Произведения Рэнда Ли регулярно публикуются в журналах «Fantasy & Science Fiction», «Asimov’s Science Fiction», «Amazing» и многих других. Его отец, Манфред Ли, был одним из создателей детектива Эллери Куина и автором многочисленных романов о нем. Сам Рэнд Ли написал также книгу о садоводстве «Прелести загородного сада» («Pleasures of the Cottage Garden»). В данный момент он работает над новым романом. Рэнд Ли живет на севере Нью-Мексико.
Действие представленного ниже рассказа разворачивается в мире будущего. Это простая, но глубокая история о выборе, который предстоит сделать матери. Возможно, многие из нас окажутся в подобной ситуации уже совсем скоро.
– Амрит Чодхури! Вас ожидают в кабинете руководителя отдела. Амрит Чодхури!
Амрит подняла голову и устало вздохнула. Несмолкаемый гул женских голосов, телефонных звонков и факсимильных аппаратов заполнял все пространство вокруг нее. Это была хрупкая молодая женщина с миловидным лицом в форме сердца и большими вдумчивыми карими глазами, омраченными беспокойством. Почти год она работала оператором в компании «Мумбай Астра Телеком Лимитед», и этот день, который до сих пор не принес ничего хорошего, мог завершиться совсем плохо.
– Амрит? – Над ней склонилась тучная Шраддха Сингх, помощница руководителя отдела. – Мадам просит тебя зайти к ней, – сказала она. – Немедленно.
– Что на этот раз? – спросила Амрит. В ее голосе слышалось раздражение, большее, чем можно было допустить, отчего брови помощницы руководителя удивленно взметнулись вверх. – Прошу прощения! Просто эти американцы… – Она сняла наушники и со стуком бросила их на стол. – Такие подозрительные.
И они не любят расставаться со своими деньгами. Какой бы очаровательной и вежливой я ни была в разговоре, это ни к чему не приводит. Три раза из четырех они вешают трубку до того, как я успеваю произнести: «Добрый день, мистер Уэйн. Меня зовут Мэгги Джонс».
Она нажала кнопку «Выход из системы», сообщая о вынужденном перерыве в работе, и отодвинула стул. По крайней мере, подумала она, здесь удобные стулья. Там, где она работала прежде, были только перевернутые масленки, сидеть на них было просто невозможно.
– Мэгги Джонс, – хмыкнула Сингх. Взгляды двух женщин встретились, и они одновременно рассмеялись.
– Мэгги Джонс! – обессилев, воскликнула Амрит.
– Бобби Грант! – сдавленно фыркнула помощница руководителя отдела, не в силах сдержать рвущийся наружу смех.
– Джейн Уэст! – Амрит прижала левую руку к сердцу, а правой слегка обмахивала разгоряченное лицо. – Несомненно, они понимают по нашим голосам что мы не из этих мест. – Последние слова она произнесла с нарочитым американским акцентом, что стало причиной нового приступа веселья.
– Амрит Чодхури! К руководителю отдела! Немедленно!
Женщины мгновенно пришли в себя и вместе направились по главному коридору, ведущему к кабинету руководителя.
– Голос мадам звучит угрожающе, – произнесла Амрит. – Ты не знаешь, с чем это может быть связано?
– Полагаю, с твоей дочерью, – задыхаясь, ответила миссис Сингх. Она изо всех сил пыталась не отстать от стройной молодой женщины, стремительно идущей по коридору. Амрит резко остановилась и бросила на спутницу испуганный взгляд. – Нет, нет! С ней все в порядке! Просто небольшие проблемы в школе. Я слышала разговор начальницы. Твоя Мира подралась с одной из старшеклассниц, ее победа была впечатляющей. Они хотели бы поделиться с тобой кое-какими соображениями на этот счет, вот и все.
– Только не это! – простонала Амрит, ускоряя шаг и на ходу поправляя сари, мешавшее двигаться быстрее. Приблизившись к кабинету начальницы, она робко постучала, приоткрыла дверь и осторожно заглянула внутрь. – Я Амрит, мадам. Вы меня вызывали?
– Наконец-то! Заходите, заходите! Не стойте в коридоре. – Амрит быстро вошла в кабинет, закрыла дверь и застыла, прижавшись к ней спиной. Каждый раз, когда ее вызывали в кабинет руководителя отдела, она вновь чувствовала себя маленькой девятилетней девочкой, оказавшейся лицом к лицу со строгим директором школы. У мадам Каттангул были седые волосы характерного стального оттенка, отличительный кастовый знак, и обманчиво добродушное выражение лица. Сегодня она была одета в деловой костюм западного покроя. Как только Амрит вошла, мадам Каттангул со стуком положила трубку телефона на место и обратилась к ней: – Мы вас уже заждались, дорогая. Это мистер Мехта, с которым, я полагаю, вы уже знакомы. – Последние слова были полны сарказма.
– Миссис Чодхури! Мы снова с вами встретились! – Заместитель директора школьной академии «Гупта» легко поднялся со стула и, широко улыбаясь, протянул ей руку. Амрит осторожно пожала ее. – Прошу прощения, что вынужден был побеспокоить вас на работе, но я подумал, что лучше прийти прямо сюда, чем вызывать вас в школу. Где мы можем пообщаться, чтобы нам никто не помешал? – Последний вопрос был обращен к мадам Каттангул.
Амрит настороженно спросила:
– Что с моей дочерью, мистер Мехта?
Кабинет руководителя отдела, в котором они находились, был единственным отдельным помещением во всем огромном здании, которое занимала штаб-квартира «Мумбай Астра Телеком Лимитед», за исключением разве что уборной. Кроме того, у Амрит не было никакого желания оставаться наедине с завучем. Уже не раз ей приходилось терпеть его ухаживания, чтобы он был более снисходителен в отношении ее дочери Миры, и Амрит поклялась себе, что лучше умрет, но не допустит впредь подобного.
Мадам Каттангул выжидающе смотрела на худощавого мужчину. Он пожал плечами и произнес:
– С ней все в порядке. Дело в том, что сегодня утром Мира поссорилась с одной из старшеклассниц. Причиной стал ее сотовый телефон. Могу предположить, что словесную перепалку начала та девушка, но вскоре ссора переросла в драку. У Миры отличный хук справа, миссис Чодхури! Пожалуй, в школе следует создать женскую команду по боксу, чтобы она могла лучше развивать свои таланты.
