Пэт Кэдиган родилась в городке Скенектади, штат Нью-Йорк. В настоящее время она вместе с семьей живет в Лондоне. С 1980 года, когда впервые вышла в свет работа Пэт, писательница сразу вошла в число самых ярких молодых авторов своего поколения. Рассказ «Переход симпатичного парня» («Pretty Boy Crossover») попал в списки лучших научно-фантастических текстов 1980-х годов, рассказ «Ангел» («Angel») вошел в число финалистов премий «Хьюго», «Небьюла» и Всемирной премии фэнтези (очень немногие произведения удостаивались столь необычайного признания). Рассказы писательницы в жанре фантастики публиковались в самых известных изданиях, таких как «Asimov’s Science Fiction» и «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», а также вышли в сборниках «Узоры» («Patterns») и «Грязная работа» («Dirty Work»), Дебютный роман писательницы «Игроки разума» («Mindplayers») вышел в 1987 году и получил превосходные отзывы, а второй, «Грешники» («Synners»), опубликованный в 1991 году, был удостоен премии Артура Кларка как лучший роман года в жанре научной фантастики, равно как и третий роман автора под названием «Дурни» («Fools»). Кэдиган – единственная писательница, которая получила премию Кларка дважды. Также из-под ее пера вышли романы «Цифровой дервиш» («Dervish Is Digital»), «Чай из пустой чашки» («Tea from an Empty Сир») и «Когда-то я дружил с реальностью» («Reality Used to Be a Friend of Mine»). В качестве редактора Кэдиган опубликовала антологию в жанре киберпанка, две книги по следам фильмов и четыре – по сериалам, последняя – «Сотовый» («Cellular»).

В рассказе «Коди» писательница повествует о тревожном и захватывающем приключении и доказывает, что работа гонца может быть опасной вне зависимости от послания, которое ему предстоит доставить.

 

Здравый смысл говорит вот о чем, – изрекла ЛаДэн, растянувшись посреди двуспальной кровати. – Тот. у кого на лице сделана татуировка, сходит с ума за пять лет.

Коди отвлекся от созерцания собственного подбородка в зеркале над столом и взглянул на нее:

– Ты что, углядела на этом примере мужественной красоты какую-то татуировку?

– Я отсюда и луны-то не вижу. Кстати, пульта тоже, – добавила она. Затем села и огляделась. Коди заметил пульт на столе и бросил ей. – Благодарствую. Знаешь, подлизы назвали бы тебя меченым.

– Подлизы? – Он коротко усмехнулся. – Только не говори мне, что переметнулась с яркого света парка развлечений только ради того, чтобы оказаться в тени бюджетного жилья.

– Топового бюджетного жилья. – Она включила телевизор и защелкала каналами. – Для взыскательных, но бережливых бизнес-путешественников. Ты что, брошюр не читаешь?

Он вежливо хмыкнул, что могло расцениваться как «да» или «нет», только не было ни тем, ни другим. Его по-прежнему беспокоило появившееся пару часов назад проблемное местечко между подбородком и суставом челюсти, и, насколько он мог судить, оно совсем не собиралось исчезать. Врач заверила его, что тревожиться не нужно, если только зуд не усилится. Ничего подобного не произошло. Он бы и не волновался, вот только на протяжении многих лет у него ничего подобного не наблюдалось. Такое ведь лишь у новичков случается.

Неожиданные рецидивы могло спровоцировать что угодно, по словам врача, и, скорее всего, по прибытии на него напала сенная лихорадка. Только у него до сих пор никогда не было сенной лихорадки, ответил он медику. На что она, посмеиваясь, заявила, что он и в Канзас-Сити никогда не бывал в конце августа.

То есть на самом деле он до сих пор там так и не побывал. Аэропорт находился в тридцати милях севернее города, и присланная за ним машина отвезла его в промзону, находящуюся восточнее на таком же удалении от границы штата Канзас, которая, судя по всему, проходила прямо через городской центр. Он увидел только далекие небоскребы, мелькнувшие в тонированных окнах автомобиля, пока водитель справлялся со сложной развязкой на съезде с автомагистрали. Потом – ничем не примечательный пейзаж по обе стороны автотрассы вплоть до пригородной промзоны, застроенной скучными угловатыми офисными зданиями в окружении чахлой зелени, среди которой порой попадался пруд с золотыми рыбками или фонтан. Подъездная аллея вилась меж строениями так долго, что Коди уже решил, что путешествию конца не будет и придется ехать еще целую милю. Хотя этот отрезок пути оказался премиленьким – наверное, для того чтобы прибывающие и уезжающие люди могли хоть издалека насладиться красивыми цветами, остановиться и понюхать которые у них не было времени. Коди мог обойтись и без этого. Когда они наконец добрались до места назначения, его уже порядком укачало в машине.

– Эй! – Запущенная подушка угодила ему прямо в голову, он даже подпрыгнул от неожиданности. – А я-то думала, что тщеславна! – рассмеялась ЛаДэн. – Ты что. правда такой задумчивый?

– Я витал в облаках. – Коди швырнул подушку обратно в ЛаДэн. – Так сказать, размышлял, если ты понятия не имеешь, что это означает.

– Очень даже знаю, что это означает, – возразила она. – Также мне известно, что у тебя свербит кое-где в горячем местечке. Расслабься, голубчик, у меня тоже кое-где свербит. – Тут она задрала футболку и показала на пупок.

– Ах, как смешно.

– Ах, взаправду! – ЛаДэн спрыгнула с кровати, и не успел он вымолвить и слова, как она уже сжимала ладонями его лицо. – Ну же, давай, вот! – Девушка потрепала его по щеке и снова задрала футболку, обнажив живот. – Смотри, у меня там еще горячее. Проверь.

Пупок оказался в нескольких дюймах от носа Коди. Он отпрянул и попытался отстраниться, но она схватила его за руку и прижала к себе. Тут неловкость Коди сменилась удивлением.

– Готов признать, – сдался он, все-таки отодвигаясь от нее. – У тебя горячее.

– Я же говорила. – Она вновь растянулась на кровати. – Может, пыльца или что там еще бывает в воздухе. Знаешь, в это время года я терпеть не могу Канзас-Сити.

– Ты здесь уже бывала?

– Да я вообще отсюда. – Тут она рассмеялась, заметив его удивление. – Разве не знал?

– Откуда мне знать? Мы же только познакомились.

