Я лежала на кровати, рассматривая потолок и приходя в себя, по словам тётушки я проспала целые сутки, ко мне заходил Мэни и Лорейн, а утром вот Марианна. Они принесли мне цветов и вкусностей. Настоящие друзья. Мысль о них заставила меня слабо улыбнуться. Я чувствовала себя очень подавленной и уставшей несмотря на многочасовой сон. Рука также ныла, но разворачивать повязку не хотелось, да и сил не было. В голове вяло, будто в густой похлёбке мешались мысли. О старике, который оказался каким-то странным кусачим существом, о тюрьме, о подземелье, о той женщине с ребёнком и их кукле, что лежала в темнице.

Кукла? Да, кажется, я помню что-то такое. Я села на кровати, придерживая голову и прислушиваясь к общему состоянию организма. Затем я медленно слезла с кровати и присела перед ней. Там под кроватью стояла корзина с теми самыми игрушками. Кукла лежала сверху. Я взяла её в руки и села на кровать, рассматривая.

Она была довольно большой с локоть в высоту и очень старой. Потёртое и выцветшее платье, волосы некогда светлые свалялись и потемнели, и лицо осталось чистым и нетронутым: все также розовели щёчки и широко смотрели на меня нарисованные голубые глаза, слишком большие для такого маленького личика. Я рассматривала куклу, поглаживая её по волосы, раздумывая, что вот перешью ей платье, сделаю волосы другие и будет просто красавица. Только ребятишкам не отдам её, поставлю на каминную полку тётушки Лорейн, я думаю ей должно понравиться такое. Я так увлеклась собственными мыслями, что не заметила, как в коридоре прозвучали шаги и дверь отворилась. Я растерянно посмотрела на тётушку Лорейн. Она же смотрела только на куклу. Сначала она просто изумлённо взирала на неё, а потом её глаза наполнились такой болью и слезами, что я вскочила и испуганно поддержала её под руку.

— Тётушка!

— Тома… — Это был полустон-полувсхлип, я усадила тётушку на кровать и подняла куклу, упавшую, когда я вскочила.

— О чем вы, тётушка Лорейн.

— Так звали эту куклу… — Она взяла куклу в свои руки и погладила, как и я несколько минут назад, ту по волосам. — Прошло столько лет… Откуда ты её взяла?

— Мы ходили туда с ребятами, и они туда заходили и нашли в одной камер. — Начала оправдываться, уже предчувствуя выговор и укоризненные взгляды, но тётушка Лорейн сегодня почти не слушала меня.

Дальше я не стала распространяться, где конкретно, как и кто нашёл эту игрушку и решила, что лучше стоит перевести тему, пока моя история, шитая белыми нитками, не станет очевидной ложью в глазах тётушки Лорейн.

— Вы сказали её звали Тома, вы видели её раньше? Эту игрушку?

На эти слова тётушка усмехнулась и, развернув куклу, начала снимать с её фарфорового тельца одежду. Я оживлённо следила за её движениями, а потом она показала мне спинку куклы. Сначала я ничего не понимала, но потом вгляделась в буквы на фарфоре. От «Лорейн для любимой Мары». Я изумлённо вскинула взгляд на тётушку.

— Да. Именно так. Мара — имя моей сёстры. Моей маленькой глупой младшей сёстры. Наш отец делал таких кукол очень давно, и он сделал эту куклу по моему заказу для неё. И долгое, очень долгое время эта кукла просидела на каминной полке бездумно глядя на нас. Но потом родилась она, Милана, и дала этой кукле новую жизнь. Милана была моей единственной и любимой племянницей и последней обладательницей данной куклы. Я не видела ни её, ни этой куклы с тех пор как…

По щекам тётушки Лорейн потекли слёзы. Я, спохватившись, налила чай который стоял в заварник на столе, рядом с моей кроватью. Она с благодарностью кивнула мне, и, утирая слёзы, продолжила, хотя её голос и дрожал все сильнее.

— Это произошло много лет назад… Мы с моей сестрой жили в этом городе на самой окраине и никого не трогали. Наши родители остались жить совсем в другом месте, и мы начинали свою взрослую жизнь сами. Я училась, а Мара как раз собиралась начать обучаться. И вот к нам в город приехал один мужчина и долгое время о нем ходили только слухи, и никто не видел его. Он был красив, говорили, а ещё очень богат. — Тётушка отпила из кружки чая, задумалась на секунду о чём-то и продолжила. — Он появился на одной из наших светских раутов и очаровал всех. Кроме меня. — Горькая усмешка. — Он был красив, даже слишком, слащав и избалован вниманием. Девушки обожают таких. Мара же тогда поссорилась с юношей, который собирался сделать ей предложение, и она была в ужасно расстроенных чувствах. И вот тогда-то он и зацепил её сердца. А она его нет… Он не любил её!

Воскликнула в сердцах тётушка. Я вздрогнула от этого вскрика, покрывшись мурашками по всему телу. Это была столько горькая история…

— Не любил, я знала тогда, но сестра меня не слушала, как безумная бросилась в него, согласилась на брак с ним. Вскоре у них родилась девочка. Милана. Ну точная копия матери. Однако он охладел к ней почти сразу после рождения, редко появлялся дома и потом, в городе вечно где-то бродил, пил и гулял. А она говорила, что это все из-за неё и ходила за ним по пятам и все прощала ему. Милана была такой маленькой и чудной девочкой, ласковой и нежной, ей было всего четыре, когда все случилось… — Снова пауза, делавшая весь рассказ каким-то очень печальным и весомым, столько лет прошло, а боль все та же для тётушки Лорейн. — Он уехал по делам, а в городе появились толки на счёт него и его порядочности, его обвинили в что-то там уже не помню, но решили, что стоит его припугнуть и арестовали всего не пару дней мою сестру. С ребёнком! Додумались же! Думали, он примчится, мерзавец, вылезает из своей норы и сможет пролить свет на все это. Но он не появился… А Милане хватило всего пары дней, чтобы заболеть и скончаться.

В комнате повисла тишина, по моим щекам бежали слёзы, но история не кончилась на этом.

— Они не выпустили её, сказали, что это пройдёт само, а потом было уже было поздно…

От того, как тётушка произнесла это, по телу поползли мурашки. Холодно. Безразлично.

— А после смерти дочери Мара словно сошла с ума… Отказалась выходить оттуда, все просила прощения у кого-то, перестала есть и пить…

В комнате стало тихо. Я поёжилась. Какая ужасная история… Я шмыгнула носом.

— А он?

— А он больше никогда не появлялся в этом городе и его так и нашли.

— О боже… — Вырвалось у меня против воли.

— Да, это ужасная история. Ты её видела?

— Кого?

— Милану? И Мару?

— Я? Нннет, что вы… Я туда не заходила, там так страшно.

— Вот как…

Тётушка тяжело встала и вышла, унеся куклу и все её одёжки с собой. Я осталась сидеть на кровати и прокручивать историю в своей голове, пытаясь осознать все это. Мне не верилось что то место хранило такую ужасную тайну этой семьи. Интересно, когда какая тайна хранится за этим человеком? Я вздрогнула, раны заныли. И эта женщина в той дальней камере, с дочерью. Это наверняка она — Мара с маленькой четырёхлетней Миланой. Кто прав в этой истории, кто виноват? А ведь сколько их погибших, пропавших в этой тюрьме за все годы, что она существовала? Сколько историй, таких же печальных и ужасных сокрыто от глаз. Над каждой, мне кажется можно плакать и плакать, и слёз не хватить искупить боль людей, потерявших кого-то.