За ужином тётушка избегала разговора об Армане и всем том, что произошла в коридоре, я не настаивала, лишь сообщив, что пойду завтра прогуляюсь с Марианн в полдень. Тётушка обмана не заподозрила. Несмотря на веселье и шутки, царившие за столом, иногда я видела, как она замирала, глядя в окно или на стол, думала о чём-то и в этот момент её лицо омрачалось. Видимо, как и у меня, всё это не шло из головы.

До полудня я едва дотерпела, так мне хотелось побыстрее оказаться в парке и поговорить с Арманом, хотя уже будучи на полпути к парку, я почти передумала, потому что мне вдруг показалось ужасно подозрительным, что он пригласил меня на прогулку тет-а-тет. Моё сердце стучало как сумасшедшее, когда я стояла у входа в парк и сжимала в рука зонтик с такой силой, что немели пальцы. Погода была на удивление тёплой, ещё теплее, чем вчера, было так хорошо, словно снова на улице царило лето. Когда церковные колокола зазвонили, передо мной словно черт из табакерки появился Арман. Видимо я была настолько в своих мыслях, что пропустила тот момент, когда он подошёл ближе. Я вздрогнула и от колоколов, и от его появления, и едва не выронила зонтик.

— Добрый день, — он поклонился и мягко улыбнулся мне, я присела в книксене и протянула ему руку.

Я была так напряжена и взволнована этой встречей, а ещё тем как на нас обращали внимания, что дышала через раз. Думаю, мы неплохо смотрелись вместе, и эти мысли заставляли меня краснеть. О чём я думаю?.. ох… Зачем я пришла сюда?.. люди смотрят… Вдруг я встречу знакомых, а я иду с незнакомым мужчиной по парку? Пойдут слухи… а если узнает Мэни? А девочки? А тётушка? Она его сразу опознает, это точно…

— Боюсь, если тётушка узнает, она не одобрит этого, — тихим и дрожащим голосом сообщила я. Арман улыбнулся мне и мягким жестом пригласил присесть. Я села и сложила зонтик. Солнце сразу стало слепить глаза, но так было удобнее. Мужчина сел я рядом, но на приличном расстоянии от меня. Меня это порадовало, мне не хотелось бы чтобы наша прогулка нарушала правила приличия.

— Я не думаю, что она узнает, если только один из нас не расскажет ей. Я не стану.

Он снова обезоруживающе улыбнулся, я не сдержалась и улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как постепенно уходит напряжение и волнение.

— Я тоже не стану. Мне не хочется с ней ссориться.

— Вы, Эйни, называете Лорейн «тётушкой»? Вы родственники?

— Нет-нет, — я покачала головой, этот вопрос мне в городе задавали часто, так что я привыкла к нему. — Когда я приехала сюда в этот город, поступать в Школу Травниц, мне негде было жить, а у тётушки Лорейн была свободная комната, так мы и познакомились. И она сама просит так её называть. Её все так называют в городе.

— Вот как… — Арман задумался. — Я прошу прощения, что я попросил вас прийти сюда, но я бы хотел знать правду. Если кончено она вам известна…

— Ничего страшного. И спасибо за цветы, они были очень красивы. О чём вы хотели спросить? О вашей жене и дочке?

— Всегда пожалуйста для столько прекрасной дамы, — я смутилась, отводя глаза. — Не только. Вы сами видели сколько злости и гнева была в Лорейн, а ведь я даже не ведаю причин.

— Насколько мне известно, — я скрыла улыбку в кулаке, — это ещё с первого дня вашего знакомства.

Я ожидала, что Арман может обидится на этот мой неуместный смешок, но он рассмеялся:

— Это да. Рассказывала она вам причину её недовольства по отношению ко мне?

— Боюсь, что нет.

— В нашу первую встречу я был так неуклюж и неосторожен, что наступил ей на ногу, а после опрокинул на её прекрасное карамельное платье бокал с красным вином. А потому Лорейн пришлось весь вечер щеголять в испачканном платье. Признаюсь, она едва не разорвала меня из-за этого платья.

