Честолюбие и особенно желание найти новую, лучшую жизнь способны привести человека к небу. Но забираться слишком высоко может быть опасно.

Первый рассказ Роберта Чарльза Уилсона был опубликован в 1974 году в журнале «Analog», но после этого никто не слышал о писателе до конца восьмидесятых, когда начали печататься его остроумные, хорошо проработанные романы и рассказы. Они завоевали ему место среди лучших авторов, добившихся известности в последние десятилетия двадцатого века. Первый роман Уилсона «Тайное место» («А Hidden Place») вышел в 1986 году. Писатель получил Мемориальную премию Джона Кэмпбелла за роман «Хронолиты» («The Chronoliths»), премию Филипа К. Дика за роман «Мистериум» («Mysterium») и премию «Аврора» за рассказ «Персеиды» («The Perseids»). В 2006 году он стал обладателем премии «Хьюго» за знаменитый роман «Спин» («Spin»). Кроме того, Уилсону принадлежат романы «Проволока с памятью» («Memory Wire»), «Цыгане» («Gypsies»), «Раскол» («The Divide»), «Урожай» («The Harvest»), «Мост между времен» («А Bridge of Years»), «Дарвиния» («Darwinia»), «Слепое озеро» («Blind Lake»), «Биос» («Bios»), «Ось» («Axis») и «Джулиан» («Julian»), а также сборник рассказов «Персеиды и другие истории» («The Perseids and Other Stories»). Также был опубликован роман «Горящий рай» («Burning Paradise»). Автор живет в Торонто, Канада.

Иногда в январе, если запрокинуть голову, когда идешь по сельской дороге, небо оказывается совсем близко к земле.

Оникс посмотрела наверх. Вместе со своим другом Джаспером она шагала вслед за запряженной мулом тележкой, катившейся по пути от Лютикового уезда к шлагбауму. День Оникс провела, пересчитывая медные доллары в своей конторе и глядя, как злые роботы тащатся на запад и на восток по корке вчерашнего снега. Джаспер утверждал, что роботы всегда сердятся, когда светит солнце, а на земле лежит снег. Оникс не знала, прав ли он. Казалось, да. Однако не все, что выглядит правдивым, правдиво на самом деле.

– Ты слишком много думаешь, – говорил ей Джаспер.

– А ты вообще не думаешь, – надменно отвечала Оникс.

Теперь он вел мула, а она шла рядом, по-прежнему подняв голову, потому что ей нравилось смотреть на звезды, даже когда январский ветер забирался под ее вязанный из овечьей шерсти капюшон. Сейчас некоторые из них были не видны, потому что светила ярко-белая луна. Но Оникс любила и луну – за то, как она серебрила вершины и седловины гор и вырисовывала на немощеной дороге паучьи тени деревьев.

Так и получилось, что Оникс первой увидела небесного танцора, когда он перепрыгнул через горный перевал к северо-западу от Лютикового уезда.

Джаспер его не заметил, потому что смотрел на дорогу перед собой. Джаспер был высокий, на два хлебных каравая выше Оникс, с большой головой и глазами, созданными, чтобы вглядываться в горизонт. «Важно то, что впереди», – постоянно говорил он. Джаспер верил, что дороги ведут в интересные места, на то они и дороги. И потому любил их: ведь если ты в пути, значит, тебя ждет что-то захватывающее. А какая тогда разница, что там в небе?

– Ты же не знаешь, что свалится тебе на голову, – часто напоминала ему Оникс, – и далеко не каждая дорога ведет в интересное место.

Вот, например, эта, в Лютиковый уезд. А что там интересного? Оникс прожила в Лютиковом уезде все свои девятнадцать лет. Если там и было что-то, заслуживающее внимания, она уже сто раз видела это и еще двести раз прошла мимо.

– Вот для того и нужна дорога, – говорила Джаспер, – чтобы уйти в другое место.

Может быть, думала Оникс. Может, так. А может, и нет. А пока она продолжала смотреть в небо.

Поначалу она не поняла, что именно видит над высокой северо-западной седловиной гор. Она слыхала о небесных танцорах от путешественников, которые шли осенью на жатву на равнины или возвращались с нее. Говорили, что небесные танцоры танцуют для рожденных пламенем, когда ветер проносит огромные белые облака над бескрайними бурыми прериями. Но рассказывать можно всякое, и Оникс не относилась к этим байкам серьезно. Да, что-то из них могло быть правдой, но, наверное, немногое. Примерно пятьдесят центов из каждого доллара. Поэтому она решила, что увидела очень странное облако.

Оно действительно было необычным: ярким, розовым и пурпурным даже в скромном свете луны. Оно двигалось не так, как будто подчинялось ветру. Оно выглядело как человек. Как человек в пурпурном платье, с серебряным венцом на голове, с глазами, огромными, словно приличный городок. Оно было ростом с квадратный горный пик, который народ Оникс звал Высокой Башней. Оникс чуть не задохнулась, когда ее разум неохотно признал, что видит именно то, на чем настаивают упрямые глаза.

Джаспер жаловался на холод, говорил, что очень тяжело идти за тележкой весь путь от шлагбаума морозной январской ночью, но, когда Оникс удивленно вскрикнула, он отвел глаза от дороги. Проследил за ее взглядом и остановился. После долгой паузы он сказал:

– Это небесный танцор. Ставлю медный доллар!

– Откуда ты знаешь? Ты разве видел небесных танцоров?

– Ни разу. Ну, до этой минуты. Но что еще это может быть?

Небесные танцоры вырастали с гору и танцевали с облаками – точь-в- точь как это явление, поэтому Оникс решила, что Джаспер прав. Зрелище было крайне чужеродное для сельской дороги январской ночью. Они остановились полюбоваться небесным танцем, хотя дул ледяной ветер и мул жалобно кряхтел. Небесный танцор совершал невозможные, с точки зрения Оникс, движения, вертелся, как смерч, в лунном свете, вскакивал на Высокую башню и на мгновение замирал на ней, а потом летел еще выше, выполняя величавые пируэты среди звезд.

