Стивен Гулд часто печатается в журнале «Analog», он также публиковался в «Asimov’s Science Fiction», «Amazing Fantasy», «New Destinies» и других изданиях, становился финалистом премий «Хьюго» и «Небьюла».

Его самая известная серия «Джампер» («Jumper») включает книги «Джампер» («Jumper»), «Отражение» («Reflex») и «Джампер. История Гриффина» («Jumper: Griffin's Story»), По первому произведению в 2008 году был снят высокобюджетный фильм «Телепорт» («Jumper»), Среди других романов Гулда «Дикий мир» («Wildside»), «Зеленая война» («Greenwar», в соавторстве с Лорой Миксон), «Шлем» («Helm») и «Слепые волны» («Blind Waves»), Гулд живет в Альбукерке, штат Нью-Мексико, с женой, писательницей Лорой Миксон, и двумя дочерьми.

В представленном ниже рассказе действительно есть бобы. А еще роботы-металлоеды, которые не прочь полакомиться и человечинкой, если кто-то из людей встанет на их пути…

 

Кимбел расположился в тени мескитовых деревьев, весной действительно похожих на деревья, а не на ползучий кустарник, как обычно. У воды растянулись загорелые туристы, опираясь на свои дорогущие рюкзаки с карбоновыми рамами. Один из туристов задал вопрос.

– На фут где-то, – ответил Кимбел. – Если нет ничего, проводящего электричество. Или придется глубже, тут тоже от силы тока зависит. Можно на добрых десять футов под землю уйти.

Но на фут-то точно. Раз тут один болван забыл выложить серебряный доллар из кармана. Верно, откопал его на одной из старых стоянок грузовиков к западу от Альбукерке.

Мы ему орем: «Бросай!» Он что думает, ему пломбы в зубах перед входом на Территорию просто так заменили? А он нам кричит, что монета кучу денег стоит. И проглотил, придурок.

Можно было его зарыть. Оставить просвет, чтобы мог дышать, а сверху земли набросать побольше. Сработало бы, если б не жуки. Они жрали здоровые гидравлические подъемники на ремонтном участке.

Мы их увидели – и врассыпную. Он тоже припустил, но жуки были повсюду, целый рой. Парень наступил на одного… и баста. Для этих тварей монета как жвачка в чупа-чупсе.

Кимбела слушали трое туристов-студентов: два парня и девушка, пара знакомых рейнджеров – индейцев пуэбло в форме цвета хаки, и смотритель источника Мендес. Ниже по течению стоял лагерем караван верблюдов. Здесь они могли напиться, но погонщики, наполнив канистры, держались поближе к животным. Тут повсюду были хищники – и звери, и люди.

– Так что случилось с тем парнем? – спросил турист.

– Он проглотил монету. Она была у него в брюхе.

– И что?

– Боже, Роберт! – раздраженно воскликнула девушка. – Ты вообще слушал, что нам говорили перед входом? Он умер. Жуки прогрызли себе путь к металлу. Здесь нет травмпунктов, знаешь ли.

Один из рейнджеров, молчавший до сих пор, сказал:

– Вы правы, мисс.

Он закатал рукав рубашки, показывая глубокие шрамы на плече.

– Тоже жуки. Помогал копать новую киву в Поджоаке и не заметил, как наткнулся на кусок старого стального забора. Пока не обожгло. Тварей было немного, но, как только первый распробовал сталь, он позвал остальных… Я успел удрать.

– Что вы собираетесь здесь делать? – спросил Мендес.

Он сидел в стороне и наблюдал за туристами.

Чуть раньше девушка спросила, где можно помыться. Рейнджеры ответили, что в городе и в Рио-Пуэрко, если повезет, но что плескаться в единственном источнике питьевой воды между Редклиффом и столицей Территории она не будет.

– Вымыться без мыла можно ниже по течению, чуть выше места, где пьют верблюды. Но ни в коем случае не ниже, – уточнил Мендес. – Или наберите воды, намыльтесь и смойте.

Кимбел подумал, что Мендес до сих пор не ушел, надеясь на то, что она последует его совету.

Уж он бы с ее, хм, линий загара глаз не спустил – разумеется, из одного только чувства долга.

– Полевые исследования, – ответила девушка. – Мы изучаем культурную антропологию. Куратор должен встретить нас в лагере, на берегу Рио-Пуэрко.

– А, Мэтт Пибоди, – сказал Кимбел.

– Ты его знаешь?

– Конечно. Его лагерь ниже брода Дункана. Любит поболтать с теми, кто тут проходит.

– Да. У него есть несколько потрясающих статей о распространении замкнутых групп в зоне.

– Замкнутых групп, хм… – протянул Кимбел. – Это каких?

– Религиозных или политических. Они формируют тут небольшие общины. Понимаешь, о чем я?