– Увидев тебя, я сразу поняла, что ты нездешний. Склонный к аллергии.

Он опять хмыкнул, на сей раз чуть печально, и признался:

– Я думал, что умираю от простуды, которую подхватил в самолете.

Она снова принялась щелкать каналами, потом передумала и выключила телевизор. И сказала:

– Если во время перелетов тебя часто преследуют симптомы простуды, возможно, все дело в аллергии.

– Да? – На сей раз он хмыкнул скептически. – Что, в самолете много пыльцы?

Она пожала плечами:

– Много всего прочего: плесень, пыль, газеты. Чей-то дешевый парфюм. И даже парфюм дорогой.

– Газеты?

– Хочешь верь, хочешь нет. Знаешь, если что-нибудь существует, значит, это кому-то нужно. Так вот, всегда найдется кто-то, у кого есть на это аллергия.

– Газеты, – снова все еще скептически повторил Коди.

– Совру – умру. – ЛаДэн торжественно подняла вверх руку. Потом опустила ее. – Ну что ж, было весело. Чем бы теперь заняться?

Коди наклонился вперед и завладел пультом, собираясь включить телевизор – в основном для того, чтобы не дать ей возможность снова сравнивать горячие местечки. На ожившем экране появилась смуглая брюнетка, которая вещала прямо в камеру с такой убедительной искренностью, что брови Коди за компанию сошлись на переносице:

– …на крытой автостоянке на окраине Канзас-Сити, Миссури, обнаружили два освежеванных и сожженных тела; они были идентифицированы как Огуст Фьоре, он же Крошка Оги-Цветочек, пятидесяти одного года, и Корал Оу, двадцати девяти лет, из Либерти, Миссури. Фьоре пропал две недели назад из конспиративной квартиры ФБР, где он находился в ожидании начала разбирательства по делу о рэкете с участием Кармине Неспарини. ФБР упорно отказывается комментировать информацию о том, что Фьоре был личной «отмычкой» Неспарини, но близкие к расследованию источники заявляют, что сотрудничество с Фьоре обеспечило властям беспрецедентный уровень доступа к бандитским записям. Адвокаты погибшего не хотят комментировать происшествие и заявляют, что ничего не знали о плане побега и о местонахождении клиента. Возможно, никогда так и не удастся узнать, добровольно ли покинул он убежище. Техники ФБР все еще продолжают упорно работать над выведенной из строя системой наблюдения, но специалисты считают, что вряд ли им удастся спасти достаточное количество данных.

Связь между Корал Оу и Фьоре до сих пор не установлена. Оу пятнадцать лет работала на конгресс-бюро Канзас-Сити в качестве координатора мероприятий, причем последние три года – на руководящей должности. По словам коллег, она была умна и всеми любима. В последний раз ее видели десять дней назад, когда она допоздна задержалась в офисе с двумя подчиненными.

Фотография женщины на экране внезапно сменилась изображением очень молодого человека, который выглядел так, словно не спал эти самые десять дней по меньшей мере. Чуть побитая помехами надпись внизу экрана гласила, что перед нами Акул Веласкес. «Она велела нам уходить домой, собиралась сама доделать все до конца. – хриплым голосом говорил он кому-то слева за пределами камеры. – Мы хотели остаться, но она сказала… – Тут он взмахнул обеими руками, словно гнал кого-то прочь. – „Нет, уходите, я закончу сама, а завтра утром принесите мне, пожалуйста, вкусный кофе“. Это было так на нее похоже. Я попытался все равно остаться, но она по-прежнему твердила „нет“. Жаль, что я тогда послушался».

В студии снова появилась первая женщина, которая на сей раз выглядела еще серьезней и искренней.

– Городская администрация обнародовала заявление о том, что этот несчастный и трагический инцидент не должен затмить тот факт, что преступная деятельность в районе за последние двенадцать месяцев постоянно сокращалась благодаря новым мероприятиям в области правопорядка…

ЛаДэн выхватила пульт у него из рук и выключила телевизор.

– Знаешь, вот это было не весело. Чем бы заняться теперь?

– Эй, я же смотрю! – Коди потянулся за пультом, но она швырнула его прочь через всю комнату, он ударился об стену и аккуратненько упал прямо в небольшую мусорную корзину.

– Она делает бросок – и забивает! Трехочковый! Зрители неистовствуют! – ЛаДэн изобразила шум толпы, а он тем временем отправился за пультом.

От удара о стену батарейки выпали, ему удалось их вставить правильно только со второго раза.

– Ой, да ладно тебе! Что за радость пугать себя до смерти?

Но новости уже закончились; теперь у края пустого бассейна стоял, моргая от яркого света, мужчина, который вещал о хлорировании воды.

– Ладно, так и быть. – Коди уронил пульт на кровать, снова опустился на стул возле стола. – Я даже не пытался себя пугать.

– Кого же тогда ты пугал? Меня?

– Нет. Просто хотел сосредоточиться.

– Поставь себе ленту новостей в телефон. – ЛаДэн снова стала переключаться с канала на канал. – Похоже, что везде идет сплошная чушь. Подумать только, «Крошка Оги-Цветочек»! Сначала я подумала, что речь идет о каком-то блоке допотопного «Автоугонщика». «Гей Тони встречает Крошку Оги-Цветочек, свищут пули, головы долой!» О! Эй! Мне это нравится! – внезапно выпрямилась она.

Стоило Коди только взглянуть на экран, как сразу стало ясно, что там идет.

– Видел уже. – Он облокотился на стол и уткнулся подбородком в руку. По-прежнему жгло все там же. – И не раз.

– Я тоже, но все равно всегда смотрю. Этот парень такой клевый!

– Правда? – Если он не оставит чертово зудящее место в покое, сказал Коди про себя, то оно никогда не пройдет.

Он шевельнулся и уперся в скулу рукой, но большой палец словно по собственной воле скользнул вниз и ощупал линию челюсти. Рассердившись сам на себя, Коди схватил телепрограмму и пробежал по ней невидящим взглядом.

– О’кей, он плох и, может, даже знал об этом, – болтала ЛаДэн. Она взбила подушки за спиной, чтобы было удобней, и эдак буднично уселась в полулотос, что Коди даже поморщился. – Что с того? Да и вообще, все кино скверное.

– Ну, фильм-то довольно старый, – пожал плечами Коди.

– Не такой уж старый. Не древний.