– Он приближается, – заметил Джаспер.

Разве? Да. Оникс тоже так показалось. Сказать точно было сложно из-за огромных размеров танцора. Небесных танцоров создавали рожденные пламенем, они умели делать множество чудесных вещей, но Оникс даже вооб- разить не могла, откуда брались такие существа. Живые они или просто иллюзия? Если этот спустится на землю, можно будет его потрогать?

Ей стало казаться, что можно. Небесный танцор на мгновение потерял равновесие в воздухе. Длинные руки вдруг застыли. Ноги, которые могли бы перешагнуть целую страну, перестали гнуться. Танцор начал крениться под ветром. Местами он стал прозрачным, какие-то его части оторвались и улетели цветными облаками.

– По-моему, он поврежден, – сказал Джаспер.

Сломанный, стремительно уменьшающийся в размерах танцор полетел вниз.

«Он приземлится недалеко, – подумала Оникс, оценив направление ветра. – Если от него сохранится хоть что-то».

Танцор рассыпался в воздухе, осталась только крошечная часть, она снижалась медленно и плавно, как осенний лист, планирующий с ветки в снег. Она упала недалеко, чуть ниже дороги, на склоне холма, где летом выпускал алые стебли цветов дикий ревень.

– Пошли найдем его, – предложил Джаспер.

– А это не опасно?

– Может быть, – ответил Джаспер.

Он не боялся опасности и даже хотел бы с ней встретиться. Они оставили мула у тележки и отправились на поиски, пока лунный свет был достаточно ярок.

* * *

Они увидели молодую женщину на засыпанном снегом холме. Она стояла в снегу обнаженной, не обращая на это никакого внимания, и Оникс сразу поняла, что она из рожденных пламенем, а значит, вероятно, не такая уж молодая. Нагота женщины озадачила Оникс и очаровала Джаспера.

Одежду незнакомки заменяла сбруя из ткани и металла, которую она уже сбросила. Сбруя лежала на земле у ее ног, местами сияя цветами закатного солнца, а местами дергаясь, как усики несчастного муравья.

Они подошли так близко, что можно было заговорить с прибывшей. Женщина – ростом примерно с Оникс, только с кожей куда бледнее и волосами, сверкавшими янтарем в лунном свете, – смотрела в небо и что-то шептала. Заметив Оникс и Джаспера, она обратилась к ним, но Оникс не поняла ни слова. Тогда та дернула плечом и сказала уже на доступном им языке:

– Вы не сможете причинить мне вред. Не стоит и пытаться.

– Но мы не хотим причинить вам вред, – возразил Джаспер, пока Оникс пыталась придумать ответ, – мы видели, как вы падали, если это действительно были вы. Мы подумали, что вам нужна помощь.

– Мне ничто не угрожает, – ответила женщина, и ее голос показался Оникс чистым, как мелодия флейты, но не старой деревянной, а серебряной, – спасибо вам.

– Вы, наверное, далеко от дома. Вы потерялись?

– Мое оборудование вышло из строя. За мной придут. Наш лагерь на другой стороне перевала.

– Вас подвезти, мэм? У нас с Оникс есть тележка.

– Подожди. Это очень далеко, – одернула его Оникс.

Тележка принадлежала ей, не Джасперу, и он не должен был ничего предлагать, не спросив у нее.

– Да, – согласился Джаспер, – слишком далеко, чтобы отпустить неодетую женщину одну зимней ночью.

Оникс захотелось его пнуть.

Рожденная пламенем задумалась. Потом улыбнулась. Ее улыбка была прекрасна, пришлось признать Оникс. Полный рот сияющих зубов.

– Вы правда мне поможете?

– Конечно, мэм, с превеликим удовольствием, – ответил Джаспер.

– Хорошо, – согласилась женщина, – я приму вашу помощь. Благодарю вас. Меня зовут Анна Тингри Пятая.

Оникс, которая знала, что значит «Пятая», удивленно уставилась на нее.

– Я Джаспер, – сказал Джаспер, – а это Оникс.

– Вам стоило бы одеться, – тихо проговорила Оникс, – мэм.

Анна Тингри Пятая передернула плечами, моргнула, и вдруг сверкающее платье окутало ее фигуру.

– Так лучше?

– Намного, – подтвердила Оникс.

* * *

По дороге к лагерю рожденных пламенем, пока мул тащил тележку по твердому, как лед, изрезанному полозьями снегу, все трое обсуждали свои желания и нужды, как часто делают незнакомые люди.

Оникс ждали дома, но ее мать, отец и два брата не будут беспокоиться, даже если она придет поздно. Скорее всего, они решат, что дела заставили ее переночевать в Лютиковом городке. Она работала в счетной конторе и часто задерживалась, если дел было много. Ее родители могли даже понадеяться, что она осталась с Джаспером. Они любили Джаспера и намекали на их свадьбу. Оникс обижали такие разговоры: Джаспер ей нравился, но, кажется, не настолько, чтобы всерьез задумываться о браке. Да и сам Джаспер никогда не высказывал такого желания. Джаспер хотел уплыть в Африку, найти пятые врата на Луну и стать богатым или бессмертным. Оникс полагала, что это не оставит ему времени на всякую свадебную чепуху.

Анна Тингри Пятая устроилась на заледенелом мешке пшеничной муки в тележке.

– Я, как вы уже, наверное, поняли, из рожденных пламенем.

Кто бы сомневался. Как же удивятся родители и братья Оникс, узнав, что она познакомилась с рожденной пламенем. Этот народ редко бывал в Лютиковом уезде, да и тогда только единицы из них, молодые, обычно мужчины, едущие на роботах по своим таинственным делам, могли снизойти до беседы с жителями городка. А теперь Оникс оказалась рядом с женщиной из рожденных пламенем, да еще и такой словоохотливой.

– Это вы танцевали в небе? – спросил Джаспер.

– Да. А потом мой создатель тела сломался.