Причина была столь жизненной и столь нелепой, что я тоже рассмеялась. Сколько их таких же нелепых юношей, которых ненавидят женщины за отдавленные ноги, испачканное платье и порванный подол. Даже на моей памяти была пара таких, при чём одни из них был пожилым мужчиной в военной форме. Он так загляделся на чьё-то декольте, что едва совсем не оторвал мне юбку.

Когда мы отсмеялись, и Арман обратил на меня свой взор зелёных глаз, я сказала:

— По счастью, тётушка рассказала мне историю своей сестры, — я повысила голос, видя, что он хочет вставить что-то, — Однако я хотела бы вас предупредить от вмешательства в мой рассказ и обвинений, это лишь её воспоминания и её мнение. Вы можете знать одни и те же факты по-разному.

Арман медленно вздохнул и кивнул, я продолжила:

— Тётушка сказала, что, когда они жили тут с сестрой Марой, в городе появился мужчина, который вскоре стал мужем Мары. — Я говорила медленно с выражением, внимательно следя за лицом мужчины, который смотрел на проходящих мимо людей, пролетавших мимо птиц и просто в никуда. — У них родилась дочь — Милана. Позже этот муж пропал, а Мару с дочерью арестовали и посадили в тюрьму, чтобы… выманить её мужа. Заставит его прийти к ним.

Он кивал, соглашаясь с моими словами.

— Однако, маленькая Милана заболела и умерла в тюрьме, а её мама… повредилась рассудком и не захотела покидать стен тюрьмы. И тоже погибла там. О её муже так и не было ничего известно.

Арман спрятал лицо в ладони и судорожно втянул воздух.

— Но как же так? Я ведь пришёл к ним… но все равно опоздал.

Когда он снова выпрямился его лицо было серо, неужели тётушка ошибалась?

— Вы так расстроены этим… — Ответила ему я, он повернулся ко мне, и я вздрогнула от этих глаз, полыхнувших на меня зелёным огнём:

— А как же? У меня погибли дочь и жена!

— Простите, просто тётушка говорила, что вы не любили их… потому для меня удивительно это. Наверное, она ошибалась…

Арман горько усмехнулся. Качая головой.

— Любил… или нет. Какая разница теперь уж. Я пытался, по крайней мере. Видимо, у меня плохо получалось. Хорошо, тогда вот моя история.

Он облокотился на спинку скамейки, прикрыл глаза и, помолчав с минуту, начал рассказ:

— Все это правда, я встретил Мару на вечере, такую лёгкую и весёлую. Я влюбился в неё с первого взгляда, а она в меня, сыграли свадьбу и жить нам долго и счастливо, как вдруг… — Его голос дрогнул, я сжала перчатки. — В первую брачную ночь, она сообщила мне, что не любит меня, что она ждёт ребёнка от другого мужчины, того, что не стал её женихом.

Я охнула и прижала ладонь ко рту. Ужас… позор! Она была не замужем, ждала ребёнка от человека, который отчего-то не стал её мужем, а потом просто взяла и вышла замуж за первого встречного, только ради самого замужества. Только так можно было бы скрыть всё это.

— Я был потрясён, и моя влюблённость растаяла в ту же ночь. Я ушёл из спальни и больше никогда туда не возвращался. Родилась Милана, я старался заботиться о ней, как о своей дочери, любил её. Она была такой славной девочкой… Но Мара… они винила себя во сем этом, но никогда не любила меня. В её сердце был только один человек — настоящий отец Миланы. Мне были не рады в собственном доме. — Он горько усмехнулся.

Мы молчали. Мне было больно слушать это, вряд ли тётушка Лорейн знала это, ведь она любила свою сестру, и никогда бы не заподозрила, что и она могла быть такой жестокой по отношению к своему мужу.

