Ричард Э. Ловетт – бывший преподаватель права, специалист в области астрофизики, доктор экономических наук, чьи интересы сместились в сторону научной фантастики. Автор сорока восьми рассказов, он заслужил рекордное число – восемь – наград «АнЛаб» (выбор читателей) от журнала «Analog», где также ведет популярную колонку о писательском мастерстве. Лоуэтту принадлежит более трех тысяч статей, опубликованных в «Science», «Nature», «NewScientist», «Psychology Today» и других изданиях. В то же время он тренер по бегу на длинные дистанции, его ученики доходили до отборочных соревнований Олимпийских игр. Сборник рассказов Лоуэтта «Фантомное чувство и другие истории» («Phantom Sense & Other Stories») вышел в 2012 году в издательстве Strange Wolf Press. Его можно найти в Интернете по адресу www . richardalovett . com .

Уильямс Глисон – писатель, поэт и редактор-фрилансер из Сан-Антонио, штат Техас. Относительный новичок в научной фантастике, с 2008 года он опубликовал в «Analog» пять рассказов. В свободное от писательства время Глисон работает в компании, создающей тестовые материалы для начальной и средней школы. Если его творчество местами имеет атмосферу рабочего класса, то потому, что сам автор знаком с нею. «Я тот парень, который начинает с сортировки почты и идет на повышение», – говорит Глисон. В его случае фразу надо понимать буквально: прежде чем перейти на фриланс, он поднялся от сортировщика почты до начальника редакторского отдела.

Этот рассказ – плод совместных усилий писателей – напряженное повествование о человеке, который спасается от угрозы настолько страшной, что от нее ему приходится удирать на Луну – и даже этого может оказаться недостаточно.

 

I

Наконец-то Дрю Зиглер остался один.

Люди, повсюду люди. Он находился в толпе так долго, что забыл, что такое уединение. Вначале – Земля, затем – космопорт, потом – челнок. Люди вызывали такой же зуд, как аварийный комбинезон, который Дрю приходилось носить последние десять дней.

Комбинезон не давал забыть о том, что произойдет, случись челноку натолкнуться на столетний обломок космического мусора: его ткань разорвет одежду, словно раздувшиеся мускулы Супермена. Эта картина перед глазами служила Дрю постоянным напоминанием: не терять из виду ближайший воздуховод, чтобы присосаться к нему, пока в комбинезоне не иссяк резерв. Так к физическому зуду добавлялся мысленный.

Люди же вызывали другое ощущение, не связанное со страхом взрыва. Из-за них он постоянно чувствовал себя на грани. Их так много. Всегда рядом, всегда незнакомцы. Никого другого больше нет и, если Дрю справился, не будет. Если не обнаружатся друзья детства, которые вспомнят, что он бредил когда-то космосом. Если… слишком много «если». Лучше просто держаться в стороне, сохранять сверхбдительность в чужой толпе чужих лиц.

Это было невозможно. Но – необходимо. И не то чтобы совсем невозможно. Как пробежать пять километров – в прошлом, в колледже, пока жизнь не начала рушиться, вышвырнув его сюда, в одиночество. Бег на длинные дистанции – на том уровне, когда им зарабатывают стипендию, – это не просто ногами перебирать, как ребенок на детской площадке. «Расслабь руки. Опусти плечи. Не напрягайся слишком, или начнешь сам себе мешать». Въедается настолько, что самоконтроль на дорожке уже не отключить. Только так достигаешь результата. Нет… так достигаешь своего лучшего результата. Разница небольшая, но существенная.

Челнок приземлился. Теперь по крайней мере один зуд можно унять: с этого момента Дрю самому решать, носить ли аварийный комбинезон. Впрочем, почти на всей территории Луны-ТК риск подвернуться под выдув не больше, чем умереть от ботулизма после вакуумированого пайка. На окраинах… что ж, выбор оставался за ним. Чесаться в безопасности или не чесаться и, возможно, отправиться на тот свет. Здесь человеку позволено выбирать самому.

Но социальный зуд… Можно ли будет и от него избавиться?

«Я Дрю Зиглер. Вот кто я и вот кем буду до конца дней. Я – Дрю Зиглер, и это моя новая жизнь».

* * *

После десяти дней в тапках и перчатках с липучками Дрю предвкушал радости веса. Но прихватки на Луне-ТК работали странно, словно притворное тяготение притягивало к полу за костный мозг, вместо того чтобы равномерно распределяться по телу. Не говоря уже о том, что земная сила тяжести действовала, исключительно пока касаешься прихватки. Ощущения как в тапках с липучками, только еще хуже.

Погранконтроль оказался формальным. Тех, кто не прошел предварительный отсев, не пускали на челнок. И все равно после проверки он чувствовал облегчение.

«Я Дрю Зиглер, – повторил он себе. – Я на Луне, и я родился заново».

* * *

Прихватки – для туристов. Местные их избегали. Пижонят, решил Дрю, когда впервые об этом услышал. Все равно что в Сиэтле не брать с собой зонтик или не жаловаться на холод в Миннесоте. А может, у них просто мышцы атрофировались до такой степени, что при полном земном «же» неудобно.

Путеводители предупреждали: пользоваться прихватками – искусство – и советовали не торопиться, шагая по ним. То, что случается, когда промахиваешься мимо прихватки, в каждом справочнике называлось по-своему. Колоритнее всего звучало «потолочный блин», но «пинг-понг» тоже передавало смысл. Дрю еще удивился, почему прихватки не устанавливали сразу лентами или не растягивали на весь тоннель. Потом глянул, сколько потребуется энергии. Етить твою, как сказал бы его бывший дедуля. То, что прихватки вообще ставили, многое говорило об энергетике Луны.

В космопорту вдоль по одной из сторон тоннеля тянулась даже не одна, а три цепочки прихваток. Одни располагались слишком тесно для природного шага Дрю, другие – слишком широко. А третий ряд – в самый раз. Он шел по дороге, вымощенной желтым кирпичом, в город трех медведей.

Дрю не мог припомнить, что случилось со Златовлаской. Внезапно им овладело всепоглощающее стремление притвориться жителем Луны. Он сошел с прихваток в природное тяготение спутника Земли… и устремился следующим же шагом прямо вверх. Хорошо хоть о потолок не приложился, но парил, казалось, вечно, размахивая руками, точно фигурист в неудачном тройном акселе.

Его промах не укрылся ни от кого, хотя большинству хватило вежливости сделать вид, будто они ничего не заметили. С тем же успехом он мог написать на лбу «новичок». Когда он наконец опустился, следующее движение оказалось скорее рикошетом, чем шагом, и вот теперь он в самом деле превратился в потерявшего равновесие фигуриста за секунду до падения. Рванулся к ближайшей прихватке… чтобы пожалеть об этом, когда сила тяготения дернула вниз.

Пожалуй, не самое незаметное, что с ним случалось в жизни.

Он оправился и пригляделся к другим пассажирам, делая вид, что поправляет ремень вещмешка. Одних встречали гиды – это туристы с краткосрочными визами. Технически и Дрю считался таковым, но стать ему нужно было не туристом. Других встречали объятьями и поцелуями. И когда те уходили по коридору, их ноги не отрывались от поверхности – неспешное, мерное скольжение.

Один из первых астронавтов, как он читал, был лыжником и уверял, что в низком тяготении лыжный шаг – самый удобный. Поскольку большая часть туристов родом не из Норвегии, путеводители об этом не упоминали. «Пользуйтесь прихватками, – твердили они. – Вы найдете их везде, куда нужно ходить». Но Дрю не хотел быть туристом и учился двигаться, как жители Луны. Колено согнуть, наклониться, оттолкнуться, стремясь, чтобы сила двигала тебя вперед, а не вверх. На прихватках, как он выяснил, это тоже работало, хотя прыгать приходилось через три на четвертую. В действительности дополнительное сцепление делало прыжки по прихваткам наиболее быстрым способом передвижения. Но так никто не поступал. Все путеводители сходились на одном совете: «Не бегайте».

И тем не менее несколько восхитительных шагов он не мог совладать с собой, обгоняя всех в тоннеле, землян и местных. Дома жизнь опутывала коконом «так делай – так не делай», но лунным жителям было глубоко наплевать, если ты сломаешь лодыжку, лишь бы ты мог оплатить счет за лечение. К сожалению, Дрю как раз не мог. Восторг остыл. Дрю перешел на шаг, чередуя земную ходьбу по прихваткам и лунное скольжение. Что ему пригодится больше, он не знал, но собирался освоить и то и другое.

* * *

Если не считать гравитации, космопорт мог бы с тем же успехом находиться на Земле. Зал ожидания, заставленный неудобными на вид скамейками, и коридор, ведущий в настоящий мир. Подземный, конечно. Тут все строили под землей, за исключением некоторых железных дорог и куполов.

Ближайшим из них был транспортный узел, в километре от порта, а оттуда уже можно было поймать поезд до центральных куполов Луны-ТК. Но пока – только коридор. Ни тележек, ни траволаторов. Если ты не можешь отшагать километр, тебя не пустят на челнок по медицинским показаниям.

Все сугубо утилитарно. Стиль «аэропорт ordinaire a’la neglect». Не Хитроу и не О’Хара – скорее Виннемукка, штат Невада.

* * *

Пересадочный узел выглядел не примечательнее аэропорта, поезд тоже. Необычной оказалась только такса: тридцать пять кредитов – первая пробоина в бюджете, не рассчитанном на подобное приключение. Дрю предпочел бы добираться пешком, но от космопорта до основной части Луны-ТК был десяток километров. Ничто так не учит опасаться предметов, падающих с неба, как жизнь в вакууме.

Но вот купол, где высадил его поезд после путешествия за тридцать пять кредитов, – это дело другое. Словно из Виннемукки Дрю занесло в «Юниверсал-сити» или «Полярный Молл». Или в Лас-Вегас. Он стоял на краю разукрашенной витринами лавок и кафе площади шириной в несколько сотен метров, из центра которой призывно звенели игровые автоматы. Многие туристы дальше этого купола и не забирались, хотя зачем бы людям лететь в такую даль тратить деньги, вместо того чтобы делать это на Земле, Дрю никогда не понимал… пока не поднял взгляд.

В путеводителях были факты. Теперь «Неборама» притягивала его глаза, как прихватки на полу притягивали ноги.

Окна на Луне-ТК вставляли редко. Прозрачная наноплетенка, позволявшая проектировать их большими, обходилась недешево. Но градостроители решили, что если все-таки устанавливать их, то делать это нужно хорошо. Окна «Неборамы» были не просто хороши – лучшие из лучших.

Они начинались от самых витрин и распускались четырьмя лепестками тюльпана, расходились, чтобы вновь сойтись у вершины, в двух сотнях метров над головой. Все равно что оказаться внутри гигантского дождевика с окнами.

На челноке иллюминаторы с одной стороны всегда смотрели на Землю, с другой – были закрыты от Солнца. Здесь, в нескольких километрах от южного полюса Луны, Солнце не показывалось никогда. Как и Земля. Снаружи была постоянная тень холоднее азотных снегов Плутона, внутри – свет, тепло, еда и шальное веселье, а над головой – вечная ночь и звезды, колкие, алмазно-яркие, до странности обновляющие.

Дрю не знал, есть ли у него душа. Но вид из окон более чем все другое уверил его, что прошлое стало воспоминанием. Земля покинута, и впереди новая жизнь.

Если ему позволят ее прожить.

* * *

Он нырнул в киоск, купил загрузку, потом расщедрился себе на бутерброд и самое дешевое пиво. Вокруг было слишком много людей – не так скученных, как на челноке, но все равно слишком много, – и, проглядывая объявления «требуются…», он поймал себя на том, что ищет выходы.

Всегда намечай пути к отступлению – это правило въелось в него так же глубоко, как привычка держать осанку на беговой дорожке. То, что делаешь машинально, – как Дикий Билл Хикок, который никогда не садился спиной к двери, ведь если сядешь, твои тузы и восьмерки назовут «рукой мертвеца». Только в случае Дрю это будет ветчина с сыром на ржаном хлебе. И как, черт возьми, держаться спиной к стене под долбаным куполом, где коридоры, витрины и служебные двери расходятся во все стороны, точно гребаные щупальца?

Он заставил себя сделать глубокий вдох и закрыть глаза, представляя, что он снова в колледже, за час до старта, пьяный от адреналина, который пригодится только на беговой дорожке. Задержи дыхание, почувствуй пульс, возьми себя в руки и ощути, как замедляется биение сердца, – вот весь фокус.

Он снова открыл глаза, чтобы посмотреть вверх, на звезды. Земля покинута, и впереди новая жизнь.

Если он позволит себе ее прожить.

* * *

В теории у Дрю было четыре недели на поиски работы, прежде чем истечет виза. На практике место ему потребуется гораздо раньше.

Он изучал загрузку, пытаясь не обращать внимания на суету вокруг: все равно он не так хорошо знает территорию, чтобы засечь угрозу. Особенным богатством выбора списки рабочих мест не отличались, но кое-что проблескивало. Хватит ли оклада продавца на временный вид на жительство? Или обратиться в агентство? Смогут ли там ему достаточно быстро найти постоянную работу? И что за чертовщина такая – солнцесборщик?

Слишком поздно, чтобы выяснять это сегодня. Сейчас ему нужно безопасное место для ночевки. Желательно подешевле.

Указатели четко обозначали путь на эстакаду в Центральный или к туннелям в полдюжины других куполов. Где угодно выйдет переночевать дешевле, чем здесь, а поезда не единственный способ передвижения. До большинства центральных куполов отсюда километр или два по подземным тоннелям, и некоторые из них оборудованы прихватками. Даже самые богатые туристы не всегда ездили поездом.

Возможно, в одном из так напугавших Дрю щупалец найдется берлога, чтобы подремать. А может, удастся прикорнуть на скамейке под «Небо- рамой».

Он дожевал бутерброд, поискал взглядом мусорник, чтобы бросить обертку. Для сна еще рано. Лучше отправиться на разведку. Когда-то он был спортсменом. Пройтись пешком он может.

 

II

Артемис Резо пил кофе и наблюдал, как послеобеденный челнок выплевывает пассажиров.

Большинство туристы: богатые, молодые, они пытались напустить на себя вид «везде побывали, все повидали», который бы свидетельствовал, что ничего особенного в путешествии на Луну для них нет. Хотя всегда найдется парочка не поверивших в предупреждения насчет синтегравитации или решивших, что они слишком круты, чтобы принимать таблетки от космической болезни. Характерная черта молодости и богатства, подумал Артемис, особенно если речь о парнях. Когда-то и его переполнял юношеский тестостерон, но это было давно и давно прошло вместе со многим другим.

Один идиот попытался пробежать по прихваткам. И такое Рез раньше видел. Может, хоть этот в больницу не угодит. Надо было бы поволноваться, но сочувствие с годами тоже пропало. Парень имеет право ломать себе ноги, если хочет.

Однако всегда находились другие. Молодые и богатые, да, а еще – наводившие шороху в терпимых ко всякому клубах Луны-ТК. Низкое тяготение и алкоголь с непривычки плохо сочетаются. А если прибавить к ним мир, где большинство работали усердно, а пар выпускали еще усерднее… Что ж, порой в конце смены у Реза самого появлялось больше, чем он бы хотел, причин выпустить пар.

А еще бывали мечтатели с надеждой найти на Луне место, прежде чем истечет виза, – Рез видел тысячи таких. Их желание порой проглядывало в глазах даже на записях низкого разрешения. Они слишком хотели остаться – настолько, что, не сумев, ломались. Двадцать лет назад и он испытал это, хотя его сломало как раз исполнение желания. И все же многие годы он сочувствовал другим мечтателям. Потом и сочувствие прошло.

Этого звали Фидель Франко. Сын короля торговых центров из Филадельфии. Очень много «Ф». За что иные родители так поступают с детьми, задался вопросом Рез, и выключил видео.

Почти все мечтатели терпели неудачу, если только работа не ждала их заранее. Позволить себе посочувствовать им Рез не мог. Лучше просто неопределенно пожелать парню удачи – не более эмоционально, чем когда в детстве, в южном Джерси, желал удачи лягушкам, которые по весне упорно пытались перескакать шоссе. Некоторым удавалось. Большинству – нет. Так было и будет. Каждую весну лягушки отправляются в путь. По статистике мало кому повезет, но тех, кто доберется, хватит, чтобы лягушки не переводились.

* * *

Последнее, что Рез слышал о Дженн, – она по-прежнему жила в Перте. Туда она отправилась, когда истекла ее виза, забрав с собой его нерожденного ребенка. Они не знали, что Дженн в положении, пока не прибыли на Луну, а для нее беременность и низкое тяготение стали еще худшим сочетанием, чем низкое тяготение и спиртное. Никто не хотел брать ее на работу, пока ее все время тошнило.

Рез думал, что, обосновавшись, сможет вернуть ее и ребенка обратно. Но служба иммиграции на Луне оказалась совсем не так терпима, как здешние клубы. Если бы они с Дженн были женаты, когда покидали Землю, все бы получилось. А так у нее имелся тот же единственный шанс, что и у всех. Игра случая со ставкой выше, чем в любом казино, и она проиграла. Оставалось только приезжать туристкой – сколько угодно, – но для иммиграции второй попытки не было. Рез мог вернуться к ней, когда выяснил это. Но не стал. И где-то в темном уголке сознания гадал, не поступил бы он так же, если бы знал все с самого начала.

Зажужжал коммуникатор.

– Я на месте, босс, – донесся хриплый голос Макхэддона.

Природа наделила Макхэддона мягким тенором, которого неуклонно толстеющий офицер стыдился, считая, что он звучит недостаточно властно. Последние три луны Макхэддон пытался понизить голос. Сверхкомпенсация? Рез не собирался спрашивать. Ясно было только, что желаемого эффекта Макхэддон не добился. Лишь хрипел теперь, словно от бесконечной ангины.

Сколько же лет Макхэддон на службе? По крайней мере с окончательного исчезновения Дженн, когда она заявила, что их дочери лучше считать отца мертвым, чем недосягаемо далеким, а Рез осознал, что никакая вина не заставит его вернуться на Землю.

Голос Макхэддона звучал необычно скрипуче. Наверное, всю ночь не спал.

– Прихватки на месте, – говорил он, – но тут под самой «Неборамой» десять метров коридора с лунным «же». Похоже, кто-то прихватки поднял, перекусил провода и опустил на место. К счастью, серьезно пострадавших нет. Пара синяков, ну и кто-то тут грозился подать в суд на тебя, меня, город, все такое. Вызвать горслужбу?