– Не хочется вас обижать, но вы были ростом не меньше восьми километров.

– Всего полтора. – Улыбка озарила залитое лунным светом лицо Анны Тингри Пятой.

– А что делал небесный танцор в Лютиковом уезде, если мне будет позволено спросить?

– Я тренировалась перед жатвой. Здесь есть горные ветра, которым нужно сопротивляться, а с запада приходят высокие и быстрые облака. Мы, наверное, будем жить тут летом.

«А спрашивать уже не надо?» – возмущенно подумала Оникс. Хотя когда это рожденные пламенем спрашивали позволения у простых смертных?

– Вы будете танцевать на жатве? – спросил Джаспер.

– Я хочу выиграть состязание и подняться к Оку Луны, – сказала Анна Тингри Пятая.

* * *

Око Луны лучше всего видно, когда сама она в тени. Сегодня полнолуние скрыло Око, но иногда, если светился только тоненький серп, Оникс различала в темном полушарии недвижное кольцо алого света. Туда уходили рожденные пламенем, когда уставали жить одну жизнь за другой, – вместо того чтобы умереть.

Поскольку Анна Тингри Пятая раскрыла свое заветное желание, Оникс почувствовала, что должна рассказать об одном из собственных.

– Мне девятнадцать лет, – сказала она, – однажды я отправлюсь на восток и увижу города Атлантического побережья. Я устала от Лютикового уезда. Я хорошо считаю. Я умею складывать, вычитать, делить и умножать, я даже знаю двойную бухгалтерию. Я смогу найти работу в городе и жить городской жизнью. Я буду каждый день смотреть на высокие здания и даже поселюсь в одном из них.

Желание, прямо высказанное в холодную январскую ночь, застыло детской похвальбой. Она почувствовала, что краснеет. Но Анна Тингри Пятая только задумчиво кивнула.

– Я тоже отправлюсь на восток, – сказал Джаспер, – но не стану оставаться в городе. Я умею поднимать тяжести, тянуть веревки и вязать дюжину разных узлов. Я наймусь на парусник и отправлюсь в Африку.

На этом он закончил, хотя мог рассказать кое-что еще. Оникс знала, что он хочет уплыть в Африку и найти пятые врата – путь в Око Луны. Все четверо врат – а еще, может быть, тайные пятые – вели на Луну. Считалось, что даже смертный мог попасть в Око Луны таким образом, хотя рожденные пламенем никогда бы не пропустили простого человека. Именно поэтому Джаспер мечтал о тайных вратах. Они были его единственной надеждой прожить больше одной жизни.

Недоверчивая Оникс считала, что пятые врата – просто легенда, за которой ничего нет, но она перестала говорить об этом Джасперу, потому что он злился. Недавно он начал охранять от всех свое желание, как самую страшную тайну. Не упомянул он его и сейчас.

– Это моя пятая жизнь, – сказала Анна Тингри Пятая серебряным голосом, – и я устала проходить сквозь пламя омоложения, лишаться половины воспоминаний и начинать все сначала, разговаривая с призраками Анны Тингри Первой, Второй, Третьей и Четвертой. Я хочу вечно жить в Оке Луны и заниматься чистой философией.

Оникс не поняла и половины слов, но почувствовала тоску в голосе Анны Тингри Пятой.

– Вы оба хотите уйти отсюда? – спросила Анна Тингри Пятая.

Да. Оба хотели.

– Тогда пойдемте в наш лагерь, – предложила Анна Тингри Пятая. – Там тепло. Позвольте мне отплатить вам за ваш интерес и доброту.

Они достигли лагеря. Никто в Лютиковом уезде не видел, откуда появляются рожденные пламенем: они обосновались за холмом, куда никто не ходил холодной зимой. Но лагерь вовсе не был холодным. Анна Тигри Пятая объяснила, что простой смертный, окажись он рядом, не увидит ничего необычного. Колдовство скрывало лагерь от чужих взглядов. Но Анна Тингри Пятая позволила Оникс и Джасперу увидеть это место и даже пройти внутрь. В своем лагере рожденные пламенем отменили зиму. В их зачарованной последовательности времен года наступила теплая летняя ночь. Деревья зеленели, на лугах распускались цветы. На благоуханной траве стояли просторные шелковые шатры самых разных оттенков, а в воздухе парили светящиеся шары, дополняющие слабый лунный свет. Было поздно, и Оникс решила, что рожденные пламенем уже спят, но кто-то из них еще ходил меж шатров, переговариваясь на непонятных языках. Эти существа были так высоки, стройны и прекрасны, как только могут быть создания из плоти и крови. Роботы-слуги тихо двигались по лагерю, занимаясь своими загадочными делами. Тепло изумило Оникс, она сняла шерстяную куртку и расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке из конопляного волокна. Джаспер широко раскрыл глаза в ужасе и благоговении.

– Останьтесь с нами на ночь, – сказала Анна Тингри Пятая.

* * *

Анна Тингри Пятая не теряла контакта с лагерем после поломки создателя тела. По велению мысли робот отнес бы ее домой по январскому небу. Но ее заинтересовали и заинтриговали дружелюбные смертные, появившиеся из темноты. Она редко видела смертных и хотела бы побольше о них узнать. Ей подумалось, что эта пара может оказаться полезной. Поэтому через несколько дней она предложила им работу в лагере и в конце лета бесплатное путешествие на большой праздник жатвы.

Родители Оникс умоляли ее не принимать предложение. Мать плакала, отец бушевал, но они знали, что воспитывают искательницу приключений с тех самых пор, как нарекли свою беспокойную дочь Оникс. К тому же у них было двое основательных, лишенных воображения сыновей, которые останутся в Лютиковом уезде и будут вести разумное и достойное существование.

Отец Джаспера всю жизнь молол зерно, молол после смерти жены десять лет назад и собирался молоть до конца дней. Когда-то он тоже лелеял мечту увидеть мир за пределами Лютикового уезда, и мысль об уходе сына в равной степени ужаснула и обрадовала его.