– Нет, но, когда он вышел, модулей обмена не существовало вовсе и человечество пользовалось гибкими дисками. Вот такого размера. – Он развел руки фута на три. ЛаДэн так глянула на него, что Коди пришлось показать расстояние примерно в один фут. – Ну, хорошо, вот такого размера. Телевизор был простым непрограммируемым терминалом, а облако – пушистой белой штукой в небе. Так что идея отказа от памяти ради накопления в мозгу данных…

ЛаДэн пренебрежительно махнула рукой:

– Вообще-то я про мобильные телефоны.

– Какие такие мобильные телефоны? – нахмурился он.

– Именно! – расхохоталась ЛаДэн. – Какого черта они проглядели мобильные?

Словно по команде раздался звук, наводящий на мысль о бластере из научно-фантастического фильма, засверкало крохотными огоньками кольцо на правой руке ЛаДэн. Она склонила голову набок, прислушиваясь, затем спрыгнула с кровати.

– За мной приехали. Увидимся… – Замявшись, она чуть застенчиво улыбнулась.

– Коди, – напомнил он.

– Точно. – Она помолчала, приподняв правую бровь и низко опустив левую; Коди никогда не удавалось так сделать, сколько он ни пытался. – Так тебя на самом деле зовут?

– А тебя на самом деле зовут ЛаДэн? – ровно спросил он.

– Я выросла в Тонганокси, Канзас. Конечно же, меня действительно так зовут.

Ему показалось, что два утверждения не связаны между собой, но он все равно кивнул. Она выкатила из туалета чемодан, вытащила ручку, снова помедлила и, уже совсем собираясь выходить, спросила:

– А откуда ты родом?

– Я раньше знал, но сдал воспоминания в базу данных.

Он слышал, как она шла по коридору и хохотала.

* * *

Коди в одиночестве пообедал в ресторане. Официантка усадила его за столик у окна, из которого открывался прекрасный вид. Отель стоял на скале, и, вкушая салат «Цезарь» с цыпленком, Коди видел перед собой как на ладони три другие гостиницы и шестирядное шоссе между ними.

Картина была очень даже ничего, хотя не принадлежала к числу тех, которые обычно изображают на открытках. В Канзасе совсем не так плоско и уныло, как думают многие; по крайней мере, не здесь. Тут холмистый ландшафт перемежался пологими участками, обычно застроенными коммерческими или многоквартирными жилыми комплексами. Вдалеке вырисовывалась крыша торгового центра величиной с авиационный ангар, неподалеку от него возвышался кран в окружении остова зданий, которые в будущем станут большими домами.

Но именно от автомагистрали было взгляд не оторвать. Коди даже не мог припомнить, когда в последний раз видел столько частных машин. Что ж, турагент упоминал, что здешние места – один из последних оплотов автолюбителей, ежедневно спешащих на работу. Коди не представлял, каково это – каждый день проводить час или даже больше за рулем. У него самого как-то раз были водительские права, только недолго. Когда истек срок их действия, он не стал утруждаться и их продлевать и ничуть не жалел.

Но, с другой стороны, если бы он сейчас сидел за рулем, то был бы занят и не беспокоился об этом дурацком пятне. Досадуя сам на себя, Коди водрузил на стол подборку бесплатных газет и выбрал местную.

Официантка пыталась уговорить его на десерт каждый раз, когда подходила вновь наполнить бокал холодного чая. Выпив третий стакан, он «прокатал» магнитную карточку-ключ через настольный ридер, оставил чересчур щедрые чаевые наличкой и вернулся в свою комнату. Теперь, когда ушла ЛаДэн, в ней стало совсем пусто и одиноко. Сиротливыми казались даже подушки, которые она нагромоздила у изголовья. Коди не особо удивился, когда, зарегистрировавшись в гостинице, обнаружил ее в номере. Она сильно извинялась: командировочные планы у нее потерпели полный крах. Коди и самому порой приходилось попадать в такой переплет, так что он ответил ей полным пониманием. Как оказалось, она составила ему отличную компанию – лучше, чем он мог себе представить. И теперь он начал тяготиться вновь навалившимся одиночеством.

Коди растянулся на кровати там, где лежала она, и снова включил телевизор. Всего одна ночь, к тому же, как заметила ЛаДэн, отель неплохой, если выбирать из недорогих гостиниц. Кофе в подарок от отеля ему предложили отведать из фарфоровой чашечки и приготовить в кофеварке из изысканной кофейной смеси, а не просто бросили пару пакетиков растворимого рядом с чайником. В мини-баре было полным-полно освежающих напитков и закусок, и, хотя все это стоило раз в десять больше, чем в гастрономе, баночки с орешками хотя бы оказались побольше обычных.

И телевизор. Двадцать каналов, в том числе спортивных и с кино, не считая тех, что оплачиваются отдельно по запросу. Обычные гостиницы и половины того не предоставляют. Может, так компенсировали неудобства таким, как он: застрявшим здесь без машины.

Хотя это не совсем правда. В разговоре с портье выяснилось, что всего в миле располагается так называемый торговый центр. Последнее, как быстро сообразил Коди, являлось ловким эвфемизмом для ряда нескольких захудалых магазинчиков. Центр совсем небольшой, как уточнила собеседница, любезно предостерегая от желания наведаться туда пешком, – всего-то магазин уцененной электроники, магазин хозтоваров, игровая площадка да три точки с фастфудом. Коди решил, что переживет и без них.

– Выбор правильный, – одобрила портье. – Незачем рисковать жизнью, ведь тротуаров нет.

– Где нет тротуаров? – в недоумении переспросил он.

– Между нами и торговым центром.

– Тогда где же люди ходят?

– Они не ходят. Они ездят. Паркуют машины, делают то, зачем приехали, и уезжают домой. То есть я имею в виду, что в любом случае по трассам федерального значения не прогуливаются.

Коди сначала хотел спросить, гуляет ли она сама, и если да, то где, но решил промолчать. Девушке было от силы двадцать два, и очень скоро, как только исчезнет детская пухлость, она превратится из просто молоденькой и хорошенькой в эффектную женщину, от которой глаз не оторвать. Она может подумать, мол, Коди ухлестывает за ней, что, по правде говоря, он отрицать не намеревался.

Наткнувшись на круглосуточный канал новостей, он убавил звук до неясного бормотания и с помощью дистанционного управления выключил свет.

* * *

Следующее, что он осознал, – кто-то сидит у него на груди.

