Произведения крайне плодовитого автора Джея Лейка появлялись практически во всех ведущих изданиях, включая «Asimov’s», «Interzone», «Jim Baen’s Universe», «Tor. com», «Clarksworld», «Strange Horizons», «Aeon», «Postscripts», «Electric Velocipede» и другие. Несмотря на то что карьера Лейка началась довольно поздно, его многочисленных рассказов хватило на четыре солидных сборника: «Привет от Лейка и Ву» («Greetings from Lake Wu»), «Растет камыш среди реки» («Green Grow the Rushes-Oh»), «Американские печали» («American Sorrows») и «Псы в лунном свете» («Dogs in the Moonlight»). В числе его романов «Хитрое дело» («Rocket Science»), «Суд цветов» («Trial of Flowers»), «Движущая сила» («Mainspring») и «Побег» («Escapement»). Вместе с Деборой Лейн он выпускал престижную серию антологий «Многоголосие» («Polyphony»), с Дэвидом Моулзом сотрудничал в подготовке проекта «Лучшие приключенческие истории о дирижаблях» («All-Star Zeppelin Adventure Stories»), а также выступил составителем сборника «TEL: Рассказы» («TEL: Stories»). В последние годы вышли новые антологии – «Другие земли» («Other Earths»), подготовленная совместно с Ником Геверсом, и «Зона пониженного давления» («Spicy Slipstream Stories») в сотрудничестве с Ником Маматасом, романы «Зеленая» («Green»), «Безумие цветов» («The Madness of Flowers»), «Шестерня» («Pinion») и три повести – «Гибель космического корабля» («Death of a Starship»), «Убийцы младенцев» («The Baby Killers») и «Особая тяжесть горя» («The Specific Gravity of Grief», а также сборник «Объятия небес» («The Sky That Wraps»). В 2004 году Лейк получил премию Джона Кэмпбелла как лучший молодой писатель. Он живет в Портленде, штат Орегон.

Кен Скоулз – не менее плодовитый автор. Его рассказы публикуют такие издания, как «Subterranean», «Tor.com», «Talebones», «Clarkesworld», «Weird Tales», «Realms of Fantasy». Среди работ Скоулза цикл романов на тему Псалмов Исаака – «Плач» («Lamentation»), «Песнь» («Canticle»), «Антифон» («Antiphon»), «Панихида» («Requiem») и «Гимн» («Hymn»); рассказы «Последний полет богини» («Last Flight of the Goddess») и «Проливающий слезы царь созерцает упавшую Луну» («А Weeping Czar Beholds the Fallen Moon»); сборники «Долгие прогулки, последние вылеты и другие необычные путешествия» («Long Walks, Last Flights: And Other Strange Journeys»), «Ныряющие мимы, проливающий слезы царь и другие подозреваемые» («Diving Mimes, Weeping Czars and Other Unusual Suspects»).

Ниже представлен совместный рассказ этих двух замечательных авторов. В нем идет речь о том, что любой профессионал хорош ровно настолько, насколько позволяет его инструментарий, а вот инструментарий порой бывает весьма необычного свойства.

Полы в «Бордерлендс-букс» были натерты до зеркального блеска. Старый сосновый паркет сверкал как новенький, но Пинан так отдраивал все, за что брался. Будь он человеком, ему приписали бы обсессивно-компульсивный психоз. Поначалу я хотел поручить ему мыть машину, но вовремя сообразил, что он сотрет краску как грязь, и будет она у меня сверкать голой сталью и алюминием.

Когда он узнал, что наша раса фиксирует все идеи в книгах, его стало невозможно от них оттащить. Не то чтобы он их в самом деле читал – не совсем так, он их даже не касался. Кажется, он решил, что книги – что-то вроде средства перемещения мыслей из подкорки мечтательного человечества в коллективный рациональный мозг.

Он и людей воспринимал исключительно как коллективное существо, хотя сам был единственным, одиночным, непарным представителем другой расы. Один ксеноантрополог в Беркли состряпал себе на наших беседах докторскую с той же скоростью, с какой его аспиранты записывали расшифровку моей болтовни с Пиначем.