– Пиши мне письма из дальних мест! – потребовал он.

Джаспер пообещал так и делать. Прощаясь, отец с сыном прослезились. Они знали, что жизнь коротка и трудна и что смертные, как правило, живут всего один раз.

* * *

Оникс скоро поняла, что рожденным пламенем не нужна помощь наемных рабочих. Не то чтобы они с Джаспером сидели без дела, совсем не сидели, и не то чтобы им не платили – платили, полновесными медными долларами. Но раньше носили воду и подавали еду роботы, и Оникс не нравилось делать работу роботов, пусть даже за хорошие деньги. Рожденные пламенем говорили «спасибо» и «пожалуйста» и улыбались тонкой, вежливой улыбкой. «Мы всего лишь домашние животные, – как-то пожаловалась Оникс Джасперу, – мы ни на что не годимся».

«Говори за себя», – ответил он.

Было понятно: Анна Тингри Пятая явно предпочитала Джаспера Оникс.

Оникс решила узнать о рожденных пламенем все возможное. Вначале она выяснила, что одни из них считаются выше других. В лагере небесных танцоров были впервые рожденные, которые никогда еще не проходили через омолаживающее пламя, и к их именам прибавлялось унизительное «Первый». Какими бы старыми некоторые из них ни казались, они занимали место новичков, младших участников труппы. Они наблюдали, слушали; держались все вместе. Среди них не было небесных танцоров, только их подмастерья. Впервые рожденные управляли маленькими непонятными машинами, которые делали танец возможным.

Танцорами становились рожденные не единожды: Пятые, несколько Седьмых, пара Девятых. Несмотря на все свои сомнения, Оникс любила наблюдать за танцами. Когда они начинались, она бросала свою никчемную работу (складывать церемониальные шелка или толочь приправы для супа) и смотрела на весь процесс от первой минуты до последней. Подмастерья помогали исполнителям надеть сбрую, которая называлась «создателем тела». В этой сбруе небесные танцоры походили на мечту роботов о человеке: идеальная плоть кофейного цвета едва проглядывала сквозь стекло и небесно-синий металл. В движениях танцоров не было ничего неуклюжего. Они становились совсем легкими, изящно выходили на стартовую лужайку, изгибали тонкие руки, готовясь. А потом взлетали.

А когда они оказывались в воздухе, маленькие и недвижные, как орел, парящий в восходящем потоке, создатель тела принимался за работу.

Оникс поняла, что благодаря ему возникали проекции тел танцоров и что эти проекции состояли практически из ничего: из мгновенно застывавшего воздуха, который отражал свет, создавая иллюзию цвета и объема. Но танцоры казались реальными и невероятно большими, не меньше полутора километров снизу доверху, насколько могла прикинуть Оникс. Иллюзорным телам был нипочем даже самый сильный ветер, но они соприкасались, отталкивались и держали партнеров, как настоящие. Когда в небе заводили хоровод, одна огромная рука хваталась за другую огромную руку, словно состояла не из воздуха, а из плоти.

– Спорим, я мог бы это сделать, – тоскливо сказал Джаспер однажды утром, когда они вдвоем сидели на краю стартовой лужайки и смотрели вверх, пока у них не заболели шеи.

– Ставлю медный доллар, что не смог бы, – отозвалась Оникс.

– Твое неверие когда-нибудь тебя убьет.

– А тебя убьют твои мечты!

Величайшие из танцоров, включая Анну Тингри Пятую, соперничали друг с другом и потому танцевали поодиночке или с одним партнером рангом поменьше. Во время праздника жатвы выбирали единственного лучшего исполнителя, который мог отправиться в Око Луны. В этом году только двое могли выиграть лунный приз: Анна Тингри Пятая и мужчина по имени Дава Девятый.

Оникс считала, что оба танцевали прекрасно. Анна Тингри Пятая перевоплощалась в синекожую богиню с колокольчиками на запястьях и лодыжках. Когда она кокетничала с белыми облаками, которые приходили в залитые солнцем горы с запада, колокольчики торжествующе звенели. Дава Девятый оборачивался древним воином в серебряной броне, с серебряным мечом на поясе. Часто он взмывал на невероятную высоту и бросался вниз, как хищная птица, останавливаясь в волоске от древесных крон.

Но Джаспер видел только Анну Тингри Пятую. Его внимание радовало и воодушевляло рожденную пламенем танцовщицу и страшно раздражало Оникс. К удовольствию Анны Тингри Пятой, Джаспер подружился с подмастерьем, который занимался ее сбруей. Джаспер помогал ему со всякими мелочами и временами задавал вполне уместные вопросы. В дни отдыха он складывал шелк Анны Тингри Пятой и наливал ей вино за ужином. Оникс не понимала, чего он хочет добиться этим глупым угодничаньем. А потом вдруг поняла.

Ясным весенним вечером, когда рожденные пламенем собрались под огромным навесом на совместный ужин, Анна Тингри Пятая встала и откашлялась (как будто откашлялась серебряная флейта). Она объявила, что ее планы на праздник изменились и она будет учить смертного Джаспера танцевать.

Рожденные пламенем испугались, и Оникс тоже испугалась и чуть не уронила кувшин вина. Месяц назад ей подарили устройство размером с фасолину, формой напоминающее улитку. Оно крепилось за ухом и переводило странный язык рожденных пламенем в слова, которые она почти всегда понимала. В этом переполохе устройство транслировало ей презрение, неодобрение и смятение.

Анна Тингри Пятая защищала свое решение, приводя в пример танцоров- новичков, которых допускали на состязания в качестве помощников, и смертных, которые почти достигли статуса рожденных пламенем и исполняли ряд сакральных функций, рассказывала о том, как Джаспер очарован танцем. Кое-кто за столом кивнул, большинство не согласилось.

Анна Тингри Пятая объявила, что Джаспер тренировался тайком и завтра совершит первый полет.