В темноте было невозможно ничего разглядеть, кроме того, что на фоне мерцающего экрана телевизора над ним навис кто-то еще чернее тьмы. Коди попытался закричать, но рот отказывался открываться, вышло только своего рода хрюканье. Тут же ему сильно сжали горло, и оседлавший его некто склонился к самому уху:

– Лежи спокойно, ни звука! – приказал шепотом мужской голос, – Делай именно то, что я скажу. Я не хочу причинять тебе боль. Я здесь по другому поводу. Но если ты меня вынудишь, все-таки придется сделать больно.

Сердце Коди стучало быстро и сильно, словно пытаясь вырваться из груди. Давление на горло ослабло, но полностью не исчезло. Поморщившись, он сглотнул.

Оседлавший его мужчина выпрямился, и Коди разглядел длинные седеющие волосы, вероятно, убранные в хвост, и очки в толстой оправе.

– Во-первых, не пытайся раскрыть рот. Этим ты лишь причинишь себе боль, потому как челюсти у тебя замкнуло. Как только я пойму, что ты ведешь себя как надо, я подумаю над возможностью угостить тебя жвачкой.

Коди попытался хмыкнуть в знак согласия, но ему вновь сжали горло.

– Сказал же: ни звука!

Коди всосал носом воздух, чувствуя себя совершенно беспомощным: тело заходилось кашлем даже при сжатых челюстях. Горло, скрученное спазмом, пыталось вывернуться наизнанку. Потом вдруг рот раскрылся ровно настолько, чтобы несколько раз надрывно кашлянуть, и захлопнулся вновь.

– Что, полегчало?

Коди кивнул, жадно втягивая воздух через нос.

– Теперь понял, что именно значит делать то, что я говорю?

Он опять кивнул.

– Когда я тебя отпущу, ты переоденешься. Потом тебя вывезут отсюда на инвалидном кресле. Ты будешь сидеть смирно и пялиться на колени. Не станешь глазеть по сторонам. Если кто-нибудь с тобой заговорит, сделаешь вид, что ничего не слышишь. Внизу ожидает микроавтобус. Тебя туда посадят вместе с креслом, и мы уедем. Теперь слушай сюда. Важно, чтобы ты хорошенько запомнил то, что я только что сказал, потому как мой приятель сейчас болтает с ночным портье. Приятный такой дядька, уже дедушка. Мы с тобой скоро поедем через вестибюль, и, если портье заподозрит неладное, мой напарник сделает ему больно. По полной. В отличие от меня, приятель не против кого-нибудь порешить. Ты же не хочешь, чтобы пострадали невинные наблюдатели, так?

Коди покачал головой.

– Вот и славно. Теперь, когда я тебя отпущу, ты разденешься и потом наденешь то, что я тебе принес.

Незнакомец слез с него и сделал шаг назад. Коди медленно перебрался к краю кровати и начал трясущимися пальцами расстегивать пуговицы рубашки.

– Побыстрее, пожалуйста, – поторопил его мужчина, глядя на экран телевизора и скрестив на груди руки.

Коди хотел исполнить приказ, но дрожал так, что с трудом удерживал равновесие даже сидя. Он спустил штаны, по одному освободил из них колени и снял носки. Рядом с ним небольшой аккуратной кучкой лежала сложенная одежда. Трясущимися пальцами он взял верхний предмет; им оказалась больничная рубаха.

– Завязывается сзади, – прозаически сообщил человек, словно делая замечание по поводу погоды. Взгляда от телевизора он не отрывал.

Обувь Коди зашнуровывать не стал. Решил, что и так сойдет. Следующим пунктом шел халат. Он надел его в положении сидя, затем осторожно встал на ноги.

Мужчина оторвался от телевизора. Осмотрел Коди с ног до головы.

– Я сказал: раздеться догола. Снимай белье.

Коди повалился на кровать, поспешно избавляясь от трусов. Мужчина с надутым видом ждал, пока он справится, потом взял за плечо и потянул вверх. Коди подкинуло словно лебедкой, потому что хват оказался необычайно сильным и явно неожиданным для худощавого немолодого человека почти на голову ниже его самого.

Тот, кто дожидался их в коридоре с инвалидной коляской, был намного выше первого, настоящий дылда в темно-синем комбинезоне с нашивкой санитара скорой помощи на левом нагрудном кармане. Когда Коди споткнулся об опору для ног и плюхнулся на сиденье, он не проронил ни слова. Каркас кресла оказался легким, колеса – маленькими. Седовласый наклонился к Коди, и тот увидел, что одет он в ту же самую униформу.

– Не забудь, что я тебе говорил, – напомнил он, и Коди обратил внимание на то, сколь мало двигалось его одутловатое лицо, словно ему вкололи ботокс. Теперь, вблизи и при ярком свете, его волосы, хвост и прочее, выглядели как парик. – Подумай о семье этого бедолаги. От тебя зависит, отправится ли он домой после дежурства. – Седовласый пристально посмотрел Коди прямо в глаза, словно надеясь увидеть в них какой-то ответ, потом усмехнулся и похлопал его по щеке. – И, право слово, расслабь ты наконец челюсть. Я не шучу насчет головной боли. – Коди начал было потирать проблемное место на лице сбоку, но мужчина перехватил его руку и решительно положил на колени. – Пока мы здесь, ты шевелиться не будешь! Сможешь сам справиться или тебе помочь?

Коди понуро склонил голову.

– Слышь, Джордж, думаю, он понял.

Несмотря на ковровое покрытие, инвалидное кресло катилось тряско: колеса у него были хлипкие, как у тележек из супермаркета, которыми доводилось пользоваться Коди. Пока спускались на лифте, он пялился на поношенную ткань, прикрывавшую колени. Когда они оказались в вестибюле, он склонил голову еще ниже и даже зажмурился, опасаясь, что похитители в любом случае грохнут регистратора, ведь он видел их физиономии и сможет дать описание полиции, а это не прибавляет клерку шансов выжить.

И не прибавляет шансов выжить ему самому.

От этой мысли он содрогнулся, и, когда перед ним распахнулись автоматические двери, по спине пробежали мурашки. Он успел услышать, как ночной портье пожелал кому-то доброй ночи, а женский голос весело и дружелюбно ему ответил: «Спасибо! Вам тоже доброй ночи!»

И вот его уже с грохотом выкатили наружу, направляясь к белому фургону со значком районной скорой помощи на распахнутой боковой двери. Возле лифта для инвалидной коляски стояла дородная женщина.