– Я уже. – Рез вздохнул. – Наверное, молодежь. Действуй по обстановке.

Иной раз худшее, что можно сделать с малолетним хулиганом, – это поступить по всей строгости. Рез всегда жалел, что ему не удастся сказать «спасибо» копу, вспомнившему об этом, когда самому Резу было шестнадцать. Полицейский показал ему путь, который оставил позади мать с ее ухажерами и в конце концов вывел его к новой жизни. Вот только… обошлось это ему очень дорого. Почему они с Дженн не были осторожней? Что бы случилось, если бы он вернулся? Провел жизнь в сожалениях? Или просто прожил ее иначе? Черт бы побрал того мечтателя! Может, Рез и не хотел больше сочувствовать, но даже попытка этого не делать пробуждала воспоминания.

Удачно вышло, что с Макхэддоном он общался только по голосовой связи. Хотя удача тут ни при чем, наверное. В последнее время он все чаще и чаще себя так чувствовал. Подчиненным показывать не хотелось.

Он снова потянулся к кружке. У него бывали дни, когда кофе с тем же успехом можно было по вене пускать, как его мамаша с приятелями пускали «щелкунчик».

– Но если это опять пьяный турист, вышвырни его из моего купола. Даже если придется сунуть его в аварийный комбинезон и выкатить из шлюза.

Кофе остыл. Рез все равно допил кружку.

– Понял, босс.

– Можно без комбинезона.

– Мы все уже в курсе, что круче тебя только яйца. – Макхэддон хихикнул, забыв напустить суровости.

Рез против воли улыбнулся.

– Рано или поздно кто-нибудь у меня допросится. Вот увидишь.

Снова смешок.

– Как скажешь.

В этом и заключалась проблема с Луной. Тебя все слишком хорошо знали. Или думали, будто знали. О «щелкунчике» никто не догадывался. И о Дженн.

* * *

Камера наблюдения еще работала. Рез уже потянулся к кнопке выключения, когда покашливание у дверей кабинета подсказало, что он не один.

Делия Букер прислонялась к косяку с таким видом, словно им владела. Временами казалось, что так оно и есть. Рослая, кудряво-рыжая, зеленоглазая, с бледным овальным лицом на грани между «приятным» и «хорошеньким», она являла собой фигуру достаточно впечатляющую, чтобы обычно получать то, чего хочет. А также была частой гостьей в его кабинете, поэтому никто из подчиненных Реза не заступал ей дорогу.

Она выпрямилась одним движением по-земному крепких плеч, шагнула через порог и устроилась в кресле для посетителей.

– Ты когда-нибудь пропускал выгрузку?

Трудно было сказать, уловила ли она его настроение, но на душе у него всегда становилось легче при ней.

– Когда ты летаешь – нет. Надо же тебя уберегать от неприятностей.

– Или в них впутывать?

Зеленые глаза блеснули, и Резу пришлось потрудиться, чтобы удержать ответную улыбку.

– Никогда в жизни.

– Ага, как же.

– Те семена были в запретном списке!

– Если только ты горшок. Не опийный же мак, господи помилуй!

Когда она улыбалась, лицо ее определенно пересекало грань в сторону «хорошенького». Из-за тех семян они и познакомились.

– Аллергенные, должно быть, как черт. Если бы «Выгодная возможность» их сдуру высадила, совет бы мне оторвал голову. Ты расскажешь наконец, как их протащила?

Ухмылка у нее была совершенно волчья.

– Девушки не выдают своих секретов.

Потом улыбка исчезла, обнажив что-то, продержавшееся ровно столько, чтобы подсказать Резу: у нее могли быть и другие секреты. Как у него – Дженн. Как у него – ребенок, Лили, которая никогда о нем не узнает. В космосе у каждого что-то есть. Некоторые рассказывали. Большинство – нет.

Потом колодец в глубину закрылся так же быстро, как отворился. Целия глянула через плечо и заговорщицки наклонилась к нему.

– Ну ладно. Я просто прошла с ними пост. Сказала, что несу ингредиенты для выпечки. Знаешь, для кексов.

Рез больше, чем ему бы хотелось, знал о том, как прятаться от глубин. Поверхностная болтовня безопасней. А легкий флирт – еще лучше.

– Сколько вышло бы кексов!

– Ну а кто решил, что цветы – это токсичные отходы? Хотя на своем челноке я бы их растить не стала, пожалуй. Пару рейсов назад мне попалась чертова курильщица. Вот как она сигареты через таможню тащила – ума не приложу.

– Так что, ты надолго?

– Веришь или нет, но на двадцать пять дней. Почти целая луна отдыха и покоя. Но перед тем хотела тебе сказать – у тебя тут псол.

– Кто?

– Псол. П-С-О-Л. Правительственный свидетель под охраной личности.

– Ты это сейчас придумала.

– Ага. Но звучит, согласись? Я тебе доверяю, хорошо? Если я права, я вообще не должна была догадываться.

Она наклонилась поближе, сейчас – всерьез.

– Понял. Что ты можешь мне рассказать?

Он сам удивился своему тону. Не имело значения, что он не знает ее истории.

– Конкретно – немного. У меня подруга на том конце. В иммиграции работает и временами… выпивает. Она мне и сказала, что список пассажиров был странный. Им не позволили копать глубже стандартной проверки. – Она склонила голову к плечу, подыскивая слова. – Обычно они выбирают одного-двух пассажиров в случайном порядке и роют до упора в поисках скелетов в шкафу.

Лили. У всех есть свои скелеты. Иммиграционной службе, может быть, и все равно, но никто не хочет выносить их на свет.

– В общем, она намекнула, что приказ шел с самого верха. Что никогда ничего подобного не видела. И единственное, что мне приходит в голову, – псол.

– Есть идеи, кто это?

– Не-а. Такие ребята ведь получают не просто новое прошлое, да? Им делают пластику, тренируют их. Держу пари, они двадцатилетнего выдадут за пятидесятилетнего. Жалко, наоборот не выйдет.

– Тебе до пятидесяти еще далеко.

Она рассмеялась.

– Откуда ты знаешь? Может, я – на самом деле не я, а столетняя карга из… где там живут чуть ли не вечность? Молдавия?

– Ага, с ногами из… – Он хотел подставить что-нибудь из очередного видео и не сумел. Вначале он их игнорировал, потому что они все напоминали ему Дженн. Потом по привычке.

Целия откинулась в кресле, скрестив упомянутые ноги для демонстрации. Они и раньше играли в эти игры, но сейчас Резу внезапно стало неловко.

– Может, это киллер, прикончивший Лебдекова?

– Да ни в жизни!

Целия выпрямила ноги и склонилась вперед, вернувшись к спору.

– Кто бы то убийство ни совершил, он давно далеко или мертв. Скорее всего, этот скрывается от операции против филадельфийской мафии.

Это уже было интересно. Может, и правда все так просто? Вандалов из купола Макхэддон в течение часа задержит, скорее всего. Могли ли федералы оставить настолько очевидный след?

А Целии пора отдыхать после рейса.

– Спасибо, – ответил он. – Ты лучшая.

Она снова наклонилась к нему, но вместо того, чтобы чмокнуть в щеку, легко коснулась губами его губ.

– Береги себя, – проговорила она.

Прежде чем он успел отреагировать, она развернулась и вышла, блеснув рыжей гривой в нимбе света из-за двери.

 

III

Он называл себя Бо Гест. Ему нравилось, когда люди улыбались. Насколько ему было известно, настоящего его имени не знал никто. В некоторых случаях приходилось принимать меры, чтобы имя запомнить не могли.

Задание прибыльное, но головняк. Если вводная не врала, зайчик удрал на Луну: идея одновременно толковая и дурацкая. Толковая – потому что контроль на лунных челноках был зверский. Так что стоило зайчику покинуть Землю, как у него появилась причина чувствовать себя в безопасности. Не говоря о том, что на Луне даже копы не имели оружия. Земля, может, и не допрет никогда до лицензий, а вот на ее спутнике понимали, что пули и вакуум плохо сочетаются. В куполах чистого убийства издали не выйдет.

А дурацкая – потому что есть много других способов убить человека. И если у тебя достаточно денег, не обязательно проходить пограничный контроль. Нужны лишь скафандр, чартерный рейс и готовность долго идти пешком. И вот тогда твоей цели некуда будет деться.

 

IV

Найти место для ночевки оказалось труднее, чем он ожидал. В конце концов Дрю выбрел обратно под «Небораму», где приглушенное освещение ознаменовало переход в ночной режим работы. Хотя для баров и игровых автоматов время не имело значения.

Вид над головой стал еще величественней, звезды – одновременно ближе и дальше. Дрю впервые заметил, что небом панорама не ограничивается. Вскарабкавшись на платформу эстакады, он сумел увидеть огни других куполов Луны-ТК – яркие дуги, вздымавшиеся над реголитом. И не все остальное скрывала темнота. Высоко над краем кратера травило свет солнце – проволочно-тонкий ломтик жара и сияния, который навсегда останется там и никогда не заглянет сюда. А еще выше, так далеко от края, что с этого угла разглядеть их удавалось с трудом, поднимались на гигантских ходулях темные прямоугольники – солнечные панели, снабжавшие электричеством прихватки, казино, фонари, фермы и все остальное.

Потом накатила усталость, а трепет схлынул. Нужно было место для ночлега, но что случится, если он свернет в боковой коридор, Дрю точно не знал. Придет, сверяясь с камерами, полиция, чтобы его выпроводить? Или лунные бездомные вытрясут из карманов остатки денег?

Злость на кураторов помогла ему проснуться. Все, что ему было нужно, – чуть больше денег. Мальчишкой, желая оказаться от всего, для чего он родился, так далеко, насколько возможно, Дрю мечтал о космосе. И теперь если уж он решился, то, черт побери, в космосе и останется. Когда он изменил всем, кого родился защищать, он в смятении забыл об этом подумать. А сейчас кураторы, неохотно позволившие ему попытаться, настояли, чтобы он стал уже созданным ими лицом.

У Дрю Зиглера едва хватило денег на дорогу до Луны. Жить в роскоши он уж точно не мог себе позволить.

Он пробежался по списку отелей, остановившись на «Гранд-Эклипсе». Дома его двадцать этажей не привлекли бы взгляда, но под «Неборамой» он тянулся до полпути к звездам.

* * *

Попасть в отель оказалось легко. Дрю проскользнул за выходящим постояльцем, нашел лестницу и двинулся вверх. В этот час большая часть этажей была тиха, хотя на одном слышались негромкие голоса и звон посуды. Наверху номера стоили дороже. Внизу – дешевле. В конце концов он нашел темный угол, прижал вещмешок к груди и провалился в сон.

* * *

Спустя, казалось, лишь мгновение его разбудили голоса.

– Не знаю. Постоялец…

– Или пьяный с Луны-II. Не в «Бельвью» на прошлой неделе один забрел? Может, спросим Эрин?

Дверь захлопнулась, и Дрю вскочил на ноги. Вниз. Он мчался вниз и наружу, но на втором этаже заметил мужскую уборную. В следующую секунду он уже был внутри. Время вернуться к плану. Привести себя в порядок, убраться из отеля, начать поиски работы.

Гелем для рук вымыл лицо и голову под жалкой струйкой медленно текущей из крана воды.

Наконец содрал аварийный комбинезон и, как сумел, обтерся губкой. Комбинезон засунул в вещмешок, нашел относительно чистую рубашку и попытался прикинуться туристом. Но, только оказавшись снова на улице, он вздохнул свободно.

Фонари еще горели приглушенно. Дрю знал точное время, но не смог вспомнить, во сколько заснул. Четыре часа назад? Придется обойтись этим. Заурчало в животе, и вместе с последней загрузкой он купил батончик у заспанного продавца, который заверил его, что вакансий в лавке нет.

Работа. Любая работа. Нужна работа.

На дальнем краю купола была галерея бесплатных терминалов. Вызвав перед собой новостную голограмму, он направился туда дожидаться начала рабочего дня.

* * *

Спустя семь часов, ни одного перерыва на обед и двадцать восемь звонков он беседовал с мужским голосом – видео не было – из «СЕА Технолоджис», искавшей «техника по обслуживанию солнечных панелей, предпочтительно с опытом ДВК». Что значит «СЕА» – не говоря уже о «ДВК», – он понятия не имел, но вариантов оставалось все меньше.

– Да, место еще свободно, – сказал ему голос. – Заходите, заполните анкету, потом – собеседование. Опыт есть?

– Нет. Но…

– Ну, все равно ждем. Луна-II, западная сторона, третий ярус, кабинет триста двенадцать. Ясно?

– Да, но…

– Тогда хорошо.

И сигнал оборвался.

* * *

Луна-II пристроилась на дне вторичного кратера, гигантской щербиной нарушавшего симметрию главного вала. Ехать было недалеко, зато высоко подниматься, поэтому у Дрю не оставалось выхода, кроме как разориться на билет на поезд. Только когда вагон двинулся вверх, Дрю понял, почему сиденья поставили под углом в сорок градусов и развернули назад. Ехали, однако, быстро, и Дрю добрался до Луны-II вскоре после обеда, надеясь, что его торопливость продемонстрирует энтузиазм. Только потом он осознал, что с самой земной орбиты толком не мылся. Хотя разве это не признак энтузиазма?

– Привет, – через металлическую стойку сказал Дрю мужчине с кольцом в носу и впечатляющим количеством татуировок.

Кольцо-в-Носу – было ему на вид лет за пятьдесят – махнул рукой в сторону терминала.

– Заполни анкету и жми «отправить».

Лучшего шанса у Дрю, скорее всего, не будет. Остальные отказывали ему с ходу. «Землянин. Не-а. Зачем, когда местных хватает? Но – удачи где-нибудь еще». Можно подумать, они это всерьез. Никто другой даже не предложил ему явиться лично.

Но анкета оказалась полна скрытых капканов.

Имя? Нет проблем. Иммиграционный номер? Легко.

Эль-Пасо выдержит проверку как место рождения, и Дрю смог бы ответить на вопросы о городе, хотя никогда там не был. Пустыня. Опасные скалистые горы. Подходящее место, чтобы оттуда удрать, даже несмотря на то что в университете традиционно сильная команда по бегу. Хотя по официальной биографии Дрю никогда спортсменом не был. Следующий вопрос?

Тут начинались проблемы. По легенде его занятость представляла собой разнородную смесь, нацеленную главным образом на то, чтобы позволить ему кое-как устроиться на любую работу, кроме той, для которой у него в действительности хватало квалификации. План состоял в том, что любой преследователь решит, будто у Дрю достанет глупости так и устраиваться сертифицированным бухгалтером или адвокатом. Почему нельзя притвориться только адвокатом или только бухгалтером? И за каким чертом ему здесь, на Луне, опыт работы таксистом? Хотя, честно признаться, отправлять его собирались совсем не сюда.

И это было только начало. Смысла некоторых вопросов Дрю просто не понимал. Что за хрень такая – технологии фотоэлектрического восстановления? В конце концов он помолился про себя Господу, который, возможно, готов был услышать его, а возможно, и не готов, и решил, что лучше не сделает. Если опыт фотоэлектрического восстановления настолько важен, значит, ему не повезло. По крайней мере он выяснил, что такое ДВК – «действия вне купола». Навык, также отсутствовавший в его резюме.

– Надо указать адрес, – заметил Кольцо-в-Носу через секунду.

За двадцать минут, пока Дрю боролся с анкетой, мужик был занят компьютером, но – как сообразил Дрю – коммуникатор не позвонил ни разу. Что же за работа, на которую нет охотников, кроме него?

– У меня его, э-э-э, нет. Я по туристической визе.

Мужчина принялся изучать экран.

Дрю поколебался и выдал свою легенду, включавшую недавнюю смерть отца, брата и, кажется, половины ближайших родственников.

– В общем, как видите, у меня все в порядке с мотивацией. В объявлении говорилось, что опыт работы желателен, а не требуется. Я быстро учусь и хочу начать новую жизнь, – добавил он.

– Как скажешь, малыш, – помедлив, ответил мужчина.

Дрю начал было возражать, что в свои тридцать шесть он едва ли «малыш», но одумался. «Пластика», – напомнил он себе.

– Приходишь завтра в семь тридцать, и начнем тебя учить. Явишься в семь тридцать одну – и ты на обратном челноке на Землю. Выдюжишь ли – скоро узнаем. На ПВС ты работаешь по-моему или никак не работаешь. Не устраивает – лучше уйди сейчас.

– ПВС?

– Тебе правда больше деваться некуда, верно?

Дрю поколебался и кивнул.

– Я хочу остаться.

Мужчина впервые глянул не в анкету, а на него самого.

– Хорошо. Это, пожалуй, даже лучше, чем если бы ты десять лет травил газ, гонял ДВК-осликов или долбил туннели. Нам на самом деле плевать на твое прошлое. Справляешься – ты один из нас.

Мужчина снова посмотрел на Дрю, а затем перевел взгляд обратно на экран.

– ПВС – это пик Вечного света. Неудивительно, что ты о нем не слышал. В путеводителях его нет. Парень, которого ты заменяешь, порвал скафандр о скобу панели и отморозил в вакууме руку выше локтя.

Мужчина снова замолчал, и Дрю показалось, что тот пытается его напугать. Если так, то Кольцо-в-Носу ждал сюрприз.

Пауза затянулась. Когда она прервалась, Дрю понял: он что-то выиграл. Но что именно – наверняка он не знал.

– Предполагается, что это единственное место на Луне, где всегда светит солнце, – проговорил Кольцо-в-носу. – Пик Вечного света, догоняешь? Чушь, конечно, но почти правда, если не считать затмений и парочки здоровенных гор.

Дрю хотел спросить про зарплату, но не стал. Других вариантов у него не было, и оба это знали.

– Увидимся в семь тридцать, – сказал он вместо того.

 

V

На Луне-II, где рабочие мечтают о тени, вкалывая на пике Вечного света, есть своя песня. Резо слышал ее много раз, когда бывал в окраинном куполе.

Большинство жителей Центрального презирало пролетарскую субкультуру Луны-II, но Рез обнаружил, что его тянет к ней все сильнее по мере того, как проходило время, а боль не отпускала. Смог бы он вернуться к тому, что оставил? Он ведь бежал не из Джерси – от семьи, которая не была семьей, от жизни, что стала смертью во плоти. Понадобились годы на двух работах, чтобы скопить достаточно, но он должен был начать заново, или тот безымянный коп вытащил его напрасно. А потом Дженн не выдержала, и ему пришлось выбрать.

