скорее услышав что-то другое, я оскорбилась бы.

— Ты самый восхитительный муж на свете, — проговорила я тихо, но он меня услышал. Арман не мог сдержать улыбки, теперь то и дело поглядывая на меня, а не на свои бумажки.

Тётушка Лорейн, когда-то вы назвали Армана чудовищем, но боюсь вы ужасно ошибались, я не встречала ещё человека с такой большой и доброй душой, способного так любить ближнего своего. Наверное, долгие годы жизни накладывают свой отпечаток на его истинную доброту, увеличивая её в разы. Даже если он никогда не осмелится сделать меня такой, как он, я всегда буду знать, что все дети, попавшие в этот дом, останутся в самых надёжных руках. А тот факт, что он пьёт кровь… я, смотря в зеркало, немного закатала рукав сорочки вверх и задумчиво провела по синеватым точкам пальцем. Ну кого теперь этим удивишь?.. Да и почему это может быть несовместимо? Очень даже.

Я встала и улыбнулась своему отражение, продемонстрировав зубы, провела языком по своим родным клыкам. Когда-нибудь, возможно, я стану такой же, как ты, Арман, и тогда мы сможем помогать этим людям гораздо дольше, чем несколько десятков лет. Мы будем не чудовищами, нет. Мы будет чудом, ангелами, что пришли к людям нести свет, добро и благодать.

Я отошла от трюмо и легла на кровать, забираясь под бок к любимому мужу. Армана обнял меня, поглаживая по плечу и целуя в щеку. Ну а пока… Пока все будет так, как есть.

Конец.

5 марта — 8 ноября 2016 г.

Довженко Маргарита