– Мне искренне жаль, мистер Мехта, – ответила Амрит. – Я столько раз говорила Мире, что драться в школе недопустимо. Даже не знаю, что на нее находит. – И с тревогой добавила: – С той девушкой все в порядке?
– Все отлично, – усмехаясь, ответил мистер Мехта, – если не считать выбитого зуба. – (Амрит ахнула.) – Ваш сотовый телефон, к сожалению, восстановлению не подлежит. – Он извлек его из кармана пиджака и протянул Амрит, которая снова тяжело вздохнула. Это был ее рабочий телефон. Такие аппараты выдавали всем сотрудникам, чтобы с ними всегда можно было связаться и при необходимости решить деловые вопросы. Ее сотовый пропал три дня назад.
– Амрит, и часто вы разрешаете дочери брать телефон компании? – резко спросила руководитель отдела.
– Нет, мадам.
– Сегодня же вам выдадут новый. Его стоимость, естественно, будет вычтена из вашей зарплаты.
– Да, мадам. Мне очень жаль. Подобное больше не повторится.
– Не сомневаюсь, – (В тот же самый момент раздался стук в дверь. Словно прочитав мысли мадам Каттангул, миссис Сингх появилась на пороге кабинета и вопросительно посмотрела на руководителя отдела.) – А вот и вы, миссис Сингх. Прошу выдать миссис Чодхури новый рабочий телефон. – (Бросив на Амрит сочувственный взгляд, полная женщина кивнула и удалилась.) – Что-нибудь еще, мистер Мехта? Амрит должна вернуться на свое рабочее место.
– Боюсь, я вынужден еще задержаться, мадам Каттангул. Видите ли, – продолжил заместитель директора, – в нашей академии «Гупта» мы придерживаемся политики, заимствованной у американцев: «Три нарушения – и вас исключают». Сегодня Мира уже в четвертый раз продемонстрировала неспособность построить добрые отношения с другими учениками. В подобных случаях мы строгого придерживаемся этого принципа и без крайней необходимости не видим причин его нарушать. Мы вынуждены исключить вашу дочь из школы, поскольку умение обуздать свой темперамент – важнейшее качество, необходимое для жизни в цивилизованном обществе. Уверен, вы согласны с этим.
– Исключить ее? – задыхаясь, переспросила Амрит. – О нет, мистер Мехта! – Она приложила столько усилий, чтобы девочка училась в этой частной школе. Даже несмотря на возражения бабушки Миры по отцовской линии, которая считала, что образование не только не принесет пользу, но и навредит – все может закончиться пирсингом, вечеринками, наркоманией и проституцией. – Неужели ничего нельзя сделать? – В широко распахнутых глазах застыли мольба и надежда, во власти которых было растопить даже сердце каменного Буддь:
– Отчего же, все возможно, – произнес мистер Мехта, не сводя с нее пристального взгляда и медленно поглаживая бородку. – Мы могли бы обсудить… детали. Но пока не будет достигнуто взаимопонимание, академия не сможет повлиять на судьбу вашей дочери. Вы должны согласиться на внедрение няня-чипа.
– Няня-чип? – На протяжении всей беседы мадам Каттангул хранила полное молчание, с нетерпением ожидая, когда все покинут ее офис, чтобы вновь вернуться к делам, составляющим ее пугающе плотный рабочий график. Но последняя фраза привлекла ее внимание. – Неужели Мира Чодхури представляет реальную угрозу для других учеников, мистер Мехта? Я была уверена, что чипы применяют исключительно с целью контроля поведения потенциально опасных преступников, заключенных в тюремных камерах.
– Вы меня удивляете, мадам Каттангул, – насмешливо парировал завуч. – Учитывая ваше место работы, я предполагал, что вы лучше разбираетесь в современных технологиях. Существует множество различных микрочипов. Сейчас мы говорим не об электронной лоботомии, а о временном имплантировании в организм устройства, сдерживающего проявления агрессии. Мы будем иметь возможность в течение некоторого непродолжительного периода контролировать и направлять поведение Миры, что позволит донести до ее сознания важность и необходимость правильного взаимодействия с социумом. Мы уже опробовали этот метод на проблемных студентах, и результаты превзошли все наши ожидания! Наилучшие показатели были в Германии. – Он подмигнул застывшим в ужасе женщинам и продолжил: – Согласитесь, данный метод более гуманный, чем избиение палками, к которому прибегали в прошлом. Уверяю вас, что готовность миссис Чодхури к сотрудничеству откроет перед Мирой возможность долгосрочного обучения в академии.
– Никогда! – твердо произнесла Амрит. Она подошла так близко к завучу, что тот был вынужден отступить назад. – Я никогда не дам своего согласия на подобную процедуру. Это просто чудовищно. Вы же сами признали, что виновна та старшеклассница!
– Четыре раза ссоры происходили по вине других девушек, – спокойно ответил мистер Мехта. – Четыре раза, миссис Чодхури. Наше общество погрязло в конфликтах, но, если ваша Мира не научится контролировать себя, ее шансы на успех ничтожно малы.
– А как насчет другой девушки? Каковы ее шансы на успех? Ей тоже имплантируют няня-чип, чтобы подавлять вспышки агрессии?! – Амрит понимала, что перешла на крик, но ничего не могла с собой сделать. Лицо ее покраснело, руки непроизвольно сжались в кулаки. Теперь ее было слышно далеко за пределами офиса, но Амрит было все равно.
– Этот вопрос будет решать Совет, – произнес завуч Мехта. – Я вижу, вы расстроены. Предлагаю не торопиться и подумать, прежде чем принять окончательное решение, чтобы впоследствии не сожалеть о его поспешности. А теперь прошу меня простить, я тороплюсь на следующую встречу. Я пришел сюда только из вежливости. – Он попытался уйти, но Амрит преградила ему путь.
– Где она? Где сейчас моя дочь?!