В лучших своих проявлениях Луна-II напоминала ему детство – его немногочисленные приятные моменты, – хотя, если хорошо поискать, и тут можно было раздобыть «щелкунчик». Правда, не очень много, несмотря на то что здесь за него и не сажали. Люди, которые упорно работали, чтобы вырваться в новый мир, не прятались в мире химическом.

Однако это не значило, что они избегали синтеспирта. Когда заканчивалась смена, можно было увидеть, как они, еще не отмытые от зловония скафандров, спускаются из вечного дня наверху вниз, в этот купол на краю вечной ночи.

Когда Рез заходил к Арчи, в один из двух баров основного купола Луны-II – вторым был «Чё-та с чем-то», – они распевали:

Это был один из самых толковых куплетов песни. Имелось в виду, что солнечные батареи притягивали пыль, хотя ученые и твердили, будто это невозможно. Ничто так не радует работяг, как повод утереть нос высоколобым умникам, – это Рез тоже помнил с юности. Хотя убирать пыль с панелей все равно не умникам приходилось.

Рез увидел Арчи Скаггса за стойкой. Они были знакомы много лет и относились друг к другу не без уважения. Арчи управлял баром. Рез управлял куполами. Оба не любили неприятностей.

Арчи с улыбкой потянулся под прилавок, где, как знал Рез, у него стоит лучшая выпивка, но полицейский покачал головой: «Сегодня не пью». Не успел Рез заговорить, как посетители бара затянули очередной куплет. Их в песне было множество, не говоря о тех, что придумывались на ходу. Порою даже выходило складно.

Рез вышел во дворик, поманив Арчи за собой.

– Привет, Арт, – поздоровался Арчи, когда они оказались в относительной тишине за дверью.

Арч никогда не объяснял, почему отказывается звать Реза кличкой. В остальном он себя так сухо не вел. Возможно, он тоже хранил секрет. Одна женщина – до Дженн – никогда не называла Реза Артом. Для нее это имя навсегда осталось именем отца-насильника. Для нее Рез был только Артемис. Тайнам не обязательно скрываться глубоко. Главное – сколько они приносят боли.

– Давно не виделись, – продолжал Арчи. – Пару челноков назад мне «Джонни Уокера» пригнали. Кому, как не тебе, предложить. Где носило?

– Занят был. Чертов совет отказывается нанимать новых копов. Все работаем сверхурочно. Считают, что, пока туристы не перестали летать, с нас хватит штатов десятилетней давности.

– Так ты по делу или выпить ради?

– Боюсь, что по делу. Есть тут один малый, только с Земли, пытался устроиться в СЕА. Дрю Зиглер. Слышал о нем?

– Не припомню.

– Ну так парень с вещмешком за тем столиком – это он.

Рез ткнул пальцем в сторону стола с подкупольной стороны.

Он не мог утверждать, что именно Дрю – псол Целии, но Фидель из Филадельфии был не только слишком очевидным претендентом, но и подавал заявки на высокооплачиваемые места в фирмах вроде «Лунар Наносистемс» и «Вакуум Молекуляр БиоСин». Заявки с нулевыми шансами: такими вещами хорошо вышколенный псол заниматься бы не стал. Зиглер был следующим кандидатом.

– Словом, окажи услугу: дай знать, если что услышишь.

– Вроде чего?

Рез махнул рукой.

– Ну, понимаешь, хорошо ли он сошелся с Лумом. Не лезет ли в неприятности. Вроде такого.

– От него неприятности будут? – Арчи с напускным безразличием бросил на взгляд на Дрю. – Тощеват для землянина. Что-то натворил?

– Нет. И это между нами, ладно? Незачем парня напрягать.

Арчи отодвинулся, глотнул из бокала, который прихватил со стойки. Скорее всего, что-то безалкогольное. Одно дело – создавать домашнюю атмосферу для клиентов, и другое – сливаться с ними.

– Конечно.

Песня за их спинами не утихала. Резу стало интересно, пытались ли антропологи с Земли, те, которые обожали разглагольствовать о том, что «значит» Луна, посчитать куплеты таких песен, и если да – то как отличали «официальные» от сочиненных на лету. Если это имело какое-то значение.

 

VI

Дрю уже второй раз подряд понятия не имел, где проведет ночь. Он остался в куполе Луна-II, потому что не знал, куда податься еще, но крыши над головой так и не нашел. Гостиниц в Луне-II не было. Только купол, полный простых работяг, без «Неборамы», казино и дорогих ресторанов.

Так пусто в карманах у него еще никогда не бывало. Пусто в самом деле, по-настоящему, а не так, как казалось, когда программу только запустили. Хорошо это или плохо, но к деньгам, которых вначале так чурался, он привык. Чудно. Пахать как проклятый ради спортивной стипендии, чтобы семье не пришлось платить за место в колледже… и потом позволить ей купить его с потрохами и в конце концов отмывать ее же проклятые деньги. Хотя последним шагом были уже не деньги. «Время взяться за дело», – настаивали они. Потому что кровь гуще воды. Потому что это его долг. Какой долг, он не сразу подумал спросить. Отказаться от своей жизни, словно «семья» – это такая болезнь, которая рано или поздно косит любого? Если это – семья, то кому она нужна, черт бы ее подрал?

Луна стала для него шансом доказать, что у него нет хозяев. Жаль только, что он не подумал о ней до того, как обратиться в программу. Дрю предложил спутник Земли слишком поздно, и кураторы пришли в бешенство. Чересчур рискованно, говорили они. Там тебя не защитить. Дорого. Даже если мы дадим тебе денег, внезапный источник доходов не окажется незамеченным. Лучше раствориться в пригородах… чего? Сент-Пола? Сиэтла? Севильи? Ни одного места, которое можно было бы считать настоящим, поистине новым началом. А без нового начала нет смысла ни умирать, ни жить.

– Не говорите мне, что я не справлюсь! – ответил он им тогда с горячностью, поразившей его самого.

Всю жизнь ему твердили, что он не справится. Вначале тренеры в средней школе. Потом в старшей. Потом в колледже. Срезался он только на отборе в олимпийскую сборную.

Он пообещал кураторам, что накопит достаточно денег. Но вот растянуть их по прибытии – другая задача. Чтобы посетить Луну, туристы – представители среднего класса экономили годами. Иммигранты продавали все и бросали жребий.

* * *

Луна-II не лучшее место, чтобы прятаться. Казалось, здесь использовался каждый квадратный сантиметр, и. глядя вокруг, Дрю осознавал, насколько расточительно распоряжались пространством в туристической зоне, с ее «Неборамой», бульварами и гостиницами. Открытая местность была и на Луне-II, но очень уж немного. Если местным хотелось простора, они ехали туда, где простор оплачивали доллары путешественников.

Если бы только лунная служба миграции не заставила его купить обратный билет! Тогда у него хватило бы денег поселиться где угодно. Но, чтобы претендовать на возврат средств, он должен был доказать, что имеет надежный источник доходов… в котором к тому моменту уже отпадет острая потребность. Идеальная уловка-22.

Долго ли Дрю удастся не спать и мыслить здраво? Сможет ли он обходиться урывками сна тут и там и только раз в двое-трое суток снимать номер? По крайней мере, псевдопиво тут дешевое. Вкус соответствует стоимости, но это лучше, чем ничего.

От раздумий его оторвал голос:

– Привет, Дрю. Я детектив Резо.

Дрю обернулся. За его спиной стоял крупный мужчина – не толстый, просто массивный. Рослый, широкий, все мускулы ушли в плечи. Откуда он взялся? Дрю определенно расслабился, сойдя с челнока. А может, дело в усталости. Но даже в полусне ему не нужны было подсказки, чтобы распознать в незнакомце полицейского. За последние пару лет Дрю немало их повидал, всех возможных сортов. Хороших и плохих. Дружелюбных и хмурых. Этот, кажется, метил в утомленные жизнью.

– Ничего, если я присяду? – спросил коп. – Ну как если бы я дружески интересовался, что турист вроде тебя делает в Луне-II?

Дрю осторожно кивнул:

– Хорошо.

Мужчина опустился на скамью рядом с ним.

– Но интересоваться нет нужды, потому что я и так знаю, – прибавил он.

На это можно было ответить разными способами. Дрю выбрал самый простой:

– О?

– Ага. Спать на лестнице в отеле, кстати, даже на Луне не разрешается.

– О.

У Дрю возникла мысль заявить, что он не делал этого, но в него вколотили накрепко еще одно правило: никогда не отрицай несомненного.

Детектив промолчал. С подобным Дрю тоже раньше сталкивался. Он сделал крошечный глоток пива. В конце концов коп сдался.

– А ты серьезный парень.

Дрю себя таким не чувствовал, но здорово научился прикидываться.

– Я так и думал, что там есть камера.

– Не-а. У нас камер немного. Живем мы на Луне в тесноте, но свободу любим.

Тут Дрю не увидел причины прикидываться.

– Тогда как узнали?

– Маячок на твоем комбинезоне.

– Который вы совершенно случайно отследили?

Детектив фыркнул.

– Итак, теперь тебе любопытно. Скажем так – я закрою глаза на бродяжничество, пока ты ничего не сломал.

– Я и не сломал.

– А я и не думал, что да. – Коп откинулся назад, на вид – совершенно расслабившись. – И хотя, должен признаться, ты будоражишь мое любопытство, его много что будоражит.

– Например?

– Ну, не знаю. Есть ли жизнь на других звездах. Зачем лягушки перепрыгивают дорогу. Откуда берутся тихие, осторожные парни вроде тебя.

– Буду держаться подальше от лестниц.

Детектив испустил театральный вздох.

– Ну, всего не узнать, но, к несчастью, не я правлю вселенной. Парень, если у тебя есть тайны, меня они не касаются до тех пор, пока ты не лезешь в грязные дела. Народ здесь – большинство – хочет начать все заново. – Он покосился на вещмешок. – Кстати, передатчики эти не выключаются. «Луна-Тур» категорически не желает терять туристов. Хотя ты, конечно, уже не турист, да?

Детектив приподнял со скамьи свою тушу, даже в лунном тяготении крякнув.

– Когда Грейс спросит, будь умницей и согласись. Эта женщина, конечно, паршивая подсолнечница, но как же она готовит!

* * *

И что это была за чертовщина? Дрю взял пиво, готовясь цедить его еще очень долго. Дешевое – да. Бесплатное – нет. Жидкость колыхалась в кружке, словно в замедленной съемке, – странное зрелище. Здесь многое походило на то, с чем Дрю вырос, и многое отличалось. Не только тяготение.

Может, дело было в усталости, но отличался и полицейский. Он чуть ли не прямым текстом заявил Дрю: кто-то – возможно, кураторы – ему сообщил… ну, что-то. И потом, детектив намекнул, что Дрю вправду может начать заново. И к чему были слова об аварийном комбинезоне? Зачем лишать себя преимущества, давая Дрю понять, что он может себя обнаружить, просто таская за собой багаж?

Дрю сделал еще глоток пива. К здешним порядкам ему долго придется привыкать. Не меньше, наверное, чем уйдет на то, чтобы понять, кто он на самом деле такой, и сжиться с этим образом.

* * *

Детектив Резо едва скрылся из виду, когда Дрю заметил, что к нему направляется еще один человек. Да что тут – Центральный вокзал? Или просто он новоприбывший в маленьком городке, где все непривычное привлекает внимание?

К Дрю подошла седая женщина в спецовке, почти такая же крупная, как детектив Резо. Только двигалась она гораздо целеустремленнее – ни следа напускного полицейского утомления.

– Ты будешь Зиглер?

Даже в непрекращающемся гомоне бара голос ее без труда перекрывал расстояние между ними.

«Сверх поддержания легенды – не ври». Но никто не говорил, что осторожничать не стоит.

– С утра был.

Если незнакомка и умела улыбаться, то не стала.

– Тебе надо перекантоваться, так? Есть хочешь? Я умираю от голода.

Она развернулась и двинулась прочь столь же стремительно, насколько вялой была походка детектива Резо.

– Кто?.. Что?..

Она обернулась, не теряя контакта с поверхностью, до странности изящная в низком тяготении.

– Ты всегда был дураком или выучился? Грейс я. Грейс Дорфман. Лум просил за тобой приглядеть. Сказал, окажешься ничего – пособить. Берни, мой муж, согласный, и Рез тебя не арестовал, так что ты в порядке.

Слишком много информации. Дрю вцепился в одну ее частицу.

– Какой Лум?

– Бо-оже, ты правда дурак. Скажи спасибо, у него к мечтателям вроде тебя слабость: сам был такой. Приглядывает, чтобы им нашлось, где перекантоваться первые пару дней, пока на ноги не встанут. Пошли уже, коли идешь.

Она снова исполнила пируэт и двинулась прочь в том же стремительном темпе. Наверное, на Луне избыток веса становился преимуществом.

* * *

Тем вечером Дрю наелся сытнее, чем наедался в последние недели. Вначале ему было хорошо, затем дурно, а потом он провалился в сон на диване у Дорфманов.

* * *

Очнулся он в восемь утра.

Каким идиотом надо было быть, чтобы не поставить будильник? Но нет, вспомнилось, ставил.

Наверное, это от еды. А может, оттого что впервые за годы он ощутил себя в безопасности, впервые был доволен собой с того дня, когда тренер проходил мимо, а Дрю закрывал дверцу машины. Стоило хорошо подумать, прежде чем принимать ее… Подарок сделал дядя: ярко-красный «Питон» с гироскопической подвеской, управлением полного погружения, ультраконденсаторами, которые перезаряжались почти так же быстро, как разгоняли автомобиль с нуля до девяноста. Все девчонки обожали его машину.

Дрю знал, чем для его семьи были подарки. Но как-то исхитрялся делать вид, что они и правда бескорыстны, пока после цепочки событий, которую позже так и не смог полностью восстановить, он не обнаружил, что отвернулся от семьи-вдали-от-семьи, которую так усердно создавал. До сих пор у него перед глазами стояли опущенные плечи тренера, когда Дрю отказался от стипендии и продал душу праву рождения. Это разочарование поджатых губ стало единственным укором, который тренеру довольно было выразить. Тренер знал о прошлом Дрю, помог ему сбежать от него. А потом Дрю вернулся из-за… из-за проклятой машины. А может, из-за девчонок. Им машина действительно нравилась. Настолько, чтобы большинство не интересовалось тем, откуда берутся деньги на такую роскошь. Настолько, чтобы большинство не интересовалось самим Дрю.

* * *

В ночевке на диване хорошо то, что ты уже одет. Дрю натянул башмаки, и толчок инерции вовремя напомнил ему не совершать резких движений. Он вылетел в коридор и помчался, отталкиваясь от прихваток.

Таков был план, по крайней мере. Дрю не одолел и двадцати шагов, как едва не столкнулся с татуированным мужчиной с кольцом в носу, свернул, сошел с линейки прихваток, врезался в стену и позорно отлетел к противоположному краю туннеля.

Кольцо-в-Носу склонился над ним, пока Дрю искал способ изящно подняться на ноги.

– Я Лум Арбакл, и ты еще не уволен только потому, что бежал. Грейси тебя подпоила, да?

Хохотнув, он рывком поставил Дрю на ноги, как рыбак, поймавший большую рыбу.

– Конечно, если я снова увижу, что ты бежишь по прихваткам, тебе лучше иметь чертовки серьезную причину. Не люблю платить компенсацию за травмы по глупости. Понял?

Ответ мог быть только один.

– Так точно, сэр.

* * *

Несколько минут спустя Дрю обнаружил себя в комнате. Ее вид и запах напоминали раздевалки, когда-то показавшие ему путь к чему-то большему, чем жизнь, от которой он считал себя способным бежать. Хотя предки этой раздевалки, должно быть, имели связь с химчистками. За рядами скамеек и табуретов над головой тянулась цепь, какими по всех подобных заведениях мира вытягивают из недр помещения свитера, брюки и пиджаки. Только на этой вместо троек и фраков висели скафандры. Очевидно, не для него предназначенные.

– Сара! Твой практикант на месте! – крикнул Лум в двери, откуда выезжали скафандры.

Он склонил голову к плечу, звякнув кольцом, словно, глядя на Дрю искоса, лучше мог оценить его рост.

– Сколько в тебе? Чуть больше метра восьмидесяти?

– Сто восемьдесят три.

Лум снова заглянул в проем.

– Выдай ему тренировочный. Средний пойдет.

– Лимончик, средний, одна штука, – гулко отозвался голос Сары, кем бы та ни была.

Дрю не понравилось, как это прозвучало.

– Я проходил курсы, на челноке…

– Ясное дело, – ответил Лум. – Но работать в скафандре целый день – совсем другое. Получишь пока тренировочный. Управление попроще, и ребята видят, что за тобой пригляд нужен. Меньше шансов угробиться до первой зарплаты.

Цепь над головой залязгала.

Дрю огляделся.

– Как-то тут… просторно немного.

– А ты слегка опоздал.

Тренировочный скафандр прибыл: почти флуоресцентной изжелта-зеленой яркости, крупнее остальных – не потому что для рослого человека, а по конструкции. Сработан для безопасности, а не для подвижности. За ним показалась женщина в облегающем костюме, спроектированном скорее для подвижности. Или, возможно, для демонстрации. Шлем был снят, и костюм делал ненужным всякое додумывание, несмотря на волну светлых волос, полуприпрывающую обтянутый пластиком торс.

Лум, очевидно, уже сталкивался с такой реакцией. «Сюрприз, твоим боссом станет самая прекрасная женщина на планете. Пускай даже эта планета очень маленькая». Может, это тест? Слишком долго пялишься – и все, ты недостаточно сосредоточен для этой работы.

– Дрю, это Сара, – сообщил Лум. – Сара Джейнс. Пока ты здесь, считай, что она господь бог.

Скорее богиня, но вслух этого говорить точно не стоило.

– Э, хорошо.

Когда-то он умел общаться с прекрасными женщинами. Сейчас они заставляли его нервничать. Прошлое атакует настоящее. Наверное, так всегда и бывает.

И, вероятно, это действительно проверка. Не может же она не понимать, какое впечатление производит. Ей самое малое тридцать. Любая женщина вроде нее вступает в этот возраст, осознавая, как влияет на мужчин.

Если шел экзамен, Дрю его пока не завалил. Сара стянула тренировочный скафандр с вешалки и сунула ему в руки.

– В этом ты точно не потеряешься.

– Я в этом не пройду столько, чтобы потеряться.

– Ха, да он остряк. – Сара обернулась к Луму. – Хочешь, чтобы я его дотащила до самого верха?