Джаспера не было под навесом тем вечером, иначе Оникс бросила бы на него свой самый презрительный взгляд. Его пришлось сберечь на утро, когда она вместе с толпой рожденных пламенем пришла смотреть на его полет. Она наблюдала (Джаспер избегал ее взгляда), как мрачный подмастерье Анны Тингри Пятой помогает ему натянуть сбрую создателя тела. Внимательно следила, как Анна Тингри Пятая провела его на стартовую лужайку. Смотрела, как он поднялся в голубое небо, покачиваясь как бумажный кораблик в пруду. А потом он включил создатель тела.

Джаспер стал ростом в полтора километра. Он был одет фермером. Летающий крестьянин. Огромная неуклюжая деревенщина.

Фальшивый Джаспер раскинул гигантские руки. Сделал неловкий пируэт.

Теперь рожденные пламенем поняли задумку и одобрительно рассмеялись.

Оникс нахмурилась и ушла.

* * *

– Глупый какой обычай, – сказала Оникс, – эти танцы в небе.

Возможно, ей не стоило так говорить, особенно Даве Девятому, второму главному танцору труппы. Но это он пришел к ней, а не наоборот. И она решила, что он заслуживает услышать то, что она на самом деле думает.

– Ты так говоришь просто потому, что ревнуешь.

Дава Девятый был высок, с кожей черной, как уголь, даже темнее, чем у самой Оникс. На голове идеальной формы не росли волосы. Он прожил девять жизней, и этого ему хватило. Он хотел танцем проложить себе путь к бессмертию, и самым главным препятствием на его дороге оказалась Анна Тингри Пятая.

– Я не ревную, – не согласилась Оникс.

Ярким солнечным весенним днем он сам заглянул в ее палатку и попросил о разговоре. Оникс согласилась. Но что может Дава Девятый сказать такого, что заинтересовало бы Оникс? Ее очень мало волновали рожденные пламенем и их желания. Через пять дней они покинут Лютиковый уезд и отправятся к продуваемым всеми ветрами житницам Великих равнин. Там Оникс хотела оставить их и уйти на Атлантическое побережье. Она накопила достаточно медных долларов, чтобы путешествие стало легким.

– Будь честна, – велел Дава Девятый, – хотя бы с самой собой, если не со мной. Ты пришла сюда с Джаспером, он каждый день был с тобой, а теперь летает вместе с прекрасной рожденной пламенем. Есть ли такие безумные женщины, что не стали бы ревновать?

Его голос не звучал флейтой – он походил на ветер, воющий в дуплах старого дерева. Когда Дава Девятый улыбался, все вокруг словно озарял мягкий лунный свет.

– Я никогда не собиралась за него замуж, – возразила Оникс.

– Тогда перестань все время думать о нем.

– Я не думаю! Я его игнорирую!

– Раз так, позволь мне помочь тебе его игнорировать.

«А у меня неплохо выходит», – подумала Оникс и спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Будь моим подмастерьем.

– Нет! Я не хочу летать! Не хочу становиться шутом у танцоров.

– Я не предлагаю тебе учиться летать, мисс Оникс. Но ты можешь заниматься моей аппаратурой и надевать на меня создатель тел. Мальчик, который делает это сейчас, всего лишь Первый, и ты умнее его.

Оникс посчитала слова Давы Девятого констатацией факта, а не лестью. И да, Джаспер очень разозлится, если Оникс начнет работать на злейшего врага Анны Тингри Пятой.

– Но что ты с этого получишь, Девятый? Думаю, не только подмастерье получше.

– Разумеется, нет. Ты смертная. Ты сможешь рассказать мне о Джаспере. Кто он, чего хочет, как ему удается танцевать, что из него под силу сотворить Анне Тингри Пятой.

– Я не буду твоим шпионом, – ответила Оникс.

– Хотя бы подумай об этом, – сказал Дава Девятый.

* * *

Оникс обдумывала предложение Давы Девятого, пока труппа собирала вещи и уходила из Лютикового уезда.

Все рожденные пламенем ехали на роботах, роботы везли оборудование и припасы, и даже Оникс и Джасперу дали роботов. Труппа выбрала дорогу, которая шла через Лютиковый город, так что Оникс смогла помахать родителям с удобного плеча высокой машины. Они испуганно помахали в ответ. Отец Джаспера тоже и махал, и плакал. Оникс вдруг стало больно уезжать. Они миновали гостиницу, счетную контору, где она работала, магазин, парикмахерскую. Потом город остался позади, и она задумалась о другом.

Она размышляла о смертных, о рожденных пламенем и об Оке Луны.

Теперь, когда она ела вместе с ними, спала вместе с ними, купалась вместе с ними, рожденные пламенем перестали внушать такой трепет, как после чужих рассказов. Да, они были могущественны. Да, обладали удивительными способностями. Да, владели несчетными богатствами. Но они мечтали и завидовали, как и все. Были жестокими и добрыми. Беспечными и мудрыми. Почему тогда люди делились на смертных и рожденных пламенем?

Легенда гласила, что пути двух народов разошлись во время Кровавого потопа, много веков назад. Но даже рожденные пламенем почти ничего не знали об этой катастрофе. Кто-то говорил, что Око Луны лишь смотрело на нее сверху. Другие твердили, что Око луны появилось только тогда, когда мир начал сгорать. Третьи – что Око Луны каким-то образом послужило причиной Кровавого потопа (но эту мысль Оникс держала при себе, потому что она считалась ересью. Для рожденных пламенем Око Луны было свято).

Оникс мало волновало Око. Туда уходили рожденные пламенем, прожив двенадцать назначенных им сроков – или раньше, если уставали от жизни на Земле и совершали какой-либо достойный поступок. Люди полагали, что в Оке рожденные пламенем выбирают любые тела, живут в городах, созданных целиком из мысли, и могут путешествовать по небу – как утверждали некоторые, Око есть и на других планетах, не только на Луне. Однажды Око подчинит себе всю Вселенную. По крайней мере, так говорили.