– Миссис Чодхури, успокойтесь. – Из-за стола поднялась мадам Каттангул. Ее спокойный голос мгновенно привел Амрит в чувства. Встряхнув головой, молодая женщина отступила в сторону, давая завучу возможность пройти.
Мехта поклонился миссис Сингх и, уже направляясь к выходу, произнес:
– Еще раз приношу свои извинения за то, что отвлек вас от работы. Миссис Чодхури, ваша дочь должна уже быть дома. Я поручил помощнику проводить ее. Боюсь, что там она и должна оставаться, пока мы не придем к согласию. – И он вновь улыбнулся Амрит. – Если вы передумаете насчет няня-чипа, позвоните мне, миссис Чодхури. Теперь, когда у вас снова есть телефон, сделать это будет несложно. – И с этими словами он закрыл за собой дверь.
Вечером Амрит вернулась домой. В небольшой квартире, кроме нее и преступного чада, жили другие члены семьи: старшая миссис Чодхури (мать ее покойного мужа), дядя Саавит (брат ее отца), его молодая жена Глория и их шестилетний сын Дакота, у которого была ручная крыса-землеройка со странным именем Ганеза, ожидающая прибавления. Амрит стремительно прошла мимо свекрови, не обращая внимания на ее вечные жалобы, дяди Саавита, окутанного облаком сигаретного дыма (Глория все еще была в интернет-кафе на другом конце города, где работала сверхурочно), и без стука распахнула дверь в крошечную комнату Миры, которая больше напоминала благоустроенный гардероб. Девушка сидела за столом и слушала музыку, лениво скользя пальцем по строчкам учебника. Амрит сорвала с головы своей четырнадцатилетней дочери наушники и строго произнесла:
– Мира, надень куртку. Давай прогуляемся.
– Мам!
– Немедленно.
После чего Амрит проделала весь путь в обратном направлении. Дочь едва за ней успевала, ничего не понимая. Мира была без наушников, с широко распахнутыми от удивления глазами, по-прежнему в школьной форме и накинутой на плечи спортивной куртке. Они проскочили мимо Ганезы, та только с интересом взглянула на них глазами-бусинками и повела носиком, и Дакоты, он был настолько увлечен компьютерной игрой, что не заметил бы и разорвавшейся перед его носом атомной бомбы, пронеслись мимо дяди Саавита, когда-то он был профессиональным боксером, но сейчас успел только крикнуть вдогонку: «Амрит, что случилось? Что за пожар?» – и, наконец, оставили позади старшую миссис Чодхури, что-то бормотавшую на смеси хинди и английского. Мать и дочь выскочили из квартиры, с силой захлопнув дверь, так что та едва не зажала косу Миры.
– Мама! Куда мы идем?
– Увидишь.
И они стремительно направились в сторону оживленной улицы Мумбая. Только там Амрит сбавила шаг и остановилась, чтобы лучше сориентироваться. Вокруг гудели машины, мимо них проносились велосипедисты и моторизованные рикши, продавцы чапати зазывали покупателей, а в воздухе витал аромат свежеиспеченных лепешек. На огромных светящихся щитах мерцала реклама компьютеров «Майкрософт» и имплантатов «Тошиба». Безостановочно мигали и гасли фотовспышки, как будто вас ошибочно приняли за кинозвезду. А худощавые юркие карманники неотступно следовали за увлеченными фотосъемкой бразильскими туристами. Вдалеке раздавался характерный гул поездов, прибывающих на железнодорожный вокзал Махим.
– Нам туда, – показала рукой Амрит.
– Мам, я больше не буду! Обещаю!
Уловив нотки панического страха в голосе дочери, Амрит остановилась. Девушка смотрела на нее, подобно маленькому мангусту, ожидающему нападения возвышающейся над ним кобры. Амрит ощутила укол совести. Она не хотела, чтобы собственная дочь боялась ее. Не такая красивая, но яркая, с длинными пальцами на руках, Мира являла собой память о ее недолгом счастливом замужестве и была единственным значимым вложением в будущее. Но если именно испуг заставит ее дочь прекратить впустую растрачивать бесценную жизнь. Амрит сможет быть жесткой и использует этот страх на благо Миры, пока не придумает лучший способ направить ее на нужный путь. Поэтому она лишь спокойно ответила:
– Мира, я хочу кое-что показать тебе.
Они шли к автобусной остановке, мимо нищих, продавцов газет, полицейских и бизнесменов. Автобус был полон: любители прогуляться по магазинам после трудового дня возвращались домой, а работающие в вечернюю смену сотрудники клининговых фирм, занимающихся уборкой офисов и многоквартирных домов, спешили на службу. Амрит сидела рядом с Мирой, крепко сжимая ее ладонь, будто боялась потерять дочь. Словно в любой момент девушка могла объявить о своей независимости и пуститься во все тяжкие. На остановке у железнодорожного вокзала Махим они вышли из автобуса. Мать и дочь, по-прежнему держась за руки, поднялись по ступенькам на платформу. Мира не выдержала и спросила:
– Ты что, хочешь отослать меня обратно?
– Не выдумывай. Конечно нет. Я же сказала, что просто хочу кое-что тебе показать.
– Она первая начала! – Девушка остановилась и посмотрела на мать снизу вверх. Снизу вверх? Нет, они были почти одного роста. И как только Амрит не замечала этого прежде? – Она назвала меня воровкой, мама! Она сказала, что я украла сотовый телефон, что он принадлежит ей. И он никак не может быть моим, потому что слишком шикарный для меня и мы не можем позволить себе подобного. Она сказала, что я должна немедленно вернуть ей телефон или она все расскажет завучу. Я ответила, что это не ее сотовый, а наш и она не смеет называть меня воровкой. За такие слова богиня-мать Кали может вырвать ее лживый язык и скормить ей на завтрак, несмотря на то что она принадлежит к кшатриям и даже к брахманам. – Мира перевела дыхание и продолжила: – После этого она меня ударила. А я ответила ей, как меня учил дядя Саавит.
– Ты закончила?
Мира кивнула. В уголках ее широко распахнутых глаз блестели слезы, щеки горели от негодования, но ни тени раскаяния не было на лице девушки.