Пинач попал к нам на Землю точь-в-точь, как Дэвид Боуи в старом фильме. Нет, не в «Брате с другой планеты», я имею в виду «Человека, который упал на Землю». Свалился с осеннего неба в Коул-Вэлли, в пригороде Сан-Франциско, как кленовый «вертолетик», с растопыренными руками, с разинутым ртом, с воплем, который было слышно от Сан-Хозе до Сэсун-Бэй.

Голосовые пластины объекта, включенные в полную силу, производят ритмичные вибрации, сходные с вибрациями тимпана, которые человеческое ухо воспринимает как высокочастотный крик. Попытка объяснить достигаемую мощность вибраций с помощью ксенофизиологического моделирования потерпела неудачу. Часть исследователей склоняется к мысли, что при входе в атмосферные слои объект прибегнул к техническим средствам усиления звука, но никаких свидетельств, подтверждающих эту гипотезу, в месте падения не обнаружено.

Джад А. Филдман, цитируется по изданию: «Спутник читателя.

Единственный живой пришелец на Земле», Дж. Уэст Шоулз, «Бордерленс-букс», 2014.

Когда Пинач увлекся книгами, стало попроще. Владельцы не возражали. У них в магазине много лет жили коты – голые, бесшерстные сфинксы. Эти странные существа привлекали внимание туристов и были своеобразной торговой маркой. Но живой пришелец, семи футов ростом, с физиономией, похожей на тарелку с макаронами, с морщинистыми ручонками, ничуть не казался странным. По крайней мере, в книжном магазине, где продавалась фантастика.

Дело в том, что у Пинача была склонность, которая проявлялась, когда он куда-нибудь отправлялся: по пути он регулярно что-нибудь фиксировал.

И это частенько выходило нам боком.

Инструменты ему никакие не требовались. Тело Пинача обладало способностью модифицировать хитиновые отростки верхних конечностей по его желанию. Если Пиначу нужен был, например, режущий инструмент, он откусывал кусок от любого металлического предмета, который попадался в поле зрения, и быстренько делал из него необходимую вещь. Чтобы сделать провод, хватало любой медной штуковины. Если требовался логический щуп, Пинач мог взять для него песок, мог – бриллиант или стакан.

Разницы Пинач не видел.

В конце концов мы пришли к выводу, что он сам и есть инструмент. Этакий здоровенный швейцарский армейский нож, который какой-то пролетавший мимо представитель космической расы то ли уронил, то ли выбросил на наши головы.

Разговаривал Пинач только со мной.

Вопросы, касающиеся умственных способностей Пинача, лежат как в юридической, так и в этической плоскостях. Пратт и Шоу (2013) убедительно показали, что проверяемый не в состоянии пройти тест Тьюринга, как минимальный, так и в части коммуникативных намерений. Кэшъер (2014) пишет, что по результатам скрытого тестирования по методу Стэнфорда-Бине Пинач дал правильные ответы на 99 % вопросов, однако она тут же противоречит сама себе, говоря, что вопрос о его разумности в лучшем случае можно считать открытым. Машина ли это, живое существо или нечто нам до сих пор не известное?

С. Г. Браун, «Литературный обзор»; «Журнал экзогенных исследований»,

том II, выпуск 4, август, 2015.

В первый раз он что-то зафиксировал сразу, едва приземлился. То есть с пронзительным воплем рухнул на землю в 14:53 по местному времени, в субботу 16 июля 2011 года, на пересечении Коул-стрит и Парнаса. Вылетели все стекла во всех домах в радиусе шести кварталов. Не менее ста человек, находившихся в тот момент на прилегающей территории, на улице и в магазинах, обратились к врачу из-за ранений осколками стекол, а еще около тридцати – из-за нарушения слуха либо повреждений носовых пазух.

Я подошел к нему первый, выбравшись из «Садового центра», скрюченный от внезапной головной боли, колотившей в виски, будто игрушечными молотками. В магазине мы все решили, что это бомба. Нарастающий вой, дрожащие стекла. Вазы в отделе домашней утвари лопнули. К счастью, мне, в числе других таких, самых быстрых, удалось увернуться. Гвозди в лотках зазвенели, но хоть не посыпались оттуда, иначе получилась бы из меня котлета.