Еще ребенком, сидя на скамье в Церкви истинных вещей Лютикового уезда, Оникс узнала, что Хесу Ринпоче спас мудрость от Кровавого потопа и поставил по углам Земли четверо врат, ведущих на Луну. История пятых врат, в которую так горячо верил Джаспер, считалась не стоящей внимания ересью, уделом курящих трубки стариков. Была ли доля правды в этих рассказах? Оникс не знала. Она склонялась к тому, что девять десятых из них – ерунда. За это ее называли циничной или винили в атеизме. Но люди вообще чаще всего говорят ерунду. Почему тут должно быть по-другому?

Она точно знала только, что есть рожденные пламенем, а есть смертные. Первые путешествуют куда хотят, играют, чтобы заработать на жизнь, и создают роботов, которые добывают полезные ископаемые и собирают урожай. Вторые живут у ног рожденных пламенем и не знают бед, пока не находят их сами. Так было в тот день, когда она родилась, и так будет, когда она уйдет из этого мира. Только мечтатели вроде Джаспера думают по-другому. А Джаспер дурак.

* * *

Глупость Джаспера стала так очевидна, что Оникс прекратила с ним разговаривать, только спорила иногда.

Делая длинные переходы на роботах, труппа спустилась с гор на равнину, где из холмов встречались только небольшие друмлины и кучи ледниковых отложений. Светлые медленные реки напоминали пасхальные ленты. Временами небо бывало ясным и голубым, а иногда с запада приходили облака, похожие на серых чудовищ, таящих в сердце молнии.

Они шли по мощеной людной дороге. Разбивали лагерь на обочинах, где росла дикая трава, и часто задерживались на несколько дней. Прошел месяц, потом другой. Там, где равнины были засеяны, поднялась высокая зелень. Приближалось время жатвы.

Джаспер танцевал все лучше, хотя Оникс отказывалась это признавать. Конечно, он был не так хорош, как рожденные пламенем, но это и не требовалось. Он оставался всего лишь контрастной деталью, объяснял Оникс Дава Девятый, декоративным новшеством. Темой танца Анны Тингри Пятой была преступная любовь рожденной пламенем женщины к молодому неуклюжему смертному. Эту историю их народ рассказывал многие века, и она всегда заканчивалась трагически. Ее неоднократно клали на музыку, но Анна Тингри Пятая станет первой, кто ее станцует. Джаспер должен был только топать по небу, принимать неуклюжие просящие позы и охотно подчиняться, когда Анна Тингри Пятая станет звать его, дразнить, любить и, наконец, бросит, исполнив несколько символических фигур. Репетиции их выглядели невероятно, и, подняв голову к летнему небу, Оникс ощущала какую-то невеселую гордость. «Это наш Джаспер высотой в полтора километра взмыл в воздух еще на столько же, – думала она, – тот же самый Джаспер, который десять месяцев назад шел за тележкой, запряженной мулом». Сам Джаспер вел себя так же глупо и испуганно, как крестьянин, которого он изображал в танце.

А однажды вечером, когда она прислуживала за столом, Оникс наткнулась на Джаспера и Анну Тингри Пятую в укромном уголке шатра. Они обменивались короткими птичьими поцелуями.

Оникс вышла из шатра, ища горького утешения в ночной степи. Джаспер, догадавшись, что она увидела, выскочил за ней и позвал ее по имени. Оникс не остановилась и не оглянулась. Она не хотела видеть лицо предателя. Вместо этого она отправилась прямиком к Даве Девятому.

* * *

Джаспер поймал ее на следующий день, когда она шла мимо длинного ряда деревьев к ручью, разрезавшему плоскую равнину. Погода выдалась теплой. Оникс надела желтую шелковую юбку, которую подарила ей одна рожденная пламенем женщина, и желтый шелковый шарф, трепетавший на ветру. Младшие танцоры труппы репетировали высоко в облаках, и их тени волной ложились на дикую траву.

– Ты мне не доверяешь? – спросил Джаспер, преграждая ей дорогу.

– Не доверяю тебе? Я своим глазам доверяю! – ответила Оникс.

– В тебе нет ни капли веры!

– А в тебе – ни капли здравого смысла.

– Мне просто нужно узнать об Оке Луны и как туда попасть, – сказал Джаспер.

– Плевала я на Око Луны! Я хочу жить в городе и смотреть на высокие дома! Для этого мне нужно только идти на рассвет.

– Я пойду с тобой, – заверил Джаспер, – честно, Оникс!

– Правда? Ну пошли!

– …после танца, я имел в виду.

– Ха!

– Я стольким ей обязан, – сказал он, не отваживаясь произнести имя Анны Тингри Пятой, чтобы не злить Оникс. Его огромные глаза молили без слов.

– Ты для нее ничего не значишь, дубина!

Эти слова задели гордость Джаспера, и тщеславие снова взяло над ним верх.

– Спорим, ты не права.

– На сколько спорим?

– На десять медных долларов!

– Заметано! – крикнула Оникс, уходя.

* * *

Праздник жатвы проводится на исходе лета, когда становится прохладнее и грядет смена времен года. Труппа присоединилась к сотне других. Сбор их изумлял Оникс.

В мире очень много жатв, но не очень много праздников, по одному на каждой из больших плодородных равнин. Если выражаться прозаически, то это всего лишь несколько дней, когда рожденные пламенем собирают щедрый урожай зерна и овощей, подготовленный армией сельскохозяйственных роботов, а обычные люди пируют обильными остатками, которых вполне хватает, чтобы прокормить всех их в наступающем году. Таковы условия великой сделки, мира между двумя народами: пища для всех, множество пищи. Нарушить это равновесие может только рост населения, и рожденные пламенем решают этот вопрос, добавляя в зерно некоторое количество противозачаточных препаратов. Смертные рождаются и умирают, но их число почти не меняется. А сами рожденные пламенем очень редко заводят детей, потому что каждый из них проживает дюжину жизней, прежде чем уйти в Око Луны. Поэтому число рожденных пламенем не меняется тоже.