– Тогда пойдем, – сказала Амрит. – То, что я хочу тебе показать, находится немного дальше.
Между зданием железнодорожного вокзала и тем местом, куда они направлялись, возвышалась кирпичная стена. Но молодая женщина знала здесь каждый квадратный сантиметр. Много лет назад маленькой девочкой она часами наблюдала за этим местом с противоположной стороны улицы. Они шли вперед, растворяясь в толпе спешивших по делам прохожих, минуя продавцов и попрошаек, мимо группы буддийских монахов в солнцезащитных очках – и это в семь часов вечера! Вскоре, оставив позади последний стенд с журналами, привлекающими внимание яркими обложками и заголовками о жизни кинозвезд, они остановились около узкой двери с цепями, на которой на семи языках было написано: «ВХОДА НЕТ».
– Нам туда? – проворчала Мира, осматриваясь в полумраке.
– Да, – твердо ответила Амрит и приподняла цепи. – То, что я хочу показать тебе, мы увидим, только поднявшись по этой лестнице на самый верх.
– Но… – запротестовала Мира. Не успев произнести больше ни слова, она почувствовала, как мать втолкнула ее в раскрывшуюся дверь и настойчиво повела за собой.
Деревянная лестница терялась в полумраке. Стойкий запах застарелой мочи, прогорклого масла, сигарет и несвежих дурианов не давал вздохнуть полной грудью. Откуда-то сверху пробивался слабый свет, выхватывая из темноты ступеньки лестницы, заваленные всевозможным мусором, на протяжении долгих лет оставляемым временными поселенцами. Мира дважды споткнулась. И если в первый раз Амрит успела подхватить ее, то во второй – девушка приземлилась на одно колено, чудом не наткнувшись на валявшийся на лестнице использованный шприц. Позже этот подъем по заброшенной лестнице она вспоминала как один из самых страшных моментов своей юности. Наконец их путешествие завершилось, и они вышли на небольшую площадку, над которой простиралось затянутое облаками ночное небо Мумбая.
Мать с дочерью остановились, переводя дыхание. Мира очень удивилась, осознав, насколько высоко они поднялись. Внизу раскинулся Мумбай, сквозь дымовую завесу были видны улицы, по которым они только что шли, железнодорожная станция, жилые дома, многочисленные офисные здания, сверкающие огнями магистрали. Мира скользнула взглядом по путям Западной железной дороги, уходившим вдаль, где они пересекались с трассой Махим-Сион-Линк, понаблюдала, как перекатываются грязные темные воды реки Мумбай.
– Посмотри сюда! – раздался голос матери, такой далекий, словно с небес.
Мира развернулась: далеко внизу раскинулись бескрайние джунгли безмолвных, таящих в себе неведомую опасность трущоб.
– Ты знаешь, что это? – спросила Амрит, обводя их рукой.
– Конечно, мам. Дхарави. – В голосе девушки звучало презрение.
– А что такое Дхарави? Что ты можешь сказать об этом месте?
– Здесь живут бедные люди. – Поднялся ветер, принесший с собой запах сточных вод из Дхарави.
– Какие именно люди? Уточни.
– Ну, гончары, – медленно произнесла Мира, – мебельщики. Приезжие, не имеющие возможности поселиться в другом месте. Портные, ну и подобные им люди. – Внезапно Мира ощутила контраст между непрекращающимся гулом улиц Мумбая, раскинувшихся далеко позади, и звенящей тишиной трущоб, разверзшихся у их ног. Ей стало неуютно. Здесь, на возвышенности, они были совершенно одни. – Отсюда сверху кажется, что это город мертвых, – поведя плечами, пробормотала девушка.
– Они не мертвы, девочка моя. Они просто отдыхают. Те, кто проводит ночи напролет в труде, а зарабатывает меньше, чем последний нищий может получить за три часа около кондитерской рядом с нашим домом. Полтора миллиона человек живут на осушенной территории, где раньше были мангровые болота. Здесь нет канализации и очистных сооружений. Постоянные перебои с электричеством. Вода такая грязная, что счастлив тот, кто заработает только дизентерию. – Амрит задумчиво глядела на лабиринт узких улочек и проездов. – Но посмотри: там храм, и мечеть, и школа, видишь? Мусульмане, индуисты, христиане, джайны. Все они вынуждены многократно использовать и латать одни и те же вещи, потому что возможности купить новые просто нет. Твой отец родился здесь, – произнесла Амрит, гордо вскинув голову. – Его дом стоял недалеко от Кумбхарвады.
– Мой отец? Он родился в Дхарави? – Мира не могла поверить в услышанное. Девушка совсем не помнила своего отца. Она знала его только по фотографиям, сохранившимся в старом альбоме. Невысокий мужчина, такого же роста, как и ее мать, с крепкими мускулистыми руками, мощными кулаками и запоминающимися чертами лица. – Ты говорила, что он из Раджастхана! – обвиняющим тоном воскликнула Мира.
– Я никогда не говорила этого. Я сказала, что его предки из Раджастхана. Они были ткачами и художниками по текстилю. Его родители приехали в Мумбай после Великого голода и поселились в районе Гончаров. Когда я познакомилась с твоим отцом, он жил в гараже вместе с десятью другими молодыми ребятами, они ремонтировали старые автомобили и перепродавали их.
Она буквально врезалась в него, когда ворвалась в гараж, спасаясь от разгневанного продавца фруктов, у которого украла три небольших зеленых манго и плитку шоколада. Ей было одиннадцать – маленькая девочка, ему пятнадцать – почти взрослый юноша. Из жалости ребята спрятали ее, а потом он проводил Амрит до дома.
Прошло три года, когда они вновь столкнулись на празднике в Кумбхарваде. Из маленькой девочки она превратилась в очаровательную девушку. Он сразу узнал ее. «Да это же та маленькая воришка!» – воскликнул юноша, заметив девушку в толпе. В ответ она звонко рассмеялась. Амрит только что получила письменное уведомление и была на седьмом небе от счастья: она, младшая дочь портового грузчика и работницы фабрики, стала первой студенткой, которую приняли на стажировку в успешную компанию «Бандра-Курла Комплекс» в качестве специалиста по компьютерной технике. Он купил ей сахарные вафли, и они долго гуляли под бдительным присмотром ее трех старших сестер. Тем летом, в разгар самой страшной вспышки дизентерии, с которой в Дхарави боролись несколько лет, они впервые поцеловались под проливным дождем.