На улице я увидел на перекрестке кратер, и в нем лежал какой-то человек, совсем как Уайл И. Койот, когда заправил бак патентованным ракетным топливом из «Акме». Я бросился к нему, тронул за плечо – и тут-то и увидел это жуткое зрелище. Шесть глаз открылись, и нечто, напоминавшее гигантскую ригатони, сначала издало звук, будто кто-то пукнул, а потом произнесло:

– Пинач.

Как ни странно, но я услышал, как это пишется.

В тот момент вся моя прежняя жизнь закончилась и началась новая, хотя я тогда этого не понял.

Пинач заметил у меня на руке часы с выбитым стеклом. Сгреб с тротуара несколько осколков от ветрового стекла «БМВ», втянул их в себя и через несколько секунд зафиксировал на положенном месте новое стеклышко.

Так что польза от него была.

Эти часы до сих пор отлично отсчитывают точное время – на основе семнадцатиричной счетной системы, двадцать семь часов в сутки. Показывают фазы Фобоса и Деймоса, в подтверждение тому, что Пинач побывал на Марсе либо рядом с Марсом. Я не сразу сообразил, где какой спутник. Кроме того, часы издают переливчатую трель, если поблизости от меня кто-нибудь несет более восьми унций нефтепродуктов. Включая магазинные пакеты и большинство пластмасс.

На еВау я заработал бы на этих часах миллионы. Первый артефакт пришельца, один из менее чем десятка, находящихся в частном владении.

Теперь они принадлежали государству, ровно в той же мере, в какой принадлежал кому бы то ни было сам Пинач. Запереть его было невозможно. Он фиксировал любой замок, прокладывал себе дорогу. Возвращался в Сан-Франциско, находил меня, и мы вместе шли в книжный магазин. И там Пинач драил паркет, гонял котов, и все паломники мира начинали собираться на Валенсия-стрит. Дорожная полиция перестала с ними бороться. Когда Пинач был там, улица становилась пешеходной зоной.

Беда в том, что никто из нас понятия не имел, кто такой Пинач. Что он делает? Для чего он? Я единственный, с кем он говорил, но диалоги наши напоминали «Алису в стране чудес», хотя не всегда. Благодаря нашей болтовне уже созданы две новые компании по производству полупроводников, а химики открыли новый способ для изготовления пластмасс из биоматериалов.

Однажды, сидя в магазине на отполированном полу, Пинач посмотрел на меня и отчетливо произнес:

– Они возвращаются.

Я испугался, что мы получим ответы на все наши вопросы.

В Кастро-Вэлли появились люди дождя в буквальном смысле этого слова. Всех зовут Тодд, и все, как один, в гавайских рубашках, в шортах хаки и в «биркенштоках». Все падали на спину, после чего, потрепыхавшись примерно минуту, как форель на отмели, вскакивали на ноги, при этом выкрикивая одно и то же слово: «Пинач!»

«Сан-Франциско Крониклз», 11 ноября 2015, автор Гейл Кэрридж.

– Мне пора, – сказал Пинач, и голос у него был строгий, потому что в этот момент он шлепнул кота, согнав его с полки на свежеотполированный пол книжного магазина.

В кабинете за торговым залом маленький телевизор показывал взволнованного репортера на Милк-Плаза, тот быстро-быстро рассказывал зрителям о падавших с неба необычных туристах, у которых на языке было только одно слово. Эти кадры мелькали на заднем плане за спиной репортера, когда я посмотрел на Пинача и почувствовал печаль, исходившую от него волнами.

– Куда ты теперь?

Пинач поднялся.

– Не знаю. Все равно куда. Поможешь?

Звякнул дверной колокольчик, и в магазин вошел посетитель.

– Пинач, – сказал он.

Я посмотрел на него. Гавайская рубашка была до того оранжевой, что глазам стало больно, и вся в ананасах. Человек улыбался и хмурился одновременно. Пинач сделал быстрое движение рукой, и в магазине вдруг запахло озоном и капустой. Человек – как я полагаю, по имени Тодд – исчез. Я повернулся к своему пришельцу, посмотрел на его бледное, решительное лицо.

– Что ты сейчас сделал?

В его серебристых глазках заблестели ртутные слезы.