– Типа того, – ответил Кимбел с непроницаемым выражением лица и обменялся взглядами с рейнджерами.

Девушка явно не собиралась раздеваться, и Мендес, кряхтя, поднялся и вернулся в свою однокомнатную глинобитную землянку выше по склону.

– Удивительно, какой стала Зона! – вдруг восторженно выпалила студентка. – Заповедник для самых разных форм жизни! Я так счастлива, что увижу все это своими глазами.

Кимбел резко встал, взял неглубокую корзинку из своей тележки и пошел к водопою, где стояли животные. Он собрал сухой навоз: верблюжий, лошадиный и немного коровьего. Подождал, пока дыхание выровняется, а лицо снова станет спокойным. Когда он вернулся, один из рейнджеров уже натаскал сухой травы и сосновых иголок в яму для общего костра, а другой освежевал тушку тощего пустынного зайца.

Кимбел достал из тележки котелок с бобами, которые утром, перед выходом из Редклиффа, залил водой. Он добавил туда еще немного воды, положил кусок солонины, перец и свежий розмарин. Поставив котелок на огонь, закрыл его крышкой и придавил ее небольшим камнем.

– А чем ты занимаешься? – спросила его туристка. – Тут, я имею в виду.

Кимбел лениво улыбнулся и подумал, что мог бы угостить ее бобами, несмотря на то что она тут несла про Зону.

– То тем, то этим. Сейчас, например, продаю всякие вещи.

– Торговец? Что, школу прогуливаешь?

Кимбел подумал, что без бобов она, пожалуй, обойдется, и пожал плечами.

– Все, что мне надо, я знаю. – У него был аттестат, но он не собирался распространяться об этом. – Здесь все по-другому.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

– А тебе сколько?

Девушка усмехнулась.

– Личные вопросы? Ладно, мне девятнадцать.

– А мне шестнадцать. Свеженький, даже не целовался.

Она посмотрела на него с недоверием.

– Ну да, конечно.

– Кимбел, – позвал один из рейнджеров от костра. – Четверть зайца за бобы.

– Я подумаю, – отозвался он. – Бува есть, Ди-ю-Ви?

– Само собой.

– Тогда бедро зайца и бува.

Рейнджеры посовещались на тева, потом Ди-ю-Ви сказал:

– Ладно, бедро и бува. Не жалей бобов.

Они разогрели буву, свернутую лепешку из синей кукурузы, на горячем камне из костра. Кимбел добавил салат из широколистного огненного цветка и портулака, которые собрал по пути. Рейнджеры стали на тева благодарить за пищу, и Кимбел не начинал есть, пока они не договорили.

Девушка искоса наблюдала за ними и явно была впечатлена.

Туристы уже съели свои стерилизованные пайки. Они не портились, не требовали дополнительной обработки, и ими, скорее всего, нельзя было отравиться. Но зайчатина и бобы благоухали на всю поляну, а у пайков будто совсем не было запаха.

– Обалденно пахнет, – сказала девушка.

Кимбел оторвал кусок лепешки, завернул в него ложку бобов и немного зайчатины и протянул ей.

– Попробуй, как на вкус.

Она облизнулась, но принимать угощение не спешила.

– Боже, Дженнифер, кролик был весь в клещах, – вмешался загорелый. – Кто знает, какие паразиты у этих, хм… у него были.

Рейнджеры переглянулись и тихо рассмеялись.

Дженнифер нахмурилась, потом встала, перешагнула через загорелого и села на корточки у костра рядом с Кимбелом. Вызывающе глянув на своих приятелей, она взяла лепешку и откусила. Вызов на лице девушки сменился неожиданным удовольствием.

– Мм, ух ты! Так буве – это кукурузный хлеб?

– Бува. Да, тонкий хлеб, тева делают его из синей кукурузы. У хопи такой тоже есть, они называют его пики.

– Бобы – просто объедение. Я думала, они будут тверже.

– Я замочил их утром, перед выходом из Редклиффа.

– А… – Она понизила голос: – Как они тебя называют?

– Кимбел.

Она моргнула.

– Это фамилия?

– Имя. Я Кимбел… Крейтон.

Ди-ю-Ви рассмеялся. Кимбел гневно глянул на него.

– А я Дженнифер Фраунфельдер.

Она уселась рядом с ним.

– Фраунфельдер, – медленно произнес Кимбел, будто пробуя слово на вкус. – Немецкая фамилия?

– Да. Она означает «поле женщин».

Ди-ю-Ви прищурился и сказал что-то на тева своему товарищу, на что тот ответил:

– Ну и имечко! Напоминает мне об одном парне, которого звали Добыча Смерти.

Кимбел потер лоб и посмотрел себе под ноги, но Дженнифер спросила:

– Добыча Смерти? Странное имя. Его так при рождении назвали или с этим связана какая-то история?