Остановившись на границе между светом и тенью, Амрит повернулась к Мире и серьезно сказала:
– Послушай меня, дочка. Кшатрия, та девушка, что назвала тебя воровкой. Она сказала правду.
– Нет, мама!
– Сотовый телефон не твой, ты взяла его без спросу. Но и не мой, поэтому я тоже не могла бы тебе его дать. Будь иначе, я, конечно, разрешила, если бы ты попросила. Этот телефон принадлежит компании, в которой я работаю. Сегодня мне пришлось купить новый вместо того, что был сломан во время твоей ссоры с кшатрией. Его стоимость вычтут из моей зарплаты.
– Мне так жаль!
– Слишком поздно для сожалений. – Будь жестче, напомнила она сама себе. – Сегодня ко мне на работу приходил заместитель директора академии. Думаю, ты знаешь об этом? – Мира кивнула. Такой несчастной Амрит давно ее не видела. – Догадываешься, о чем шла речь? – Мира отрицательно покачала головой. – Он сказал, что в этом семестре ты уже четыре раза участвовала в ссорах, заканчивающихся драками. И если я не соглашусь на имплантацию няня-чипа, который будет сдерживать вспышки агрессии, тебя исключат из академии.
Запустив эту информационную бомбу, Амрит наблюдала, как она врезалась в сознание дочери и яростное пламя вспыхнуло где-то в глубине глаз девушки. Все время, что они были вместе, мать ни на минуту не выпускала руку дочери из своей руки. И хорошо. Как только Мира до конца осознала смысл услышанного, она резко развернулась и рванулась к ближайшему ограждению. Амрит едва успела удержать ее и притянула к себе.
– Что ты задумала?! – крикнула она. – Что ты делаешь?
– Отпусти меня! Няня-чип? Я лучше умру! – Мира кричала, словно раненый зверь. Девушка взвизгнула и вдруг резко повернулась к матери, Амрит пошатнулась и отступила назад. – Я ненавижу тебя! Няня-чип?! Я ненавижу тебя, ненавижу!!!
– Прекрати! Я же не сказала, что согласилась! – И Амрит, не раздумывая, дала ей пощечину. Мира вскрикнула еще раз, замерла и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Худенькие плечи, укрытые тонкой тканью куртки, нервно подрагивали.
– Что здесь происходит?
Амрит повернулась, прижимая к себе Миру, словно желая защитить ее. Девушка постепенно успокаивалась. Перед ними стоял незнакомец, как и они, поднявшийся наверх по узкой лестнице. Яркий свет фонаря, который он держал высоко над головой, ослепил их. – Вход сюда запрещен! Разве вы не видели надпись на двери? Что здесь происходит?
– Мы просто… – пробормотала Амрит. У нее перехватило дыхание, так что она не могла произнести ни звука. Слова вырывались из пересохшего горла, подобно колечкам сигаретного дыма, которые любил пускать дядя Саавит. – Мы просто… хотели полюбоваться красивым видом! – И в тот же миг она оттолкнула мужчину и бросилась вперед, поддерживая и увлекая за собой Миру. Они сбежали вниз по грязным ступенькам так быстро, как только могли. С крыши доносился разгневанный голос:
– Вы не имеете права! Это запрещено!
Когда они вернулись домой, то обнаружили, что Дакота уже не играет на компьютере и его отправили спать, Глория вернулась с работы и о чем-то громко разговаривала с Саавитом и миссис Чодхури. Когда Амрит и Мира появились в прихожей, все трое одновременно повернулись к ним – и тут же со всех сторон посыпались вопросы. Но Амрит не проронила ни слова в ответ. Они безмолвно прошли мимо и скрылись в небольшой комнатке Миры. Через несколько минут Амрит покинула комнату дочери, плотно закрыв за собой дверь. Она направилась на маленькую кухоньку, мечтая о чашке чая.
Глория проследовала за ней, встала, скрестив руки на груди, и в полном молчании наблюдала за тем, как Амрит наполнила чайник, поставила его на старую плиту и зажгла газ. Глория была почти в два раза младше дяди Саавита. По мнению Амрит, она выглядела бы просто очаровательно, если бы не ее безрассудное следование модным молодежным трендам из Китая. Во лбу и подбородке у девушки мерцали светодиоды, а вся шея была расписана татуировками. Глория родилась и выросла в Мумбае. Она работала официанткой в одном из голографических баров, где и познакомилась с Саавитом. Амрит прекрасно осознавала, какой ошеломляющий эффект производит присутствие в доме ультрасовременной Глории на впечатлительную юную Миру. Юную? Амрит размышляла, ожидая, пока закипит вода. Раньше пятнадцатилетняя Мира уже год как была бы замужем и ждала своего первенца. Она сама вышла за отца Миры в семнадцать лет, и сейчас в свои тридцать два она уже вдова, без малейших перспектив в работе и личной жизни. «Перестань жаловаться, – упрекнула она себя. – Говоришь о прошлом? Да в былые времена ты была бы сожжена на погребальном костре вместе с мужем. По крайней мере, у тебя есть работа».
Чайник засвистел. Амрит подготовила листья, положила их в глиняный заварник, залила кипятком и закрыла крышечкой. Только тогда она обернулась и с улыбкой спросила Глорию:
– Хочешь чаю, тетя?
Эта была их старая шутка. Когда дядя Саавит привел свою невесту в дом, Амрит невзлюбила ее, считая авантюристкой, решившей окрутить мужчину намного старше себя. Она много всего наговорила тогда дяде. Но месяцы сменяли недели, и уже после свадьбы, когда беременная Глория переехала к ним, Амрит по достоинству оценила ее честность, практичность и ум. Девушка не боялась никакой работы, и, когда дядя Саавит не смог удержать на плаву свой автосервис, Глория начала работать в кафе сверхурочно. Ее заработок стал составлять значительную часть доходов семьи. С тех пор Глория и Амрит называли друг друга «племянница» и «тетя», что обычно помогало им снять напряжение, иногда возникающее между ними. Но на этот раз Глория не улыбнулась ей в ответ.