– Нет, только до края. Поводи там, проверь, не из блевунов ли он. Придет вторая смена – отпустишь. Завтра может отправляться на ПВС. – Он обернулся к Дрю. – Закончишь – загляни ко мне в контору. Если Сара тебя не забракует, выдам аванс. Не вечно же тебе у Грейси столоваться.

 

VII

Резо проверял отчеты, когда ему по личному каналу позвонил Арчи.

Ради болтовни о том о сем этот канал не использовали.

– Что случилось?

– Помнишь того парня, Зиглера?

– С ним проблемы?

– Нет. В смысле, не думаю. Но Лео мне сейчас сказал, что один тип о нем спрашивал. Точно не из местных; назвался Бо Гест.

– И?

– Ну так это не человек, а роман. «Бо Жест», понимаешь? – Арчи произнес первую букву фамилии мягко, на французский манер. – Классика. Про наемников, помимо всего прочего.

– Правда?

– Ты книги читаешь?

Резо фыркнул:

– Увы, приходится. Ничего нет хуже бумажной работы. Так в чем суть?

– Да он нас за идиотов держит. Что за человек называет себя как книгу?

– И что ему Лео наплел?

– А ты как думаешь? Послал вакуум сосать.

Рез рассмеялся. Он с трудом припоминал Лео, но знал, как на Луне-II принимали чужаков, защищая своих. То, что Зиглер добился такого положения всего за пару дней, характеризовало мальчишку с лучшей стороны.

– Он еще там?

– Клоун этот? Я его не видел.

– Черт, я надеялся…

– Снимок сделать? – Арчи улыбнулся во весь рот. – Только попроси. Обожди минуту, я сброшу запись с камеры над стойкой.

Рез усмехнулся.

– Спасибо.

– Не за что. Только поосторожнее. У Лео от этого парня мурашки, а Лео всякого навидался. На тебя с твоей командой тут гонят, конечно, но, правду сказать, не по делу больше. Без вас мы давно бы собрали манатки и переехали в центр. Лео говорит, что этот парень серьезен, как протечка воздуха.

 

VIII

Когда у него была машина и все. что к ней обычно прилагалось, Дрю понимал, почему он интересен красавицам. Женщин привлекали не тощие бегуны на длинные дистанции. Их привлекали футболисты. Или ребята с тачками за сотню тысяч.

Футболистом Дрю так и не стал. И машины у него больше не было. Но Саре он. кажется, нравился. В нерабочее время по крайней мере. Она всегда находилась рядом, в баре у Арчи, или в «Чё-та с чем-то», или просто на скамейке в подкупольном парке. Дважды он потратил немного уже не столь бесценных кредитов на билет обратно в Центральный и все, что подразумевал приятный вечер.

Идеальное поведение для его новой личности. Всего лишь двое из семнадцати тысяч жителей, неразличимые среди остальных шестнадцати тысяч девятисот девяноста восьми. Для него – потому что от невидимости зависела его жизнь. Для нее… тут он не был уверен. Знал только, что, когда она засыпала на эстакаде – оба раза на обратном рейсе, – у нее чуть приоткрывался рот, обнажая едва заметно искривленные зубы. Зубы, которые на Земле исправили бы, а здесь – махнули рукой. И более чем что бы то ни было лицо спящей выражало полное, абсолютное доверие. К нему как к защитнику? Или просто к Луне как к безопасному месту – более безопасному, чем любое известное ему на Земле?

Но это все вне смены. А во время нее менялись и Сара, и Луна. Что касается Луны, тут причина была очевидна. Работать приходилось в вакууме, с тяжелой техникой, временами – сверхурочно. Кроме туризма сущестовали и другие источники дохода для Луны-ТК. Лунная промышленность опиралась на электричество, а его производство никогда не относилось к особенно безопасной работе. Чертовы солнечные панели буквально притягивали пыль – даже отражатели на краю кратера, гревшие ректификаторы на дне, куда единственные солнечные лучи за последние четыре миллиарда лет забрасывала адаптивная оптика панелей.

Никто не знал, почему каждая до последней пылинка оказывалась в конце концов на панелях – и, разумеется, всех это неимоверно забавляло. По крайней мере тех, кто не поднимал заново облака пыли, убирая панели для ремонта или взгромождая новые на бесконечно растущую решетку.

Впервые Дрю порадовался, что легенда приписала ему степень по политической психологии. Это отводило от него большую часть шуток про умников. «Четыре года студентковедения», – объяснял он, рискнув ввернуть словечко деда по линии матери, который всегда ухитрялся держаться чуть в стороне от семейных дел. «И немного курсов плетения корзин, чтобы дотянуть до диплома».

Между тем в рабочее время Сара продолжала быть для него боссом.

– Затемнение, – спрашивала она, – когда начнется?

В прошлой жизни он такие вещи заучивал. Но степень по политической ерундологии у нового Дрю запрещала действовать по-старому. А флуоресцентной раскраски скафандр, в котором он был заключен, маркировал его как слишком… ну да, зеленого… чтобы освоить всю здешнюю премудрость.

– Э…

Щелчок в наушниках – Сара переключила канал на частный, выделенный для личных бесед… или выговоров.

– Послушай, – сказала она. – Вчерашний вечер был вчера.

Пусть даже ничего сверх почти поцелуя и не случилось, прежде чем она заснула в поезде.

– Здесь от внимательности зависит твоя жизнь. Луму все равно, чем мы заняты после смены. Черт, да он, наверное, надеется, что мы поженимся и наплодим две тысячи детишек, лишь бы те пошли в подсолнухи. Но как только ты натянул скафандр, сосредоточься на деле. Иначе ты не просто вылетишь с работы обратно на Землю. Ты убьешься. Может, даже и не один. Понял?

– Ага.

– Так что – затемнение. Когда?

Дрю знал. А «Дрю» – нет. Что довольно паршиво, если хочешь впечатлить своего начальника и все более привлекательную женщину.

Он окинул взглядом горизонт – скафандр автоматически отсекал невыносимый солнечный блеск. Два больших пика на… как сказать, если тут во все стороны север? Меньший на тридцать градусов вправо. Солнце над самым горизонтом как висело миллиарды лет, так и будет висеть целую вечность.

Триста шестьдесят градусов за двадцать восемь дней – это чуть меньше пятнадцати градусов в день, – значит, вот скорость, с которой движется Солнце. Дрю демонстративно примерил ладонь к горизонту, считая вершки. Девяносто градусов – восемь ладоней, может, десять. Положено ему уметь высчитать время? Да к черту все, устал он играть назначенную роль.

– В среду?

Сквозь забрало шлема различить выражение лица Сары было невозможно.

– А не дашь себе труд назвать более точное время?

Он снова сделал вид, что меряет горизонт.

– Около одиннадцати? Незадолго до полудня. Хотя я мог промахнуться.

Сара обернулась к нему, просветлив забрало, хотя лицо ее было по-прежнему непроницаемо.

– Неплохо. Совсем неплохо. Если точно, то в одиннадцать двадцать две. Знаешь, электроника в скафандре позволяет вызвать поиск.

– О.

Черт побери кураторов, решивших сделать его неприспособленным к жизни. Разумеется, он знал. Как бы иначе он «догадался».

Они с Сарой стояли в паре километров от края, и ближайшие панели ПВС вздымались у них за спинами, словно самые большие в Солнечной системе рекламные щиты. Гектары за гектарами фотоэлементов на тонких ходулях, как старинные пожарные вышки. Здесь такие башни стояли прочно, потому что на Луне не было ураганов, смерчей и землетрясений, способных их снести. Они поднимались высоко над поверхностью, потому что «выше» означало короче затемнение, больше света и больше энергии для промышленности, глотавшей электричество, как дети глотают сладости на Хэллоуин.

«Не выключай свет» было шуткой. Фонари могли работать на аккумуляторах очень долго. А настоящее производство, пожирающее электричество, не могло. Трижды в месяц фабрики уходили в дорогостоящий простой. Не то чтобы рабочие были против, как и владельцы клубов, где те куролесили. Но не они двигали экономику Луны-ТК. Каждый новый гектар фотоэлементов означал все новые, жадные до энергии производства… и новые голоса, требовавшие от ПВС заслуживать свое имя. И чем выше карабкались панели, тем короче становились отключения. ПВС все расширялся и будет расширяться, пока разрастается сама Луна-ТК.

– А на что похоже затемнение? – спросил Дрю.

– Оно подкрадывается незаметно. Словно очень неторопливый закат на Земле, как я слышала. А потом бах – и темнота. – Она махнула рукой в сторону кратера. – Будто разом оказаться там, внизу. Даже когда ждешь, все равно заставляет нервничать.

Дрю всматривался в дно кратера. Луны-II. скрывшейся за гребнем собственного углубления, видно не было, но внизу теснились другие купола, их огни – как рои светлячков. В остальном на дне кратера лежала тень, такая густая, как бывает только в вакууме; везде, кроме рудников летучих веществ, куда отражатели на кратерном гребне отбрасывали могучие потоки солнечного лучей. Рудники не требовали электричества – только чистый, концентрированный свет, выжигавший все от воды до ртути и серебра из породы, четыре миллиарда лет не знавшей тепла.

– Эти тоже выключаются. – Сара уловила направление его взгляда. – Мы почти единственные, у кого нет передышки, когда заходит Солнце.

В рассеянном свете, сочившемся сквозь забрало, можно было различить намек на улыбку и искорки в глазах, какие появлялись у нее после работы. Достаточные основания, чтобы рассчитывать на поцелуй, когда они в следующий раз поедут в Центральный.

На Дрю внезапно навалилась сокрушительная усталость. Если он действительно ее поцелует, он хотел бы в этот момент быть самим собой.

– Сара, мне надо тебе кое-что сказать.

Она верно уловила его настроение, но не догадалась о причине. Искорки погасли, на него снова смотрела Сара-начальница.

– Еще как надо. Где ближайший аварийный бункер?

– Сара…

– Не-а. Если требуется, используй электронный поиск скафандра. Вот прохудится твой костюм внезапно, куда ты пойдешь? Черт, да если мой прохудится, куда ты меня потащишь? Давай же. Пшшш, пшшш. Время уходит. Ты, надеюсь, схватил аварийную заплатку, или у нас уже проблемы. Быстро!

К черту изображать «Дрю». Тот вряд ли знал бы. А Дрю – знал.

– Вон там. – Он указал на основание ближайшего пилона. – Хотя тот, что вон в той стороне, не сильно дальше.

 

IX

Обитатели Луны-II были не единственными, кому в затемнение прибывало работы. К Резо это тоже относилось, особенно в первое затемнение, когда самый крупный из трех горных пиков загораживал солнечный свет на полных тридцать семь часов. Ко второму затемнению большая часть склонных буянить уже пропивала свои зарплаты, а к третьему оставались на ногах только самые стойкие. Но первое? «Это как вечер пятницы на стероидах. – объяснил Рез Целии, когда та в первый раз присоединилась к нему в его выход в свет перед затемнением. – А у нас и обычные пересменки тяжело проходят».

Следовательно, накануне затемнения выпускать пар Резу не удавалось. Для этого время придет после. А «до» предназначалось для отдыха. Хотя, возможно, на сей раз он выбрал неправильный его вид.

– Не приняла бы тебя за балетомана, – заметила Целия, когда они нашли свои места.

– Ты бывала когда-нибудь?

– Один раз. На «Лебедином озере», кажется. Это ведь его на каждое Рождество показывают?

– Нет, ты про «Щелкунчик». Только не у нас. Классика в низком тяготении не смотрится, разве что заприхватить всю сцену. Земной балет весь строится на противостоянии тяжести. Пуанты, прыжки, поддержки, все такое. Если пытаться это изображать здесь, выходит нелепо, потому что тут каждый так может, толку-то? Наш более… гимнастический.

– В каком смысле?

Эту конкретную постановку он и раньше видел. История потери, тоски, всего, брошенного навсегда в погоне за неуловимым сокровищем, – тема многих произведений в изобразительном искусстве и музыке на Луне, на самом деле. Впечатляющие аккорды в миноре, всегда словно готовые через несколько тактов разрешиться в мажор, но так и не достигающие его. Ответ любителей изящного на пьяные куплеты, которыми пытались упиваться за этой чертой, так сильно тянувшей к себе и так многого требовавшей. Всем ли границам это присуще? Рез не настолько хорошо знал историю. Когда-то переплыть океан было решением более окончательным, чем сейчас – отправиться в космос. Но Луна – не просто новый континент. Здесь нет ничего, кроме того, что ты принесешь с собой… или создашь.

Вроде лунного балета.

– Видишь на сцене паркет в шашечку?

– Ну да…

– Так вот, темные клетки – это прихватки. На светлых действует лунная гравитация. Первые используют, чтобы притягиваться, вторые – чтобы отталкиваться.

В некоторых постановках прихватки ставили по стенам до самого потолка. Земной балет не только противостоял тяжести. Он строился на занятии пространства. Танцовщики вскидывали головы, разводили плечи, выгибали руки в страстных, величественных позах. Лунный балет строился на занятии пространства целиком – в обоих смыслах.

– Лучшие исполнители проводят вниз головой немалую часть времени, – заметил Рез. – Сальто очень популярны.

– И помоги им бог, если наткнутся на прихватку?

Он фыркнул:

– Называется «лунный нырок». Не самый удачный ход. Но тебе на самом деле не очень интересно, да?

Она пожала плечами.

– Если интересно тебе, мне тоже.

Ему внезапно стало неуютно.

– Не стоит.

Она внимательно посмотрела на него, потом сменила тему:

– Нашел ты моего псола?

– Возможно. А что?

– Да я просто за него волнуюсь.

– Него?

– Ха! Это же «он», так?

– Есть такая вероятность.

– Вероятность, как же! Но – он в безопасности? Такие ребята… не стоило бы ему попадаться не тем людям на глаза.

Она поколебалась, глянув на него снова.

– Арти, зачем мы это делаем?

– Делаем что? Смотрим балет?

– Нет. Все остальное. Ты, я, разговоры эти. Давно мы уже так топчемся на месте? Я не вечно буду в витрине висеть.

– Тебе не нравится балет?

– Нет, у тебя не выйдет так выкручиваться! – Глаза ее вспыхнули. – Мы подходим друг другу. Нам хорошо. И потом ты меня отталкиваешь. Вот как сейчас. Почему? Чего ты так боишься?

– Ну, ты женщина впечатляющая…

– Хватит уже этого! Какого черта с тобой творится?

Рез попытался встретиться с ней взглядом. И отвернулся. Как самый виновный из виноватых преступников. Попытался снова и сдался. Они общались два года, но он – всегда сквозь ширму напускной самоуверенности и флирта. Показывал маску, а не лицо.

– У меня была дочь.

– Была?

– Да.

– Она умерла?

– Нет.

И потом – рассказ. Тайна, которую он двадцать лет никому не выдавал – не думал, что выдаст, – вырвалась у него, пока не заиграла музыка, подчеркивая потерю, и тоску, и недостижимое сокровище, к которому незачем стремиться, потому что важнее всего – оставаться здесь, и ради этого ты готов продать душу… снова. И вот тогда он наклонился к ней, понизил голос и осмелился произнести то, о чем боялся спрашивать у себя самого:

– Что, если я снова так поступлю? С тобой?

Дыхание Целии обожгло ему ухо.

– Не сможешь. Потому что я никогда не попрошу тебя вернуться на Землю. Здесь… твое место.

Затем начался балет, и стало не до разговоров.

* * *

После танцпола на теле Сары поблескивал пот, а ее золотые волосы расцвечивали синие, алые и зеленые диоды синторкестра «Чё-та». Дрю взял ее под руку, чтобы проводить к столу, выпить и передохнуть.

Завтра затемнение. Тридцать семь часов убирать пыль, стараясь довести до ста процентов эффективности как можно больше панелей, прежде чем вернется Солнце и разогреет главную решетку настолько, что не спасут лучшие скафандры. Самое жаркое время месяца, потому что каждая очищенная панель – это, насколько мог прикинуть Дрю, тысяча семьсот кредитов в промбанке Луны-ТК. Можно подумать, «Дрю», который не получил степень магистра делового администрирования, смог бы такое посчитать.

Он устал. Устал притворяться. Если он не мог довериться Саре – кому он вообще сможет когда-нибудь доверять?

Она, похоже, уловила его настроение. Миг назад она готова была его поцеловать. Сейчас – отстранилась, позволив отвести себя к столику.

– Знаешь, ты настоящая загадка, – заметила она.

– В смысле?

– То хитер, как лиса, то туп, как пробка. Ну вот на прошлой неделе: ты смотришь на солнце и прикидываешь время затемнения до минут – и тут же не удивляешься, что мог ответить на вопрос, просто заглянув в сеть. И ты чертовски хорошо танцуешь. Я, в общем, провела на вечеринках больше, чем хотела бы признавать. Так бывает, когда почти всю жизнь обитаешь в местах вроде здешних. Я знаю разницу между «потискаться на танцполе» и настоящим танцем. Ты пытаешься это скрыть, но когда-то учился. Точно знаю, потому что и меня Лум отдавал на уроки.

– Лум?

– Ну понятно, ты не знаешь. Он вроде тебя: то чудо, а то дурак. Он мой отец. Полагаю, тебе он не сказал об этом. Джейнс – имя мамы. Долгая история. И Лум постоянно пытается меня с кем-нибудь свести. Обычно с дебилами. Доброжелательными, но все равно дебилами. Так что… кто ты такой? Ты прикидываешься тупым, но только прикидываешься. На случай, если тебе интересно, – тупые парни женщин не впечатляют. По крайней мере, меня.

Дрю рассмеялся, хотя сам понял, насколько неестественно.

– Я начал догадываться.

Он обвел глазами бар. Поймал взгляд бледного, горбоносого мужчины, внезапно заинтересовавшегося чем-то в меню. Наверное, ничего страшного. Наверное, просто заглядывался на Сару. Но инстинкты Дикого Билла вдруг забили тревогу.

– Давай выйдем на воздух.

Они переместились во дворик. Незнакомец остался. «Ложная тревога, – подумал Дрю. – Ты в безопасности. Расслабься. Они не смогут следовать за тобой, даже если узнают, где ты. Миграционная служба возьмет их прежде, чем они попытаются сесть на челнок».

* * *

«Чуть не попался», – подумал Бо. когда цель и женщина вышли. Две недели ушло, чтобы его найти, а он чуть не облажался. Но кто бы мог подумать. что парень запихнет передатчик от комбинезона под обивку сиденья в поезде? Бо чуть дыру не проглядел на проклятой каталке, прежде чем догадался, что зайчик не находится в бесконечном поиске работы. А потом вся Луна-II отказалась с ним разговаривать, и он никак не мог добиться сотрудничества, потому что здесь нет тихого места для приятной приватной беседы.

