Шли дни. Чтобы успевать все, мне приходилось приходить к старику поздно ночью, когда тётушка Лорейн уже спала. Я спускалась на первый этаж и там, сподобившись, вылезала изо окна и шла в горы с фонарём, а потом также обратно. Из-за этого я сильно не высыпалась и постоянно зевала, где бы я не находилась. Тётушка Лорейн считала, что я читаю ночами любовные романы и часто журила меня за завтраком, видя, как я снова сцеживаю зевки в кулак. Однажды она рассердилась и попыталась подсыпать мне сонной травы — дело кончилось плохо. Как выяснилось, что у меня на неё аллергия, а потому мне было ужасно плохо и было сложно дышать. К утру мне стало легче, и когда тётушка Лорейн ушла на рынок, я отправилась в горы, хотя из-за болезни дорога казалась мне раза в два длиннее. Я и сама не понимала, отчего я так поступаю, ведь он точно не умрёт от того, что я его один день не покормлю. Он там сколько лет провисел на стене? Но всё равно продолжала упорно ходить туда ночами. Мэни качал головой, поддерживая меня на уроках, где у нас были совмещённые занятия, и помогал мне с домашней работой. Он был так мил и обходителен со мною, не давал мне засыпать на уроках, смешил и иногда очень осторожно как бы невзначай брал меня за руку. Мы встречались с ним глазами, и я всегда первая отводила взгляд, не зная, как ответить на его чувства.

Перед сном, я лежала на кровати и думала об этом старике. Освободить я его не могла. Я пробовала разбить оковы прутом, который валялся неподалёку, видимо, тот самый, что оставили Мартин и Мэни, но я лишь натёрла им руки. Говорить кому-либо о нем мне хотелось. Слишком много вопросов… да и к тому же раз это тюрьма — он преступник. Даже если прошло столько времени. Они не смогут просто так взять и отпустить его.

Последние несколько дней шёл дождь, сильно похолодало и, кажется, я простыла. В первый день мне было так плохо, что мне пришлось звать тётушку Лорейн, чтобы она помогла мне спуститься вниз, весь день она обхаживала меня и не было и речи о том, чтобы можно было ускользнуть из-под её опеки и выйти из дома. Правда из-за неё же мне стало гораздо легче уже на следующий день и тётушка Лорейн спокойно отправилась на рынок, видя, что я могу спокойно дышать и даже сплю без кошмаров. Однако стоило ей уйти, я все же решилась на вылазку в горы. Правда пройдя до середины пути, я изрядно пожалела об этом. Голова кружилась, в глазах темнело, но я, превозмогая себя, спустилась в прохладу подземелья и как ни странно там, где было влажно и холодно, мне сразу стало лучше, чем на улице под ярким солнышком Нуарии. Я практически кулём свалилась на скамейку и тяжело дышала.

— Прости, что не пришла вчера… я заболела… — И к чему эти извинения? Я поморщилась, мой голос был каркающим и совсем не похожим на мой обычный милый и мелодичный голосок. Его глаза следили за мной, хотя я была уверена, что он не видит меня. Когда я махала перед его лицом руками, он даже не замечал этого.

У меня с собой были фрукты, молоко и травяной настой, который я ежедневно скармливала ему, чтобы его силы восстановились быстрее. Настой был разработан лично мной, и опробован на нескольких людях и прекрасно справлялся с любой усталостью и болезнью. Сейчас я и сама глотнула его, чувствуя, как тепло растекается по внутренностям. Также я достала хлеб и мясо. Нарезая все удобными кубиками, я заметила, как дрожат мои руки, и вздохнула. Все-таки это была плохая идея. А он совсем не выглядит умирающим, чтобы я с температурой бежала сюда. Впрочем, я отдавала себе отчёт, что скорее всего делала это, чтобы потешить собственное самолюбие. Посмотрите на меня, я спасаю человека и жертвую ему себя. Вряд ли кто-то оценит эту жертву, в том числе и тот, кого я спасаю, потому что вряд ли он осознает даже её. Я снова вздохнула.

Осторожно я складывала ему в рот кусочки еды, приговаривая разные вещи или песенки словно с маленьким. И все больше поражалась тому насколько хорошо сохранились его зубы, такие молодые, я бы сказала, и очень красивые. Особенно пугающими выглядели клыки. И я старалась осторожнее быть с ними, но с моим состоянием сегодня и с туманом в голове не мудрено, что я пропустила тот момент, когда сама же скомандовала «кусай» и совершенно запамятовала, что не убрала ещё свои пальцы, держащие хлеб с мясом. Боль обожгла палец, я резко дёрнула руку обратно и с ужасом осмотрела след от клыка и ровную бороздку от него же. Кровь никак не останавливалась, надо было чем-то её остановить… Пока я доставала салфетку и обматывала им мой палец, что было непросто из-за катившихся градом слез, старик вдруг задёргался в странных конвульсиях. Я замерла, в неярком свете фонаря пытаясь понять, что с ним. Он словно пытался что-то сказать и. одновременно выгибался дугой, натягивая кандалы. Мне стало страшно. Страшно и от того, что происходило и от того, что все равно помочь не могу, и от собственной боли в пальце, так странно пульсирующей. Вдруг старик втянул воздух в себя, и я услышала, что он что-то пробормотал, но вот что я не расслышала.