* * *

Коди понятия не имел, как долго они были в пути, когда седовласый потянулся и чем-то прикоснулся к тому местечку под скулой в районе челюстного сустава. Посреди сладкого зевка Коди вдруг осознал, что опять может раскрыть рот. Мышцы по обе стороны лица ощущались перетрудившимися и болезненными, причем о существовании некоторых он ранее даже не подозревал. Некоторое время он шевелил челюстями туда-сюда, хотя знал, что седовласый наблюдает за ним, но пытался не заморачиваться по этому поводу.

Серый Хвост сидел справа от Коди на откидном сиденье лицом против хода движения. Парень-дылда закрепил инвалидное кресло у мягкой опоры, пристегнул ремнем и занял сиденье слева. Высокая женщина уселась спереди рядом с водителем. Та женщина, которая разговаривала с ночным портье, расположилась за спиной Коди. Еще был как минимум один человек, которого он не видел и не слышал и который, по-видимому, хотел, чтобы так и шло дальше. Непрошеной пришла мысль, что это ЛаДэн; он быстренько выкинул ее из головы. Паранойя не поможет.

Коди положил голову на опору и прикрыл глаза, размышляя, получится ли заснуть. При сложившихся обстоятельствах делать больше ничего не оставалось. Но разум бодрствовал, словно посреди напряженного рабочего дня, который сейчас как раз предположительно и был. Притворяться спящим – пустая трата времени, спасибо больничной одежке; скорее всего, ее так апгрейдили, что она наверняка считывала даже его настроение.

Он открыл глаза и увидел, что седовласый смотрит на него. Почти рефлекторно его опять одолел приступ зевоты.

– Тебе известно, как обстоят дела, – проговорил седовласый, когда Коди перестал зевать.

Коди кивнул и сказал:

– Ага, только вам-то ведь тоже известно, что я ничегошеньки не знаю.

– Тебе и не надо.

– Я курьер, – добавил Коди. – Если бы я даже захотел, то не смог бы получить доступ…

– Знаем, – отрезал мужчина.

– …Я понятия не имею о количестве и характере информации…

– Да, мы знаем…

– …также я не отвечаю за то, что при любых попытках получения доступа может быть нанесен частичный или полный ущерб информации, или оборудованию, или программному обеспечению…

– Нам уже это известно… – Седовласый открыто выказывал нетерпение.

– …Мое безопасное возвращение не может гарантировать, что какой-нибудь партии не выдвинут обвинения в преступлениях и похищении людей, а также незаконного лишения свободы, – продолжал Коди, стараясь не так уж упиваться раздражением седовласого, – которые предъявляет государство, а не компании или частные лица. – Последние слова он произнес, снова зевая. – Ох, извините меня. По долгу службы я обязан проинформировать вас. Также могу вам все изложить в письменной форме и подписать.

– Правда? – оживился тот, кто сидел слева. – То есть, если бы ты ничего этого не сказал, тебя бы уволили?

Коди кивнул. Левый на секунду задумался, затем спросил:

– А если мы скажем, что ты нас не предупредил?

– Заткнись! – повысил голос седовласый.

Коди сделал вид, что ничего не слышал:

– Тогда я скажу, что все-таки я предупреждал.

– И они просто поверят тебе?

– У меня четвертый уровень обязательств, – отвечал Коди. – На работе я постоянно действую под присягой. Ложь – клятвопреступление.

– Заткнись, или я заставлю тебя замолчать! – взвился седовласый, снова вызывая у Коди желание позевать. Мужчина подождал, когда он окончит, и добавил: – Что-нибудь еще из серии правовых уведомлений? Предупреждений о вреде для здоровья? Бытовых советов?

Коди быстро мотнул головой и опустил взгляд на колени. Какое-то время они ехали молча. Вдруг левый выпрямился.

– У меня в голове не укладывается, как кто-нибудь может поверить на слово этому парню, – выпалил он.

– Когда мы доедем до места назначения, можешь поискать разгадку в «Википедии», – съязвил седовласый. – Последнее предупреждение: закрой рот.

После этого Коди уже не осмеливался отрывать взгляд от колен. Каждый раз, когда он поднимал глаза, седовласый смотрел на него. Так и приходилось глядеть в темноту, слушая шелест шин и свист ветра. Никто не заговаривал о технической остановке, да и проситься в туалет не имело смысла – седовласый, вероятно, предложил бы бутылку из-под кока-колы. Коди поерзал в кресле и сфокусировался на том, чтобы отдохнуть. Он сказал то, что обязан был сообщить; теперь лучше не сердить седовласого.

Уже светало, когда он наконец задремал.

* * *

Коди снилось, что в него вцепилось множество рук; он очнулся от пренеприятного сна и обнаружил, что дылда уже отстегивает кресло, а седовласый трясет его за плечо, тщетно пытаясь разбудить. Коди был настолько измучен и изнурен, что даже не мог открыть глаза – для этого потребовалось громадное усилие, и, когда все-таки удалось, через полсекунды они снова закрылись. Коляску с ним закатили на платформу лифта, и сменившая прохладу фургонного салона влажная жара волной ударила в лицо и чуть не высосала весь воздух из легких.

Сонный и задыхающийся, Коди обратил внимание на то, что цвет фургона изменился на зелено-коричневый с логотипом крупной государственной компании по аренде. Еще хуже было то, что находились они в крытом гараже. Склонившийся над Коди седовласый выглядел еще бледней и безучастней.

– Будет лучше, если нам не придется применять силу. Это тебе не званый вечер. Если мне придется действовать грубо, тебе станет только хуже.

Коди не знал, что тут скажешь, да и вообще нужно ли отвечать.

– Отлично, – произнес седовласый и жестом приказал трогаться парню, приставленному к креслу.

Из-за сгрудившегося вокруг него эскорта рассмотреть по сторонам ничего не удавалось, но, даже глядя прямо вперед, Коди увидел довольно, чтобы понять: они определенно находились на почти пустой парковке. Что ничего не значит, попытался успокоить себе Коди. В стране полным-полно подземных гаражей, и то, что ему попался тот неприятный сюжет в новостях, – просто совпадение. ЛаДэн тогда правильно сказала: он сам себя пугает. Он же не гангстер, а курьер, всего-навсего чертов курьер. Никто не убивает курьеров. Никому не нужны неприятности, союз курьеров – могущественная организация со связями.