Примерно тогда же он понял, что совершить убийство на Луне не так просто, как ему казалось. Здесь слишком много народу. Успокоить цель было бы легко. Но вот уйти после этого – тут-то возникала проблема. Пока он не увидал цель рядом с женщиной. Меры безопасности в «ЛунаНете» обойти не составило труда, да она и не пыталась скрывать свой профиль. Достаточно оказалось голокадра, который он отщелкнул, прежде чем его заметили. Сара Джейнс Арбакл, род занятий – оператор смены, СЕА, отдел ПВС. Зайчик оказался настолько туп, что нашел работу с выходом наружу.

Бо гордился своими успехами, но иной раз все складывалось одно к одному и выполнять задание было почти слишком легко.

Он поднялся на ноги, в последний момент вспомнив, что торопиться нельзя, иначе Землянские мускулы выдадут в нем чужака. Хотя он и не ожидал, что когда-нибудь сюда вернется.

Если выехать сейчас, у него хватит времени вскарабкаться на гребень и дойти до скутера, который отвезет его к спрятанному вездеходу (хотя в краю вечных теней не нужно особо стараться с маскировкой).

А в вездеходе было все, что ему нужно. Бо никогда не выходил на охоту, полностью не подготовившись. Если поторопиться, то времени хватить сделать рейс, выполнить задание и до конца недели вернуться к цивилизации. Став богаче на миллион кредитов.

Бо часто улыбался – это привлекало к нему людей. Но та, социальная, улыбка редко отражалась в глазах. Как он ни тренировался, все равно не выходило. А вот сейчас он знал: его улыбка была искренней.

* * *

– Ну так какого черта с тобой творится? – Глаза у Сары были холодные, серые, но это не значило, что они не могли сверкать от ярости. – И почему не мог сказать там?

– Слишком шумно. – Дрю помолчал. – Нет. Просто не люблю толпы.

Всю дорогу из «Чё-та с чем-то» он подбирал слова.

– Я не тот, кто ты думаешь.

Взгляд Сары затуманился.

– Ой-ой. Кто она?

– Нет, не в этом смысле.

– Ты женат.

– Нет! Ничего подобного. Дело во мне. Я не Дрю.

Выражение ее глаз не давало ни единого намека о том, что она думает.

– А кто тогда?

Поразительно, насколько тяжело было заставить себя произнести имя. Обработали его знатно. «Никогда, никогда, никогда. Не верь. Не привязывайся. Всегда плыви по поверхности». Но они ошибались. Рано или поздно приходит время, когда стоит рискнуть. Какой смысл оставаться в живых, если не жить?

– Димитрий. То есть был им до прошлого года. Димитрий Кацарос.

Брови ее поднялись.

– Ничего себе. Могу понять, почему ты предпочел «Дрю».

Но веселья в голосе не звучало. Сара, которую он знал, встала на паузу.

– Сын Леандра Кацароса.

Она коротко мотнула головой.

– Если имя должно мне о чем-то говорить, то увы. – Она поджала губы. – Или это значит, что я просто оказалась дурой с Луны.

– Нет. Это значит, что у тебя есть более важные дела, чем следить за греческой мафией в Балтиморе.

Теперь непроницаемым стал не только ее взгляд.

– Я предал свою семью.

* * *

До затемнения оставались считанные часы, и Резо стоило бы отправиться на боковую. Вместо этого, когда они с Целией вышли из театра, он свернул к Центральному и бесконечности «Неборамы», где всегда появлялось желание покопаться в себе.

Она была права: это место превратилось в часть него. Еще на Земле, с того дня, как сочувствие безымянного копа осветило его жизнь лучиком надежды. Дженн поставила его перед невозможным выбором. Нет, не Дженн – лунные законы. Они напирали на справедливость и равные шансы. Но справедливость не всегда совместима с надеждой. Может, поэтому Реза занесло в полицию. Он считал, что просто так получилось, но первой его работой было гонять ДВК-осликов к солнечным ректификаторам, помогая «Воде и воздуху Луны» добывать драгоценные ресурсы, пока зеркала на гребне выжигали их из почвы. Полицейская служба началась потом, когда он выяснил, что нет способа вернуть Дженн. Ему казалось, что его просто занесло туда течением, но Рез никогда не забывал того добросердечного копа, что его спас.

Целия стиснула его руку.

– Ты молчаливый сегодня.

– Извини. Задумался.

Он не был уверен, сколько они уже идут рядом, но не отпускал ее ладонь с той минуты, как они вышли из театра.

– Ты в порядке?

– Ага.

Лучше, чем в порядке. С него будто бы осыпались прошедшие годы. Он давно уже ощущал себя все более и более дряхлым. Подумывал даже выйти раньше срока на пенсию и заняться… ну, чем-нибудь другим. Но с этой идеей, вероятно, придется подождать.

– Заговорить об этом после стольких лет… Чувствую… Нужно время, чтобы прийти в себя, наверное.

– Ничего. Поверь, о возвращении в себя я знаю все. – Он бросил на нее острый взгляд, но Целия покачала головой. – В другой раз.

Потом над ними раскинулась «Неборама».

– Знаешь, – призналась она, – это место мне не надоедает.

– Когда ведешь челнок, чувствуешь себя так же?

– Да. И нет. Тут больше величия. В кабине… свободы. Вообще-то мог бы со мной слетать хоть раз.

Предложение вызвало с собой отголосок старой боли. Вчера он бы отказался сразу. Сейчас… ну, кто знает? Хотя существовала проблема.

– Я же не выдержу перегрузки.

– Да ну! Тебе просто надо немного прийти в форму.

– Куда там немного. – Он помолчал. – А тебе ведь балет не очень понравился, верно?

Они выходили из-под «Неборамы», сворачивая в коридор, ведущий… Рез не был уверен, куда именно. Ведущий – и пока этого было довольно.

– Не очень. Ну и ладно. – Она рассмеялась. – Зато наводит на интересные мысли.

Она ступила на прихватку и толкнула Реза бедром с такой силой, что тот покачнулся, потом перешагнула на следующую, потянув его за собой.

– Никогда не думала, что прихватки могут принести так много веселья!

– Только если ты амазонка!

– Я кельтская амазонка. Мы балетом не увлекаемся. Наше дело – пиршества, Финагал, Фимбулвинтер… или это у викингов? Черт, надо было внимательнее быть по ходу дела.

Он рассмеялся вместе с ней. Они перешучивались как прежде – и все же иначе. Не чтобы спрятаться за иронией, а ради нее самой.

– Ты себе льстишь.

– Подловил. Я вообще-то в Дулуте выросла, господи помилуй. На берегах Гитчи-гюми, с лютефиском и финнами. Невесть почему они все скопились у озера Верхнего.

– Не знал.

– Что, про финнов? Чистая правда…

– Нет, про тебя.

Неужели исповедь действительно так очищает душу? Словно что-то давно копившееся выплеснулось наружу.

Целия затормозила на прихватке, так внезапно, что толчок ее землянской силы едва снова не оторвал Реза от пола.

– Потому что ты никогда не спрашивал.

– Я…

Она прильнула к нему. Поцеловала нежно. По-дружески, без страсти – но с намеком на большее.

– Нельзя вечно переживать прошлые решения. – Она взяла его за обе руки. – Это было двадцать лет назад. Ты тот, кто ты есть сейчас. Не тот, кто раньше.

Он уже собрался поцеловать ее в ответ, когда в мозгу у него щелкнуло.

– О черт. Псол.

– А что с ним?

– Он не тот, кто есть сейчас. Для людей, от которых он сбежал, он прежний. Эти ребята никогда не отпускают.

В голове у Реза кружилось. Незнакомец, выспрашивавший у Лео про мальчишку. Откуда он взялся? Неужели наемный убийца рискнул бы пройти погранконтроль?

Кельтские амазонки. Балет. Землянская сила.

Он часами просматривал анкеты иммигрантов. Если там и затесался наемный убийца, его данные были настолько же фальшивыми, как и данные псола. Рез поставил флажки на всех прибывающих пассажиров, хотя бы отдаленно напоминавших голоснимок (не настолько качественный, как думал Арчи: незнакомец умело держался в тени), но никто из них не вытворял ничего неординарного для туристов. Никто по имени Гест, Жест, Жесть, Бо, Борегар или что бы то ни было сходное не регистрировался ни в одном из отелей и не оставлял отпечатки пальцев. Рез уже готов был прийти к выводу, что Лео это все померещилось.

Гонка за солнечными зайчиками.

Гонка с силой землянина.

Прихватки на стенах.

– Черт, – повторил он. – Два раза черт. – Он ткнул в коммуникатор. – Макхэддон? Не знаю, где ты, но у нас появилась работа.

Он стиснул пальцы Целии. чмокнул ее многообещающе в щеку – больше, чем он планировал когда-то, меньше, чем хотел сейчас.

– Похоже, у парня действительно проблемы.

Она поцеловала его в ответ – и снова больше, чем он когда-то ожидал, и меньше, чем мечтал ныне.

– Беги. Спасай.

И это было, понял он, лучшее из возможных искуплений.

* * *

– Греческая мафия в Балтиморе?

Голос Сары оставался холоден.

– Ага.

– Убивал людей?

Дрю помотал головой.

– Нет. Только брал деньги у тех, кто убивал.

– Почему?

– Семья. А на кону были огромные суммы.

Ну как тут объяснить?

– В молодости я хотел вырваться. Даже нашел способ.

Спортивные стипендии, университеты, зазывающие его в команду…

– Но до конца не получилось.

Олимпийские перспективы таяли. Потом машина. Девушки. Никаких обязательств. Просто вернись. «Для этого и существует семья». Только, конечно, от тебя ждут ответной помощи. Потому что семья существует и для этого.

– А потом… я бы потерял себя. Нет, уже стал терять. Когда я был мальчишкой, мы ограничивались азартными играми и рэкетом. Давали займы – людям достаточно тупым, чтобы их брать. Ничего такого, чего не одобрил бы Дарвин. Поверишь ли, я отца цитирую.

Сара покачала головой.

– Это все звучит… Моя жизнь всегда строилась вокруг ПВС. Без нас не было бы Луны-ТК, а только один большой темный кратер. Я с детства чувствовала себя героиней.

Дрю еще не выбрался из прошлого. Пытаясь стереть его. Пытаясь искупить. Нет, оправдать свое искупление.

– Дарвин был вообще-то теологом немного. Знала? На самом деле он бы отцовских идей не одобрил. Посвящением в эти дела я заплатил семье за то, что мне позволили поступить в колледж. Хотя к тому времени они уже занялись и проституцией, и наркотой, и всем, чем можно заработать.

Он смотрел поверх ее плеч на все ускоряющееся биение огней на танцполе. Потом заставил себя взглянуть ей в глаза.

– Я знал, что в конце концов начну напрямую помогать им зарабатывать деньги. В моей семье так заведено. Так что когда феды взялись расследовать пару убийств… мне предоставился второй шанс вывернуться. И на этот раз я его использовал.

– Так что ты никого не убивал.

– Нет.

Если только дяде не вынесут смертный приговор.

– Не торговал наркотиками?

– Нет.

– Тогда в чем проблема?

– Я пошел легким путем.

– Каким? Который не сработал?

– Нет, тогда у меня не хватило сил.

Не то чтобы он потерял место в команде. Он был звездой. Потом бросил.

– Из-за меня в тюрьме отец. Плюс дядя и пара двоюродных братьев.

– И это тебя делает плохим парнем?

– Уж точно не лучшим сыном года.

Сара смотрела на него как-то странно, но Дрю было уже все равно. Если он не скажет сейчас правды, он останется не лучше, чем раньше. А он должен был стать лучше. Даже если он заплатит за это единственной достойной женщиной – единственным настоящим другом, – что встретилась ему с тех пор, как он принял в подарок тот автомобиль.

– Мои отец и дядя убили шесть человек. Это только тех, о ком я знаю. Если они в жизни сделали хоть что-нибудь хорошее, мне об этом неизвестно.

Он было отвернулся, но голос Сары заставил посмотреть на нее снова:

– Хотя бы кое-что толковое твой отец в жизни сделал.

– И что?

– Тебя.

* * *

Бо нравились пешие прогулки. Они прочищали голову, давали время поразмыслить. На Земле его любимым местом была пустыня. Никого вокруг, только он, некому его побеспокоить, кроме редких змей, скорпионов или тарантулов. Простой край. Край, где люди, возможно, никогда и не жили.

Поэтому он и на Луне не имел ничего против пешего похода. Особенно теперь, когда знал, что предпримет. У цели была работа за пределами купола. Работа, которая выгонит его наружу через несколько часов и оставит там, покуда Бо не сможет вернуться.

Бо снова улыбался. В конечном итоге большая часть заданий оказывались такими. Ждешь, собираешь информацию, а само дело тривиально.

За пределами купола ему не требовались особые умения, чтобы убить человека. Даже если он не попадет в яблочко, Луна доделает все за него. Поразительно, насколько тупы могут быть зайчики: словно упрашивают его выполнить работу. Пора закончить преследование и избавить зверушку от мучений.

Скоро кратерный гребень и пик вечного света на тридцать семь часов погрузятся во мрак. Если за это время Бо не сможет сделать свое дело, ему пора на покой.

* * *

Целия объявилась через несколько минут после того, как Резо добрался до кабинета. Она снова прислонилась к косяку. Выходное платье сменили синие джинсы и невзрачная футболка.

– Извини, заскучала. Могу тебе чем-то помочь?

Рез собрался было покачать головой, но передумал.

– Да. Принесешь мне кофе? Кофеварка…

– Знаю.

Спустя минуту она вернулся, морща нос.

– По-моему, он там давно стоит.

– Неважно, лишь бы кофеин не улетучился.

– Тебе, может, еще вот это пригодится. – Она предложила ему розовую таблетку. – Не знаю, как ты, а из меня до сих пор коктейль, который мы взяли в антаркте, не выветрился.

– Спасибо.

Он положил в рот таблетку, запил кофе, сморщился.

– Он там дольше, чем давно. – Сделал еще глоток. – Но помогает.

– Так что случилось? Или мне лучше уйти? Я не обижусь.

– Нет.

Две головы и все такое.

– За твоим псолом следят. Мне стукнули, но как мог действительно плохой парень пройти миграционный контроль?

Рез откинулся на спинку кресла. Проговаривать задачу вслух всегда лучше, чем копаться в сети.

– Я хочу сказать, твой псол-то прошел, но ему ведь помогали.

– Имеешь в виду, что за вторым парнем тоже стоит правительство?

– Нет. Имею в виду, что был дураком.

И это он-то, балетоман. Балет продолжал требовать земной мускулатуры. Но только когда Целия заговорила о возвращении на Землю и толчком бедра чуть не сбила его с ног, он до конца осознал, на что способны земляне. Вроде Дрю – псола, – бегущего по прихваткам. Все знали, что земляне в низком тяготении делают глупости. Но они были сильны. И быстры.

Рез попытался собраться с мыслями.

– За ним стоят большие деньги. И он умен. Он контроль не проходил, а обошел его.

– Как?

– У него свой корабль. Ничего необычного.

– Само собой. Их в порту всегда по нескольку штук стоит.

– Но этот парень не высаживался в порту. Он подошел низко, за кратерным гребнем, должно быть, в стороне, и где-то там приземлился. Возможно. подогнал какой-нибудь вездеход, насколько смог близко. Потом шел пешком. Ты далеко способна пройти в нашем тяготении?

Целия пожала плечами.

– Изрядно. Но ему пришлось бы переваливать гребень. Склон крутой.

Рез обратил внимание, что она не сказала «высокий». Что там земляку четыре километра?

– И теневой, – добавил он. – Даже тут можно упасть с неприятными последствиями. А если бы он взял сильный фонарь, то сиял бы, точно радарный маяк. Ставлю кредит против клюквы, у него хватинки.

– Хватинки?

– Как прихватки, только ботинки.

– А энергия?

– Аккумулятор.

Здоровенный, почему они и не получили распространения.

– В балете ими пользуются иногда, но редко. Батарея, которая позволила бы сделать больше пары па, не прибавила бы изящества.

– Так что далеко с ними он не уйдет.

– Нет, он мог забраться достаточно далеко. Хватинки, скорее всего, включал по необходимости.

И он убийца. Изящество ему не нужно. И землянин. Способен тащить на себе здоровую батарею.

Зазвонил телефон.

– Я его нашел, – объявил Макхэддон. – Зарегистрировался в «Амбассадоре» как Бартон Финк.

– Это точно наш парень?

– Если нет, то их двое. Еще один гребаный фильм.

Резо против воли разразился смехом.

– Ты от Арчи нахватался.

Макхэддон фыркнул в ответ.

– А кто нет? В общем, две недели назад этот парень выдал сказочный пик потребления в проводке своего этажа.

– Отличная работа, – похвалил Рез и на незаданный вопрос Целии прояснил: – Этого мы и искали. Мы знали, что он с две недели назад вынюхивал что-то, и проверяли постояльцев, которые с того времени не выехали.

– Все равно длинный список получается, – заметила Целия.

– Да, но я рассудил, что он перезарядится, как только сможет. Это сужало поле.

Реза радовала подтвердившаяся догадка, – Он показался мне подходящим типом, чтобы жить в «Амбассадоре». Или в «Гранде», – продолжал детектив. – Если твой клиент готов потратить столько денег, чтобы с кем-то расквитаться, почему бы не кутнуть?

Он поднял кружку, допил кофе.

– Остается единственный вопрос: что он станет делать сейчас?

 

X

Получалось и правда легко, как любая хорошая работа. Даже долгая прогулка снаружи прошла спокойно, хотя и заняла больше времени, чем Бо рассчитывал. Зарядить от генератора в вездеходе аккумуляторы ботинок оказалось верным решением, но отняло мучительно долгое время. И потом, стоило ему добраться до цели, подсолнухи закончили с очисткой одной группы башен и двинулись к следующей. Это раздражало: меняя позицию так близко от цели, он не мог рисковать, включая фонарь иначе, как на минимум.

В режиме, с трудом позволявшем отрисовать на дисплее зернистые контуры камней, о которые Бо непременно бы споткнулся.

По крайней мере рация Бо работала только на прием, поэтому ругани его никто не слышал. Подсолнухи, с другой стороны, болтали непрерывно по десятку радиоканалов, и голос зайчика отчетливо выделялся в общем гуле. Даже когда тот переключал каналы, новейшее подслушивающее оборудование Бо отслеживало его без пауз.