– Саавит и Парвати только что рассказали мне, что произошло. – По необъяснимым для Амрит причинам Глория была единственной в доме, кто называл старшую миссис Чодхури по имени.
– И откуда Саавит и миссис Чодхури обо всем узнали?
– Помощник замдиректора школы им все рассказал, когда сегодня днем привез Миру домой.
– Да, конечно. Может, чаю? – (Глория покачала головой. В полумраке кухни ее светодиоды мерцали, словно светлячки.) – Тогда все вы знаете, что за ссоры с учениками Мире грозит исключение из академии.
– Это так несправедливо! – Она произносила слова медленно, словно взвешивая каждое из них. – Вина полностью лежит на другой девушке. Саавит сказал, что замдиректора подтвердил это.
– Тем не менее. Мира прекрасно знает правила. Это ее четвертый конфликт. Она должна нести ответственность за свои поступки. – Амрит отвернулась, взяла с полки чашку с блюдцем, ситечко, достала чайную ложку из кухонного ящика. Дрожащими руками Амрит поставила посуду на стол и стала ждать, когда чай заварится покрепче. Не оборачиваясь, она спросила: – Завуч сообщил вам, на каких условиях Мира может остаться в школе?
– Я сама прошла через это.
Пораженная услышанным, Амрит резко обернулась. Выражение лица девушки было спокойным и сосредоточенным, только слезы катились вниз по красивым смуглым щекам.
– Садись, – строго произнесла Амрит. Девушка села за стол, Амрит поставила свой стул рядом. – Что ты имеешь в виду? Что с тобой случилось?
– Няня-чип. Саавит знает не обо всем. Есть то, что он просто не в силах понять. – Глория кивнула в сторону гостиной. – Обещай, что не расскажешь ему о моем секрете.
– Обещаю. – Амрит достала носовой платок и протянула девушке. Глория взяла его, вытерла глаза и начала говорить. Она рассказывала спокойно, без эмоций, настолько отрешенно, будто читала текст суфлера:
– Это произошло, когда я находилась в исправительном учреждении для девочек. Тогда только начали проводить эксперименты с микрочипами. Мне было тринадцать с половиной лет. Меня отправили в исправительный дом за продажу в школе пиратских дисков «Муфти».
– «Муфти»? – переспросила Амрит. – Музыкальная группа? – Она что-то помнила о них, но смутно: неорадж-рок-бэнд, который пользовался короткой шокирующей славой в шестидесятых. Девушка кивнула.
– Меня привел туда мой старший брат. Это была христианская школа с очень строгими правилами. Он сказал, что это пойдет мне на пользу. Я совсем отбилась от рук, с тех пор как умерли наши родители, и он не мог со мной справиться. Сестры были настоящими демонами. Права голоса не имел никто. Я сопротивлялась, поэтому меня тут же отправили на дополнительной курс коррекции дисциплины и поведения. – Глория взглянула на Амрит, в темных глазах блестели слезы. – Именно тогда начали внедрять чипы. Они уже прошли испытания в тюрьмах, но для новых исследований требовались менее жестокие преступники. Этот проект спонсировало правительство. Мой брат подписал все необходимые бумаги, сестра Камала показывала их мне. Потом нас насильно прооперировали.
– О, Глория… – Амрит взяла девушку за руку. – Как это было?.. Как они?..
Амрит почувствовала, как под ее руками ладонь девушки сжатась в маленький твердый кулачок.
– Нас было шестеро. Чип вживили сюда. – Она дотронулась свободной рукой до головы. – Во время операции мы были в сознании, так было нужно, чтобы пройти тестирование. Нам сказати, что мозг человека – индивидуален, каждый чип должен быть правильно настроен. Доктора касались нас то здесь, то там и спрашивали: «Вы что-нибудь чувствуете, мисс? А так, мисс?» и «Что вы видите? Какие запахи ощущаете?» – поскольку после имплантации чипов иногда возникают галлюцинации.
– Да, – едва слышно произнесла Амрит, – я читала об этом. Слуховые или обонятельные, а даже иногда визуальные, если чип плохо отрегулирован.
Глория сидела, не разжимая руку.
– Не пойми меня неправильно, – произнесла она. – Операция прошла безболезненно. Доктора были добры, к нам относились очень хорошо. И конечно, мы были не единственные.
– Я читала, что чипы второго поколения были применены в более чем шестидесяти исправительных школах по всей Индии. В основном в государственных, но и в некоторых религиозных. Никакого официального подтверждения не было – слухи в Интернете, вот и все. Пока не разразился грандиозный скандал в период смены правительства. – Она поцеловала сжатую руку девушки. – Ох, милая!.. Я ничего не знала. Мне так жаль.
– Подожди, – прервала ее Глория. – Я еще не сказала тебе самого главного. – Теперь она не казалась Амрит такой юной, как прежде. В ее низком приятном голосе внезапно появились стальные резкие ноты, сковывающие душу, словно лед. А взгляд стал таким пронзительным, что Амрит смотрела на нее, как завороженная. – Первое время, точнее, первую неделю после операции мы не замечали никаких изменений. Я чувствовала себя очень хорошо: спокойно и защищенно, словно была укутана в мягкий кокон из ваты. С остальными происходило то же самое. Встречаясь на переменах, мы обсуждали свое состояние. Теперь, когда кто-нибудь из «нечипированных» девушек пытался задеть меня или оскорбить, я не бросалась на обидчика с кулаками, как прежде, а просто смеялась и уходила от них. Было ощущение, что теперь никто, даже сестра Камала, не сможет причинить мне вред.
Ее губы изогнулись в подобие улыбки.