Но праздник жатвы больше и выше всего этого. Это место веселья и паломничества, великий сбор людей и роботов на бескрайних просторах степей и прерий, смешение сакрального с мирским. Рожденные пламенем демонстрируют свое искусство и устраивают состязания перед судом живущих в двенадцатый раз, к бурному удовольствию смертных. Жонглеры жонглируют, поэты поют, ремесленники торгуют своими немыслимыми изделиями. Молитвенные флаги весело развеваются на ветру. И, конечно, танцуют небесные танцоры.

Несколько трупп собрались на североамериканский праздник, туда, где две реки сходились, прошивая синими стежками одеяло желтой равнины, но та труппа, которой служила Оникс, считалась одной из лучших. Ей отвели для выступлений третий день и третью ночь фестиваля.

Днем выступали исполнители попроще. Снизу на них глазели восхищенные толпы. Теплый воздух приносил облака, похожие на высокие белые парусники, и танцоры кружились с ними, ласкали их, освобождали скрытые в них молнии. Небо гремело колоколами и барабанами. Солнечный свет, отражаясь от иллюзорных тел, радугой падал на пустые поля, и даже сельскохозяйственные роботы, притихшие перед зимним отдыхом, казалось, смотрели наверх с тупым металлическим трепетом.

Оникс ушла в укромный уголок вместе с Давой Девятым, который молился и постился перед ночным полетом. Лучшие танцевали по ночам, и их призрачные тела сияли изнутри. Нет в мире другого такого зрелища. Совет живущих в двенадцатый раз будет смотреть и судить. Оникс знала, что Дава Девятый очень устал от жизни на Земле и хотел танцем пробить себе путь на Луну. И в тот день, когда она увидела, как целуются Джаспер и Анна Тингри Пятая, Оникс пообещала ему помочь, пообещала сделать все, что в ее силах, даже если это будут нечестные тайные вещи, от которых ей следовало бы презрительно отказаться.

Она могла бы предложить Даве Девятому свое тело (как Джаспер, несомненно, отдал свое Анне Тингри Пятой), но ее пугали возраст Давы и его угрюмость. Вместо этого она делилась с ним секретами. Рассказывала, как Джаспер работает с оборудованием Анны Тингри Пятой, как он выучил всего несколько движений небесных танцоров, которых все же хватит, чтобы послужить фоном для Анны, как овладел техническими навыками работы с полетной сбруей и создателем тел. Он даже модифицировал соматический генератор Анны Тингри Пятой, сделав огромное лицо ее аватара почти таким же нежным и выразительным, как лицо самой Анны, – даже опытные подмастерья Давы Девятого не могли достичь подобного.

Эта информация не слишком помогла Даве Девятому и только укрепила его мрачную уверенность в том, что Анна Тингри Пятая перетанцует его и украдет билет к Оку. Необходимы были отчаянные меры, а времени оставалось все меньше. Пока шли выступления младших участников, Дава Девятый позвал Оникс в свой шатер.

– Проверь, чтобы мой создатель тела работал как следует, – сказал он.

– Разумеется, Девятый. Мог бы и не говорить.

– Иди в шатер с оборудованием и все осмотри. Если что-то сломано, исправь.

Оникс кивнула.

– И если вдруг увидишь сбрую Анны Тингри…

– Да?

– Ее тоже исправь.

Оникс не нужно было повторять дважды. Как велели, она отправилась в шатер с оборудованием. Дава попросил ее сделать ужасную вещь: испортить создатель тела Анны Тингри Пятой, чтобы помешать ее танцу. Но почему Оникс должны волновать беды рожденных пламенем? Они для нее ничего не значат, как и наоборот.

По крайней мере так она себе говорила. И все же она чувствовала легкие уколы совести. Она сгорбилась над создателем тела Давы Девятого, делая вид, что проверяет его. Все было в порядке, кроме мыслей Оникс.

Чем Анна Тингри Пятая заслужила такую жестокость? (Ну, кроме того, что она рожденная пламенем, высокомерная и целуется с Джаспером?) И разве можно наказывать Анну Тингри Пятую за глупость Джаспера? (Раз уж самого Джаспера не наказать.) А предложив ей испортить снаряжение, Дава Девятый разве не показал свою злобность и низость? (Это сложно было отрицать.) А если Даве Девятому нельзя доверять, не укажет ли он на Оникс, если обман раскроется? (Скорее всего, укажет.)

Именно эта последняя мысль больше всего донимала Оникс. Она думала, что сможет выполнить просьбу Давы испортить создатель тела и помешать танцу. Анна Тингри Пятая так много тренировалась – может быть, поэтому Оникс и терзала совесть, – но каковы будут последствия? Оникс втайне решила уйти с праздника сегодня ночью и отправиться на восток, к городам Атлантического побережья. Но если она исчезнет, то это только усилит подозрения. Если обман вскроется, конечно. Рожденные пламенем могут поймать ее и судить. А если ее обвинят в преступлении, заявит ли Дава Девятый, что она ни при чем, возьмет ли ответственность на себя?

Разумеется, нет.

Поверят ли Оникс, если она попытается обвинить Даву?

Вряд ли.

И будет ли в чем-то виновата Анна Тингри Пятая?

Нет.

Оникс подождала удобной возможности. Несколько подмастерьев ушли из шатра посмотреть на закатный танец другой труппы. Роботы были отключены или не обращали на нее внимания. Время пришло. Оникс подошла туда, где хранился создатель тела Анны Тингри Пятой. Это несложно. Прошептать машине пару кодов. Порвать провод. Запачкать линзу. Все просто.

Поднимется ли у нее рука выполнить тягостную задачу?

Не поднялась.

Оникс ушла.

* * *

Она покинула труппу на закате. Нельзя сказать, что она сбежала с праздника, он раскинулся слишком широко, паломники и смертные ставили палатки на километры вокруг шатров рожденных пламенем, во все стороны, до горизонта. И все же она медленно пошла по мощеной дороге на восток. К темноте она добралась до клочка засеянной земли, где роботы, похожие на огромных стальных пчел, собирали солому в снопы, тревожно и одиноко мигая красными огоньками. Несколько запоздавших паломников шли ей навстречу с фонарями в руках. Больше никого не было.