Звук внезапно заработавшего мотора заставил Коди подпрыгнуть. Седовласый даже не взглянул на него, зато остальные плотнее сомкнули ряды, скрывая коляску от глаз посторонних. Даже после того как проехал автомобиль, все так и шли максимально близко к нему, пока не добрались до лифтов, один из которых был отгорожен лентой с объявлением о том, что он вышел из строя. Седовласый нажал на кнопку вызова именно этого лифта и крутанул; она повернулась, и тогда он вставил в замочную скважину обычный металлический ключ.

Двери лифта открылись, и Коди обдало сильным запахом антисептика и чего-то цветочного. У него живот чуть не вывернулся наизнанку, когда его задом наперед ввезли в кабину так, чтобы он не видел, на какой этаж они едут. Не было ни голосовых сообщений, ни даже звонков, Коди лишь удалось уловить серию слабых воздушных толчков. Возможно, так просто работал мотор после длительного простоя, но Коди все равно их сосчитал, потому что заметил, как меняется воздух от влажного и жаркого к прохладному, и решил, что они остановились на четырнадцатом или пятнадцатом этаже.

Судя по безупречной регистраторше за сияющей белой стойкой, они оказались в шикарной клинике. Шагая мимо девушки, седовласый бодро махнул ей рукой. Теперь он шел очень быстро и через лабиринт коридоров привел всех в кабинет с медицинской каталкой и аппаратом, который они собирались на нем использовать.

– Снимай халат и устраивайся поудобнее, – пригласил седовласый, ткнув большим пальцем в каталку.

Коди повиновался, удивившись, как быстро исчезли все остальные, оставив его наедине с седовласым. Он не выпускал халат из рук, собираясь использовать его в качестве одеяла.

– Не возражаете? Я немного замерз.

– Уже? – Седовласый что-то делал с машиной. И сухо хохотнул: – Может, у нас получится раздобыть для тебя рукавички и носки.

– А еще можно выключить кондиционер, – заметил Коди.

Ответа не последовало. Вошли трое в белой униформе. С покорным вздохом Коди улегся и закрыл глаза, чтобы не видеть, как в вены вставляют катетеры.

* * *

Казалось, подготовка к процессу длилась вечно, хотя, насколько Коди мог судить, оборудование было современным, а персонал – компетентным. Тот, кто ставил катетеры ему в руку и в ногу, был определенно талантлив – вышло почти не больно. На самом деле манжета для измерения кровяного давления на другой руке ощущалась противнее. Непонятно, зачем им вообще понадобилась манжета, ведь больничное одеянье выдает полный отчет об основных жизненных показателях. Однако при сложившихся обстоятельствах им было желательно одновременно и то и другое. Они даже озаботились определением группы крови и ДНК, перед тем как приступить к процессу фильтрации крови.

Стоило им только начать, как Коди, как всегда, почувствовал себя немного не в себе, и ему стало еще холоднее. Он попытался, насколько возможно, съежиться под халатом. Беседовали очень мало и слишком тихо, он ничего не мог разобрать; никто к нему не обращался. В конце концов Коди задремал, главным образом от скуки, а проснувшись, почувствовал на ногах шерстяные носки. Теплее ему не стало, но он все равно был тронут.

Чтобы хоть чем-то заняться, Коди попытался догадаться, кто же надел на него носки, и начал незаметно наблюдать за теми, кто двигался вокруг и снимал показания приборов. Чернокожая женщина с косами до плеч выглядела словно мамочка; если так, ребенок ее, вероятно, совсем юн. Родители маленьких детей обычно не скупятся на добрые дела. Или, может, это сделал парень-китаец, которому, как и самому Коди, было под сорок.

Насчет еще одной чернокожей женщины он никак не мог определиться. Она проверяла его показатели чаще остальных, но это не обязательно означало, что она волнуется за него. Как бы не сам Серый Хвост напялил на него носочки… Разве не упоминал он их еще до того, как началась фильтрация? Или же это сделал один из тех, кого он видел мельком, потому что они занимались его кровью где-то сзади. Может, где-то промеж отделения клеток крови от плазмы и закачивания всего обратно в него кто-то из них приостановился и задумался, не замерз ли пациент?

Так продолжалось долгие часы. Коди засыпал, просыпался, снова дремал. Живот у него урчал и совсем прилип к позвоночнику, а голодные спазмы грозили перерасти в тошноту. Интересно, сколько еще будет все это длиться? Скука и желание поесть раздражали. Если вскоре процесс не остановят, с ним приключится приступ от нехватки сахара в крови.

Словно уловив его мысли, седовласый потрепал Коди по плечу.

– Наверное, проголодался? Хочешь съесть что-нибудь конкретное? – немного нетерпеливо поинтересовался он.

– Просто еды, – ответил Коди, не обращая внимания на то, как грубо прозвучал ответ.

– Разве тебе не хочется хлеба или сахара?

– Просто еды. Хотя я не особо надеюсь, что дадите.

– Может, обойдемся инсулином? – В мужском голосе слышался надрыв. Периферийным зрением Коди уловил, как младшая женщина и китаец явно испуганно оторвали глаза от монитора, в который с усердием смотрели на пару.

– Рискованно, – отмел предложение Коди. – Я же не диабетик. Впрочем, вам это известно.

Мужчина какое-то время смотрел на него. Коди со злобной радостью отметил, как тот был изнурен и разочарован. Конечно, всем им достанется, но больше всего именно ему, потому что с него спросят за неудачу.

Вдруг он сердито выдохнул, отвернулся и бросил:

– Дольше нельзя с ним возиться. Заканчивайте, дайте ему ланч, и пусть катится отсюда.

* * *

Вместо ланча ему предложили банку питательной смеси со вкусом клубники; Коди так проголодался, что на миг почувствовал лишь смутное разочарование. Седовласый сел и окинул его тяжелым взглядом. Надеялся на то, что Коди в последний момент что-нибудь сболтнет? Или просто тяготился неуспехом?

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он.

Коди помедлил с ответом и вытер рот. Учитывая, что они так долго анализировали его кровь, он должен был знать и ответ на данный вопрос, и многое-многое другое.

– Тридцать семь. Почему спрашиваете?

– Тебе не кажется, что ты немного староват для того, чтобы служить подсадной уткой?

– Я курьер. – Он снова занялся напитком.

– Ты приманка. Нуль. Ничто. Хуже, чем ничто.

Коди никак не отреагировал, продолжал пить.