Одно из правил киллерской работы – не спрашивай почему. Зайчик что-то натворил и поэтому должен умереть – больше Бо ничего не полагалось знать. Однако некоторые задания были чисто деловыми, а на сей раз примешивалась месть. Возможно, клиенты захотят услышать последние слова ничего не подозревающей жертвы. Возможно, даже неплохо доплатят. Движением глаз Бо подвинул курсор, приказывая скафандру записывать все, что уловит радиоприемник.

* * *

Дрю смахивал пыль. Не так, как делал это дома (однажды мать заставила его убираться в короткий период, когда у них не оказалось горничной), а электростатическим жезлом, от которого пыль разбегалась фонтаном искорок, сверкавших под фонарями скафандра. Интересно было, какая доля ее окажется в конце концов на соседних панелях, которые придется очищать в следующее затемнение. Никто не знал, как пыль добирается до панелей, хотя ему рассказывали, что, когда выработка электроэнергии доходит до пиковой, пылинки буквально всползали по башням. К счастью, его обязанности не предполагали, что он станет выяснять, почему так происходит. Просто честный физический труд, от которого у Дрю оставалось ощущение хорошо выполненной работы.

Десятки подсолнухов расползлись по решетке, как матросы по древнему фрегату, но Сара каким-то образом очутилась с ним рядом, на той же панели. «Просто приглядываю за новичком», – заявила она. Но Дрю знал, в чем дело. Не говоря уже о том, что он больше не был новичком. Эта честь вместе с нелепой расцветки скафандром перешла к Дэмьену как-бишь-его-там. Дрю теперь носил профессиональный обтягивающий костюм, который не просто давал ему почувствовать себя полноценным членом команды, но и наконец, слава богу, позволял двигаться.

– Почему бы им просто не сделать самоочищающиеся панели? – спросил он.

Шел первый перерыв. Они сидели на лесах в пятидесяти метрах над поверхностью.

Сара пожала плечами.

– А зачем бы?

Затемнение не давало разглядеть ее лица. Черная пустота под ее налобным фонарем, так же как все за пределами освещенных мест, стала темнее адской бездны. Но она провела здесь всю жизнь и умела общаться, когда отказывает зрение и все, что тебе остается, – голос.

Может, Сара пожала плечами. А может, и нет. Голос ее сделал именно это.

– На Земле ты никогда бы не спрашивал об этом. Там и без того ясно, что рабочие руки стоят меньше, чем техника. Здесь дорого все, но мы, я так думаю, дешевле, чем заново конструировать панели. Ну и нам работа. – Она коснулась его плеча. – С красивым видом. – Снова пожатие невидимыми плечами. – Когда его можно разглядеть. Или ты правда предпочел бы сидеть внутри?

– Никогда в жизни.

Сара проверила фал. Рефлекс. Она не отстегивала его во время перерыва и никогда бы этого не сделала. Большая часть несчастных случаев, повторяла она чаще, чем Дрю в состоянии был посчитать, сводилась к падению с башни. Даже в лунном тяготении это могло убить человека.

– Я тоже, – призналась она и переключилась на общий канал связи. – Перекур окончен!

* * *

Бо добрался наконец до позиции. Снял с перевязи винтовку, установил на треногу. Огляделся в поисках сюрпризов. Не ожидал ничего, понятное дело, но именно осмотрительность и терпение исключали неожиданности.

Он снял внешнюю перчатку – подкостюмника хватит на тридцать-сорок секунд, вполне достаточно. Ввел в автоприцел дистанцию.

Триста сорок два метра. Не промахнешься. Он снимал цель с расстояния в три раза больше. Натянул внешнюю перчатку обратно, чтобы погреть руки. Зайчик болтался на лесах в вышине, отдыхал. «Перекур окончен». Идеальная эпитафия.

Бо снова стянул перчатку. Коснулся пальцем спускового крючка. Выцелил шлем, точно под нашлемным фонарем. Вдох. Задержать дыхание. Пульс неспешный, рука тверда. Крючок не тянешь, а вдавливаешь. Ничего нового. Тысячу раз делал.

* * *

– Черт, Дэмьен!

Окрик Сары заставил Дрю повернуться в сторону новичка – к дальнему концу лесов, где они сидели с Сарой.

– Что за идиотов Лум сейчас берет? Пристегнись! Никогда не отстегивай фал на такой высоте. Понял?!

Дрю выпрямился, радуясь, что из новичков перешел в подмастерья (или как это называется?) и ему больше не обязательно носить ученический скафандр. Дэмьен пристегнул фал и вяло махнул рукой. Дрю знал, что именно тот думает. «Ага, ага. Извини, начальник». Только, конечно, никакого раскаяния не испытывает, потому что леса широкие, перила прочные, фал – неудобный. Как можно свалиться?

И тут панель взорвалась. Трещины разбежались по ней звездной волной, а потом начали рассыпаться осколки, словно гигантские кинжалы, летящие в замедленном действии.

Первой мыслью Дрю было, что это он каким-то образом сломал панель. Но он едва шевельнулся, даже не прикасался к фотоэлементам. Если они такие хрупкие, то почему Сара его не предупредила?

* * *

Случилось немыслимое. Бо промахнулся. Сначала он просто замер. Потом сообразил: автоприцел был откалиброван для Земли. Где тяготение в шесть раз больше. Чертова пуля прошла выше.

Никогда за свою кареру он не совершал ошибок, а теперь допустил даже две. Довериться автоприцелу – вторая. Первая – метить в голову. Да, это классика. Но в вакууме? Достаточно любой дырки.

К счастью, зайчик оцепенел от изумления. Бо взял ниже. Забудь о мастерстве, бей в центр тела. Пальцы стыли, но еще гнулись. Он отрешился от взрыва голосов в наушниках и снова нажал на спусковой крючок. Раз. Второй. Третий.

* * *

Дрю смотрел на панель, пытаясь осмыслить произошедшее. Голос Сары произнес у него над ухом: «Метеорит. Надо же было так попасть…» Она переключилась на общий канал: «Просто камешек. Нечего беспоко…»

И тут Дэмьен дернулся, и в наушниках послышался сдавленный хрип, слабеющий по мере того, как опадал тренировочный скафандр. Новичок пошатнулся и осел вперед, повиснув на фале.

Позднее Дрю гадал, понял ли он уже в тот момент, что случилось. Если и понял, то пока подсознательно. Но даже на мозговом автопилоте он не забыл инструктажа Сары.

Вакуум не убивает мгновенно. А они с Сарой ближе всех к пострадавшему. Она не успела еще отреагировать, как Дрю отстегнул фал и кинулся к новичку, стараясь не разогнаться настолько, чтобы вылететь через перила вниз.

– Держись! – заорал он, словно Дэмьен мог его слышать в разорванном скафандре.

Дрю выдернул заплату из аварийного кармана. В вакууме клей активировался сам, только лепи.

Дырки в скафандре Дэмьена оказались круглые, сантиметр в поперечнике каждая. Из них еще курился дымок из алых замерзающих льдинок. Три отверстия небольшим треугольником, недалеко друг от друга. Что за метеорит мог такое сделать?

И тут сознание проснулось.

Он всегда гадал, как отреагирует, если длинные руки семьи до него дотянутся. Порой пытался все спокойно обдумать и строил бессмысленные планы. Чаще – словно попадал в ночной кошмар, в котором остановилось время. Но сейчас оно продолжало идти, только накатила прозрачная ясность, словно перед самым хлопком стартового пистолета, когда одновременно ощущаешь все вокруг и ничего.

Дрю резко затормозил как раз в тот момент, когда очередная пуля расколола новый кусок панели ровно там, где оказалась бы его голова.

Хотел выкрикнуть предупреждение, но не успел. Вместо этого сорвал аварийный блок на фале Дэмьена – осколки летали вокруг, жаля злыми пчелами, – а потом рванулся прочь, как спринтер с колодок, одной рукой вцепившись в стойку, а другой – в стропы Дэмьенова скафандра. Он завернул за дальний угол панели в тот миг, когда во тьме внизу подморгнули стремительные короткие вспышки. Опора задрожала от ударов, но попаданий Дрю не чувствовал.

Он завалился назад, а очередные пули снайпера пробили панель над его головой. Тут лесов не было, только лабиринт распорок, соединявших панель с механизмами, наводившими ее на солнце.

В громоздком тренировочном скафандре пробраться сквозь них не удалось бы, но сейчас в низком тяготении он карабкался, точно по снарядам на детской площадке в Джерси. Утвердив Дэмьена между двумя распорками, он налепил заплатку, вытащил из набора еще одну – самую большую, – медленно считая до трех, как учила Сара, чтобы клей полностью активировался в вакууме. Голова начинала кружиться, но Дрю стиснул зубы. Ради Дэмьена надо сосредоточиться. Ради Сары надо сосредоточиться.

Он залепил две оставшиеся дырки, потом потянулся Дэмьену за спину, чтобы полностью открыть доступ воздуха. Кровавые льдинки продолжали вылетать, но прежде, чем Дрю вытащил третью заплатку из кармана, рядом оказалась Сара, налепив свою. Она повернулась к нему.

– В твоем скафандре пробоина! – бросила она. – Подними руку.

Головокружение накатило с новой силой, по краю поля зрения посверкивали светлячки. Но голос Сары служил ему якорем.

– Черт. – бормотала она. – Тут, должно быть, с дюжину дырочек!

Он опустил взгляд и увидел туман. Воздух, не кровь. Но светлячки все плодились.

Голос Сары вытягивал его из наплывающей мглы:

– Один-один-тысяча. Два-один-тысяча. Три-один-тысяча. Так, с самыми крупными разобрались. Дрю, не спать! Один-один-тысяча, два-один-тысяча-три-один-тысяча…

В голове прояснялось, отчасти от настойчивости в ее голосе, отчасти от быстро густеющего воздуха в скафандре.

– …один-один-тысяча, два-один-тысяча, с серьезными все. Остальное – царапины. Ты еще в себе?

Он кивнул. Аварийные заплатки стягивались по мере того, как клей зажимал дыры. И заодно давил на возможные раны. Хотя серьезных не будет. По нему прошлись осколки, не пули. Дрю ощущал даже, как греют его заплатки, предупреждая возможное обморожение.

– Жить буду.

В голосе Сары он услышал невидимую улыбку.

– Хорошо. А то напугал ты меня до чертиков на секунду. Дьявол бы побрал Луну. Как можно так любить ее, только чтобы… неважно. Еще пробоина. Один-один-тысяча, два…

* * *

Руки Бо почти замерзли – не прицелиться. Пора надеть внешнюю перчатку, пока еще можно. Что за чертовщина? Он видел попадания, смотрел, как собирается кровавый туман, как сдувается скафандр. А голос зайчика по радио все не прекращался. Вначале Бо промахнулся, потом снял не ту мишень. Как можно было так облажаться?

Бо пришло в голову просто перестрелять всех, кого видит, в надежде, что один из них окажется целью, так же как он из принципа стрелял по тем двоим, что уволокли из поля зрения первую мишень. Но чего бы ни хотели клиенты, это связано с бизнесом или местью. Дурная реклама ни тому, ни другому не поможет. Его работа – убийство, а не бойня.

Он прислушивался к радиоболтовне, выделяя голоса.

«Метеоритный рой, – бормотала та, кого звали Сарой. – Ты хоть представляешь, какая это редкость? Черт! Второй день на работе, а он встал не в том месте и не в то время. Черт!»

Бо вспомнил, как те сидели вдвоем в баре, склонившись друг к другу. Зарождающиеся отношения. Если женщина попадет под прицел, возможно, полезно будет ее снять. Похоже, это они с зайчиком бросились на помощь некоему Дэмьену. На что пойдет цель, если женщину ранят? Да, подстрелить ее – очень хорошая идея.

* * *

– Он живой?

Столкновение с ваккумом странным образом взбодрило Дрю. Как в тот раз, когда он споткнулся и упал на десятикилометровой дистанции в национальном первенстве. Встань, возьми себя в руки и беги, беги, беги к финишу – но методично, не давая чувствам взять над собой верх, иначе ты сойдешь с дистанции, выгорев еще до конца гонки. В тот раз он побил рекорд школы.

– Не знаю. – Голос Сары доносился словно бы издали. – Дэмьен, ты меня слышишь?

Ее фонарь подсвечивал лицо новичка, но дышит тот или нет – определить не удавалось.

Дрю мог, не заглядывая в сеть, сказать, что ближайшим укрытием был тоннель доступа в основании решетки.

– Надо его спустить вниз.

Он сорвал аварийный фиксатор на своем фале, пристегнул к скафандру Дэмьена. Другой конец намотал себе на запястье. Спасибо Господу за лунное тяготение. Сколько тут может весить человек, даже в тренировочном скафандре? Килограммов четырнадцать? Точно не больше восемнадцати.

– Я опускаю. Ты придерживай. – Он вспомнил внезапно, кто тут начальник. – Если ты не против.

– План может сработать. – Сара перешла на общий канал. – Кристоф, Андреа, тащите сюда свои задницы. Мы на пилоне…

– Нет!

Дрю перехватил ее руку, выключил микрофон в своем скафандре, склонился к ней, пока их шлемы не соприкоснулись. Дождался щелчка – он значил, что Сара сделала то же самое.

– В Дэмьена стреляли. Тот, кто за этим стоит, еще там. Никому не высовываться. Целью был не Дэмьен.

– А кто? – Пауза. – Ох.

– Прости. Я надеялся, что начну все заново. Не знаю, кого откупили, где… Я не думал, что подвергаю кого-то опасности. Когда спустим Дэмьена, мне, может, лучше будет выйти на открытое место и назваться. Покончить со всем.

– Даже не думай! – В ее голосе прозвучала неожиданная ярость. – Это приказ.

Он чуть не рассмеялся, но уже приготовился спускать Дэмьена на следующий уровень.

– Слушаюсь, босс.

* * *

Даже при одной шестой «же» пятьдесят метров шведской стенки – не шутка. Особенно учитывая, что Сара приказала всем погасить фонари, заставив Дрю ориентироваться в звездном свете по ночному видению. Но спустя пять минут они уже были внизу, а еще спустя несколько секунд пропихивали Дэмьена через шлюз вместе с пятью-шестью подсолнухами. Там был воздух, там у кого-то нашлась аптечка. Дрю и Сара стягивали с Дэмьена скафандр.

Новичок был жив, но едва-едва. Из груди его шел жуткий свист – воздух входил и выходил сквозь пулевые отверстия.

– Черт, – пробормотала Сара. – Нужен врач, срочно.

Кто-то потянулся к панели с надписью «аварийная связь», но Дрю его остановил.

– Нет!

Он щелкнул застежками на шлеме, снял его. Сара поняла мгновенно и сделала то же самое. Остальные, озадаченные, медленно последовали их примеру.

– Есть какой-то способ передать сообщение по выделенному каналу? Сара покачала головой.

– Нет. Передатчик рассчитан на то, чтобы вызвать помощь, даже если ты настолько пострадал, что не можешь описать, где ты.

– И дверь запереть нельзя?

– Черт. Ты считаешь, что тот, кто это сделал, еще рядом?

– Кто-то? – переспросил один из рабочих. – Я думал, это…

Сара заткнула его взмахом руки:

– Потом.

– В данный момент, – сказал Дрю, – он может думать, что мы еще снаружи.

Он попытался вспомнить, о чем они говорили по радио, затаскивая Дэмьена внутрь.

– Так или иначе, мы должны сообщать ему как можно меньше информации.

Он попытался представить, какому человеку семья доверила бы убедиться, что он заплатил за предательство. Сара оказалась на шаг впереди.

– Рано или поздно он догадается сам.

– Ага.

Мозг Дрю снова заработал. Столько раз он представлял себе… даже кошмары готовили его к случившемуся.

Сара снова обошла его.

– Так что надо куда-то переправить Дэмьена.

Она обернулась к остальным рабочим:

– Вытащите его наружу, подальше от купола. Самое меньшее – на два-три пилона. Достаточно далеко, чтобы вас там не искали. И если натолкнетесь на кого-нибудь из бригад Снеллмана или Ванна, ради бога, никакого радио!

– Хорошо, – заключил Дрю. – А я побегу за помощью.

* * *

По одной стороне тоннеля тянулся ряд прихваток, зачем – Дрю понятия не имел. Может, для опоры, когда тащат тяжелые грузы. Сара все верно говорила, даже на Луне человеческий труд порою дешевле техники, но вот электричества у подсолнухов было в избытке.

Эта часть ПВС находилась от Луны-II в десяти километрах. Когда-то Дрю преодолел эту дистанцию за двадцать восемь минут и пятьдесят четыре секунды. Но то было в полном земном тяготении – в день, когда он сдался.

Он ступил на ближайшую прихватку и побежал. Нашел свой ритм и растянул его вприпрыжку. Четыре прихватки за один шаг. Пять. Шесть.

* * *

Бо пожалел, что не знает про зайчика больше. Что он натворил? Кто он? Если Бо не ошибся и причина убийства – месть, то этот парень сделал дома, на Земле, что-то очень глупое. И есть только один сорт глупости, который приводит к настолько дорогостоящим заданиям.

Ума не прибавишь. Значит, есть только одно, что может сейчас предпринять наш зайчик. Его действия ограничивали характер и местность.

Не в первый раз Бо порадовался, что лишен подобных ограничений. В его хватинках оставалось пятьдесят два процента заряда. Он знал, где ему надо оказаться дальше, и бежал в нужном направлении с той секунды, когда передатчики скафандров замолкли. Форы должно хватить.

* * *

По причинам, известным только бурильщикам, ни один тоннель в Луне-ТК не шел по прямой. Может, из страха глядеть бесконечно в сходящуются даль. Может, из простого желания избежать монотонности. Так или иначе, ходы двигались короткими бросками, срезая пологие дуги, словно по вяло петляющей тропе или дороге.

Дрю завернул за очередной изгиб, когда перед ним предстал силуэт.

В угольно-черном скафандре.

С винтовкой. Вынырнувший, словно по волшебству, из шлюза всего в тридцати метрах впереди.

Дрю попытался затормозить, промахнулся мимо прихватки и заскользил по голому полу, размахивая руками. Он задел прихватки, и его дернуло в сторону, как раз когда пуля звякнула об пол и зарикошетировала по коридору вдаль.

Потом что-то, в чем он не сразу распознал шлем от скафандра, пролетело над его головой и врезалось в руку человека в черном.