Она остановилась и оглянулась, хотя обещала себе не делать этого.

Праздник жатвы горел вдалеке степным пожаром. Прохладный ветер доносил до нее звон бронзовых колоколов. Двое небесных танцоров поднимались в чистое небо. Даже на этом расстоянии Оникс узнала сверкающие тела Джаспера и Анны Тингри Пятой.

* * *

Она попыталась забыть свои надежды и досаду и посмотреть на танец как обычный смертный. Но они танцевали не то, что она видела на репетициях.

Оникс уставилась на небо, распахнув глаза так широко, что в свете представления они походили на испуганные луны.

Это был не тот танец! Неправильный!

Крестьянин и Рожденная пламенем женщина кружили в небе, как и раньше. Крестьянин должен был сделать всего несколько жалких неуклюжих жестов («Мольба», «Плач», «Возражение»), пока Рожденная пламенем медленно ткала вокруг него роскошный ковер «Вожделения», «Презрения», «Искушения», «Перелома», «Снисхождения», «Исступления», «Вины», «Отречения» и, наконец, «Расплаты». Все это изображалось положением тела, движениями, выражением лица, повторами, темпом, ритмом, волшебством ее божественной и человеческой пластики.

Это и случилось. Танец разворачивался в высоте, прекрасный и недостижимый, бросая призрачную радугу на безлунную равнину.

Но теперь Рожденная пламенем женщина неуклюже и жалко молила о любви, а Крестьянин кружил рядом в танце влечения и отторжения!

Оникс показалось, что она услышала, как ахнула толпа. Совет живущих в двенадцатый раз, должно быть, сошел с ума от ярости, но что им оставалось делать, кроме как смотреть на выступление?

И танец шел своим чередом, в точности как на репетициях, если не считать странной перестановки. Крестьянин в дешевой рубахе и подвязанных веревкой штанах двигался так изящно, как никогда Анна Тингри Пятая. А Рожденная пламенем стремилась к нему так жалко, униженно и убедительно, как никогда раньше Джаспер.

Крестьянин боролся с собой, но проигрывал, жадно принимая ухаживания Рожденной пламенем.

Они станцевали кульминацию и финал. А потом Крестьянин, пресыщенный и стыдящийся своей слабости, повернулся спиной к Рожденной пламенем – они не могли идти дальше вместе. Рожденная пламенем плакала и молила, но Крестьянин оставался верным своему народу. Бросив на нее последний взгляд, он величаво опускался на землю. А Рожденная пламенем, пережившая горький, но неизбежный отказ, брела прочь, пошатываясь под злым ветром.

И продолжала шататься. Это тоже было неправильно.

«Такое уже случалось», – подумала Оникс.

Случалось много месяцев назад, когда январское небо приблизилось к земле и Анна Тингри Пятая с него упала. И теперь, как и тогда, ее сверкающее иллюзорное тело застыло. Ноги, которые могли бы перешагнуть целую страну, перестали гнуться. Аватар начал крениться под ветром. Местами он стал прозрачным, какие-то его части оторвались и улетели цветными облаками. Сломанный, стремительно уменьшающийся в размерах, он полетел вниз.

Танцовщица рассыпалась в воздухе, осталась только крошечная часть, она снижалась медленно и плавно, как осенний лист, планирующий с ветки в снег. Она упала недалеко, на возделанном клочке земли, где роботы удивленно подняли медные лица от снопов.

Оникс побежала посмотреть, не ранена ли Анна Тингри Пятая. Но танцор оказался вовсе не Анной.

Это был Джаспер. Он выпутался из сбруи и глупо ухмыльнулся.

* * *

– Я перенастроил создателей тел, – сказал Джаспер, – поменял иллюзии. Изнутри сбруи все выглядело как обычно, но Крестьянин надел тело Рожденной пламенем, а Рожденная пламенем стала Крестьянином. Я это знал, а Анна Тингри Пятая нет. Она танцевала, веря, что выглядит как Рожденная пламенем.

– Ты испортил представление! – воскликнула Оникс.

Джаспер пожал плечами.

– Она уверяла, что любит меня, но при этом собиралась бросить, как только кончится праздник. Я слышал, как она говорила это одному из своих поклонников. Назвала меня «сценическим приспособлением».

– Мог бы мне сказать!

– Ты бы не стала слушать. Ты безнадежный скептик. Решила бы, что я вру. Я не хотел, чтобы ты сомневалась в моей верности. Подумал, что лучше тебе ее покажу.

– А ты дурак и мечтатель! Ты узнал у нее что-нибудь полезное? О пятых вратах на Луну?

– Немного, – сказал Джаспер.

– Думаешь, тебе удастся их найти?

– Может быть, – пожал он костлявыми плечами.

– Ты все еще хочешь со мной на Атлантическое побережье?

– Поэтому я и пришел.

Оникс оглянулась на праздник. В шатрах наверняка поднялся хаос, но состязание должно продолжаться. И правда, Дава Девятый взмыл в воздух в полном соответствии с расписанием. Но танцующего воина немного шатало.

– Я подправила пару соединений в создателе тела Давы Девятого, – призналась она, – он лжец и мошенник и не заслуживает победы.

Джаспер наклонил огромную голову и уважительно посмотрел на нее.

– Да ты и сама вредитель!

– Анна Тингри Пятая не попадет на Луну в этом году, но и Дава Девятый тоже.

– Тогда нам лучше идти, – сказал Джаспер, – они этого так не оставят. Погонятся за нами. Пошлют роботов.

– Ставлю медный доллар, что нас не найдут, – сказала Оникс, закидывая за спину мешок и поворачиваясь к дороге, которая вилась черной лентой под звездным небом.

Теперь, когда большеголовый юноша из Лютикового уезда снова был рядом, дорога нравилась ей сильнее.

– Не буду спорить, – ответил Джаспер, идя вслед за ней.