– О, – сказал Ди-ю-Ви, – еще как связана!

Он выпрямился и продолжил низким строгим голосом:

– Овей хамбейо.

Его товарищ перевел почти неслышно:

– Давным-давно.

– Добыча Смерти приехал к народу Книги, что жил на окраине земель Божьего града в Хорнада-дель-Муэрто.

Ди-ю-Ви посмотрел на Дженнифер и добавил:

– Можно назвать это место заповедником самых разнообразных верований.

– Добыча Смерти продавал книги: в основном Библии, но были у него и альманахи, и справочники по садоводству, разведению коз, овец и коров.

Были у него также книги, которые не одобряли Старейшины: пьесы Шекспира, сборники рассказов, трактаты о здоровье, труды Дарвина.

А еще он лишил невинности Шерон…

Студенты заинтересованно приподнялись, загорелый причмокнул губами:

– Мужик!

Ди-ю-Ви нахмурился, откашлялся и продолжил:

– Добыча Смерти лишил невинности Шерон, дочь Читающего Книгу, продав ей азбуку и книгу о женском здоровье.

– А что она ему дала взамен? – с ухмылкой спросил один.

– Яблочньш пирог, – ответил Ди-ю-Ви. – И поцелуй.

Дженнифер спросила:

– Как же тогда она потеряла невинность?

– Из-за азбуки. Женщинам народа Книги запрещено читать, – пояснил второй рейнджер.

– Какая ирония! – заметил Кимбел.

– А может, дело было в поцелуе, – сказал Ди-ю-Ви, и его взгляд стал жестким. Он повысил голос: – Люди Книги сожгли товар Добычи Смерти, избили его, заковали в колодки и созвали всех жителей деревни, чтобы те бросали в него грязь. Но когда стемнело, Шерон, дочь Читающего Книгу, пережгла ремешки на колодках. Добыча Смерти с Шерон бежали на северо-запад, в мальпаис. Лава там нагревается на солнце так, что буву можно печь прямо на камнях. А если в полдень идет дождь, то капли шипят и испаряются, будто падают на горячие угли.

Старейшины преследовали их верхом, но животным в мальпаис еще тяжелее, чем людям. Пришлось отослать лошадей и пуститься в погоню пешком. Но на камне не остается следов.

В мальпаис почти нет воды, и Добыча Смерти с Шерон совершенно выбились из сил, несмотря на то что шли только по ночам, а днем прятались от солнца. В отчаянии Добыча Смерти вернулся и украл тыкву с водой у спящих преследователей, но этим навел их на след.

Через два дня Шерон оступилась, нога ее попала в трещину, и обе кости в голени были сломаны. Добыча Смерти наложил шину, зажег дымный костер и оставил ее. Соплеменники нашли Шерон и повезли обратно на волокуше, страшно ругаясь каждый раз, когда самодельные носилки наїетаїи на что-то или скрипели.

Люди народа Книги стали думать, что делать с Добычей Смерти, помолились, и Читающий сказал, что Господь накажет грешника. Потом они вернулись в деревню и пустили молву о проступке и наказании Добычи Смерти, чтобы остеречь слабых духом.

Добыча Смерти еще день шел на север, к мраморным карьерам, где была вода, но после побоев в деревне далеко уйти не смог. Когда силы оставили его, он скорчился в лавовой трещине, где было немного тени, и приготовился умереть. Язык его распух, сознание померкло. Смерть простерла над ним свою руку.

Ди-ю-Ви сделал многозначительную паузу, улучив момент, чтобы собрать остатки бобов в миске куском бувы.

Дженнифер подалась вперед.

– А дальше?

– А дальше пошел дождь. Короткая и сильная летняя гроза. Дождь лил на лицо Добычи Смерти, и он пил, очнулся, и пил, и кашлял. А потом пил снова. Он выбрался из своего укрытия, и пил из луж, и набрал воды в тыкву, которую украл у людей Читающего, но пить из нее не было нужды до следующего дня, до тех пор пока вся вода из трещин в лаве не испарилась.

Он дошел до мраморных карьеров, а потом повернул на восток, туда, где на краю лавовых полей бьют источники, и вышел к столице Территории.

Случай с Добычей Смерти стал последней каплей, и территориального судью с отрядом рейнджеров отправили разобраться с народом Книги. Божий град выслал навстречу сотню крепких мужчин из ополчения, они убили судью и почти всех рейнджеров.

Когда два выживших рейнджера вернулись, губернатор Территории отправил сообщение за завесу, и самолет принес ответ: сбросил листовки с высоты, куда не долетали жуки. В листовках было уведомление о наказании: аннулирование устава города.

– И все? – спросила Дженнифер. – Они просто сбросили кучу листовок?