– Сюда! – взвизгнула Сара, показывая назад, за поворот, который он только что миновал. – Что, думал, ты один пытался бегать по прихваткам? Шевелись!

Взвизгнуло еще несколько пуль, но шальных, едва прицельных. Они с Сарой метнулись за поворот, и секунду спустя Сара нырнула в шлюз, затащив Дрю за собой. Дверь захлопнулась, воздух уже выходил наружу.

– Погоди! – заорал он, торопясь закрепить свой шлем. – У тебя воздуха нет!

Она уже вытаскивала шлем из аварийного шкафа.

– Размер стандартный.

Пристегнула. Распахнулся наружный люк, и они выбежали на поверхность. Вдвоем в темноте.

Дрю глянул назад, на шлюз, прикидывая, сколько у них форы. Немного, но, возможно, получится ее растянуть. Он схватил еще один шлем из аварийного набора и заклинил им наружную дверь.

– Молодец, – одобрила Сара.

Она включила общую связь. Поддерживать молчание теперь не было смысла.

– База, у нас раненый, в тоннеле к четвертому пилону, близ двадцать седьмого шлюза. Просим выслать медика. И осторожнее. Здесь киллер с оружием. Повторяю, киллер с оружием. – Она перевела дух. – И если ты, подонок, меня слышишь, оставь моих ребят в покое. Я тебе нужна – приди и возьми. Ты знаешь, где я.

Она отключилась. Коснулась шлема Дрю своим.

– Кажется, остались мы с тобой. Гениальные идеи есть?

 

XI

– Киллер? – Рез дохлебывал четвертую кружку кофе, но сонливость, с которой он боролся, вдруг пропала. – Где?

Он включил коммуникатор.

– Макхэддон – со мной. Целия…

Черт, чем бы ее занять?

– График смен. На моем компьютере. Пароль «Букерслишком@3 емля». Рез поймал ее взгляд.

– Знаю-знаю. Звони всем. Пусть немедленно свяжут свои задницы по комму со мной. Ладно, метафора получилась не очень. Короче, пусть бросают все дела и звонят мне, оправдания не принимаются.

Он уже стоял на пороге.

– И если придумаешь гениальный способ остановить невидимого снайпера в темноте звони сама!

Это уже из коридора. Не то чтобы срочное перемещение на Луну-II что-то кардинальным образом меняло. Но куда еще деваться? Все происходило именно там.

Перед самым выходом он остановился, вернулся к столу. Открыл отпечатком пальца нижний ящик и покопался внутри. Нашел пистолет. Не припомнить, когда он в последний раз брался за оружие. Под куполами стрелять небезопасно.

Ему стало интересно, работает ли еще проклятая штуковина. Хотя – неважно. Если дойдет до перестрелки, профессиональный убийца грохнет его прежде, чем Рез поймет, что на него напали. Все же он пристегнул кобуру под мундиром, пока через коммуникатор требовал, чтобы поезд по эстакаде до Луны-II подали сейчас же.

На какую-то секунду он порадовался, что Целия здесь, в кабинете. Она прикроет ему спину, насколько может это сделать штатская. Рез не был уверен, когда именно, но в какой-то момент за последние часы он осознал, что она будет прикрывать ему спину всегда, даже если защищать его ей придется от него же самого. А здесь, в кабинете, Целия находилась от него на расстоянии звонка и в то же время – на безопасном отдалении.

Важно было и то и другое. Очень важно.

* * *

Дрю смотрел на реголит. Фонари выключены, ночное видение на максимуме. Скалы превращались в зернистые пятна, склоны мутнели, хочешь не хочешь – оступишься.

Где-то вдали тянулся гребень кратера. Четырехкилометровый обрыв в страну вечной тьмы. Хотя в данный момент там было не темнее, чем здесь.

Воздухомер подсказывал, что запасов хватит на сорок семь часов при минимальном расходе. Может, им с Сарой удастся просто спрятаться.

Дрю опустил взгляд. Даже при самом высоком разрешении следы были едва видны. Но все же различимы.

– Оставь меня, – попросил он. – Обойди кругом. Ему нужен я.

– Нет.

В ее голосе звучало многое, и не все он мог разобрать.

И тут из шлюза в четырех сотнях метров вниз по туннелю брызнул свет.

Бежать в сторону Луны-II было уже невозможно, свернуть назад – значило попасть в ловушку на ПВС. Оставалось нырнуть в бездну впереди.

Дрю отстранился, разорвав хрупкую связь от шлема к шлему. Его семья мечтала его убить. Сара готова была рискнуть жизнью, оставшись рядом с ним. Так же, как он рискнул ради Дэмьена, которого даже не знал. Он надеялся, что проживет достаточно долго, чтобы во всем этом разобраться.

А пока они должны двигаться. Бывший бегун и урожденная лунная жительница на дистанции неопределенной длины: гонка закончится, когда они добегут и выживут… или не выживут.

* * *

Рез сидел в баре у Арчи – единственном месте, где смог обустроить временный полевой штаб. Арчи даже не пытался предложить ему виски. Ситуация требовала кофе. Технически он несколько раз нарушал устав, не заплатив, но заплатить сейчас значило смертельно обидеть Арчи. Особенно после того, как тот вышвырнул толпу празднующих затемнение. Большинство до сих пор блуждало по площади и гадало, что такого могло случиться.

– Да, давай проясним, – говорил Арчи, доливая Резу кофе. – Какой-то Землянский бандит за ним гонится по краю кратера?

– Вроде того.

– Так почему он не вернется в купол?

– Может, у него не получается. Мы почти уверены, что у плохого парня есть хватинки, так что он способен двигаться быстро. И пальбу на ПВС он устроил знатную.

История еще не прояснилась до конца, но выходило, что Дэмьену лишь чудом удалось уцепиться за жизнь.

– Будь ты на его месте, ты бы повел такого типа за собой в купол?

– Черта с два. Эти ребята мне как родные. Достань ублюдка за меня, о’кей?

– Если смогу, Арч.

В надцатый раз Рез вывел на голоэкран план ПВС. Местность ровная, склон к краю кратера. Немного скал, но укрыться негде. Дрю и Сара отключили транспондеры – предположительно испугавшись, что преследователь может наводить прицел по ним. Но куда они могли податься?

Рез активировал коммуникатор.

– Харкен?

Она отметилась одной из первых, поэтому Рез поставил ее координатором связи на смену Целии.

– Сколько человек у нас пока на ПВС?

– Трое. Еще двое в пути.

– Расчетное время прибытия?

– Пятнадцать минут.

– Не ждать.

Дрю, Сара и киллер могли быть на полпути куда угодно.

– Передай им искать следы и держать нас в курсе. Фонари не включать. И ради бога, пусть будут осторожны. Следить, в контакт не вступать.

– Ясно. Без света. В контакт не вступать. Ты же знаешь, они все равно не догонят.

– Знаю. Просто хочу понимать, кто куда движется. И не хочу отправлять на переработку мертвых полицейских.

* * *

Дрю подсчитывал преимущества и недостатки. Из плюсов у него занятия бегом и умение эффективно распределять усилия. У Сары – большой опыт движения в лунном тяготении. Из минусов у них обоих то, что они едва понимали, куда шли. Ночное видение в большинстве случаев помогало, но потом впереди вздымалась скала, и приходилось обходить, перепрыгивать или сбавлять шаг, чтобы не врезаться в нее, – пустая трата сил, которой избегал их враг, идущий по следам. Ублюдок мог даже включать фонарь, когда ему нужно. Не говоря о том, что он обладал каким-то приспособлением, позволявшим бежать по-земному. Дрю видел, как убийца ворвался в тоннель, остановился, поднял винтовку – не касаясь прихваток. Если бы Сара не швырнула в киллера шлемом, Дрю был бы мертв.

Каждый бегун на длинные дистанции слышал, что безоружные охотники в старину загоняли добычу насмерть и убивали голыми руками. Антилопа, может, и быстрее, но охотник – будь то американский индеец, бушмен из Калахари или ультрамарафонец на спортивной охоте – бежит продуманнее.

Сколько мог судить Дрю, «против» перевешивало «за». Сара спасла его в туннеле, но не приговорила ли она этим себя? Сейчас они были антилопами и бежали высасывающими энергию рывками.

«Думай, – приказал он себе. – Думай!»

А пока он делал единственное, что мог, – двигался так быстро, насколько позволяла видимость. Может, они с Сарой окажутся более тренированными. Может, они сумеют пересилить своего преследователя, пусть его преимущества и больше. А может, именно так думает антилопа до той самой секунды, когда руки охотника сомкнутся на ее шее.

* * *

У Реза кончались идеи.

Их и было-то не очень много. Снаружи стояла тьма, какая случается только в затемнение. Сара и Дрю, или как там его настоящее имя, попытаются спрятаться, но на Луне следы остаются навечно – или так долго, что разница невелика. Если этот тип, Джокер, или как его там, у них на хвосте – а Рез не сомневался, что так и есть, – он постепенно их нагонит… и скроется в темноте. На Земле его отследили бы тепловой камерой, но здесь никому в голову не пришло, что она пригодится. Пока этот парень держится в тени, он все равно как невидим. И, скорей всего, его вездеход замаскирован еще лучше.

* * *

Дрю тоже размышлял о следах. Антилопа проигрывает, только если охотник знает, куда она направляется. Он хлопнул Сару по плечу, призывая остановиться. Позади вспыхнул и погас бледный огонек: налобный фонарь на минимальной яркости, едва достаточной для преследования. Он уже видел этот огонек и с каждым разом – все ближе.

– Так мы от него не уйдем, – проговорил Дрю. – Надо что-то сделать со следами.

– Что?

– Не знаю. Найти твердую почву. Или протоптанную дорогу. Что-то, что хотя бы заставит его попотеть в поисках следа.

Контакт между шлемами засбоил, из-за того что Сара оглядывалась – было ли сколько-то пользы оглядываться в темноте.

– …Жалко… отрезаны от ПВС, но… тверже почва и валуны… если найдем пролом в гребне.

Свет загорелся снова. Дрю ощутил, как поднимается паника. Если антилопа сто и один раз ускользнула от охотника, но на сто второй сдалась, итог оставался тем же. И тем же будет ее конец.

– Далеко?

– Два-три километра.

Она уже поворачивалась в нужном направлении.

Антилопы поскакали дальше.

* * *

Рез сидел, уставившись на стены бара. Как в любой забегаловке, на них места свободного не было. Спортивные видео – не только с Луны-ТК и Земли, но и с о’нилов – можно подумать, кто-то, привыкший к опоре, может разобраться в тех видах спорта, которые существуют в невесомости. Пара вырезанных из дерева карусельных лошадок, прямо с Земли. Дюжины футбольных бутс – за каким чертом Арчи могли понадобиться футбольные бутсы? Голоснимки первого ПВС: одинокая башня на вращающейся платформе. Плоские фото возведения куполов Луны-II. И другие: ряды отражателей на кратерном гребне вперемешку со снимками горняков, монтирующих солнечные ректификаторы в свете строительных прожекторов далеко внизу.

Движение и шорох вернули его в настоящее. Целия. Она объявилась несколько кружек кофе назад, когда Харкен подменила ее на связи, и с тех пор помогала Арчи разносить напитки кутежникам на площади. Поначалу Резо забеспокоился, но, где бы ни ожидалось кровопролитие, близ Арчи оно точно не случится.

Резу стоило бы отослать Целию, отправить выспаться. Вместо того он взмахом руки пригласил ее сесть рядом.

– Мы их теряем, – признался он. – Все наше оборудование рассчитано на поиск людей, которые хотят, чтобы их нашли. Ничего подобного мне в голову не могло прийти. Ну почему я такой дурак?

– Потому что ты человек? – Взгляд ее соскользнул в сторону, вернулся. – Только оттого, что мы когда-то, давным-давно, натворили что-то, о чем с тех пор сожалеем, мы не должны быть идеальны потом. Как бы нам ни хотелось искупить вину.

– А ты о чем-то сожалеешь?

– Кто же нет? Но то были вещи, на которые я не могла повлиять. – Она улыбнулась. – Сейчас я жалею только о том, что мы много лун назад не завели этот разговор. Хотя тогда мы бы не вели его сейчас, а я не уверена, что хотела бы этого.

Во взгляде ее не читалось ничего обвиняющего, и потому его особенно тяжело было выносить. Поэтому Рез снова повернулся к фотоколлекции Арчи. Яркие огни и абсолютная тьма: драма зарождалась на контрасте, особенно на снимках со стройки, где все рабочие на свету. Быть может, и сама Луна возникла на этом контрасте. Создать себе дом в самом неприютном месте, куда только ступала нога человеческая.

Целия не иначе как прочла его мысли.

– Знаешь, мальчик прав. Здесь начинают заново. Столько раз, сколько придется. И прекрати себя корить за то, что не предусмотрел. Невозможно обо всем подумать.

Она внезапно вернулась к делу:

– И как много воздуха может быть у нашего плохого парня?

– Не имею понятия. Но держу пари, что больше, чем у Дрю с Сарой.

 

XII

На гребне пришлось включать фонари. Короткими вспышками, на самой малой яркости, и тут же срываться с места, пока преследователь не взял прицел. Снова вспышка и снова бросок.

Что еще знал Дрю, но не могла знать его легенда – что по большей части эскарп обрывался под углом в сорок градусов. Не вертикаль, но достаточно круто, чтобы не везде удалось спуститься с легкостью. Но через три сотни метров они нашли что нужно. Заваленная камнями трещина – возможно, древний разлом, – где выходы коренной скалы не обещали раскатиться из-под ног и по крайней мере часть застрявших обломков была свободна от хранящей следы пыли. Хотя их преследователя это надолго не обманет. Если вниз есть только одна дорога, именно ее они и выбрали. Но лучшего шанса им не представится.

Заговаривать не пришлось. Дрю взял Сару за руку, коротко сжал пальцы, и они двинулись вниз. Вместе.

* * *

– Они направляются в кратер, – произнес Рез. – Команда Харкен передает, что следы ведут к гребню. Похоже, они торопятся. Должно быть, перевалили уже довольно давно.

Целия все еще сидела рядом, потягивая колу.

– Ого, – заметила она. – С той стороны склон крутой. Во время посадки мне особенно пейзажами любоваться некогда, но если Солнце над гребнем, не заметить трудно. Не хотела бы я там карабкаться.

– Не думаю, чтобы у них был выбор.

Рез зажмурился, потер пальцами глаза – в них засверкали искры. Когда он снова поднял веки, все казалось более ярким, но менее четким. Хотя смотреть было не на что, только картинки на стене бара медленно вплывали обратно в фокус.

И тут его осенило. Скорей всего, не выйдет, но, когда все остальное невозможно, невероятное становится маяком надежды.

Арчи держался за стойкой: он хотел помочь, но не желал путаться под ногами. Рез постучал по краю кружки – универсальный знак «доливай».

– Спасибо, – сказал он, когда бармен подошел.

– За что?

– За то, что дал мне пораскинуть мозгами.

Арчи пожал плечами.

– Любой бы так сделал.

Впервые за несколько часов Рез почувствовал, что улыбается.

– И за твою коллекцию барахла.

Он снова нагнулся к коммуникаторуу, ощущая, как приливают силы при виде недоумевающего лица приятеля.

– Макхэддона мне на линию, – бросил он и обернулся к Целии: – Сможешь посчитать?

До конца затемнения оставалось плюс-минус пять часов. Солнце покажется полностью только через пару часов после этого, но солнечный диск ему и не нужен. Лишь достаточная часть – сколько бы она ни составила.

– Прикинь, сколько у Сары и Дрю осталось воздуха.

Коммуникатор ожил снова.

– Макхэддон, вытащи мне несколько человек из постели, с вечеринки, откуда придется. – Рез отбарабанил список имен и должностей. – На тех, кого найти не удастся сразу, времени не трать. Кого разыщешь – хватай и тащи к Луму. Арчи, Лума отыскать сможешь? Он где-то неподалеку должен быть. И – Целия, найди мне астронома. Мне нужен самый здоровый переносной телескоп, какой можно достать, срочно.

* * *

Бо размял кисть. На ПВС он слишком долго провел без внешней перчатки, и к руке только начинало возвращаться тепло, когда эта телка врезала по пальцам шлемом. Ему показалось даже поначалу, что она сломала их, но то была лишь боль от удара по отмороженным костяшкам.

Наверное, он убьет ее первой. Заказчикам наплевать. Даже если он ошибся и дело не связано с местью, гибель подруги/любовницы/кем-она-там-прихо- дится-парню покажет, что с заказчиками не стоит связываться.

Бо снова пошевелил пальцами. Несколько часов ушло, но теперь он был уверен, что не промахнется даже с километра. На Земле, по крайней мере. Какого черта он не сообразил перепрограммировать автоприцел? Но сейчас уже ничего не поделать. Бо всегда гордился чистой работой, но так будет даже лучше. Снова сжал пальцы. Было действительно больно. Чертова удачливая сука.

Он проверил заряд в хватинках. Еще тридцать процентов. Он выжидал, пока руки не заработают как следует, используя хватинки только при необходимости, если приходилось компенсировать потерянное на поиски следов время. Это случалось нечасто. Да, отпечатков здесь было меньше, но как ты ни осторожничай, быстро передвигаться, не смещая камни, невозможно… а это тоже следы.

Не давать им продыху – вот цель. Пусть бегут и поскальзываются на камнях. Бегут и выжигают воздух. Их запас кислорода должен был подходить к концу, а пополнить его они могли только в двух местах. Одним из них были центральные купола Луны-ТК, и стоит им подойти к куполу на километр, как они окажутся у него под прибором ночного видения, словно клопы на ковре. Бо ощутил, как губы его растягиваются в улыбке. Он-то слышал здешнюю дурацкую песню. «…И не выключай свет». Как подходяще – их погубит собственный девиз.

* * *

У Дрю заканчивалось горючее – и фигурально, и буквально. Скользить вниз по крутой осыпи, по возможности не сдвигая с места ни камушка, было до судорог в бедрах мучительно. Неважно, что тяготение составляло всего одну шестую от привычного. Тысячи метров склона оставались тысячами метров склона. Тормозить, тормозить, тормозить, тормозить, тормозить. Скользить и тормозить снова, так резко, что подкашивались ноги и Дрю уже знал, что снова оставит предательские следы. Он поражался, как справляется Сара. Женщины выносливы. В команде с ним была такая, Бекки – она ела повторные забеги вместо завтрака. Сам Дрю на дистанцию больше восьмисот метров всегда выходил не без трепета.