– Это было удивительно, на самом деле: неведомое ранее ощущение гармонии. Что бы ни придумало это воплощение дьявола в обличье сестры Камалы, я оставалась совершенно спокойной. Это сводило ее и других сестер с ума. Ты думаешь, они были рады, что их маленькие подопечные теперь были покладисты и послушны? Нет, казалось, это ужасно их раздражало. Наверное, сестры думали, что мы притворяемся. Поэтому каждые день придумывали все более изощренные способы унижения, тем самым заставить сорваться, чтобы иметь законное право вновь наказать нас. Но этот способ больше не работал. Мы просто не реагировали и были предельно вежливы: «да, сестра»; «нет, сестра», «сейчас сделаю, сестра». Обсуждая это с другими девочками, мы говорили друг другу, что на самом деле все не так и плохо. Как будто микрочипы стали нашими друзьями: это было лучше наркотиков, ведь мы не губили свое здоровье и оставались по-прежнему активными, не утратили концентрацию внимания и ясность ума. Мы продолжали учиться в школе, наш мозг работал лучше, чем прежде. Покой и равновесие, голова совершенно ясная – это было то состояние, которого йоги добиваются путем длительных медитаций.
В конце первой недели нас снова привезли в центр на первый осмотр. Доктора и медсестры были очень довольны нашими результатами. Врач, который осматривал меня, пошутил, что, если благодаря микрочипам человек будет чувствовать себя так же превосходно, как мы, может, стоит всем их имплантировать. – Она вновь рассмеялась, но нотки горечи в ее голосе не ускользнули от внимания Амрит. – Потом все изменилось.
Амрит немного помолчала и произнесла:
– Я читала, что поведение некоторых людей, которым были имплантированы чипы второго поколения, через некоторое время по многим признакам начинало напоминать аутистическое.
– Можно сказать и так. – Глория резко встала, ее кулачок выскользнул из ладоней Амрит. Девушка скрестила руки на груди и продолжила, стоя вполоборота. Скользнувшая вперед густая прядь волос скрыла от Амрит часть ее лица. – К концу третьей недели две из нас свели счеты с жизнью, одна попала в больницу с сотрясением мозга от ударов, которые нанесла себе сама, еще две просто сошли с ума и пребывали в бреду: НЛО, воспоминания из прошлых жизней, кровавый Кришна и пастушки и тому подобное. Или это был Вишну и пастушки? Никогда не могла запомнить.
– Это пять человек, – сказал Амрит. – Ты говорила, что чипы имплантировали шестерым. Что…
– Было ли у меня сотрясение или я сошла с ума? Ни то ни другое, племянница. Мне повезло.
– Повезло?
– Верно. Повезло. – Она была недвижима и прекрасна, словно каменное изваяние. – Произошедшее было так ужасно: Пиннаи спрыгнула с крыши часовни, думая, что умеет летать; Фатима подожгла себя, чтобы живым пламенем очистить свою карму; Варали пыталась выбить из своей головы какие-то голоса, – а я ничего не почувствовала.
Она взглянула на Амрит, светодиоды отбросили тени ей на лоб.
– Ты понимаешь, Амрит? Я ничего не чувствовала. Вообще ничего. Я видела все это своими глазами – я была там, когда Пиннаи прыгнула с крыши, но у меня было ощущение, что я смотрю триллер по телевизору. Произошедшее не тронуло меня. Я даже помогала сестре Камале наводить порядок во дворе часовни. К тому времени я даже не могла ненавидеть ее. И теперь мы подходим к тому, о чем не должен знать мой муж.
– Я не понимаю, – сказала Амрит. – Я думала, об исправительной школе…
– Нет, об этом Саавит знает. Ему известно и про чип. Я рассказала в ночь перед свадьбой, хотела быть честной с ним, ведь Саавит так добр и внимателен ко мне. Но я побоялась открыть ему всю правду до конца.
– Нет, Глория, подожди. – Амрит поднялась на ноги. Ей вдруг стало очень страшно. – Может… лучше мне ничего не знать?
Но девушка была полна решимости закончить рассказ.
– Я должна. Если ты не узнаешь всю правду, то можешь принять ошибочное решение. Мне небезразлична судьба Миры, она напоминает меня в этом возрасте. Какой бы я стала, если бы со мной не произошел весь этот ужас. Я хочу сказать тебе, Амрит, важно, чтобы ты понимала все возможные последствия этой операции. Знаешь, эта отрешенность, которую дал мне чип, никуда не исчезла. Она осталась навсегда.
Некоторое время спустя Амрит непонимающе спросила:
– Врачи ведь удалили чип, не так ли? Я же видела тебя и сердитой, и грустной, и радостной. И ты становишься такой счастливой рядом с Саавитом… Они вытащили чип?
– Да, чип они удалили, – кивнула Глория. – После операции я вновь могла испытывать весь спектр человеческих эмоций. Но мне все стало безразлично. Мое тело чувствует отвращение, вожделение, страх, комфорт, но не я. А я наблюдаю за тем, как оболочка переживает все эти эмоции. Моя сущность не откликается, внутри меня словно зияет пустота… Все в порядке, – добавила она, улыбаясь Амрит. – Я уже привыкла. Я забочусь о Саавите, насколько могу, он очень добр ко мне. О Дакоте и всех вас. Я так благодарна за возможность быть частью семьи!
Амрит от всего сердца захотелось, чтобы девушка начала кричать, плакать или ругаться. Что угодно, но только не то, что она видела в это момент: Глория просто стояла рядом с ней и рассуждала о самых близких ей людях так, словно о дальних родственниках или героях одной из прочитанных книг.
– Вот почему я так много времени провожу в кафе, наверное. Да, благодаря моей работе материальное состояние нашей семьи более стабильно. Но там. в кафе, мне не надо притворяться, что моя сущность не потеряна. Я могу забыться в Сети, в графических программах, где бы то ни было. Я становлюсь средоточием информации, если так можно сказать. – Она наклонила голову. – Может, я выразилась недостаточно ясно.
– Ты хочешь сказать, – в отчаянии пролепетала Амрит, – что у тебя произошел некий разрыв с чувственной частью самой себя? Как бывает при посттравматическом расстройстве? – Но, проговаривая все эти слова, она уже знала, что Глория имела в виду совершенно иное. Ужас, охвативший ее, неумолимо нарастал. Амрит внимательно посмотрела на молодую жену своего дяди, и ей показалось, что она видит девушку впервые.