— Когда мне пришло известие, что их арестовали, я сразу приехал туда, даже не заехал домой. Сразу в тюрьму, просил, умолял их отпустить, Милана была ещё совсем малышкой, а у Мары хрупкое здоровье. Они арестовали меня, и сказали, что в эту же минуту отпустят их. Я поверил им…

— Я думаю, они так бы и сделали… просто так сложилось.

— Да…

Что-то тревожное было в его словах, что-то не так, я пыталась вслушаться, понять, что же это царапнуло мои мысли? Что? Но никак не могла уловить эту мысль, она ускользала словно мокрая рыба. А после и вовсе скрылась с глаз.

— Это очень грустная история… — Вздохнув, сообщила я Арману, — Грустная, не только оттого, что все уже случилось, но и от того, что как бы мы с вами не хотели, вряд ли тётушка Лорейн поверит нам. Она бывает…

Я задумалась, пытаясь подобрать слова, чтобы описать это её качество.

— Упряма?

— И это тоже. Но, скорее, она слишком консервативна. Её трудно в чём-то сдвинуть с её точки зрения.

Арман улыбнулся мне, слабо, но уже не так печально, как раньше. Возможно, рассказав эту историю, ему стало легче. Он поделился, теперь он был не один. И теперь я тоже знаю, что он любил их, заботился о них как мог, а главное, он не бросал их. Так что гнев тётушки совершенно необъективен.

— Ты ведь ещё не замужем, верно?

Я насторожилась. Я не любила обсуждать эту тему даже с подругами, а тем более с посторонними. А уж учитывая предложение Мэни…

— Так и есть.

— Могу я дать тебе совет, прежде, чем я провожу тебя домой? — Я кивнула, подымаясь со скамьи и протягивая ему руку, он тоже встал. — Не выходи замуж по принуждению, только потому что это кому-то надо. Ты возненавидишь этого человека, что разделил с тобой это, и твой брак превратится в ад. Лучше выйти замуж последней, но зато по сердцу, оно никогда не ошибается.

— Вы говорите, как тётушка Лорейн, — я усмехнулась, раскрывая зонтик и, отмечая, что с Арманом приятно гулять. От него словно веяло какой-то странной уверенностью и спокойствием. Никуда не хотелось торопиться, лишь жить и дышать полной грудью.

— Ну если мы оба так говорим, значит есть в этом какой-то смысл? Вы не находите, Эйни?

Я улыбнулась ему, чувствуя, как внутри сжимает сердце ледяной страх. Моё сердце знало совершенно точно, что надо ответить на предложение Мэни. Всегда знало. Но не хотело называть это ответом. Мне так не хотелось причинять ему боль.

Мы болтали до самого дома о чем-то неважном и весёлом. Он поцеловал на прощанье мою руку и растворился на улице. Я, счастливо улыбаясь, переуступила порог дома, и начала снимать шляпку, напевая что-то под нос. В этот момент я увидела напряжённое лицо тётушки Лорейн. Она стояла на ступеньках лестницы, сжимая перила, поэтому я не сразу её заметила и испуганно охнула, увидев.

— Вы напугали меня, тётушка.

Я повесила зонтик на вешалку и улыбнулась ей.

— Не совершай ошибок моей сестры, Эйни.

Её голос напряжённо звенел, когда она произносила эти слова, в них звучал боль и обида. О нет, кажется она увидела нас. Как неосмотрительно было разрешать ему проводить меня… и тогда она наверняка поняла, что я соврала ей про прогулку с Мариэнн. И все это выглядит так неприятно… что же мне сказать ей? Как оправдаться?

— Тётушка Лорейн… — начала было я, но она, не слушая меня, громко протопала наверх и там громко хлопнула дверью своей комнаты. Затем также громко в тишине дома раздался щелчок замка. Она никогда не закрывается на замок. Неужели она так сильно обиделась из-за моей прогулки с Арманом… Она же всё неправильно поняла. И ведь не станет слушать. Что ж… придётся подождать пока она остынет.