– В первый день. Во второй сбрасывали уже не листовки.

Дженнифер прижала руку ко рту.

– Бомбы?

– Хуже. Контейнеры с мелкой стружкой: медной и алюминиевой. Они взрывались в пятистах футах над поверхностью. Говорят, земля и крыши блестели на солнце, как россыпь драгоценных камней.

Загорелый рассмеялся.

– И все? Просто какая-то стружка?

– Я поражаюсь, как они пустили тебя за завесу! Ты вообще слушал? – Дженнифер повернулась к Ди-ю-Ви. – Сколько было погибших?

– Многие уехали, когда увидели листовки. Остались самые религиозные и женщины, потому что не умели читать. Несущий Слово сказал, что их вера преодолеет все. Может, конечно, они и заслужили такую судьбу… Детей вот только жаль.

Под конец самолет сбросил огромный электромагнитный излучатель с антенной в несколько сотен футов длиной. Говорят, тучи жуков поднялись в воздух и затмили солнце, словно саранча.

Дженнифер содрогнулась.

Ди-ю-Ви смягчился немного.

– Многие успели уйти, когда появилось облако. Это ведь одна из десяти казней в первой главе их книги. Если они вышли за пределы участка, засыпанного стружкой, и держались низин, то вполне могли выжить. Но те, кто остался и молился… – Он сделал многозначительную паузу и продолжил: – От глинобитных домов Божьего града остались только пыль и мусор, а Великий собор превратился в груду камней, перемешанных с костями.

– Овей хамбейо. – Давным-давно.

С минуту все молчали. Дженнифер будто хотела что-то спросить, но изо рта ее не донеслось ни звука. Кимбел кинул последнюю коровью лепешку в огонь, вытряс крошки из корзины и метнул ее в тележку, как летающий диск. Он взял котелок из-под бобов, набрал в него воды из источника и поставил на угли, чтобы немного отмок перед мытьем.

– Что стало с Шерон? – наконец нарушила тишину Дженнифер.

Ди-ю-Ви покачал головой.

– Не знаю. Спроси у Добычи Смерти.

– Ну спасибо. Сейчас вот прямо пойду и спрошу.

Ди-ю-Ви переглянулся с товарищем, тот собирался что-то сказать, но Ди-ю-Ви покачал головой.

Кимбел хотел бы промолчать, но слова полились сами собой:

– Ее нога все еще болит. Срослась плохо, и Шерон хромает. Она сейчас в Нью-Розуэлле, учит других читать. Я видел ее, когда продавал школе несколько книг в прошлом месяце.

Дженнифер нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что…

– Перелом был сложный. Я сделал что мог, но родичи протащили ее по всем кочкам, а потом постановили, что нога зарастет с Божьей помощью. Шерон не могла ходить, не то что бегать, когда сбросили стружку.

Дженнифер открыла было рот, но не нашлась что сказать.

Ди-ю-Ви хмыкнул.

– Этого я не зная, Добыча Смерти.

Кимбел почти увидел, как он в голове меняет историю с учетом новых деталей.

– Мне ее сестра рассказала, когда выздоровел.

Дженнифер встала, подошла к тележке Кимбела и откинула брезент. Книги лежали рядами, корешками наружу. В основном в мягкой обложке, но попадались и довольно новые, в пластике, из-за Фарфоровой стены; были там книги с пожелтевшими и потрескавшимися обложками – еще дожучьего периода, спасенные вместе с остальными неметаллическими и неэлектронными вещами; и совсем немного книг в кожаных переплетах – из Нью-Санта-Фе, столицы Территории, сшитые и набранные вручную, керамическими литерами, – в основном практические руководства.

– Торговец, значит. Книжки продаешь.

Кимбел пожал плечами.

– Не только. У меня много всего: пластиковые швейные иглы, керамические ножи, антибиотики, презервативы. Но в основном книги.

Наконец Дженнифер спросила:

– А ее отец? Старейшина, который заковал тебя в колодки?

– Выжил. Его вера не прошла последнюю проверку. Но он потерял руку.

– Он тоже в Нью-Розуэлле?

– Нет. Он работает на ферме территориальной тюрьмы в Нуэво-Белене. Проповедует в крошечной общине. Народу Книги приходится тяжело, если они не могут изолироваться и не контролируют поступающую информацию. Они народ Книги, а не книг. Шерон хотела бы, чтобы отец был частью ее жизни, но он запретил произносить ее имя. Он вычеркнул бы ее из семейной библии, но жуки уже позаботились об ЭТОМ.

Ди-ю-Ви покачал головой.

– И кому от этого плохо? Он же болван!

Кимбел пожал плечами.

– Я не его жалею.

Глаза Дженнифер блеснули в свете костра.

– Как-то все несправедливо, да?..

Ответить на это было нечего.