– Нет, вот что я хочу сказать, – произнесла Глория и взяла со стола заварник. Она шагнула к раковине, вытянула вперед свою тонкую руку с длинными ухо-женными ногтями и спокойно начала выливать на нее обжигающе горячий чай, при этом не проявляя ни малейших признаков боли или беспокойства.
Амрит смотрела, как нежная кожа девушки краснела, пальцы дергались, и думала: «Она не человек. Она больше не человек». И едва не рассмеялась: разве не было это божественным признанием небытия, того, к чему так стремятся буддисты? Наивысшее состояние освобождения – нирвана? Разве не это имеют в виду христиане, когда говорят: «Не я, но Христос во мне»? Опомнившись, Амрит схватила девушку за запястье, выбила у нее чайник, мгновенно включила холодную воду и подставила обожженную руку Глории под ледяную спасительную струю. Девушка не сопротивлялась, она спокойно наблюдала за происходящим, как будто это не ее рука, а чужая, хотя боль, конечно же, должна была быть нестерпимой.
– Что случилось? Мы слышали шум! – В дверях кухни появилась миссис Чодхури, следом за ней шел дядя Саавит. Она тут же заметила осколки разбитого чайника, разлетевшиеся по полу, растекающуюся лужицу горячего чая, листья заварки и покрасневшее запястье Глории. – Боже мой! Ты в порядке? Дай мне руку, девочка моя. Саавит, возьми швабру! – Она встала между Амрит и Глорией и взяла руку девушки в свою. – Амрит, алоэ! – Ни слова не говоря, Амрит развернулась и выбежала из кухни, оставив позади разгневанного Саавита. На подоконнике рядом с пожарной лестницей росло алоэ. Амрит сорвала три крупных листка и поспешила с ними обратно.
Из своей комнаты вышла Мира и остановилась посередине гостиной. Она была очень бледной с покрасневшими от слез глазами.
– Что случилось? – спросила она. – Мама, что произошло?
– Ничего, родная, – бросила Амрит через плечо. – Небольшой несчастный случай, вот и все. Возвращайся в свою комнату, я сейчас приду. Мне нужно поговорить с тобой.
Амрит вернулась на кухню. Саавит вытирал пролитый чай, аккуратно собирая осколки разбившегося заварника, но в остальном картина была прежней: ее свекровь осторожно поливала холодной водой обваренное запястье Глории, а та равнодушно наблюдала за происходящим.
– Алоэ, – произнесла Амрит.
Миссис Чодхури даже не обернулась:
– Спасибо, дорогая. Будь добра, разрежь листья вдоль и соскреби мякоть в чашку.
– Конечно, мама, – ответила Амрит.
Она достала из кухонного ящика острый нож, села за стол и аккуратно разрезала листья алоэ, обнажив их блестящую сочную мякоть. Отложив нож в сторону, Амрит взяла ложечку со своего блюдца и тщательно выскоблила прозрачный гель в чашку, после чего передала ее свекрови. Амрит постояла немного, не зная, что делать дальше, потом вышла из кухни. Миры в гостиной уже не было. Стоя в коридоре перед закрытой дверью комнаты дочери, Амрит на мгновение заколебалась, затем постучала.
– Мира?
– Заходи, мама, я здесь.
Как устало звучит ее голос, подумала Амрит и приоткрыла дверь. Мира сидела на ковре, скрестив ноги. На коленях у нее лежал открытый учебник. Она подняла глаза, увидела мать, стоящую в дверном проеме, и разрыдалась. Амрит подошла к ней и села рядом.
– Прости меня, мама, – пробормотала Мира. – Мне очень-очень жаль. Не соглашайся на операцию. Пожалуйста, мамочка, не соглашайся. Я стану хорошей, я сделаю все, что угодно, только не разрешай им чипировать меня. Пожалуйста, умоляю тебя.
– Тише, тише, моя девочка. – Амрит обняла дочь и прижала ее голову к своей груди. – Тише, все хорошо. Никто никого не собирается чипировать.
– Но помощник заместителя директора школы сказал, что…
– Помощник заместителя директора школы может оставить свое мнение при себе, – ответила Амрит, – впрочем, так же как и сам Мехта. Я никому не позволю имплантировать чип моей дочери, и точка.
– Но он сказал, что они исключат меня из академии… А ты так много работаешь для этого…
– Да-да, твоя мама много работает и охвачена глупой гордостью и стремлением дать своей дочери те возможности, которые ей самой не хватило смелости получить. Есть и другие школы – возможно, не столь известные и престижные. Ну и что?
– Но, мама…
– Все будет хорошо, Мира. Никаких няня-чипов, и хватит об этом. – Она поцеловала дочь в макушку и прижалась к ней щекой. Потом нежно коснулась губами ее красивого ушка. – Только не переставай чувствовать, Мира, – прошептала она, охваченная нахлынувшими эмоциями. – Ведь это так прекрасно! Какие бы неудобства порой ни доставляли эти переживания. Ведь если ты утратишь способность чувствовать, ты станешь подобна каменному божеству. Ты исчезнешь, останется одна внешняя оболочка. Не забывай об этом, Мира Обещай мне.
– Я не забуду, мамочка, обещаю, – ответил ей дочь, возможно, и не понимая до конца всего, что сказала Амрит. Обнявшись, они сидели на полу. Амрит крепко прижимала к себе Миру и думала, какие страшные силы ворвались в ее жизнь чтобы заглушить ее собственные страсти. Но вдруг другая мысль промелькнула у нее в голове, заставив Амрит немного отклониться и заглянуть в лицо дочери. – Кстати, – голос матери звучал непреклонно, – если ты собираешься не давать спуску всем хулиганам, которые посмеют тебя задеть, тебе стоит больше времени уделять спортивным тренировкам. Пока мы подыскиваем тебе другую школу, думаю, тебе надо возобновить ваши уроки по боксу с дядей Саавитом. Ты меня поняла?
– Да, мамочка! – закричала ее маленькая бунтарка. – Конечно! – И они вновь крепко обнялись и сидели так, пока старшая миссис Чодхури не заглянула в комнату. Увидев представшую ее взору идиллическую картину, она спросила мягким голосом: никто ведь в этом сумасшедшем доме не будет возражать, если она снова заварит чай, теперь, когда буря прошла стороной?