– Я его… расфиксировал.

Бегом мы выскочили через черный ход. Сели в машину, выехали на Герреро и покатили дальше на север.

Ксенолингвисты прикладывают все усилия, чтобы разобраться в феномене, получившем название «Тодд». Всем известно, что космических пришельцев, появившихся 11.11.15, звали Тодд, но никто до сих пор не в состоянии объяснить, как это произошло и почему. Этот случай является наиболее ярким в истории современной науки задокументированным примером так называемой телепатии, однако его невозможно ни повторить, ни опровергнуть.

Кристофер Барзак, блог, запись от 14 января 2016.

Мы двигались то на восток, то на север, и так продержались больше недели. Мы добрались уже до Эдмонтона, когда они нас догнали.

Мы тогда как раз подъехали к выносному окошку «А&W». Он вмял нас в стену своим «мерседесом». Пинача бросило на меня. Тот Тодд оказался осторожнее и держался подальше.

– Пинач! – заорал он в окно.

Мой друг заскулил. Мотор наш ревел и скрежетал, пока Пинач шарил руками по приборной доске, пытаясь его зафиксировать.

Тут нас блокировали сзади и спереди. Из машин вышли Тодды в гавайских рубашках и шортах, несмотря на холод. Один вспрыгнул на капот моего «корвейра».

– Ты еще не закончил работу.

Пинач снова тихонько взвыл.

Я заметил, что Тодд отлично себя чувствует при почти нулевой температуре.

Воздух зашипел, и нас поглотил свет, похожий на вспышку лазера.

– В к-конце концов… да… э-э… у-уже неважно. Вы… э-э… меня понимаете? Он мне улыбнулся… Не с-совсем улыбнулся. Не с-совсем это было лицо. Но… т-такая… как будто улыбка. А п-п-потом исчез. Сгорел, как свечка. Понимаете? Вспыхнуло и погасло.

Запись из протокола Канадской королевской полиции, Эдмонтон, штат Альберта, 16. 11. 2015.

Я пришел в себя в темноте, оттого что задыхался, и в груди была жидкость. Пинач положил мне на плечо руку. Ощущение тяжести тотчас исчезло.

– Где Я?

Я услышал звук, будто в грязи катается что-то тяжелое. Звук был густой, влажный, и он в конце концов сложился в слова. Ты… хруст, шипение, треньканье …в медицинском отсеке космического корабля… Он назвал тип, но это уже было выше моего понимания. Подвергся воздействию неисправного… хруст, шипение, треньканье ..механизма. Заражен следовыми элементами… дальше еще одно слово, которого я не понял …вируса.

– Ничего не понимаю.

Голос у него звучал глухо.

– Тебе и не положено. Сейчас я тебя зафиксирую, и вернешься в магазин.

Я посмотрел на него.

– А ты?

Он покачал головой. Ригатони на его физиономии задвигались.

– Я нужен здесь. Я восстановил свои рабочие параметры.

Я открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, но тут вернулся свет, и я почувствовал, что падаю. Пинач падал рядом со мной и крепко держал меня за руку.

– Не отпускай, – сказал он, и мы приземлились.

На этот раз не было никакого кратера. Мы встали на ноги, и я отряхнулся.

– Понятия не имею, что все это значит.

– Неважно, – сказал Пинач. – Только попрощайся за меня с котами.

– Ладно, – сказал я.

– Мне ваша планета понравилась. Теперь, когда… – тут последовало то самое непонятное слово, – заработала, надеюсь, найду своих.

Он вздохнул.

– Хорошо бы еще разок выйти из строя.

Он протянул руку и зафиксировал меня в последний раз.

Я заморгал и так и остался стоять, моргая, посреди Валенсия-стрит.

В магазин я вошел, совершенно не понимая, каким образом я оказался на улице Сан-Франциско в оранжевой гавайской рубахе и шортах хаки, которые были мне велики на три размера.

Симпатичная продавщица за стойкой улыбнулась.

– Привет, Билл, – сказала она. – Где был?

Я пожал плечами.

Из-за полок выбежал голый, бесшерстный кот, стуча когтями по давно не натиравшемуся полу.

– Прощай, – сказал я ему, сам не зная зачем.