— Что?.. — Мой голос звучал тихим блеяньем…

— Кровь… — более ясно повторил он. И мне стало по-настоящему страшно. Он не человек — пронеслась мысль в голове, у него есть клыки и вообще… В этот же миг с громким скрежетом вдруг оторвался от стены один из кандалов, затем с таким же напряжением — второй. Сердце учащённо бухало в груди, а туман в голове мешал нормально думать. Потом сквозь него вдруг яснее проступила паника, и я, придерживая юбки, помчалась на выход. Коридор мне был знаком, однако меня всё равно преследовало чувство дежавю, как в тот раз, когда я также мчалась ко коридорам, только тогда я просто испугалась живого мертвеца, а сейчас этот мертвец шипел за моей спиной и гремел оторванными кандалами. Страх вовсе не предавал мне сил, в глазах темнело, а ноги заплетались и путались в юбках. Я бежала до тех пор, пока не поняла, что поворота нет и я, скорее всего, его пропустила. И, значит, впереди лишь тупик и за мной ЭТО…

От осознания всей отчаянности моего положения я споткнулась и с грохотом упала на пол. Болью сначала обожглись колени, затем локти и ладони, сильнее разболелся укушенный палец, казалось бы, утихший уже. Я прислушалась. Было тихо, я почти уверилась, что он не найдёт меня, а потом замораживая кровь в моих жилах, раздалось где-то прямо надо мной:

— Кроооовь…

Надо упасть в обморок, чтобы ничего не чувствовать, мелькнуло в голове, и я зажмурилась и погрузилась в спасительную тьму.

Пришла в себя я, как мне казалось всего через пару минут, села на кровати и попыталась потрясти головой, чтобы прояснить путанные мысли, но тут же застонала и отказалась от этой идеи. Голова гудела словно гигантский колокол, да ещё так сильно, что на глаза навернулись слезы. Я посмотрела на дверь в свою комнату, потом обвела её озадаченным взглядом. Комнату? Мою комнату? Я, изумлённо распахнув глаза, всматривалась в детали и не понимала, как тут оказалась? Я не помню дороги обратно. Совсем не помню. Может я дошла и потеряла память? Или я никуда не ходила? Может это мой кошмар был?

Я встала с кровати и тут же облокотилась на стену, меня замутило. Тошнота подкатила к горлу, и я, превозмогая боль в голове и слабость в теле, поплелась в ванную. Меня стошнило, и я с отвращением подумала, что я, наверное, просто очаровательно сейчас выгляжу. Настоящая леди. Меня стошнило повторно. Я присела на пол, и мир перестал так сумасшедше вращаться. Во рту был дурной привкус, а ещё я различила сквозь общую какофонию недомоганий настоятельную боль в левой руке. Так и не припомнив обо что я могла удариться по пути, я потянулась к пуговке на манжете, она была расстёгнута, закатала рукав. Там красовались два синюшных пятна, почти слившихся воедино. Посередине каждого была крошечная точка с запечённой кровью. Все это дело напоминало укус и выглядело очень жутко. Внизу послышались шаги, это была тётушка Лорейн. Я быстро застегнула манжету и встретила её таким же тревожным взглядом, как и она меня.

— Дитя моё, ты в порядке? Твоё платье! Ты куда-то ходила?

Я оглядела себя. Платье было в пыли, ладони грязные. Значит все-таки мне не приснилось всё это безумие в подземелье. Тогда как?..

— Я не помню… — Тихо и почти честно ответила я. Некоторое время тётушка Лорейн смотрела на меня, затем попыталась поднять меня с пола.

— Ты вся горишь, — качая головой проговорила тётушка, проводя меня в постель. — Ложись, я сейчас принесу лекарства…

Пока она ходила за травами и порошками, я быстро перевязала руку обрезком ткани и переоделась в ночное платье с длинным рукавом. Палец решила тоже забинтовать, про него я тоже сказала, что не помню, где порезалась, а вот с укусом это точно бы не прошло. К тому времени, когда тётушка поднялась ко мне, жар так овладел мною, что я с трудом осознавала, где я и кто я. Болезнь с новой силой овладела мною.