А тем временем огни Луны-ТК манили, как теплый отсвет костра. Но это был опасный свет, к которому они не смели приблизиться, пусть даже при каждом взгляде на него как будто все ниже опускался показатель воздухомера. Им приходилось удирать, но удирать разумно, пока Сара не выведет их к запасам кислорода. Если они проживут достаточно долго, чтобы их достичь. А потом им снова придется бежать.

Может, стоило бы просто сдаться. Позади временами виднелся свет, то показывался, то пропадал, но следовал неотвратимо. Убийца был неутомим, как машина. Ничто не могло его остановить, ничто не могло замедлить.

И ровно такие мысли стоили Дрю места на чемпионате группы на втором курсе колледжа. Парень, который следовал за ним, не был сверхчеловеком. Просто Дрю так казалось. Год спустя он вышел на дистанцию с уверенностью и получил удовольствие наблюдать, как соперника выворачивает на финише. Некоторые люди только выглядят неутомимыми. Когда они ломаются – то ломаются окончательно.

«Не останавливайся», – приказал он себе.

Счетчик воздухомера тем временем опускался все ниже.

* * *

Первое затемнение подходило к концу. Бо наблюдал, как вспыхивает светом полумесяц гребня: всего лишь ниточка, но достаточно, чтобы все изменить. Здесь, в тени, было еще темно, но вскоре отраженный свет станет в сотню раз сильнее звездного. Отпечатки подошв и сместившиеся камни больше не придется высматривать.

Дно кратера оставалось в километре внизу, но Бо уже мог видеть вокруг яснее. Пришло время потратить заряд хватинок, который он так экономил, – подобраться достаточно близко, чтобы даже чертов автоприцел не смог промазать в здешнем тяготении, которое таковым и назвать нельзя.

Добыча где-то там, внизу. Задыхается. И не может просто укрыться и переждать, пока он у нее на хвосте. А на бегу их стандартные белые скафандры будут для него гораздо заметнее, чем его собственный – для них.

Время пришло.

* * *

– Что значит – не видите?!

От того, что он орет на Макхэддона, толку не будет, но извиниться Рез мог и потом. Он отчаянно хотел оказаться вместе с подчиненным на гребне и сам заглянуть в чертов телескоп. Но плата за руководство – делегирование. Это означало, что он оставался у Арчи, на пять часов более уставший, на пять кружек кофе более взвинченный. Целия не отходила от него ни на минуту.

Единственным местом, куда могли податься Дрю и Сара, были рудники летучих веществ, и туда им надо было добраться быстро, пока воздух не кончился. Или их не подстрелят. Но то, что они знали, где искать, не значило, что Макхэддон сразу же поймает беглецов в свой долбаный телескоп.

– Чересчур много камней, – ответил Макхэддон. – Ну, или телескоп слишком маленький. Изображение не сильно-то яркое.

Самая большая переносная труба, которую смогла отыскать Целия, имела всего сорок сантиметров в диаметре.

Рез поразмыслил секунду, потом переключился с зашифрованного канала, который они с Макхэддоном установили с помощью поднятого с постели техника, на общий полицейский. О безопасности связи ему раньше тоже не приходилось задумываться. В основных куполах коммуникация шла по личным каналам. Но аварийные коммуникаторы и передатчики в скафандрах делались ради того, чтобы их находить, а не скрывать.

– Баркер, Ковальски, Гарднер, – обратился он к команде Харкен. – Обернитесь и мигните фонарями. Один раз. Потом пошевеливайтесь на случай, если тот парень решит по вам пальнуть.

– Засек, – сообщил Макхэддон секундой позже. – Направляются определенно туда, куда мы и рассчитывали.

– Хорошо. Те, кого мы ищем, должны быть в той же стороне, немного дальше.

Молчание тянулось и тянулось – вот-вот порвется.

– Извини. Все-таки слишком темно.

– Черт.

Рез сверился с часами. Время на исходе. Сколько еще осталось, он не знал, но интуиция подсказывала, что больше тянуть нельзя. Он включил коммуникатор.

– Лум, передай своим – нам нужно немного света.

Очень не хотелось идти на такой шаг. Быть может, этот Жест все же потерял след Сары и Дрю, а при свете выйдет на него снова. Но Рез в этом отчего-то сомневался. В том, что касается технологий, убийца их до сих пор переигрывал.

– Еще работаем над этим. Сколько именно?

– Немного, но на как можно большей площади. – Рез продиктовал координаты. – Они где-то там, внизу, но Макхэддон их не видит. Надо ему подсобить.

Голос Лума звучал напряженно, резко. Не в первый раз Резу захотелось поручить это кому-то, для кого на карте стояло меньше. Но Лум знал все, что касалось кратерного гребня, лучше, чем любой другой под куполами, даже те моменты, которые к его ведению технически не относились.

* * *

Бо слышал разговоры по радио, видел фонари.

Несколько часов назад висевшие у него на хвосте копы поумнели и отключили передатчики, но еще до того дали понять, что спуск по бесконечной осыпи им не по нутру и опыта в этом у них нет. Сейчас дальние огни подтвердили то, что он и так подозревал: он, и зайчик, и девчонка… все они двигались вдвое быстрее лучшего копа.

Когда придет время удирать, будет тоже легко. Дно кратера представляло собой лабиринт следов от ботинок и гусениц, а его башмаки не случайно были идентичны тысячам других. Как только он доберется туда, найти его не удастся.

Само собой, на то же рассчитывает и зайчик. Но вначале ему с девчонкой необходим воздух. А он есть только в двух местах… из которых одно – самоубийство. Оставалось второе, куда они и в самом деле направлялись. Если тебя просто обхитрили – не самоубийство ли это также?

* * *

Бо нагнал их пять минут спустя. К этому времени отсветы медленно расширяющегося полумесяца на гребне стали в десять раз ярче, и, хотя мишени еще казались зернистыми пятнами даже на его суперсовременном мониторе, это точно были они. Приближались к своей цели, но находились еще слишком далеко от нее, чтобы достичь ее.

Он пробежал/прошел/проскользил еще некоторое время, насколько позволяла местность. То есть не очень быстро, потому что склон оставался чертовски крут, но все же быстрее, чем добыча без хватинок.

Дистанция – шестьсот метров. Достаточно близко. Он нашел удобную скалу, развернул треногу, установил винтовку.

На миг он пожалел, что не знает, кто из двух пятен кто. Но даже через оптику они оставались лишь смутными очертаниями. Он выбрал ведущего, взял прицел пониже в неосознанной попытке компенсировать расстояние и спустил курок. Один. Два. Три. Четыре. Пять.

По крайней мере раз попал.

Тот, кого настигла пуля, завалился поразительно неспешно. Сколько ни жил, Бо никогда не привыкнет к Луне.

Он перевел прицел на второго, но тот не стал усложнять ему жизнь. Он – или она? – подбежал к упавшему товарищу. Бо снова подавил улыбку. Со времен начала своей карьеры он не получал такого удовольствия от охоты. Пусть латают дыры. Один уже ранен достаточно серьезно, чтобы стать обузой. Второму бы дать деру, но он не станет. Бо включил запись в шлеме. Заказчику это понравится.

Он подобрал треногу, не трудясь открепить винтовку, и двинулся вперед, включив хватинки на полную мощность. Если что-нибудь вдруг случится, он хотел отреагировать быстро. Но добыче некуда было прятаться. Если она побежит – Бо выстрелит. Времени закончить дело хоть отбавляй, и никого вокруг, кроме них троих. Бо давно уже сверился с рабочим графиком подсолнухов – в его планы не входило появление бригады между ним и вездеходом. Очевидно, включать и выключать решетки в каждое затемнение не стоило усилий: рабочие остались дома на целую неделю. Некоторые триумфы заслуживают того, чтобы просмаковать. А копы с гребня кратера отставали безнадежно.

Уцелевший не стал бежать. Он выпрямился и – в разгорающемся свете – помахал руками над головой.

– Тебе нужен я, – раздался голос на общем канале. – Она ничего тебе не сделала, не слышала даже о семье Кацарос, пока я ей не сказал. Она просто мой босс.

Бо только по привычке удержался от смешка. Хотя этот звук ничему не помешал бы, ведь телеметрия скафандра предусмотрительно отключена.

Сколько он мог судить, она далеко не просто его босс. Невысказанная любовь. Такой она и останется, потому что один из двоих по глупости перешел дорогу не тем людям. Да, заказчикам определенно понравится.

Бо продолжал идти. Свет с каждой секундой становился все ярче. Сейчас он даже с четырех сотен метров мог разобрать, что ничком лежит женщина. Он сложил треногу под стволом, опустил винтовку, пальнул от бедра. Промазал. Но не сильно – видно было, как за спиной зайчика поднялась пыль. На Земле жертва бы дернулась, но здесь он мог даже не понять, что в него стреляли, если только не засек дульной вспышки.

Бо не останавливался. Пока его жертва не бежит, он мог позволить себе любую беспечность. А парень явно не собирался оставлять женщину. Глупо, потому что она так или иначе мертва. Может, Бо даже удастся заснять лицо зайчика, когда он вышибет ей мозги.

Двести метров, и Бо вдруг осознал, что у него есть тень. Это было неправильно. Не существует настолько хорошего ночного видения. Он отключил усилитель, а тень – осталась. Откуда взяться теням здесь, в вечной ночи?

Бо обернулся, чтобы глянуть на край кратерного гребня позади. Полумесяц света никуда не делся, стал чуть толще, но ненамного. Но над ним полыхало немыслимой яркости пламя, настолько яркое, что автоматически включился фильтр на забрале скафандра.

Бо развернулся обратно к добыче, но больше не мог ее разглядеть. Он пальнул вслепую куда-то в сторону жертвы. Но сам он уже стоял в луче прожектора, настолько ярком, что вокруг воцарилась непроницаемая тьма.

Единственно, что в этом было хорошего, – ясно видна почва под ногами. Он попытался бежать, но свет преследовал его, и луч с каждой секундой стягивался.

Становилось тепло. Не просто тепло – жарко. Он метнулся направо, налево, но нестерпимый блеск не унимался. Голоса требовали от него что-то сделать, но он отключился от них.

Бо запоздало осознал, что бежать надо было в сторону добычи: заставить операторов этого слепящего, жгущего прожектора целиться не в него – в них обоих. Но сейчас он стоял в пятне света, окруженном тьмой, и не знал больше, где его мишень. Свет стягивался, тьма близилась, а жар нарастал и нарастал, пока не задымилась земля: льды, недвижные миллиарды лет, ощутили свет тысячи невиданных прежде солнц. И скафандр Бо, черный, как ночь, в которой он скрывался, поглощал каждый джоуль. Как и винтовка. Спотыкаясь, горя, он уронил оружие. Бросился туда. Сюда. Пытаясь достичь. Темноты.

И наконец свет начал гаснуть.

Но скафандр продолжал гореть, гореть, жечь, и ему надо было выбраться, выйти. Хотя бы глоток прохлады. Хотя бы капля. Что угодно, кроме ткани, прожигавшей кожу, воздуха, по-прежнему опалявшего легкие, пока свет угасал до того, какой он помнил на далекой Земле.

Он не мог думать. Что-то мешало. Скафандр. Да, он. Жаркий, невыносимый скафандр. А Бо нужен только воздух. Холодный. Хоть глоток. Он же когда-то содрал внешние перчатки, а когда – не упомнить. Теперь он негнущимися пальцами царапал застежки шлема. Прохлады. Надо добыть прохлады…

* * *

Резо не нужен был телескоп Макхэддона, чтобы увидеть, как умирает киллер. Как только стало достаточно светло, им не понадобилось ничего, кроме вполне обыкновенных камер наблюдения вокруг рудников летучих веществ. С их помощью команда Лума заставила адаптивную оптику печных зеркал исполнить трюк, для которого они не предназначались. Чистый, яростный свет, собранный отражателем стометровой ширины и сфокусированный в слепящий, жаркий луч. И что с того, что наверху, на гребне, над горизонтом показался лишь самый краешек солнца?

– Бедный ублюдок, – проворчал Рез.

Целия взяла его за руку.

– За двадцать лет я ни разу никого не убил. Не думал даже, что придется.

Целия промолчала – наверное, оно и к лучшему. Он пожал ее руку в ответ. Потом пришло время для работы.

– Сара? – бросил он по общему каналу. – Дрю? Вы там живые еще?

– Ага. – Голос Дрю прозвучал неожиданно близко. – Хотя помощь не помешала бы. Что это был за черт?

– Самодельный тепловой луч. – Внезапно навалилась невыносимая усталось. – Спросишь Лума.

Чуть не ляпнул «Спросишь своего будущего тестя». Иную кофейную гущу читать несложно. Хотя Целия продолжала сжимать его руку, Рез ощутил себя очень старым.

Он выключил коммуникатор.

– Дрю вернулся за ней. Мог ведь сбежать, но вернулся.

– Конечно.

– А я – нет.

Она поняла не сразу.

– Арти, это другое. В нее никто не целился из винтовки, и положение у тебя было совершенно безвыходное.

– Он ее не бросил.

– Да, и смотри, чем это кончилось. Если бы он отступил, то был бы мертв, его бы пристрелили на третьем шагу. Тебе не приходило в голову, что, если бы ты вернулся на Землю, ты тоже бы погиб? Не в одном смысле, так в другом. Или вот еще что. Если бы ты вернулся, погибли бы Дрю и Сара. Не вини себя, Арти. Иногда из всякой дряни получается добро. А новому началу иногда нужно время, чтобы проявить себя.

 

XIII

– Как там Дэмьен?

Теперь Дрю знал Сару достаточно хорошо и не удивился, что эти слова оказались для нее первыми, после того как она отошла от наркоза. Пуля перебила ей бедренную кость и едва миновала артерию. Чтобы собрать ногу заново, ушло восемь часов и прорва титана. Врачи тем не менее уверяли Дрю, что Сара не просто будет снова ходить, но и когда-нибудь перегонит его в беге по прихваткам. При низком тяготении кости срастались лучше.

Но, конечно, Сара спросила не об этом. О, она еще спросит. Спускаясь вместе с ней в кратер. Дрю поразился, с каким изяществом она двигалась, как легко поддерживала ритм. На Земле она бы ушла в профессиональный спорт. Гимнастику, например. Или теннис. Что-то, что требует силы и выдержки.

А может, он просто необъективен.

Тем временем – речь-то шла о Дэмьене.

– Похоже, что выкарабкается. Когда я в последний раз спрашивал, врачи давали ему три шанса из четырех. Они поразились, что его до туннелей-то живым дотащили.

Голос ее от лекарств звучал нетвердо.

– Мы хорошая команда.

Дрю ухмыльнулся.

– Не сомневаюсь.

Хотя не только они двое. Когда киллер перекрыл ему с Сарой дорогу за помощью, остальная бригада с ПВС сработала настолько близко к идеальному, насколько это возможно для человека. Ради спасения Дэмьена постаралось немало людей – людей, которые никогда прежде с ним не встречались. Черт, Дрю и сам ни разу с ним не встречался. Просто парень, нечаянно поймавший за него пулю – три пули, если уж точно, – и спасенный людьми, которых даже не знал до того.

И Дрю понял наконец, зачем сбежал на Луну. Не ради нового начала. Ради новой семьи. Настоящей. Связанной… он точно не знал чем. Но чем-то, что гуще крови.

Между тем у него были другие новости.

– Я мертв.

Сара отходила от лекарств быстро.

– По тебе не скажешь.

– Хорошо. – Он рассмеялся. – Я не в буквальном смысле. Но пока ты была под наркозом…

У него перехватило дыхание. При всем оптимизме врачей оставался шанс, что она не проснется.

– …пока ты была под наркозом. Резо – знаешь, он отличный парень – сказал мне, что, раз тип. который пытался нас убить, мертв, он внес в отчет двух жертв. Вторая – некий Дрю Зиглер. По официальной версии меня застрелили прежде, чем Резо и Лум его накрыли.

Дрю накрыл неожиданный поток смятенных чувств. Благодарность. Облегчение. Остатки схлынувшего страха. Его спасение стало бы вершиной карьеры Резо: корм для желтой прессы отсюда и до Цереры. Вместо этого полицейский отказался от известности, чтобы спасти его на самом деле.

Резо, Лум, ребята, которые спасали Дэмьена. Кровь не гуще воды, что бы это ни значило. Кровь – это просто генетика. А это… это выбор.

– В общем, – продолжил Дрю, – ему нужна помощь, чтобы сохранить секрет.

– Нет проблем. Возражать никто не будет.

– И мне понадобится новая фамилия. Лучше какая-нибудь лунная.

Сара устало улыбнулась. Дрю видел, что ее клонит в сон. Но пока говорила с ним.

– Джейнс?

 

XIV

– Когда пойдешь в гости, я тоже хочу с ней познакомиться, – сказала Целия.

Они с Резом как-то очутились в его квартире, все еще слишком взведенные, чтобы сделать больше, чем самые невинные шаги к тому, о чем так часто шутили.

– С кем? – Рез все еще размышлял о новых началах и о добре из зла.

– Ты знаешь. С твоей дочкой. Она уже в колледже должна быть, верно?

– Ага. Второй курс в университете Маккуори, специальность – литература Ренессанса.

– Что, правда?

Он пожал плечами.

– Почему ты думаешь, что она со мной говорить-то захочет?

Взгляд Целии был устремлен куда-то вдаль.

– О, захочет. – Она поколебалась. – Ты не один отправился в космос со своими тайнами.

– Если не хочешь рассказывать – не рассказывай. Важна настоящая ты. – Он коснулся своей груди. – Та, которая живет здесь.

– Ага. Вот это я и пыталась тебе сказать. Но в том числе та история сделала меня той, кто я есть. И, наверное, привела меня в космос. – Она помолчала. – Ты, если бы смог, перевез сюда Дженн и Лили. Мой папа… ну, скажем так – я бы отдала правую руку, чтобы он явился, откуда пропал. – На глаза у нее навернулись слезы. – Измордовала бы его этой рукой в хлам, наверное, но отдала бы. Но космос я бы не отдала. Даже ради всех в мире отцов.

Она просветлела лицом.

– У меня есть идея получше. Не надо к ней в гости. Ты же все равно не захочешь привыкать к тяготению. Пригласи ее сюда. Как она сможет устоять?

– И кто, скажи на милость, ее повезет?

Она подняла брови.

– О, ты, держу пари, найдешь кого-нибудь.

Рез уставился на коммуникатор. Чтобы набраться смелости, уйдет немало времени. Но семья – настоящая семья – это больше, чем случайное родство. Это выбор. И, может быть, иногда удается выбрать и то и другое.