– Та, которая тебя сдала, вероятно, была настоящим курьером. Так?

– Кто? – Но ответ он уже знал. Ее имя вертелось на кончике языка, но все же ему удалось сдержаться и не произнести его вслух.

– Я прав, да? Ты просто – как бы тебя обозвать? Поденщик, который ничего не имеет против игл и не падает в обморок при виде крови? А информацию носит она. ЛаВерн или ЛаРу, как ее там.

Коди прикусил язык. Может, парень говорил правду или же просто выуживал секреты. В любом случае лучше не болтать.

– Около десяти процентов населения падает в обморок при виде крови, – непринужденно поддержал разговор он. – Это же физиологическая реакция, тут ничего не поделаешь. Никак не соотносится с характером или с чем-то еще.

– Спасибо, что просветил. – Несмотря на явное раздражение, лицо седовласого казалось еще более бесстрастным, чем обычно, уж не говоря об одутловатости. Теперь у линии роста волос появились маленькие чешуйки, похожие на сухую кожу. Маска начала разваливаться, парик потихоньку отделялся от силикона. Наверное, ему уже давно пора было покончить с маскарадом, но он все еще носил личину и подновлял ее легкими мазками. Потому что ожидал, что вот-вот все уже точно закончится, данные будут извлечены и доставлены, оплата произведена, а сам он поедет на следующее дело, совершенно позабыв, кто такой Коди.

Но вместо этого он сидит в крохотной холодной комнатенке, и за все его усилия ему ничего не светит, разве только вот-вот отвалится с лица маска, и нечего ждать, кроме неудовольствия босса и потери гонорара, а ведь команде платить все равно придется.

Коди допил и поставил пустую банку рядышком на каталку. Что ж, это было невесело. Чем займемся теперь?

И эта мысль стала последней на какое-то время.

* * *

Звуки постепенно подталкивали его к возвращению в сознание до тех пор, пока он понял: шумы и голоса в самом деле реальны, это не обрывки снов и видений забытья, длившегося часами, а может, даже днями. Все еще не раскрывая глаз, он перекатился на бок, спасаясь от яркого света над головой, и вдохнул аромат чистого постельного белья вперемешку с запахом спирта, пудры и дезинфицирующих средств. Значит, он находится в палате скорой помощи, с некоторым облегчением понял Коди; случалось очнуться в местах и похуже.

Воспоминания были обрывистыми, но в целом он понимал, что с ним произошло. Как только похитители уверились, что в его крови им ничего не удастся обнаружить, их перестало заботить отсутствие нежелательных примесей в организме Коди и они дали ему лекарство под видом так называемого ланча. Судя по ощущениям, дозу он получил немалую. Затем от него за ненадобностью просто избавились.

Как только «ланч» подействовал, они одели его и вышвырнули где-то, где он мог довольно долго бродить лунатиком, не привлекая к себе внимание. Скажем, в большом торговом центре. Или даже торговом городке, таком, с многозальным кинокомплексом. Интересно, как долго он бесцельно скитался. пока кто-то не заподозрил, что с ним что-то странное? На эту тему ходили всевозможные истории. Все в союзе знали историю о курьере, которая очнулась в доме, где провела пять дней в качестве давно потерянной родственницы. Хотя Коди подозревал, что все это выдумки.

* * *

Через два дня он находился в каком-то пригороде, хотя точно не знал, какого штата. Двойственность границ уже вошла у него в привычку.

– Как вам понравился Оклахома-Сити? – спросила врач, сидевшая под световым табло. Это была полноватая женщина с глазами разного цвета: одним карим, другим синим; разница делалась еще более заметной из-за винного цвета родимого пятна, покрывавшего часть лица от волос до уголка рта.

– Я повидал только парковку, клинику и часть больницы. – Коди разделся и встал спиной к гладкой белой стене. – По вашей команде.

– Ах, значит, вы делали это и раньше. Мне даже не придется просить вас закрыть глаза и не двигаться.

Он сделал вздох и задержал дыхание. Иногда он воображал, что может почувствовать, как меняется ультрафиолетовое излучение по мере продвижения линии считывания по телу. Много лет назад, когда он в первый раз работал курьером, ему показали видеозапись его самого в процессе считки. Тогда он подумал, что выглядит как сверхъестественное существо – один из сказочных монстров Льюиса Кэрролла, который вышел из зеркала в высокотехнологичную лабораторию.

Линии Бласко, пояснил доктор тогда, много лет назад. Видимые только при определенном ультрафиолетовом излучении.

Он и сам проводил исследования, любопытствуя на тему повреждений или вероятности однажды утром проснуться и обнаружить себя навеки рябым. Ему снилось, как линии бегут вверх-вниз по рукам и ногам, волнами движутся по туловищу, петляют по спине, кружат в голове и вдруг самопроизвольно проявляются при обычном освещении; как порой светятся постоянно. В других снах они вспыхивали и гасли, как аварийная сигнализация.

Давно у него не бывало таких тревожных снов. Они пропали вместе с горячими точками. Может, теперь возвращалось и то и другое.

– Вот и все. – сказала медсестра.

Коди с облегчением глубоко вздохнул, отошел от стены и снова оделся. Женщина попросила у него разрешения перед тем, как взять мазок со слизистой во рту, и еще раз, когда брала соскоб с верхнего слоя кожи на пояснице, бедре и колене. Он был безмерно благодарен ей за деликатность. Всегда приятно, когда к курьеру относятся как к человеку, занятому ответственной и непростой работой, а не как к мешку мяса с данными.

В выделенную для ночлега комнату Коди проводил парень в стандартной одежде взломщика – жилете со множеством карманов поверх одноцветной футболки, джинсах и кроссовках, – но выправка у него была военная, и он даже не пытался скрывать ее. Когда Коди там очутился, то ничуть не удивился, обнаружив, что кто-то его дожидается. С момента последнего делового предложения прошло некоторое время.

– Мы очень рады, что вы вернулись целым и невредимым.

За столом во вращающемся кресле сидела черноволосая смуглая женщина; она говорила с легким, но отчетливым акцентом, от которого никак не могут полностью избавиться индийцы. Коди уже не раз видел ее в одной и той же одежде – черном брючном костюме. Она была одной из тех, кто ведет себя так, что даже выглядит выше. И дело вовсе не в военизированной манере, как у того приятеля, который теперь почтительно застыл по стойке смирно на полпути к двери. Главная. Судя по седине в волосах дамы, Коди предположил, что она старше его, но на сколько – непонятно: больше, чем на десять лет, и меньше, чем на тридцать.

– Я рад, что вернулся, – сказал он, стоя перед ней и чувствуя себя немного неловко. Дама жестом предложила ему присесть на кровать – больше в комнате мебели не было, не считая сорокадюймового экрана в стене.

– Вам автоматически положена неделя для реабилитации, но мы с вами договоримся о двух или даже трех неделях. – Тут она пожала плечами. – Или четырех.

– Спасибо.

– Кажется, с вами это случилось не в первый раз.

Как будто сама не знает, подумал Коди, стараясь сохранять невозмутимый вид. Потом понял, что дама в самом деле ждет ответа.

– Так и есть, – быстро опомнился он. – Не в первый.

– Надеюсь, для вас происшествие обошлось не слишком скверно.

Коди покачал головой. Память все еще восстанавливалась урывками – самым ярким воспоминанием оказался мужчина с хвостом и необходимость лежать недвижимо в холодной комнате, пока они выкачивали из него кровь и снова закачивали обратно. А еще ему мерещилось, что до похищения в номере отеля он был не один, хотя это казалось маловероятным. Ему, видимо, повезло, что он все еще помнил детство, учитывая, как сильно его накачали наркотиками.

«Если не сдавать их в базу данных». Вот еще одна из тех странных мыслей, постоянно вертящихся в голове последние несколько дней. Они, вероятно, что-то да значили.

– …конечно, вам будет приятно узнать, что ваши похитители остались ни с чем, – говорила женщина, – благодаря вашему уникальному… э-э-э… состоянию.

Он чуть улыбнулся:

– Я бы никогда не подумал, что стану химерой при таком условии, как, прошу прощения, чрезмерное потоотделение. Или псориаз.

– Это делает вас исключительно подходящим для сложных шифровок. Даже если бы ваши похитители додумались для активации крови использовать ДНК, они бы все равно не знали, что у вас ДНК не только одного вида. С еще меньшей долей вероятности они бы могли сообразить ради обретения полного ключа сканировать вас под ультрафиолетом.

Его похитители; она сказала это так, словно они некоторым образом принадлежали Коди. Или же являлись его личной проблемой – его патологией.

– Однажды кому-нибудь такое придет в голову. Если, конечно, никто первым не продаст тайну, – добавил он. В голове промелькнуло и исчезло женское имя ЛаРу или ЛаДэн и отрывок старого фильма.

– Оптимистично, – засмеялась дама. – Обычно мало кто может себе позволить взять в аренду полный секвенсор, не говоря об обслуживающем аппарат персонале, который должен быть достаточно умен, чтобы понять, что у вас два вида ДНК и для расшифровки понадобятся оба. – Тут она еще раз хохотнула, на сей раз чуть искренней. – Вопреки слухам, злой гений – существо мифическое. Никто не встает на путь совершения преступлений по причине выдающегося интеллекта. Но это дело десятое. Мы по-прежнему хотим, чтобы вы работали только на нас. Мне известно, что вам уже делали такое предложение раньше – несколько раз, да? Вам как сотруднику будут платить существенно больше, также в случае кризисной ситуации полагаются премии…

– «Кризисные ситуации»? Что-то вроде надбавки за вредность?

Дама чуть запнулась, когда Коди ее прервал, и продолжила:

– Связанные с профессиональной деятельностью преимущества также весьма значимы: медицинская страховка, ежегодный отпуск и отпуск по рождению ребенка…

– Стоматолог?

На сей раз она замолчала и посмотрела на него.

– А также офтальмолог. Даже надбавка на приобретение одежды.

Коди хотел было спросить, как она использует свою надбавку, но решил не переходить на личности.

– Также мы можем крайне гибко подойти к выбору вашего прикрытия, – продолжала она. – Какая-нибудь неброская профессия вроде бухгалтера или… – Она неожиданно сбилась, и стало ясно, что такое с ней случалось не часто.

– …программиста, – предложил он и глуповато улыбнулся. – Шучу.

– Может сработать; подойдет все то, что приятно и обычно. Свадебные альбомы и семейные, фотографии детишек, что-то подобное.

– Я в самом деле пошутил. Компьютерные программы для меня – темный лес.

– Можете даже работать неполный день…

– Нет. – Он вежливо, но твердо покачал головой. – Если я начну работать на вас, то перестану быть курьером. Я стану сотрудником правительства в высокосекретной области под военной юрисдикцией. Стоит мне потерять членство в профсоюзе, как ставки будут сделаны. У меня останетесь только вы.

– А это немало, – с упреком проговорила дама. – Вы даже представить себе не можете, как много.

«На самом деле могу, – мысленно ответил Коди ей, – но, если с меня сдерут кожу и подвесят труп на какой-нибудь парковке, мне уже будет плевать на легенду». Он снова покачал головой.

– Если вы вольетесь в наши ряды, мы расскажем вам гораздо больше о том, что вы делаете. Разве вам не интересно…

– Нет! – Вышло громче и решительней, чем хотелось, но Коди не испытывал сожаления. – Не хочу. Вы не получите меня с потрохами. Я соглашаюсь сотрудничать, ведь для того, чтобы являться шифровальным ключом, мне не нужно вступать в ваши ряды. Я обязуюсь хранить тайну, но не хочу быть тайной.

Дама покачала головой и сказала:

– Пожалуйста. Вы уже давно преступили черту.

– Не совсем так, – стоял на своем Коди. – Мое тело – да. Но не я.

Она встала и чуть потянулась.

– Поговорим еще раз позже. Это правительство так легко не сдается.

– О? – Он поднял брови. – Кстати, что за правительство?

Вопрос застиг ее врасплох, и на миг она смотрела на него, разинув рот. Потом запрокинула голову и расхохоталась.

– О, отлично! – проговорила она, когда мужчина уже открывал ей дверь. – Чудесно, просто превосходно! – И, уже шагая через порог, она чуть помедлила и спросила: – Коди – ваше настоящее имя?

– Ага. Коди – мое настоящее имя.

Что-то вновь промелькнуло у него в голове, но испарилось раньше, чем он успел сфокусироваться на этом. Он опустился на кровать и под одной из подушек нащупал пульт.

– Что ж, это было весело, – сказал он сам себе и всем тем жучкам, которые могли прослушивать происходящее. – Теперь чем займемся?